Поиска истинной красоты, художественное воплощение мечты об идеале передал в живописи Виктор Борисов-Мусатов. Картины его сродни поэзии и музыке, они наполнены своеобразным колоритом утончённой грусти. Всё творчество художника пронизано чем-то призрачным и очень личным. Может, потому что писал он свои полотна с обожаемой сестры и любимой жены.
Появившись на свет в 1870 году в Саратове, он прожил недолгую, но творческую жизнь, оставив нам загадки романтических образов в изображаемом мире.
Взгляд через стекло уходящего времени
Увлекшись в юности живописью, Виктор Борисов-Мусатов картины начинает писать очень рано. В шестнадцатилетнем возрасте, пробуя передать своё художественное видение окружающего его домашнего быта, он создаёт один из первых своих шедевров - картину «Окно». Большую и загадочную жизнь, полную иллюзий и загадок, художник передает в образе огромного цветущего сада, уголок которого можно разглядеть сквозь окно дома.
Картины Виктора Борисова-Мусатова представляются нам как некий иллюзорный мир, в который мы смотрим издалека, сквозь потемневшее стекло прошедшей эпохи.
Художник повышает своё мастерство, обучаясь в в частной мастерской П. Чистякова, позднее - в Париже, в мастерской исторического живописца Фернана Кормона. Во Франции он посещает Лувр, восхищается собранием шедевров, выставленных нём. Борисова-Мусатова восхищают работы Ботичелли.
Огромное влияние на него оказали полотна Пюви де Шаванна, близкие по духу и творческому настроению.
Пробуя различные техники рисования пастелью, темперой и акварелью, создавая пейзажные и портретные зарисовки, набираясь опыта и мастерства в самых передовых художественных студиях того времени, под влиянием импрессионизма формируется художник Борисов-Мусатов. Картины его имеют свой собственный неповторимый почерк творца, передают уникальное авторское видение мира.
Мир ушедший - призрачный и нежный
Распространённое на рубеже веков противостояние рациональной прозы действительности с романтическими настроениями грусти по уходящему столетию толкает творческих людей к идеям о возвращении в прошлое. Именно к этому склоняется и Борисов-Мусатов, картины которого, словно иллюстрации минувших дней, полны покоя и гармонии, свойственных воспоминаниям.
В поисках идеала
Бурный творческий расцвет в искусстве рубежа веков породил множество талантливых индивидуальностей, самобытных художников, среди которых Валентин Серов, Исаак Левитан и Михаил Врубель.
Творческое объединение «Мир искусства» сплотило авторов в стремлении через творчество выражать личность художника, воссоздавая при этом стиль времени.
Своим неповторимым путём в искусстве шёл Борисов-Мусатов. Виктор Эльпидифорович картины свои не пытался привязывать к конкретному историческому периоду. Рисуя старину, он называл её «просто красивая эпоха», в которой ему так уютно было продолжать поиски своего идеала.
Творческий расцвет, озарённый любовью
К тридцатилетнему возрасту художник обретает земное счастье. Сделав предложение Елене Владимировне Александровой, которую давно любил, он получает согласие. Рядом с ним теперь не только любимая женщина, но и талантливая художница, соратник и помощник. Осчастливленный Борисов-Мусатов картины создаёт одну за другой, наполняя их женскими обликами, которые пишет с натуры (позируют ему жена и сестра). В 1901 году появляется интереснейшее полотно «Гобелен», за ним следует «Водоём», а ещё через год - картины «Призраки» и «Изумрудное ожерелье».
Девушки из-под его кисти выходят, как поэтические грёзы: неясные неуловимые черты и почти прозрачные, волшебные, красочные сочетания. Старинные дворянские усадьбы выступают фоном для творческих видений и являются, по сути, тем образом огромного иллюзорного мира, в который автор смотрит через окно своего задумчиво-печального восприятия.
Мир, отражённый на воде
Зрелость художественного таланта, вершину его творческого расцвета являет собой картина Борисова-Мусатова «Водоём», написанная в 1902 году.
Вместе с супругой и сестрой художник посещает поместье князей Прозоровских-Голицыных в Саратовской губернии. Владельцы редко наведывались в имение, и оно находилось в запустении.
Именно там, в Зубриловке, в заросшем старом парке на фоне старинной усадьбы Борисов-Мусатов делает наброски и создаёт этюды к картине. Его вдохновенное восприятие пространства глухого поместья порождает простор для фантазии. Силой своего воображения автор придаёт налёт поэтичности и загадочности окружающему его увяданию.
Композиционные находки «Водоёма»
Картина вышла строго композиционной, четкие линии и сложные формы придают ей монументальность. Величавое спокойствие природы мы наблюдаем через отражение её на водной глади. Синева небес и зелень деревьев, написанных в импрессионистской манере, чередуются в строго задуманном художником ритме, создавая великолепный безмятежный фон для двух женских фигур. Нежно-сиреневые оттенки нарядов девушек великолепно вписываются в цветовую гамму полотна, создавая тем самым ощущение законченности и уравновешенности формы.
Легкий контраст покоя природы и волнения на лицах женщин подчёркивается композиционно: водоём имеет округлую форму, а человеческие фигуры слегка сдвинуты в сторону. Нереальности картине придают некоторые детали, овал пруда выходит за рамки холста, как и дублирующая его по форме юбка одной из девушек. Это сочетание напоминает ритм в музыке, делая структурным холст.
Ещё одной особенностью картины стало отсутствие линии горизонта. Использование этого приёма помогло художнику сблизить изображения переднего плана с фоном. Героини располагаются внизу картины, а оказывается над ними, как в приподнятом зеркале.
Необычность цветовой палитры, свежесть красок и интимно-лирическая подача материала поразила современников, которые по достоинству оценили мастерство художника.
Краски угасающей осени
1905 год художник проводит в Тарусе, это последние дни его жизни и творчества. Именно там появляются пейзажи "На балконе. Таруса", "Куст орешника", "Осенняя песнь". Нежная палитра передаёт светлую печаль увядающей природы, этот уходящий ускользающий миг так близок внутреннему состоянию автора.
Картина «Осенняя песня» Борисова-Мусатова полна тихой задумчивости. передают изысканные краски и обобщённые образы. Сочные и яркие фрагменты чередуются с землистым серым цветом. В силуэтах видится музыкальный ритм.
Как черные и белые клавиши рояля рождают музыку, так осенняя листва и зеленоватые поля составляют основу полотна. Чуть размытые контуры, плавные переливы красок из одного цвета в другой, отражённые в воде небеса - всё это действует успокаивающе, но в то же время вызывает тоскливое настроение.
Картина «Осенняя песня» Борисова-Мусатова - загадочное полотно, поиск истинной красоты изображаемого времени года, огромная любовь к родной природе.
Холсты с настроениями
Никакой сюжетности и повествовательности не намечает в своих полотнах Борисов-Мусатов. Картины - это движения его души, выраженные через застывший на холсте момент, передающий настроение художника.
Природа не просто фон, она становится равноценной частью картин. В этом единении со стихией секрет творчества художника.
Борисов-Мусатов увлечён тайной, и завесы её - в каждом его творении. Романтическое восприятие мира толкает автора к написанию призрачных и проглядывающих через изображаемую действительность.
Художник верил во всепобеждающую силу искусства, стараясь передать в своих полотнах истинную красоту и стремление к идеалу и вечности.
Внезапная смерть оборвала недолгую творческую карьеру Виктора Борисова-Мусатова в октябре 1905 года. Оставив после себя небольшое, но своеобразное творческое наследие, этот художник оказал огромное влияние на дальнейшее развитие русского искусства.
Виктор Эльпифидорович Борисов-Мусатов был русским живописцем, акварелистом, а также автором прекрасных фресок конца XIX - начала XX века. У Мусатова был дар без лишней сентиментальности, очень точно и тактично изображать то, что его окружало. Он не был передвижником, авангардистом, академистом. Этот немного грустный человек ассоциируется с чистотой, красотой и мечтами. Виктор Борисов - Мусатов не выражал никаких идей, моралей в своих произведениях, он являл красоту людям, не опускаясь до низости и пошлости.
Появление на свет художника
Виктор Борисов-Мусатов родился в городе Саратове, в 1870 году. Его дед был крепостным крестьянином, принадлежавшим помещику Шахматову. После отмены крепостного права, его отец стал камердинером у Шахматовых, ездил с барином по миру, затем - женился, стал бухгалтером на железнодорожной станции.
У родителей художника до его появления уже умерло четверо детей, не прожив и нескольких месяцев. Когда родился Виктор - счастью не было предела. Он был окружен любовью, заботой и лаской. Но в три года мальчик неудачно упал, серьезно повредив позвоночник. У ребенка начал расти горб. Но судьбой ли, Богом ли, семье будущего художника был послан врач-ортопед, практикующий новые по тем временам методы лечения. Горб хоть и не исчез совсем, но перестал расти, у мальчика снова появился интерес к жизни. Вмешательство грамотного доктора, безусловно, сыграло большую роль в жизни маленького Вити.
К сожалению, художник Борисов-Мусатов всю свою жизнь страдал от болей в спине, а хроническое воспаление позвоночника оказалось костной формой туберкулеза.
Первые шаги к искусству
Мальчику с самого раннего детства нравилось рисовать, мечтать в одиночестве. Он любил убегать на один пустынный островок посреди Волги. Там он рисовал красками, мечтал, размышлял о жизни. Молодой художник был застенчивым, но очень милым и в то же время излучающим позитивную энергию человеком.
Художественное училище
Виктор учился в Саратовском реальном училище, где преподавал Василий Коновалов. Учитель заметил в молодом человеке талант и научил его всем необходимым азам в живописи.
Затем, в 1870 году, художник поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВиЗ), где работал известный художник того времени Поленов, но Виктор не задержался там надолго. Борисов поступил в Петербургскую Академию художеств, стал брать уроки у Павла Чистякова. К сожалению, петербургский климат негативно влиял на здоровье юного художника, и ему пришлось вернуться в Москву, снова восстановившись в училище.
Первый успех
Будучи еще учеником, художник нарисовал картину «Майские цветы», которая очень приглянулась княгине Елизавете Федоровне.
Она купила ее за 150 рублей. Это дало возможность юноше побывать за границей, брать уроки живописи у мировых художников.
Результаты поездки в Париж
Вернувшись из путешествия, Виктор чувствовал себя художником, который нашел себя в искусстве. Определился он и с темами своих картин: это были девушки в красивых платьях, старинные здания, мечты о прекрасном. Когда его спрашивали о том, какая эпоха изображена на его картинах, он говорил: «А это, знаете ли, просто красивая эпоха». Борисов совершенно не увлекался прошлым. Описание картин Борисова-Мусатова - это мечты, грезы о Прекрасной Даме, тонкие, изящные символы любви и чистоты.
Поездка в Париж очень сильно повлияла на творчество художника. Он отказался работать маслом, полностью перешел на темперу.
Несбывшиеся мечты
Архитектор Ф. Штефель строил в Кропоткинском переулке особняк для Дерожинской и очень хотел, чтобы роспись на стенах выполнил именно Виктор. Уже были готовы эскизы «Времен года» (они и сейчас хранятся в Третьяковской галерее), которыми художник планировал расписать стены, но мадам Дерожинская была категорически против услуг Борисова-Мусатова, так и не дав воплотиться в жизнь мечтам художника.
Женские образы произведений
Картины Борисова часто изображают женские образы. Где же он брал натурщиц? Художнику был чужд ветреный образ жизни, девушки легкого поведения его не привлекали. Чаще всего изображал он трех женщин:
- младшую сестру, Лену;
- жену, Елену Александрову-Сковороду, с которой художник познакомился еще в Московском училище;
- жену своего друга, Владимира Станюкевича, Надежду Станюкевич.
Но на картинах можно встретить и первую любовь художника, Анну Воротынскую на полотне «Гобелен», и Ольгу Корнееву, жену его друга Федора Корнеева.
Встретив Елену Александрову еще в училище (она тоже была художницей), Виктор безнадежно влюбился в нее, но в 1895 году, сделав ей предложение, получил отказ.
«Весна»
В период своих душевных переживаний, с 1891 по 1901 годы, Мусатов писал полотно «Весна».
Это произведение является одним из самых узнаваемых в его творчестве. Здесь Борисов создает картину без какого-либо определенного сюжета. Изображая девушку, повернутую спиной к зрителям, идущую по вишневому саду, любующуюся красотами весенней природы. Произведение несет мечтательное, лирическое настроение, душевную теплоту и покой. Окружающая героиню природа кажется настолько живой, что глядя на полотно, просто погружаешься в гущу весеннего сада, чувствуешь на себе играющие солнечные лучи.
«Вдвоем»
В 1902 году Борисов-Мусатов закончил картину «Водоем», посвященную Елене Александровой (на картине она изображена в синем платье) и любимой сестре, маленькой Лене (девочке в розовом).
Полотно обладало колоссальным успехом. Оно было с восторгом встречено как публикой, так и критиками. На картине все так же не было изображено никаких действий, но несмотря на это, она очень эмоционально, живо передает чувства девушек, звуки окружающей природы. Даже блеск водоема с отражающимся в нем солнцем несет какое-то умиротворение, чистоту и добро.
Является особенным произведением живописца Борисова-Мусатова картина "Водоем". Здесь отсутствует горизонтальная линия, что делает единым и передний, и задний план, а водоем может показаться продолжением неба. Все зависит от воображения зрителя. И если предположить, что водоем - это небо, то можно увидеть девушек, сидящих на холме, за которым, скорее всего, протянулся густой лес...
Это был самый счастливый период в жизни художника. Любимая женщина теперь приняла предложение руки и сердца, стала женой Мусатова.
А в 1904 году родилась дочь - Марианна. Девочка впоследствии пошла по стопам родителей, она тоже была художницей.
Последнее лето художника
Несмотря на то что имя художника было известно, он был очень беден. В 1904 году работы молодого российского таланта получили положительные отзывы и признание немецких, французских критиков. Но, к сожалению, на благосостоянии семьи Мусатовых это никак не сказалось. В. А. Серов был очень настойчив и влиятелен, картины не покупались ни коллекционерами, ни Третьяковской галереей.
Постоянные боли в спине, отсутствие необходимых средств к существованию сподвигли художника на последний «подвиг» в его жизни. Он все свои силы вложил в эскизы, по просьбе бывшего преподавателя Поленова. Для их создания, Виктор с женой и дочерью провели целое лето 1905 года на даче Цветаевых, расположенной в Тарусе.
В августе этого же года, художник узнает о смерти жены своего друга, Надежды Станюкевич. Мусатов очень сильно переживал об этом. Под впечатлением всех этих событий молодой талант пишет свое последнее произведение «Реквием».
«Реквием»
На картине изображены женские фигуры, среди которых три раза подряд можно узнать образ Надежды Станюкевич.
Просматриваются здесь и образы жены, сестры художника. Женщины прорисованы не очень четко, размыто, плоско, будто призраки на фоне старой зубриловской усадьбы. Призраки полны скорби и печали. Картина выглядит будто вход в потусторонний мир, а женские образы стоят на его пороге. Картина говорит о том, что все в этом мире рано или поздно исчезает, уходит в потусторонний мир, и обратного хода нет. «Реквием», написанный о прекрасном друге, стал реквиемом и для самого художника Виктора Борисова-Мусатова. Осенью, в октябре, молодой художник умер.
Посмертная выставка художника
После смерти художника его жена организовала посмертную выставку картин Борисова-Мусатова в 1907 году. Огромную помощь в этом ей оказали друзья и семья. На этой выставке были приобретены для Третьяковской галереи картины «Призраки», «Тополя и облака. Ветер», «Изумрудное ожерелье».
Также было куплено несколько этюдов из произведения «Реквием». С самой картиной Елена Владимировна не желала расставаться, брала ее везде с собой. Лишь только через несколько лет, боясь испортить произведение, она подарила его Третьяковской галерее.
«Призраки»
Картина «Призраки» является одним из меланхоличных произведений Мусатова.
На фоне Зубриловской усадьбы художник написал размытый образ девушки в белом. Пейзаж также немного размыт. В левой части произведения можно заметить чье-то летящее платье. Кажется, что художник прощался в этой картине с чем-то. Сам Борисов-Мусаев пояснял значение этой картины как окончание жизни дома помещика, говорил, что «все уходит в прошлое», как и удаляющиеся призрачные фигуры…
«Изумрудное ожерелье»
В «Изумрудном ожерелье» Борисов передал женские образы в прекрасных одеяниях, богатых декоративными элементами, на фоне зеленого сада.
Художник сам сравнивал эту картину с языческими понятиями. Женщины здесь подобно цветам, бутоны которых тянутся и раскрываются на солнце. Вдохновила живописца на создание этого произведения сама природа, обилие майских цветов, их пьянящий аромат, чарующий внешний вид.
«Тополя и облака. Ветер»
Произведение «Тополя и облака. Ветер» не столь широко известно общественности. На переднем плане холста можно увидеть фрагменты деревьев с развевающейся на ветру зеленой листвой. По небу плывут майские облака, кажется, вот-вот полетит тополиный пух… Чувствуется солнечное тепло, которое разливается по всей картине… Эта работа кажется простой и незатейливой, но в ней чувствуется душа художника, стремящаяся к прекрасному, вечному, доброму.
«Осенняя песня»
Третьяковской галереей была приобретена и картина Борисова-Мусатова «Осенняя песня».
На ней в золотых оттенках березовых листьев, сероватых тонах облаков передано освежающее дыхание осени. Кажется, вот-вот пойдет дождь, затем настанет зима… А этот миг так прекрасен! Художник словно призывает любоваться прекрасными образами природы здесь и сейчас! А возможно, своей картиной "Осенняя песня" Борисов-Мусатов хотел сказать гораздо больше… Возможно, он имел ввиду, что нужно жить здесь и сейчас, не откладывая ничего на потом. Наслаждаться прекрасным, радоваться жизни - пока живы?! Пока не пошел снег?! Картина настолько прекрасна, насколько и символична. Мусатов четко знал то, что хотел сказать.
Короткую, яркую, но быстро угасшую жизнь прожил художник Борис Мусатов. Картины же его - это прекрасные, будто из другого мира пейзажи, это романтические девушки, это поэзия, написанная красками. Глядя на них, человек испытывает счастье и умиротворение. О нем говорили - «певец уходящих усадеб», живописец «зыбкого мира». Произведения просто завораживают своей красотой. За свою короткую жизнь художник написал 77 картин, которые находятся в 20 музеях мира. Картины художника Борисова-Мусатова, к сожалению, были оценены по достоинству только после смерти этого человека.
К наиболее значительным явлениям искусства рубежа XIX-XX веков принадлежит, наряду с творчеством В.А. Серова и М.А. Врубеля, творчество В.Э. Борисова-Мусатова (1870-1905). Выпусник Московского училища, Борисов-Мусатов возвышается над обозначившейся к началу XX века односторонностью петербургского графического и московского, преимущественно живописного, направлений. Импрессионизм с его вниманием к световоздушным эффектам, к воспроизведению текучих, изменчивых состояний, пристрастием к этюду, широкой манере письма (уже заявивший о себе в произведениях Левитана, Коровина и Серова) послужил исходным пунктом творческого развития Борисова-Мусатова. Однако зрелый стиль этого мастера в целом следует характеризовать как постимпрессионизм в его живописно-декоративном варианте, в некоторых чертах близкий стилю французских художников группы «наби».
На рубеже XIX-XX веков новая тема начинает настойчиво звучать в судьбе многих деятелей русского искусства - тема одиночества. Эта эпоха порождает «одиноких» художников, которые резко порывают с официальной академической школой, с пренебрежением отворачиваются от проторенных дорог успеха и проходят особенный, неповторимо своеобразный путь развития. Подолгу - иногда в течение всей жизни - они стараются держаться вне групп, не примыкают к какому-либо сложившемуся художественному течению и более всего дорожат независимостью своих творческих исканий. Художникам этого типа, даже при очень большой одаренности, редко удавалось добиться заметного положения в искусстве своей эпохи. Современность отказывала им в славе. Обычно уделом «одиноких» становилась безвестность при жизни и в лучшем случае посмертное признание в узком художническом кругу.
Путь «одиноких» художников часто напоминает как бы боковую тропинку, бегущую в стороне от основного русла развития русского искусства. Но в пору идейного разброда, характеризующего культуру конца XIX - начала XX веков, число и историческое значение этих боковых тропи-нок возрастает. «Одиноким» художникам принадлежит теперь неотъемлемое место в общей картине культуры. История не вправе игнорировать их искания и достижения - не только ради исчерпы-вающей полноты рассказа об искусстве того времени, но прежде всего потому, что наиболее одаренным и чутким из «одиноких» мастеров удалось с особенной яркостью выразить отдельные существенные черты их сложной эпохи и даже предвосхитить некоторые идейно-творческие тен-денции, сыгравшие впоследствии заметную роль в русской живописи предреволюционных лет.
Борисов-Мусатов был самым значительным в ряду этих мастеров, в первую очередь по степени влияния на позднейшую русскую живопись. Бесспорно, он был также самым крупным среди них по уровню культуры и масштабам таланта. Следовало бы назвать Борисова-Мусатова наиболее типичным из «одиноких» художников его поколения, если вообще уместно говорить о «типичности» применительно к таким явлениям, в которых оригинальность и неповторимость возведены в основной принцип.
На долю Борисова-Мусатова выпали все те испытания, которым подвергались «одинокие» художники, выбравшие самостоятельную и независимую дорогу в искусстве. Он испытал непризнание, злые насмешки критики, обвинения в декаденстве, кривлянии, и, более всего, - одиночество. Его картины не покупались, проекты стенных росписей так и остались невыполненными. Борисову-Мусатову могло казаться, что его работа никому не нужна. Лишь в самые последние годы жизни к нему пришло, наконец, некоторое подобие успеха.
В душевном облике «одиноких» художников часто можно видеть черты фанатизма и озлобленной непримиримости. У Борисова-Мусатова их не было. Но его характернейшей особенностью следует назвать нравственную стойкость перед лицом испытаний и непоколебимую уверенность в правильности избранного пути.
Биографии русских художников этой эпохи большей частью не изобилуют внешними событиями. О жизни Виктора Эльпидифоровича Мусатова (1870-1905) нетрудно рассказать в нескольких строчках.
Фамилия «Борисов», прибавленная им к родовому прозванию, представляет собой псевдоним. Художник происходил из демократической среды. Его дед был крепостным крестьянином, отец - мелким железнодорожным служащим в Саратове. В этом городе прошла большая часть жизни художника. Здесь, в отличие от других провинциальных городов, издавна сложился кружок интел-лигенции, не чуждой художественным интересам; имелось даже «Саратовское общество изящных искусств». Основы широкой эстетической культуры, свойственной Мусатову, были заложены еще в детстве. В школьные годы он читал Лессинга, Тэна и Гегеля. От своего учителя, художника В.В. Коновалова, юный Мусатов впервые услышал об импрессионизме.
Однако даже в передовой для того времени саратовской среде молодой художник не мог не чувствовать себя одиноким. Его представления и мысли об искусстве уже тогда были неизмеримо сложнее и глубже общедоступной эстетики провинциального интеллигентского кружка. У себя на родине Мусатов остался непонятым. Чувство одиночества усугублялось, к тому же, физическим недостатком художника: он был горбат и с детства болезненно ощущал свою отчужденность от мира здоровых людей.
Профессиональное образование Мусатова началось очень рано. Он ушел из пятого класса реального училища, чтобы всецело посвятить себя живописи, и в течение четырех лет рисовал и писал маслом под руководством В.В. Коновалова. В 1890 году двадцатилетний Мусатов поступил в московское Училище живописи, ваяния и зодчества, но, в сущности, именно с этого времени стал учиться самостоятельно, он опирался не столько на авторитет учителей, сколько на собственные взгляды и суждения об искусстве.
После недолгого пребывания в московском Училище Мусатов перешел в 1891 году в Академию художеств, где на первых порах показал большие успехи, совмещая работу в фигурном классе с занятиями в частной мастерской П.П. Чистякова. Но уже через год, по мере того как крепла творческая самостоятельность Мусатова, все отчетливее стали обозначаться расхождения между молодым художником и его учителями. Подобно многим художникам его поколения, Мусатов покинул Академию и вернулся в 1893 году в московское Училище, где пробыл еще полтора года, настойчиво работая и участвуя в ученических выставках, но все более отдаляясь от школы. Наконец, весной 1895 года Мусатов окончательно порвал с Училищем и принял решение совершенствоваться за границей. В 1895-1897 годах он проводил каждую зиму в Париже, работая в мастерской Фернана Кормона, изучая музеи и внимательно всматриваясь в творчество современных ему французских художников. Попытка поступить учиться к Пюви де Шаванну, которого Мусатов считал самым большим живописцем современности, окончилась неудачей, но работа у Кормона в общем удовлетворяла художника. Он нашел здесь творческую свободу и вместе с тем сознательную, строго продуманную и последовательную систему преподавания. Впрочем, он и в Париже тщательно оберегал свою самостоятельность. В мастерской он только рисовал и никогда не показывал Кормону свою живопись.
Было бы, впрочем, ошибкой отрицать значение школы в творческом развитии Мусатова. Сам художник намекнул об этом, отметив однажды, что три наиболее почитаемых им учителя-пере-движник С.А. Коровин, «академист» П.П. Чистяков и представитель запоздалого классицизма Ф. Кормон - служили одним и тем же принципам в преподавании искусства. Они передавали свойственное им умение владеть изобразительными средствами в воссоздании натуры, не навязывая ученикам своих эстетических воззрений и своей собственной художественной манеры. Школа - и русская, и французская - сыграла положительную роль в формировании мусатовского мастерства.
Однако еще большее значение для Борисова-Мусатова имело знакомство с передовым французским искусством конца XIX века, прежде всего тщательное изучение профессионального опыта импрессионистов. Борисов-Мусатов оценил и полюбил Моне, Писсарро, Ренуара и Моризо задолго до того времени, когда их влияние проникло в русскую художественную культуру. В те годы, когда будущие мастера «Мира искусства» еще находили опору своим исканиям в мюнхенском модерне и картинах Беклина, а в понимании импрессионизма не шли дальше Уистлера и Цорна, Борисов-Мусатов с пристальным вниманием обратился к творчеству основоположников новой французской живописи. Вообще, явно французская ориентация живописи Мусатова заметно выделяет его рядом с петербургским «мирискусничеством», воспитанным преимущественно на образцах немецкой и английской графики.
Интересы молодого художника обращались и к более поздним, уже постимпрессионистичес-ким течениям французского искусства, к таким мастерам, как Дени, Боннар, Вюйар и Руссель, которые входили тогда в группу «наби», своеобразно переработавшую традицию импрессионизма и объединившую ее с традициями декоративной живописи Гогена и Пюви де Шаванна.
Кончились годы учения, начались годы затворничества и напряженного труда. В жизни Муса-това не было уже никаких «событий», кроме картин и эскизов. С 1898 по 1903 год он жил в Саратове, лишь изредка приезжая в Москву.
Его работы ежегодно появлялись на выставках «Московского товарищества художников» и вначале вызвали единодушное осуждение в прессе. Медленно и трудно привыкала критика к своеобразию мусатовской живописи. Желая быть ближе к Москве, художник в конце 1903 года покинул Саратов и перебрался в Подольск, затем в Тарусу. В последний год жизни он выставил свои произведения в «Союзе русских художников», а также в Берлине, Мюнхене, Лейпциге и в парижском «Осеннем салоне». 26 октября (ст. ст.) 1905 года Борисов-Мусатов умер, едва достигнув тридцатипятилетнего возраста.
Жизнь художника, внешне столь однообразная, уединенная и небогатая событиями, отличалась, однако, необыкновенной внутренней интенсивностью. Одиночество его было наполнено неустанным трудом; дни проходили в работе над картинами и в постоянном, систематическом чтении. Но мир воображения казался художнику богаче и значительнее, чем обыденная будничная реальность. Сознательно отворачиваясь от окружавшей его провинциальной действительности, Борисов-Мусатов вел жизнь одинокого мечтателя. Живопись стала для него лишь средством выражения лирического мироощущения. Чтобы понять духовную атмосферу, в которой выросло искусство Борисова-Мусатова, следует заглянуть в его дневники и записные книжки, в перечни прочитанных им книг. Здесь встречаются имена Ницше и Метерлинка, неоромантиков и символистов; философия индивидуализма и пессимистическая поэзия конца XIX века наложили заметный отпечаток на мышление художника и творческую проблематику его произведений.
Искусству Борисова-Мусатова свойственна ранняя зрелость. Даже в его ученических этюдах и первых самостоятельных композициях есть уверенное, совсем не ученическое мастерство и строго продуманная ясность в постановке и решении художественных задач.
Небольшая картина «Майские цветы» (1894, Государственная Третьяковская галерея), написанная двадцатичетырехлетним Борисовым-Мусатовым, вводит в атмосферу его первоначальных творческих исканий и, вместе с тем, делает понятными причины постоянных разногласий между молодым художником и его официальными руководителями.
В самом деле, все здесь противоречит школьным установкам - даже сюжет, который нельзя отнести ни к одной из сложившихся в XIX веке жанровых категорий. В сущности сюжета, драматического действия, протекающего во времени, в картине вовсе нет. Изображены две девочки с большим красным мячом, играющие в саду среди цветущих деревьев. Фигуры детей в их белых платьях не акцентированы, не выделены из пейзажа, а напротив, как бы слиты с ним и растворя-ются в общей декоративной гармонии цвета. Острые и меткие наблюдения, идущие от живой натуры, своеобразно сочетаются в картине «Майские цветы» с сознательной условностью. Импрес-сионистски обобщая форму, высветляя цветовую гамму, стремясь передать не только яркость и гармонию красок, но и окутывающий их воздушный покров, Борисов-Мусатов как бы перекликается в своих исканиях с Константином Коровиным и молодым Серовым; он, однако, не повторяет их опытов, а идет независимым, вполне самостоятельным путем, в его работе отчетливо видна большая декоративность в решении бессюжетной картины, где элементы жанра и пейзажа сливаются в нерасторжимое целое.
В одной из тетрадей Борисова-Мусатова есть запись, красноречиво свидетельствующая о характере его интересов. Художник задумал «сделать опыт над женской головой в портрете на воздухе, не стесняясь яркостью красок. Все лицо будет голубое - яркое, лиловое, зеленое». Большая часть его работ, написанных между 1895 и 1900 годами, представляет собою серию подобных же опытов овладения системой импрессионизма; таковы, например, этюд «Мальчик в шляпе» (1896-1898, Государственный Русский музей) или «Девушка с агавой» (1897, Государственная Третьяковская галерея), в которой осуществлена приведенная выше живописная программа, или, наконец, картина «Гармония» (1899-1900, частное собрание в Москве) с ее подготовительными этюдами (Государственная Третьяковская галерея).
Наиболее значительным в ряду этих произведений является «Автопортрет с сестрой» (1898, Государственный Русский музей), изображающий художника и его сестру в саду, возле мраморного столика с лежащими на нем розами. В этой первой крупной работе Борисова-Мусатова не все последовательно и гармонично, но самые противоречия, которые можно заметить в картине, характерны для формирующегося творческого мировоззрения русского мастера.
Картина написана как бы в двух разных ключах, в двух не согласованных друг с другом художественных принципах. Пейзажный фон, а также детали обстановки и белое женское платье на переднем плане - то есть все декоративные элементы «Автопортрета» - решены в системе живописных приемов импрессионизма. Формы обобщены, контуры растворяются в цветовых пятнах, предметы показаны в световоздушной среде; колорит строится на тонко проработанных оттенках, раздельно положенных мазках дополнительных тонов и внимательно прослеженных рефлексах. Но основные образы «Автопортрета», выражающие его эмоциональное содержание, не вмещаются в систему импрессионистической живописи. Изображая себя самого и свою сестру, Борисов-Мусатов обратился к совершенно иному кругу художественных представлений и профессиона-льно-творческих приемов. Повернутое в профиль лицо женщины тщательно моделировано и вырисовывается отчетливым силуэтом, не свободным даже от графической жесткости; с такой же подчеркнутой пристальностью и детализацией написано и лицо самого художника. Борисов-Муса-тов стремился передать внутренний мир человека глубже, чем это доступно художественным средствам импрессионизма.
Таким образом, импрессионизм как исторически сложившееся творческое течение, с харак-терною для него обращенностью к окружающей действительности прежде всего к живой натуре, не стал для Борисова-Мусатова художественным мировоззрением, последовательным и цельным. Идейные позиции и теоретические принципы французских импрессионистов были ему чужды. Импрессионизм навсегда остался для русского живописца лишь известной совокупностью профессиональных приемов, лишь системой художественной формы, которую можно было противопоставить академическим школьным традициям. В последние годы жизни Борисов-Мусатов стремился преодолеть преобладающее влияние приемов импрессионизма, переработать их в соответствии со специфическими задачами своего творчества, но отпечаток импрессионистской техники отчетливо заметен далее в самых поздних его произведениях.
В конце 1890-х - начале 1900-х годов Борисов-Мусатов проводил каждое лето в «Слепцовке» и «Зубриловке» - старинных помещичьих усадьбах Саратовской губернии. «Зубриловка» представляла собой примечательный памятник русской усадебной архитектуры классицизма. Здесь художник нашел целый мир образов и сюжетных мотивов, в которых, наконец, воплотились его замыслы, до той поры еще неясные, не оформившиеся. Отныне творчество Борисова-Мусатова обрело свою собственную лирическую тему.
Между 1901 и 1904 годами он написал обширную серию картин, разнообразных по эмоциональному содержанию и характеру профессионально-творческих решений, но связанных между собой единством лирического мироощущения. Темы этих картин взяты из прошлого русской усадьбы, понятого, впрочем, подчеркнуто субъективно. Социальная и психологическая характе-ристика персонажей не занимает художника. В аллеях парка, у искусственных прудов и возле барского дома с колоннами мечтательно проходят стройные женщины в старинных нарядах.
Его героини возникают среди пейзажа, как бесплотные видения, как призраки минувших времен.
Одновременно с художниками «Мира искусства» (хотя, по-видимому, независимо от них) Борисов-Мусатов обратился к ретроспективной, как могло казаться, теме - к романтической идеализации старины. Художественная критика начала XX века воспринимала его как «последнего поэта последних дней усадебной культуры» и нередко сближала с Сомовым.
С «Миром искусства» Мусатова роднит то, что критика именовала «мечтательным ретроспек-тивизмом». Это чуждая современности тематика произведений, ностальгия по утраченной красоте, элегическая поэзия опустевших старых усадеб и парков. Но при этом слишком очевидно и различие - в мусатовских произведениях обычно отсутствуют конкретно-исторические реалии быта и культуры определенной эпохи, столь существенные для «мирискусников». Мусатовский мир пребывает вне времени и пространства - по выражению одного из критиков, это некая «вообще красивая эпоха». Русская усадебная культура как историческое явление, в сущности, не была основной темой Борисова-Мусатова; она послужила лишь внешней оболочкой, в которой нашел выражение внутренний эмоциональный мир художника.
В отличие от большинства художников круга «Мира искусства», развивавших присущие модерну декоративные тенденции как в станковой живописи, так и в собственно декоративно-прикладных искусствах (книжное оформительство, мебель, скульптура, театральная декорация и костюм), декоративный стиль Борисова-Мусатова реализуется в основном в форме станковой кар-тины.
Среди станковых картин, написанных Борисовым-Мусатовым в 1901-1904 годах, трудно вы-делить какую-то одну, которая была бы центральной или наиболее характерной для мастера; произведения этого периода не уступают друг другу ни по степени эмоциональной напряженности, ни по уровню художественного качества. Чтобы определить специфику живописи Борисова-Мусатова и подметить закономерности ее развития, следует обратиться ко всей серии, от «Встречи у колонны» (акварель, перо, Государственный Русский музей) и «Гобелена» (1901, Государственная Третьяковская галерея) и почти импрессионистической «Весны» (1901, Государственный Русский музей) до выполненных темперой картин «Водоем» (1902, Государственная Третья-ковская галерея), «Прогулка при закате» (1903, Государственный Русский музей), «Призраки» (1903, Государственная Третьяковская галерея) и, наконец, до завершающей серию работы «Парк погружается в тень» (1904, Государственная Третьяковская галерея).
Их объединяет прежде всего отношение к сюжету. Ни в одной из картин нет каких-либо элементов повествования, нет и намека на «рассказ». Сюжет сведен лишь к мотиву. Сам художник назвал одну из своих работ «Мотивом без слов». Это название можно было бы отнести к любому из его поздних станковых произведений. Душевные переживания художника, вложенные им в живопись, раскрываются лишь средствами колорита, композиции и построения пространства.
Преобладающее значение имеет колорит. Борисов-Мусатов мыслит как живописец прежде всего категориями цвета, создавая на холсте изощренную гармонию пятен, топов и оттенков. Но если в сравнительно ранних вещах, вроде «Весны» 1901 года, цвет еще воссоздает реальные впечатления от живой, конкретно увиденной натуры, то в дальнейшем, в «Призраках» и «Прогулке при закате» колорит становится все более условным. В своих цветовых построениях художник идет уже не столько от натуры, сколько от декоративного замысла. Порывая с традицией импрессионизма, Борисов-Мусатов отказывается от масляных красок и работает теперь преимущественно темперой, с ее глубокими, несколько глухими тонами, а также пастелью и акварелью. В зависимости от эмоционального содержания картины, цвет становится то интенсивным и напряженно-ярким, то, напротив, приглушенным и блеклым. Но всегда, во всех своих колористических решениях, художник как бы подчеркивает, что жизнь, воссозданная им на холсте, призрачна, а не реальна.
Той же цели подчинены его пространственные построения. Стремясь сохранить и подчер-кнуть плоскость холста, чуждаясь иллюзионистической пространственности, Борисов-Мусатов избирает высокие горизонты и сближает пространственные планы. Но ощущение зыбкой, как бы призрачной дали, уходящей в глубину пейзажа, - ощущение, созданное средствами цвета и воздушной перспективы - неизменно присутствует в живописи Борисова-Мусатова. Разрабатывая композицию, художник избегает каких-либо схем. Но в основе всех его построений заложено обостренное чувство ритма. Живописные массы и цветовые пятна уравновешены, хотя художник и не акцентирует нарочитой симметрии в расположении форм.
Картина «Водоем» (1902, Государственная Третьяковская галерея) представляет собой как бы концентрированную формулу живописной системы Борисова-Мусатова. Полотно решается как декоративное панно или гобелен. Линия горизонта отнесена далеко за верхнюю раму изобразительного кадра, так что плоскость земли с зеркалом водоема оказывается почти параллельной плоскости холста. Голубое небо с белыми облаками дано лишь в отражении на поверхности водоема. При этом сама поверхность отражения неосязаема - водная гладь предполагается настолько спокойной и зеркально-прозрачной, что становится невидимой, и отражение в воде воспринимается наравне с реальными предметами. Вернее, мир действительный и отраженный оказываются подобными, взаимообратимыми. Небесная высь, опрокинутая на невидимую поверхность водоема, становится как бы глубиной бездонного пространственного колодца, на краю которого живут людские привидения, - своего рода живописный аналог образу символического колодца в «Пелеасе и Мелисанде» Метерлинка. Живописный и композиционный строй картины воплощает в себе особый строй созерцания, подобный сновидению, где исчезают границы между кажущимся, отра-женным и явным. В том же состоянии гипнотической завороженности пребывают и героини мусатовской картины. Не связанные между собой словесным диалогом или каким-либо определенным действием, они связаны иначе - непрерывностью композиционного развития, имеющего характер движения по кругу, и подобной же непрерывностью живописно-колористического «мелоса». Основные цветовые пятна истолкованы наподобие звуков, вибрирующим эхом наполняющих «пространственный колодец». Самостоятельную колористическую тему наряду с хроматическим цветовым рядом образует у Мусатова белое, белизна. Но белое в «Водоеме» - не предметный цвет, а нечто вроде ассиста в иконописи. Оно создает эффект изображения, застывшего, мерцающего на зыбкой грани между «позитивом» и «негативом».
Импрессионистическая вибрация мазка претворена у Мусатова в чисто декоративный эффект матово мерцающей фактуры, напоминающей старинные гобелены (не случайно одну из своих картин 1901 года художник так и называет «Гобелен»). Красочный слой (темпера) втирается в полотно так, что зернистый рельеф грубо плетеного холста проступает на поверхности живописи. Формы видимого мира на этой шероховатой поверхности как бы дематериализуются, теряют определенность очертаний, кажутся сотканными из единой субстанции. Мир предстает перед зрителем преображенным в некую страну воспоминаний, где все разобщенное во времени и пространстве пребывает вместе и одновременно, все действительно соткано из одного материала - памяти, и нет ничего мертвого, неодухотворенного. В картине «Призраки» (1903, Государственная Третьяковская галерея) извилистые тропинки старого парка словно оживают в обманчивом сходстве с лентами стелющегося по земле тумана, оживают статуи на лестничных ступенях классического особняка, форме здания с колоннами под куполом придана органическая неправильность, текучесть очертаний. Важно, однако, то, что сама по себе иллюзия одухотворения предмет-ных, природных форм у Мусатова не содержит в себе никаких мистико-фантастических вкрапле-ний, ничего привнесенного сверх того, чем может обмануться глаз в реально наблюдаемой приро-де. Он идет к созданию целостного поэтического мира не путем сочинения необыденных ситуаций или игры с тенями прошлого, как «мирискусники», не населяет свои картины сказочными и мифологическими существами, как Врубель. Ореол историко-культурных и литературных ассоциаций, столь существенный для восприятия произведений Врубеля и художников «Мира искусства», отсутствует у Борисова-Мусатова. Основным инструментом поэтического преображения в его произведениях является сама живопись. В природе художнику чудилась некая «бесконечная мелодия» - «монотонная, бесстрастная, без углов», выражением которой становится линия рисунка и строй его композиций в целом. Все пронизывающий, медлительный ритм, проводимый с поистине завораживающей последовательностью и равномерностью через все многообразные Модификации силуэтов, форм и цвета изображаемых вещей, является у Борисова-Мусатова воплощенным символом всесвязующего и всепримиряющего духа жизни, выбывающим в воображении гетевский образ «вечно женственной» природы.
Почти одновременно с работой над серией станковых картин в 1903-1905 годах Борисов-Мусатов создал ряд эскизов для монументальных стенных росписей.
Первые эскизы, выполненные для московского Центрального управления трамваев, с обусловленным заказчиками обязательным «изображением электричества», не очень характерны для художника. Более значителен второй цикл, состоящий из четырех акварелей: «Весенняя сказка», «Летняя мелодии», «Осенний вечер» и «Сон божества» (1904-1905, все в Государственной Третья-ковской галерее), сделанных по заказу частного лица.
По содержанию и эмоциональной настроенности, а также по характеру творческих приемов эти акварели тесно примыкают с описанной серии картин. Есть, однако же, грань, отделяющая эскизы росписей от станковых произведений художника. Изобразительный язык акварелей становится лаконичнее, острее подчеркнута ритмическая структура композиции, смелее и решительней обобщены живописные массы, а форма подчас превращается в декоративный, почти орнаменталь-ный арабеск.
Характерные качества монументально-декоративной живописи Борисова-Мусатова выступают в картине «Изумрудное ожерелье» (темпера, 1903-1904, Государственная Третьяковская галерея) и с особенной наглядностью его последней предсмертной работе - акварельном эскизе картины «Реквием» (1905, Государственная Третьяковская галерея).
Здесь, как и в других эскизах, нет развернутого драматического действия. На переднем плане изображена вереница женских фигур, а в глубине видны купы деревьев и ступени мраморной лестницы, ведущей к высокому белому дворцу. Но здесь нет и той бессюжетности, о которой шла речь в связи со станковыми картинами, и нет прежнего безразличия к индивидуальной характерис-тике персонажей. Напротив, Борисов-Мусатов намеренно сосредоточивает внимание зрителей на центральной фигуре, которой посвящен «Реквием», и придает ей особенную одухотворенность. Она как бы связывает воедино две группы фигур, заполняющих передний план эскиза, и ведет их за собой. В «Реквием» вложено не только чувство, но и мысль художника, его философское раз-мышление о смерти, не чуждое оттенка мистицизма. Лирический «мотив без слов» уступает место образу-символу.
Особое место в ряду самых поздних произведений Борисова-Мусатова занимают пейзажные работы 1905 года: пастель «Осенняя песнь», акварель «Балкон» и, наконец, шедевр художника - пастель «Куст орешника» (в Государственной Третьяковской галерее).
В них можно видеть начало какой-то новой фазы развития мастера - фазы не осуществившей-ся, которую безвременно оборвала смерть. Не утрачивая ничего из прежних достижений своего искусства, сохраняя и заостряя изысканную гармонию колорита и монументальное обобщение формы, Борисов-Мусатов вновь обращается к впечатлениям непосредственно воспринимаемой натуры и достигает большой силы творческого выражения. В последний год своей жизни он создал образцы чистой пейзажной лирики, свободной от ретроспективной темы и символистских иносказаний.
Творчество Борисова-Мусатова, развивавшееся в стороне от основных течений русского искусства конца XIX - начала XX веков, не было, вместе с тем, изолировано от своей эпохи. Художественный опыт Борисова-Мусатова таил в себе возможности дальнейшего развития. Он был воспринят и развит группой московских живописцев, выступивших в 1907 году на выставке под символическим названием «Голубая роза» .
Художник Борисов-Мусатов.Борисов-Мусатов. Символист русской старины.
Виктор Эльпидифорович Борисов-Мусатов (2 (14) апреля 1870 - 26 октября (8 ноября) 1905) остался в истории русского искусства одним из самых поэтичных и одухотворенных живописцев.
Всё его наследие - это тихое, долгое, печальное сновидение. Природа полуденно-сонна или вечерне-утомлена, героини - то ли заколдованные девы, то ли сами тянущие нить заговоров между молитвами помещицы, то ли забытые драгоценные куклы...а может быть это образы душ давно умерших прекрасных дам. И всё это в атмосфере, которая источает летний аромат, которой хочется дышать.
В дневниках Мусатова есть запись: «Мои помыслы - краски, мои краски - напевы». И еще: «Когда меня пугает жизнь, я отдыхаю в искусстве и в музыке»
"Всюду у Мусатова за зеркальной поверхностью тишины буря романтики," - говорил Андрей Белый. "Тончайшим и нежным горбуном" назвал он Борисова-Мусатова.
«Одиночество» или На балконе. Пастель. Серпуховский художественно-исторический музей, Серпухов
В 1873 году в возрасте трех лет с Виктором Мусатовым произошел несчастный случай. Резвый, подвижной мальчик повредил себе спину, упав со скамейки. Этот ушиб вызвал хронический воспалительный процесс в позвоночнике. Родители болезненно переживали постигшее его несчастье. Они сделали все от них зависящее, чтобы добиться его излечения. Но ни в Москве, ни в Петербурге, куда отец возил мальчика, ничем не смогли помочь, и Виктор остался «с прекрасной, гордо взнесенной головой и горбатым туловищем»,- по словам одного из его биографов.
"Был он болезненный, маленький, горбатенький человек с острой бородкой, - писал М. Добужинский, - очень изысканно одевался и носил золотой браслет".
"Он был трогателен, мил и сердечен", - вспоминал близко друживший с Борисовым-Мусатовым И. Грабарь.
Весна. 1898-1901. Холст, темпера. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Прогулка при закате. 1903. Холст, темпера. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Летняя мелодия. 1904-1905. Эскиз неосуществленной фрески изх цикла Времена года. Бумага, акварель, тушь, кисть, карандаш. Частное собрание
Весенняя сказка. 1904-1905. Эскиз неосуществленной фрески из цикла Времена года. Бумага, акварель, графитный карандаш, перо, кисть.
Осенний вечер. 1904-1905. Эскиз неосуществленной фрески из цикла Времена года. Бумага, акварель, графитный карандаш, перо, кисть.
Сон божества. 1904-1905. Эскиз неосуществленной фрески из цикла Времена года. Бумага, акварель, перо, кисть.
Гобелен. 1901. Холст, темпера. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Автопортрет с сестрой. 1898. Холст, масло, темпера. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Художник был безвозвратно влюблен в супругу своего товарища- Надежду Юрьевну Станюкович. Сопровождая мужа на Русско-турецкой войне она работала в госпитале и пережила глубокий нервный срыв после чего заболела и 21 августа 1905 года скончалась.
«Меня поразил болезненный, измученный вид брата,- вспоминала его сестра Елена,- да и вообще перемена в лице была очень заметна». Мусатов хочет создать картину «Реквием» по умершей. 15 сентября он пишет М. Е. Букинику: «Ведь для меня она не умерла, потому что я художник. Нет, она даже живет теперь как-то ярче. И я ее напишу еще так, чтобы она навсегда не умерла и для него [В. К. Станюковича -его друга и мужа умершей]».Эта картина – лебединая песнь Борисова-Мусатова, его самое совершенное и высокое творение.
Реквием. 1905. Бумага на картоне, акварель, черный карандаш, сангина. Государственная Третьяковская галерея, Москва
В центре, несколько особняком, - женщина в платье, которое выделяется своей белизной даже среди светлых прозрачных одеяний остальных. Она резким движением оборачивается назад, нарушая плавный ритм шествия, приковывая к себе взгляд зрителя. Черты ее лица - черты Надежды Юрьевны Станюкович. С тяжелыми локонами, с застывшим взглядом, отрешенная от всех земных треволнений, почти тень живой женщины.
Этот прекрасный, светлый и печальный женский образ присутствует здесь как воспоминание о безвременно ушедшей навеки.
Слева - высокая дама с обнаженными плечами и веером в опущенных руках. Моделью для нее служила жена Мусатова. Остальные действующие лица играют роль равнодушных зрительниц и лишены, по сути, психологических характеристик. Они необходимы для создания ритмичной, декоративной композиции.
Все продумано и гармонично: теплые тона - желтоватые и розовые ритмично чередуются с холодными - голубыми и синими. На втором плане - зеленовато-голубые купы деревьев. – это не реальный парк, на картине он словно встает в торжественном воспоминании».
Ни в одной из его работ еще не выражались с такой силой самые сокровенные чувства: страстная жажда прекрасного в жизни и связанные с этим скорбь и надежда.
«Реквием» не был вполне закончен. Так же как «Реквием» Моцарта, он стал реквиемом самому художнику.
Изумрудное ожерелье. 1903-1904. Холст, масло, темпера. Государственная Третьяковская галерея, Москва
«Изумрудное ожерелье» полно жажды жизни, ликования. Восемь женщин, одна за другой в парке, они то ли стоят, то ли идут, но какая устойчивость, уверенность в такой фронтальной композиции, а в красках - сколько нежности, гармонии, покоя! Такими картинами можно лечить неустойчивую психику современного человека.
Венок васильков. 1905. Этюд. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Осенняя песнь. 1905. Бумага, пастель. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Художник смотрит с высокого берега Оки на желтые кроны берез, образующих справа и слева кулисы. В воде отражается холодное бледно-серое небо. Над широкой полосой покрытого поблекшей травой берега поднимается синий лес. Четкие горизонтали стволов контрастируют с мягкими плавными линиями опущенных, как бы усталых ветвей, создавая удивительный декоративный эффект. Замыкает композицию, придавая ей законченность, треугольник журавлиной стаи, черная цепочка, как бы прочерченная пером.
Это одна из последних работ художника.
Капуста. 1893. Этюд. Холст, масло. Саратовский государственный художественный музей им. А.Н. Радищева, Саратов
Майские цветы. 1894. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Прогулка. 1901. Картон, темпера. Одесский художественный музей, Одесса
Мотив без слов. 1900. Бумага на картоне, акварель, пастель, графитный карандаш. Государственная Третьяковская галерея, Москва
В ожидании гостей. 1894. Бумага, тушь, гуашь. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Волга. Нижний Новгород. 1894. Бумага, гуашь. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Отблеск заката. 1904. Холст, темпера. Нижегородский художественный музей, Нижний Новгород
Водоем. 1902. Холст, темпера. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Круглый водоем - и две женщины, беседующие на берегу, но в водоеме ярко отражаются голубизна неба и белые облака. Вода написана с более высокой точки, а дамы - с более низкой. Синее платье гармонирует с голубизной неба, а белые облака - с белой кружевной накидкой дамы, стоящей боком.
«Водоем» он писал для своей возлюбленной Надежды Юрьевны Станюкович., и она его приобрела. Ее похвала, вырвавшийся из ее груди восторг при виде картины «Водоем» были сильнее, чем какие-либо статьи критиков.
Призраки. 1903. Холст, темпера. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Усадебный дом и поместье Зубриловка. Бывшая усадьба князей Голицыных-Прозоровских. Фотография.
В 1899 году художник Виктор Борисов-Мусатов написал управляющему усадьбой Н. В. Соколову письмо, с просьбой посмотреть старинное имение. Его просьба была удовлетворена и в 1901 году художник приехал в Зубриловку. Уже тогда усадьба пребывала в запустении, редко посещаемая тогдашними хозяевами. В 1902 году Борисов-Мусатов вновь посетил усадьбу вместе с сестрой Еленой и художницей Еленой Владимировной Александровой - будущей женой. Его сестра Елена вспоминала: Глубокая осень в Зубриловке также увлекла брата по своим блеклым тонам красок умирающей природы… Возле дома, где он нас писал в солнечные летние дни, краски уже были печальные, серые, все гармонировало с темным осенним небом, покрытым тучами. Казалось, что и дом замер с окружающей его увядающей зеленью. Это и дало настроение брату написать картину - «Призраки»… Он лично пояснял нам, как я помню, будто с окончанием жизни опустевшего помещичьего дома - «все уходило в прошлое», как изображены им на первом плане картины удаляющиеся призрачные фигуры женщин. Эти две поездки в усадьбу нашла отражение в работах «Гобелен» (1901), «Прогулка при закате» (1903), «Призраки» (1903), «Сон божества» (1904-05).
Усадьба. 1902. Холст, масло. Краснодарский краевой художественный музей им. Ф.А.Коваленко, Краснодар
На террасе. 1903.
Дама в голубом. 1902. Бумага на холсте, акварель, пастель. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Сидящая женщина. 1899. Этюд к картине Гармония. Воронежский областной художественный музей им. И.Н.Крамского, Воронеж
Окно. 1886. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Дама в саду. 1903.
Пруд. Начало 1900-х. Этюд к картине Дафнис и Хлоя. Бумага, акварель
На балконе в Тарусе. 1905.
Куст орешника. 1905. Бумага, акварель, пастель. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Это одна из последних работ художника
Ранняя осень любви умирающей.
Тайно люблю золотые цвета
Осени ранней, любви умирающей.
Ветви прорваны, аллея пуста,
В сини бледнеющей, веющей, тающей
Странная тишь, красота, чистота...
Стихотворение Валерия Брюсова «Ранняя осень», написанное за месяц до пейзажа Мусатова
"Дама в голубом" 1904
Девушка в ожерелье. 1904. Этюд к картине Изумрудное ожерелье. Холст, масло. Частное собрание
Женщина в голубом. 1905. Бумага, пастель. Национальная галерея Армении, Ереван
Портрет дамы. 1902. Холст, акварель, пастель, гуашь. Частное собрание
Осенний мотив. 1901. Холст, масло. Киевский государственный музей русского искусства, Киев
Кавалер, читающий стихи. 1899. Этюд к картине Гармония. Холст, темпера. Саратовский государственный художественный музей им. А.Н. Радищева, Саратов
Терраса. 1903. Частное собрание
Мальчик с собакой. 1895. Холст, масло. Харьковский государственный музей изобразительных искусств, Харьков
У реки. 1894. Этюд. Холст, масло. Курская государственная картинная галерея им. А.А.Дейнеки, Курск
Дерево. Этюд. Холст, масло. Саратовский государственный художественный музей им. А.Н. Радищева, Саратов
Спящая девушка. 1890-е. Бумага цветная, пастель. Астраханская областная картинная галерея им. Б.М. Кустодиева, Астрахань
Дама у гобелена (Портрети Н.Ю.Станюкович). 1903. Бумага, пастель. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Портрет Надежды Юрьевны Станюкович. 1903. Этюд к неоконченному портрету из ГРМ. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Девушка с агавой. 1897. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Гармония. 1900. Холст, темпера. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Девушка в желтой шали. 1903-1904. Этюд к картине Изумрудное ожерелье. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Осенний мотив. 1899. Холст, масло. Саратовский государственный художественный музей им. А.Н. Радищева, Саратов
За вышиванием. 1901. Холст, темпера. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Капуста и ветлы. 1894. Холст на картоне, масло. Государственная Третьяковская галерея, Москва
"Колокольчики" 1903
Борисов-Мусатов, увлекаясь фотографиеей, сам снимал портретные этюды. Моделями часто избирались близкие художника: сестра Елена, знакомые девушки, их подруги. Часть этих фотоэтюдов послужила основой для живописных и графических произведений.
Счастливым стал для художника день, когда его знакомая подарила ему целый сундук старинных платьев, юбок с кринолинами, шалей, кружев и т.п. Стало легче воплощать свои видения, мечтания о прошлом.
Борисов-Мусатов, как и Блок, ощущал не просто время, но и его будущую жестокость, агрессивность. Он хотел жить тем, что дорого,- образами тургеневских девушек, Татьяной Лариной, ими он грезил, они стали его героинями. А действие он переносил не только в XIX век, но и дальше, вглубь, к XVIII веку.
Е.В. Александрова, Е.Э. Мусатова, С. Стеблова, Т.С. Шемшурина на фоне усадьбы Введенское. Фотография.
Фотоэтюд к картине «Спящая девушка». На снимке: Ю.Ю. Домбровская.
Фотоэтюд для картины «Одиночество». На снимке: Е.Э. Мусатова, сестра художника.
Фотоэтюд для картины «Портрет сестры. Девушка с розами». На снимке: Е.Э. Мусатова.
Праздник зеленого маскарада. Фотография.
Праздник зеленого маскарада. Фотография, раскрашенная Борисовым-Мусатовым.
Фотоэтюд. На снимке: Ю.Ю. Домбровская.
Фотоэтюд к картине «Последний луч». На снимке: Ю.Ю. Домбровская.
Неизвестная на диване. Анна Иеронимовна Воротынская (?) Фотография.
Е.Э. Мусатова на террасе. Фотография.
Фотоэтюд. На снимке: М. Ягодская.
Е.Э. Мусатова в старинном платье. Фотография.
Е.Э. Мусатова и Е.В. Александрова на фоне пруда. Фотография.
Фотоэтюд. На снимке: Н.Ю. Станюкович.
Натурщицы в старинных костюмах. Фотография.
Последние месяцы своей жизни художник провел в Тарусе по приглашению искусствоведа И.В. Цветаева, где поселился вместе с семьей на снимаемой Цветаевым даче "Песочная".
Гуляя и любуясь окрестными пейзажами, он как-то раз в шутку сказал, что хотел бы быть похоронен здесь, на берегу Оки. Кто бы мог подумать, что жизнь художника внезапно оборвется в 35 лет. В.Э. Борисов - Мусатов скончался 26 октября 1905 года. Он был похоронен, как завещал, на высоком берегу Оки, на кладбище у Вознесенской горы.
В 1911 году на его могиле было установлено надгробие, созданное его другом известным скульптором А.Т. Матвеевым и являющееся одной из наиболее интересных работ этого мастера. На постаменте красного гранита в форме параллелепипеда покоится вырезанная фигура мальчика – подростка, напоминание о том, как когда-то Мусатов пытался спасти тонувшего ребенка, которого, несмотря на все усилия, не удалось оживить. На торцевой стороне постамента надпись "1870 - 1905", спереди постамента надпись "Борисов - Мусатов" и изображение православного креста.
Борисов-Мусатов явился непосредственным предшественником художников «Голубой розы», которых объединяло, в частности, глубокое уважение к его наследию.
Небольшое дополнение о месте захоронения Борисова-Мусатова. В непосредственной близости от могилы Мусатова, рядом на берегу лежит валун, на котором коротко написано, что здесь хотела бы лежать Марина Цветаева.
ogis.sgu.ru/ogis/newsrad/musatov/tarusa
territa.ru;
Русский художник. Родился в Саратове 2 (14) апреля 1870 в семье железнодорожного служащего. Художественное образование получил (в 1890-е годы) в студии Саратовского общества изящных искусств, Московском училище живописи, ваяния и зодчества, Академии художеств (у П.П.Чистякова), а также в студии Ф.Кормона в Париже. С 1898 жил преимущественно в Саратове (летом в имениях Слепцовка или Зубриловка Саратовской губернии), а с 1903 – в Подольске и Тарусе. Испытал большое влияние П.Пюви де Шаванна.
Главным мотивом Борисова-Мусатова стали «дворянские гнезда», мир старинных усадеб, преображенный – благодаря музыкальной ритмике линий и композиций, зыбкому мареву колорита – в поле волшебных видений и грез. Лелея эффект «иного мира», проступающего сквозь парковые пейзажи, художник в большинстве случаев работал акварелью, темперой или пастелью, добиваясь особого рода имматериальности красочного слоя. Фигуры в его картинах (Гобелен, 1901; Водоем, 1902; Призраки, 1903; Изумрудное ожерелье, 1903–1904) – даже тогда, когда они очевидно натурны (своих героинь мастер обычно писал с сестры и жены), – несут в себе оттенок поэтически-печальной потусторонности. Писал также и «чистые», безлюдные пейзажи, полные задумчивого лиризма (Осенняя песнь, 1905). Его мечта о фресках (цикл эскизов на тему времен года, 1904–1905; все картины в Третьяковской галерее, Москва) так и осталась неосуществленной.
Умер Борисов-Мусатов в Тарусе 26 октября (8 ноября) 1905. Его творчество оказало решающее воздействие на художников-символистов круга «Голубой розы».