Шарлотта Бронте (в замужестве - Николлс - Бейлль) выдающаяся английская писательница (1816 - 1855), автор знаменитых романов: "Джейн Эйр", "Городок" . "Учитель". Обладала потрясающей силой воображения, тем что Гете называл секретом Гения - способностью моментально проникать в индивидуальность и особенности восприятия совершенно посторонних людей и вымышленных образов. Скончалась в возрасте 39 лет от скоротечной чахотки.
Каждое утро, просыпаясь и отдергивая занавеску, она видела одну и ту же картину, поражающую унылым спокойствием и и мрачностью: кресты и могилы деревенского кладбища в Хоуорте, а чуть вдали - очертания вересковой пустоши: Эмилия так точно и тонко описала ее в своем романе "Грозовой перевал" когда -то! Когда? Казалось, это было совсем недавно: Но Эмилия умерла. Агнес* (Агнес Грэй - героиня единственного романа младшей из сестер Бронте, Энн, ее любимый образ - автор.) умерла тоже. Нет, Агнес жива, вон там на полке стоит ее книга стихотворений: Вот висит на спинке старого потертого кресла ее шаль:Боже мой, да ведь Агнес это же Энн! А Энн? И Энн умерла. Шарлотт, отяжелевшая от слабости и от беременности, потрогала рукой влажный лоб. Он горел: Мысли опять начинали путаться.
Надо бы лечь в постель. Но Артур опять будет недоволен. Она и так почти забросила дом, не занимается хозяйством:Обеды и ужины в одиночестве не очень то прельщали и без того вечно раздраженного Артура.. Надо пытаться спуститься вниз, а у нее почти нет сил! Она сделала несколько шагов от окна и опустилась в кресло, стоявшее рядом. На миг ей показалось, что она плывет куда - то в лодке, а на берегу реки стоит Энни и тянет к ней руки, крича: "Мужайся, Шарлотта, мужайся!": Это были последние слова, которые Шарлотта слышала явственно. Или ей так казалось. 31 марта 1855 года Шарлотты Бронте, последнего потомка угасшего рода Бронте, маленькой "английской Жанны д"Арк" (У. Теккерей) не стало.
За окнами по прежнему уныло завывал ветер, прилетавший с вересковых пустошей Хауорта.
Спустя некоторое время Артуру Николлсу Бейллю, приходскому священнику Хауорта из Лондона прислала письмо Элизабет Гаскелл, просящая разрешения приехать к нему, чтобы осмотреть архив его покойной жены знаменитой писательницы Шарлотты Бронте. Мистер Николлс -Бейлль раздраженно ответил "что никакого архива нет,так как миссис Николлс была прежде всего дочь пастора и жена пастора, а не литературная знаменитость!" Растерянной Гаскелл пришлось довольствоваться скудным материалом: воспоминаниями немногих друзей Шарлотты Бронте, - "маленькой феи из Хауорта", анализом ее четырех романов и обрывками переписки с Теккереем и несколькими издателями: Нам с Вами придется повторить путь первого биографа Шарлотты. Несмотря на легендарную известность писательницы, многие факты из ее недолгой жизни остаются неизвестны русскому читателю, а то, что мы знаем, так печально и в то же время обыденно, что мы вынуждены больше говорить о силе дара и воображения, с помощью которого писательница создавала свои произведения, чем о насыщенной событиями жизни, дававшей обилие впечатлений....
Шарлотта Бронте родилась 21 июня 1816 года, в Торнтоне, в Йоркшире, (Англия) в семье священника Патрика Бронте и его супруги Мэри. Кроме Шарлотты в семье было еще пятеро детей. В 1820 году семейство Бронте переехало в Хоуорт, глухое местечко в Средней Англии, где Патрик Бронте получил небольшой приход. Там, в 1821 году, и скончалась Мэри Бронте, оставив сирот на руках незамужней свояченницы и супруга. После смерти жены отец Патрик, некогда веселый человек, любивший напевать по вечерам красивые духовные песни, сочинявший стихи, (он даже выпустил два небольших томика на свои скудные средства!) замкнулся в себе, помрачнел, забыв о стихах, песнях и улыбках: Он заботился, как мог, о воспитании детей и их образовании. Дочерей - Марию, Элизабет, Шарлотту и Эмилию он отдал в сиротский приют Коун -Бридж, но условия там были столь суровыми, что вскоре две старших девочки - хрупкие и болезненные от рождения, скончались от скоротечной чахотки! На кладбище Хоуорта появились еще два холмика с фамилией "Бронте". Перепуганный отец забрал Эмилию и Шарлотту из пансиона и отныне их воспитанием и образованием занималась строгая тетушка, а точнее сказать - книги из библиотеки отца. Патрик Бронте дорожил библиотекой и тщательно составлял ее, выписывая из Лондона порой очень дорогие книги. Он не запрещал детям читать их, но взамен требовал полного подчинения строгому распорядку дня и соблюдению строжайшей тишины во время его занятий! Он так тщательно и нервно готовился к своим суровым проповедям, что его отвлекал малейший шум!
Кроме того, он принимал прихожан с жалобами и просьбами, так что дети не могли слишком громко разговаривать или бегать по всему дому с мячом и куклами, хотя им этого иногда так хотелось!
Взамен запретной беготни маленькое семейство Бронте отыскивало для себя другие, не менее увлекательные занятия: придумывания пьесы для домашнего кукольного театра, выпуск собственного литературного журнала....
Декорации к пьесам обычно рисовал самый младший и обожаемый всеми брат Бренуэлл, чей дар тонкого портретиста и художника проявился очень рано. Первая из пьес называлась "Молодые люди" и повествовала о сказочных солдатах, совершающих подвиги во имя Наполеона Бонапарта и Герцога Веллингтона. Пьеса эта шла в доме Бронте целый месяц, пока не надоела. Правда, зрителем была только старая ворчунья - служанка Табби. Но дети и ее присутствию были рады несказанно!
А отец по - прежнему - молчал, обедал в одиночестве, писал свои проповеди, отдавал резким голосом приказания кухарке, а иногда в порыве безотчетной тоски, больше похожей на безумие, выскакивал во двор и палил в воздух из старинного ружья. Пока не заканчивались патроны!
Взамен быстро надоевших пьес и драм неугомонная Шарлотта, ставшая после смерти двух сестер самой старшей, вскоре придумала новую забаву: каждому раздала по воображаемому острову, попросила населить его персонажами, а приключения и повседневную жизнь на этих волшебных островах записывать в маленькую книжечку- журнал или каждый вечер рассказывать вслух по очереди. Так возникла волшебная страна Ангрия, прообраз, исток поэтического мира всех трех сестер Бронте. В Ангрии были рыцари и волшебники, герцоги и пираты, прекрасные дамы и жестокие королевы: Герцог Заморна, властитель Ангрии, не только успешно воевал, но и плел искусные любовные интриги, в описании и выдумывании которых Шарлотта была большой мастерицей! Сидя в маленькой комнатке на втором этаже и глядя в окно, она не замечала теперь унылости пейзажа, низких серых туч, порывов ветра. Она полностью погружалась в Мир придуманных страстей своего героя. Она, порой, уже и сама не знала, что реальнее: Скучная серая жизнь Хоуорта или бурная летопись Ангрии?! "Мало кто поверит,- записывала она в дневнике, что воображаемая радость может доставить столько счастья!"
Однако Патрику Бронте не очень нравилось, что дети, так и не получив серьезного образования, растут черезчур тихими и замкнутыми. Он решился отправить одну из дочерей в прекрасно зарекомендовавший себя пансион Маргарет Вулер, славившийся передовыми и гуманными (там не применяли телесных наказаний!) методами воспитания. Эмилия ехать в пансион отказалась. Уехала Шарлотта. Впоследствии, она с огромной нежностью и теплотой вспоминала время, проведенное в Роухеде, в пансионе Вулер, где она получила не только серьезное образование, окончательно развившее ее природный дар сочинительства, но и верных подруг, поддерживающих ее всю жизнь. В 1832 году она закончила его, а с 1835 по 1838 гг. работала в нем же учительницей французского языка и рисования. Весь учительский опыт, педагогические размышления вдумчивой и любящей учениц мисс Бронте, был отражен позже на страницах ее романов.
Этот же пансион в 1838 году блестяще закончила и самая младшая из сестер, Энн, к тому времени уже тоже начавшая заниматься писательским трудом.
От природы все Бронте обладали веселым, живым и трудолюбивым характером, им нравилась музыка, пение, остроумные и оживленные беседы, разгадывание шарад и головоломок. Возвращаться в" дом - тюрьму, открытую всем ветрам" (Р.Фокс) сестрам, ох как не хотелось! Они нашли было выход: Шарлотта занялась осуществлением проекта будущей "частной школы трех сестер Бронте в Хоуорте" (рассчитывала на наследство от тетушки и свои маленькие накопления), а Энн удалось выхлопотать место гувернантки в богатой семье Робинсонов. Туда же был пристроен и Бренуэлл, после его неудачной попытки покорить своим мастерством художника элегантно - капризную лондонскую публику. Выставка его рисунков была жестоко раскритикована в одной из столичных газет, Бренуэлл от огорчения запил, промотал все оставшиеся деньги, которые по крохам собирали отец и сестры и вернулся в Хоуорт, выдумав красочную легенду о том, как его ограбили.
Поступив же на место домашнего учителя рисования в семью Робинсонов, Бренуэлл вскоре не придумал ничего лучшего, как влюбиться в хозяйку дома и пылко признаться ей во всем. Миссис Робинсон возмутила дерзость "учителишки",Бренуэлл был с позором выдворен из дома, вместе с ним потеряла место и Энн.
Происшествие это окончательно вывело Бренуэлла из равновесия, помимо ежедневного пьянства он пристрастился к опиуму и жизнь в доме стала похожа на ад кромешный!
Все каждый день пребывали в постоянном напряжении, ожидании очередной дикой выходки брата! Денег на создание школы по - прежнему не хватало, о планах пришлось на время забыть, но сестры не сдавались!
В 1842 году Шарлотта и Эмилия Бронте отправились для совершенствования знаний в педагогический пансион Эгера, в Брюссель. Деньги на поездку дала крестная мать Шарлотты.
Надо сказать, что Шарлотта Бронте отправились в Бельгию не только за знаниями, подтверждавшими звания учительницы, но и в попытке забыть о симпатичном и обаятельном помощнике Патрика Бронте- молодом священнике Уильяме Уэй
тмене, сильно заитересовавшем ее и и разбившем навсегда сердце младшей, Энн. Уильям был хорошо образованным человеком, прекрасным и чутким другом: но, вот беда: он был помолвлен с другой! Шарлотта, соперничающая с сестрой за внимание Уильяма, опомнилась первой, стараясь спрятать свои собственные чувства, как можно дальше. Но ситуации это никак не изменило. Уильям в ответ на признание Энн лишь подтвердил свою любовь к другой. Шарлотта уехала. Вскоре после отъезда она узнала, что Уэйтмен женился, а еще через год услышала о его безвременной кончине.
"Страстная любовь - безумие, и,как правило, без ответа остается!" - горько поучала в одном из писем Шарлотта безнадежно влюбленную сестру. Она имела право говорить так.
Ее саму закружил вихрь безумно - безответной страсти к женатому человеку, месье Полю Эгеру, хозяину пансиона, отцу пятерых детей. Умному вспыльчивому, обаятельному и в то же время эгоцентрично - жесткому французу Эгеру сначала понравилось пылко- восторженное обожание Шарлотты, девушки "очень умной и серьезной, но с черезчур чувствительным сердцем и воображением без границ!" Очень скоро месье Эгер начал раскаиваться в том, что поощрял влюбленность Шарлотты, а когда тайна ее сердца была разгадана и мадам Эгер, то и вовсе охладел к ученице, всячески старался ее избегать. Жизнь в пансионе, бок об бок с любимым человеком, который не замечал ее на расстоянии и двух шагов, стала для впечатлительной, ранимой Шарлотты невыносима! Но, обладая твердым характером, она спокойно собрала вещи, тщательно упаковав все мелкие подарки и записки любимого, попрощалась с обитателями пансиона, и только после этого известила самого Эгера о своем уходе и отъезде из Бельгии. Тот казался растерянным, но не удерживал "странную малютку - гувернантку". Пусть уезжает вместе со своей молчуньей - сестрицей, все время что -то пишушей в блокнотике -тетрадке! Ему - спокойнее. Закончится ревность мадам Эгер, не так уж беспричинной! Оно, конечно, все хорошо, но зачем столько пыла в обыкновенном флирте?!
Шарлотта вернулась домой с разбитым сердцем. Эмилия витала где -то в грезах и облаках, беспрерывно что - то писала: Энн тоже задумчивой тенью бродила по дому. Брэнуэлл продолжал пить, а в кратких перерывах между запоями хватался за кисти и краски:Временами Шарлотте хотелось в голос рыдать от тоски! Она с трудом сдерживала себя. А вечерами садилась к столу и выливала все свои чувства в письмах к любимому. Письмах, которые она не отправляла ему, потому что знала: не получит ответа: В одном из них есть такие строки: "Месье, беднякам немного нужно для пропитания, они просят только крошек, что падают со стола богачей. Но если их лишить этих крох, они умрут с голода. Мне тоже не надо много любви со стороны тех, кого я люблю: Но Вы проявили ко мне небольшой интерес: и я хочу сохранить этот интерес, я цепляюсь за него, как бы умирающий цеплялся за жизнь!"
Что можно добавить к этому пронзительному крику души, смертельно раненной любовью?: Да ничего. Растерянно промолчать: Писем - ярких, порывистых, наполненных эмоциями, чувствами, желаниями и страстью - после смерти Шарлотты был найден целый ящик.. Она писала их каждый вечер, мысленно разговаривая с любимым человеком!*
(*На русском языке не публиковались, известны - отрывочно.- Автор.)
Думается, что писать роман "Учитель" - "биографию" своего чувства к Эгеру - Шарлотта и решилась -то только потому, что страстно желала освободить душу от гнетущей тоски, отвлечь ее от бездны безумия, чтобы не слышать надрывного кашля вечно простывающей Энн, пьяных песен Бренуэлла, глухого бормотания молитв и псалмов в комнате отца.
Как - то она случайно открыла альбом Эмилии и с восторгом прочла ее стихи, непохожие на обычную женскую поэзию - слишком стремительные, яркие, лаконичные. Шарлотту все это настолько поразило, что она решила издать сборник поэзии сестер за свой счет, скрыв истинные женские имена под псевдонимом:" Братья Белл". На пищущих женщин в те времена смотрели косо, да и слишком хорошо помнила Шарлотта отповедь знаменитого Роберта Саути, которому она послала несколько лет назад свои стихи. Саути разбранил их и посоветовал Шарлотте заниматься истинно женским делом: выйти замуж и вести дом, а в литературный мир не соваться! Сборник стихов "братьев Белл" вышел в свет в мае 1846 года.
Он заслужил высокую оценку критики. Особенно были отмечены стихи Элиса Белла (Эмилии).
Окрыленная успехом, Шарлотта решила напечатать книгу прозы "братьев Белл". К публикации она предложила три вещи: свой роман "Учитель", "Грозовой перевал" - Эмилии и "Агнес Грэй" - Энн. Ее собственный роман был отвергнут, книга Эмилии не замечена критикой* (*Её ждал оглушительный успех уже после смерти двадцатилетней романистки. Роберт Фокс назвал эту книгу "манифестом английских гениев" - так высоко воспарил на страницах романа о трудной, но истинной любви красивый, вечно мятежный дух Эмилии, к тому времени уже смертельно больной! Но это - отдельная история. - автор), а вот роман Энн встречен критикой и читателями весьма благожелательно.
Шарлотта, больше радуясь успеху сестры, чем сокрушаясь о своем провале, проявила огромную силу духа, уже 16 октября 1847 закончив новый роман "Джейн Эйр" - историю маленькой гувернантки, бедной и некрасивой, сумевшей завоевать сердце богатого, почти разочарованного в жизни, хозяина замка с башнями - Э. Рочестера.
Не будем пересказывать здесь содержание книги, которую весь мир знает наизусть и читает уже второе столетие! Она романтична и сказочна, эта книга, и в то же время настолько реальна и трагична, что отрваться от нее невозможно до последней страницы: Читаешь ее и незаметно осознаешь, что любовь, симпатия к маленькой и худенькой женщине, неизменно одетой в черное, с огромными глазами впол -лица, незаметно и навсегда закрадывается в твое сердце, как и любовь к загадочной и далекой Англии, с неизменными ее туманами, холмами, зарослями тисса и шиповника, с ее вечно -зелеными лужайками, прозрачной прохладой озер и краснокирпичными или серокаменными башнями замков:. В которых живут - может и до сих пор!- люди, подобные маленькой, любящей, мужественной Джейн и ироничному, блестяще - светскому и глубоко несчастному Эдварду Рочестеру.
Роман Шарлотты имел оглушительный успех, несколько издательств соперничали друг с другом в приобретении прав переиздания. У. Теккерей пригласил Шарлотту в Лондон, искренно восхищаясь ее талантом и желая познакомиться с нею.
Шарлотта, благодаря его приглашениям, несколько раз побывала в столице, познакомилась с литераторами и издателями, посетила лекции Теккерея об английской литературе (в 1851 году).
После прочтения ее второго романа - "Городок" - о судьбе незаурядной девушки Люси Сноу, пережившей несчастную любовь, но сохранившей не сломленный и гордый дух,- он написал поразительные слова о Шарлотте Бронте, которые очень редко цитируются:
"Бедная женщина, обладающая талантом! Страстное, маленькое, жадное до жизни создание, храброе, трепетное, некрасивое: Читая ее роман, я догадываюсь, как она живет, и понимаю, что больше славы и всех других небесных сокровищ она хотела бы, чтобы какой - нибудь Томкинс любил ее и она любила его!:"
Шарлотта все еще надеялась встретить любовь, залечить старые раны. Она серьезно увлеклась издателем Смиттом, тот отвечал взаимностью. К тому времени Шарлотта похоронила брата Бренуэлла (октябрь 1848 г), любимую Эмилию (18 декабря того же 1848 -го года!), была всерьез озабочена здоровьем угасающей, хрупкой Энни. Вместе со Смиттом они возили Энни на морские купания, в Скарборо, (Шотландия) но это не помогло. Она пережила Эмилию только на полгода: Шарлотта осталась совсем одна, не считая старого отца, потерявшего от горя последние силы!
Но что - то все время останавливало Смита. Он не решался сделать предложения. Они великолепно, с полуслова, понимали друг друга, говорили часами о чем угодно! Но "Томкинсом" для Шарлотты Смитт стать так и не смог. Это была еще одна драма застенчивой и гордой Чалотти, как звал он ее!
Окончательно измучавшись от одиночества, Шарлотта дала согласие на брак преемнику своего отца по приходу Артуру Николлсу- Бейллю. Любила ли она его? Сказать точно невозможно: Она всегда воспитывалась в строгой традиции жертвенности семейному долгу и чести. Все пять месяцев своего недолгого замужества старательно выполняла обязанности супруги пастора и хозяйки дома. Свободно заниматься творчеством уже не могла.
Тайком пыталась что-то писать и прятала в стол. Незадолго до ее смерти вышел из печати роман "Шерли", с интересом встреченный и публикой и критикой.
С надеждой ждали новых взлетов таланта Бронте. Но надежды не сбылись. 31 марта 1855 года не стало той, которую Артур Николлс - Бейлль назвал " лишь дочерью и женою пастора" Со времени ее смерти прошло сто с лишним лет, но люди по - прежнему приезжают в Хоуорт, в маленький домик - музей "феи - писательницы" Шарлотты Бронте, чьи отец и муж были " :лишь скромными сельскими священниками:" (Брокгауз и Ефрон. Биографии.т. 2)
* Творческое наследие писательницы составляют четыре крупных романа, стихотворения и два больших тома переписки. Ее письма П. Эгеру были изданы в начале 1990 - х годов в Англии и США и стали заметным событием в литературном мире. В России, современному читателю, большинство стихотворений и переписка Ш. Бронте неизвестны. Роман "Учитель" после 1857 года, повторно переведен лишь совсем недавно. Роман "Шерли " не переиздавался вообще.
Воспитанная в традиционных представлениях о назначении и долге женщины, пасторская дочь Шарлотта Бронте выступала теперь против «вековой мудрости», которую служители церкви внедряли в сознание своей паствы, говоря о женщине как о существе суетном, греховном и поэтому подлежащем строгому контролю и руководству со стороны мужчины. У нас нет никаких сведений о том, был ли Бронте знаком трактат американской общественной деятельности Маргарет Фуллер «Женщина в XIX столетии» (1845), где та ратовала за предоставление женщине равных с мужчиной возможностей развития. Источником вдохновения для Фуллер стала известная работа Мэри Уолстонкрафт «Защита прав женщины» (1792), в основу которой были положены идеи «Общественного договора» Руссо, идеи Т. Пейна и У. Годвина о свободе личности. Но Маргарет Фуллер, обогащенная знанием утопического социализма Фурье, ратовала не за абстрактное равенство мужчины и женщины, но за равенство социальное, экономическое и политическое.
Сказать, что женщины чувствуют так же, как мужчины, уже было большой смелостью в 40-х годах XIX столетия, тем более – для дочери пастора. Смелостью было изобразить Джейн страстной натурой: Бронте рисует иногда поистине непреодолимую страсть, которую Джейн удается сдерживать огромным напряжением воли. Очевидно, и «физический» компонент ее чувства, и смелость, с которой Керрер Белл утверждал его закономерность, вызвал знаменательную ханжескую реакцию уже упоминавшегося «Квотерли ревью», брезгливо вопрошавшего, между прочим, «не женщине ли, которой по некоторой существенной причине возбраняется общество представительниц ее пола», принадлежит роман, обнаруживающий «грубость» в трактовке некоторых сцен. Но это точка зрения тех, кто хотел опорочить автора и тем самым оскорбить его.
Героини Шарлотты Бронте, укрывшая свою «неженственную» индивидуальность под мужским псевдонимом, были совсем иными. Джейн – как раз та самая «личность сама по себе», изобразить которую мечтала известная английская общественная деятельница XVIII века, поборница женских прав, Мэри Уолстонкрафт. В романе «Мэри. Вымысел» (1788) она пытается набросать портрет женщины, которая умеет думать, которая является личностью сама по себе, а не светит отраженным светом, позаимствованным у интеллекта мужчины. Шарлотта Бронте, несомненно, развила уолстонкрафтовскую идею о равенстве полов, высказав, устами Джейн, довольно крамольную для того времени и оспариваемую иногда и сейчас на Западе мысль, что женщина имеет право «чувствовать как мужчина». Томящаяся скукой и монотонностью жизни в Торнфилде, когда в поместье еще не возвратился Рочестер, Джейн думает: «Напрасно утверждают, что люди должны быть удовлетворены бездействием.
Женщина имеет право на самое лучшее и глубокое образование и не для того только, чтобы стать просвещенной спутницей и интересным собеседником мужа, но чтобы и природные способности получили дальнейшее развитие на службе обществу. Свобода женщины, утверждала Маргарет Фуллер, неотъемлема от свободы мужчины. И если мужчина хочет быть по-настоящему свободным, пусть предоставит свободу женщине. Критиковала М. Фуллер и традиционный брак: не унизительно ли такое положение, когда женщина лишена права распоряжаться собственной жизнью, когда вместо того, чтобы способствовать расцвету «ее дарований, ее духовной красоты», общество и мужчина обрекают ее на долю «кокетки», «проститутки» или «хорошей кухарки»? Идеалом Маргарет Фуллер была «гармоничная женщина», свободная, прекрасная, всесторонне развитая личность, щедро наделенная дарованиями, женщина, полновластно распоряжающаяся своей духовной, эмоциональной и социальной жизнью. Некоторые мысли Шарлотты Бронте по этому поводу обнаруживают поразительное совпадение с принципиальными положениями Фуллер.
Более того, получившая весьма скудное образование, Бронте тоже понимала, что благими намерениями и прекрасным образованием (если бы даже оно было доступно всем) проблемы «равных возможностей» не решить, хотя и отмечала в одном из более поздних писем, что современных девушек лучше учат и они не опасаются прослыть «синим чулком», как это было в годы ее молодости. Главное, однако, в социальном положении женщины, считает Бронте, женщина должна завоевать независимое положение, стать хозяйкой своей жизни, но в достижении этой цели могут способствовать только меры радикальные. «Конечно, существуют непорядки, которые можно устранить собственными усилиями, но столь же верно, что существуют другие, глубоко укоренившиеся в фундаменте общественной системы, к которым мы даже не способны подступиться, на которые мы не смеем жаловаться и о которых лучше не думать слишком часто», – напишет она Э. Гаскелл два года спустя после выхода «Джейн Эйр». Итак, равенство полов предполагало, по мысли Ш. Бронте, равенство социальное, очевидно, политическое и, конечно, эмоциональное, психофизическое.
EleonoraofMoscow
Оценил книгу
К этой книге я подступалась не один раз. Впервые это случилось в детстве, после прочтения "Джейн Эйр". Думаю, излишне будет объяснять, какое сильное впечатление произвел на подростка двенадцати лет роман "Джейн Эйр", этот лучший роман Шарлотты Бронте, да и вообще один из лучших романов в мировой литературе.
Итак, пребывая в восторге от "Джейн Эйр", я бросилась искать другие романы Шарлотты Бронте, и нашла роман "Городок", при чем для этого даже не надо было покидать квартиру: роман стоял в одном из книжных шкафов моих родителей. Это было издание 1983 года, в белой обложке, с красными и золотыми буквами. Великолепно переведенный роман, как почти все иностранные романы, изданные в СССР.
С замиранием сердца я взяла с полки эту книгу и принялась читать. Первые главы романа мне очень понравились. В них шла речь о маленькой, впечатлительной девочке, мать которой умерла, а отец уехал, оставив свою дочь на попечение родственникам. Малышка влюбилась в своего кузена-подростка, но он не воспринимал всерьез любовь шестилетней девочки, а зря, ведь девочка чувствовала и страдала как взрослая,и сохранила эту любовь на всю жизнь. Замечательное, талантливое описание необычного ребенка и его душевных терзаний. Я понимала, что читаю текст автора "Джейн Эйр", я узнавала её тонкость и глубину, её искренность и сочувствие своему герою. Но дальше что-то не заладилось... Не помню своих тогдашних мыслей о книге, могу только сказать: я бросила её читать. Бросила и никогда не открывала снова, пока не прочла интереснейшую биографию Шарлотты Бронте, авторства писательницы и подруги мисс Бронте - Элизабет Гаскелл.
Я могу назвать себя поклонницей сестёр Бронте, их книг, и их самих, как личностей. Меня интересует всё, что их касается. Но, это лишь хобби, так что не подходите ко мне с меркой, с какой бы вы подошли к профессионалу - исследователю жизни и творчества сестер Бронте. Я не литературовед, всего лишь почитатель. И как почитатель я знала, что остался один роман из наследия Бронте, мною так и не прочитанный. Всего один роман... Я и хотела и не хотела прочесть его, так как, по прочтении этого романа, для меня больше не осталось бы ни одного незнакомого романа сестёр Бронте. А мне хотелось, что бы таких незнакомых романов любимых Бронте, сулящих интересное чтение, была ещё сотня. Я откладывала " Городок" как вкусный десерт: на потом, на праздник. Да, когда-то я осилила лишь несколько начальных глав, но я же была совсем ребенком. К тому же, похожая история произошла у меня с ещё одним романом Шарлотты Бронте: "Шерли". Его я тоже не дочитала в детстве, но лет шесть назад я прочла его целиком и он мне, безусловно, понравился, хотя читать его было не просто.
Итак,я приступила к чтению "Городка". Неспешно, желая получить удовольствие от каждого прочитанного абзаца. Первые главы, как и в детстве, мне очень понравились, и я смело двинулась дальше. Я читала и читала пока не поняла, что увязла в болоте. Всё, что происходило с главной героиней после её прибытия в бельгийскую школу для девочек, было так скучно, что даже я, человек, которого не напугать "толстыми и серьезными книгами", стала тосковать, желая поскорее закрыть эти нудные страницы. И это был роман, который я приберегала, от которого столько ждала! Какое жестокое разочарование...
Надо отметить, что в биографии Шарлотты Бронте, которую я упомянула выше, рассказано о работе автора над " Городком". В частности о том, что этот роман автор писал долго, что издатели никак не могли дождаться этого романа, что в жизни мисс Бронте постоянно происходили события, которые отвлекали её от работы над романом. Она то болела, то ухаживала за заболевшим отцом, то была в плохом настроении, то снова болела... Вобщем, автор никакими силами не мог усадить самого себя за письменный стол и закончить "Городок", в то время как написание предыдущих романов не сопровождалось такими мытарствами. Мисс Бронте оправдывала происходящее тем, что она лишилась своих любимых сестёр и что ей "даже некому прочитать готовые главы". А отец хотел от романа дочери лишь одного - хорошего конца. В то время как мисс Бронте считала, что один из главных героев романа должен погибнуть.
Будучи хорошей дочерью, мисс Бронте решила пойти на компромисс, и сделать концовку романа "Городок" смазанной, не вполне понятной, что бы не огорчать отца. Поступок, безусловно, благородный, но, лишивший и без того скучный роман яркого финала. Кстати, после того как "Городок" был напечатан, к мисс Бронте стали поступать письма читателей, с просьбой разъяснить финал романа. Но это было не важно, главное, что папа остался доволен. Похвальный поступок дочери протестантского священника.
Фамилию главной героини романа: "Сноу" ("Снег". - англ.) , Шарлотта Бронте выбрала сознательно: " Имя героини должно быть холодным. В какой-то момент я даже сменила её фамилию со "Сноу" на "Фрост" ("Мороз". - англ.), но позже пожалела об этом и вернула "Сноу". "Холодная" фамилия, по мнению автора, отображала характер героини.
Если бы меня спросили, какую фамилию надо дать главной героине "Городка", я бы выбрала фамилию "Грэй", ("Серый".-англ.) так как более занудной и серой героини раньше не встречала. Впрочем, сегодня фамилия "Грэй" несколько скомпрометирована.
Мисс Бронте писала своим издателям, что не хочет для героини "Городка" Люси Сноу такой же славы, как слава Джейн Эйр. Но почему? Судя по всему, причина была в том, что роман "Джейн Эйр" многие сочли не вполне приличным. Какой-то писатель, современник Шарлотты Бронте, после выхода в свет "Джейн Эйр" однажды сказал мисс Бронте, что оба они сочинили по "сомнительной книжонке". Такова была мораль викторианской Англии. А Шарлотта Бронте была, безусловно, целиком и полностью дитя той эпохи, она была дочерью священника, личностью, впитавшей в себя викторианскую мораль, и чем старше мисс Бронте становилась, тем больше утверждалась в том, что полное соблюдения правил викторианского, протестантского общества есть единственный верный путь порядочной женщины.
В романе "Городок" я не увидела той силы, свободы, даже дикости, которая сделала роман "Джейн Эйр" тем, чем он является.
Возможно, я зря сравниваю эти романы, ведь мисс Бронте не хотела такого сравнения, но, глупо было бы надеяться, что никто и в самом деле не станет этого делать.
Да, безусловно, "Городок" никак нельзя назвать провалом или позором, потому что вышел он из под пера талантливого и умного автора, роман написан красивым и очень богатым языком, автор показывает себя тонким наблюдателем людских характеров, из уст героини романа мы часто слышим разумные и даже мудрые речи, но этот автор скован по рукам и ногам, он не может свободно дышать. Меня не удивляет то, что мисс Бронте так тяжело было создавать "Городок", что она не могла заставить себя садиться снова и снова за работу над романом, не могла окончить это произведение в срок. По всей видимости, автору было так же скучно и тяжко писать роман, как, затем многим - читать его.
Кстати, роман Шарлотты Бронте "Учитель", её дебютный роман, очень долго не хотели печатать. Причина: "Отсутствие в романе каких-либо поворотов сюжета, способных заинтересовать читателя.". Иными словами: то же занудство и скука, что и в " Городке". Мисс Бронте предлагала роман "Учитель" то тут, то там, роман долго странствовал по конторам издателей, и был напечатан только после успеха "Джейн Эйр". Однако, могу с уверенностью сказать, что в романе "Учитель" события разворачиваются просто с головокружительной скоростью, по сравнению со стоячим болотом "Городка". Но "Городок" не только был сразу же напечатан, - его с нетерпением ждали, к его выходу приурочили переиздание ещё одного романа Шарлотты Бронте "Шерли", и никто, по началу, не осмеливался написать на "Городок" отрицательную рецензию. Вот вам предвзятость издателей и критиков, их работа как на ладони, каковой она и остается по сей день.
Ознакомившимся с творчеством Шарлотты Бронте и с её подробной биографией, становится понятно, что поездка в Бельгию, которую мисс Бронте совершила в юности, так и осталась для неё самым ярким событием на всю жизнь. Не удивительно, ведь именно в Бельгии она испытала первую любовь, безответную любовь, любовь к женатому мужчине, которую надо было скрывать. Как в дебютном, так и в последнем своем романе, мисс Бронте возвращается в бельгийскую школу для девочек, и снова переживает то, что там случилось. Правда на бумаге от этих переживаний остаются лишь намеки, завуалированные добропорядочностью. Закрытый пансион, интриги учителей и учениц, французский язык, споры о том, какая вера лучше: католическая или протестантская - этими темами мисс Бронте встречает своего читателя, ими же и провожает. Может быть, сегодня, юная британка, влюбившаяся в своего женатого учителя - иностранца, обошлась бы публикациями в социальной сети картинок с разбитым сердечком и рассказами о том "какой он негодяй", а в викторианское время такая любовь хранилась в тайне, была мысленно переработана и сподвигла девушку создать два романа, которые читают по сей день. Скажем неразвитости техники и викторианской морали, хотя бы за это, спасибо.
Оценил книгу
Чудесный роман воспитания, грешащий разве что излишним морализаторством и архаичностью стиля, но от писательницы 19-го века трудно ожидать иного. Юную англичанку, умную и тонко чувствующую девушку, немилостивая судьба заносит на континент, в городок Виллет, где она чудом устраивается на работу в пансион для девочек, сначала в качестве бонны, а потом учительницы английского языка. Чудом потому, что приехав в город без знакомых, рекомендаций и знания французского языка, она запросто могла разделить гораздо худшую участь, постигающую ее таких же бесприютных сверстниц на улицах больших городов во все времена. Но ей везет, она укрыта от всех невзгод стенами пансиона, осваивает французский язык и со временем становится в нем учительницей. В этой части романа отразились впечатления автора, которая сама училась и преподавала в подобном пансионе.
В рецензиях писали, что очень хотелось бы знать прошлое героини. Давайте побудем детективами и попробуем восстановить ту часть его, что возможно. Во-первых, Люси абсолютно точно - дочка пастора. Весь ее религиозный пафос, приверженность пуританству и постоянные библейские цитаты говорят об определенном воспитании и многочисленных воскресных проповедях, которые на ней оттачивал отец, так же, как в жизни Шарлотты Бронте делал ее отец-священник. Потом родители Люси умерли, и ее взяла на время в себе дом крестная (об этом мы узнаем в начале книги), но не оставила у себя на воспитание, как частенько случалась, потому что имелись более близкие родственники. Скорее всего, это был родственник по отцовской линии, тоже священник, переселившийся в дом ее родителей и принявший приход (дом священника и приход покупались или наследовались по мужской линии, если в роду был священник). Ее новые родственники относились к ней плохо, воспитанием занимались мало, и жилось ей там не сладко. Может быть, это было связано с грубостью их собственных детей, а может с тем, что этих детей просто не было. Ну, а далее возможны варианты. Когда же умерли и они, в доме поселились чужие люди, и у нее «не осталось места, которое она могла бы назвать собственным домом», в ином случае дом достался бы ей в наследство. Если же дети у дяди были, можно, призвав воображение, представить предложение брачных уз от ненавистного кузена или наоборот, его женитьбу на другой и предложение остаться в доме прислугой. Это и вызывало у нее такие нестерпимые воспоминания о прошлом и, кстати, отвратило ее от мысли когда-нибудь вернуться в Англию.
Устроившись в пансионе, героиня немного оттаивает, ее внимание привлекает молодой и красивый доктор-англичанин. Когда же этот доктор буквально спасает ей жизнь и вдобавок оказывается сыном ее крестной (да-да той самой, из начала книги), ее чувства от дружбы начинают дрейфовать к любви. Но когда дружески относящийся к ней доктор предпочитает бедной и некрасивой Люси богатую и красивую Полину (и трудно осуждать его за это), героиня находит себе другой объект. И хотя на протяжении всей книги Люси Сноу твердит, что любовь и счастье не для нее, она так же, как любая молодая девушка мечтает о ней, не отдавая, быть может, себе в этом отчета. «…Все молодые люди источают идеализм так же непреложно, как Bombyx mori источает шелк», позже скажет другой классик. Но и вторая ее любовь не будет счастливой.
На протяжении всей книги у меня вызывали досаду две вещи – бесконечное сетование героини на свою горькую судьбу и чрезмерная наполненность романа рассуждениями на клерикальные темы с уклоном в критику католицизма. Сдается мне, что автор, будучи дочерью пастора, наделил героиню своею непримиримостью. Что, однако, не помешает Люси в минуту тяжкого душевного разлада прибегнуть к помощи католического священника. Что же до горестной ее судьбы, на мой взгляд, в действительно крайних обстоятельствах ей всегда приходило на помощь чудесное спасение – будь то подвернувшиеся вовремя двери пансиона и готовность его хозяйки ее принять, или подоспевший доктор Бреттон во время обморока, или профессор Поль со своей щедрой на добрые дела натурой. И при всей ее нищете, бедной девушке ни разу не пришлось на себя стирать, готовить и убирать, для этого всегда находился кто-то, видимо, более обделенный. Что же до роковой бури, то неизвестно, на что пеняла бы героиня, выйдя замуж за эксцентричного, в два раза старше себя француза, глубоко верующего католика, склонного к тому же любые чужие интересы ставить выше собственных.
Мешает и некая двойственность повествования. С одной стороны, рассказ ведется от лица молодой девушки, неискушенной и не до конца образованной. С другой же, местами мы слышим голос Люси Сноу в конце жизненного пути, она говорит что-то там о своих побелевших за эти годы волосах и о дальнейших судьбах других героев книги. Да и уровень ее образованности за годы явно повысился - в конце книги только сноски, объясняющие использованные ею аллюзии и скрытые цитаты, занимают несколько страниц. То есть непонятно, какую же Люси мы, собственно, слушаем. И это не идет на пользу повествованию, делая речи героини не по годам сложными и высокопарными, ну не говорят так молоденькие девушки, это голос умудренного жизнью человека.
Но все это не мешает глубоко проникнуться книгой, оценить ее поэтичность и романтизм, и несколько дней пребывать в мысленных диалогах с героиней и автором. А это - признак настоящей литературы. И образ даже не героини, а стоящей за ней Шарлотты Бронте, в тот ханжеский век осмелившейся открыто защищать право женщины на независимость и собственный выбор, этой «строгой маленькой Жанны д"Арк», как назвал ее Теккерей, стал объемнее и перестал быть для меня образом автора одной только «Джен Эйр».
Оценил книгу
Среди людей, которых природа наградила отвязанным и разнузданным мышлением, Шарлотта Бронте является самым крайним радикальным элементом добропорядочности и забитости. Очень удачный объект для иконы литературного феминизма, но только не по нынешним временам. «Городок» (или «Виллет») - итоговое ее произведение, которое наиболее интересно для армии фанатов писательницы, ибо могучая личина Шарлотты в нем раскрывается в наибольшей красе, вываливая на читателей всю накопившуюся в одиночестве 36-летнюю несуразицу, весь нерастраченный жар мыслей отшельника и всю несостоявшуюся тягу к личной жизни. Именно поэтому «Городок» не только наиболее толст, но и нескончаемо скучен. Вообще, если вы не оценили «Джейн Эйр», не продрались через «Шерли», не посочувствовали писательнице в «Учителе», то вам и «Городок» читать не стоит.
Судьба не была благосклонна к автору, Шарлотта умерла в возрасте 38 лет, хотя и пережила своих сестер. Можно себе представить – до каких размеров разрослось бы эго писательницы, голос которой только начал крепнуть, уверенность суждений которой только начала подкрепляться необходимым жизненным опытом. К сожалению, узнать об этом нам доподлинно уже не удастся, потому что по существу Шарлотта так всю жизнь и просидела в своем болоте (буквально, ибо дом семейства Бронте находился рядом с лихорадочно нездоровыми топями), всего несколько раз показавшись на людях. К глубоким жизненным потрясениям писательницы можно бы было отнести аналог Ловудской школы с ее эпидемиями, где она побывала с сестрами в детстве и который по сути раскрутил писательницу (в «Джен Эйр» читателей интересует в первую очередь школа, ни о каких сумасшедших и любви к графьям еще и речи нет) и другая школа в Бельгии, где Шарлотта еще и учительствовала – этому автор посветила пару книг, если не все. "Городок" - особенно.
Нужно заметить, что в реале писательница так толком и не находилась в школе (считанные месяцы), не преподавала (считанные месяцы), не была гувернанткой (считанные месяцы). Ее светлая, как дорога к счастью, и великая мечта – открыть собственную школу, была осуществлена лишь формально. Но, как хороший писатель, всем этим, по сути, эпизодам из собственной жизни Шарлотта посветила всю свою жизнь реальную и всю свою жизнь литературную. Она «от и до» изучила школьные проблемы, работу гувернантки, была готова стать директрисой. Подход, конечно, журналистский, но серьезный взгляд на вещи подкупил читателей, а искренность одиночества и изолированная среда довершили формирование мастера пера.
К сожалению, все это не распространяется на готовность вступать в интимные отношения, поэтому стать девушкой, которая в чем-то подобном разбирается, писательнице-Шарлотте так и не удалось. С одной стороны это хорошо, но для основной массы читателей не очень. Наивные и девственно чистый взгляд на межполовые отношения, даже при условии сохранившегося детства в задней части тела, не очень соответствует уже зрелому автору и нужно знать саму Шарлотту, любить ее, чтобы проникнуться ее терзаниями. Только поклонник ее творчества может понимать, что 36 лет (возраст зрелости в Англии того времени) на Шарлотту не распространяются, а взаимоотношения с мужчинами, которые описываются в «Городке», взяты писательницей из собственной жизни. Автор в очередной раз не побоялась выставить себя на всеобщее обозрение, при этом даже не придумывая сюжетных ходов в угоду читателям. Да, это могла себе позволить только раскрутившаяся писательница, но правдивость отношений ни у кого не может вызывать сомнений. Скучно, но честно.
Взгляд Шарлотты на особей противоположного пола всегда грешил идеализмом, если у нее просыпался личный интерес, но всегда списывался на достоинства не мужчины, а самой писательницы. Таких мужиков и сейчас ищут в обоих мирах с фонарями, благородные добрые графья остались только в литературе 19 века. Нам всем так хотелось в итоге выдать Шарлотту замуж, чтобы она обрела, если не семейное счастье, то хотя бы половое удовлетворение. Интересно, стала бы ли она при этом писать. Конечно, если мысленно удалить уже существовавшую популярность. Шарлотту, кстати, довольно легко на любом этапе ее биографии вновь представить юной дебютанткой, а вовсе не успешным автором.
Если остановиться на причинах такой популярности Шарлотты (литературных, а не сериальных с дикими сумасшедшими), то вполне может статься, что ее творения предназначены для успокоения тщеславных, убаюкивания завистливых и утешения убогих. Этот ее постоянный образ бедной и некрасивой, но умной, списанный с самой себя, делает реверанс абсолютно всем. Каждая генетически наследственная дурнушка, сидящая в своем болоте, начитавшись шарлоттиных книг, начинает думать, что все в этой жизни зависит только от нее – нужно только стремиться к образованию и блюсти чистоту. Чистота, к сожалению, это не то, что возможно приобрести с помощью одного лишь желания, если, конечно, не путать ее с глупостью, напыщенностью и ханжеством. А ум, как отлично показала сама Шарлотта в «Городке», у нее описывается исключительно природный. Писательница пыталась добить бедных родовитых мещан, без стеснения указывая на собственные пробелы в образовании, намекая на платность услуг по получению него, но результата в итоге достигла прямо противоположного. Этак можно вообще лишь надежды части своих фанаток.
Постоянно рассказывая людям о своей внешней посредственности и бедности своего рода, Шарлотта в основном кривила душой. Да, хорошо писать для других, принижать себя (хотя это результат не скромности, а завышенных категорий для сравнения), но главное здесь – реализм. Всем известная Бриджит Джонс получилась такой необычной и отвязанной, потому что образ этот создавался не толстухами. Психология толстухи формируется долго и мучительно. Образы создаются вполне естественные (долго ли Рене Зельвегер было растолстеть), но они в итоге слишком особенные. Потому что создаются людьми, а не реальностью. То же самое Шарлотта – феномен литературы, кроме таланта у нее особенные условия, в которых она жила и творила. В современных реалиях появление второй такой невозможно. Зато смогла создать идеал, который недостижим, а главное – зачем он нужен?
Что касается внешности Шарлотты, то сохранившиеся портреты, как бы ни льстили ей художники, не несут ничего патологически безобразного. Можно хорошо представить себе писательницу, рассматривающую свое отражение в полутьме спальни, полную убежденности в собственной употребимости. Бедность Бронте еще более надуманная, при наличии служанок в течении всей жизни, даже в такие сложные моменты, когда ей, подумать только, приходилось думать о работе. Именно думать, потому что Шарлотта всю жизнь проносилась с идеей собственной школы, больше компостируя всем (читателям в том числе) мозг, чем реально зарабатывая деньги. На этот счет вообще, в семье Бронте только у Энн было некоторое представление о способах выживания. Но в книгах этот момент очень важен, ибо Шарлотта постоянно тычет всем в глаза своей самостоятельностью.
p.s. В общем, пора заканчивать, надеюсь, что получилось ничто такое же нудное, как и «Городок».
Темой «Городка» сам проникся, ощутил уходящие поезда Шарлотты, посочувствовал, цинизм ситуации воспринял правильно. Любила одного, потом другого, ну и что, жива надеждой хоть на что-то. Кошмар, когда женщина, раскрывшая свою душу всем англоязычным читателям, вынуждена выходить замуж за младших священников, которые никогда и не нравились. Все эти письма, которые нарыли уже в веке 20-м, по примеру Элизабет Гаскелл, советую заткнуть куда-нибудь подальше. Письма доказывают даже не мышление, а то, что Шарлотта хотела донести до другого человека, который, кстати, разрешения на их публикацию не давал. И дело даже не в интимной составляющей, а в том, что основная масса и не сможет эти письма правильно понять. А может и никто не сможет. Даже обязанный быть непогрешимым римский папа имеет право на мысли, ибо от мыслей до действий путь может быть бесконечным.
ЭМИЛИ БРОНТЕ
(1818-1848)
ЭНН БРОНТЕ
(1820-1849)
Шарлотта и Эмили Бронте - английские писательницы, родные сестры: Шарлотта - псевдоним Каррер Белл - автор романов "Джейн Эйр" (1847), "Шерли" (1849), Эмили - автор романа "Грозовой перевал" (1847) и стихов, Энн - автор романа "Агнес Грей" (1847) и стихов.
Надо же такому случиться, что в семье пастора Патрика Бронте родились подряд три дочки, и все три были помечены божественной печатью литературного дара, и все были глубоко несчастны, потому что слишком отличались от окружающих, имели хилое здоровье и не имели детей - случай в истории уникальный. Чего только не понаписали критики и исследователи о сестрах за сто с лишним лет, какими только способами не разгадывали они этот феномен - и к фрейдизму примеряли, и воспитательные методы в доме пастора детально анализировали, и даже географический фактор английского графства Йоркшир, где жили знаменитые сестры, не обошли вниманием. Но чудо семейства Бронте по-прежнему таит в себе какую-то возвышенную, недоступную и немного жуткую загадку. Судите сами, природа, как двуликий Янус, наделила сестер Бронте щедрым писательским даром, но никому из шестерых детей пастора не дала она возможности иметь наследника. Род Патрика Бронте прекратился вместе с ним, ибо ему единственному дано было пережить всех своих многочисленных домочадцев. Сегодня в старинный дом в Хауорте приходят туристы, чтобы своими глазами осмотреть скромную обитель, в которой практически всю жизнь провели знаменитые сестры. Все сохранилось, все на своих местах, словно древний, измученный одиночеством хозяин только что отлучился: софа, где умерла Эмили, серо-зеленое платье Шарлотты с узкой талией и широкой юбкой, ее неправдоподобно маленькие черные туфли, миниатюрные, исписанные бисерным почерком первые самодельные книжки сестер Бронте. На втором этаже еще можно разглядеть еле заметные, нацарапанные карандашом по известке линии - остатки детских рисунков.
Окно самой тесной комнатушки выходит на кладбище. Угрюмый пейзаж с поросшими мхом надгробьями навевает меланхолическую мысль о бренности земного бытия и суетности всего человеческого.
Скорбный список на каменной плите открывает хозяйка дома Мария Бронте. Старшей дочери было всего лишь семь лет, младшей Энн - несколько месяцев, когда в адских мучениях умерла мать. Чтобы дети не слышали стонов больной, их отправляли гулять под присмотром старшей сестры, а Патрик, стиснув зубы, заглушая крики умирающей жены, с остервенением пилил ножки стульев в своем кабинете. Понятно, что детские впечатления маленьких Бронте слишком далеки были от радужных, к тому же и пастор англиканской церкви, многодетный отец, не отличался добрым нравом. Оставшись с шестью малолетними детьми на руках (пятеро девочек и один маль-чик), Патрик возложил заботу о малышах на сестру покойной - равнодушную, спокойную тетушку. Властный, эгоцентричный, пре-выше всего ценивший собственный покой, Патрик редко снисходил до общения со своими чадами, большую часть времени проводя в гостиной, где в одиночестве обедал или готовился к проповеди. Когда же тоска становилась нестерпимой, Патрик в припадке отчаяния выскакивал во двор и стрелял в воздух.
Детей в семье воспитывали пуритански, не оказывая ни малейших поблажек. Пища была спартанская, одевали их всегда в темное - однажды отец сжег сапожки одной из девочек по причине слишком яркого цвета. Некому было задуматься и об их здоровье. Желая дать дочерям мало-мальское образование, Патрик отправил Марию, Элизабет, Шарлотту и Эмили в 1824 году в частный пансион Коуэн-Бридж, Здесь девочки столкнулись с изощренной жестокостью и садизмом воспитательниц, прикрываемыми лицемерными заботами о благонравии детей. Голод и холод стали обычными спутниками пансионерок. Однажды больную старшую сестру заставили подняться с постели, а когда она с трудом добралась до столовой, ее за опоздание лишили завтрака. Вскоре Мария скончалась от скоротечной чахотки, едва дожив до десяти лет. И хотя директор Коуэн-Бридж, мистер Уилсон, полагал, что ранняя смерть - самое лучшее, что может выпасть на долю человека (тогда он безгрешным ангелом предстанет перед Создателем), но когда слегла вторая Бронте - Элизабет, он всерьез озаботился репутацией школы и поспешил отослать "хлипких" сестричек домой. Элизабет, правда, это уже не спасло.
После ужасов частного пансиона жизнь на просторах Хауорта показалась Шарлотте и Эмили раем. По крайней мере, во внутренний их мир никто не вмешивался, не было неусыпного контроля воспитательниц. Ни тетушка, ни отец не посягали ни на эмоциональную сторону детских душ, ни на досуг своих подопечных. Между тем в пуританском, тихом доме Бронте разыгрывались жаркие, невидимые взрослым страсти, которые все стремительнее заполняли страницы первых самодельных блокнотиков детей.
Кто научил их писать, кто надоумил погрузиться в придуманные миры и общаться с вымышленными героями? Известно, что еще до рождения детей Патрик Бронте издал два тома стихов, которые "предназначались главным образом для низших сословий", однако, обремененный семьей, после смерти жены, пастор и думать позабыл о прошлых писательских опытах, да и литературные достоинства его поэзии представлялись весьма сомнительными. Скорее всего, дети взялись за перо, чтобы выпустить на волю свою фантазию, которую душили однообразные будни хауортского дома. Оказывается, иногда непредсказуемо благодатные плоды приносит и полное безразличие к своим чадам.
Поначалу сестры увлеклись сочинением пьес, причем первая -"Молодые люди" - придумывалась и разыгрывалась во время игры в деревянные солдатики. Детское воображение работало мгновенно, роли и образы были моментально поделены. Шарлотте (теперь, после смерти двух сестер, она стала старшей) достался самый красивый, самый высокий солдатик, настоящий герой, которому тут же было дано имя герцог Веллингтон. Воин Эмили получил прозвище Серьеза, самой маленькой Энн достался Пажик, а брат Брэнуэлл назвал своего солдатика Буонапарте. Драма "Молодые люди" успешно шла в хауортском доме (правда, без единого зрителя) целый месяц, пока не надоела, причем из нескольких десятков импровизированных вариантов был выбран самый последний и записан, после чего творение благополучно забылось, а вдохновение устремилось к новым художественным горизонтам. Однажды декабрьским метельным вечером дети скучали у кухонного очага, поссорясь с экономной старой служанкой Табби, которая решительно не желала зажигать свечу. Долгую паузу нарушил Брэнуэлл, лениво протянув: "Не знаю, чем заняться". Эмили и Энн тут же присоединились к брату. Старуха посоветовала всем пойти спать, но какой же ребенок послушно поплетется в кровать, когда даже в такой однообразной жизни всегда есть для него что-нибудь интересненькое. Нашла выход из положения девятилетняя Шарлотта: "Что, если у нас у всех будет по своему острову?" Игра быстро захватила всех, и вот уже в маленькой книжечке детским почерком расписываются новые роли и коллизии - "Островитяне".
Забавы с драмами постепенно увлекли сестер Бронте в особый, придуманный ими самими мир. Шарлотта и Брэнуэлл обрели страну грез, Ангрию, где каждый день совершал геройские, а иногда и преступные деяния своенравный, жестокий и обольстительный герцог Заморна. Старшая сестра доверила брату войны героя, сама же занялась сложными любовными интригами Заморны. Сидя в маленькой спальне на втором этаже и глядя в окно, выходящее на кладбище, Шарлотта вряд ли видела серые каменные надгробья, погрузившись в мир придуманных страстей героя. Она, вероятно, уже сама не знала, что реальнее: скучная повседневность Хауорта или бурные события, происходящие в фантастической Ангрии. "Мало кто поверит, - записала она в дневнике, - что воображаемая радость может доставлять столько счастья".
Но Патрик Бронте по-прежнему был озабочен тем, что ему не удалось решить проблему образования дочерей. Эмили после ужасов частного пансиона наотрез отказалась покидать Хауорт, да и денег у сельского пастора было так мало, что даже на устройство одной Шарлотты в приличное заведение Маргарет Вулер пришлось разжалобить крестную. Пансион в Роухеде, где старшая Бронте готовилась стать гувернанткой, славился в округе своими гуманными методами воспитания и хорошим образованием. Кроме того, Шарлотта обрела здесь подружек, которые впоследствии поддерживали ее в трудные минуты всю жизнь.
Пока старшая сестра полтора года жила в пансионе, младшие, Энн и Эмили, очень сблизились. Брэнуэлл, чей статус единственного сына, а также бесспорный ум внушал девочкам уважение, не был склонен разделять игры сестер. Тогда-то Энн и Эмили придумали свое соперничающее королевство Гондал. Это, конечно, было сродни мятежу, но мало-помалу Гондал приобрел независимость от Ангрии, и когда возвратилась Шарлотта, младшие сестры уже вовсю фантазировали автономно. Гондал представлял собой огромный скалистый, обдуваемый холодными ветрами остров в северной части Тихого океана. Этот край сестры населили людьми сильными, свободолюбивыми, наделив их богатым воображением и бурными страстями. Здесь, как и в Ангрии, не утихала вражда, плелись интриги, зрели заговоры, велись войны, совершались великие подвиги и кровавые злодеяния. Это был мир, наполовину созданный буйной фантазией подростков, наполовину вычитанный из книг Вальтера Скотта и Анны Радклиф.
Со временем фантазиям сестер стало тесно соседствовать друг с другом. Подросшая Энн вскоре оставила свое королевство, Эмили придумала новый, расположенный в тропических широтах остров Гаалдин. Многие впечатлительные дети углубляются в придуманный им мир, но мало кто так и остается в нем пожизненно: Эмили превратила детский миф в почву и арсенал для своей поэзии. Она рано начала писать стихи, не помышляя быть услышанной: возможно, при ее скрытности поэзия была единственным способом самовыражения. Значительная часть стихов Эмили связана с мифом о Гондале. Главная героиня - "роковая женщина" королева Августа Джеральдина Альмеда. Высокомерная, жестокая, деспотичная, она несет гибель своим мужьям, возлюбленным, детям. И если экзальтированная, нелюдимая Эмили осталась пленницей сказочных стран на всю жизнь, то для Энн путешествие в фантастический мир было интересной, увлекательной, но все же детской игрой. Как и старшие сестры, Энн не отличалась крепким здоровьем, веселостью и легкомыслием, но при всей своей нежности и склонности к рефлексии Энн в большей степени, чем другие, была наделена душевной силой и стойкостью. И если следующая попытка получить профессию гувернантки в пансионе мисс Вулер для Эмили снова закончилась неудачей (она не могла жить вне родного дома, "в чужих людях"), то Энн в 1838 году с отличием завершила обучение.
Идеальное представление о викторианской девушке включало безоговорочную жертвенность во всем, что касается семьи - именно так и воспитывались сестры Бронте. Шарлотта и Энн, едва достигнув совершеннолетия, отправляются на нищенские, унизительные "гувернантские хлеба". Однако даже здравомыслия Энн не хватает для того, чтобы прижиться в новой должности, столь тяжелой представляется положение воспитательницы в богатом доме и столь неприспособленными к жизни выросли будущие писательницы.
Еще более беспомощным, чем сестры, оказывается единственный сын Патрика Бронте - Брэнуэлл. А ведь он от природы был не менее одарен, чем его сестры - имел талант художника и писателя. Вероятно, возлагая на него много надежд, Патрик Бронте просто-напросто "перегнул палку" и впечатлительный юноша сломался под грузом ответственности. Попытка Брэнуэлла покорить Лондон своими рисунками не удалась, мало того, брат вернулся вскоре в Хауорт, растратив все семейные деньги, которые ему собирали по крохам сестры, и придумав красочный рассказ о собственном ограблении. Однако впечатления большого города неожиданно усилили амбиции болезненного юноши, теперь он убеждал окружающих, что настоящее призвание его вовсе не живопись, а литература, и с самомнением провинциала Брэнуэлл написал письмо редактору знаменитого в то время журнала с предложением сотрудничества. Естественно, что ответом было презрительное молчание. Неудача постигла старшего Бронте и в создании собственной художественной студии. Место домашнего учителя в богатом доме Робинсонов брату выхлопотала Энн, которая, наконец, смогла прижиться в роли гувернантки у новых хозяев. Но Брэнуэлл разрушил и это хрупкое благополучие. Он влюбился в миссис Робинсон, признался ей в своем чувстве, домогался взаимности и после того, как та сообщила обо всем мужу, был выдворен из хозяйского дома. Вместе с ним хорошую работу вынуждена была оставить и Энн.
Несчастная любовь вывела болезненную натуру Брэнуэлла из равновесия. Он ударился в горькое пьянство, и жизнь в Хауорте превратилась с тех пор в сплошной кошмар: любимый брат с быстротой снежного кома катился с горы в пропасть, впадая в депрессию, и в конечном счете - безумие. Вообще, все семейство Бронте сопровождало фатальное невезение в личной жизни. Эмили ни разу не познала радости любви. Даже появление в Хауорте обаятельного священника Уильяма Уейтмена, которое вызвало у обитателей Женской половины дома веселое возбуждение, так как молодой человек успевал оказывать равное внимание всем девицам, не тронуло души загадочной Эмили. В произведениях средней сестры Бронте читатель найдет множество строк о любви, однако чувство это у нее хотя и пылкое, но умозрительное. У нее нет даже косвенного объяснения, что ей просто не в кого влюбиться, так как круг знакомств ограничен. Создается впечатление, что у Эмили не было потребности в любимом человеке или сексуальной привязанности. Отсюда вовсе не следует, что страсть чужда была ее природе, но просто страсть эта не сосредоточивалась на конкретных людях, а пребывала, как и ее душа, в заоблачных мирах вымышленного мифа.
Зато Энн и Шарлотта весьма бурно прореагировали на нового помощника отца, стараясь обратить его внимание на себя. Несмотря на очень заурядную внешность, Шарлотта отличалась чрезвычайной требовательностью, и к тому времени уже отвергла притязания на ее руку и сердце скромного брата своей подруги. Она честно объяснила ему, что ее не привлекает брак без любви, и сама она, особа "романтически настроенная и эксцентричная", вряд ли сможет влачить скучные дни жены сельского священника. Однако подобная самооценка не помешала ей вскоре соперничать с младшей сестрой за внимание Уильяма Уэйтмена, который также носил духовный сан. Но в отличие от прежнего претендента, молодой помощник преподобного Патрика Бронте был не только красив, но еще и чертовски обаятелен и умен. Приятные беседы, прогулки по вересковым полям Хауорта, ужины при свечах сделали серую жизнь дома неожиданно наполненной и яркой. Увы, Шарлотта первой опомнилась, стараясь спрятать свои чувства как можно подальше, при этом горько поучая младшую: "Страстная любовь - безумие и, как правило, остается без ответа". К сожалению, она оказалась права - Уильям Уэйтмен был уже помолвлен. Однако в жизни Энн это чувство стало первым и единственным. По странному стечению обстоятельств рок, довлеющий над семейством Бронте, не обошел и молодого обольстителя - через два года после встречи с сестрами он скончался. Весной 1841 года Шарлотта, как ей казалось, нашла выход из монотонного, скудного существования. А что если три сестры Бронте откроют свою школу, тогда придет конец зависимости от чужой воли и капризов. Тетушка после некоторых колебаний согласилась субсидировать предприятие. Для усовершенствования познаний в феврале 1942 года Шарлотта и Эмили направились в Бельгию. Пансион Эгеров, куда они прибыли, производил благоприятное впечатление: уютные комнаты для отдыха и учебы, прекрасный сад с розовыми кустами, в котором пансионерки, гуляя, непринужденно внимали учителю.
Сама мадам Эгер, мать четверых детей, любила, сидя в цветнике и занимаясь шитьем для очередного младенца, принимать выученные уроки воспитанниц. Словом, после аскетического, жесткого Йоркшира сестры Бронте с изумлением вдыхали тонкий, чувственный запах французских роз. На самобытную Эмили, правда, никакие соблазны влияния не оказали. Она прекрасно училась, по-прежнему очень скучала по дому и, когда через полгода после начала учебы умерла тетушка, с легким сердцем покинула гостеприимный пансион. Зато Шарлотту опьянила страстная романтическая любовь к своему наставнику мсье Эгеру. Впечатлительная, воспитанная на книгах Шарлотта в этой любви невольно воспроизвела популярный в середине XIX века сюжет Гете. Преклонение Миньоны перед Майстером не только умиляло тогдашних читательниц, оно казалось идеалом отношений между женщиной и мужчиной.
Господину Эгеру, мужу хозяйки пансиона, человеку умному, вспыльчивому и очень требовательному, поначалу чрезвычайно импонировало преклонение английской девицы, ее восторженность перед ним, тем более что девица-то оказалась совсем не дурочкой, а ее странная сестра и того более поразила степенного мсье Эгера: "Ей следовало бы родиться мужчиной - великим навигатором, - спустя годы написал об Эмили Эгер. - Ее могучий ум, опираясь на знания о прошлых открытиях, открыл бы новые сферы для них; а ее сильная царственная воля не отступила бы ни перед какими трудностями или помехами, рвение ее угасло бы только с жизнью".
Пылкие чувства Шарлотты вскоре перестали быть тайной для многодетной супруги мсье Эгера, незадачливый муж старался избегать влюбленной ученицы, а бедная романтическая девушка искренне страдала от того, что ее чувство безответно. Ее воображение питалось крохами воспоминаний о полувзглядах, кивках, оброненных фразах. Между тем у Эгеров родился пятый ребенок, что давало право мадам держаться с покинутой соперницей холодно и отчужденно. Заметно потеплело в ее глазах только тогда, когда Шарлотта сообщила о своем непреклонном решении покинуть пансион.
Дома Шарлотту охватила страшная тоска по любимому. Ее могли спасти только письма - иллюзорные беседы с желанным человеком, и она взялась за перо. Что ж! Она ничего не придумала нового, кроме обычного женского вскрика, обращенного к уже "глухому" равнодушному человеку: "Мсье, беднякам немного нужно для пропитания, они просят только крошек, что падают со стола богачей. Но если их лишить этих крох, они умрут с голода. Мне тоже не надо много любви со стороны тех, кого я люблю... Но Вы проявили ко мне небольшой интерес... и я хочу сохранить этот интерес - я цепляюсь за него, как бы цеплялась за жизнь..." На полях этого письма ее учитель записал фамилию и адрес своего сапожника и счел разумным не отвечать своей экзальтированной корреспондентке.
К середине 1940-х годов жизнь сестер Бронте стала особенно беспросветной, безрадостной и пустой. Еще кровоточила любовная рана Шарлотты, умер молодой Уэйтмен, затею собственной школы пришлось оставить после смерти тетушки, но самым больным местом семейства Бронте стал Брэнуэлл. Пристрастие к опиуму и спиртному доводило его до исступления. Дни и ночи в Хауорте были отравлены ожиданием дикой выходки с его стороны, весь дом жил в невероятном напряжении. И вновь путь к свету указала старшая Шарлотта, единственная из всего семейства не утерявшая жизненной энергетики. Осенью 1845 года она случайно обнаружила тетрадь Эмили, в которой оказались стихи, чрезвычайно удивившие старшую сестру: они "не походили на обычную женскую поэзию... были лаконичны, жестки, живы и искренни... Моя сестра Эмили была человеком необщительным, и даже самые близкие и дорогие ей люди не могли без спросу вторгаться в область ее мыслей и чувств. Несколько часов потребовалось, чтобы примирить ее со сделанным мною открытием, и - дней, чтобы убедить, что стихи ее заслуживают опубликования".
Идея Шарлотты оказалась проста: почему бы не объединить стихи, написанные всеми тремя сестрами, в единый поэтический сборник. При этом согласие Эмили было совершенно необходимым, потому что именно ее стихи представляли наибольший художественный интерес. Надо сказать, что Шарлотта уже имела некоторый опыт общения с литературным миром, несколько лет назад она послала собственные вирши знаменитому поэту так называемой "озерной школы" - Саути. Мэтр ответил: "Праздные мечтания, в которых вы ежедневно пребываете, способны нарушить покой вашего ума, и, поскольку обычные дела покажутся вам пошлыми и никчемными, вы почувствуете себя неспособной к их исполнению, не сумев стать пригодной к чему-нибудь еще. Литература не может быть уделом женщины и не должна им быть. Чем больше женщина занята свойственными ей обязанностями, тем меньше у нее остается досуга для литературы..." Мысль Саути была прозрачна, как христова слеза: к чему женщине заниматься поэзией, когда природой она предназначена для другого. И так он уверился в непогрешимости своего мнения, что даже похвастался в письме одному знакомому, как наставил на путь истинный заблудшую девичью душу: "Кажется, она старшая дочь пастора, получила хорошее образование и похвально трудится гувернанткой в какой-то семье..."
К великому счастью, мир наш гораздо интереснее, чем людское представление о нем, и никто, даже знаменитый поэт, не знает, сколь "неисповедимы пути господни". Умиротворенное самомнение подвело Саути. "Бедная девица" не только занялась литературой вопреки мудрости житейской, но еще и добилась успеха и славы.
Однако спустя почти десять лет после переписки с поэтом, Шарлотта, которой уже было тридцать, решила не афишировать то, что она женщина, чтобы не раздражать читателя. В мае 1846 года за ее авторский счет вышла первая книга сестер Бронте: "Стихотворения Керре-ра, Эллиса и Эктона Беллов". "Братья", были отмечены в статье солидного литературного критика, но самой высокой похвалы удостоился, конечно, Эллис Белл (Эмили), "беспокойный дух" которого произвел на свет "столь оригинальные" стихотворения.
Успех окрылил Шарлотту, и она решила теперь напечатать книгу прозы "братьев Белл". Сама она предложила к публикации роман "Учитель", в основу которого, конечно же, положена история ее несчастной любви к мсье Эгеру. У Эмили был написан "Грозовой перевал", а Энн заканчивала "Агнес Грей". Каково же было разочарование старшей Бронте, когда ее роман не приняло ни одно издательство, зато работами младших заинтересовались. Особенно необычным, ни на что не похожим оказался "Грозовой перевал". Обратившись к миру английской провинции (другого она не знала), Эмили взглянула на него с непривычной точки зрения. Жизнь затерянной в глуши усадьбы предстала не патриархальной идиллией и не унылым стоячим болотом, а беспощадным поединком страстей. На диких вересковых пустошах, под хмурым северным небом писательница создала свой вневременной, мифический мир, в котором не было места мелким деталям, не было места частному "я". Презрев реальные страдания, реальные страсти, реального человека, Эмили обратилась к вымышленному сверхсуществу. Она и себя-то, по-видимому, считала свехчеловеком. Страдая психической неуравновешенностью, Эмили защищалась от окружающего враждебного мира бесконечным к нему презрением и отчуждением. Отношение ее к другим людям в первую очередь характеризовалось тем, что она ни в ком, кроме, пожалуй, Энн, не нуждалась - тип характера практически совершенно не встречающийся среди представителей женского пола. Зато и творчество Эмили Бронте представляется совершенно мужским - глобальные проблемы поиска Абсолюта, частное отставлено в сторону. А в это "частное" попала и нормальная человеческая любовь. Отношения мужчины и женщины в "Грозовом перевале" не страсть, не нежная дружба; это мистический союз, который означает столь тесное единение двоих, будто они обладают общей душой. По-видимому, о такой нераздельной идеальной общности мечтала Эмили в глуши Хауорта. Но кто бы мог ответить на ее притязания в далекой сельской провинции, занятой сугубо практическими делами? Где бы ей пришлось встретить родственную душу?
Роман Эмили был по достоинству оценен только в начале XX века. С. Моэм, классик английской литературы, включил "Грозовой перевал" в десятку лучших романов мира. "Манифестом английского гения" назвал книгу критик Р. Фоке. Известный литературовед Ф.-Р. Ливис причислил Эмили Бронте к великим авторам традиционного английского романа, отметив при этом уникальность и неповторимость ее дарования. Но все это произошло позже, при жизни же почести, признание и слава не коснулись имени Эмили Бронте. "Грозовой перевал", опубликованный в 1847 году, остался почти незамеченным, более того, рискнем предположить, что он и вовсе бы оказался забытым, не будь ошеломляющего успеха старшей сестры Шарлотты с ее новым романом "Джейн Эйр".
Потерпев неудачу с "Учителем", Шарлотта проявила незаурядную силу духа. В чем-в чем, а в своем литературном предназначении Шарлотта была непоколебимо уверена. В рекордно короткие сроки писательница создала новое произведение, а уже 16 октября 1847 года роман увидел свет. Успех был ошеломляющий: роман был написан с такой страстью, с такой искренностью, что не мог оставить читателя равнодушным. Главным открытием Шарлотты стал образ Джейн. Во многом автобиографичный, неброский, он разительно отличался от картинных романтических героинь того времени. История его создания начиналась в долгие, скучные вечера, когда весь дом в Хауорте отходил ко сну и ровно в девять Патрик Бронте запирал входную дверь. В такие часы сестры читали друг другу написанное за день, обсуждая все перипетии жизни, борьбы и любви своих персонажей. Рассказывают, что однажды Шарлотта заметила: почему героини романов нечеловечески прекрасны. "Но ведь иначе читателя не привлечешь", - возразили Эмили и Энн. "Вы ошибаетесь, - сказала Шарлотта. - Хотите, моя героиня будет некрасивой внешне, но по-человечески настолько интересной, достойной и привлекательной, что ее полюбят?"
Шарлотта знала, о чем говорила, - конечно, о себе, о своем затаенном желании любить, встретить близкого человека. А много ли красавиц ходит по земле, кому сие богатство досталось легко? Много ли этих счастливиц с роковыми глазами и неземными страстями, уверенных в себе и недоступных? Нет, Шарлотта прекрасно знала, с кем она будет делиться собственными чаяниями, к каким обиженным, тоскующим женским сердцам она обращается. И вот, прошло уже больше ста пятидесяти лет, а "Джейн Эйр" по-прежнему волнует читателей.
Биографическую подоплеку имеет и роман Энн "Агнес Грей". Написанный от первого лица, он рассказывает о событиях внешне малозначительных, о том, что пришлось пережить самой писательнице, будучи гувернанткой. В немногих дошедших до нас сведениях о характере и отношении к жизни Энн Бронте, как правило, подчеркивается ее кротость, меланхоличность, религиозность. Энн, по-видимому, оставшись в младенчестве сиротой, стала предметом особой заботы домашних, даже суровость Патрика Бронте смягчалась при виде своей младшей дочери. Но в отличие от сестер Энн была наделена большей стойкостью, практицизмом и трезвым взглядом на жизнь. Таковы и две ее книги, которые она успела написать за свою короткую жизнь.
Роман "Незнакомка из Уайлдфелл-Холла" - семейно-психологический. Он построен как раскрытие тайны главной героини Хелен, поселившейся с маленьким сыном Артуром в мрачном, давно покинутом владельцами старинном доме елизаветинских времен. Появление прекрасной незнакомки, назвавшейся миссис Грэхем, привлекает внимание жителей округи. Ее одиночество и независимость поведения разжигают интерес к ее прошлому. История Хелен и обстоятельства ее семейной жизни с Артуром Хандингдоном и положены в основу романа. В отличие от Эмили, Энн тщательно передает атмосферу среды, ощущение исторического конкретного времени путем воспроизведения мельчайших деталей быта, звучания речи, строения диалогов. Это то неуловимо-определенное, что впоследствии будет воссоздано и передано как "викторианское", например, в таком близком нам по времени произведении, как роман Джона Фаулза "Женщина французского лейтенанта". После ошеломляющей славы "Джейн Эйр" в Лондоне распространился слух, будто предприимчивый Керрер Белл продал все три романа в Америку вкупе с правами на еще не написанное произведение. Когда обеспокоенный издатель Джордж Смит деликатно поднял этот вопрос в письме к своим авторам, то сестры решили наконец раскрыть подлинные имена. Было решено, что в Лондон отправятся Шарлотта и Энн, так как Эмили наотрез отказалась покидать Хауорт. Смит встретил сестер недоверчиво. Увидев в руках Шарлотты свое письмо, он довольно резко пожелал узнать, каким образом оно к ним попало. Но его суровость вскоре сменилась неподдельным интересом и симпатией к сестрам-писательницам - интересом особенно мучительным для застенчивой, закомплексованной Шарлотты. Обаятельный внимательный Джордж понравился влюбчивой, романтичной девушке.
Между тем приезд в Лондон, открытие литературному сообществу имен сестер Бронте, яркие впечатления большого города после многолетнего пустынного Йоркшира стали последними маленькими радостями, доставшимися на долю наших героинь. В сентябре 1848 года от белой горячки скончался Брэнуэлл, и с его смерти началась череда событий, которые превратили Хауорт, по горькому замечанию Шарлотты, в "долину теней". На похоронах брата простудилась Эмили, но безнадежно больная, она не желала признавать факта собственной слабости: слышать не хотела о врачах и лекарствах, каждое утро по-прежнему вставала раньше всех, гуляла по милым сердцу окрестностям. Ее бил озноб, она непрерывно кашляла и отхаркивала кровью, но не дай Бог ее кому-нибудь пожалеть. "Она выглядит очень-очень исхудавшей, с тревогой писала Шарлотта подруге. - Но бесполезно расспрашивать ее, ответа не последует. Еще бессмысленней рекомендовать лекарства, она их категорически не принимает".
Утром 18 декабря 1848 года Эмили поднялась как обычно, а после завтрака взялась за шитье, и только по прерывистому дыханию, мертвенной бледности и особому блеску глаз было заметно, что она с трудом держится на ногах. В полдень все-таки послали за врачом, через два часа Эмили не стало.
Что мне богатство? - Пустота.
Любовь? - Любовь смешна.
И слава - бред и маета
Растаявшего сна.
Еще раз повторяю вслух
Перед концом пути:
"Сквозь жизнь и смерть свободный дух
Без страха пронести".
На полгода пережила любимую сестру Энн. Из последних сил девушка сражалась с чахоткой и за несколько дней до смерти попросила Шарлотту отвезти ее на морской курорт в Скарборо - Энн верила в выздоровление. Но путешествие отняло ее последние силы.
Поняв, что умирает, Энн уговаривала оцепеневшую от горя старшую сестру: "Мужайся, Шарлотта, мужайся".
Страшным было возвращение Шарлотты в Хауорт. Трудно даже себе представить состояние писательницы, потерявшей за год троих самых близких для нее людей, трудно понять, как смогла она существовать в этих темных, мрачных стенах, в одиночестве и тоске. "Я чувствовала молчание дома, пустоту комнат. Я вспомнила, где, в каких узких и темных обителях нашли приют те трое, чтобы больше никогда не ступать по земле... Пришло то мучительное состояние, которое надо претерпеть, от которого нельзя уклониться. Я покорилась ему, проведя скорбные вечер, и ночь, и печальное утро". Нервное напряжение привело к тяжелой болезни Шарлотты. Патрик Бронте, который был так убит смертью единственного сына, что, по-видимому, не ощутил горя последующих смертей, теперь не на шутку встревожился. Под угрозой была жизнь последней дочери, литературный успех которой до некоторой степени утолил горечь несбывшихся надежд, связанных с Брэнуэллом. Вскоре после завершения "Джейн Эйр" воодушевленная успехом Шарлотта начала писать новый роман "Шерли" и почти закончила его вторую часть до смерти брата, но домашние беды и болезнь надолго приостановили работу. С огромным трудом, большим усилием воли возвращается Шарлотта к жизни, к письменному столу, к листу бумаги. Теперь она, отлично сознавая бедность собственного личного опыта, понимает, что ее спасение в воображении. Снова и снова на помощь приходит испытанный прием сестер Бронте - если жизнь бедна внешними событиями, если она становится невыносимой, можно сбежать "на острова" фантазии, занять силы у богатства внутреннего мира.
Только придуманные герои, вновь и вновь проигранные судьбы могут отвлечь Шарлотту от страшных реалий окружающего.
Рецензии на роман "Шерли" появились неоднозначные, и все же в целом книга была оценена положительно. Большинство знакомых и друзей гордились Шарлоттой. Правда, бывшая хозяйка пансиона, где училась писательница, мисс Вулер, узнав свою воспитанницу в авторе "Джейн Эйр", решила, будто этот факт повредит репутации Шарлотты, и поспешила ее заверить, что она-то уж, во всяком случае, не изменит своего отношения к ученице. Зато крестная была шокирована, что Шарлотта пишет. "Джейн Эйр" была воспринята ею как "дурная книга", и все отношения с крестной дочерью были прерваны.
Это, вероятно, огорчало писательницу, однако ей гораздо дороже было благоприятное мнение литературной среды о ее творчестве.
Узнав о страшном горе Шарлотты, Джордж Смит приглашает Бронте в Лондон. Радушный прием издателя и его матери избавил от скованности Шарлотту, теперь ей уже доставляет удовольствие общество лондонских друзей, она чувствует себя равной среди равных и впервые за полтора года ощущает себя спокойной и почти счастливой.
Смит и Уильяме (другой издатель) стремились сделать для нее пребывание в Лондоне приятным. Ее вывозили в театр - посмотреть знаменитого актера Макриди в шекспировских трагедиях "Макбет" и "Отелло". Макриди был идолом не только лондонской публики, он снискал большой успех и в Америке, где побывал на гастролях. Макриди Шарлотте не понравился, потому что, по ее мнению, мало понимал Шекспира. Зато посещение Национальной галереи произвело на нее неизгладимое впечатление, особенно акварели Тернера. Бронте встретилась с известной лондонской писательницей Гарриэт Мартино, причем сама (что весьма удивительно при ее застенчивости) попросила принять ее. И, наконец, запоминающейся для Шарлотты стала встреча с боготворимым ею Теккереем. "...Это очень высокий... человек. Его лицо показалось мне необычным - он некрасив, даже очень некрасив, в его выражении есть нечто суровое и насмешливое, но взгляд его иногда становится добрым. Ему не сообщили, кто я, его мне не представили, но вскоре я увидела, что он смотрит на меня сквозь очки, и когда все встали, чтобы идти к столу, он подошел ко мне и сказал: "Пожмем друг другу руки", - и я обменялась с ним рукопожатием... Думаю, все же лучше иметь его другом, чем врагом, мне почудилось в нем нечто угрожающее. Я слушала его разговор с другими господами. Говорил он очень просто, но часто бывал циничен, резок и противоречил сам себе".
А она произвела на Теккерея очень благоприятное и даже трогательное впечатление: "Помню маленькое, дрожащее создание, маленькую руку, большие честные глаза. Именно непреклонная честность показалась мне характерной для этой женщины... Я представил себе суровую маленькую Жанну д"Арк, идущую на нас, чтобы упрекнуть за нашу легкую жизнь и легкую мораль. Она произвела на меня впечатление человека очень чистого, благородного, возвышенного".
Шарлотта вернулась из Лондона в середине декабря, к годовщине смерти Эмили. Но как бы печально не провела она этот день, теперь она черпала силы и утешение в поддержке и симпатиях новых друзей. Зимы обычно были для Бронте тяжелым испытанием, в восемь часов вечера отец и старая служанка Табби отправлялись спать, а Шарлотта доводила себя до исступления воспоминаниями, ей чудились голоса сестер, сквозь завывания ветра умолявшие ее открыть дверь и позволить им войти.
Весной можно было отправляться в дальние прогулки по Хауор-ту. "В тишине этой холмистой местности я вспоминаю строки из их стихотворений... когда-то я любила их читать, теперь не смею, и часто у меня возникает желание забыть многое из того, что, пока мозг работает, я не забуду никогда". Зато летом она снова побывала в Лондоне. Отношения между Смитом и Шарлоттой явно переросли дружеские, но так и не стали никогда любовными. Трудно сказать, почему так произошло. Они вместе ездили путешествовать, прекрасно понимали друг друга, но последнего шага, что отделяет друзей от любовников, сделать не сумели.
Новая симпатия придает Шарлотте силы, и снова в ее памяти восстает та первая, самая яркая любовь к мсье Эгеру. Она начинает роман "Виллет" - так пренебрежительно называли французы провинциальный Брюссель в XIX веке. Снова она обращается к неудачной книге "Учитель", снова перед глазами проплывают видения юности, преклонение перед ее наставником, восхищение им. Снова она в плену единственного любимого, давно забывшего ее.
Прочитав "Виллет", Теккерей писал одной из своих американских знакомых: "Бедная женщина, обладающая талантом. Страстное, маленькое, жадное до жизни, храброе, трепетное, некрасивое создание. Читая ее роман, я догадываюсь, как она живет, и понимаю, что больше славы и других земных или небесных сокровищ она хотела бы, чтобы какой-нибудь Томкинс любил ее, а она любила его. Но дело в том, что это крошечное создание ну нисколько некрасиво, что ей тридцать лет, что она погребена в деревне и чахнет от тоски, а ника кого Томкинса не предвидится". Но великий писатель ошибся. "Томкинс" у нее был. Шарлотта, измучившись от одиночества, дала согласие на брак преемнику своего отца по приходу Артуру Николлсу. Вероятно, Шарлотту, как и ее близких друзей, этот брак несколько пугал, безусловно, речь шла о полной перемене жизни, привычных занятий и, по-видимому, в конечном счете об отказе от литературной работы. Но стареющая женщина выбрала эту кабалу, опасаясь ужасающей тоски и одиночества, она больше не могла спасаться в вымышленном мире своих геpoeв.
Пять месяцев Шарлотта старательно исполняла роль преданной и хозяйственной жены, весь день ее был заполнен приходскими делами и заботами мужа. Но в ноябре она заболела и больше не смогла подняться. На шесть лет пережила Шарлотта свою сестру Энн, спустя шесть лет после кончины последней дочери умер и Патрик Бронте. Словно жестокое проклятие тяготело над домом Бронте. Шестеро детей - и ни одного потомка.
Не убывает поток посетителей в музей сестер Бронте. По-прежнему тайна дома в Хауорте будоражит умы людей, по-прежнему выходят книги Шарлотты, Эмили и Энн, по-прежнему потомки хотят понять, что же скрыто за судьбами этих женщин - обычные житейские обстоятельства или все-таки некое необъяснимое предназначение рока и дара...
Как вы думаете, может ли человек, живущий крайне уединенно, не имеющий образования в престижных университетах, весьма болезненный и проживший недолго, изменить историю литературы? А если это еще и женщина, которая живет в XIX веке в патриархальной Англии, где творчество женщины обычно не выходило за рамки исполнения нескольких песен дома при гостях или вышивания долгими вечерами?
Оказывается, может. Но удивлю вас еще больше: случаются ситуации, когда таких женщины – даже не одна, а целых три, и живут они под одной крышей. Три гениальных писательницы, родные сестры, жительницы английской глуши – вот о них сегодня и пойдет речь.
Встречайте: Шарлотта, Эмили и Энн Бронте
Вы, наверняка, читали их произведения или видели их романов – сегодня, правда, они могут показаться временами наивными, а порой и слащавыми, но для середины XIX века это было нечто неслыханное – настолько новым и свежим был их подход! Что же они создали? Шарлотта Бронте прославилась своей «Джейн Эйр» и «Эммой», Эмили написала мистический роман «Грозовой перевал», а Энн – «Агнес Грей» и «Незнакомку из Уайлдфелл-Холла».Родились три сестры в семье священника англиканской Церкви Патрика Бронте и его жены Марии (в девичестве Бренуэлл). Большую часть жизни семья прожила в деревеньке Хоэрт (графство Уэст-Йоркшир, Великобритания). Это сегодня местность стала туристическим центром благодаря трем гениальным сестрам-писательницам, а в те времена она была типичной глухой английской деревней. Сюда и был назначен отец семейства на должность викария, и тут же и выросли все дети – а всего было их в семье шестеро. Мы обратим свое внимание именно на трех сестер.
Старшей из будущих была Шарлотта (1816-1855), средней – Эмили (1818-1848) и младшей (не только среди трех писательниц, но и вообще в семействе) Энн (1820-1849).
Мать девочек умерла очень рано, а отец не очень-то был склонен к сентиментальностям: девочки были предоставлены сами себе, а о том, чтобы обнять дочек и подольше побыть с ними не могло быть и речи – Патрик был очень замкнут и угрюм. Дом, где росли сестры, был таким же унылым и холодным, как местность, где он стоял – всегда серые и вводящие в депрессию Йоркширские болота, которые называли гиблыми. Чем же занимались здесь девочки? Жили в своем собственном мире – придумывали острова и страны, их жителей, писали стихи, целиком погружаясь в фантазии. Конечно, была в их жизни и учеба – сначала в школе-интернате (где настолько плохо заботились о воспитанницах, что многие умирали прямо в ее стенах), а потом дома.
В личной жизни ни одной из сестер не довелось познать счастья: Эмили и Энн умерли от туберкулеза в возрасте 30 и 29 лет соответственно, не будучи замужем. Шарлотте повезло чуть больше: она нередко получала предложения, но всегда отказывала претендентам, согласившись лишь в возрасте 38 лет. Но счастье было недолгим: отпраздновав свадьбу в июне 1854, уже в январе 1855 ее здоровье резко пошатнулось. Врач, осматривавший ее, подтвердил беременность, но… уже в марте того же года Шарлотта умерла. Историки до сих пор спорят о причине смерти: то ли дело было в туберкулезе, скосившем и других членов семьи, то ли причиной тому был сильнейший токсикоз и истощении на этой почве…
Но давайте обратим внимание и на творчество сестер – ведь, несмотря на то, что росли сестры вместе, стиль их романов отличается – причем порой разительно!
Шарлотта Бронте
Будучи самой деятельной из трех сестер, именно она предложила им печататься, она же вела переговоры с издательством, а также поддерживала переписку с поэтом того времени Робертом Саути.Относят к ярким представителям эпохи реализма и… романтизма. Да, в ее романах действительно сочетаются эти два, казалось бы, существенно отличающихся жанра. Шарлотта, несмотря на замкнутость жизни (но не характера), умела буквально считывать человеческие характеры и легкими мазками удивительно точно описывать самые разные качества своих героев. Она со свойственной ей мелодраматичностью, нервностью, а порой и экзальтированностью, вкладывает в уста своих героев (хотя бы Джейн Эйр) размышления о месте женщины, ее угнетенности и равенстве людей.
Эмили Бронте
Эмили Бронте, в отличие от сестры, была очень замкнутой по характеру – у нее не было близких друзей, она могла неделями практические ни с кем не общаться, предпочитая написание стихов и прогулки на природе в одиночестве. Характеру девушки был свойственен мистицизм – и это, а также элементы готики она вкладывает в свой роман «Грозовой перевал». Читатели признавались, что чувствовали дрожь ужаса, листая его страницы… Да и сестра Шарлотта писала о «ужасающей, великой мрачности», которой полон роман. А он, что интересно – о любви. Но любви мистической, демонической, бурной, идущей рука об руку с местью, ненавистью, подлостью…Энн Бронте
А вот Энн, несмотря на то, что была самой младшей в семействе, напротив – была удивительно реалистична: в ее романах (и в ее характере) нет ни экзальтированности Шарлотты, ни мистицизма Эмили – она пишет здраво, реалистично, показывая стороны действительности, о которых обычно молчали (по крайней мере в Англии того времени) – к примеру, о пьянстве и о том, на что способен пьяный человек; о разводе и уходе жены от мужа-тирана («Незнакомка из Уайлдфелл-Холла»).Три неприметных женщины из глуши, скончавшиеся так рано… Почему же мир до сих пор говорит о них? Чем они выделяются на фоне десятков немного похожих, но по сути совершенно других, ? Тем, что они осмелились Говорить – о месте женщины, о ее праве на выбор избранника и ее праве говорить, рассуждать, творить, занимать место в обществе, а еще они с удивительной глубиной передали психологию мужчин и женщин и в целом суть эпохи, в которой жили – ведь она включала в себя не только красивые балы и платья, но и многочисленные проблемы, о которых они позволили себе честно сказать.