В интерпретации режиссера Мирзоева Ивонна стала хрупкой девочкой, почти инвалидом, посланной ко двору в назидание Фото Юрия Мартьянова / Коммерсантъ
	Роман Должанский. . "Ивонна, принцесса Бургундская" в Театре Вахтангова (Коммерсант, 24.01.2011 ). Алла Шендерова. (INFOX.ru, 21.01.2011 ). Алена Карась. . В Театре им. Вахтангова сыграли легендарную "Ивонну" (РГ, 25.01.2011 ). Марина Давыдова. . В Театре Вахтангова Владимир Мирзоев поставил пьесу Витольда Гомбровича "Ивонна, принцесса Бургундская" (Известия, 25.01.2011 ) . Ольга Егошина. . Первой премьерой юбилейного сезона в Вахтанговском театре стала «Ивонна, принцесса Бургундская» (Новые известия, 26.01.2011 ). Ольга Фукс. . «Принцесса Ивонна» Владимира Мирзоева в Театре им. Вахтангова (ВМ, 27.01.2011 ). Ирина Алпатова. . “Принцесса Ивонна”. Театр имени Евг.Вахтангова (Культура, 03.02.2011 ). Марина Тимашева. Две премьеры театра имени Вахтангова (Радио Свобода, 03.03.2011 ). Вера Максимова. . В театре им. Евг.Вахтангова режиссер Владимир Мирзоев поставил пьесу классика польского авангарда Витольда Гомбровича «Ивонна, принцесса Бургундская» (Планета Красота, 1-2, 2011 ) .

Принцесса Ивонна. Театр им. Вахтангова. Пресса о спектакле

Коммерсант , 24 января 2011 года

Святая и хлопоты

"Ивонна, принцесса Бургундская" в Театре Вахтангова

Театр имени Вахтангова показал премьеру спектакля "Ивонна, принцесса Бургундская" по пьесе Витольда Гомбровича в постановке режиссера Владимира Мирзоева. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.

Начиная разговор о пьесе Витольда Гомбровича, принято подчеркивать, что она написана в 1938 году. На любое произведение, родившееся в конце 30-х годов, так или иначе ложится тень предстоящей миру войны и уже накатившей на Европу волны насилия и взаимоистребления. "Ивонна, принцесса Бургундская" - вроде бы не антифашистский памфлет, в пьесе Гомбровича нет открытой публицистики. Но простора для сколь угодно острых интерпретаций пьеса дает предостаточно.

По жанру это вообще сказка: в некотором царстве, в неназванном государстве живет королевская семья, а наследный принц на прогулке влюбляется в странную девушку - она ни на кого не похожа, странно себя ведет и почти не разговаривает. Когда принц приводит Ивонну во дворец в качестве суженой, вся налаженная жизнь дает сбой - из "шкафов" вылезают скелеты прошлого, наружу прет неприглядная сущность персонажей. Надоедает она потом и принцу. В конце концов, Ивонну решают убить, причем каждый из членов королевской семьи предлагает свой способ умерщвления, но наиболее эффективным оказывается самый странный из них - подсунуть ненавистной принцессе на обед карасей, дабы она поперхнулась и умерла.

Разумеется, главное при постановке "Ивонны" понять, кто такие эти короли и принцы и кто такая принцесса - в чем разница между социумом и пришелицей, что означает их встреча и что - смерть заглавной героини. Скажем, в спектакле Олега Рыбкина, в лучшей "Ивонне" из многих виденных вашим обозревателем, королевский двор был сборищем веселых полуроботов, ярких мультипликационных объектов, порожденных всеобщей компьютеризацией, Ивонна же являлась милой старомодной простушкой в ситцевом платье.

Владимир Мирзоев тему кануна фашизма не педалирует, хотя характерный военный марш один раз звучит, в костюмах Аллы Коженковой можно рассмотреть мотивы 30-х годов, а про принца Дмитрия Соломыкина, высокого светловолосого человека в галифе и со стальным взглядом, легко сказать "истинный ариец". И все-таки "расстановку сил" легче определить, вглядевшись в Ивонну. В спектакле Владимира Мирзоева это буквально девочка - но девочка больная, калека, хрупкая, согнутая мышка, с бледным лицом и навсегда вывихнутыми конечностями. Героине, отважно сыгранной Лизой Арзамасовой, не ковылять бы по сцене, а в инвалидной коляске ездить. Хотя ей, наверное, положено принимать мучения: эта Ивонна - блаженная, святая, посланная к остальным героям Гомбровича, чтобы дать им последний шанс, чтобы указать им дорогу, не случайно же в руках смирной хромоножки появляется клубок с нитками. Чистая душа остается не распознанной остальными, ее миссия невыполнима - так что и карасей не нужно, в спектакле Мирзоева неузнанная Ивонна просто угасает, прихватив с собой в мир иной принца. Он хотя и мучил ее, даже подвешивал на тросе, но хотя бы сделал попытку полюбить - единственный из всех. Вместе они на тележке уезжают в финале куда-то в глубину сцены, в этот момент превращающейся в подобие храма.

Надо сказать, что Владимир Мирзоев обычно насыщает свои спектакли таким количеством многозначительных ребусов, что смотреть его театральные сочинения нелегко, тем более что многие мирзоевские "загадки" вызывают большие подозрения в том, что они заведомо неразрешимы, от лукавого. "Ивонна" сделана гораздо чище, хотя и этот спектакль начинается с любимых Мирзоевым странных танцев, не то аэробики, не то восточной гимнастики. Но в целом, повторюсь, новая постановка режиссера по своей сценической "консистенции" строже большинства предыдущих, голову зрителю режиссер зря не морочит. И декорации Коженковой по-оперному внушительны и строги: серое пространство, отдаленно напоминающее трамвайное депо, даже рельсы есть, в первом акте стены сходятся вглубь клином, а во втором образуют прямоугольный зал. Зачем - уже иной вопрос, но выглядит торжественно и серьезно.

Проблема в "Ивонне" совсем другая, касается она почти всех, кроме главной героини. Может быть, и хотел Владимир Мирзоев создать некую цельную среду, но ничего пока не вышло - актеры "растащили" своих персонажей кто куда. В одном из интервью режиссер признался в том, что видит прямую связь между стилями Витольда Гомбровича и Евгения Шварца. Наверное, он слишком увлекся этой, в принципе вполне защищаемой, мыслью. И вот будто из сказочных советских фильмов-притч является на сцену камердинер Юрия Шлыкова. Приглашенный на роль короля Ефим Шифрин, отдадим ему должное, старается играть небенефисно, но эстрада все-таки лезет из всех щелей, неотвязная. А Марина Есипенко во втором акте устраивает просто-таки парад бесстильного актерского вранья. Прочие персонажи хлопочут помельче, но столь же неубедительно. Зачем было посылать святую на этот актерский праздник, никто не объяснил. И о благих намерениях к концу спектакля остаются одни воспоминания.

INFOX .ru, 21 января 2011 года

Алла Шендерова

Владимир Мирзоев заставляет вспоминать худшее

Кроме «Х» и «Ж» в русском алфавите есть еще одна сокровенная буква –- «И». Известный постановщик «Хлестакова» и «Женитьбы» выпустил на сцене Театра имени Вахтангова «Принцессу Ивонну» по пьесе Витольда Гомбровича.

Как устроена принцесса

На сцену Вахтанговского театра, где до сих пор идет его отличный «Сирано», режиссер Мирзоев, бравший долгий тайм-аут, воспитавший курс студентов, снявший кино и выпустивший пару не слишком удачных спектаклей, вернулся заметно изменившимся.

Судя по «Ивонне», он стал более прямолинеен, его метафоры не так туманны, хотя и вполне изобретательны. Прежний протагонист всех постановок Мирзоева Максим Суханов в спектакле не участвует – о былом тандеме напоминает лишь юная Василиса Суханова, появляющаяся в небольшой, но неплохо сделанной роли.

«Ивонна» начинается с фирменных мирзоевских пассов, которые повторяют все герои спектакля, любующиеся закатом не на вольном воздухе, как в тексте Гомбровича, а в обшарпанном казенном помещении, напоминающем спортзал старой гимназии.

Давний соавтор Мирзоева, художник Алла Коженкова, сделала стены раздвижными. В первом акте они сходятся углом, а во втором между ними возникает глухая шершавая стена. Еще в прологе, поглядев на безнадежный свет, проникающий из высоких окон, думаешь, что, вероятно, именно в таких залах нацисты в Восточной Европе собирали мальчиков-гимназистов и расстреливали – всех или выборочно, в зависимости от того, какое сопротивление оказывал город.

В 1938−м классик польского авангарда написал фарс «Ивонна, принцесса бургундская», действие которого происходит в некоем сказочном королевстве, но близость фашизма ощущается в пьесе так же четко, как звериная жестокость в жеманных репликах персонажей пьесы.

Пресыщенный эротическими приключениями принц Филипп встречает необычную девицу. Своим болезненным и безответным видом она страшно бесит окружающих. И хотя она чуть жива, ее подозревают в высокомерии, насмешливости и даже сладострастии – во всех тех грехах, которым подвержены король, королева, принц и их придворные. «Она до такой степени раздражает меня, что я женюсь на ней», - заявляет принц.

Дмитрий Соломыкин играет его современный парнем. Он рослый, белобрысый, спортивный, правда, одет не в джинсы, а галифе, но чего только не продиктует мода. При виде убогой Ивонны в его уже многое повидавших глазах зажигается огонек детского любопытства: наконец-то он увидел новую, непонятную игрушку. Что следует сделать? Утащить ее во дворец, поломать на множество частей, и посмотреть, как она устроена.

Первые сцены в спектакле Мирзоева дорогого стоят. Актриса Вахтанговского театра Мария Бердинских играет Ивонну так, что зритель верит, будто в компанию артистов затесалась обычная девочка. Болезненная, кособокая, странно корежащая тонкие пальчики, но очень не глупая и потому молчаливо отворачивающаяся всякий раз, когда кто-то из героев допускает очередную жестокость или бестактность. И вот эту девочку принц Филипп и двое его подручных собираются мучить на наших глазах.

Натурализма в спектакле мало, разве что специальный столик с пилой, крючками и ножами, которые заготовил Филипп, прицепивший к поясу Ивонны трос и подвесивший ее к колосникам. Прикрыв глаза и чуть покачиваясь, она парит, как мотылек. Собственно ничего более жестокого в спектакле не происходит, но у зрителя холодок бежит по спине.

С чего начинается «Ивонна»

Короля играет Ефим Шифрин, прежде появлявшийся на сцене Вахтанговского театра в постановках Романа Виктюка. Монолог царственного бесстыдника, которому убогая Ивонна напоминает о белошвейке, изнасилованной и убитой им когда-то в той же гостиной, по которой теперь крадется полуживая от страха Ивонна, он произносит в фарсовой манере, собственно, он так и написан Гомбровичем. Но шлейф эстрадных интонаций берет верх: живая жизнь превращается в плохой театр.

Королева, которую в первом акте Марина Есипенко изображает светской красоткой, любительницей примерить маску добродушия и милосердия, во втором превращается в злобную клоунессу. Она тайно одержима стихотворством, а недужная невестка чем-то напоминает ей эти вирши, такие же безнадежно убогие и нелепые. И вот уже ее величество провинциально завывает, сжимая пузырек с ядом, готовясь то ли и впрямь убить, то ли сыграть очередную роль. Словом, Ивонна непостижимым образом провоцирует каждого вспомнить о самом себе все самое нелепое и неприглядное, а режиссер насмешливо театрализует эти воспоминания, фоном для которых служат невесть откуда доносящиеся нацистские марши.

В финале коллективный выход, разумеется, будет найден: погубить Ивонну, а потом нарядиться в траур, возвести глаза к верху и слушать скорбный хорал. И хотя зловещий ритм и абсолютная достоверность первого акта во втором теряется, все же тему, лукаво заявленную Гомбровичем, Мирзоев воплощает довольно ясно.

«Х(лестаков)» и «Ж(енитьба)» – так когда-то писались названия хитов, поставленных им в Театре имени Станиславского. Это был Гоголь нового времени, Гоголь, приправленный драйвом, бесстыдством и абсурдом бытия постперестроечной России. Нынешнюю премьеру Мирзоева стоило бы писать на тот же манер: «И(вонна)». Потому что с «и» начинаются такие актуальные слова, без которых нашу российскую действительность сегодня не опишешь: Истребление Иного и Инакомыслящего.

РГ , 25 января 2011 года

Алена Карась

Гибель богов

В Театре им. Вахтангова сыграли легендарную "Ивонну"

Пьеса классика польского авангарда Витольда Гомбровича "Ивонна, принцесса Бургундская" была написана в 1938 году, почти за год до начала Второй мировой войны, и ситуация изъеденной фашизмом Европы в ней отразилась экстравагантным и неожиданным образом. Для Владимира Мирзоева это стало отправной точкой его размышлений о пьесе.

Шедевр Гомбровича, обретший такое же значение всеобъемлющего символа, как беккетовский Годо, решительно повлиял на польский и европейский театр. Написанная как пародия на шекспировскую трагедию, "Ивонна" взяла на себя роль нового глобального европейского метатекста. Знаменитая молчащая принцесса, наделенная всего лишь семью репликами-ребусами, одним своим видом, вернее, своей полной нейтральностью, провоцирует целый шторм реакций, рефлексий, садомазохистских упражнений, всплесков нечистой совести, самоуничижения...

"У каждого есть свое существо, приводящее его в состояние белой горячки", - говорит принц Филипп, и это мог бы сказать любой из персонажей Гомбровича. Его главный персонаж Ивонна, по поводу которой ничего нельзя сказать, приводит других в настоящее смятение. Раздраженный ее видом принц предлагает ей... выйти за него замуж и с каждым мгновением распаляется все больше, доходя до звериного исступления. Королева Маргарита с презрением и ужасом обнаруживает бездарность своей поэзии, а ее муж Король Игнаций вспоминает свои старые плотоядные грешки, увенчанные убийством. Текст пьесы мерцает, раскачиваясь от леденящей иронии, нескончаемой пародии до искусного психологического анализа, в котором каждая встреча с безмолвной принцессой заставляет их проговаривать про себя все больше и больше. Гомбрович открывает саму механику истерии и исступления - молчание невыносимо для нас, оно становится экраном, на который проецируются наше бессознательное. И ничего хорошего там нет.

Владимир Мирзоев открыл пьесу через социальное бессознательное общества, настигаемого фашизмом. Его Ивонна не нейтральна, она - икона юродства, икона нетривиальности, по отношению к которой общество проявляет всю свою нетерпимость. Так же, как в его прежних работах Максим Суханов взрывал устойчивость социума своей запредельной инаковостью, здесь это делает Мария Бердинских в очередь с Лизой Арзамасовой. Скрюченная костной болезнью, похожая на норштейновского Акакия, трогательно шевелящего губками, она вызывает сострадание или умиление. Но только не у персонажей пьесы.

Алла Коженкова построила для этого царства две массивные коричневатые стены, сходящиеся вместе. Типичный образчик гитлеровско-сталинской архитектуры, дополняемый фашистским маршем, создает вполне определенные ассоциации. Давно Мирзоев не был так определенен в своих высказываниях и образных решениях, как здесь. Для него в Ивонне нет никакой нейтральности, она определенна своей юродивой, "инаковой" - добавим, светящейся - красоте. К сожалению, когда актриса начинает говорить, эта магия ее прекрасно придуманной "хореографии" рассеивается. По отношению к ней белокурый принц (Дмитрий Соломыкин), к тому же сыгранный простодушно и грубо, сразу прочитывается как апофеоз фашизма, не говоря уже о грубом мужлане, короле Игнации в майке и парчовой мантии вместо халата (кроме виденного мною Леонида Громова его играет Ефим Шифрин). Убийственно смешна сцена, где королева (Марина Есипенко) читает свои стихи, в которых рябина и калина рифмуются с Мессалиной, и сама приходит в ужас от их бездарности.

Но все же здесь мне видится какой-то сбой эстетического кода. Для Мирзоева "Ивонна" - не столько история "про нас", сколько история "про них" - про власть, про раздуваемую националистическую истерию, про нетерпимость как главное свойство сегодняшней России. Спектакль венчает похоронный хор из "Травиаты", в то время как Ивонна и очарованный ею Принц мертвые уплывают на постаменте вглубь, туда, где за раздвинувшимися "тоталитарными" стенами сияет витражная роза собора. Этим "оперным" жестом Мирзоев приравнивает пташку Ивонну и ее палача, делает их одинаковыми жертвами надорвавшейся истории. Вся финальная атмосфера в духе Вагнера или, скорее, висконтиевской "Гибели богов" должна заставить нас ужаснуться. Но, кажется, ей этого не удается.

Известия , 25 января 2011 года

Марина Давыдова

Ивонна при дворе короля эстрады

В Театре Вахтангова Владимир Мирзоев поставил пьесу Витольда Гомбровича "Ивонна, принцесса Бургундская". Помимо представителей самой вахтанговской школы в нем принимают участие звезда эстрады Ефим Шифрин и звезда сериала "Папины дочки" Лиза Арзамасова.

Первое, что следует сказать о новом спектакле известного российского режиссера, - это внятный спектакль. Интеллектуал, краснобай и знаток восточной философии Владимир Мирзоев нередко нагонял сцену столько многозначительного тумана, что за таинственными жестами, мимикой, позами и прочими постановочными узорами терялся не только смысл, но порой даже сам сюжет той или иной пьесы. В новом спектакле сюжет лежит перед зрителями, как на ладони.

Драматическое сочинение польского классика ХХ века Витольда Гомбровича - из тех, что привычно помещается в русло театрального абсурда. Оно наследует драматургии Альфреда Жарри, предвосхищает Ионеско и Мрожека, но сюжетно, как мне кажется, более всего перекликается с загадочным фильмом Пьера Паоло Пазолини "Теорема". В этих двух, стилистически весьма далеких друг от друга произведениях совпадает исходная ситуация.

У Пазолини в состоятельную миланскую семью приезжает странный гость, общение с которым (кульминацией этого общения в "Теореме" всякий раз становится соитие) оказывается поворотным пунктом в жизни всех персонажей и заставляет каждого из них обернуть очи вглубь своей души. При этом про членов семьи все более или менее ясно: их характеры, как и их социальный статус, можно легко описать словами. Про самого же таинственного гостя не ясно решительно ничего. Кто он - новоявленный мессия, посланец сатаны, экстрасенс, просто белокурая бестия - на этот вопрос каждому предлагается ответить самостоятельно. У Гомбровича сходный сюжет.

В некоем царстве-государстве живут король, королева, наследный принц, придворная челядь. И вдруг по прихоти избалованного и пресыщенного наследника в их дворцовые хоромы попадает то ли девушка, то ли виденье, то ли опасная сумасшедшая Ивонна. Встреча с этим удивительным существом извлекает наружу все застарелые комплексы и потаенные страхи героев и становится истинным испытанием для каждого из них. Так что, в конце концов, они дружно решают сжить со свету ни в чем не повинную гостью, о которой мы так толком ничего и не узнаем, как не узнали ничего о таинственном пришельце из "Теоремы".

Из всех последних спектаклей Мирзоева именно этот оказался вдруг пронизан очевидными христианскими мотивами, которых тяготеющий к буддизму постановщик не то чтобы вовсе избегал, но - скажем осторожно - сторонился. На вопрос, кто такая Ивонна, он поначалу отвечает просто, чтобы не сказать примитивно. Главная героиня в спектакле вахтанговцев страдает, как кажется, всеми болезнями: от олигофрении до церебрального паралича. Реакции ее заторможены. Двигается она как впотьмах. Почти не говорит. Не факт, что сможет с первого раза дотронуться до кончика собственного носа.

Поначалу это концептуальное решение напоминает знаменитую шутку: "Ученые разгадали тайну улыбки Джоконды. После многих лет исследований было установлено, что она просто дура". Но постепенно за шуткой проступает нечто иное. Ивонна у Мирзоева не дура. Она, как сказано в Писании, нищая духом. Блаженная. Улыбка, с которой она смотрит на принца, - это улыбка младенца, увидевшего склонившееся над ним родное лицо. В этом не приспособленном к жизни, начисто лишенном привычных рефлексов существе нет и не может быть ни корысти, ни лицемерия, ни амбиций, ни гордыни, ни страстей. И эта просветленность страшит включенных в привычную систему координат обитателей дворца хуже любой черной дыры. В финале, в сцене гибели Ивонны, Мирзоев обозначит христианские реминисценции впрямую, превратив весьма условное пространство спектакля в готический собор со светящимся на заднем плане витражом.

Но самое интересное в вахтанговской премьере то, как заложенное в самой режиссерской концепции противостояние Ивонны и прочих героев непреднамеренно оборачивается противостоянием актерской манеры исполнителей. Ивонну играет совсем еще юная (15 лет) Лиза Арзамасова. И ее роль - маленькое актерское чудо. В сущности именно ее редкостная, поразительная органика составляет главный интерес в этом спектакле. Так же как в самой Ивонне нет корысти или лицемерия, в Лизе Арзамасовой нет того актерского самолюбования, которое присуще ее партнерам - от короля эстрады Ефима Шифрина (он играет короля Игнация) до вахтанговцев со стажем - Марины Есипенко и Юрия Шлыкова.

Надо отдать Шифрину должное: того кривляния, какое подпускает на сцене МХТ задействованный в тамошней "Женитьбе" Юрий Стоянов, он счастливо избегает. Но эстрадный юморок и желание поскорее выйти на репризу все же дают себя знать. Артисты академического театра тянутся за эстрадной звездой в тщетной надежде ее перезвездить. Все они типичные представители бенефисного театра, и встреча на сцене с Лизой Арзамасовой для них и впрямь, как для королевского двора встреча с Ивонной. Только в отличие от героев Гомбровича комплексов они не испытывают. Своего поражения в этом необъявленном соревновании не замечают. И на поклоны выходят ужасно довольные собой.

Новые известия, 26 января 2011 года

Ольга Егошина

Неудачная шутка

Первой премьерой юбилейного сезона в Вахтанговском театре стала «Ивонна, принцесса Бургундская»

Написанная в 1938 году «Ивонна, принцесса Бургундская» – одна из наиболее востребованных пьес польского драматурга Витольда Гомбровича. В начале нулевых в России ее ставили Олег Рыбкин и Алексей Левинский. В Театре имени Вахтангова польскую пьесу поставил провокативный режиссер Владимир Мирзоев, пригласивший на главные роли Ефима Шифрина и юную звезду сериалов Лизу Арзамасову.

В своем «Мастере и Маргарите» Михаил Булгаков среди прочих грешников вывел мрачного рыцаря, который когда-то неудачно пошутил и теперь веками расплачивается за свой каламбур о свете и тьме. В написанной примерно в те же годы пьесе «Ивонна, принцесса Бургундская» польский драматург Витольд Гомбрович рассказывает историю одной королевской шутки, закончившейся смертью. Наследный принц Филипп решает дать урок своим друзьям-повесам, «как надо шутить», и объявляет бедную, невзрачную, болезненную девицу Ивонну своей невестой. Принятая во дворец молчаливая простушка быстро становится предметом ненависти придворных, царственных родителей, друзей жениха, наконец, и самого принца. Ее беззащитность вызывает агрессию окружающих, ее невзрачность провоцирует жестокость, а ее вечная молчаливость служит верным ручательством безнаказанности для любых обидчиков. Король-отец хочет задушить ненавистную невесту, королева-мать – ее отравить. Сам принц вместе со своими друзьями сторожит под дверью ее спальни с ножом и топором. Наконец, придворный камергер придумывает изощренный план парадного обеда в честь Ивонны. Главным блюдом на нем выбраны караси (как поясняет камергер, болезненно застенчивая девушка непременно подавится рыбной костью, особенно если в ее тарелку будет смотреть весь королевский двор).

Любой натуралист знает этот закон стаи: если рыба, птица или зверюшка не похожа на других, ее непременно добивают соседи. Так, вороны непременно заклюют белую ворону… Философская притча Витольда Гомбровича переносит эти законы стаи в человеческое сообщество. Место действия – везде, время действия – всегда. Его пьеса построена как своего рода шахматный этюд, в котором точное количество ходов ведет с неизбежностью к заявленному мату.

Владимир Мирзоев превращает королевский двор в собрание странноватых фриков, каждый из которых существует в своей стилистической манере. Королева (Марина Есипенко) напоминает какую-нибудь злодейку из детских сказок. Ефим Шифрин играет короля еще одной вариацией своих эстрадных недотеп. Принц Филипп в исполнении Дмитрия Соломыкина кажется персонажем из «Жестоких игр». А Юрий Шлыков – камергер с его фразами-репризами – был бы вполне уместен в «Обыкновенном чуде» Шварца. На этом пестром фоне Ивонна вовсе не кажется «существом из другого мира», как это написано драматургом, Владимир Мирзоев превратил «странную девушку» пьесы в убогую калеку. Лиза Арзамасова бродит по сцене, изогнувшись наподобие буквы «зю»: спина колесом, походка уточкой, глаза убегают к переносице… И на лице то и дело порхает улыбка злобноватого удовлетворения: вот такая я! Похоже, режиссер добивался эффекта провокации злобных чувств не только у персонажей, но и в зрительном зале: а ну, попробуйте пожалеть эту злобную страхолюдину!

Обычно бесцеремонно выстригающий из авторского текста любые причудливые фигуры, Владимир Мирзоев в этой постановке следует за текстом пьесы практически реплика за репликой (пожертвовав всего несколькими эпизодическими сценами). А главную неожиданность приберегает к финалу.

Рядом с телом подавившейся рыбной костью и умершей Ивонны укладывается принц и, похоже, тоже отдает богу душу. Объяснить этот неожиданный порыв раскаяния эксцентричного хулигана довольно трудно. Ни с логикой развития характера персонажа, ни с логикой движения сюжета Гомбровича этот финал никак не согласуется. Впрочем, в мире, где преступление и наказание уже давно не связаны между собой и никто не боится, что «скверная шутка» может стоить спасения души, нам только и остается, что разгадывать бессмысленные эффектные жесты, сделанные исключительно ради самого жеста, вроде скорбной скульптурной композиции финала спектакля Владимира Мирзоева.

ВМ , 27 янва ря 2011 года

Ольга Фукс

Чучело

«Принцесса Ивонна» Владимира Мирзоева в Театре им. Вахтангова

«Ивонну, принцессу Бургундскую» – облеченное в сказку предчувствие непоправимой катастрофы – польский классик Витольд Гомбрович написал в 1938 году.

Но, как это нередко бывает, польская публика (а затем и публика других стран) впервые увидела «Ивонну», уже когда пришло время осмыслять пережитый ужас – в пятидесятых (до этого времени творчество Гомбровича находилось в Польше под запретом). Пьесу, переведенную на шестнадцать языков, ставили много и охотно (одним из ее постановщиков стал Ингмар Бергман) – ведь поводов для травли того, кто не похож на большинство (основной мотив пьесы), всегда находится предостаточно.

Не почувствовать эту атмосферу сегодня в нашем обществе невозможно – и Владимир Мирзоев поставил «Ивонну» в Театре им. Вахтангова. Художница Алла Коженкова выстроила на сцене собирательный образ гулкого спортзала, дворцовых сводов и храма – закрытого пространства, где красота заката подменена мертвенным свечением сквозь толстые стекла. Иллюзию свободы.

Фаустес Латенас, признанный мастер театральной музыки, озвучил спектакль миксом из нацистских маршей, опереточных арий и тихой колыбельной, которую можно было бы назвать «темой Ивонны».

Про мирзоевскую «Ивонну» так и тянет сказать, что, дескать, впал режиссер, как в ересь, в неслыханную простоту. Если и остались где элементы психоделической зауми – так только в самом начале, во время дворцового церемониала: так на то он и церемониал, чтобы быть вычурным. Актеры почувствовали эту вольницу и сыграли каждый в свою игру: Юрий Шлыков (камергер) и Марина Есипенко (королева) – опереточных злодеев, Леонид Громов (король) – психологически достоверного простецкого мужика в подштаниках, которого судьба-насмешница забросила на королевский трон и заставила соответствовать. Точнее всего здесь играют вахтанговская молодежь и Евгений Федоров (старый лакей, который вечно путается под ногами, неуклюже пытаясь спасти жертву королевских игр).

Красавец-принц Филипп (Дмитрий Соломыкин) пресытился настолько, что ни одна девушка королевства его не привлекает, и двое его друзей – этакие Розенкранц и Гильденстерн (Василий Симонов, Артур Иванов), преображенные польским абсурдом, – тщетно пытаются внушить ему, что их святой долг – предаваться наслаждениям, подобающим молодым мужчинам. Этого юного двухметрового викинга распирает от избытка молодой силы и яда сплина, пока на глаза ему случайно не попадается Ивонна (Мария Бердинских) с двумя гротескно-ворчливыми тетушками (Нина Нехлопоченко, Агнесса Петерсон).

Режиссер обозначил ее непохожесть очень внятно: Ивонна – инвалид детства, черты аутизма и ДЦП актриса вычерчивает с медицинской точностью. Любое слово дается ей с трудом, она точно экономит слова и силы, говоря лишь тогда, когда хочется уже кричать. Это жалкое незлобивое существо вызывает у принца бурю эмоций: только с такой он чувствует себя абсолютным властелином мира и, что гораздо труднее, собственной судьбы.

Принц проявляет чудовищный инфантилизм: заполучив путем юношеской истерики перед родителями себе живую забаву, он сначала играет с ней в доктора (прослушивает через фонендоскоп, нагловато осматривает), затем мучает, подвешивая к потолку, а после избавляется, как от надоевшей игрушки. Но в инфантильности его души проступает детскость: он не может избавиться от жалости к этой «бракованной игрушке» и смутно ощущает, что Ивонна – единственная, кто полюбил его самого, а не его статус.

Появление Ивонны во дворце – лакмусовая бумажка, которая выявляет скрытые пороки властителей мира сего. Каждый видит в ней не человека, но свое тайное отражение. Ивонна – это совесть, больная, перекособоченная, почти безголосая совесть, с которой неприятно иметь дело. Лицезреть это существо становится невыносимо, и три венценосные головы посещает одна мысль – убить Ивонну. Убить картинно, кинжалом, как хочет принц, тайно ядом, как думает королева, или подстроив коварную нелепость, гарантирующую алиби, как замышляют король с камергером.

Ивонна умирает ни от того, ни от другого, ни от третьего – от угарного газа ненависти, разлитой вокруг. Просто ложится и тихонько замирает.

В этот безнадежный фарс Мирзоев вносит надежду. Роль принца написана так, что из него можно сделать главного монстра, но режиссер не отказывает ему в перерождении.

«Переболев» Ивонной, принц сам не может жить в отравленном воздухе и замирает рядом с ней. Чтобы больше «не быть, не состоять, не участвовать» там, где чья-то жизнь может оказаться лишней.

Культура , 3 февраля 2011 года

Ирина Алпатова

Эпоха вырождения

“Принцесса Ивонна”. Театр имени Евг.Вахтангова

Спектакли Владимира Мирзоева похожи на головоломки, шарады. И, по большому счету, адекватно воспринять их способны зрители, имеющие вкус к подобным вещам. Привлеченные же лишь жанровым подзаголовком “комедия”, вероятно, будут озадачены, не получив желаемого в полной мере. Но что же делать, ведь и классик польского авангарда Витольд Гомбрович сочинял пьесы, полные скрытых смыслов и намеков, а легкая доступность – отнюдь не его стезя. К тому же конец 30-х годов минувшего столетия, несомненно, откликнулся в качественной литературе и драматургии некими предвидениями, предчувствиями и жизненными аналогиями. Тревожность, нестабильность, ожидание неясных перемен, а порой и приметы “эпохи вырождения” – все это без труда обнаружится в запечатленных фразах и диалогах.

“Принцесса Ивонна”, написанная в 1938 году, – не исключение. Несмотря на то, что в перечне действующих лиц вы обнаружите Короля и Королеву, Принца и Камергера, в общем, тех персонажей, которые чаще всего фигурируют в сказках. Но, по мнению режиссера, “сказочный” мир Гомбровича сродни тому, который сочинялся примерно в то же время российским автором Евгением Шварцем. Эстетику Шварца несколько лет назад Мирзоев осваивал в спектакле “Дракон”. Впрочем, и “Ивонну” он тоже ставил, но давно и в Канаде. Новая же версия появилась на сцене Вахтанговского театра, где режиссер тоже не новичок и, пожалуй, сделал ряд своих самых удачных российских постановок (в частности “Сирано де Бержерака” с Максимом Сухановым и Ириной Купченко).

Так вот, сказочно-жизненные “намеки” оккупировали уже театральную программку, где сошлись силуэты дамы в старинном платье и островерхом ку-клукс-клановском колпаке и мужчины в военной форме времен написания пьесы. Без особого педалирования, но внятно все это потом зазвучит и в спектакле. Негромким фоном пройдет немецкий военный марш (музыкальное оформление Фаустаса Латенаса), а королева Маргарита (Марина Есипенко), комедиантствуя перед публикой, поддастся-таки соблазну на мгновение изобразить жест нацистского приветствия. Да, собственно, и принц Филипп (Дмитрий Соломыкин), одетый в галифе, визуально напомнит “белокурую бестию”. Но все это, стоит повториться, лишь фон, окутывающий весьма прихотливую и не всегда внятную историю, помещенную, скорее, даже не во вневременность, а в безвременье. Которое, между прочим, не менее вечно, чем само время.

Королевское семейство со своей свитой заключено в просторное и пустое пространство с застекленными стенами, за которыми не угадывается ничего живого. Стекла покрыты пылью и почти не пропускают света (сценография и костюмы Аллы Коженковой), а обитатели столь странного “замка” привычно предаются излюбленным Мирзоевым пластическим экзерсисам (хореография Артура Ощепкова). Их жизнь кажется выморочной и отлаженной до автоматизма, после чего внутреннему “механизму” полагается либо сломаться, либо “перезапуститься” по новой программе. В общем, нужен некий внешний повод, способный спровоцировать какие-либо изменения.

Подобным поводом здесь и является существо по имени Ивонна (Лиза Арзамасова), которую волокут под руки две престарелые тетушки (Агнесса Петерсон и Элеонора Шашкова). Эта Ивонна – и впрямь-таки “существо”: не гнущиеся в коленях ноги, выпяченный зад, заторможенные жесты, туманный взгляд. Юной Лизе Арзамасовой, конечно же, с подачи режиссера, удается передать главное: она – “иная”, “вещь в себе”, девушка-юродивая, уродливая и трогательная одновременно. Она здесь – невольный нарушитель спокойствия, мощный раздражитель и провокатор. Одним лишь существованием своим, без собственного ведома. Но в столкновении с “иным”, вызывающе непохожим все проверяется на прочность: собственное “я”, давние устои, семейные узы, сложившиеся отношения, да и вся эта тоже давно сложившаяся картина мира.

Над Ивонной можно издеваться, не сочтя ее за человека полноценного. Можно подвесить над сценой за железный крюк и терзать вопросами. Можно корчить ей рожи или, наоборот, гнобить “великосветским обращением”. Можно даже предложить руку и сердце, что и делает принц Филипп – Соломыкин. Тем более что она не способна на внятную и связную речь, говорит редко и в основном загадками. Но эта Ивонна парадоксальным образом демонстрирует полувыродившейся королевской семье, что где-то есть другая, настоящая жизнь: трогательная, сентиментальная, с робкими прикосновениями, боязливыми взглядами. Где вскользь брошенному слову придается значение, где не умеют комедиантствовать, но все принимают на веру. Понять им это невозможно, принять тем более, но и существовать, имея перед глазами эту весьма живую “иную”, вывернувшую наизнанку всю прежнюю королевскую жизнь, тоже нельзя. Уж слишком о многом, тщательно скрываемом, она напоминает.

И всю вторую половину действия персонажи изощряются в поисках способа умерщвления Ивонны. Король Игнаций (Ефим Шифрин), ведущий себя в отменных традициях комедийного представления с переодеваниями и всяческими “трюками”, предлагает подать карпов в сметане, чтобы девушка подавилась костью (а она и есть здесь для всех “кость в горле”). Маргарита – Есипенко и вовсе пускается в бенефисный монолог с чтением стихов собственного производства и театрализованным “раскаянием” в прежних грехах, сжимая в руках склянку с ядом для Ивонны. Принц с друзьями Кириллом (Артур Иванов) и Киприаном (Валерий Ушаков) потрясают шпагами. Понятное дело, что выхода нет, а всему “иному” уготована участь незавидная. Впрочем, этой Ивонне – Арзамасовой многого не надо. Она, кажется, и умирает-то сама по себе, а не от костей или яда. Просто кончается запас воздуха, а говорить о кислороде в безвоздушном пространстве замка не приходится.

Как, впрочем, пока рано говорить и о стилистической цельности вахтанговского спектакля. К режиссеру Владимиру Мирзоеву можно относиться по-разному, но у него как раз не отнять эстетической выстроенности замысла. Но к его воплощению ближе молодой актерский состав спектакля и примкнувший к нему опытный Евгений Федоров (лакей Валентин). А вот Король – Шифрин с Королевой – Есипенко порой не отказывают себе в праве на бенефисные “выходы”. Они, конечно же, тоже срежиссированы Мирзоевым, но в исполнении своем подчас зашкаливают за допустимые границы стиля и общей цельности. Впрочем, подобный гротеск все же уместнее, нежели психологические нюансы, которых иногда по непонятным причинам ждут от Гомбровича или Мирзоева. Да и вообще, если театральное зрелище не напоминает манную кашу, которую тебе угодливо кладут в рот, не копирует банальные приметы быта, а заставляет хоть как-то пораскинуть мозгами, значит, оно обладает некоей реальной ценностью. А вот конкретизировать ее каждый способен сам.

Планета Красота , № 1-2, 2011

Вера Максимова

О грехе, страхе и печали

В театре им. Евг.Вахтангова режиссер Владимир Мирзоев поставил пьесу классика польского авангарда Витольда Гомбровича «Ивонна, принцесса Бургундская».

Так ли уж важно, что знаменитая пьеса Витольда Гомбровича написана в 1938 году? Так ли принципиальна для спектакля Владимира Мирзоева хронологическая привязка к времени первых, еще бескровных побед фашизма в Европе?

В спектакле полусказке, или фантазии, или игре снов (жутковатой, как у Гофмана), есть материальные и звуковые «меты» фашизма. Звучит бравурный, с хулиганским посвистом походный марш гитлеровцев.

Принц Кирилл (Дмитрий Соломыкин), – от скуки, раздражения или в шутку решивший жениться на болезненной и странной молчальнице Ивонне, - обликом чистый ариец, яростный и холодный, с медальным профилем, светлыми волосами, фигурой спортсмена, носит галифе, сапоги и черную майку- рубаху.

Но образцово поставленный и сыгранный вахтанговцами спектакль не только о фашизме, как социально- политическом явлении недавней истории. Он не о прошлом, быть может, - о настоящем, а более всего – о будущем или вечном. О неискоренимых в человеке комплексах неполноценности, страха, зависти, греха, уныния и скуки. (Как опасно скучает безрадостный жестокий озорник принц Филипп с фашиствующими приятелями Кириллом - Артур Иванов и Киприаном – Валерий Ушаков). Достаточно пессимистичный, спектакль о метафизике «подпольного» в человеке, о боязни разоблачения; об отторжении, погублении каждого, кто слабее или совершеннее, прекрасней «усредненного большинства». Спектакль о тайне и почве (не только социальной, но и физиологической, биологической, «медицинской»), на которой в любое мгновение может возгореться фашизм. (Отнюдь не случаен мотив садизма у Принца, пугающего Ивонну пыточными инструментами).

По Гомбровичу и Мирзоеву, фашизм продолжает быт ь в человеке, длится и тлеет, затаившись до времени. Пьеса, написанная давно, болезненно задевает сегодня и будет ранить долго. Это очевидно.

Торжественно - ритуально поставлен выход семьи во главе с медлительно плавной, прекрасной и тонкой, как змея, Маргаритой (Марина Есипенко), - нерасчленимый, как единое тело, нескрываемо эстетный в изысканных костюмах и просторном павильоне художницы Аллы Коженковой (который то ли ангар, в архитектурной стилистике Третьего Райха,где гитлеровцам было сподручно расстреливать «неполноценных» детей, то ли современноеиндустриальное безжизненноепространство с серым задымленным воздухом). Однако, стоит появиться странной, чуть ли не надмирной, с «вялым кровообращением» Ивонне, по прихоти Принца введенной во дворец, как ритуал рушится, слитность распадается, самодовольный покой исчезает. К каждому из персонажей придут тревога, беспокойство, страх всех степеней и оттенков. Не слишком сильный у плебея, истерика и дурака – короля Игнация (вахтанговский актер Леонид Громов в этой роли кажется более убедительным, живым, смешным, верным интеллектуальной пьесе, чем приглашенный – на радость зрителям и как гарантия кассового успеха - эстрадник, крикливый шоумен Ефим Шифрин). Страх – мучение, неврастеническое метание до крика и вопля (их могло быть и поменьше) – у принца, который боится воспринять от Ивонны импульс неблагополучия, недовольства собой, заразиться сомнением и страданием.

У каждого обнаружится тайна. Изящный Камергер (Юрий Шлыков) «пикантно» заболтает, грациозно «затанцует» давнее, общее с Королем преступление – изнасилование и убийство девушки-белошвейки. Страх - ужас поразит Маргариту (Марина Есипенко). Ее монолог – исповедь не о плохих стихах, которые Королева прячет от людей, а о греховных «порывах», о «пламени», что бушует в ее «пустом лоне», о желании «изгибаться, сгорая…» Огромный монолог станет актерской, жанровой, стилистической кульминаций спектакля. Все – в полную меру сил, с неистовым темпераментом, но и смеясь над героиней, над ее патетикой и пафосом. Торжественные королевские звучания актриса прерывает житейскими, плебейскими - вконец растерявшейся женщины. (Только специфический Роман Должанский, обозреватель «Коммерсанта», вообще трудно воспринимающий женскую красоту на сцене, мог отозваться грубостью в адрес актрисы, не оценить «роскошной», как сказали бы в старом театре, иронической игры, таланта и богом подаренных данных – лица, фигуры, музыкального жеста, «льющихся» и гибких, как у прима-балерины рук).

Едва ли не самое трудное было сыграть пришелицу Ивонну. У двух исполнительниц она - внешне полярно разная. Приглашенная «со стороны» девочка – вундеркинд, Лиза Арзамасова, известная по многим фильмам и спектаклям, идеально выполняет сверхсложный пластический рисунок. Ее Ивонна - полу калека на вывернутых ступнях, со скрюченными пальчиками рук, согнутой под углом спиной. (Почти «Даун»).

Молодая талантливая профессиональная актриса Мария Бердинских обликом - подросток с милым округлым личиком, лишь заторможена и медлительна сверх меры. Сходство обеих в том, что они трогательны и естественны, как дети, по детски пристально и неотступно следят за всем, что происходит. Естественностью, вниманием – вниканием Ивонна, как она сыграна обеими актрисами, до смерти пугает закованных в этикет, притворщиков - обитателей Двора. Пугает ее тайна. Когда изредка она разжимает немые губы и прозрачным, стеклянным голоском произносит короткие фразы: «Пошел вон», или «Не хочу», «Не буду», очевидно, что пришелица нормальна, разумна и у нее есть характер. У обеих актрис она прелестна. У Бердинских - нежная, тихая, молчаливая, - почти постоянно. У Арзамасовой – изредка. Но в эпизоде, когда в Ивонну требовательно всматривается разборчивый принц, мы соглашаемся с ним, что лицо ее правильно и прекрасно. Очень важно в спектакле, что бессловесная Принцесса Бургундская влюблена, что она любит. Спешит прикоснуться, прислониться к Принцу. В печальную роль допущен юмор. Ивонну, упорствующую в своей любви, неколебимо сидящую на табурет, не могут оторвать от пола, сдвинуть с места, унести от раздраженного Принца прочь, трое здоровенных мужчин.

Способность вахтанговцев воплощать самую ужасную ситуацию (вроде отрубания голов у женихов- претендентов в «Принцессе Турандот») гротескно-условно, легко, с юмором, «не отягощая», пригодилась в постановке Гомбровича. Так же как и унаследованная от первооснователя философичность, выраженная не в словопрениях, убивающих театр, а в причудливой игре ситуаций, положений, в гротескных и эксцентрических акцентах.

Одна только сцена печальна и серьезна, - смерти героини в финале. Пришелицу убивают самым пошлым образом – заставляют подавиться рыбьей костью, и не от высоко породных налима, сазана или угря, а от самого что ни на есть распростецкого карася. Впрочем так чаще всего убивают «уникумов» и в жизни.

Но вот загадка. Принц не встает нехотя, после уговоров лицемерной семьи на колени перед ложем умершей (что написано у автора). Он ложится рядом с мертвой, свернувшейся в клубочек невестой. Умирает или хочет умереть? Их обоих бесшумно покатят вглубь сцены, в сумерки небытия, предоставляя нам думать о том, что человеческая смерть ужасна, и что убивать нельзя.

Пьющая принцесса и курящий принц — фотография девочки, которая пьет вино прямо из бутылки, и мальчика с сигаретой в руке и задумчивым взглядом. Используется как мем о пафосе и тлене жизни.

Происхождение

На фотографии изображены наследники древней династии Сайн-Витгенштейн-Сайн из Вестфалии — принцесса Ивонна и принц Александр. Снимок в 1955 году на яхте на Мальорке сделала их мать Марианна , которая была известным фотографом.

В русскоязычных источниках часто встречается информация, что полное имя Ивонны — Филиппа и она погибла в автокатастрофе. Это неправда. Филиппа — дочь принца Александра (на фото) и она родилась в 1980 году. А Ивонна дважды была замужем — сначала за почетным тайским консулом в Зальцбурге, а затем за доктором — и дважды развелась.

Принц Александр стал отцом семи детей, сейчас ему 74 года, он возглавляет организацию Europa Nostra — федерацию культурного наследия, которая консультирует ЮНЕСКО.

Его мать Марианна тоже жива, вдовствующей принцессе 97 лет. Она известна под именем Мэнни и прозвищем Мамарацца — из-за провокационных снимков своих детей.

Картинка с принцессой и принцем начала активно распространяться в соцсетях в 2013 году, в это время она появилась на «Пикабу» в теме «Когда родителей нет дома». Потом к ней стали добавлять и другие надписи.

Реже в качестве шаблона для мема используют раскрашенную версию фотографии.

Значение

Изначально фотография 13-летней Ивонны и 12-летнего Александра с вином и сигаретой была своеобразным хулиганством их матери. Как мем эта картинка используется для шуток о детском алкоголизме. Также она подходит для философских размышлений и цитат из «Крестного отца».



Читайте также

Галерея

Польский режиссер Гжегож Яжина впервые ставит в России, хотя работа с пьесой Витольда Гомбровича для него не дебютная. На этот раз ученик легендарного Кристиана Люпы и руководитель театра ТР Варшава пересмотрел свои взгляды на произведение, и московский зритель увидел иную историю, с неожиданными ракурсами и акцентами.

Ивонна - бедная девушка, которую принц Бургундии Филипп берет в жёны - то ли от самодурства, то ли из-за праздного любопытства. Новоиспеченная принцесса постоянно молчит, не улыбается и не кланяется, когда от неё это требуют, чем несказанно выводит из себя королевских особ. Принц и его приближенные начинают череду экспериментов над Ивонной. Они буквально пытаются залезть к ней в голову,чтобы получить ответ на свой главный вопрос: “Почему ты такая?”. Почему эта странная девушка хранит гордое молчание даже под жестокими пытками, почему, будучи практически рабыней, так смело, с надменной иронией смотрит на своих господ?

Король Игнатий – Александр Феклистов

Ивонна в спектакле предельно невозмутима, стоически спокойна. Но эта тихая девушка- настоящий разрушительный взрыв для всех. В слаженной системе королевства, где всё держится на лицемерных нормах приличия, она становится лишним элементом, трикстером, который полностью рушит существующий порядок. Ивонна единственная, кто по-настоящему честен с собой, внутренне свободен и независим, кто ориентирован не на внешнее. Каждый чувствует её силу, которая полностью противоречит сословной иерархии, каждый воспринимает её, как упрек своей жалкой сущности. Принц Филипп, в которого на удивление влюбляется Ивонна, всячески подавляет в себе ответное чувство, чтобы не стать таким же изгоем, как она. С другой стороны - он понимает, что в своей закоренелой пошлости недостоин этой любви, поэтому становится еще более жесток по отношению к принцессе. Королю Ивонна напоминает девушку, которую он сгубил по молодости, королеве - её тщательно скрываемый секрет - стыдное сочинительство стихов. И каждый видит выход в одном - в полном уничтожении Ивонны.

Ивонна – Дарья Урсуляк, Королева Маргарита -Агриппина Стеклова, Принц Филипп- Михаил Тройник

Принцесса Ивонна будто бы и не человек вовсе, она - свободная субстанция, аллегория всего неординарного, всего того, что так боятся люди, верные своей системе. Как не бояться, такие как Ивонна способны разрушить любую систему. Поэтому последняя вынуждена спасаться. Как известно, лучшая защита - это нападение. На одном из пиров принцессу Ивонну заставят подавиться костью от рыбы, а после падут перед трупом девушки на колени, лицемерно изображая скорбь, как того требуют правила приличия. Только принц Филипп, искренне ошарашенный, не сделает этого. Покатится волна возмущения: Ты не можешь один стоять, когда мы все на коленях! . Если в пьесе Гомбровича принц повинуется гласу своего окружения, то у Гжегожа он демонстративно останется стоять. Неповиновение заразно - теперь сам принц вместо застрельщицы Ивонны. На смену одной истребленной личности, приходит другая.
Ни одна система не способна навсегда уберечь себя от иных.

Фото пресс-службы театра

Население партера после антракта обновляется больше чем наполовину — «дорогая» публика начинает убегать задолго до перерыва, но в антракте «с гор» спускаются студенты и в результате зал до конца остается заполненным, и находится кому похлопать на поклонах, при том что как и до этого в случае с Някрошюсом, с Остермайером, с Лепажем, не говоря уже про Уилсона, премьеру Яжины в Театре Наций просто невозможно сравнивать с теми его вещами, которые привозились в Москву из Польши. Яжина показывал отличный спектакль , а потом тем более удивительную, что первоисточник устарел и вызывает много вопросов, современную театральную версию Пьера Паоло Пазолини.

«Ивонна, принцесса Бургундская», как и «Макбет» Яна Кляты в МХТ, как другой «Макбет» Кшиштофа Гарбачевского из Александринки — третьесортный европейский театр на экспорт. В случае с Яжиной, в отличие от Кляты, еще и, надо с прискорбием признать, нестерпимо муторный, порой убийственно скучный. Вместе с тем, и это для меня важнее занудливости зрелища, тяжеловесности действия, именно «Ивонна» Яжины, пожалуй — если уж не самая удачная, то всяко наиболее осмысленная из шести (!!!) постановок первой пьесы Гомбровича, которые мне довелось увидеть на московских площадках за последние лет десять: Сафонова (в ЦИМе), Урнова (кстати, в театре Наций тоже, но до прихода Миронова), Левинского (в «Эрмитаже»), Лавренчука (в «Польском театре в Москве») и Мирзоева (в театре им. Е.Вахтангова). Это я беру только те, которые смотрел сам, потому что их еще больше (к примеру, в ТЦ «Вишневый сад» есть своя «Ивонна», под названием «Караси в сметане» — я ее не видел и вряд ли дойду когда-нибудь).

Яжина раннюю, чуть ли не «кукольную» пьеску Гомбровича воспринимает не как плоский антитоталитарный памфлет, но и не превращет ее в примитивную притчу о святости и жертвенности. Вообще его спектакль из всех альтернативных, до сих пор осуществленных московских вариантов «Ивонны…» обнаруживает сходство разве что с полулюбительской, но по-своему занятной (и не занудной, не в пример прочим) в т.н. «Польском театре в Москве» — там разной степени профессионализма исполнители играли Гомбровича на неродном для большинства студийцев-москвичей польском языке, в формате, близком к перформансу, в духе футуристической антиутопии и… без Ивонны, вернее, с заменяющей ее резиновой куклой, надувной бабой, но.. с Игорем Неведровым в роли короля Игнация, где я Неведрова как раз впервые увиде.

У Яжины сцены пьесы перебиваются англоязычными, записанными на фонограмму и с переводом через мониторы ремарками (соавтор сценической версии — Щепан Орловски, голос рассказчика — Эмма Даллоу), где упоминаются Сальвадор Альенде и Джулиан Ассанж, возникает название фильма «Особое мнение» в связи с идеей «предупреждения преступлений», озвучивается какая-то фантастическая история о попытке управления экономикой с помощью компьютера в Чили начала 1970-х и проникновение самоцензуры в интернет, вызванное добровольным желанием пользователей соцсетей разделить мнение большинства — честно говоря, эта спекулятивная чепуха не то что необязательная, но и дежурная, банальная (особенно в своем ритуальном антиамериканском посыле — интересно, где бы нынче Яжина был без США? ставил бы в доме культуры пионерские утренники к юбилею Ленина? или спивался под мостом в Париже? во всяком случае использование таких приемов в русскоязычной, московской постановке сегодня — не только пошлость, но и паскудство), содержательно она ничего не добавляет спектаклю, а впрочем, свою ритмическую функцию, как структурный элемент композиции выполняет, да и отвлекает внимание, пока монтажники переставляют «декорации», состоящие из абстрактных полых кубов и трапеций, гигантского обреза «металлической» трубы, помещенных в серую выгородку, внутренняя поверхность которой служит также экраном для компьютерных инсталляций. С другой стороны, первая картина, где Филипп с друзьями впервые встречают Ивонну и далее, когда принц знакомит замарашку с венценосными родителями, решена, при всей гротесковости внешнего имиджа персонажей (костюмы, прическа королевы, пластиковая маска на лице у Камергера) достаточно традиционно, стильно, но предсказуемо. А со второй картины, помимо упомянутых англоязычных ремарок (с провоцирующими самые разные ассоциации цитатами вроде китайской — якобы — пословицы «убей курицу, чтобы напугать обезьяну») начинается настоящий, хотя и вполне умеренный по степени радикализма «киберпанк».

Ну да технические детали — это, конечно, важная сторона проекта, а все-таки в отличие от большинства предыдущих московских «Ивонн…», нынешняя дает какой-никакой повод говорить о пьесе и спектакле по существу. Героиня Дарьи Урсуляк, и это, пожалуй, принципиальный момент — не уродина и не замарашка, каковой ее легко представить по описанию и по инерции восприятия пьесы через предшествующие режиссерские интерпретации. Ивонна тут — аутичный андрогин в чем-то наподобие спецовки, в ботинках, с короткой «тифозной» стрижкой; она, конечно, не красотка по отношению к «гламурным» светским девам «двора», но ее трудно принять за страхолюдину, за бездомную, а за больную, на чем настаивал в своей версии , причем в двух актерских составах предлагая на выбор явно различные диагнозы, подавно. Для королевской семьи, для принца, для его окружения, для папы-короля и мамы-королевы приблудившаяся капризом Филиппа ко двору Ивонна — объект манипуляций, и в данном случае не только моральных издевательств, но и вполне конкретного физического насилия. Однако очень скоро манипуляторы сами попадают в зависимость от нее, благодаря присутствию Ивонны перестают себя контролировать, на свет божий всплывают их старые грехи… — все это, в общем, по пьесе, по сюжету, но до сих пор ни в одной постановке этот «перевертыш» не прочитывался столь внятно. Поставив над Ивонной своего рода социально-психологический опыт, горе-экспериментаторы сами становятся его жертвой, превращаются в подопытных зверюшек, теряют контроль над происходящим и над собой, не выдерживают проверки.

Может быть и не слишком оригинально, но любопытно представлены в спектакле действующие лица пьесы, и актеры работают на пределе самоотверженности. Прежде всего исполнители главных ролей: Ивонна у Дарьи Урсуляк — одновременно и проста в своей беззащитности, и загадочна, непостижима; у Михаила Тройника, обычно выступающего в амплуа брутально-хамоватом, принц Филипп получился неожиданно утонченным, в каком-то смысле уязвимым (актера порой просто не узнать). Высоченный и тощий Камергер в длиннополом одеянии и при пластиковой маске — зловещий персонаж Сергея Епишева. Тогда как друзья Филиппа — фигуры скорее комического плана, особенно Киприан-Его Ковалев, в меньшей степени Кирилл-Кирилл Быркин (их с Филиппом-Тройником поцелуй взасос под занавес первого акта окончательно добивает партерного зрителя, так что после перерыва на их местах оказывается уже совсем другая публика, но это к лучшему). Справляется с задачей, изображая подобие «киборга», Игорь Шаройко-Валентин, механистически бродящий из угла в угол площадки. Сложнее остальных приходится актерам возрастным, как бы ни старались Агриппина Стеклова и Александр Феклистов, но талант, мастерство и известная раскованность все же не позволяют им в полной мере соответствовать предложенным режиссером правилам игры, где необходима внутренняя бесстрастность и спокойствие при внешнем гротеске рисунка — Стеклову то и дело пробивает на открытую эмоцию, здесь, по-моему, неуместную.

Alla отзывы: 183 оценок: 183 рейтинг: 386

Очень понравилась игра Михаила Тройника в роли Филиппа. Не игра, он жил жизнью Принца. Безумного от власти и вседозволенности, благотворителя, экспериментатора, чувствующего Ивонну. Я наслаждалась игрой Михаила в "Мертвых Душах" Кирилла Серебренникова в Гоголь-центре. В "Ивонне" другой Михаил, т.к. Герой другой, контекст иной. В этих ощущениях иного человека и проявляется актерское мастерство. Браво!
Не оставила равнодушной Ивонна в исполнении Дарьи Урсуляк. Особенно в сцене насилия королем над Ивонной (в принципе весь спектакль - насилие над Героиней Урсуляк), я испугалась за Дарью. Слишком правдоподобно ей выкручивал руку Камердинер.
Мне не понятно, зачем режиссер раздевает (и по-разному) своих героев. Девушек - Дарью Урсуляк полностью, Марию Фомину до пояса, Михаила Попова до веревочки спереди, Агриппину Стеклову оставляет в костюме - имитации кожи, Кирилла Быркина и Михаила Тройника по пояс, Александра Феклистова до трусов.
Чувствуется "кубизм" в декорациях, новаторство в сценическом свете (проекции на стены сцены вместо классических декораций), в звуке. Режиссер аккуратен с краской (губы и лицо Агриппины Стекловой один раз), я восприняла как отсылку к макияжу в Бутусовском "Отелло" Сатирикона, в труппе которой Агриппина Стеклова и Дарья Урсуляк.
Жестокий спектакль. Ивонна - катализатор потаенных желаний, страхов, "грехов" каждого из героев спектакля. "С ней можно делать все" -- говорит Принц. Меня шокировала вседозволенность ярко иллюстрированная спектаклем. Чем "выше" человек, чем больше ответственность за других, тем извращенней его фантазии. Эксперимент Принца над Ивонной детская шалость по сравнению с "тестом" его папы Короля. У каждого из участников спектакля своя тайна, "скелет в шкафу", выходящий на свет с появлением Ивонны.
Не рекомендую к просмотру если Вы не любите работы Константина Богомолова. "Ивонна" не Богомолов, конечно, но провокации (с уважением к Зрителю) присутствуют.
Не рекомендую к просмотру если Вы хотите весело и/или безбашенно провести вечер в театре и/или сходить на свидание. Этот спектакль - нагота скрытых страхов, желаний, психических отклонений, психических особенностей. Иллюстрация вседозволенности власть имеющих. Предполагает проведение колоссальной умственной и душевной работы во время просмотра и после спектакля. Цепляет, не отпускает, новаторство в свете и звуке, прокручиваю сцены в памяти. Спектакль не для не думающего Зрителя, поэтому "5".

a_baranoff3 отзывы: 6 оценок: 28 рейтинг: 6

Ужасно скучный и бессмысленный спектакль. Обнаженки не видел - может быть, потому, что мы не дождались антракта и ушли еще в первом акте? Не заметил анализа взаимодействия общественной системы с бессильным человеком, равно как и элементов комедии или психологического триллера. Единственная шутка - слова диктора, произнесенные по-английски (и, кстати, не продублированные на экранах по-русски - потому и не вызвавшие смех в зале), о том, что в Чили была запущена система анализа экономических параметров. На единственном компьютере.
Я лучше схожу на Богомолова и в Гоголь-центр лишний раз.
И требую вернуть деньги за некачественные услуги.

Marina S отзывы: 3 оценок: 3 рейтинг: 5

Разочарование! Нет, мне не стала ясна природа фальшивости человека. Никакой остроты унылому действу не придала и обнаженка, появлявшаяся в каждом действии. Грустно, что пришлось терпеть это 3 часа. Хочется надеяться, что только я не поняла глубины замысла, но зрители, массово покидавшие спекталь после первого акта, убедили меня в том, что согласны со мной. Никому не рекомендую.

Elizabeth отзывы: 37 оценок: 79 рейтинг: 43

Разговор о том, как активно мы стремимся уничтожить не-такого-как-мы человека. Не отойти от него подальше, не отдалить от себя, а уничтожить. Особенно, если такой человек напоминает тебе о том, что ты сам хотел бы уничтожить в себе.

Ивонна - та самая тоненькая косточка в горле общества, с которой всё-таки невозможно существовать. Нам необходимо как можно больше разговоров на эту тему. А еще лучше - ясных действенных выводов. Вот уже век мы не перестаем желать истребления не-таких-как-мы. И мы, то самое молчаливое меньшинство, продолжая молчать прикладываем к этому руку. А может мы вовсе не меньшинство? - подсказывает нам режиссер. Что если мы большинство?

Хрупкая Ивонна, блестяще созданная Дарьей Урсуляк, каждым своим движением меняет пространство вокруг себя. И вот уже ни один герой, соприкоснувшийся с ней, не остается прежним. Кто она? не объясняет автор и совсем не стремится пояснить режиссер. Она молчаливая дикарка с повадками зверька в комбинезоне безликого работника сцены смело смотрящая в глаза каждому.