Письмо сорок первое Прервалась наша переписка. Придется наверстывать. Дал себе слово отсылать в Москву депеши каждый день, пока тепло не станет.Чуяло сердце, что из-за эфира у меня будут неприятности. Не знал только, с какой именно стороны. Как всегда, с самой неожиданной.В

Письмо сорок второе Получил от вас толстую пачку писчей бумаги. Обложка бандероли оказалась изорванной в клочья. Наверно, внутри и письмо было. Перебрал все листочки по одному - пусто.Только после вашего отъезда понял, что много еще не успел рассказать. Да еще бы надо было

Письмо сорок третье В разгар лета хутор посетила рейдовая бригада во главе с редактором райгазеты Буяковым. Был воскресный день. Мы пасли гурт в Кривой балке. Видим, на дороге пыль столбом. Вдруг машина повернула в нашу сторону. Пассажиры сошли на землю и повели плотный

Письмо сорок четвертое Поздравление новогоднее получил. Новостей особых нет. Ездил в Волгоград. Хотел кое-какое барахлишко купить. Не нашел подходящего. Деньги назад привез.В отпускное время позорно дома сидеть. Потому и вышел на работу. Скоро мой любимый праздник 8 Марта.

Письмо сорок пятое График свой выдерживаю. Это уже пятое письмо за неделю.Сегодня на МТФ явился какой-то корреспондент с парторгом Шеренко. Журналист, хмурясь, спросил: «Почему и как ваша ферма стала лучшей в колхозе?» Я ответил шутя: «Стараемся, хотим погнать Америку». Ой,

Письмо сорок восьмое Ждал в гости брата, пришлось же опять самому в Волгоград ехать. Из-за сына. Головка у Саши все еще побаливает. Врачи говорят, что без операции не обойтись. Слово это с болью отзывается в наших сердцах.В Волгограде была встреча с писателем Сергеевым, у

Мир - первое условие развития культуры Когда стало известно, что я буду выступать в таком высоком собрании, перед вами, господа, целый ряд культурных учреждений Москвы снабдил меня увесистыми меморандумами с планами и колоннами цифр.Такой горячий отклик на Конгрессе

Письмо первое Память Самая таинственная в мире вещь - время. В детстве, перевернув быстро, чтобы никто не увидел, песочные часы, можно обмануть доктора или маму и понежиться подольше в воде, пахнущей сосной, летним лесом. Легкость, с которой меняются местами в твоих руках

Прокурор как «детектор лжи» (Заседание сорок первое) Чтобы узнать, правду ли вещает человек, используют «детектор лжи». Сообразительная чудо-техника фиксирует реакцию испытуемого на вопросы, изобличая его волнение в учащенном сердцебиении или повышенной температуре

В начале октября 1999 года в Князь-Владимирском соборе на Петроградской стороне Северной столицы всю ночь горела свеча. Здесь читали Псалтирь над умершим. Ко Господу преставился Дмитрий Сергеевич Лихачев – «богатырь духа, прекрасный пример человека, который сумел осуществить себя». Такой разный XX век почти полностью поместился в жизни этого богатыря.

«Он говорил, что, если полагать, что время есть, то не понятно, как может существовать Святая Троица – Бог-сын, Бог-отец и Святой дух. Это временной парадокс – как отец может существовать одновременно с сыном. Но этот парадокс существует только в том случае, если мы считаем, что существует время. Лихачёв говорил, что время дано нам по нашей слабости, мы заперты в нем, иначе не смогли бы охватить события нашей жизни. А потому Лихачёв (…) уверен – времени нет!» (Евгений Водолазкин. Из интервью о Д.С.Лихачеве) .

Потомственные почетные граждане

Основателем петербуржского рода Лихачевых был Павел Петрович Лихачев – из «детей купеческих Солигаличских». Родился он в маленьком городке Солигаличе, расположенном на реке Костроме между одноименным городом и Вологдой. Перебравшись в столицу, он приобрел большой участок на Невском проспекте, где открыл мастерскую золотошвейного дела и магазин – прямо напротив Большого гостиного двора. В 1794 году был принят во вторую гильдию купцов Санкт-Петербурга.

«Потомственное почетное гражданство мой прапрадед Павел Петрович получил не только тем, что был на виду в петербургском купечестве, но и постоянной благотворительной деятельностью», – вспоминал знаменитый потомок.

Дед Дмитрия Сергеевича – Михаил Михайлович Лихачев, унаследовавший титул почетного гражданина Петербурга, – член Ремесленной управы, староста Владимирского собора. «Его грудь покрывали ордена, медали и значки различных благотворительных обществ».

«Характер у деда был тяжелый. Не любил, чтобы женщины в семье сидели без дела. Сам он выходил только к обеду из своего огромного кабинета, где в последние годы лежал на диване, приставленном к письменному столу. В моей памяти запечатлелась картина: Михаил Михайлович лежит на диване одетый. Ночные туфли стоят рядом. Борода расчесана на две половины, как у Александра II (важным лицам в XIX в. полагалось носить бороду и усы как у государя). Со своего дивана он достает из ящика письменного стола золотые десятирублевики и дарит их нам, когда мы перед уходом заходим к нему в кабинет попрощаться».

Михаил Михайлович хотел сделать своим преемником сына Сергея. Но тот поссорился с отцом, ушел из дома, самостоятельно поступил в реальное училище и начал жить уроками. Позже поступил в электротехнический институт, стал инженером и поступил на работу в Главное управление почт и телеграфов. «Он был красив, энергичен, одевался щеголем, был прекрасным организатором и известен как удивительный танцор». На танцах он и познакомился со своей будущей женой – Верой Семёновной Коняевой, происходившей из купеческой среды. «Отец стал ежедневно гулять под окнами моей матери и в конце концов сделал предложение».

«Отец и мать мои были уже типичными петербуржцами. Сыграла тут роль и среда, в которой они вращались, знакомые по дачным местам в Финляндии, увлечение Мариинским театром, около которого мы постоянно снимали квартиры. Чтобы сэкономить деньги, каждую весну, отправляясь на дачу, мы отказывались от городской квартиры. Мебель артельщики отвозили на склад, а осенью снимали новую пятикомнатную квартиру, обязательно вблизи от Мариинского театра, где родители имели через знакомых оркестрантов и Марию Мариусовну Петипа ложу третьего яруса на все балетные абонементы».

Другая жизнь

«С рождением человека, – писал Дмитрий Сергеевич, – родится и его время…». Время Дмитрия Сергеевича Лихачева родилось 28 (15) ноября 1906 года.

Вот одна из первых фотографий Мити Лихачева – сквозь столетие выхваченное мгновение: упитанный бутуз на руках матери, рядом няньки и старший брат – Михаил.

В их семье всегда царила атмосфера доброжелательности и взаимопонимания. Никогда не унывали, вместе переживали и трудности, и радости. Это «пережить вместе», реально помочь человеку, честно сделать все, что от тебя зависит, чтобы ближнему стало легче дышать, – это качество войдет в будущего академика прочно и не будет зависеть ни от политического курса, ни от господствующей идеологии.

Родители оказали огромное влияние и на воспитание, и на мировоззрение юного Мити. Отец, вышедший из купеческого сословия и получивший звание личного дворянина «благодаря своему высшему образованию, чину и орденам (среди которых были Владимир и Анна)», его успешная служебная карьера, утонченность и образованность матери, светская жизнь семьи, – все это внесло свой вклад в становление детей. Ясно пережитая, прочувствованная до-революционная жизнь, жизнь в совершенно иной парадигме, чем дальнейшая схематичная советская действительность, – стала для Дмитрия Сергеевича мощнейшей прививкой, вакциной от разрушительного потока большевистской теории и практики. Лихачев – в отличие от многих советских граждан – всегда четко помнил: жить можно по-другому, жить нужно по-другому.

Надо ли говорить, что между детьми и родителями не было никаких барьеров: ток отцовской и материнской любви буквально вскормил Митю, насытил его сердце нежностью и добротой. Эту доброту – которую в чистом виде так редко встретишь в людях – он впоследствии даром раздавал всем, кто к нему обращался. Человек, знавший, что такое отеческая забота, умел относиться к другим соответственно. И поэтому, наверное, люди (поразительно, самые разные: от коллег по цеху – академиков – до простых рабочих) тянулись к Лихачеву, чувствовали в нем основательное, спокойное, разумное отцовское начало.

Прививка от будущей «пролетарской двухмерности» жизни была действительно качественная. Лето Лихачевы проводили на даче, чаще всего отдыхали в Куоккале (нынешний поселок Репино Курортного района Петербурга) – летней «резиденции» столичной богемы. Все забавы, принятые там, с радостью поддерживались Лихачевыми. И кажется, что часы тогда не отсчитывали оставшихся нескольких лет до «ломки государственного и общественного строя». Неудивительно, что во всех воспоминаниях Дмитрия Сергеевича явно обнаруживается рефрен – «тогда все было по-другому».

Два лета семья провела в Крыму, в Мисхоре.

«Мне вспоминается запах разогретого на солнце лавра, вид от Байдарских ворот, где помещался тогда монастырь, алупкинский парк и дворец, купания в Мисхоре среди камней (впоследствии по фотографиям я установил, что это было как раз то место, где перед тем купался после болезни Лев Толстой, спускаясь сюда из имения графини Паниной в Гаспре)» .

С.М. Лихачев с сыновьями. Мисхор. 1912 г.

Эти крымские месяцы, летний Мисхор запомнились юному Мите как лучшее время в жизни.

«Крым был другой. Он был каким-то «своим Востоком», Востоком идеальным. Красивые крымские татары в национальных нарядах предлагали верховых лошадей для прогулок в горы. С минаретов раздавались унылые призывы муэдзинов. Особенно красив был белый минарет в Кореизе на фоне горы Ай-Петри. А татарские деревни, виноградники, маленькие ресторанчики! А жилой Бахчисарай и романтический Чуфут-Кале! В любые парки можно было заходить для прогулок, а дав «на чай» лакеям, осматривать в отсутствие хозяев алупкинский дворец Воронцовых, дворец Паниной в Гаспре, дворец Юсуповых в Мисхоре».

«Университеты»

В 8 лет Митя поступает в гимназию Человеколюбивого общества. Потом для многих советских людей он сам станет такой «гимназией».

Примечательно и достойно всяческого внимания: родители будущего академика выбирали не школу, а классного наставника. Роль личности – даже не методики обучения – была ясно понимаема. Капитон Владимирович с этой ролью справлялся. Строгий и добрый, умный и представительный – ученикам было с кого срисовывать пример для подражания. Что касается самих одноклассников, то –

«У меня сразу пошли с ними столкновения, – вспоминал Лихачев. – Я был новичок, а они уже учились второй год, и многие перешли из городского училища. Они были „опытными“ школьниками. Однажды они на меня накинулись с кулачками. Я прислонился к стене и, как мог, отбивался от них… Как я не хотел ходить в школу! По вечерам, становясь на колени, чтобы повторять за матерью слова молитв, я еще прибавлял от себя, утыкаясь в подушку: „Боженька, сделай так, чтобы я заболел!“».

Родители вынуждены были забрать мальчика из гимназии. А следующей осенью он отправился в гимназию Карла Мая. О ней у Дмитрия Сергеевича остались самые благодарные воспоминания. Но в переломный 1917 год семья переехала на другую квартиру, и Лихачев продолжил обучение в Советской единой трудовой школе (бывшей гимназии имени Л.Д.Лентовской, или просто «Лентовке»), где тогда еще – по инерции до-октябрьской жизни – из учеников воспитывали личностей, с самостоятельным мышлением и собственным мировоззрением.

«Иметь свое мировоззрение было очень важно для самоутверждения подростков, и думая над смыслом всего существующего, подростки редко приходили к выводу, что эгоизм им необходим. Когда человек задумывается над общими проблемами жизни, - он только в случаях полного духовного одиночества решается принять «злые» выводы. Зло возникает обычно от бездумья. Залог совестливости не просто чувства, а мысль!».

Но стены Лентовки не могли защитить от трагедии революции – движение ее магматического потока пережевывало все «старое». И беззаботное детство тогдашних беззаботный детей пошло под нож одним из первых.

«Дневная эпоха сменилась ночной, люди не спали ночами. Люди жили в ожидании, что перед их окнами вот-вот возникнет и замолкнет шум мотора автомобиля и в дверях квартиры появится «железный» следователь в сопровождении бледных от ужаса понятых…».

Но и этой «ночной эпохой» рост личности не прекращался – Дмитрий Сергеевич в 1928 году оканчивает факультет общественных наук (перекроенных под Маркса) Ленинградского университета. Может быть, как-то интуитивно Лихачев ушел в сферу, трудно контролируемую идеологией, – этнолого-лингвистическое отделение. Причем занимался талантливый студент в двух секциях сразу: романо-германской и славяно-русской. «Понтификом» – мостостроителем – между двумя этими мирами он впоследствии и стал (впрочем, ясно видел в генетике и того и другого общего «предка»).

Сложно себе это представить воочию, но 20-ые годы во многом не чувствовали на себе тяжелое дыхание грядущих репрессивных 30-ых. То ли мало еще революция «поработала», то ли НЭП всех обнадежил, то ли власть еще не показала своих клыков во всей красе, но и в лекториях и коридорах университета звучали диспуты – на разные темы! – и ученые не боялись быть по-настоящему «блестящими» и говорить четко и мелодично. Потом, конечно, эта музыка заглохнет. Дмитрий Сергеевич будет одним из немногих, чья мелодика голоса, сам стиль речи вступит в буквальное противоречие с интонациями вертикали власти.

В университете Лихачев обращает внимание на древнерусскую литературу – ранний культурный, культурообразующий пласт нашего наследия, мимо которого почему-то так легко проходили литературоведы. Собственно, Дмитрий Сергеевич впервые по-настоящему открыл и разработал этот пласт, приблизился к нему сам и приблизил своих современников. Он стал переводчик с древнерусского, церковно-славянского на русский.

Как и полагается талантливому студенту, дипломные работы были написаны в обеих секциях: одна посвящена «Повестям о патриархе Никоне», другая – Шекспиру в России в XVIII.

Возвращаясь в памяти к этим годам, Лихачев писал:

«Молодость всегда вспоминаешь добром. Но есть у меня, да и у других моих товарищей по школе, университету и кружкам нечто, что вспоминать больно, что жалит мою память и что было самым тяжелым в мои молодые годы. Это разрушение России и русской церкви, происходившее на наших глазах с убийственной жестокостью и не оставлявшее, казалось, никаких надежд на возрождение».

Соловки

«Нам сейчас непросто понять, как можно получить срок за любовь к буквам», – замечает, вспоминая своего учителя, писатель Евгений Водолазкин.

Доклад Лихачева «О некоторых преимуществах старой русской орфографии», которая была «попрана и искажена врагом Церкви Христовой и народа российского», стал материалом для обвинения ученого. Так, в 1928 году за «любовь к буквам» двадцатидвухлетний, но по большому счету все еще домашний мальчик, только что окончивший университет, оказался политзаключенным в «коммунистическом аду, возникшем на обломках монашеского рая» – в «СЛОНе». Соловецком лагере особого назначения.

Непосильная работа, произвол начальника («власть здесь не советская, а соловецкая»), конвейер массовых расстрелов и звериное поведение охранников – это только элементы, из которых слагалась атмосфера, трудно описываемая словами. Более всего бывшего блестящего студента угнетали бессмысленность и абсурдность происходящего социального эксперимента.

Специалист по этнолого-лингвистике освоил немало профессий в «передовике ГУЛАГа» – был пильщиком дров, грузчиком в порту, электромонтером, рабочим в Лисьем питомнике, ухаживал за коровами в Сельхозе.

Здесь он впервые явственно почувствовал дыхание смерти: однажды, во время посещения родителей, Дмитрий Сергеевич оказался в «расстрельном списке» (среди тех, кого полагалось расстрелять просто так, для «острастки»). Он был предупрежден об этом и вечером в барак не вернулся. Может быть, прячась всю ночь в дровах от конвоиров и слыша глухие выстрелы, он невольно обращался к теплым воспоминаниям детства – Куоккала, Мисхор, Мариинский театр… И творившийся кругом смертоносный абсурд только усиливал нереальность не того – другого, прежнего, а этого – зверского и жестокого – времени.

Утром он осознал, что остался жив.

Об этом событии напоминает фотографическая карточка, запечатлевшая юношу с грустными добрыми глазами, по сторонам от него – отец и мать. И подпись: «Свидание с родителями. Соловки. 1929 год».

А ведь еще так недавно эти люди купались в чистых водах Куоккалы и ели сэндвичи в компании веселых смеющихся людей, довольных жизнью.

Впоследствии Лихачев признавался, что именно тогда он стал другим человеком – в нем исчез страх, он перестал испытывать ту унизительную липкую боязнь и тревогу непонятно перед чем, которая так свойственна многим людям на протяжении всей жизни. Дмитрий Сергеевич там, на Соловках, обрел свободу. Каждый прожитый день отныне был наполнен искренним благодарением Богу, потому что каждый день жизни – это Его подарок.

Лихачев не был типичным «ушедшим в себя» ученым, рассеянным, физически слабым и не приспособленным к жизни. Нет, он всегда был подтянут. И даже на строительстве Беломоро-Балтийского канала, начавшегося в 1931 году (сюда были стянуты силы со всех концов страны) з/к Дмитрий Сергеевич Лихачев получил звание «ударник ББК», что позволило покинуть весь этот кошмар на полгода раньше положенного срока – летом 1932 года. Это лето, вероятно, тоже было одним из самых счастливых в его жизни.

После освобождения Лихачев вернулся в Ленинград. В родном городе он стал литредактором «Издательства социально-экономической литературы» (впоследствии издательство «Мысль»).

В 1935 году Дмитрий Сергеевич женился на Зинаиде Александровне Макаровой, через 2 года родились дочери-близнецы – Вера и Людмила.

Дмитрий Сергеевич и Зинаида Александровна с дочками. 1937 г.

Казалось, жизнь начинает налаживаться. В 1936 году с Лихачёва были сняты все судимости. А с 1938 года он начинает трудиться в Институте русской литературы РАН, более известном как Пушкинский Дом, который, как это ни банально звучит, становится для него вторым домом.

Здесь он и встретил Великую Отечественную войну.

Блокада

Про дни блокады Ленинграда трудно писать. Но еще труднее – слышать голоса тех, кто ее пережил. Дмитрий Сергеевич вспоминал:

«Мы старались как можно больше лежать в постелях. Накидывали на себя побольше всего теплого. К счастью, у нас были целы стекла. Стекла были прикрыты фанерами (некоторые), заклеены крест-накрест бинтами. Но днем все же было светло. Ложились в постель часов в шесть вечера. Немного читали при свете электрических батареек и коптилок (…). Но спать было очень трудно. Холод был какой-то внутренний. Он пронизывал всего насквозь. Тело вырабатывало слишком мало тепла. Холод был ужаснее голода…»

«Мы подсчитали с Зиной, сколько дней еще сможем прожить на наших запасах. Если расходовать через день по плитке столярного клея, то хватит на столько-то дней, а если расходовать по плитке через два дня - то на столько-то. И тут же сетовали: почему я не доел своей порции тогда-то? Вот она бы пригодилась сейчас! Почему я не купил в июле в магазине печенья? Я ведь уже знал, что наступит голод. Почему купил всего 11 бутылок рыбьего жира? (…)Дети сами накрывали на стол и молча усаживались. Сидели смирно и следили за тем, как готовилась «еда». Ни разу они не заплакали, ни разу не попросили еще: ведь все делилось поровну».

В «мертвые» дни ленинградской блокады Лихачевы топили буржуйку, конечно, книгами. Живительному огню предавали протоколы заседаний Государственной Думы. Но даже тогда – каждый день ощущая на себе взгляды смерти – Дмитрий Сергеевич нашел в себе силы оценить по достоинству корректуры последних заседаний и понять, что это огромная редкость. И сохранить.

Удивительно, но с детьми родители учили стихи и прозу – сон Татьяны, бал у Лариных, стихи Плещеева: «Из школы дети воротились, как разрумянил их мороз…», Ахматовой: «Мне от бабушки татарки…».

Оценивая эти дни, Дмитрий Сергеевич писал:

«Я думаю, что подлинная жизнь - это голод, все остальное мираж. В голод люди показали себя, обнажились, освободились от всяческой мишуры: одни оказались замечательные, беспримерные герои, другие - злодеи, мерзавцы, убийцы, людоеды. Середины не было. Все было настоящее. Разверзлись небеса, и в небесах был виден Бог. Его ясно видели хорошие. Совершались чудеса».

В блокаду он видел много смертей – слишком много для того, чтобы бояться смерти. Умирали знакомые, близкие и родные люди.

В блокаду он потерял отца.

«Я не плакал об отце. Люди тогда вообще не плакали. Но пока был жив отец, как бы он слаб ни был, я всегда чувствовал в нем какую-то защиту. Он мне всегда был отец, даже тогда, когда ссорился с ним, был на него сердит, я всегда чувствовал в нем человека более сильного. Со смертью отца я почувствовал страх перед жизнью. Что будет с нами? Хотя отец ничего уже давно не мог сделать, не мог даже придумать выхода из положения, я чувствовал себя всегда вторым после него. Теперь я почувствовал себя первым, ответственным за жизнь семьи в еще большей мере, чем раньше…».

В июне 1942 года семья Лихачевых эвакуировалась по Дороге жизни из блокадного Ленинграда в Казань.

После войны они снова вернулись в Ленинград. Дмитрий Сергеевич стал преподавать в Ленинградском государственном университете. И, конечно, неизменным местом его работы остался Пушкинский дом.

Пушкинский Дом

Здесь почти до конца своих дней он работает в Секторе древнерусской литературы.

Ученая сторона его деятельности многогранна и вполне известна. Но он не только все глубже погружался в свою тему – памятники славянской словесной культуры – но и созидал особую, человеколюбивую атмосферу в коллективе. Лично беседовал с каждым кандидатом в сотрудники, был просто внимателен к людям, добр, отзывчив, помогал решить вопросы с квартирой, пособием, отпуском, санаторием… Лихачев не мог оправдаться тем, что «не дозвонился» до какого-то начальника – он дозванивался всегда. И к его слову, мнению прислушивались.

Он инстинктивно охранял Петербург от всего, что может разрушить его «культурогенную» функцию. Буквально как птица опекал библиотекарей не только своего города, но и всей России. Музеи и библиотеки вообще рассматривал как становой хребет Петербурга, охраняющего его от любых неуместных новшеств. Что интересно, Дмитрий Сергеевич воспринимал Петербург как самый русский и самый европейский город в мире. Кстати, понятие «европейскости» ученый трактовал широко – как именно культурологический феномен, а не географический или даже геополитический. И по его мнению, Россия была и остается страной европейской.

12 марта 1986 года Дмитрий Сергеевич Лихачев был приглашен в концертную студию Останкино, где устраивались встречи с писателями, учеными, деятелями искусства. Ему было уже почти 80. Этот высокий, подтянутый, жизнерадостный, интеллигентный мужчина вошел в каждый советский дом. Его уверенная речь, но самое важное – его слова – слова о главном – сказанные просто и ясно, тронули многие сердца.

С началом перестройки немало политических и общественных сил, в том числе зарубежных, захотели самовольно, без уведомления самого Лихачева, сделать его флагманом своих идеологий. Но Дмитрий Сергеевич ни к какой партии не примыкал. Он мог легко обескуражить как консерваторов, так и либералов – в то самое время, пока они радовались, что он-де перешел в их стан. В деятельности Российского Фонда культуры (Лихачев был Председателем Правления Фонда) он в конечном счете разочаровался – ему стало очевидно, что между чиновниками и большими деньгами существует скверная привязанность.

А просители «в его адрес» никогда не заканчивались, хотя непреложным кругом общения для Лихачева оставалась академическая среда. Но первым кругом, самым тесным, конечно, была семья. Через все – не до конца понятые – испытания XX века он пронес живую память о родительском тепле, и это тепло передал своим детям, внукам, правнукам.

Жизнь на острове

«Вы не понимаете, что живете на острове», – сказал однажды Дмитрий Сергеевич одному из сотрудников Пушкинского дома. Этот Дом действительно стал для него островом, в котором, погрузившись в мир Древней Руси, можно было существовать и мыслить относительно свободно в весьма несвободной стране. Его остров располагался внутри другого острова – огромной России–матушки, вечно подчеркивающей свою инаковость и особость. Дмитрий Сергеевич всю свою жизнь говорил о наших общих с Европой корнях и неразрывной связи, о единой христианской культуре. Но уже очевидно, что со смертью мыслителя «островного» в нашей стране стало существенно больше.

Уникальность России для него состояла в том, что она – Родина. И другой нет.

«Многие убеждены, что любить Родину - это гордиться ею. Нет! Я воспитывался на другой любви - любви-жалости. Неудачи русской армии на фронтах первой мировой войны, особенно в 1915 году, ранили мое мальчишеское сердце. Я только и мечтал о том, что можно было бы сделать, чтобы спасти Россию. Обе последующие революции волновали меня главным образом с точки зрения положения нашей армии. Известия с “театра военных действий” становились все тревожнее и тревожнее. Горю моему не было пределов» .

Большинству из нас привычен опыт любви к Родине как триумфатору, победителю, великой державе. Гром песен, повергающих внешнего врага, рефлекторно рождает в душе даже самого не сознательного гражданина ноты пламенной «любви» к Отечеству. Такую Родину – на вершинах могущества – любить достаточно легко и приятно. Трудно ее любить слабую и растерянную.

«Наша любовь к Родине меньше всего походила на гордость Родиной, ее победами и завоеваниями. Сейчас это многим трудно понять. Мы не пели патриотических песен, - мы плакали и молились.

И с этим чувством жалости и печали я стал заниматься в университете с 1923 г. древней русской литературой и древнерусским искусством. Я хотел удержать в памяти Россию, как хотят удержать в памяти образ умирающей матери сидящие у ее постели дети, собрать ее изображения, показать их друзьям, рассказать о величии ее мученической жизни. Мои книги - это, в сущности, поминальные записочки, которые подают «за упокой»: всех не упомнишь, когда пишешь их, - записываешь наиболее дорогие имена, и такие находились для меня именно в древней Руси».

Дмитрий Сергеевич Лихачев. Фото: Юрий Белинский / ТАСС

Иллюзия смерти

Псалтирь над умершим Дмитрием Сергеевичем читали его ученики. Евгений Водолазкин вспоминал: «Когда я заканчивал читать очередной псалом, мой голос еще долго отдавался эхом из мрака – оттуда, где, казалось, нет уже даже пространства. У своего уха я слышал потрескивание свечки и вдыхал ее медовый запах. С грохотом упала большая свеча у гроба. Вниз ее потянул наросший за часы горения сталактит. Я отломил его, вновь зажег свечу и осторожно поднес к изголовью. От движения свечи на лице Дмитрия Сергеевича дрогнула тень, и иллюзия жизни достигла высшей точки. Намекая, возможно, на иллюзию смерти».

Людмила Владимировна Крутикова-Абрамова, жена писателя Федора Александровича Абрамова, писала: «“Смерти нет”. Эти слова тихим голосом сказал мне в утешение Д.С.Лихачев 18 мая 1983 года, когда я стояла у гроба Федора Абрамова в Доме писателей во время гражданской панихиды. Их я запомнила на всю жизнь».

Дмитрий Сергеевич принадлежал веку XX-ому точно так же, как принадлежал времени Древней Руси. Вернее будет сказать – он вообще не принадлежал времени. Он всегда был вне идеологических, партийных и любых других коллективных течений – и он был вне времени. Смотрел на него со стороны. Поэтому не удивительно, что в его воспоминаниях так много рассказов из детства – оно не было для него чем-то прошедшим, а являлось его важной, сущностной составляющей, живой частью его самого.

«Из молитвы, которую мы с матерью читали на ночь, я знал, что у каждого ребенка есть свой ангел-хранитель. И я внезапно оглядывался, чтобы увидеть его за моей спиной».

И почему-то нельзя не верить, что этот ангел-хранитель милостью Божией взял юную душу так много прожившего и пережившего Дмитрия и отнес в селения праведные, где «жизнь бесконечная».

«И Ангел, которого я видел стоящим на море и на земле, поднял руку свою к небу
и клялся Живущим во веки веков, Который сотворил небо и все, что на нем, землю и все, что на ней, и море и все, что в нем, что времени уже не будет» (Откр.10:5 – 6).

Суббочева Т.Н. ,
библиотекарь Кёршинской библиотеки Рассказовского района Тамбовской области.

Гражданская позиция Д.С. Лихачёва
в сохранении исторических ценностей русской культуры

Дмитрий Сергеевич Лихачёв (1906 -) — человек, чьё имя известно на всех континентах, выдающийся знаток отечественной и мировой культуры, избранный почётным членом многих зарубежных академий, литературовед, текстолог, академик АН СССР (1970).

Его перу принадлежит более двух десятков капитальных книг и сотни научно-исследовательских статей. Эрудиция Дмитрия Сергеевича, его педагогический талант и опыт, умение говорить о сложных вещах просто, доходчиво и в то же время ярко и образно — вот что отличает его работы, делает их не просто книгами, но значительным явлением всей культурной жизни.

Всю свою жизнь он занимался научной работой, но помимо этого широко пропагандировал изучение древней русской литературы, вёл активную борьбу за бережное отношение к шедеврам и памятникам культурного прошлого нашей родины.

Роль памяти в истории общества

Дмитрий Сергеевич Лихачёв любил русскую культуру и восхищался ею. Он отмечал: Величайшая и ценнейшая черта русской культуры состояла в её мощи и доброте, которой всегда обладает мощное, по-настоящему мощное начало. Именно поэтому русская культура смогла смело освоить, органически включить в себя начала греческие, скандинавские, угро-финские, тюркские и т.д. Русская культура — открытая культура, культура добрая и смелая, все принимающая и всё творчески осмысливающая»
.

Русская культура заслуживает особого к ней внимания и отношения. Д.С. Лихачёв призывал не забывать историю и культуру Древней Руси. Особое внимание он уделял памяти. "Память и знание прошлого наполняют мир, делают его интересным, значительным, одухотворённым. Если вы не видите за окружающим вас миром его прошлого, он для вас пуст. Вам скучно, вам тоскливо, и вы, в конечном счете, одиноки… Жизнь — это не одномоментность существования. Будем знать историю — историю всего, что нас окружает в большом и в малом масштабах. Это ведь четвёртое, очень важное измерение.

Но мы не только должны знать историю всего, что нас окружает, начиная с нашей семьи, продолжая селом или городом и кончая страной и миром, но и хранить эту историю, эту безмерную глубину окружающего" .

Память — одно из важнейших свойств бытия, любого бытия. Путём памяти накапливается добрый опыт, образуется традиция, создаются бытовые навыки, семейные навыки, трудовые навыки, общественные институты… Память противостоит уничтожающей силе времени. Это свойство памяти чрезвычайно важно. Но благодаря памяти прошедшее входит в настоящее, а будущее как бы предугадывается настоящим, соединённым с прошедшим. Память — преодоление времени, преодоление смерти. В этом величайшее нравственное значение памяти. "Беспамятный" — это прежде всего человек неблагодарный, безответственный, а следовательно, и неспособный на добрые, бескорыстные поступки.

Человек, совершающий недобрый поступок, думает, что поступок этот не сохранится в памяти его личной и в памяти окружающих. Он сам, очевидно, не привык беречь память о прошлом, испытывать чувство благодарности к предкам, к их труду, их заботам и поэтому думает, что и о нём всё будет позабыто. Совесть — это в основном память, к которой присоединяется моральная оценка совершённого. Но если совершённое не сохраняется в памяти, то не может быть и оценки. Без памяти нет совести. Вот почему так важно воспитываться в моральном климате памяти: памяти семейной, памяти народной, памяти культурной. Семейные фотографии — это одно из важнейших "наглядных пособий" морального воспитания детей, да и взрослых. Уважение к труду наших предков, к их трудовым традициям, к их орудиям труда, к их обычаям, к их песням и развлечениям. Всё это дорого нам…Память о прошлом, прежде всего «светла», поэтична. Она воспитывает эстетически.

Память — основа совести и нравственности, память — основа культуры, накоплений» культуры, память — одна из основ поэзии — эстетического понимания культурных ценностей. Хранить память, беречь память — это наш нравственный долг перед самими собой и перед потомками. Память — наше богатство« .

Таким образом, память — один из важнейших элементов истории и культуры. Наследие предков не будет забыто, пока мы помним о нём.

Экология культуры

"Мы заботимся о своём здоровье и здоровье других, следим за правильным питанием, за тем, чтобы воздух и вода оставались чистыми, незагрязнёнными. Загрязнение среды делает человека больным, угрожает его жизни, грозит гибелью всему человечеству.

Наука, которая занимается охраной и восстановлением окружающей природы, называется экологией. Но экология не должна замыкаться только задачами сохранения окружающей нас биологической среды. Человек живёт не только в природной среде, но и в среде, созданной культурой его предков и им самим. Сохранение культурной среды задача не менее важная, чем сохранение окружающей природы. Если природа необходима человеку для его биологической жизни, то культурная среда не менее необходима для его духовной, нравственной жизни, для его духовной осёдлости, для его привязанности к родным местам, следованию заветам предков, для его нравственной самодисциплины и социальности. Между тем вопрос о нравственной экологии не только не изучается, но и не поставлен. Изучаются отдельные виды культуры и остатки культурного прошлого, вопросы реставрации памятников и их сохранения, но не изучается нравственное значение и влияние на человека всей культурной среды в её целом, её воздействующая сила. А ведь факт воспитательного воздействия на человека окружающей культурной среды не подлежит ни малейшему сомнению.

Улицы, площади, каналы, отдельные дома, парки напоминают, напоминают, напоминают… Ненавязчиво и ненастойчиво входят впечатления прошлого в духовный мир человека, и человек с открытой душой входит в прошлое. Он учится уважению к предкам и помнит о том, что в свою очередь нужно будет для его потомков. Прошлое и будущее становятся своими для человека. Он начинает учиться ответственности — нравственной ответственности перед людьми будущего, которым прошлое будет не менее важно, чем нам, а может быть, с общим подъёмом культуры и умножением духовных запросов, даже и важнее. Забота о прошлом есть одновременно и забота о будущем…

Любить свою семью, свои впечатления детства, свой дом, свою школу, своё село, свой город, свою страну, свою культуру и язык, весь земной шар необходимо, совершенно необходимо для нравственной осёдлости человека. Если человек не любит хотя бы изредка смотреть на старые фотографии своих родителей, не ценит память о них, оставленную в саде, который они возделывали, в вещах, которые им принадлежали, значит, он не любит их. Если человек равнодушен к памятникам истории своей страны, значит, он равнодушен к своей стране.

Итак, в экологии есть два раздела: экология биологическая и экология культурная, или нравственная. Убить человека биологически может несоблюдение законов первой, убить человека нравственно может несоблюдение законов второй. Да и нет между ними пропасти. Где точная граница между природой и культурой? Разве нет в среднерусской природе присутствия человеческого труда? Не здание даже нужно человеку, а здание в определённом месте. Поэтому и хранить их, памятник и ландшафт, нужно вместе, а не раздельно. Хранить строение в ландшафте, чтобы то и другое хранить в душе. Человек существо нравственно осёдлое, даже если он был кочевником: ведь и кочевал он по определённым местам…Только безнравственный человек — не осёдлый и способен убивать осёдлость в других.

Есть большое различие между экологией природы и экологией культуры. Это различие не только велико — оно принципиально существенно.

До известных пределов утраты в природе восстановимы. Можно очистить загрязнённые реки и моря; можно восстановить леса, поголовье животных и прочее. Конечно, если не перейдена известная грань, если не уничтожена та или иная порода животных целиком, если не погиб тот или иной сорт растений. Удалось же восстановить зубров на Кавказе, и в Беловежской пуще… Природа при этом сама помогает человеку, ибо она живая. Она обладает способностью к самоочищению, к восстановлению нарушенного человеком равновесия. Она залечивает раны, нанесённые ей извне:

Совсем иначе с памятниками культуры. Их утраты невосстановимы, ибо памятники культуры всегда индивидуальны, всегда связаны с определённой эпохой в прошлом, с определёнными мастерами.

Можно создать макеты разрушенных зданий, как это было в Варшаве, но нельзя восстановить здание как документ, как «свидетеля» эпохи своего создания. Всякий заново отстроенный памятник старины будет лишён документальности. Это будет только «видимость». От умерших остаются только портреты. Но портреты не говорят, они не живут.

Отношение к прошлому может быть двух родов: как к некоторому зрелищу, »театру«, представлению, декорации, и как к документу. Первое отношение стремится воспроизвести прошлое, воссоздать его зрительный образ. Второе стремится сохранить прошлое, хотя бы в своих частичных остатках…Первое говорит: »Таким он выглядел«; второе свидетельствует: »Это тот самый, он был, может быть не таким, но это подлинно тот"… Второе отношение терпимее к первому, чем первое ко второму…

Но в двух отношениях к прошлому есть и ещё одно существенное различие. Первое будет требовать: только одна эпоха — эпоха создания парка, или его расцвета, или чем-либо знаменательная. Второе скажет: пусть живут все эпохи, так или иначе знаменательные; ценна вся жизнь целиком, ценны воспоминания о различных эпохах и различных поэтах, воспевших эти места, и от реставрации потребуют не восстановления, а сохранения…

Да, вы поняли меня правильно: я на стороне второго отношения к памятникам прошлого. И не только потому, что второе отношение шире, терпимее и осторожнее, менее самоуверенно и оставляет больше природе, заставляя отступать внимательного человека, но и потому ещё, что оно требует от человека большего воображения, большей творческой активности. Восприятие памятника искусства только тогда полноценно, когда оно мысленно воссоздаёт, творит вместе с творцом. «Смотрите и воображайте». И это интеллектуальное отношение к памятникам прошлого рано или поздно возникает вновь и вновь. Нельзя убить подлинное прошлое и заменить его театрализованным, даже если театральные реконструкции уничтожили все документы, но место осталось: здесь, на этом месте, на этой почве, в этом географическом пункте было — он был, оно, что-то памятное, произошло« .

Запас памятников культуры, «запас» культурной среды крайне ограничен в мире, и он истощается со всё прогрессирующей скоростью. Даже сами реставраторы, работающие иногда согласно своим собственным, недостаточно проверенным теориям или современным нам представлениям о красоте, становятся в большей мере разрушителями памятников прошлого, чем их охранителями.

На земле становится тесно для памятников культуры не потому, что земли мало, а потому, что строителей притягивают к себе старые места, обжитые, а потому и кажущиеся особенно красивыми и заманчивыми для градостроителей .

Ложное представление, что древние руины зданий обезображивают город, якобы нарушают его благоустройство и красоту, порой и порождает у наших строителей стремление восстановить« их в »первоначальном« виде, создать никому не нужные и дорогостоящие подделки под древнюю архитектуру. Нельзя забывать, что это — исторические памятники, всякая фальсификация которых мешает их научного и художественного значения…» .

Градостроителям, как никому больше, нужны знания в области экологии культуры. Поэтому краеведение должно развиваться, оно должно распространяться и преподаваться, чтобы на основе его решать местные экологические проблемы… Краеведение воспитывает любовь к родному краю и даёт те знания, без которых невозможно сохранение памятников культуры на местах. Мы не должны возлагать полную ответственность за небрежение к прошлому на других или просто надеяться, что сохранением культуры прошлого занимаются специальные государственные и общественные организации и это их дело«, не наше. Мы сами должны быть интеллигентны, культурны, воспитаны, понимать красоту и быть добрыми — именно добрыми и благодарными нашим предкам, создавшим для нас и наших потомков всю ту красоту, которую не кто-либо другой, а именно мы не умеем порой опознать, принять в свой нравственный мир, хранить и деятельно защищать. Каждый человек обязан знать, среди какой красоты и каких нравственных ценностей он живёт. Он не должен быть самоуверен и нагл в отвержении культуры прошлого без разбора и »суда«. Каждый обязан принимать посильное участие в сохранении культуры.

Ответственны за всё мы с вами, а не кто-то другой, в наших силах не быть равнодушными к нашему прошлому. Оно наше, в нашем общем владении. .

Памятники прошлого в наших…городах — это обширный и неумолкающий лекторий, учащий патриотизму, способствующий эстетическому воспитанию, повествующий о великой роли народа в истории культуры. Забота о памятниках — это забота не только о прошлом, но главным образом о будущем, о наших потомках, которым они, несомненно, понадобятся. Десятки поколений сохраняли для нас эти памятники, и долг наш передать эту культурную эстафету будущим поколениям. .

К патриотизму нельзя только призывать, его нужно заботливо воспитывать — воспитывать любовь к родным местам, воспитывать духовную осёдлость. А для всего этого необходимо развивать науку культурной экологии. .

Д.С. Лихачёв предлагал конкретные пути воспитания молодого поколения, направленные на сохранение исторических ценностей русской культуры.

Необходимо также, чтобы пропаганда культурного наследия заняла большое место в нашей лекционной работе… Необходимо приучать нашу молодёжь любить свой край, свой город, своё село, местные исторические…традиции, беречь памятники исторического…прошлого. Пропаганда…учения о культурном наследстве — это боевая задача историков и искусствоведов, всех работников культуры в целом. Больше внимания следует уделять изданию хорошо составленных путеводителей, в которых заняли бы наконец достойное место памятники культуры, затем — открыток, брошюр, художественных изданий, популяризирующих памятники культуры, и, наконец, самое главное — в программах по преподаванию истории в средней школе необходимо предусмотреть уроки по местной истории. .

Пора напомнить о том, что изучение искусства Древней Руси у нас ведётся слабо. В Советском Союзе нет центра, который бы систематически изучал русское искусство Х-ХVII вв. Перед музеями и рукописными хранилищами должны быть поставлены научные задачи, они должны систематически издавать свои труды.

Гораздо энергичнее необходимо проводить работу по выявлению, собиранию памятников искусства. Надо вспомнить, как энергично проводилась экспедиционная деятельность в 20-х годах под руководством И.Э. Грабаря 1…

Воспитание… патриотизма невозможно без воспитания гордости за великое прошлое нашего народа. .

Таким образом, в гражданской позиции Д.С. Лихачёва в сохранении исторических ценностей русской культуры можно выделить несколько аспектов:
— охрана памятников культуры государством;
— сохранение документальности памятников;
— активная пропаганда культурных ценностей;
— воспитание молодого поколения на основе исторических памятников;
— изучение курса краеведение, начиная со средней школы;
— включение каждого человека в движение за сохранение памятников и ценностей культуры.

Значение культуры в современном мире.

Взгляд Д.С. Лихачёва на будущее культуры.

Одно из важнейших свидетельств прогресса культуры — развитие понимания культурных ценностей, умение их беречь, накоплять, воспринимать их эстетическую ценность. Вся история развития человеческой культуры есть история не только постепенного созидания новых, но и обнаружение старых культурных ценностей. .

Уважение к своей культуре обязательно для каждого грамотного человека, но так же обязательно уважение и к культуре других народов. Нельзя уважать себя, не уважая соседа, нельзя уважать соседа, не уважая себя. .

Дмитрий Сергеевич Лихачёв мечтал о гармонии природы и культуры в нашем мире. …Мне, специалисту по литературе, естественнее всего думать о том, что ожидает нас в культуре. И вот, когда в основном будут удовлетворены все потребности в еде, скоростях и комфорте, а это, верю, вполне достижимо, если не думать об особых излишествах, которые, как и всякие излишества, скорее вредны, чем полезны, вот чего я жду. нас ждут города, в которых мы будем чувствовать себя преемниками своей собственной и мировой культуры. Нас будут окружать здания прошлого не в одиночку, а ансамблями. Будет бережно охраняться гомосфера. Будет много музеев, посвящённых не только произведениям искусств, великим писателям, художникам, учёным, артистам, революционерам, общественным деятелям, великим врачам. Будет много хороших театров, больших и маленьких, мест интеллектуальных встреч, где в окружении книг и журналов люди смогут назначать друг другу дружеские и деловые свидания…

Гуманитарным наукам будет уделяться столько внимания, сколько и негуманитарным. Русская литература будет изучаться в таком же объёме, как изучается литература других стран…

Искусствоведение наше вновь заблистает именами, известными всему миру. Историческая наука не будет бояться личностей, в которых более всего воплотилась та или иная эпоха, и благодаря этому она станет вновь интересной для читателей, которым не нужно будет ради удовлетворения своего интереса к истории обращаться к литературному ширпотребу.

Библиотечное дело сможет играть ту роль, которая ему предназначена в культурной жизни каждой страны: первенствующую. Ибо без библиотек не бывает ни науки, ни образования, ни движения вперёд в области литературы и искусств…

В каждом городе и каждой сельской местности культура XXI века видится со своей точки зрения. Честь и хвала каждой точки зрения. Они открывают перспективу на всю культуру XXI века. Нам предстоит очень многое, и прежде всего, я бы сказал, в решении моральных проблем: морали людей, морали народов и стран. Без установления нравственной атмосферы во взаимоотношениях стран, атмосферы не только военного мира, но и мира морального — в пух разлетятся все наши мечты о росте высокой и нормальной культуры (ибо только высокая и может быть нормальной), — гомосфере — культурной атмосфере, которая окружает человека…

Нам нужно объединение, и, прежде всего в сферах экономических и культурных. Культура принадлежит всему человечеству — это главное объединяющее представление, которое должно войти в сознание людей Земного Шара. На сохранение культуры народов больших и малых должны быть направлены усилия всех людей. Накормить человечество, я уверен, удастся относительно скоро (век, два), но человечество существует не только для того, чтобы набивать желудки и ездить быстро. Оно существует ради творчества и результатов этого творчества. Создание приемлемой гомосферы — это, прежде всего создание высокого культурного окружения каждого человека и всех людей вместе. Культура в таком понимании — мощный объединяющий фактор — фактор мира, согласия и взаимопонимания. Культура каждого народа — это открытые двери в его душу. Мы должны сохранить разнообразие культур и не допускать нивелировки, подравнивания слабых культур под «сильные» — американскую, английскую, французскую, русскую и т.д. Тем более, что то, что считалось раньше «слабым», оказывается ныне «сильным» (африканские культуры, южноамериканские, китайская и др.). «Культурный генофонд» Земного Шара должен быть сохранён во всём объёме — особенно языки не должны исчезать. Язык — сильнейшее выражение культуры (не случайно им наделён только человек, который должен словом защищать всё земное на земле)…

Забота о культуре, принадлежащей всему человечеству, потребует создания тезаурусов мировой культуры…

Итак, не только культура прошлого одна, но и культуру будущего века следует строить как одну, как единую культуру всего человечества. Это мировосприятие единства человеческой культуры, взаимозависимость всех — на него я возлагаю главные надежды… Границы должны быть возможно шире открыты для мира, и это закроет их для войны, враждебности, злобной пропаганды, непонимания друг друга. Сейчас в нашем мире не только усилилась опасность войны, но и увеличились шансы сохранить мир, ибо развитие туризма, общения (особенно длительного), обмен информацией, возможности создания международных научных и художественных предприятий, институтов, даже просто домов международного творчества отдыха и общения — всё это мощно работает на мир. Мир — это общение, терпимость, взаимопонимание .

Дмитрий Сергеевич Лихачёв — незаурядная личность, философ, пропагандирующий общечеловеческие истины и ценности. Самая большая ценность в мире — жизнь: чужая, своя, жизнь животного мира и растений, жизнь культуры, жизнь на всём её протяжении — и в прошлом, и в настоящем, и в будущем… .

Нужно прислушаться к мнению Дмитрия Сергеевича и стремиться каждому из нас внести свою лепту в сохранение культурного наследия нашей страны.

Литература.

1. Лихачёв, Д.С. Земля родная [Текст]: кн. для учащихся /Д.С.
Лихачёв. — М.:Просвещение, 1983.-256 с.: ил.
2. Лихачёв, Д.С. Письма о добром и прекрасном [Текст]/ Д.С.
Лихачёв.- Изд. 2-е, доп.- М.: Дет. лит., 1988.- 238 с.: фотоил. -
(Библиот. серия).- ISBN 5-08-001057-6.
3. Лихачёв, Д.С. Диалоги о дне вчерашнем, сегодняшнем и завтрашнем [Текст]/ Д.С. Лихачёв, Н. Самвелян.- М.: Сов. Россия, 1988.- 144с. — (Писатель и время). — ISBN — 268-00311-9.

Примечания.
1
Грабарь И.Э. (1871-1960) — советский живописец, искусствовед, народный художник СССР, академик АН СССР. Один из основоположников музееведения, реставрационного дела и охраны памятников искусства и старины.

Все в мире покроется пылью забвения,

Лишь двое не знают ни смерти, ни тления:

Лишь дело героя да речь мудреца

Проходят столетья не зная конца.

Фирдоуси

Наша жизнь началась не сейчас, не сегодня она и закончится. Многие века создавалась история. Великие люди - ученые и воины, герои и мудрецы - по крупицам делали нашу жизнь такой, какой она досталась нам. И каждый момент этой жизни возможен только потому, что были столетия до него. Об этом мы должны постоянно помнить, это мы должны четко осознавать, чтобы продолжать жить, оставаться полноценным человеком - связующим звеном в непрерывном потоке времени.

Память о наших предках составляет главное богатство нашей души. Ведь для того чтобы мы сейчас жили и были такими, какие мы есть, многие поколения людей создавали наше общество, делали жизнь такой, какой увидели ее мы. Да и в нас самих - прямое продолжение нравственных, культурных, исторических ценностей дедов и прадедов. Память об ушедших родственниках также, а может даже более священна, чем память о выдающихся деятелях прошлого. «Под каждой могильной плитой - мировая история», - говорил Г. Гейне. И действительно, каждый человек неповторим в своей индивидуальности, каждый оставляет свой след в жизни, память о своих делах, мыслях, жизненных устремлениях. Именно прошлые поколения создали нас теперешних, возвысили наши мысли и чувства до вершин человеческой мудрости. Потому мы всегда должны хранить в своей памяти след той человеческой красоты, тот огонь, который освещал жизнь ушедших, огонь, который они передали нам, а мы передадим нашим потомкам. Ведь человек утверждается в мире не только как мыслящее и чувствующее существо, но и как одно из звеньев в крепкой вечной цепи, соединяющей прошлое и будущее. Чем больше дорожит человек памятью своих отцов, дедов и прадедов, тем лучше осознает он свое место в этом мире, тем глубже чувствует свою ответственность за будущее. В наших предках - корень нашего нынешнего существования, истоки нашей чести, совести, достоинства, идеалов.

Мы должны беречь и почитать память об умерших, потому что, как сказал В. А. Сухомлинский, у кого нет в душе прошлого, у того не может быть и будущего. И он был прав. Могилы умерших, близких нам людей являются отражением нашей души. Аккуратная и ухоженная, она передает нашу любовь, память. Она символизирует продолжение жизни человека в наших сердцах. Так же как забытые могилы - наше равнодушие. Сколько более или менее высоких, но одинаково важных дел совершили живущие до нас. Выдающиеся герои великих исторических войн, участники переломных моментов истории - наши деды и прадеды. Их время было временем сражений. Они боролись за наше счастье, за то, чтобы мы сейчас получили возможность жить в мире и спокойствии. Сейчас, к сожалению, об этом забывают. А ведь люди посвятили борьбе всю свою жизнь, некоторые погибли за светлые идеалы. У нас в семье из поколения в поколение передаются рассказы о Великой Отечественной войне, в которой участвовали наши деды (прадеды), бережно передаются записи, сделанные их рукой, их впечатления от тех событиях. И что бы сейчас ни говорили по поводу того, имела смысл или нет та война, правы были мы или нет, - для меня не существует такого вопроса. Меня возмущают люди, которые, не будучи сами живыми свидетелями происходящего в те дни, берутся осуждать и переделывать историю. Я считаю, что это были великие дни, а наши предки были великими людьми. И в укор подобным горе-критикам необходимо сохранить светлую память о них и передать будущим поколениям.

Но неповторима и интересна судьба не только тех людей, которые ушли, которые участвовали в великих событиях прошлого. Нашего внимания и участия требуют и те, кто живут сейчас - нынешние старики и старушки. Они чувствуют, что их время уходит и более всего нуждаются в подтверждении того, что память о них сохранится в сердцах детей и внуков. Потому стоит иногда отложить все свои занятия, сесть рядом и попросить рассказать что-нибудь о себе. Уверена, вы не пожалеете о времени, потраченном на то, чтобы их послушать. Минуты внимания с вашей стороны продлят жизнь этих людей, а вы услышите много интересного и поучительного, важного для вашего духовного развития.