26.09.2018 9265

Недавно ряды Клуба путешествий пополнились новой душой компании. Михаил Шац выступит в привычной для себя роли хедлайнера в . Он обещает сделать все возможное, чтобы было "весело, сытно и местами пьяно". Мы поговорили с Михаилом и выяснили, что Аргентина – его детская мечта, берущая свое начало в фильме "Неуловимые мстители". А еще он рассказал, где же сейчас Михаил Шац, куда пропал, чем занимается.

Татьяна Лазарева в сказала, что заниматься нужно тем, от чего у вас глаза горят. Что это сейчас для вас?

Меня привлекает то, что дает новые ощущения и вкусы жизни. Я, например, в последнее время стал часто ходить на футбол не на вип-места, а в фанатский сектор. Там совершенно другая энергетика. Жанр стендап-комедии, в котором сейчас работаю, меня тоже прет. Эта история началась сравнительно недавно, в декабре, и сейчас активно развивается.

Пришлось многому научиться. У меня большой опыт выступления перед залом, но стендап сильно отличается от телевизионных форматов, в которых я уверенно себя чувствую. В первую очередь правилами поведения, подачи материала. Да и сам материал другой. Ты говоришь не о чем-то отвлеченном, а о себе. Это похоже на какую-то тотальную психотерапию. Рассказываешь людям о себе и как будто лечишься.

Стендап коварен, можно ошибиться с материалом и не дождаться от зала никакой реакции. С вами такое бывало?

Конечно, бывало. Есть только один способ, как с этим бороться: быстро одеться после выступления и уйти. (Смеется). Зал всегда разный, и проследить какую-то логику невозможно. Все очень непредсказуемо. Бывает, выходишь на сцену и получаешь такую прекрасную отдачу, которую и не ожидал даже. А бывает наоборот. К таким моментам надо быть готовым, чтобы не остолбенеть во время выступления из-за того, что никто не смеется.

Вы как-то сказали, что КВН совсем перестали смотреть, а вот Comedy Club вам близок. Почему?

Ну, это я преувеличил. Не сказал бы, что Comedy Club мне прямо-таки близок. Но в интернете часто попадаются какие-то их выступления, и многие я с удовольствием смотрю. Особенно если выступает кто-то из моих любимцев. Гарик Харламов, например. Мне вообще импонируют юмористы, которые шутят с серьезным лицом. Я и сам такой.

А с КВН что не так?

Не возьмусь рассуждать, что с ним не так. Думаю, я просто вырос из него. Мы с КВН, так сказать, разошлись в разные стороны. КВН стал большим шоу, уже не таким искренним, как 15-20 лет назад, сильно снизилась острота шуток. В 90-е, когда я играл, было гораздо больше свободы. Шутить можно было о чем угодно, никто не загонял тебя в определенные рамки.

Скучаете по тем временам?

Ваш подход к юмору с течением времени трансформируется?

Наверное. В том же стендапе я могу себе позволить подолгу шлифовать какие-то моменты в тексте, тестировать его, обдумывать. Не приходится работать в диком конвейере, как раньше, когда мы выпускали по одной, а то и по нескольку передач в неделю. Из-за этого страдало качество. Вообще, это едва ли не главная проблема телевидения. Когда удачная идея ставится на конвейер, качество постепенно испаряется. И исправить эту ситуацию, как мне кажется, не представляется возможным.

Каким вы видите будущее телевидения?

Тяжелым. Не думаю, что оно умрет, по крайней мере в ближайшие 30-50 лет, но объем потребления будет только снижаться, причем нарастающими темпами. Телевидение в смысле стационарного ящика, который стоит в углу, уже сейчас сходит на нет. Нужны новые форматы, способы коммуникации с аудиторией. Лично я даже футбол все чаще смотрю на планшете. А телевизор включаю разве что темными вечерами, чтобы посмотреть, к примеру, интересный мне сериал.

После стольких лет на телевидении вас наверняка постоянно узнают случайные люди. Какая-то выгода от этого есть? Может, без очереди пропускают или что-то в этом роде.

Узнают, конечно. Иногда это помогает в общении с работниками сервиса, разные бытовые вопросы решаются быстрее обычного. Еще гаишники, бывает, проявляют лояльное отношение. Но чаще меня просто просят сфотографироваться, без очереди не пропускают. Мне, в принципе, в очереди не сложно постоять, я в ней нормально себя чувствую. А вообще, у этой медали, как и у любой другой, есть две стороны. Порой хочется спрятаться ото всех, а не получается.

А наоборот, с негативной реакцией на слишком смелые шутки сталкивались?

Неприятные последствия, как правило, наступают не из-за шуток, а когда ты говоришь о чем-то серьезном. У нас так с Таней и получилось. Когда мы выступили серьезно, тогда и прилетели последствия (в 2011 году Шац и Лазарева выступили на протестных митингах, из-за чего, по сути, лишились работы на телевидении – прим. Клуба). Осознавали ли мы, во что это может вылиться? Думаю, что нет. Сложно было представить масштаб этих последствий. Они стали полнейшим сюрпризом, такое будущее я никак не предполагал.

В интервью вы часто отвечаете серьезно даже на несерьезные вопросы, что довольно необычно для юмориста. В жизни с вами тоже так бывает?

На самом деле, я всегда разный. Нет какой-то постоянной манеры поведения, я не исполняю одну и ту же роль. В общении с близкими я могу быть таким, каким хочу. Это, собственно, и является преимуществом общения с близкими людьми. Но я понимаю, почему вы об этом спрашиваете. Буду ли я настоящей душой компании в нашем ? Я очень надеюсь сблизиться с людьми, которые со мной поедут. Это важнейший момент для путешествия, чтобы потом было приятно его вспоминать. Это действительно моя давняя мечта – отправиться в Южную Америку. Думаю, нам будет весело, сытно, местами пьяно и вообще свободно. Я со своей стороны все для этого сделаю.

Почему выбрали именно Аргентину?

Думаю, это желание, уходящее корнями в детство, когда я услышал знаменитую фразу Бубы Касторского про “Аргентинас шлемазл”. Далекая и, как тогда казалось, совершенно недостижимая земля. А сейчас – пожалуйста. Думаю, на меня еще повлияли восторженные рассказы друзей, которые побывали в Аргентине. К тому же мне нравится испанский язык. Обожаю слушать, как на нем говорят. Что-то даже понимаю и на базовом уровне сам могу поговорить.

Кстати, об эмиграции вы не задумывались, после того как ушли с телевидения?

Задумывался, но такие мысли отметал. Ну куда я поеду, русский язык для меня – важнейший инструмент. Не могу его на другой променять, в моей профессии важна свобода в общении.

Какие цели вы сейчас перед собой ставите?

Главная цель – работа. Я привык заниматься тем, что приносит радость. За последнее время я привык к неожиданным поворотам, так что жизнь может как угодно повернуться. Не исключаю, что появятся новые направления, не связанные с юмором. Единственное, что можно сказать точно – в бизнес я не пойду, не мое это.

Опубликовано 28.09.18 16:57

Телеведущий откровенно ответил на вопросы гендиректора телеканала "Дождь".

Известный телеведущий и шоумен Михаил Шац побывал на съемках интервью у Натальи Синдеевой на канале "Дождь" и рассказал о своих отношениях с женой - Татьяной Лазаревой, об уходе с ТВ и своих планах на будущее.

В беседе с гендиректором телеканала он подчеркнул, что не разошелся с Татьяной, хотя их семейная жизнь действительно сильно изменилась - супруга с младшей дочкой сейчас живет в Испании, а Михаил остался в Москве.

"Тане хочется инткббээ жить там... Мне хочется жить здесь, потому что меня устраивает больше динамизм этого города. Какие-то возможности, которые он предоставляет. Там мне скучно", - сказал Шац.

По признанию знаменитости, серьезные изменения в их с Татьяной жизни начались после того, как они потеряли работу.

"Это был и бизнес, и творчество. Все вместе. Это скрепляло нас в одно целое. И потом это все рухнуло. И мы остались каждый с ощущением того, что надо что-то менять, и надо что-то делать новое. И в этом смысле каждый из нас решил делать что-то свое", - пояснил он.

Шац пояснил, что после жесткого увольнения с телеканала СТС в его жизни наступила "пустота", которую он сначала частично закрыл работой на канале "НТВ+". Затем он съездил на Олимпиаду, а по возвращении "началась Украина", после которой он "получил оглоблей по голове" за пост в Facebook.

За все время после увольнения ему поступило всего два предложения о работе - от ныне отбывающего срок экс-губернатора Кировской области Никиты Белых и главного редактора радиостанции "Эхо Москвы" Алексея Венедиктова. По словам Михаила за это он им безмерно благодарен. Однако оба предложения Шац отклонил, так как оба варианта были "из разряда не для нас".

Также Михаил вспомнил свою недавнюю встречу с Сергеем Светлаковым из-за которой у него произошло "последнее выгорание" его "болезненной страсти", связанной с возвращением на телевидение. По его словам, не так давно канал СТС решил вернуть в свой эфир шоу "Слава Богу, ты пришел!", ведущим которого Шац был 4 года. По его словам, в обновленном релизе нигде не упоминается его фамилии, что, безусловно, сильно задело телеведущего.

"Я вылетаю из Шереметьево и вдруг встречаюсь в дверях со Светлаковым (одним из продюсеров шоу "Слава Богу, ты пришел!" - прим. ред.). Мы поздоровались и даже обнялись. Он говорит: "Миш, я давно хотел тебе позвонить - телефона не было". Я ему отвечаю: "Ну, о чем ты говоришь!" Диктую телефон. Он набирает меня, и у него высвечивается - "Михаил Шац"", - вспоминает он.

Михаил Шац: «Мы на сцене – как на войне»

«Когда нам весело – смеемся, когда грустно – можем быть угрюмыми. Я по жизни больше оптимист, Таня пессимист. Мы все время пытаемся друг друга переделать и поэтом так долго живем вместе», – говорит Михаил Шац о себе и своей супруге Татьяне Лазаревой.

– Создается впечатление, что во время «Хороших шуток» вы беспрерывно импровизируете?

М.Ш. – В основе нашей работы на сцене, конечно, лежит импровизация. Существует небольшой, заранее написанный текст, в котором перечислены запланированные конкурсы. Так вот, пользуясь этим текстом, мы конкурсы объявляем, а затем завершаем. А то, что происходит внутри этих заданий, – импровизация.

– Как распределяются обязанности в вашем творческом дуэте?

Т.Л. – С моей точки зрения, в нашем дуэте все решает Михаил, и я с большим удовольствием на него все сваливаю.
М.Ш. – Татьяна лукавит. На самом деле все решает она, но делает вид, что отдает мне какие-то полномочия. Иначе говоря, она ведет себя как настоящая женщина по отношению к мужчине. Делает вид, что мужчина главный. А на самом деле все наоборот. В любой паре мужчина–женщина лидирует всегда только женщина.
Т.Л. – Так ты уже должен подкаблучником быть...
М.Ш. – Но внешне мне удается сохранять достоинство.
Т.Л. – А я это тоже скрываю и делаю вид, что я очень мягкая и спрашиваю у Миши, выбирая для этого наиболее многолюдное место: ты купишь хлеба или лучше мне самой зайти в булочную?

– Может, Михаил – хозяин в доме?

Т.Л. – Миша - человек без рук. Недавно провела эксперимент. В душевой кабине, которой никто, кроме Миши, не пользуется, перегорела лампа. Через две недели я его спросила: неужели он ничего не заметил? Он говорит: «А ты разве не можешь ее вкрутить?» Я возмутилась, объяснила, кто мужик в доме. Что, вы думаете, он меня спросил? «А где у нас вообще лежат лампочки?»

– Каким образом вы выбираете героев для передачи?

М.Ш. – Готовя первые выпуски программы, мы пытались найти какой-то внутренний конфликт между участниками, а потом поняли, что он просто не нужен. Мы стараемся найти тех персонажей, которые будут раскрепощены, свободны на сцене, а тем самым – интересны зрителю.

– Это легко?

М.Ш. – Ой, с этими гостями... Они приходят такие расслабленные, размякшие от собственных великих достижений. На них, как правило, маска человека всевидящего и всезнающего. Они весьма снисходительно относятся к нам. Очень мало людей, которые действительно профессионально работают для зрителя. И ходить по телепрограммам и ток-шоу – часть этой работы. Но серьезно относятся к этому – единицы. Поэтому мы на сцене – как на войне. И не только с приглашенными звездами. Но и с ситуацией. А иногда и с собой. Это ведь часть нашей профессии – радоваться «на камеру», а радоваться, сами понимаете, иногда не очень хочется.

– Вы не очень жалуете звезд шоу-бизнеса?

М.Ш. – Потому что они развращены повальным интересом к себе со стороны СМИ, со стороны обычных людей, ну и так далее, и поэтому зачастую появляются в студии не просто ленивыми, а оплывшими, у них глаза буквально склеены… Ой, прочитают, обидятся…
Т.Л. – Да не прочитают. Зачем им вообще что-то читать?!

– А что случилось с «ОСП-студией»?

М.Ш. – Просто она закончилась как программа. У нас нет и не было противоречий, подобных тем, что существовали в группе «Битлз». Например, у нас не было Йоко Оно…

– Татьяна не может претендовать на ее роль?

М.Ш. – Да ну что вы? И она не Йоко Оно, и я не Джон Леннон. Мы все разошлись без интриг и скандалов. Хотя определенная ревность друг к другу у нас, конечно, существует.

– А у вас в творческих взаимоотношениях с Татьяной зависти нет?

М.Ш. – Зависти нет. Ревность есть. Внутренне соревнование обязательно – без него нет саморазвития в профессии.

– Вы оба пришли на сцену со стороны…

Т.Л. – Высшего образования у меня нет. Я пришла на сцену из кавээновской команды.
М.Ш. – А я окончил Первый ленинградский медицинский институт, потом ординатуру. Работал анестезиологом-реаниматологом. А потом... покатился вниз. И докатился до программы «Хорошие шутки».

– Тот, кто профессионально занимается юмором в жизни, – серьезен и даже угрюм...

Т.Л. – Наши зрители настолько привыкли к тому, что мы всегда веселы, бодры и всегда шутим, что когда они вдруг в неподходящий момент получают от нас какую-то реальную жизненную реакцию без шуток и юмора на то или иное событие, они крайне удивляются. «Как она может не улыбаться? Способна нагрубить! Кошмар!» И у них складывается обманчивое впечатление, что мы на самом деле грубые мрачные люди. А мы самые обычные.

– Когда на супруга обращают внимание девушки, вы реагируете?

Т.Л. – Меня это страшно раздражает. Помню, на спортивной тусовке к Мише подошла девушка и начала томно щебетать. Я смела ее с лица земли одним взглядом. Потом муж объяснил, что это какая-то олимпийская чемпионка. Неудобно получилось.

– У Михаила назойливые поклонницы?

Т.Л. – Нет, мы давно себя позиционировали как муж и жена. К тому же все знают, что Лазарева может откусить голову человеку, и очень боятся. Я не раз слышала разговоры о своем тяжелом характере. Наверное, люди так думают, потому что я не люблю давать автографы. Не проблема, если зрители подходят после выступления. Но когда ты в магазине выбираешь прокладки и при этом у тебя в руках сумки... Или на выходе из туалета у меня однажды пытались взять автограф. Я им сказала: «Что же вы постеснялись, надо было прямо туда зайти». Такие моменты, конечно, ужасно раздражают. На концерте Маккартни незнакомая дама, увидев меня, закричала на всю Красную площадь: «Лазарева! Сейчас буду с тобой фотографироваться!»…

– Не возникает желание стать серьезными драматическими актерами?

Т.Л. – Нет, не возникает настолько, чтобы серьезно к этому относиться. Миш, ты по ночам не грезишь карьерой драматического актера?
М.Ш. – Меня сейчас волнуют автогонки. Пример Николая Фоменко показывает, что телеведущий может затем работать гонщиком...

– Многие относятся к развлекательным передачам нашего ТВ с брезгливостью…

Т.Л. – Действительно, существует такое пренебрежительное отношение у многих интеллектуалов и у псевдоинтеллектуалов к развлекательному телевидению. Но мы являемся абсолютными патриотами развлекательного вещания. Во-первых, мы положили на это большую часть нашей жизни! А во-вторых, развлечение и глупость далеко не синонимы.

– Может так случиться, что ваша жизнь круто изменится и вы вдруг станете ведущими программы «Вести»?

М.Ш. и Т.Л. – Ни-ког-да!
М.Ш. – Я верю в крутые виражи. Но в такой вираж – нет! Погоду читать на ТНТ я, может быть, и пойду. Но вот ведущим «Вестей» – ни за что!

– Почему такое отрицательное отношение к программе «Вести»?

М.Ш. – Это взвешенная позиция телеканала «Россия» и моя по отношению друг к другу.

– Вы сторонитесь политики?

Т.Л. – А зачем нам говорить о политике?
М.Ш. – Я не считаю себя вправе делать какие-то политические заявления. Я понимаю: приземлились инопланетяне и от меня зависит судьба планеты Земля. Обязательно выскажусь. Или, предположим, я нашел ключи от золотовалютного запаса нашей страны! Готов сделать заявление и сказать: «Товарищи, ключи у меня. Не волнуйтесь, все будет хорошо». Здесь мои политические заявления уместны. А во всем другом… Зачем я должен что-то декларировать, кого-то куда-то призывать? Чем-то возмущаться и делать громкие политические возгласы?

– Ну, может быть, какие-то новостные программы на других каналах будут приятны вам, а вы им?

М.Ш. – Мне очень нравится «Дискавери». Вот на «Дискавери» я хотел бы поработать.
Т.Л. – Ты же хотел быть гонщиком?
М.Ш. – И это я тоже хотел.
Т.Л. – Миша у нас до сих пор определяется с профессией: кем он будет, когда вырастет.

– Ваше отношение к спорту?

М.Ш. – Я хотел бы быть тренером футбольной команды «Зенит». Я болею за «Зенит».

– Татьяна тоже любит футбол?

М.Ш. – Она навсегда потеряна для него.
Т.Л. – Почему?! Я знаю некоторые фамилии…
М.Ш. – Которые я говорю во сне!
Т.Л. – И этим он меня раздражает. Я ему во сне запрещаю говорить о футболе.

– Еще вы сказали, что хотели бы стать гонщиком.

М.Ш. – Я даже не вожусь сейчас со всякими царапинами – машину, как и мужчину, шрамы только украшают! Чиню только то, что мешает нормально двигаться. Это раньше я бегал вокруг с тряпочкой, любую мелкую царапину тут же ехал замазывать. И даже примет у меня никаких нет: по колесам не стучу, пепельницу каждое утро не вытряхиваю, руль не целую.

– Кстати, о жене – вы с ней спокойно ездите?

М.Ш. – Татьяна, может быть, даже лучше меня водит, но она очень жесткий водитель, поэтому, когда я с ней езжу, единственное, что меня спасает, – спортивная газета. Я закрываюсь ею и еду, иначе не могу.

– А с нашими стражами как отношения?

М.Ш. – По-разному. Кому-то улыбнешься – пропустят, а кто-то, наоборот, захочет тебе показать, что ему все равно, кто ты. Тане легче, она женщина – можно и глазки состроить, а мне иногда приходится устраивать целый спектакль. Таня из машины наблюдает это все, как в немом кино: все эти приседания, ужимки, припрыгивания, размахивания руками – говорит, очень смешно. Хотя мне в такие моменты чаще грустно.

Как кризис сказался на телеведущих?
Мы действительно стали телеведущими. На сто процентов. То есть потеряли все корпоративы и теперь работаем исключительно на телевидении и только для телевидения. И даже начали получать от этого не только деньги, но и удовольствие. Качество тоже улучшилось, мне кажется. Мозги прочистились и стали лучше соображать.

Ты сейчас больше бездельничаешь?
С одной стороны, да. С другой – у нас появилось время, чтобы придумать что-то новое. Если все получится с новым проектом, то уже в апреле мы станем выходить в эфир вообще каждый день. Это будет такая информационно-развлекательная передача по итогам истекших суток. Рабочее название – «Песня дня». На основе нескольких новостей дня мы будем создавать песню под названием, допустим, «13 апреля» или «3 мая». В общем, задача – создать к концу года альбом, в котором будет порядка 365 треков. Передачу будем вести уже сбитым – в хорошем смысле слова – коллективом: Таня, Саша Пушной и я.

Ты, значит, окончательно переключился на амплуа ведущего. Шаца-актера нам теперь не увидеть?
Если говорить о Шаце-актере в скетчах, то, наверное, да. За время «ОСП» сценки поднадоели. Каждый день съемок испытываю удовольствие от того, что не надо надевать парик, клеить усы, бороду, напяливать какой-нибудь дикий костюм. Мне хорошо просто выходить в своем обычном виде и говорить. А по поводу актерства вообще… Трудно сказать. Я же недавно сыграл в спектакле по пьесе братьев Пресняковых «Паб». Играл вместе с Гурченко, Адомайтисом и Будрайтисом.

У актеров была к тебе профессиональная ревность? Ты же все-таки бывший кавээнщик, телеведущий.
Нет, абсолютно. А Буд­райтис с Адомайтисом как-то увидели плакат со мной в городе и спрашивают: «А что это? Почему тебя сфотографировали?» Они там, в Литве, точно не в курсе, кто я.

Твоя слава локальна?
Да, ограничена СНГ. Хотя мы с Таней однажды засветились на «Шоу Джея Лено». Было это году в 2000-м. Мы тогда путешествовали по Штатам, и один наш друг провел нас на съемки «Шоу Джея Лено». Перед записью Лено по традиции выходит к зрителям, немного общается и предлагает сфотографироваться. Наш друг, обладая большей наглостью, чем мы, вытащил нас на сцену. Лено с каждым из нас поздоровался. А у Татьяны, признаюсь, есть специально заготовленная фраза на английском: «Unfortunately I don’t know English but my sister does. But she’s absent now. She’s living in Novosibirsk» – «К сожалению, я не знаю английский. Но моя сестра знает. Правда, она сейчас не здесь, она живет в Новосибирске». Короче, Джей Лено начал передачу, сказав, что у него в студии сидит девушка, которая ни слова не понимает по-английски, так что зачем она здесь – непонятно. И ее показали крупным планом. На следующий день к нам даже на улице пару раз подходили. А как же, раз по телевизору показали – значит, селебрити!

Джей Лено вначале тоже прославился как комик и только потом стал великим ведущим. Он твоя ролевая модель?
Я люблю Джея Лено потому, что понимаю только процентов сорок из того, что он говорит. Понимай я его на все сто процентов – думаю, он перестал бы быть для меня загадкой. Джей Леннон… я хотел сказать – Лено. Примечательная, кстати, оговорка! Леннон все же для меня больший кумир. Так вот. Джея Лено каждый день с понедельника по пятницу пятнадцать лет смотрят в эфире, раскрыв рот, сто миллионов человек. Это, как минимум, заслуживает вопроса: как он это делает?

В свое время «ОСП-студия» расширила границы смешного. Когда ты сейчас смотришь телевизор и видишь какую-нибудь веселую передачу, то говоришь себе: «Без нас бы вас не было»?
Я не чувствую себя таким уж Амундсеном, первооткрывателем. Другой вопрос, что, когда я вижу «Большую разницу», я понимаю, что это «ОСП» в чистом виде. Хотя «ОСП» – это был особый мир, свои герои, свой взгляд на вещи. Мы были ближе к «Монти Пайтону», чем к чистой пародии. А «Большая разница» – передача более конкретная. Создатели знают, чего хотят добиться, делают дорогие декорации, приглашают свежих молодых актеров. А в «ОСП» было больше романтики. А может, мы просто были моложе…

Сейчас из старого состава «ОСП» на плаву остались только вы с Танюськой. Повезло?
На плаву ли мы, или нас сплавляют – это большой вопрос. Я знаю, что все мои коллеги по «ОСП» получают сейчас не меньшее удовольствие от жизни, чем я. Все мы живем как хотим. А повезло ли мне? Да. Наверное, это судьба. Я вообще верю в судьбу. Пройти путь от врача-анестезиолога до телеведущего… Тут надо верить в фатум. Часто вперед меня толкало просто стечение обстоятельств, не более того. Мы появились на телевидении в 1994-м. В КВН была смена поколений. Было нас тогда человек шестьдесят. А сейчас только мы с Танькой работаем в том же жанре, в котором начинали. Кто-то из той компании пропал, кто-то стал продюсером, кто-то – еще более крутым продюсером.

Дома рядом с тобой жена, на работе под боком – она же. Не страшно?
Я уже столько раз отвечал на этот вопрос, что не могу больше выдумать нового остроумного ответа. Так что, если серьезно, нет, не страшно. Привык. Все устраивает. Опять же дети не дают заскучать.

У комика столько же поклонниц, как и у рок-музыканта?
Недавно был в Стокгольме на концерте AC/DC. Видел, вот как тебя, Ангуса Янга и сфотографировался с ним. А у Брайна Джонсона взял автограф. У них больше поклонниц, это точно.

А на пике популярности «ОСП» ты разве не просыпался поутру в обществе десятка группиз?
Мы как-то быстро и по-другому прошли тот короткий эпизод нашей популярности, когда нас разрывали на части. Причем у всех из нас, кроме меня, тогда были семьи. Но и я почти сразу восполнил этот пробел. Так что не могу вспомнить то же самое, что вспоминают ребята из «На-на».

Не было возможности или охоты?
И охота была, и возможности. И были девушки, которые выстраивались после концерта в боевые порядки. Но, повторюсь, все как-то быстро закончилось, и эти армии девушек бежали с поля битвы, побросав оружие.

По профессии ты анестезиолог-реанима­толог. Если тебя сейчас разбудить среди ночи и попросить принять роды, вырвать зуб или дать таблетку аспирина, ты справишься?
Насчет родов – я два раза восполнил этот пробел в образовании с Татьяной. Дважды присутствовал при родах и понял, что, в принципе, мог бы их принять. Но вообще, как только я закончил с практикой, у меня эта область мозга сразу отключилась. Не знаю, помнят ли руки. Укол-то я могу сделать. И не в диван. Попаду куда надо, это однозначно. А вот моя специализация... Я ведь работал в такой серь­езной области, как хирургия открытого сердца. Так что я бы не рискнул повторить это спросонок.

Иногда врач вынужден делать людям больно, чтобы потом им было хорошо. Когда ты дрался последний раз?
Года четыре-пять назад. Во дворе дома. Мы тогда в Выхине жили. Был там один маньяк, который приставал к семье.

Победил?
Ну, ничья такая. Крупный был тип. Во всяком случае, показал ему, что территория помечена.

А когда последний раз напивался так, чтобы наутро не мог вспомнить, какой сегодня день, месяц и год?
О-о-о! С этим проблем нет. Был недавно на отдыхе, пару раз сильно поддали. Это запросто.

Говорят, если посадить взрослого человека в тюрьму и не говорить, за что он сидит, он все равно будет знать за что. Есть какой-нибудь проступок, о котором теперь, за давностью лет, ты можешь рассказать?
Есть. Наверняка есть. Но, как только я начинаю вспоминать, на ум приходят только алиби. Наверное, такое сразу стирается из памяти. Но что-то было, это сто процентов.

Кстати, о преступлениях. Можно ли оправдать Петросяна за его злодеяния против юмора?
Петросяна можно оправдать. Он был жертвой обстоятельств. Его заставили. У нас его паспорт… Да, сейчас у меня к нему спокойное отношение. Раньше он нас, конечно, злил. По молодости мы были уверены, что мы лучшие. Если ты не уверен, тебе не стоит что-то доказывать другим. А мы были уверены и доказывали. Мы не понимали, почему Петросян и его компания занимают десятки часов эфира каждую неделю, а нам дают один. Почему он на Первом канале, а мы – на Шестом. Надо сказать, потихоньку наше поколение его задвинуло. Как задвинут скоро и нас.

А кто? Есть на примете молодая шпана?
«Комеди клаб». Хотя даже они уже пожилая шпана. Но кто-то придет. Уверен.

И откуда? Из КВН?
Похоже. Все юмористическое телевидение последние пятнадцать лет кует Александр Васильевич. Сомневаюсь, что он этого хотел. Но у него это получилось, за что ему низкий поклон. Никто больше не поставляет на телевидение смешных людей.

Интервью : Ярослав СВИРИДОВ
Фото : Юрий КОЛЬЦОВ
Май 2009

Михаил Шац и Татьяна Лазарева на съемках программы "Хорошие шутки".

материалы пресс-служб.

Михаил Шац: «Я - типичный подкаблучник»

Известный телеведущий является сильной половиной творческого и семейного дуэта с Татьяной Лазаревой. Телевизионная карьера пары сделала новый вираж: на экран вернулись «Хорошие шутки».

Известный телеведущий является сильной половиной творческого и семейного дуэта с Татьяной Лазаревой. В последнее время его имя чаще появляется на страницах газет в связи с заметками об оппозиции, но повод поговорить о ТВ у нас тоже есть: на экран вернулись «Хорошие шутки».

— Михаил Григорьевич, я вас прекрасно помню еще со времен «О. С. П.-студии», но с тех пор многое изменилось. Вы стали большим теленачальником, продюсером, и вместо актерства теперь в благородном костюме издеваетесь над нашими звездами. Как вы считаете: вследствие всех этих перемен вы для себя что-то приобрели или потеряли?
— Во-первых, я не очень согласен с вашим определением моего статуса. Я не считаю свою должность большой и прежде всего остаюсь телеведущим. Хотя, наверное, приобретя за эти годы опыт, я пользуюсь им, пытаясь производить те программы, которые мне нравятся. И я ни в коем случае не издеваюсь над нашими звездами. Более того, не склонен согласиться, что наличие статуса позволяет это делать. Во-вторых, наверное, я просто стал старше. А вся логика изменений в моей жизни продиктована любопытством, которое меня ведет вперед. Из любопытства я стал врачом, потом из любопытства стал заниматься КВН, также из любопытства затем стал телеведущим. И вот сейчас — в некоторой степени функционером.

— Но чувства юмора при этом никак не растеряли?
— Об этом судить не мне, а людям, которые со мною общаются. Иронию к жизни я не потерял, это точно. А уж чувство юмора — как бог даст.

— Не жалеете, что теперь нет возможности заниматься актерской профессией на ТВ, как это было в «О. С. П.-студии»?
— В свое время в «О. С. П.» мы переиграли все, что возможно было для нас на тот момент, и накопилась некая усталость от этого. Опять же возник вопрос: а можно ли делать программу, не играя во что-то? Так появились передачи, основанные на импровизации, что позволяет нам не готовиться к ним заранее. А во-вторых, ни во что не играть.

— С кем-то из коллег по «О. С. П.» поддерживаете отношения?
— Не могу сказать, что мы поддерживаем отношения. Мы редко видимся, редко общаемся; скорее, у каждого из нас — своя жизнь. Но мы приблизительно понимаем, где кто находится в данный момент. Кто-то в Интернете, кто-то на телевидении, кто-то между телевидением и Интернетом. Всех далеко разбросало по жизни в разных направлениях.

— Я читала, что при подготовке новой серии «Хороших шуток» вы испытали практически все конкурсы на себе. Не хотели бы пригласить бывших оэспэшников, разделиться на две команды и всем вместе принять участие в программе?
— Не знаю, что бы из этого получилось! Боюсь, мне пришлось бы участвовать во всех конкурсах одному. (Смеется.)

— А вообще насколько охотно звезды соглашаются валять дурака у вас в программе?
— По-разному. Никто не воспринимает ее как нечто обязательное. Это достаточно давнее шоу, и в нем, по-моему, уже перебывали все кто угодно. Те люди, которые приходят к нам сейчас, делают это потому, что они получают от этого удовольствие. А не потому, что испытывают желание «засветиться в ящике», чтобы их помнили.

— А что в вашем понимании действительно хороший юмор? Уж очень название у вашей программы «говорящее».
— Меня так часто об этом спрашивают, что мне уже даже стыдно стало из-за названия. Наверняка многим оно режет слух, потому что в этой фразе сквозит какая-то самоуверенность. Но это название придумали не мы: нам его дали, и мы забыли об этом. Хорошие шутки для меня — это те шутки, от которых испытываешь удовольствие ты и окружающие. Сложно сказать, что такое хороший или плохой юмор. Каждый определяет это для себя сам, без чьих-либо советов. Советы в юморе — это последнее дело. Я могу вам посоветовать фильм с хорошим актером. А говорить о юморе достаточно сложно.

— Но вы следите за тем, что появляется в этом жанре?
— Конечно, я что-то смотрю. Не являюсь фанатом какой-то программы, кроме футбола. Но если появляется что-то новое — я посматриваю. Не могу сказать, что меня что-то поразило в последнее время.

— А к анекдотам как относитесь?
— Ужасно! (Смеется.) Когда меня просят рассказать анекдот, я чувствую себя полным идиотом. А хорошие анекдоты забываю быстро.

— КВН, как ветеран движения, смотрите?
— Ветераны движения уже практически не двигаются! Я очень редко смотрю КВН, по большим праздникам. Вот, к примеру, на 50-летие КВН смотрел, потому что в нем участвовал. С тех пор не смотрел ничего. А в жюри там я уже был — моя мечта исполнилась, и этого достаточно. Если меня будут приглашать часто, я могу превратиться в Гусмана. А я не хочу этого. (Смеется.)

— Дорожите имиджем?
— Меньше всего, когда я что-то делаю, я думаю об имидже. Это последнее, что возникает у меня в голове. Возможно, это неправильно. Воспитание, окружение, дети — вот то, что, пожалуй, влияет на мои поступки.

— Но вам важно, что пишет о вас пресса?
— Естественно, особенно в последние месяцы. Наконец-то я могу сказать, что поучаствовал в каких-то скандалах. Прямо вот было настоящее ощущение! Конечно, я что-то читаю и смотрю, но далеко не всегда на это реагирую. Да, что-то откладывается в голове, но не это ведет меня по жизни. Иногда бывает обидно, иногда возникает недоумение. Не это главное.

— В последнее время ваше имя стало появляться в газетах в связи с политическими событиями. Неожиданно для вас.
— Неожиданно для вас. (Смеется.) А для меня — почему же? Я это делаю в здравом уме, не пьяным, не под влиянием наркотических средств. И для меня все абсолютно ожидаемо.

— Раньше вы не были замечены ни в чем подобном. Что подтолкнуло пойти на баррикады?
— Думаю, возраст. Если и дальше откладывать все на будущее: мол, со следующей недели я начну говорить то, что думаю… Так можно и до следующей недели не дожить. Поэтому не нужно ничего откладывать, так я для себя решил.

— Думаете, вы в силах что-то изменить?
— Я абсолютно уверен, что я в силах что-то сказать. Это уже первый шаг. А когда ты уверен, что можешь что-то сказать, у тебя все чаще появляется ощущение, что ты можешь что-то изменить.

— О каком-то логичном продолжении задумываетесь? Может быть, вступите в партию?
— Я задумываюсь только о том, чтобы мои слова не расходились с делом. И в этом смысле не исключаю для себя любого продолжения этой истории, потому что мне очень хочется, чтобы это не оказалось просто яркой развлекательной зимой, которую мы все провели на улице.

— На все митинги вы ходили вместе с Татьяной…
— Да, это был наш общий выбор.

— То есть вы единомышленники в этом вопросе?
— Абсолютно.

— А насколько часты для вас вообще разногласия в семье?
— Конечно, они возникают. Мы обычная, нормальная семья. Хотя, наверное, не совсем обычная и не совсем нормальная. (Смеется.) Поскольку у нас трое детей, то эти разногласия возникают каждый день. Это абсолютно типично для всех. Меня часто спрашивают: «А шутите ли вы дома?» или «Вы вместе работаете, потому что вы одна семья?» Я уже столько раз отвечал на все эти вопросы, что даже не знаю правильный ответ. Так вышло, так у нас с Таней получилось.

— Говорят, за время долгого брака супруги становятся похожи друг на друга…
— Внешне? Надеюсь, Таня не прочитает этого. (Смеется.) А по поводу внутреннего сходства… Во всяком случае, мы стали друг другу больше прощать. А раз мы прощаем — значит, понимаем наше различие. Все логично.

— Когда история вашего знакомства только начиналась, вы долго добивались Татьяны, ухаживали, можно даже сказать, ждали ее. То есть инициатива исходила от вас, что, наверное, опровергает стереотип, что выбор обычно делает женщина. Вы своим поведением показали, что может быть по-другому.
— Я рад, что кому-то что-то доказал. И в первую очередь, видимо, Татьяне. Так что, если кто-то воспользуется моим методом и добьется успеха, пусть пришлет мне цветы. (Смеется.) У нас получилось так. Уверен, что существует еще несколько миллиардов способов, как добиться своей цели. И что несколько миллиардов человек их найдут.

— Если инициатива в отношениях исходила от вас, наверное, вы и должны быть в семье однозначно главным?
— Нет, в этом смысле я являюсь типичным примером подкаблучника. Вообще большинство решений у нас принимает Татьяна со словами: «Миша, давай посоветуемся!»

— И дети тоже вьют веревки?
— Скорее, они просто живут. Дети очень разные, хорошие, и вызывают только положительные чувства. Каждый в своем возрасте, у каждого свои плюсы и минусы, проблемы. Но в целом они, конечно, доставляют радость, что и должны делать дети. Это их единственная обязанность.

— Кому из детей приходится уделять больше внимания?
— У каждого сейчас какие-то переломные моменты в жизни. Естественно, младшая, Антонина, у нас сейчас лидер по вниманию. Она много и смешно говорит, смешно двигается. Собственно, делает то, что должен делать человек в пять лет. Старший сын, Степан, находится на пороге взрослой жизни, у средней Софьи — своя подростковая история. Каждому нужно что-то сказать, что-то от них выслушать — это обычная история.

— На вас лежат какие-то определенные обязанности как на отце? Что, например, делаете только вы?
— Их, как ни странно, не очень много. Например, я читаю детям на ночь. С этим они обращаются только ко мне. Во всех остальных случаях ходят мимо с криками: «Мама! Мама!». Так что в этом смысле у меня довольно мало обязанностей.

— А читаете вы Антонине журнал «Красная Бурда», кажется?
— Да, у нас был такой период. (Смеется.) Тоня всегда ждала новых выпусков. А сейчас мы прочитали «Волшебник Изумрудного города», «Урфин Джюс и его деревянные солдаты» и начали «Семь подземных королей». Антонина очень много слушает и, мне кажется, уже прослушала больше книг, чем ее старшие брат и сестра за всю жизнь. Я этому только рад.

— Смотря на детей, вспоминаете свое детство? Оно сильно отличается от детства ваших наследников?
— Конечно. Жизнь у них бурлит и проходит в таком информационном потоке, что они уже изначально впереди нас. Это не обсуждаемо. Они гораздо больше нас знают, больше ездят, путешествуют. Правда, к чему это приведет — большой вопрос. Наверное, каждое поколение заслуживает своего детства. Я как-то спокойно все это анализирую, без выводов.

— А у вас какие самые яркие воспоминания остались об этом периоде?
— Детство я всегда вспоминаю с теплотой. Оно было прекрасным, и я безумно благодарен и маме, и папе. Это нормальное детство типичного советского мальчика, в семье врача и преподавателя. С детским садом, со школой, с кружком во Дворце пионеров, с поездками в Эстонию. Было хорошо, светло, тепло, не голодно.
— Кружок во Дворе пионеров — это секция бокса?
— Я ходил в кружок авиамоделирования, но недолго. Секция бокса была отдельно.

— Какие-то навыки остались?
— Боксом я занимался недолго, чуть больше полугода, пока меня не исключили оттуда за то, что я толкнул мальчика в коридоре у себя в школе. Тренер у нас был не простой, а советский, с моралью. И посчитал, что, раз я толкнул мальчика, значит, больше боксом заниматься не буду. Потом еще были шахматы. Но, честно говоря, не могу сказать, что мне что-то пригодилось из того, что я узнал в кружках и секциях. Не там, видимо, формировались мои навыки и умения.

— Зато от профессии врача осталось умение делать уколы. Если вдруг заболеют дети, укол сможете сделать?
— Мне кажется, у меня стерлось все. Как будто была какая-то специальная кнопка, которая отключилась, когда я снял белый халат и повесил его на крючок. Либо ты врач и должен следовать клятве Гиппократа, либо ты не врач. Я предпочитаю второе. Я работал в достаточно специфических областях медицины, где очень важны квалификация, умения и знания. И если ты понимаешь, что все это не соответствует уровню, то лучше их вообще не употреблять и не использовать. Но, естественно, если что, оказать первую медицинскую помощь — посчитать пульс, измерить давление — я смогу.

— А когда вы обращаетесь за помощью к врачам, бывает, что те, кто знает вашу биографию, смотрят на вас как на коллегу?
— В Питере большей частью. Если я там бываю в больницах, то иногда встречаю своих однокурсников, которые уже завотделениями, есть профессора, но их мало. Окончание нашего курса совпало с катастрофой в советской медицине, и многие были вынуждены уйти из профессии и заниматься чем-то другим.

— Сейчас самым большим вашим увлечением остается футбол.
— Из игр, пожалуй, да.

— Вы многие годы болеете за «Зенит». Наверное, для команды являетесь своеобразным талисманом? Общаетесь с игроками?
— С игроками я периодически общаюсь, если есть возможность. Но вряд ли являюсь для команды талисманом. Талисман для «Зенита» скорее Боярский, это уже решено. Я претендовать не буду. Если ты талисман, то должен все время приходить на матчи. Поэтому та степень свободы, которая у меня есть на данный момент, меня полностью устраивает. Мы — чемпионы! (Смеется.)

— Когда-то вы мечтали снять комедию о футболе.
— Такую комедию уже кто-то снял. Я ее посмотрел и перестал об этом мечтать.

— Зато сами недавно снялись в фильме «Чапаев, Чапаев». Съемки закончились?
— Да, сейчас приступаю к озвучанию. Но это была достаточно стремная работа. Не просто андеграунд, а даже еще ниже. (Смеется.) Хотя мне очень понравилось. «Митьков» я знаю еще с института, помню выставки, которые они делали. Любопытство к этим людям осталось, и когда я получил от них предложение — мне было лестно и приятно. Потом, я же согласился сниматься не за гонорар, а из интереса. Пополнил свою коллекцию работ, не более того.

— Недавно вас спросили, чего еще можно ждать от вашего дуэта с Татьяной, и вы сказали: либо новый телевизионный проект, либо четвертый ребенок. Что вероятнее?
— Вероятнее, новый четвертый телевизионный проект. То есть что-то среднее. (Смеется.) У меня есть несколько новых телепроектов, которые я сейчас продюсирую и которые должны выйти осенью. Есть еще ряд задумок, которые нужно будет где-то реализовать. Честно говоря, я вполне доволен своей телевизионной судьбой.

— Когда-то вы сказали, что в 60−70 лет представляете себя на белой яхте, качающейся на волнах в какой-то красивой бухте. Ваши представления о будущем не изменились?
— Я не отказываюсь от того, что сказал, и такой вариант меня устраивает. Хотя в последнее время я понял, что могут быть и другие. В зависимости от того, как сложится ситуация в стране, это может быть совершенно противоположная история, связанная с не очень красивыми пейзажами в других регионах. Так что в последнее время мысль о яхте стала ускользать от меня.

— Другие регионы страны — я надеюсь, нашей? Или в связи с оппозиционными настроениями вы намерены покинуть Россию? У вас ведь, кажется, есть дом в Испании?
— Нет, мы просто снимаем там часто жилье, любим отдыхать в Марбелье. Мысли уехать навсегда из страны у меня нет. А путешествовать — да, мы любим. Этим летом планируем помимо Испании большое путешествие в Штаты с детьми. Пока вся семья еще может собраться, старшие дети еще не посылают нас подальше, мы хотим воспользоваться такой возможностью.