Вопрос об эпосе как коллективном создании народа тесно связан с вопросом о языке былин как о средстве художественной изобразительности. Этот вопрос неоднократно рассматривался, но эстетическая ценность народного языка в былинах недостаточно понята и оценена.
Язык произведений народной поэзии, как и язык любых других литературно-художественных произведений, служит не только средством общения, но средством художественного способа выражения миросозерцания их создателей.
Поэтический язык былин настолько богат и разнообразен, что здесь могут быть указаны только наиболее общие и важные признаки его, разработка же их должна стать предметом специальных трудов. В данном случае будет рассмотрен поэтический язык былин в той его форме, в какой он известен русскому читателю из сборников былин, начиная со сборника Кирши Данилова и кончая современными записями. Изучение более ранних периодов в развитии эпического языка представляет собой особую, весьма сложную задачу, которая требует специальных изысканий, так как мы не обладаем никакими непосредственными материалами, относящимися к периоду до второй половины XVIII века. Более ранние материалы представляют собой памятники не устной, а книжной речи. Раньше чем решать задачу изучения развития поэтического языка путем реконструкций более раннего состава из более позднего, необходимо рассмотреть, что представляет собой этот более поздний материал в его законченной, сложившейся форме, богато представленной материалами.
Исходя из указанного, необходимо в первую очередь установить специфические отличия поэтического языка эпоса от языка других видов народной поэзии.
Поэтическая система эпоса коренным образом отличается от поэтической системы народной лирики. Один из основных приемов художественной выразительности народной лирики (включая все виды ее, в том числе свадебные и похоронные причитания) состоит в метафоричности. Под «метафорой» обычно понимается «перенесение признаков с одного предмета на другой». Возможно, что такое определение метафоры окажется плодотворным для изысканий собственно лингвистических; для целей же изучения художественного языка оно непригодно. Творческий акт создания художественного образа не состоит в перенесении признаков. Такое определение исходит не из анализа творческого акта художественного образа, а из этимологии унаследованного еще от Аристотеля термина, который означает «перенесение». Здесь нет возможности пересмотреть этот вопрос. Для изучения народной поэзии понятие «перенесения признаков» оказывается бесплодным. Более плодотворным окажется определение метафоричности народной поэзии, как некоторого вида иносказания , как замены одного зрительного образа другим. Так, образ плачущей девушки может быть сам по себе поэтическим, но может им и не быть. Но если образ плачущей девушки будет заменен образом березы, опустившей ветки к воде, он будет восприниматься поэтически. В этом смысле русская народная лирика метафорична в высшей степени, причем большинство образов почерпнуто из окружающей певцов природы.
Если с этой точки зрения подойти к поэтическому языку былин, окажется, что язык эпоса почти полностью лишен метафоричности. Это не значит, что певец не владеет искусством иносказания. Отсутствие в эпосе метафор не недостаток, а показатель иной системы. И метафоры и сравнения в эпосе есть, но они встречаются весьма редко и не составляют основного художественного принципа эпоса.
Действительно, можно прослушать или просмотреть несколько десятков песен, не найдя ни одного метафорического оборота. Такие выражения, как мать сыра земля, Волга-матушка, ясные соколы и другие, принадлежат общенародной, а не только героической поэзии, но и эти обороты встречаются редко. Только в эпосе Владимир назван красным солнышком. Там же, где повествование перемежается с местами лирического характера, появляются и метафоры. В былине о набеге литовцев имеется лирическое сетование героя на свою старость, которое выражено следующими прекрасными стихами с применением иносказаний:
Ах ты, молодость, ты молодецкая!
Улетела моя молодость в чисто поле,
Во чисто поле да ясным соколом;
Прилетела ко мне старость со чиста поля,
Со чиста поля да черным вороном,
А садилась на плеча да богатырские!
Но старость не может сломить героя. Герой отправляется против литовцев, несмотря на свою старость, и певец (Т. Г. Рябинин) замечает, что «сердце в нем не ржавеет». В былине об Илье, Ермаке и царе Калине рассказывается о том, как молодой Ермак первым бросается в бой, без товарищей. Остальные герои подоспевают позже и обращаются к Ермаку с такими словами: «Ты, Ермак, позавтракал, оставь-ко нам пообедати», называя завтраком начало боя, а обедом его разгар. В этом случае метафорический оборот воспринимается как шутка.
Все эти примеры представляют собой отдельные места на фоне огромного количества строк, совершенно лишенных подобных оборотов. Метафора в эпосе — редкое явление.
Наиболее яркое использование метафор наблюдается в тех случаях, когда выражается резкое негодование. Так, наступающий на Киев Калин именуется собакой. Илья Муромец ругает своего коня, когда он отказывается перескочить через ров, — «волчья сыть, травяной мешок». Василий Буслаевич ругает своего крестного отца такими словами, как «корзина дертюжная», «шлея бросовая» и другими.
Идолище Поганое изображается в следующих весьма ярких образах:
Голова-то у его сильный пивной котел,
Кабы усища у его как царски блюдища,
Кабы глазища у его как сильны чашища,
Кабы ручища у его как будто граблища,
Уж бы ножища у его сильны кичинища.
Таким образом, метафора в эпосе имеет ограниченное хождение, применяется преимущественно в лирических местах, или для выражения гнева, негодования, осуждения, или она носит шуточный характер, но и в этих случаях применяется редко.
Чем же можно объяснить такое ограниченное применение метафоричности в эпосе, тогда как лирическая поэзия насквозь пронизана метафорой?
Предметом лирики служат явления обыденной, чаще всего личной жизни. Индивидуальные переживания отдельных лиц сами по себе, хотя они и могут вызвать глубокое сочувствие, обладают лишь ограниченным общим интересом. Интерес в значительной степени определяется формой их выражения. Так, любовь, разлука, смерть близкого человека в первую очередь затрагивают тех, кого они непосредственно касаются. Подобные чувства могут приобрести более широкий общечеловеческий интерес лишь тогда, если силой поэзии им будет придан обобщающий характер; иносказательность, метафоричность как один из способов поэтизации придает событиям личного порядка общечеловеческое значение, придает им глубокий интерес, вызывает сочувствие.
С эпосом дело обстоит иначе. Те предметы, те явления жизни, которые в нем воспеваются, созданные им герои и изображаемые им события настолько высоки, совершенны и прекрасны, обладают сами по себе настолько широким общенародным интересом, что не нуждаются ни в какой метафоричности. Они не требуют никакой подстановки, замены, соотнесения их с образами из других областей жизни, например — из природы. Наоборот, как будет видно, вся поэтическая система эпоса направлена к тому, чтобы из всего окружающего мира выделить и определить нужное с совершенной четкостью и точностью, так, чтобы созданный поэтическим воображением образ предстал перед слушателем во всей его зрительной конкретности. Если в лирической песне слушатель вместо плачущей девушки видит березу, опустившую ветки к воде, то в эпосе подобного рода замена невозможна и не нужна.
Несколько большее распространение, чем метафора, имеет сравнение . Сравнение весьма близко к метафоре. При метафоре один образ заменяется другим, при сравнении исходный образ сохраняется, но сближается с другим по сходству. Илья «на коне сидит подобно как столетний дуб». Такое сравнение, хотя оно и весьма красочно, совершенно не в духе эпоса. Оно — индивидуальное создание певца, вариантов к нему нет. Образ дуба заслоняет образ Ильи, народ же знает и любит образ Ильи таким, каков он есть. Сравнение не представляет собой явления, специфического для эпоса, хотя в нем и можно найти целый ряд прекрасных сравнений. Через сравнение, например, абстрактное превращается в конкретное, вернее — приобретает видимость. Певцы знают средства, чтобы в видимых образах представить, например, течение времени.
Опять день за днем — будто дождь дождит,
Неделя за неделей — как трава растет,
А год за годом — как река бежит.
Сравнение применяется при описании женской красоты:
Лицо белое, будто белый снег,
Щечки, будто маков цвет,
Походочка у ней павиная,
Речь-то у ней лебединая.
Очи сравниваются с глазами сокола, брови — с черными соболями, походочка у ней белой лани и т. д. В данном случае сравнение не достигает той степени художественного совершенства, как при сравнении времени с дождем или рекой. Вряд ли глаза русской красавицы могут быть сравниваемы с глазами сокола или тем более ее голос с голосом лебедя, которого певец, вероятно, даже не слыхал. Более удачно применение образа сокола для таких сравнений, как «Все-то корабли как соколы летят», или: «Его конь бежит, как сокол летит». Сокол — один из любимейших образов для обозначения молодости, смелости, подвижности, красоты и независимости, хотя и этот образ более развит в лирике, чем в эпосе.
То относительно второстепенное положение, которое в поэтике былины занимает сравнение, объясняется тем, что вся система поэтической выразительности эпоса направлена, как это будет видно, не на сближение по сходству, а на дифференциацию по отличию.
Если это наблюдение верно, оно объясняет один из характерных приемов эпоса, известный и в других видах народной поэзии, одно из его поэтических достижений, а именно отрицательное сравнение.
Отрицательное сравнение содержит сближение, но вместе с тем вносит и дифференциацию. Войско татар сравнивается с грозной тучей, с надвигающимся темным облаком, но вместе с тем это не туча и не облако — это реальные татары.
Отрицательное сравнение отвечает всем наиболее строгим требованиям народной эстетики. Оно содержит иносказательную образность, но при этом сохраняет соответствие действительности. Может быть, поэтому оно — один из излюбленных приемов фольклора, и в частности эпоса, и применяется в наиболее ответственных, драматических местах повествования. Так, выезд героя из дома описывается следующим образом:
Не бела заря занималася,
Не красно солнце выкаталося,
Выезжал тут добрый молодец,
Добрый молодец Илья Муромец
На своем коне богатырскием.
Седая борода Ильи Муромца сравнивается со снегом:
Не белые-то снежки забелелися,
Забелелася у старого седая борода.
Сын, выезжающий в поле и просящий у родителей благословения, сравнивается с молодым дубом, который клонится к земле; но это не дуб, это — молодец.
Отрицательное сравнение принадлежит к наиболее характерным и типичным поэтическим приемам русского героического эпоса. Оно в одном приеме соединяет образность с высшей степенью реалистичности описания. Изобразить жизнь так, с такой точностью и жизненностью, чтобы воображаемое предстало как действительное, чтобы его можно было увидеть, чтобы можно было следить за развивающимися событиями, как если бы они разыгрывались перед глазами, — в этом состоит основное стремление певца.
При таком отношении к изображаемому слово приобретает совершенно особое значение. Слово — есть средство отчеканки образа, и певец им дорожит в высшей степени. Этому стремлению к точности отвечает другой прием художественной изобразительности, а именно эпитет . Можно сказать, что эпитет есть одно из основных изобразительных средств эпоса. В то время как метафорические обороты представляют редкое явление, эпитетами обильно пересыпана художественная речь решительно всех певцов.
Здесь опять необходимо внести терминологическое уточнение. Мнение, будто поэтический эпитет служит «украшению» речи, не может быть принято советским исследователем. Распространенное учение об эпитетах сводится к тому, что признается в основном два главных вида эпитетов. Один — это так называемые украшающие эпитеты; они же признаются собственно поэтическими. Эти эпитеты не устанавливают для определяемого предмета нового признака, а фиксируют признак, который входит в понятие предмета (синее небо, быстрый бег, темный лес и т. д.). Другой род — определяющие или необходимые , сообщающие о предмете нечто, не входящее в его понятие (молодая яблоня, прямая дорога и т. д.). Признается целый ряд промежуточных видов, но в целом это деление лежит в основе даже современных теоретических пособий.
Можно утверждать, что такое деление насквозь ошибочно; оно по существу приводит нас к учению о синтетических и аналитических суждениях Канта, с той лишь разницей, что здесь к атрибуту применено то, что у Канта говорится о предикате. Такое деление не признает за искусством познавательных целей и функций, оставляя за ним «чисто эстетические» функции. Термин «украшающий» не выдерживает никакой критики и должен быть окончательно оставлен.
Изучение эпитетов народной поэзии приводит к заключению, что эпитет во всех случаях есть средство уточнения, хотя и предметы и цели уточнения могут быть весьма различны. Эпитет придает существительному точную зрительную или иную определенность, заставляя слушателя или читателя видеть или воспринимать предмет так, как этого хочет певец, как это нужно для данного повествования.
Эпитеты свойственны не только одному героическому эпосу. Как показала А. П. Евгеньева, ими чрезвычайно богаты похоронные причитания. Но подбор эпитетов, выражаемое ими мировоззрение или эмоции для каждого из жанров будут совершенно различны. Большинство эпитетов причитаний совершенно невозможно в эпосе и наоборот.
Зла, несносная тоска неугасимая
Все долит мою бессчастную утробушку.
(Барсов
. Причитания
Северного края, I, 1872, стр. 61)
Эпитеты «злой», «несносный», «бессчастный» и т. д. совершенно невозможны в героическом эпосе, тем более в применении к таким существительным, как «тоска» или «утробушка». Таким образом, хотя эпитеты не являются отличительным признаком эпоса, их содержание отличается от эпитетов других жанров.
С точки зрения логической эпитет представляет собой определение. Одно из назначений определения состоит в том, чтобы выделить предмет из ему подобных. Так, слово «двор» может иметь десятки разных значений, в зависимости от определяющего эпитета. Но когда говорится «посольский двор», двор выделен из всех возможных дворов и в данном случае обозначен со стороны его назначения. Эпитеты, определяющие предметы относительно других предметов того же рода или вида , встречаются чрезвычайно часто не только в поэтических произведениях, но и в прозаической, обыденной деловой или научной речи. Эпос чрезвычайно ими богат: одежица запасная, одежица дорожная, шалыга подорожная, грамота посыльная, грамота повинная, улица стрелецкая, дорога прямоезжая, дорога окольная, пивной стакан и т. д. Опущение подобных эпитетов в иных случаях могло бы привести к недоразумению или даже к бессмыслице. Эти эпитеты основаны на обозначении путем некоего избирательного акта. Перемена эпитета обозначала бы уже иной предмет . Дорога прямоезжая и окольная — разные дороги, а не одна и та же.
Хотя подобного рода эпитеты и не являются особенностью поэтической речи, они в эпосе выполняют определенную художественную функцию, функцию точного обозначения.
Характерна, например, та устойчивость, с которой в эпосе употребляется эпитет «правый». «Ступил своей ножкой правою да во славную в гридню княженецкую»; Добрыня отстегивает лук «от правого от стремени булатного»; Илья привязывает Соловья-разбойника «ко правому ко стремени булатному»; на разведке герой «припадал к земле да ухом правым»; оскорбленный на пиру, он «повесил буйну голову а на ту на правую сторону». Хотя можно было бы обойтись без такого точного обозначения, певец без него обойтись не может; он так ясно, так точно и отчетливо видит изображаемые им события и изображенных им людей, что не только видит факт привязывания Ильей Соловья-разбойника к стремени, но видит, как он это делает, видит, что он привязывает его к правому, а не к левому стремени, и так и передает событие.
Еще шире в эпосе представлены эпитеты, основанные не на избирательном акте (в ответ на вопрос «который»), а на определении качества («какой»). При перемене эпитета тот же предмет предстал бы в другом виде . Этот вид эпитетов выполняет самые разнообразные функции.
Многие из таких эпитетов имеют целью превратить неопределенное, аморфное представление в определенный зрительный образ. Когда говорят: камень, небо, цветы, зверь, ворон, лицо, кудри, коса, палаты, стул и т. д., то это — общие представления. Если же придать им, например, окраску , они превращаются в яркие зрительные образы: синенький камень, ясное небо, лазоревые цветы, черный ворон, румяное лицо, желтые кудри, русая коса, белые палаты, золотой стул. Мир вещей ожил и стал ярким и красочным. Одно дело сказать «ехал сутки», другое —
А и ехал он день до вечера,
А и темную ночь до бела света.
Мы не только узнаем, сколько времени герой был в пути, но и видим темноту ночи и свет утра.
Другой способ достижения тех же целей состоит в том, что указывается материал , из которого предмет сделан: кинжалище булатное, плеточка шелковая, кунья шубочка, соболья шапочка; столы всегда бывают дубовые, печки — кирпичные, паруса — полотняные и т. д. Иногда создаются слова, сразу обозначающие и материал и окраску: столики белодубовые, палаты белокаменные, шатер белополотняный (русский) или чернобархатный (татарский) и т. д.
Эпитеты определяют предмет не только со стороны его окраски и материала, но со стороны любых других ярких отличительных признаков, приведение которых способствует мгновенному чувственному восприятию предмета: матушка сыра земля, ясное поле, раздольице чисто поле, пашни хлебородные, вешние заводи, у тоя у березы у покляпыя (то есть наклонной), повыше дерева шарового (то есть широкого вверху), темный лес, сырой дуб, рыскучий волк, пролетный ясный сокол, окатиста гора, рассыпной песок, мелки реченьки, болота дыбучие, облако ходячее, вешним долгим денечком и т. д.
Подобные эпитеты, приложенные к явлениям природы, показывают, как тонко певец чувствует природу. Описаний природы в русском эпосе нет. Но певцу достаточно сказать два-три слова, и мы, как живую, видим перед собой русскую природу с ее бесконечными просторами, извилистыми реками, темными лесами, мягкими возвышенностями, хлебородными пашнями.
Подобными же меткими эпитетами характеризуется не только природа, но все, что окружает певца: люди, постройки, вся обстановка жизни, вплоть до таких деталей, как скамейки, окна, замки, полотенца и т. д. Перечисление подобных эпитетов заняло бы целые страницы. Списки эпитетов и формальная классификация эпитетов существуют, но такого рода списки мало дают для понимания их художественного значения, которое состоит, как выразился молодой Добролюбов в одной из своих наиболее ранних статей, в «стремлении к изобразительности и живости впечатления».
Но эпитет не только заставляет видеть предмет во всей его яркости. Художественный эпитет дает возможность выразить, например, чувства действующих лиц, их отношение друг к другу и тем самым характеризовать их. Так, например, в русском эпосе члены семьи всегда выражают свои нежные чувства по отношению друг к другу; сын скажет, обращаясь к матери: «свет ты, родимая матушка», родители говорят о своих детях «детушки родные», муж скажет о жене «любимая семеюшка», жена о муже — «любимая державушка»; соответственно: «любимый мой племянничек», «дядюшка мой родный» и т. д.
Эпитет выражает мировоззрение народа, его отношение к миру, его оценку окружающего. Народ или любит, или ненавидит. Средних чувств в его поэзии не бывает.
Соответственно эпос знает только или ярко положительных героев, воплощающих наиболее высокие идеалы народа, его мужество, стойкость, любовь к родине, правдивость, выдержанность, жизнерадостность, или героев ярко отрицательных — врагов родины, захватчиков, насильников, поработителей; к отрицательным типам относятся также враги социального порядка, как князья, бояре, попы, купцы. Соответственно есть правда и неправда или кривда, в широком понимании этого слова. Ничего среднего между правдой и кривдой также нет. Своих героев народ любит восторженной любовью и уважает их, своих врагов он ненавидит активной ненавистью и всегда готов вступить с ними в решительную борьбу не на жизнь, а на смерть. Борьба в эпосе всегда приводит к победе или вскрывает правоту одних и моральную несостоятельность других. В этом — одно из выражений жизненной силы народа, его веры в непременную победу правого, народного дела.
Соответственно все, что певец в жизни любит и принимает, изображается как превосходное и лучшее; соответствующая группа эпитетов, которые можно назвать эпитетами оценочными, чрезвычайно богата. Свою родину, Русь, певец обозначает не иначе, как святая. Ее герои — святорусские могучие богатыри. Герой обладает великой силой, физической и моральной; о его сердце говорится, что у него сердце богатырское, неуимчивое; у него «ретивое сердечушко». Он поводит могучими плечами, вскакивает на резвые ноги, у него буйная головушка. Характерен эпитет «добрый», прилагаемый к слову «молодец», что означает не доброту, а совокупность всех тех качеств, которыми должен обладать истинный герой. Такие сочетания, как «удаленький дородный добрый молодец», «дружинушка добрая, хоробрая», ясно показывают, что понимается под словом «добрый».
Соответственно у героя всегда самое лучшее вооружение: у него черкасское седло, седло кованое, причем седлание обычно описывается очень подробно: все принадлежности самого высокого и изысканного качества, но не для «красы-басы», а для крепости. У героя всегда вострая сабля, тугой, разрывчатый лук с шелковой тетивой и калеными стрелами; у него крепкие доспехи, богатырский конь, которого он кормит «белояровой пшеной». Впрочем, соответственно всей эстетике русского эпоса, по которой важна не внешняя, показная сторона, конь не отличается величиной или красотой. У Ильи — малый, косматый бурушко. Внешняя невзрачность контрастирует с невидимыми для глаза высокими качествами. У Микулы Селяниновича соловая кобылка, обыкновенная крестьянская лошадь, которая, однако, обгоняет коня князя Вольги. По противоположному принципу иногда описана соха Микулы: рогачики на ней рыбьего зуба, присошечки красна золота и т. д.
О вещах и о людях, воспеваемых в эпосе, всегда сообщается все самое лучшее. Предметы и люди рисуются такими, какими они должны быть в идеале. Девушка всегда красавица, красная девица; иных в эпосе не бывает. Платье всегда цветное, а не какое-нибудь бесцветное, ягоды — сладкие, напитки стоялые, подарки — богатые, слова разумные, речь умильная и т. д. Если герой моется, то всегда только чистой, холодной, ключевой водой, и вытирается только чистым, а не каким-нибудь забраным полотенцем.
В этом отношении характерен эпитет «славный». Этим эпитетом обозначается совокупность тех качеств общественного порядка, которые влекут за собой всенародное признание, славу. Отсюда частый конец песен — «славу поют». Славными называются богатыри все вообще и каждый в отдельности; этим словом обозначается застава («на славной на московской на заставе»); этим словом могут быть названы русские реки («у славненькой у речки у Смородины»), или отдельные города, как Муром, родина Ильи Муромца, или столица Руси — Киев («во славном городе во Киеве»).
Неизмеримо беднее подбор эпитетов, которыми обозначаются явления отрицательного порядка. На них певец долго останавливаться не любит. Есть только одно неизменное и постоянное слово, которым певец обозначает и врагов своей родины и свое отношение к ним. Это слово — «поганый». Татары наделяются только одним этим постоянным эпитетом. Им же обозначается Литва, когда она замышляет поход на Русь (в остальных случаях она «хоробрая»). «Поганым» называется также Идолище. Можно найти в отдельных случаях и некоторые другие эпитеты, но в целом отношение ко всякого рода врагам героя и народа выражено не столько эпитетами, сколько метафорическими обозначениями ругательного порядка, образцы которых приведены выше.
Враги социального порядка точно так же характеризуются эпитетами, которые одновременно являются и оценочными и характеризующими. Так, когда бояре названы «толстобрюхими», то слушатель не только видит фигуру такого боярина перед глазами, но и разделяет чувства ненависти и насмешки, влагаемые певцами в это слово.
Особо должен быть освещен вопрос о так называемых «постоянных», а также «окаменевших» эпитетах. Оба эти термина должны быть признаны неудачными. Они внушают представление, будто запас эпитетов создан раз навсегда и будто народ пользуется ими без особого разбора и смысла.
Этими эпитетами особенно дорожил Всев. Миллер, так как ни на первый взгляд подтверждают его теорию творческого бессилия певцов. Он пишет: «Очевидно, что эпитет уже потерял свою первоначальную свежесть, образность, и ходит в школе певцов как ходячая монета, иногда расходуемая кстати, иногда зря, машинально». Всев. Миллер считает несуразностью, что лица в эпосе не изменяются в возрасте. Илья Муромец постоянно называется старым, даже когда после исцеления выезжает из дому. Добрыня всегда молодой, даже после того, как 12 лет прослужил в Киеве. Он после этого возвращается к своей молодой жене, которая не стареет.
«Этих примеров достаточно, чтобы показать механическое употребление постоянных эпитетов, встречающихся как в нашем, так и в других эпосах».
В действительности дело обстоит иначе. Что лица в эпосе и сказке не стареют, связано с особой концепцией времени в фольклоре, о чем здесь не может быть речи. Девушка же в эпосе всегда будет названа «красная девица», а молодец — «добрый молодец», не потому, что эпитет застыл, а потому, что, согласно народной эстетике, никакой молодец, кроме доброго, не может быть воспет. Постоянный эпитет применяется для признаков, которые народ считает постоянными и необходимыми и которые он повторяет не вследствие творческого бессилия, а потому, что вне данного признака предмет для эпической поэзии невозможен. Там же, где этого требования нет, возможны, как мы видели, самые разнообразные эпитеты.
Несколько иначе обстоит дело с так называемыми окаменевшими эпитетами, которые применяются там, где их применение, с точки зрения современных литературных требований, было бы неуместно. Такая неуместность опять не признак «окаменения» или творческого бессилия. Народ считает все определяемые им признаки не своими субъективными мнениями или впечатлениями, а признаками, объективно присущими определяемым предметам, лицам и явлениям. Так, честная вдова Амелфа Тимофеевна объективно, то есть во всех случаях жизни и всегда, есть честная вдова, и никакой другой она быть не может. Иного отношения к ней или иного изображения ее певец не допускает и представить себе не может, так как он не допускает никаких нарушений истины. Поэтому Добрыня называет свою мать не только «матушка родимая», но и «честная вдова Амелфа Тимофеевна». С другой стороны, татары могут быть только погаными и никакими другими ни в каких случаях. Встать на татарскую точку зрения для русского певца совершенно невозможно. Поэтому для певца вполне естественно, чтобы татарский царь Калин обращался к своим подчиненным со словами:
Ай же вы, мои татары,
Ай же вы, мои поганые.
По тем же причинам Маринка в разговоре с Добрыней сама именует себя курвой и отравщицей.
Несомненно, что в этом сказывается известная ограниченность горизонта, характерная вообще для крестьян, но отнюдь не творческое бессилие. Такого рода применение эпитетов вытекает из неспособности народа к какому бы то ни было компромиссу в своих мнениях и в своей оценке.
Приведенные материалы и наблюдения показывают, насколько богато и разнообразно в русском эпосе применение эпитетов. Эпитет выделяет предмет из ему подобных и тем его определяет. Эпитет способствует точному и четкому обозначению. Он создает яркие зрительные образы путем выделения отличительных качеств. Эпитет отвечает одному из основных стремлений языкового искусства эпоса, которое состоит в том, чтобы придать словам надлежащий вес и звучание, чтобы слова и выраженные ими образы вреза́лись, запечатлевались. Наконец, эпитет выражает отношение народа к окружающему его миру, выражает народное мнение, его суд и оценку.
Легко заметить, что эти же цели могут быть достигнуты и иными средствами, не только эпитетами. Так, русский язык дает широкие возможности выразить свое отношение — положительное или отрицательное — путем применения уменьшительных, ласкательных или, наоборот, уничижительных форм.
Обилие ласкательных выражает необычайную доброту народа по отношению ко всему, что достойно любви, признания, расположения. Вероятно, ни один язык мира не обладает таким богатством и такой гибкостью и выразительностью ласкательных или уменьшительных форм, как язык русский. В эпосе это сказывается чрезвычайно ярко. Народ называет ласкательными именами всех основных положительных героев: Алешенька, Добрынюшка, реже — Илеюшка или Ильюшенька, Дунаюшка, Васенька Буслаевич, Иванушка Годинович. У героя молодецкая головушка, он думает думушку крепкую или великую, он встает ранешенько, одевается скорешенько, умывается белешенько.
Кунью шубочку накинул на одно плечо,
Шапочку соболью на одно ушко,
Хватил паличку булатную под пазушку.
Здесь в трех строках (от Т. Г. Рябинина) имеется пять уменьшительных. Отправляясь в путь-дороженьку, Добрыня просит у матери благословеньица; он под седелышко подкладывает потничек, берет стрелочки каленые и т. д. Илья Муромец на заставе надевает свои сапожки и берет трубочку подзорную.
Обилие ласкательных и уменьшительных — одно из проявлений народного гуманизма, способности к мягким и добрым чувствам по отношению к тем, кто эти чувства заслуживает.
Соответственно гнев народа, его неодобрение, ненависть и насмешку выражают уничижительные формы, возможности которых в русском языке также достаточно богаты и красочны.
Васеньке Буслаевичу противопоставляется его крестный отец, старчище-пилигримище, Угрюмище, Андронище или Игнатьище. Батый именуется царище Батуище, Тугарин — Угарище поганое, коварный советчик Владимира зовется Васька Торокашко. У Идола ручища, как граблища и ушища, как блюдища.
Изучение эпитета показало, что каждому слову придается определенность и вес. Стремлением увеличить удельный вес каждого слова можно объяснить одну из особенностей поэтического языка былин, которая на первый взгляд как будто не имеет художественного значения, но которая на самом деле встречается только в художественной стихотворной речи, преимущественно в эпосе. Эта особенность состоит в отличном от прозаического языка применении предлогов. В эпосе предлог может стоять не только перед всей группой слов, к которой он относится, но нередко повторяется перед каждым словом в отдельности. Дунай «на все на три, на четыре сторонушки поклоняется». Постоянно применяются такие сочетания, как: «ко славну ко городу ко Киеву, ко ласкову ко князю ко Владимиру»; «на многих князей, на бояр, на русских могучих богатырей» (созывается пир); «во славном во городе во Муроме, во селе Карачарове»; «кто бы нам сказал про старое, про старое, про бывалое, про того ли Илью про Муромца?»
Это — не отдельные случаи, характерные для отдельных певцов или местностей, это — общий закон былинного стиля. Предлог в этих случаях перестает играть роль только предлога. Как предлог он был бы нужен только один раз, и тот же певец в прозе не будет повторять предлогов так упорно и систематически, как это делается в стихах. Всматриваясь в эти случаи ближе, можно установить, что предлоги здесь выполняют разделительную функцию. Предлог отделяет определение от определяемого, разделяет два-три определения одно от другого и т. д. Короче, повторение предлогов разделяет слова между собой. Этим достигается известная разрядка слов и тем повышается удельный вес каждого из слов в отдельности.
Было выдвинуто объяснение, что повторное применение предлогов будто бы продиктовано стремлением к замедленной речи, но такое объяснение сомнительно. Почему замедленная речь более художественна, чем обычная или ускоренная? Темп сам по себе не есть признак художественности, данный же прием встречается только в художественной речи.
В книге М. П. Штокмара по поводу повторения предлогов говорится следующее: «Очень заметную роль играют в народно-поэтической речи разнообразные повторы служебных слов и частиц, которые не несут самостоятельного ударения, вследствие чего такие повторы оказываются одним из факторов многосложности народного языка. Среди них в первую очередь необходимо отметить повторение предлогов». Что лишнее количество предлогов увеличивает количество слогов, это бесспорно, как и бесспорно то, что это увеличение сказывается на ритме. Но это еще ничего не объясняет.
Когда говорится: «брала его за рученьки за белые, за его за перстни за злаченые», то в таком сочетании белизна изнеженных рук с золотыми перстнями выступает более резко и рельефно, чем при простом установлении в прозе: брала его за белые руки с золотыми перстнями. Для констатации факта достаточно одного предлога, для выделения красочных, ярких подробностей они отделяются одна от другой, благодаря чему выступают во всем их значении. В строках «кто бы нам сказал про старое, про бывалое» и т. д. разделение слов подчеркивает, что речь пойдет не о ком-нибудь, а об Илье Муромце; что все, о чем будет петься, действительно было; что это было не теперь, а в стародавние времена. Разделительная функция предлога соответствует тому, как певец видит, разделяет и подчеркивает, выделяет явления мира.
Все сказанное приводит к наблюдению, что удельный вес слова в эпосе чрезвычайно велик, что певцы взвешивают слова и дорожат ими. С этой точки зрения могут быть рассмотрены те приемы, которыми в эпосе вводится прямая речь . «Говорил Хотинушка таковы слова». Это — постоянная форма введения прямой речи. Этими словами не только вводится прямая речь; в них содержится та мысль, что каждое слово этой речи будет иметь значение. «Пословечно стал он выговаривать». Но «пословечно» говорят не только действующие лица песни, так говорит и сам певец, и в этом — одна из основ эстетики эпоса. Слово подобно резцу, которым ваятель заставляет выступить каждую деталь изображаемого, превращая аморфное и неразделенное в оформленное и отработанное.
Один из способов подчеркнуть значение слова состоит в том, что нужное слово или группа их повторяется. Певцы широко пользуются этим приемом: «выезжает тут старый казак, стар-старый казак Илья Муромец». Старость Ильи, очень важная для облика героя и характерная для него черта, здесь выделена и подчеркнута тем, что слово «старый» повторяется три раза. Другой пример: торжество Маринки, сжигающей землю из-под следа Добрыни, чтобы приворожить его своими любовными чарами, выражено строкой: «загоралися, загоралися дубовые дрова».
Этот прием, раз выработавшись, может иногда применяться и там, где по существу он не нужен: «из-за лесу, лесу темного». Никакого особенного значения по ходу действия лес именно как лес не имеет; но повторение — характерный прием былинного стиля, и применение его не нарушает художественности даже там, где, строго рассуждая, можно было бы обойтись и без него.
Буквальное повторение одного и того же слова (тавтология) встречается сравнительно редко. От одного и того же корня образуются разные слова, и певцы с большим искусством пользуются этим приемом. Когда Илья с городской стены или с холма наблюдает приближение татар, он видит, что их «черным черно, как черна ворона». Здесь обозначение черноты дано в трех разных формах повторение подчеркивает несметное количество приближающихся татар. Сюда относятся также такие сочетания, как крепко-накрепко, туго-натуго, скоро-наскоро, на веки вечные.
Конь стоит наубел-белый,
Хвост-грива научерн-черна.
Повторение усиливает значение и вес слова, придает резкость обозначенному через повторение качеству или свойству. «Крепко-накрепко» означает полную ненарушимость данному слову при всех обстоятельствах жизни без всяких исключений; «на веки вечные» звучит сильнее, чем «навеки» или «навсегда», означает, что конца не будет никогда.
Повторение приобретает особую силу, когда повторяемые слова или группы их разделены по разным строкам. Конец строки создает естественную паузу, и, таким образом, между повторяемыми словами или словесными сочетаниями создается небольшая остановка. Повторяющиеся сочетания могут стоять в конце одной строки и начале следующей (так называемая палилогия), или оба повторяемых элемента стоят в начале строки (анафора). Повторение в конце строк (эпифора) как художественный прием русскому эпосу неизвестно.
Ты не бей меня по белу лицу,
По белу лицу, по румяному.
Разделение по двум строкам усиливает резкость выкрика: недопустимость битья по лицу в богатырском бою.
Было у него едино чадо,
Едино чадо да единёное.
Повторение слов «едино чадо» в двух строках подчеркивает все значение того факта, что сын был единственный.
Да есть у меня сабелька-то новая,
Да новая-то сабелька, не точеная,
Не точеная сабелька, не кровавлена.
Запечалился наш Владимир-князь,
Запечалился, закручинился.
В этом случае повторяемые элементы стоят в начале строк. Этот вид повторения по своему художественному значению не отличается от повторения в конце одной и начале следующей строки. В данном случае этим приемом подчеркнута сила отчаяния Владимира.
Особый случай повторения имеется тогда, когда один раз признак приводится в его положительной форме, другой — через отрицание его противоположности. В прозаической речи утверждение через отрицание противоположности (литотес) может служить как для ослабления утверждения, так и для усиления его: «совершил небольшую ошибку» воспринимается как ослабленная форма от «большую ошибку». Наоборот: «совершил немалую ошибку» представляет собой усиленную форму от «малая ошибка», означает, что ошибка по существу совершена большая.
В народной речи данный прием применяется только для усиления. Когда говорится «за великую досаду, не за малую», то отрицание «не за малую» подчеркивает значение слова «великую», усиливает утверждение. Еще резче:
Только видели чудышко немалое,
Как немалое чудо, превеликое.
Отрицание противоположного усиливает утверждение:
Наливал он чару зелена вина.
Немалую чару, полтора ведра.
Не для красы, для угожества, —
Для ради крепости богатырския.
Все это показывает, с каким искусством народ владеет приемами выделения и характеризации, как велико разнообразие художественных средств.
В тех случаях, когда речь идет не о предмете или качестве, а об отдельном действующем лице, повторяется не имя, а заменяющее его местоимение:
Он, Дунаюшка, во послах бывал,
Он, Дунай, много земель знавал.
Двукратное повторение слова «он» при имени Дуная должно подчеркнуть, что именно Дунай, а не кто-нибудь другой может быть послан в чужие земли за невестой для Владимира.
Местоимение может принимать сокращенную форму, и тогда оно по существу представляет собой артикль. «Как Угарин-от сидит, на него взглядывает». «Угарин-от» есть сокращенное «Угарин тот» или «этот», то есть упомянутый, указанный. Это — недоразвившийся определенный артикль, неупотребительный в современной литературной прозе, но выполняющий в эпосе художественную функцию выделения, подчеркивания при вторичном упоминании; такое усиление выделения отвечает одному из основных эстетических требований эпоса, состоящему в точности обозначения выделяемых предметов. Примеры чрезвычайно многочисленны: «Молодец-от был на то да ухватливый», «Пир-от идет о полупире», «Как день-от идет ко вечеру».
Я приехал посватать на Аннушке,
Как на той же на Аннушке Путятичной.
В последнем примере полная форма местоимения резче подчеркивает точность обозначения и выделения (Аннушка Путятична, а не какая-нибудь другая), чем сокращенная форма его «от».
От повторений, имеющих целью усилить удельный вес слова, следует отличать сочетания и соединения из слов, близких по значению или даже восходящих к одному корню, но имеющих уже иную цель.
Одна из разновидностей таких сочетаний состоит в том, что к глаголу добавляется дополнение одинакового с ним корня: думу думать, зиму зимовать, сослужить службу, шутки шутить, завещать завет, торг торговать и т. д. Цель таких сочетаний состоит не в том, чтобы усилить значение слова, а в том, чтобы придать ему точность. «Думать», «шутить», «служить», «зимовать» и подобные им глаголы для народной поэтики недостаточно конкретны и чеканны, невыразительны и расплывчаты. «Думать» не то же самое, что «думать думу». Через дополнение глагол получает определенность. К дополнению часто добавляется эпитет, и тогда достигается та полнота и ясность выражения, которые так характерны для языка эпоса: думать думушку крепкую, сослужить службу немалую, шутить шутки негораздые.
Другой тип подобного рода сочетаний состоит в том, что к слову прибавляется другое, весьма близкое к нему по значению: в тую пору-времечко, закручинился и запечалился, с того со горя со кручинушки, без стыда-без сорому, знаю-ведаю, идет путем да и дорогою, и другие. Такие сочетания очень характерны для эпоса и весьма многочисленны и разнообразны.
Обычно полагают, что такие сочетания вызваны стремлением к медлительности речи. Объясняли их также требованиями ритмики стиха. Оба эти объяснения должны быть признаны неправильными. Никакого нарочитого стремления к замедленной речи нет. Все наблюдения над поэзией былин говорят, наоборот, о чрезвычайной экономичности языковых средств, о сжатости, немногословности, четкости. Равным образом действие всегда развивается быстро, энергично, полно страстного напряжения и беспощадной борьбы. «Эпическое спокойствие» существует только в малоудачных теориях. Нельзя также признать, что эти обороты продиктованы требованиями ритма: система музыкального и система стихотворного ритма находятся в таком соотношении, что они не препятствуют одна другой, а находятся в гармоническом сочетании. В тех случаях, когда музыкальный ритм требует такта, слога, а текст его не дает, певец растягивает гласные, как это показывают нотные записи с точной подтекстовкой. В тех же случаях, когда по ходу или характеру музыкальной фразы гласный звук не может быть растянут, в текст вставляются слова с ослабленной семантической функцией, но поддерживающие ритм, как «а», «а и», «ай», «да», «то», «же», «ли», «ведь», «всё». Такие слова принято называть энклитиками. Чтобы народный поэт мог пользоваться в качестве энклитик для заполнения ритма словами, имеющими определенный ярко выраженный смысл, так же маловероятно, как в литературных стихотворениях использование слов ради рифмы, а не ради смысла. Если такие случаи и есть, они свидетельствуют о малой одаренности поэта или певца, об упадке поэзии, но они не могут быть определены как характерная для эпоса система.
В науке подобного рода сочетания обычно именуются синонимическими. На этом построена теория А. П. Евгеньевой. Все без исключения подобного рода сочетания она считает синонимическими и в выводах говорит: «Синонимия служит усилению значения, акцентуации отдельных слов, синтагм, стихов, на которые падает основная смысловая нагрузка». Таким образом, синонимия рассматривается как разновидность тавтологии, которая также должна подчеркнуть значение, вес выделяемых слов.
Такую точку зрения нельзя признать правильной. В народной речи одной и той же местности абсолютных синонимов, как правило, вообще не существует; они возможны только как редкий случай; то, что наблюдателю на первый взгляд представляется синонимами, на самом деле выражает очень тонкую, но для певца-поэта весьма существенную и ощутимую разницу. Дело как раз в том, что подобного рода обороты и сочетания именно не синонимичны. Пора и время, путь и дорога, кручиниться и печалиться, стыд и срам и т. д. с точки зрения певца и на самом деле разные понятия. Они взаимно дополняют одно другое. Они вызваны не медлительностью речи и не стремлением к усилению значения, а так же, как и эпитеты, свидетельствуют о стремлении к величайшей точности выражения, к тончайшей дифференцированности в придаваемом словам значении. Так, слово «стыд» выражает чувство по отношению к говорящему (стыд — стыдиться), срам — по отношению к окружающей среде (срам — осрамиться). «Путь» означает факт передвижения вообще безотносительно к формам его осуществления, «дорога» означает конкретно те места по земле, ту линию, по которой следует передвигающийся. Можно отправиться в путь по местам, где нет дороги, можно проложить путь и построить дороги. Подобные же отличия могут быть установлены во всех случаях таких сочетаний.
В тех случаях, когда в конце строк повторяются не только слова, но синонимические группы слов , мы имеем уже не только явление смыслового порядка, но порядка организации стихотворной речи. Ритмика и метрика былинного стиха здесь не могут быть изучаемы. Они составляют предмет особой дисциплины. Но некоторые отдельные явления, связанные с ритмическим употреблением слов, все же необходимо кратко рассмотреть.
На повторение словесных групп в конце строк обратил внимание Белинский и дал им иное и более правильное толкование, чем это впоследствии было сделано в трудах некоторых ученых («психологический параллелизм» Веселовского), Белинский чрезвычайно смело и убедительно отнес их к области рифмы и истолковал их как смысловые рифмы . Он пишет: «В русской народной поэзии большую роль играет рифма не слов, а смысла: русский человек не гоняется за рифмою — он полагает ее не в созвучии, а в кадансе, и полубогатые рифмы как бы предпочитает богатым; но настоящая его рифма есть рифма смысла: мы разумеем под этим словом двойственность стихов, из которых второй рифмует с первым по мыслу. Отсюда эти частые и, по-видимому, ненужные повторения слов, выражений и целых стихов; отсюда же эти отрицательные подобия, которыми, так сказать, оттеняется настоящий предмет речи ».
Последние слова показывают, что Белинский рассматривал явления стихосложения в связи со смысловой стороной стиха. Приведем некоторые примеры:
Как ясен сокол вон вылетывал,
Как бы белый кречет вон выпархивал.
Было пированье, почестной пир,
Было столованье, почестной стол.
Все вы в Киеве переженены,
Только я, Владимир-князь, холост хожу,
А и холост хожу, неженат гуляю.
Рифма не есть явление, связанное только со звучанием. Рифма четко обозначает конец строфы и вносит вместе с ритмом в речь принцип некоторой организованности ее, создает некоторый словесный рисунок. Пара рифм создает некоторую симметрию. Такую же и более совершенную и полную симметрию создают приведенные параллелизмы, названные Белинским смысловой рифмой; закон симметрии есть один из законов народного искусства. Симметричностью пронизано народное изобразительное искусство, как вышивки, кружева, наличники и пр.; симметричны крестьянские постройки, как гражданские, так и церковные. Можно говорить о симметрии речи, как об одном из художественных приемов народного стиха.
Все приведенные примеры и наблюдения говорят об одном: о наличии совершенно определенных и очень строгих требований, о наличии ярко выраженной народной эстетики. Одно из основных требований этой эстетики состоит в таком выборе слова или сочетания слов, который давал бы максимально ясный и четкий зрительный образ. Здесь все требует величайшей, тончайшей отделки. На эпосе можно видеть, какое значение придается в народном искусстве деталям. Вне этих деталей певец не мыслит себе своего искусства.
Основные особенности поэтического языка былин относятся к области лексики. Это и понятно, так как именно слово есть тот строительный материал, из которого создается и человеческая речь и художественное произведение.
Но художественное значение имеют в эпосе не только явления лексики, но и некоторые явления морфологии и синтаксиса.
Так, например, обращает на себя внимание та свобода, с которой певцы обращаются с глагольными видами и временами.
Можно заметить, что в эпосе предпочитается несовершенный вид, и употребляется он там, где в общерусской речи или в прозе требовался бы вид совершенный. Несовершенный вид выражает не только незаконченность действия, но и его повторяемость, а также и длительность его. Однако законченность или незаконченность, единократность или многократность не имеют в эпосе того решающего значения, какое имеет длительность, протяженность (дуративность) действия. Несовершенный вид применяется для явно однократных и законченных действий, если только действие изображается как длительное.
Налагал
он стрелочку каленую,
Натянул
тетивочку шелковеньку.
В современном литературном языке такое употребление видов было бы невозможно. Требовалось бы в обоих случаях применить одинаковый вид, притом совершенный: наложил стрелочку, натянул тетиву. Но певец распоряжается иначе: «налагал» обозначает некоторую длительность действия, «натянул» — мгновенность его.
Такие случаи показывают, что виды употребляются не с точки зрения завершенности или незавершенности действия; можно наблюдать, что предпочитается вид несовершенный. Постоянно говорится: «сам говорил таковы слова» (вместо «сказал»), «поезжал жениться» (вместо «поехал»), «садилась Василиса Микулична на добра коня» (вместо «села»), «что же будешь брать с собой» (вместо «возьмешь») и т. д.
Несовершенный вид предпочитается потому, что он лучше соответствует всей эстетике эпической поэзии, чем совершенный. «Сказал», «вошел», «сел», «положил» и т. д. представляют собой простую констатацию факта; наоборот: «говорил», «входил», «садился», «налагал» не только устанавливают факт, но рисуют его. Изображенное как длительное, действие лучше представляется воображению, чем краткое, оборванное, однократное, законченное. Такие стихи, как «а писал ярлык, скоро написывал» полностью выдают художественные стремления певца. Одно установление действия путем применения слона «писал» не удовлетворяет еще художественным требованиям. Певец видит пишущего перед глазами, причем его, как неграмотного, поражает быстрота, с которой пишут грамотные. Поэтому к бесстрастной констатации факта «писал» прибавляется картина этого письма: «скоро написывал».
В сцене поражения Тугарина Алешей все моменты схватки даны в несовершенном виде, факт же его приканчивания — в совершенном.
Он на улицу-де скоро нонь выскакивал,
Кабы на пол Югарища не уранивал,
На подлетике его да нонь подхватывал, —
На одну его ногу ступил, другу оторвал.
Несовершенный вид применяется даже в настоящем времени с такими глаголами, которые его обычно не образуют: «да вставает Добрынюшка Никитич млад», «они взяли вина, подавают тут удалу добру молодцу».
Относительную свободу можно также наблюдать в употреблении времен. Певец, конечно, понимает, что события песни относятся к прошлому. Об этом свидетельствует то, что народ называет такие песни «старинами», об этом свидетельствуют такие начала, как «кто бы нам сказал про старое, про бывалое», и преобладание в песнях прошедшего времени. Тем не менее вопрос этот не так прост, как это может казаться на первый взгляд. Искусство эпоса до некоторой степени родственно искусству драматическому. Когда зритель смотрит на сцену, он, конечно, знает, что изображаемые на сцене события в преобладающем большинстве случаев относятся к прошлому. Воспринимаются же они как события, происходящие перед нашими глазами в настоящем.
Нечто сходное имеется и в эпической поэзии. Относя воспеваемые события к прошлому, певец вместе с тем видит их перед глазами. Они для него совершаются в настоящем. Этим можно объяснить, что прошедшее время перемежается в былинах с настоящим.
Стал он по чисту полю поезживать,
Сердце в нем разгорается,
Кровь-то в нем распылалася.
В описании прибытия корабля Соловья Будимировича в исполнении Кривополеновой мы имеем такую последовательность времен: бежит , выбегает тридцать насадов (кораблей); опускали паруса; сходенки мечут ; пришел Соловей; берет подарки; пришел к Киеву. В дальнейшем сцена одаривания дается в настоящем времени, постройка терема и выход к теремам Запавы рассказывается сплошь в прошедшем; в дальнейшем повествовании времена перемежаются с преобладанием времени прошедшего.
Это показывает, что певец не делает принципиальной разницы между повествованием и описанием. Повествование трактуется как описание. Время выражает не только временные, но и пространственные отношения. Благодаря применению настоящего времени события, относящиеся к прошлому, переносятся в то пространство, которое раскидывается перед умственным взором слушателя в настоящем. Слушатель видит происходящие события.
Это перенесение событий из прошлого в временно-пространственное настоящее сказывается не только в применении и чередовании времен. Можно наблюдать, что в повествование вносятся такие слова, как «нонче», «нынь», «тут», «теперь», «вот». Все эти слова обозначают либо настоящее время, либо наличие перед глазами. Для отдельных местностей характерны отдельные слова («нонче» характерно для Печоры), но суть дела от этого не меняется: «вот заходят они да на червлен корабль», «вот прощаются на четыре дальни стороны», «да пошла она теперече наугад домой», «говорил-де тут да таково слово», «наливала тут Авдотья да зелена вина», «он схватил нонче ножичек за черешок, он до ся нонче ножик не допускивал». Певцы иногда даже злоупотребляют этим приемом:
Они стали молодца нонче
побуживать,
Кабы стали молодца нонь
потрясати нонь
.
В отнесении действия к прошлому или настоящему можно наблюдать интереснейшее противоречие. Перенесение действия в настоящее способствует изображению художественного вымысла как реальности. Но певец не отождествляет реальность художественного вымысла с реальностью эмпирически его окружающей жизни. Выдавая вымысел за действительность, певец вместе с тем ставит этому известные границы. Этим можно объяснить, что, например, на Печоре текст песен пересыпается словом «кабы», которое в этих случаях служит не союзом, а наречием. Примеры чрезвычайно многочисленны.
У ласкова князя у Владимира
Кабы было пированье-столованье.
Обычно слово «кабы» стоит в начале строки.
В былине о Василии Игнатьевиче кабатчик по приказанию Владимира возвращает без выкупа заложенное вооружение, после чего Василий снаряжается в бой.
Кабы отдали все Васеньке безденежно,
Кабы стал-то Василий снаряжатися,
Кабы стал-то Василий сподоблятися,
Кабы седлал он, уздал-де коня доброго,
Как тугой-от-де лук да принатягивал.
В других местностях предпочитается «де», сокращенное «дескать», чем выражается характер модальности действия: «Забегали во тихи во гавани, опускали-де паруса полотняные»; «Он клал-де ведь сходни да концом на землю». В такой же функции выступает слово «ле»: «Выходил ле народ да вон на улицу».
Противоречие состоит в том, что к словам, обозначающим модальность действия (кабы, ли), прибавляются слова, обозначающие его реальность (нонь, тут). Сочетание этих слов показывает, что вымысел, оставаясь вымыслом, вместе с тем понимается как реальность: «Кабы тут молодец да пробуждается»; «Они взяли кабы тут нонь зелена вина».
Как во том ле было прежде городе Муроме,
Кабы жил, кабы был тут нонь стар казак,
Кабы стар, пишут, казак Илья Муромец.
В первой строке значится, что все это было «прежде», во второй оно происходит «нонь». Оно происходит «кабы», об этом пишут, но вместе с тем оно совершается «тут».
Пушкин прекрасно чувствовал художественное значение подобных сочетаний и, пользуясь народным поэтическим языком, начал свою песнь о вещем Олеге словами:
Как ныне сбирается вещий Олег.
Этим выражается единство вымысла (кабы, как) и действительности (ныне, тут), прошлого и настоящего, искусства и жизни.
Былины - это один из жанров русского фольклора. Это песни, но песни особые, эпические, которые рассказывают о героических событиях, произошедших давным-давно. Не случайно в былинах мы находим множество исторических примет давнего времени, например старинное вооружение воинов: меч, щит, копье, шлем, кольчуга - все это есть у богатыря; в них воспеваются города, действительно существующие или существовавшие ранее: Киев-град, Чернигов, Муром, Галич и другие.
Само слово «былины» происходит от слова «быль», то есть в этих старинных песнях поется о том, что происходило на самом деле, но происходило когда-то прежде, в старину. И потому на протяжении столетий в Киево-Печерской лавре выставляли мощи Ильи Муромца; разбросанные в ростовских лесах курганы выдавали за могилы врагов, побитых Алешей Поповичем. Самым невероятным былинным эпизодам исполнители былин давали очень простое объяснение: «В старину-де люди были вовсе не такие, как теперь, - богатыри». В былинах воспеваются богатыри, в образах которых воплотились лучшие качества народа, и их героические подвиги, которыми разрешаются конфликты общенародного значения. Наделенные чувством собственного достоинства, богатыри отстаивают честь своей родины. В каждой былине им приходится решать главный вопрос, совершать главный поступок, от которого зависит судьба города или даже всего государства. Отсюда и та гиперболизация, с которой изображаются былинные богатыри и их противники. Богатырей отличает огромная физическая сила: они бьются-рубятся с врагами, «не пиваючи, не едаючи», подбрасывают тяжелые палицы в поднебесье, «скоки» их богатырских коней «по пятнадцать верст». Такие преувеличения выражают отношение народа к былинным героям.
Все богатыри олицетворяют свойства, интересы, возможности целого народа, его идеалы. Но у каждого из них свой облик, свои поступки, свое место в кругу былинных персонажей. Например, Добрыня Никитич отличается «вежеством», он не только воин, но и дипломат, и выдающийся музыкант, а Алеша Попович «напуском» силен, он дерзкий и смелый воин. Особое место занимает Илья Муромец. Его подвиги приурочены к Киевской Руси времен княжения Владимира, и у Ильи нет никаких других забот и интересов, кроме защиты родной земли. Его старшинство обнаруживается, например, в том, что обычный при имени других богатырей эпитет «молодой» к Илье Муромцу не применяется. К нему обращаются: «дородный, добрый молодец», «старый казак». О нем уважительно говорят: «Сильный-могучий богатырь, Илья Муромец сын Иванович». Например, в былине «Илья Муромец и Соловей-разбойник» он один легко (играючись) устранил сразу три «помехи», которые встретились ему на пути из Мурома в стольный Киев-град: …Первая помеха - очистил я Чернигов-град, Другая помеха - я мостил мосты на пятнадцать верст Через ту реку через Самородину; Третья помеха - я сошиб Соловья-разбойника. Былина о чудесном пахаре Микуле Селяниновиче прославляет крестьянский труд, выражая любовь и уважение народа к оратаю. В образе этого былинного героя воплотились представления народа о крестьянине-богатыре. Прославляются могучая сила (десять дружинников «не могут сошку из земли выдернуть, из оме-шиков земельки повытряхнуть»), стремление к честному труду («орать, да пахать, да крестьянствовати»), достаток, добытый этим трудом («у оратая сапожки зелен сафьян», «у оратая шляпа пуховая, а кафтанчик у него черна бархата»).
Былины, прежде всего, произведения искусства, поэтому для них характерен вымысел (этот вымысел называется поэтической правдой) и преувеличение. Но главное и в воинских киевских, и в социально-бытовых новгородских былинах (к которым относят былину «Вольга и Микула Селянинович») - высшая цель, во имя которой живут герои, - вольный труд на мирной земле.Былины - это одна из поэтических форм устного народного творчества. Этот жанр возник в те времена, когда еще не было изобретено книгопечатание. Народ, создавая талантливые поэтические произведения, передавал их из уст в уста, из поколения в поколение. Так некоторые былины дошли и до нашего времени. По форме своей былины являются историческими песнями. Главными героями былин были в основном герои, прославляющие своими подвигами Великую Русь, защитники слабых и обиженных. Одним из любимых героев, воспетых в былинах, был Илья Муромец. Например, в былине под название «Илья Муромец и Соловей-разбойник» описывается сражение богатыря с вражеской силой под городом Черниговом, а после - и с самим Соловьем-разбойником. Никто уж и не чаял, что город будет освобожден, а Илья Муромец «Стал конем топтать да стал копьем колоть, аи побил он эту силу всю великую». Радостные люди просили стать своего освободителя воеводой, но тот хотел попасть в Киев, к князю Владимиру. Рассказывая богатырю про короткую дорогу, люди предупредили, что живет у речки Соловей-разбойник. Когда тот свистит, то «что есть людей, все мертвы лежат». Не испугался Илья Муромец и отправился в дорогу. Из тугого лука выпустил он стрелу и выбил разбойнику глаз. Прикованного к стремени, привез богатырь его к Владимиру. И когда князь убедился в том, что враг пойман, Илья вывез Соловья в чистое поле и отрубил ему голову. В былине народ славит смелость, решительность, умение не отступать перед трудностями. Пусть герой немного не благоразумен, но ведь победил же он в конце концов нечисть. О великой физической силе и мощи русских богатырей мы узнаем и из былины «Вольга и Микула Селянинович». Описан в ней такой случай. Князь Вольга Святославович ехал со своим войском-дружиною взимать дань. В поле он увидел, как крестьянин Микула Селянинович пашет, и был поражен его силой. «А пенья-коренья вывертывает, а большие-то каменья в борозду валит». Попросил Вольга присоединиться того к дружине, ведь по дороге рыщут разбойники. Далеко отъехали они от пашни, как вспомнил Микула, что забыл свою соху в земле. Сначала пять дружинников, потом десять, а затем и целое войско не смогло вытянуть сошку из земли. А богатырь «брал эту сошку одной ручкой» и с легкостью вытащил. И когда Вольга, удивленный, спросил: «Кто же ты?» - Микула ответил, что он крестьянин, пашет землю, кормит хлебом матушку-Русь. Описывая в этой былине силу богатыря, народ делает упор на том, что он - выходец из народа, простой селянин. И в соревновании силой победил целое войско. Так народ славил своих героев, восхищаясь их подвигами, их доблестью, мощью и великой силоОбширны и богаты русские земли, много здесь дремучих лесов, полноводных рек, обильных золотых полей. Исстари жил здесь трудолюбивый и мирный народ. Однако мирный не значит слабый, и поэтому довольно часто земледельцам и пахарям приходилось откладывать свои серпы и плуги и выступать с оружием в руках на защиту своей земли от многочисленных врагов - кочевых племен, воинственных соседей. Все это нашло отражение в народных эпических песнях-былинах, в которых воспевалось не только мастерство и трудолюбие простого народа, но и его воинская доблесть. Могучие и величественные образы богатырей встают перед нами в былинах. Грозен и суров Илья Муромец, когда дело касается защиты родной земли. Его не пугает, что У того ли города Чернигова Нагнано-то силушки, черным-черно, А и черным-черно, как черна ворона. Всю эту «силушку великую» он в одиночку растоптал конем и исколол копьем, «а и побил он эту силу всю великую». Народный любимец Илья Муромец совершает подвиги, которые, конечно же, не под силу одному человеку. Свою великую силу и непобедимость богатырь черпает из родной земли и народной любви. Вот почему он так легко справляется не только с чужеземными захватчиками, но и с невиданным чудом - Соловьем-разбойником. Не меньшей любовью и почетом окружен «оратай-оратаюшко» Микула Селянинович. Он любит свой труд и на пашню выходит каждый день, как на праздник: на нем нарядная одежда, да и от самого молодца глаз не отвести: А у оратая кудри качаются, Что не скачен ли жемчуг рассыпаются. У оратая глаза да ясна сокола, А брови у него да черна соболя. Не обделен Микула Селянинович и силушкой. Шутя управляется он с сохой, которую с трудом смогла сдвинуть с места вся дружина Вольги Святославовича. Спокойно жилось русскому народу рядом с такими богатырями-тружениками и богатырями-воинами: никакая беда не могла сломить русский дух, пока на страже стояли такие грозные защитники.
Методика преподавания былин
Урок 1
Тема: Былина как жанр устного народного творчества.
Цель: дать учащимся представление о былине как о жанре русского фольклора, познакомить с тематикой и проблематикой былин, сформировать у учащихся представление о художественных особенностях былин.
Ход урока.
Проверка домашнего задания. Вопросы на повторение:
Расскажите о вашей любимой книге.
Когда появилась литература? (Непосредственно возникновение литературы связано с возникновением письменности, фольклор появился немного раньше.)
С чем связано появление поэтических произведений искусства? (Поэтические произведения обслуживали обычаи и обряды наших предков.)
Как называется дописьменная литература? (Фольклор – устное народное творчество.)
Чем отличается фольклор от литературы? (Фольклор передавался из уст в уста, создавался коллективно народом; литература – индивидуальное творчество, возникновение литературы связано с появлением письменности.)
Назовите известные вам жанры фольклора. (Сказки, песни, загадки, былины и др.)
Рассказ учителя о былинах.
Произведения устной народной поэзии и литературы бывают разнообразными. Они делятся на несколько больших разрядов, или родов. Самый распространенный род составляют произведения, в которых изображены события, люди, их характеры и поступки. Такие произведения называются эпическими. Часто эпические произведения рассказывают об исторических событиях и великих народных деятелях. В русских былинах отразилась жизнь и борьба нашего народа; в них показаны народные герои-богатыри, участвующие во многих событиях. Поэтому былины относят к роду эпических произведений. Так как они рисуют героизм русского народа в защите родины и в труде, то былины часто называют произведениями героического народного эпоса.
Само название былина показывает, что это песня о том, что было, что имело место в жизни. Народ называет былины старинами , то есть песнями о старине. И действительно, былины (или старины) создавались еще в Киевской Руси, более 1000 лет тому назад. Древнейшие былины можно отнести к событиям и явлениям 9 века, а наиболее поздние – к 13 веку.
Существуют два основных цикла былин: киевский и новгородский – сложились во время расцвета Киева и Новгорода. Киевский цикл имеет ряд особенностей: действие происходит в Киеве или около него во времена княжения Владимира; основная тема – защита русских земель от кочевников. Для цикла характерны образы трех богатырей: Ильи Муромца, Добрыни Никитича и Алеши Поповича – а также князя Вольги, оратая Микулы и др. К новгородскому циклу относятся сказания о Садко, Василии Буслаеве и др., о быте купечества. Это обусловлено особенностью торговой жизни Великого Новгорода.
Главные герои былин – богатыри, люди исключительные, наделенные чертами, которыми не обладает исключительный человек: невиданной силой, безграничной храбростью, каким-либо особенным умением (метко стрелять из лука, играть в шахматы) или талантом. Именно эта исключительность роднит их всех, весьма непохожих друг на друга, и ставит в центр повествования. Так, если Илья Муромец знаменит своей силой, то Садко – своим непревзойденным искусством играть на гуслях.
Исследователи русских былин разделили былинных героев на два типа: на «старших» и «младших» богатырей. «Старшие» богатыри – это воплощение стихий, титанических сил, которые уже получили очертания человеческого образа, но все еще остаются силой мировою. Некоторые из этих богатырей ближе к людям, другие – дальше от людей, ближе к эпохе мифов.
Один из самых древних богатырей – Святогор, обитающий на святых горах, который хочет передать свою силу Илье Муромцу. Заметим, что Илья отказывается принять всю силу Святогора, принимает только полсилушки. Древнейшую былинную «троицу» дополняют Волх Всеславьич и Михайло Потык. Этим героям нет равных на земле, они единственные в своем роде, так что у них не может быть иного противника, кроме самой природы, матери сыры-земли.
Давайте представим себе образ народного певца глубокой древности. В долгий осенний или зимний вечер, после тяжелого труда, под свист вьюги или однообразный шум дождя, на посиделках, а может быть, на пиру, на свадьбе люди собрались вокруг сказителя, которого они любят и ценят за то, что он много знает и хранит в своей памяти сокровища народного искусства. Затаив дыхание, приготовились люди слушать былину о родных героях, о подвигах их. Это не рассказ, а песня. В руках у сказителя гусли. Он задумчиво перебирает струны. В его памяти один за другим проходят образы богатырей… О ком же из них пропеть сегодня? Так проходит минута, другая, и вот, наконец, сказитель негромко начинает:
Кто бы нам сказал про старое,
Про старое, про бывалое,
Про того про Илью, про Муромца.
Рассказ о подвигах богатыря еще не начинался. Это только запев . Если бы сказитель выбрал другую былину, он, может быть, пропел бы так: «Про того про Добрыню Никитича…» Такими запевами иногда начинались былины. А чаще всего сказитель обходился без запева, начинал короткой фразой, зачином , который как бы вводит в действие, объясняет, где и в какое время происходит событие:
Во славном во Киеве-городе
Был сильный богатырь Илья Муромец…
Сказитель поет былину. Звенят струны гуслей, льется однообразный напев. Песня не любит торопливости, и сказитель не спешит скорее закончить былину. Он подробно рассказывает о герое-богатыре, о том, как богатырь собирается в поход, как седлает коня, какое у него вооружение. Иногда певец останавливается, припоминает подробности, вносит свои добавления. Ведь он не только исполнитель, а еще и творец. Он стремится сделать былину еще ярче и красочнее. Сказитель хочет, чтобы слушатели запомнили былину и чтобы в ней все было понятно. Поэтому он не нарушает порядка событий, а излагает их в строгой последовательности.
Читая былины, мы можем заметить немало повторений . Повторяются определенные слова, фразы и даже целые картины. Такие повторения встречаются не только в былинах, но и в сказках, народных песнях. Это общая особенность народного творчества. При устной передаче повторы помогают запомнить произведение. Но не только в этом их значение. Часто в былинах повторяются такие места, которые показывают мощь богатыря. Эти повторения усиливают впечатление.
Запевом или зачином начинал сказитель былину, а заканчивает ее концовкой : «Тут ему и славу поют, тем и кончилось» . Такие концовки мы видим и в сказке: «Стали жить-поживать и добра наживать» .
Теперь присмотримся к языку былин. Это живой, народный язык того времени, когда создавались былины. Этот язык разнообразен. Былины не только описывают богатыря и его подвиги, но они изображают живых людей в живой беседе между собой. Каждое действующее лицо говорит своим языком. Например, разговор Ильи Муромца с князем Владимиром. Князь говорит высокомерно и грубо, а Илья Муромец скромно и с достоинством. Богатырь Микула отвечает князю Вольге с сознанием своей силы и большого значения своего крестьянского труда.
Некоторые слова и даже отдельные фразы нам теперь непонятны. Это потому, что прошло много столетий и за это время язык во многом изменился. Иные слова сейчас не употребляются, потому что сами предметы, которые они обозначали, вышли из употребления. Например, палица, обжи, омешики и др. Но знать некоторые из них полезно. Они отражают жизнь далекого прошлого. Слова палица, лук, тетива , например, рисуют вооружение наших древних предков. Слова терем, палаты белокаменные рисуют княжеский быт. От корней многих устаревших слов произошли новые слова, которые мы употребляем в нашем современном языке. Например, раньше вместо знаю говорили ведаю . Теперь так не говорят, но от слова ведать произошли знакомые нам слова: сведения, уведомить . Киев в былинах называется стольным городом, а от корня слова произошло слово столица.
В былинах можно заметить много уменьшительных и ласкательных существительных и прилагательных. Эти формы слов народ использовал для выражения любви к богатырю. Недаром Илья Муромец – удаленький добрый молодец, а богатырь труда – Микулушка Селянинович. Любовь к родине, к родной природе выражена в ласковых словах: дороженька, пашенка, лесушки, травушка-муравушка.
В былинах немало красочных сравнений и эпитетов . Эпитеты здесь особенные. Они называются постоянными , потому что как бы прикреплены к какому-нибудь понятию. Земля всегда сырая, звезды частые, поле чистое. Если внимательно присмотреться к этим постоянным эпитетам, то и в них мы увидим отражение народных мыслей и чувств. Народ любит свою родину и своих героев. Поэтому Киев в былинах называется славным городом, а богатырь – добрым молодцем. Но зато врагов сказители былин называют погаными, злодеями, собаками.
Особенно ярко отразил народ свои высокие, благородные мысли и чувства в гиперболах , т.е. художественных преувеличениях. Например, вражья сила у стен Чернигова изображена так:
Пехотою никто тут не прохаживает,
На добром коне никто тут не проезживает,
Птица черный ворон не пролетывает,
Серый зверь да не прорыскивает.
Эта гипербола показывает, как велика сила врага, но в то же время она подчеркивает мощь Ильи Муромца, который «побил эту силушку великую» .
В некоторых былинах несокрушимая сила богатыря в битве с врагом изображается так: «Направо махнет (рукой) – лежит улица, налево – переулочек» . Это тоже гипербола, и в ней показана непобедимая мощь всего русского народа, так же как в образе одного богатыря былины рисуют подвиги многих русских героев.
Если прочитать подряд хотя бы несколько былин, нельзя не заметить еще одну очень важную их особенность: во многих из них повторяются одни и те же эпизоды. Сказители знали только сюжет, события, связанные с тем или иным богатырем, а также владели определенным набором таких вот общих мест, повторяющихся эпизодов, из которых, как из кубиков, складывался как бы костяк, каркас былины. Все остальное рождалось на глазах слушателей. Поэтому даже один и тот же исполнитель не мог дважды повторить былину дословно,
ничего не меняя в ней. Каждое исполнение былины было одновременно и процессом ее создания, а каждый исполнитель творцом. Иначе певцу пришлось бы держать в памяти многие тысячи стихотворных строк.
Составление таблицы «Художественные особенности былины» (работа в тетради).
Художественные особенности
Чтение былины «Илья Муромец и Соловей Разбойник». Составление в тетради плана былины.
Домашнее задание.
Закончить составление плана.
Пересказать былину по плану.
Урок 2
Тема: «Илья Муромец и Соловей Разбойник»
Цель: расширить представление об эпическом герое, развитие устных речевых способностей учащихся, отработка навыков работы с текстом.
Ход урока.
1. Проверка домашнего задания (план былины и пересказ).
План.
Зачин: Илья Муромец выезжает в Киев.
1. Первый подвиг Ильи Муромца.
Вражья сила у стен Чернигова.
Освобождение Чернигова.
Отказ Ильи Муромца стать черниговским воеводой.
Рассказ черниговских мужиков о прямоезжей дороге и Соловье Разбойнике.
11. Второй подвиг Ильи Муромца.
На прямоезжей дороге.
Встреча с Соловьем и пленение его.
111.Илья Муромец в Киеве.
В княжеских палатах.
Разговор с князем.
Соловьиный свист.
Справедливая расправа.
Концовка былины.
При пересказе обратить внимание на:
образец зачина былины;
сравнение с черным вороньем помогает понять, что сила, обступившая Чернигов, - вражья;
последующие картины рисуют вражьи полчища и показывают, как велик подвиг Ильи Муромца, в котором народ воспел героические черты многих русских людей, защищавших Родину;
рассказ о прямоезжей дороге. Отряды кочевников подстерегали людей на больших дорогах. Их набеги на города и села Древней Руси, постоянные раздоры и войны князей, непосильные княжеские налоги и поборы разоряли людей, лишили их крова. Нередко образовывались шайки разбойников. Ими кишели большие дороги. Люди предпочитали окольные дороги. Вот почему прямоезжая дорожка «заколодела» и «замуравела».
«ученость» и вежливость Ильи Муромца, когда он появляется в княжеском дворце;
скромность, с которой он рассказывает о своем пути в Киев;
достоинство, с каким держит себя Илья;
смешное положение, в котором оказывается князь;
заключительные слова богатыря, в которых выражена его любовь к людям родной земли.
2. Анализ былины.
Найдите приметы реального исторического прошлого русского народа. (Города Киев, Чернигов, Муром; князь Владимир)
Как в былине раскрывается богатырская сила и воинская доблесть Ильи? (Сражение под Черниговом, бой с Соловьем Разбойником, сопоставление поведения князя Владимира и Ильи в сцене на княжеском дворе)
Как авторы-рассказчики относятся к Илье? Подтвердите примерами из текста. (1. Сцены: портрет, снаряжение, отношение спасенных черниговских мужиков, Соловья Разбойника; 2. Языковые средства: эпитеты для характеристики Ильи (удаленький, дородный, добрый, славный), коня и снаряжения (шелковая плеточка), обращения к Илье других персонажей былины)
Какие в былине есть еще признаки Ильи как эпического героя? (Действует во благо людей)
Какие приемы «сказывания» используются в этой былине? (Постепенное наращивание напряжения, повторы действий, слов, характеристик и т.д.)
3. Беседа и составление плана характеристики Ильи Муромца.
Мы в начале урока пересказали содержание былины по плану. Когда мы составляли план, то не нарушали того порядка, в каком былина рассказывает об Илье Муромце. Мы двигались по былине и к каждой части придумывали заголовки. Нам не приходилось самостоятельно думать о том, как построить план.
Теперь мы будем работать над той же былиной, но работа наша будет отличаться от пересказа. Раньше мы рассказывали о том, куда едет Илья Муромец, что он делает, с кем говорит. Теперь нам нужно рассказать, каков Илья Муромец, какие у него качества характера и как эти качества проявляются в его поступках. Нам придется рассказывать не былину, а о герое былины Илье Муромце. И план у нас теперь будет другой: не план пересказа, а план характеристики.
Приступаем к составлению этого плана. Начнем нашу характеристику с маленького вступления. Всегда лучше начинать рассказ о герое с коротенького вступления. Предположим, что нас захотят слушать люди, которые даже не знают, кто такой Илья Муромец. А мы вдруг сразу начнем: Илья такой-то и такой-то. Вот мы в нашем вступлении и познакомимся с героем. О чем же мы тут скажем? Мы можем сказать, что в Древней Руси, в Киевском государстве народ слагал много песен о героях, которые защищали родную землю от врагов. Эти песни называются былинами, а герои былин – богатырями. Много создано былин, и много в них богатырей, но самый любимый богатырь – Илья Муромец. О нем сложено больше всего былин.
Назовем наше вступление в плане характеристики так: Илья Муромец – любимый народный богатырь .
Теперь приступаем к самой характеристике . Мы говорили, что нужно рассказать, какие качества характера у Ильи Муромца. Вот в нашем плане мы их и назовем. Только надо начинать с самых важных.
Когда оценивают героя, то, прежде всего, думают о том, как он относится к своей родине, что он делает для своего народа. С этой стороны мы и посмотрим на Илью Муромца. Что мы видим у богатыря? 1. Любовь к родине, стремление служить родному народу. Это и будет первый пункт нашей характеристики. Запишем его. Но мало только назвать эту особенность Ильи Муромца, надо непременно рассказать, как она проявляется в его поступках. О чем же мы здесь расскажем? О том, как Илья, получив богатырскую силу, стремится в Киев послужить Отечеству, как он освобождает Чернигов, как побеждает Соловья Разбойника, как он казнит его, какие слова при этом произносит, как выражается в этих словах его любовь к родным людям.
Какие же дела совершает Илья Муромец? Ищет ли он легких побед? Нет, он смело бросается в бой с «силушкой великой», выбирает не окольную, а прямоезжую дорогу. Как назвать черту, которую он при этом проявляет? Это 2. Самоотверженная храбрость и мужество . Так мы и назовем второй пункт нашего плана.
Что же Илья Муромец совершает подвиги ради своей славы или ради обогащения? Нет, освободив Черниговцев, он не просит награды и не хочет остаться в Чернигове воеводой; он спешит к новым трудным подвигам для того, чтобы освободить путь в Киев от разбойников, дать возможность людям мирно трудиться. Эту черту мы назовем так: 3. Бескорыстие Ильи Муромца . Это третий пункт нашего плана.
Но у Ильи Муромца есть и другие благородные черты. Посмотрим, как он держит себя в разговоре с князем Владимиром. Спешит ли он рассказать о своих подвигах, похвастаться ими? Нет, Илья только сообщает князю, каким путем ехал в Киев. Нам легко назвать эту черту богатыря. Запишем четвертый пункт плана: 4. Скромность Ильи Муромца .
Однако, когда князь грубо обрывает богатыря и оскорбляет его, Илья Муромец умеет постоять за свою честь. Он ведет Владимира на княжеский двор и показывает ему скованного Соловья. Не князю подчиняется Соловей, а богатырю. Не очень высокое мнение у богатыря о храбрости князя. Он знает, что князь не выдержит полного свиста соловьиного, и приказывает Соловью свистеть только «в полсвиста». Но и от этого свиста «маковки на теремах покривились… а Владимир-князь… куньей шубонькой укрывается…» Таким образом, былина показывает скромность Ильи Муромца, но это – скромность героя, который никому не позволит унизить честь богатыря.
Назовем последний, пятый пункт нашего плана: 5. Достоинство Ильи Муромца .
Таковы главные качества богатыря, которые мы видим в прочитанной былине. Но можно ли считать наш план законченным? Нет, здесь не хватает еще одной части. По этому плану мы можем рассказать о том, каков Илья Муромец, но надо всегда стремиться закончить рассказ выводом, подвести итог. Мы начинали план вступлением, закончим его коротким Заключением . О чем же мы скажем в заключении?
В начале плана мы сказали, что об Илье Муромце сложено много былин, что он – любимый богатырь. Но разве Илья Муромец – это имя человека, который жил в действительности? Нет, мы знаем, что подвиги, описанные в былинах о нем, вероятно, совершали тысячи людей. В одном Илье Муромце былина показывает подвиги многих русских героев. Вот нам и надо сказать, что В былине об Илье Муромце народ славит своих героев, защищавших Русскую землю . Это и будет нашим заключением.
Теперь у нас составлен небольшой план характеристики Ильи Муромца. Сравним его с планом пересказа и посмотрим, чем оба плана отличаются друг от друга.
Мы, действительно, по той же былине сделали другую работу.
Домашнее задание.
1.Написать характеристику Ильи Муромца (по плану).
2.Выразительное чтение былины «Вольга и Микула Селянинович».
Урок 3
Тема: «Вольга и Микула Селянинович»
Цель: раскрыть художественные особенности былины «Вольга и Микула Селянинович».
Ход урока.
1. Собрать сочинения.
2. Выразительное чтение былины.
3. Беседа по былине.
В Древней Руси создавались былины, которые изображали не только воинские подвиги, но и мирный труд русских людей. Такова былина о Вольге и Микуле.
Первые 2 строки былины представляют собой краткий зачин, вслед за которым рассказывается история молодого князя Вольги Святославича. Сравнивая князя со щукою, соколом и волком, былина показывает этим ловкость и опытность князя, его предприимчивость. Князь едет в подвластные ему города собирать дань («за получкою»). Это нелегкая задача. Поэтому-то с князем едет «дружинушка хоробрая». Недаром далее князь зовет с собой Микулу. Его богатырская сила пригодилась бы князю при собирании денег.
Обратим внимание на то, как былина рисует встречу князя с оратаем. Издалека слышит князь голос пахаря, но полтора дня понадобилось князю, чтобы настигнуть оратая. Так уже в самом начале показывает былина богатырскую мощь Микулы.
В описании труда крестьянина перед нами возникает картина, которая показывает, как тяжела была земледельческая работа в древности. Прежде чем распахать поле, надо было сначала выжечь лес, выкорчевать пни, убрать камни. Нужен был действительно богатырский труд. Деревянной сохой пашет Микула Селянинович поле и очищает его от «кореньев и каменьев».
С уважением относится князь к труду Микулы и приветствует его. Микула также отвечает князю с сознанием важности и необходимости своего труда: «Мне-ка надобна Божья помочь крестьянствовати».
Согласившись быть спутником князя, Микула прежде всего заботится о своей сохе. Нужно очистить ее от земли и убрать «за ракитов куст», чтобы соха еще послужила пахарю. Три раза повторяется сцена с сохой Микулы, в которой показано его превосходство над дружиной князя и его богатырская сила: сначала «пять молодцев могучих», затем «десяточек», а потом и вся дружина не могут поднять соху от земли. А Микула легко справился с сошкой «одной рукой».
Следующая сцена еще ярче показывает превосходство пахаря над князем. «Кобылка» Микулы далеко оставляет позади коня князя. Вольга назначает высокую цену лошади Микулы: «Этая кобылка конем бы была, За эту кобылку пятьсот бы дали». Но Микула лучше князя знает цену своей лошади: «За эту кобылу цены не было бы».
Особенно важны заключительные слова Микулы. В ответ на просьбу назвать свое имя пахарь начинает рассказывать о своем труде. Он гордится своим трудом.
Вы заметили, что былина о Вольге и Микуле по характеру своему отличается от былины об Илье Муромце. В ней преобладают не столько сюжетные эпизоды, сколько описания и разговоры.
Найдите в тексте былины приметы реальной русской старины. (Князь, история княженья, описание труда земледельца и т.д.)
Как передается уважительное отношение автора к труду землепашца? (Описание сошки, труд оратая – богатырство)
Опишите внешность Микулы.
Перечислите художественные особенности данной былины. Подтвердите свою точку зрения примерами из текста. (В тексте былины используется множество повторов, гипербол, постоянных эпитетов; учащиеся находят их и определяют роль данных художественных средств)
В чем основной смысл былины о Вольге и Микуле?
Вывод: Былина рисует русского богатыря в мирном труде. Горек и тяжек труд Микулы, но сила князя не может сравниться с величием и мощью крестьянского богатыря. Последние слова Микулы показывают, что только труд может принести довольство, и радость, и заслуженный отдых. Народ любит труд и уважает богатырский труд.
Домашнее задание.
Урок 4
Тема: Анализ былины «Садко»
Цель: раскрыть художественные особенности былины «Садко».
Ход урока.
1.Проверка домашнего задания. Вопросы на повторение:
1) Вспомните, какие циклы былин существуют. (Киевский и новгородский.) К какому циклу былин относится былина «Вольга и Микула Селянинович»? (К киевскому.) Поясните свою точку зрения. (Князь Вольга едет собирать дань с земель, которые ему пожаловал стольно-киевский князь Владимир.)
2) Назовите героев народной былины. (Богатыри, князь Вольга, Оратай Микула Селянинович и т.д.)
2. Анализ былины «Садко».
1) Кратко перескажите сюжет былины.
2) Определите основную тему былины «Садко». (О жизни купца.)
3) К какому циклу относится былина «Садко»? Почему? (К новгородскому, так как сам Садко из города Новгорода.)
4) Опишите главного героя былины. (Выяснение собственного восприятия учениками былинного текста.)
5) Почему во время одного из путешествий морской царь чуть не погубил купца? (Садко возгордился и не заплатил дань морскому царю.) Что спасло Садко в той ситуации? (Обращение народа к Миколе Можайскому.)
6) О чем повествуется в концовке былины? (Не стал больше ездить Садко на сине море, / Стал поживать Садко во Нове-граде.)
7) Перечислите гиперболы, постоянные эпитеты, повторы, которые вы встретили в былине.
8) Знакомство учащихся с произведениями живописи на былинную тематику. (Учащимся предлагается рассмотреть репродукции картин: В. Васнецова «Богатыри», «Витязь на распутье», И. Репина «Садко», И. Билибина «Дружина Вольги», Б. Васильева «Вольга и Микула» и др. и пояснить, как великие художники изображают былинных героев.)
3. Работа по новой теме (Малые жанры фольклора).
Былины строятся по определённому плану.
Большинство былин начинается зачином. В нём обычно говорится о месте действия или о том, куда и откуда поехал богатырь (см. первые шесть строк былины «Илья Муромец и Соловей-разбойник»).
События в былинах излагаются в строгом порядке, последовательно. Повествование ведётся медленно, не спеша. Так как былины жили в устной передаче, исполнитель их сказывал сосредоточить внимание слушателей на особенно важных, по его мнению, местах. Для этого в былинах широко применяются повторения, обычно троекратные. Так, в былине об Илье Муромце и Соловье-разбойнике трижды повторяется описание силы Соловья-разбойника.
Чтобы придать напевность былине, сделать изложение её более выразительным, музыкальным, часто в былинах повторяются отдельные слова.
Например:
Прямоезжая дорожка заколодела,
Заколодела дорожка, замуравела.
Во стольном во городе во Киеве,
У ласкового у князя у Владимира.
Повторения встречаются не только в тексте одной и той же былины. В разных былинах одинаково описываются сходные действия, явления, например седлание богатырского коня, пир у князя Владимира, вражеская сила, бой богатырей с врагами и пр.
Такие сходные описания, встречающиеся в разных былинах (и в сказках), называются общими местами.
Иногда былины заканчиваются особой концовкой - заключением из всего содержания былины:
То старина, то и дёянье,
т. е. так было в старину, это - быль.
Главный герой былин - русский богатырь. Чтобы ярче представить силу богатыря, применяется приём гиперболы (преувеличения). Например, вот как описывается бой богатыря с вражеской силой. Если богатырь махнёт правой рукой, среди вражеского стана образуется улица, левой - переулок. Палица (меч) богатыря весит сорок или даже девяносто пудов.
Если богатырь заснёт, то «богатырский сон на двенадцать дён» (дней). Под стать богатырю и его конь: «первый скок коня - на много вёрст, а второй скок - и найти нельзя». Чтобы подчеркнуть силу русского богатыря, гиперболически изображается его враг. Несметные силы врага «серому волку... дня не обскакать, чёрному ворону в день не облететь».
В былинах, как и вообще в произведениях устной народной поэзии, каждое слово точно и выразительно. В течение веков народные певцы и поэты совершенствовали язык своих поэтических произведений, добиваясь наиболее точного и яркого, выразительного раскрытия через слово самых существенных качеств героев и их поступков. Так, очень богаты и разнообразны в устной поэзии эпитеты - красочные определения, указывающие наиболее существенный признак людей, предметов, явлений жизни.
Часто одни и те же эпитеты постоянно характеризуют тех или иных героев, предметы, явления жизни, природы и т. д. Поэтому их называют постоянными эпитетами. В былинах, например, встречаются такие постоянные эпитеты: дородный добрый молодец, сила великая, славный стольный Киев-град, тугой лук, тетивочка шелковая, стрелочки калёные.
Часто в былинах применяются сравнения:
Нагнано-то силушки черным-черно,
Черным-черно, как черна ворона.
Щукой-рыбою ходить Вольгё во синих морях,
Птицей-соколом летать Вольгё под оболоки,
Волком рыскать во чистых полях.
Употребляются отрицательные сравнения:
Не сырой дуб к земле клонится,
Не бумажные листочки расстилаются,
Поклоняется сын перед батюшкой...
Желая подчеркнуть какой-либо оттенок смысла слова, важный, по мнению народного певца, для понимания повествования, сказители былин широко применяют синонимы: «Стал Вольга растеть-матереть»; «А орать да пахать да крестьяновати,»; «Тут Илье за беду стало, за великую досаду показалось...»
Важную роль в языке былин играют существительные с уменьшительными и ласкательными суффиксами. Они выражают народную оценку героев былин. Богатыри часто называются ласкательными именами: Илюшенька, Добрынюшка Никитич, Микулушка Селянинович и т. п. Суффиксы ласкательного значения применяются и в словах, обозначающих предметы, принадлежащие богатырю. У него «стрелочки калёные», «седёлышко», «уздечки», «войлочки», «потнички» и т. д.
Былина произносится нараспев. Подчиняясь напеву, сказитель ставит ударения на определённых словах, а другие слова при этом, не имея ударений, как бы сливаются в одно слово («матьсыраземля», «полечистое»). В связи с этим иногда слово имеет различные ударения в одной и той же. былине («Соловей- Соловей», «молодой», «молодый», «молодый»).
В древней устной народной поэзии есть былины, рассказывающие о мирной, трудовой жизни русского народа. Это былины бытовые. Важнейшая из них - былина о Вольгё и Микуле. В ней прославляется народный труд. В Илье Муромце народ воспел крестьянина-воина, богатыря - защитника родины. В образе Микулы он прославил крестьянина-хлебопашца, богатыря - кормильца страны.