Эти романы постепенно уступят место дневникам и автобиографиям, которые могут стать пленительными книгами, если только человек знает, как выбрать из того, что он называет своим опытом, то, что действительно есть его опыт, и как записать эту правду собственной жизни правдиво.
Ральф Уолдо Эмерсон
Этот аморальный, порочный, прекрасный роман Генри Миллера
На долю Миллера досталось немало похвал, в том числе и от таких магараджей литературы, как Томас Элиот, Эзра Паунд, Эдмунд Уилсон. Паунд ограничился замечанием, шедшим в самый корень: «Вот неприличная книжка, заслуживающая того, чтобы ее читали». Элиот, который даже у Шелли видел сатанинское начало, стал, однако, поклонником Миллера и даже послал автору письмо (хотя и не выступил все же публично). Уилсон был автором одной из первых хвалебных (и, разумеется, накрахмаленных) рецензий на «Тропик Рака». Джордж Оруэлл написал в своем прекрасном очерке: «Это роман человека, который счастлив», - а для Оруэла счастье было едва ли не первой добродетелью. И далее: «Это единственный оригинальный прозаик из всех появившихся за последние годы в англо-язычных странах, который представляет собой определенную ценность».
Да, похвал, и самых громких, было немало. Норман Мейлер, столь заботливо собравший их в своей статье, добавил к ним далеко не худшие. «Миллер начал там, где остановился Хемингуэй, - писал он. - Мы читаем „Тропик Рака“, эту книгу грязи, и нам становится радостно. Потому что в грязи есть сила, и в мерзости - метафора. Каким образом - сказать невозможно».
Да, похвал и славы было много, но - потом. А вначале была трудная жизнь, нужда и хула, хула…
В молодости Миллер и не помышлял о писательской славе. Он много путешествовал по Америке. В начале двадцатых - ему было уже за тридцать - оказался в Париже. Мейлер пишет:
«Ему почти тридцать. Через несколько лет Хемингуэй напишет „Фиесту“, а Фицджеральд „Великого Гэтсби“ - оба писателя так много уже сделали к тридцати годам, а Миллеру к тридцати удалось добиться лишь того, что его взяли на телеграф одним из управляющих (Миллер „управлял“ мальчишками-курьерами. - В.К.).
Тем не менее именно тут по-настоящему начинается его литературный путь. И его сексуальный путь тоже. Никогда еще литература не знала подобного симбиоза. Миллер, может быть, единственный писатель во всей истории литературы, о котором можно сказать, что, если бы не его сексуальные чудеса, не было бы, пожалуй, и его литературных чудес. И с другой стороны, если бы не его успех как писателя, неизвестно, сохранил бы он так долго свою жизнеспособность как мужчина».
«Тропик Рака» впервые был опубликован в Париже в 1934 году. И сразу же вызвал немалый интерес (несмотря на ничтожный тираж). «Едва ли существуют две другие книги, - писал позднее Георгий Адамович, о которых сейчас было бы больше толков и споров, чем о романах Генри Миллера „Тропик Рака“ и "Тропик Козерога». К сожалению, людей, которым роман нравился, было куда больше, чем тех, кто решался об этом заявить вслух. А уж чтобы напечатать его на родине… Первая волна популярности поднялась там лишь спустя десятилетие, когда американские солдаты, оказавшись в Париже, на корню раскупили весь его английский тираж. Но минуло еще полтора десятилетия прежде, чем его все-таки решились издать в Штатах, да и то - издателям пришлось выдержать больше полусотни судебных процессов. Разумеется, по обвинению в растлении нравов! Впрочем, все это только ускорило покорение Америки прозою Генри Миллера. Нынче о ней написаны тома исследований, она изучается в университетах, постоянно переиздается, и трудно найти библиотеку или книжную лавку, где не было бы романов «Тропик Рака» и «Тропик Козерога».
На русском «Тропик Рака» впервые был опубликован все в том же Париже, в 1964 году тиражом всего в две сотни экземпляров, больше половины которых попытались было вывезти в Союз, но таможня сию крамолу перехватила и уничтожила. Разумеется, как порнографию. Хотя трудно придумать нечто более далекое от порнографии, чем проза Миллера.
Владимир Канторин
Я живу на вилле Боргезе. Кругом - ни соринки, все стулья на местах. Мы здесь одни, и мы - мертвецы.
Вчера вечером Борис обнаружил вшей. Пришлось побрить ему подмышки, но даже после этого чесотка не прекратилась. Как это можно так завшиветь в таком чистом месте? Но не суть. Без этих вшей мы не сошлись бы с Борисом так коротко.
Борис только что изложил мне свою точку зрения. Он - предсказатель погоды. Непогода будет продолжаться, говорит он. Нас ждут неслыханные потрясения, неслыханные убийства, неслыханное отчаяние. Ни малейшего улучшения погоды нигде не предвидится. Рак времени продолжает разъедать нас. Все наши герои или уже прикончили себя, или занимаются этим сейчас. Следовательно, настоящий герой - это вовсе не Время, это Отсутствие времени. Нам надо идти в ногу, равняя шаг, по дороге в тюрьму смерти. Побег невозможен. Погода не переменится.
Это уже моя вторая осень в Париже. Я никогда не мог понять, зачем меня сюда принесло.
У меня ни работы, ни сбережений, ни надежд. Я - счастливейший человек в мире. Год назад, даже полгода, я думал, что я писатель. Сейчас я об этом уже не думаю, просто я писатель. Все, что было связано с литературой, отвалилось от меня. Слава Богу, писать книг больше не надо.
В таком случае как же рассматривать это произведение? Это не книга в привычном смысле слова. Нет! Это затяжное оскорбление, плевок в морду Искусству, пинок под зад Богу, Человеку, Судьбе, Времени, Любви, Красоте… всему чему хотите. Я буду петь, пока вы подыхаете; я буду танцевать над вашим грязным трупом…
Но чтобы петь, нужно открыть рот. Нужно иметь пару здоровых легких и некоторое знание музыки. Не существенно, есть ли у тебя при этом аккордеон или гитара. Важно желание петь. В таком случае это произведение - Песнь. Я пою.
Я пою для тебя, Таня. Мне хотелось бы петь лучше, мелодичнее, но тогда ты, скорее всего, не стала бы меня слушать вовсе. Ты слыхала, как пели другие, но тебя это не тронуло.
Сегодня двадцать какое-то октября. Я перестал следить за календарем. В нем есть пробелы, но это пробелы между снами, и сознание скользит мимо них. Мир вокруг меня растворяется, оставляя тут и там островки времени. Мир - это сам себя пожирающий рак… Я думаю, что, когда на все и вся снизойдет великая тишина, музыка наконец восторжествует. Когда все снова всосется в матку времени, хаос вернется на землю, а хаос - партитура действительности. Ты, Таня, - мой хаос, поэтому-то я и пою. Собственно, это даже и не я, а умирающий мир, с которого сползает кожура времени. Но я сам еще жив и барахтаюсь в твоей матке, и это моя действительность. Дремлю… Физиология любви. Отдыхающий кит со своим двухметровым пенисом. Летучая мышь - penis libre. Животные с костью в пенисе. Следовательно, «костостой»… «К счастью, - говорит Гурмон, - костяная структура утрачена человеком». К счастью? Конечно, к счастью. Представьте себе человечество, ходящее с костостоем. У кенгуру два пениса - один для будней, другой для праздников. Дремлю… Письмо от женщины, спрашивающей меня, нашел ли я название для моей книги. Название? Конечно: «Прекрасные лесбиянки».
Ваша анекдотическая жизнь. Это фраза господина Боровского. Я завтракал с ним в среду. Его жена - высохшая корова - во главе стола. Она учит сейчас английский. И ее любимое слово - «filthy», что значит «грязный», «отвратительный», «мерзкий». Вам не понадобится много времени, чтобы разобраться, что это за язвы на заднице, эти Боровские. Но подождите…
Генри Миллер
Тропик Рака
Эти романы постепенно уступят место дневникам и автобиографиям, которые могут стать пленительными книгами, если только человек знает, как выбрать из того, что он называет своим опытом, то, что действительно есть его опыт, и как записать эту правду собственной жизни правдиво.
Ральф Уолдо ЭмерсонЯ живу на вилле Боргезе. Кругом - ни соринки, все стулья на местах. Мы здесь одни, и мы - мертвецы.
Вчера вечером Борис обнаружил вшей. Пришлось побрить ему подмышки, но даже после этого чесотка не прекратилась. Как это можно так завшиветь в таком чистом месте? Но не суть. Без этих вшей мы не сошлись бы с Борисом так коротко.
Борис только что изложил мне свою точку зрения. Он - предсказатель погоды. Непогода будет продолжаться, говорит он. Нас ждут неслыханные потрясения, неслыханные убийства, неслыханное отчаяние. - Ни малейшего улучшения погоды нигде не предвидится. Рак времени продолжает разъедать нас. Все наши герои или уже прикончили себя, или занимаются этим сейчас. Следовательно, настоящий герой - это вовсе не Время, это Отсутствие времени. Нам надо идти в ногу, равняя шаг, по дороге в тюрьму смерти. Побег невозможен. Погода не переменится.
Это уже моя вторая осень в Париже. Я никогда не мог понять, зачем меня сюда принесло.
У меня ни работы, ни сбережений, ни надежд. Я - счастливейший человек в мире. Год назад, даже полгода, я думал, что я писатель. Сейчас я об этом уже не думаю, просто я писатель. Все, что было связано с литературой, отвалилось от меня. Слава Богу, писать книг больше не надо.
В таком случае как же рассматривать это произведение? Это не книга. Это - клевета, издевательство, пасквиль. Это не книга в привычном смысле слова. Нет! Это затяжное оскорбление, плевок в морду Искусству, пинок под зад Богу, Человеку, Судьбе, Времени, Любви, Красоте… всему чему хотите. Я буду для вас петь слегка не в тоне, но все же петь. Я буду петь, пока вы подыхаете; я буду танцевать над вашим грязным трупом…
Но чтобы петь, нужно открыть рот. Нужно иметь пару здоровых легких и некоторое знание музыки. Не существенно, есть ли у тебя при этом аккордеон или гитара. Важно желание петь. В таком случае это произведение - Песнь. Я пою.
Я пою для тебя, Таня. Мне хотелось бы петь лучше, мелодичнее, но тогда ты, скорее всего, не стала бы меня слушать вовсе. Ты слыхала, как пели другие, но тебя это не тронуло. Они пели или слишком хорошо, или недостаточно хорошо.
Сегодня двадцать какое-то октября. Я перестал следить за календарем. В нем есть пробелы, но это пробелы между снами, и сознание скользит мимо них. Мир вокруг меня растворяется, оставляя тут и там островки времени. Мир - это сам себя пожирающий рак… Я думаю, что, когда на все и вся снизойдет великая тишина, музыка наконец восторжествует. Когда все снова всосется в матку времени, хаос вернется на землю, а хаос - это партитура действительности. Ты, Таня, - мой хаос, поэтому-то я и пою. Собственно, это даже и не я, а умирающий мир, с которого сползает кожура времени. Но я сам еще жив и барахтаюсь в твоей матке, и это моя действительность.
Дремлю… Физиология любви. Отдыхающий кит со своим двухметровым пенисом. Летучая мышь - penis libre. Животные с костью в пенисе. Следовательно, «костостой»… «К счастью, - говорит Гурмон, - костяная структура утрачена человеком». К счастью? Конечно, к счастью. Представьте себе человечество, ходящее с костостоем. У кенгуру два пениса - один для будней, другой для праздников. Дремлю… Письмо от женщины, спрашивающей меня, нашел ли я название для моей книги. Название? Конечно: «Прекрасные лесбиянки».
Ваша анекдотическая жизнь. Это фраза господина Боровского. Я завтракал с ним в среду. Его жена - высохшая корова - во главе стола. Она учит сейчас английский. И ее любимое слово - «filthy», что значит «грязный», «отвратительный», «мерзкий». Вам не понадобится много времени, чтоб разобраться, что это за язвы на заднице, эти Боровские. Но подождите…
Боровский носит плисовые костюмы и играет на аккордеоне. Неотразимое сочетание, особенно если учесть, что он неплохой художник. Он уверяет, что он поляк, но это, конечно, неправда. Он - еврей, этот Боровский, и его отец был филателистом. Вообще весь Монпарнас - сплошные евреи. Или полуевреи, что даже хуже. И Карл, и Пола, и Кронстадт, и Борис, и Таня, и Сильвестр, и Молдорф, и Люсиль. Все, кроме Филмора. Генри Джордан Освальд тоже оказался евреем. Луи Никольс - еврей. Даже ван Норден и Шери - евреи. Фрэнсис Блейк - еврей или еврейка. Титус - еврей. Я засыпан евреями, как снегом. Я пишу это для своего приятеля Карла, отец которого тоже еврей. Это все необходимо понять.
Генри Миллер
Тропик Рака
Эти романы постепенно уступят место дневникам и автобиографиям, которые могут стать пленительными книгами, если только человек знает, как выбрать из того, что он называет своим опытом, то, что действительно есть его опыт, и как записать эту правду собственной жизни правдиво.
Ральф Уолдо ЭмерсонЯ живу на вилле Боргезе. Кругом - ни соринки, все стулья на местах. Мы здесь одни, и мы - мертвецы.
Вчера вечером Борис обнаружил вшей. Пришлось побрить ему подмышки, но даже после этого чесотка не прекратилась. Как это можно так завшиветь в таком чистом месте? Но не суть. Без этих вшей мы не сошлись бы с Борисом так коротко.
Борис только что изложил мне свою точку зрения. Он - предсказатель погоды. Непогода будет продолжаться, говорит он. Нас ждут неслыханные потрясения, неслыханные убийства, неслыханное отчаяние. - Ни малейшего улучшения погоды нигде не предвидится. Рак времени продолжает разъедать нас. Все наши герои или уже прикончили себя, или занимаются этим сейчас. Следовательно, настоящий герой - это вовсе не Время, это Отсутствие времени. Нам надо идти в ногу, равняя шаг, по дороге в тюрьму смерти. Побег невозможен. Погода не переменится.
Это уже моя вторая осень в Париже. Я никогда не мог понять, зачем меня сюда принесло.
У меня ни работы, ни сбережений, ни надежд. Я - счастливейший человек в мире. Год назад, даже полгода, я думал, что я писатель. Сейчас я об этом уже не думаю, просто я писатель. Все, что было связано с литературой, отвалилось от меня. Слава Богу, писать книг больше не надо.
В таком случае как же рассматривать это произведение? Это не книга. Это - клевета, издевательство, пасквиль. Это не книга в привычном смысле слова. Нет! Это затяжное оскорбление, плевок в морду Искусству, пинок под зад Богу, Человеку, Судьбе, Времени, Любви, Красоте… всему чему хотите. Я буду для вас петь слегка не в тоне, но все же петь. Я буду петь, пока вы подыхаете; я буду танцевать над вашим грязным трупом…
Но чтобы петь, нужно открыть рот. Нужно иметь пару здоровых легких и некоторое знание музыки. Не существенно, есть ли у тебя при этом аккордеон или гитара. Важно желание петь. В таком случае это произведение - Песнь. Я пою.
Я пою для тебя, Таня. Мне хотелось бы петь лучше, мелодичнее, но тогда ты, скорее всего, не стала бы меня слушать вовсе. Ты слыхала, как пели другие, но тебя это не тронуло. Они пели или слишком хорошо, или недостаточно хорошо.
Сегодня двадцать какое-то октября. Я перестал следить за календарем. В нем есть пробелы, но это пробелы между снами, и сознание скользит мимо них. Мир вокруг меня растворяется, оставляя тут и там островки времени. Мир - это сам себя пожирающий рак… Я думаю, что, когда на все и вся снизойдет великая тишина, музыка наконец восторжествует. Когда все снова всосется в матку времени, хаос вернется на землю, а хаос - это партитура действительности. Ты, Таня, - мой хаос, поэтому-то я и пою. Собственно, это даже и не я, а умирающий мир, с которого сползает кожура времени. Но я сам еще жив и барахтаюсь в твоей матке, и это моя действительность.
Дремлю… Физиология любви. Отдыхающий кит со своим двухметровым пенисом. Летучая мышь - penis libre. Животные с костью в пенисе. Следовательно, «костостой»… «К счастью, - говорит Гурмон, - костяная структура утрачена человеком». К счастью? Конечно, к счастью. Представьте себе человечество, ходящее с костостоем. У кенгуру два пениса - один для будней, другой для праздников. Дремлю… Письмо от женщины, спрашивающей меня, нашел ли я название для моей книги. Название? Конечно: «Прекрасные лесбиянки».
Ваша анекдотическая жизнь. Это фраза господина Боровского. Я завтракал с ним в среду. Его жена - высохшая корова - во главе стола. Она учит сейчас английский. И ее любимое слово - «filthy», что значит «грязный», «отвратительный», «мерзкий». Вам не понадобится много времени, чтоб разобраться, что это за язвы на заднице, эти Боровские. Но подождите…
Боровский носит плисовые костюмы и играет на аккордеоне. Неотразимое сочетание, особенно если учесть, что он неплохой художник. Он уверяет, что он поляк, но это, конечно, неправда. Он - еврей, этот Боровский, и его отец был филателистом. Вообще весь Монпарнас - сплошные евреи. Или полуевреи, что даже хуже. И Карл, и Пола, и Кронстадт, и Борис, и Таня, и Сильвестр, и Молдорф, и Люсиль. Все, кроме Филмора. Генри Джордан Освальд тоже оказался евреем. Луи Никольс - еврей. Даже ван Норден и Шери - евреи. Фрэнсис Блейк - еврей или еврейка. Титус - еврей. Я засыпан евреями, как снегом. Я пишу это для своего приятеля Карла, отец которого тоже еврей. Это все необходимо понять.
Из всех этих евреев самая очаровательная - Таня, и ради нее я бы сам стал евреем. А почему нет? Я уже говорю, как еврей. Я безобразен, как еврей. Кроме того, кто может ненавидеть евреев так, как еврей?
Предвечерний час. Индиго, стеклянная вода, блестящие, расплывчатые деревья. Возле авеню Жорес рельсы сливаются с каналом. Длинная гусеница с лакированными боками извивается, как «американские горы» луна-парка. Это не Париж. Это не Кони-Айленд. Это - сумеречная смесь всех городов Европы и Центральной Америки. Подо мной - железнодорожные депо, черная клетчатка рельсов, как будто не спланированная инженерами, а раскинутая причудливым узором, вроде тех тонких трещин на полярном льду, которые запечатлеваются на фотографиях во всех градациях черного цвета.
Жратва - вот единственное, что доставляет мне ни с чем не сравнимое удовольствие. А на нашей великолепной вилле Боргезе не найдешь даже завалящей корочки. Временами это положительно ужасно. Я много раз просил Бориса заказывать хлеб к завтраку, но он всегда забывает. Он, очевидно, завтракает не дома. Возвращаясь, он ковыряет в зубах, и в его эспаньолке - остатки яйца. Оказывается, он ходит в ресторан из деликатности - ему, видите ли, тяжело уписывать сытный завтрак на моих глазах.
Мне нравится ван Норден, но я не разделяю его мнения о самом себе. Я не считаю, например, что он мыслитель или философ. Он просто человек, помешанный на манде. И из него никогда не выйдет писателя. Сильвестр тоже никогда не будет писателем, даже если бы его имя сияло огромными красными, в пятьдесят тысяч свечей, электрическими буквами. Как писателей я признаю только Карла и Бориса. Они одержимые. Их пожирает жгучее белое пламя. Они сумасшедшие, но у них нет слуха. Они - мученики.
С другой стороны, Молдорф - тоже мученик, но он далеко не сумасшедший. У Молдорфа гіросто словесный понос. У него нет ни кровеносных сосудов, ни сердца, ни почек. Это какой-то письменный стол, бюро с бесконечными ящичками, а на ящичках - ярлыки, надписанные белыми, черными, лиловыми, коричневыми и синими чернилами, шафраном, лазурью, бирюзой, кораллом, бисером, киноварью, ярью-медянкой, охрой, ониксом, сиеной, канителью, селедкой, сыром горгонзолой, анжуйским вином…
Роман «Тропик рака» написан Генри Миллером и выпущенный в тираж в 1934, можно назвать самым поразительным повествованием. Писатель в этой книге, повествует от первого лица, описывая события так ярко и эмоционально, что сомнений не остается – книга действительно автобиография.
Однако не все в этом романе основано на реальных событиях, здесь очень много вымышленных эпизодов. Сам автор, американец по происхождению, жил в нищете, нуждаясь во всем, что необходимо для сносного существования. Посетив Париж, Генри узнает настоящую жизнь этого знаменитого города. Роман повествует о похоти и разврате, которые царили в то время в самом романтичном городе мира.
Рассказчик, в своей книге общается с читателями настолько просто и откровенно, что многие были ошеломлены, только начав читать ее. Подробное повествование о похождениях молодого человека, желающего достичь известности, как писателя. Полное описание постельных сцен и эпизодов из сексуальной жизни Генри и его подружек.
Этот противоречивый роман потрясает своими откровениями. Многие, начав читать книгу «Тропик рака», говорили о пошлости, жестокости и обилии грязных постельных сцен, описанных таким образом, что становится противно от осознания человеческой натуры, какая она есть на самом деле. Люди говорили, что это самая ужасная книга в их жизни, грязная, развратная и отвратительная, но дочитывали ее до конца. Роман оставляет двойственное впечатление, отвращение и интерес.
Автор подробно передает мысли, которые посещали его самого во время приключений во Франции. Поиск истинного смысла жизни, понятия о цели, которую он преследовал в те времена, и настоящей сущности практически всех людей. Лицемерие и ложь описаны в романе «Тропик рака», приносят осознание, что все низменные инстинкты и желания существуют в каждом человеке, но скрыты от окружающих под маской добродетели и доброты.
Если изучить все отзывы об этом романе, понимаешь, что люди не хотят признаваться самим себе в собственных порочных мыслях и действиях, но взахлеб читают эту потрясающую книгу. На сегодняшний день роман «Тропик рака», одна из самых популярных книг, несмотря на то, что она была написана чуть меньше века назад. Каждый человек, прочитавший данную книгу осознает, что он его мысли, действия и желания остаются на одном уровне с людьми того времени, такие вещи не меняются с годами. Это значит, что сущность человека не изменится никогда, оставаясь на том же уровне, что и миллионы лет назад.
Конечно, моральные принципы 1930-ых годов, не позволяли людям принять роман «Тропик рака» и признать его потрясающим. Книга вышла небольшим тиражом и большой популярности не приобрела. Читатели не могли позволить себе признать, что это произведение поистине гениально, передает картину жизни каждого, основанную на низменных и похотливых мыслях. Стоимость романа была изначально довольно высока, что тоже не делало роман особо популярным, не каждый мог позволить себе приобрести такую вещь.
Когда несколько экземпляров книги «Тропик рака» попали в Англию и США, их немедленно запретили продавать и тиражировать. Спустя годы, пройдя через огромное количество судебных процессов, это уникальное произведение получило право на жизнь. В 1960 году книга поступила в свободную продажу и обрела невероятную популярность. Огромный читательский спрос доказывает гениальность автора этой книги. Ни один литературный критик не остался равнодушным, прочитав «Тропик рака». Все остаются под большим впечатлением, прочитав роман. Количество отзывов о книге потрясают. Люди наперебой комментируют прочитанное, делясь своими мнениями и впечатлениями.
Можно сделать однозначный вывод, что писатель был невероятно талантлив и не побоялся обнажить всю суть человеческой жизни. Суметь написать такое уникальное произведение, не под силу даже самым известным писателям, что является доказательством поразительный способностей Генри Миллера.
Тропик Рака (роман)
| Тропик Рака |
|
| Tropic of Cancer | |
|
Первое издание |
|
| Жанр : | |
|---|---|
| Язык оригинала: | |
| Оригинал издан: | |
| Переводчик: |
Г. Егоров |
| Следующая: | |
«Тропик Рака» - в значительной степени биографический роман американского писателя Генри Миллера . Впервые опубликован в 1934 г. знаменитым парижским издателем Жиродиасом. Он получил широкую популярность благодаря откровенному и выразительному изображению секса . Предисловие к роману написала Анаис Нин . Вместе с книгами «Тропик Козерога » и «Чёрная весна» образует автобиографическую трилогию Миллера. Режиссёр Джозеф Стрик в 1970 г. снял по мотивам книги одноименный фильм с Рипом Торном и Эллен Бёрстин .
Краткое содержание
Действие романа происходит в 1930-е годы во Франции (главным образом в Париже). Роман описывает жизнь бедствующего писателя - Генри Миллера в Париже. Сочетая вымышленные и автобиографические эпизоды, в некоторых главах автор прямо ссылается на своих реальных друзей, коллег и места, где он работал; другие написаны как поток сознания . Роман, как и многие другие произведения Миллера, написан от первого лица, и часто переходит от настоящего к прошлому и обратно. В романе много эпизодов, описывающих сексуальные похождения рассказчика, но это для автора не главное.
Оценки
Примечания
Wikimedia Foundation . 2010 .
- Тропик Козерога (роман)
- Tropico 4
Смотреть что такое "Тропик Рака (роман)" в других словарях:
Тропик Козерога (роман) - У этого термина существуют и другие значения, см. Тропик Козерога (значения). Тропик Козерога Tropic of Capricorn
Тропик Рака (значения) - Тропик Рака: Тропик Рака (или Северный тропик) одна из пяти основных параллелей, отмечаемых на картах Земли. «Тропик Рака» роман Генри Миллера … Википедия
1934 год в литературе - Годы в литературе XX века. 1934 год в литературе. 1896 1897 1898 1899 1900 ← XIX век 1901 1902 1903 1904 1905 1906 1907 1908 1909 1910 1911 1912 1913 1914 1915 1916 1917 … Википедия
Миллер, Генри - В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Миллер. Генри Валентайн Миллер Henry Valentine Miller … Википедия
Миллер Генри - Генри Валентин Миллер Henry Valentine Miller Дата рождения: 26 декабря 1891 Место рождения: Бруклин, Нью Йорк, США Дата смерти: 7 июня 1980 Место сме … Википедия
Джун Эдит Смит - June Miller Вторая жена Миллера Джун Эдит Смит … Википедия
Голый завтрак - Эта статья о романе Уильяма Берроуза. Об экранизации романа см. Обед нагишом (фильм). Голый завтрак Naked Lunch … Википедия
Мексика - Мексиканские Соединенные Штаты, гос во в Ю. З. части Сев. Америки. В 1821 г. провозглашена независимость исп. колонии Новая Испания. Образовавшееся новое гос во приняло название Мехико (исп. Mexico, Mejico) по названию столицы гос ва города… … Географическая энциклопедия
Миллер Генри - (Miller) Миллер, Генри (Miller, Henry) (1891 1980) Американский писатель. Среди произведений романы, эссе, рассказы: Тропик Рака (Tropic of Cancer , 1934, до 1960 х роман был запрещен в США как порнографический), Тропик Козерога (Tropic of… … Сводная энциклопедия афоризмов