Последнее столетие в истории древнерусской литературы имеет особый характер. Оно является переходным от Средневековья к Новому времени и буквально соткано из противоречий. В литературе идет борьба старого и нового, поэтому предметом поэтизации может стать как мученический подвиг во славу веры, так и любовь к женщине, ради которой герой способен рисковать жизнью и даже продать душу дьяволу.
Долгое время причину кризиса средневековой литературы усматривали в начавшемся процессе европеизации русской жизни, однако миф о культурной обособленности Руси XI–XVI вв. уходит в прошлое. Русская литература Средневековья всегда осознавала себя частью общеевропейского литературного процесса, не стыдилась роли ученицы, усваивая художественный опыт более развитых стран, например Византии, откуда пришло христианство. С течением времени изменилась европейская ориентация Руси: с южнославянских государств (Болгария, Сербия) она была перенесена на западнославянские (Польша, Чехия); с традиций греческой культуры – на духовное наследие латинского мира. Главные причины новаций в русской литературе XVII в. надо искать не столько в смене влияний, сколько в переживаемых ею внутренних процессах. Огромная лавина переводной продукции, хлынувшая на Русь, не вытеснила сочинений отечественных авторов, не лишила русскую литературу самобытного характера, а стимулировала назревший процесс ее обновления.
Напряженный поиск путей развития привел к тому, что литература превратилась в художественную лабораторию, где свободно уживалось свое и чужое, традиционное и существующее на уровне эксперимента. Д. С. Лихачев писал, что никогда – ни до, ни после XVII в. – русская литература "не была столь пестра в жанровом отношении". В ней "столкнулись две литературные системы: одна отмиравшая, средневековая, другая зарождающаяся – Нового времени". В круг чтения русского человека XVII в. входили житие святого и переводный рыцарский роман, паломническое хождение на христианский Восток и светское путешествие по странам Западной Европы, историческая повесть и плутовская новелла. Расширение жанрового диапазона шло за счет форм, пришедших из фольклора, переводной книжности и деловой письменности. Жанровая система литературы разрасталась и за счет формирующихся новых видов художественного творчества – стихотворства, драматургии, сатиры .
Обновление литературы осуществлялось путем трансформации традиционных жанров Средневековья, которые обретали иные, чем прежде, функции, реализуя свои внутренние потенции. Житие перерождалось в бытовую повесть, если святой совершал духовный подвиг в миру, либо в мемуарно-биографическое произведение, если оно писалось как воспоминание об учителе или близком родственнике. На житийной основе складывался жанр автобиографии, где образы автора и героя восходили к одному реальному лицу.
Веками апробированные жанры литературы в условиях XVII в. получали новую жизнь, как, например, средневековая форма видения . Если раньше видение существовало в недрах житийной, летописной или легендарно-исторической литературы, то теперь оно обрело жанровую самостоятельность. По мнению Н. И. Прокофьева, расцвет жанра пришелся на период Смуты. Возникшие из народной легенды видения начала XVII в. имели публицистическую окрашенность. Их целью было не прославление святого или религиозной святыни, а обоснование с помощью авторитета чуда той или иной политической идеи. Как произведения агитационной литературы, эти сочинения были рассчитаны на публичное выступление, чтение вслух, вследствие чего их авторы заботились о создании лирической атмосферы повествования, ритмического строя речи. Из трех сюжетных компонентов жанра (прегрешение – покаяние – прощение) видения Смутного времени разрабатывали преимущественно один: почти все художественное пространство произведений занимали молитва и покаяние, что должно было объединить народ в надежде на спасение.
Григорий, автор "Повести о видении" в Нижнем Новгороде 1611 г., рассказал о чуде, самовидцем которого он был. "Впав в тонок сон", он видел, как покров храма исчез и с неба в сиянии света сошел Бог в сопровождении некоего "белоризца". Из диалога между Богом и его спутником "тайнозритель" понял, что русские могут рассчитывать на небесную помощь и защиту от вражеского нашествия в случае общенародного покаяния и трехдневного поста. Господь повелел возвести новый храм в Москве "на Пожаре, близ Василья Блаженнова", перенести туда икону Владимирской Богоматери, а на престоле оставить свечу и чистый лист бумаги. На четвертый день свеча сама загорится от "огня небесного" и на листе появится имя русского царя. За нарушение Божьей воли Русское государство ожидает погибель. "Повесть о видении" носила агитационный характер: она предупреждала о пагубности утверждения на русском престоле нового самозванца. Знаменательно, что видение случилось в Нижнем Новгороде – одном из центров формирования народного ополчения против поляков, захвативших Москву.
В XVII в. происходит резкое увеличение книжной продукции , что связано с социальным и географическим расширением литературы. В это время складываются местные литературные школы на Севере и в Сибири, на Дону и в Поволжье. Если раньше литературная деятельность была в основном прерогативой духовенства, то в переходный период в сочинительстве упражняются все слои общества: от царя Федора Алексеевича, слагавшего силлабические вирши, до беглых холопов – казаков, оборонявших Азов. Демократизация писательского состава привела к возникновению литературы посада , близкой к смеховой культуре народа. Демократическая литература, часто антицерковная и антиправительственная по направленности, культивировала жанры сатиры . Объектом пародии в сатире могла стать традиционная форма светской и богослужебной литературы, деловой прозы (житие святого, челобитная, церковная служба). Таким образом, переосмысляя старые формы, сатирики создавали новые, что разрушало каноничность и иерархиям древнерусской системы жанров.
В XVII в. намечается разграничение сфер художественной и научной литературы . Если раньше книги природоведческого цикла ("Шестоднев", "Физиолог", "Христианская топография" и т.п.) входили в состав литературы, так как не столько удовлетворяли научную любознательность, сколько прославляли мудрость Творца всего сущего, то теперь культура обмирщается, освобождаясь из-под опеки церкви, и знание обретает самостоятельную ценность. На основе духовной письменности Средневековья формируется теологическая наука, необходимая для новых переводов Священных книг, ведения богословских диспутов. Псалтирь и Часослов как книги, по которым древние осваивали грамоту, заменяют азбуки и буквари, с XVII в. прочно вошедшие в репертуар печатных изданий. Профессионализация авторов и читателей приводит к тому, что произведения, посвященные проблемам медицины и военного дела, физики и географии, математики и астрономии, выводятся за рамки литературы, не только предназначенной для познавательного чтения, но и развивающей образное мышление и эстетический вкус, формирующей нравственные понятия. Русская словесность Нового времени унаследует лишь нечеткость различий между художественной литературой и историографией, что со всей очевидностью проявится в "Истории государства Российского" Н. М. Карамзина, где па основе документальных свидетельств будут созданы психологически достоверные портреты исторических деятелей, оживут в беллетризованных рассказах "преданья старины глубокой".
Профессионализация труда писателя – процесс многотрудный и длительный, выходящий в литературу Нового времени. В переходном от Средневековья к Новому времени столетии, когда авторитет человека во многом зависел от уровня образования, эрудиции, глубины научных познаний, создаются школы в Спасском монастыре и при Печатном дворе, возникает Славяно-греко-латинская академия, где преподавались гражданские и духовные науки. Крупнейшими центрами книжной культуры становятся Московский печатный двор и Посольский приказ, откуда выходит целая когорта писателей и переводчиков, для которых литературный труд становится служебной обязанностью и носит мирской характер.
Светское начало активно заявляет о своих правах в живописи, музыке, архитектуре, декоративно-прикладном искусстве. Изографы Симон Ушаков и Иосиф Владимиров в теории и на практике порывают с традициями древнего иконного письма, плоскостного изображения человека в духе религиозного символизма. Они славят материальную красоту и разнообразие жизни. Полемизируя со сторонниками архаической живописной манеры, Иосиф Владимиров вопрошал: "Где таково указание изобрели, несмысленные любопрители, которые одною формою, смугло и темновидно, святые лица писать повелевают? Весь ли род человеческий во едино обличье создан? Все ли святые смуглы и тощи были?"
В русской архитектуре XVII в. благодаря влиянию деревянного зодчества и богатству народной фантазии складывается глубоко самобытный стиль. Восьмым чудом света называли современники дворец царя Алексея Михайловича в подмосковном Коломенском, поражающий причудливой резьбой, игрой позолоты и ярких красок в декоре. Многие церкви, возведенные в это время в Москве, Ярославле, Костроме и Ростове и щедро украшенные изразцами, расписными наличниками, кружевом каменной резьбы, являются больше храмами красоты, чем молитвы. Театрализуются церковные обряды, возникает традиция драматических представлений и праздничных шествий. Процесс обмирщения культового искусства ведет к формированию повой светской культуры.
В XVII в. меняется отношение писателя к действительности, литературному труду, к пониманию человека. На смену религиозно-символическому мировоззрению, когда все происходящее на земле объяснялось борьбой сил добра и зла в потустороннем мире, приходит прагматический тип мышления. Писатель пытается установить причинно-следственные связи между историческими событиями, между характером и поведением человека без апелляции к "горнему миру", "Божественному промыслу". Изображение человека теряет черты средневекового абстрагирования, когда герой был либо праведником, либо грешником, обретает приметы бытовой и социальной конкретики. Человек начинает восприниматься как сложная и противоречивая натура. Мятежный прав литературного персонажа раскрывается в его конфликте с семьей и родом, обществом и самой судьбой. Происходит снижение героя, который становится то спившимся монахом, то голодным крестьянином или бездомным бродягой, а также погружение повествования в низкий быт, в атмосферу разгульного кабацкого жития, странствования в поисках счастья по дорогам России. При этом автор не скрывает искреннего сочувствия "маленькому человеку", вступившему в неравный поединок с "горем-злочастием". Писатель пытается настроить читателей на лирическую волну сопереживания герою, предельно сокращая дистанцию между ними и литературным персонажем. Эмансипация личности затрагивает в литературе и героя, который покидает родительский дом, желая жить своим умом, и автора, который, нарушая жанровый стереотип, выражает собственную точку зрения на изображаемое.
Расподобление авторских стилей и рост субъективного начала в толковании исторических событий отчетливо проявились уже в произведениях периода Смуты. Среди повестей, отразивших события 1604–1613 гг., есть тс, где выражаются интересы верхних слоев общества и прославляется единение с народом боярского царя Василия Шуйского в борьбе против "расстриги и еретика" Гришки Отрепьева. Такой взгляд на историю характерен для "Повести 1606 года" и возникшего на ее основе "Иного сказания" , написанных в традиционной книжной манере. Чтобы доказать законность власти Шуйского, автор "Повести" возводит его род к киевскому князю Владимиру Святославичу и противопоставляет родовитому боярину незнатного, но "пронырливого" Бориса Годунова, который, по его мнению, является главным виновником смерти царевича Димитрия и всех бед, обрушившихся на Русскую землю в период Смуты. Иная, антибоярская, направленность присуща "Новой повести о преславном Российском царстве" , созданной на рубеже 1610–1611 гг., когда Москва была захвачена поляками, а Новгород – шведами. Ее безымянный автор призывал русских "всех чинов людей" объединиться в борьбе с врагами, прославлял стойкость смолян, мужественно оборонявших свой город от "ляхов", и обличал предательскую политику боярства. Стиль "Новой повести", имеющей форму грамоты-воззвания, патетически взволнован, публицистичен: "Приидите, приидите, православнии! Приидите, приидите, христолюбивии! Мужайтеся, и вооружайтеся, и тщитеся на враги своя, како бо их побѣдита и царство свободити!"
"Сказание" Авраамия Палицына (ок. 1550–1626), келаря Троице- Сергиева монастыря, представляет широкую картину "нестроений" в Русском государстве, среди которых самозванщина и польско-литовская интервенция, междоусобицы и голод. Умерших от голода так много, что их тела, словно дрова, везут на телегах; люди пытаются укрыться от разбоя в "дебрях непроходимых"; в условиях военного времени в стране свирепствуют эпидемии, особенно в осажденных врагом городах. Большая часть книги посвящена героической обороне Троице-Сергиева монастыря от осаждавших его польско-литовских войск (1608–1610). С былинным размахом келарь Авраамий описывает ратные подвиги Анания Селевина, бой между русским воинством и "литовскими гетманы", однако не чуждается и изображения военных будней. Автор рассказывает, как поляки ведут подкоп и в ожидании штурма пируют, а "литва" совершает набеги на монастырский огород.
Троицкая обитель для Авраамия – форпост Русской земли, сдерживающий удар интервентов по "царствующему граду". Писатель не ограничивается событиями местного значения, его заботит судьба всей страны, которая "от ложных царей злѣ стражет". Он переносит действие "Сказания" из стен монастыря во вражеский стан, включает в произведение грамоту, написанную от лица гетмана Сапега, и отписку обороняющихся, по словам которых, над безумным планом поляков смеется и "десяти лѣт християнское отроча", ведь на стороне осажденных "небесное воинство" во главе с Богородицей и святыми Сергием и Никоном. Келарь богатейшего русского монастыря создаст словесные портреты современников, насыщая их оценочными суждениями. Предводитель народного восстания Иван Болотников – "заводчик всей беде", когда "раби убо господне хотяще быта". Борис Годунов – жестокий, но мудрый правитель, который пытался укрепить международный престиж Русского государства за счет династических браков и родства с западноевропейскими королевскими дворами.
"Сказание" Авраамия Палицына – яркий пример самооправдания. Умный, деятельный, но порой беспринципный человек, находившийся в близких отношениях с Василием Шуйским и добивавшийся от Сигизмунда III льгот для монастыря, он создает "Сказание" с целью реабилитировать себя в глазах общественного мнения, подчеркнуть свои заслуги в борьбе с интервентами и в избрании на престол царя Михаила Федоровича. Излагая события "по ряду", Авраамий стремится к документали- зации повествования, насыщая его именами участников осады Троицкой обители, точными хронологическими и географическими выкладками, вводя в "Сказание" жанры деловой письменности.
"Временник" Ивана Тимофеева (ок. 1555–1631) также интересен авторским осмыслением изображаемых в нем событий и лиц. Дьяк Иван Тимофеев, находившийся на службе в Новгороде, стал очевидцем захвата и оккупации города шведами (1610–1617). Книга написана под непосредственным впечатлением пережитого, когда, по словам автора, под тяжестью раздумий над причинами гибели "в одночасье" красоты древнего города и общерусского "разорения", он "ходил как умалишенный", а мысль о необходимости запечатлеть это на бумаге "как пальцем тыкала его в ребра". На причины, породившие Смуту, он смотрел сквозь призму религиозной морали, объясняя "небесную кару" греховностью русских. Однако само понятие греха писатель толковал уже в социально-политическом аспекте. Это "бессловесное молчание" народа, непротивление преступной власти, в результате чего на русский трон стали посягать либо "вчерашние рабы" типа Бориса Годунова, либо самозванцы, как Григорий Отрепьев.
Сочинение Ивана Тимофеева охватывает период от царствования Ивана Грозного до времен правления Василия Шуйского, представляя собой не традиционную историческую повесть, а галерею портретов исторических деятелей XVI–XVII вв. Писатель стремится к объективности изображения, не скрывая царских пороков и добродетелей; пытается выяснить, чем вызваны те или иные поступки героев. Это приводит к тому, что "преславнейший всех бывших царей" Иван Грозный превращается под его пером в "венценосного злодея", одержимого приступами ярости, "упоившего" Русскую землю кровью подданных во времена опричнины и покорения Новгорода. Избегая "неправдования", Иван Тимофеев отдает дань уважения "детоубийце" и "комедианту" Борису Годунову: при нем ширится градостроительство, ведется борьба с мздоимством и "винопитием". Автор неравнодушно взвешивает на весах справедливости доброе и злое в характерах героев, он не скрывает от читателя личного отношения к самодержцу, своих мучительных размышлений о том, как в человеке могут уживаться ум и жестокость, благочестие и гордость. Создавая образ правителя, Иван Тимофеев дает его в действии, через совершенные им поступки, в окружении родных, придворных, слуг. Причем лица второго плана помогают автору оттенить те или иные черты в характере главного персонажа. Подобные бесовскому воинству, одетые в черное опричники внушают народу такой же ужас, как и сам "яростивый" царь, которому противопоставлен светлый образ жены Ивана IV Анастасии Романовны.
Стиль Ивана Тимофеева сложен в силу его метафоричности, активного использования иносказания, включения в повествование притч. Русь, оставшаяся без царя, уподобляется вдове, которую в несчастье покинули лживые друзья и ограбили нерадивые рабы. Внешнего врага писатель сравниваете чудовищем, которое, придя "тайно нощию", растерзало плоть и "кости глада".
От односторонней оценки исторической личности отходит и автор "Летописной книги" , составленной в 1626 г. в кругах, близких к правительственным, и отражавшей официальную точку зрения на события Крестьянской войны и польско-шведской интервенции. К "Летописной книге", создание которой приписывается то И. М. Катыреву-Ростовскому, то С. И. Шаховскому, ученые обращаются, исследуя историю жанров словесного портрета и литературного пейзажа. Среди портретной части книги исторической достоверностью и психологической сложностью отличается описание Ивана Грозного, лишенное установки на идеализацию: "Царь Иван образом нелепым, очи имея серы, нос протягновен, покляп"; он был "муж чюднаго разсуждения", искушен "в науке книжнаго почитания", но "на убиение дерзостен и неумолим". Рисуя "образ" и "нрав" самозванца, писатель отмечает, что Лжедмитрий I был "остроумен... и в научении книжномъ доволенъ", храбр на рати, но "лице ж свое имѣя не царского достояния", был "дерзостенъ и многорѣчивъ зѣло". О высоком литературном мастерстве автора можно судить по тому, как он описывает весеннее пробуждение природы, воспевая созидательный труд человека на земле: "растаявшу снегу и тиху веющу ветру", и "ратай ралом" "сладкую брозду прочертает, и плододателя Бога на помощь призывает". Хотя пейзаж полностью не освобождается от традиционной символической функции, в нем появляется новое начало – эстетическое любование природой. Картина ликующей весенней природы подчеркивает трагизм "нестроений" в русском обществе, но вселяет уверенность в неизбежность перемен к лучшему.
В период Смуты произошли глубокие изменения в общественном и писательском сознании. Историографы этого времени принадлежали к разным социальным группам, среди них были монахи, дьяки и князья Рюриковичи, они имели разный уровень образования и литературного мастерства, но их сочинения отразили общую примету эпохи – новое отношение к истории Руси и государственной власти. Незыблемый авторитет царя нал, его поступки и характер стали предметом обсуждения. Божий избранник, "владетель" российского престола начинает нести груз моральной ответственности за судьбу подданных и страны, подлежит не только небесному, но и земному суду. Намечается разграничение понятий "служба государю" и "служба государству".
О росте авторского самосознания в XVII в. свидетельствует нс только развитие индивидуальной точки зрения на историю, взаимоотношения правителя и народа. Эмансипация творческой личности проявляется и в усилении чувства авторской собственности, социальной значимости труда писателя, "справщика", переводчика. Подвергается пересмотру принцип анонимности творчества. Авторскую безымянность сохраняют памятники беллетристики и сатиры, но с целью подчеркнуть народность произведения, избежать конфликта с гласной и негласной цензурой. "Баснословные", развлекательные повести, переводные и оригинальные, принадлежали к массовой литературе; процесс их создания и распространения на Руси был неуправляемым.
Переходный период ознаменован ростом профессионализации литературного труда . На смену древнерусскому книжнику, благодаря жанровому канону хорошо знавшему, что и как писать, приходит писатель – творец новых литературных форм и традиций. Формируются авторские сборники произведений, писательские архивы и библиотеки. По сохранившимся авторским редакциям произведения можно судить о движении замысла его создателя. Общность идейных позиций и взглядов на задачи литературы объединяет писателей в кружки и школы. Автор произведения постепенно отказывается от средневековой личины "худого и многогрешного" человека. Так, Федор Гозвинский , известный как переводчик на русский язык "Притчей, или Баснословия" Эзопа (1607), один из своих трудов завершает виршами в свою честь:
В премудростех славимый
И в разуме хвалимый,
Честностию же чести честно почитаемый,
Во своих бо сих делех художно познаваемый,
Понеже трудолюбию подвизаемый
И усердно совершаемый,
Богом же самем наставляемый –
Феодор Касиянов сын Гозвинский,
Греческих слов и польских переводчик.
В русскую историю XVII в. вошел как "бунташный". Начало столетия называют Смутным временем из-за кризиса царской власти, разразившегося после смерти Федора Ивановича, последнего правителя из дома Калиты, из-за самозванщины и польско-шведской интервенции. По Уложению Земского собора 1649 г. произошло окончательное закрепощение крестьян; народ, как писалось в одной челобитной, "оскудел и обнищал до конца". После подавления первой крестьянской войны под предводительством Ивана Болотникова страну сотрясает серия новых волнений: "чумные", "соляные" и "медные" бунты сменяются казацкими и крестьянскими выступлениями в Поволжье. В 1660–1670-е гг. разгорается вторая крестьянская война под руководством Степана Разина, происходит Соловецкое восстание; завершают век стрелецкие бунты.
Вооруженная борьба посадских людей и крестьян против феодалов нуждалась в идеологическом обосновании. Официальная церковь стояла на страже существующего миропорядка, проповедовала смирение и покорность, осуждая все формы сопротивления светской и духовной власти. Однако русская церковь в XVII в. уже не была единой. Церковный раскол 1650-х гг. разделил ее на два враждующих лагеря: старообрядцев и никониан . В XVII в. церковь была единственным институтом феодального государства, существование которого нарушало принцип централизации власти. Смута обнажила многие пороки русской жизни. Московское государство чуть было не погибло в результате внутренней розни, предательства национальных интересов и резкого падения нравов. Русская церковь осознала необходимость духовного обновления, укрепления морального авторитета, чтобы консолидировать общество и противостоять попыткам "царства" подчинить себе "священство". Смутное время, заставившее иноков взять в руки оружие, чтобы держать оборону городов и монастырей, выработало новый тип подвижника в среде русского духовенства – воителя за веру. Неукротимость духа – черта, присущая и идеологу старообрядчества Аввакуму , и патриарху Никону . Не случайно так много сходного в их характерах и судьбах. Оба родом из нижегородских сел, они рано начали карьеру священнослужителей, под чьей тяжелой рукой иногда стонала паства. Оба участвовали в движении "ревнителей древлего благочестия", возглавляемом царским духовником Стефаном Вонифатьевым. За конфликтность характера и религиозно-политические убеждения оба изведали тяжесть опалы и ссылки; оба вошли в историю русской литературы как писатели.
Церковная реформа патриарха Никона была связана с процессом объединения великорусской церкви с воссоединяемыми украинской и белорусской. Проведение реформы вдохновлялось идеей "Москва – третий Рим", поскольку к тому времени в православном мире только Русское государство было суверенным и могло стать оплотом борьбы с языческим противостоянием на севере и востоке, с католической экспансией на западе, мусульманским влиянием на юге, где балканские страны находились под властью турок. Чтобы прийти на помощь братским славянским народам, следовало подчеркнуть их былое единство, унифицировать церковную обрядовую систему, вот почему реформа Никона ориентировалась в первую очередь на правку книг и богослужения по греческим образцам, ибо христианство было унаследовано славянами из Византии.
В реформе, вызвавшей церковный раскол, нельзя видеть лишь внешний конфликт между старообрядцами и приверженцами обновленной церкви, а сам конфликт сводить только к тому, как креститься (двумя или тремя перстами), какие поклоны класть (земные или поясные), как писать имя Христа (Исус или Иисус), каким правилам следовать, создавая иконы и возводя культовые здания. Необходимо видеть в старообрядчестве выступление против неограниченной власти, светской и церковной. Старообрядцы были против ориентации русской церкви на иноземные образцы; защищая веру отцов и дедов, они отстаивали национальную самобытность, традиционный уклад жизни. Выражая социальный протест в религиозной форме, старообрядцы видели свой идеал в прошлом, выступали против всего нового, старались воспрепятствовать европеизации русской жизни. Таким образом, русское старообрядчество – явление сложное и внутренне противоречивое.
Старообрядческая среда была богата талантами. Усматривая в "новинах" Никона печать Антихриста, грядущую погибель мира и Страшный Суд, нс все старообрядцы спешили укрыться в лесах или пройти очищение огнем через самосожжение. Многие из них встали на пути растущего в мире зла, обратившись к писательскому труду. Исключительным авторитетом у старообрядцев пользовался старец Епифаний , о жизни и смерти которого слагались легенды. По одному из преданий, его останки не были обнаружены после пустозерской казни 1682 г., а свидетели видели "из сруба пламенем отца Епифания на воздух вознесенна вверх к небеси". Предпочитая "пустынное житие", старец после раскола церкви явился в Москву с книгами, обличающими никониан, стал читать их вслух на соборной площади, царю же подал челобитную, в которой упрекал Алексея Михайловича: "О царю, веру свою христианскую в России проклятым Никоном потерял сси, а ныне ищсши веры по чюжим землям, аки лев рыщеши".
Писатели-старообрядцы пытались запечатлеть подвиг новых мучеников за веру, прибегая к традиционной форме жития, но наполняя ее новым содержанием. Под пером "огнепального" Аввакума она превратилась в историю первых лет раскола, в автобиографию человека, "жизнь положившего" за идеалы, которые он страстно проповедовал. Старец Епифаний, духовный учитель Аввакума, создал автобиографический труд иного типа, уделив основное внимание внутренней жизни человека на пути к духовному совершенству. Житие Епифания считают памятником самоуглубленного одиночества, близким к народной духовной поэзии, покаянной литературе. При всей непохожести миров, в которых существуют герои житий Аввакума и Епифания, у них есть одна общая черта – близость к сакральному миру. У Аввакума она обнаруживается в обильной цитации Писания с целью сближения своего мученического жития с подвигом Христа. Освящение героя у Епифания идет через активное вхождение в его жизненное пространство высших сил посредством чудотворных икон, видений Богородицы. Таким образом, старообрядческая литература не была литературой одной темы и одной формы. Автобиографизм, наиболее ярко проявивший себя в агиографии, пронизывал все сочинения старообрядцев, проникая даже на страницы богословских трактатов о сущности Троицы, двойственной природе Христа, форме крестного знамения.
В агиографических традициях создана "Повесть о житии боярыни Морозовой" , где ослаблен элемент религиозной фантастики и главным чудом становится героический характер русской женщины. Федосья Прокопьевна Морозова, духовная дочь Аввакума, принадлежала к одной из знатнейших фамилий, была близка к царскому двору и после смерти мужа стала владелицей огромного состояния. Отстаивая свои религиозные убеждения, она мужественно переносит арест и пытки, разлуку с любимым сыном, его преждевременную смерть и в 1675 г. умирает от голода в земляной тюрьме Боровска, пополнив ряды новых русских мучеников за веру.
Среди староверов были поэты (инок Авраамий) и писатели-путешественники (Иван Лукьянов), блестящие проповедники (Иван Перонов) и публицисты (протопоп Аввакум). С агитационной целью они обращались к жанрам полемических трактатов и посланий. Чтобы умножить ряды единоверцев, найти дорогу к сердцу простого труженика, они выработали особый стиль сочинений, близкий к народной языковой стихии. Этот стиль Аввакум называл "вяканьем" и противопоставлял рафинированной книжной речи, украшенной "виршами философскими". "Ты ведь, Михайлович, русак, а не грек, – обращался он к царю. – Говори своим природным языком; не уничижай ево и в церкви, и в дому, и в пословицах". Борьба за национальный характер литературы и ее языка привела старообрядца
Аввакума к неприятию и греческого, и латинского направлений в развитии русской культуры. Ему был чуждым стиль произведений как Епифания Славинецкого, так и Симеона Полоцкого – "овчеобразных волков" и "злых деятелей".
О высоком уровне самосознания старообрядца, бросившего вызов официальной идеологии и готового умереть за единый "аз" в тексте молитвы, лучше всего свидетельствует видение Аввакума, о котором он рассказал в послании царю Алексею Михайловичу: после многодневного поста ему привиделось, что Господь вместил в него и небо, и землю, и всю тварь. Человек как средоточие всего сущего, чей разум парит и объемлет весь мир, человек, свободный в проявлении своих чувств и выборе формы самовыражения, – вот новый идеал, выстраданный старообрядчеством и ставший достоянием литературы Нового времени.
Борьба идей в XVII в., достигшая апогея в литературе периода Смуты и церковного раскола, обусловлена ростом национального самосознания и выбором исторического пути России. Старообрядцы пытались возродить "святую Русь", веря в самодостаточность русской культуры. Никониане поднимали на щит концепцию "Москва – третий Рим", мечтая восстановить православную общность греко-славянского мира. Однако победили в этом споре не "русаки" и не "грекофилы", а "латинствующие", предлагавшие России путь сближения со странами Запада и дальнейшего врастания в европейскую культуру.
2.Художественные открытия русской литературы 17 века
Основная тенденция – переход от средневекового типа литературы к новому
изменение системы жанров
Повесть (историческая, бытовая, военная)
Возникновение романа (Житие Аввукума)
Появление поэзии (силлабические вирши Полоцкого)
Драматургия (школьный, придворный театр)
Появление большого количества сатирических произведений под влиянием фольклора
Влияние жанров деловой письменности на литературу >>>
разделение литературы на художественную и деловую
Разделение литературы на официальную (элитную) и неофициальную (массовую, взаимодействующую с фольклором)
Новый тип героя
До 17 в. герой – человек, имеющий определенный официальный статус
17 в. – человек другого статуса (купеческий сын, анонимный молодец и др.). Отличительная черта такого героя – активность >>> судьба героев в их руках. Географический охват расширяется.
Усиление связей с западной литературой >>> появление западных сюжетов
Появление плутовского романа (Фрол Скобеев)
Переход жанров из одного в другой
XVII век – век перехода от средневековой литературы к литературе Нового времени
XVII век - век подготовки радикальных перемен в русской литературе. Начинается перестройка структуры литературы как целого. Чрезвычайно расширяется количество жанров за счет введения в литературу форм деловой письменности, которым придаются чисто литературные функции, за счет фольклора, за счет опыта переводной литературы. Усиливается сюжетность, развлекательность, изобразительность, тематический охват. И все это совершается в основном в результате огромного роста социального опыта литературы, обогащения социальной тематики, разрастания социального круга читателей и писателей.
Особое значение в этой перестройке литературы принадлежит изменениям действительности. События Смуты во многом потрясли и изменили представления русских людей о ходе исторических событий как якобы управляемых волей князей и государей. В конце XVI в. прекратила свое существование династия московских государей, началась крестьянская война, а с нею вместе и польско-шведская интервенция. Вмешательство народа в исторические судьбы страны выразилось в этот период с необыкновенной силой. Народ заявлял о себе не только восстаниями, но и участием в обсуждении будущих претендентов на престол.
Социальное расширение литературы сказалось и на ее читателях, и на ее авторах. С середины XVII в. появляется демократическая литература. Это литература эксплуатируемого класса. Литература, таким образом, начинает дифференцироваться.
В XVII в. - новый толчок в сторону массовости литературы - это произведения демократического характера. Они настолько массовые, что историки литературы XIX и начала XX в. признавали их недостойными изучения - своего рода «заборной литературой».
Смена иностранных влияний, которая произошла в русской литературе XVII в., также характерна для этого периода перехода к типу литератур нового времени. Обычно отмечалось, что первоначальная ориентированность русской литературы на литературы византийского круга сменяется в XVII в. ориентированностью западноевропейской . Но важна не столько эта ориентированность на западные страны, сколько ориентированность на определенныетипы литератур.
В XVII в. появился целый слой независимых от официальной письменности произведений, за которыми в литературоведении закреплен термин «демократическая сатира» («Повесть о Ерше Ершовиче», «Сказание о попе Саве», «Калязинская челобитная», «Азбука о голом и небогатом человеке» и др.). Эти произведения написаны и прозой, часто ритмизованной, и раёшным стихом (рифмованный фразовик). Они тесно связаны с фольклором и по своей художественной специфике, и по способу бытования. Памятники, относимые к демократической сатире, в основном анонимны. Их тексты подвижны, вариативны, т. е. имеют много вариантов. Их сюжеты известны большей частью как в письменности, так и в устной традиции.
«Повесть о Ерше Ершовиче» . Демократическая сатира исполнена духа социального протеста. Многие из произведений этого круга прямо обличают феодальные порядки и церковь. «Повесть о Ерше Ершовиче», возникшая в первые десятилетия XVII в., рассказывает о тяжбе Ерша с Лещом и Головлем. Лещ и Головль, «Ростовского озера жильцы», жалуются в суд на «Ерша на Ершова сына, на щетинника, на ябедника, на вора на разбойника, на ябедника на обманщика... на худово недоброво человека». В форме пародии на «судное дело» повествуется о проделках и непотребствах Ерша, «векового обманщика» и «ведомого воришки». В конце концов судьи признают, что правы Лещ «с товарищи» и выдают им Ерша головою. Но и тут Ерш сумел избежать наказания. Со второй половины XVI в., т. е. в период становления поместной системы, насилия землевладельцев над крестьянами стали нормой. Именно такая ситуация, когда «сын боярский» обманом и насилием отнимает у крестьян землю, отражена в «Повести о Ерше Ершовиче». Отражена здесь и безнаказанность насильников, которым не страшен даже обвинительный приговор.
Развитие историко-бытовой повести в XVII веке (Повесть о Горе-Злосчастии, Повесть о Савве Грудныце, Повесть о Фроле Скобееве).
«Повесть о Горе-Злосчастии».
Стихотворная «Повесть о Горе и Злочастии, как Горе-Злочастие довело молотца во иноческий чин» сохранилась в единственном списке. «Повесть о Горе-Злочастии» стоит вне традиционных жанровых систем. Оно возникло на стыке фольклорных и книжных традиций. Его питательной средой были народные песни о Горе и книжные «покаянные» стихи. Некоторые его мотивы заимствованы из апокрифов. Как и былины, «Повесть о Горе-Злочастии» сложена тоническим стихом без рифм. На основе всех этих источников неизвестный автор создал выдающееся произведение, которое достойно завершило семивековое развитие древнерусской литературы.
В повести связаны две темы - тема судьбы человека вообще и тема судьбы русского человека «бунташного века», безымянного молодца. Автор «Повести о Горе-Злочастии», согласно средневековой манере ставить любое частное событие в перспективу мировой истории, начал повествование с рассказа о грехопадении Адама и Евы, вкусивших запретного плода от «древа познания добра и зла». Но в повести изложена не каноническая легенда, а версия апокрифов, которая несколько расходится с православной традицией. В «Повести о Горе-Злочастии» эти апокрифические мотивы как бы фундамент сюжета. История безымянного русского молодца как бы эхо далеких событий. Родители дают своему чаду те же наставления, которые бог, «родитель» первого человека, преподал Адаму. Идея подобия, как увидим, и дальше отражается в сюжете «Повести о Горе-Злочастии».
Но то, что молодцу суждено пережить, уже не ставится в прямую художественную связь с библейскими событиями. Молодец сам выбирает свою судьбу.
В средние века личность поглощалась родом, корпорацией, сословием. Поведение персонажей средневековой литературы всецело подчинено этикету, и в соответствии с этим судьба зависит либо от заветов рода, либо от корпоративного (княжеского, монашеского и т. п.) кодекса. Только в XVII в., в эпоху перестройки средневековой культуры,утверждается идея индивидуальной судьбы , идея выбора самим человеком своего жизненного пути. «Повесть о Горе-Злочастии» - решительный шаг в этом направлении. Молодец выбирает «злую часть», злую долю, злую судьбу. Эта лихая бесталанная судьба персонифицирована в повести в образе Горя. Горе-Злочастие - злой дух, искуситель и двойник молодца. Этот роковой спутник неизбывен, герою не выйти из его власти, потому что сам он выбрал «злую часть».
В финале повести герой затворяется в стенах монастыря, «а Горе у святых ворот оставается, к Молотцу впредь не привяжетца!»
Уйдя из дому, молодец на чужбине снова стал на ноги, разбогател и присмотрел невесту. Значит, «преступленье вином» не привело его к бесповоротному краху.
Пока он был верен невесте, пока помышлял о «рождении человеческом», о «любимых детях», Горе было бессильно. Оно «излукавилось», явилось молодцу во сне в облике архангела Гавриила и уговорило его бросить невесту. Так произошло окончательное падение героя. Он получил индивидуальную судьбу, потому что отверг судьбу родовую. Он отщепенец, изгой, «гулящий человек». Герой «Повести» - человек раздвоенный, часто страдающий от собственного падения. «Повесть о Горе-Злочастии» драматична. Одна из замечательных ее черт - сочувствие падшему герою. Хотя автор осуждает грехи молодца, хотя автор всецело за верность родовому началу, за верность идеалам «Домостроя», - он все же не довольствуется ролью обличителя. Автор считает, что человек достоин сочувствия просто потому, что он человек, пусть падший и погрязший в грехе. Такова гуманистическая концепция «Повести о Горе-Злочастии». Это новаторская концепция, так как ранее в литературе сочувствие греховному человеку было невозможно.
Сочинения протопопа Аввакума и его роль как писателя-новатора.
В XVIIв. в искусстве все более весомо заявляет о себе индивидуальное начало.Литература превращается в арену борьбы идей, а писатель становится личностью - со своей, только ему присущей, неповторимой творческой манерой.
Ярче всего индивидуальное начало проявилось в творчестве протопопа Аввакума (1621-1682). Этот знаменитый вождь старообрядчества стал писателем уже в зрелом возрасте. До сорока пяти лет он брался за перо редко, от случая к случаю. Все известные произведения были написаны в Пустозерске. Здесь он находился в заточении последние пятнадцать лет своей жизни и «за великие на царский дом хулы» его возвели на костер.
В молодые годы Аввакум не собирался посвятить себя литературному творчеству. Он избрал другое поприще - поприще борьбы со злоупотреблениями церкви и государства, поприще устной проповеди, живого и прямого общения с людьми.
Аввакум никогда не менял своих убеждений. По духу и темпераменту он был борцом, полемистом, обличителем.
В Пустозерске у него не было слушателей, и ему не осталось ничего другого, каквзяться за перо.
Аввакум в Пустозерске написал множество челобитных, писем, посланий, а также такие обширные произведения, как «Книга бесед», в которую входит 10 рассуждений на различные вероучительные темы; как «Книга толкований» - она включает толкования Аввакума на псалмы и другие библейские тексты; как «Книга обличений, или Евангелие вечное», содержащая богословскую полемику Аввакума с его «соузником» дьяконом Федором. В Пустозерске Аввакум создал и свою монументальную автобиографию, свое замечательное «Житие» (1672), которое перерабатывал несколько раз.
Как по происхождению, так и по идеологии Аввакум принадлежал к социальным низам . Долгий и горький жизненный опыт убедил Аввакума в том, что простому народу живется на Руси тяжело.Идея равенства - одна из любимых идей Аввакума . Демократизм пронизывает идеологию и эстетику Аввакума. Во всех своих произведениях, и прежде всего в «Житии», Аввакум обнаруживает поразительный талант стилиста. Он владеет «русским природным языком» с какой-то особенной свободой и гибкостью. Одна из причин этого в том, что Аввакум ощущает себя не пишущим, а говорящим. Он называет свою манеру изложения «вяканьем» и «ворчаньем».
Беседа Аввакума глубоко эмоциональна. Впервые в древнерусской литературе автор много пишет о своих переживаниях, о том, как он «тужит», «рыдает», «вздыхает», «горюет». Впервые русский писатель дерзает сравнивать себя с первыми христианскими писателями - апостолами. Создавая «Житие», Аввакум в известной мере пользовался агиографическим каноном.
И все же Аввакум решительно реформирует агиографическую схему . Он - впервые в русской литературе - объединяет автора и героя агиографического повествования в одном лице. С традиционной точки зрения это недопустимо, ибо прославление себя есть греховная гордыня. Символический слой «Жития» также индивидуален: Аввакум придает символическое значение таким «бренным», ничтожным бытовым деталям, какие средневековая агиография вообще, как правило, не отмечала.
Символическое толкование бытовых реалий крайне важно в системе идеологических и художественных принципов «Жития». Аввакум яростно боролся с реформой Никона. Коль скоро рушится православие, значит, гибнет и Древняя Русь. Поэтому он так любовно, так ярко описывает русский быт, в особенности семейный.
«Житие» Аввакума - не только проповедь, но также исповедь. Искренность - одна из самых поразительных черт этого произведения. Это не только писательская позиция, это позиция страдальца, «живого мертвеца», который покончил счеты с жизнью и для которого смерть - желанное избавление.
Силлабическая поэзия и творчество Симеона Полоцкого.
Создателем регулярной силлабической поэзии стал в Москве белорус Симеон Полоцкий. (Силлабика - принцип деления стиха на ритмические единицы, равные между собой по числу слогов, а не числу ударений и месту их расположения ).
В Москве Симеон Полоцкий продолжал начатую на родине деятельность педагога. Он воспитывал государевых детей, открыл латинскую школу неподалеку от Кремля. Симеон Полоцкий также учредил еще одну должность - должность придворного поэта, дотоле в России неизвестную. Любое событие в царской семье - браки, именины, рождения детей - давало Симеону Полоцкому повод для сочинения стихотворений «на случай». Эти стихотворения поэт к концу жизни собрал в огромный «Рифмологион, или Стихослов» (этот сборник дошел в черновом автографе и опубликован лишь в извлечениях).
Наследие Симеона Полоцкого очень велико. Подсчитано, что он оставил по крайней мере пятьдесят тысяч стихотворных строк.
Кроме «Рифмологиона», это «Псалтырь рифмотворная» (стихотворное переложение «Псалтыри», напечатанное в 1680 г.) и оставшийся в рукописях колоссальный сборник «Вертоград (сад) многоцветный» (1678) - своего рода поэтическая энциклопедия, в которой стихотворения расположены в алфавитном порядке. В «Вертограде» насчитывается 1155 названий, причем под одним заглавием часто помещается целый цикл - от двух до двенадцати стихотворений.
«Вертоград многоцветный» - это поэтическая энциклопедия, в которой Симеон Полоцкий хотел дать читателю широчайший свод знаний - прежде всего по истории, античной и средневековой западноевропейской. Здесь соседствуют мифологические сюжеты и исторические анекдоты о Цезаре и Августе, Александре Македонском, Диогене, Юстиниане и Карле Великом. «Вертоград» дает сведения о вымышленных и экзотических животных - птице-фениксе, плачущем крокодиле, страусе, о драгоценных камнях и проч. Здесь мы найдем также изложение космогонических воззрений, экскурсы в область христианской символики.
Этот «музей раритетов» отражает несколько основополагающих мотивов барокко - прежде всего идею о «пестроте» мира, о переменчивости сущего, а также тягу к сенсационности, присущую барокко. Однако особенность «музея раритетов» в том, что это музей словесности.
Слово воспринималось как инструмент преобразования мира, как средство создания новой европейской культуры. Поэтому просветительные планы Симеона Полоцкого были прежде всего планами гуманитария.
Начало XVII века осталось в памяти русского народа как «смутное время»:
Литература 17 века — исторические предпосылки
- Убийство царевича Дмитрия,
- сложная политическая ситуация в стране и своеволие бояр,
- неустойчивое положение Московского царства на мировой арене
привели к тому, что страны-соседи попытались воспользоваться слабостью огромной державы. В этот период русская литература становится на службу интересам своей страны, и именно слово помогло способствовать консолидации разрозненного общества.
Жанры и темы русской литературы 17 века
1.Публицистическая
В это время актуальной стала литература, содержащая:
- размышления о политике,
- пламенные призывы бороться с захватчиками,
- прославление мужества героев
- и укрепление авторитета новой царской династии.
Эти идеи были главными в таких произведениях, как «Повесть 1606 года», «Повесть о преставлении и погребении М.В. Скопина-Шуйского», «Летописная книга», «Новая повесть о преславном Российском царстве и великом государстве Московском».
И как знать, сохранилась бы государственность в России, если бы не пламенные речи патриарха Гермогена и таких же , как он, разосланные в виде грамот по всему царству. Ведь именно после получения такой грамоты новгородцы Минин и Пожарский собрали народное ополчение и в 1612 году освободили Москву от поляков.
2. Историческая повесть в 17 веке
Такой жанр, как историческая повесть , в это время трансформируется.
Теперь в повестях описываются не только конкретные события общегосударственного значения, но и факты из жизни отдельно взятых людей, используется художественный вымысел, развивается сюжетная линия и система образов. Донские казаки, по своей инициативе захватившие крепость Азов и открывшие выход к морю, становятся главными героями «Повести об Азовском сидении донских казаков». В центре повести – простые по происхождению, но смелые и отважные герои, рискнувшие своей жизнью ради блага Отечества.
Такая, казалось бы, важная для государства тема, как основание Москвы, в «Повести о начале Москвы» подается в форме любовно-приключенческой новеллы.
В центре внимания писателя – не только значимое событие, но и личная жизнь персонажей, их психологический портрет, любовная интрига. Другими примерами зарождения беллетристики на основе исторической повести в русской литературе этого периода являются:
- «Повесть об основании Тверского отроча монастыря» (добавлен лирический сюжет),
- «Повесть о Сухане» (обработан сюжет из былины).
3. Жанр жития
Традиционное житие как жанр в это время тоже впитывает в себя мирские мотивы.
Трансформация жанра жития в 17 веке
В житие упоминаются факты из быта, прослеживается связь с фольклором. Все это превращает его в автобиографическую исповедь. Это можно сказать о житиях Иоанна Новгородского и Михаила Клопского. Они уже больше напоминают бытовые повести, чем строго канонизированные церковные произведения. А «Повесть о Юлиании Лазаревской» впервые описывает факты биографии русской женщины-дворянки, ее характер и нравственные черты.
4. Бытовые повести
Во второй половине XVII в. появляются бытовые повести («Повесть о Савве Грудцыне», «Повесть о Горе и Злосчастии», «Повесть о Фроле Скобееве» и др.).
Общечеловеческие мотивы, борьба нового со старым, задушевность самого автора проявляются в обобщенном рассказе о судьбе молодого поколения – «Повести о Горе и Злосчастии». Ее герой, выходец из купеческой семьи, пытается найти свою дорогу в жизни. И хоть Молодец и является плодом фантазии автора, он олицетворяет трагическое положение всего молодого поколения, которое пытается вырваться за установленные рамки. У одних ничего не выходит, другие, как вот Фрол Скобеев, наоборот добиваются успеха. Судьба конкретного человека, его поиски и жизненный путь становятся темой и для других бытовых повестей.
Особенности литературы 17 века в России
Таким образом, в XVII веке в русской литературе:
- трансформировались жанры , которые раньше были традиционными (житие, историческая повесть);
- в центре повествования оказались люди с их непохожими характерами и проблемами;
- были заложены основы для дальнейшего развития беллетристической прозы (сюжет, композиция, образы);
- было уделено внимание устному народному творчеству;
- как самостоятельный литературный жанр выделилась сатира.
Драматическая сатира в литературе XVII века представлена такими повестями: «Повесть о Карпе Сутулове», «Повесть о Шемякином суде», «Повесть о Ерше Ершовиче сыне Щетинникове», «Азбука о голом и небогатом человеке». Авторы того времени смелее стали смотреть на происходящие события и, высмеивая, обличать зло. Объектами сатиры стали и все феодально-крепостническое общество, и социальное неравенство, господствующее в нем, и несправедливый суд, и лицемерие духовного сословия.
Именно в сатире впервые для русской литературы был изображен убогий быт нищих и голодных.
В чём своеобразие русской литературы XVII века?
Ответ
XVII век, был последним веком летописания на Руси. «Новый летописец» описывает события от времени правления Ивана Грозного, и до окончания «смуты». «Новый летописец» четко, лаконично и логично обосновывает права дома Романовых на царский престол.
Главную роль в литературе 17 века, занимали произведения исторической тематики. Особенностью книг исторической тематики эпохи 17 века была яркая публицистичность. Самое большое и известное историческое литературное произведение 17 века – «Сказание Келаря Троице – Сергеевой Лавры Авраама Палицына». В этом произведении, автор рассказывает свое понимании смутного времени, рассуждает о причинах «смуты» и её событиях.
В русской литературе XVII века, проявляется большой, живой интерес к истории. Появляются исторические сочинения обобщающего характера. В 70-ых года XVII века, появилась первая историческая книга «Синопсис» (обозрение). Написал её монах Киевско – Печерского монастыря Иннокентий Гизеля. Труд Гизеля рассказывал истории России и Украины с самого начала, с момента образование Киевской Руси. В XVII-XVIII века, книга «Синопсис» использовалась как учебник по русской истории.
Было в литературе XVII века, ёще несколько ценных рукописных трудов. Книга «Скифские Истории», за авторством А. И. Лызлова описывает борьбу русского народа, и европейцев со «скифами». К «скифам» автор отнес монголо-татар и турок. Ценность труда Лызлова состоит в том, что в книге, он умело связал знания русских и европейских источников, составив достаточно правдивую и ясную картину происходящего.
Литература XVII века включила в себя не только исторические повествования далекого прошло. В этом веке происходили события, которые заслужили внимания современных литераторов. «Повесть об Азовском осадном сидении» рассказывает про Азовские походы. Основой повести послужил захват донскими казаками турецкой крепости. Автор сего замечательно произведения не установлен, но, есть вероятность, что это начальник воинской канцелярии Федор Порошин. Вот такую загадку нам оставила литература XVII века.
Свою нишу в литературе XVII века заняли и книги нравственного содержания. Большое распространение получило «Жития Святых». Так же очень популярна была автобиография идеолога старообрядчества Аввакума – «Житие протопопа Аввакума».
В литературе XVII века активно зарождаются новые жанры для русской литературы. Появляются сатирические повести и книжная поэзия. Впоследствии эти жанры заняли свою, особую нишу, в русской литературе.