Данило мордовец (д. л. мордовцев)

Биография жизни МОРДОВЦЕВА Даниила Лукича.

Мордовцев Д.Л. родился в 1830 году. Он был уникальным историком, а также публицистом. В молодости долгое время находился на службе в министерстве внутренних дел, в провинциальном городке Петербурга. Благодаря службе у него была уникальная возможность ознакомиться со многими официальными документами, которые он использовал для написания статей в радикальной и либеральной прессе. Но все это не могло остаться бесследно, и вскоре у него началось множество «служебных неприятностей». Несмотря на то, что Мордовцев практически получил звание статского советника, неприятности сильно отразились на его дальнейшей жизни.

Биография Мордовцева насыщена многими событиями. Его литературная деятельность началась с небольшой поэмы, которая была написана на украинском языке. Вскоре он начал сотрудничать со многими известными журналами, такими, как «Отечественные записки», «Дело», «Русский вестник» и многими другими не менее знаменитыми редакциями.

Если окунуться в мировоззрение Мордовцева, то можно увидеть весьма запутанные моменты народничества. Во многих произведениях писателя особо заметна идеализация русского прошлого. Даниила Лукич, в первую очередь, старался выразить все тонкости жизни народной массы, протесты, так что волнения народа были видны в его исторической работе.

Многие официальные рассказы об официальных «подвигах» и «начинаниях» всем известных царей, заставляли Мордовцева более тонко вникать в их жизнь и воплощать все свои мысли для аудитории широкого читателя. Вся эта работа подарила историку колоссальный успех среди народа. Одним из наиболее читаемых произведений писателя считается роман «Знамения времени», который был написан в 1869 году. В 70-х и 80-х годах правительство посчитало его произведения «опасными» в политическом отношении, и из центральных библиотек были изъяты все его труды.

Его работы критиковали по-разному, например А. Богданович считал, что в романе описывается реальная жизнь всего народа в 70-х годах, а вот А. Мартынов наоборот склонялся к тому, что он призывает к аполитической системе. Существовало и другое мнение, что в романе «унижена молодежь» того времени. Поистине, последнее мнение наиболее приближенно к истине написанного произведения. Все персонажи романа стараются показать свое отречение от «однобоких» идеалов Чернышевского. Они словно говорят, что «все это устарело». Один из его персонажей заявил, что «мы шагаем в ногу со временем. Мы не хотим затеивать бунт, как делали наши предшественники в 60-х годах, наша цель научиться терпению у народа. У нас больше нет веры в благотворность испанских и французских революций. История нашей жизни научила нас больше не верить всему этому. Мы стремимся слиться с народом и стать одним целым». Во всем этом нет ни единого сходства с революционным народничеством.

В «Знамениях времени» сложно найти идеализацию общины. Мордовцев показывает раздражение своих героев, которое напрямую связано с коммунизмом и фурьеризмом. Лишь резкое отрицание Мордовцева позволяет делать ставку на культурничество. Писатель отдаляется от многих предшественников 60-х годов, которые преподносят жизнь мелкой буржуазии того времени, постепенно отходит от революционно-демократической интеллигенции, ранее к которой он когда-то сам принадлежал. И все же в романе есть множество, так называемой, «сюжетной рыхлости», слишком выражено правдоподобие того времени.

Несмотря на свою литературную деятельность, Мордовцев был многим известен, как исторический беллетрист. В свое время он написал множество уникальных романов, связанных с древней историей Украины, России. В его произведениях ведется рассуждение о былой жизни того времени, писатель старается донести до читателя все тонкости действительности.

Все романы Мордовцева строятся на любовных отношениях, что делает его работы словно трафаретными. На протяжении всей его литературной деятельности идеология меняется неоднократно. В романе «идеалисты и реалисты» заметно выражено сочувствие писателя к борцам против петровской политики. Вся жестокость, которая разоряет и оскорбляет народ в широком смысле этого слова, была донесена до читателя.

А вот роман «Державный плотник», который был написан в 1889 году, наоборот идеализирует Петра. В самых первых работах писателя заметно отображается симпатия народа к демократической борьбе против русского феодализма и буржуазии, которая напрямую имела отношение к царским монополиям, крупнейшим землевладениям, которые опирались на дворянство. Роман «За чьи грехи», а также «Великий раскол» - детально отражают все пережитые народом дни. Ближе к старости писатель предлагал для читателя более посредственные романы, которые чаще всего встречались в «Историческом вестнике», а также во многих сомнительных изданиях, таких как «Ведомость С - Петербургского градоначальства». Несмотря на это он Мордовцев продолжал пользоваться особой популярностью среди читателей.

Обращаем Ваше внимание, что в биографии Мордовцева Даниила Лукича представлены самые основные моменты из жизни. В данной биографии могут быть упущены некоторые незначительные жизненные события.

Известный писатель.

Род. в 1830 г. в Обл. Войска Донского, в семье украинского происхождения.

Учился в саратовской гимназии и Казанском и СПб. унив., где в 1854 г. кончил курс по историко-филологич. факультету.

Поселившись в Саратове, он тесно сблизился с сосланным туда Костомаровым и был его помощником, как секретаря статистического комитета.

Некоторое время он состоял редактором "Саратовских губ. ведомостей", позже был правителем канцелярии сарат. губернатора, довольно долго служил в Министерстве путей сообщения.

Литературную деятельность начал малорусскими стихами в изданном им же "Малорусском литературном сборнике" (Саратов, 1859) и рядом исторических монографий в "Русском слове", "Русском вестнике", "Вестнике Европы", "Всемирном труде", посвященных по преимуществу самозванцам и разбойничеству.

Исторические работы его, изданные отдельно, "Гайдамачина" (СПб., 1870 и 1884), "Самозванцы и понизовая вольница" (СПб., 1867 и 1884), "Политические движения русского народа" (СПб., 1871). Написанные очень живо и интересно, хотя и чересчур размашисто и недостаточно критически монографии М. обратили на себя внимание; одно время шла даже речь о замещении им в СПб. унив. кафедры русской истории.

В начале 70-х гг. М. пользовался также большою популярностью, как автор романа из жизни прогрессивной интеллигенции "Знамения времени" и ряда публицистических статей в "Отечественных записках", написанных в полуюмористической форме от имени мистера Плумпудинга и за подписью Д. С... о-М...ць. В "Отечественных записках" напечатан им также ряд обзоров, составивших книгу "Десятилетие русского земства" (СПб., 1877). Кроме того, М. много писал в "Голосе", "Деле", "Всемирн. труде", "Неделе" и др. С конца 1870-х гг. он посвятил себя почти исключительно историческому роману и проявил на этом поприще чрезвычайную плодовитость.

Более известны "Великий раскол", "Идеалисты и реалисты", "Царь и Гетман", "Наносная беда", "Лжедимитрий", и "Похороны", "Соловецкое сидение", "Двенадцатый год", "Замурованная царица", "За чьи грехи". Художественные достоинства романов М. невелики, но средней публике они нравятся; многие выдержали по 2 издания.

К лучшим произведениям М. принадлежат описания его путешествий: "Поездка в Иepyсалим", "Поездка к пирамидам", "По Италии", "По Испании", "На Арарат", "В гостях у Тамерлана" и др. Обычный лиризм автора здесь более уместен и сообщает описаниям задушевный характера.

М. написал также много популярных культурно-историч. очерков в полубеллетристической форме - "Ванька Каин", "Русские историч. женщины", "Русские женщины нового времени", "Истор. Пропилеи" и др. Малороссийские произведения М. собраны в книжке "Оповидання" (СПб., 1885). Ему же принадлежит малорусская полемическая брошюра против Кулиша "За крашанку писанка". {Брокгауз} Мордовцев, Даниил Лукич (дополнение к статье) - известный писатель; умер в 1905 г. {Брокгауз} Мордовцев, Даниил Лукич - известный русский писатель (1830-1905), украинского происхождения.

Выступив впервые на защиту евреев в 1873 г. в журнале "Дело" (подпись Берне из Бердичева), М. откликнулся на погромы 1881 г. в "Письмах мистера Плумпуддинга", помещенных в "Рассвете" за 1882. На тему о погромах написан им рассказ "За что же?" (Сборник Петербургского Общества вспомоществования литераторам, СПб., 1884). Из исторических повестей М., касающихся еврейской жизни, известны: "Между молотом и наковальней" (Восход, 1891), "Разрушение Иерусалима" (имеется на жаргоне), "Последняя иудейская царица" (Восход, 1896). М. написал ряд критико-литературных очерков, посвященных евреям, и между прочим разбор произведений С. Фруга (Певец гонимого народа).

В своем незаконченном романе "Профессор Ратмиров" М. описал известное "саратовское дело" по обвинению евреев в преступлениях с ритуальной целью, выведя под Ратмировым историка Костомарова (см.). - Ср.: Систематический указатель литературы о евреях;

Восход, 1889, №№ 15 и 16; 1905, № 25 (статья Г. Эйзенбета). {Евр. энц.} Мордовцев, Даниил Лукич известн. беллетрист, историк и публицист, р. 7 дек. 1830 в Обл. войска Донского в с. Даниловке, в семье управл. слоб., † 10 июня 1905 в Кисловодске. {Венгеров} Мордовцев, Даниил Лукич - беллетрист, публицист, историк.

Долго служил в провинции и Петербурге по министерствам внутренних дел и путей сообщения.

Свое знакомство с официальными документами неоднократно использовал для статей в либеральной и радикальной прессе; это послужило причиной ряда "служебных неприятностей" для Мордовцева, дослужившегося впрочем до чина действительного статского советника.

Свою литературную деятельность начал с поэмы на украинском языке. Сотрудничал в журн. "Русское слово", "Отечественные записки", "Дело", "Русский вестник" и др. Мировоззрение М. в пору его расцвета как историка и публициста представляет собой весьма путанную смесь умеренного народничества, "славянских" симпатий и украинского национализма, идеализации русского прошлого в его "народном" творчестве ("Калики перехожие", "Понизовая вольница", русский и особенно украинский фольклор).

Для М. характерна прежде всего тематика его исторических работ, описание жизни народной массы, ее волнений и протестов.

На фоне традиционных для официальных историков описаний "подвигов" и "мудрых" начинаний царей, вельмож и полководцев исследования М. безусловно были фактом прогрессивным; сходная же с костомаровской полубеллетристическая манера М. обеспечивала ему успех у широкого читателя.

Главное произведение М. - роман "Знамения времени" - пользовалось чрезвычайной известностью.

Цензура 70-х и 80-х гг. сопричислила его к "опасным" в политическом отношении книгам и изъяла из библиотек.

Социальный смысл романа, его классовые тенденции истолковывались критикой в диаметрально противоположных направлениях: одни (напр. А. Богданович) считали его реальным отображением народнических настроений 70-х гг., другие (напр. А. Мартынов) связывали направленность романа с идеями одной только наиболее аполитичной части народничества, именно с чайковцами, наконец третьи начисто отрицали какие бы то ни было связи М. с народничеством, утверждая, что роман опошлил молодежь этого "героического времени". Последнее мнение нам кажется наиболее близким к истине.

Герои М. отрекаются от "однобоких" идеалов Чернышевского, они утверждают, что "Рахметовы устарели". "Мы, - говорит один из персонажей романа, - йдем в народ не с прокламациями, как делали наши юные и неопытные предшественники в 60-х гг., мы идем не бунты затевать, не волновать народ и не учить, а учиться у него терпению, молотьбе и косьбе... мы уже не дети: мы не верим ни в благотворность французских и испанских революций, ни в благодетельность удобрения земли человеческой кровью.

История научила нас не верить этим пустякам... Мы просто идем слиться с народом: мы бросаем себя в землю, как бросают зерно, чтобы зерно это взошло и уродило от сам-пять до сам-сто". Бросающийся в глаза аполитизм этой характеристики не имеет ничего общего с революционным народничеством.

Мы не найдем в "Знамениях времени" и типичной для последнего идеализации общины.

Герои М. полны раздражения против коммунизма и фурьеризма - "старых пошлых слов", против "бабьих, детских утопий". Ставка на культурничество, связанная с резким отрицанием М. революции как "крови", резко отделяет М. от просветителей 60-х годов, показывая его как представителя той части городской мелкой буржуазии 70-х гг., которая отходила от революционно-демократической интеллигенции, временным попутчиком которой она раньше являлась.

Эта точка зрения проведена в "Знамениях времени" недостаточно рельефно; роману свойственна сюжетная рыхлость, малое правдоподобие характеров и т. п. Необычайно плодовитый писатель, М. был чрезвычайно популярен как исторический? беллетрист.

Его перу принадлежат несколько десятков романов из русской, украинской и древней истории.

Изображение действительности уступает здесь место длинным и нудным рассуждениям о ней. Интрига романов Мордовцева чаще всего трафаретна, построена на развитии любовных отношений.

Идеология этих произведений меняется на протяжении долгой лит-ой деятельности автора.

В "Идеалистах и реалистах" Мордовцев явно сочувствует борцам против петровской политики, жестокой, разоряющей и оскорбляющей народ. В романе же "Державный плотник" М. явно идеализирует Петра. В лучших и более ранних исторических романах М. отразились народнические симпатии к демократической борьбе масс против русского феодализма и буржуазии, связанной с царскими монополиями, крупным землевладением и опиравшейся на дворянство.

В этом аспекте М. изобразил разинщину в романе "За чьи грехи" и раскол в "Великом расколе". Под конец жизни М. писал уже совершенно посредственные романы, печатая их в суворинском "Историческом вестнике" и в еще более сомнительных органах печати, вплоть до "Ведомостей С.-Петербургского градоначальства". Все это не мешало М. пользоваться популярностью у тогдашнего массового читателя и издавать не раз собрания своих сочинений, впрочем далеко не полные.

Библиография: I. Собр. сочин., изд. Н. Ф. Мертца, 24 тт., СПб, 1901 ("Биб-ка "Севера""); Полное собр. сочин., изд. И. П. Перевозчикова, 12 тт., П., 1915; Полное собр. сочин., изд. Сойкина, 25 тт., СПб, 1914 (приложение к журн. "Природа и люди"); Знамения времени, Гиз, М., 1923 (предисловие А. Мартынова). II. Михайловский Н. К., Полное собр. сочин., т. VT, СПб, 1909; Богданович А. И., Годы перелома, СПб, 1908 ("Знамения времени"); Глинский? Б., Литературная деятельность Мордовцева, "Исторический вестник", 1905, II (в статье ценные библиографические указания, раскрытие псевдонимов и пр.); Его же, Среди литераторов и ученых, СПб, 1914; Скабичевский А., История новейшей русской литературы (1848-1908), неск. изд. III. Мезьер А. В., Русская словесность с XI по XIX ст. включительно, ч. 2, СПб, 1902; Венгеров С. А., Источники словаря русских писателей, т. IV, П., 1917; Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Гиз, Л., 1924. {Лит. энц.} Мордовцев, Даниил Лукич Род. 1830, ум. 1905. Украинский писатель, историк.

Специалист по истории народных движений, самозванства.

Произведения: "Великий раскол" (роман, 1880), "Соловецкое сидение" (роман, 1880), "За чьи грехи?" (роман, 1890), исторические повести и др.

У каждого писателя своя судьба при жизни и в потомстве. Современник писал: «Литературного наследства Д.Л. Мордовцева хватило бы на известность и славу целой дюжины писателей». Действительно, объем этого литературного наследства поражает: десятки исторических трудов, шестьдесят томов художественной прозы и очерков, бесчисленное множество статей, заметок и заметочек, рассыпанных по журнальным и газетным листам. Однако, настоящая слава так и не пришла к автору, создавшему все это своим неутомимым пером. Переиздававшиеся когда-то ежегодно книги Мордовцева надолго исчезли с книжных прилавков, читатели о них забыли. Но в последние годы мы все чаще обращаемся к нашему прошлому, и книги Мордовцева снова начинают приходить к читателю. Этот процесс закономерен: былой широчайший успех писателя диктует его возвращение…

Даниил Лукич Мордовцев родился 7 (19) декабря 1830 года в слободе Даниловке Усть-Медведицкого округа, области Войска Донского. По своему происхождению он принадлежал к старинному украинскому казачьему роду. По семейному преданию, прадед Мордовцева был какими-то тайными нитями связан с мятежным гетманом Мазепой и долго хранил архив с секретными документами казачьего войска. Очевидно, и дед писателя, сотник Мордовец-Слепченко, был втянут в водоворот политических страстей и бежал с Украины на Дон, где его семейство вскоре попало в крепостную кабалу, а фамилия приобрела более русское звучание – Мордовцев. Такой ее и унаследовал писатель. Крепостная же зависимость оказалась непродолжительною: его отец, Лука Андреевич, еще до рождения сына получил вольную и остался управляющим у помещицы Е.А. Ефремовой в Даниловке.

Данила был младшим из братьев, ему шел только первый год, когда умер отец. Вскоре умерла мать. Опеку над детьми взяли родные. Даниловка была местечком с преимущественно украинским населением, и стихия украинской культуры, казачьих преданий и песен стала родной для писателя на всю жизнь. Летом 1840 года его повезли в станицу Усть-Медведицкую, где находилось четырехклассное окружное училище, куда уже были отданы его старшие братья.

Нравы в училище были бурсацкие, и мальчику на первых порах пришлось утверждать свой авторитет не без помощи кулаков. Учиться Даниле нравилось, хотя школьную премудрость приходилось главным образом постигать самостоятельно, за книгами, в классах же учителя почти все время употребляли на «уходранки, затрещины, зуботычины, волосодерганье, носощелканье и прочие педагогические поощрения». Но чем скучнее были занятия, тем сильнее крепла мальчишеская дружба, тем веселее было убегать кататься по льду реки или ватагой уходить в рощицу Каптюгу «поатаманствовать». О своей жизни в училище Мордовцев позднее написал повесть.

В 1844 году Мордовцев поступил в саратовскую губернскую гимназию, и с Саратовом оказалась связана без малого четверть века его жизни. В гимназии Данила учился прилежно. В эти годы у мальчика пробудился серьезный интерес к книге. Гимназия дала ему новых друзей и новые впечатления, которые во многом повлияли на его писательскую будущность.

Гимназический быт заметно отличался от жизни училища; в гимназии быстро сложился кружок молодых людей, интересующихся литературой, даже издавался рукописный журнал, вкладчиком которого стал и Мордовцев, поместив в нем свои стихи, причем он сочинял их как на русском, так и на украинском языках. Тесная дружба связала его с однокашниками по гимназии А.Н. Пыпиным, впоследствии академиком, известным литературоведом и культурологом, П.А. Ровинским, писателем и этнографом. В это же время в саратовской духовной семинарии учился и Н.Г. Чернышевский , приходившийся Пыпину двоюродным братом, который, очевидно, и познакомил с ним Мордовцева.

После гимназии Мордовцев поступил на историко-филологический факультет Казанского университета, но Пыпин, на год раньше друга поступивший в Петербургский университет, усиленно звал его в столицу, куда Мордовцев и переехал по окончании первого курса. В Петербурге Мордовцев продолжает свои литературные занятия, переводя стихами чешскую «Краледворскую летопись» для профессора И.И. Срезневского, сочиняя на украинском языке поему «Казаки и море». В этот период уже начинают определяться основные принципы всей будущей литературной деятельности писателя: глубокий интерес к истории и народному творчеству, попытки увидеть дух народа в его языке, песнях, сказаниях, рождается манера синтеза художественных и фольклорных элементов (в историческую поэму им вводятся тексты казачьих песен). В годы учебы уже более отчетливо формируется и гражданско-литературная ориентация Мордовцева, его приверженность к демократическому направлению русской и украинской литератур, пронесенное через всю жизнь преклонение перед Тарасом Шевченко.

В 1854 году Мордовцев заканчивает университет «с званием кандидата и награждением золотой медалью за диссертацию, написанную на заданную тему», – и возвращается в Саратов, где осенью того же года женится на А.Н. Пасхаловой, урожденной Залетаевой. Будучи на семь лет старше Мордовцева, она, овдовев, жила со своей матерью и тремя детьми от первого брака. Ее дом, поставленный на широкую ногу, был своеобразным литературно-научным салоном, где собирался интеллектуальный цвет города.

Почти два года Мордовцев не мог получить в Саратове место, лишь осенью 1856 года ему удалось устроиться на должность. Он служил в различных губернских комитетах и канцеляриях. Но главной его работой стало редактирование неофициального раздела «Саратовских губернских ведомостей».

Саратовский период дал писателю очень много. Счастливым было его знакомство с Николаем Ивановичем Костомаровым , о котором он позднее оставил воспоминания, охватывающие 1875-1885 годы, а более ранний период осветил в беллетристической форме в романе «Профессор Ратмиров» (1889), где под вымышленными именами (впрочем, легко расшифровываемыми) выведены Костомаров, Шевченко, Чернышевский и другие. Совместно с Костомаровым он в 1854 году готовит к печати «Малорусский литературный сборник», помещая в него свою поэму и переводы на украинский язык из Гоголя . Однако провести сборник через цензуру удалось лишь через пять лет. Отношения с цензурой были вообще у Мордовцева крайне напряженными на протяжении всей его литературной деятельности. Письма писателя полны гневными филиппиками по адресу царских цензоров, и редкое его произведение появлялось в печати без обильных купюр и изъятий. В предисловии к «Казакам и морю», своем своеобразном литературном манифесте, Мордовцев выдвинул положение о самостоятельной ценности украинского языка, о значительности молодой украинской литературы, призывая писателей обрабатывать родной язык, из «простонародного» сделать его высококультурным. Он сам стремился выполнить эту задачу в написанных в 1850-е годы украинских рассказах («Нищие», «Звонарь», «Солдатка»), повествующих о тяжелой доле народа, о его страданиях, о царящей в стране несправедливости.

Из собранного в Саратове материала выросли многие исторические исследования Мордовцева. Дела земских судов, материалы об истязаниях крепостных крестьян, о жестоких помещичьих расправах сложились в книгу «Накануне воли» (отдельное издание 1889 года было изъято и уничтожено по требованию цензуры). В этой книге предельно обнажена документальная основа, в ней, по словам автора, «народ выступает с его собственным языком, каким он жаловался на свое тяжкое положение, делал показания, просил о пощаде, о защите, о вольности».

«Накануне воли» – книга этапная, программная для творчества Мордовцева. За остро звучащим планом актуальной публицистики в ней раскрывается план исторического зрения, материалы недавнего прошлого служат не только обвинительным актом помещичьей России накануне крестьянской реформы, но и складываются в целую концепцию исторического развития страны в ее прошлом и настоящем. В этой документальной книге четко определился метод всей исторической прозы Мордовцева, как научной, так и беллетристической: от документа, факта – к яркому и обобщенному образу, от него – к общественно-исторической закономерности.

Изыскания по историческому прошлому России были объединены Мордовцевым в книгах «Самозванцы и понизовая вольница» (2 тома, 1867), «Политические движения русского народа. Исторические монографии» (2 тома, 1871), «Гайдамачина» (1870), «Исторические пропилеи» (2 тома, 1889).

Кроме подчеркнутого демократизма, труды Мордовцева выгодно выделялись на фоне современных ему исторических разысканий осознанным стремлением докопаться до истоков, до пружин, приводящих в движение механизм истории. Эту сторону исследований, собранных в «Исторических пропилеях», высоко оценил Н.К. Михайловский в рецензии на сборник, противопоставив в этом отношении Мордовцева известному его современнику Г.П. Данилевскому.

И еще одна особенность сразу бросается в глаза: Мордовцев стремится писать о народе, используя свидетельства самого народа. В «Накануне воли» такими свидетельствами стали допросные дела и челобитные; для отдаленных эпох писатель ищет подлинный голос народа в его устном творчестве, прежде всего в песнях, которые часто властно вторгаются на страницы его исторических монографий.

Летом 1864 года Мордовцев уезжает в Петербург, где рассчитывает целиком отдаться литературному труду. В Петербурге он работает главным образом для газет «Неделя» и «Голос», последняя из которых издавалась А.А. Краевским, признававшимся, что именно Мордовцев «поставил «Голос» на настоящую газетную дорогу, особенно в фельетонной его части и полемической, придавая газете разнообразие, остроту и ту идейность..., которая создает ежедневному органу положение и направление». Острое перо Мордовцева-публициста ценилось очень высоко.

Видимая беспринципность журналистской работы Мордовцева носила скорее вынужденный характер. В письмах поздних лет он не раз жаловался друзьям на то, что приходится из-за заработка отдавать материалы в издания, общее направление которых он не разделял. Мордовцев стремился найти орган, сотрудничество с которым было бы для него делом глубоко принципиальным, основанным на единстве общественных программ писателя и журнала.

На некоторое время такая возможность ему представилась. В 1868 году к Н. Некрасову от Краевского перешли «Отечественные записки», ставшие органом передовой демократической мысли. Мордовцев сразу же налаживает контакты с Некрасовым, и в «Отечественных записках» появляются его статьи на исторические, экономические, политические темы. Новое сотрудничество было писателю по душе, глубокое уважение вызывала у него личность редактора, в некрасовской поэзии он увидел то реальное направление русской литературы, по которому она должна была, по мнению Мордовцева, развиваться.

Однако литературная поденщина не могла прокормить писателя, и он определяется в Петербург мелким чиновником, а в 1867 году вновь возвращается в Саратов. Но жизненная неустроенность, а также трудные и сложные отношения с женой заставили его в 1872 году окончательно покинуть семью и переехать в столицу.

Петербургский период был необычайно насыщенным в деятельности Мордовцева. Не ослабевает интенсивность его журналистской работы; в журналах «Дело» и «Отечественные записки» он публикует серии очерков по вопросам земского управления, выступает со статьей «Печать в провинции» (1875), которая вызвала долго не утихавшую дискуссию. Он много пишет по женскому вопросу, причем параллельно с актуальными статьями о женской эмансипации создает четырехтомное исследование «Русские исторические женщины» – галерею портретов от времен «допетровской Руси» до середины XIX века. В печати появляются его путевые «арабески», основанные на впечатлениях от заграничных путешествий писателя и поездок по стране («Поездка к пирамидам», «По Италии», «Дорожные арабески», «На Арарат», «Под небом Украины» и др.).

Растет популярность Мордовцева, особенно в среде демократической молодежи, студенчества. Исследования, проведенные на рубеже XIX-XX веков в губернских библиотеках России, свидетельствовали, что книги Мордовцева стоят на одном из первых мест по популярности у читателей.

После четвертьвекового перерыва Мордовцев снова обращается к прозе на украинском языке, в 1885 году издает сборник «Оповiдання».

В эти же годы активно начинают выходить и исторические произведения Мордовцева. Первым его обращением к исторической беллетристике был рассказ «Медведицкий бурлак» (1859), но господствующим в творчестве писателя это направление стало со второй половины семидесятых годов, когда одно за другим появляются его произведения «Идеалисты и реалисты» (1876), «Великий раскол» (1878), «Лжедмитрий» (1879), «Двенадцатый год» (1880), «Царь и гетман» (1880), «Мамаево побоище» (1881), «Господин Великий Новгород» (1882), «Сагайдачный» (1882), «Архимандрит гетман» (1884), «Авантюристы» (1886), «За чьи грехи?» (1891) и многие, многие другие. Хронологические и пространственные рамки исторической прозы писателя необычайно широки: от времен доисторических до XIX века, от Древнего Египта («Замурованная царица», «Говор камней» и др.) и Имеретинского царства («Погибель Иерусалима») до Украины и России, от Древнего Рима до Кавказа («Прометеево потомство», «Железом и кровью. Роман из последних дней независимости Абхазии»).

Эти произведения очень неравноценны, наименее удачны романы из «экзотических» времен древнего мира, писавшиеся Мордовцевым в последние годы жизни по заказам издателей. Лучшие же романы и повести писателя, прежде всего посвященные истории раскола на Руси и жизни Украины XVII в., выгодно выделяются на фоне массовой исторической беллетристики того времени. В них Мордовцев идет от истории, пытается в художественном произведении осмыслить ее законы и превратности, не подгонять героев под нехитрую схему заранее установленной интриги – чаще всего любовной, как бы «вневременной», а в массовом романе как правило просто обезличенной, – а постараться понять их такими, как они есть.

В лучших романах Мордовцева центр внимания перемещается с вымышленной авантюрно-мелодраматической фабулы на динамику исторических коллизий и переплетений. История стала активной, из фона, из пассивной «колоритной рамки» превратилась в объект художественного изучения, в главного героя повествования. Это повлекло за собой существенные изменения структуры произведения. Эпигонский исторический роман упорно фокусировал внимание на «измышленном герое», который вводился в исторический контекст «извне», был своего рода предлогом, чтобы поспекулировать на интересе читателя к прошлому, и одновременно был двигателем действия, способом развертывания произведения. Мордовцев же строит сюжет как развертывание самих событий, как движение самого времени. При этом происходит ролевое выравнивание персонажей, «одногеройность» уступает место «многогеройности», причем герои эти во многом равноправны, потому что у каждого из них свое место в истории, отнять или приуменьшить которое не дано романисту. Не соотнесенностью с романической интригой, а реальной включенностью в исторический процесс определяется значимость героя. Царь Алексей Михайлович, Никон, Аввакум, Морозова, Разин («Великий раскол») – кто из них лицо второстепенное? Все равны, потому что в каждом преломляется историческое время. Вымышленный герой вообще постепенно уходит из произведений Мордовцева, он не нужен, так как не несет на себе груз истории. С многогеройностью связана и многосюжетность. Принцип монтировки разных сюжетных линий должен показать, как из элементов творится общее, создается история, как сами эти элементы все связаны между собой общим историческим движением. Многосюжетный монтаж определяет и специфику временного развертывания: течение времени в романах Мордовцева ощущается слабо и специфически. Порой создается впечатление, что романное время остановилось; у него иная динамика: не последовательное развитие одной линии, а развитие как сумма многих линий, каждая из которых может быть подана как почти статичная. События не столько следуют друг за другом, но сопутствуют одно другому, что дает эффект концентрации, нагнетания. Произведение, не стремясь к внешней ускоренности действия, приобретает внутреннюю динамику.

ДАНИИЛ ЛУКИЧ МОРДОВЦЕВ

«Единство, – возвестил оракул наших дней
Быть может спаяно железом лишь и кровью».
Но мы попробуем спаять его любовью.
А там посмотрим – что прочней?

Ф. И. Тютчев

Многогранное творчество талантливого прозаика, публициста, историка Д. Л. Мордовцева снискало ему в разные периоды жизни нашей страны и широчайший успех, и долгое забвение, и, наконец, достойное возрождение. Писатель-демократ в широких читательских кругах имел славу «Вальтера Скотта отечественного Парнаса». Его первый биограф П. В. Быков писал: «А наш российский Вальтер Скотт нам еще дороже, потому что он любвеобильнее, мягче, жизненней английского, потому что в Мордовцеве гармонично сочетались родственные ему черты английского поэта, романиста и историка и богатая романтическая фантазия, высокий полет мысли, художественная простота и чарующая увлекательность…»

Исследования, проводившиеся в дореволюционный период в губернских библиотеках России, свидетельствовали, что исторические романы и повести Мордовцева занимали у читателей одно из первых мест по известности.

Поражает объем литературной деятельности писателя: шестьдесят томов художественной прозы и очерков, громадное количество статей и фельетонов, десятки историко-краеведческих трудов. Это был незаурядный, творчески одаренный человек, который «всегда и во всех областях литературного слова оставался верным народному благу».

Но не всегда литературные критики справедливо оценивали творчество Д. Л. Мордовцева. Так, по мнению Скабичевского: «Нельзя отказать г. Мордовцеву в таланте, в основательном знании истории и в добросовестном отношении к историческим фактам; к сожалению, плодовитость сильно вредит качественности его произведений. Они пекутся, как блины, и при скороспелости производят впечатление крайней небрежности». Трудно согласиться с этой беспощадной, несправедливой оценкой. Литературная деятельность мастистого писателя требует более внимательного подхода.

Его перу принадлежит целая серия исторических романов: «Гайдаматчина», «Царь и гетман», «Великий раскол», «Лжедмитрий», «Двенадцатый год», популярный роман из современной ему жизни «Знамения времени», рассказы, стихотворения. Д. Л. Мордовцев написал капитальный труд о земстве, большую серию путевых очерков.

Родился Д. Л. Мордовцев 7(19) декабря 1830 года в слободе Даниловке Области Войска Донского в семье, принадлежавшей к старинному казачьему роду. Отец его Лука Андреевич, служивший управляющим у помещиков Ефремовых, рано умер, оставив дочь и четырех сыновей, младшему из которых шел только первый год. По воспоминаниям односельчан, отец будущего писателя «был хохол старого закала, начетник, любитель древней письменности и обладатель обширной старинной библиотеки». Наверно отсюда у мальчика ранняя тяга к грамоте, цепкая память, художественная одаренность, которая помогла ему в семь лет сочинить стихи на украинском языке, написав их старославянскими буквами.

Его беззаботное детство рано оборвалось вместе со смертью матери. Несколько лет он вместе с братьями учился в четырехклассном окружном училище станицы Усть-Медведицкой, затем в Саратовской губернской гимназии, которую окончил в числе лучших.

В 1850 году Мордовцев поступает на историко-филологический факультет Казанского университета, но после первого курса переводится на словесное отделение Петербургского университета при непосредственной поддержке Измаила Ивановича Срезневского, выдающегося ученого-слависта, создателя трехтомного «Словаря древнерусского языка».

Вместе с Мордовцевым увлеченно занимались литературой, историей, славянскими языками студенты А. Н. Пыпин, будущий литературовед, П. А. Ровинский, историк-славист, В. И. Ламанский, историк, О. Ф. Миллер, в будущем знаток истории русской литературы, автор трехтомного труда «Русские писатели после Гоголя», В. В. Бауэр, которому было суждено стать одним из воспитателей наследника престола Александра III.

Под руководством И. И. Срезневского Д. Л. Мордовцев пишет научную работу «О языке «Русской правды», за которую получает золотую медаль. В 1854 году он заканчивает историко-филологический факультет университета со степенью кандидата и возвращается в Саратов, где осенью женится на Анне Никаноровне Пасхаловой, взяв на себя заботу о ее детях от первого брака. Значительное влияние на Мордовцева оказал историк Николай Иванович Костомаров, сосланный в Саратов за участие в Кирилло-Мефодиевском обществе и выступавший с идеями христианского социализма. В будущем славянский мир виделся Костомарову единой, сплоченной и вольной семьей: «Помимо нашей воли стал нам представляться федеративный строй, как самое счастливое течение общественной жизни славянских наций… Во всех частях федерации предполагались одинаковые основные законы и права, равенство веса, мер, монеты, отсутствие таможен и свобода торговли, всеобщее уничтожение крепостного права и рабства в каком бы то ни было виде, единая центральная власть, заведующая сношениями всего союза, войском и флотом, но полная автономия каждой части по отношению к внутренним учреждениям, внутреннему управлению, судопроизводству и народному образованию».

В Саратове Н. И. Костомаров служил секретарем губернского статистического комитета, а Мордовцев первоначально был редактором неофициальной части «Саратовских губернских ведомостей». И Костомаров и Мордовцев выступали за обстоятельное изучение особенностей народной жизни, за сохранение тесной исторической, культурной и национальной самобытности губерний и областей России, за ее изучение и возрождение. Создавался прочный теоретический фундамент для дальнейшего развития провинциальной культурной жизни, местной печати, краеведения.

В 1859 году Мордовцев совместно с Костомаровым издает «Малороссийский литературный сборник», в котором было опубликовано его первое литературное произведение – поэма «Казаки и море». Затем он пишет исторический рассказ «Медведицкий бурлак», историческую монографию «Самозванец Богомолов». В 60-е и 70-е годы выходят обширные исторические исследования писателя, посвященные народным движениям: «Пугачевщина» (1866), «Самозванцы и понизовая вольница» (1867), «Гайдаматчина» (1870), «Политические движения русского народа» (1871), «Русские исторические женщины допетровской Руси» (1874), «Русские женщины нового времени» (1874), «Исторические пропилеи» (1889), «Накануне воли» (1889). Мордовцев написал обширный труд «Десятилетие русского земства» (Отеч. записки. – 1875. – № 4–8, 10; 1876. – № 7, 9, 11–12). Оценивая свой вклад в исторические науки, Мордовцев писал: «Полагаем, что этим скромным делом мы все-таки положили первый камень под великое здание будущей истории русского народа».

Для исторических трудов писателя характерно обилие ценнейших фактических и архивных сведений, а также открытие новых тем, новых направлений в изображении народных движений.

Мордовцев был противником насилия в развитии общества: «Один из таких вопросов меня занимал постоянно, это – на стороне какого исторического процесса развития человеческих обществ лежит залог будущего, успехи знаний, добра и правды, какой исторический рост человеческих групп действительно двигает вперед человечество – свободный или насильственный? Мне всегда казалось, что последний не имеет будущего, а если и имеет, то очень мрачное!».

В силу различных обстоятельств Д. Л. Мордовцев неоднократно покидал Саратов, жил в Петербурге. Он работал в журналах «Дело», «Отечественные записки», «Русское слово» и служил в Министерстве путей сообщения (1873 – 1886 гг.).

Трудно перечислить даже крупные статьи писателя, опубликованные в этот период: «Современные экономическое положение Поволжья» (Дело. – 1873. – № 7–8), «Действительно ли мы богаты?» (Дело. – 1873. – № 11–12), «Печать в провинции» (Дело. – 1875. – № 9–10), «Железное дело в России и на Западе», «Деятельность земства и его литература», «О культурных признаках русского народа». Он одним из первых с сочувствием написал о староверах, взглянул на их веру, как на имеющую право законного существования. Собрал материал по истории русского земского движения. Он же поставил вопрос о роли и значении провинциальной печати, получивший большой общественный отклик.

К этому периоду относятся и первые успешные опыты в области исторической художественной литературы. Один за другим появляются романы и повести: «Идеалисты и реалисты» (1876), «Великий раскол» (1878), Лжедмитрий» (1879), «Двенадцатый год» (1880), «Царь и гетман» (1880), «Мамаево побоище» (1881), «Господин Великий Новгород» (1882), «Сагайдачный» (1882), «Авантюристы» (1886), «За чьи грехи?» (1891), Державный плотник» (1899). Лучшие романы и повести писателя, проникнутые душевным теплом и любовью к простому человеку, посвящены истории раскола на Руси и народной жизни Украины XVII века.

В 1896 году в свет вышел еще один исторический роман Д. Л. Мордовцева «Железом и кровью» о завоевании Кавказа – «таинственного, чарующего и страшного источника боевых тревог и боевой славы». Центральным героем романа является «проконсул Кавказа», герой Отечественной войны 1812 года генерал А. П. Ермолов. Он предстает в произведении как сильная романтическая личность. «Необыкновенно высокого роста и стройный, с целою гривою волос, он был необыкновенно красив. Мужественная красота его, с этою гривою волнистых волос, напоминала что-то львиное. В гневе глаза его выражали что-то страшное непреклонное». Писатель отмечает его ум, феноменальную память, твердость характера, бескорыстие и бережливость, решительность, энергичную деятельность, а вместе с тем жестокость, коварство и хитрость. В романе отражены сложные исторические процессы развития Кавказа, связанные с военными действиями, со ссылкой сюда писателей и передовых людей России, с традициями вольного казачества, с жизнью кавказских народов.

В романе использованы малоизвестные материалы, новые факты, детально обозначены приметы времени. Представляя читателям подлинные исторические личности, писатель цитирует исследования историков, воспоминания современников, документальные материалы. Для создания сюжета и романтической интриги введен образ русского офицера Василия Щербины и описаны события, связанные с нападением Сурхай-хана с шеститысячной толпой горцев на редут Чирах, где находились всего две роты под начальством храброго штабс-капитана Овечкина. Напав ночью, врасплох, горцы уничтожили тех солдат гарнизона, которые были вне стен редута, в наружных казармах и мечети; затем подрыли и обрушили минарет, в котором засело несколько удальцов с прапорщиком Щербиной, и погребли их под его развалинами. Погиб и этот юный офицер, несмотря на попытку черкешенки Магуль, видевшей бой с кровли своей сакли, прийти на помощь русским. Она бросилась в укрепление Кюрах за помощью и благодаря этому многих удалось ей спасти. Падение редута было бы сигналом к восстанию во всем Дагестане.

Несмотря на жестокие, кровопролитные действия с обеих сторон, страшные разрушения и истребление всего железом и кровью, на умело распаляемые «инстинкты войны» главные идеи романа: необходимость установления единения народов Кавказа с русскими и любовь могущественнее и сильнее железа и крови.

Значительная часть романа рассказывает о дипломатической службе русского писателя А. С. Грибоедова на Кавказе и в Персии, об истории его знакомства с княжной Ниной Чавчавадзе и женитьбы на ней, трагической гибели в Персии. Автор помогает нам понять, что дал А. С. Грибоедов Кавказу, как кавказские традиции, сочувствие, уважение, поддержка помогли писателю преодолеть тягостное настроение, мрачные мысли. И в то же время ничего нельзя было сделать для предотвращения его гибели. На Кавказе Грибоедов был счастлив, но ненадолго.

Главные герои романа Ермолов и Грибоедов близкие по духу люди: «Что за славный человек! – говорил он о Ермолове. – Мало того, что он умен, нынче все умны, но совершенно по-русски: на все годен, не на одни великие дела, не на одни мелочи. Притом, тьма красноречия!

Ермолов со своей стороны очень любил и уважал Грибоедова. Его необыкновенные способности, громадная начитанность и превосходное знание иностранных языков, в том числе и персидского, просто изумляли Алексея Петровича. Кроме того, он глубоко ценил неподкупную честность Грибоедова, непоколебимую твердость воли, при всей его видимой мягкости, и отсутствие всякой податливости перед сильными мира при защите правого дела, качества, которыми в равной мере отличался и сам Ермолов».

В сюжетную панораму романа органически входит природа Кавказских Минеральных Вод и ее восприятие русским поэтом в таких главах романа, как «Пушкин на Машуке», «Кавказский пленник». «Ближе вправо от Машука, заслоняя собою горизонт и западный край неба, высился остроконечный Бештау с голою вершиной, окруженный пятью меньшими великанами и опушенный у подножия гигантским лесом, который издали казался кудрявым кустарником. Левее тянулась холмистая возвышенность, далеко, почти у горизонта упиравшаяся в самый снежный хребет. Ближе у самого Пятигорска, извиваясь между гористых берегов, сверкал стальными струями шумный Подкумок. Еще ближе у подножия горы, дымились легким паром и журчали минеральные ключи, стекали вниз по разным направлениям, словно жидкая лава, оставляя по себе на камнях красноватые и белые окраски». Такое же неизгладимое впечатление на Пушкина произвела история любви русского офицера и юной черкешенки Магуль, рассказ старого казака о черкесском плене – все это нашло отражение в знаменитой поэме «Кавказский пленник».

Д. Л. Мордовцев много путешествовал. «Весну и лето прошлого года я хорошо прошатался по Кавказу, где и сейчас орел рвет сердце Прометею за небесный огонь, и был в Закавказье, в Крыму, где когда-то наши казаки в неволе жили и в кандалах умирали, а весной 1881 года зашло мне в голову отправиться в тот далекий край, который мне снился – и отправился я в саму Африку, в Египет». Путевые очерки Мордовцева объединены в книгах «Поездка в Иерусалим», «На Арарат», «В гостях у Тамерлана», «По Испании», «По Италии», «Поездка к пирамидам».

Последние двадцать лет жизни писателя были связаны с Кавказом. После смерти жены Даниил Лукич переезжает к брату в Ростов-на-Дону; почти каждое лето он проводит в Кисловодске, близко принимая к сердцу проблемы кавказских курортов. Один из друзей писателя А. Е. Кауфман вспоминал впоследствии, что Мордовцев очень был недоволен самоуправством, вмешательством в дела местной газеты директора КМВ Хвощинского и можно предположить, что его жалоба способствовала смещению последнего с занимаемого поста. Во время одного из путешествий Д. Л. Мордовцев, поднимаясь на Арарат, простудился и заболел воспалением легких. После продолжительного лечения, он побывал на юге Франции, в Испании и Италии. По воспоминаниям А. Е. Кауфмана: «Рецидив этой болезни в 1905 году и свел Д. Л. Мордовцева преждевременно в могилу. Покойный писатель приехал в Ростов в мае 1905 года не совсем здоровым. Он до того устал в дороге, что его на руках отнесли в квартиру брата. Не отдохнув как следует, Мордовцев, несмотря на просьбы брата, стал собираться в Кисловодск. Там, – заявил Д. Л., – воздух и природа восстановят его силы, а общение с молодежью развлечет его. В Кисловодске Мордовцев встретился со знакомым доктором Ярцевым, который вместо лекарства стал угощать его старым коньяком. На свое здоровье Д. Л. обращал мало внимания. Через несколько дней он слег в постель, а заболевший доктор Ярцев пригласил к пациенту профессора Гутникова, которому пришлось констатировать тяжелое состояние писателя. Дали знать брату и дочери Вере Даниловне Александровой, жившей в Минске. Мордовцев все надеялся, что поправится… 8 июля больному писателю стало совсем плохо. Приглашенный врач сделал впрыскивание камфары, а 10 июля в 7,5 час. утра Д. Л. Мордовцев отдал Богу душу на руках дочери. Перед самой кончиною Д. Л. пришел в какое-то возбужденное состояние и произнес следующую характерную для него фразу: «Ах, как хорошо быть со всеми в дружбе, всех любить и быть любимым!..»

Мордовцев был любим и это красноречиво показали его похороны. Учащаяся молодежь взяла на себя все хлопоты по устройству похорон писателя, так как его дочь и брат были сильно потрясены. Гроб, покрытый венками с весьма трогательными надписями… несли на руках, несмотря на крутизну подъема. У гроба Мордовцева в Кисловодске и Пятигорске произносились горячие речи, характеризовавшие покойного как писателя, общественного деятеля и гражданина. Всю дорогу по улицам Кисловодска и Пятигорска и у поезда гроб напутствовали распространенным в то время похоронным гимном».

Мордовцев похоронен в фамильном склепе Мордовцевых на ростовском Новоселевском кладбище. Под общим мраморным памятником в виде колонны, окруженным чугунной оградой, покоятся и близкие писателя, брат, племянник и другие родственники.

Т. Ю. Кравцова

// Ставропольский хронограф на 2000 год. – Ставрополь, 2000. – С. 135–139.