Александр Николаевич Веселовский (1838 - 1906)

Краткая биография ученого

Александр Николаевич Веселовский окончил Московский университет в 1858 г. Затем он провел несколько лет за границей, собирая материалы по истории итальянского Возрождения для магистерской диссертации. В 1870 г., после защиты диссертации "Вилла Альберти" в Московском университете, Веселовский поступил доцентом на кафедру истории всеобщей литературы Петербургского университета. В 1872 г., защитив докторскую диссертацию "Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине", Веселовский становится профессором Петербургского университета. С его деятельностью связан новый этап в истории литературоведения - переход к сравнительно-историческому методу изучения памятников литературы и фольклора. Лекции Веселовского увлекали глубиной содержания и новизной метода. Один из его учеников писал: "Это Вергилий! Он вел филологические науки по новому пути сравнительного метода и открыл дверь в незнакомый до него мир народного творчества".

С начала 80-х годов Веселовский читал ряд курсов по "теории поэтических родов в их историческом развитии". Он был знатоком славянских, византийских и западно-европейских литератур разных эпох, фольклора разных народов, исследователем литературы итальянского Возрождения, работ, посвященных русским поэтам XIX в., теории словесного искусства. Современники отзывались о Веселовском как о человеке исключительной одаренности и огромной работоспособности, ученом, обладавшем редким знанием языков, колоссальной эрудицией и творческим умом. Благодаря его усилиям в составе Филологического общества при Петербургском университете было создано отделение романо-германской филологии. Затем оно превратилось в самостоятельное Неофилологическое общество, председателем которого был избран Веселовский.

Широкий диапазон теоретических интересов, охватывающих области русско-славянской, византийской, западно-европейской литературы, фольклора, тонкость исследовательского мастерства, огромная эрудиция выдвинули профессора Веселовского в ряд ученых, получивших мировое признание.

Научная деятельность А. Н. Веселовского

Как уже говорилось, с именем А. Н. Веселовского связан новый этап в истории литературоведения - переход к сравнительно-историческому методу изучения памятников литературы и фольклора. Его вклад в развитие сравнительно-исторического литературоведения, раздел истории литературы, изучающий международные литературные связи и отношения, сходство и различия между литературно-художественными явлениями разных стран, неоспорим.

А. Н. Веселовский входит в число главных и наиболее известных представителей сравнительного литературоведения наравне с В. М. Жирмунским, Н. И. Конрадом (Россия), Ф. Бальдансперже и П. ван Тигемом (Франция), В. Фридерих и Р. Уэллеком (США), К. Вайсом (Германия).

В работе «А. Н. Веселовский и сравнительное литературоведение» Виктор Максимович Жирмундский показал, что «теоретический пафос всей жизненной борьбы Веселовского как ученого заключался в идее построения истории литературы как науки», что по своему научному кругозору, по исключительной широте знаний, глубине и оригинальности теоретической мысли Веселовский «намного превосходит большинство своих современников как русских, так и иностранных».

Александр Николаевич Веселовский приходит к своим теоретическим решениям, отталкиваясь от конкретных наблюдений в области сравнительного литературоведения.

Можно увидеть последовательность зарождения его идей по названиям работ -- путеводным вехам ученого. Открывая первый том его сочинений, изданный в Санкт-Петербурге в 1913 году, читаем: 1895 год -- "Из истории эпитета", 1897 год -- "Эпические повторения как хронологический момент", 1898 год -- "Психологический параллелизм и его формы в отражениях поэтического стиля". И во второй том попадает не изданная при жизни ученого "Поэтика сюжетов"...

А. Н. Веселовский обнаруживает единые схемы организации речевого материала. Практически всюду при исследовании текстов мы видим, что литературоведение пытается повторить путь лингвистики, найти явления, сходные по своей обобщенности с грамматикой языка. С другой стороны, А. Н. Веселовскому удается даже сделать следующий шаг -- в своем анализе он опускается до единиц элементарных, до условных "кирпичиков", когда он приходит к разграничению мотива и сюжета.

В предисловии ко второму тому Б. Ф. Шишмарев перечисляет курсы, прочитанные А. Н. Веселовским в университете, предваряя это перечисление словами: "в громадной глыбе Поэтики сюжетов угадываешь больше того, что в ней успела высечь рука мастера".

Курсы эти таковы:

1897/1898 -- "Историческая поэтика (история сюжетов)";

1898/1899 -- "Историческая поэтика (история сюжетов, их развитие и условия чередования в поэтической идеализации)";

1899/1900 -- "История поэтических сюжетов; разбор мифологической, антропологической, этнологической теорий и гипотезы заимствований. УСЛОВИ хронологического чередования сюжетов";

1900/1901 -- "Романы бретонского цикла, вопрос об их происхождении и развитии";

1901/1902 -- "Эпоха немецкого романтизма. Общественные и литературные идеи немецкого романтизма";

1902/1903 -- "Эпоха немецкого романтизма. Поэтика сюжетов".

Движение мысли А. Н. Веселовского шло в поиске повторяющихся элементов, и это повторение он впервые находит в эпитетах, с современной точки зрения вроде бы наименее повторяющемся материале. А. Н. Веселовский, напротив, подчеркивает постоянство эпитета при определенных словах. Например: море "синее", леса "дремучие", поля "чистые", ветры "буйные" и т.п. То есть найденные эпитеты постепенно из единицы синтаксической становятся лексически обусловленными.

Соответственно степень свободы, свойственная единице синтаксической, сменяется на степень несвободы, свойственной единице лексического уровня. "Из ряда эпитетов, характеризующих предмет, -- пишет А. Н. Веселовский, -- один какой-нибудь выделялся как показательный для него, хотя бы другие были не менее показательны, и поэтический стиль долго шел в колеях этой условности, вроде "белой" лебеди и "синих" волн океана".

Смена эпохи приводит к постепенной смене символизаций. "Когда в поэтическом стиле отложились таким образом известные кадры, ячейки мысли, ряды образов и мотивов, которым привыкли подсказывать символическое содержание, другие образы и мотивы могли находить себе место рядом со старыми, отвечая тем же требованиям суггестивности, упрочиваясь в поэтическом языке, либо водворяясь ненадолго под влиянием вкуса и моды. Они вторгались из бытовых и обрядовых переживаний, из чужой песни, народной или художественной, наносились литературными влияниями, новыми культурными течениями, определявшими, вместе с содержанием мысли, и характер ее образности" (Там же. С.455). Далее А. Н. Веселовский отмечает, что с приходом христианства яркие эпитеты сменяются на полутона.

В целом А. Н. Веселовский выделяет эти существенные для общения элементы, отмечая, что "поэтические формулы -- это нервные узлы, прикосновение к которым будит в нас ряды определенных образов, в одном более, в другом менее, по мере нашего развития, опыта и способности умножать и сочетать вызванные образом ассоциации".

Выделение поэтического языка, свойственное последователям А. Н. Веселовского в школе ОПОЯЗа, заложено тоже здесь, на этих страницах. Он писал: "Язык прозы послужит для меня лишь противовесом поэтического, сравнение -- ближайшему выделению второго. В стиле прозы нет, стало быть, тех особенностей, образов, оборотов, созвучий и эпитетов, которые являются результатом последовательного применения ритма, вызывавшего отклики, и содержательного совпадения, создававшего в речи новые элементы образности, поднявшего значение древних и развившего в тех же целях живописный эпитет. Речь, не рифмованная последовательно в очередной смене падений и повышений, не могла создать этих стилистических особенностей. Такова речь прозы".

Следующий этап движения мысли исследователя состоит в выделении повторяющихся формул. Его аргументация заключается в том, что личность на этом этапе еще не выделена из коллектива, ее эмоциональность коллективна: "Слагаются refrains, коротенькие формулы, выражающие общие, простейшие схемы простейших аффектов, нередко в построении параллелизма, в котором движения чувства выясняются бессознательным уравнением с каким-нибудь сходным актом внешнего мира".

Первые процессы выделения индивидуального А. Н. Веселовский прослеживает на примере греческой лирики. И здесь вновь мы видим, что индивидуализация как бы коллективна.

"Выход из старого порядка вещей предполагает его критику, комплекс убеждений и требований, во имя которых и совершается переворот; они ложатся в основу сословно-аристократической этики. Эта этика обязывает всех; оттого аристократ типичен, процесс индивидуализации совершился в нем в формах сословности. Он знатен по рождению, по состоянию и занятиям, блюдет заветы отцов, горделиво сторонясь черни; не вырасти розе из луковицы, свободному человеку не родиться от рабыни, говорит Теогнис. А между тем завоеванное, не обеспеченное давностью положение надо было упрочить, и это создавало ряд требований, подсказанных жизнью и отложившихся в правила сословной нравственности, которыми греческая аристократия отвечала в свои лучшие годы: жить не для себя, а для целого, для общины, гнушаться стяжаний, не стремиться к наживе и т.п.". Здесь мы видим интересные наблюдения по семиотизации поведения, которые затем развились в работы Г. О. Винокура о биографии и Ю. М. Лотмана о декабристах.

Основным же открытием А.Н.Веселовского стало выделение таких понятий, как мотив и сюжет. Здесь именно литературоведение подсказывает А. Н. Веселовскому элементный, структурный характер повествования. Достигнув уровня схемы, элемента, кванта, А.Н.Веселовский совершил настоящее открытие. Последующая критика по поводу возможной разложимости мотива лежит в области улучшения имеющейся идеи.

Итак, что же такое мотив? "Под мотивом я разумею формулу, отвечавшую на первых порах общественности на вопросы, которые природа всюду ставила человеку, либо закреплявшие особенно яркие, казавшиеся важными или повторяющиеся впечатления действительности. Признак мотива -- его образный одночленный схематизм".

Если в подобном определении ощущается некоторый социологизм, то развитие его становится уже чисто структурным описанием: "Простейший род мотива может быть выражен формулой а + б: злая старуха не любит красавицу - и задает ей опасную для жизни задачу. Каждая часть формулы способна видоизмениться, особенно подлежит приращению б; задач может быть две, три (любимое народное число) и более; по пути богатыря будет встреча, но их может быть и несколько".

Таким образом, А. Н. Веселовский выделил "простейшую повествовательную единицу" -- мотив. Сюжетом же стала тема, "в которой снуются разные положения-мотивы".

Грамматика же сюжета стала одним из основных течений семиотической мысли в дальнейшем. Достаточно назвать такие имена в русской семиотике, как В. Б. Шкловский, В. Я. Пропп, Б. В. Томашевский.

И последняя важная для будущего тема, которая тоже получает свое начальное развитие в работах А. Н. Веселовского. Это соотношение языка прозы и языка поэзии. Мы уже упоминали об этом ранее, это работа "Три главы из исторической поэтики". "Исторически поэзия и проза, как стиль, могли и должны были появиться одновременно: иное пелось, другое сказывалось". Завершается работа проблемой взаимовлияния: "Взаимодействие языка поэзии и прозы ставит на очередь интересный психологический вопрос, когда оно является не как незаметная инфильтрация одного в другой, а выражается, так сказать, оптом, характеризуя целые исторические области стиля, приводя к очередному развитию поэтической, цветущей прозы. В прозе является не только стремление к кадансу, к ритмической последовательности падений и ударений, к созвучиям рифмы, но и пристрастие к оборотам и образам, дотоле свойственным лишь поэтическому словоупотреблению". И далее: "Язык поэзии инфильтруется в язык прозы; наоборот, прозой начинают писать произведения, содержание которых облекалось когда-то или, казалось, естественно облеклось бы в поэтическую форму. Это явление постоянно надвигающееся и более общее, чем рассмотренное выше".

В целом работы А. Н. Веселовского обладают как наличием богатого материала, так и интересными теоретическими обобщениями, что вообще характерно для русской семиотической традиции, получившей затем свое окончательное развитие в работах Ю. М. Лотмана.

Оценка наследия А. Н. Веселовского в ХХ - XXI вв.

Имя А. Н. Веселовского пользуется большим уважением потомков.

Первым к наследию А. Н. Веселовского обратился В. Ф. Шишмарев. Как близкий ученик академика А. Н. Веселовского В. Ф. Шишмарев был членом, позднее председателем академической комиссии по изданию "Полного собрания сочинений" Веселовского. Под его редакцией вышло в посмертном издании последнее исследование Веселовского "Русские и вильтины в саге о Тидрике Бернском" (1906). Незаконченная "Поэтика сюжетов" Веселовского была опубликована в его редакционной обработке (1903).

Научной деятельности своего учителя В. Ф. Шишмарев посвятил обширную статью в юбилейном номере "Известий Отделения общественных наук АН СССР" (1938). В этой статье он рассматривает творческий путь выдающегося русского ученого в связи с развитием современной ему историко-литературной науки, выделяя в особенности те черты его научного наследия, которые, по мнению В. Ф. Шишмарева, сохранили актуальное значение для советской науки. Более специальной теме посвящена брошюра "Александр Веселовский и русская литература", изданная Ленинградским государственным университетом (1946) и вызвавшая в свое время ряд критических замечаний в нашей печати. В защиту методологии своего учителя В. Ф. Шишмарев выступил во время дискуссии о Веселовском в полемической статье "Александр Веселовский и его критики" (журнал "Октябрь", 1947, №12).

В XXI столетии имя академика А. Н. Веселовского не забыто. Ежегодно проходят «Веселовские чтения». Российская академия наук объявляет конкурсы на соискание следующих золотых медалей и премий имени выдающихся ученых, каждая из которых присуждается в знаменательную дату, связанную с жизнью и деятельностью ученого, имени которого названа медаль и премия - в их числе и Премия имени А.Н. Веселовского - за лучшие работы в области теории литературы и сравнительного литературоведения и фольклористики.

Александр Николаевич Веселовский

Веселовский Александр Николаевич(4.02.1838-10.10.1906), русский филолог, литературовед, родоначальник исторической поэтики. В своих исследованиях “В.А. Жуковский. Поэзия чувства и “сердечного воображения” (1904), “Пушкин - национальный поэт” (1899), “Боккаччо, его среда и сверстники” (1893 - 1894) устанавливал неразрывную связь писателей с жизнью современного им общества. Большое место в своих исследованиях Веселовский отводил фольклору и славянским литературам. В 1872 опубликовал докторскую диссертацию “Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине”. В “Опытах по истории развития христианской легенды” (1877) и в “Разысканиях в области русских духовных стихов” (1892) прослеживает исторические пути развития народной поэзии.

Веселовский Александр Николаевич (4. II. 1838 - 10. Х. 1906) - русский ученый, историк литературы. Родился в дворянской семье. В 1858 году окончил Московский университет. С 1872 года - профессор Петербургского университета. С 1880 года - академик. Веселовский - крупнейший представитель сравнительно-исторического метода в литературоведении. Широко пользовался сопоставлением сходных литературных явлений различных эпох и народов, связывая их с однородными стадиями общественного развития. Однако влияние исторической среды Веселовский толковал с позиции позитивизма . Исследовал роль демократических еретических движений и апокрифов в истории средневековой народной поэзии ("Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине", 1872, "Опыты по истории развития христианской легенды", 1875-77), отражение в фольклоре исторической действительности ("Сказки об Иване Грозном", 1876, "Южнорус. былины", т. 1-2, 1881-84, и др.) и в современном фольклоре - освободительного движения ("О народной политической поэзии в Италии", 1866, опубл. в 1959, и др.). Веселовский - автор ценных работ о происхождении искусства, по теории литературы, по западноевропейской литературе, по связям древних славян и западноевропейской литератур и др.

Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. - М.: Советская энциклопедия. 1973-1982. Том 3. ВАШИНГТОН - ВЯЧКО. 1963.

Сочинения: Собр. соч., т. 1-6, 8, 16, СПБ, M.-Л., 1908-38 (незаконч.); Историч. поэтика, Л., 1940.

Литература: Материалы для биографичекого словаря действительных членов императорской АН, ч. 1, P., 1915 (имеется список печатных работ В.); Пыпин А. Н., История рус этнографии, т. 2, СПБ, 1891, с. 257-82; "ИАН СССР Отд. обществ. наук", 1938, No 4 - статьи В. P. Шишмарева, В. M. Жирмунского, В. А. Десницкого, M. К. Азадовского, М. П. Алексеева.

Веселовский Александр Николаевич (4.02.1838-10.10.1906), филолог, историк литературы. Родился в семье генерала, военного педагога. Окончил Московский университет (1858). В 1859-69 многократно бывал в Западной Европе, занимался научными исследованиями в Испании, Германии, Чехии, Италии. С 1872 - профессор Петербургского университета. Академик (с 1880). Руководил отделением русского языка и словесности Академии наук. Научные познания Веселовского были необычайно разносторонни. Он был знатоком русско-славянской, византийской и западноевропейской литературы Средневековья, древнего и нового фольклора разных народов, литературы эпохи Возрождения, новой русской и западноевропейской литературы, этнографии. Ему принадлежат ценные работы о происхождении искусства, по теории литературы. Первая работа опубликована в 1859. С диссертацией на степень доктора Веселовский вступил в область историко-сравнительного изучения общенародных сказаний («Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине». СПб., 1872), причем в отдельной статье разъяснил значение историко-сравнительного метода, поборником которого он выступил («Журнал Министерства народного просвещения», ч. CLII). Отстаивая теорию литературных заимствований, в противоположность прежней школе, объяснявшей сходство различных сказаний у индоевропейских народов общностью их источника в праиндоевропейском предании, Веселовский оттенил важное значение Византии в истории европейской культуры и указал на ее посредствующую роль между Востоком и Западом. Впоследствии Веселовский неоднократно возвращался к этому предмету, дополняя и отчасти исправляя высказанные им раньше предположения. С особой подробностью изучены им циклы сказаний об Александре Великом («К вопросу об источниках сербской Александрии» - «Из истории романа и повести», 1886), «О троянских деяниях» (там же, т. II; там же разбор повестей о Тристане, Бове и Атилле), «О возвращающемся императоре» (откровения Мефодия и византийско-германская императорская сага), в ряде очерков под общим заглавием «Опыты по истории развития христианских легенд». Исследования Веселовского по народной словесности и фольклору (сличение сходных поверий, преданий и обрядов у разных народов) рассеяны в его трудах о памятниках древней письменности и в его отчетах о новых книгах и журналах по этнографии, народоведению и т. п.; отчеты эти печатались преимущественно в «Журнале Министерства народного просвещения». Веселовский неоднократно обращался и к рассмотрению вопросов по теории словесности, избирая предметом своих чтений в университете «Теорию поэтических родов в их историческом развитии». Вопросу о происхождении лирической поэзии посвящены рецензия Веселовского на «Материалы и исследования П. П. Чубинского», статья «История или теория романа?» в «Записках 2-го отделения Академии наук» (1886). Рассмотрению различных теорий о происхождении народного эпоса (ср. «Заметки и сомнения о сравнительном изучении средневекового эпоса» - «Журнал Министерства народного просвещения», 1868) посвящен ряд исследований. Хотя Веселовский поставил изучение народного эпоса на почву сравнительного рассмотрения устных и книжных преданий в разных литературах, но главным объектом своих исследований он избрал русский народный эпос и предпринял серию «Разысканий в области русских духовных стихов». Содержание этих «разысканий» весьма разнообразно; зачастую молитвы духовной народной поэзии служат лишь поводом для самостоятельных экскурсов в различные области литературы и народной жизни (напр., IV выпуск), а в приложениях напечатаны впервые многие тексты древней письменности на разных языках. Веселовский проявил редкую способность к языкам и, не будучи лингвистом в тесном смысле слова, усвоил большинство неоевропейских (средневековых и новейших) языков, широко пользуясь этим для своих историко-сравнительных исследований. Теория заимствований, в пользу которой Веселовский привел ряд блестящих подтверждений, именно благодаря своей широкой начитанности и умелому указанию путей передачи, окончательно подорвала прежние построения на основе предполагаемых мифов. Веселовский остановился в своих работах только на применении и выяснении теории заимствований. Поставив в самом начале своей деятельности «вопрос о границах и условиях творчества» вообще, он исследовал эти условия и границы в разных направлениях: от историко-культурных и историко-сравнительных исследований в области народной словесности, памятников старины и международных сказаний он переходил к анализу личного творчества выдающихся писателей («Боккаччо, его среда и сверстники», 1894; «Петрарка в поэтической исповеди Canzoniere, 1304-1904»; капитальный труд о В. А. Жуковском «Поэзия чувства и сердечного воображения», 1904; «Пушкин народный поэт» и др.) и затем как бы сосредоточил свои силы гл. обр. на разработке основ исторической поэтики. Такая поэтика, которую он имел в виду создать, должна была охватить в широком синтезе все формы и виды поэзии, решая вопрос о генезисе родов поэзии на принципе строгого историзма. Вполне осуществить эту задачу универсального объема ему не удалось, но в ряде статей, посвященных вопросам поэтики, им с достаточной ясностью намечены пути и методы в решении проблем зарождения поэзии, дифференциации ее родов из первоначального синкретизма, выделения песни из обряда, перехода от «коллективного» к личному творчеству, анализа разных атрибутов поэзии и поэтического языка. Как строгий аналитик, Веселовский отбрасывал всякие априорные построения и принятые раньше категории, отстраняя определения на основании отвлеченных признаков, держась лишь строгой последовательности фактов. Он группировал их или в исторической преемственности, или в эволюционном построении, не стесняясь для последней цели брать факты из самых различных источников, выясняя пробелы прошлого наблюдениями над настоящим, сближая явления на низшей и высшей ступенях творчества, когда они вызваны аналогичными психическими условиями. Казалось, он действительно готов был охватить всю область художественного творчества человека и как бы сковать ее законами неумолимого детерминизма. Вопросы генезиса и эволюционные процессы его особенно увлекали. Эстетику он наивозможно обходил, если не вполне отрицал, но выказывал несомненное эстетическое чутье во многих оценках и отзывах. Не решая вопросов о сущности таланта и гениальности, Веселовский стремился вывести законы поэзии из наблюдений преимущественно над «групповыми» явлениями и «коллективным субъективизмом». Грандиозный замысел, над которым Веселовский неуклонно работал всю жизнь, остался незавершенным, но, быть может, он и не мог быть осуществлен в тех пределах позитивного историзма, которые Веселовский сам себе наметил. Им добыт ряд крайне ценных наблюдений и выводов над отдельными явлениями словесного творчества; собран большой материал, свидетельствующий об эрудиции, какою не обладал ни один из современных ему ученых - филологов, историков литературы, этнографов и фольклористов; сделано несколько важных сообщений и намечены пути для дальнейшей работы.

Ф. Батюшков

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

Веселовский, Александр Николаевич – русский филолог, историк литературы. Родился в семье генерала, военного педагога. Окончил Московский университет (1858). В 1859-1869 годах многократно бывал в Западной Европе, занимался научными исследованиями в Испании, Германии, Чехии, Италии. С 1872 года – профессор Петербургского университета. Академик (с 1880). Руководил отделением русского языка и словесности Академии наук. Научные познания В. были необычайно разносторонними. Он был знатоком русско-славянской, византийской и западноевропейской литературы средневековья, древнего и нового фольклора разных народов, литературы эпохи Возрождения, новой русской и западноевропейской литературы, этнографии. Ему принадлежат ценные работы о происхождении искусства, по теории литературы. Первая работа опубликована в 1959 году. Магистерская диссертация В. – «Вилла Альберти. Новые материалы для характеристики литературного и общественного перелома в итальянской жизни XIV-XV столетия» (1870, первоначально опубликована на итальянском языке, 1866-1868); докторская диссертация – «Из истории литературного общения Востока и Запада. Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине» (1872). Ко времени вступления В. на научное поприще русское академическое литературоведение перешло на новый путь научных исследований сравнительно с предшествовавшей ему литературоведческой мифологической школой, главой которой был Ф.И.Буслаев. Вслед за трудами А.Н.Пыпина, Т.Бенфея, подвергшими критике основные положения этой школы, В. переходит на путь сравнительно-исторического изучения памятников литературы и фольклора, стремясь установить общие закономерности историко-литературного процесса. В. становится самым выдающимся представителем сравнительно-исторического метода в литературоведении. В 60-70-х годах он создает теорию исторического мифотворчества («Заметки и сомнения о сравнительном изучении средневекового эпоса», 1868, «Сравнительная мифология и ее метод», 1873), существенно отличающуюся от теории мифологической школы. В работе о Соломоне и Китоврасе, в «Опытах по истории развития христианской легенды» (1875-1877) и др. В. исследовал роль демократических еретических движений и апокрифов в истории средневековой народной поэзии. Он проявлял большой интерес к современному фольклору, связанному с освободительным движением народов («О народной политической поэзии в Италии», 1866, и др.). В 70-80-х годах В. изучал отражение в фольклоре исторической действительности («Сказки об Иване Грозном», 1876, «Южно-русские былины», 1881-1884, и др.). В 80-90-х годах В. отрицательно оценил односторонность господствующих теорий буржуазной фольклористики («Новые книги по народной словесности», 1886 и др.). Он считал недопустимым сводить развитие фольклора только к заимствованиям и создал свою синтетическую теорию «бытовых и психологических основ» фольклора («Поэтика сюжетов», 1897-1906, «Три главы из исторической поэтики», 1899, и др.). В ряде работ В. объяснял искусство доклассового общества «общинно-родовыми отношениями», особенностями быта и идеологии человека той эпохи, связывал некоторые элементы фольклора с трудовыми процессами. В последний период своей деятельности В. окончательно сформулировал теорию «исторических начал» эпоса («Новые исследования о французском эпосе», 1885, курс лекций «История эпоса», 1884-1886, опубл. 1885-1886, «Мелкие заметки к былинам»,1885-1896, и др.). В «Разысканиях в области русских духовных стихов» В. стремился установить древнейшие народные основы и ограничить роль христианства в фольклоре («Большой стих о Егории» и др.). Он показал независимое от христианской религии прогрессивное развитие в фольклоре народного мировоззрения («Судьба-доля в народных представлениях славян» и др.). В. значительно расширил круг народов и культур, находившихся во литературном взаимообщении; его внимание привлекало творчество рас и народов не только культурно передовых, но и стоявших на ранних стадиях развития. В широко пользовался типологическим сопоставлением сходных литературных явлений, наблюдаемых (порой с очень большим хронологическим разрывом) у разных генетически не связанных между собой и стоящих на разных ступенях культурного развития народов. Сходство этих явлений он объяснял связанностью их с однородными стадиями общественного развития. Само понятие стадий исторического развития, как и «среды», было, однако, ограничено у В. позитивистским представлением об общественно-историческом процессе.
Наряду с теорией заимствования В. признавал теорию самозарождения мотивов и сюжетов. Теория эта, получившая название «антропологической» и обычно связываемая с английскими антропологами Э.Б.Тайором и его последователем Э.Лэнгом, возникла у В. еще за три года до опубликования книги Тайлора «Первобытная культура» (1871). Но и в тех случаях, когда у В. шла речь о заимствованиях, он выдвигал теорию «основ», наличие «встречного течения», способствующего заимствованию и усвоению чужеземного материала. При столкновении своего с чужим, по взгляду В., перевешивало свое. «Таким образом самостоятельное развитие народа, подверженного письменным влияниям чужих литератур, - писал он, - остается ненарушенным в главных чертах: влияние действует более в ширину, чем в глубину, оно более дает материала, чем вносит новые идеи. Идею создает сам народ, такую, какая возможна в данном состоянии его развития» (см. отчет В. о его научных занятиях в 1863 году, «Журнал министерства народного просвещения», 1863, ч. 120, № 12, с. 558). В. считал, что византийская литература оказала большое воздействие на европейскую средневековую литературу, в частности на литературы славянские. Эти последние, в том числе старинная русская литература, по мнению В., имели большое значение для уяснения общеевропейского литературного процесса в пору средневековья, поскольку ряд византийских памятников известен лишь в славянских переводах, будучи утрачен на византийской почве. Но независимо от этого, славянскому и особенно русскому элементу В. отводил значительную роль в общем развитии европейских литератур.
Исследования В. о литературе итальянского Возрождения («Боккачьо, его среда и сверстники», т. 1-2, 1893-1894, работы о Данте, Петрарке), высоко ценимые в Италии и оказавшие влияние на концепции итальянского Ренессанса, а также его работы, посвященные русским поэтам 19 века («Пушкин – национальный поэт», 1899, «В.А.Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения», 1904), отличаются огромной эрудицией, глубиной анализа, тонким проникновением в дух эпохи и психологию творчества.
Различные проблемы эстетики В. разработал в трудах по теории словесного искусства: «История или теория романа?» (1866), «Из введения в историческую поэтику», (1894), «Из истории эпитета» (1895), «Эпические повторения как хронологический момент» (1897), «Психологический параллелизм и его формы в отражениях поэтического стиля» (1898), «Три главы из исторической поэтики», «Поэтика сюжетов» и др. На развитии эстетических взглядов В. отразилось влияние различных философских систем 19 века. Наряду с некоторыми идеями Л.Фейербаха, А.И.Герцена, Н.Г.Чернышевского В. усвоил положения позитивистов Г.Бокля и Г.Спенсера, что определило непоследовательность его эстетической теории. Признавая зависимость искусства от «экономических условий» и «исторического строя», В. определял сущность искусства то как отражение жизни, то как изображение «идеалов художника». В. критически относился к идеалистическим схемам Платона, Ф.Шеллинга и Гегеля, к субъективно-идеалистической школе Ж.П.Рихтера, к теории «искусства для искусства». В. создал теорию происхождения искусства и его развития в эпоху первобытно-общинного строя. Содержание первобытного искусства он определял как «подражание» действительности и связывал его эволюцию с «развитием общинно-родовых отношений», уделяя особое внимание смене матриархата патриархатом. В этом вопросе В. стоял на прогрессивных позициях буржуазно-демократической науки. Элементы вульгарно-материалистического подхода к искусству и одностороннее внимание к эволюции семейных отношений отличали его теорию происхождения искусства от марксистского понимания этой проблемы. В. стремился создать «новое учение о поэзии, которое заменило бы собою старые эстетические теории» и обобщило бы все факты искусства – от простейших форм первобытной поэзии до реалистической литературы.
Хотя В. и стремился связать эволюцию искусства с определенными явлениями общественной жизни (в особенности на ранних стадиях его развития), однако, оставаясь на позициях позитивизма, В. не смог дать стройного и последовательного материалистического объяснения искусства; его «историческая поэтика» оказалась незавершенной.
Критически относясь к крайним выводам теории заимствования, В., однако, в некоторых случаях сам стал на путь преувеличения роли литературных влияний. В ряде случаев В. подходил к истории искусства как к имманентному процессу, преувеличивая значение традиционных форм, отдавая дань представлению о «саморазвитии» сюжетов. Эти слабые стороны методологии В. были вскрыты во время дискуссии в советском литературоведении конца 40-х – начала 50-х годов; однако в ходе дискуссии имело место осуждение научного наследия В. в целом.
Находясь в рамках академического литературоведения, В. оставался вне традиций революционно-демократической эстетики, что снизило значение его работ для дальнейшего развития передовой науки о литературе. Тем не менее труды В. по широте охвата материала, стремлению разрешить сложнейшие проблемы природы поэтического творчества, по богатству исторических связей, параллелей между культурами различных эпох и народов представляют выдающееся явление в истории русской и мировой науки о литературе.

Краткая литературная энциклопедия в 9-ти томах. Государственное научное издательство «Советская энциклопедия», т.1, М., 1962.

Веселовский Александр Николаевич - историк литературы, родился в 1838 г., в Москве, где получил первоначальное образование и прошел университетский курс на словесном факультете, занимаясь главным образом под руководством проф. Буслаева, Бодянского и Кудрявцева. По окончании курса (1859) уехал за границу, сперва в Испанию, где пробыл около года, затем в Германию, где посещал в разных университетах лекции немецких профессоров по германской и романской филологии (см. Отчеты В. о занятиях во время заграничной командировки за 1862 - 1863 гг. в "Журн. Мин. Нар. Просвещ.", ч. CXVIII - СХХI), в Чехию, и, наконец, в Италию, где пробыл несколько лет и напечатал свой первый большой труд, по-итальянски, в Болонье ("Il paradiso degli Alberti" в "Scelte di curiosita litterarie", за 1867 - 69 гг.). Впоследствии этот труд был переделан автором по-русски и представлен им на соискание степени магистра в московский университет ("Вилла Альберти", новые материалы для характеристики литературного и общественного перелома в итальянской жизни XIV - XV вв., Москва, 1870). Предисловие к изданию текста, впервые разысканного В., исследование об авторе этого романа и его отношений к современным литературным течениям были признаны иностранными авторитетными учеными (Фел. Либрехт, Гаспари, К„ртинг и друг.), во многих отношениях образцовыми, но самое произведение, приписываемое автором Джованни де Прато, представляет лишь исторический интерес. В. указал на особое значение, которое он придает изучению подобных памятников, в связи с вопросом о так называемых переходных периодах в истории, и высказал еще в 1870 г. ("Московские Университетские Известия", ј 4) свой общий взгляд на значение итальянского возрождения - взгляд, который поддерживался им и впоследствии, в статье "Противоречия итальянского возрождения" ("Журн. Мин. Нар. Просвещ., 1888), но в более глубокой и вдумчивой формулировке. Из других работ А. Н. В., имеющих отношение к той же эпохе возрождения в разных странах Европы, следует отметить ряд очерков, которые печатались преимущественно в "Вестнике Европы": о Данте (1866), о Джордано Бруно (1871), о Франческо де Барберино и о Боккаччио ("Беседа", 1872), о Рабле (1878), о Роберте Грине (1879) и о других. С следующей своей диссертацией, на степень доктора, В. вступил в другую область научных изысканий: историко-сравнительного изучения общенародных сказаний ("Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине", Спб., 1872), причем в отдельной статье разъяснил значение историко-сравнительного метода, которого он выступил поборником ("Журн. Мин. Нар. Просвещ. ", ч. CLII). Вопроса о сравнительном изучении сказочных тем, обрядовых преданий и обычаев В. касался уже в одной из самых ранних своих работ (1859 г.), а впоследствии в двух итальянских статьях (о народных преданиях в поэмах Ант. Пугги, "Atteneo Italiano", 1866 г.; о мотиве "преследуемой красавицы" в разных памятниках средневековой литературы, по поводу итальянской новеллы о королевне дакийской; Пиза, 1866). В позднейшем труде автор представил обширное исследование из истории литературного общения между Востоком и Западом. проследив переходы соломоновских сказаний от памятников индийской литературы, еврейских и мусульманских легенд, до позднейших отголосков их в русских духовных стихах и, на окраинах Западной Европы, в кельтских народных преданиях. Отстаивая теорию литературных заимствований (Бенфей, Дунлоп-Либрехт, Пыпин), в противовес прежней школе (Як. Гримм и его последователи), объяснявшей сходство различных сказаний у индоевропейских народов общностью их источника в пра-индо-европейском предании, В. оттенил важное значение Византии в истории европейской культуры и указал на ее посредствующую роль между Востоком и Западом. Впоследствии В. неоднократно возвращался к предмету своей диссертации, дополняя и, отчасти, исправляя высказанные им раньше предположения (ср. "Новые данные к истории соломоновских сказаний", в "Зап. 2-го отд. Академии наук", 1882). Кроме указанного сюжета, им были с особою подробностью изучены циклы сказаний об Александре Великом ("К вопросу об источниках сербской Александрии" - "Из истории романа и повести", 1886), "О троянских деяниях" (ibid., т. II; там же разбор повестей о Тристане, Бове и Аттиле), "О возвращающемся императоре" (откровения Мефодия и византийскогерманская императорская сага) и др., в ряде очерков, под общим заглавием: "Опыты по истории развитии христианских легенд" ("Журн. Мин. Нар. Просвещ. ", за 1875 - 1877 гг.). Исследования В. по народной словесности и именно по фольклору, в тесном смысле слова (сличение сходных поверий, преданий и обрядов у разных народов), рассеяны в различных его трудах о памятниках древней письменности и в его отчетах о новых книгах и журналах по этнографии, народоведению и т. п., отчетах, которые печатались преимущественно в "Журн. Мин. Нар. Пр.". В. неоднократно обращался и к рассмотрению вопросов по теории словесности, избирая предметом своих чтений в университете, в течение нескольких лет, "Теорию поэтических родов в их историческом развитии". В печати до сих пор появились лишь немногие статьи, имеющие отношение к намеченной задаче. Отметим, по вопросу о происхождении лирической поэзии, рецензию В. на "Материалы и исследования П. П. Чубинского" (см. "Отчет о 22-м присуждении наград гр. Уварова", 1880); далее - статью: "История или теория романа?" ("Зап. 2-го отд. Академии наук", 1886). Рассмотрению различных теорий о происхождении народного эпоса (ср. "Заметки и сомнения о сравнительном изучении средневекового эпоса", "Журн. Мин. Нар. Пр.", 1868) посвящен целый ряд исследований, причем общие взгляды автора изложены в разных статьях его по поводу новых книг: "Сравнительная мифология и ее метод", по поводу труда г. Де-Губернатиса ("Вестник Европы", 1873 года); "Новая книга о мифологии", по поводу диссертации г. Воеводского (ibid., 1882); "Новые исследования о французском эпосе" ("Журн. Мин. Нар. Просвещ.", 1885). Хотя В. поставил изучение народного эпоса на почву сравнительного рассмотрения материала устных и книжных предали в разных литературах, но главным объектом своих исследований он избрал русский народный эпос (см. "Южно-русские былины", в "Зап. 2-го отд. Академии наук", 1881 - 1885 гг. и ряд мелких статей в "Журн. Мин. Нар. Просвещ."), а с другой стороны, предпринял серию "Разысканий в области русских духовных стихов" ("Зап. 2-го отд. Академии наук", с 1879 г.), продолжающих выходить отдельными выпусками поныне, почти ежегодно; содержание этих "разысканий" весьма разнообразно, и зачастую мотивы духовной народной поэзии служат лишь поводом для самостоятельных экскурсов в различные области литературы и народной жизни (напр., экскурс о скоморохах и шпильманах, в IV вып.), а в приложениях напечатаны впервые многие тексты древней письменности на разных языках. В. проявил редкие способности к языкам и, не будучи лингвистом в тесном смысле слова, усвоил большинство неевропейских (средневековых и новейших) языков, широко пользуясь этим преимуществом для своих историко-сравнительных исследований. Вообще, в своих многочисленных и разнообразных трудах Веселовский выказывает замечательную эрудицию, строгость приемов критики в разработке материалов и чуткость исследователя (по преимуществу аналитика), который, конечно, может порою ошибаться в высказываемых гипотезах, но всегда основывает свои мнения на научно-возможных и вероятных соображениях и приводит в подтверждение их более или менее веские факты.

Перечень трудов В. до 1885 года, которые помещались преимущественно в разных периодических изданиях, был составлен в 1888 году "Указатель к научным трудам А. Н. В., 1859 - 1885" (Спб.). Последующие его работы (отчасти указанные выше) печатались в "Журнале Мини. Нар. Просвещения", в "Зап. Академии" и в "Archiv fur Slavische Philologie". В 1891 г. вышел первый том перевода В. "Декамерона" Боккаччио и напечатана статья его: "Учители Боккаччио" ("Вестник Евр."). Характеристику трудов В. по изучению народной литературы см. у А. Н. Пыпина: "Истор. русск. этнографии" (1891, т. II, 252 - 282); там же в приложении (423 - 427) помещена краткая его автобиография. Ф. Батюшков.

Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон Энциклопедический словарь.

Далее читайте:

Веселовский, Алексей Николаевич (1843-1918), брат Александра Николаевича

Сочинения:

Собр. соч., т. 1-6, 8, 16, СПб-М.-Л., 1908-1938 (незаконч.);

Избр. статьи / Вступ. ст. В. М. Жирмунского, коммент. М. П. Алексеева. Л., 1939;

Историческая поэтика / Вступ. ст. и примеч. В. М. Жирмунского. Л., 1940;

Неизданная глава из «Исторической поэтики», [предисл. В. М. Жирмунского] // Русская литература. 1959. № 2-3.

О народной политической поэзии в Италии, «Известия АН СССР.ОЛЯ», т. 18, в. 4, 1959.

Литература:

Материалы для биографического словаря действительных членов имп. АН. Ч. 1, 2, 1915 (имеется список печатных работ Веселовского);

Памяти академика Александра Николаевича Веселовского. По случаю десятилетия со дня его смерти (1906-1916), П., 1921 (имеется библиография);

Буслаев Ф.И., Рецензия на книгу А.Веселовского «Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине», в книге: Отчет о XVI присуждении наград графа Уварова, СПб, 1874, с. 24-66;

Пыпин А.Н., История русской этнографии, т. 2, СПб, 1891 (с. 257-282, 422-427);

Ягич И.В., История славянской филологии, СПб, 1910 («Энциклопедия славянской филологии», в. 1);

Аничков Е., «Историческая поэтика» А.Н.Веселовского, в сборнике: Вопросы теории и психологии творчества, т. 1, 2 изд., Харьков, 1911;

Энгельгардт Б.М., А.Н.Веселовский, П., 1924;

Азадовский М.К., Литературное наследие А.Н.Веселовского и советская фольклористика, «Советский фольклор», 1941, в. 7,;

Шишмарев В.Ф., Александр Веселовский и русская литература, Л. 1946;

Соколов А.Н., А.Н.Веселовский – основоположник исторической поэтики, «Ученые записки МГУ», 1946, в. 107;

Дмитраков И., Кузнецов М., Александр Веселовский и его последователи, «Октябрь», 1947, № 12;

Глаголев Н., К вопросу о концепции А.Н.Веселовского, там же; Фадеев А., Задачи литературной теории и критики, в сборнике: Проблемы социалистического реализма, М.-Л., 1948;

Гудзий Н.К., О русском литературоведческом наследстве, «Вестник МГУ. Историко-филологическая серия», 1957, № 1;

Гусев В.Е., А.Н.Веселовский и проблемы фольклористики, «Известия АН СССР. ОЛЯ», 1957, т. 16, в. 2;

Виноградов Г.С., Архив А.Н.Веселовского, «Бюллетени рукописного отдела [Пушкинский дом]», в. 1, М.-Л., 1947.

ВЕСЕЛОВСКИЙ, АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ (1838–1906), русский филолог, историк и теоретик литературы. Родился 4 (16) февраля 1838 в Москве в семье генерала. По окончании гимназии в 1854 поступил на историко-филологический факультет Московского университета. По окончании университета (1858) стал гувернером в семье русского посла в Испании князя Голицына, что дало ему возможность путешествовать по Европе. В 1859 появились его первые научные публикации.

В 1862 Веселовский слушал лекции в Берлинском университете и изучал славистику в Праге, готовясь к получению профессорского звания. В 1864–1867 жил в Италии, работал в библиотеках, печатал корреспонденции в русских газетах. В 1870 защитил магистерскую диссертацию по проблемам итальянского Возрождения при Московском университете и был избран доцентом Петербургского университета. В 1872 стал профессором, в 1876 – член-корреспондентом Академии наук, в 1881 – академиком.

В основе научной деятельности Веселовского лежало исследование «истории культурной мысли», его интересовали проблемы происхождения поэзии. Научный метод Веселовского вырабатывался в процессе изучения основных филологических теорий его времени: мифологической гипотезы, теории заимствования, теории самозарождения. Веселовский стал основоположником сравнительно-исторического литературоведения не только в русской, но и в европейской науке.

Одной из тем научной деятельности Веселовского была итальянская литература. Кроме магистерской диссертации, ей посвящены работы Данте и символическая поэзия католичества (1886), Петрарка в поэтической исповеди Canzoniere (1905) и др. Ученый интересовался литературой эпохи Возрождения в разных странах Европы. Этому периоду посвящены работы о Ф.Рабле (1878) и рецензии на произведения английской литературы (1877–1879). Он занимался также средневековой литературой и фольклором, которым посвящены работы Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине (1872), Опыт по истории развития христианской легенды (1875) и др. Согласно исследованиям Веселовского, восточные предания проникли через Византию в Европу, где и были переработаны с учетом национальных особенностей различных стран.

Все эти исследования стали основой общей теории развития поэзии, которая получила название «историческая поэтика». Определяя цель исторической поэтики, Веселовский писал, что она должна «определить роль и границы предания в процессе личного творчества... проследить, каким образом новое содержание жизни, этот элемент свободы, приливающий с каждым новым поколением, проникает старые образы, эти формы необходимости, в которые неизбежно отливалось всякое предыдущее развитие». Задачу исторической поэтики Веселовский видел также в том, чтобы «отвлечь законы поэтического творчества и отвлечь критерий для оценки его явлений из исторической эволюции поэзии – вместо господствующих до сих пор отвлеченных определений и односторонних условных приговоров».

Концепцию своей новой теории Веселовский изложил в книге Три главы из исторической поэтики (1899). Он обозначил основные черты первобытной поэзии (синкретизм, хоровое начало, связь с народным обрядом) и выделил в ней то, из чего впоследствии произойдут главные роды поэзии – эпос, лирика и драма.

В 1899 Веселовский опубликовал книгу Пушкин – национальный поэт , в которой обратился, по его словам, к «тайнам личного творчества». Той же теме посвящена книга В.А.Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения » (1904). Внимание к личностным особенностям творчества великих поэтов не мешало филологу рассматривать их произведения в широком культурно-историческом контексте. Так, творчество Жуковского было рассмотрено в сравнении с творчеством немецких романтиков. Пушкин был назван поэтом, творчество которого впервые «прочно ввело в круговорот западноевропейских литератур» русскую литературу.

Александр Николаевич Веселовский , русский историк литературы, академик Петербургской АН (1880). Окончил Московский университет (1858). В 1859-69 вёл научную работу в Испании, Германии, Чехии, Италии. С 1872 профессор Петербургского университета. Руководил отделением русского языка и словесности АН. В. - знаток славянской, византийской и западноевропейской литературы разных эпох, фольклора разных народов, выдающийся представитель сравнительно-исторического литературоведения. Наряду с заимствованиями В. признавал зарождение у народов собственных мотивов и сюжетов. В 60-70-е гг. создал теорию исторического мифотворчества. В 70-80-х гг. изучал отражение в фольклоре исторической действительности ("Сказки об Иване Грозном", 1876, "Южнорусские былины", 1881-84). В. отрицательно оценил односторонность господствующих теорий буржуазной фольклористики ("Новые книги по народной словесности", 1886). Он разработал синтетическую теорию "бытовых и психологических основ" фольклора ("Поэтика сюжетов", 1897-1906; "Три главы из исторической поэтики", 1899). Внимание В. привлекло творчество народов, стоявших на разных стадиях развития. Он широко пользовался типологическим сопоставлением сходных литературных и фольклорных явлений. Понятие стадий культурного развития, как и "среды", было, однако, ограничено у В. позитивистским представлением об общественно-историческом процессе. Критически относясь к крайним выводам теории заимствования, В., однако, в некоторых работах сам преувеличивал роль литературных влияний, В ряде случаев он подходил к истории искусства как к имманентному процессу.Исследования В. о Боккаччо, Данте, Петрарке, высоко ценимые в Италии, работы об А. С. Пушкине, В. А. Жуковском отличаются огромной эрудицией, проникновением в дух эпохи и психологию творчества. Проблемы эстетики В. разрабатывал в трудах: "История или теория романа?" (1886), "Из введения в историческую поэтику" (1894), "Три главы из исторической поэтики", "Поэтика сюжетов" и др. В. создал оригинальную теорию происхождения искусства и его развития в эпоху общинно родовых отношений. Труды В. - фундаментальный вклад в историю русской и мировой науки о литературе.Соч.: Собр. соч., т. 1-6, 8,16, СПБ - М. - Л., 1908-38 (незаконч.): Избр. статьи, Л., 1939: Историческая поэтика, Л., 1940.Лит.: Памяти акад. А. Н. Веселовского. По случаю десятилетия со дня его смерти (1906-1916), П., 1921 (имеется библ.); Энгельгардт Б. М., А. Н. Веселовский, П., 1924; "Изв. АН СССР. Отделение общественных наук", 1938, № 4 (ст. В. Ф. Шишмарева, В. М. Жирмунского, В. А. Десницкого, М. К. Азадовского, М. П. Алексеева): Шишмарев В. Ф., Александр Веселовский и русская литература, Л., 1946; Соколов А. Н., А. Н. Веселовский - основоположник исторической поэтики, "Уч. зап. МГУ", 1946, в. 107; Гудзий Н. К., О русском литературоведческом наследстве, "Вестник МГУ. Историко-филологическая серия", 1957, № 1; Гусев В. Е., Проблемы теории и истории фольклора в трудах А. Н. Веселовского..., в кн.: Русский фольклор, [т. 7], М. - Л.,1962.С http://slovari.yandex.ru/~книги/БСЭ/Веселовский%20Александр%20Николаевич/

На нашем книжном сайте Вы можете скачать книги автора Веселовский Александр Николаевич в самых разных форматах (epub, fb2, pdf, txt и многие другие). А так же читать книги онлайн и бесплатно на любом устройстве – iPad, iPhone, планшете под управлением Android, на любой специализированной читалке. Электронная библиотека КнигоГид предлагает литературу Веселовский Александр Николаевич в жанрах классическая публицистика, справочная литература.

Историк литературы; родился в 1838 г. в Москве, где получил первоначальное образование и прошел университетский курс на словесном факультете, занимаясь главным образом под руководством проф. Буслаева, Бодянского и Кудрявцева. По окончании курса (1859) уехал за границу, сперва в Испанию, где пробыл около года, затем в Германию, где посещал в разных университетах лекции немецких профессоров по германской и романской филологии (см. Отчеты В. о занятиях во время заграничной командировки за 1862-1863 гг. в "Журн. Мин. нар. просвещ.", ч. CXVIII-CXXI), в Чехию и, наконец, в Италию, где пробыл несколько лет и напечатал свой первый большой труд, по-итальянски, в Болонье ("Il paradiso degli Alberti" в "Scelte di curiosita litterarie" за 1867-69 гг.). Впоследствии этот труд был переделан автором по-русски и представлен им на соискание степени магистра в Московский университет ("Вилла Альберти", новые материалы для характеристики литературного и общественного перелома в итальянской жизни XIV-XV вв., Москва, 1870). Предисловие к изданию текста, впервые разысканного В., исследование об авторе этого романа и его отношений к современным литературным течениям были признаны иностранными авторитетными учеными (Фел. Либрехт, Гаспари, Кертинг и друг.), во многих отношениях образцовыми, но само произведение, приписываемое автором Джованни де Прато, представляет лишь исторический интерес. В. указал на особое значение, которое он придает изучению подобных памятников в связи с вопросом о так называемых переходных периодах в истории, и высказал еще в 1870 г. ("Московские университетские известия", № 4) свой общий взгляд на значение итальянского Возрождения - взгляд, который поддерживался им и впоследствии в статье "Противоречия итальянского Возрождения" ("Журн. Мин. нар. просвещ., 1888), но в более глубокой и вдумчивой формулировке. Из других работ А. Н. В., имеющих отношение к той же эпохе Возрождения в разных странах Европы, следует отметить ряд очерков, которые печатались преимущественно в "Вестнике Европы": о Данте (1866), о Джордано Бруно (1871), о Франческо де Барберино и о Боккаччо ("Беседа", 1872), о Рабле (1878), о Роберте Грине (1879) и другие. Со следующей своей диссертацией, на степень доктора, В. вступил в другую область научных изысканий: историко-сравнительного изучения общенародных сказаний ("Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине", СПб., 1872), причем в отдельной статье разъяснил значение историко-сравнительного метода, которого он выступил поборником ("Журн. Мин. нар. просвещ.", ч. CLII). Вопроса о сравнительном изучении сказочных тем, обрядовых преданий и обычаев В. касался уже в одной из самых ранних своих работ (1859 г.), а впоследствии в двух итальянских статьях (о народных преданиях в поэмах Ант. Пугги, "Atteneo Italiano", 1866 г.; о мотиве "преследуемой красавицы" в разных памятниках средневековой литературы, по поводу итальянской новеллы о королевне дакийской; Пиза, 1866). В позднейшем труде автор представил обширное исследование из истории литературного общения между Востоком и Западом, проследив переходы соломоновских сказаний от памятников индийской литературы, еврейских и мусульманских легенд до позднейших отголосков их в русских духовных стихах и, на окраинах Западной Европы, в кельтских народных преданиях. Отстаивая теорию литературных заимствований (Бенфей, Дунлоп-Либрехт, Пыпин) в противовес прежней школе (Як. Гримм и его последователи), объяснявшей сходство различных сказаний у индоевропейских народов общностью их источника в праиндоевропейском предании, В. оттенил важное значение Византии в истории европейской культуры и указал на ее посредствующую роль между Востоком и Западом. Впоследствии В. неоднократно возвращался к предмету своей диссертации, дополняя и отчасти исправляя высказанные им раньше предположения (ср. "Новые данные к истории соломоновских сказаний" в "Зап. 2-го отд. Академии наук", 1882). Кроме указанного сюжета, им были с особой подробностью изучены циклы сказаний об Александре Великом ("К вопросу об источниках сербской Александрии" - "Из истории романа и повести", 1886), "О троянских деяниях" (ibid., т. II; там же разбор повестей о Тристане, Бове и Аттиле), "О возвращающемся императоре" (откровения Мефодия и византийско-германская императорская сага) и др. в ряде очерков под общим заглавием "Опыты по истории развития христианских легенд" ("Журн. Мин. нар. просвещ." за 1875-1877 гг.). Исследования В. по народной словесности и именно по фольклору в тесном смысле слова (сличение сходных поверий, преданий и обрядов у разных народов) рассеяны в различных его трудах о памятниках древней письменности и в его отчетах о новых книгах и журналах по этнографии, народоведению и т. п., отчетах, которые печатались преимущественно в "Журн. Мин. нар. пр.". В. неоднократно обращался и к рассмотрению вопросов по теории словесности, избирая предметом своих чтений в университете в течение нескольких лет "Теорию поэтических родов в их историческом развитии". В печати до сих пор появились лишь немногие статьи, имеющие отношение к намеченной задаче. Отметим по вопросу о происхождении лирической поэзии рецензию В. на "Материалы и исследования П. П. Чубинского" (см. "Отчет о 22-м присуждении наград гр. Уварова", 1880); далее - статью: "История или теория романа?" ("Зап. 2-го отд. Академии наук", 1886). Рассмотрению различных теорий о происхождении народного эпоса (ср. "Заметки и сомнения о сравнительном изучении средневекового эпоса", "Журн. Мин. нар. пр.", 1868) посвящен целый ряд исследований, причем общие взгляды автора изложены в разных статьях его по поводу новых книг: "Сравнительная мифология и ее метод", по поводу труда г. де Губернатиса ("Вестник Европы", 1873 года); "Новая книга о мифологии", по поводу диссертации г. Воеводского (ibid., 1882); "Новые исследования о французском эпосе" ("Журн. Мин. нар. просвещ.", 1885). Хотя В. поставил изучение народного эпоса на почву сравнительного рассмотрения материала устных и книжных преданий в разных литературах, но главным объектом своих исследований он избрал русский народный эпос (см. "Южно-русские былины" в "Зап. 2-го отд. Академии наук", 1881-1885 гг., и ряд мелких статей в "Журн. Мин. нар. просвещ."), а с другой стороны, предпринял серию "Разысканий в области русских духовных стихов" ("Зап. 2-го отд. Академии наук", с 1879 г.), продолжающих выходить отдельными выпусками поныне, почти ежегодно; содержание этих "разысканий" весьма разнообразно, и зачастую мотивы духовной народной поэзии служат лишь поводом для самостоятельных экскурсов в различные области литературы и народной жизни (напр. экскурс о скоморохах и шпильманах в IV вып.), а в приложениях напечатаны впервые многие тексты древней письменности на разных языках. В. проявил редкие способности к языкам и, не будучи лингвистом в тесном смысле слова, усвоил большинство неоевропейских (средневековых и новейших) языков, широко пользуясь этим преимуществом для своих историко-сравнительных исследований. Вообще, в своих многочисленных и разнообразных трудах Веселовский выказывает замечательную эрудицию, строгость приемов критики в разработке материалов и чуткость исследователя (по преимуществу аналитика), который, конечно, может порой ошибаться в высказываемых гипотезах, но всегда основывает свои мнения на научно возможных и вероятных соображениях и приводит в подтверждение их более или менее веские факты.

Перечень трудов В. до 1885 года, которые помещались преимущественно в разных периодических изданиях, был составлен в 1888 году: "Указатель к научным трудам А. Н. В., 1859-1885" (СПб.). Последующие его работы (отчасти указанные выше) печатались в "Журнале Мин. нар. просвещения", в "Зап. Академии" и в "Archiv für Slavische Philologie". В 1891 г. вышел первый том перевода В. "Декамерона" Боккаччо и напечатана статья его "Учители Боккаччо" ("Вестник Евр."). Характеристику трудов В. по изучению народной литературы см. у А. Н. Пыпина: "Истор. русск. этнографии" (1891, т. II, 252-282); там же в приложении (423-427) помещена краткая его автобиография.

Ф. Батюшков.

{Брокгауз}

Веселовский, Александр Николаевич

Писатель и ученый, христианин (1838-1907). Поборник историко-сравнительного метода в изучении общенародных сказаний, В., сличая в своих исследованиях сходные поверья, сказочные темы, обрядовые предания у разных народов, уделял также много внимания древним еврейским сказаниям и легендам. В обширном исследовании по истории литературного общения между Востоком и Западом - "Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные о Морольфе и Мерлине" (1872) - В. подробно останавливается на талмудических преданиях о царе Соломоне и Асмодее (см. Аггей, гордый правитель), в которых усматривал отголоски индусских сказаний, а именно легенды из Викрамачаритры. Отстаивая теорию литературных заимствований, В. излагает переходы Соломоновых сказаний от памятников индийской литературы, еврейских и мусульманских легенд до позднейших отголосков их в русских духовных стихах и кельтских народных преданиях. Дополнением к этому труду является статья В. - "Новые данные к истории соломоновских сказаний" (в "Зап. Второго отд. Академии наук", 1882). В. подверг детальному исследованию также ряд других легенд, имеющих отношение к еврейском фольклору: былину о жидовине ("Жидовин богатырь", "Журн. Мин. нар. просв.", 1889, № 5), легенду о Вечном жиде и об императоре Траяне (ib., 1880, № 7) и др. - Ср.: Брокгауз-Ефрон, VI; Систематический указ., index; С. Бейлин, "Странств. повести и сказки", 42, 455.

{Евр. энц.}

Веселовский, Александр Николаевич

(1885, Москва - 4.2.1964, Лугано, Италия) - арт. оперы (тенор) и педагог. Пению обучался с 1914 в моск. Синодальном хоре. В 1917-21 солист моск. Большого т-ра. В 1921 гастролировал с концертами (совместно с виолончелистом Г. Пятигорским) по Зап. Украине. Затем эмигрировал во Францию. Пел в париж. Рус. опере. Гастролировал в Барселоне (1922), Буэнос-Айресе (1924, вместе с Н. Кошиц и Э. Карениной), Париже ("Гранд-Опера", 1926, 1938). В 1925-50 по приглашению А. Тосканини пел в т-ре "Ла Скала", где исп. преимущественно партии рус. репертуара (в т. ч. Андрей Хованский, Голицын - "Хованщина", Владимир Игоревич), а также Кавалера де Грие ("Манон"), Альфреда ("Травиата"), Лориса, Лоэнгрина. Пел п/у Э. Купера, А. Тосканини, Н. Черепнина.

Выступал также в симф. концертах, в к-рых исп. сольные партии в мессах И. С. Баха и 9-й симфонии Л. Бетховена.

Записывался на грампластинки в Милане ("Пате" и "Колумбия").

Вел также пед. деят-сть.

Веселовский, Александр Николаевич

Знаменитый русский литературовед, академик, профессор Петербургского университета и Высших женских курсов. Род. в Москве, в дворянской семье военного педагога-генерала.

Будучи по Московскому университету (окончил в 1858) учеником акад. Ф. И. Буслаева, виднейшего у нас представителя Гриммовской мифологической школы, молодой ученый и сам в первое время выступал ее приверженцем. "Увлекали, - рассказывает он в своей автобиографии, - веяния Гриммов, откровения народной поэзии, главное - работа, творившаяся почти на глазах, орудовавшая мелочами, извлекавшая неожиданные откровения из разных "Цветников", "Пчел" и т. п. старья". Но даже в эту раннюю пору юного В. совершенно не удовлетворяли главные особенности "Буслаевской струи", "постановка мифологических гипотез" и "романтизм народности"... В студенческих же кружках В. увлекается чтением таких позитивистов и материалистов, как Фейербах, Герцен и особенно Бокль (автор "Истории цивилизации в Англии"), за которого он "и впоследствии долго ломал копья". Под влиянием книги Денлоп-Либpехта ("Geschichte der Prosadichtungen"), затем диссертации А. Пыпина "Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских" , составившей эпоху в историографии русской литературы, а гл. обр. в результате своих собственных культурно-исторических штудий в Германии и Италии (см. его монографию "Вилла Альберти", 1870) - В. сравнительно скоро убеждается в крайней односторонности модной тогда мифологической школы, представители которой, по меткому его выражению, "долго витали в романтическом тумане арийских мифов и верований". Как шестидесятник и убежденный поклонник точного знания и естественно-научных методов исследования В. "с удовольствием спускается к земле" и примыкает к наиболее тогда позитивной школе Бенфея, к-рая в отличие от Гриммовской школы выдвигала теорию литературных заимствований и международного литературного взаимодействия на основе не доисторического племенного родства, как это делали мифологи, а историко-культурного общения всех народов Запада и Востока. Именно эта теория надолго определила собой исторический характер и научную методику его капитальных исследований, особенно по средневековой литературе и фольклору. Общим же направлением методологического пути как историка и теоретика литературы В. обязан главным образом непосредственному воздействию Тэна и Бокля. Но весьма характерно, что испытавши на себе сильное влияние Ипполита Тэна, особенно его учения о среде и детерминизме в искусстве, В. стремился исправить и дополнить его психологический историзм материалистическим историзмом Бокля при помощи методики исследования вышеуказанной бенфеевской школы.

Разработанный таким образом сравнительно-исторический метод впервые нашел свое теоретическое оформление во вступительной университетской лекции 1870 - "О методе и задачах истории литературы как науки", а первоначальное применение в работе молодого профессора - "Новые отношения муромской легенды о Петре и Февронии и сага о Рагнаре Лодброке" . Последний оригинальный этюд открывает собой длинную серию такого рода сравнительно-исторических работ, которые печатаются в "Журнале МНП" в течение 70-х и 80-х годов. В них мастерски прослеживаются своеобразные судьбы разного рода элементов мировой поэзии: бродячих сюжетов, мотивов, поэтических схем-формул, образов-символов и т. д. Но убежденным представителем бенфеевской школы В. выступил в своей докторской диссертации 1872 - "Из истории литературного общения Востока и Запада. Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине". В этой книге автор решает один из крупнейших вопросов литературного общения Востока и Запада. Изучая историко-культурные пути проникновения восточных преданий о Викрамадитье, Джемшиде и Асмодее через талмудические и мусульманские легенды о Соломоне и византийско-славянские апокрифы и повести о Соломоне и Китоврасе в западные сказания о Морольфе и Мерлине, В. доказывает, что главными узловыми пунктами передачи литературного влияния с Востока на Запад оказались Византия и юго-восточные славянские страны, а главными лит-ыми посредниками - средневековые переводчики, преимущественно по-видимому евреи. Несмотря на то, что вопрос, который в данном случае решает В., уже подвергался до него частичному рассмотрению (Валентин Шмидт, Бенфей, Юлиус Браун и А. Пыпин), монография его, по признанию акад. Буслаева, представляет собой "самый лучший опыт из всех, какие только на русском яз. были - в приложении бенфеевской теории литературного заимствования к разработке русских источников рукописных и устных, в их связи с поэтическими преданиями Зап. Европы".

Чтобы понять весь научный смысл такого рода капитальных, хотя и чисто фрагментарных трудов В. в этот период его деятельности, необходимо ясно представить себе те очередные задачи, какие властно выдвигала едва только зарождавшаяся тогда сравнительная наука о литературе. Вот в каких чертах изображал в 1873 это новое движение один из главных его представителей в Европе: "Основания этой науки, - говорит Эстерлей, - только что положены, и то не везде; еще много нужно собирать, ломать, обтесывать камни, потому что здание готовится обширное и грандиозное. Никто не знает архитектора и лишь немногие видели план, а несмотря на то, все строго работают в одном направлении, хотя бессознательно, как будто по инстинкту: это работа пчел и муравьев..."

Именно этой скромной и непритязательной "работе пчел и муравьев", в связи с определением конкретных путей распространения и развития элементов мировой поэзии, Веселовский и посвятил весь средний период своей деятельности, начиная с указанной монографии "О Соломоне и Китоврасе" и кончая капитальным двухтомным исследованием "Из истории романа и повести" .

Будучи непримиримым противником всякого рода романтики и метафизики, В. стремился пользоваться такими приемами выяснения литературной закономерности, какие диктуются методом "естественно-научным" и на какие его уполномочивали бы литературные факты и явления массового характера. "Отыскать эту закономерность, - писал он еще в 1873, - можно будет разумеется не путем метафизических построений, а тем торным путем, по которому стремятся идти все современные науки: необходимо начать с начала, с собирания фактов в наибольшем числе, сказов, поверий, обрядов, подбирая сказки по мотивам и сочетаниям их, поверья по содержанию, обряды по годовым праздникам или тем обыденным отношениям (свадьба, похороны и т. д.), к которым они бывают привязаны". "Такое расположение в перспективе, - убеждает он читателя, - лучше выяснит внутреннюю закономерность народно-поэтического организма, чем всевозможные эксперименты теоретиков на этой земле незнаемой..."

Сделавшись в начале 70-х гг. наиболее последовательным у нас представителем сравнительно-исторического метода и теории заимствований, В. тем не менее относился к Бенфею довольно независимо и самостоятельно. Поэтому там, где это было возможно, он стремился использовать и мифологическую теорию, так как в отличие от других бенфеистов полагал, что данные направления не исключают друг друга, а скорее дополняют. По учению В., теория заимствований может быть применима лишь в тех случаях, когда речь идет "о сюжетах, то есть о комбинациях мотивов, о сложных сказках с цепью моментов, последовательность которых случайна и не могла ни сохраниться в этой случайной цельности (теория самозарождения), ни развиться там и здесь в одинаковой схеме из простейших мотивов (теория мифологическая)". Такого рода заимствования сложных сюжетных образований представляют собой далеко не случайные явления. Наоборот, все они так или иначе всегда вызываются соответственными культурно-историческими событиями и процессами. Попытки же применить мифологическую "экзегезу" могут иметь место лишь тогда, "когда уже кончены все счеты с историей" и мы имеем дело не с сложной сюжетной схемой, а с отдельным мотивом, составляющим "простейшую повествовательную единицу, образно ответившую на разные запросы первобытного ума или бытового наблюдателя". Но в конце концов В. разочаровался и в теории заимствований, сыгравшей решающую роль в его исследованиях 70-80-х гг.

Под влиянием английских антропологов и этнографов он приходит к построению так наз. этнографической теории как теории самозарождения встречных литературных течений. Сходство и повторяемость примитивных сюжетных схем, мотивов и образов-символов объясняются этой теорией "не только как результат исторического (не всегда органического) влияния, но и как следствие единства психических процессов, нашедших в них выражение".

Речь идет в данном случае о влиянии аналогичных общественно-бытовых условий, порождающих соответственные качества среды, в связи с единством законов человеческой эволюции и цивилизации. Аналогичные же качества среды естественно могут иногда в разных странах порождать аналогичные литературные течения и формообразования. При этом необходимо иметь в виду, что "учение это, - как его формулировал В., - а) объясняя повторяемость мотивов, не объясняет повторяемости их комбинаций; б) не исключает возможности заимствования, потому что нельзя поручиться, чтобы мотив, отвечавший в известном месте условиям быта, не был перенесен в другое как готовая схема" (пример: "Муж на свадьбе жены").

Этнографическая теория поэзии в свою очередь привела В. к тому, что метод сравнительно-исторический, становясь фактически, в процессе исследовательской работы, методом историко-этнографическим, - так его иногда называл сам В., - к концу 80-х гг. преобразовался у него под влиянием доктрины Спенсера, а также "Поэтики" Вильгельма Шерера - в эволюционно-социологический метод. Это преобразование метода всего легче проследить, если проанализировать те многочисленные неопубликованные курсы, которые В. читал на протяжении долгих лет в СПб. университете и на ВЖК, особенно самый обширный литографированный курс - "Теория поэтических родов в их историческом развитии", читанный им от 1881 до 1886. Непосредственное применение им эволюционно-социологического метода мы находим уже в его монографии о Бокаччо и отчасти в книге о Жуковском. Наиболее же тонко и мастерски Веселовский применял этот метод к изучению истории и социологии поэтических форм в замечательной, хотя далеко не законченной поэтике.

Исключительное влечение и любовь В. к западной культуре привели к тому, что по окончании университета он жил целое десятилетие за границей, где интенсивно работал, подготовляясь к ученой профессорской деятельности.

Пробыв несколько лет в Мадриде, Берлине и Праге, молодой ученый окончательно осел в Италии (во Флоренции), где очень радушно был принят итальянскими учеными и где так освоился с новыми условиями жизни, "что о России перестал и думать", у него "явилась даже идея и возможность совсем устроиться в Италии". Под влиянием этих интересов и научных занятий над рукописями в итальянских книгохранилищах, В. на всю жизнь пристрастился к изучению итальянского Возрождения, затеяв одно время даже "обширную историю" его, начиная "чуть ли не с падения империи"... Изучению этой именно эпохи и посвящены главные труды его по истории новоевропейской литературы. Сюда относятся: монография "Вилла Альберти", двухтомная монография о Бокаччо, очерк о Петрарке, статьи о Данте, Бруно и др., переведенные и на итальянский яз. (см. Собр. сочин. В., изд. Академии наук, тт. II - VI). Из работ В. об Италии первое место занимает капитальное исследование о Бокаччо, в связи с его средой и сверстниками, исследование, которое появилось в печати в 1893, знаменуя собой наступление третьего периода деятельности В. В двухтомном труде итальянский "поэт любви и славы" изображается как один из наиболее типичных носителей того нового социально-психологического "стилевого комплекса", который вырабатывался в период раннего итальянского гуманизма, под влиянием разложения старых средневековых систем, папства и империи. Бокаччо - сын простого купца, выдвинувшийся из "толпы" исключительно благодаря преимуществам своего духовного развития, - ярко вырисовывается в монографии Веселовского как представитель новой социальной группы (см. "Бокаччо "). При всех крупных достоинствах этого труда, мы и здесь можем наблюдать необыкновенное пристрастие автора к эмпиризму. Нагромождение всякого рода литературных, биографических и библиографических фактов, целое море бесконечных цитации, имевших целью дать впечатление подлинников, постоянное стремление соблюдать полную "объективность" - все это сильно препятствовало всякого рода широким обобщениям, хотя бы в пределах того эволюционно-социологического анализа явлений стиля, которым здесь пользуется автор. На протяжении всей этой монументальной монографии красной нитью проходит идея, к-рую автор формулирует следующим образом: ",Гуманизм" в период своей сознательности - это романтизм самой чистой расы, перед которой открылась обетованная земля и забытые народные основы".

Чрезвычайно характерно, что единственная крупная работа, к-рую В. оставил нам по новой русской литературе, была также посвящена представителю раннего романтизма в русской поэзии - В. А. Жуковскому, своеобразному преломлению "русского гуманизма", столь чуждому, казалось бы, самому "духу" эпохи итальянского Возрождения. До В. образ нашего поэта "чувства и сердечного воображения", под влиянием таких биографов его, как Зейдлиц, Плетнев и особенно Загарин, непомерно идеализировался и по установившейся традиции изображался с чисто иконописной стереотипностью как недосягаемый идеальный образ поэта "не от мира сего"... И если окончательно освободиться от влияния этой традиции по-видимому не удалось и В., то зато он первый почувствовал необходимость разрушить эту "патриотическую" традицию и подойти к Жуковскому как к определенному общественно-психологическому типу, - в полном соответствии с фактами исторической действительности.

Для такой "реальной характеристики" личности и творчества поэта В. использовал колоссальное количество накопившихся после книги Загарина литературных материалов и "человеческих документов". Любопытно, что исследователю-эмпиристу особенно важны и дороги были при этом именно мелкие черты, "трепещущие жизнью"... Все это дало ему возможность ввести "личный момент" лирики Жуковского в "надлежащие границы, в большем соответствии не только с качеством чувства, но и с нравственными и житейскими идеалами поэта". Для нашего времени наиболее актуальное значение сохранили те главы, в которых В. дает первый опыт строго научного исследования поэтики и стиля Жуковского как представителя самого раннего русского романтизма или "русского сентиментализма карамзинской школы". Таковы главы: I - Эпоха чувствительности, XIV - Поэтика романтиков и поэтика Жуковского и XV - Народность и народная старина в поэзии Жуковского. И в этой монографии В. ярко сказались указанные уже недостатки исследований В., понижающие их актуальность и даже научную ценность для современного литературоведения. Чрезмерное стремление к чисто внешнему объективизму фактически приводит автора к релятивизму и отказу от более или менее законченного эволюционно-социологического синтеза. Конечная же цель всех изысканий Веселовского была всегда одна и та же, как тогда, когда он занимался сравнительно-историческим анализом разнообразнейших текстов мировой поэзии, так и тогда, когда изучал творчество поэта, рассматриваемого как общественно-психологический тип определенной группы, среды, или наконец тогда, когда строил обобщения чисто теоретического характера. Открыть точным "естественно-научным" методом, посредством "микроскопа и лупы в руках", на точно установленных массовых литературных фактах основные социально-исторические законы поэтической продукции и всю закономерность международного литературного процесса, - вот чего так упорно добивался всю свою жизнь великий литературовед. И все дело было в том, что "тайных пружин" историко-литературного процесса Веселовский доискивался не столько в творчестве гениальных поэтов, этих редких "избранников неба", сколько в их лит-ой и социально-культурной среде. А т. к. всякий поэт по существу - групповой, то его изучение должно начинаться не сверху, а снизу, на тех массовых литературных и культурно-социальных явлениях, которые непосредственно определяют данную группу и среду. Таковы были те основные предпосылки, которые объясняют главные особенности научной деятельности В.

Исключительно "гелертерская" форма всех изысканий 281 работы В., необычайное многообразие нагроможденных бесчисленных фактов различных литератур и культур, фрагментарный и чисто аналитический характер наиболее капитальных и ценных его трудов - все это делает научное наследие В. мало доступным для широкой публики. Эти же особенности его гениальных исследований легко объясняют и тот факт, что образовавшаяся в свое время вокруг имени В. сравнительно-историческая школа (К. Тиандер, Е. Аничков, Д. Петров, Ф. Батюшков, В. Шишмарев, - наконец, уже в дальнейшем, Ф. де Ла-Барт) фактически не только не сумела успешно продолжать "дело" его жизни, но и не успела даже полностью раскрыть всю его глубокую историко-литературную и теоретическую концепцию. Этим же в значительной мере объясняется слабое влияние ее на представителей различных направлений современного литературоведения.

Необыкновенная судьба научного наследия В. весьма поучительна. Она наглядно показывает, что одних принципов "историзма", "эмпиризма" и внешнего "объективизма" методологически далеко недостаточно для решения тех сложных социально-исторических проблем литературоведения, которые впервые были выдвинуты основоположником "Исторической поэтики". Большая часть его виртуозных аналитических изысканий могла иметь чрезвычайно крупное, а иногда и решающее значение лишь в ту эпоху, когда закладывались самые основы сравнительной истории литературы. По общему методологическому замыслу все они представляют интерес и для нашего времени. Но не этим работам В. принадлежит будущее. Фактически они уже давно успели потерять свое актуальное значение, оставшись почти неиспользованными для непосредственного строительства науки о литературе. Современные литературоведы-социологи подходят к этим лит-ым фактам по-новому.

В. являлся едва ли не основоположником эволюционно-социологического метода в применении к изучению формальных явлений поэтического стиля и к основным проблемам теоретического характера, которые составляют содержание его "Исторической поэтики". Построенное на позитивно социологической основе это грандиозное, хотя и далеко незаконченное теоретическое сооружение должно было представлять собой самое высшее обобщение и синтез всей его долгой и необыкновенно плодотворной научной деятельности. Необходимо однако признать, что научный замысел Веселовского таил в себе целый ряд неизбежных внутренних противоречий. Наряду с другими причинами, эти последние сильно препятствовали не только построению той "законополагающей" науки о поэзии "номотетического характера", каковую он сооружал, но и логическому завершению ее незаконченного замысла. Это была разумеется не вина, а беда нашего исследователя эволюциониста, который тщетно доискивался законов органического процесса литературного развития. Между тем, - как это все более выясняется, - та поэтика, основы которой заложены в его теоретических построениях, в действительности может быть построена не как "историческая" или "эволютивная", а исключительно, как социологическая поэтика - на основе принципов марксизма.

Библиография: I. Собр. сочин. А. Н. Веселовского, 26 тт. Пока появились тт. I, II (вып. 1), III, IV, V, VI и VIII (вып. 1), СПб., 1913; Симони П. Н., Библиогр. список учено-литерат. трудов Веселовского, СПб., изд. Акад. наук, 1921.

II. Пыпин А. Н., История русской этнографии, т. II, СПб., 1890 (там же краткая автобиография); Браун Ф. А., А. Н. Веселовский }