История с креативом из Волгограда, где на плакате, посвященном 75-летию победы в Сталинградской битве, изобразили Pz.Kpfw.Panther Ausf.F, получила продолжение. Местная "Комсомольская правда" выдала прекрасную во всех смыслах , можно прямо читать и наслаждаться. Особенно вот это понравилось:
"В общем, нашлись сетевые комментаторы, которые отлично разбираются в танках, потому что доходили до 8-го уровня."
Спасибо за рекламу World of Tanks, я смотрю, кто-то из двух авторов заметки явно играет. Правда, в WoT представлена другая машина - Panther mit 8,8 cm L/71. Фактически Panther Ausf.F с проектной башней.
Дальше веселее.
- Вообще, я не сторонник мешать живопись с документальными вещами, но в данном случае - это образ, - говорит заведующая отделом экспозиционной и выставочной работы Государственного историко-мемориального музея-заповедника Сталинградская битва Светлана Аргасцева. - На картине Глеба Васильева изображен разбитый немецкий танк, на нем стоит русский солдат и смотрит на Рейхстаг. И подпись: «Развалинами Рейхстага удовлетворен». Победу в 1945 году изображали именно так.
Светлана Анатольевна, я Вас правильно понял, что вы своим комментарием расписываетесь в том, что перед Рейхстагом теперь можно ставить Маус, Е-100, Sturmtiger и прочие творения сумрачного немецкого гения? Ну а что, образ же!
Это не говоря о том, что возникает еще один неудобный вопрос. Даже если бы это была исторически выверенная картина про штурм Берлина, что она делает на плакате, посвященном 75-летию победы в Сталинградской битве?
Ну а больше всего понравилось это:
Вероятно, Светлана Анатольевна имеет в виду это?
Спешу огорчить - это бокс-арт пластиковой модели. А в жизни ни одной "Пантеры" модификации Ausf.F не то что не воевало, даже не построили. Только задел по корпусам имелся.
Кстати, один из авторов набежал ко мне в ФБ. Правда, говорить неправду некрасиво: я комментарии в ФБ тру очень редко, обычно вместе с владельцами, которые себя неадекватно ведут. Таковых за 5 лет набралось 5 человек.
Фольклор как особый вид искусства представляет собой качественно своеобразный компонент художественной литературы. Он интегрирует культуру социума определенной этнической принадлежности на особом витке исторического развития общества.
Фольклор неоднозначен: в нем проявляется и безграничная народная мудрость, и народный консерватизм, косность. В любом случае фольклор воплощает высшие духовные силы народа, отражает элементы национального художественного сознания.
Сам термин «фольклор» (от английского слова folklore - народная мудрость) – распространенное в международной научной терминологии название народного творчества. Этот термин впервые был введен в 1846 году английским археологом У. Дж. Томсон. Как официальное научное понятие впервые принят английским фольклорным обществом (Folklore Society), основанным в 1878 году. В 1800-1990 годы термин входит в научный обиход во многих странах мира .
Фольклор (англ. folklore - «народная мудрость») - народное творчество, чаще всего именно устное; художественная коллективная творческая деятельность народа, отражающая его жизнь, воззрения, идеалы; создаваемые народом и бытующие в народных массах поэзия (предание, песни, частушки, анекдоты, сказки, эпос), народная музыка (песни, инструментальные наигрыши и пьесы), театр (драмы, сатирические пьесы, театр кукол), танец, архитектура, изобразительное и декоративно-прикладное искусство.
Фольклор – это творчество, для которого не требуется никакого материала и где средством воплощения художественного замысла является сам человек. Фольклор имеет ясно выраженную дидактическую направленность. Многое с нем создавалось специально для детей и было продиктовано великой народной заботой о молодежи – своем будущем. «Фольклор» обслуживает ребенка с самого его рождения.
Народная поэзия раскрывает самые существенные связи и закономерности жизни, оставляя в стороне индивидуальное, особенное. Фольклор же дает им самые главные и простые понятия о жизни и людях. Он отражает общеинтересное и насущное, то, что затрагивает всех и каждого: труд человека, его взаимоотношение с природой, жизнь в коллективе.
Значение фольклора как важной части в воспитании и развитии в современном мире общеизвестно и общепризнано. Фольклор всегда чутко отзывается на запросы людей, будучи отражением коллективного разума, накопленного жизненного опыта.
Основные признаки и свойства фольклора:
1. Бифункциональность. Каждое фольклорное произведение органическая часть жизнедеятельности человека и обусловлено практической предназначьностью. Оно ориентировано на определенный момент народной жизни. Например, колыбельная песня – она поется, чтобы успокоить, усыпить дитя. Когда ребенок засыпает, песня прекращается – в ней больше нет необходимости. Так проявляется эстетическая, духовная и практическая функция колыбельной песни. Все взаимосвязано в произведении, красоту нельзя отделить от пользы, пользу от красоты.
2.Полиэлементность. Фольклор полиэлементен, поскольку очевидны его внутренние многообразие и многочисленные взаимосвязи художественного, культурно – исторического и социально – культурного характера.
Не каждое фольклорное произведение включает все художественно – образные элементы. Есть и такие жанры, в которых их минимальное количество. Исполнение фольклорного произведения – это целостность творческого акта. Среди множества художественно – образных элементов фольклора выделяют, как основные словесные, музыкальные, танцевальные и мимические. Полиэлементность проявляется при проведении мероприятия, например, «Гори, гори ясно, чтобы не погасло!» или при изучение хоровода – игры «Бояре», где происходят движения ряд на ряд. В этой игре взаимодействуют все основные художественно – образные элементы. Словесный и музыкальный проявляются в музыкально – поэтическом жанре песни, исполняемом одновременно с хореографическим движением (танцевальный элемент). В этом проявляется Полиэлементность фольклора, его изначальный синтез, называемый синкретизмом. Синкретизм характеризует взаимосвязь, целостность внутренних компонентов и свойств фольклора.
3.Коллективность. Отсутствие автора. Коллективность проявляется и в процессе создания произведения, и в характере содержания, которое всегда объективно отражает психологию многих людей. Спрашивать, кто сочинил народную песню, все равно, что спрашивать, кто сочинил язык на котором мы говорим. Коллективность обусловлена в исполнении фольклорных произведений. Веди некоторые компоненты их форм, например, припев, предполагают обязательное включение в исполнение всех участников действия.
4.Бесписьменность. Изустность передачи фольклорного материала проявляется в бесписьмености форм передачи фольклорной информации. Художественные образы и навыки передаются от исполнителя, художника к слушателю и зрителю, от мастера к ученику. Фольклор – творчество устное. Оно живет только в памяти людей и передается в живом исполнении «из уст в уста». Художественные образы и навыки передаются от исполнителя, художника к слушателю и зрителю, от мастера к ученику.
5.Традиционность. Многообразие творческих проявлений в фольклоре только внешне кажется стихийным. На протяжении длительного времени складывались объективные идеалы творчества. Эти идеалы становились теми практическими и эстетическими эталонами, отступления от которых было бы нецелесообразным.
6.Вариативность. Варьирование сеть один из стимулов постоянного движения, «дыхания» фольклорного произведения, а каждое фольклорное произведение всегда как бы вариант самого себя. Фольклорный текст оказывается незаконченным, открытым для каждого следующего исполнителя. Например, в хороводной игре «Бояре» дети движутся «ряд на ряд», а шаг может быть разным. В одних местах это обычный шаг с акцентом на последнем слоге строки, в других – шаг с притопом на последних двух слогах, в - третьих – это переменный шаг. Важно донести до сознания мысль, что в фольклорном произведении сосуществуют создание – исполнение и исполнение – создание. Вариативность можно рассматривать как изменяемость художественных произведений, их неповторяемость при исполнении или иной формы воспроизведения. Каждый автор или исполнитель дополнял традиционные образы или произведения собственным прочтением или видением.
7. Импровизационность – это особенность фольклорного творчества. Каждое новое исполнение произведения обогащается новыми элементами (текстовыми, методическими, ритмическими, динамическими, гармоническими). Которые привносит исполнитель. Любой исполнитель постоянно вносит в известное произведение свой собственный материал, что способствует постоянному развитию, изменению произведения, в ходе которого выскристализовывается эталонный художественный образ. Тем самым фольклорное представление становится результатом многолетнего коллективного творчества.
В современной литературе распространенной является расширительная трактовка фольклора как совокупности народных традиций, обычаев, воззрений, верований, искусств.
В частности, известный фольклорист В.Е. Гусев в книге «Эстетика фольклора» рассматривает данное понятие как художественное отражение действительности, осуществляемое в словесно – музыкальных, хореографических и драматических формах коллективного народного творчества, выражающих мировоззрение трудящихся масс и неразрывно связанных с жизнью и бытом . Фольклор – сложное, синтетическое искусство. Нередко в его произведениях соединяются элементы различных видов искусств – словесного, музыкального, театрального. Его изучают разные науки – история, психология, социология, этнография. Он тесно связан с народным бытом и обрядами. Неслучайно первые русские ученые подходили к фольклору широко, записывая не только произведения словесного искусства, но и фиксируя различные этнографические детали и реалии крестьянского быта.
К основным аспектам содержания народной культуры можно отнести: мировоззрение народа, народный опыт, жилище, костюм, трудовую деятельность, досуг, ремесла, семейные отношения, народные праздники и обряды, знания и умения, художественное творчество. Следует отметить, что как любое другое общественное явление, народная культура обладает специфическими чертами, среди которых следует выделить: неразрывную связь с природой, со средой обитания; открытость, воспитательный характер народной культуры России, способность к контакту с культурой других народов, диалогичность, самобытность, цельность, ситуативность, наличие целенаправленного эмоционального заряда, сохранение элементов языческой и православной культуры.
Традиции и фольклор являются богатством, выработанным поколениями и передающим в эмоционально-образной форме исторический опыт, культурное наследие. В культурно-творческой сознательной деятельности широких масс сливаются в едином русле народные традиции, фольклор и художественная современность.
К основным функциям фольклора относятся религиозно – мифологические, обрядовые, ритуальные, художественно – эстетические, педагогические, коммуникативно – информационные, социально – психологические.
Фольклор очень многообразен. Существует традиционный, современный, крестьянский и городской фольклор.
Традиционный фольклор – это те формы и механизмы художественной культуры, которые сохраняются, фиксируются и передаются от поколения к поколению. В них запечатлены универсальные эстетические ценности, которые сохраняют свою значимость вне конкретно – исторических социальных изменений.
Традиционный фольклор делится на две группы – обрядовый и необрядовый.
К обрядовому фольклору относятся:
· календарный фольклор (колядки, масленичные песни, веснянки);
· семейный фольклор (свадебные, родильные, похоронные обряды, колыбельные т.д.),
· окказиональный фольклор (заговоры, заклички, заклинания).
Необрядовый же фольклор делится на четыре группы:
· фольклор речевых ситуаций (пословицы, поговорки, загадки, дразнилки, прозвища, проклятия);
· поэзия (частушки, песни);
· фольклорная драма (театр Петрушки, вертепная драма);
· проза .
К фольклорной поэзии относятся: былина, историческая песня, духовный стих, лирическая песня, баллада, жестокий романс, частушка, детские стихотворные песни (стихотворные пародии), садистские стишки. Фольклорная проза опять же делится на две группы: сказочную и несказочную. К сказочной прозе относятся: сказка (которая, в свою очередь, бывает четырёх типов: волшебная сказка, сказка о животных, бытовая сказка, кумулятивная сказка) и анекдот. К несказочной прозе относятся: предание, легенда, быличка, мифологический рассказ, рассказ о сне. К фольклору речевых ситуаций относятся: пословицы, поговорки, благопожелания, проклятия, прозвища, дразнилки, диалоговые граффити, загадки, скороговорки и некоторые другие. Существуют и письменные формы фольклора, такие как письма счастья, граффити, альбомы (например, песенники).
Обрядовый фольклор – это фольклорные жанры, исполняемые в рамках различных обрядов. Наиболее удачно, на мой взгляд, дал определение обряду Д.М. Угринович: «Обряд – это определенный способ передачи новым поколениям определенных идей, норм поведения, ценностей и чувств. От других способов такой передачи обряд отличает его символическая природа. В этом его специфика. Обрядовые действия всегда выступают как символы, воплощающие в себе те или иные социальные идеи, представления, образы и вызывающие соответствующие чувства». Произведения календарного фольклора приурочены к народным ежегодным праздникам, имевшим земледельческий характер.
Календарные обряды сопровождались специальными песнями: колядками, масленичными песнями, веснянками, семицкими песнями и т.д..
Веснянки (заклички весенние) - обрядовые песни заклинательного характера, сопровождающие славянский обряд кликания весны.
Колядки – это песни новогоднего содержания. Исполнялись во время святок (с 24 декабря по 6 января), когда шло колядование. Колядование – хождение по дворам с песнями колядок. За эти песни колядовщики вознаграждались подарками – праздничным угощением. Основной смысл колядки – величание. Колядовщики дают идеальное описание дома величаемого. Оказывается, перед нами не обычная крестьянская изба, а терем, вокруг которого «стоит железный тын», «на каждой тычинке по маковке», а на каждой маковке «по золотому венцу». Подстать этому терему и проживающие в нем люди. Картины богатства не реальность, а желаемое: колядки выполняют в какой-то мере функции магического заклинания.
Масленица – народный праздничный цикл, сохранившийся у славян с языческих времён. Обряд связан с проводами зимы и встречей весны, продолжающийся целую неделю. Празднование совершалось по строгому распорядку, что отразилось на названии дней масленичной недели: понедельник - «встреча», вторник - «заигрыш», среда - «лакомка», четверг - «разгул», пятница - «тещины вечера», суббота - «золовкины посиделки», воскресение - «проводы», конец масленичного веселья.
Масленичных песен дошло немного. По тематике и назначению они делятся на две группы: одна связана с обрядом встречи, другая - с обрядом проводов («похорон») Масленицы. Песни первой группы отличает мажорный, жизнерадостный характер. Это, прежде всего, величальная песня в честь Масленицы. Песни, сопровождающие проводы Масленицы, имеют минорную тональность. «Похороны» Масленицы означали проводы зимы и заклинание, приветствие наступающей весны.
Семейно-бытовые обряды предопределены циклом человеческой жизни. Они подразделяются на родильные, свадебные, рекрутские и похоронные.
Родильные обряды стремились оградить новорожденного от враждебных мистических сил, а также предполагали благополучие младенца в жизни. Совершалось ритуальное омовение новорожденного, здоровье заговаривалось различными приговорами.
Свадебный обряд. Он представляет собой своеобразный народный спектакль, где расписаны все роли и даже есть режиссеры - сват или сваха. Особенная масштабность и значительность этого обряда должна показать значение события, проиграть смысл происходящей перемены в жизни человека.
Обряд воспитывает поведение невесты в будущей супружеской жизни и воспитывает всех присутствующих участников обряда. Он показывает патриархальный характер семейной жизни, ее уклад.
Похоронные обряды. Во время похорон исполнялись различные обряды, которые сопровождались специальными похоронными причитаниями. Похоронные причитания правдиво отражали жизнь, бытовое сознание крестьянина, любовь к умершему и страх перед будущим, трагическое положение семьи в суровых условиях.
Окказиональный фольклор (от лат. occasionalis – случайный) – не соответствующий общепринятому употреблению, носящий индивидуальный характер.
Разновидностью окказионального фольклора являются заговоры.
ЗАГОВОРЫ – народнопоэтическая заклинательная словесная формула которой приписывается магическая сила.
ЗАКЛИЧКИ – обращение к солнцу и другим явлениям природы, а также к животным и особенно часто - к птицам, которые считались вестниками весны. Притом силы природы почитались как живые: к весне обращаются с просьбами, желают её скорейшего прихода, на зиму сетуют, жалуются.
СЧИТАЛКИ – вид детского творчества, небольшие стихотворные тексты с чёткой рифмо-ритмической структурой в шутливой форме.
Жанры необрядового фольклора складывались под влиянием синкретизма.
К нему относятся фольклор речевых ситуаций: пословицы, побасенки, приметы и поговорки. Они содержат суждения человека об укладе жизни, о труде, о высших природных силах, высказывания о делах человека. Это обширная область нравственных оценок и суждений, как жить, как воспитывать детей, как чтить предков, мысли о необходимости следовать заветам и примерам, это житейские правила поведении. Словом, их функциональность охватывает едва ли не все мировоззренческие области.
ЗАГАДКА - произведения со скрытым смыслом. В них богатая выдумка, остроумие, поэзия, образный строй разговорной речи. Метко определили загадку сам народ: «Без лица в личине». Предмет, который загадан, «лицо», скрывается под «личиной» - иносказанием или намеком, окольной речью, обиняком. Каких только загадок ни придумано, чтобы проверить внимание, смекалку, сообразительность. Одни состоят из простого вопроса, другие похожи на задачки. Легко отгадывает загадки тот, кто хорошо представляет себе предметы и явления, о которых идет речь, а также умеет разгадывать в словах скрытый смысл. Если ребенок смотрит на окружающий мир внимательными, зоркими глазами, замечая красоту и богатство его, то всякий мудреный вопрос и любое иносказание в загадке будут разгаданы.
ПОСЛОВИЦА - как жанр в отличие от загадки не является иносказанием. В ней какому-то определённому действию или поступку придаётся расширенный смысл. По своей форме народные загадки примыкают к пословицам: та же мерная, складная речь, то же частое употребление рифмы и созвучия слов. Но пословица и загадка отличаются тем, что загадку нужно отгадать, а пословица - это поучение.
В отличие от пословицы ПОГОВОРКА не является законченным суждением. Это образное выражение, употребляемое в расширенном смысле.
Поговорки, как и пословицы, остаются живыми фольклорными жанрами: они постоянно встречаются в нашей обыденной речи. В присловиях содержится емкое шутливое определение жителей какой-либо местности, города, обитающих по соседству или где-то далеко.
Фольклорная поэзия – это былина, историческая песня, духовный стих, лирическая песня, баллада, жестокий романс, частушка, детские стихотворные песни.
БЫЛИНА – фольклорная эпическая песня, жанр, характерный для русской традиции. Известны такие былины как «Садко», «Илья Муромец и Соловей Разбойник», «Волга и Микула Селянинович» и другие. Термин «былина» в научный обиход был введен в 40-х годах 19 в. фольклористом И.П.Сахаровым. Основой сюжета былины является какое-либо героическое событие, либо примечательный эпизод русской истории (отсюда народное название былины – «старина», «старинушка», подразумевающее, что действие, о котором идет речь, имело место в прошлом) .
НАРОДНЫЕ ПЕСНИ по своему составу очень разнообразны. Помимо песен, входящих в состав календарного, свадебного и похоронного обрядов. Это хороводные. Игровые и плясовые песни. Большая группа песен – лирические необрядовые песни (любовные, семейные, казачьи, солдатские, ямщицкие, разбойничьи и другие).
Особый жанр песенного творчества – исторические песни. В таких песнях рассказывается об известных событиях русской истории. Герои исторических песен – реальные личности.
Хороводные песни, как и обрядовые, имели магическое значение. В хороводных и игровых песнях изображались сцены из свадебного обряда и семейной жизни.
ЛИРИЧЕСКИЕ ПЕСНИ - это народные песни, выражающие личные чувства и настроения поющих. Лирические песни своеобразны как по содержанию, так и по художественной форме. Их своеобразие определено жанровой природой и конкретными условиями возникновения и развития. Здесь мы имеем дело с лирическим родом поэзии, отличным от эпического по принципам отражения действительности. Н.А. Добролюбов писал, что в народных лирических песнях "выражается внутреннее чувство, возбужденное явлениями обыкновенной жизни", а Н.А. Радищев видел в них отражение души народной, скорбь душевную.
Лирические песни – яркий образец художественного творчества народа. Они внесли в национальную культуру особый художественный язык и образцы высокой поэзии, отразили душевную красоту, идеалы и чаяния народа, нравственные устои крестьянской жизни.
ЧАСТУШКИ – один из самых молодых фольклорных жанров. Это небольшие стихотворные тексты из рифмованных стихов. Первые частушки были отрывками из песен большого размера. Частушка – комический жанр. Она содержит острую мысль, меткое наблюдение. Темы самые разнообразные. Частушки часто высмеивали то, что казалось диким, нелепым, противным.
ДЕТСКИМ ФОЛЬКЛОРОМ принято называть как произведения, которые исполняются взрослыми для детей, так и составленные самими детьми. К детскому фольклору относятся колыбельные, пестушки, потешки, скороговорки и заклички, дразнилки, считалки, нелепицы и др. Современный детский фольклор обогатился новыми жанрами. Это страшилки, озорные стишки и песенки (смешные переделки известных песен и стихов), анекдоты.
Существуют разные связи фольклора и литературы. Прежде всего, литература ведёт своё происхождение от фольклора. Основные жанры драматургии, сложившиеся в Древнеё Греции, - трагедии и комедии – восходят к религиозным обрядам. Средневековые рыцарские романы, рассказывающие о путешествиях по вымышленным землям, о поединках с чудовищами и о любви храбрых воинов, основаны на мотивах волшебных сказок. От народных лирических песен ведут своё происхождение литературные лирические произведения. К народным бытовым сказкам восходит жанр небольшого остросюжетного повествования – новеллы.
Очень часто писатели намеренно обращались к фольклорным традициям. Интерес к устному народному творчеству, увлечение фольклором пробудились в предромантическую и романтическую эпохи.
К сюжетам русских сказок восходят сказки А.С.Пушкина. Подражание русским народным историческим песням – «Песня про царя Ивана Васильевича…» М.Ю.Лермонтова. Стилевые черты народных песен воссоздал в своих стихотворениях о тяжёлой крестьянской доле Н.А.Некрасов.
Фольклор не только влияет на литературу, но и сам испытывает обратное воздействие. Многие авторские стихотворения стали народными песнями. Самый известный пример – стихотворение И.З.Сурикова «Степь да степь кругом..»
Фольклорная драма. К ней относятся: театр Петрушки, религиозная драма, вертепная драма.
ВЕРТЕПНАЯ ДРАМА получила своё название от вертепа - переносного кукольного театра, имеющего форму двухэтажного деревянного ящика, по архитектуре напоминающего сценическую площадку для представления средневековых мистерий. В свою очередь название, которого происходило из сюжета основной пьесы, в которой действие развивалось в пещере – вертеп. Театр этого типа был широко распространен в Западной Европе, а в Россию он пришел со странствующими кукольниками из Украины и Белоруссии. Репертуар составляли пьесы религиозной тематики и сатирические сценки – интермедии, которые имели импровизационный характер. Самая популярная пьеса «Царь-Ирод».
ТЕАТР ПЕТРУШКИ– перчаточный кукольный театр. Основной герой пьесы – неунывающий Петрушка с большим носом, выступающим подбородком, с колпаком на голове, с участием, которого разыгрывается ряд сцен с различными персонажами. Число персонажей доходило до пятидесяти, это такие персонажи как солдат, барин, цыган, невеста, доктор и другие. В таких спектаклях использовались приемы народной комической речи, живые диалоги с игрой слов и контрастов, с элементами самовосхваление, с применением действия и жестикуляции.
Театр «Петрушки» создавался не только под влиянием русской, славянской, западноевропейской кукольных традиций. Он был видом народной театральной культуры, частью чрезвычайно развитого в России (зрелищного фольклора). Поэтому очень многое объединяет его с народной драмой, с выступлениями балаганных дедов-зазывал, с приговорами дружки на свадьбе, с потешными лубочными картинками, с прибаутками раешников и т.п.
Особой атмосферой городской праздничной площади объясняется, к примеру, фамильярность Петрушки, его безудержная веселость и неразборчивость в объекте насмешки, посрамления. Ведь Петрушка колотит не только классовых врагов, но всех подряд – от собственной невесты до квартального, колотит часто ни за что ни про что (арапа, нищую старуху, клоуна-немца и т.д.), в конце попадает и ему: собака немилосердно треплет его за нос. Кукольника, как и других участников ярмарочного, площадного веселья, привлекает сама возможность высмеять, спародировать, отдубасить, причем чем больше, громче, неожиданнее, острее, тем лучше. Элементы социального протеста, сатиры очень удачно и естественно накладывались на эту древнюю смеховую основу.
Подобно всем фольклорным увеселениям, «Петрушка» начинен непристойностями и ругательствами. Исконное значение этих элементов исследовано достаточно полно, а насколько глубоко они проникли в народную смеховую культуру и какое место занимала в ней брань, словесная непристойность и снижающие, циничные жесты, в полной мере показано М.М. Бахтиным.
Представления показывались несколько раз в день в разных условиях (на ярмарках, перед входом в балаган, на улицах города, в пригороде). «Ходячий» Петрушка был самым распространенным вариантом использования куклы.
Для передвижного фольклорного театра специально изготавливались легкая ширма, куклы, миниатюрные кулисы и занавес. Петрушка бегал по сцене, его жесты и движения создавали видимость живого человека.
Комический эффект эпизодов достигался приемами, характерными для народной смеховой культуры: драки, избиение, непристойности, мнимая глухота партнера, смешные движения и жесты, передразнивания, веселые похороны и т.п.
О причинах необычайной популярности театра существуют противоречивые суждения: злободневность, сатирическая и социальная направленность, комический характер, простая и понятная всем слоям населения игра, обаяние главного персонажа, актерская импровизация, свобода выбора материала, острый язык куклы.
Петрушка – это народное праздничное веселье.
Петрушка – проявление народного оптимизма, насмешка бедноты над власть имущими и богатыми.
Фольклорная проза. Она делится на две группы: сказочную (сказка, анекдот) и несказочную (легенда, предание, быличка).
СКАЗКА – самый известный жанр фольклора. Это – вид фольклорной прозы, отличительной чертой которого является вымысел. Вымышлены в сказках сюжеты, события и персонажи. Современный читатель фольклорных произведений обнаруживает вымысел и в других жанрах устного народного творчества. Народные сказители и слушающие верили в истинность быличек (название происходит от слова «быль» - «истина»); слово «былина» придумали фольклористы; в народе былины называли «старины». Русские крестьяне, сказывавшие и слушавшие былины, веря в их истинность, считали, что события, в них изображенные, происходили давным-давно – во времена могучих богатырей и огнедышащих змеев. Сказкам не верили, зная, что в них повествуется о том, чего не было, не бывает и быть не может.
Принято выделять четыре разновидности сказок: волшебные, бытовые (иначе – новеллистические), кумулятивные (иначе – «цепевидные») и сказки о животных.
ВОЛШЕБНЫЕ СКАЗКИ отличаются от других сказок сложным развернутым сюжетом, который состоит из ряда неизменных мотивов, которые обязательно следуют друг за другом в определенном порядке. Это и фантастические существа (например, Кощей Бессмертный или Баба-яга), и одушевленный, подобный человеку, персонаж, обозначающий зиму (Морозко), и чудесные предметы (скатерть-самобранка, сапоги-скороходы, ковер-самолет и др.).
В волшебных сказках сохранена память о представлениях и обрядах, существовавших в глубокой-глубокой древности. В них отражены древние отношения между людьми в семье или в роду.
БЫТОВЫЕ СКАЗКИ повествуют о людях, об их семейной жизни, об отношениях между хозяином и батраком, барином и мужиком, мужиком и попом, солдатом и попом. Простолюдин – батрак, крестьянин, вернувшийся со службы солдат – всегда смекалистее попа или помещика, у которого он, благодаря хитрости, отбирает деньги, вещи, иногда и жену. Обычно в центре сюжетов бытовых сказок – некое неожиданное событие, непредвиденный перелом, происходящий благодаря хитрости героя.
Бытовые сказки часто сатиричны. Они осмеивают жадность и глупость власть имущих. В них не рассказывается о чудесных вещах и путешествиях в тридевятое царство, а говорится о вещах из крестьянского обихода. Но бытовые сказки не более правдоподобны, чем волшебные. Поэтому описание диких, безнравственных, ужасных поступков в бытовых сказках вызывает не отвращение или негодование, а веселый смех. Ведь это не жизнь, а небылица.
Бытовые сказки – жанр значительно более молодой, чем другие разновидности сказок. В современном фольклоре наследником этого жанра стал анекдот (от гр.anekdotos – «неопубликованный»
КУМУЛЯТИВНЫЕ СКАЗКИ построенные на многократном повторении одних и тех же действий или событий. В кумулятивных (от лат. Cumulatio – накопление) сказках выделяют несколько сюжетных принципов: накопление персонажей с целью достижения необходимой цели; нагромождение действий, заканчивающихся катастрофой; цепь тел людей или животных; нагнетание эпизодов, вызывающе неоправданные переживания героев.
Накопление героев, помогающих в каком-то важном действии, очевидно в сказке «Репка».
Кумулятивные сказки – очень древняя разновидность сказок. Изучены они недостаточно.
В СКАЗКАХ О ЖИВОТНЫХ сохранилась память, о древних представлениях, согласно которым люди произошли от предков – животных. Животные в этих сказка ведут себя подобно людям. Хитрые и пронырливые звери обманывают других – доверчивых и глупых, и это плутовство никогда не осуждается. Сюжеты сказок о животных напоминают о мифологических рассказах про героев – плутов и их проделки.
Несказочная проза – это истории и случаи из жизни, рассказывающие о встрече человека с персонажами русской демонологии – колдунами, ведьмами, русалками и т. д. Сюда же относятся и рассказы о святых, святынях и чудесах – об общении человека, принявшего христианскую веру, с силами высшего порядка.
БЫЛИЧКА – фольклорный жанр, рассказ о якобы происшедшем в действительности чудесном событии - в основном о встрече с духами, «нечистой силой» .
ЛЕГЕНДА (от лат. legenda «чтение», «читаемое) - одна из разновидностей несказочного прозаического фольклора. Письменное предание о каких-нибудь исторических событиях или личностях. Легенда - приблизительный синоним понятия миф; эпический рассказ о происходившем в незапамятные времена; главные герои рассказа - обычно герои в полном смысле слова, часто в событиях непосредственно участвуют боги и другие сверхъестественные силы. События в легенде нередко преувеличиваются, добавляется много вымысла. Поэтому учёные не считают легенды полностью достоверными историческими свидетельствами, не отрицая, впрочем, что в большинстве своём легенды основаны на реальных событиях. В переносном смысле легенды относятся к овеянным славой, вызывающим восхищение событиям прошлого, отображенного в сказках, рассказах и т. д. Как правило, содержат дополнительный религиозный или социальный пафос.
В преданиях содержатся воспоминания о событиях старины, объяснение какого-то явления, названия или обычая.
Удивительно актуально звучат слова Одоевского В.Ф. замечательного русского, мыслителя, музыканта: «Не должно забывать, что от жизни неестественной, то есть такой, где человеческие потребности не удовлетворяются, – происходит болезненное состояние… точно также от бездействия мысли может произойти идиотизм…, – от ненормального состояния нерва парализуется мускул, – точно также недостатком мышления искажается художественное чувство, а отсутствие художественного чувства парализует мысль». У Одоевского В.Ф. можно найти мысли об эстетическом воспитании детей на базе фольклора, созвучные тому, что нам хотелось бы воплотить в жизнь в наши дни в сфере детского обучения и воспитания: «…в области духовной деятельности человека ограничусь следующим замечанием: душа выражает себя или посредством телодвижений, очертаний, красок, или посредством ряда звуков, образующих пение или игру на музыкальном инструменте»
Пьеса А. Н. Островского «Снегурочка» и созданная на ее основе одноименная опера Н. А. Римского-Корсакова — своеобразный гимн русскому фольклору, дань уважения и преклонения перед богатейшим наследием языческой Руси, ее верованиями, предания-ми, обрядами и мудрым отношением к жизни в гармонии с природой.
Говорить о фольклоризме этих произведений и легко и сложно. Легко потому, что фольклорное начало, этнографизм составляют суть, содержание, язык и пьесы, и оперы. Многие факты лежат здесь на поверхности, так что не составляет большого труда найти первоисточники образов, сюжетных линий, эпизодов в сказочном, песенном, обрядовом материале. Нас поражает и восхищает авторское проникновение в мир русской архаики и современного драматургу и композитору народного творчества, удивительно бережная и в то же время ярко индивидуальная, смелая обработка этого пласта национальной культуры и создание на основе его величайших по красоте, глубине мысли произведений, созвучных прошлому и настоящему.
Трудность, и немалая, заключается в том, что фольклоризм «Снегурочки» таит в себе множество загадок и скрытого смысла. Это всегда озадачивает и очаровывает, в этом непреходящая ценность и сила искусства, его вечная актуальность и новизна. Возьмем принятое жанровое определение «Снегурочки» — весенняя сказочка. Вроде бы все ясно, но, строго говоря, неверно: перед нами разворачивается отнюдь не сказочное действо хотя бы потому, что завершается оно гибелью главных героев, что классической сказке никак не свойственно. Это чистой воды мифология, увиденная сквозь толщу веков, понятая и обработанная художниками XIX столетия. Еще точнее сюжет «Снегурочки» можно было бы обозначить как древний календарный миф, насыщенный позднейшими текстами обрядового, песенного, эпического содержания, сохранившими если не целиком, то частично черты архаического взгляда на мир, на место и роль человека в космоприродном универсуме.
Кстати, и то, что мы по привычке называем народной сказкой о растаявшей под лучами летнего солнца девочке, вылепленной из снега, — тоже не сказка. Заметим в скобках: сюжет о Снегурочке стоит особняком в традиционном сказочном репертуаре, он практически не имеет вариантов и очень краток, скорее напоминает притчу о закономерном наказании за пренебрежение к правилам поведения, обусловленным законами природы, и нежизнеспособности искусственного, неестественным образом созданного вопреки законам жизни.
Главное в сюжете пьесы и оперы — идея гармонии человека и природы, преклонение перед красотой окружающего мира и целесообразностью законов естественной жизни. Все это, по мысли многих представителей русской интеллигенции XIX в., когда-то было свойственно человеческому обществу и потеряно с приходом цивилизации западноевропейского, урбанического типа. Сегодня видно, насколько сильна была в русском обществе ностальгия по «идеальному прошлому» и насколько это опиралось на характерное для России стремление узнать свои корни, откуда что «есть пошло», понять и осмыслить себя сегодняшнего через свое прошлое — историческое и мифологическое, оздоровить и исправить современное общество через обращение к заветам старины седой.
Не касаясь авторского замысла и сугубо профессиональных приемов композиторского творчества, ограничусь несколькими комментариями к фольклорно-этнографическим реалиям, отраженным в либретто оперы Н. А. Римского-Корсакова. Отдельные детали, повороты сюжета, мотивировки, воспринимаемые ныне как второстепенные, а то и просто странные, на самом деле оказываются чрезвычайно важными и помогают проникнуть в глубины народного мировоззрения, понять символику и логику поступков действующих лиц оперы.
Несколько раз упоминается в пьесе и либретто Красная горка. Сначала здесь появляется Весна, потом сюда отправляются водить хороводы молодые берендеи — девушки и юноши. На Красной горке встречает Купава Мизгиря и влюбляется в него. Это, конечно, не случайно. Во-первых, издавна именно на возвышенностях, холмах девушки кликали весну, отправляясь туда петь веснянки и встречать прилет птиц. Красной горкой называлось, а кое-где до сих пор называется первое весеннее гулянье молодежи на улице после зимних избяных посиделок. Красной горкой именуют и первое воскресенье после Пасхи, оно считается счастливым днем для бракосочетания. Ярилина гора «Снегурочки», можно сказать, перенимает эстафету Красной горки, реализуя ее брачную, эротическую направленность и усиливая мотивы расцвета производительных сил природы, урожайности земли.
В «Снегурочке» блестяще отражено мифологическое представление о вечном круговороте жизни и жестких законах природы: всему отведено свое время, все с неизбежностью рождается, зреет, стареет и умирает; за зимой должна наступить весна, на смену которой обязательно придет лето, затем в строгой очередности осень и зима. Такой порядок есть условие вечного существования Вселенной, человека и культуры. Нарушение порядка и правильного хода вещей, вмешательство в раз и навсегда устоявшийся поток жизни чревато трагическими событиями — и в сфере природных явлений, и в судьбе человека. Однако многовековый опыт показывал, что гладкого, спокойного перехода из одного состояния в другое практически не бывает, срывы и нарушения неизбежны, потому великая миссия человека заключается не только в строгом следовании заведенному порядку, но и в восстановлении утраченного баланса. В языческие времена, как, впрочем, и в более близкие к нам, мощным механизмом регулирования жизненных процессов были ритуалы и обрядовые комплексы, в состав которых обязательно входили жертвоприношения.
Если с этой позиции посмотреть на «Снегурочку», то очевидной становится буквально пронизанность ее темой жертвы ради высшего блага, мотивами очищения и преображения через смерть, уничтожение. Это и сжигание Масленицы с плачем и смехом, и радость берендеев по случаю гибели Снегурочки и Мизгиря. Наконец, это финальный апофеоз — появление Ярилы-Солнца с символами жизни и смерти, конца и начала — человеческой головой и снопом ржаных колосьев. Здесь необходимо еще раз подчеркнуть превосходное знание Островским и РимскимКорсаковым народных традиций, обрядов и образов, лежащих в основе дохристианской земледельческой картины мира.
В Прологе берендеи точно в соответствии с вековой традицией провожают Масленицу в виде чучела из соломы, обряженного в женскую одежду. В реальной обрядовой практике Масленицу сжигали, в «Снегурочке» ее увозят (прогоняют) в лес. Последнее оправдано кольцевым построением пьесы и оперы: в заключительной сцене 4-го действия солома Масленицы превращается в налитые зерном колосья ржи, которые держит Ярило; темный холодный лес заменяется залитым солнцем, открытым пространством Ярилиной долины; люди выходят из лесу, из мрака на свет, и взоры их обращены вверх — к горе с острой вершиной, где появляется жаркий бог Солнца. В народной традиции связь масленичных огней с купальскими усиливалась колесом, символизирующим солнце. Чучело Масленицы сажали на колесо и сжигали вместе с ним, в Купальскую ночь с возвышенностей, где разжигали костры, скатывали горящие колеса.
Еще более поразительно почти что цитирование в «Снегурочке» реальных обрядов. Самый яркий пример: финальное появление Ярилы с человеческой головой и хлебным снопом и записанный не однажды обряд призывания лета. К 27 апреля в Белоруссии было приурочено следующее действо: выбиралась молодая женщина, которая должна была изображать молодого красивого мужчину (видимо, Ярилу). Босоногая, она была наряжена в белую рубаху, на голове красовался венок из полевых цветов. Женщина держала в правой руке символическое изображение человеческой головы, а в левой — ржаные колосья. В других местах так же наряженную девушку, с теми же атрибутами сажали на белого коня, привязанного к дереву. Вокруг нее девицы водили хороводы. Воронежцы сходный ритуал проводили накануне Петровского поста и наряжали не девицу, а юношу.
Напомним, что Ярила — славянский мифологический и обрядовый персонаж, воплощающий идею плодородия, прежде всего весеннего, а также сексуальной мощи. Имя этого божества произведено от корня яр. Широкий спектр значений раскрывается в однокоренных словах, например яровой хлеб, ярость, яркий, ярка (овца), на Русском Севере существует термин «яровуха», обозначающий совместное гулянье парней и девушек и ночевку их в избе во время Святок.
Совершенно в духе народных представлений даны образы Бобыля и Бобылихи. В сказках, преданиях, народных песнях бобыли — изгои, ущербные люди, не сумевшие или не пожелавшие выполнить естественные социальные функции — обзавестись семьей и иметь детей. Их жалели, но и сторонились. Не зря в фольклорных текстах бобыли живут на окраинах селения, в последнем доме, а обычное крестьянское право лишало их целого ряда привилегий и прав, в частности запрещалось участие их в ритуалах, связанных с продуцирующим началом, пожилых мужчин-бобылей не включали в совет старейшин. Бобыли, как социально неполноценные крестьяне, часто становились пастухами, об общепринятом пренебрежительном отношении к которым хорошо известно по массе этнографических наблюдений, описаний, исследований. Понятно, отчего именно к таким «недолюдям» попадает Снегурочка, сама наполовину человек, именно у них она должна пройти, говоря сегодняшним языком, период адаптации к новым условиям. По законам волшебной сказки и обрядов инициационного типа дом на окраине и хозяин (хозяева) его должны выполнить фукцию медиатора, помочь героине преобразиться, перейти из одного мира в другой через систему испытаний. Берендеевские бобыли — явно смеховой, сниженный образ классических «испытателей» сказочных героинь: Бабыяги, Метелицы, ведьмы и пр. У бобылей не нашлось для приемной дочери волшебного клубочка или заветного слова, которые помогли бы девушке из иного мира превратиться в полноценного члена человеческого сообщества. Но ведь перед нами не сказка…
Бобыль и Бобылиха обделены Пастушьи трубы и рожок жизненной силой, жаром любви, по тому падки на мнимые, обманные ценности (богатство Мизгиря) и холодны по отношению к Снегу- рочке. В обрисовке об- раза Бобылихи есть одна существенная деталь, ко-торая сегодня ус-кользает от внимания, но которая хорошо понималась нашими соотечест-венниками в XIX веке и использовалась в качестве яркого дополнитель-ного штриха, делающе-го Бобылиху смешной и жалкой в своих притязаниях. Речь идет о рога-той кичке, которую, на-конец-то, просватав при-емную дочь и получив выкуп, обрела Бобыли-ха. Дело в том, что кич-ка — не просто традиционный женский голо-вной убор. Рогатую кичку (с возвышениями на передней части в виде конского копыта, лопаты или рогов, направленных вверх-назад) могли носить женщины, имевшие детей, при-чем высота «рогов» обычно напрямую зависела от ко-личества детей. Так что, заполучив кичку, Бобылиха как бы уравнивала себя с другими берендейками-"боярынями" и могла претендовать на иное к себе отно-шение. Кстати, тот же прием в той же смеховой функции применил и А. С. Пушкин в «Сказке о рыбаке и рыбке», где Старуха, обретя новый статус, восседает в украшенной рогатой кичке.
По-своему загадочен образ Мизгиря. Роль его в сю-жете, отношение к нему берендеев, мотивировка по-ведения и трагическая, с нашей точки зрения, гибель становятся более понятными при обращении к веро-ваниям и представлениям, часть которых дожила едва ли не до начала XX в.
Мизгирь — одно из наименований паука. В тради-ционной культуре паук — существо близкое к сонму нечисти, коварное, злое, агрессивное. Существуют ус-тойчивые представления о том, что убившему паука прощается семь грехов. С другой стороны, мизгирь воспринимается и как одна из ипостасей домового, считается, что паука в доме нельзя убивать, так как он приносит богатство и благополучие. Удивительным образом оба отношения сходятся в образе Мизгиря-купца. Купцов издавна уважали на Руси, наделяли осо-быми качествами и знаниями, почти волшебными, а то и магическими, благодаря их пребыванию в далеких странах, на краю земли, значит, близости к неведомому, потустороннему и опасному. (Вспомним новгородско-го былинного Садко, купца из «Аленького цветочка» и др.) Деньги, золото, богатство обычно воспринимали как признак либо чудесного дара или случая, либо как следствие разбоя, нечистой и нечестной сделки.
В народе с пауком связана брачная и любовная те-матика. В свадебной обрядности белорусов, жителей западнорусских губерний используются сплетен-ные из соломы сложные фигуры — символы счастья и крепкого союза. Такой предмет назывался паук, он прикреплялся к потолку избы, часто над столом, где проходил брачный пир. Мизгирь — заморский купец — хоть и из берендеева рода, но чужой, оторвавшийся от своих корней. В этом смысле он настоящий сказочный жених — незнамый и богатый, дарующий героине счастье, но и свадебный «чуж-чужанин» — жених, прибывший из-за моря, «из-за лесу, из-за гор» и связанный прежде всего с пред-ставлениями о разлуке и неволе. Горячность, эгоизм, агрессивность Мизгиря сродни прямо противополож-ному полюсу — холодности и пассивности Снегуроч-ки. То и другое в крайних своих проявлениях — чуждо простым берендеям и опасно для сообщества людей.
Добавим, что известен ритуал, приуроченный к кон-цу лета, — изгнание из дома насекомых посредством колосьев нового урожая. Тараканов, пауков, клопов собирают в коробок и зарывают (хоронят) в землю со словами: «Ржаной сноп — в дом, тараканы — вон!».
Таким образом, сама тема избавления от насекомых, принимая обличье потешки, а когда-то, быть может, и серьезного ритуала, была актуальна для традицион-ного общества. И в определенных ситуациях изгнание, умервщление паука (мизгиря) считалось делом благим и необходимым. Еще одно дополнение — известны ма-гические ритуалы вызывания дождя с помощью пау-ков, что подчеркивает изначальную, мифологическую причастность паука водной стихии, внечеловеческому миру. В контексте же «Снегурочки» как бы сходятся все народные представления о пауке, что оправдыва-ет изгнание Мизгиря из пределов Берендеева царства и заставляет рассматривать его гибель как возвраще-ние в родную (вне-человеческую) стихию, в иноми-рье, что, естественно, понималось как восстановление утраченного порядка и справедливости и способс-твовало возврату нормальной жизни, приходу Яри-лы-Солнца и лета. Вода оказывается и родной стихией Снегурочки, ее сущностью и нормальным природным существованием в весенне-летний период, так что смерть влюбленных — это возврат к естеству. Слияние в одной стихии объединяет их — разных, но тождественных в чужести по отношению к людям и в обречен-ности смерти ради устранения дисгармонии в мире.
Подобных примеров тонкого, точного, глубоко осмысленного подхода к традиционной русской куль-туре в «Снегурочке» очень много.
Опера, созданная Римским-Корсаковым, на уровне либретто сохранила как сюжетную, так и поэтическую основу произведения Островского.
Разумеется, фольклоризм оперы более очевиден и ярок благодаря включению подлинных народных песен и наигрышей, фольклорных приемов звукопод-ражания, народных кличей и плачей, благодаря музы-кальной образности, удивительной системе лейтмоти-вов, богатой и сочной инструментовке.
Н. А. Римский-Корсаков сторицей отплатил наро-ду, щедро раскрывшему перед ним тысячелетнее ду-ховное богатство, подарив в новом, современном виде свою гениальную творческую фантазию на темы Древ-ней Руси.
Фольклор - это разновидность отображения народного сознания. И это отличает его от других форм языкового искусства, в том числе и от литературы, в которой выражается одинокой личностью автора. также может отображать сугубо личностное восприятие окружающего, в то время как фольклор объединяет собирательное, общественное видение. Современное литературоведение все чаще обращается к феномену массовой литературы и особенностей ее функционирования в пределах России. Авторы XXI века в последнее время проявляют тенденцию к активной интерпретации добычи традиционной культуры. Рост популярности массовой литературы обеспечивается с помощью использования писателями способности читателя воспроизводить на подсознательном уровне уже известные ему образы и сюжеты, представленные в произведении. Очень часто такой «базой» является фольклор.
Фольклорные мотивы
Фольклорные мотивы рано или поздно используют все писатели как массовой, так и элитарной литературы, разница заключается в их функции на данном уровне. В массовой литературе фольклор - это прежде всего «фактор образования национальной литературы», то есть гарант соотнесенности текста с общепринятыми стандартами литературы, которую готов потреблять читатель. При таких обстоятельствах литературоведы пытаются определить: что такое фольклор в литературе, как взаимодействуют фольклорные мотивы с произведениями массовой литературы и каковы особенности их влияния на авторский текст, а также трансформации, которые испытывает фольклорный текст по мере его включения в плоскость современного литературного произведения и изменения его традиционных значений. Исследователями устанавливаются пределы вхождения фольклорного текста в текст литературный и прослеживаются трансформации универсальных фольклорных архетипов. Одной из главных задач будет выяснить, что такое фольклор в литературе, исследовать их взаимовлияние и связи в произведениях массовой литературы.
Традиционный фольклор
Авторы массовой литературы главной задачей при написании произведения ставят заинтересовать читателя. Для этого прежде всего они стремятся к мастерскому изображению интриги. Зофья Митосек в статье «Конец мимезиса» пишет, что «строительство интриги - это игра традиций и инноваций». И если под понятием традиций иметь в виду «передачу от одного поколения к другому традиционных форм деятельности и общения, а также сопутствующих им обычаев, правил, представлений, ценностей», то для читателя фольклор является достойным представителем традиции в литературе. В современном обществе необходимо прививать подрастающему поколению необходимость изучения традиционного фольклора.
Школьная программа: литература (5 класс) - жанры фольклора
Пятый класс - важная фаза в развитии языкового образования школьников. Обращение к произведениям с применением фольклорных материалов обусловлено необходимостью самоутверждения, существенной восприимчивостью учеников пятого класса к народному творчеству, соответствию фольклора как устного слова к активной речи ребенка, находящегося на стадии постоянного развития. Такую образованность в средней школе дает ученику урок литературы.
Жанры фольклора, которые должны изучаться в современной школе:
Обрядовое творчество
- Календарно-обрядовая поэзия.
- Народная драма.
- Героический эпос.
- Думы.
Баллады и лирические песни
- Баллады.
- Семейно-бытовые песни.
- Общественно-бытовые песни.
- Стрелковые и повстанческие песни.
- Частушки.
- Песни литературного происхождения.
Сказочная и несказочная историческая проза
- Народные сказки.
- Легенды и предания.
Народная паремиография
- Пословицы и поговорки.
- Загадки.
- Народные поверья.
- Басни.
Фольклор - «генетический» элемент мироощущения
Художественное действо в сюжете произведений литературы чаще всего простое и понятное, призвано отвечать обыденному сознанию читателя. Фольклор является «генетическим» элементом мироощущения и, как правило, закладывается в сознание с первыми песнями, сказками, загадками с самого детства. Так, в школе особенности фольклорных произведений дает ученику урок литературы (5 класс). Фольклор делает мир понятнее, пытается объяснить неизвестное. Поэтому при взаимодействии функций фольклора и литературы создается мощный ресурс для влияния на сознание реципиента, при котором текст способен мифологизировать человеческое сознание и даже вызвать трансформацию рациональной сферы мышления человека. Ответ на вопрос "что такое фольклор в литературе" определяется целым направлением неотъемлемого творческого осмысления и использования. В произведениях фольклора идеи творчества часто раскрываются на грани пересечения с литературой. Возможно, на это влияет и исконный обрядовый фольклор. Литература (5 класс) в современной школе все чаще возвращается к актуальной сегодня теме духовного и культурного возрождения, в первооснову бытия нашего народа, одним из главных носителей сведений о которых есть фольклор.
Традиция анализа
В наше время появилась уже определенная традиция анализа того, что такое фольклор в литературе, согласно которой приравнивание творчества к стандартам считается неуместным: несмотря на ярлык «массовости» романов, они имеют свой стиль, творческую манеру и, самое главное, тематику произведений. Они «регенерировали» из глубин души вечные темы, интерес к которым дремал у читателя с начала новой эпохи. Любимыми темами древних авторов есть село и город, историческая связь поколений, мистические истории с любовно-эротической окраской. На устоявшихся исторических образах выстраивается современная манера «прямого» описания событий, традиционная культура подается в модифицированном варианте. Герои произведений характеризуются широтой постижения жизненного и психологического опыта, описания их характеров подчеркиваются реминисценциями к истории и культуре нашего народа, которые чаще всего проявляются в авторских отступлениях и ремарках.
Десакрализация фольклора
Акценты делаются на визуализацию картин, которая осуществляется с помощью повышенной динамичности изложения событий и эффекта недосказанности, что стимулирует читателя к творческому «сотрудничеству». В каждом романе герой существует в собственноручно созданном автором мире, с собственной географией, историей, мифологией. Но при прочтении реципиент воспринимает данное пространство как уже известное, то есть он проникает в атмосферу произведения с первых страниц. Такого эффекта авторы достигают благодаря включению различных фольклорных схем; то есть речь идет об «имитации мифа не мифологическим сознанием», согласно которой фольклорные элементы выступают под своим традиционным контекстом и приобретают другое смысловое значение, но в то же время выполняют функцию идентификации читателем уже известных ему древних смыслов. Таким образом, в текстах массовой литературы происходит десакрализация традиций и фольклора.
Феномен модификации прошлого и настоящего
Феномен модификации прошлого и настоящего прослеживается даже в характере построения почти всех произведений. Тексты изобилуют пословицами и поговорками, что позволяет в сжатой, сконденсированной форме передать многовековой опыт народа. В произведениях главным является то, что они выступают как элементы монологов и диалогов героя - чаще всего в этом используются персонажи носители мудрости и морали. Приметы и поговорки выполняют также функцию намека на трагическую судьбу героев того времени. Они несут глубокий смысл, одна примета может рассказать обо всем героя.
Фольклор - это гармония внутреннего мира
Итак, определенная мифологизация и отнесенность к фольклору в произведениях является естественной и такой же неотъемлемой частью созданного мира, как специфика крестьянства, этнический колорит и живое, настоящее вещание. Массовая литература строится на «базовых моделях» сознания читателя данного народа (в основе которых лежат «начальные интенции»). В произведениях такими «исходными интенциями» являются именно фольклорные элементы. С помощью фольклорных мотивов происходит близость к природе, гармонии внутреннего мира, а остальные функции фольклора отходят на второй план, происходит упрощение сакральности.
Выше мы отметили, что мифология (и особенно – скандинавская) отражается в современной поэзии очень отчётливо, о чём свидетельствуют многочисленных контексты, включающие в себя соотвествующие заимствования.
Однако не только мифология представляет интерес для современных авторов, но и весь фольклор, в т.ч. в своей неразрывной связи с мифологией. Мы рассматриваем контексты, в которых фольклорные элементы проявляются наиболее ярко. Этими элементами могут быть обрывки сюжетов, отдельные персонажи или предметы, синтаксические конструкции, характерные, например, для сказочных зачинов и т.д. Каждый из этих элементов заставляет читателя обратиться к знанию фольклорных традиций, сказок, обрядов, примет. Рассмотрим контексты реализации данных аллюзивных элементов, используя для их описания типологию функций волшебной сказки, предложенную В.Я. Проппом.
(1) «Раньше среди шаманов ходили толки, будто однажды ночью лесные волки, воя на звезд мерцающие осколки, договорились с небом о странной сделке. Будто они, по крову с теплом тоскуя, вдруг захотели шкуру надеть людскую <...>
Только одно навеки сковало души − каждый из тех, кто раз договор нарушит, волком хоть на мгновение обернувшись, так и останется яростным серым зверем <...>
Сколько уже не спится седому Ури? Ури идет по дому и много курит. Запад темнеет − будет большая буря, степь за окном как будто серпом примяли. Ветер шумит, раскачивает деревья, враг на пороге, окружена деревня. Где-то вдали стоит полководец Рэму, храброе сердце, юный его племянник <...>
Рэму дерется с дикой повадкой тигра, бой безнадежен, страшен, почти проигран <...>
Кровь на клинке, застыв, отливает медью. Эх, воет ветер.
Только вот... разве ветер?
Кто-то несётся серой клыкастой смертью.
В стане врагов смятенье и крики "Волки!" <...>
Рэму, ну что же ты, не грусти, не надо, Рэму, ты чувствуешь − я буду где-то рядом, буду следить мерцающим волчьим взглядом где-то на звездной кромке стального неба» .
В данном контексте мы видим типичный сюжет волшебной сказки, раскладывающийся, по В.Я. Проппу, на функции: изменение облика героя => запрет => беда/недостача => нарушение запрета => враг наказывается. Но и герой подвергается наказанию тоже – нарушив запрет, он навсегда превращается в волка…
(2) «Старые правила шепчут − не выходи из круга,
что мелом очерчен,
там, за чертой − ведьмы, русалки, лешии,
словом, всякая нечисть.
Выйдешь − уже не вернешься живым.
Вот ты и вышел. Угрюмый, седой, словно дым.
Вышел вон, вышел в самое
долгое
никогда.
И пришла беда…» .
В данном контексте обыгрывается народное поверье: очерченный мелом круг защищает от тёмных сил. Такие элементы сюжета можно рассматривать в качестве функций волшебной сказки – запрет и нарушение запрета, за чем, естественно, следует беда/недостача.
А вот в следующем контексте мы также видим запрет, но, когда он нарушается, беды не происходит, а происходит сближение с другим, прекрасным, миром. И нарушение запрета является обязательным условием этого сближения.
(3) «"Так нежны глаза у древесных дев,
Не ходи, сынок, на чужой напев,
Не гляди в холодные очи их" <...>
"Нет ни зла, ни лжи в голубых глазах
Ледяных озер, полноводных рек.
Если темный, мама, забудешь страх
Я сердца земли покажу тебе"» .
Похожий мотив прослеживается и в следующем контексте:
(4) «Есть правила для живых, чтоб не накликать беду: не рвать цветы сон-травы, не спиливать старый дуб, не звать чужаков во сне, скрывать свои имена. Но правило есть верней: о мёртвых не вспоминать <...>
"Алира," − шепчу, тогда становится мне легко, как будто сестра моя − спасительный мой огонь − протягивает ладонь, уводит меня из тьмы <...>
Пусть все мне твердят "Забудь, мертва она, хладный труп!"
Я помню мою сестру, и ночью мне светел путь» .
В начале текста перечисляются народные приметы, следование которым призвано оградить человека от злых сил. Среди них – "не вспоминать о мёртвых". На самом деле, упоминания о такой примете мы не нашли, и, возможно, автор смоделировал её по принципу примет реально существующих с целью "дать толчок" развитию темы стихотворения. В таком случае данную примету можно рассматривать как запрет: "быть беде, коль вспомнишь мёртвого". Однако запрет нарушается, а беды не происходит, напротив, расступается тьма, ночь становится светлее, отступают ночные кошмары.
(5) «Любой из хохочущих мавок леса
Запрещено говорить с людьми:
Ладишь им в волосы вьюн и тмин,
А послезавтра тебя повесят…» .
В этом контексте также видим функции "запрет" и "нарушение запрета". Но здесь они как бы "поворачиваются" в другую сторону: ведь говорить с людьми запрещено мавкам (в украинских поверьях – русалки; существует предположение, что слово восходит к древнейшему корню *nau- "труп"), а наказан будет тот, с кем они говорили.
(6) «Кони, кони, остановитесь!
Ночь свернулась – черна, как струп.
Не туда ты поехал, витязь,
Не к тому завернул костру! <...>
Вместо сердца – сплошная рана.
Вой собакой, мечись и бредь:
Ты провёл свою ночь с Мораной –
Это хуже, чем умереть» .
Морана (также Мара, Марена) – персонаж, пришедший в фольклор из славянской мифологии. Отвечает за сезонное "умирание" и "воскресание" природы. У западных славян распространён обряд сжигания чучела Мораны (проводится в конце Великого поста) – считается, что это обеспечит скорый приход лета. Морану отождествляют с Персефоной (супругой Аида), а в современном неоязычестве она выступает исключительно как богиня смерти, что мы и видим в данном контексте. Это стихотворение раскладывается на функции не так легко и отчётливо, как предыдущие, но элементы функций "запрет", "нарушение запрета", "беда/недостача" всё же можно обнаружить. Здесь прослеживается мотив, похожий на тот, что звучал и в стихотворении о лесных мавках: заговаривать с тёмными силами нельзя, иначе быть беде. Хотя витязь и не знает, кто именно встретился на его пути, запрет всё равно нарушается, что приводит к несчастью, да не просто к несчастью, а такому, которое "хуже, чем умереть".
(7) «Как в далёкой земле, в безлюдном, чужом краю
На железном столбе возвышается Кот Баюн.
Тихий ветер в лесу не шелохнёт листа.
Путник бредёт вдоль кромки, он так устал. <…>
Лишь мурлычет Кот, и душа подпевает в такт.
"Добрый странник, я вижу, долго ты был в пути.
Ты устал и ослаб, ещё далеко идти.
Слышишь, в овраге мерно ручей журчит.
Ты приляг, а я буду раны твои лечить" <…>
Кот Баюн подступает, теснее его круги,
Уже виден оскал и хищный спины изгиб.
Мягкий мох и трава похожи так на кровать.
Только не спать, только не спать, не спа…» .
В данном контексте, кроме функций запрета и его нарушения, появляется новая, которой мы ещё не встречали, − вредительство (антагонист наносит герою вред или ущерб ), в частности, околдование и обман. Кроме того, сам кот-баюн – персонаж волшебных сказок, огромный кот-людоед, который своим чудесным голосом и сказками усыпляет усталых путников, после чего убивает их. Силе Баюна не в состоянии противостоять те, кто слаб и не подготовлен ко встрече. Героям обычно даётся задание изловить чудесного кота (его сказки могут служить средством исцеления). В сказке "Пойди туда − не знаю куда" герою пришлось надеть железный колпак и железные рукавицы, чтобы противостоять чарам Баюна. В стихотворении же современного автора встреча с волшебным животным окончилась для героя плачевно.
(8) «Вот принцесса в таинственной башне одна пару тысячелетий блуждает во снах, в этих грёзах есть принц, карнавал и весна, значит, незачем ей просыпаться. Непридуманный принц робко мнётся у стен, он боится попасть к сновидениям в плен, он твердит: "В этой башне лишь пепел и тлен, ну зачем мне туда забираться?"» .
Традиционный сказочный сюжет о заколдованной принцессе, запертой в волшебной башне, и принце-спасителе трансформируется в данном тексте: принцессе "незачем просыпаться", а принцу совершенно не с руки подниматься на самый верх башни – и долго, и трудно, и не факт, что там окажется что-то нужное и полезное… а если и окажется, кто знает, не погубит ли оно самого принца? Сказочная традиция здесь не работает, а привычного «жили долго и счастливо» не будет, что подтверждает кольцевая композиция стихотворения: «У легенд не бывает счастливых концов…»
К тому же, здесь принцесса не просто заперта в высокой башне, но ещё и спит вечным сном – это аллюзия на европейскую сказку о спящей красавице. Сказка эта также является весьма популярным прецедентным текстом, например, в следующем контексте видим:
(9) «старшая фея приносит свои дары
юной принцессе: "будь молчаливей рыб» <…>
средняя фея смотрит на колыбель:
"нежная девица, слушай: дарю тебе
младшая фея молча дары несёт:
сила, здоровье − они затмевают всё <…>
ведьма пришла незваной <…>
"что ж, раз пришла, дары принесу и я:
быть тебе, дева, коварнее, чем змея,
чтобы самой решения принимать,
даже когда в груди ледяная тьма".
ведьма уходит. зал укрывает ночь.
феи вздыхают:
"лучше б веретено"» .
Три дарителя – три приглашенные феи – преподносят принцессе волшебные подарки: кроткий нрав, прекрасный голос, здоровье и красоту. Четвёртая же, ведьма, которую не пригласили на праздник, является незваной и тоже приносит подарок. До этого момента всё шло в точном соответствии с известной всем сказкой о спящей красавице (самый популярный вариант которой принадлежит Шарлю Перро). Но мы слушаем слова ведьмы и наблюдаем, каким образом привычный сюжет трансформируется в соответствии с реалиями современного мира:
«…быть тебе, дева, коварнее, чем змея,
кошки хитрее, мудрее совы, мой свет,
будешь сильна в интригах и колдовстве,
чтобы самой решения принимать…» .
И в конце снова видим возвращение к традиционному элементу сказки – веретену, о которое должна уколоть палец принцесса, чтобы уснуть вечным сном. Но этого не произойдёт – принцесса получила другой дар, и он, по мнению мира, в котором суждено ей жить, намного хуже, чем вечный сон.
(10) «Вышел месяц из тумана , обнажив для жатвы серп < …>
Шышел-мышел-месяц-вышел , мне указывает путь <…>
Тайна, как соблазн, близка –
Я иду себя искать » .
Контекст (10) содержит аллюзию (прямую цитату) на элемент детского фольклора - считалку, начинающуюся словами: «Вышел месяц из тумана, / Вынул ножик из кармана...» (разновидность т.н. "считалки на выбывание", о которой уже было сказано выше). С помощью данного приёма в произведение вводится элемент игры, но игры не детской, где весь смысл заключён лишь в том, чтобы отыскать соперника, а серьёзной, "взрослой": чтобы выжить, нужно в первую очередь найти себя .
На протяжении долгого времени фольклорные тексты служили для поэтов и писателей источником идей и образов. Современные авторы – не исключение. Однако современная поэзия зачастую заимствует фольклорные элементы не в "чистом" виде, а трансформируя их в соответствии с эпохой и теми целями, которые ставит перед собой.
Выводы по главе 2
Проводя наше исследование, мы столкнулись с необходимостью выделять два фона, на которых возникает "фигура игры". Во-первых, это узус как традиция использования языковых элементов вообще (узус 1 ) и, во-вторых, как поэтическая традиция (узус 2 ). Учитывая два этих фона, мы вводим понятие поэтической игры и среди форм её выражения выделяем графическую, собственно языковую и текстовую игру .
Обращаясь к текстовой игре , т.е. игре, основанной на узусе 2 , мы выделяем: отказ от деления поэтического текста на строфы и стихи (стихи в строчку"); графическое выделение сильных позиций текста – начала и конца; "избыточное" членение текста на отрезки в сочетании с отказом от членения; отказ от использования прописных букв и знаков препинания (и сочетание этих приёмов). Как вид ЯИ рассматриваются также беспунктуационные тексты.
Другой разновидностью ЯИ, частотной в современной поэзии, является собственно языковая игра, имеющая выражение не только в традиционных формах, но и в формах, характерных только для современных поэтических текстов. Мы включаем сюда индивидуально-авторские неологизмы (окказионализмы), каламбуры, явление транспозиции грамматических форм и обыгрывание их семантики, расширение лексической и синтаксической сочетаемости, макароническую речь. Н.А. Николина описывает данное явление как «расширение круга нормативных форм и конструкций» [Николина, 2009; 155], отмечая, что рост гибридных форм прогрессирует в художественной литературе и в языке/речи.
Исходя из наших наблюдений, отметим, что в современной поэзии, наряду с игрой текстовой и собственно-языковой, распространена также и графическая игра. Среди форм её выражения популярны следующие: членение слов на слоги с помощью дефиса, замена дефисом или знаком слэша пробелов между словами, выделение отдельных слов дефисами или нижним подчеркиванием, «висячие» дефисы, использование кавычек, точек и многоточий. Активно используется способ пунктуационной игры, наряду с отказом от знаков препинания. «Распространение беспунктуационных текстов сочетается в современной поэтической речи с широкой вариативностью используемых знаков препинания и усилением их экспрессивности и семантизации» [Николина, 2009; 292], − так Николина характеризует данное явление.
Необходимо отметить, что разные способы языковой игры спокойно уживаются вместе в пределах одного произведения, и авторы поэтических текстов очень часто используют сочетание нескольких приёмов. Например, в следующем фрагменте наблюдается авторская пунктуация, создающая необычный перечислительный ряд, где окказионально в качестве членов ряда объединяются слова разной частеречной принадлежности:
«А впрочем, время. Дальше, обратно, бежать, скорей
. Кроссом, галопом! Сдираю стремя и притормаживаю у дверей.
Дзынь! Я вернулся! Дзынь-дзынь! Ответьте!
Нету ключей, и мобильник сел.
Дзынь! Три секунды еще до смерти!»
.
Здесь наблюдается расчленённость высказывания (которая подчеркивается еще и графически – знаками препинания), а также нарушение синтаксических связей. Аномальный синтаксис, в свою очередь, приводит к нарушению лексической сочетаемости и, как следствие, семантической аномалии: если расчленённую запятыми и одновременно как бы свёрнутую, или "зачаточную", фразу – данную как мыслительный образ, без формальной, синтаксической "упаковки" – развернуть, то получим что-то вроде: *Бежать скорей дальше обратно . Единицы ′дальше′ и ′обратно′ сочетаться друг с другом не могут. Такие приёмы служат для передачи моментального состояния героя произведения (в данном случае, неконтролируемой паники).
О конструкциях подобного рода Н.А. Николина пишет следующее: «Появляются фрагменты, в которых связи входящих в них предложений предельно ослаблены. Они поддерживаются в ССЦ преимущественно на основе актуализации потенциальных и ассоциативных сем с учетом мотивной структуры текста в целом» [Николина, 2009; 174]. Несмотря на то, что в приведённом нами контексте фрагмент, содержащий компоненты с ослабленными связями между ними, представляет не ССЦ, а лишь одно предложение, при его описании также можно обратиться Н.А. Николиной. Действительно, фрагмент, содержащий аномалию, поддерживается в составе текста исключительно на основе общей текстовой структуры и общих смыслов («потенциальных и ассоциативных» [Николина, 2009; 174]). Например, из компонентов "ближайшего" контекста можно составить такие сочетания: "время бежать", "бежать галопом" и т.д. И потом появляется контекстуальный антоним "притормаживаю". Таким образом, несмотря на то, что языковые аномалии могут характеризоваться ослабленными связями между компонентами, входящими в них, они всё же остаются прочно вплетены в основную ткань текста.
Кроме описанных выше приёмов ЯИ, в современной поэзии особое место занимает явление интертекстуальности, которую мы в рамках данного исследования описываем как одну из форм проявления языковой игры. При этом аллюзия как частный вид интертекстуальности получает особенно широкое распространение в текстах современных авторов.
Итак, мы видим, насколько разнообразны приемы языковой игры и как сильно они могут влиять на восприятие текста читателем. Современные авторы «играют» со всем текстом, используя абсолютно разные средства, иногда самые неожиданные, «играют» с формой текста, с лексической сочетаемостью, с графическими и синтаксическими средствами, создают неологизмы и активно используют приём аллюзии.