История русской культуры. XIX век Яковкина Наталья Ивановна
§ 1. РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА 60–70-х ГОДОВ
Характерной особенностью русской литературы второй половины XIX века явилась демократизация художественного сознания, чему способствовали как характер общественного движения, так и появление в общественно-политической и культурной сферах представителей разночинной интеллигенции.
«Из духоты семинарий, - писал о ней Огарев, - из-под гнета духовных академий, из бездомного чиновничества, из удрученного мещанства она вырвалась к жизни и взяла инициативу в литературе».
С конца 50-х годов возникла в литературе целая плеяда демократических писателей и критиков - разночинцев: Чернышевский, Добролюбов, потом - Писарев, журналисты Благосветов и Курочкин, писатели Помяловский, Некрасов, Слепцов, Решетников, Г. Успенский, Златовратский… Почти все они прошли суровую жизненную школу: боролись с нуждой, странствовали по России, жили в «углах» среди бедноты. Свой жизненный опыт они привносили в литературное творчество. Так, литература тех лет обогатилась новыми сюжетами: описанием жизни «низов» столицы и провинциальных городов, крестьянства; появились деревенские, фабричные очерки и рассказы, произведения, отражающие многообразие народной жизни, как, например, повести Максимова - «Лесная глушь», «Год на Севере», «Сибирь и каторга» и др.
Воодушевленные передовыми идеями 60-х годов и «некнижным» знанием жизни, писатели эти в большинстве своем рассматривали литературную деятельность не как профессию или работу, в какой-то степени обеспечивавшую существование, а как гражданское служение. Литературное отображение жизни преследовало конкретную духовно-практическую цель - силой высказанных мыслей преобразовать жизнь России. Это стремление предопределяло не только тематику беллетристических произведений, но и частое обращение писателей-романистов к публицистике, как к более действенному воздействию на читателей.
Обострение политических конфликтов, развитие общественной жизни, наконец, изменения, произошедшие в сознании людей, требовали теперь от писателей не простого изображения каких-либо событий, а объяснения сложных явлений бытия. По словам Н. В. Шелгунова, «в 60-е годы, точно чудом каким-то, создался внезапно совсем новый, небывалый читатель с общественными чувствами, общественными мыслями и интересами, желающий думать об общественных делах, желавший научиться тому, что он хотел знать».
Литературе придавалось значение своего рода «учебника жизни». Стихи, проза, публицистические статьи писателей и критиков возбуждали живейший интерес просвещенного общества.
Сфера влияния литературы значительно расширялась, вовлекая людей, далеких от художественного творчества. При этом эмоциональное воздействие литературных произведений на рядовых читателей было гораздо более сильным, чем в последующее время. Свидетельств этому факту множество в воспоминаниях той эпохи. Так, например, преподаватель Морского кадетского корпуса, посетивший в 1860 году публичные чтения, которые часто в то время устраивались в Петербурге, записывал свои впечатления в дневнике следующим образом: «Народу тьма. В 8 часов началось. Вышел Полонский. Читал декламаторски „Наяды“, „Зима“. Шумно аплодировали. Я не поленил себя. Так сладко мне было… Вышел Некрасов, смуглый, худой, задумчивый, будто убитый жизнью. Болезненным и тихим голосом он читал „Блажен незлобивый поэт“ и „О деве покинутой“. Так рвал мою душу на части, что я и подверженный пытке не так бы страдал. Велик и благороден Некрасов».
Развитие общественной и культурной жизни изменило в целом и концепцию литературного творчества, подверглись пересмотру художественные и нравственные критерии, возрастали аналитические тенденции. Наступившая эпоха новых буржуазных отношений внесла существенные изменения в мироощущения людей. Романтический накал страстей в литературе и жизни сменился трезвым прозаическим восприятием. На смену романтическим повестям А. Марлинского пришли сначала очерки «натуральной школы», затем - полные жизненной правды романы Тургенева и Достоевского. В качестве господствующего направления в литературе на всем протяжении второй половины XIX века утвердился реализм, который в тот период носил в основном ярко выраженный социально-обличительный характер. Основу этого направления в 60–70-е годы составила творческая деятельность писателей, в- свое время образовавших так называемую «натуральную школу» - Некрасова, Григоровича, Достоевского и более поздних крупнейших художников-реалистов: Тургенева, Островского, Салтыкова-Щедрина, Л. Толстого. При всем различии творческих начал их объединяло обостренное внимание к российской действительности, обличение социальной несправедливости, народолюбие и гуманизм.
Литературному реализму второй половины XIX века было присуще не только правдивое изображение действительности, но, прежде всего, аналитический подход, а также широкомасштабность художественного мышления, когда человеческая индивидуальность рассматривалась и оценивалась на фоне общенародной жизни, в соотнесении с ней.
Вместе с «маленьким человеком» Гоголя и писателей «натуральной школы» в литературу пришел герой, отображающий в какой-то степени дух эпохи, размышляющий о себе и важнейших проблемах страны. Тематика литературных произведений носила в основном национальный характер: современные русские люди, с их чувствами и проблемами, русская жизнь, русский пейзаж прочно вошли в поэзию и прозу.
Наряду с сюжетной основой повествования естественную трансформацию претерпел и образ литературного героя. Он не только стал человеком своего времени, обладателем определенных общественных идей, но изменился и внешне. Вместо впечатляющего романтического героя-красавца с пламенными очами в литературу пришел скромный, часто малопривлекательный наружно персонаж, но наделенный высоким духовным потенциалом. Такими предстают герои романов Л. Толстого - Кутузов (в «Войне и мире») - пожилой, обрюзгший, одноглазый; Пьер Безухов - рассеянный увалень в очках; Достоевского - Раскольников, Неточка Незванова.
Наряду с социально-критическим направлением в русской реалистической литературе уже в конце 50-х - начале 60-х годов появилась и стала развиваться тенденция, тяготеющая к морально-этическим проблемам. Начавшееся в художественной критике размежевание литераторов наиболее отчетливо проявилось в редакции журнала «Современник». Поводом для открытого противопоставления явилось второе посмертное издание сочинений А. С. Пушкина под редакцией П. В. Анненкова. В статье А. В. Дружинина, последовавшей вскоре после появления первых томов, - «А. С. Пушкин и последнее издание его сочинений», автор разграничил два направления в русской литературе: гоголевское - с изображением и критикой темных сторон жизни, и пушкинское - поэтичное, воспроизводящее лишь светлые, радостные стороны бытия. По словам критика, тот же быт, те же люди, что у Гоголя, у Пушкина все это «глядит тихо и спокойно». Точка зрения Дружинина вызвала резкие возражения писателей, активно участвовавших в бурных общественных событиях 60-х годов, и особенно той части сотрудников «Современника», которая хотела превратить журнал в революционно-демократический орган и стояла на совершенно иных эстетических позициях. Н. Г. Чернышевский, ставший в 1854 году сотрудником журнала и защитивший диссертацию на тему «Эстетические отношения искусства к действительности», утверждал в своих критических статьях тезис: «прекрасное есть жизнь». А так как искусство является лишь отражением действительности, то целью художественного творчества, по мысли Чернышевского, должно стать не воспроизведение красоты в ее очищенном и приукрашенном виде, а изображение жизненных реалий. Позиция Чернышевского была поддержана Некрасовым, который в статье «Заметки о журнале за июль месяц 1855 года» писал, что «нет науки для науки, нет искусства для искусства - они существуют для общества, для облагораживания, для возвышения человека, для его обогащения знанием и материальными удобствами».
Выступления Чернышевского и Некрасова вызвали резкие возражения сторонников «пушкинского направления» - Анненкова, Григоровича и др. Разгоревшаяся дискуссия не только послужила причиной выхода из редакции «Современника» Дружинина, Анненкова и разделявших их взгляды Фета, Тютчева и А. К. Толстого, но и продемонстрировала оформление нового направления, получившего название «теории чистого искусства» или «искусства для искусства».
Несмотря на длительность и остроту полемики, происходившей между противоборствующими сторонами и критиками, следует признать, что апологеты «чистого искусства» не отрицали в принципе обращения к жизни, они отказывались лишь от воспроизведения «проклятых вопросов», остро критического анализа социально-политической обстановки, от политической тенденциозности. Анненков, например, в статье «О мысли в произведениях изящной словесности» протестовал против «поучительности» литературы, то есть привнесения в литературное произведение определенной (возможно политической) концепции. Он же, как и его единомышленники, предметом искусства, и особенно поэзии, считал красоту жизни, вечные духовные идеалы, мир природы и высоких чувств человека.
Таким образом, прения о характере литературных произведений переросли границы чисто художественных дискуссий и обозначили противоборство мировоззрений, отразив в конечном счете определенные тенденции общественной мысли.
В то же время при всем различии позиций оба направления, исходя в целом из жизненных реалий, имели и общие устремления в сфере духовной, ибо многим художникам социально-реалистического плана свойственно было обращение к философским проблемам. Достаточно вспомнить «Стихи в прозе» такого социального писателя, как Тургенев, с размышлениями о смысле человеческого существования, тот же вопрос возникал и в одном из его наиболее популярных романов «Отцы и дети». Эти же проблемы являлись определяющими для всех значительных произведений Достоевского и романов Л. Толстого. Но разрешение этих вечных для мировой философии и литературы вопросов достигалось путем художественного осмысления динамичной современной жизни.
Нетерпеливое ожидание грядущих перемен, охватившее на рубеже первой и второй половины XIX века все слои населения России, неизбежно проникало в печать, в литературу. Это кипение политических и общественных страстей, захватившее и литераторов, повышало тонус их восприятия жизни, активно приобщало к общенациональным проблемам, вызывало обращение к публицистике многих беллетристов, что становится характерной особенностью литературного процесса второй половины XIX века.
Животрепещущим для русского общества являлся вопрос о дальнейшей судьбе России - как дальше развиваться стране, продолжать ли начатое дело реформ или повернуть вспять? Какими идти путями - решительной революционной ломки всего отжившего или медленного постепенного преобразования? Какие силы должны возглавить и совершить это? и т. д. и т. п.
Сопричастность литературы общественному движению выразилась и в многочисленных журнальных дискуссиях, и в спорах отдельных выдающихся мастеров слова. В переписке Герцена и Тургенева начала 60-х годов возник этот характерный для того времени вопрос о направлении дальнейшего развития России. Герцен, отстаивая идею «русского социализма», указывал на пороки буржуазного строя, так ясно уже обозначившиеся в Европе, и возлагал надежду на самобытность русского народа, его традиционную общность. Свою позицию он изложил в цикле статей «Концы и начала», которые в 1862–1863 годах появились на страницах «Колокола». Первоначально Тургенев собирался свои возражения также опубликовать в этом издании, однако сделать этого не смог из-за официального запрещения и вынужден был отвечать в частных письмах. В одном из них он указывал Герцену уже на появление в России «буржуазии в дубленом полушубке», на то, что сельская община не сможет избежать капиталистических отношений. «Тот „самум“, о котором ты говоришь, - писал Тургенев, - дует не на один Запад - он разливается и у нас».
Спорным было и представление о тех силах, которым приписывалась решающая роль в дальнейшей судьбе России. Если Герцен, подобно Бакунину, предполагал «революционные или реформистские начала в народе», то Тургенев считал основной действующей силой «образованный класс», то есть интеллигенцию, в письме Герцену он утверждал: «Роль образованного класса в России - быть передателем цивилизации народу с тем, чтобы он сам решал, что ему отвечать или принимать… Эх, старый друг: поверь: единственная точка опоры для живой революционной пропаганды - то меньшинство образованного класса в России, которое Бакунин называет гнилым и оторванным от почвы…».
В сознании современников, таким образом, наряду с размышлениями о будущем пути страны естественно вставал вопрос - кто возглавит этот процесс, способны ли новые силы - представители пришедшей в общественную и культурную жизнь России разночинной интеллигенции - осуществить эту историческую миссию?
Тем более что они резко выделялись своей необычностью, поражая своими взглядами, обликом и поведением. Характеризуя эту новую силу, Н. Н. Серно-Соловьевич писал о том, что к началу 60-х годов в русской жизни появилось «большое количество личностей, страшных энергией и непримиримостью убеждений… О таких личностях мы не имели понятия лет пять назад. Но уже в последние два-три года между самою юною молодежью стали появляться характеры, перед силою которых самые крайние люди поколений, воспитанных в прошлое царствование, оказывались почти детьми».
Увлеченные передовыми идеями своего времени, молодые люди 60-х годов стремились и жизнь устроить на новых началах. Начали возникать общежития, «коммуны», где жильцы совместно вели хозяйство и проводили досуги за обсуждением злободневных вопросов или за чтением научной или художественной литературы. Так, большой известностью в Петербурге пользовалась коммуна Слепцова, публициста и общественного деятеля. Несколько молодых людей и девушек сняли большую квартиру на Знаменской улице, вели совместное хозяйство, сами делая всю домашнюю работу, совместно проводили свободное время. Коммуну посещали близкие к искусству люди: поэт-сатирик Минаев, композитор и музыкальный критик А. Н. Серов, актриса Челищева. Знаменская коммуна, как рассадник свободомыслия, была закрыта полицией в 1864 году. По Петербургу ходили рассказы о решительных поступках молодых женщин, не посчитавшихся с пересудами и стремившихся получить образование и начать трудовую жизнь.
Образы «новых людей», созданные в романе, воспроизводили не только и не столько современных автору единомышленников, уже появившихся в русском обществе, но и будущее их поколение. Так, в Рахметове с его аскетизмом, фанатичной преданностью делу революции скорее угадывается не шестидесятник, а герой «Народной воли» конца 70-х годов. Новые люди - демократы-разночинцы - противостоят в романе миру стяжателей. Лопухов, Кирсанов, Вера Павловна не только наделены высокими нравственными достоинствами, но волей и энергией, поэтому жизнь свою они могут строить согласно своим принципам. Независимые в своих суждениях, трудолюбивые, они стремятся не только к личному счастью, но и к общему благополучию и к тому, чтобы «помогать этому скорее прийти».
«Новые люди» создают и новые отношения в своем окружении. Идеалы свободы и правды, которые они исповедуют, определяют их жизненное поведение - высокую дружбу, самоотверженность, уважение к человеку. Совершенно иным предстает понимание любви, брака. Так, чувство Лопухова к Вере Павловне и его дружба с Кирсановым так глубоки и благородны, что он смог отойти в сторону, чтобы не мешать счастью друга и любимой женщины, сохранив при этом с ними самые лучшие отношения. Уважение к чувствам человека определяет и представление о браке как равноправном союзе, основанном на нравственной близости людей. Эти семейные отношения противопоставляются браку, базирующемуся на расчете, где жена большей частью считается собственностью мужа. «О, грязь! О, грязь! „Обладать“ - кто смеет обладать человеком? Обладают халатом, туфлями…» - восклицал писатель.
Один из наиболее значительных для того времени - женский вопрос - также решался в романе с принципиально новых позиций. Наряду с представителями новой плеяды разночинной интеллигенции возник и новый образ передовой русской женщины, которая должна занять равное с мужчиной положение в общественной жизни, достичь полной самостоятельности. Счастье ее не только в любви, в семейной жизни, но и в полезной трудовой и общественной деятельности.
Роман Чернышевского исполнен размышлений автора о прошлом, настоящем и будущем России. Причем и в настоящем и в будущем страны огромную роль должны были сыграть именно «новые люди». На них возлагались надежды по преобразованию русской жизни. О средствах и путях этих преобразовании по вполне понятным причинам в романе не говорится. Можно предполагать, что имелось в виду и революционное воздействие. Но создание общества социального равенства могло произойти лишь при условии перевоспитания, морального совершенствования людей. Идеализированные образы «новых людей», вполне соответствующие художественной форме романа-утопии, в то же время обозначали и нравственный идеал, к которому должны были стремиться лучшие люди нации, чтобы вести за собой других.
Именно так воспринимался современниками этот завет заключенного в Петропавловскую крепость автора. Об этом свидетельствовал Плеханов, когда писал: «Кто не читал и не перечитывал это знаменитое произведение? Кто не увлекался им, кто не становился под его благотворным влиянием чище, лучше, благороднее? Кого не поражала нравственная чистота главных действующих лиц? Кто после чтения этого романа не задумывался над собственной жизнью, не подвергал строгой проверке своих собственных стремлений и наклонностей?». Светлая картина будущего общества, где не будет угнетения человека человеком, провозглашение новых этических норм произвели огромное впечатление на современников. «Для русской молодежи, - писал известный революционер князь П. Кропоткин, - роман „Что делать?“ стал своего рода откровеньем и программой. Ни одна из повестей Тургенева, никакое произведение Толстого или какого-либо другого писателя не имели такого широкого и глубокого влияния на русскую молодежь, как эта повесть Чернышевского. Она сделалась своего рода знаменем для русской молодежи».
Совершенно иные образы «новых людей» и иные связанные с ними проблемы предстают в известнейшем романе Тургенева «Отцы и дети». Писатель, постоянно очень пристально и заинтересованно следивший за «пульсом жизни», это произведение Создал почти одновременно с теми событиями, которые описываются в романе. Работать над ним Тургенев начал зимой 1860 года, а в июле 1861 года закончил. «Отцы и дети» были опубликованы в февральском номере «Русского вестника» за 1862 год. Действие же романа происходит летом 1859 года, а эпилог - после 1861 года. Таким образом, писатель изобразил переломный момент в русском общественном движении - старую уходящую жизнь и новую эпоху, находящуюся еще в становлении.
Уже в самом начале романа возникает тема кризиса крепостного уклада - она звучит и в горестных сетованиях Николая Петровича Кирсанова о хозяйственном оскудении, и в пейзажных зарисовках поместных деревень. «…Небольшие леса, речки с обрытыми берегами, крошечные пруды с худыми плотинами, деревеньки с низкими избенками под темными, до половины разметанными крышами, покривившиеся молотильные сарайчики с зевающими воротами возле опустевших гумен».
Молодой Аркадий Кирсанов уже размышляет о необходимости преобразований. Таким образом, утверждается закономерность появления «преобразователей» в лице Базарова.
Евгений Базаров, так же как герои романа «Что делать?», - разночинец, так же как они, он честен, принципиален, убеждения его прогрессивны и демократичны. Но он лишен многих привлекательных черт, которыми Чернышевский наградил Лопухова и Кирсанова. Базаров некрасив - «волосатый», с красными руками, резкость его суждений, порой доходящая до грубости, бывает неприятна. Этот внешне непривлекательный облик как бы противопоставляется красивому его «оппоненту» в спорах о жизни Павлу Петровичу. Но за внешней благообразностью старшего Кирсанова таится духовная пустота и эгоизм, в глазах же Базарова отражены ум и воля.
Базаров - отрицатель, или как, его называют, нигилист, то есть человек, который, по словам автора, «ко всему относится с критической точки зрения… не склоняется ни перед какими авторитетами…».
Самому Тургеневу он представлялся «выражением новейшей нашей современности». И действительно, писатель очень чутко и исторически верно подметил основные черты этого «мыслящего пролетария», разночинца-демократа, убежденного противника крепостного строя, материалиста, независимого и пытливого.
Базаров так же, как Добролюбов, отрицал преклонение перед отжившими принципами. Его афористическое высказывание: «В теперешнее время полезнее всего отрицание - мы отрицаем» чрезвычайно близко утверждению Писарева в статье «Схоластика XIX века» о том, что надо позволить молодым людям «встряхивать своим самородным скептицизмом те залежавшиеся вещи, ту обветшавшую рухлядь, которую вы называете общими авторитетами».
Даже молодой максимализм Базарова сродни категоричности, присущей многим статьям 60-х годов, и особенно статьям Д. И. Писарева.
Воплощая в себе типические черты демократической молодежи 60-х годов, Базаров по своим взглядам был ближе всего к единомышленникам Писарева. Поэтому, хотя спор между «детьми» и «отцами» идет по многим вопросам, неслучайно, что особенно выделены писателем прения об общественном долге, об искусстве и науке и отношении к дворянскому культурному наследию, так волновавшие и передовое общественное мнение, и лично Тургенева.
Утверждение новых эстетических принципов, выраженных в статьях Белинского и Чернышевского, вызвало в это время бурную дискуссию среди сотрудников «Современника», которая привела к расколу редакции и выходу из нее близких писателю. Тревогу вызывали и полемически азартные выступления Писарева, ниспровергавшего не только «обветшавшую рухлядь», но и классиков русской литературы, в том числе и Пушкина, и сочувствие им в среде разночинной молодежи. Об этом свидетельствовал и Герман Лопатин, заметив, что в Базарове «не укладывается, конечно, вся молодежь 60-х гг… - Но, несомненно, такие бывали, в особенности с таким отношением к искусству». Принципиальные расхождения, вызванные опасением за национальное культурное достояние, ставшее значительной частью не только русской, но и европейской культуры и цивилизации в целом, несколько позднее обусловили разрыв с «Современником» и самого Тургенева. Но уже во время написания романа серьезность этих противоречий была достаточно очевидна, так же как и определенная позиция автора. При всем глубоко искреннем осуждении крепостного права для Тургенева, как художника социального, было несомненным, что именно дворянская культура XVIII - первой половины XIX века составляла ценнейшее национальное богатство и что культурная жизнь России в последующие годы еще во многом будет зависеть от наиболее образованного первого сословия страны. При всех недостатках Кирсановых, при всей шаткости их жизненной позиции они многими нитями связаны с этой цивилизацией, с ее вековыми традициями, в то время как базаровское отрицание духовных ценностей прошлого бесплодно.
Таким образом, объективно и даже доброжелательно оценивая многие черты представителей разночинной интеллигенции 60-х годов, Тургенев, тем не менее, полностью расходился с «новыми людьми» не только в оценке дворянской культуры и классической литературы; неприемлемы были для него и примитивные материалистические воззрения Базарова. В романе Базаров-физиолог постоянно отвергает высокие чувства, определяющие поведение людей. «Черт знает, что за вздор, - говорит он Аркадию, - каждый человек на ниточке висит, бездна ежеминутно под ним разверзнуться может, а он еще придумывает себе всякие неприятности, портит себе жизнь». Однако уже вскоре охватившее его глубокое чувство к Одинцовой как бы перечеркивает все прежние убеждения, утверждая любовь как высшее духовное начало человеческого существования. Писатель своеобразно «покарал» своего героя любовью. Можно предположить, что мягкому, доброжелательному к людям и снисходительному к их слабостям Тургеневу вообще была неприятна такая жесткая жизненная позиция его героя. Писателю же до конца жизни, по свидетельству исследователей его творчества, было присуще совершенно иное при этом отношение к людям: «в полубольном, старом, горестном Тургеневе достойна всяческого уважения черта сочувственности к людским бедам, не отталкивания. Уже одно терпение, с каким он слушал! То, что находил время поехать, попросить, покланяться. Что читал бесчисленные, безнадежные рукописи, писал мелкие письма, искал работу, устраивал больных в лечебницы, давал деньги на школы, возился с литературно-художественными „утрами“ в пользу нуждающихся, учредил в Париже русскую библиотеку - не так уж это мало, и так не похоже на писателя „европейского“».
В романе постоянно отмечается «нигилизм» Базарова, его критика тех или иных проблем современности.
При этом вполне естественно, что по цензурным условиям отсутствует изложение его политической программы будущего переустройства России. О наличии таковой свидетельствуют его слова, обращенные к Одинцовой, имевшиеся в рукописи, но исключенные в окончательном варианте: «Вы изволите видеть, как сжигают негодную прошлогоднюю траву? Если в почве не иссякла сила - она дает двойной рост». Другими словами - когда огнем революции будет уничтожено все «негодное», мешающее прогрессу, тогда молодые силы начнут созидание нового государства. Это та же политическая революционно-демократическая программа, к осуществлению которой стремились герои «Что делать?».
То обстоятельство, что сам писатель не разделял революционно-демократических идей, не помешало Тургеневу создать такой жизненно правдивый образ, каким был его Базаров. Проницательный современник писал о Тургеневе: «Убежденный поклонник постепенного общественного развития, без судорожных прыжков вперед и боязливых отступлений назад, мягкий по складу своей души, Тургенев никогда не впадал в рабскую лесть ни перед толпой, ни перед отдельными лицами. В его сочинениях, затрагивавших иногда очень острые вопросы современности, господствует, если так можно выразиться, художественное правосудие».
«Художественного правосудия» исполнен и роман писателя о «новых людях».
Но уже в следующем крупном произведении Тургенева романе «Дым», над которым автор работал в Баден-Бадене с 1852 по 1865 год, отсутствуют образы, подобные Базарову. Изменение социально-политической обстановки выдвинуло на первый план иные проблемы. Горячие упования шестидесятников рассеиваются «как дым». Усиление реакционной политики правительства обозначает силу и опасность консервативного лагеря, представители которого так ярко и гротескно - почти в стиле сатиры Салтыкова-Щедрина - нарисованы в романе. Единственным оппонентом генералов-консерваторов предстает здесь Литвинов - не борец, но человек, стоящий на прогрессивных позициях, честный и добросовестный, деятельность которого могла бы быть очень полезной стране.
Литвинов, так же как и другой персонаж «Дыма», Потугин, частично, но только частично, отражает взгляды автора. Как и Тургенев, Потугин видит спасение России в цивилизации, просвещении. В его высказываниях звучат многие мысли писателя, высказанные им в предыдущих философско-политических спорах с Герценом - о значении цивилизации, роли образованного класса России в жизни общества и страны и т. д. Но ни «положительный» Литвинов, ни ярый западник Потугин, по мнению автора, не поведут страну вперед. Поражая острием сатиры консерваторов, Тургенев выступал в то же время и против не оправдавших, по его убеждению, надежд руководителей молодого поколения, «хмельного и отуманенного», против их показного радикализма. Таким образом, писатель еще раз подтвердил слова Белинского о том, что призвание его - «наблюдать действительные явления и передавать их, пропуская через фантазию…».
Из книги История русской литературы XIX века. Часть 1. 1800-1830-е годы автора Лебедев Юрий Владимирович Из книги История России от древнейших времен до начала XX века автора Фроянов Игорь ЯковлевичРусская культура 60-90-х годов XIX в. Отмена крепостного права в России и последовавшие за ней буржуазные реформы, рост экономики и становление капиталистических отношений в стране создали качественно новые условия для быстрого поступательного развития русской
Из книги Литература конца XIX – начала XX века автора автора Яковкина Наталья Ивановна§ 1. РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА XIX век - один из наиболее блестящих периодов в истории русской литературы. В это время были созданы величайшие творения русской классической литературы, получившие всемирное признание. И величие их определялось не только художественным
автора Яковкина Наталья Ивановна§ 1. РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА 60–70-х ГОДОВ Характерной особенностью русской литературы второй половины XIX века явилась демократизация художественного сознания, чему способствовали как характер общественного движения, так и появление в общественно-политической и культурной
Из книги История русской культуры. XIX век автора Яковкина Наталья Ивановна§ 4. РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА 80–90-х ГОДОВ XIX ВЕКА Последние десятилетия XIX века были обозначены серьезными переменами в общественной и литературной жизни России.Утверждение капитализма в экономике повлекло изменения в социальной, культурной, духовной сферах русской жизни.
Из книги Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II автора Романов Петр ВалентиновичВосточная война 1877–1878 годов. Русская армия изо всех сил старается не взять Царьград Если и был для русских хоть какой-то смысл в этой нелепой войне, то разве что один – еще раз доказать Европе, что «Завещание» Петра Великого, на которое ссылались все кому не лень, включая
автора Петелин Виктор ВасильевичЧасть первая Русская литература 50-х годов. Об искренности в литературе После смерти Сталина начались перемены в политике и культуре, в литературе и искусстве. А в начале 1953 года русская литература продолжала своё существование в острой борьбе между различными
Из книги История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции автора Петелин Виктор ВасильевичЧасть третья Русская литература 60-х годов. Правда и
Из книги История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции автора Петелин Виктор ВасильевичЧасть четвёртая Русская литература 70-х годов. Русский национальный
Из книги История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции автора Петелин Виктор ВасильевичЧасть седьмая Русская Литература 80-Х Годов. Законная свобода духа Давно известно, что художественные произведения читаются и запоминаются не из-за тех или иных острых, злободневных проблем, поставленных в них, а благодаря созданным характерам. Удастся ли писателю найти
Эпохе общественного пробуждения шестидесятых годов предшествовал тридцатилетний период николаевского царствования, одной из характерных черт которого был всепроникающий, мертвящий жизнь бюрократизм. Напуганный в самые первые дни восшествия на престол движением декабристов, Николай I стремился укрепить государственную власть, не опираясь на общественное мнение, на самодеятельность широких слоев русского общества. А потому он должен был усиливать и раздувать централизованный бюрократический аппарат. В итоге такой внутренней политики восторжествовало бумажное отношение к делу: сотни тысяч бумаг направлялись из центральных учреждений в местные, губернские и уездные. При этом николаевская государственная система имела претензию называть себя народною. Россию она считала особым государством, не похожим ни на одну из западных держав, ибо в России якобы нет противоречий между сословиями, в ней царит единство самодержавия с народом под сенью православия.
К 1861 году в русском общественном движении вступили в бескомпромиссную борьбу две исторические силы - революционная демократия и либерализм. На смену революционерам из дворян пришли революционные разночинцы во главе с Н. Г. Чернышевским и Н. А. Добролюбовым.
К 1861 году революционная ситуация в стране достигла апогея. Пришло время, когда «самый осторожный и трезвый политик должен был бы признать революционный взрыв вполне возможным и крестьянское восстание - опасностью весьма серьезной». Однако революционная ситуация 1859-1861 годов сразу же обнаружила слабые моменты. «Народ, сотни лет бывший в рабстве у помещиков, не в состоянии был подняться на широкую, открытую, сознательную борьбу за свободу».
Размежевание по социально-экономическим причинам осложнялось различиями в культурно-исторической ориентации: продолжалась борьба между либералами-западниками и славянофилами. Первые пророчили России великое будущее, считая ее молодой нацией, не обремененной тысячелетними культурными традициями. Их отсутствие, с точки зрения западников, облегчало процесс перехода страны на западноевропейские пути исторического развития и делало безболезненными заимствования и пересадку на русскую почву готовых социально-экономических и политических институтов, выработанных западной цивилизацией.
С усложнением общественной жизни, с нарастанием политической борьбы, с расширением арены реализма произошла дифференциация литературного развития. В условиях новой эпохи художественный универсум Пушкина оказался неповторимым. На смену ему пришла более резкая специализация литературы по отдельным направлениям, школам и даже жанрам. Толстой, например, вошел в литературу шестидесятых годов как создатель уникального произведения «Война и мир», но все усилия его таланта ушли в прозу.
В свою очередь, Толстой, Тургенев, Достоевский, Щедрин явились в границах своей эпохи такими талантами, масштабы которых оказались не по плечу многим их современникам. «Мысль семейная » в творчестве С. Т. Аксакова, например («Семейная хроника », 1856; «Детские годы Багрова-внука», 1858), готовит «ростовскую» тему «Войны и мира». Но если роман Л. Н. Толстого выходит за пределы семейного круга Ростовых и Болконских к поискам общих начал более широкого национального и общечеловеческого плана, то у С. Т. Аксакова «багровская» тема локализована, замкнута в самой себе. Ф. М. Решетников в повестях и романах из народного быта («Подлиповцы», «Где лучше?») изображает крестьянскую Россию в движении и развитии, предвосхищая динамику групповых народных образов в «Войне и мире».
Писатель эпохи шестидесятых годов сталкивался с необходимостью художественного осмысления необыкновенно подвижной и текучей стихии бытия.
Жизнь эпохи 60-х годов взывала к поиску новых форм художественного изображения, диалектически совмещающих в себе утонченный анализ с динамичным, постоянно «перенастраивающимся» синтезом. В литературу приходит новый герой - изменчивый и текучий, но сохраняющий при всех переменах верность самому себе, глубинным основам своего «я», своей неповторимой индивидуальности. Это герой, стремящийся снять роковое противоречие между словом и делом. Активный и целеустремленный, он пересоздает себя и мир в процессе творческого взаимодействия с окружающей средой. Новый герой является перед читателями в самых разных обличиях, в живом многообразии человеческих характеров, связанных с особенностями художественной индивидуальности писателя, с его общественными убеждениями. «Новый человек» Толстого, например, в чем-то полемичен по отношению к «новым людям» Чернышевского, а герои Чернышевского полемичны по отношению к тургеневскому Базарову.
Универсальную русскую формулу героического дал в романе-эпопее «Война и мир» Толстой, создавший два символических характера, между которыми располагается в различной близости к тому или иному полюсу вся иерархия людских судеб, развернутых в произведении. На одном полюсе его находится тщеславный Наполеон, а на другом - классически демократичный Кутузов. Два этих героя представляют соответственно стихию индивидуалистического обособления, или «войны», и духовные ценности «мира», или единения людей.
Русская литература 60-х годов очень недоверчиво относилась к человеку «частному», «дробному», к человеку «касты», «сословия», той или иной социальной раковины.
Русский писатель шестидесятых годов оставался неудовлетворенным как успокоенностью человека в малом, так и нигилистической неукорененностью его ни в малом, ни в большом. Настойчивое стремление воссоздать полную картину разветвленных связей героя с миром, конечно, заставляло показывать героя и в малом кругу его жизни, в теплых узах семейного родства, малого дружеского братства, малой общины, своего сословия. Писатель шестидесятых годов был очень чуток к духовному сиротству, отрицательно оценивал общности отвлеченные. К так называемой «ложной общности», к казенному, формальному объединению людей он был непримирим. «Скрытая теплота патриотизма» у Толстого, сплотившая группу солдат и командиров на батарее Раевского, удерживает в себе и то чувство «семейственности», которое в мирной жизни свято хранят Ростовы. Но с малого, тем не менее, начинался отсчет большого. Поэтизируя «мысль семейную», русский писатель шел далее: «родственность», «сыновство», «отцовство» в его представлениях расширялись, из первоначальных клеточек человеческого общежития вырастали коллективные миры, обнимающие собою народ, нацию, отечество.
Возникновение в русской литературе 60-х годов оригинального жанра эпического цикла связано с тем, что в фундаменте русского искусства той поры лежали достаточно прочные эпические устои. Русский роман 60-х годов диалектически снимает противоречие, возникшее в ходе развития литературы между классическими формами древнего эпоса и новыми формами романа. Глубоко и всесторонне осваивая достижения западноевропейского романа, удерживая свойственную ему конфликтность во взаимоотношениях личности и общества, героя и народа, русская литература придает этой конфликтности творческий, созидательный характер. В сложной борьбе с обществом и самими собой, проходя через драматические духовные кризисы и переломы, герои «Войны и мира» движутся к постижению высшего смысла жизни «миром», к правде народной. Одновременно с ними, подвергаясь суровым историческим испытаниям, мужает, крепнет и сама «народная мысль». Конфликт личности и общества, героя и народа становится относительным, жанровые рамки западноевропейского романа на русской почве раздвигаются, искусству возвращаются утраченные им в буржуазном мире эпические горизонты.
В «Записках охотника», «Севастопольских рассказах», «Губернских очерках», «Записках из Мертвого дома» созревало и формировалось «эпическое зерно» будущих романов, целостный образ России, ядром которого оказывалась народная жизнь. В то же время эпические циклы обладали собственными содержательными возможностями, обеспечивавшими им независимое и равноправное существование среди других повествовательных жанров. В классическом романе Тургенева и Достоевского, даже в толстовском романе-эпопее «Война и мир» народная жизнь изображалась суммарно, в коллективных ее поступках и проявлениях. Отдельные народные характеры приобретали здесь обобщенный смысл. Символом патриархального «мира» являлся «круглый» Платон Каратаев, как символом непокорной, буслаевской его ипостаси оказывался «колючий» Тихон Щербатый. В «Преступлении и наказании» хрупкая Сонечка Мармеладова является символическим носителем народного начала и на ее образ падает непомерно большая идейно-художественная нагрузка. Освещение народной жизни в романе шестидесятых годов приобретало большую концептуальность, но за счет утраты той художественной раскрепощенности, которую мог себе позволить автор очерка или очеркового цикла.
Литература 70-х годов, продолжая идейные и эстетические традиции 60-х, представляет собою вместе с тем и принципиально новое явление. Иными, по сравнению с предыдущим десятилетием, были 70-е годы. В воспоминаниях передовых людей той поры они остались как время, которому присущи были одновременно и поразительная цельность, определенное идейное единство, и внутренний драматизм, противоречивость; время, которое умело вселять в мыслящих людей высокую веру в историческую значительность личного самоотверженного действия и в то же время обнаруживало утопичность и наивность многих убеждений.
Между 70-ми и 60-ми годами, безусловно, существовала определенная преемственная связь. Демократическое движение разночинцев не исчерпало себя предыдущим десятилетием, потребность общественных преобразований не только не ослабевала, а усиливалась: неудовлетворенность результатами реформы побуждала искать новые формы общественной деятельности. Именно признание неосуществленности тех надежд, которые возлагались на реформу, вело к поиску прямых контактов с народной массой, с крестьянством и придавало новому десятилетию особые, ему лишь свойственные черты. Семидесятники обостренно ощущали отличие своей роли, своей исторической судьбы от исторического предназначения, выполняемого прежними поколениями.
Но недостаточность и невозможность прежних идеалов, прежней веры, которыми жила литература предыдущих десятилетий, ощущается писателями этого времени с предельной остротой. Уже в романе Ф. М. Достоевского «Бесы», над которым писатель работал в 1870-1871 годах, прозвучал упрек людям 40-х годов в отсутствии почвы.
Литература 70-х годов ищет формы, жанры, которые были бы адекватны самой же действительности. В 70-е годы искались связи с «русской почвой и русской правдой»5, с другой стороны, именно русская действительность вызывала острейшее недовольство и «русская правда» подчас казалась иллюзией, фикцией, ложной идеей. Это порождало чуть ли не у каждого крупного писателя острую неудовлетворенность как общим состоянием литературы, так и собственным творчеством. В сущности, и для Толстого, и для Тургенева, и для Достоевского 70-е годы - время переломное, время внутреннего кризиса, поисков «новой манеры» и даже, пожалуй, нового мировоззрения.
Невозможность ограничиться одними лишь разговорами ощущалась в 70-е годы при решении самых разных проблем. В этом смысле показательна постановка в публицистике и литературе той поры восточного вопроса. Общественная мысль обращается к судьбе славянских народов, страдающих от турецкого гнета, и в преддверии русско-турецкой войны42 на страницах журналов и газет развертывается обсуждение славянского вопроса, который тотчас же становится и русским вопросом. Достоевский увидел в революционном движении утрату связи с народными основами, с «почвой». Как ни странно, народовольцам потребовалась именно «беспочвенность». Они почти сознательно оторвали себя от «почвы», отстранили от себя народническую зависимость от крестьянской России, от ее типа сознания. Не случайно они появились в конце 70-х годов - как результат и как преодоление «хождения в народ». Народовольцы отстранились от той жизни, которая обнажила перед ними всю свою противоречивость, посеяла разлад и ощущение беспомощности.
В сущности, 70-е годы утверждали новый опыт отношений мыслящих, передовых людей с историей. Центральное место в общественном движении и в развитии русской общественной мысли 70-х годов занимало народничество.
С народническим движением непосредственно связаны и новые явления в литературе, а проблематика народнической прозы оказалась во многом близка, хотя и не во всем приемлема, крупным писателям, творившим в это время: Л. Н. Толстому, М. Е. Салтыкову-Щедрину, Ф. М. Достоевскому, Г. И. Успенскому.
Народничество рождалось из своеобразного соединения трезвого, вдруг открывшегося понимания реальной действительности (половинчатости реформы, потрясающего народного разорения) - и утопичнейшей веры в возможность чуть ли не моментального ее преобразования. Степень потрясенности реальным положением дел в России была столь велика, что она как бы уже сама по себе рождала убежденность в готовности этой отсталой, разоренной России пойти за мыслящей личностью.
На формирование идеологии народничества непосредственное воздействие оказали «Исторические письма» П. Л. Лаврова, публиковавшиеся в 1868-1869 годах, и книга Н. Берви-Флеровского «Положение рабочего класса в России (1869).
НАРОДНИЧЕСТВО – идеологическая доктрина и общественно-политическое движение части интеллигенции Российской империи второй половины 19 – начала 20 в. Его сторонники ставили целью выработать национальную модель некапиталистической эволюции, постепенно адаптировать большинство населения к условиям модернизации хозяйства.
Народничество как особое явление русской культуры и общественного сознания. Генезис народничества связан с историей становления русской интеллигенции. Идея «печалования и сострадания о неправде и рабстве человека» (Н.А.Бердяев) придала особую окраску всей системе общественного сознания России второй половины 19 в. Снимая противостояние западничества и славянофильства, сторонники новой идейной доктрины попытались соединить элементы обоих течений русского протолиберализма. Их своеобразные взгляды – теория некапиталистического пути развития России, перехода к социализму через сохранение, использование и преобразование коллективистских начал сельской общины – стали значимым и достаточно обособленным явлением русской философской мысли и культуры.
Несмотря на утопичность этой системы идей в целом, она содержала элементы деятельного отношения к действительности. В соответствии с ней, преобразования должны были осуществляться на основе морального идеала – веры в Нравственность, Добро, способное изменить мир. Эта вера и основанная на ней самоотдача, готовность к самопожертвованию, исключительное и рационально обоснованное бескорыстие типичны для «русского социализма» и своеобразного менталитета прогрессивной части русского общества 19 в. В целом его можно было сформулировать так: «следуй нравственному правилу – и все устроится».
С легкой руки писателя Ильи Эренбурга конец 50-х - 60-е годы получили название "оттепель". Со смертью Сталина в общественном сознании возникло ощущение скорых перемен, теперь уже благоприятных. Писатели первыми почувствовали и запечатлели в своих произведениях изменение общественного климата. Читателей захватило настоящее лирическое половодье. "Разговор о лирике" начала ленинградская поэтесса Ольга Берггольц, призывавшая к большей искренности, свободности поэзии.
На первой странице первомайского номера за 1953 год "Литературная газета" опубликовала большую подборку стихов о любви, тем самым, нарушив давнюю традицию официального празднования. В самом факте этой публикации современникам виделся глубокий смысл, начало освобождения от мелочной регламентации, поворот к человеку. Подобные тенденции проявились и в прозе.
Наступившая "оттепель" отразилась в названиях ряда произведений "Трудная весна" (В. Овечкин), "Времена года" (В. Панова), "Ранней весной" (Ю.
Нагибин). Пейзаж стал формой проявления исповедального начала в произведениях, своего рода аккомпанементом к раскрытию истории человеческой души.
Так, в драматическом рассказе Михаила Шолохова "Судьба человека" герои встречаются в "первый после зимы по-настоящему теплый день". Образ просыпающейся, вечно обновляющейся природы становится символом торжества жизни, преодоления трагедии, символом стойкости человеческого духа.
В годы "оттепели" многое приходилось открывать заново, доказывать и отстаивать. Писатели становились "учителями в школе для взрослых", стремясь преподать основы не только социальной, но и нравственно-философской и эстетической грамотности. Пристальное внимание к повседневной жизни обычного человека, к реальным проблемам и конфликтам стало реакцией на засилье "праздничной" литературы, искусственно создававшей образ идеального героя. Писателям, стремившимся сказать всю правду, сколь бы трудной и неудобной она ни была, пришлось вести нелегкую борьбу за право на всестороннее изображение действительности.
Не менее сложным был идейный и психологический поворот, который переживал (в разной степени и по-своему) каждый писатель. * * * Новые пути в литературе наметила социально-аналитическая проза, возникшая на стыке очерка и художественной литературы. Исследовательское начало, постановка насущных социальных проблем, достоверность и точность изображения, подтвержденные личным опытом автора, характерны для произведений В.
Овечкина, А. Яшина, Ф. Абрамова, В. Тендрякова. Слияние опыта очеркового социально-аналитического исследования жизни и обращенной к внутреннему миру человека исповедальной, породило в 1960-80-е годы феномен т. н.
"деревенской" прозы. Зарождение этого процесса можно проследить на примере творчества Федора Абрамова (1920-1983), чье имя стало известно после публикации в 1954 году на страницах журнала "Новый мир" его полемической статьи "Люди колхозной деревни в послевоенной прозе". Критик подверг строгому, объективному анализу произведения официально признанных писателей, лауреатов Сталинской премии. Рассматривая литературные "бестселлеры" того времени, романы С. Бабаевского ("Кавалер Золотой Звезды"), Г. Николаевой ("Жатва") и других авторов, Абрамов высмеивал однообразие чрезмерно идеальных героев, увенчанных наградами. Он справедливо увидел в этом явления лакировочной литературы, далекой от настоящих проблем, которыми жила в военные и первые послевоенные годы русская деревня.
От авторов Абрамов потребовал "правду - и нелицеприятную правду". Именно такую правду о жизни сам писатель стремился рассказать в своих произведениях. В 1954 году вышел в свет роман "Братья и сестры", первый в тетралогии, завершенной уже в 1980-е годы. Его действие происходит на Вологодчине в тяжелейшем 1942 году, когда фашисты подошли к Волге. Все помыслы героев романа подчинены одной цели: помочь фронту. Для каждого жителя вологодской деревни Пекашино, казалось бы, абстрактное понятие фронт имеет конкретное воплощение в лице воюющих сына, отца, мужа. Затяжная холодная весна, засушливое лето, лесные пожары делают невыносимо трудной и без того нелегкую крестьянскую работу, особенно в северных краях.
Куда мучительное ожидание писем с фронта, трагедия потери близких, голод, нехватка рабочих рук. В Пекашино остались лишь старики, женщины и дети.
Им, сумевшим вынести на своих далеко не могучих плечах все тяготы военных лет, и посвятил роман Ф. Абрамов. Роман "Братья и сестры" начинается с лирического отступления автора, напоминающего о гоголевских традициях (по признанию Абрамова, он любил Гоголя с детства). В центре романа находится "течение повседневности" (Ю.
Оклянский), будни пекашенцев, но в тяжелейших условиях, будь то вывоз навоза на поле, сев или сенокос, любой эпизод превращается в настоящее сражение, требующее колоссального напряжения сил. Главное внимание Абрамова направлено на создание коллективного портрета пекашинцев. Коллективный герой романа "Братья и сестры" - единый, живущий общей судьбой, связанный одной целью, одной волей крестьянский мир, сила которого в этой слитности, нерасколотости. В названии романа отразились не только драматические страницы истории ("Братья и сестры", - обратился к советским людям Сталин, объявляя о начале войны), но и очевиден обобщающий, метафорический смысл заглавия, переданный им дух единства, общности народа. Братья и сестры - это родные люди, одна семья. Так в романе определяется важнейший его аспект: тема семьи, дома как основы человеческого бытия.
Значимость понятия "дом" в мировосприятии народа закреплена в самобытном северном говоре. Словом "русь" пекашинцы называли свое жилище и место вокруг него.
Именно самое дорогое - дом, земля, деревня - это и есть истоки, родина и прародина человека, его Русь. Произведения Федора Абрамова дают полное основание говорить о нем как о "человеке - мало сказать талантливом, но честнейшем в своей любви к "истокам", к людям многострадальной северной деревни, вытерпевшим всяческие ущемления и недооценку в меру этой честности". Так об авторе сказал патриарх советской литературы А. Твардовский, бывший для Ф. Абрамова и для многих авторов, сплотившихся вокруг "Нового мира", властителем дум, наставником и "духовным пастырем". Главная тема творчества Василия Шукшина (1929-1974) - характер русского человека в его многообразных и подчас неожиданных проявлениях.
Первый сборник рассказов писателя - "Сельские жители" - вышел в 1963 году. Вслед за ним последовали "Там вдали", "Земляки", "Характеры". Герои Шукшина остро реагируют на зло и несправедливость, они живут по своим нравственным законам, по велению сердца, а потому нередко непонятны "благоразумному" обывателю.
Человек интересен писателю именно своей непохожестью. Шукшинские герои по натуре философы, они нередко испытывают неудовлетворенность жизнью, хотя не всегда осознают причину этого чувства. Мотив беспокойства, тоски, скуки часто повторяется в произведениях писателя. Своих героев Шукшин показывает в состоянии душевного дискомфорта, в кризисные моменты, когда человеческий характер раскрывается наиболее ярко. Поэтому рассказы писателя остро драматичны, хотя и непритязательны на первый взгляд. Нарисованные автором ситуации обыденны и нередко комичны.
За легко узнаваемыми непритязательными сюжетами скрываются "острейшие схлесты и конфликты", точно подмеченные Шукшиным. Их истоки - в разрушении самобытного крестьянского мира с его патриархальными обычаями и представлениями, в массовом исходе из деревни. Отрыв от земли, родного дома, болезненные попытки приспособиться в чуждой городской цивилизации, разрыв семейно-родственных связей, одиночество стариков. Шукшина интересуют нравственные последствия социальных явлений современной ему действительности. Михаил Шолохов говорил о Шукшине: "Не пропустил он момент, когда народу захотелось сокровенного. И он рассказал о простом, негероическом, близком каждому так же просто, негромким голосом, очень доверительно…
" Начало творческой биографии А. Солженицына связано с "Новым миром", возглавляемым А. Твардовским.
Главный редактор и его единомышленники вели ежедневную, изматывающую борьбу за подлинную, талантливую, внутренне свободную литературу. Им приходилось каждое произведение, каждую строчку, нередко вынужденно идя на компромиссы, чтобы сохранить журнал, дать возможность свободному слову дойти до читателя.
Однако уступки имели и свой логический предел - "пока не стыдно". Таким образом, борьба за правду в искусстве оказалась связанной не только с утверждением идеалов демократии, но и с этическими критериями совести, гражданской порядочности и чести. В годы "оттепели", как и в любой переломный исторический период, многократно возросла роль периодических изданий.
Нередко литературные споры были важны не сами по себе, но как аргумент в политической полемике. Не столько художественный текст, его достоинства и недостатки становились предметом обсуждения, сколько тот образ мысли, та политическая тенденция, которых придерживался автор. Характерная примета "оттепели" - резкая поляризация сил. Открытую и ожесточенную борьбу вели "все против всех": "антисталинисты" воевали с "неосталинистами", "реформаторы" с "консерваторами", "дети" с "отцами", "физики" с "лириками", "городские" с "деревенскими", "громкая" поэзия с "тихой". Большое значение имел уже тот факт, в каком журнале публиковалось то или иное произведение или статья., Демократические устремления общества выражали журналы "Новый мир", "Юность" или альманах "Литературная Москва", тогда как консерваторы объединялись вокруг журнала "Октябрь".
Однако противостоянием "новомирцев" и "октябристов" не исчерпывается идейное и творческое многоголосие литературы шестидесятых годов. Некоторые известные писатели не присоединялись столь открыто и безоговорочно к какому-то определенному лагерю.
Например, для "опальных" А. Ахматовой и Б. Пастернака была значима уже сама возможность опубликовать произведение. Другие, подобно автору прекрасных лирических рассказов Ю. Казакову, сторонились политики, углубившись в собственное литературное творчество. Серьезные ограничения в свободное развитие литературы вносила необходимость неизменного балансирования на грани дозволенного в печатных выступлениях.
Сотрудники "Нового мира" и его главный редактор действовали в строгих рамках существующих законов, использовали приемы легального отстаивания своей позиции (открытые обсуждения, письма, хождения по инстанциям, обращения в "верха"). Позицию "Нового мира" весьма убедительно представили сами его сотрудники и его единомышленники. В рабочих тетрадях А. Твардовского, дневниках заместителя главного редактора А. Кондратовича и члена редколлегии журнала В.
Лакшина, записных книжках Ф. Абрамова сообщаются мельчайшие подробности исторического контекста "оттепели" и все более явственно наступающих "заморозков". Они позволяют взглянуть на ситуацию изнутри, увидеть, как журнал Твардовского вел изнурительное единоборство с государственной машиной за подлинную литературу, достойную своих великих предшественников и своего народа. Важнейшим аргументом в споре о вкладе "Нового мира" в историю литературной и общественной мысли стали опубликованные на его страницах авторы, многим из которых он открыл дорогу в большую литературу. Целое литературное направление шестидесятых годов, названное критикой очерковым, социально-критическим или социально-аналитическим, связано с именем "Нового мира". Знаменательным событием стала публикация в одиннадцатом номере журнала за 1962 год повести Александра Солженицына "Один день Ивана Денисовича".
Это произведение открыло в литературе больную для общественного сознания периода "оттепели" тему сталинских репрессий. Потрясенные читатели увидели в авторе человека, сказавшего беспощадную правду о запретной стране под названием "архипелаг ГУЛАГ". В это же время некоторые рецензенты выразили сомнение: почему Солженицын избрал своим героем не коммуниста, незаслуженно пострадавшего от репрессий, но оставшегося верным своим идеалам, а простого русского мужика? Как "суровую, мужественную, правдивую повесть о тяжелом испытании народа", написанную "по долгу своего сердца, с мастерством и тактом большого художника" охарактеризовал книгу Солженицына Г. Бакланов. В годы "оттепели" повесть А.
Солженицына расценили как подлинно партийное произведение, написанное в духе судьбоносного XX съезда и помогающее в борьбе с культом и его пережитками. Кстати, сама публикация повести стала возможной только после того, как Твардовский через помощника первого секретаря обратился к Н. С. Хрущеву, который прочитал произведение и настоял на его выходе в свет. Для Солженицына было важно не столько официальное признание, сколько "неплохая распашка общественного сознания", которая стала результатом дискуссий вокруг его произведений. "Непрекращающейся мукой шестидесятников" критик Н.
Иванова называет возвращение к проблеме "мы и Сталин", а публицист А. Латынина так определяет "кредо детей XX съезда: антисталинизм, вера в социализм, в революционные идеалы". Для них были характерны особое внимание к жертвам сталинских репрессий 1937 года, к драматическим судьбам несправедливо осужденных коммунистов, оценка этих событий как нарушения социалистической законности, искажения идеи в историческом процессе и незыблемая вера в революционные идеалы. В литературе шестидесятых годов будет немало сказано о верности идее.
Е. Евтушенко предпочитал открыто публицистическую форму выражения мысли, нередко доходя до своеобразной декоративности ("Нашу веру / из нас не вытравили. / Это кровное / наше, / свое. / С ней стояли мы. / С нею выстояли. / Завещаем детям ее"). "Я грелся в зимние заносы у Революции костров", - так обозначит истоки веры шестидесятников Б.
Чичибабин. В годы "оттепели" одной из форм отторжения культа Сталина стало настойчивое обращение к личности Ленина, к истории революции, которую "шестидесятники" воспринимали как исток, как "время, когда все начиналось. Когда начинались мы" (Ю. Трифонов).
"Великий Ленин не был богом / И не учил творить богов", - так в поэме "За далью - даль" А. Твардовский выразит свою мысль. Н. Погодин, завершая начатую еще в 1930-е годы драматургическую трилогию о Ленине, в пьесу "Третья, патетическая", посвященную последнему периоду жизни Ленина, введет приемы условности и элементы трагедии: человек перед лицом смерти. Каждая сцена пьесы воспринимается как подведение итогов жизни Ленина, как его завещание, как размышление о судьбах революции, о жизни и смерти.
В повести Э. Казакевича "Синяя тетрадь" Ленин будет показан в один из периодов своей жизни, когда он, вынужденный скрываться в Разливе, работал над книгой "Государство и революция". В основе повести - движение ленинской мысли, ищущей ответ на сложнейшие проблемы времени, устремленной в будущее. Едва ли не впервые в литературе на историко-революционную тему внутренний монолог, поток сознания движет действие произведения. Необычным в этом произведении было то, что автор создал портрет Ленина в сопоставлении с Зиновьевым, также скрывавшимся в Разливе. Знаменательным явлением был уже тот факт, что впервые после сталинских процессов над соратниками Ленина их имена упоминались открыто и без ярлыка "враг народа", что как бы снимало обвинения со всех несправедливо осужденных. В 1966 году Ю.
Трифонов заканчивает документальную повесть "Отблеск костра", в которой автор воскрешал память о своем отце, Валентине Трифонове, одном из организаторов Красной гвардии, репрессированном в годы культа. В стремлении к объективному взгляду и исключительной достоверности заключается еще одна особенность литературы 60-х годов. Литература начинала создавать свою летопись истории, восстанавливая многие "белые пятна" в ее официальной версии. В произведениях, созданных в годы "оттепели", все большее внимание привлекает не традиционное изображение схватки "двух миров" в революции и Гражданской войне, а внутренние драмы революции, противоречия внутри революционного лагеря, столкновение полярных точек зрения и моральных позиций людей, ставших частью исторической драмы.
Например, такова основа конфликта в повести П. Нилина "Жестокость" (1956).
Уважение и доверие к человеку, борьба за каждого, кто оступился, движет действиями молодого сотрудника угрозыска Веньки Малышева. Высокая нравственная позиция героя вступает в противоречие с жестокостью Голубчика, демагогией Якова Узелкова, бездушием начальника уголовного розыска. Каждая коллизия повести открывает какую-то новую грань этого нравственного противостояния, показывает несовместимость людей, служащих одному делу. Также конфликт определяет развитие сюжета и в романе С.
Залыгина "Соленая Падь" (1967). Два руководителя революционных сил - Мещеряков и Брусенков - искренне преданы идее революции, однако понимают по-разному и саму идею, и пути ее осуществления. Особое значение в романе приобретает несходство их нравственно-этических представлений, прежде всего отношение к народу и к применению насилия. В романе Залыгина народ не просто безмолвный зритель, но главный участник событий, от выбора которого зависит исход братоубийственной (эта мысль автора проходит через все повествование) Гражданской войны, судьба края, всей России. Мысль стала в произведении стержнем характеров героев и важнейшим приемом создания динамичного образа народа.
В том, что в романе "широко дана народная философия революции", видел достоинство произведения С. Залыгина А. Твардовский. В центре внимания в шестидесятые годы оказался роман Б. Пастернака "Доктор Живаго", завершенный в 1955 году. Произведение было издано за границей, а советский читатель знал о нем лишь по опубликованному отрывку и яростным выступлениям печати, организовавшей травлю писателя после присуждения ему в 1958 году Нобелевской премии.
Роман Б. Пастернака был воспринят современной автору критикой в критериях не эстетических, а идеологических и оценен как "нож в спину", "плевок в народ" "под прикрытием обладания эстетическими ценностями", как "возня с боженькой". Это было сказано о произведении, в котором не было открыто выраженного неприятия революции (равно как не могло быть и одобрения ее). Как уже говорилось выше, обращение к истории революции в период "оттепели" было связано со стремлением очиститься от искажений революционных идеалов, в правоте которых шестидесятники не сомневались.
На этом историческом фоне роман Б. Пастернака вряд ли мог быть рассмотрен только как факт искусства (при всех его очевидных особенностях произведения лирического по типу повествования, философского по характеру поднимаемых проблем).
В центре внимания в начале 1960-х годов оказались писатели нового литературного поколения: в прозе А. Гладилин, В. Аксенов, В. Максимов, Г. Владимов, в поэзии - Е. Евтушенко, А. Вознесенский, P.
Рождественский. Они стали выразителями настроений молодого поколения, его устремлений к свободе личности, к преодолению запретов, к отказу от унылого стандарта и в жизни, и в литературе. Молодой человек стал героем целого тематического и стилевого направления в прозе 60-х годов, получившего название "молодежная проза", где главными героями были герои-бунтари, протестующие против мелочной регламентации во всем, включая стандартный образ жизни, вкусы, привычки. Формой выражения этого протеста становился вызывающий внешний вид ("стиляги"), увлечение западной музыкой, разрыв с родителями, скептическое отношение к идейным и нравственным ценностям старшего поколения, доходящее до полного отрицания моральных ценностей. Появление подобных типажей дало основание зарубежным критикам, внимательно следившим за "молодежной прозой", заговорить о возрождении в литературе "оттепели" темы "лишнего человека". Важнейшая примета стиля "молодежной прозы" - исповедальность.
Писатели широко использовали внутренние монологи, поток сознания, форму повествования от первого лица, при которой нередко сливались внутренний мир автора и его героя. Повышенное внимание к мыслям, чувствам молодого человека, к характерным для этого возраста проблемам определило специфику конфликтов произведений "молодежной прозы". Первые столкновения со сложными реалиями "взрослой" жизни и неминуемые разочарования, попытки понять себя, обрести свое место в жизни, найти дело по душе, отношения с родными и друзьями, счастье и горечь первой любви - обо всем этом с подкупающей искренностью поведали книги молодых писателей. Для молодых писателей было характерно полемически заостренное внимание к литературной технике, к тому, как дойти до читателя, заставить его поверить и сопереживать героям. Произведения "молодежной прозы" породили широкую волну дискуссий. Предметом обсуждения был и открытый молодыми писателями тип характера, и созданный ими стиль.
Особенно критика рассуждала о традициях западной литературы, на которые опирались авторы. Отмечались манера говорить об одних и тех же событиях устами разных героев "под Фолкнера", подражание короткой фразе, упрощенным диалогам и аскетической предметности Хемингуэя, введение в текст документов "под Дос-Пассоса". Наконец, сам тип юного героя выводился из произведений Сэлинджера. "Всепроникающий лиризм" молодых авторов объясняли тем, что многие из них "очень внимательно читали Бунина". Вывод о крайне подражательности вряд ли обоснован по отношению к "молодежной прозе". Однако, в первую очередь, нам важно отметить показательный для литературы "оттепели" факт учебы у крупнейших зарубежных и русских писателей, имена которых длительное время находились под запретом.
В годы "оттепели" начинался процесс восстановления разорванных литературных связей и традиций. Впервые после революции на родине вышло собрание сочинений И. Бунина с предисловием А. Твардовского.
В свет вышли роман М. Булгакова "Мастер и Маргарита" и ряд произведений А. Платонова. В новом выпуске статей и писем Горького были восстановлены имена его адресатов: Бунин, Бальмонт, Бабель, Пильняк, Зощенко, Зазубрин, Булгаков, Артем Веселый. Восстанавливалось доброе имя невинно пострадавших в годы культа писателей, вновь издавались их произведения. Включение в литературный процесс книг больших художников, несомненно, оказало влияние на уровень мастерства молодых писателей.
Они стали более активно обращаться к вечным темам и проблемам, к героям философского склада, к приемам условности. Целые стилевые течения как, например, лирическая проза и уже упоминавшаяся "молодежная" проза, развивались в русле лучших традиций предшественников. "Оттепель" отнюдь не была устойчивым и последовательным явлением. Демократизация в литературе сочеталась с периодическими "проработками" писателей.
Так, критике подвергались и целые литературные течения: социально-аналитическая проза "Нового мира", заставившая говорить о возрождении традиций критического реализма в послевоенной литературе, "молодежная проза" "Юности", созданные молодыми писателями-фронтовиками книги, которые несли народный взгляд на войну (так называемую "окопную правду"). Однако стоит отметить, что в результате многочисленных творческих дискуссий 1960-х годов в противовес официальной точке зрения о целостном творческом методе советской литературы сформировалось представление о существовании различных эстетических школ и литературных направлений, о сложности и реальном многообразии литературного процесса.
Чингисхан, Карл Великий и первый
русский академик Меньшиков -
они не умели писать на бумаге,
но бегло писали на "досках Судьбы"...
(Сергей Федин)
1. ЛИТЕРАТУРА
В русской советской литературе военных и послевоенных четырёх десятилетий XX века нам предоставляется возможность выделить два периода:
Первый - литература военных лет и послевоенного возрождения (40 - 50-е годы)
Второй - литература развитого социализма (60 - 70-е годы).
Переход к этапу развитого социализма в СССР историки относят к концу 50-х годов, не связывая его с одной конкретной датой.
Развитой социализм не мог сложиться в течение одного только года. С вступлением социализма в стадию зрелости стало очевидным, что уже сложилась и предстала перед взором человечества во всём своём величии новая цивилизация, а отсюда и новая культура, в корне отличающаяся от основанной на эксплуатации миллионов людей труда капиталистической цивилизации.
В 60 - 70-е годы были созданы новые условия для развития литературы и искусства. Глубокие изменения в социальной структуре советского общества, рост его культуры, сознательности, инициативы открывали новые перспективы проявления принципов народности и партийности, требовали нового подхода к решению проблемы современного героя и ряда других проблем.
На этапе развитого социализма стало особенно ясно, что ни один художественный метод не открывал перед художником таких возможностей, какие предоставлял метод так называемого социалистического реализма.
В период развитого социализма продолжали свою работу в области литературы классики социалистического реализма. Это: Константин Федин, Михаил Шолохов, Александр Твардовский, Александр Фадеев, Леонид Леонов. Наряду с ними работало новое поколение писателей, таких как: В. Белов, В. Можаев, Г. Троепольский, В. Астафьев,
В. Шукшин, В. Распутин, Виль Липатов, А. Чаковский, Ч. Айтматов и мн. другие.
В произведениях этих писателей общественные и нравственные противоречия чаще всего выражались в формах повседневного, привычного человеческого существования.
В литературоведении уже высказывался взгляд на период 60 - 70-х годов как на наиболее близкий к классическому реализму по сравнению с литературой первых послереволюционных лет. Этот вывод основывается на характере философских и нравственных исканий таких писателей, как Василий Шукшин.
Талант В.М. Шукшина всё более меряется меркой Лескова, Чехова, Бунина. Его герои бьются над проблемами, которые приковывали внимание крупнейших писателей прошлого: в чём смысл жизни, "что с нами происходит", в чём тайна мира, красоты, движения, "зачем всё?" Духовная напряжённость его рассказов связана с попытками героев объяснить мир и себя, понять связь, "докопаться до дна".
Как писатель Шукшин пробовал свои силы в жанрах романа ("Любавины", "Я пришёл дать вам волю"), повести ("Там вдали", "Калина красная", "До третьих петухов"), драмы ("Энергичные люди"), рассказа.
Главные герои большинства рассказов Шукшина - деревенские люди: трактористы, шофёры, счетоводы, бригадиры, словом - сеятели и хранители земли. Как правило, герои В. Шукшина - люди любознательные, часто - "с чудинкой", но в мыслях и чувствах непосредственны, порой простодушны, до трогательности обаятельны.
В своих рассказах Шукшин высмеивал человеческие пороки, умел показать, где добро, а где зло.
В рассказе "Охота жить" зло и добро показаны в прямой схватке. Старый охотник Никитич, человек беспредельной доброты, открытая душа, приютил уголовника, фактически спас ему жизнь, - и получил от него пулю в спину. Бескомпромиссно отрицательное отношение Шукшина к злу, в данном случае выполненному в образе уголовника. Тем важнее подчеркнуть, что писатель впоследствии не раз обращался в своих произведениях к людям, по тем или иным причинам отбывавшим тюремное заключение.
Проблема счастья человека, остро волновавшая В. Шукшина, осталась неразрешённой им до конца, но решалась она в пользу нашей жизни всё с большим успехом.
Литература 60 - 70-х годов, исследуя сложные пути развития нравственного сознания личности, исходила из социальной практики. Не только разум, не только знания, но и сила нравственного излучения личности приобретали особую цену.
Обращаясь к широкому изображению действительности, к анализу особенностей того этапа жизни, писатели снова и по-новому ставили проблемы организации и управления производством, отношений руководителя и коллектива, творческого роста личности.
Воссоздав атмосферу рабочих будней в романе "И это всё о нём", писатель Виль Липатов в конфликте Евгения Столетова с мастером Гасиловым показал борьбу созидателя с потребителем. Герой Липатова борется с такими пороками общества как мещанство, очковтирательство.
В русской литературе 60-х годов произошли существенные изменения. В новых условиях литература и литературная критика стали одним из мощных факторов социального и духовного развития. Еще более усиливается критическая направленность литературы, вместе с тем нарастает стремление выдвинуть положительную программу переустройства общества на началах социальной справедливости.
После вынужденной задержки в развитии русской литературы (и период «мрачного семилетия») всего за 10-15 лет были созданы многие замечательные произведения, вошедшие в золотой фонд русской и мировой культуры. В них заметны были разные подходы к актуальным проблемам современности, разными были соотношение и взаимодействие социальности и психологизма, характера и среды, сатирического гротеска и жизнеподобия. Но при всех различиях несомненным был расцвет критического реализма во всех родах литературы. Создаются новые художественные формы в прозе, поэзии, драматургии. Внимание писателей прежде всего было приковано к восприятию и изображению социально-политической сферы жизни - такова была новая тенденция литературного процесса. Среди литературных жанров ведущее место занимает , который во многом определяет пути развития мировой литературы.
Существенные изменения происходят в самом жанре романа, к характере повествования. В социально-психологических романах проявляются публицистические элементы; формы выражения авторского сознании становятся более ясными и открытыми. Наряду с романом значительное развитие получает очерк. Усиливается сатирическая направленность литературы, заметно стремление, как писал (Салтыков-Щедрин, «перейти с почвы психологической на почву общественную».
60-е годы - один из важнейших этапов и в истории драматургии. Центрально- место в становлении и развитии русского реалистического театра, самобытной национальной драматургии нанял А. Н. Островский, творчество которого стало выдающимся пилением всей русской культуры. Многообразные драматические жанры, использованные Островским (драмы, комедии, сцены, исторические хроники), намечали основные пути, по которым развивалась в дальнейшем русская драматургия.
Своеобразно й чертой русской драматургии 60-х годов было стремление к циклизации. Так, Островский задумал (хотя и не Осуществил полностью) цикл драм «Ночи на Волге». А. В. Сухово-Кобылину принадлежит трилогия: «Свадьба Кречинского», «Дело» и «Смерть Тарелкина», посвященная беспощадной критике бюрократического аппарата самодержавного государства. А. К. Толстой создал цикл исторических драм: «Смерть Ивана Грозного», «Царь Федор Иоаннович», «Царь Борис». Трилогия эта, учитывавшая опыт пушкинского «Бориса Годунова», стала заметным явлением в истории русского театра и драматургии.
Характерной особенностью литературного процесса 60-х годов является формирование целого отряда демократических писателей, наиболее видными представителями которого являются: Н. Г. Помяловский, Ф. М. Решетников, В. А. Слепцов, Н. В. Успенский, Г. И. Успенский и др. В утверждении их мировоззрения и литературного таланта большую роль сыграл «Современник», на страницах которого они начинали свою деятельность.
По-новому раскрывалась в демократической литературе проблема народа, которой молодые писатели уделяли в своих произведениях гораздо больше внимания, чем их литературные предшественники.
Революционным демократам была чужда идеализация народа, они отвергали барскую снисходительность и высокомерное умиление при его описании. Напротив, горькая правда, сказанная о забитости и пассивности народа, имела главною целью пробудить его к активной, сознательной борьбе за свое освобождение. Поэтому Чернышевский всячески поддерживал Н. В. Успенского (1837-1889), автора «Очерков народного быта». В статье «Не начало ли перемены?» (1861) Чернышевский противопоставлял рассказы Николая Успенского произведениям о крестьянах Григоровича и Тургенева, выступая с требованием писать о народе «правду без всяких прикрас».
При изображении социальной жизни народа писатели демократического лагеря широко пользовались бытовыми, экономическими, этнографическими деталями и подробностями, воспроизводимыми с документальною, точностью. Такого рода тенденции приводили порою к элементам натурализма, как это проявлялось некогда и в «натуральной школе», традиции которой широко использовались в литературе 60-х годов. От «натуральной школы» идет и дальнейшее развитие жанра социально-бытового очерка с характерным для него переплетением публицистического и художественного начал, «раскованностью» сюжета, обзорной композицией, подчинением психологического анализа просветительским задачам, усилением идейно-художественной функции автора.