Жан батист гренуй реальный человек. Мадам Гайар несет корзину к пустой лежанке. Вдали мерцает пламя костра. Вокруг него кучка людей

Имя: Жан-Батист Гренуй (Jean-Baptiste Grenouille)

Страна: Франция

Создатель:

Деятельность: убийца

Семейное положение: не женат

Жан-Батист Гренуй: история персонажа

Произведения Патрика Зюскинда взволновали читательскую аудиторию начала 20 века. В них чувствовалось свежее дыхание нового времени, веяние незаурядных литературных опытов и прелесть замысловатых сюжетов. «Парфюмер» – книга, ставшая ярким примером творческих изысканий писателя. Она привлекает интеллектуалов и обывателей, оставляя след в душах.

История создания

Немецкий драматург и прозаик, Патрик Зюскинд использовал любопытный подход к созданию литературных произведений. Каждое из них повествует о человеческой драме. Роман «Парфюмер» вышел в свет в 1985 году, собрав восторженные отзывы критики и читателей. Среди девяти книг Зюскинда он оказался наиболее востребованным произведением.

Полное название книги «Парфюмер. История одного убийцы». Действие разворачивается в 18 столетии. Исследователи относят роман к направлению псевдореализма благодаря образности, с которой автор воссоздал описываемую эпоху. Сюжет дополняют подробные характеристики героев и окружающей обстановки. Писатель указывает даты, малейшие нюансы взаимоотношений и физиологические детали, создавая ощущение реальности происходящего.

Книга Патрика Зюскинда "Парфюмер"

Российские читатели познакомились с произведением в 1991 году, когда его опубликовали в журнале «Иностранная литература». Книга повествует о человеке, пресмыкающемся перед всем, что сильнее его, и возвышающемся до статуса божества.

Сюжет и прототип

Как в случае с любым произведением, где каждая деталь обладает подробным описанием, сюжет романа провоцировал вопрос - «Существовал ли у Жана-Батиста Гренуя прототип?». Жил ли реальный персонаж во Франции, какова его биография – сложно сказать. Но факты подтверждают, что история хранит тайны людей, занимавшихся схожей деятельностью и имевших подобные Греную интересы.

Образ составителя ароматов, чьим главным желанием было придумать восхитительные духи, нельзя считать вымышленным. Люди этой профессии не брезговали любыми опытами и манипуляциями для получения желаемого. Некий Кроллиус, исследовавший действие благовоний, химию и медицину, утверждал: запах тела недавно умершего молодого человека располагает ингредиентом, способным усиливать действие аромата духов. Кроллиус считал, что идеальной жертвой станет человек с копной рыжих волос, повешенный или посаженный на кол не позднее, чем сутки назад.

Исследователь озвучил рецепт за 100 лет до написания романа. Ранее подобные инструкции предлагал использовать фармацевт и химик Николя Лефевр. Он считал, что мышцы, срезанные с трупа юноши, отмокшие в винном спирте и подсушенные, обладают драгоценным для духов компонентом.

В испанской Галисии во второй половине 19 века состоялся суд над неким Мануэлем Бланко Ромасанта. Его обвинили в серийных убийствах женщин и детей с целью выкачивания жира для изготовления душистого мыла. В нацистской Германии ставили схожие опыты для развития парфюмерно-гигиенической линии

Герой Зюскинда Жан-Батист Гренуй объединил в себе маньяка и гения, склонного к практическому применению теорий относительно парфюмерного дела. Он родился вблизи кладбища Невинных и не был желанным ребенком. Мать пыталась избавиться от дитя, родив на рынке. Младенца чудом спасли, а женщину казнили за детоубийство. Гренуй попал на попечение монастыря, к кормилице. Но женщина отказалась от него, мотивируя это незнакомым запахом от мальчика.

Перейдя к священнику Террье, Гренуй первым делом обнюхивает нового знакомого, а тот отправляет ребенка в приют мадам Гайяр, где мальчика воспитывали до 8 лет. Жан-Батист не был душой компании. Сверстники не любили его, считая слабоумным уродом. Герой с детства обладал необычными способностями, основанными на тончайшем обонянии. Он предсказывал дождь и находил деньги по запаху. Повзрослев, мальчик пошел в подмастерья к кожевнику, где переносил тяжелые трудовые будни ради возможности познакомиться с новыми ароматами.

Однажды встретив на улице девушку, Гренуй был поражен ее восхитительным ароматом. Он решил завладеть им. Задушив избранницу, юноша наслаждался запахом и задумал стать парфюмером.

Попав в ученики к знаменитому Бальдини, Гренуй узнает азы мастерства. Он изобретает гениальные ароматы, которые Бальдини присваивает и презентует под своим именем. Став подмастерьем, Гренуй начал работать на себя. Парфюмер отправился в Грасс, сопровождаемый новым открытием: у него не было запаха. В этот момент герой решил изобрести духи, благодаря которым перестал бы быть изгоем. Под покровительством маркиза Тайад-Эспинасса, Гренуй работает над особыми духами.

В Грассе герой нанимается подмастерьем к вдове Арнульфи и вновь чует волшебный аромат. Его источает Лаура. Изучая воздействие ароматов и особенности их запечатления, Жан-Батист приходит к выводу, что пропитанная жиром ткань сохраняет их лучше всего. Так начинаются серийные убийства парфюмера. Жертвами становятся юные девушки. Их трупы находят без одежды и с обритыми головами. Отец Лауры понимает, что дочь станет жертвой парфюмера из-за своей поразительной красоты. Юношу арестовывают и приговаривают к казни.

Кадр из фильма "Парфюмер"

Взойдя на эшафот, Гренуй открывает флакон с изобретенными духами. И все, кто пришел смотреть на его смерть, оказываются завороженными ароматом. Запах пробуждает в людях плотскую страсть, которая провоцирует оргию на городской площади. Присутствующие восхищаются парфюмером. Постепенно обожание достигает пика. Отец Лауры признает его сыном, прощая преступления. Жан-Батист скрывается с лобного места. Когда аромат развеивается, жители города остаются изумленными собственным внешним видом и произошедшим.

Поняв, какова его сила над людьми, Гренуй анализирует, насколько велика подобная власть. Такие духи придадут парфюмеру облик бога в глазах людей, которые так и не оценят его творение. Гренуй возвращается в Париж, на кладбище Невинных. Оказавшись среди бродяг и бандитов, он наносит на себя изобретенные духи. Окружающие набрасываются на него, разрывают на части и пожирают останки.

Экранизации

Роман «Парфюмер» экранизирован в 2006 году режиссером Томом Тыквером. Постановщик в точности передал описанную Зюскиндом обстановку эпохи, ориентируясь на тонкости и нюансы приведенных характеристик. Главную роль в фильме сыграл . Актер, чья внешность, подобно облику Жана-Батиста Гренуя, не была привлекательной или отторгающей, создал достоверный экранный образ. Благодаря профессиональному чутью исполнителя драматический накал в ленте возрастал за счет развития личности изображаемого героя.

Участие в проекте по роману стало для Уишоу первой крупной работой. Занятый в драматических постановках на театральной сцене, актер мгновенно обрел славу в кинематографических кругах и получил массу предложений. Следующими фильмами с его участием стали «Облачный атлас», «Приключения Паддингтона», «007: Координаты «Скайфолл».

Слушал господина, который другому говорил: «Смешно, как они одинаково пахнут, горелым сквозь духи, все эти сухие хорошенькие шатеночки», и, как часто бывает, пошлость, неизвестно к чему относившаяся, крепко обвилась вокруг воспоминания, питаясь его грустью.

Владимир Hабоков.
«Весна в Фиальте»

Жандарму, который конвоировал осужденную из зала суда, показалось, что она стала спокойней. Она угадала, что он служил в Алжире, и даже сказала, какой одеколон он употребляет, потому что когда-то у неё был знакомый, который им душился.

Себастьян Жапризо.
«Ловушка для Золушки»

В 1985 году немецкий писатель Патрик Зюскинд опубликовал свой роман, перевод которого вышел в «Иностранной литературе» под названием «Парфюмер» (в новом русском переводе - «Аромат», а в оригинале - «Das Parfum») . Роман был признан настолько же восхитительным, насколько мерзостно главное действующее лицо - безродный подмастерье парфюмера Жан-Батист Гренуй.

Место и время действия: Франция XVIII века, страна изысканных духов и неописуемого уличного зловония. Там-то и появился на свет отвратительный ублюдок с одним-единственным талантом и сокровищем - феноменально острым, гениальным обонянием. И вот случилось ему обнаружить, что не все запахи, исходящие от человека, плохи, а встречаются среди них ароматы более совершенные, чем любые творения парфюмеров. Он не читал ни Песни Песней, ни античных поэтов, а потому благоухание юных девушек оказалось его собственным поразительным открытием, которое и определило его судьбу. В конце концов, девушки - те же цветы, аромат можно и должно отнять у них, действуя по правилам парфюмерного искусства, и рядом с розовой водой и эссенцией жасмина на полочке встанет эссенция Любви…

Не будем говорить о блестящей эрудиции и остроумии романиста, а остановимся лишь на одном его утверждении: все чувства, которые мы питаем к себе подобным, всё эмоциональное восприятие мира основано на запахах. Мы не властны над своими симпатиями и антипатиями потому, что не обращаем должного внимания на эти тайные сигналы нашему второму «я». Критики с лёгкостью разъясняют читателям, что запахи у Зюскинда - «метафора всеохватной связи между людьми» и «символ непознанного в человеческой натуре». Однако в основе этой метафоры (или символа) лежат конкретные факты, которые не одно десятилетие привлекают внимание учёных.

Какую информацию человек извлекает из запахов? Возможно ли это в принципе, при нашем-то притуплённом цивилизацией обонянии? Если это происходит, то почему мы как бы вовсе не отдаём себе в этом отчёта? И существует ли на самом деле «эссенция любви»?

Запах её духов

Все знают, как трудно бывает припомнить запах или описать его словами. Собственно, подходящих слов в нашем языке и нет. Свежий, резкий, сладкий, терпкий - самые общие, малозначащие термины. (Даже применимы они не только к запаху, но также к осязанию и вкусу.) Недаром поэты и писатели предпочитают называть запах по его источнику: пахнет ёлкой, мандарином, дымом… А ведь наш язык вовсе не так беспомощен, если речь идёт, например, о зрении: мы не говорим «цвет ясного неба» или «цвет травы», а уверенно называем цвет синим или зелёным. Что же помешало человеку придумать такие же точные названия для запахов?

Причина - в устройстве нашего организма, в анатомии центральной нервной системы. Обонятельные луковицы теснее связаны с гипоталамусом и лимбической системой, чем зрение и слух, и гораздо слабее - с корой полушарий. Если сказать по-другому, запахи прочно связаны с эмоциями и слабо - с логическим мышлением, речью. Отсюда мучительное противоречие: знаешь, что любишь этот запах или терпеть его не можешь, узнаёшь его среди других, а объяснить, какой он, - не получается.

Бессмысленно бороться с собственной анатомией и изобретать специальное слово для запаха нарциссов. Но можно попытаться понять, какими преимуществами обладает наш аппарат восприятия запахов - такой, какой он есть. Это удалось человеку, который был писателем, поэтом и естествоиспытателем. «И духи у неё были недорогие, сладкие, назывались «Тагор». Этот запах, смешанный со свежестью осеннего парка, Ганин теперь старался опять уловить, но, как известно, память воскрешает всё, кроме запахов, и зато ничто так полно не воскрешает прошлого, как запах, когда-то связанный с ним ». (В. Hабоков. «Машенька») .

Блестящая формула. Запах духов - единственное «слепое пятно» в зримом и осязаемом образе девушки, и так должно быть, потому что запах - не часть картины, зашифрованной в памяти, а ключ к ней. Это уже не поэзия, а физиология. «Flashbulb memory», «память обонятельных луковиц» - так называют способность запаха мгновенно оживлять воспоминания. Запах служит клавишей экстренного вызова, извлекающей на свет некую сцену из прошлого со всеми давно позабытыми малозначительными подробностями, мыслями и чувствами.

Яркие, насыщенные эмоциями воспоминания вызывают запахи знакомых мест. (Наполеон на острове Святой Елены писал: «С закрытыми глазами я узнал бы мою Корсику по запаху ».) Можно вспомнить и другие ситуации, менее поэтические, но тоже важные для человека. Запах эфира в приёмной зубного врача вызывает у пациентов чувство тревоги, учащённое сердцебиение - иначе говоря, повышается содержание адреналина в крови. Бормашины ещё не видно и не слышно, но организм уже готов к стрессу.

Очевидно, что «обонятельная память» может быть весьма полезна в борьбе за существование. Вместо длительного анализа известных данных, логических сопоставлений и моделирования дальнейшего хода событий - мгновенное восстановление позабытого опыта, которое из-за своей внезапности и спонтанности кажется чудом. Не случайно о запахах пишут поэты, и не случайно слово «вдохновение» в нескольких языках происходит от «вдоха» (inspiration) , а художественную прозорливость называют «чутьём». Знание, приходящее как бы из ниоткуда…

С другой стороны, именно это «опережение мысли», выводы, возникающие вне логики, немотивированные эмоции компрометируют обоняние в глазах мыслителей, делают его низменным, животным чувством (так, например, у Канта) . И в самом деле, не унизительно ли, что запах цветочных духов или плохого бензина возвращает разумного человека к давно изжитым глупостям и ошибкам? Какое в этом преимущество, какая целесообразность? Одна только дань животному естеству.

Ваши пальцы пахнут ладаном

Пока поэты и философы спорили, люди с фантазией активно применяли на практике феномен «памяти обонятельных луковиц». Запах, воссоздающий определённое настроение, - могучая сила, которой жаль было бы не воспользоваться. И не случайно у самых различных народов религиозные обряды сопровождаются воскурением благовоний. Предполагается, что богам это угодно, и несомненно, что сами верующие при этом яснее ощущают особенность богослужения по сравнению с обыденной жизнью, свою общность и причастность к таинству. Знакомый запах помогает настроиться на празднично-возвышенный лад, снова воскрешает однажды испытанный трепет… (Просим верующих не обижаться. Понимание законов природы и следование им - будь это благовонный дым ладана или «золотое сечение» в пропорциях храма, - на наш взгляд, свидетельствует только о мудрости.)

Способность получать удовольствие от запахов - даже от тех, которые не связаны ни с чем полезным! - скорее всего, является врождённой, а не приобретённой. Доказать это было не очень просто, и всё же эксперименты с маленькими детьми подтверждают: умение наслаждаться ароматами, по-видимому, присуще человеку от природы. Возможно, поэтому люди разных культур проявляют большое единодушие, разделяя запахи на «приятные» и «неприятные» - гораздо большее, чем, скажем, при различении «красивого» и «некрасивого». Изваяние чужого бога может быть нелепым, безобразным, но благовоние - всюду благовоние. И ладан (ароматическая смола деревьев рода босвелия, произрастающих в Южной Африке) , и фимиам (он же тимьян, он же чабрец ползучий - неприметная травка, обычная для Подмосковья) пахнут приятно на чей угодно вкус. А на острове Майотт неподалеку от Мадагаскара молодые люди перед обрядом инициации вдыхают дым особого курения: в горшочке тлеют морские водоросли, лимонные корочки, кокосовое масло и семена местных растений. Вроде бы подобрано неплохо, во всяком случае, этнографам-европейцам запах понравился…

Всё это навевает мысли о семиотике природных запахов - о фиксированном значении (или, если угодно, физиологическом действии) того или иного аромата. Действительно, существуют запахи с определёнными свойствами, одинаковыми для всех людей, - своего рода модуляторы душевного состояния. Так, есть запахи, повышающие бдительность (этим словом физиологи называют пристальное внимание, не ослабевающее со временем) , - запах мяты, а также некоторых цветов из семейства лилейных. Это наблюдение не прошло незамеченным: в американской армии мятная жвачка включена в рацион солдат, и жевать её не возбраняется даже часовым. Охранники в супермаркетах тоже… обоняющих лилии ни разу не видела, а жвачку жуют постоянно.

Ароматерапия - это тема для отдельной большой статьи. Но в общем и целом воздействие ароматов на психику считается благотворным, хотя не всегда его удается продемонстрировать в эксперименте. Возбуждающие или успокаивающие, приятные запахи поднимают настроение, делают жизнь легче, даруя «внелогические» положительные эмоции. Как сказал сэр Генри юному Дориану Грею, который, пережив потрясение, жадно нюхал сирень: «Лечите душу ощущениями, а ощущения пусть лечит душа ».

Однако окончательное восприятие запаха, положительная или отрицательная его оценка все-таки зависит от личного опыта. В том и состоит сущность «обонятельной памяти», что она восстанавливает события НАШЕЙ жизни, единственной и неповторимой. Один и тот же одеколон кому-то навеет воспоминания о первой любви, а кому-то - о ненавистном начальнике.

Заядлому антиклерикалу отвратителен запах ладана. Запах еловой хвои считается светлым, внушающим оптимизм. И в самом деле, девять из десяти граждан ассоциируют его с праздником, с шампанским и с фильмом «Ирония судьбы»… а десятый, не про нас будь сказано, вспоминает венок из еловых лап на свежей могиле. Недаром Йозеф Кнехт у Гессе, говоря о субъективных и потому непригодных для Игры ассоциациях, приводит в качестве примера именно запах.

Так существуют ли запахи универсального действия? Буквы летучего алфавита, которые всегда и всеми читаются одинаково?

Дух лидерства

Естественно было поискать такие запахи среди тех, что исходят от нас самих. Мы знаем, что животные получают массу полезной информации из запаха сородичей: определяют по запаху и сексуальный, и социальный статус, и сиюминутное настроение собеседника. Достаточно посмотреть, как собака обнюхивает столб: это вам не какие-то там невыразимые словами чувства, а прямо-таки работа с базой данных!

Народы, иногда называемые «примитивными», уделяют запаху тела много внимания. Австралиец из племени гиджингали, провожая друга в дальний путь, проводит рукой у себя под мышкой и потом - по голой груди друга: дескать, расстаёмся, но дух мой останется с тобой. Бушмены Калахари производят подобные действия во время магических обрядов лечения, аборигены Папуа-Новой Гвинеи - при родовспоможении. Значение символического действия очевидно: запах человека воспринимается как часть его самого, и люди стремятся передать частицу себя тем, кому хотят помочь.

Цивилизованному человеку, разумеется, и подумать неприятно о таком символизме. Однако европейская культура сохраняет его следы. Основной источник запаха у человека - подмышечные впадины. Вполне вероятно, что жестикуляция, сопровождающая речь - всплёскивание руками от удивления или возмущения, приветственные и прощальные взмахи, - исторически связана именно с необходимостью открыть подмышку, чтобы привлечь к себе дополнительное внимание, послать собеседнику своего рода химическое подтверждение слов. В этом свете совершенно иначе смотрятся простёртые над толпою руки вождей и торжественные партийные салюты…

В одном из отчётов британских спецслужб высказывалось язвительное предположение, что фюрер, воздымая руку, наслаждается собственным запахом. С тех пор Адольф Гитлер не любил англичан…

Папуасские племена, живущие у моря, находят, что папуасы-горцы пахнут плохо, не так, как соплеменники. Выяснилось, что запахи «своих» и «чужих» может различить даже современный горожанин. В эксперименте люди безошибочно выбирали из нескольких одинаковых рубашек те, которые носили их кровные родственники. Запах своего ребёнка матери предпочитают запаху чужих детей. Детям же запах мамы не просто нравится - он обладает чётко выраженным успокаивающим действием. (Как и запах любимой мягкой игрушки, с которой современный ребёнок иногда проводит больше времени, чем с мамой.) Запахи сексуальных партнёров кажутся более приятными, чем запахи незнакомых людей… Выходит, не случайно во многих языках до сих пор сохранилось страшное оскорбление, с особым смаком произносимое по адресу чуждых элементов, - «вонючий».

Коль скоро факты налицо, должна быть и химическая подоплёка. Чем пахнет человек?

Формулы любви

С тех пор как в 1959 году была получена крохотная капля вещества, неодолимо притягательного для самцов тутового шелкопряда, об аттрактантах и феромонах животных были написаны целые тома. (Сразу определимся: аттрактант - привлекающее вещество, противоположность репеллента; феромон - более широкий термин, так называют любое вещество, запах которого несёт смысловую нагрузку.) И придурковатые фруктовые моли, и хитроумные крысы сдавались перед силой запаха. Начали появляться синтетические феромоны, не уступающие натуральным. Задумались и о человеческих феромонах. Ведь особенное значение запаха для влюблённых известно давно: сколько об этом спето и рассказано, от Овидия до Бунина и Куприна!

Бомбикол - аттрактант самки тутового шелкопряда. Потребовалось 313000 насекомых, чтобы получить около 4 миллиграммов этого вещества

Парфюмер Зюскинда в поисках эссенции любви убивал девушек, заворачивал тела в простыню, смазанную жиром, а затем спиртом экстрагировал аромат из жира и волос. Современные исследователи предпочитают более гуманные подходы. Добровольца сажают «под колпак» или надевают ему на руку муфту. Летучие вещества, испаряющиеся с кожи, уносит поток воздуха, а затем их связывают полимеры-адсорбенты. В других экспериментах испытуемые носят стандартные хлопчатобумажные рубахи или прокладки под мышками.

Аналитическая химия, как и следовало ожидать, дала точные ответы на все вопросы о химическом составе «человечьего духа». Мускусной железы, выделяющей пахучий сальный секрет, у человека, к счастью, нет - есть железы сальные и потовые, последние - двух типов. Жидкий пот, близкий по составу к плазме крови, выделяют эккринные железы. А самым близким аналогом «органов запаха» других млекопитающих у человека считаются апокринные потовые железы. Они, как и сальные железы, завершают своё развитие к концу полового созревания, причём развитие их и работу регулируют гормоны.

Именно в секрете апокринных желез были обнаружены вещества из класса стероидов, за которыми закрепилась слава «человеческих аттрактантов», - андростенон (5-альфа-андрост-16-ен-3-он ) с характерным запахом, похожим на аммиачный, и андростенол (5-альфа-андрост-16-ен-3-а-ол ) со сладковатым мускусным запахом.

Достаточно взглянуть на их формулы, чтобы сказать: старая загадка отгадана, именно это искали изобретатели эликсира любви. Цибетон и мускон, душистые начала циветина (он же цибетин, цивет и сивет) , секреторного вещества виверровых кошек, и мускуса кабарги, давно известны парфюмерам как носители «чувственных», «тяжёлых», «возбуждающих» запахов (которые, однако, могут быть отвратительны при передозировке или в неудачно составленной композиции) . Это же относится и к «искусственному мускусу», «экзальтолиду», или 15-пентадеканолиду , синтезированному около полувека назад. Ценнейшие компоненты модных духов, оказывается, имитировали стероиды пота! Более того, андростенон и андростенол были обнаружены в трюфелях и сельдерее - пищевых «афродизиаках».

Оставались пустяки: проверить, как эти вещества влияют на поведение человека. Уж не окажутся ли очищенные концентрированные стероиды приворотным зельем убойной силы?

В эксперименте, когда майку, «надушенную» андростенолом, предъявляют испытуемому вместе с майками, которые носили мужчины и женщины, сладковатый мускусный запах опознаётся как женский. У андростенона более резкий, мужской запах. (Заметим, кстати, что чувствительность к обоим этим запахам очень сильно варьирует - некоторые люди не различают их вовсе.) Кресло в приёмной врача или зале ожидания, ароматизированное андростеноном, привлекало женщин - они выбирали это место с частотой, исключающей ошибку эксперимента; мужчины же, наоборот, проникались неприязнью к надушенному креслу, на вид такому же удобному, как все остальные. Но что удивительно - точно так же мужчины реагировали и на кресло с андростенолом!

Подобных экспериментов было множество. И ни разу не приключилось ничего этакого… Никаких оргий в лаборатории, никаких экстазов и вакханалий. «Предпочтение, лежащее за пределами ошибки», - вот и всё. А, собственно, чего вы хотели? Человек устроен сложнее большинства животных: феромон самца млекопитающего не образуется в организме самки, тогда как андростенон и андростенол выделяются с потом и у мужчин, и у женщин. Разница только в соотношении: у женщин выше относительное содержание андростенола, зато суммарное количество обоих стероидов больше у мужчин. Если бы оба этих вещества без промаха вызывали эротическое возбуждение… ох и сложно было бы жить на свете.

Конечно, это не помешало немедленно приступить к выпуску содержащих стероиды эротических духов и одеколонов, которые просто обязаны уронить навзничь всех девушек на милю вокруг клиента. «Она всегда была «не в настроении», а теперь она в настроении каждую ночь! Заставьте женщину пройти путь от « нет, нет, нет » к « да, да, да »…» Одеколоны и спреи в секс-шопах не залёживаются, а массовый экстаз, соответствующий рекламным обещаниям и количеству проданного, что-то никак не начнётся…

Запах страсти: в офисе не применять

Итак, андростенон и андростенол - не «приворотные зелья», а тонкие модуляторы поведения. Иначе и быть не может: слишком многими факторами управляются наши чувства. Кстати, не мешает напомнить, что в животном мире любовь тесно связана с войной, возбуждение - с агрессией.

Существо, источающее запах, привлекательный для противоположного пола, рискует получить по голове от существа своего пола. Да и противоположный пол может отреагировать парадоксально. Продавщицы московских секс-шопов жалуются, что запахи спреев (которые, естественно, приходится проверять на исправность перед продажей) к вечеру способны довести до бешенства. Но, может быть, запахи не так уж виноваты, а всё дело в клиентах? Ведь «память обонятельных луковиц» может сыграть против духов с феромонами: достаточно повстречаться с одним нехорошим человеком, надушенным мускусом, чтобы негативная реакция сохранилась надолго.

Впрочем, что это мы всё о мужчинах? Как насчёт женских аттрактантов? Помимо андростенола с его приятным (хотя и не столь неотразимым, как предполагалось) запахом, был найден ещё один женский «приворот» - летучие алифатические жирные кислоты, выделенные из влагалищного секрета. Как и со стероидами, сцен экстаза не воспоследовало, а эксперименты давали противоречивые результаты - то учащались половые акты у счастливых дам, надушившихся духами с «приворотом», по сравнению с теми, кому достались обычные духи, то как будто ничего подобного… Это опять-таки не помешало ни патентованию, ни распространению приворотного зелья.

Попутно выяснилась ужасная подробность. Оказывается, все женщины делятся на две популяции: у одних в организме синтезируются эти самые кислоты, у других - нет. Вот откуда идёт вековая несправедливость мужской любви! Определить, к каким популяциям принадлежим мы с вами, дорогие читательницы, в принципе несложно: хроматография, например, на силикагеле… но зачем? Не обнаружатся приворотные кислоты - обидно будет, а обнаружатся - этак можно усомниться в чистых и светлых чувствах окружающих.

Не могу не предупредить потенциальных покупательниц приворота о любопытном результате одного из экспериментов. Когда девушки, надушенные алифатическими жирными кислотами, выступили в роли соискательниц работы, процент отказов по сравнению с контролем резко возрос.

Аромат твоих бактерий

Итак, вроде бы получается, что запахи индивидуальных веществ не возбуждают безумной страсти. Но ведь остается ещё одна возможность: композиция запахов! Не случайно в романе Зюскинда целых двадцать пять девушек отдали свой аромат, чтобы получилась эссенция любви.

В сущности, даже запах одного человека исключительно сложен и не похож ни на какой другой (это вам подтвердит любая собака) . Запах - такая же неотъемлемая особенность индивидуума, как отпечатки пальцев и генотип. Причём неповторим не только качественный и количественный состав секрета - неповторима ещё и бактериальная флора.

Свежий стерильный человеческий пот не пахнет практически ничем. Запах, в том числе и запах стероидов, о которых мы только что говорили, появляется в результате деятельности бактерий. (Конечно, речь идёт не о болезнетворных микробах, а о так называемых сапрофитах - безвредных созданиях, которые тихо и мирно живут на тёплой человеческой коже.)

Дело в том, что андростенол и андростенон, как и положено гидрофобным веществам, выделяются в виде растворимых сульфатов или глюкуронидатов. За высвобождение гидрофобных форм, которые и создают запах, отвечают бактериальные ферменты.

На коже головы, под волосами, живут дрожжеподобные грибки. Из липидов, выделяемых сальными железами, они синтезируют вещества, которые придают волосам «ореховый», «персиковый» запах - словом, тот самый «смешанный аромат смолы, мускуса и кокосового масла», воспетый Шарлем Бодлером. (Хорошо, что он не знал про эти дрожжи…)

А вот кожные микрококки способствуют выделению веществ, запахи которых не навевают никакой поэзии: 4-этилгептановой (она же «козлиная») , изовалериановой и других похожих кислот. Вот почему появились дезодоранты, мыла, присыпки с антибактериальными свойствами. Приморить как следует микрококков - и даже в адскую жару пот не приобретает мерзкого запаха! Удаление волос в подмышечных впадинах преследует ту же цель - уменьшить поверхность, на которой могут обосноваться бактерии.

При гигиенических мерах, однако, погибают и коринебактерии, ответственные за высвобождение стероидов. В опыте с «обнюхиванием рубашек» тестируемые не могли угадать, мужчина носил эту одежду или женщина, если носитель пользовался дезодорантом. Есть над чем задуматься…

Впрочем, если человек комплексует по поводу запаха своего тела (то есть уверен, что вонючие кислоты сводят на нет положительный эффект стероидов) , он может отважиться и на более жёсткие меры. В странах Востока (например, в Японии) резкий запах пота считается болезнью. Именно японцы разработали хирургическую методику для лечения этого недостатка: в подмышки пересаживают кожу с другой части тела, лишённую апокринных желез. Далее, если пациент мужчина и опасается нескромных вопросов - отчего, дескать, подмышки голые, бреешь, что ли? - на пересаженную кожу подсаживают ещё и волосы… Нам бы их проблемы.

Так вот, бактериальная флора у каждого человека своя. Кого-то угораздило развести сплошных микрококков, а кто-то в самый жаркий день сладостно благоухает мускусом… (Последнее, правда, происходит главным образом на страницах женских романов.) Получается, что пренебрегать микрофлорой при варке приворотного зелья ни в коем случае не следует.

Может быть, взять незаметно у злой разлучницы пробу, вырастить на питательной среде, затем посеять на собственную кожу, предварительно обеззараженную карболкой или мылом «Сейфгард»… А если новая кожа понравится только зловонным бактериям?! Будет невезучая ворожея благоухать не как соперница, а как рейсовый автобус летом в час пик. Более разумный способ - попытаться подобрать ингибиторы к реакциям, высвобождающим из водного раствора вонючие вещества, а стероидам позволить свободно улетучиваться. Или убить специфическим антисептиком только микрококков, а коринебактерий пощадить. Такие дезодоранты облагородили бы естественный запах тела, убрав только нежелательные его компоненты. Однако задача пока что далека от разрешения.

…И все-таки, как насчёт эссенции любви? Тема не закрыта. Некоторые исследователи предполагают, что эликсир ещё будет найден. Ведь аттрактанты, повышающие вероятность спаривания, так очевидно полезны для выживания, что вряд ли наш вид никогда к ним не прибегал. Может быть, наши далёкие предки привораживали друг дружку химическими призывами, которые впоследствии стали неслышны? Вон сколько мелких пиков на хроматограммах человеческого пота, так, может, среди них «он» и скрывается?

А может быть, Патрик Зюскинд все-таки был не прав? (Если говорить о правоте научной, а не художественной.) Может быть, не существует запаха, одинаково неотразимого для всех, но существуют тонкие соответствия между «любимыми» запахами и «любящими» рецепторами?

Представьте себе множество сигналов и рецепторов, попарное соответствие которых ведёт к контакту, а несоответствие - к враждебности или отсутствию интереса: одна пара отвечает за эротическое влечение, другая - за симпатию в быту, третья - за доверие типа «пошел бы с ним в разведку»… Ну что ж, и эта идея уже освоена фантастами. А в реальной жизни - о молекулярном механизме обоняния можно было бы рассказать многое… но уже не в этой статье.

Е. Клещенко
«Химия и жизнь - XXI век»

“Парфюмер” – книга Патрика Зюскинда, по которой сняли крутой фильм. Сама книга не менее интересна. Для тех, кому лень читать, ловите видеоотзыв о романе:

Впервые роман был напечатан в Швейцарии в 1985 году. На сегодняшний день он признан самым знаменитым романом, написанным на немецком языке со времен и выдержал множество изданий общим тиражом более 12 миллионов экземпляров. Книга переведена на 45 языков, включая латынь.

Герои и жертвы Парфюмера:

1. Жан-Батист Гренуй - протагонист, у него невероятно тонкое и сильное обоняние наряду с полным отсутствием собственного запаха.

2. Мать Гренуя - обвинена в детоубийстве.

3. Жанна Бюсси - простодушная кормилица.

4. Отец Террье - знаток церковной догматики.

5. Мадам Гайар - хозяйка приюта. Относится к детям только как к способу заработка.

6. Грималь - кожевник. Очень грубый и жестокий человек

7. Девушка с улицы Марэ - первая жертва Гренуя.

8. Джузеппе Бальдини - парижский парфюмер. Не обладая никакими творческими талантами в парфюмерии, имеет огромные знания в самой технологии производства и сохранении ароматов.

9. Шенье - подмастерье Бальдини.

10. Пелисье - конкурент Бальдини, самый популярный парфюмер. Только упоминается, лично не появляется.

11. Маркиз де ла Тайад-Эспинасс - эксцентричный создатель «флюидальной теории».

12. Мадам Арнульфи - вдова парфюмера из Грасса.

13. Доминик Дрюо - мастер-парфюмер из Грасса и любовник Мадам Арнульфи.

14. Антуан Риши - Второй Консул Грасса, проницательный человек.

15. Лаура Риши - его дочь, рыжеволосая красавица. Последняя жертва Гренуя.

Краткое содержание романа “Парфюмер” из Википедии

Часть первая
В Париже, у смердящей рыбной лавки, рядом с Кладбищем невинных появляется на свет Жан-Батист Гренуй. Его мать хочет избавиться от нежеланного ребёнка, но замысел раскрывается. Её обвиняют в детоубийстве и казнят, а младенца передают на попечение монастыря и назначают ему кормилицу. Женщина отказывается ухаживать за ребёнком, потому что, по её словам, он «не пахнет, как другие дети» и одержим дьяволом. Священник, отец Террье, отстаивает права младенца, но испугавшись, что тот «бесстыдно его обнюхивает», устраивает Гренуя подальше от своего прихода - в приют мадам Гайяр.

Здесь ребёнок живет до восьми лет. Другие дети сторонятся его, считая слабоумным, к тому же он некрасив и увечен. Но за Гренуем замечаются поразительные поступки: благодаря скрытым способностям, он не боится ходить в темноте, умеет предсказывать дождь. Никто не догадывается, что Гренуй - уникум, человек, обладающий острейшим обонянием, которое может улавливать даже запахи, которым нет названия. Когда Гренуй, благодаря своему носу, находит спрятанные хозяйкой приюта деньги, она решает избавиться от него и передает в чернорабочие кожевнику.

Гренуй работает в тяжелых условиях, перенося побои и болезни, единственная отрада для него - изучение новых запахов. И духи, и помойная вонь одинаково ему интересны. Однажды на улице он чувствует необыкновенное благоухание, его источник - юная девушка, которая пахнет как «сама красота». Гренуй, желая завладеть ароматом, душит девушку, наслаждается её запахом и скрывается незамеченным. Совесть не мучает его, наоборот, он счастлив, что обладал самым драгоценным ароматом в мире. После этого случая Гренуй понимает, что узнал о запахах всё, и его призвание - быть их творцом, великим парфюмером.

Чтобы научиться этому ремеслу, он нанимается в ученики к мэтру Бальдини, сделав для него замечательные духи вне всяких правил. У Бальдини он учится языку формул и тому, как «отнимать» у цветов их запах, используя сублимацию. Все формулы ароматов, изобретённые Гренуем, Бальдини присваивает себе. Героя ждёт разочарование - далеко не каждый запах можно заключить в стеклянный флакон, как цветочные духи. Гренуй так несчастен, что даже заболевает и приходит в себя лишь тогда, когда узнает от мэтра, что существуют другие способы получать запахи из различных тел. Передав тщеславному Бальдини все известные ему формулы духов и получив за это патент подмастерья, Гренуй покидает его. Вскоре после этого Бальдини трагически погибает при обрушении в Сену моста Менял, на котором располагался его дом.

Часть вторая
Теперь цель героя - город Грасс, парфюмеры которого владеют другими секретами мастерства. Но по дороге Гренуй попадает в необитаемую пещеру, где наслаждается одиночеством несколько лет. Случайно его посещает ужасная догадка: сам он никак не пахнет. Ему необходимы такие духи, чтобы люди перестали сторониться его и приняли за обычного человека. Из своего убежища Гренуй попадает под покровительство маркиза Тайад-Эспинасса, приверженца «флюидальной теории», следуя которой, тот, по собственному мнению, из пещерного зверя вновь сделал Гренуя человеком. Но в действительности это произошло благодаря хорошему мылу и духам, которые Гренуй создал из кошачьих экскрементов и куска сыра.

Часть третья
Жан-Батист покидает маркиза и добирается до Грасса, где поступает в подмастерья к мадам Арнульфи, вдове парфюмера. Здесь он учится самым тонким способам овладения запахами. Неожиданно рядом с чьим-то садом он снова чувствует аромат, ещё более роскошный, чем аромат когда-то задушенной им девушки. Это запах юной Лауры Риши, которая играет в саду, и Гренуй решает, что нашел вершину его будущих духов - его главного творения в жизни: аромата абсолютной красоты, внушающего каждому вдохнувшему чувство истинной любви. В течение двух лет он постигает науку сбора запахов и убеждается, что аромат кожи и волос красивой женщины лучше всего принимает ткань, обработанная лишенным запахов жиром. Но поскольку Гренуй в глазах окружающих представляет собой грязного, невоспитанного, полусумасшедшего бродягу, он не может получить запах иным образом, кроме как убив его носительницу. В городе начинается волна странных убийств - их жертвами становятся юные девушки. Они принадлежат разным слоям общества, и установлено, что они не подвергались сексуальному насилию - связи между убитыми нет никакой, на то, что это дело рук одного убийцы, указывает лишь то, что все жертвы были красивы подлинной красотой только что сформировавшейся женщины, и то, что все они были найдены обнаженными и обритыми налысо. Убийца - Гренуй, но он действует так осторожно, умело пользуясь своей незаметностью, что никто не может заподозрить в нем убийцу. И Гренуй продолжает свою страшную и гениальную работу по сбору нот для его будущих духов.

Лишь один человек в Грассе оказывается настолько проницательным, что начинает прозревать истинные мотивы убийцы. Это отец Лауры, консул Риши. Он видит, что все жертвы представляют собой своего рода коллекцию подлинной красоты, и в его сердце закрадывается страх: Риши осознает, что в городе нет никого, кто превосходил бы в этой тонкой, роскошной красоте его дочь, и рано или поздно неизвестный убийца захочет убить и её.

Риши решает помешать этому. Он тайно увозит Лауру из города и прячется вместе с ней на отдалённом островке. Одного лишь он не учёл: убийца находит своих жертв по аромату, и все предосторожности, которыми он обставил их с дочерью бегство из города, были бессильны против главного: стоит Лауре исчезнуть, как исчезнет и её аромат. И именно его исчезающий шлейф выдаёт направление бегства и убежище, где спрятана Лаура.

Гренуй получает последнюю ноту своих духов. Но как только его работа закончена, его арестовывают.

Гренуй разоблачён и приговорён к смертной казни. Риши, обезумевший от потери дочери, предвкушает казнь колесованием. Он посещает в тюрьме Гренуя и описывает предстоящие ему мучения, не скрывая, что это будет бальзамом для его разбитого сердца.

Однако, прежде чем отправиться на казнь, Гренуй извлекает чудом утаённый от стражей флакончик с завершённым ароматом.

Одной капли этого божественного запаха оказалось достаточным для того, чтобы стражи отпустили Гренуя, а у палача опустились руки. Запах летит над толпой зрителей, собравшихся полюбоваться на казнь грасского чудовища, - и подчиняет их себе. Аромат возбуждает в людях желание любить и будит плотскую страсть. Люди ищут удовлетворения тут же, на площади, всё перерастает в настоящую страстную оргию. Гренуй стоит среди толпы и наслаждается эффектом, который произвёл. На помост поднимается Антуан Риши и припадает к Греную, признавая в нём своего сына.

Пользуясь всеобщим безумием, Гренуй исчезает.

После того как дурман аромата любви проходит, люди обнаруживают себя раздетыми в объятьях друг друга. Смущённо одеваясь, все негласно решают «забыть» о произошедшем. Вместо Гренуя казнят невиновного, лишь бы поставить точку в этой истории.

Часть четвёртая
Гренуй свободен, он уходит из города. Теперь он знает силу своей власти: благодаря духам он может стать богом, если захочет. Но он понимает, что среди слепо поклоняющихся ему не будет ни одного человека, который сможет оценить настоящую красоту его аромата. Он возвращается в Париж и направляется к Кладбищу невинных - месту, где появился на свет. Здесь у костра собрались воры и бродяги. Гренуй с головы до ног опрыскивает себя духами, и люди, ослеплённые влечением к нему, разрывают его на части и пожирают останки великого парфюмера.

Книга получилась весьма интересной за счёт описания запахов и построение мира через призму этих описаний. Сам Жан-Батист “Парфюмер” показан автором весьма однозначно и не вызывает сожалений. При этом тонко описан его душевный мир и все терзания. Да, не , но убийства тут изощреннее…

“Парфюмер, история одного убийцы”: отзывы

Есть книги, после прочтения которых я спокойно ложусь и засыпаю, а есть другие – к которым я мысленно возвращаюсь время от времени, продолжаю анализировать. “Парфюмер” не слишком подходящее чтиво перед сном – это точно. Противного и омерзительного там не больше чем в любом современном бестселлере, особенно, наваянного нашими соотечественниками. Но чувства, охватившие меня после прочтения сего творения очень -очень необычные, и совершенно новые. Не вызывает такой депрессии как произведения Хемингуэя (извените за сравнение), но в чем -то очень сродни. Мне кажеться тут затронута наша темная сторона что-ли. Ведь почти все читавшие Парфюмера, хоть не долго, но сочувствовали ему, вроде-бы, были в его шкуре..Может даже радовались его успехам…Или это это только со мной такие метаморфозы происходят?!
Я даже в детстве, когда смотрела мультик ‘Ну погоди!” больше как-то волку сочувствовала, уж такой он был неудачник…

К сожалению,на русском языке это произведение оказалось не на своем поле, и это не дает читателям возможность оценить его по достоинству. Неточный перевод названия “Das Parfum” (правильно было бы “Запах” или “Аромат”) сразу уводит читателя от от замыслов автора в раздел маньячной литературы. И уже никто не ищет скрытые подтексты (они начинаются со сходства имен героя Жан-Батист Гренуй и английского режиссера – Питер Гринуэй). Почему-то часто говорят о близости романа Зюскинда с “Коллекционером” Фаулза, хотя, по-моему мнению, сходства между ними не больше, чем между “Всадником без головы”Майн Рида и “Чапаевым” Фурманова. “Парфюмер” – новаторский роман, в котором привычный психологизм заменен развитием идеи запаха. Автор решил показать, как много значит в нашей жизни обоняние – один из пяти органов чувств.

Думаю,что со временем “Парфюмер” займет свое достойное место в ряду тех произведений, которые изменили европейскую литературу, таких как “По направлению к Свану”М.Пруста или “Уллисс”Д.Джойса.

Когда унижаете прыщавого сокурсника, помните, что в тихом омуте черти водятся. Вполне возможно, что этот забитый и несчастный студент, может оказаться маньяком, который придумает способ, как стать властелином на все времена…

Еще одна мысль меня не покидает с момента почтения книги со странным названием “Парфюмер. История одного убийцы” Патрика Зюскинда: всем в мире правит химия. все основывается на симпатии. и у красоты есть совершенно определенный аромат. вернее не совсем так. Красота пахнет по особенному. Да, именно так. красивые люди имеют совершенно особы аромат. И по этой причине верю, что если бы такой парфюмер на самом деле был, то реакция тех, кто вдохнул аромат, выделенный из тел красавиц, вполне мог вызвать повальное сумасшествие…

Афродизиаки создаются по принципу, о котором хотел сказать автор произведения.

“Парфюмер. История одного убийцы” читается довольно легко. Слог легкий, доступный. Сцены не для слабонервных, но после прочтения нет ощущения мерзопакостного послевкусия.

Финал, конечно, сильнее, чем в фильме, но в этом кинематограф уступает, всегда проще написать, переложить на пленку намного сложнее…

Правда, не все в восторге от этого всего:

После прочтения осталось чувство омерзения и отвращения к герою, к сюжету, к книге. Автор слишком “смакует” каждую деталь безумия и маниакального увлечения главного героя. Слишком реалистично и оттого омерзительно. Но для тех, кто обожает сюжеты типа “Молчание ягнят”, думаю, будет интересно. Я бы читать не стала, если бы знала, что у меня останется такой неприятный осадок. Но фильм посмотрю, так как ожидаю от него смягчения впечатления. Все-таки слово автора плюс фантазия читателя порой сильнее, чем запечатленный образ.

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Происхождение имени

Мать Гренуя, работавшая на рыбном рынке, не дала ему имени и была казнена вскоре после его рождения. Офицер полиции Лафосс хотел сначала отнести младенца Гренуя в приют на улице Сент-Антуан , откуда детей ежедневно отправляли в Руан, в государственный приёмник для подкидышей, но так как Гренуй не был крещён, его сдали в монастырь Сен-Мерри , где он при крещении получил имя Жан-Батист.

Биография

Часть первая

Жан-Батист родился у рыбной лавки на улице О-Фер у Кладбища Невинных в Париже 17 июля 1738 года . Мать Гренуя, которая не собиралась оставлять его в живых, вскоре была казнена за многократное детоубийство на Гревской площади . Обладая феноменальным обонянием , Гренуй, тем не менее, не имеет своего собственного запаха , чем отталкивает от себя несколько кормилиц . В конце концов, его постановили воспитать за счёт монастыря Сен-Мерри. С этой целью его отдали кормилице Жанне Бюсси, проживавшей на улице Сен-Дени , предложив в качестве платы 3 франка в неделю. Однако через несколько недель Жанна Бюсси появилась у ворот монастыря и заявила отцу Террье(пятидесятилетнему монаху), что больше не собирается оставлять его у себя, потому что младенец не пахнет. Между патером Террье и кормилицей произошёл неприятный диалог, в результате которого Жанну Бюсси была уволена.

«…Вы можете объяснить это как угодно, святой отец, но я, - и она решительно скрестила руки на груди и с таким отвращением поглядела на корзину у своих ног, словно там сидела жаба , - я, Жанна Бюсси, больше не возьму это к себе!»

«- Ну-ну. Будь по-твоему, - сказал Террье и убрал палец из-под носа. -… Я констатирую, что ты отказываешься по каким-то причинам впредь кормить грудью доверенного мне младенца Жан-Батиста Гренуя и в настоящий момент возвращаешь его временному опекуну - монастырю Сен-Мерри. Я нахожу это огорчительным, но, по-видимому, не могу ничего изменить. Ты уволена.»

Забрав ребёнка себе, патер Террье поначалу возмутился недовольством кормилицы и умилялся предоставленным ему дитём: он даже начал воображать себя отцом этого ребёнка, будто бы он не монах, а обычный обыватель, женившейся на женщине, которая родила ему сына. Но приятная фантазия закончилась, когда Жан-Батист проснулся: ребёнок начал обнюхивать Террье, и последнего это привело в ужас, потому как ему показалось, что младенец раздел его до гола, пронюхал о нём всё и знает всю его подноготную.

«Ребенок, не имевший запаха, бесстыдно его обнюхивал, вот что. Ребёнок его чуял! И вдруг Террье показался себе воняющим - потом и уксусом, кислой капустой и нестираным платьем. Показался себе голым и уродливым, будто на него глазел некто, ничем себя не выдавший. Казалось, он пронюхивал его даже сквозь кожу, проникая внутрь, в самую глубь. Самые нежные чувства, самые грязные мысли обнажались перед этим маленьким алчным носом, который даже ещё и не был настоящим носом, а всего лишь неким бугорком, ритмично морщившимся, и раздувающимся, и трепещущим крошечным дырчатым органом. Террье почувствовал озноб. Его мутило. Теперь и он тоже дернул носом, словно перед ним было что-то дурно пахнущее, с чем он не хотел иметь дела. Прощай, иллюзия об отце, сыне и благоухающей матери. Словно оборван мягкий шлейф ласковых мыслей, который он нафантазировал вокруг самого себя и этого ребёнка: чужое, холодное существо лежало на его коленях, враждебное животное, и если бы не самообладание и богобоязненность, если бы не разумный взгляд на вещи, свойственный характеру Террье, он бы в припадке отвращения стряхнул его с себя как какого-нибудь паука.»

В следствии этого, Террье решил избавиться от ребёнка, отправив его как можно дальше, чтобы тот не смог до него добраться. В ту же минуту он ринулся в предместье Сент-Антуан и отдал ребёнка мадам Гайар, которая брала любых детей, лишь бы ей платили.

У мадам Гайар Гренуй прожил до 1747 года , до восьмилетнего возраста. За это время он пережил «корь , дизентерию , ветряную оспу , холеру , падение в колодец шестиметровой глубины и ожоги от кипятка, которым ошпарил себе грудь.» Другим детям Гренуй внушал неосознанный ужас, они даже пытались его убить, но он выживал.

В три года он только встал на ноги, в четыре произнёс первое слово - «рыбы». В шесть лет он знал на запах всё своё окружение. В результате небрежного посещения приходской школы при церкви Нотр-Дам-де-Бон-Секур он научился немного читать и писать своё имя.

Этот аромат его пленил.

«…У него появилось смутное ощущение, что этот аромат - ключ к порядку всех других ароматов, что нельзя ничего понять в запахах, если не понять этого единственного, и он, Гренуй, зря проживет жизнь, если ему не удастся овладеть им. Он должен заполучить его не просто для того, чтобы утолить жажду обладания, но ради спокойствия своего сердца. Ему чуть не стало дурно от возбуждения»

Дойдя до улицы Марэ, повернув в переулок и пройдя через арку, он увидел рыжую девушку, которая чистила мирабель - от неё-то и исходил этот аромат.

Приблизившись к ней сзади, он задушил её. Затем снял с неё платье и впитал в себя весь её аромат.

Вернувшись незамеченным домой в свой чулан, он понял, что он - гений, и что его задача стать величайшим парфюмером. Той же ночью он принялся классифицировать запахи.

Напишите отзыв о статье "Жан-Батист Гренуй"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Жан-Батист Гренуй

«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.

Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.

Действующие лица:

Жан-Батист Гренуй

Женщина

Девочка

Луизетта

Лаура

Запахи людей

«В городах того времени стояла невообразимая вонь. Улицы воняли навозом, дворы воняли мочой, лестницы воняли гнилым деревом и крысиным пометом, кухни - скверным углем и бараньим салом; гостиные воняли слежавшейся пылью, спальни - грязными простынями, влажными перинами и остро-сладкими испарениями ночных горшков. Из каминов несло серой, из дубилен - едкими щелочами, со скотобоен - выпущенной кровью. Люди воняли потом и нестираным платьем; изо рта у них пахло сгнившими зубами, из животов - луковым соком, а их тела, когда они старели, начинали пахнуть старым сыром, и кислым молоком, и болезненными опухолями. Воняли реки, воняли площади, воняли церкви, воняло под мостами и во дворцах…» Воняло всё. Всё, что может вонять. Но никто не замечал этого. А если замечали, то не могли понять, потому что… А почему? Они не знали.

Они не знали…

ЗАПАХ ПЕРВЫЙ

Длинная деревянная лестница ведет к двери подвала в доме на улице О-Фер. Сотни крыс копошатся на этой лестнице, словно в ожидании какого-то близкого события. Может быть, пиршества, а, может… В темноте горят сотни пар красных глаз. Не моргают. Ждут. И воняют…

А еще воняет гнилью и какой-то страшной болезнью. И землёй.

Лестница скрипит, крысы настораживаются. Красные огоньки глаз вспыхивают и гаснут, как угли в очаге.

По стене скользит бледный свет свечи.

Появляются две женщины.

Одна воняет менструальной кровью, другая рыбой, что, впрочем, очень схоже.

Юбки ползут по лестнице, шелестят, цепляются за грубое дерево. Крысы нехотя расступаются, образую коридор.

Та, что воняет рыбой, беременна.

Вторая держит в руке свечу, свет которой выхватывает на её лице рубцы от оспы.

ВТОРАЯ. Сюда, мадам.

МАДАМ. Да…

ВТОРАЯ. Мадам знает, что услуга доктора будет стоить целый франк?

МАДАМ. Да…

ВТОРАЯ. И мадам не жалко целый франк?

МАДАМ. Нет…

ВТОРАЯ. Первый раз вижу мадам, которой не жалко целый франк… Целый франк это огромные деньги. За него могут убить даже взрослого мужчину, если найти нужного человека… Осторожно, мадам, здесь животные эти. Их много. Могут того…

МАДАМ. Да…

Крысы не реагируют.

ВТОРАЯ. Сюда, мадам.

МАДАМ. Да…

Остановились у двери. Вторая стучит, выбивая какую-то замысловатую мелодию. Ждут.

ВТОРАЯ (задумчиво). Да… мадам не жалко целый франк. Целый франк это огромные деньги…

Лязгает засов.

Это Северина и мадам, господин доктор…

Дверь открывается. Показывается иссушенное лицо старика. Он улыбается беззубым ртом. От него пахнет землёй.

Северина тоже улыбается. Несколько секунд молча глядят друг на друга.

Это Северина и мадам, господин доктор… И мадам не жалко целый франк.

ДОКТОР. Мадам принесла его? (Потирает руки.)

МАДАМ. Кого?

ДОКТОР. Франк! (Идиотски смеётся.)

СЕВЕРИНА. Где он?

Мадам роется в юбках. Достаёт монету.

Глаза крыс на лестнице вспыхивают.

Глаза доктора и Северины тоже.

Доктор пищит, потирает руки, лицо.

Северина подражает ему.

ДОКТОР. Сюда, мадам. (Пропускает гостей в комнату. На нем задубевший фартук, как у мясника, в руке газета.)

СЕВЕРИНА. Сюда, мадам…

В комнате горят несколько ламп. Они освещают серую кровать, заваленную газетами, и страшное металлическое кресло в центре. Под креслом стоит деревянный чан сливового цвета.

Пахнет старой кровью.

ДОКТОР (ходит вокруг мадам, осматривает её живот). Мадам нужно раздеться…

СЕВЕРИНА. Мадам нужно раздеться…

Смеются.

Мадам раздевается. Остается в грязной нижней сорочке.

ДОКТОР. До конца…

СЕВЕРИНА. До конца…

Снова идиотски смеются.

ДОКТОР (вдруг кричит). Прекрати передразнивать меня, глупая девка!!!

СЕВЕРИНА (вздрогнув). Я…

ДОКТОР. Молчать!!!

Северина обиженно опускает голову.

Доктор ржёт.

Мадам нужно раздеваться до конца.

Мадам снимает нижнюю сорочку. Стыдливо прикрывает грудь и лобок под огромным животом. В руке, прикрывающей лобок, сверкает франк.

Глаза доктора скользят по её телу. Видят франк, загораются.

ДОКТОР. Господин доктор видит, что мадам уже долго носит этот груз в своём чреве?

МАДАМ. Четыре месяца…

ДОКТОР. Мадам обманывает господина доктора?

Пауза.

ДОКТОР. Это так, мадам?

МАДАМ. Почти шесть…

ДОКТОР. А господину доктору кажется, что это восемь месяцев. Так?

Мадам жмёт плечами.

Почему же мадам не хочет подождать еще один месяц и отвезти этот груз на Кладбище Невинных?

МАДАМ. Я плачу вам франк. (Демонстрирует монету.)

СЕВЕРИНА. Целый франк…

ДОКТОР. Кто отец?

МАДАМ. Я плачу…

ДОКТОР. …целый франк. Господин доктор знает. (Примирительно.) Мадам читает газеты?

МАДАМ. Я не умею…

ДОКТОР. Мадам не умеет читать. Какая жалость. Газеты это величайшее изобретение, мадам. Мадам обязательно должна послушать… (Подходит, раскрывает газету.) Это что-то божественное… Вот… Слушайте, мадам. (Читает.) «Чиновник Ц., 50 лет, высокого роста, мускулистый, происходит от здоровых, по его словам родителей». Так… Так… Вот… «Ц., как он уверяет, никогда не онанировал. С юных лет страдает ночными поллюциями, не связанными с представлениями о половом акте, но только…» Это не то. Вот. «Хорошенькая женщина с пышными формами, и в особенности с красивой правой ногой, в состоянии была, когда она сидела, привести его в сильнейшее возбуждение. Его неудержимо влекло предложить себя в качестве сиденья; его восхищала мысль, что ему будет позволено держать на себе такую массу чудных красот». А! Каково?! Божественно! Эти газеты! Теперь они очень в моде во Франции! Или вот… «Купец В., от времени до времени, в особенности в дурную погоду, обнаруживал следующее влечение. Он подходил на улице к первой проститутке и приглашал её зайти с ним в сапожную лавку, где покупал ей самую красивую пару лакированных ботинок, но с условием, чтобы она их тотчас надела и шла в них по мостовой до тех пор, пока они не покроются совершенно грязью. После того он отправлялся с нею в гостиницу и, едва успев зайти в номер, бросался к её ногам и вычищал губами приставшую к обуви грязь, что доставляло ему необычайное наслаждение. Очистив этим своеобразным способом ботинки, он вручал девушке соответственный гонорар и отправлялся домой». А?! Каково, мадам? Это всё газеты! Господин доктор может читать одну семь раз подряд. Или вот… (Вдруг начинает лизать ей грудь, живот, шею.) Мадам благоухает рыбой… Мадам разделывает рыбу на рынке? (Лижет.)

Северина хихикает.

МАДАМ (пытается отстраниться). Зачем вы?..

ДОКТОР. Господину доктору хочется! (Кусает её за сосок.)

МАДАМ (отталкивает его). Мне холодно.

ДОКТОР (отпрыгивает). Господину доктору кажется - мадам угодно начать?

МАДАМ. Хотелось бы, сударь.

ДОКТОР. Мадам известно, что с такой задержкой это будет больно?

СЕВЕРИНА. Очень больно…

ДОКТОР. Мадам знает, что если мадам умрёт, франк всё равно достанется господину доктору и господин доктор утром купит на него газету?

Мадам кивает.

ДОКТОР. Мадам известно, что господин доктор не предоставляет постель после, и мадам придётся пойти домой?

Мадам кивает.

ДОКТОР. Мадам знает, что господин доктор отдает груз крысам?

Пауза.

ДОКТОР. Господин доктор не может отдать это мадам, потому что мадам может попасться полиции и рассказать про господина доктора.

Мадам кивает.

ДОКТОР. Мадам уже пила настой пижмы?

МАДАМ. Да…

ДОКТОР. И настой луковой шелухи?

МАДАМ. Да.

ДОКТОР. И прыгала с бельевого шкафа?

МАДАМ. С лестницы…

ДОКТОР. И это не помогло мадам?

МАДАМ. Нет.

ДОКТОР. Тогда это всё. Мадам может занимать своё место… Северина…

СЕВЕРИНА. Сюда, мадам.

Помогает мадам забраться в кресло, привязывает её.

Доктор вынимает саквояж с инструментами, подходит. Смотрит мадам между ног.

ДОКТОР. Господин доктор видит, у мадам нехорошая болезнь - сифилис.

МАДАМ. Это…

ДОКТОР. Господин доктор знает, что мадам хочет сказать господину доктору. Мадам хочет сказать господину доктору, что это потертость или опрелость, но господин доктор много видел и не будет ей верить.

Достает инструменты: крючья, пики, щипцы.

Северина хихикает.

ДОКТОР. Северина, почитай господину доктору и мадам газету.

Северина радостно хватает газету. Нюхает её. Улыбается.

Сверкает инструмент в руке доктора.

СЕВЕРИНА (читает по складам). «В одном провинциальном городе был пойман 30-летний субъект из высшего сословия в момент совершения содомического акта с курицей. Преступника предварительно долгое время подстерегали: обращало на себя внимание, что в доме все курицы одна за другой погибали. На вопрос председателя суда…»

Мадам кричит.

ДОКТОР. Читай, Северина!

СЕВЕРИНА (читает громко, пытаясь перекричать мадам.). «…председателя суда, каким образом вышеупомянутый обвиняемый дошел до такого ужасного преступления, последний сослался на то, что у него очень маленькие половые органы, так что сношения с женщинами для него невозможны. Врачебное исследование действительно подтвердило показание обвиняемого…»

Мадам кричит очень громко.

Северина смолкает.

В чан сливового цвета сильно льётся кровь. Потом падает что-то большое.

Крысы на лестнице возбужденно смотрят на дверь.

Пахнет свежей кровью.

И вдруг начинает плакать ребенок.

И в этот момент вдруг время начинает идти не как положено, а быстро. Очень быстро.

Несутся по рекам воды. С сумасшедшей скоростью плывут по небу облака. Тысячами умирают люди, миллионами насекомые, мгновенно созревают сыры, в одну секунду вянут овощи и высыхают источники.

Время несется.

Мелькают жандармы, кандалы, судьи в смешных балахонах. Мелькают доктор, мадам и Северина. На площади жилистые столяры сколачивают виселицу, как муравьи собираются зеваки.

Кормилицы с налитыми грудями кормят младенца и высыхают, как деревья. Кладут его в корзину и несут… Прочь, прочь…

Звонят колокола в монастыре Сен-Мерри что на улице Сен-Мартен.

Болтаются на сколоченной столярами виселице три фигурки висельников…

И только тогда время сбавляет свой ход. Оно сделало, что хотело…

ЗАПАХ ВТОРОЙ

Пансион мадам Гайар на улице Шаронн.

Длинная комната полна лежанок. На них дети, старики и просто мужчины со странными лицами. Кто-то пускает слюни, в последний момент втягивая их обратно - играет, кто-то чешется, кто-то просто смеётся, кто-то раскачивается, как неустанный маятник часов, кто-то ищет что-то в своей скомканной постели. И все они что-то непрерывно говорят, шепчут, бормочут. Только ничего из их слов невозможно разобрать, потому что всё это сливается в какое-то невообразимое гудение, блеянье.

Пахнет мочой, калом и потом.

Дверь в комнату открывается.

Все вдруг замирают на своих убогих лежанках. Гудение смолкает.

Входят патер Террье с большой корзиной в руке и мадам Гайар, голова которой странно приплюснута со стороны лба.

Патер пахнет уксусом, мадам Гайар - тем же, что и её заведение.

Люди в комнате с минуту изучают их, потом возобновляют свои дела.

Своды комнаты снова заполняются монотонным шипением.

ТЕРРЬЕ. Монастырь готов платить за год вперед, Мадам Гайар.

МАДАМ ГАЙАР. Пансион не может позволить себе меньше пятнадцати.

ТЕРРЬЕ. Монастырь согласен.

МАДАМ ГАЙАР. Сюда будут входить один ежедневный горячий обед и один холодный. Постель. Уборная. Крыша. Дрова зимой. С декабря по март. Мыло. Одежда. Обучение грамоте, если есть способность. И лекарства средней цены на одну болезнь в год. В случае повторной болезни в году - лекарства в счет питания на соответствующую сумму. Праздники не предусмотрены. Если угодно получать подарок на какой-либо праздник - это за дополнительную плату…

ТЕРРЬЕ. Монастырь думает, это лишнее.

МАДАМ ГАЙАР. В случае смерти воспитанника в начале месяца, деньги, уплаченные вперед, не возвращаются.

ТРЕТИЙ. Само собой, мадам Гай…

МАДАМ ГАЙАР. Порча имущества, преднамеренная или нет, - в счет питания.

ТЕРРЬЕ. Монастырь согласен, мадам Гайар.

МАДАМ ГАЙАР. Половые болезни также за дополнительную плату или в счет питания.

ТЕРРЬЕ. Монастырь согласен, мадам Гайар. (Протягивает ей корзину.)

МАДАМ ГАЙАР. Это еще не всё…

ТЕРРЬЕ. Монастырь…

МАДАМ ГАЙАР. Младенец крещен?

ТЕРРЬЕ. Монастырь гарантирует, мадам Гайар. Жан-Батист Гренуй - дано при крещении.

МАДАМ ГАЙАР. Происхождение?

ТЕРРЬЕ. Самое обычное, мадам Гайар.

МАДАМ ГАЙАР. Не из цыган?

ТЕРРЬЕ. Нет, мадам Гайар! Да вот же… (Достаёт газетную вырезку.) Тут всё сказано. Здесь о его матери. Монастырь имел долгом сохранить. Известная была история. Даже газеты не обошли. Вы любите газеты, мадам Гайар?

МАДАМ ГАЙАР. Газеты за дополнительную плату или в счет питания, если будет угодно. Пансион не может себе позволить…

ТЕРРЬЕ. Монастырь имел ввиду…

МАДАМ ГАЙАР. Всё, что не упомянуто - за дополнительную плату или в счет питания. (Берет у Террье вырезку, читает.) «На улице О-Фер восьмого числа августа под лестницей среди крыс был обнаружен младенец, при ближайшем рассмотрении оказавшийся живым и мужского пола. По этому делу задержаны: мать младенца Г., из простых, двадцати пяти лет, имевшая доход от чистки рыбы неподалёку; доктор медицины Ф., преклонного возраста, способствовавший извлечению вышеупомянутого младенца из утроб вышеупомянутой матери, а также девица С., бывшая косвенно причастная к данному инциденту. Все вышеупомянутые трое признаны виновными и казнены. Совершенно остается загадкой, почему вышеупомянутые крысы, коих рядом с младенцем было обнаружено в достаточном количестве, не съели его и даже в какой-либо степени не покусали. После отказа нескольких кормилец, испытавших чувство брезгливости, вышеупомянутый младенец передан монастырю Сен-Мерри на улице Сен-Мартен»… (Мадам Гайар выдерживает паузу, думает.) Почему не покусали?

ТЕРРЬЕ. Остается загадкой… совершенно…

МАДАМ ГАЙАР. Подходит. (Берет корзину, возвращает патеру вырезку.)

Мадам Гайар несет корзину к пустой лежанке.

ТЕРРЬЕ (читает). «Одна особа, молодая девушка, после падения при верховой езде, стала внезапно проявлять нимфоманию и сделалась невыносимой благодаря циничным песням, разговорам, сладострастным позам и жестам. Она постоянно раздевалась, требовала настойчиво коитуса. Через несколько дней неминуемо наступил смертельный коллапс…»

Пока патер читает, мадам Гайар вынимает младенца из корзины. Разворачивает. Оставляет на лежанке.

Обитатели заведения настораживаются, затихают, крадутся к новичку.

Мадам Гайар возвращается к патеру, берет его под локоть, уводит.

Как только дверь за ними закрывается, все бросаются к Греную. Трогают. Рассматривают. Щипают. Нюхают.

ПЕРВЫЙ. Он ничем не пахнет!

ВТОРОЙ. Он ничем не пахнет!

ТРЕТИЙ. У него четыре пальца на ноге!

ВТОРОЙ. У него четыре пальца на ноге!

ЧЕТВЕРТЫЙ. Хозяйка сказала, что крысы не стали его жрать!

ВТОРОЙ. Хозяйка сказала, что крысы не стали его жрать!

ПЕРВЫЙ (снова нюхает). Он не пахнет!

ВТОРОЙ (скачет). Он не пахнет!!!

ЧЕТВЕРТЫЙ. Он принесет нам чуму!

ТРЕТИЙ. Это дьявол!

ВТОРОЙ. Это дьявол! Принесет чуму!

Накидывают на Гренуя подушку. Бьют по ней. Прыгают. Кричат. Беснуются. Переворачивают лежанки, летит солома.

Вдруг начинают бить друг друга. Рвут волосы. Разбивают стекла и режут друг друга осколками.

Вбегают мадам Гайар и патер Террье. Секунду стоят как вкопанные.

Кто-то бьет патеру стеклом в горло.

Патер хрипит и оседает на пол.

МАДАМ ГАЙАР. Жак Страхолюд идёт!!!

И всё вдруг разом прекращается.

МАДАМ ГАЙАР. Убрать здесь всё. (Смотрит на тело патера). И это. Ужина не будет. (Уходит.)

Все начинают приводить комнату в порядок. Прикладывают к ранам солому.

Кто-то жалобно плачет в углу.

Пахнет обмочившимся перед смертью патером Террье.

И тут время вдруг срывается со своей колеи и несется во весь опор.

Дубы растут со скоростью бамбука, реки замерзают и сбрасывают лед так быстро, что этого невозможно заметить. Урожаи сменяются урожаями. Засухи - дождями. Тысячами родятся младенцы и сотнями умирают. Словно песочные замки ветшают хижины бедняков и дворцы знати.

Мелькают лица постояльцев пансиона мадам Гайар. Падают в колодцы, с крыш, гибнут от кори, холеры, оспы, дизентерии и междоусобиц. Появляются новые. И тоже гибнут.

А Гренуй растёт, встаёт на ноги, произносит первые слова: «Рыбы… Герань… Козий хлев… Савойская капуста… Жак Страхолюд… Да… Нет… Дрова… Дрова… Дрова… Дым…».

И нюхает. Нюхает всё. Весь мир. И в его голове, перед глазами, перед мысленным взором несутся тысячи, сотни тысяч запахов, и он берет их руками и смешивает друг с другом в каких-то невообразимых комбинациях. Он играет ими, как дети играют в свои игрушки.

Время замирает, отмотав двенадцать лет.

ЗАПАХ ТРЕТИЙ

Гренуй сидит на своей лежанке в комнате пансиона мадам Гайар. Из прежних постояльцев остались только двое. Многие койки пусты.

Пахнет дровами.

ГРЕНУЙ. Дрова… Дрова… Дрова… Дрова… Дрова… Дрова… Рыбы… Герань… Дрова… Дрова пахнут кленом… пахнут дубом… пахнут сосной… вязом… грушей… мхом… А все говорят - это дрова. Рыбы пахнут по-разному, а все говорят - рыбы…

ПЕРВЫЙ. Он дурачок.

ВТОРОЙ. Он знает, как пахнет вода.

ПЕРВЫЙ. Вода не пахнет.

ГРЕНУЙ. Вода пахнет всяко. Из колодца, из реки, из ручья, из кружки… много…

ПЕРВЫЙ. Он врет. Вода не пахнет.

ГРЕНУЙ. Пахнет всё…

ПЕРВЫЙ. Ничего не пахнет. Только уборная.

ГРЕНУЙ. Уборная воняет…

ПЕРВЫЙ. А мне нравится. Там тепло.

ВТОРОЙ. Да оставь ты его.

Занимаются своими делами.

ГРЕНУЙ. Дрова… Дрова… Дрова.. (Не шевелясь). Мадам Гайар и Жак Страхолюд идут…

Первый и Второй застывают.

ПЕРВЫЙ. Он врет… Он не может так.

ВТОРОЙ. Он учуял их. Как зверь…

ПЕРВЫЙ. Хочешь сказать - ему не нужны глаза…

ВТОРОЙ. Не нужны.

ПЕРВЫЙ. Он врет.

ВТОРОЙ. Нет. Он дьявол. Я же говорил, что он дьявол. Поэтому все умерли. И мы скоро умрем…

ПЕРВЫЙ. Надо было убить его. Тогда…

ВТОРОЙ. Его нельзя убить.

Распахивается дверь, влетает мадам Гайар и Жак Страхолюд.

Лицо мадам Гайар красное.

Жак Страхолюд весь мокрый. В одной руке у него газета, в другой - дубинка. Пахнет от него нечистотами.

ЖАК. Бить их, мадам Гайар?

МАДАМ ГАЙАР. Где они?!!!

Обитатели пансиона запрыгивают на свои лежанки, накрываются с головой.

Гренуй не реагирует.

МАДАМ ГАЙАР. Где они?!!! Где мои деньги?!!! Бей их, Жак!!!

Жак подскакивает к лежанкам и начинает лупить по ним дубинкой.

Из-под одеял летит поросячий визг.

Гренуй смотрит.

МАДАМ ГАЙАР. Это они! Они хотят, чтобы я померла в Отель-Дьё! Чтобы я лежала в одной постели с сотней грязных старух! Они украли мою ренту! Они украли мою смерть! Бей их, Жак!!! Бей их, Жак!!! Бей их!!! Бей!!!

Жак бьёт. Дубинка грохочет о кости.

Жак старается, потеет, вывалил язык.

МАДАМ ГАЙАР. Бей!!! Бей!!! Они украли мою смерть!!! Бей их, Жак!!! Бей их!!! Где они?!! Где моя смерть?!! Бей их, Жак!!! Убей их!!!

ГРЕНУЙ. Деньги там… (Показывает пальцем на стену.) Деньги там…

Мадам Гайар смотрит на него, как на ненормального.

Жак останавливается.

ГРЕНУЙ. Деньги лежат там…

ЖАК. Бить его, мадам Гайар?

МАДАМ ГАЙАР. Нет… (Греную.) Пойдем…

ГРЕНУЙ. Зачем вам деньги? Деньги пахнут нехорошо…

МАДАМ ГАЙАР. Пойдем…

ГРЕНУЙ. Дрова пахнут лучше…

ЖАК. Бить его?

МАДАМ ГАЙАР. Нет. Пошли!

Гренуй встает с лежанки. Идет к выходу.

Мадам Гайар и Жак Страхолюд за ним.

ЖАК. Бить его, мадам Гайар?

МАДАМ ГАЙАР. Потом…

Первый и Второй выбираются из под одеял. Их лица разбиты.

ПЕРВЫЙ. Зачем он нас бил?

ВТОРОЙ. Он не сказал…

ПЕРВЫЙ. Он очень сильный этот Жак. (Потирает бока.)

ВТОРОЙ. Очень сильный.

Тем временем Гренуй, мадам Гайар и Жак заходят в комнату мадам Гайар.

Гренуй показывает на стояк камина.

ГРЕНУЙ. Там деньги. Они пахнут немытыми руками и кровью. И еще много чем нехорошим…

Мадам Гайар лезет за стояк, достаёт свёрток. Судорожно прячет его за пазуху. Одну руку оставляет там же - пересчитывает.

Пауза.

ЖАК. Бить его?

ГРЕНУЙ. Дрова пахнут лучше…

ЖАК. Бить его?

МАДАМ ГАЙАР. Нет. Как ты узнал?

ГРЕНУЙ (жмет плечами). Не знаю… Просто знал. Они пахнут. Кровью и немытыми руками. Ни как дрова…

МАДАМ ГАЙАР. Прекрати говорить про дрова!

ЖАК. Бить его, мадам Гайар?

МАДАМ ГАЙАР. Нет. (Греную.) Как ты узнал?

ГРЕНУЙ. Я не знаю. Я просто знал, что они там. А дрова там… (Показывает.) А там вода… Там герань…

МАДАМ ГАЙАР. Иди отсюда…

ГРЕНУЙ. А там…

МАДАМ ГАЙАР. Вон!

Гренуй уходит.

Мадам Гайар в задумчивости смотрит ему вслед.

ЖАК. Надо было побить его…

МАДАМ ГАЙАР. Как он узнал?

ЖАК. Он дьявол. Они говорят, он видит сквозь стены… Надо было побить его. Сильно.

Мадам Гайар садится на стул. Думает.

Пауза.

Мадам Гайар кивает.

ЖАК. Я вообще-то не очень и слов многих не понимаю. Но газеты люблю. Бить и газеты… (Разворачивает газету, читает очень скверно.) «Врач З., невропатической конституции, плохо реагирующий на алкоголь и при обычных условиях совершенно нормально выполняющий всякие половые потребности, не в состоянии уже, как скоро он выпил вина, удовлетворять своё повышенное половое влечение самым обыкновенным актом совокупления, и для того, чтобы добиться извержения семени и испытать чувство полнейшего удовлетворения похоти, он должен был уколоть или надрезать ланцетом ягодицы женщины…» Каков, а? Бить таких надо…

МАДАМ ГАЙАР (вдруг встает). Он опасен!

ЖАК. Опасен, мадам Гайар. «…уколоть или надрезать ягодицы» он хочет…

МАДАМ ГАЙАР. Пансион должен отказать ему. К тому же монастырь прекратил выплаты… Он опасен. Пансион не может себе позволить…

Идет в комнату воспитанников.

Первый и Второй прячутся под одеяло.

Гренуй сидит на своей лежанке.

Мадам Гайар подходит к нему.

МАДАМ ГАЙАР. Монастырь прекратил выплаты, и пансион вынужден отказать вам. Пансион не может себе позволить… Вам необходимо собраться и следовать за мной. Вещи, что на вас, пансион жертвует в счет питания других воспитанников… Пойдемте…

ГРЕНУЙ. Но здесь дрова…

МАДАМ ГАЙАР. Пансион не может себе позволить. Пойдемте…

ГРЕНУЙ. А как же дрова?

МАДАМ ГАЙАР. Пойдемте!!!

Мадам Гайар грубо хватает его за руку и ведет к выходу.

ПЕРВЫЙ. Куда она его?

ВТОРОЙ. На бойню. Всех зверей ведут на бойню. Из него сошьют сапоги и перчатки для знати…

ПЕРВЫЙ. Для знати?

ВТОРОЙ. Может даже для графа или маркиза…

ПЕРВЫЙ. Повезло…

Мадам Гайар и Гренуй выходят за пределы пансиона.

ГРЕНУЙ. Вон там дрова, мадам. Давайте понюхаем дрова. Дрова пахнут кленом… пахнут дубом… пахнут сосной… вязом…

МАДАМ ГАЙАР. Заткнитесь!!!

Гренуй замолкает.

Они идут по городу полному мелких лавок и заведений разного рода. Люди на улицах все до одного с газетами. Торговцы газетами появляются почти из-за каждого угла, кричат: «…один больной нанимал на время своих припадков…», «…образец мужа и семьянина, строго нравственный человек, отец нескольких детей, страдает периодическими припадками, при которых отправляется в публичный дом…».

Но Гренуй их не видит и не слышит. Он нюхает. Нюхает улицы, дома, лестницы, людей. И в его воображении город вместе со всеми его обитателями вдруг становится страшным и уродливым. Улицы превращаются в извилистые зловонные катакомбы, дома в иссохшие гробы, лица людей - в свиные рыла.

Греную становится страшно. Ему нечем дышать. Он задыхается, хватает ртом воздух, зажимает свободной рукой нос. И начинает шептать: «Дрова, дрова, дрова, дрова, дрова…»

Между тем они достигают цели своего путешествия - это дубильня на улице Мортельри.

Мадам Гайар стучит в дверь, из-за которой тянет сырой подгнившей кожей.

МАДАМ ГАЙАР. Господин Грималь, это мадам Гайар. Пансион привел работника.

ГРЕНУЙ. Здесь пахнет нехорошо, мадам Гайар. Уйдемте…

МАДАМ ГАЙАР. Замолчите! Пансион привел работника, господин Грималь.

Скрипит засов, дверь открывается.

Показывается голова Грималя. Тяжелая и пустая.

ГРИМАЛЬ. Работника… (Осматривает Гренуя.) Пансиону известно, что работа в дубильне не из легких?

МАДАМ ГАЙАР. Монастырь прекратил выплаты, и пансион не может позволить себе...

ГРИМАЛЬ. Пансиону известно, что каждый второй дохнет от чертова антракса?

ГРИМАЛЬ. Надеюсь, работник здоров?

МАДАМ ГАЙАР. Пансион гарантирует.

ГРИМАЛЬ. Поглядим. (Берет Гренуя за волосы, крутит, вертит - удовлетворен.) Пять франков комиссионных…

МАДАМ ГАЙАР. Пансион не может себе позволить…

ГРИМАЛЬ. Десять.

МАДАМ ГАЙАР. Пансион…

ГРИМАЛЬ. Пятнадцать.

МАДАМ ГАЙАР. Пансион согласен. И расписка о передаче.

ГРИМАЛЬ. А с вас о получении комиссионных…

ГРЕНУЙ. Здесь пахнет…

МАДАМ ГАЙАР. Замолчите!

ГРИМАЛЬ. Так с ними надо… (Дает Греную подзатыльник.) Теперь по рукам…

Обмениваются бумагами.

Мадам Гайар получает деньги.

Оба довольны. Улыбаются.

ГРИМАЛЬ. Читали в газете о девице из знати, что забавлялась с кошками в особенности персидской породы?

Мадам Гайар машет головой.

ГРИМАЛЬ. Сейчас принесу… (Втаскивает Гренуя в дубильню, исчезает сам.)

Мадам Гайар, не дожидаясь, уходит.

Идёт по городу, радостная, улыбается.

По пути она покупает у торговцев газеты на все пятнадцать франков.

И как только последний франк опускается в карман торговца газетами, время срывается и несется во всю прыть вперед.

В одно мгновенье газеты в раках мадам Гайар превращаются в прах.

Полыхает пансион на улице Шаронн. Полыхает Жак Страхолюд. Плавятся и исчезают франки за стояком камина. Мадам Гайар бросается их спасать и сама плавится.

И вот она уже лежит на жалкой лежанке в Отель-Дьё в компании пяти умирающих старух, обоженная и немощная. А вот едет в мешке на кладбище в Кламар, где её засыпают толстым слоем извести.

А в это время Гренуй неустанно мездрит шкуры, вымачивает их в воде, протравливает, мнет, сгоняет волос, обмазывает известью, колет дрова и носит воду. Носит воду, носит воду, носит воду…

И нюхает, и складывает запахи, как мозаику. Крупица к крупице. И уже целые живописные полотна готовы в его голове. Целые витражи, фрески, гобелены.

ЗАПАХ ЧЕТВЕРТЫЙ

Козий хлев. Полумрак. Только слабые лучи света пробиваются сквозь щели в стенах.

Пахнет сеном.

На полу в соломе лежит Гренуй. Он не шевелится. Дышит тяжело, трудно.

Над ним стоят силуэты Грималя и какого-то мужчины.

МУЖЧИНА. Я лечу животных, а это же вроде похоже на человека…

ГРИМАЛЬ. Какая разница - я плачу вам франк. И болезнь у него животная. От коровьих шкур. Вы лечите коров?

МУЖЧИНА. Лечу. От мастита притирками и плоды вправляю.

ГРИМАЛЬ. Ну так лечите, вправляйте ему плоды.

МУЖЧИНА. Но это же не корова. Корова большая. И вымени нет.

ГРИМАЛЬ. Считайте, что это маленькая корова без вымени. Я плачу вам франк, святые небеса!

МУЖЧИНА. Хорошо, я попробую… Но лучше бы вам позвать настоящего доктора.

ГРИМАЛЬ. Настоящий доктор стоит два франка. Лечите! Это очень полезная корова. Я заплатил за неё пятнадцать франков. Лечите!

МУЖЧИНА. Я буду пытаться… (Нагибается к Греную, осматривает.)

Грималь ждет, подбрасывает монету.

ГРЕНУЙ (бредит). Дрова… дрова… дрова… Дрова пахнут по-другому… Всяко… У герани запах весной не такой, как летом…

МУЖЧИНА. Он что-то говорит…

ГРИМАЛЬ. Не слушайте. Лечите.

Мужчина щупает Гренуя.

ГРИМАЛЬ. Ну что там? Когда он сможет работать?

МУЖЧИНА. Пока не могу сказать.

ГРИМАЛЬ. Ну лечите, лечите… Читали в газете, как один женатый и с детьми откапывал мертвецов и ругался. Не читали. Могу принести. У меня газеты все под замком от греха… Там еще про половые воши очень подробно… Принести?

МУЖЧИНА. Что это за уголь у него на лице? Как кусочки угля прилипли… Это похоже на… Боже мой! Вааааай!!! Вааааай!!! Это антракс! У него антракс! (Отскакивает от Гренуя.) У него антракс, Боже праведный! Сожгите его!!! Сейчас же!!! У него антракс!

ГРИМАЛЬ. А я вам что говорил. Коровья болезнь. От шкур…

МУЖЧИНА. Боже мой! Зачем вы меня позвали?! (Вытирает о Грималя руки.)

ГРИМАЛЬ. Лечить. Я плачу франк.

МУЖЧИНА. Теперь и я, и вы! (Для верности вытирает руки о лицо Грималя.) И вы… Мы тоже! Мы все умрём! Вы убили меня! (Бежит к выходу из сарая.) Это антракс! Вы убили меня! Вы убили меня! Вы убили меня!!! (Убегает прочь.)

ГРИМАЛЬ. А как же про женатого, что мертвецов ругал… Странный какой-то… Даже франк не взял… (Тоже уходит.)

Гренуй переворачивается набок. Делает тяжелый долгий вдох. Открывает мутные глаза.

Из темного угла выходит женщина. Останавливается. Смотрит.

От неё, как и от Гренуя, ничем не пахнет.

ЖЕНЩИНА. Тебе нравится здесь?

Гренуй не отвечает.

ЖЕНЩИНА. Что тебе здесь нравится?

ГРЕНУЙ. Как пахнет… Дрова и другое…

ЖЕНЩИНА. И это всё?

ГРЕНУЙ. Это много. Запахов много. И из них можно делать другие…

ЖЕНЩИНА. И ты хочешь?

ГРЕНУЙ. Очень…

ЖЕНЩИНА. Зачем?

ГРЕНУЙ. Я не знаю…

ЖЕНЩИНА. Так узнай же скорее…

ГРЕНУЙ. А как я узнаю? Здесь же темно…

ЖЕНЩИНА. Будет светло. Потом. После…

ГРЕНУЙ. Когда?

Женщина уходит в темноту.

И вдруг она просачивается сквозь щели в досках и летит по улице. Она настигает мужчину, что «лечил» Гренуя. Хлещет его по щекам, рукам, ногам, телу.

Мужчина пытается защищаться, но на его лице и везде появляются страшные опухоли. Они вздуваются, как дыни.

Мужчина бежит в свой дом, забирается в постель.

Опухоли на его теле начинают взрываться. Из них сочится уголь.

И вот уже в постели не человек, а куча черного-черного угля.

Гренуй поднимает голову.

Глаза его просветляются.

ЗАПАХ ПЯТЫЙ

Дом на мосту Менял. Дом отошедшего в мир иной парфюмера и перчаточника Джузеппе Бальдини. В доме несметное количество эссенций, цветочных масел, настоек, вытяжек, выделений, бальзамов, смол. Такое же количество помады, пасты, всех сортов пудры и мыла, сухих духов, фиксатуары, бриллиантины, лосьонов, ароматических солей, туалетных жидкостей и духов на винном спирте.

Но еще больше здесь запахов. Они пропитали весь дом, как губку. Их источают стены, пол, этажерки, стулья, столы, полки, лампады, ковры и даже посуда. Запахи здесь повсюду. Это королевство запахов.

В спальне в постели огромная как холм мадам Бальдини. Она с закинутыми юбками и спущенными панталонами. На голове траурная вуаль.

На мадам сверху взгромоздился Дрюо. Обслуживает. Пыхтит. Старается. Покраснел весь.

Рядом стоит Шенье. Читает вслух газету.

Мадам Бальдини успевает еще делать какие-то записи в амбарной книге.

Пахнет мускусом.

ШЕНЬЕ (читает). «Любопытный случай произошел в дубильне некоего господина Г.. Один его работник заболел страшной болезнью, называемой докторами и прочими светилами антракс, и, совершенно потеряв всякий человеческий облик, начал превращаться в корову. И даже, по некоторым слухам, обзавелся выменем. Но умудрился излечиться, как заявляет вышеупомянутый господин Г., при помощи втираний и вправлений плода, что стоило вышеупомянутому господину Г. десять франков».

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Какие страсти прямо… Лучше что-нибудь из приватного, Шенье. Дрюо, побыстрее…

ДРЮО. Слушаюсь, мадам.

Дрюо ускоряет темп.

Мадам начинает писать быстрее.

ШЕНЬЕ (читает). «Одна жена рассказала, что в брачную ночь ее супруг удовлетворялся тем, что целовал и ласкал ее волосы и затем лег спать. На третью ночь он принёс парик и попросил жену надеть его. Как только она это сделала, он прекрасно выполнил, хотя и с опозданием, свои супружеские обязанности. Увидев, что здесь имеется причуда, она согласилась на желание мужа, похотливость которого зависела от парика. Странным образом только парик этот действовал несколько дней… Результатом брака после пяти лет были двое детей и коллекция париков из ста семидесяти двух штук…»

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Интересно. Шенье, принеси-ка парик для Дрюо.

ШЕНЬЕ. У нас нет парика, мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Надо будет купить. Дрюо, поторопись.

ДРЮО. Мадам…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Что, Дрюо?

ДРЮО. Мадам… Я… моя спина, мадам…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Опять?!

ДРЮО. Прошу прощенья, мадам…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Ты жалкий бездельник и симулянт, Дрюо. Шенье смени его.

ШЕНЬЕ. Всегда рад, мадам.

Дрюо сползает с мадам. К нему на ремнях пристёгнут латунный фаллос. Дрюо отстегивает ремни, передает фаллос Шенье.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Шенье, возьми покрупнее.

ШЕНЬЕ. Слушаюсь, мадам.

Открывает сундук, вынимает фаллос покрупнее.

ШЕНЬЕ. Этот, мадам?

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Этот в самый раз. Поторопись, Шенье.

Шенье пристёгивает ремни, взбирается на мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Какой ты жеребец, Шенье!

ШЕНЬЕ. Благодарю вас, мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Дрюо, бездельник, почитай нам.

Дрюо ищет газету.

Мадам Бальдини вдруг начинает быстро перелистывать страницы амбарной книги. Её глаза наливаются кровью. Она тяжело дышит.

МАДАМ БАЛЬДИНИ (кричит). Шенье!!!

ШЕНЬЕ. Я стараюсь, мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Шенье!!!

ШЕНЬЕ. Быстрее невозможно, мадам…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Шенье!!! (Спихивает Шенье с себя.)

Тот падает на пол. Разбивает фаллосом вазу.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Мы разорены, Шенье! (Встаёт, натягивает панталоны.)

ШЕНЬЕ. Это не так, мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. За прошлый месяц мы не продали ни одного флакона духов.

ШЕНЬЕ. Не совсем так, мадам. Мы продали два флакона воды для фонтанов.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. И всё?!!

ШЕНЬЕ. Сейчас трудные времена, мадам. Все помешаны на духах этого Пелисье. А все рецепты вашего покойного мужа устарели. Их не хотят покупать, мадам. А Пелисье это гений…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Прекрати, говорить мне про этого Пелисье! Пойди и придумай новые духи! Лучше!

ШЕНЬЕ. Это невозможно, мадам… Я могу только извлекать запахи и смешивать, но придумывать их…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Ты бездельник и симулянт, Шенье. Дрюо, скажи ему, Дрюо…

ДРЮО. Мадам, вы могли бы закрыть мастерскую и магазин. И открыть здесь дом для состоятельных господ.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Что ты несешь, Дрюо?! Шенье, ты слышал?! Ты бездельник и симулянт, Дрюо! Покажи мне духи этого Пелисье, Шенье…

ШЕНЬЕ (недоумённо). Духи Пелисье, мадам?

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Духи Пелисье, Шенье!

ШЕНЬЕ. Но, мадам…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Я знаю, что они у тебя есть, Шенье!

ШЕНЬЕ. Совсем немного, мадам… (Извлекает флакон из кармана.) Вот…

Мадам Бальдини вырывает у него флакон. Нюхает.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Дааааа….

ШЕНЬЕ. Это «Амур и Психея», мадам. Самые модные, мадам…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Меня осенила идея, Шенье! Мы скопируем их, Шенье!

ШЕНЬЕ. Каким образом, мадам?

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Самым обычным, Шенье. (Обливает духами фаллос, сует его под нос Шенье.) Нюхай, Шенье. И называй ингредиенты. Записывай, Дрюо!

ШЕНЬЕ. Но, мадам…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Нюхай!

Шенье нюхает.

Дрюо приготовился записывать.

ШЕНЬЕ. Пахнет мадам…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Ты бездельник и симулянт, Шенье. (Бьет его фаллосом по голове.) Нюхай!

ШЕНЬЕ. Цедра…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Пиши, Дрюо!

Дрюо пишет.

ШЕНЬЕ. Винный спирт…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Пиши, Дрюо!

ШЕНЬЕ. Гвоздика…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Пиши…

ШЕНЬЕ. …кажется…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Кажется или гвоздика?!

ШЕНЬЕ. Кажется гвоздика…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Ты бездельник и симулянт, Шенье! (Бьет его фаллосом по голове.) Нюхай!

ШЕНЬЕ. Я не могу, мадам… Я ничего не могу разобрать, мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Нюхай!!!

ШЕНЬЕ (заплакал). Мадам…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Я убью тебя, Шенье! (Бьет его фаллосом.)

Шенье убегает.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Мы разорены! Ты меня разорил, Шенье!

Звонят в дверь.

ШЕНЬЕ. Это покупатель, мадам. Нужно открыть, мадам…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Сама знаю, идиот! Дрюо оставайся здесь. (Поправляет юбки.) Шенье, пойдешь со мной.

ШЕНЬЕ. Но мадам…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Да не буду я тебя бить. И спрячь это… (Показывает на фаллос.)

Шенье натягивает на фаллос сюртук. Теперь у него на паху огромный бугор.

Спускаются по лестнице к двери.

Мадам Бальдини открывает.

В проёме стоит Гренуй.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Чего тебе, оборванец?

ГРЕНУЙ. Мэтр Грималь прислал козловые шкуры, мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Какие шкуры? Зачем нам козловые шкуры, Шенье?

ШЕНЬЕ. Для бювара графа Верамона, мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Мы уже заплатили за них, Шенье?

ШЕНЬЕ. Да, мадам. По пятнадцать франков за кусок, мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Святые небеса! Впусти его, Шенье.

Шенье пропускает Гренуя в дом.

Они идут по коридору в мастерскую, где стоят склянки и тигли.

И запахи, запахи, запахи…

И тут Греную делается дурно. Он видит, как берет эти восхитительные запахи и создает из них еще более великолепные. Он плывет в них, тонет, снова плывет. Он танцует в них, летит, кружится. Они теперь его. Весь этот мир запахов его. Он теперь свободен. Он знает, что может. И ему теперь кажется, что он даже знает - ЗАЧЕМ.

Гренуй падает и шепчет:

ГРЕНУЙ. Амбра… цибетин… пачули… бергамот… ветиверия… опопанакс… росной ладан… сандаловое дерево… хмель… бобровая струя… лиметта… корица… жасмин… нарцисс…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Чего это с ним?

ШЕНЬЕ. Может этот антракс… У него рубцы…

МАДАМ БАЛЬДИНИ (отскакивает). Убери его, Шенье!

ШЕНЬЕ. Почему я, мадам? Пусть Дрюо…

ГРЕНУЙ. …розовое дерево… ирис… камфара… кипарис… мускус… померанец… мирра… сосна… гвоздика… мускат… тубероза… ваниль…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Ты бездельник и симулянт, Шенье!

ШЕНЬЕ. Как будет угодно мадам. (Пятится.)

ГРЕНУЙ. …фиалка… лаванда… миндаль… шеллак… розмарин… шалфей… тмин… мята… анис… винный спирт… дрова… дрова… дрова…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Убери это, Шенье!!!

Гренуй открывает глаза.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Прочь, оборванец!

ГРЕНУЙ. Я хочу здесь работать, мадам…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Ты слышал это, Шенье?!

ГРЕНУЙ. Я хочу у вас работать, мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Он не уходит, Шенье!

ГРЕНУЙ. Я могу составить для вас любые духи, мадам. Даже те, что у вас в кармане, мадам. Это «Амур и Психея». И мне не надо денег, мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Убери это, Шенье!

ШЕНЬЕ. Сами, мадам…

ГРЕНУЙ. Я могу составить для вас «Амур и Психея». Но это плохие духи. В них много бергамота и розмарина. И мало розового масла. Я сделаю их лучше…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Что он несёт, Шенье?! Прочь! Убери его, Шенье!

ШЕНЬЕ. Я не могу, мадам.

ГРЕНУЙ. Я сделаю для вас духи, и вы увидите… (Подходит к стеллажам.) Нужен апельсиновый цвет… (Берет апельсиновый цвет, ставит на стол.) Лиметтовое масло, гвоздичное масло…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Что он делает, Шенье! Шенье!!!

ГРЕНУЙ. …Розовое масло. Экстракт жасмина…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Экстракт жасмина, Боже мой! Он нас разорит!

ГРЕНУЙ. Бергамот… Розмарин… И вот это… (Показывает на бутыль с серо-желтым бальзамом.)

ШЕНЬЕ (шепотом). Стиракс…

ГРЕНУЙ. Стиракс… Стиракс… Стиракс…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Шенье!!!

ГРЕНУЙ. Я сделаю их… (Начинает наливать ингредиенты в смеситель.)

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Шенье!!! Дрюо!!! (Падает в кресло.)

Шенье бежит за Дрюо.

Гренуй смешивает.

Мадам Бальдини без чувств.

ГРЕНУЙ. Я должен здесь работать… Это моя жизнь… Я родился для этого… здесь… больше нигде… я должен… я смогу… я докажу… здесь… нигде… здесь… здесь…

Гренуй заканчивает, подносит духи мадам под нос.

Мадам открывает глаза.

Вбегают Шенье и Дрюо. В руке Дрюо огромный латунный фаллос. Дрюо замахивается.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Стой… Шенье, понюхай это…

ШЕНЬЕ. Но мадам…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Я сказала, понюхай, Шенье!

Шенье нюхает приготовленные Гренуем духи. Меняется в лице.

ШЕНЬЕ. Похоже, мы нашли золотую жилу, мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ (встает с кресла). Как тебя зовут, молодой человек?

ГРЕНУЙ. Жан-Батист, мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ (стряхивает с сюртука Гренуя пыль). И твой хозяин - мэтр Грималь?

ГРЕНУЙ. Да, мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. И, кажется, ты говорил, что тебе не нужны деньги?

ГРЕНУЙ. Не нужны, мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Шенье…

ШЕНЬЕ. Слушаю, мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Шенье…

ШЕНЬЕ. Да, мадам…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Шенье…

ШЕНЬЕ. Я здесь, мадам.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Шенье… Беги к этому Грималю и предложи ему любые деньги за эту золотую жилу.

ШЕНЬЕ. Слушаюсь, мадам.

Шенье выскакивает на улицу и с торчащим латунным фаллосом несется через весь город в дубильню к Грималю.

И время несется вместе с ним.

Наполняются монетами, как пылью, сундуки мадам Бальдини. Цветет её дело. Шныряют восхищенные клиенты. Приобретаются фаллосы невероятных размеров. Применяются по назначению.

Мелькает лицо Грималя. Вот он пьян. Вот идет по набережной Вязов. А вот его тело тихо плывет на запад по холодной Сене в сопровождении газетных листков и мусора.

А Гренуй учится перегонять, дистиллировать, смешивать, мацерировать. Постигает анфлераж, дигерирование, лаваж и прочие премудрости.

Но всё чаще и чаще сомнения посещают его. И вдруг остановившись, он задает в пустоту один и тот же вопрос: «Зачем?.. Зачем?.. Зачем?..»

И ждет ответа…

А ответа всё нет…

ЗАПАХ ШЕСТОЙ

Мастерская в доме на мосту Менял. Гренуй и Дрюо мацерируют нарциссы.

Стоит густой запах кипящего жира и нарциссов.

Шенье в магазине воркует с клиентами.

ДРЮО. Мадам еще не приглашала тебя пристегнуть такую штуковину?

ГРЕНУЙ. Нет…

ДРЮО. Вряд ли она тебя пригласит. Потому что ты урод… Ты же урод?.. Ты урод, Гренуй?

ГРЕНУЙ. Если вам так угодно…

ДРЮО. Даааааа, ты урод, Гренуй. Ты самый уродливый на свете. Мадам называет тебя крысой. А Шенье - жабой. А хочешь знать, как называю тебя я, а? Хочешь, а?

ГРЕНУЙ. Если вам угодно…

ДРЮО. Я называю тебя тараканом! (Ржет.) Ты уродливый таракан, Гренуй! Ты таракан, Гренуй! А знаешь, почему ты таракан, Гренуй? Потому что, как ты появился, стало много работы. Раньше нужно было приготовить одну воду для фонтанов и немного попотеть с мадам. Это хоть и нелегко, но зато я был всегда свободен, а теперь… Они идут и идут… Вот почему ты таракан. И потому что ты урод…

ГРЕНУЙ. Как вам будет угодно…

ДРЮО. Да, мне будет угодно! Потому что ты таракан и урод! Ты таракан, Гренуй? Таракан?

Вдруг Гренуй замирает, смотрит куда-то в сторону.

ДРЮО. Ты таракан?! Таракан?! Таракан?!.. Ты чего не отвечаешь? Куда ты смотришь? Смотри…

ГРЕНУЙ. Там…

ДРЮО. Что там?

ГРЕНУЙ. Там…

ДРЮО. Крыса, что ли?

ГРЕНУЙ. Там… Что-то…

ДРЮО. Не пугай меня, слышишь! Я не боюсь крыс!

ГРЕНУЙ. Там…

ДРЮО. Не пугай меня, сказано!

ГРЕНУЙ. Там… Она… Она пахнет…

ДРЮО. Кто она? Мадам?

ГРЕНУЙ. Там… Она пахнет… Так… Это другой запах… Он… Она пахнет по-другому… Лучше… Лучше всего… Как дрова… Или лучше… Она пахнет…

ДРЮО. Что ты несешь?!

ГРЕНУЙ. Там… Там… Как дрова… Она пахнет…

Идёт в магазин.

Дрюо за ним.

В это время в магазин входит девочка. Ей лет тринадцать-четырнадцать. И она очень красива.

Гренуй смотрит.

Девочка бросает на него беглый взгляд и тут же отворачивается.

Гренуй чувствует, как от неё исходит какой-то непонятный восхитительный аромат. Этот аромат проникает в Гренуя, пробивается в его сердце, наполняет его кровь, заливает каждую клетку, соединяется с каждой молекулой его. Греную кажется, что он покидает свое тело и летит, парит над прилавком, над Шенье, над Дрюо, над этим домом запахов, над мостом Менял, над рекой, над городом, над всем миром.

Гренуй слышит лишь обрывки фраз…Искаженные голоса…

ДЕВОЧКА. Я пришла забрать заказ для мадам Кольто…

ШЕНЬЕ. Конечно…

ДЕВОЧКА. Благодарю, вас…

ШЕНЬЕ. Что вы…

ДЕВОЧКА. Мадам Кольто просили передать для мадам Бальдини газету…

ШЕНЬЕ. Непременно передам, ангел мой…

ДЕВОЧКА. Прощайте…

ШЕНЬЕ. Прощайте, ангел…

ДРЮО. Посмотри на этого таракана, Шенье…

ШЕНЬЕ. Похоже, жабёнок влюбился…

ДРЮО. Он влюбился…

Долгий ухающий хохот.

ШЕНЬЕ (похоже, читает). «К. никогда не испытывал никакого влечения к женщине, наоборот, красивые мужчины, в особенности в панталонах для верховой езды, оказывали на него особое, раздражающее влияние… Много онанировал…» Нужно отнести мадам…

ДРЮО. Смотри на него…

Ржут…

Тишина.

Гренуй приходит в себя.

Магазин пуст.

Нет ни девочки, ни Шенье, ни Дрюо.

Гренуй обессиленный садится на пол.

По лестнице спускается Дрюо.

ДРЮО. Хороша, да? Хороша?..

ГРЕНУЙ. Она… она пахнет… Лучше… По-настоящему…

ДРЮО. Хочешь её, да?

Гренуй не отвечает.

ДРЮО. Только она никогда не будет твоей, таракан… Никогда, слышишь ты, урод… Потому что ты урод, Гренуй! Ты урод! Урод! Урод! Урод… (Ржёт Греную в лицо.)

И тут впервые в жизни Гренуй начинает плакать.

Слёзы текут по его лицу, и оно покрывается страшными нарывами. Гренуй заползает в свою постель и не дышит. От него идет пар, как от загнанной лошади. Его суставы выгибаются, как ветки старого дерева.

Он умирает. Он знает это.

Но смерть не идет…

ПЕРВЫЙ. Он умирает…

ГРЕНУЙ. Дрова… Она пахнет…

ВТОРОЙ. Можно обойтись без гроба…

ГРЕНУЙ. Дрова… дрова…

ТРЕТИЙ. Ему уже не помочь…

ГРЕНУЙ. Она… пахнет…

ЧЕТВЕРТЫЙ. Сожгите постель и одежду…

ГРЕНУЙ. Дрова… пахнет…

ПЕРВЫЙ. Какого он происхождения?..

ГРЕНУЙ. Дрова… дрова…

ВТОРОЙ. Погребение не обойдется дорого…

ГРЕНУЙ. Пахнет… Лучше…

ТРЕТИЙ. Это неизвестная болезнь… даже газеты не упоминают…

ГРЕНУЙ. Дрова… дрова… пахнет…

ЧЕТВЕРТЫЙ. Засыпьте здесь всё известью…

ГРЕНУЙ. Она… дрова…

ПЕРВЫЙ. Найдите другого…

ГРЕНУЙ. Дрова… дрова… пахнет… она…

ВТОРОЙ. Я приготовлю мешок… дорога до кладбища пол франка…

ГРЕНУЙ. Дрова… дрова…

ТРЕТИЙ. Нужен священник… но можно и без него…

ГРЕНУЙ. Пахнет…

ЧЕТВЕРТЫЙ. Засыпьте его известью… сейчас…

Гренуй открывает глаза.

Он в подвале. Его покрывает толстый слой извести.

Гренуй встаёт на ноги. Очищает лицо, руки, одежду.

Он весь в болезненных рубцах и ожогах от гашения.

Гренуй находит лестницу и поднимается по ней в мастерскую.

Дрюо, заметив, его шарахается.

ДРЮО. Шенье! Он не умер! Мадам…

ШЕНЬЕ. Ты куда? Иди в подвал…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Вернись в подвал… Шенье, останови его! Дрюо!

ШЕНЬЕ. Дрюо…

ДРЮО. Моя спина, мадам…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Ты бездельник… Шенье!

ШЕНЬЕ. Сами, мадам…

ГРЕНУЙ. Мне надо… Туда… Я должен…

Гренуй проходит мимо Дрюо, мимо Шенье, мимо мадам Бальдини.

Он выходит на улицу, по которой ползет человеческая река. В небе разрываются фейерверки. Пахнет дымом и химикатами. Гренуй принюхивается, находит нужное направление и, шатаясь, как пьяный, идёт против течения человеческого потока. Люди толкают его, ругаются, отскакивают, увидев его лицо. Гренуй протискивается через эту воняющую и смердящую массу. Наконец, он сворачивает в какой-то закоулок, движется, придерживаясь за стену. И вот он попадает в маленький дворик под навесом. За столом сидит та самая девочка, что приходила в магазин. Она чистит мирабель. И она прекрасна…

В небе грохочут фейерверки.

Гренуй завороженный стоит в тени навеса.

Девочка оборачивается.

ДЕВОЧКА. Что вам угодно, сударь?..

ГРЕНУЙ. Я…

ДЕВОЧКА. Вы пришли к мадам, сударь?

ГРЕНУЙ. Я… (Делает шаг в её сторону.)

Теперь она видит его лицо. Пугается.

ДЕВОЧКА. У вас проказа, сударь…

ГРЕНУЙ. Я…

ДЕВОЧКА. Вам нельзя здесь быть… Уходите!

ГРЕНУЙ. Вы… Я… (Подходит.)

ДЕВОЧКА. Пойдите прочь…

ГРЕНУЙ. Я должен… Я…

ДЕВОЧКА. Я буду кричать…

ГРЕНУЙ. Я не знаю… Я не умею… Я должен…

ДЕВОЧКА. Не надо!..

ГРЕНУЙ. Скажите, что я должен… Я…

ДЕВОЧКА. Вы должны уйти!

ГРЕНУЙ. Я не могу… Я должен… Я не знаю…

ДЕВОЧКА. Уходите!

ГРЕНУЙ. Я… должен…

Девочка кричит.

Гренуй опускает руки на ее шею. Держит. Долго, долго.

Наконец, девочка оседает на землю.

Гренуй вместе с ней.

Обнимает её, прижимает к себе, нюхает её волосы, губы, щеки, плечи, тело…

ГРЕНУЙ. Зачем?.. Зачем?.. зачем… зачем… зачем… зачем…

Из темноты выходит женщина.

ЖЕНЩИНА. Ты всё еще не знаешь: зачем?

ГРЕНУЙ. Я не знаю… Мне не нужно этого… Я не хочу это!

ЖЕНЩИНА. Зачем?

ГРЕНУЙ. Зачем?

ЖЕНЩИНА. Ты узнаешь… Или нет…

Уходит.

ГРЕНУЙ. Зачем?

Бежит за ней. Но женщины нигде нет.

И время бежит…

В доме парфюмера Бальдини покупаются все новые и новые игрушки для мадам. И однажды они становятся такими огромными, что мадам Бальдини не выдерживает и умирает.

Мелькают перепуганные лица Шенье и Дрюо. Вот палач разбивает им суставы железным прутом. Шенье умирает сразу, Дрюо же еще живет три дня и даже просит зевак почесать ему нос. Но никто не отваживается это сделать. Наконец, умирает и Дрюо. Умирает со страшно чешущимся носом.

А Гренуй поднимается на гору Плон-дю-Канталь, забирается в пещеру и сворачивается калачиком.

И только тогда время прекращает свой бешеный бег.

ЗАПАХ ВОСЬМОЙ

Бескрайнее белое пространство. Белая трава и белые деревья растут на белой земле. Белые птицы и белые букашки летят по белому небу. Белое солнце и белая луна отражаются в белых водах рек и озер.

Гренуй с чистым лицом сидит на белой траве. С ним его мать в белой одежде.

Не пахнет ничем.

МАТЬ. Я не могу любить тебя, Жан-Батист…

ГРЕНУЙ. Я знаю… Но я не знаю: почему.

МАТЬ. Я не умею. Я никого никогда не любила. Я хотела выйти замуж за овдовевшего ремесленника, но не собиралась любить его. Как это - любить? Я не знаю…

ГРЕНУЙ. Значит, ты не скажешь мне?

МАТЬ. Нет. Я не знаю… И никогда не знала… (Её голос надламывается.) И уже не узнаю, слава…

Гренуй поворачивает голову к матери.

На её месте сидит мадам Гайар.

МАДАМ ГАЙАР. В детстве отец ударил меня кочергой по лбу, и больше я ничего никогда не чувствовала. Я спала с мужчиной, рожала ему детей, но не чувствовала ничего. Меня уже не было. Я жила, чтобы умереть. Но смерть обманула меня. Ничего в мире нет - только смерть. И деньги…

Теперь это уже мэтр Грималь.

ГРЕНУЙ. Есть дрова, есть стиракс, есть запахи…

ГРИМАЛЬ. Газеты пишут не об этом. В газетах о другом. Никого не интересуют дрова, пока не наступит зима. И кому нужны запахи, если заложен нос. Запахи полезны…

Грималь превращается в мадам Бальдини.

МАДАМ БАЛЬДИНИ. …когда они продаются. Сам по себе запах ничто. Пустое место, воздух, призрак.

ГРЕНУЙ. Но девочка…

ШЕНЬЕ. Тебе показалось…

ГРЕНУЙ. Она пахла…

ДРЮО. Ты придумал это, чтобы оправдать себя…

ГРЕНУЙ. Нет, она пахла!

МАТЬ. Запахов нет. Ты придумал их.

ГРЕНУЙ. Не обманывай меня!

МАДАМ ГАЙАР. Нет дров, нет стиракса. Ты придумал это…

ГРЕНУЙ. Есть!

ГРИМАЛЬ. Нет.

ГРЕНУЙ. Вы не знаете! Пахнет всё! Трава! Деревья, вода, земля, козий хлев, болезнь, молоко, дым, курица, хлеб, дом, колодец, герань, дрова, дрова, дрова…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Ничего нет. Обернись.

Гренуй оборачивается по сторонам.

Вокруг него мечутся тени.

ВСЕ. Никому твои запахи не нужны! Твой нос бесполезен! А сам ты ничем не пахнешь! Ты призрак! Ты ничто! Ты просто воздух! Ты никому не нужен! Тебя нет! Ты придумал себя! Тебя никогда не было! Никогда! Никогда! Никогда! Никогда!

Гренуй кричит, как зверь.

Белый мир раскалывается. Проступают корявые черные свода пещеры.

Гренуй один. Он похож на чудовище. Его волосы отросли до колен, жидкая борода - до пупа. Ногти стали похожи на птичьи когти.

Гренуй скидывает лохмотья и жадно нюхает себя. Долго, упорно.

Снова кричит.

Снова нюхает и опять кричит.

И вдруг на его лице проступает что-то необъяснимое. Странное.

ГРЕНУЙ. Теперь я знаю! Теперь я знаю! Теперь я знаю!

Из темноты выходит женщина.

Она просто кивает ему и исчезает.

Гренуй встает, облачается в свои лохмотья и выбирается из пещеры.

Он спускается с горы и движется в направлении ближайшего города.

На его лице триумф…

* * * * * * * * * *

ЗАПАХ ДЕВЯТЫЙ

Гренуй идет по пшеничному полю. К мокрой одежде его прилипла пыльца.

Пахнет травой.

Гренуй вдруг останавливается, принюхивается. Замечает позади себя кучку крестьян. Они вооружены рогатинами и вилами. И они бегут в его сторону.

Гренуй пытается бежать, но падает. Поднимается и снова падает.

Крестьяне настигают его. Они издают какие-то гортанные вопли, словно гонят зверя в ловушку охотников.

Гренуй прижимается к земле. Закрывает голову руками.

Рогатины втыкаются рядом с его скрюченным тельцем.

ПЕРВЫЙ. Волкодлак! Я поймал волкодлака!

ВТОРОЙ. Глянь какой, Святые угодники!

ТРЕТИЙ. Адово создание! Настоящее чудище…

ЧЕТВЕРТЫЙ. Дьявол во плоти того!

ПЕРВЫЙ. Это волкодлак. Я уже видел таких в Руане…

ВТОРОЙ. У него одежда! Глянь…

ТРЕТИЙ. Успел сожрать кого-то!

ЧЕТВЕРТЫЙ. Надо вспороть ему брюхо того! Вдруг там золото того… Или монеты того…

ГРЕНУЙ. Я… я… человек…

ВТОРОЙ. Рычит, глянь… Как медведь… Не рычи, гадина!

ЧЕТВЕРТЫЙ. Осторожно того! Может что-нибудь откусить того…

ПЕРВЫЙ. Нужно связать его!

ТРЕТИЙ. Убьем сразу…

ГРЕНУЙ. Я… пожалуйста…

ВТОРОЙ. Опять рычит, глянь. Не рычи сказано! Он перепугал всех женщин в деревне! У одной даже роды сделались не в срок…

ЧЕТВЕРТЫЙ. И скотина перестала доиться того. И куры нестись того. И урожай не тот того. И дождя мало того. И пчелы дохнут того. И вода в колодцах горчит того…

ГРЕНУЙ. Я ничего не сделал…

ВТОРОЙ. Рычит тварь!

ГРЕНУЙ. Я ничего…

ВТОРОЙ. Не рычи, сказано!

ТРЕТИЙ. Проклятье от него… Давайте убьем его. Колом...

ПЕРВЫЙ. Нет! Я его поймал!

ВТОРОЙ. А скотина-то и женщины наши.

ЧЕТВЕРТЫЙ. И колодцы того. И пчелы того…

ТРЕТИЙ. Убьем его!

Замахивается вилами.

Первый отталкивает его.

ПЕРВЫЙ. Не тронь! Я продам его в цирк в Грасе. За него деньги большие дадут …

ГРЕНУЙ. Я парфюмер… Меня похитили…

ВТОРОЙ. Не рычи!

Бьет Гренуя ногой в лицо.

ПЕРВЫЙ. Не порть мой товар!

ТРЕТИЙ. А почему это он твой?

ПЕРВЫЙ. Потому что я его поймал.

ТРЕТИЙ. А поле-то наше…

ЧЕТВЕРТЫЙ. Наше того…

ТРЕТИЙ. И пшеница наша потоптана.

ВТОРОЙ. И куры наши, глянь…

ТРЕТИЙ. А ты… (Бьет вилами в живот Первому.) Вот твоё…

Второй и Четвертый после неловкой паузы делают тоже самое.

Первый падает.

Пахнет кровью.

Гренуй принюхивается.

ВТОРОЙ. Кровь почуял, звереныш, глянь! Вон как. У ты, глянь…

ЧЕТВЕРТЫЙ. Как бы не взбесился того… А то не справимся того…

ТРЕТИЙ. Вяжи его скорей.

Вяжут Гренуя.

ВТОРОЙ. В цирк он сказал, значит?

ЧЕТВЕРТЫЙ. За большие деньги сказал того…

ВТОРОЙ. Газету купим, глянь…

ТРЕТИЙ. Этого потом зароем. Потащили…

Волокут Гренуя по полю.

Гренуй не сопротивляется.

Крестьяне поют какую-то веселую песню.

Солнце стоит в зените.

И вдруг начинает быстро плыть по небу. Высыпают звезды. Под ними шатер цирка. Клетка. В клетке Гренуй. Люди швыряют в него камни и палки. Дразнят. Выкрикивают ругательства. Кормят земляными орехами…

А по полю плетутся три крестьянина. Они пьяны. Роют могилу. Третий бьет Второго и Четвертого лопатой. Выгребает монеты. Спотыкается и падает в могилу. Второй и Четвертый на него. С края могилы сыплется земля. Сыплется, сыплется, сыплется…

Звезды тускнеют.

Солнце снова в зените…

ЗАПАХ ДЕСЯТЫЙ

Шатер цирка. Под ним клетки с уродцами. «Человек-слон», «Женщина-мужчина», «Сиамские близнецы», «Человек-червь», «Шестигрудая девушка», «Двуглавый мальчик», «Четырехрукая Луизетта», «Полчеловека» и «Волкодлак-Гренуй».

Уродцы поглощают свой ужин в своих клетках-квартирах. Клетки задернуты тканью.

Пахнет кислой капустой и ржаным плесневелым хлебом.

Из-за ширмы выходят хозяин Тайад-Эспинас, Риши и его дочь Лаура.

РИШИ. Понимаете, что мне не очень бы хотелось посещать ваше… вашу… ваше… эту… выставку…

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Галерею…

РИШИ. Галерею… в обычные часы. При моем положении и прочее.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Конечно, господин Риши!

РИШИ. Но потому как моя единственная дочь Лаура соизволила взглянуть на то… на тот… на этот… эк… эг… экз…

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Экспонат.

РИШИ. …экспонат, о котором так много писали газеты, я не смог отказать ей и прочее.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Всегда рады, господин Риши! К тому же у вас прекрасная дочь, господин Риши. Просто ангел во плоти, господин Риши. Прекрасный кому-то достанется экс…

РИШИ. Попрошу без намеков …

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Я и не думал, господин Риши… А газеты действительно много писали. Вот, например. (Достает вырезку, читает.) «В лесах неподалеку от Граса поймано крестьянами весьма странное существо, при исследовании наружности оказавшееся волкодлаком. Выяснилось, что существо уже в течение пяти лет обитало поблизости, от чего наносило ощутимый урон посевам, удою коров и качеству колодезных вод. В поимке вышеупомянутого существа принимали участие сто пятьдесят гвардейцев и пятьсот крестьян из числа волонтеров. Примечателен тот любопытный факт, что все пятьсот крестьян, имевшие отношение к поимке волкодлака, загадочным образом бесследно исчезли и впоследствии не были обнаружены. Об исчезновениях среди гвардейцев пока ничего не сообщается. Существо передано на хранение и публичную демонстрацию известному господину Тайад-Эспинасу». Вот как! Я выложил за это пятнадцать ливров и газету. И не жалею.

РИШИ. А куда исчезли крестьяне?

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Бесследно…

РИШИ. А мы не того… не… это… не исчезнем?

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Как можно, господин Риши! Оно в клетке. Оно не опасно. И с вашим положением… Оно не посмеет…

РИШИ. А то не хотелось бы…

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Галерея гарантирует, господин Риши.

РИШИ. Показывайте.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Сейчас, господин Риши!

Забегал, засуетился.

РИШИ. Лаура, встань рядом.

ЛАУРА. Но, папенька!

РИШИ. Лаура!

Лаура встает рядом с Риши.

Тайад-Эспинас сдергивает ткань с клетки Гренуя.

Риши и Лаура издают вздох изумления.

Гренуй сидит к ним лицом, вцепившись в клетку. Он смотрит на Лауру с зажмуренными глазами. Не шевелится.

Лаура закрывает лицо руками, смотрит на Гренуя сквозь пальцы.

Риши и Лаура подпрыгивают.

А Риши даже слегка вскрикивает.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Замолчи! Это я не вам, господин Риши. Это я ему, господин Риши. Там - Человек-слон, господин Риши. У него вода в теле, в особенности в ноге, и давит.

Риши кивает.

ЛАУРА. Папенька, оно безобразно!

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Вершина уродства. Пятнадцать франков и газета.

РИШИ. Похоже на беглого галерника. Почему оно не двигается?

ЛАУРА. Совсем не двигается.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Спит, поди. Сейчас…

РИШИ. Надобно разбудить…

ТАЙАД-ЭСПИНАС. С превеликим удовольствием, господин Риши.

Тычет в Гренуя палкой.

Гренуй не реагирует.

Тайад-Эспинас рычит, бьет палкой, скачет перед Гренуем.

Вдруг Гренуй отпускает решетку, открывает глаза.

ГРЕНУЙ. Лаура…

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Ааааа! Проснулся?!

ЛАУРА. Оно что-то сказало, папенька.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Рычит…

РИШИ. Оно прямоходячее?

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Затруднительно сказать.

РИШИ. Пусть попрыгает.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Никак невозможно, господин Риши. Даже при вашем положении. Не дрессировано. Пока…

РИШИ. А вы палкой…

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Возможны последствия, господин Риши… Клетки не совсем прочны…

РИШИ. Тогда не надо палкой. Закрывайте.

ЛАУРА. Но, папенька…

ГРЕНУЙ. Лаура…

ЛАУРА. Опять говорит.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Рычит.

РИШИ. Пойдем, Лаура.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Давайте я попрыгаю, господин Риши?

РИШИ. В другой раз.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. А не хотите ли Человека-слона еще? Или близнецов приросших? Тоже щекочущие экземпляры.

РИШИ. В другой раз…

ТАЙАД-ЭСПИНАС. А Человека-червя? Или персонально для вас - Луизетта… (Шепотом.) О шести, так сказать, женских… прелестях… Очень пикантное зрелище. Можно даже сравнивать с газетами…

РИШИ (задумывается). В другой раз. (Берет Лауру за руку, уводит.)

Тайад-Эспинас поспешает за ними.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Вам понравилось, господин Риши?

РИШИ. Любопытно. В особенности для пытливого ума.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. В особенности для такого, как ваш, господин Риши. Чудеса природы и прочее. Раз уж вам понравилось и было любопытно, господин Риши, то не могли бы вы, пользуясь, так сказать, чуть-чуть своим положением, замолвить за меня словечко в совете. Это по вопросу орешков, которые я продаю для угощения экспонатов, а вынужден платить налог, как с орешков, которые идут для публики. Не моя вина в том, что эти орешки некоторые из низших сословий поедают сами и даже уносят с собою…

РИШИ. Я рассмотрю вашу просьбу…

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Премного благодарен вам, господин Риши…

Уходят.

Тишина.

ЧЕЛОВЕК-СЛОН. Нога болит…

Тишина.

ЧЕЛОВЕК-СЛОН. Нога болит…

Кто-то отрывисто смеется.

ЧЕЛОВЕК-СЛОН. Нога болит…

ЛУИЗЕТТА (сдергивает ткань со своей клетки-квартиры). Заткнись!

ЧЕЛОВЕК-СЛОН (тихонько). Но… га…

ЛУИЗЕТТА. Опять он начал! Святые небеса! Теперь на всю ночь… (Греную.) Эй, новенький…

Гренуй не отвечает.

Луизетта тянется к нему всеми своими четырьмя руками.

ЛУИЗЕТТА. Почему ты думаешь о её запахе?

ГРЕНУЙ. Что?

ЛУИЗЕТТА. Ты думаешь, что она пахнет очень хорошо…

ГРЕНУЙ. Я… она пахнет…

ЛУИЗЕТТА. Я знаю. Но ты все время думаешь о её запахе. Почему?

ГРЕНУЙ. Откуда?..

ЛУИЗЕТТА. Я могу слышать, как ты думаешь… Да. Но они об этом не знают.

ГРЕНУЙ. Зачем тогда спрашивать?

ЛУИЗЕТТА. Чтобы ты думал. Так почему ты думаешь о ней?

ГРЕНУЙ. Она пахнет…

ЛУИЗЕТТА. Все пахнут.

ГРЕНУЙ. Она не так.

ЛУИЗЕТТА. А как?

ГРЕНУЙ. Она пахнет по-настоящему.

ЛУИЗЕТТА. А ты кто? Волкодлак?

ГРЕНУЙ. Нет.

ЛУИЗЕТТА. А кто?

ГРЕНУЙ. Я не знаю.

ЛУИЗЕТТА. Ты похож на человека…

ГРЕНУЙ. Может быть…

ЛУИЗЕТТА. Ты не знаешь?

ГРЕНУЙ. Не знаю. Меня так никогда не называли.

ЛУИЗЕТТА. Меня тоже.

ГРЕНУЙ. Они говорили, что я таракан или жаба. А еще дьявол…

ЛУИЗЕТТА. Но ты сам не считаешь себя человеком…

ГРЕНУЙ. Может быть…

ЛУИЗЕТТА. Ты думаешь, человеком быть плохо?

ГРЕНУЙ. Я не знаю. Я никогда им не был…

ЛУИЗЕТТА. А хотел бы? Хотел бы встать по ту сторону решетки?..

ГРЕНУЙ. Сейчас нет. Тогда, давно… Я не помню…

ЛУИЗЕТТА. Я знаю. Я здесь почти с самого рождения. Меня купили у цыган. А те привезли меня из Индии. Знаешь, что такое Индия?

ГРЕНУЙ. Нет.

ЛУИЗЕТТА. Индия - это где такие, как я, называются Богом. Знаешь, что такое Бог?

ГРЕНУЙ. Нет. Это что-то, пахнущее ладаном и селитрой…

ЛУИЗЕТТА. Бог - это то, что больше, чем человек. И в Индии я могла бы быть им. А здесь я просто Четырёхрукая Луизетта. Они приходят поглазеть на меня, но не знают, что я вижу их мысли. И эти мысли совсем не такие, как они сами. Они маленькие, серые и одинаковые. Они о монетах, еде, половых органах, газетах и еще о том, как хорошо, что они не такие, как мы… А твои мысли… Когда ты появился, ты думал… Впрочем, ты сам знаешь, о чем я. И сейчас ты иногда об этом думаешь. Ты готов сделать это?

ГРЕНУЙ. Я…

ЛУИЗЕТТА. Я рада, что ты готов.

ГРЕНУЙ. Я не знаю.

ЛУИЗЕТТА. Ты знаешь. Но чтобы сделать это, ты должен выйти отсюда. Так ведь?

ГРЕНУЙ. Должен.

ЛУИЗЕТТА. Я знаю, как это сделать. Но пообещай мне, что я буду свидетелем твоего…

ГРЕНУЙ. Я обещаю…

ЛУИЗЕТТА. Заткнись!

ЧЕЛОВЕК-СЛОН. Нога болит…

ЛУИЗЕТТА. Он притворяется. Он хочет, чтобы ему дали мазь. Он ест эту мазь. Он всё ест. Даже то, что из него выходит…

ГРЕНУЙ. Вы сказали…

ЛУИЗЕТТА. Я помню. Выход под тобой. Отогни настил.

Гренуй скатывает циновку.

ЛУИЗЕТТА. Там люк. Но помни, ты должен вернуться до утра…

ГРЕНУЙ. Я вернусь.

ЛУИЗЕТТА. Я знаю. Я хочу видеть это…

Гренуй кивает.

Открывает люк.

ЛУИЗЕТТА. У реки есть пустая кузня. Один зритель думал о её покупке. Ты можешь сделать мастерскую там. Только где ты возьмёшь все необходимое?

ГРЕНУЙ. Я достану. Они не знают, что дрова пахнут по-разному. Они топят ими печи. Им нужен только пошлый запах. И они не видят настоящего. Им проще… им легче… но я не хочу так…

ЛУИЗЕТТА. Я знаю. Иди…

Гренуй кивает и ныряет в люк.

ЛУИЗЕТТА. Мы с тобой очень похожи…

Но Гренуй уже бежит в сторону реки.

А река несет свои воды быстро-быстро. Несет мусор, рыбьи чешуйки, детские кораблики, отбросы, сорвавшиеся неводы и бутылки с письмами. Несет быстро, стремительно, почти не заметно. И так же быстро ночь сменяется днем, а день ночью…

Ночью Гренуй делает какие-то приготовления. Жир, ткань, дубинка, винный спирт…

Днем сидит в своей клетке.

Ночью идет по городу и нюхает воздух.

Днем - зеваки и орешки.

Ночью - комнаты домов, дворы, огонь в печи кузни и кипящий в котле жир. И платья, и волосы, и белые лица…

Раз за разом. Ночь за ночью. День за днем…

ЗАПАХ ОДИННАДЦАТЫЙ

Дом господина Риши. Большой дом. Со множеством коридоров и комнат, мебели и безделушек, слуг и жильцов.

Комната Лауры Риши.

Лаура лежит в своей постели. Спит. И источает аромат, который напоминает запах дров и мирабели.

Из тени выходит Гренуй. Он похож на грифона. Такой же странно непропорциональный и жутковатый в полуночном свете. И он не дышит. И почти не шевелится.

Лаура что-то бормочет во сне.

Гренуй вздрагивает, но не шарахается. А лишь склоняется над ней. Нюхает. Долго, внимательно, упоенно.

ЛАУРА (во сне). Не надо щекотать меня…

ГРЕНУЙ. Я не буду…

ЛАУРА. Зачем ты пришел?..

ГРЕНУЙ. Твой запах… Дай мне его.

ЛАУРА. Зачем тебе он?

ГРЕНУЙ. Мне надо. Дай мне его.

ЛАУРА. Скажи - зачем. Потом поглядим…

ГРЕНУЙ. Мне надо. Я хочу… Один раз… Я не могу сказать… Но мне надо.

ЛАУРА. Если так надо - бери…

ГРЕНУЙ. Я не знаю как…

ЛАУРА. Так вот же он… (Протягивает ему пустую ладонь.)

Пауза.

Гренуй тянет руку.

Лаура смеется и сжимает кулак.

ЛАУРА. Я пошутила! Ты его не получишь…

ГРЕНУЙ. Пожалуйста… У меня никогда не было. Дай мне его!

ЛАУРА. Нетушки! Не получишь! (Смеется.)

ГРЕНУЙ. Пожалуйста… Пожалуйста… Пожалуйста…

ЛАУРА. Нетушки! Нетушки! Нетушки!

ГРЕНУЙ. Пожалуйста… Я умру без него…

ЛАУРА. Умирай - никто не заплачет…

ГРЕНУЙ. Дай! (Хватает её за руку.)

ЛАУРА. Так нечестно. Так нечестно. Так нечестно.

ГРЕНУЙ. Дай!

ЛАУРА. Нечестно… нечестно… (Вдруг.) Кто здесь?

ГРЕНУЙ. Я…

Лаура визжит.

Гренуй отпускает её руку и выпрыгивает в окно.

Вбегает Риши. У него кортик.

РИШИ (машет кортиком перед собой). Кто здесь?!!!

ЛАУРА (плачет). Волкодлак хотел украсть мой запах, папенька!

РИШИ (осматривает комнату). Никого нет. Тебе приснилось.

ЛАУРА. Он убежал! В окно!

РИШИ (выглядывает в окно). Тебе приснилось. Собаки молчат…

ЛАУРА. Нет, папенька, я видела его!

РИШИ. Тебе приснилось. Спи…

Уходит.

Лаура плачет.

А Гренуй сидит на берегу реки. Держит что-то в сжатом кулаке. Держит аккуратно, словно там маленькая птица или бабочка. Наконец разжимает кулак. Там ничего нет. Гренуй кричит. Страшно, пронзительно.

Его крик несется над городом громовым раскатом. Люди, услышав его, отрываются от своих занятий, ежатся от холода.

Гренуй бежит в кузню.

И снова кипящий жир, платья, волосы, застывшие лица…

ЗАПАХ ДВЕНАДЦАТЫЙ

Цирк. Вечер. Тайад-Эспинас и какой-то мужчина стоят в проходе между клетками.

Лицо Тайад-Эспинаса мокрое и красное.

В руках у мужчины газета.

Пахнет потом.

МУЖЧИНА. Нашли еще одну! Вот газета! (Читает.) «Обнаружена еще одна жертва Грасского Убийцы Девушек. Как и все предыдущие двадцать четыре жертвы девушка отличалась изысканной красотой и по свидетельствам родственников хранила невинность. Убийца остриг ей волосы, обнажил, но, видимо, по-прежнему не вступал с вышеупомянутой жертвой в какие-либо сношения. Сей вышеупомянутый случай подвиг горожан громить поселения цыган, итальянских батраков-сезонников, парикмахеров и некоторых аристократов из числа подозреваемых в участьях в оргиастических мессах. Убито уже около сотни из вышеупомянутого контингента. Полиция бездействует. Также продолжаются случаи жалоб мастеров парфюмерных дел на кражи из их мастерских. Пропадают…» Скоро они придут сюда! Цыгане и итальяшки - все сбежали. Теперь ваша очередь…

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Я под защитой совета…

МУЖЧИНА. Их не остановить. Совет для них ничто. Они крушат все, что подозревают.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Они не посмеют.

МУЖЧИНА. Посмеют. Они убью всех уродцев. И вас за одно. Нужно сворачивать дело и уезжать из города. Завтра же…

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Мне только снизили налог на орешки. Я не могу.

МУЖЧИНА. Как вам будет угодно…

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Стойте! Сколько лошадей нужно?..

МУЖЧИНА. Не меньше десяти.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Это же целое состояние! Я не могу…

МУЖЧИНА. Можно затолкать их в ящики. Некоторых оставить…

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Оставить? Оставить… Можно и оставить. Человека-слона, например, и близнецов. Таких сейчас можно достать где угодно… Сколько теперь?

МУЖЧИНА. Пяти хватит.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Боже мой! Это целая сотня! Вы разорите меня!

МУЖЧИНА. Выбор за вами…

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Боже мой! Я согласен… Вы найдете лошадей до утра?

МУЖЧИНА. Давайте деньги.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Вы найдете?

МУЖЧИНА. Найду…

Тайад-Эспинас достает кошель. Отсчитывает монеты.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Это целое состояние, Боже мой! Я почти разорен!

Мужчина берет у него деньги.

Тайад-Эспинас не дает.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Не троньте!

МУЖЧИНА. Не будьте идиотом!

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Моё! Не дам! Не дам! Моё!!!

МУЖЧИНА. Дайте!

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Не сметь! Моё!

МУЖЧИНА. Дайте сюда!

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Моё! Не троньте! Моё!

МУЖЧИНА. Давайте, идиот!

Вырывает деньги у Тайад-Эспинаса. Убегает.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Моё… моё… вся моя жизнь… (Плачет, садится на пол.) Целая сотня… Сто монет… Чудовище… Вся моя жизнь…

ЧЕЛОВЕК-СЛОН. Нога болит, хозяин…

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Заткнись!

ЧЕЛОВЕК-СЛОН. Мази бы мне, хозяин…

ТАЙАД-ЭСПИНАС (визжит). Зааааттттткккнннииисссььь!!!

ЧЕЛОВЕК-СЛОН. Мази…

Пауза.

ТАЙАД-ЭСПИНАС (вдруг решительно поднимается). Мази тебе?

ЧЕЛОВЕК-СЛОН. Мази, хозяин.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Мази, значит?

ЧЕЛОВЕК-СЛОН. Мази…

ТАЙАД-ЭСПИНАС (берет железный прут, идет к клетке). Мази?

ЧЕЛОВЕК-СЛОН. Мази…

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Мази? (Срывает с клетки ширму.)

В клетке сидит Человек-слон. Его желеобразное тело расплылось от одного её края к другому так, что не разобрать, где голова, где руки, а где ноги. Видно только два глаза и, они похожи на собачьи.

ЧЕЛОВЕК-СЛОН. Мази…

ЛУИЗЕТТА. Не бейте его!

ТАЙАД-ЭСПИНАС (заходит в клетку). Мази?!!! (Со всего размаху бьет Человека-слона прутом.)

ЧЕЛОВЕК-СЛОН. Мази, хозяин…

Тайад-Эспинас бьет.

ЧЕЛОВЕК-СЛОН. Мази…

Тайад-Эспинас бьет.

ЧЕЛОВЕК-СЛОН. Мази…

ЛУИЗЕТТА. Не тронь его!

Тайад-Эспинас бьет.

ЧЕЛОВЕК-СЛОН. Мази, хозяин, бы…

ЛУИЗЕТТА. Уйди! Уйди! Уйди! Уйди! Уйди! Уйди! Уйди!

В клетках стоит жуткий вой.

Тайад-Эспинас бьет.

А Человек-слон все повторяет и повторяет: «Мази… Мази, хозяин… Мази…»

Наконец Человек-слон смолкает.

Тайад-Эспинас обессиленный выпускает прут. Выбирается из клетки и плетется прочь.

Пахнет почему-то чистой родниковой водой.

Долго ничего не происходит.

ЛУИЗЕТТА. Человек-слон больше не хочет есть. Человек-слон больше не думает о еде. Человек-слон перестал думать… Завтра нас всех не будет. Они придут сюда. Человек не приведет лошадей. Он обманул…

ГРЕНУЙ. Я успею.

ЛУИЗЕТТА. Это не поможет.

ЛУИЗЕТТА. Я уже не хочу… Я устала… Когда у тебя четыре руки, две из них - лишние. Уже ничего не изменить. Так будет всегда. Они всегда будут думать о том же самом. Они не признают поражения, даже когда проиграют. Их больше, и у них своя правда…

ГРЕНУЙ. Остался последний запах…

ЛУИЗЕТТА. Зачем он? Запах когда-нибудь закончится… Испарится… Улетучится…

ГРЕНУЙ. Я все равно пойду туда.

ЛУИЗЕТТА. Делай, как знаешь…

ГРЕНУЙ. Мне нужно это… У меня никогда не было… У меня не было лица. Не было своего… Всего один раз. Я хочу… Один раз…

ЛУИЗЕТТА. Зачем?

ГРЕНУЙ. Я не знаю. Просто. Я хочу. Один раз. Я хочу быть. Для них. Чтобы увидели… Один раз…

ЛУИЗЕТТА. Тогда иди.

ГРЕНУЙ. Я пойду… Один раз… Я хочу… Они увидят. Они поймут. Я должен. Один раз. Это важно…

ЛУИЗЕТТА. Иди.

ГРЕНУЙ. Я должен…

ЛУИЗЕТТА. Иди, раз должен.

Гренуй откидывает циновку, открывает люк.

ГРЕНУЙ. Я вернусь. Я обещал…

Луизетта кивает.

Гренуй ныряет в люк и исчезает.

Он бежит в кузню на берегу реки. Собирает все необходимое в мешок. Выходит и как тень крадется по грязным вонючим улицам Граса.

А на улицах безликая масса громит парикмахерские и дома лекарей. Горят кибитки цыган, пылают хижины итальянцев-сезонников. Масса ползет по мостовым, гудит, переливается огнями факелов, выплевывает мусор и испражнения.

Гренуй нюхает пахнущий гарью воздух…

ЗАПАХ ТРИНАДЦАТЫЙ

Снова дом Риши.

Комната Лауры. Тень от дерева на полу. Тяжелая, причудливая.

Лаура спит.

Тень дерева оживает, ползет к постели. Заползает на покрывало. Становится Гренуем.

Он склоняется над Луарой Риши. В руке у него дубинка.

Гренуй втягивает носом воздух и запах Лауры. Бьет дубинкой ей по затылку.

Тишина.

ЛАУРА. Все?

ГРЕНУЙ. Все… все… все… теперь спи…

ЛАУРА. Я не хочу…

ГРЕНУЙ. Спи.

ЛАУРА. Я хочу танцевать…

ГРЕНУЙ. Нельзя…

Снимает с неё ночную сорочку.

ЛАУРА. Мне будет холодно.

ГРЕНУЙ. Не бойся…

ЛАУРА. Ладно.

Белое тело Лауры светится, как луна. Холодно и неприступно.

Гренуй с минуту смотрит на неё.

ЛАУРА. Зачем ты смотришь? Я же голая…

ГРЕНУЙ. Я не буду.

Отворачивается. Сворачивает сорочку и убирает в мешок. Достает нож.

ЛАУРА. Что ты будешь делать этим?

ГРЕНУЙ. Нужны волосы. Я промою их в винном спирте. И платье…

ЛАУРА. Ладно…

Гренуй срезает ножом волосы. Медленно, аккуратно. Коротко. Очень коротко. Убирает.

Теперь Лаура похожа на мраморную античную статую.

Гренуй вынимает из мешка полотно, промазанное жиром.

ЛАУРА. А это что?

ГРЕНУЙ. Жир. Он впитывает запахи… Это называется анфлераж.

ЛАУРА. Сложное слово. Мне не будет больно?

ГРЕНУЙ. Нет.

ЛАУРА. Тогда ладно…

Гренуй обматывает тело полотном.

ЛАУРА. Чуть-чуть холодно… Жир холодный.

ГРЕНУЙ. Сейчас он нагреется.

Пауза.

ЛАУРА. Уже теплее…

ГРЕНУЙ. Видишь…

ЛАУРА. И что теперь?

ГРЕНУЙ. Ждать… (Садится в кресло.)

ЛАУРА. Тогда расскажи пока о себе.

ГРЕНУЙ. Зачем?

ЛАУРА. Просто. Я же должна знать…

ГРЕНУЙ. Ладно… Я… Я - парфюмер… Но у меня никогда не было собственного запаха. Я никогда не знал, кто я такой и зачем я здесь. Я научился только нюхать и чувствовать запахи. Или я всегда это умел. Я не помню. Но больше я ничего не умею. Я жил в пансионе у мадам Гайар. Там пахло дровами. На самом деле это были разные запахи, но все называли их - дрова. Больше я ничего не помню из того времени. Свою мать я видел только один раз и, она не пахла ничем. Она сказала мне, что хотела выйти замуж за овдовевшего ремесленника, но не успела. Я не помню запах её молока, но почему-то помню запахи молока других женщин. Я помню много этих запахов. Помню запах денег за каминной стойкой в комнате мадам Гайар. Они пахли нехорошо, но мадам Гайар хотела их. Я помню, как пахло в дубильне Грималя, где я мездрил шкуры и носил воду и где я в первый раз увидел женщину, которая, как и я, ничем не пахла. Я помню много запахов в мастерской мадам Бальдини. Амбра, цибетин, пачули, бергамот, ветиверия, опопанакс, росной ладан, сандаловое дерево, хмель, бобровая струя, лиметта, корица, жасмин, нарцисс. И много других. И мадам Бальдини, от которой все время пахло латунью и мускусом. Я помню запахи духов, которые изобретал и, которые оказались ничем в сравнении с запахом девочки, что чистила мирабель. Но я не смог удержать тот запах. Я убил его. Он улетел. Тогда я понял, что мой нос бесполезен, потому что нельзя создать такой же запах. И я ушел. Я хотел умереть, но не смог. Я жил в пещере очень долго, но мне казалось, что один день, потому что там ни было запахов кроме тех, что были там. И там я понял, что сам не имею своего запаха. Хоть какого-нибудь, даже самого скверного. Самое страшное не иметь запаха, когда ты имеешь нос, самое страшное не иметь голоса, когда ты имеешь слух, самое страшное не иметь лица, когда ты имеешь глаза… Даже самого скверного лица. Но теперь оно у меня будет. Будет то, чего никогда не было. И мне страшно…

ЛАУРА. Почему?

ГРЕНУЙ. Я не знаю, как это будет. Как это - иметь лицо.

ЛАУРА. Я думаю, это хорошо.

ГРЕНУЙ. Я не знаю… Я устал. Когда я это начинал, я был полон сил. Но теперь мне кажется, что я просто продолжаю все по инерции. Качусь, как булыжник с горы. Мне будет легче, если завтра ничего не получится и, они…

ЛАУРА. Не говори так.

ГРЕНУЙ. Не буду…

Молчат.

В распахнутое окно влетает птица. Садится на подоконник, смотрит то на Гренуя, то на тело Лауры. У птицы человеческая голова и глаза.

Где-то в доме бьют часы.

Птица улетает.

За окном начинает светать.

ЛАУРА. Кажется, уже пора…

ГРЕНУЙ. Пора…

Он подходит к кровати, снимает с Лауры полотно. Счищает остатки жира. Убирает все в мешок.

ЛАУРА. Теперь опять холодно.

ГРЕНУЙ. Я… я должен идти…

ЛАУРА. Уже?

ГРЕНУЙ. Уже.

ЛАУРА. Я пойду с тобой.

ГРЕНУЙ. Это нельзя.

ЛАУРА. Но я уже там, в твоем мешке.

ГРЕНУЙ. Там… Тогда пошли.

ЛАУРА. Пошли…

Гренуй подходит к окну.

Тело не шевелится.

ГРЕНУЙ. Здесь лестница. Иди вперед…

Пропускает невидимую Лауру.

Спускается сам.

Они бегут по городу. Гренуй впереди, Лаура - за ним. Перед входом в кузню Гренуй оборачивается и видит, что ее нет.

В комнате Лауры страшно кричит Риши.

Толпа сворачивает к его дому.

Гренуй разводит огонь под котлом с жиром.

ЗАПАХ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ

Цирк. Клетки открыты. В них мертвые уродцы.

Толпа громит все, что попадается под руку.

Горят костры.

Тайад-Эспинаса волокут за волосы.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Я под покровительством совета!!! Я под покровительством совета!!! Я знаком… Я под покровительством совета!!!

Толпа гудит. Подхватывает Тайад-Эспинаса, несет, помещает в костер.

Тот отмахивается от огня, словно это пчелы или другие насекомые.

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Я под защитой совета!!!

Наконец он разгорается. Бежит, кричит что-то, потом визжит.

Толпа расступается, пропуская его.

Тайад-Эспинас исчезает за углом.

И оттуда же появляется Гренуй.

Он останавливается, смотрит на толпу.

Толпа движется на Гренуя. Её глаза горят.

Гренуй не двигается.

Люди подходят совсем близко.

Гренуй вынимает пузырек с прозрачной жидкостью и обливает себя.

И вдруг…

Его грубая, в рубцах и оспинах кожа словно трескается, сползает с тела, как чулок. Обваливается, как штукатурка. И из-под неё появляется чистое ровное лицо, правильной формы руки, идеальное тело.

Теперь Гренуй прекрасен, как Лаура и девочка с мирабелью. Даже прекраснее во много раз. Он похож на ангела.

Толпа на мгновенье застывает. А потом падает на колени.

Руки тянутся к Греную. Прикасаются к нему.

Руки тянутся друг к другу. Сдирают друг с друга одежду.

Женщины кричат и стонут. И отдаются.

Мужчины рычат. И овладевают.

Теперь они не видят Гренуя. Они ничего не видят, кроме похоти, охватившей их.

Толпа сливается в какой-то страшный клубок, похожий на огромную змею. И эта змея сопит, стонет, визжит, извивается, вздрагивает, исходит слюной и спермой, кусает и царапает сама себя. И источает терпкий запах пота, гениталий, крови и семени.

Гренуй смотрит на змею с каменным лицом.

ГРЕНУЙ (шепчет). Что вы делаете? Зачем вы? Прекратите…

Змея поворачивает к Греную голову. Протягивает к нему длинный влажный язык. Устремляет широко распахнутую пасть, полную острых ядовитых зубов. Хочет схватить его, сожрать.

Гренуй отпрыгивает и бежит в клетку Луизетты.

Склоняется над телом.

ГРЕНУЙ. Зачем они?! Зачем они?! Зачем они?! Зачем они?!

Плачет.

Луизетта не отвечает.

ГРЕНУЙ. Я не хотел этого! Они сами! Зачем они?! Зачем они?!

Луизетта молчит.

Гренуй опускается на пол рядом с ней. Обнимает её. Прижимается лицом к её животу.

Не шевелится.

Повторяет: «Зачем они?! Зачем они?! Зачем они…»

А змея ползет по городу, глотает всё и вся. Становится огромной, жирной. Откладывает яйца. Из яиц вылупляются новые змеи.

И все повторяется…

* * * * * * * * * *

ЗАПАХ ПОСЛЕДНИЙ

Гренуй идет по грязной улице.

Вдали мерцает пламя костра. Вокруг него кучка людей.

Гренуй останавливается, думает, выливает на себя все духи из флакона. Роняет флакон на камень.

Флакон разбивается.

Гренуй идет к костру.

Люди оборачиваются. Поднимаются со своих мест. Движутся ему навстречу.

Тени скользят по земле, стенам. Даже по небу.

Тени обступают Гренуя. Протягивают черные руки. Ничего не говорят.

Гренуй исчезает среди них.

Тени превращаются в людей. В мать Гренуя, в Северину, в господина доктора, в патера Террье, в мадам Гайар, в Жака-Страхолюда, в мэтра Грималя, в мадам Бальдини, в Тайад-Эспинаса, в Риши…

Их рты в крови.

Они отрывают от Гренуя куски и едят.

СЕВЕРИНА. Мадам знает, что услуга доктора будет стоить целый франк…

ДОКТОР. Мадам знает, что господин доктор отдает груз крысам…

МАТЬ. Я хотела выйти замуж за овдовевшего ремесленника, но не собиралась любить его. Как это - любить? Я не знаю…

ТЕРРЬЕ. Монастырь согласен на десять франков в неделю…

МАДАМ ГАЙАР. Всё, что не упомянуто - за дополнительную плату или в счет питания…

ЖАК. Бить его…

ГРИМАЛЬ. Считайте, что это маленькая корова без вымени. Я плачу вам франк…

МАДАМ БАЛЬДИНИ. Экстракт жасмина, Боже мой! Он нас разорит!..

ТАЙАД-ЭСПИНАС. Мази тебе…

РИШИ. Оно прямоходячее…

Едят, отталкивают друг друга.

ГРЕНУЙ. Дрова… дрова… дрова… дрова… дрова…

Замолкает.

Тени расступаются.

Гренуя нет.

Люди молча возвращаются к костру.

Некоторые икают.

Вытирают руками губы.

Бросает газету в огонь.

Газета лежит некоторое время и не загорается. От неё идет белый пар.

Наконец бумага вспыхивает, мгновенно рассыпается на тысячи пылающих кусков, которые летят над головами людей, летят над грязной улицей. Мерцают какое-то время, как светлячки, затем гаснут, превращаются в пепел и исчезают.

Пахнет дымом.

Пахнет геранью.

Пахнет мирабелью.

И дровами…

КОНЕЦ

Постановка пьесы на сцене возможна только с письменного согласия автора.