Библия, как таковая, много означала для Б. Л. Пастернака. В своем произведении "Охранная грамота" он написал: "Я понял, что, к примеру, Библия есть не столько книга с твердым текстом, сколько записная тетрадь человечества, и что таково все вековечное".
Слышится в этом что-то бессердечное и исключительно справедливое в склонности человека к борьбе. И большая удача, когда иногда данная битва проходит не за ломоть хлеба, не за право существовать и выживать, а за собственную душу, за личное право быть человеком. Вот то единственно изначальное, ради чего стоит жить, вести борьбу и умереть, до последней минуты оставаясь верным самому себе, своим принципам и своему человеческому достоинству. И скажут тогда сто великих классиков: "Вот он, наш герой! Вот она, уникальность человеческой души!" Скажут и возьмутся за перо, и появится в литературе еще один новый герой, а за ним еще один и еще... Каждый будет чуточку новым, немножко традиционным, например, герой начала XX века.
Поэтому-то и интересны библейские мотивы в творчестве Пастернака. В романе "Доктор Живаго" получили воплощение как нравственные стороны евангельского учения, так и другие, связанные с главной идеей, принесенной Христом человечеству. "Смерти не будет", - так звучит один из авторских вариантов названия будущего романа. По мнению Пастернака, человек должен носить в себе идею бессмертия. Без этого он не может жить. Юрий Живаго считает, что бессмертие будет достигнуто человеком, если он станет "свободен от себя" - примет на себя боль времени, примет все страдания человечества как свои.
И значимо то, что главный герой - не только врач, но и поэт. Сборник его стихотворений является результатом, итогом жизни. Это жизнь Юрия Живаго после смерти. В этом - бессмертие человеческого духа.
Еще одна тема, которая волнует Пастернака, как и Достоевского, - это тема духовного воскрешения личности. Она явно вплетена в сложный романный ансамбль. Первые строки книги (похороны матери Юры, вьюжная ночь после погребения, переживания ребенка) - смысловой зачин этой темы. Позднее Юрию Андреевичу мнится, что он пишет поэму "Смятение" о тех днях, которые протекли между смертью Христа и его воскресением, о том пространстве и времени, когда шла борьба между воскресительной потенцией жизни и "черной земной бурей": "И две рифмованные строчки преследовали его: "Рады коснуться И надо проснуться".
Рады коснуться и ад, и распад, и разложение, и смерть, и, однако, вместе с ними рада коснуться и весна, и Магдалина, и жизнь. И - надо проснуться! Надо проснуться и встать. Надо воскреснуть.
А главный герой романа воскресение понимает так: "Вот вы опасаетесь, воскреснете ли вы, а вы уже воскресли, когда родились, и этого не заметили". Доктор Живаго считает, что человек в других людях и есть душа человека, его бессмертие: "В других вы были, в других и останетесь. И какая вам разница, что потом это будет называться памятью. Это будете вы, вошедшая в состав будущего".
Интересна в романе и идея жизни как жертвы. Именно такой жизнью живут герои романа. Для Пастернака важна тема сострадающего тождества души одного человека другому, мысль о неизбежности отдать всего себя за людей. Симушка Тунцова в романе рассуждает: "...Адам хотел стать Богом и ошибся, не стал им, а теперь Бог становится человеком, чтобы сделать Адама Богом". Героям Пастернака присуща любовь к ближним. В "Охранной грамоте" автор писал, что "будущее человека есть любовь". И о главном герое романа так говорится: "...всю жизнь он старался относиться с любовью ко всем людям, не говоря уже о близких и семье". Есть еще один герой - Микулицын, который, как и герои Достоевского, живет любовью к ближним. Это про него сказано в романе: "...он преступно добр, добр до крайности. Пошумит, покобенится и размякнет, рубашку с себя снимет, последнею коркою поделится".
В романе Пастернака можно выделить два уклада бытия: естественная жизнь людей (время) и сверхъестественная (вечность). Лишь в контексте вечности жизнь человека и всего человечества получает для писателя смысл. Все события романа, все персонажи то и дело проецируются на новозаветное предание, сопрягаются с вечным, будь то явный параллелизм жизни доктора Живаго с крестным путем, судьбы Лары с судьбой Магдалины, Комаровского - с дьяволом.
"Загадка жизни, загадка смерти" - над этой тайной бьется мысль автора "Доктора Живаго". И Пастернак разгадывает "загадку смерти" через жизнь в истории-вечности и в творчестве. Вот почему у гроба Живаго любящая его женщина, ощущает "веяние свободы и беззаботности".
Этого писателя всегда бесконечно трогало чудо жизни. Он никогда не утрачивал ощущения первичной красоты того, что нас непосредственно окружает. Этому Пастернак отдал свою жизнь, и это, собственно, его в ней держало. Но он никогда не обособлял себя от времени, просто пытался утвердить гармонию того существования, с которым он пришел в жизнь. Вот этим нам и дорог Пастернак. В этом залог его если не вечной, то, во всяком случае, длительной жизни.
Роман "Доктор Живаго" вышел в свет в девяностые годы в России и был восторженно принят российскими читателями. Многие считали язык романа сходным с тургеневским или даже бунинским с детальной и многословной обрисовкой. Конечно, Пастернак - преемник традиций русской классики, и даже не столько внешне: в запасе слов, привычке излагать собственные мысли. Данная связь много сложнее, чем может представиться впервые. Пастернак - писатель-гуманист, создающий свои произведения в стиле традиций русской литературы. Основополагающее начало этого стиля: нести людям добро, любовь, справедливость. Став гениальным писателем, Пастернак великолепно ощущал слово, поэтому-то все его фразы лаконичны и отточены, им присуща неподражаемая красота богатейшего и величайшего русского языка.
И превосходно, что данное творение возвратилось в Россию и помогает сориентироваться в творящихся событиях в настоящее время, потому что не лишилось злободневности в наши дни. О том и мечтал Пастернак, трудясь над романом, он стремился принести пользу своей России. Хотел быть читаемым и известным. Это все пришло к нему, но, к сожалению, слишком поздно, после смерти писателя.
Когда-то вся литература христианских народов была пропитана христианскими мотивами. Любовь к Христу, горячая, глубокая, освещала почти каждую страницу, выходившую из-под пера писателей России, Европы и Америки. За последние десятилетия мы отвыкли от этого: кроваво преследуемое в одной части мира, почтительно вытесняемое в другой, христианство почти совсем ушло со страниц мировой литературы.И вдруг сейчас, яркой животворящей струей, оно засияло в творении писателя, сорок лет бывшего под гнетом самой безжалостной антихристианской силы, под гнетом сосредоточенно мобилизованных сатанинских сил зла, воплотившихся во власти, полонившей нашу Родину. Для нас самих это не неожиданно: мы всегда знали, что любовь к Христу, преданность Ему с наибольшей силой и полнотой живут в настоящее время именно в глубине нашего народа. Но для внешних это кажется неожиданностью, и они с удивлением пишут: "Как мог такой апостол жизни с глубочайшим чувством ее христианской священности прожить в сокрушающем жизнь и уничтожающем душу кошмаре коммунистической революции и тирании?"
Для нас "Доктор Живаго", творение Бориса Пастернака, драгоценнее всего именно проявлением светлой и глубокой любви к Христу и веры в Него, хотя и не ортодоксальной, но искренней.
Строки из стихотворения "Гефсиманский сад", дерзновенно, но глубоко правдиво, хочется сказать, свято вложенные Пастернаком в уста Христа Спасителя, подобно тому как в уста Господа вкладывались сходные слова древними святыми песнописцами, - эти строки войдут в душу православного человека вместе с лучшими религиозными строками стихов Державина, Пушкина, Лермонтова, А.Толстого, вместе с лучшими христианскими страницами Достоевского.
А так как страницы "Доктора Живаго" написаны не в спокойствии и тихости XIX столетия, а во мраке кровавых антирелигиозных преследований, с исповедническим мужеством, то станут они от того еще более любимыми.
Спор нельзя решать железом.
Вложи свой меч на место, человек.
Неужто тьмы крылатых легионов
Отец не снарядил бы Мне сюда?
И волоска тогда на Мне не тронув,
Враги рассеялись бы без следа.
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться,
Пускай же сбудется оно. Аминь.
Ты видишь: ход веков подобен притче
И может загореться на ходу.
Во имя страшного ее величья
Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И как сплавляют по реке плоты,
Ко Мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты.
Глубоко войдут в христианскую душу и эти, и многие другие строки из стихов и из текста "Доктора Живаго".
Интересно отметить, по-видимому, совсем бессознательную духовную перекличку через грани веков. Б. Пастернак, вероятно, не читал Иоанна Златоуста. Традиции русской интеллигенции, в которых вырос и которыми пропитался Б. Пастернак, уже давно увели русские мыслящие круги от этого чтения, бывшего некогда любимейшим для наших отдаленных предков.
Но в своем стихотворении "Магдалина" Пастернак повторяет мысль Иоанна Златоуста. Страдания, которые перенесла святая Мария Магдалина, сохранив верность в любви к Господу после Его крестной смерти, так духовно очистили и возвысили ее, что она оказалась способной первой воспринять величайшую истину христианства - весть о воскресении Христа и, став апостолом для апостолов, проповедать и им, и всему миру эту истину. Таковы приблизительно изложенные мысли святителя Иоанна Златоуста.
Это же говорит и Пастернак, влагая в уста Марии Магдалины следующие слова:
Пройдут такие трое суток
И столкнут в такую пустоту,
Что за этот страшный промежуток
Я до воскресенья дорасту.
Книга Б.Пастернака вызывала признание и преклонение во всем свободном мире. Но она, конечно, не напечатана в Советском Союзе. И тем не менее ошибается американский рецензент, когда говорит, что эта книга, получившая одобрение всего мира, останется неизвестной для русского читателя.
Нет, эта книга уже широко известна и любима в России. Мы слышали, что русские студенты часто знают стихи из нее наизусть, и еще раньше, чем сама книга оказалась за границей, эти стихи уже были переданы русскими людьми оттуда русским эмигрантам здесь. И конечно, эти строки вошли в русскую мысль, в русскую душу прочно - навсегда.
Неудивительно поэтому, что творение Б.Пастернака вызвало такую лютую ненависть со стороны гонителей русской души. Быть может, в этом явлении свидетельство ценности его книги еще лучшее, еще большее, чем награждение ее Нобелевской премией.
Люди могут ошибаться. Но сатана безошибочно узнает всё, ненавистное ему. И когда в пароксизмах злобы его слуги и глашатаи кричат полные ненависти и злости слова относительно новой книги, мы по одному этому уже могли бы догадаться, что тут нечто очень доброе и очень ценное.
Хотя Б.Пастернак находится под ярмом этой сатанинской власти, он, во всеоружии христианского мужества, не боится ее. Он говорит: "Я уже пожилой человек, и самое большее, что может случиться, это смерть. А ее не надо бояться". Потому, что он исповедует:
Смерть можно побороть
Усильем воскресенья.
Низкий, земной, церковный поклон Борису Пастернаку. И слава ему!
Из книги архиепископа Нафанаила (Львова) "Ключ к сокровищнице", изданной в серии "Духовное наследие русского зарубежья", выпущенной Сретенским монастырем в 2006 г.
http://www.pravoslavie.ru/put/070201104425
Идейно-тематическое содержание романа во многом обу-словлено тем, как сам автор характеризует свой замысел в 1946 го-ду в письме к сестре О. М. Фрейденберг: «Начал писать большой роман в прозе. Собственно это первая настоящая моя работа. Я в ней хочу дать исторический образ России за последнее сорокапяти-летие, и в то же время всеми сторонами своего сюжета, тяжелого, печального и подробно разработанного … эта вещь будет выраже-нием моих взглядов на искусство, Евангелие, на жизнь человека в истории и на многое другое». Таким образом, «Доктор Живаго» за-думывался как «роман века» и как наиболее полное и объективное лирическое высказывание автора «о времени и о себе». «…Мне на темы жизни и времени хочется высказаться до конца и в ясности, так, как дано мне…», — писал Пастернак о работе над романом. Для него это не просто итог жизни и творчества, но концентриро-ванное выражение всего комплекса философских, религиозных, этических представлений, взгляда на собственную судьбу и пути мировой истории и культуры.
Одна из основных тем романа — это размышления об истории России, о ее прошлом, настоящем и будущем в контексте мировой ис-тории. Для Пастернака характерно близкое к толстовскому пред-ставление о ходе исторического процесса, которое он доверяет выра-зить Юрию Живаго: «Он снова думал, что историю, то, что называется ходом истории, он представляет себе совсем не так, как принято, и ему она рисуется наподобие растительного царства. …Истории никто не делает, ее не видно, как нельзя увидеть, как трава растет». Вот почему так часто в романе живая, постоянно воз-рождающаяся природа выступает олицетворением России и всей ис-тории человечества. Недаром наиболее близкие автору герои романа Юрий Живаго и Лара так тонко чувствуют природу, так близки ей, как бы растворены в природном начале. Основные идейно-тематические узлы романа представляют сопряжение человека и природы. Вот почему так важны в его идейно-художественной систе-ме природные образы, мотивы, уподобления: «…мимо в облаках го-рячей пыли, вздыбленная солнцем, как известь, летела Россия…».
Весь роман пронизывает и цементирует многозначный образ вьюги, метели, бури. Во-первых, это очистительная буря револю-ции, символ, сходный с блоковским из поэмы «Двенадцать» (симво-лична картина падающего на страницу газеты с первыми декрета-ми советской власти ноябрьского снега). Во-вторых, это неподвластный рассудку порыв чувств, захлестнувший героев по-добно снежной метели. И, наконец, этот образ сопряжен со столь же внезапным порывом творчества, захватившим Юрия Живаго и оп-ределившим его дальнейший путь. Именно через завесу зимней вьюги он видит с улицы кружок свечи, горящей в доме, где Лара ведет разговор со своим будущим мужем Антиповым. Тогда Юрий впервые слышит слова, наверное, самого знаменитого из стихов, завершающих роман: «Свеча горела на столе, свеча горела…». Так рождается поэт, который своим творчеством искупил не только свою жизнь, страдания, любовь, но и связал воедино разомкнувшиеся концы русской культуры, истории, восстановив «связь времен».
Подобными образно-тематическими нитями пронизано все ху-дожественное полотно романа, что придает ему особую цельность и органичность. Так в начале романа появляется образ бури, которая узнала десятилетнего Юру: «На дворе бушевала вьюга, воздух ды-мился снегом. Можно было подумать, будто буря заметила Юру и, сознавая, как она страшна, наслаждается производимым на него впечатлением. Она свистала и завывала и всеми способами стара-лась привлечь Юрино внимание». А в финале как будто эта же бу-ря собирает грозовую «черно-лиловую тучу», которая нагоняет трамвай, везущий изнемогающего от жары, задыхающегося Юрия Андреевича в его последний путь.
Именно в эти последние минуты жизни ему вновь приходит мыль о неком «принципе относительности на житейском ристалище», со-гласно которому происходят совершенно неожиданные, на первый взгляд, сближения, встречи, пересечения людей, судеб, времен и пространств. Эта мысль не раз звучит в романе, характеризуя не только его основной конструктивный принцип, но важнейшую для автора идею сопряженности всех жизненных явлений. Это касается и отмеченного выше взаимопроникновения человеческого и природ-ного начала, и той парадоксальной связи судеб многочисленных ге-роев романа, которая часто казалась читателям и критикам чем-то неестественным и надуманным. Более того, это еще одна важнейшая тема романа о связи единой русской культуры, которая, казалось бы, навсегда оборвалась под ударами революционных катаклизмов. Сам роман представляет собой художественный сплав разнообразных стилей, которые воплощают все ведущие традиции русской культу-ры. Это своего рода «обобщенный портрет русской культуры XIX-гг. начала XX веков». Показателен с этой точки зрения круг чтения ге-роев романа: «Бесы» Достоевского, «Война и мир» Толстого, «Евгений Онегин» Пушкина и многое другое, что составляет «золотой фонд» русской культуры. Об этом говорят, спорят, размышляют герои, а вместе с тем все яснее становится проблема, столь важная для автора: что происходит, когда сталкивается богатейшая культура народа, содержащая его мощнейший духовный потенциал, и воинствующая «антикультурность», бездуховность, после свершившейся революци-онной ломки вековых традиций заполнившая собой, казалось бы, все национальное культурно-историческое пространство. В этой чудо-вищной схватке становится очевидным, что же на самом деле из культурно-исторического наследия России может быть уничтожено, разрушено, искажено, а что вечно и неразрушимо, несмотря на все революции и войны. При этом Пастернак дает «портрет» русской культуры не изолированно, а вписывает его в общемировое культур-ное пространство. Не только русская, но и зарубежная литература отражается на страницах романа (в доме Живаго читают Диккенса и Стендаля), обсуждаются различные философские системы, полити-ческие события, которым разные герои дают различные толкования в соответствии с собственной позицией. Но все они подчеркивают именно идею неразрывности и слитности. Так целиком ушедший в революционную борьбу Антипов-Стрельников рассуждает в разгово-ре с Живаго: «…Весь этот девятнадцатый век со всеми его револю-циями в Париже, несколько поколений русской эмиграции, начиная с Герцена, все задуманные цареубийства… все рабочее движение мира, весь марксизм в парламентах и университетах Европы… все это впитал в себя и обобщенно выразил собою Ленин, чтобы олице-творенным возмездием за все содеянное обрушиться на старое.
Рядом с ним поднялся неизгладимо огромный образ России, на глазах всего мира вдруг запылавшей свечой искупления за все бездолье и невзгоды человечества». Несмотря на различия в отноше-нии к свершившемуся перевороту, герои романа, как и сам автор, признают неизбежность происходящего. «Какая великолепная хи-рургия!» — восклицает не признавший новой жизни и так и не вписавшийся в нее Юрий Живаго. При всем его несогласии с новым строем, нивелирующим и уничтожающим личность, в самой рево-люции он видит нечто артистически гениальное. «Это небывалое, это чудо истории, это откровение ахнуто в самую гущу продолжаю-щейся обыденщины, без внимания к ее ходу. Это всего гениаль-нее». Очевидно, что автор доверяет герою выразить свои размыш-ления о непреднамеренности исторического развития, а потому, несмотря на все ужасы революции, она воспринимается как дан-ность, неизбежность, вовлекающая человека, как песчинку, в водо-ворот событий. Для Пастернака войны, революции, цари, Робеспье-ры — «бродильные дрожжи» истории. Фанатики, подобные Антипову-Стрельникову, делающие революции, в несколько часов и дней ломающие весь прежний жизненный строй, — «гении само-ограничения» во имя признаваемой ими «великой идеи». Но что же следует за этим?
«Десятилетиями, веками поклоняются духу ограниченности, приводящей к перевороту, как святыне». Именно это для Пастер-нака одно из самых страшных последствий революции для России. В результате ее установилось царство посредственности, которое отторгает, преследует, уничтожает все истинно живое и творческое. Именно потому к новой жизни смогли приспособиться и устроиться в ней люди, подобные Дудорову и Гордону, но не нашлось места свободной, творческой личности, подобной Юрию Живаго. «Стереотипность того, что говорил и чувствовал Дудоров, особен-но трогала Гордона. …Добродетельные речи Иннокентия были в духе времени. Но именно закономерность, прозрачность их ханже-ства взрывала Юрия Андреевича. Несвободный человек всегда идеализирует свою неволю. Юрий Андреевич не выносил поли-тического мистицизма советской интеллигенции, того, что было ее высшим достижением или как тогда бы сказали — духовным по-толком эпохи». Оказывается, что революция убивает не только сво-ей жесткостью («если враг не сдается, его уничтожают»), но сама по себе противоречит жизни, отвергает ее. «…В наше время очень уча-стились микроскопические формы сердечных кровоизлияний, — с медицинской точностью отмечает доктор Живаго. — …Это болезнь новейшего времени. Я думаю, ее причины нравственного порядка. От огромного большинства из нас требуют постоянного, в систему возведенного криводушия. Нельзя без последствий для здоровья изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствуешь; рас-пинаться перед тем, чего не любишь, радоваться тому, что прино-сит тебе несчастье». Материал с сайта
Так тема России, ее истории и культуры, размышления о зако-номерностях исторического процесса неразрывно связывается в ро-мане с его главной философской темой — жизни, смерти и бессмер-тия. В прозаической части романа она наиболее четко выражена в размышлениях дяди главного героя — Николая Николаевича Веденяпина, «расстриженного по собственному прошению священни-ка». Он утверждает: «…человек живет не в природе, а в истории… в нынешнем понимании она основана Христом… Евангелие есть ее обоснование», — и задается вопросом: «А что такое история? Это ус-тановление вековых работ по последовательной разгадке смерти и ее будущему преодолению». Что же необходимо для обретения бес-смертия? «Это, во-первых, любовь к ближнему, этот высший вид живой энергии… и затем это главные составные части современного человека, без которых он немыслим, а именно идея свободной лич-ности и идея жизни как жертвы». Так основные идейно-тематические линии романа смыкаются и выходят на его главную тему — жизни, смерти и бессмертия человека в христианском по-нимании. Для Пастернака явление Христа и есть начало подлин-ной истории человечества: «Только после Него началась жизнь в потомстве, и человек умирает не на улице под забором, а у себя в истории, в разгаре работ, посвященных преодолению смерти, уми-рает, сам посвященный этой теме». По мысли автора, после прише-ствия Христа история человечества начинает проецироваться в веч-ность. Модель личности в романе — это и есть Христос: с его приходом, как пишет Пастернак, «народы и боги прекратились» и «начался человек». Недаром образ Христа у Пастернака «подчерк-нуто человеческий, намеренно провинциальный», ведь благодаря этому каждый человек обретает надежду на бессмертие. Это «…человек-плотник, человек-пахарь, человек-пастух в стаде овец на заходе солнца, человек, ни капельки не звучащий гордо, чело-век, благодарно разнесенный по всем колыбельным песням мате-рей и по всем картинным галереям мира». Мировоззренческий центр романа — это идея воскресения и бессмертия, которая про-является в чувстве личности, соизмеримой с миром. Показательны в этом отношении размышления Юрия Живаго: «Смерти нет. Смерть не по нашей части. А вот вы сказали: талант, это другое де-ло, это наше, это открыто нам. А талант — в высшем широчайшем понятии есть дар жизни». Именно так идея бессмертия реализуется в романе в судьбе Живаго: после его смерти осталась память о нем в сердцах близких ему людей, остались его стихи, которые и завер-шают всю книгу. «Стихотворения Юрия Живаго» для романа своего рода катарсис, прорыв в бессмертие после тяжелого сюжета, этот прорыв в вечность. Вот почему среди этих стихов так много тех, ко-торые непосредственно связаны с христианскими темами, мотива-ми и образами: «На страстной», «Рождественская звезда», «Чудо», «Магдалина», «Гефсиманский сад». Именно в этом ряду появляется и один из самых значимых для русской литературы «вечных обра-зов» — Гамлет, а вместе с ним проблема нравственного выбора, по-ставленная в романе как основополагающая для каждого из героев, выходит на общечеловеческий уровень. Мысль о сложности и ответ-ственности выбора, о его возможных последствиях, о праве челове-ка на пролитие крови, проходящая через весь роман, проецируется на судьбу его автора и обращается к читателям. Так «Стихотворе-ния Юрия Живаго» оказываются не только идейно-тематически связаны с основными линиями произведения, но и завершают их развитие на новом уровне художественного обобщения.
Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском
На этой странице материал по темам:
- идейно тематическое содержание евгения онегина
- “доктор живаго”: тематика, основные мотивы,
- громкая русской лирика 1960х концепция мира и человека
- идейное содержание доктор живаго
- доктор живаго подробное краткое содержание с цитатами
Христианская тема в романе «Доктор Живаго»
Несмотря на многообразие исследовательских позиций, один из моментов в изучении «Доктора Живаго» оставался на его периферии. Это мощное влияние христианской традиции русской литературы (Достоевский), а также Евангельских и богослужебных текстов на Пастернака как решающий фактор создания романа «Доктор Живаго». [Птицын, 2000, с. 8]. Выявлению религиозно-философских корней в «Докторе Живаго» посвятили свои работы Ю. Бёртнес, Т.Г. Прохорова, И.А. Птыцин и др.
Роман содержит громадный объем информации, включающей в общую культурно-историческую работу множество сюжетов, явлений, эпох и деятелей. Текст «Доктора Живаго» «происходит» из множества источников. «Вписывание» Пастернаком в образы этих персонажей разнообразных претекстов актуализирует сюжеты и детали последних в проекции на изображаемую писателем современность и позволяет давать ей скрытые оценки.
Мир истории и вхождение человека в него определяется для Пастернака измерениями, которые он обозначил в христианском ключе: «свободная личность», «любовь к ближнему» и «идея жизни как жертвы». Высшей сферой, где воплощается такое понимание мира истории, является, по мнению писателя, искусство. Такое искусство Пастернак видел реалистическим и отвечающим не только правде истории, но и правде природы. [Куцаенко, 2011, с. 3].
Главное в романе? это обнаружение внутренних связей между людьми и событиями, которое приводит к пониманию истории как закономерного и последовательного процесса. Именно в раскрытии этого внутреннего содержания романа христианские мотивы играют наиболее важную роль.
О христианстве Юрия Живаго тоже много спорят, и главная претензия к Пастернаку тут - отождествление героя с Христом. Пастернак всего лишь ставил себе задачу доказать, что очень хороший человек - как раз и есть самый честный последователь Христа в мире, т.к. жертвенности и щедрости, покорности судьбе, неучастия в убийствах и грабежах - вполне достаточно, чтобы считать себя христианином». [Быков, 2007, с.722].
Герой, способный добровольно обречь себя на страдание, рано вошел в творчество Пастернака. Юрий Живаго символизировал фигуру Христа. Для Пастернака весьма важна следующая христианская идея: тот, кто послушен призывам Христа, употребляет усилие над самим собой, усердно преобразует всю свою жизнь. [Птицын, 2000, c. 12].
В свете проблематики романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» становится принципиально важным параллелизм между образом Юрия Живаго и образом Иисуса Христа в романе. Однако есть основания говорить не просто о параллелизме образов, а о параллелизме всей истории Юрия Живаго, всего сюжета его судьбы с библейской историей о жизни, деяниях, смерти и воскрешении Иисуса Христа. Этот параллелизм образует ключевую структуру романа Пастернака. Параллелизм этот оформлен и в фазах сюжетного действия, и в системе характеров, и в стилевых «созвучиях», наконец, на него ориентирует целая гамма специальных сигналов.
Идеей жизни как жертвы живут герои всего произведения. Для Пастернака важна тема сострадающего тождества души одного человека другому, мысль о неизбежности отдать всего себя за людей. Лишь в контексте вечности жизнь человека и всего человечества получает для писателя смысл. Все события романа, все персонажи то и дело проецируются на новозаветное предание, сопрягаются с вечным, будь то явный параллелизм жизни доктора Живаго с крестным путем, судьбы Лары с судьбой Магдалины, Комаровского -
с дьяволом. «Загадка жизни, загадка смерти» - над этой тайной бьется мысль автора «Доктора Живаго». И Пастернак разгадывает «загадку смерти» через жизнь в истории-вечности и в творчестве.
Пастернака волнует тема духовного воскрешения личности. Первые строки книги (похороны матери Юры, вьюжная ночь после погребения, переживания ребенка) - смысловой зачин этой темы. Позднее Юрию Андреевичу мнится, что он пишет поэму «Смятение» о тех днях, которые протекли между смертью Христа и его воскресением, о том пространстве и времени, когда шла борьба между воскресительной потенцией жизни и «черной земной бурей». [Пастернак, 2010, c. 123]. Главный герой романа воскресение понимает так: «...Вот вы опасаетесь, воскреснете ли вы, а вы уже воскресли, когда родились, и этого не заметили» [Пастернак, 2010, c. 45].
В романе «Доктор Живаго» получили воплощение как нравственные стороны евангельского учения, так и другие, связанные с главной идеей, принесенной Христом человечеству. Доктор Живаго считает, что человек в других людях и есть душа человека, его бессмертие: «В других вы были, в других и останетесь. И какая вам разница, что потом это будет называться памятью. Это будете вы, вошедшая в состав будущего». [Пастернак, 2010, c. 45].
«Смерти не будет» - так звучит один из авторских вариантов названия будущего романа. По мнению Пастернака, человек должен носить в себе идею бессмертия. Без этого он не может жить. Живаго считает, что бессмертие будет достигнуто человеком, если он станет «свободен от себя» - примет на себя боль времени, примет все страдания человечества, как свои. И значимо то, что главный герой - не только врач, но и поэт. Сборник его стихотворений является результатом, итогом жизни. Это жизнь Юрия Живаго после смерти. В этом - бессмертие человеческого духа.
Концептуально важен финал романа. В нем два эпилога: первый - итог земной жизни героя, а второй - итог творчества-чудотворства. Нарочито сниженное изображение смерти Юрия Живаго сменяется апофеозом героя - выходом в свет, спустя много лет, книги его стихов. Это прямая сюжетная материализация идеи бессмертия. В своих стихах, запечатлевших чудо жизни, выразивших его мироощущение и миропонимание, Юрий преодолел власть смерти. Он сохранил свою душу, и она вновь вступила в общение с людьми.
Бессмертие человека для Юрия Живаго? это жизнь в сознании других. Юрий говорит слова Христа о воскресении как о постоянном обновлении одной и той же вечной жизни. Тайна Воплощения? основной христианский мотив в романе «Доктор Живаго». Он звучит в рассуждениях дяди Юрия, еретика Веденяпина, уже в первой книг. [Пастернак, 2010, c. 2]. Истина познается через повседневность, а человеческий образ Христа является краеугольным камнем историософии Веденяпина, которая, по его словам, строится на мысли о том, что «человек живет не в природе, а в истории, и что в нынешнем понимании она основана Христом, что Евангелие есть ее обоснование» [Пастернак, 2010, c.13]. Взгляд Веденяпина на историю и человеческую личность противостоит древности, в которой не было такого понимания истории. В древности человеческая личность не имела ценности, и властители уподобляли себя богам, превращая людей в рабов.
Цитатный план с темой Христа возникает вновь в конце второй книги, в тринадцатой и семнадцатой частях. Тема успела претерпеть некоторые изменения. К этому времени Юрий Живаго уже побывал на фронте, пережил поражение русских в первой мировой войне, гражданскую войну и полный крах русского общества. Однажды он случайно слышит, как Симушка Тунцева разбирает богослужебные тексты, истолковывая их в соответствии с идеями Веденяпина.
Взгляды историософии Веденяпина поразительно совпадают со взглядами Юрия Живаго, нашедшими отражение в его поэзии, в которой повторяется тема Христа, и опять в новой интерпретации. Подобно Веденяпину, Симушка находится под явным влиянием Гегеля в оценке значения христианства для современного человека, который больше не хочет быть ни властителем, ни рабом в противоположность дохристианскому общественному устройству с его абсолютным делением на вождей и народы, на кесаря и безликую массу рабов. «Отдельная человеческая жизнь стала Божьей повестью, наполнила своим содержанием пространство вселенной» [Пастернак, 2010, c. 239].
Пастернак заставляет Симушку высказывать идею, которая лежит в основе православной теории спасения и учения православной церкви о превращении человека в Бога. Согласно этому учению, человек должен стремиться повторить жизнь Христа, уподобиться ему, трудиться, чтобы вернуть грешную природу в состояние райской первозданности, вернуть ей Божественный смысл.
Главным для Юрия Живаго в жизни являются: дворянская культура и идеи христианства: Юрий Андреевич о дяде Николае Николаевиче: «Подобно ей (маме) он был человеком свободным, лишённым предубеждения против чего бы то ни было непривычного. Как у неё, у него было дворянское чувство равенства со всем живущим» [Пастернак, 2010, c. 12]; «Это, во-первых, любовь к ближнему, этот высший вид живой энергии, переполняющей сердце человека... идея свободной личности и идея жизни как жертвы» [Пастернак, 2010, c. 13].
Таким образом, одна из интерпретаций легенды о Христе, являющейся постоянным элементом культуры, вошла в содержание романа о Юрии Живаго - в его личности и судьбе воплотилась вечная тема - христианская. Б. Пастернак возвел смертного человека вровень с Иисусом Христом, доказав равнодостойность земной жизни одухотворенного человека, его трагедии существования той судьбы, которая стала для человечества символом великомученичества и бессмертия. Параллелизм судьбы Юрия Живаго, русского интеллигента, жившего в первой трети XX века, и истории Иисуса Христа стал в романе важнейшим способом открытия нравственной сущности противоборства человека со своим временем, формой огромного художественного обобщения.
Евангельская тема в романе Б. Пастернака “Доктор Живаго”(подготовили Еникеев И.М., Лемпорт А.С.)
Аннотация
В работе собраны и проанализированы некоторые евангельские мотивы, которые встречаются в романе Б. Пастернака “Доктор Живаго”. Сделаны попытки описать их связь с историческими аспектами, а также их смысл в рамках общечеловеческих ценностей.
Евангельская тема, Борис Пастернак, Доктор Живаго.
Евангельская тема в романе Б. Пастернака “Доктор Живаго”
[СЛАЙД 1] (Вступительный – 1 мин.)
Однажды сам Пастернак сказал о своем романе следующее : “Эта вещь будет выражением моих взглядов на искусство, на Евангелие, на жизнь человека в истории и на многое другое…” . Данный роман стал своеобразным откровением автора. В “Докторе Живаго” Пастернак дает свои оценку человеческой жизни.
Особенно его волнует тема веры в Бога и христианские мотивы: “Атмосфера вещи – мое христианство, в своей широте немного иное, чем квакерское и толстовское, идущее от других сторон Евангелия в придачу к нравственным”
Жизнь, основанная на законах христианской морали, на прощении, на непротиивлении злу, на помощи ближнему, - таким видится Пастернаку человеческий идеал. Возможно, это и есть “суть жизни”, который стремился поэт отразить в своем творчестве.
(Образ свечи – 2 мин.)
Есть один образ, который проходит через весь роман, пронизывает и озаряет его. В метели, в круговороте перемен единственное, что остается неизменным, это горящая свеча – символ человека. Пламя ее невелико, но свет и тепло становятся аллегорией жизни.
Ее мерцание сквозь снегопад видит Юрий Живаго в окне еще незнакомой ему Лары. С этой минуты начинают приходить к нему стихи: “свеча горела на столе, свеча горела” – то и дело приходит нам в память на тех страницах, где рассказано о невольном их отшельничестве посреди разрухи, зимы и войны.
Многое соединено в этом образе. Свеча горит как бы изнутри - не пополняемой извне силой, а собою, своею сутью; ее жизнь - это и есть горение. Она светит, не может не светить, пока живет. Ее зажигают и в праздник - в день венчания и на Рождество, и в поминальный час. И она - выражение тех чувств, которыми человек обращается к тому, что считает высшим началом.
Минуло двадцать веков участия Христианства в истории человечества. Каждый из этих двадцати чем-то - мраком ли, светом или сменой их - отмечен в этой истории. Но сейчас едва ли можно оспорить, что первоосновы того, что называется европейской культурой, - именно в нем. А попытки нашего века построить жизнь, минуя те основания обернулись лишь хаосом и кровью. Появилось чувство бесцельности жизни, бессмыслицы отдельного человеческого существования.
Но ведь эта цель должна быть. Об этом нам и пытается сказать Пастернак . Жизнь - как свеча, которая не может гореть для себя. «...Все мы стали людьми лишь в той мере, в какой людей любили и имели случай любить...»
И такую свечу «ветер времени», если вызван он естественным движением жизни, не гасит, а только делает ярче.
[СЛАЙД 3] (Симушка Тунцева и ее философия – 1,5 мин.)
Однажды Юрий Живаго слышит, как Симушка Тунцева разбирает богослужебные тексты:
«… человек состоит из двух частей. Из Бога и работы. Развитие человеческого духа распадается на огромной продолжительности отдельные работы. Они осуществлялись поколениями и следовали одна за другою. Такою работою был Египет, такою работой была Греция, такой работой было библейское богопознание пророков. Такая, последняя по времени, ничем другим пока не смененная, всем современным вдохновением совершаемая работа ‒ христианство»
“Вожди и народы отошли в прошлое. Личность, прововедь свободы пришли им на смену. Отдельная человеческая жизнь стала Божьей повестью, наполнила своим содержанием пространство вселенной. Как говорится в одном песнопении на Благовещение, Адам хотел стать Богом и ошибся, не стал им, а теперь Бог становится человеком, чтобы сделать Адама Богом”
Пастернак заставляет Симушку высказывать идею, которая лежит в основе православной теории спасения и учения православной церкви о превращении человека в Бога.
Согласно этому учению, человек должен стремиться повторить жизнь Христа , уподобиться ему, трудиться, чтобы вернуть грешную природу в состояние райской первозданности, вернуть ей Божественный смысл, которым в евангельских притчах наполнена повседневность.
[СЛАЙД 4] (Жертвенность – 1 мин. )
Мысль о жертвенности поэта лежит в основе романа, она определяет поэзию Живаго и одновременно составляет основу мировоззрения самого Пастернака, убежденного в том, что добровольное страдание и самопожертвование ‒ цель земного существования человека. Мотив самоотречения присутствует в предпоследней строфе стихотворения «Свадьба»:
Жизнь ведь тоже только миг,
Только растворенье
Нас самих во всех других
Как бы им в даренье.
По существу, тот же мотив звучит в монологе молодого Живаго о воскресении и бессмертии как продолжении жизни в других.
Искупительное страдание ‒ главная тема поэзии Юрия Живаго. Наиболее ярко она отражена в последнем стихотворении цикла Страстей, которое строится на словесной игре, на взаимодействии различных текстов: авторском, евангельском и литургическом, представляющем смерть и воскресение Сына Божьего.
[СЛАЙД 5] (Отношение к смерти – 1 мин.)
Отношение к смерти в произведении тоже особое. Юрий Живаго утверждает, что смерти просто не существует, есть только вечная жизнь. Важно отметить, что изначально писатель хотел назвать свой роман “Смерти нет”. Но в таком случае главная идея произведения была бы слишком прозрачна.
Несмотря на физическую смерть, главный герой все же нашел “эликсир вечной жизни”. Это творчество и поступки, которые остались в памяти людей.
Память становится той удивительной силой, которая делает каждого бессмертным, живым в окружающих : “… вот чем дышало, питалось, уживалось всю жизнь ваше сознание. Вашей душою, вашим бессмертием, вашей жизнью в других. И что же? В других вы были, в других и останетесь”
[СЛАЙД 6] (Заключительный – полминуты)
Свое мировосприятие Пастернак переносит в сюжет романа, еще раз доказывая, что смерти не существует, а есть жизнь вечная. И содержание этой жизни зависит от тех поступков, которые совершают люди, от их доброты, чувствительности и духовной силы.
Пастернак в романе не навязывает христианские догмы окружающим, он переоценивает их. Писатель дает новое объяснение вере, Христу, любви, истине, считая, что каждый из нас, наши дела и есть та сила, которая в совокупности дает понятие “Бог”.