Книга Александра Ивановича "Былое и думы", краткое содержание которой мы рассмотрим, была опубликована в 1868 году. Она начинается с рассказов няньки автора о том, как семья Герцена скиталась по Москве, занятой французами в 1812 году. Сам Александр Иванович был тогда еще маленьким мальчиком. Заканчивается произведение событиями 1865-1868 годов, впечатлениями Герцена от путешествия по Европе.
Собственно, нельзя назвать воспоминаниями в полном смысле слова "Былое и думы". Краткое содержание произведения не дает полного представления о структуре повествования, поэтому предварительно отметим, что лишь в первых пяти частях (всего их 8) мы находим последовательное изложение событий. Далее, после переезда автора в Лондон в 1852 году, следует ряд публицистических статей, очерков, правда, расположенных в хронологическом порядке. Нужно сказать, что некоторые главы произведения сначала были изданы как самостоятельные вещи ("Роберт Оуэн", "Западные арабески"). Герцен сравнивал свое творение с постоянно достраивающемся домом с совокупностью флигелей, надстроек и пристроек.
Первая часть
"Детская и университет" - так называется первая часть произведения "Былое и думы". Краткое содержание ее следующее. Рассказывается о времени с 1812 по 1834 год. В первой части произведения описывается в основном жизнь Герцена в доме отца. Это был умный ипохондрик. Он кажется сыну (как, впрочем, и дядя, и друзья молодости отца) типичным порождением 18 века.
Большое воздействие на воображение ребенка оказали события, произошедшие 14 декабря 1825 года. Герцен в 1827 году познакомился с Н. Огаревым, своим дальним родственником. Это будущий поэт, вместе с которым Герцен в дальнейшем будет в Лондоне руководить русской типографией. Оба мальчика увлекаются Шиллером. На свою дружбу они смотрят как на союз двух политических заговорщиков. Как-то раз на Воробьевых горах они присягают пожертвовать своей жизнью за свободу.
Герцен продолжает проповедовать радикальные взгляды на политику и повзрослев, когда он становится студентом Московского университета (физико-математического отделения).
Отметим, что и о событиях после смерти рассказывает автор произведения "Былое и думы". Краткое содержание (часть 1, глава 3) не может подробно останавливаться на этом. Однако мы отметим, что, как пишет автор, политические гонения в царствование Александра были редки. Однако сменившего его Николая ненавидели за мелочное педантство, холодную жестокость, злопамятство. Начались аресты. Жены тех, кого сослали на каторгу, лишались гражданских прав. Им приходилось бросать все нажитое богатство и отправляться в Восточную Сибирь, под надзор тамошней полиции. Все это отмечает Герцен в произведении "Былое и думы". Краткое содержание (часть 1, глава 3 была только что представлена) продолжается событиями второй части.
Вторая часть
Она называется "Тюрьма и ссылка", в ней описываются годы с 1834-го по 1838-й. Огарев (фото его представлено ниже), Герцен и другие участники университетского кружка обвиняются в оскорблении его величества. По сфабрикованному делу их арестовывают и ссылают.
Жизнь в тюрьме подробно описывает автор произведения "Былое и думы". Краткое содержание (глава 3 этой части дает представление о тюремном быте) продолжается тем, что Герцен служит в Вятке, в канцелярии местного губернского правления. В его ведении находится статистический отдел. В главах произведения собрано множество печально-анекдотических случаев на тему управления губернией. В этой же части описывается А. Л. Витберг. Герцен познакомился с ним в ссылке. Герцена в 1838 году переводят во Владимир. В этом городе происходят дальнейшие события произведения, которому посвящено это краткое содержание. "Былое и думы", часть 1 и часть 2 которого мы уже описали, продолжается событиями 1838-39 гг. В это время произошло знакомство Герцена со своей возлюбленной. Развитию отношений с ней и посвящена следующая часть.
Третья часть
"Владимир-на-Клязьме" - так называется третья часть произведения "Былое и думы". Краткое содержание ее знакомит нас с историей любви автора с Захарьиной Натальей Александровной, которая была незаконной дочерью его дяди и воспитывалась у злобной и полубезумной тетки. Но не только с ней знакомит нас Герцен. Например, к событиям 1834 года отсылает глава "В Москве без меня" произведения "Былое и думы" (4 глава). Краткое содержание ее мы не будем приводить, так как об этом времени уже было рассказано во второй части. Переходим к описанию отношений автора с Захарьиной Натальей Александровной.
Согласия на брак от родственников не получают влюбленные из произведения "Былое и думы". Краткое содержание (глава 3 этой части называется "Разлука") заканчивается отъездом из Вятки. Герцен (портрет его представлен выше) в 1838 году приезжает в Москву, хотя въезд туда ему запрещен. Он увозит свою невесту и венчается с ней тайно. На этом заканчивает третью часть Герцен ("Былое и думы"). Краткое содержание дальнейших событий следующей представлено ниже.
Четвертая часть
Период с 1840 по 1847 год описывается в части "Москва, Петербург и Новгород". В ней рассказывается об интеллектуальной атмосфере Москвы того времени. Огарев и Герцен, возвратившиеся из ссылки, сближаются с гегельянцами - кружком Станкевича. Их друзьями становятся Бакунин и Белинский. Герцен в главе "Не наши" (о Чаадаеве, К. Аксакове, Киреевских, Хомякове) говорит о том, что сближало в 40-е годы Далее он объясняет, почему нельзя смешивать славянофильство с официальным национализмом. Также Герцен рассуждает о социализме и русской общине.
По идеологическим причинам в 1846 году Герцен и Огарев отдаляются от многих, прежде всего от Грановского. Происходит личная ссора между автором и Грановским из-за того, что один не признавал, а другой признавал бессмертие души. После этого решает уехать из страны Герцен. "Былое и думы", краткое содержание которого мы описываем, - большое по объему произведение. Поэтому мы можем рассказать о нем лишь в общих чертах.
Пятая часть
В ней описываются годы с 1847-го по 1852-й. Автор говорит о первых годах, которые он провел в Европе. Герцен рассказывает о первом дне во французской столице, о впечатлениях от Парижа. Он рассуждает о "Молодой Италии", о римском национально-освободительном движении, о революции во Франции в феврале 1848 года и др.
Описывая краткое содержание рассказа "Былое и думы", отметим, что последовательное изложение событий уже в этой части прерывается статьями и очерками Герцена. Автор говорит в интермедии под названием "Западные арабески" о гибели западной цивилизации, столь дорогой для русского либерала или социалиста. Губит Европу мещанство, завладевшее всем, с культом материального благополучия. Эту тему можно назвать лейтмотивом всего произведения. Герцен видит единственный выход в построении социального государства.
Автор в главах, посвященных Прудону, рассказывает о впечатлениях знакомства с ним, отмечает неожиданную мягкость этого человека в общении. Он говорит и о книге Прудона "О справедливости в церкви и в революции". С автором этого сочинения не может согласиться Герцен, ведь он приносит в жертву справедливому государству человеческую личность. С подобными моделями государства Герцен постоянно спорит, сближая с Аракчеевым таких революционеров (например, в шестой части, в главе "Роберт Оуэн").
Не нравится Герцену и отношение к женщине Прудона - собственническое. Он считает, что автор книги судит о таких мучительных и сложных вещах, как ревность и измена, слишком примитивно.
Драма в жизни Герцена
Пятая часть завершается историей семьи Герцена, последних лет жизни Натальи Александровны. Воцарение Наполеона III, а затем и тяжелая болезнь дочери сильно подействовали на эту женщину, отличающуюся склонностью к депрессии. Она вступает в близкие отношения с известным немецким социалистом и поэтом Гервегом. Этот человек был в то время самым близким другом Герцена. Женщина была тронута жалобами Гервега на одиночество, на то, что его никто не понимает. Наталья продолжает любить своего мужа. Ее мучает сложившееся положение и, наконец поняв необходимость выбора, женщина объясняется с Герценом. Тот готов развестись, если этого захочет Наталья Александровна. Однако она порывает с Гервегом и остается с мужем.
Герцены проводят после примирения некоторое время в Италии. В кораблекрушении в 1851 году погибает мать автора, а также его маленький сын Коля. Гервег не хочет смириться с поражением. Он преследует семью жалобами, угрожает убить Герценов или покончить с собой. В конце концов он оповещает общих знакомых о случившемся. Друзья заступаются за Герцена. Далее идут неприятные сцены с рукоприкладством, припоминанием старых долгов, публикациями в периодике. Наталья Александровна не в силах перенести всего этого. После очередных родов, вероятно, от чахотки, она умирает в 1852 году.
Завершается пятая часть очерками о русских эмигрантах, представленными в разделе "Русские тени". Герцен в то время много общался с ними. Его товарищ по университету Н. И. Сазонов, скитавшийся по Европе, - тип русского человека, зря погубившего в себе "бездну сил", которая была не востребована в родной стране. Вспоминая о сверстниках, автор здесь же требует "справедливости" и "признания" для этих людей, жертвовавших из-за своих убеждений всем, что могла предложить им традиционная жизнь. Для Герцена А. В. Энгельсон - представитель поколения петрашевцев с "болезненным надломом", свойственным ему, "безмерным самолюбием", которое развилось у него под действием "мелких" и "дрянных" людей, составлявших большинство в то время.
Шестая часть
Она называется "Англия", в ней описываются годы с 1852-го по 1864-й. Герцен после смерти супруги переезжает в Англию. Гервег сделал его семейную драму достоянием общественности, и автору было необходимо, чтобы суд европейской демократии признал его правоту. Однако Герцен нашел успокоение не в этом суде, а в работе. Он начал писать "Былое и думы", а также занялся устройством русской типографии.
Герцен (портрет его представлен выше) отмечает, что одиночество лондонской жизни подействовало на него благотворно. Англия того времени была наполнена эмигрантами, о которых преимущественно говорится в шестой части. Это была разношерстная публика: от вождей национально-освободительного и социалистического движения Европы, с которыми был знаком автор, до шпионов и уголовников, которые под видом политических изгнанников выпрашивают себе пособие.
Герцен, убежденный в том, что существует, посвящает некоторые очерки эмиграции различных национальностей ("Немцы в эмиграции", "Польские выходцы" и др.). В главе "Немцы в эмиграции", в частности, дается оценка Маркса и его сторонников - "серной шайки". Автор считает этих людей непорядочными, ради уничтожения своих политических соперников готовыми на все. Герцену любопытно наблюдать за тем, как в столкновении друг с другом проявляются национальные характеры. Например, в главе "Два процесса" дается юмористическое описание рассмотрения в английском суде дела дуэлянтов-французов.
Седьмая часть
Эта часть произведения посвящена русской эмиграции. В частности, представлены отдельные очерки о В. Печерине и М. Бакунине, об истории "Колокола" и вольной русской типографии. Автор начинает с описания того, как ему неожиданно нанес визит какой-то полковник. Судя по всему, это был невежественный человек и вовсе не либеральный. Однако он считал своей обязанностью прийти к Герцену как к начальству. В первой главе, "Апогей и перигей", рассказывается об огромном влиянии и популярности "Колокола" в России, которые приходят после московских пожаров. Говорится и о том, что автор решился печатно поддержать поляков в 1862 году, во время их восстания.
Восьмая часть
Краткое содержание произведения "Былое и думы" переходит к описанию 8-й части. В ней представлен период с 1865 по 1868 год. Она не имеет названия, нет и общей темы. Не случайно первая глава этой части называется "Без связи". Герцен описывает впечатления, которые на него произвели различные страны Европы в конце 60-х годов. Европа при этом по-прежнему видится автору как царство мертвых. Об этом он говорит, в частности, в главе о Венеции и об обличающих императорскую Францию "пророках". Глава "С того света" 6-й части посвящена старикам, которые когда-то были известными и удачливыми людьми. Герцен считает, что единственное место во всей Европе, пригодное для жизни, - Швейцария.
"Старые письма"
"Старые письма" завершают произведение "Былое и думы", краткое содержание по главам которого описано в этой статье. Это тексты писем к автору от Белинского, Н. Полевого, Чаадаева, Грановского, Карлейля, Прудона. Герцен в предисловии к ним противопоставляет их книге. Прошлое в письмах не давит всей своей силой, чего нельзя сказать о книге. Легкая непринужденность их, случайное их содержание, будничные заботы писем сближают нас с авторами.
Конечно, в рамках одной статьи невозможно подробно описать произведение "Былое и думы". Очень краткое содержание подходит лишь для первого знакомства с ним. Это произведение стоит изучать, так как оно дает наглядное представление об эпохе. "Былое и думы", краткое содержание 1 главы которого начинается в 1812 году, а заканчиваются воспоминания 1868 годом, охватывает время, богатое историческими событиями.
Введение
Актуальность темы
Значимостькурсовой работы определяется идентификацией литературных портретов, выполненных А. И. Герценом, рассмотрением метода составления литературного портрета в его творчестве и сравнением литературных портретов А.И, Герцена с литературными портретами других авторов.
Цели работы
Цель работы - установить закономерности, которые определяют
своеобразие книги А.И. Герцена «Былое и думы», особенности ее жанровой
структуры, жанровую доминанту литературного портрета, различные формы
авторского присутствия в тексте, внутривидовые модификации жанровой
формы литературного портрета в книге «Былое и думы».
Задачи работы
1)Выявить возможные критерии жанровой идентификации литературного, портрета в мемуарной прозе, проследить эволюцию словесного портрета в истории русской литературы;
2)Исследовать приемы создания образа портретируемого и принципы
построения системы образов в книге Герцена «Былое и думы»;
3)Рассмотреть специфику сюжетно-композиционной организации и
выявить циклообразующие связи в книге Ходасевича;
видоизменением жанровой структуры литературного портрета,
Былое и думы. Феномен литературного портрета А. И. Герцена
«Былое и думы » - литературное произведение, написанное Александром Ивановичем Герценом в жанре воспоминаний. Отдельные главы писались автором в разные годы и между некоторыми из них разрыв в несколько лет. Опубликовано в 1868 году. Написанию книги предшествовала тяжелая полоса в жизни Герцена: рушились не только его революционные воззрения, но и семья
Время, история входят на страницы герценовских записок не только через судьбу, мысли и чувства самого автора, но и через многочисленные чужие судьбы. Запечатлевая характерные черты биографий, Герцен воссоздает черты времени.
«Былое и думы» - густонаселенная книга. Чужих биографий тут множество. Ее население - не вымышленные, а реально существовавшие люди, те, кого повстречал автор на своем жизненном пути. Еще в романе "Кто виноват?", оконченном за шесть лет до начала работы над "Былым и думами", Герцен писал: «Меня ужасно занимают биографии всех встречающихся мне лиц». А «встречающихся» было в его жизни десятки и сотни, наблюдаемых вблизи или издали, долго, пристально, или, так сказать, на ходу. В своих записках Герцен запечатлел встреченных с разной степенью полноты: иногда это портрет во весь рост, а порою лишь набросок, беглый очерк, профиль, силуэт, сделанный как бы на полях, как бы мельком.
Но и бегло очерченный профиль остается тем не менее резко очерченным - такова степень выразительности герценовского слова.
Портрет отца Герцена - один из наиболее совершенных в начальных частях «Былого и дум». Иван Алексеевич Яковлев изображен, так сказать, изнутри и снаружи; мы узнаем во всех подробностях его привычки, его нрав, распорядок дня, раз и навсегда заведенный им; слышим поучения, которыми он изводит дворовых, насмешки, которыми потчует гостей и родных; видим его ермолку, халат, поярковые сапоги видим и слышим его с такою ясностью, будто не только автор, но и мы сами когда-то живали и этом неприветливом доме у Сивцева Вражка, коротко познакомились с этим капризным, недобрым и умным стариком и теперь вместе с мемуаристом вспоминаем подробности домашнего житья: невыносимую скуку, царящую в пустых залах, вечное брюзжание старика, его мнимые болезни, его боязнь свежего воздуха и то, как он за обедом кормит с собственной вилки собак. Но рядом с этим изображением, разработанным во всех деталях и поданным крупным планом, в той же главе мелькают беглые зарисовки обитателей и постоянных посетителей дома - как бы моментальные снимки - лакеев, генералов, приживалок, и эти эпизодические фигуры отличаются такою же рельефностью, как и главная, хотя истрачено на каждую не более десяти строк. Выразительность наружных черт сочетается в герценовских зарисовках с выразительностью речи - вот что сообщает его созданиям необычайную жизненную достоверность.
«Былое и думы» не только густонаселенная, но и шумная книга. Она шумит звуками людских голосов. Пластическое искусство Герцена сочетается с умением воспроизводить говор человеческий во всем богатстве и своеобразии живых интонаций. Речевая характеристика героев - одна из ярчайших красок на герценовской палитре. Он воспроизводит характерную речь даже случайных, едва успевших показаться на сцене персонажей с такою осязательностью внутреннего жеста, какой позавидовал бы любой актер: речь ямщика, знатной дамы, прусского жандарма на границе, московского подгулявшего студента, педанта-профессора, деревенского старосты, приживалки, кочующей из одного барского особняка в другой. Иногда для того, чтобы создать образ человека во всей индивидуальной и социальной характерности, Герцену достаточно воспроизвести одно-единственное движение и одну-единственную реплику.
«В характеристике людей, с которыми он сталкивался, у него нет соперников», - сказал о Герцене Тургенев.
Замечательны на страницах «Былого и дум» портреты людей, опередивших время, двигавших время вперед, - тех, на чьей стороне все помыслы автора, все его сочувствие. На их изображениях в качестве главной краски - поступок, деяние, действие. «Волосяными проводниками исторических течений, каплями дрожжей в опаре» называет Герцен людей, которые будили других. В преклонении перед «историческими деятелями» в противоположность «историческим бездельникам» сказалась одна из главных черт герценовской философии. Произведения, Дневник и письма Герцена сороковых годов свидетельствуют, что он не мог согласиться «всю жизнь быть только страдательным зрителем». «Деятельность теоретическая недостаточна», - записал он у себя в Дневнике в 1844 году. Мечта об активном общественном действии жгла его. Решиться жить «сложа руки» он не мог. «Никогда живее я не чувствовал необходимости перевода - нет, - развития в жизнь философии», - писал он Огареву в 1841 году. Созрел ли человек для действия, для соответствующего его убеждениям поступка? - вот было то мерило, которое Герцен прилагал к себе самому и к своим современникам. В 1843 году, в Дневнике, он записал, что может уважать только тех людей, только тех считает «доросшими до действительной жизни», которые «имеют храбрость поступка и всех последствий его». А так как в эпохи политического гнета слово - тоже поступок, необходимый, осмысленный и жестоко рискованный, так как Герцен сам вошел в историю как человек вооруженный громким словом, то естественно, что на страницах своих записок он с великим уважением рассказал о тех, кто в николаевские немыё времена брал на себя смелость речи и при этом умел выговорить свое слово с такой отчетливостью и силой, что оно достигало слушателей даже сквозь толстые стены цензуры.
«Образованное меньшинство» было несчастно петербургской Россией: «нет сил ни переварить ее, ни вырваться, ни помочь делу». «Хотят кричать - языка нет... да нет и уха, которое бы слышало». «Каждый чувствовал гнет, у каждого было что-то на сердце, и все-таки все молчали».
Передовые работники русской культуры - по Герцену - это те, кто нашел и язык, чтобы говорить, и уши, услышавшие призыв. Нарушители молчания изображены на страницах «Былого и дум» в неразрывной связи с их великим историческим поступком: с их порицающим гнусную действительность, негодующим словом. Чаадаев, Грановский, Белинский...- люди разных поколений, разных политических и философских взглядов, люди, находящиеся и сложных отношениях друг с другом и с Герценом, объединены в сознании автора именно тем, что во времена всеобщей немоты они имели мужество говорить, проповедовать. Их портреты на страницах «Былого и дум» - это портреты героев, осмелившихся своим словом стать поперек власти. Вот почему изображению их слова-поступка на герценовских полотнах уделено так много места. Герценовский портрет Чаадаева - это характеристика знаменитого «Письма», напечатанного в 1836 году в «Телескопе», где Чаадаев не на ухо другу, а громко, во всеуслышание осмелился назвать императорскую Россию «городом мертвых» и объявил, увлеченный негодованием, что Россия составляет пробел в нравственном миропорядке, что нет у нее ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, что русские равнодушны к добру и злу, что вся история России - это «существование... которое ничто не оживляло, кроме злодеяний, ничто не смягчало, кроме рабства»; портрет Грановского в «Былом и думах» создан изображением его лекций, его воздействия на студентов, всей его университетской деятельности, скрытая сила которой была в «постоянном глубоком протесте против существующего порядка в России
Глубоко уважая Чаадаева за высказанную им смелую, резкую мысль, которая всех, даже самых сонных, заставила вздрогнуть и оглянуться вокруг; сравнив его «Письмо» в «Былом и думах» с «выстрелом, раздавшимся в темную ночь», с «безжалостным криком боли и упрека»,- криком, который своею резкостью принес великую пользу, потому что, как написал Герцен в другой книге, «не надобно нас щадить... мы слишком привыкли развлекаться в тюремных стенах»; отдавая полную дань доблести Чаадаева, Герцен в то же время никогда с Чаадаевым согласен не был. В самые черные годы николаевщины, в годы тюрем, ссылок, рудников, виселиц, он, вопреки окружающему, верил в русский народ и в великое будущее России... Таким образом, единомыслия между ним и Чаадаевым не было и не могло быть. Грановского Герцен глубоко любил; больше того - он любовался им; его университетскую деятельность, его публичные лекции он считал событием огромной общественной важности; высоко ценил облагораживающее, очеловечивающее влияние Грановского на студентов, и его умение «историей делать пропаганду», - и в то же время существенно и горестно расходился с Грановским в основах основ философского мировоззрения.
Несуществующие реально герои вымышленных романных сюжетов откровенно раздражают Герцена: это восковые статуи, слепки, у которых все внешнее, вдобавок все выдуманное, внутри которых нет жизни, нет загадки. Записки, мемуары, по его мнению, напротив, запечатлевают реальную, живую «эксцентрическую жизнь», полную вопросов и тайн. Они объективно и непреходяще ценны: документальны, подлинны, в них воссоздано живое человеческое прошлое. По этой логике толстовское «Детство» действительно выше «Войны и мира».
Главное произведение Герцена-писателя «Былое и думы» (1852— 1867) относится именно к произведениям о жизни реального человека и о событиях подлинного прошлого, былого.
Особенности жанра этого грандиозного произведения объективно вытекают из особенностей творческой личности Герцена-синтетика, о которых говорилось выше. Художественное и документально-автобиографическое начала сложным образом сосуществуют в «Былом и думах». Так, начинаются они с событий войны 1812 г., в которых поневоле приняла в Москве участие семья И.А. Яковлева вместе с сыном Александром. Поскольку Герцен был тогда младенцем, сам об этих событиях помнить не мог и знал о своем в них участии только с чужих слов; он применяет чисто писательский прием: вводит в начале книги образ своей няни и обобщенно обрисовывает некий неоднократно возникавший в детстве между собой и ею разговор.
Далее начинается рассказ няни, посвященный тому, как семья Яковлева, спасаясь от бушевавшего в Москве пожара, вышла со слугами на Тверской бульвар и едва не стала жертвой пьяных французов-мародеров. Интересно, что Герцен довольно скоро в точно рассчитанном месте сменяет ее на стезе повествования и как бы начинает вспоминать далее сам Герцен, как заправский мемуарист, реально вспоминающим события и ситуации, о которых он ведет рассказ, описывает даже поношенный костюм отца, отсутствие на нем парика и тому подобные конкретные детали. Разумеется, в данном случае перед нами не проявление фантастической остроты его младенческой памяти, а чисто литературные приемы, работа художественного воображения писателя с опорой на полученные во взрослом возрасте знания о городской дворянской моде того времени. Это лишнее напоминание, что «Былое и думы» — не мемуары в обычном смысле, а нечто куда более сложное по жанру.
Далее Наполеон в тексте «Былого и дум», как это и было в исторической реальности, обращается к отцу с предложением отвезти от него письмо к Александру I, причем их разговор воссоздан в форме прямой речи, а не дан в пересказе — словно Герцен при нем присутствовал: еще один пример синтетического (одновременно и литературно-художественного в ряде черт, и очерково-документального в своей событийной основе) характера повествования.
Как писатель Герцен многократно проявляет в отношении реально существующих людей тот глубокий художественный психологизм, который плохо удавался ему в отношении вымышляемых героев. «Былое и думы» буквально поражают обилием ярчайших человеческих характеров. Митрополит Филарет, декабрист генерал М.Ф. Орлов, архитектор Витберг, Николай I, шеф жандармов Дубельт, Бакунин, Гарибальди, Маркс и многие другие исторические деятели появляются на страницах произведения. Нередко Герцен весьма субъективен — опять же вполне по-писательски он откровенно шаржирует малосимпатичных ему людей (в виде примера можно назвать такие разные фигуры, как Николай I и Карл Маркс). В других случаях он превращает реальных людей в интереснейшие литературные персонажи, а посвященные им страницы начинают выглядеть как вставляемые по ходу повествования блестящие сюжетные новеллы. Такова, например, история о похождениях князя Долгорукова, которого Герцен наблюдал в период своей высылки в Пермь (другое написание его фамилии, также применяемое в «Былом и думах»,— Долгорукий).
Незадолго до своей ранней смерти жена Герцена Наталья Александровна (урожденная Захарьина — она была двоюродной сестрой мужа) пережила малопонятное увлечение Г. Гервегом — ничтожным эгоистом, позером и трусом, разыгрывавшим из себя «революционера-демократа» и сочинявшим по-немецки посредственные стихи, не раз переводившиеся в СССР из-за их трескучей «революционности» (вскоре она в нем целиком разочаровалась, заявив в письме от 18 февраля 1852 г., что его «характер вероломный, низко еврейский»). Тогда же при кораблекрушении погибли мать Герцена и его сын Коля. В 1852 г. писатель стал записывать рассказ о своей только что происшедшей личной трагедии. (Эту изначальную часть «Былого и дум», которую при публикации называют обычно «Рассказом о семейной драме», сам Герцен не печатал потом до конца жизни.) Чувствуется, что интонации, ставшие затем определяющими для большинства разделов произведения в целом, еще не найдены здесь: «Рассказ о семейной драме» содержит много чисто риторических приемов, беллетристического сюжетного «инсценирования» эпизодов пережитого (с другой стороны, объективный самоанализ тут, в силу личного характера темы, психологически труден автору). Герцен всецело оправдывает свою Natalie, более того — духовно поднимает ее на недосягаемую высоту, скорбит и тоскует о ней. От истории «кружения сердца» ассоциации потянулись к юности, когда Александр и Наталья полюбили друг друга, к детству — так, вначале без четкого умопостигаемого плана, стало постепенно складываться будущее произведение эпических масштабов, которое создавалось потом полтора десятилетия.
Краткое содержание дать вам не могу, ибо трудно будет. Вместо этого – вот вам биография Герцена, это ведь и есть содержание БиД, подробности немного есть в билете. Г.родился 25 марта 1812 в Москве, внебрачный сын знатного русского барина Яковлева и немки Луизы Гааг. Ребенку Яковлев дал фамилию Герцен (от немецкого слова "Herz" - сердце). У матери Г. научился немецкому языку, в разговорах с отцом и гувернерами - французскому. У Яковлева была богатая библиотека, состоявшая почти исключительно из сочинений французских писателей XVIII в., и в ней мальчик рылся вполне свободно. События 14 декабря 1825 определили направление стремлений и симпатий Герцена. В 1833 Герцен окончил университет. Еще в университете он ознакомился с учением сен-симонистов. Через год после окончания курса Герцен и его друг Огарев были арестованы. Причиною ареста был самый факт существования в Москве "неслужащих", вечно о чем-то толкующих молодых людей, а поводом - одна студенческая вечеринка, на которой пелась содержавшая в себе "дерзостное порицание" песня, и был разбит бюст Николая. Дознание выяснило, что песню составил Соколовский, с Соколовским был знаком Огарев, с Огаревым дружил Г., и хотя на вечеринке ни Г., ни Огарев даже не были, тем не менее, на основании "косвенных улик" они были привлечены к делу о "несостоявшемся, вследствие ареста, заговоре молодых людей, преданных учению сен-симонизма". В тюрьме Герцен пробыл девять месяцев, после чего, по его словам, "нам прочли, как дурную шутку, приговор к смерти, а затем объявили, что, движимый столь характерной для него, непозволительной добротой, император повелел применить к нам лишь меру исправительную, в форме ссылки". Герцену назначили местом ссылки Пермь, где он провел три недели и затем, по распоряжению властей, был переведен в Вятку, с зачислением в качестве "канцеляриста" на службу к губернатору Тюфяеву. Вскоре его перевели из Вятки во Владимир, а после Владимира Герцену разрешено было жить в Петербурге, но вскоре он снова оказался в ссылке, в Новгороде. Благодаря хлопотам друзей Герцену удалось выйти в отставку и переехать в Москву. Там и прожил он с 1842 по 1847 - последний период своей жизни в России. Герцена тянуло в Европу, но на просьбы Герцена о выдаче заграничного паспорта для лечения там жены император Николай положил резолюцию: "не надо". В 1847 он наконец-то прибыл в Париж, затем в Женеву, жил в Италии. После появления "Писем из Франции и Италии", появилось в печати и знаменитое произведение Герцена "С того берега" (первоначально также по-немецки: "Von andern Ufer"). Похоронив в Ницце жену, Герцен переехал в Лондон, где поставил первый станок вольной русской прессы, на котором печатались журналы "Полярная Звезда" и "Колокол", первый номер которого вышел 1 июля 1857. "Колокол" продолжал выходить до 1867. В это-то время он и написал «БиД».
Замысел. Книга воспоминаний «Былое и думы» - особое произведение Герцена, над ним он работал почти 16 лет, с 1852 по 1868 г. В этой книге воссоздаются этапы его личной судьбы и крупнейшие события эпохи. Поводом к работе над книгой послужили драматичные обстоятельства семейной жизни Герцена в 1849-52 гг. Его разлад с женой, ее примирение с Г. и смерть – должны были лечь в основу книги. Г. был убежден, что его драма имеет глубокий общественный смысл. Но постепенно рамки книги раздвинулись. В итоге Г. решил писать «с начала», от первых дней младенчества до дней нынешних. К драме жизни Г. (смерть матери, малолетнего сына и жены) присоединилась общественная драма. Во Франции произошла революция, но тут же была подавлена, и к власти снова пришли монархи (для Г. это было очень важно). «Все рухнуло – общее и частное, европейская революция и домашний кров, свобода мира и личное счастье. Камня на камне не осталось от прежней жизни».
Особенность жанра . Книга – своего рода исповедь, мемуары . К этой форме Г. тяготел всю жизнь. Многие его произведения автобиографичны. По мнению Г., сочинения на мемуарной основе обладают большей степенью достоверности. Воспоминания о жизненном пути служили для Г. материалом к широким идейным и художественным обобщениям. Г. пытался осмыслить свою жизнь как часть общественной жизни в целом. Жанр мемуаров, исповеди был очень популярен в Европе («Исповедь» Руссо) и был связан с возросшим интересом к человеческой личности. Г. подчеркивал, что «история каждого существования имеет свой интерес».
Г. писал: «Мое призвание – просто писать о чем-нибудь жизненном и без всякой формы, не стесняясь». Отсюда непринужденная композиция «БиД», где посреди «былого» начинаются «думы».
1. Время, события. Не случайно Г. называет БиД «отражением истории в человеке». Книга вобрала в себя весь жизненный опыт Г. В «БиД» отразилось большинство важных событий конца правления Александра I и николаевского правления: от 1812 года (год рождения Герцена) до 1868, кануна Парижской Коммуны.
Воспоминания о детских и отроческих годах сопровождаются рассказом о пожаре в Москве в 1812 году, во время которой годовалый Г. со своей семьей находился в Москве. Его отец, между прочим, был на приеме у Наполеона, просил у него выпустить его с семьей из города, захваченного французами. Наполеон дал пропуск, но за этот вражеский пропуск отца еще погоняли по всяким Винценгероде и Аракчеевым. Отношение к Наполеону у Г. плохое – «После обыкновенных фраз, отрывистых слов и лаконических отметок, которым лет 35 приписывали глубокий смысл, пока не догадались, что смысл их очень часто был пошл, Наполеон разбранил Ростопчина за пожар». Из личного – начало нежной дружбы с Огаревым и их клятва на Воробьевых горах целиком посвятить себя правому делу. О событиях на Сенатской площади тоже упоминает, но они его больше интересуют с той точки зрения, как они повлияли на людей, особенно на то поколение, которое было лишь чуть младше декабристов, «потерянное поколение» (Станкевич и его кружок).
Подробно рассказывает о духовной атмосфере в Московском университете той поры, об их восстании против противного препода Малова, за которое Г. отсидел в приуниверситетском карцере пару дней. Говорил о холере в Москве и о героизме студентов-медиков. Занятно рассказывает о своей второй ссылке (в Новгород), где он занимался помещичьими злоупотреблениями и рассказывает все ужасы, как помещики/крестьяне забивали до смерти крестьян/помещиков. Помимо Салтычихи было полно таких историй. Картина духовной жизни русской интеллигенции, их споры – все как в хорошем живом журнале.
Думаю, будет неплохо еще сказать о размышлениях Г. о всей русской истории в целом (главы «Наши» и «Не наши»). Г. – западник, и в своем анализе истории делает упор на преобразованиях Петра. В основном его мысли являются отпором славянофилам. Поэтизация допетровского времени вызывает у него отпор, он доказывает, что и там все было не так хорошо. Например, «Петр переплавил новгородские колокола, но снял их Иван Грозный».
2. Люди.
В книге предстают самые разные люди: Белинский, Бакунин, Чаадаев (см. дальше), Грановский (профессор истории, западник, добряк и всех мирил). Г. удается с помощью внешнего портрета раскрыть внутреннюю сущность людей. Так же хорошо представлены образы врагов – жандармов, чиновников и даже Николая. Бенкендорф, Дубельт, Аракчеев. Николая называет «будочником» - главный полицейский стране будочников. Кстати, наиболее пристрастный портрет в книге. Николай изображен трусливым, ограниченным человеком. Свои личные проблемы, конечно же, он сваливает на царя. Например, когда его высылали второй раз, его жена страшно заболела и у нее случился выкидыш. И тут же Г. припоминает, что Николай, когда у него заболела дочь, очень переживал…
3. Литературные портреты П. Я. Чаадаева, В. Г. Белинского и др.
Среди западников интересен портрет Белинского . Белинский – «самая деятельная, порывистая, диалектически-страстная натура бойца». По мнению Г., он очень метко сочетал идеи философские с революционными. «Я считаю Б. одним из самых замечательных лиц николаевского периода…после мрачной статьи Чаадаева [см. дальше] является выстраданное, желчное отрицание и страстное вмешательство вовсе вопросы Б. В ряде критических статей он кстати и некстати касается всего, везде верный своей ненависти к авторитетам , часто подымаясь до поэтического воодушевления. Разбираемая книга служила ему по большей части материальной точкой отправления, на полдороге он бросал ее и впивался в какой-нибудь вопрос».
Белинский был властителем дум своей эпохи. Его статьи, печатавшиеся в «Отечественных записках», ждали с нетерпением, журнал передавали из рук в руки и долго обсуждали.
Что касается Белинского как человека, он был очень застенчив и терялся в незнакомом обществе, или же в многочисленной компании. Иногда после таких вечеров он от нервов заболевал. Но «в этом хилом теле обитала мощная гладиаторская натура; да, это был сильный боец ! Он не умел проповедовать, поучать, ему надобен был спор ». Когда Б. чувствовал себя уязвленным, он забывал о застенчивости и «бросался на противника барсом, он рвал его на части, делал его смешным, делал жалким, и по дороге с необычайно силой, с необычайной поэзией развивал свою мысль». Когда он заболел чахоткой, спорить, громко разговаривая, было тяжело, и он ужасно огорчался, что физически не может себе позволить спорить, и страдал внутренне.
Г. считает, что Б. что-то вроде сгорел на работе. «Лишения и страдания скоро совсем подточили болезненный организм Б. Лицо его, особенно мышцы около губ его, печально остановившийся взор давно говорили о сильной работе духа и о быстром разложении тела».
Чаадаев – человек, не принадлежавший ни кругу западников, ни кругу славянофилов, бывший сам по себе и при своем мнении. Он был человеком другого поколения, и потому он не мог присоединиться ни к одной из партий. Его «Философическое письмо » (1836, журнал «Телескоп») вызвало широкий резонанс в обществе, и именно из-за него его объявили сумасшедшим и установили за ним негласный полицейский надзор (о котором Ч., понятно, знал, но его стражи делали вид, что это не так, и он презирал их за это). Г. о «Письме»: «Эдак пишут только люди, долго думавшие, много думавшие и много испытавшие, жизнью, а не теорией доходят до такого взгляда… «Письмо» становится мрачным обвинительным актом против России , протестом личности, которая за все вынесенное хочет высказать часть накопившегося на сердце».
Портрет Ч.: «Лета не исказили стройного стана его, лицо его было совершенно неподвижно, когда он молчал, как будто из воску или из мрамора; «чело, как череп голый»… воплощены veto, живой протестацией смотрел на вихрь лиц, бессмысленно вертевшихся около него». Знакомство с ним было опасно, он был в опале, но он имел на людей огромное влияние, и все делали ему визиты.
Еще важен злой, колкий юмор Ч. Вот например. Какой-то сенатор жаловался Ч., что он сильно занят, Ч. Спросил чем, тот сказал, что разбирает записки и дела. Ч. спросил, зачем. Тот сказал: «Иногда надобно подать свое мнение». Ч. ответил: «Вот в этом я уж никакой надобности не вижу».
Ч. был одиноким – его друзья либо умерли, либо попали в ссылку. Со славянами он быть не мог, так как все, чем они гордились, он считал нелепым. (Царь-пушка и царь-колокол без языка, как и вся страна этих славян ). В итоге пришел он в мистической философии и католицизму.
Портреты «не наших» - т.е. славянофиловбратьев Киреевских, Анненкова,Хомякова. На взгляд Г., Хомяков – самый достойный представитель славянофилов, самый достойный противник Белинского в спорах. Несмотря на идейные разногласия, он относится к Хомякову непредвзято. «Ильей Муромцем, разившим всех со стороны православия и славянизма, был Алексей Степанович Хомяков… Ум сильный, подвижной , богатый средствами и неразборчивый на них , богатый памятью и быстрым соображением, он горячо и неутомимо проспорил всю свою жизнь. Боец без устали и отдыха, он бил и колол, нападал и преследовал, осыпал остротами и цитатами, пугал и заводил в лес, откуда без молитвы выйти нельзя, - словом, кого за убеждение – убеждение прочь, кого за логику – логика прочь». [По моему, он похож на Жириновского J]
Хомяков был очень эрудированный. Возражения его, часто мнимые, сбивали с толку и ослепляли. Он забрасывал словами, запугивал ученостью, надо всем издевался, заставлял человека смеяться над собственными верованиями и убеждениями.
Портрет: « В несколько восточных четах его выражалось что-то затаенное и какое-то азиатское простодушное лукавство вместе с русским себе на уме ». Многие думали, что Х. спорил из одной артистической любви к спорам, но вряд ли кто-то из славянофилов сделал больше для распространения их идей.
Образы Белинского и Чаадаева, Грановского и Щепкина, Огарёва и Станкевича, итальянского революционера Д. Гарибальди и английского утописта Р. Оуэна, как и десятков других лиц, нарисованы писателем с необыкновенным мастерством и жизненной правдой.
Герцен был великолепным мастером литературного портрета» и недаром Тургенев, отмечая эту черту таланта Герцена, писал: «В характеристике людей, с которыми он сталкивался, у него нет соперников».
Вот яркая характеристика В. Г. Белинского: «В этом застенчивом человеке, в этом хилом теле обитала мощная, гладиаторская натура; да, это был сильный боец! Он не умел проповедовать, поучать, ему надобен был спор. Без возражений, без раздражения он не хорошо говорил, но когда он чувствовал себя уязвлённым, когда касались до его дорогих убеждений, когда у него начинали дрожать мышцы щёк и голос прерываться, тут надобно было его видеть: он бросался на противника барсом, он рвал его на части, делал его смешным, делал его жалким и по дороге с необычайной силой, с необычайной поэзией развивал свою мысль.
Спор оканчивался очень часто кровью, которая у больного лилась из горла. Бледный, задыхающийся, с глазами, остановленными на том, с кем говорил, он дрожащей рукой поднимал платок ко рту и останавливался, глубоко огорчённый, уничтоженный своей физической слабостью. Как я любил и как жалел я его в эти минуты!.
…Лишения и страдания скоро совсем подточили болезненный организм Белинского. Липо его, особенно мышцы около губ его, печально остановившийся взор равно говорили о сильной работе духа и о быстром разложении тела.
В последний раз я видел его в Париже осенью 1847 года: он был очень плох, боялся громко говорить, и лишь минутами воскресала прежняя энергия и ярко светилась своим догорающим огнём. В такую минуту написал он своё письмо к Гоголю».
Вот портрет «будочника», шефа жандармов Дубельта: «Лицо оригинальное, он, наверное, умнее всего Третьего и всех трёх отделений собственной канцелярии. Исхудалое лицо его, оттенённое длинными светлыми усами, усталый взгляд, особенно рытвины на щеках и на лбу ясно свидетельствовали, что много страстей боролось в этой груди, прежде чем голубой мундир победил или, лучше, накрыл всё, что там было. Черты его имели чтото волчье и даже лисье, то есть выражали тонкую смышлёность хищных зверей, вместе уклончивость и заносчивость. Он был всегда учтив».
Не менее выразителен портрет «будочника будочников» Николая I: «Я знаю этот взгляд и ни одного не знаю страшнее, безнадёжнее этого серобесцветного, холодного, оловянного взгляда».
Взгляд Николая I - это взгляд «гремучей змеи»; это «вечно остриженная… медуза с усами». «Он был красив, ко красота его обдавала холодом; нет лица, которое бы так беспощадно обличало характер человека, как его лицо. Лоб, быстро бегущий назад; нижняя челюсть, развитая за счёт черепа, выражали непреклонную волю и слабую мысль, больше жестокости, нежели чувственности. Но главное - глаза, без всякой теплоты, без всякого милосердия, зимние глаза».