В работах Брейгеля, созданных в конце 1550-х годов, заметен интерес к народной тематике. Идеи и методы ренессансного искусства соединились в творчестве художника с национальными традициями. При создании многих своих картин мастер использовал старинные притчи и сказания, пословицы и поговорки. Стихия народной жизни пронизывает полотно "Битва Масленицы и Поста" (1559). В этом произведении Брейгель впервые направил свое внимание не на изображение природы, а на человеческую толпу, динамичную и живую.
В последний день карнавала в нидерландских городах и селах устраивалась шуточная битва Масленицы и Великого Поста. Подобный ежегодный праздник Брейгель мог наблюдать с раннего детства. Жители городов и сел готовились к уличному представлению заранее. Они шили костюмы, устраивали репетиции, готовили угощение. Наступал торжественный момент, и все высыпали на улицу. Несмотря на запреты церкви и властей (Карл V и его последователь, Филипп II, издавали указы, ограничивающие время проведения уличных шествий и увеселений), этот древний языческий праздник продолжал жить и собирал множество желающих поучаствовать в нем.
Художник изобразил площадь в небольшом фламандском городке, где собрались представители разных социальных слоев. Монахи, торговки, нищие, ряженые и обычные праздные горожане гуляют по площади, заходят в лавки, выглядывают из окон своих домов.
А в центре площади разгорается шуточная битва между свитой Масленицы и поклонниками Поста. Масленица - пузатый толстяк в колпаке, увенчанном миской, восседает на большой бочке из-под вина. Он держит перед собой, словно меч, вертел с нанизанными на него свиной головой и курицей. Бочку с Масленицей пытаются сдвинуть с места ряженые. Воплощение Поста - худой и длинный, как жердь, человек в бесформенном балахоне. Он протягивает по направлению к Масленице свое оружие - лопату на длинном черенке. На ней сиротливо лежат две селедки. Монах и монашка с усилием тащат за веревки экипаж Поста - доску на колесиках. Интересно, что на картине Брейгеля сторонники Масленицы - сплошь тучные и объемные люди, а из свиты Поста - худые.
Возможно, подобная мысль и могла бы прийти в голову художнику, но думается все же, что изобразить последний день карнавала по-настоящему веселым, каким он должен был быть, ему не позволили тягостные раздумья о тех страданиях, которые стали уделом его народа. Страшным напоминанием об этом оставались виселицы, расставленные в каждом городе и деревне. Брейгель не мог отрешиться от своих печальных мыслей. Поэтому так много на площади калек и убогих. Люди, не обращая на шумный праздник никакого внимания, занимаются обычными делами. Есть и фигуры откровенно мрачные: вот из храма выходит процессия в черных одеяниях, две худые старухи волокут ящик на колесах с телом покойника. Позднее хозяин картины закрасил изображение покойника, но очертания человеческого тела все еще можно разглядеть сквозь темный слой краски.
Митинги за Путина выглядят мрачно. Митинги против Путина повеселее и поярче. На них немало улыбающихся лиц и людей со смешными лозунгами. Такая же разница между телевидением и интернетом. Телевидение унылое, неадекватное и совсем не смешное. Зато в интернете с вменяемостью гораздо лучше.Вот и получается битва Поста и Масленицы. Многие в последнее время говорят - кто с восторгом, кто с тревогой - о карнавальности нового политического процесса в России. См. статьи Антона Олейника , пост Маши Гессен . Может быть, и правда это признак политической незрелости (мне кажется, скорее наоборот), но без возвращения карнавала было не обойтись. Ведь помимо свободы политического выбора все минувшие двенадцать лет под давлением была и свобода смеха.
Личность в истории точно играет роль - не очень большую, но заметную. Владимир Путин и его ближний круг довольно быстро сумели добиться того, что всем стало не смешно. На много лет в стране воцарилась атмосфера недоверия, обиды на всех на свете, на Запад и на Восток, началась гонка цинизма и личного обогащения - большими и маленькими порциями. Если при Сталине и Хрущеве догонять Запад должна была отдельно взятая страна, то при Путине этим занялись отдельно взятые граждане. И то, что не удалось в свое время стране, вполне удалось индивидуальностям. Доказательства тому - экспортные достижения Геннадия Тимченко, строительные подвиги братьев Ротенберг, тайные состояния чиновников, включая, возможно, и главного героя эпохи. Государственный проект нулевых оказался, таким образом, менее утопическим, чем сталинский. Путин создал свою антиутопию не на бумаге, а в жизни.
Жизнь ему и ответила. Обличать государственных миллиардеров и кагэбэшников, стоящих со свечками в церкви, скучно. Лучше уж превратить Путина в «Крабе». Лучше сотни аналитических статей о поддельной модернизации - твиттер KermlinRussia . Язык абсурда и остранения появился гораздо раньше митингов. Он их отчасти и породил. Главное, что пока произошло в общественной жизни, - это выход карнавального «языка упячки», языка блогов и социальных сетей из подполья. Этот язык стал языком политики. Даже борьба с коррупцией ведется Алексеем Навальным на этом языке.
Читать текст полностью Для политической ситуации это мало что значит, а вот для психического здоровья общества - много. Карнавал - это непочтение, нарушение Поста, но это и противоположность всему «постному», то есть «постным» лицам, мрачному лицемерию. Масленица помогает вернуть вменяемость и умение увидеть в благочестивом монахе Тартюфа. Но Масленица ведь кончается?
Вопрос «Что дальше?» (после 4 марта и вообще) пугает именно потому, что кажется, что вслед за Масленицей наступит большой длинный Пост. Не календарный, который уже наступил, а какой-то реванш Поста, инквизиция над интернетом и улицей. Проще говоря, Путин захочет отомстить рыночной площади за унижение последних месяцев. Это, конечно, может случиться, если действительно между Постом и Масленицей идет битва.
В Средневековье были такие уличные представления, где главными героями были ряженые - Пост и Масленица. Пост изображал добродетель - воздержание и благочестие, а Масленица - веселье, распущенность и чревоугодие. Но посмотрим на знаменитую картину старого мастера. Считается, что Брейгель в «Битве Поста и Масленицы» имел в виду противостояние католической и лютеранской церкви. Между тем битвы там нет: у Брейгеля два главных персонажа друг друга не уничтожают. Они противоположны, но одинаково безумны. Вот Пост, существо неопределенного пола с невменяемым выражением лица, с впалыми щеками и высокой корзиной на голове (это на самом деле улей, изображающий прилежание и верность Церкви). Как копье наперевес, существо держит две рыбы на длинной лопатке. А вот Масленица с мясным пирогом на голове восседает на гигантской бочке и держит поджаренного поросенка на вертеле. Рыба против мяса.
Что тут может произойти? Кто из них опаснее? Конечно, плохо будет, если Пост начнет всех казнить за богохульство, но условиями площадного представления это не предполагается. Защита от кровопролития в том, что карнавал и Пост друг другу на самом деле не враги. Заметим, что в нашем случае карнавал живет не только на площадях, но и в Кремле. Выборы ведь тоже не настоящие. Президент, победивший на карнавальных выборах, не сможет чувствовать себя настоящим президентом. Морально он уже проиграл.
Вероятнее даже, что от карнавальности начнет уходить сам карнавал. Немало сказано в последнее время о том, что карнавальная политика долго не продлится, что на ней далеко не уедешь, нужно из нее выходить в режим партийного строительства. Может быть, и нужно, но только очень уж не хочется с этим спешить. Нет ничего смешного в обезумевших тартюфах, уничтожающих все вокруг из страха потерять деньги. Но не будет весело и если Масленица соскочит со своей бочки, сорвет пирог с головы, наденет серый костюм, Навальный перейдет с языка упячки на язык манифестов, а интернет-политики наденут революционные кожаные куртки.
Это, пожалуй, неизбежно. Пост зашел слишком далеко в лицемерии и воровстве при благочестивой мине. Но в жизни всегда есть карнавал, должен быть, и это как раз гарантия чистоты Поста. Никто ведь не спорит с тем, что государство должно быть чистым. Пост должен соблюдаться, но не должен победить Масленицу.
{-tsr-}В конце концов, невозможно создать чистую партию Поста и чистую партию Масленицы. Обе будут смесью того и другого. Многие политические движения рождались на площади в карнавальном безумии, а потом перерождались в респектабельные постные партии: немецкая Партия зеленых - классический пример. Точно так же в Германии сейчас формируется Пиратская партия. И у нас примерно так будет с партией, например, антикоррупционной. Тема посерьезнее пиратства, но и фигура Поста у нас поужаснее, чем на Западе.
По мотивам Брейгеля Старшего "Битва Карнавал и Поста"
Карнавал, говорят, соответствует русской Масленице. И все-таки это скорее натяжка, чем реальность. Карнавал – европейская традиция, Масленица – славянская.
Первая уходит корнями в Римские сатурналии, дионисийские загулы и мистерии, вторая – в празднование весеннего равноденствия с проводами зимы и встречей весны.
Но и Карнавал, и Масленица – двери, фиксирующие временну ю и пространственную границу, являясь порогом одного времени года и входом в другое. Это - народные праздники переходного времени.
И сколько бы церковнослужители ни утверждали, что Масленица не имеет языческих корней, это не так. Масленица отмечалась на Руси и тогда, когда христианство как государственная религия еще не восторжествовало, а карнавал имеет корни в древнеримской традиции праздника дураков.
Европейский Карнавал – это, прежде всего, театрализованное зрелище с обязательным шествием по улицам и площадям, с театрализованными сценками, насыщенным грубо-натуралистическим народным фольклором, обыгрывающим тему плодородия, зачатия и рождения новой жизни.
Naiveu,Matthys. Сцены карнавалаМасленица – тоже народное веселье, но с гораздо менее выраженными эротическими элементами, отсутствием театрализованных шествий и шутовства: скоморошество в России вырезалось огнем и мечом, а театр и актерство считались делом греховным.
Западноевропейский карнавал это - смех, радость, дурачество, шутовство, танцы и веселье, раскрепощение плоти с ее естественными потребностями: обжорством, любовными утехами, пьянством, площадной руганью и непристойными шутками.
В городах Европы прямо на площадях разыгрывались сценки битвы Карнавала и Поста, излюбленным действом в жирный вторник, последний день перед постом. В этот день принято было есть жирную свиную голову или жирную курицу. Эти действия не вызывали негативной реакции ни со стороны властей, ни со стороны Церкви, все были вовлечены в народный хоровод.
Иероним Босх. Битва Карнавал и ПостаКарнавал ассоциируются у меня с именами Бахтина, Рабле, Иеронима Босха, Питера Брейгеля Старшего и других. Босх и Брейгель написали картины с одинаковым названием «Битва Карнавала и Поста». Художников объединяет не только манера письма и особый, отстраненный взгляд на человека и мир, но и загадочность их жизней, наполненных легендами и мистическими совпадениями.
Босх – последний средневековый художник, Брейгель, его последователь и ученик, первый художник Ренессанса. Но преемственность между ними видна даже не столько в манере письма и цветовой гамме, что не может не бросаться в глаза, сколько в восприятии мира и человека в философско-иронической и несколько отстраненной манере.
Босха называют лучшим знатоком внутреннего мира человека с его грехами, страстями и причудливыми желаниями, Брейгеля – лучшим знатоком народной жизни, смотрящим на человеческое сообщество скорее как биолог, изучающий человеческий муравейник с космической высоты.
Питер Брейгель Старший. Битва Карнавала и ПостаГероем почти всех картин Брейгеля Старшего является народ, в котором теряется отдельная личность и индивидуальность, а если и появляется, то скорее как маска. Этим он отличается от художников эпохи Возрождения с их вниманием к личности и индивидуальности.
Брейгель никогда не писал обнаженную натуру и портреты, свой интерес он находил в изучении и изображении народа, в котором вырос, который знал и понимал. Многие элементы его картин взяты из его собственной жизни и наблюдений. Картину «Битва Карнавала и Поста» называют энциклопедией народной жизни, так тщательно и точно в ней отражены традиции карнавала.
Некоторые исследователи говорят, что на его взгляды и творчество существенно повлиял Николай Коперник, сделавший центром Вселенной Солнце, указав Земле ее истинное место. Это давало право Брейгелю говорить, что человек живет, не зная, что за ним наблюдают.
Питер Брейгель Старший. Игры детейИ действительно, мелкие и многочисленные фигурки людей, населяющие полотна Брейгеля, создают впечатление какого-то огромного человеческого муравейника, в котором все снуют и суетятся и где не сразу разберешь, кто есть кто, где настоящая святость, а где зло. Иисус Христос, Дева Мария и Иуда живут вместе и рядом.
Но изображая народную жизнь, Брейгель видит ее добрыми и любящими глазами, привнося в нее элементы комического и иронического, в них нет злого сарказма. Художник смотрит на народ как на играющих детей с их слабостями и детской непосредственностью.
«Битва Поста и Карнавала» разделена на левую и правую сторону, на зло и добро. На одной стороне - обжорство, пьянство, любовные игры, смех и азартные игры, на другой - церковь, колодец с чистой водой, рыба, основная постная пища, милосердие и доброта. Но, глядя на ту и другую стороны, понимаешь, что добродетели здесь столь же условны и столь же смешны и греховны, как и человеческие пороки.
П.Брейгель. Фрагмент картины "Битва Карнавала и Поста". Левая сторонаКарнавал и Пост не олицетворяют добро и зло, это всего лишь маски в театральном действии, разыгрываемом на подмостках жизни. Средневековый человек высшее и низшее, существующие в отрыве друг от друга, рассматривает равно греховными. Крайности сходятся, а добродетель уравнивается с пороком.
Приглядимся к героям картины. Жирный, веселый, довольный и наглый Карнавал, восседающий на винной бочке как на лошади, и тощий, бледно-зеленый Пост, восседающий на церковном стуле, на спинке которого видны четки из лука, одного из основных продуктов поста.
Питер Брейгель. "Битва Карнавала и Поста". Фрагмент - Правая сторона картиныВ руках у Карнавала – рапира с нанизанной на ней головой свиньи и жирный кусок мяса. Это оружие, с которым он выступает против Поста. У Поста в руках печная лопата с двумя селедками, основной пищей первого дня Поста.
С той и с другой стороны каждого из них идет процессия, олицетворяющая греховный Карнавал и добродетельный Пост. Со стороны Карнавала - ряженые с кухонными предметами, которые используются в качестве музыкальных инструментов.
Толкает бочку шут в разноцветном колпаке, одновременно жонглирующий двумя сосудами. Слева от него человек с обмазанным мукой лицом, играющий ножом на решетке для жаркого. Справа – уродец со своим музыкальным инструментом: горшком, обтянутым свиным пузырем и палочкой. У повозки лежат игральные карты и кости, которыми развлекались в дни карнавала.
Фрагмент "Битвы Карнавала и Поста". Процессия за Карнавалом.Сзади бочки с Карнавалом идет - отъевшийся священник в черной сутане с круглым столом на голове, на котором разложены основные яства праздника. В одной руке он держит светильник, в другой – стеклянный сосуд. Рядом идет тощий «кающийся», завернутый в одеяло с платком на голове. Контраст жирного священника и тощего грешника выглядит очень комично.
Справа от них - откормленный толстяк, играющий на мандолине, за которым следует "мадонна" с бусами из яичной скорлупы и в соломенном одеянии. Солома олицетворяет ветхое и отжившее, которое подлежит сожжению.
В ее руках блюдо с булочками. Слева от священника - женщина, которая печет из молока и яиц блины, символ благополучия. В нижнем углу – двое играют в кости, а замыкает процессию мальчик – Король карнавала.
Фрагмент "Битвы Карнавала и Поста". Вывеска харчевни "Голубая лодка" и задний план картиныЗа процессией видна харчевня с вывеской «Голубая лодка», которая символизирует корабль дураков, а жирный понедельник назывался голубым. Перед харчевней играется шутовская свадьба, олицетворяющая плодородие. После мясоеда празднование свадеб запрещалось.
На этой же стороне картины вдалеке видна гостиница, у которой разыгрывается детская сценка «избрания короля», между домами – процессия прокаженных с трещотками, оповещающими их приближение.
На площади - множество калек, нищих и попрошаек, которым никто не подает. Здесь же - играющие в горшки мужчины и пытающаяся их остановить жена. В самой глубине картины – костер, на котором сжигают солому и ветхие корзины, символизирующие сжигание чучела Зимы.
Фрагмент "Битвы Карнавала и Поста". Правая сторона картины - Пост и его процессияКаталку с Постом тащат двое изможденных - монах и монашка, на каталке – перевернутая корзина – символ голода, и сухие сушки. За ними идет процессия ребятишек с трещотками и их учитель, собирающий плату за учебу натурой. На лбу у детей и у Поста – крестики из пепла, которые наносились в пепельную среду – первый день поста.
Вдалеке на лестнице – женщина, моющая окно, а у порога – женщина, чистящая горшки. Это намек на Чистый понедельник, когда принято убираться в домах и встречать Великий Пост во всем чистом. Здесь же наверху трубочист. В пепельную среду они ходили по улицам и кидали в прохожих золу.
Питер Брейгель. "Битва Карнавала и Поста"-2 вариантВсе эти мелочи и детали, так подробно рассказывающие о средневековом европейском карнавале, показывают жизнь людей как большую театральную сцену за которой наблюдают откуда-то сверху.
И все эти мелочи и приметы европейского карнавала мало знакомы русскому человеку, кроме разве что сжигания чучела Зимы. Для русских Масленица – это совсем другое. Но об этом – в следующий раз.
В средневековых Франции и Нидерландах центральным эпизодом последнего дня карнавала («mardi gras» - «жирный вторник») была веселая битва между Масленицей и Великим Постом. Знаменитая картина Брейгеля Старшего на эту тему - истинная фольклорная энциклопедия с драгоценными деталями, пространная «хроника» масленичных гуляний. Связанная с обрядовыми и иконографическими традициями ХV в., она вдохновлена и личными впечатлениями мастера, который внес с свое произведение множество оригинальных мотивов.
Композицию характеризует высокая точка зрения и перспективное построение по «сценическому» принципу. Многочисленные группы участников празднества, объединенные общими действиями и как бы живущие в своем замкнутом мире, равномерно рассыпаны по плоскости картины. Отдельные «кадры» включены в пространственные планы - «кулисы», уводящие взгляд в глубину. Площадь фламандского городка и соседние улицы, тесно застроенные домами, кишат маленькими пестрыми фигурками. В многолюдной толпе порой исчезает различие между человеческим лицом и гротескной маской. Засилье маскоподобных физиономий отвечает карнавальному мироощущению: бурлящая безликая масса поглощает отдельную личность.
На переднем плане тучный и наглый король карнавала, или просто Карнавал, вступает в сражение с тощей бесполой фигурой - олицетворением Поста. «Герольд» с трехцветным флажком подает сигнал к сближению противников. Похожий на мясника Карнавал, румяный здоровяк с лоснящейся от жира рожей, вооружен вертелом-«копьем». На острие нанизаны свиная голова, жареная домашняя птица, ветчина. Копченая свиная голова - ритуальное масленичное блюдо; в «обжорные» дни закалывали специально выращенную свинью. Карнавал оседлал винную бочку, водруженную на салазки и спереди украшенную свежим окороком, прибитым ножом. Стременами пузану служат начищенные медные котлы, шлемом - паштет из птицы (отражение обычая есть жирную курицу в день карнавала). Возле бочки Карнавала разбросаны игральные карты (намек на азартные игры, излюбленные в то время), разбитые яйца, употреблявшиеся при изготовлении вафель, свиные кости - отбросы «жирной кухни». Грех чревоугодия воплощает и свинья, пожирающая фекалии возле колодца.
В свите приспешников Карнавала под оглушительный шум пиршественных и кухонных «инструментов» шествуют ряженые в фантастических костюмах и масках. Паяц-фокусник в разноцветном колпаке, с большой сумкой на боку толкает бочку, манипулируя кубками и «волшебной палочкой». Низкорослый уродец ведет свою музыкальную «партию». Он вращает камышинку, укрепленную в середине глиняного горшка, который наполовину заполнен водой и сверху туго обтянут свиным пузырем. Этот народный инструмент (rommelpot) бытует в Нидерландах до сих пор. Потешник в «треуголке», с обмазанным мукой лицом водит ножом-«смычком» по решетке для жаренья. За ним невероятно раскормленный «священник» со стеклянным сосудом в одной руке и зажженной свечей - в другой - тащит на голове круглый стол с обрядовым угощением «жирных» дней - вафлями и булочками в тарелке. Комически контрастирует с толстяком ряженый причетником или «кающимся»: долговязый остроносый мужчина с завязанной платком головой. Он понуро завернулся в темный плащ. Карлик в носатой личине, огромной шляпе с воткнутой в нее ложкой и в бесформенном белом балахоне поднимает метлу-«шандал» со вставленными в нее свечами. Толстопузый буффон, увенчанный котелком, бренчит на мандолине. Рядом забавник, переодетый дородной кумушкой в чепце и в одежде из соломы, несет блюдо с вафлями. «Матрона» с набеленным лицом щеголяет в ожерелье из яичной скорлупы: яйца входили в обильную трапезу кануна поста («Чтобы пост показался мал и легок, как яичко, чтобы, как яйцо, быть крепким и здоровым»). Ее соломенное одеяние связано с масленичными действиями: сожжением и погребением соломенного чучела Карнавала, разведением костров из соломы. Солома являлась символом всего ветхого и отжившего, ее сожжение означало преодоление смерти-зимы (в святочном цикле - поминовение мертвых). У пояса «женщины» висит ящичек с солью или для сбора добровольных пожертвований: на масленицу ряженых одаривали скоромными лакомствами и реже - деньгами. Кортеж замыкает мальчик в бумажном венце (в нижнем левом углу) - маленький король карнавала, который держит традиционную вафлю. На заднем плане картины трое детей провозглашают другого маленького монарха. Стоя на бочке, шутовской государь опорожняет кувшин («Король пьет!»). избрание «короля детей» в школах часто приурочивали к «жирному четвергу». В нижнем левом углу картины двое игроков мечут кости на вафле, как на доске для триктрака. У игрока в овчинной куртке голова обвязана вафлями, а на спине помещено зеркало (типично шутовской мотив нелепых действий). Лицо его партнера скрыто под черным конусовидным колпаком.
Участники парад масок - бродячие комедианты - разыгрывают две пьесы карнавального театра, идентифицированные благодаря гравюрам по рисункам Брейгеля с аналогичными сценами. Перед харчевней «Голубая лодка» играют бурлескную свадьбу Мопса и Нисы (имена влюбленных пастушков в VIII эклоге «Буколик» Вергилия). Брачные мотивы в картине Брейгеля не случайны, так как связаны с весенней магией плодородия. Пародии на деревенскую свадьбу, бурлескные обручения в день «жирного вторника» присущи карнавальной обрядовости европейских народов. К числу типовых масок принадлежали «жених с невестой»; шуточные инсценировки ряженых имитировали брачную церемонию. Мясоед и особенно завершающая его масленая неделя - излюбленное время свадеб. «Голубая лодка» - (вывеска трактира) - средневековый нидерландский эквивалент «корабля дураков»; «жирный понедельник» карнавала назывался «голубым понедельником».
На заднем плане перед постоялым двором «Сухая ветка» (или «Дракон»?), из дверей которого глазеют любопытные, актеры представляют битву Урсона и Валентина. Это эпизод пьесы по рыцарскому роману «Урсон и Валентин» из цикла о Карле Великом. Сюжет напоминает известную масленичную забаву - «охоту на масленичного человека» - реликт древних верований в духов растительности.
На картине Брейгеля поступки празднующих тесно связаны с освященными традицией увеселениями «сумасшедших» дней карнавала: здесь водят хороводы, участвуют в процессии, возглавляемой волынщиком. По мнению К. Геньебе, это процессия прокаженных для сбора подаяния: они держат трещотки для предупреждения встречных о своем приближении. Впереди несут шест с пучком ветвей на верхушке (смысловой эквивалент майского дерева?). первостепенное значение имели ритуальные огни - свечи, факелы, костры. В шествиях с горящими факелами обходили поля и сады для магической защиты будущего урожая. У Брейгеля в роли факельщиков выступают шут и двое персонажей с серых «комбинезонах». К тому же кругу причисляют сжигание старых метел: полагали, что чем выше летят искры, тем выше вырастет лен. В постановлении собора в Нойоне (1344 г.) запрещалось носить в шествиях гистрионов священные огни, составленные из свечей. Ряженый с фонарем на поясе, идущий за шутом, напоминает об игре «жирного вторника» во Франции: самый закоренелый холостяк обходил с фонарем улицы деревни, чтобы убедиться,что Карнавал ушел. В контексте картины фонарь может означать заблуждение, неспособность правильно видеть вещи даже при свете дня. Архаична церемония разведения общих костров с целью очищения людей и животных и изгнания нечистой силы. Для них сносили из домов сломанную за год утварь. Большой костер, пылающий перед домами на заднем плане картины Брейгеля, знаменует «сожжение Зимы». Выбрасывая ненужную ветошь, как бы провожают старый год. В огонь бросают дырявые корзины и другие негодные вещи. Над высокими языками пламени возвышается дерево с флажком. Посреди ритуальных костров иногда ставили дерево, на вершине которого развевался флаг. Удача будет сопутствовать тому, кто при помощи шеста сумеет сорвать флаг, прежде чем он загорится. Карнавальный образ огня глубоко амбивалентен. Это огонь, одновременно и уничтожающий, и обновляющий мир.
Верили, что обрядовые масленичные кушанья - блины, оладьи и другие жирные мучные блюда - воздействовали на благополучие семьи в течение года, обеспечивали изобилие всему хозяйству. На картине Брейгеля стряпуха, разложив костер среди площади, печет оладьи из муки, молока и яиц.
В центре композиции (за колодцем) двое мужчин, игнорируя горестные причитания своих жен, перебрасывают друг другу котелки. На земле валяются осколки сосудов. Игра с горшком - известное карнавальное развлечение. Крестьяне, встав в круг, перекидывали горшок из рук в руки. Тот, кто ронял и разбивал горшок, платил штраф. Игра произошла от какого-то магического действа: в Англии хозяин дома, возле которого дети били глиняную посуду, угощал их в благодарность блинами.
Если под эгидой Карнавала (левая, «греховная» сторона картины, где царят чревоугодие и распущенность нравов) опиваются хмельным зельем, объедаются мясной и жирной пищей, самозабвенно танцуют, увлекаются азартными играми, предаются любовным радостям (целующаяся пара в окне гостиницы), разыгрывают озорные балаганные пьесы, а на калек никто не обращает внимания (на их плащах нашиты лисьи хвосты - символ Братства нищих), то со стороны Поста в правой части картины царит совсем иное - «великопостное» настроение. Все пронизано благочестивым духом строгого воздержания и покаяния. Здесь истово соблюдают обычаи постных дней: пьют воду (из колодца), торгуют рыбой, т.е. довольствуются самым скудным рационом, что означает умерщвление плоти и умеренность (рыбные блюда, салат, круглые лепешки).
Здесь охотно подают милостыню нищим слепцам и убогим. Собирает подаяние вдова утопленника; труп ее мужа с раздутым животом покрыт белой тканью (правый нижний угол картины). В повозке везут другого напоминающего скелет покойника - жертву голодной смерти (фигура частично записана). На одеяле лежат двое больных (они также записаны); в их пользу собирает пожертвования торговец реликвиями, сидящий за столом у врат храма. По предположению К. Геньебе, один из калек является мошенником, его изуродованная левая рука и культи ног, выставленные напоказ, отрезаны у трупа (повешенного?), а обе ноги и рука скрыты под рубахой. У женщины, сопровождающей плута, в корзине на спине сидит обезьяна (символ двоедушия). Верующие в одеждах темных тонов чинно направляются на церковную службу, чтобы поклониться распятию, выслушать проповедь, получить отпущение грехов. Из храма выходят монахи и прихожане со своими стульями и табуретками (службы поста были долгими, а бедняки не имели в церкви собственных скамей); некоторые несут освященные ветви. На стороне Карнавала основные здания - постоялые дворы с трактирами, а на стороне Поста доминирует церковь.
Изможденный и унылый Пост, увенчанный пчелиным ульем (напоминание о чистой пище небесного происхождения - меде постных дней; улей - символ умеренности, прилежания и верности христианской церкви), выезжает на шутовской турнир с деревянной лопатой пекаря вместо копья. На лопате лежат две селедки - главное блюдо «пепельной среды» (первый день Великого Поста) в Нидерландах. В другой руке он держит пучок сухих прутьев, образ бесплодия (или розгу, «чтобы сечь маленьких детей»). «Колесницу» Поста - платформу на колесиках - тащат монах и монашка, чахлые, бледные, хмурые. «Император рыбоедов» восседает на церковном стуле, на котором повешены четки из луковиц: лук - один из видов еды во время поста. На платформе разложены «деликатесы» постного времени: корзина с сушеными фигами, крендели, сухие лепешки. Перевернутая пустая корзина намекает на голодание. В эскорте Поста резвятся дети с трещетками-«молоточками» и корзинами для сбора пожертвований, наполненными кренделями; пономарь несет в ведерке святую воду страстной недели. Возможно, это фигура школьного учителя, который собирает хлеб в суму - плату натурой за учение. У Поста и детей на лбу начертаны крестики: в «пепельную среду» после мессы священники рисовали золой кресты на лбу прихожан.
С наступлением поста фламандские хозяйки устраивали генеральную уборку, наводя в доме идеальный порядок. У Брейгеля одна женщина в будничном платье, стоя на лестнице моет окно; другая, сидя на пороге дома, натирает до блеска кухонную утварь; на подоконнике второго этажа уселся трубочист. В свете обрядности «пепельной среды» с важным значением в ней пепла эта фигура приобретает особый смысл. «Трубочист» - традиционная карнавальная маска. В первый день поста во Франции молодые люди, выряженные трубочистами, бродили по улицам с мешочками золы, которой обсыпали встречных. В похожих бросали из окон мокрой золой. Похоже, что на картине трубочист готов посыпать пеплом скорбную толпу богомольцев, выходящую из церкви.
Произведение Брейгеля, который смотрит на человеческий муравейник как будто с дозорной башни, интерпретируют на двух уровнях - буквальном и аллегорическом. Оно построено по принципу контраста, отражает средневековую дихотомическую модель мира, оппозицию антагонистических начал: дней «жирных» и «тощих», зимы и весны, народных игр («церковь дьявола») и набожности. «Игровая», левая, половина знаменует «праздничное освобождение смеха и тела» (М.М. Бахтин). Антитеза разгульному веселью - жизнь серьезная и созерцательная. Художник-морализатор, обладавший поразительной бытовой зоркостью, воспринимал карнавал как трагикомедию земного существования с его безумными, не знающими меры крайностями, светлыми и теневыми сторонами, но с ударением на трагические и горькие аспекты бытия: бедность, увечья, неизлечимые болезни. Церковь противостоит кабаку, умерщвление плоти, молитвы и труды милосердия не вяжутся с грешными удовольствиями глупцов.
В.П. Даркевич «Народная культура средневековья»
А вот и современная версия.
Питер Брейгель Старший.Битва Масленицы и Поста. 1559г.Дерево, масло. 118 ; 164,5 см.Музей истории искусств, Вена
В работах Брейгеля, созданных в конце 1550-х годов, заметен интерес к народной тематике. Идеи и методы ренессансного искусства соединились в творчестве художника с национальными традициями.
Стихия народной жизни пронизывает полотно "Битва Масленицы и Поста" (1559). В этом произведении Брейгель направил свое внимание не на изображение природы, а на человеческую толпу, динамичную и живую.Здесь нет ничего неподвижного: люди снуют между домами, выходят из дверей и выглядывают из окон, что-нибудь несут, держат, протягивают или попросту размахивают руками.
Художник в картине создает всеобъемлющую сцену народного веселья. Вместо безграничных, поглотивших в себе людей, равнодушных к ним и вечных пейзажей явилась бурлящая, шумная человеческая стихия. Осознав космическую необъятность мира, он почувствовал и другую космичность - людских, человеческих масс.
Суть сюжета картины - противоборство Масленицы и Поста, олицетворяющих собой Добро и Зло, Веру и Неверие, Воздержание и Распущенность.
В последний день карнавала в нидерландских городах и селах устраивалась шуточная битва Масленицы и Великого Поста. Подобный ежегодный праздник Брейгель мог наблюдать с раннего детства. Жители городов и сел готовились к уличному представлению заранее. Они шили костюмы, устраивали репетиции, готовили угощение. Наступал торжественный момент, и все высыпали на улицу. Несмотря на запреты церкви и властей (Карл V и его последователь, Филипп II, издавали указы, ограничивающие время проведения уличных шествий и увеселений), этот древний языческий праздник продолжал жить и собирал множество желающих поучаствовать в нем.
Художник изобразил площадь в небольшом фламандском городке, где собрались представители разных социальных слоев. Монахи, торговки, нищие, ряженые и обычные праздные горожане гуляют по площади, заходят в лавки, выглядывают из окон своих домов.
Центральная фигура праздника - король Карнавал. Он, как на боевого коня, взгромоздился на винный бочонок. Головой «лошади» служит свиной окорок, пригвожденный к бочке кинжалом. Свои короткие ножки Карнавал вставил в стремена - медный таз, привязанный веревкой к седлу. Из амуниции на нем только шлем - это миска с куриным паштетом, который так же как копченую свинину, жаренную домашнюю птицу и вафли было принято поедать в дни перед постом.
Король вооружен кинжалом и железным вертелом (копьем), на который для устрашения противника нацеплена большая копченая свиная голова, подрумяненная на костре утка, и кусок ветчины. «Королевская» охрана вооружена устрашающе: решеткой для барбекю, гигантским блюдом со сладкими имбирными оладьями, рогатиной, свечой. Завершает процессию мальчик с бумажной короной на голове.
Колесницу с троном противника тащат две монахини. Тщедушный наездник (Пост) с серо-зеленым лицом и пчелиным ульем вместо шлема (символом умеренности) здесь само воплощение смирения. При нем селедка, четки из лука, постные лепешки и фиги в корзине - скромная пища времени воздержания. Его свита - женщины и дети, у которых на лбу нарисованы черные крестики. Обычно их рисовали золой на лбу прихожанам священники по окончании мессы в «пепельную среду». Тут же просят милостыню калека и стоящая позади него женщина со спрятавшейся в корзине обезьяной.
Здесь Брейгель намекает, что парочка явно дурит прохожих. А еще есть шутовская свадьба, прокаженные с шутом и факелом, мужчина зачем-то украсивший голову вафлями.
В первые дни поста у голландских женщин принято было убирать дом, - вот женщина моет окно. Или еще, накануне поста, на «жирной неделе», люди выносили на улицу поломанную домашнюю мебель и утварь и сжигали ее в большом костре. Вот он полыхает в верхней части картины. Персонажей так много, что даже простое их перечисление готово затянуться до бесконечности.
Карнавал всегда был частью большого городского праздника, неуемного веселья и счастливого времени свободы. Однако картину «Битва Масленицы и Поста» жизнерадостной никак не назовешь. И дело не в колорите, выбранном художником для картины. Скорее чуткий к переменам, которые несла с собой Реформация, и молчаливый по натуре Питер Брейгель языком аллегорий и намеков повествует, каким невеселым может быть праздник.
Дотошный этнограф Брейгель тщательно перечисляет всех действующих лиц, детально прописывает все, чем жили его современники, составляет мозаику из фрагментов действительности, собственных живых впечатлений и выдает на-гора энциклопедию городской жизни. Через рядовое, повседневное, обыденное, он говорит о том, что его реально тревожит, рассуждает о человеческой природе, ее пороках и добродетелях. Он философствует, а еще смеется между строк. И смех этот какой-то злой.
Изобразить последний день карнавала по-настоящему веселым, каким он должен был быть, Брейгелю не позволили тягостные раздумья о тех страданиях, которые стали уделом его народа. Страшным напоминанием об этом оставались виселицы, расставленные в каждом городе и деревне. Брейгель не мог отрешиться от своих печальных мыслей.
Поэтому так много на площади калек и убогих. Люди, не обращая на шумный праздник никакого внимания, занимаются обычными делами. Есть и фигуры откровенно мрачные: вот из храма выходит процессия в черных одеяниях, две худые старухи волокут ящик на колесах с телом покойника. Позднее хозяин картины закрасил изображение покойника, но очертания человеческого тела все еще можно разглядеть сквозь темный слой краски.