Рукавишниковы XIX–XX век

Иван Рукавишников

ПРОКЛЯТЫЙ РОД

Иван Рукавишников и его роман «Проклятый род»

Роман-трилогия Ивана Сергеевича Рукавишникова «Проклятый род» до настоящего издания последний раз был опубликован в 1914 году и давно стал раритетом, да и имя его автора сегодня мало кому известно. Содержание романа - история трех поколений нижегородского купечества, из которого вышел сам автор. К этому времени крупный торгово-промышленный капитал России заявил о себе во весь голос, и казалось, что ему принадлежит будущее. Поэтому изображенные в романе «денежные тузы», показанные выходцем из этой же среды изнутри со всеми их стремлениями, страстями, слабостями, традициями, мечтами, вызывали, как вызывают и сейчас, немалый интерес. В свое время известный теоретик социалистической культуры А. В. Луначарский увидел в романе значительную художественную, историческую и социальную ценность и рекомендовал переиздать его, но это полностью не осуществилось - в 1928 году вышла только первая часть.

Можно ли считать роман автобиографическим? Конечно, нет. Автор не отождествляет себя ни с одним из действующих лиц романа, не стремится к сколь-нибудь полному соответствию жизненных кол­лизий своих героев и конкретных близких ему людей. Но тем не менее прообразы «Проклятого рода» - это семья автора, три поколения нижегородских купцов Рукавишниковых, поэтому читателю нужно хотя бы в общих чертах иметь представление об этой семье, входившей в десятку богатейших купеческих кланов Нижнего Новгорода.

В романе прародителем «проклятого рода» является «железный старик», в образе которого выведен Михаил Григорьевич Рукавишников. Возможно автор слишком мало знал о своем более далеком предке, а может и сознательно не внес в рамки своего романа первого из купцов Рукавишниковых - Григория Михайловича. Первые сведения о его деятельности в Нижнем Новгороде относятся к началу XIX века. В первый же год переноса ярмарки из Макарьева в Нижний он приобрел на ней три лавки, позднее их стало много больше, затем построил железоделательный завод, купил землю на высоком волжском берегу, известном как Откос, и выстроил здесь каменный двухэтажный дом. В 1836 году за свою деятельность он уже получает медаль от департамента мануфактур и внутренней торговли. Вот где корни Михаила Григорьевича, «железного старика», вот источник последующего, все более разрастающегося богатства.

При Михаиле Григорьевиче (1811-1874), которого отец рано привлек к предпринимательству, дело Рукавишниковых достигло полного расцвета. Растет сталелитейное производство, на ярмарке Рукавишников в числе главных перекупщиков железа; был он и преуспевающим процентщиком. Вот как пишет об этом нижегородский краевед Д. Н. Смирнов: «Под сурдинку, озираючись, ссужал он крупные суммы достойным доверия нижегородским коммерсантам. Михаил Рукавишников считался крупным и наиболее известным во всем Поволжье ростовщиком». Михаил Григорьевич стал известным и почитаемым лицом в Нижнем Новгороде - потомственным почетным гражданином, купцом первой гильдии, мануфактур-советником, членом губернского попечительного о тюрьмах комитета. Он оставил огромное состояние семье, состоявшей ко времени его кончины из жены, семи сыновей, двух дочерей и сестры. Его жена, Любовь Алек­сандровна, в память мужа построила богадельню и детскую больницу, а построенный позднее Рукавишниковыми Дом трудолюбия получил имя Михаила и Любови Рукавишниковых.

Фирма «железного старика» после его смерти стала именоваться «Наследники М. Г. Рукавишникова». Дело перестало расти, но и не пришло в упадок, и в этом была большая заслуга старшего сына - Ивана Михайловича, главного преемника рукавишниковских предпринимательских традиций. Сталелитейный завод в 1901 году прекратил свое существование, но позиции Рукавишниковых в торговле железом были по-прежнему устойчивы. В числе лидеров торговли железом Иван Михайлович приветствует посетившего в 1896 году Всероссийскую выставку императора Николая II и подносит государю хлеб-соль на роскошном серебряном блюде с рельефным изображением Железного ряда Нижегородской ярмарки. Иван Михайлович был одним из наиболее известных общественных деятелей Нижнего Новгорода: гласным городской думы, почетным мировым судьей, действительным членом Нижегородского общества поощрения высшего образования и Нижегородского общества любителей художеств - вот далеко не полный перечень его общественных «нагрузок», требовавших от него не только времени, но и значительных материальных средств. Благотворительствовал же он много.

Второй сын «железного старика» Сергей Михайлович (1852-1914) как наследник отцовского дела проявил себя мало, но зато он был известен всему городу строительством зданий, которые и сейчас украшают Нижний Новгород. На это у него уходила львиная доля доходов, получаемых им от общего дела Рукавишниковых. Прежде всего это дом-дворец на Откосе - роскошный, помпезный, но малопригодный для жилья. Зато впоследствии он оказался очень хорош для расположившегося в нем в 1918 году городского художественно-исторического музея. В 1879 году Сергей Михайлович приобретает усадьбу Подвязье неподалеку от Богородска и перестраивает ее, собираясь организовать образцовое сельское хозяйство. В 1908 году он строит доходный дом на улице Рождественской, где у входа ставит скульптуру рабочего и крестьянки работы Коненкова.

Скандальной известностью пользовался в Нижнем самый младший сын «железного старика» - «последыш», как его называли, Митрофан Михайлович (1864-1911). Будучи инвалидом, болезненно переживавшим свое уродство, он был самолюбив и тщеславен. Поэт Борис Садовской в своих воспоминаниях рисует его портрет самыми нелицеприятными красками: «Младший брат, уродливый горбун-алкоголик, любил юродствовать и ломаться. Раздаривая кому попало золотые часы и свои портреты в богатых рамах... собирал плохие картины и умер накануне производства в действительные статские советники». Таким видели его люди. Но о «плохих картинах»: некоторые из них, такие как «Ковер-самолет» Васнецова, «Дама под зонтиком» Крамского и другие, украшают сейчас залы нашего художественного музея. И благотворительствовал Митрофан Михайлович больше всех Рукавишниковых. Многое сделал он для Благовещенского монастыря, Троицкой Верхнепосадской церкви, кафедрального собора. Между улицами Алексеевской и Ошарской на его средства выстроено здание Кирилло-Мефодиевского Братства, председателем которого он был несколько лет, осуществлено строительство больницы Красного Креста и т.д. Город провожал Митрофана Михайловича в последний путь, как он и желал, с большими почестями в присутствии губернатора, губернского предводителя дворянства, городского головы.

Не ошибусь, если скажу, что все нижегородцы знают, кто такие Рукавишниковы. Все знают о дворце Рукавишниковых на Верхневолжской набережной и об их банке на Рождественской.
Но за этим, по всем оценкам, невиданным богатством скрывалась еще и невиданная щедрость. Это хорошо известный факт, что российское купечество славилось своей привычкой помогать неимущим, а в Нижнем, на родине Ярмарки, это достигло небывалых масштабов. Здесь купцы жадно торговались за свой товар, а потом могли отдавать тысячи на благотворительность.
Династия Рукавишниковых по праву заслужила славу самых щедрых нижегородских меценатов. Мне хотелось бы рассказать о совершенных ими добрых делах, о которых мне удалось узнать (я уверен, что это неполный список).
Чтобы дальнейший рассказ был более-менее понятным, нужно немного рассказать об этой семье. Начало этой династии положил Григорий Рукавишнков, который будучи обычным кузнецом в 1812 году вслед за Ярмаркой приехал в Нижний Новгород. За несколько лет он стал крупным торговцем, а потом и владельцем сталелитейного завода, поставлявшего продукцию даже в Персию. Его сын Михаил продолжил дело отца и создал настоящую торгово-промышленную империю. Михаил Григорьевич, которого в народе называли «железный старик» стал первым благотворителем в роду Рукавишиковых. Девиз его так и звучал «Жертвую и попечительствую». У Михаила Рукавишникова было аж девять детей, и все они стали знаменитыми меценатами, идя по стопам своего отца.

Итак, я начну рассказ с Михаила Григорьевича . (1811-1875)

Михаил Григорьевич, купец первой гильдии, тот самый «железный старик» был членом губернского попечительного о тюрьмах комитета и ежегодно делал пожертвования в пользу нижегородских арестантов. За свое меценатство он стал потомственным почетным гражданином и был мануфактур-советником. Он оставил огромное состояние семье, состоявшей ко времени его кончины из жены, семи сыновей, двух дочерей и сестры, примерно по четыре миллиона рублей каждому. Его жена, Любовь Алек-сандровна, в память мужа построила богадельню и детскую больницу, а построенный позднее Рукавишниковыми Дом трудолюбия получил имя Михаила и Любови Рукавишниковых.

Михаил Григорьевич поддерживал Мариинскую женскую гимназию (я так полагаю, что это то же самое, что и Мариинский институт благородных девиц, поскольку оба названия имеют отношение к супруге Александра II Марие Александровне) и детские приюты.

(Первоначальное здание Мариинского института)

(В итоге Мариинский институт расположился здесь)

Если у кто-то может просветить меня по вопросу того, есть ли разница между Мариинской гимназией и Мариинским институтом благородных девиц, буду премного благодарен.

Наследники Михаила Григорьевича.

Иван Михайлович , сын Михаила Григорьечиа, был одним из наиболее известных общественных деятелей Нижнего Новгорода: гласным городской думы, почетным мировым судьей, действительным членом Нижегородского общества поощрения высшего образования и Нижегородского общества любителей художеств - это далеко не полный перечень его общественных «нагрузок», требовавших от него не только времени, но и значительных материальных средств.

В 1906 году Иван Михайлович пожертвовал 75 тысяч рублей для Вдовьего дома Бугрова и Блинова (тот, что на площади Лядова) и 25 тысяч на обучение вдовьих детей. Дело в том, что во Вдовьем доме детям давали только начальное образование, а на деньги Рукавишникова построили училище с мастерскими: сапожной и портной для мальчиков, швейной для девочек. Теперь это старый корпус фирмы "Тон", бывшей фабрики им. Клары Цеткин).


(Тот самый Вдовий дом. Вроде сохранился полностью, но почему-то такого же впечатления не производит)

Представляете здание кинотеатра Орленок? Так вот, оно когда-то также принадлежало Рукавишниковым. Иван Михайлович его не строил, но купил. После его смерти это здание по завещанию Рукавишникова было передано Общественному собранию Нижнего Новгорода, где прохожили его заседания. Помимо этого, здание стало центром культурной жизни, в частности здесь проводились музыкальные концерты.

Сергей Михайлович (1852-1914) прославился не благотворительной деятельностью, а строительством. Всем известный дом Рукавишниковых на Верхне-Волжской набережной построил именно Сергей Рукавишников. Он же приобрел усадьбу в Подвязье, недалеко от Нижнего Новгорода, и создал из нее образцово-показательное хозяйство. Кроме того, в 1908 на улице Рождественской в Нижнем Новгороде по заказу Сергея Михайловича знаменитый архитектор Шехтель возвел огромный комплекс, который включал Банк Рукавишниковых и доходный дом.

Еще интересный факт: в 1868 году Рукавишниковы купили еще одну усадьбу, в Лазареве Богородского района нижегородской губернии у нижегородских Шереметевых. Эта усадьба менее известна, чем то же Подвязье и сохранилась хуже. Помимо этого, усадьбе (объект культурного наследия регионального значения) сегодня угражает строительство полигона для захоронения ТБО. Вот так.

(Лазарево. Все выглядит печально, а очень жаль. Фото взяты отсюда http://poligon-lazarevo.ru/ )

Митрофан Михайлович (1864-1911)

(Митрофан Михайлович - единственный, чей портрет я смог обнаружить )

За свою жизнь Митрофан Михайлович скопил большую коллекцию картин, включая «Ковер-самолет» Васнецова, «Дама под зонтиком» Крамского, которые теперь украшают стены нижегородского художественного музея. Он жертвовал деньги для Благовещенского мужского монастыря, Троицкой Верхнепосадской церкви (той самой, которая находилась на месте НГЛУ и участие в строительстве которой принимал его отец), кафедрального собора Александра Невского. Где-то между улицами Алексеевской и Ошарской на его средства было выстроено здание Кирилло-Мефодиевского Братства, благотворительного общества, председателем которого он был несколько лет. Братсво Кирилла и Мефодия содействовало религиозно-нравственному воспитанию и образованию беднейших учеников Нижегородской губернской гимназии. Братство предоставляло ученикам жильё в своём общежитии и в подысканных квартирах, платило за обучение, бесплатно предоставляло им учебные пособия, одежду и обувь, выплачивало медицинские пособия. Ученикам выдавалось пособие по 5,6 рублей в месяц.

(Благовещенский монастырь)

(Троицкая церковь, новый корпус НГЛУ стоит прям на этом месте)

В 1908 году почетный потомственный гражданин Нижнего Новгорода Митрофан Михайлович Рукавишников даровал усадебный земельный участок на Верхневолжской набережной Российскому обществу Красного Креста, и на средства купца была построена лечебница. 14 ноября 1913 года Нижегородская хирургическая больница Российского общества Красного Креста приняла первых больных.


(Хирургическая больница Российского общества Красного Креста, ныне Городская клиническая больница №3)

Митрофан Михайлович, как и его брат Иван, состоял в нижегородском губернском попечительном о тюрьмах комитете и помогал малолетним преступникам, освобожденным из тюрем.

В 1887 году на заседании гордумы прозвучал призыв "открыть в Нижнем Дом трудолюбия для занятия трудом бесприютных бедных и нищих". Идею строительства удалось воплотить в жизнь только благодаря бескорыстной помощи Рукавишниковых. Братья Иван, Митрофан, Сергей, Николай Михайловичи Рукавишниковы и их родные сестры Варвара Михайловна (в замужестве Бурмистрова) и Юлия Михайловна (в замужестве Николаева) на свои средства оборудовали и предоставили обществу три каменных двухэтажных здания, каменный трехэтажный каменный флигель, службы и большой участок земли. Открытому на углу улиц Варварской и Мистровской Дому Трудолюбия были присвоены имена Михаила и Любови Рукавишниковых, родителей жертвователей. Этим помощь семьи, разумеется, не ограничилась: Рукавишниковы регулярно передавали значительные денежные средства на содержание Дома Трудолюбия, принимали участие в улучшении производственной деятельности, в организации просвещения детей (в значительной мере на их средства здесь была открыта церковно-приходская школа) и в устройстве библиотеки. Результаты не замедлили сказаться: на проходившей в 1896 году в Нижнем Новгороде XVI Всероссийской промышленно-художественной выставке изделия Дома Трудолюбия получили дипломы, соответствовавшие золотой и бронзовой медалям. Свидетельством общественного признания полезности и заслуг нового учреждения стало посещение Дома Трудолюбия императором Николаем II с супругой в 1896 году. После этого посещения, вызвавшего целую серию последующих визитов высокопоставленных лиц, благотворительные пожертвования поступали в весьма значительных размерах. Это позволило к 1905 году оборудовать новое здание Дома (в 20-е годы прошлого века в нем открыли типографию, а в 60- надстроили два верхних этажа), увеличить количество призреваемых (обычно здесь находилось 500-550 человек, а, например, за 1903 год обедало 63594 человека) и расширить производство (маты, швабры, пакля, спасательные круги и так далее, которые приняли участие в экспозиции на Парижской выставке в 1900 году).


(Дом трудолюбия имени Михаила и Любови Рукавишниковых)

Также дети Михаила Рукавишникова на свои деньги отремонтировали Живоносовскую церковь, которая распологалась напротив ныне отреставрированной Зачатьевской башни Кремля (там, где теперь площадь). Церковь, к сожалению, не сохранилась до наших дней: была разобрана в 1928 году.

Братья Иван, Николай и Митрофан Рукавишниковы принимали участие и в строительстве колонии для душевнобольных при деревне Ляхово Нижегородской области (такие комплексы до этого в России не строились). Проект известного врача-психиатора Петра Петровича Кащенко по строительству подобной лечебницы был бы невозможен без частных вложений нижегородского купечества, в том числе братьев Рукавишниковых, в общей сумме 57 тысяч рублей. В 1895 году Иван Рукавишников, руководствуясь указаниями Кащенко, приобрел 50 десятин земли под колонию - часть бывшего имения писателя П.И. Мельникова-Печерского в деревне Ляхово недалеко от города. В итоге строительство началось в 1899 году. Павильон больницы для мужчин был назван в честь Ивана Михайловича Рукавишникова.

(Колония для душевнобольных)

Знали в городе и Рукавишникова Владимира Михайловича , на чьи средства существовала известная и за пределами города хоровая капелла (построенная при той самой Троицкой церкви, в строительстве которой принимал участие его отец). Несколько солистов этого хора позже стали певцами Большого театра.

Варвара Михайловна Бурмистрова-Рукавишникова , дочь железного старика, тоже оставила о себе память, купив землю под городское кладбище, поставив там церковь, служебные здания и обнеся нижегородский некрополь оградой с башенками и воротами (на всякий случай, территория кладбища 16 гектар!). Варвара Михайловна Бурмистрова-Рукавишникова после смерти отца вложила часть своего наследства (а именно полтора миллиона рублей) в строительство дома на улице Жуковской (современная улица Минина). Архитектор Григорьев построил особняк с оранжереей и большим садом, украсил интерьеры росписью по дереву, гобеленами и драпировки. В этом доме (сохранилась только часть ансамбля) сегодня распологается литературный музей: в 1917 году Варвара Михайловна по собственной воле отдала свой великолепный богатый дом вместе с коллекцией художественных ценностей

Своих детей у Варвары Михайловны не было, поэтому все свое внимание она отдавала воспитанницам из Мариинской гимназии, тепло принимала их в доме (в каникулы у нее жили 6-7 воспитанниц Мариинского института), обучала за свой счет двух девушек, заботилась об их будущем. Варвара Михайловна не раз участвовала в финансировании нижегородских учебных заведений. Так, в 1916 году, уже после смерти мужа, она внесла 50 000 рублей на обустройство переведенного в Нижний Новгород Варшавского политехнического института, который после революции был переформирован в Нижегородский политехнический институт.

PS. Я думаю, в моем тексте могут быть неточности, так что буду благодарен за ремарки.

Тихо, прилично, от дряхлости и болезней умирал длинный, чуть сутуловатый старик. Бритое лицо его злобно сверх меры. Только старик знает, что скоро-скоро умрет. Бродит он по дому, присаживается на стулья, иногда приляжет на диван. Мешает ему длинный старый сюртук, мешает высокий галстук и даже теплые сапоги.

Приказчик снизу из конторы пришел. Векселя должников. Скоро срок. Письма к подписи.

– В кабинет! На стол положи.

Отнес приказчик. Опять у двери встал. Про что-то нужное спрашивает.

– Потом! Потом! Перед чаем в контору сойду.

И рукой махнул. Умирает железный старик. И люди противны ему. К окну подошел. Вся Торговая подводами запружена. Мужики неистово гремят. Железо в стариковы балаганы складывают.

– А! Балахнинские…

Хотел что-то в форточку крикнуть. Привычка. Но не крикнул. На улицу так загляделся.

– Ишь, ведь… Умирать время подошло.

Глухо сказал. А за миг не знал, что скажет. Думы молчаливых, грузных дней сказали.

Еще тяжелее стало старику. Злоба-жаба на сердце вспухла и пожелтила бритое лицо и длинные сухие пальцы.

За окном стариково железо гремит, и Божья весна тихо веселится. Пора-то какая. Через неделю-другую Волга вскроется. До Каспия рукой подать. Урал тоже. А Кама! Ока! Закипит. Везде дела.

– Балбесы, верно, на реку глазеют. Вздулась, слышно, Волга. Закраины ломает.

О, как кипела злоба, жабий яд, во всех жилах старика, когда он кричал, не подходя к дверям, так, всюду кругом себя:

– Семен! Макар! Сюда! Кто там есть…

Открылась дверь. Супруга, большая, рыхлая, старая – не старая, важно испуганное лицо показала.

– Не слышно, что ли, кого зовут.

– Сейчас они…

И скрылась. А вместо нее в дверях Семен стоит.

Старший сын старика в синем коротком пиджачке, с розовым галстучком на худой шее, прилично-робкий, в кого-то влюбленный, приглаживает напомаженные жидкие волосы.

– Семен. Как шереметевское нынче?

– На четыре копейки ниже прошлой недели.

– А строгановское?

– Без перемены, папаша.

– Ты про листовое?

– Про листовое, папаша.

Остро глядит отец в сына. Желтизна с лица спала.

– Ивана Данилыча векселя все переписать. К ярмарке принорови. На столе там. А вот с этим, с Васюковым, что делать?

Молчит сын. Ждет. Думает – не к нему.

– С Васюковым, говорю, как? Ну?

– Как угодно, папаша.

– Знаю. А по-твоему, как?

– Как угодно, папаша. Только и у Васюковых заминки нет. А вчера сам сына посылал. Тоже до ярмарки просил.

– Нельзя. К ярмарке банкрот будет. Слыхал, во сколько он лавки застраховал? А безо времени в Питер к чему летал? Знаем, нельзя Васюкову.

И опять пожелтело лицо старика бритое, с крючковатым носом, с сухими губами. И под седыми на виски заческами проступил пот.

Помолчали. Впустили в комнату, в трехоконную светлую залу, громы железа и солнечные звоночки весны. И отразилась Божья весна милой забывчивостью в глазах Семена. И грохот подземных сил железа отозвался злобным дрожанием рук Семенова отца.

– В Саратове думаю склады к осени открыть.

Старик сказал. И два глаза его стали, как две сотни крысиных глаз.

– Как угодно, папаша.

Как тяжело дышал хитрый старик. Злоба-жаба восемью лапами сердце охватила. Всю кровь выпила. Желчь по телу пустила.

Старшего к делу кое-как удалось приставить. Семеро сыновей. Семеро. Как уйдешь? Как оставишь? Балбесы. Семеро. Этот вот что знает? А он один хочет узнать. Малыми мозгами хочет дело охватить. Да и хочет ли?

Обе сотни крысиных глаз спрятались под веки старика. Злой, но лень. Злой, но подумать надо. Смерть ли, дрема ли, жизнь ли настоящая.

Видит старик: в светлой зале его, из-за дивана угольного ручей оказался. Бьет ключ-ручей в паркет. А вместо паркета – зеленая земля. И ширится ручей. И сердится. И вот не ручей то, а Волга. А зеленая земля – Россия. Или весь Божий мир. Ведь это одно и то же. А залы уже нет. Семен? Но он вместе с ними на барке. С ними. Со всеми. Семеро. Плывут. И буксира нет. И паруса нет. А! Вниз плывут… Зачем барка вниз порожнем?

«Сынов везу твоих».

– Куда? Стой!

– Что, папаша?

Рукой махнул старик. Не надо ему Семена. Их семеро. Все они один другого стоят. Старший к делу приучен. А что в нем? Может те подрастут, умнее еще станут. А он-то? Семен-то?

И опять вместо залы трехоконной – широкая, как Волга, река. А барка с сыновьями тонет. Тонет в синей-синей воде.

И мог бы старик закричать. Но он не хочет кричать.

И плыла барка вниз по реке. И везла стариковых сыновей. И потонула барка. То видел старик. И когда он увидел все это, он не огорчился, но захотел досмотреть сон ли, видение ли. И видел старик в светлой зале, переставшей быть залой, синюю-синюю реку. И когда утонули в ней все семеро сыновей его, он, успокоенный приговором чужого суда, сказал:

Семена уже не было у дверей.

Старику захотелось кричать. И он закричал, захватив левой рукой все, что было на груди его: и край сюртука, и жилетку, и сорочку.

Ночью железный старик лежал не мертвый, не живой. Немец тормошил его, хотел продлить старикову жизнь.

Упрямый старик хотел сказать:

Но ничего не сказал. И умер.

Так же грохотала Торговая, когда вдова, проплакав ночь, коленопреклонялась перед утренне-вставшим гробом.

И семь сыновей ее стояли позади нее.

Семь сыновей и две дочери: Любовь и Анна.

Потекли торжественно гудящие и звенящие часы – дни отпевания, перенесения, отдания земле. И часы эти были то кратки и легки, как миги, то тяжелы и тягучи, как скучные годы.

Новые шумы и новая тишина. Новые люди и новые думы.

Нарушился чин крепкого кирпичного дома. И по-новому звенело солнце по стеклам фасадных окон. И по-новому шуршала ночь в мебели и в обоях чутко неспящих комнат.

И вот кончилось. Перегорел бунт смерти. И стало опять чинно. Но новым чином чинно.

Ворвался колдун-великан в кирпичный дом на Торговой. И вырвал колдун железное сердце дома. Вырвал, похохотал и унес сердце куда-то. И стало легче дому без железных ударов сердца. Явно легче. Но неосознанно, от себя и других втайне, каждый стул и шкаф, и каждый человек дома бормотал:

– Я что же? Я отдельно! Я сам по себе!

И передвигались тяжелые стулья, и подолгу стояли, посмеиваясь, не на своих местах. Вспомнит кто-нибудь, застыдится и переставит. Бессмысленно белели бумагами разбаловавшиеся шкафы красного дерева. И подолгу стояли, ленивые, с открытыми ртами. Заметит кто-нибудь, разгневается, захлопнет, ключом припрет и выругается.

– Что же это в самом деле за беспорядок за такой!

И люди ходили не туда, куда нужно было дому для его железных дел. А если и туда, то не в те часы. Нужно собраться вместе, а они врозь. А когда нужно врозь, по своим делам, они вместе, и не о том говорят, о чем нужно. Но вдруг все разом вспомнят, застыдятся и опять налаживают на старое.

Так умирала старая совесть дома.

Раньше всех опомнился старший приказчик, доверенный, Рожнов. Желто-белые седины его привычной старости примаслились, пригладились и предстали пред Семеном. Почтительно-суровую беседу повел старик. Он часто улыбался беззубым ртом. И то была улыбка тихой гордости от сознания переходящей к нему власти.

«Не умели юнцы вовремя к делу приглядеться. Ну а теперь без меня ни тпру, ни ну. От старика к старику, значит. От папашеньки-то к приказчику. Так-то».

И заперты были двери. И горели свечи. И выдвигались ящики, и открывались шкафы.

Сегодня знакомимся с Усадьбой Рукавишниковых на Верхневолжской набережной Нижнего Новгорода. Это одно из красивейших зданий города.

Само здание, конечно же знакомо многим, до 1994 года здесь располагался краеведческий музей. Моя задача показать, что внутри этого здания сейчас.

является объектом культуры регионального значения. Была построена владельцем первого в Нижнем сталелитейного завода М. Г. Рукавишниковым . Его наследник С. М. Рукавишников решил превратить усадьбу на Верхневолжской набережной в величественный комплекс с домом в стиле итальянского палаццо.

Здание обильно украшено лепниной, балкон поддерживают атланты, а оконные простенки занимают горельефные фигуры кариатид.

С 1924 года в особняке располагается краеведческий музей (ныне — Нижегородский государственный историко-архитектурный музей-заповедник ).

История постройки здания

Первоначально 2-х этажный каменный особняк на Верхне-Волжской набережной принадлежал купцу 3-й гильдии Серапиону Везломцеву и перешел за долги в 1840-х гг. владельцу первого в Нижнем Новгороде сталелитейного завода и крупному ростовщику - процентщику М. Г. Рукавишникову.

Фасад главного дома усадьбы Серапиона Везломцева. 1840-е гг. Копия с архивного чертежа (Центральный архив Нижегородской области)

Его наследник С.М. Рукавишников решил превратить Усадьбу на Верхне-Волжской набережной в величественный комплекс с домом в стиле итальянского палаццо. Для осуществления этой идеи были приглашены архитектор П.С. Бойцов, который выполнил проект реконструкции старого дома - превращения его в здание дворцового типа и художник из Петербурга М.О. Микешин, автор богатого фасадного декора. Сохранив несущие стены старого здания, архитектор пристроил к нему крылья и надстроил третьим этажом, с южной стороны пристроил мраморную парадную лестницу к двухсветному залу, богато декорированному лепниной и росписью. Все внутренние помещения особняка отличаются пышностью отделки стен и дорогим художественным паркетом. Здание обильно украшено лепниной, балкон 2-го этажа поддерживают атланты, оконные простенки занимают горельефные фигуры кариатид. По второму этажу особняк связан с двухэтажным кирпичным флигелем.

Схема показывает, что старое здание 1840-х гг.составляет всю правую часть особняка С. М. Рукавишникова.
Граница старой и новой частей дома видна на первом этаже: в кабинете С. М, Рукавишникова есть наклонный переход в маленькие комнаты. С них и начинается «старое здание» 1840-х гг.

По завершении реконструкции, в 1877 г., Дом Рукавишникова стал самым заметным и богатым в Н. Новгороде. В целом, это - пример хорошо сохранившегося крупного городского усадебного комплекса последней четверти ХIХ в.

В годы Великой Отечественной войны экспозиция была перевезена в село Тонкино Горьковской области. Как показали архивные исследования, в эти годы под Верхневолжской набережной располагался бункер Сталина. И главная его часть скрывалась под зданием музея. Подробнее об этом рассказано в одной из серий цикла «Искатели».

После войны и вплоть до 1994 года в здании находился краеведческий музей.

Внутренний дворик с фонтаном и верандой - уютное место отдыха

В течение 16 лет (с 1994 г.) двери парадного подъезда рукавишниковского палаццо были закрыты. В 2010 году реставрационные работы на красивейшем здании Верхне-Волжской набережной завершены. Предпринятое максимально возможное восстановление первоначально богатой и изысканной отделки интерьеров, выявленной в ходе исследования здания, во многом подтверждает свидетельства современников строительства особняка.

Главный дом усадьбы в наши дни становится таким же, каким он был ярко и самобытно представлен в художественном произведении одного из потомков знаменитого нижегородского купеческого рода. И.С. Рукавишников - писатель и поэт, придерживаясь до некоторой степени известных биографических сведений о семье, в романе «Проклятый род» (выходил в 1912 и 1914 гг., переиздан в 1999г.) с большой долей точности и достоверности описывает творение своего отца - овеянный легендами дворец Рукавишниковых на Волжском откосе.

Войдем же внутрь этой усадьбы.

Первое, что видишь попадая в это здание - это широкая парадная лестница с огромным зеркалом наверху.

Стены лестницы богато украшены лепниной.

Потолок расписан в стиле барокко

И конечно, главное украшение лестницы - зеркало

К моему великому сожалению, большинство залов запрещено снимать. Поэтому пофотографировать в них мне не удалось. А там много интересного. Музейные смотрители ссылаются на запрет местного руководства снимать экспонаты, якобы они могут придти в негодность из-за вспышек фотоаппаратов. Хотя как может вспышка испортить, например, чугунную пушку или кресла, которых, кстати сказать, в экспозиции великое множество, мне непонятно.

На мой взгляд это прямое нарушение Указа Президента о доступности музейных ценностей.

В Интернете нашлось лишь пара фоток одного из залов. Видимо запрет на съемку выполняется неукоснительно.

Следующий зал который разрешают фотографировать -сиреневая гостиная

Потолок изумителен! Просто не оторвать взгляда.

Стены покрыты барельефами в том же стиле

Центральное место в гостиной занимает стол в виде бублика

Следующим помещением, в котором дозволена съемка, оказался танцевальный зал. Конечно он производит неизгладимое впечатление.

Весь зал, стены и потолок украшены лепниной.

На полу зала - наборный паркет из различных пород дерева

На одной из стен опять же огромнейшее зеркало, площадью, более 10 кв. м. (оно слева на следующей фото)

После осмотра танцевального зала посетители выходят обратно на парадную лестницу

На самом выходе из здания нас провожает еще одно произведение искусства - тамбур, выполненный из резного дерева.

Такой мы увидели Усадьбу Рукавишниковых в воскресенье.

Рукавишниковы

Родоначальником этой знаменитой купеческой династии был обычный кузнец Григорий Рукавишников. Он жил в поселке Красная Рань. Целеустремленный, крепкий по характеру, он решил скопить денег и переехать с семьей в Нижний Новгород, чтобы открыть собственное дело. Задуманное Рукавишников всегда воплощал в реальность. Вот и сейчас его план удался. В Нижнем он купил несколько лавок, начал торговать железом и не прогадал. Всего через несколько лет бывший кузнец уже был обладателем стального завода.

Наследником такого славного начала стал его сын Михаил Григорьевич Рукавишников. Продолжая дело отца, он еще в 1817 году открыл на Нижегородской ярмарке три лавки и так же, как когда-то отец, стал торговать железом. Михаилу удалось придать делу настоящий размах. Его металлургический завод располагался в одном из районов города – Кунавине, и из заводских труб не переставая поднимался дым. Рукавишников занимался выделкой отменной стали. Качество его продукции было очень высоко.

«Железный старик» – так за глаза называли Михаила Григорьевича Рукавишникова. Это прозвище предприниматель получил не столько за металлургическое дело, сколько за характер. По замечаниям современников, он был строг и не терпел в людях лени. В «Ведомостях о состоянии фабрик и заводов по Нижегородской губернии за 1843 год» отмечалось: стали «на оном заводе… выделывается до 50 000 пудов. Всего на сумму 90 500 рублей серебром». Сталь, выработанная на заводе Рукавишникова, сбывалась на Нижегородскую ярмарку и в Персию.

Заслужив звание мануфактура-советника, став купцом первой гильдии, войдя в число самых влиятельных лиц в городе, Михаил Григорьевич Рукавишников не останавливался на достигнутом. Единственный из нижегородских предпринимателей он выписывал журнал «Мануфактуры и торговля» и газету «Мануфактурные и горнозаводские известия», стремясь перенять лучший опыт. Состояние купца росло год от года. Но Рукавишников тратил его в основном на благотворительность: помогал гимназиям, малоимущим семьям, церквям, тем самым подавая пример своим детям.

Среди заслуг Рукавишникова в качестве благотворителя и мецената стоит назвать создание совместно с краеведом Гациским, композитором Балакиревым, художником и фотографом Карелиным «Братствао Кирилла и Мефодия». Это братство было задумано, чтобы брать на себя расходы по содержанию бедных учеников гимназии. Сюда входило, в том числе, снабжение их одеждой и книгами, внесение средств на обучение.

Михаил Григорьевич также был членом попечительского совета Мариинской женской гимназии. На ее развитие и содержание им лично была выделена большая сумма денег. Благотворительность и выделение средств состоятельными людьми на учебные заведения были крайне важным делом того времени. Хорошее образование в России того времени зачастую зависело не столько от желания учащихся, сколько от их финансовых возможностей, которые часто были ограниченны, особенно в низших и средних сословиях.

Михаил Рукавишников оставил после себя огромное состояние семье, состоявшей ко времени его кончины из жены, семи сыновей, двух дочерей и сестры. Каждому доставалось примерно по четыре миллиона рублей.

Одной из самых примечательных особенностей российского купечества была привычка помогать неимущим. В Нижнем Новгороде это достигло небывалых масштабов. Здесь купцы, которых за крепкую торговую хватку, предпринимательское чутье и решительность Максим Горький называл «железными людьми», могли жадно торговаться за свой товар, а потом отдавали тысячи на благотворительность.

Не были исключением и потомки Михаила Рукавишникова, которые продолжили деятельность «железного старика». Его вдовой Любовью Александровной в память мужа была выстроена богадельня и детская больница.

Старший сын Иван Михайлович вместе с братьями и сестрами построил в Нижнем Новгороде знаменитый «Дом трудолюбия для занятия трудом бесприютных бедных и нищих». Братья Иван, Митрофан, Сергей, Николай Михайловичи Рукавишниковы и их родные сестры Варвара Михайловна (в замужестве Бурмистрова) и Юлия Михайловна (в замужестве Николаева) на свои средства оборудовали и предоставили обществу три каменных двухэтажных здания, каменный трехэтажный флигель, службы и большой участок земли. По желанию жертвователей Дому Трудолюбия были присвоены имена их родителей – Михаила и Любови Рукавишниковых.

После постройки Дома Трудолюбия Рукавишниковы не переставали заботиться о нем. Ими регулярно присылались внушительные денежные средства на содержание, сами благотворители принимали участие в улучшении организации просвещения детей (в значительной мере на их средства здесь была открыта церковно-приходская школа). Под их руководством и на их средства здесь была устроена библиотека.

Результаты не заставили себя ждать: на проходившей в 1896 году в Нижнем Новгороде XVI Всероссийской художественно-промышленной выставке изделиям Дома Трудолюбия были присуждены дипломы, соответствовавшие золотой и бронзовой медалям. Свидетельством общественного признания полезности и заслуг нового учреждения стало посещение Дома Трудолюбия императором Николаем II с супругой в 1896 году. После этого посещения, вызвавшего целую серию последующих визитов высокопоставленных лиц, благотворительные пожертвования поступали в весьма значительных размерах. Это дало возможность в разы увеличить количество призреваемых (обычным количеством было 500–550 человек, а в 1903 году там обедало 63 594 человека). Увеличение количества участников Дома Трудолюбия привело к расширению производства. Среди типичной продукции подопечных Дома числились маты, швабры, пакля, спасательные круги и много другое. Продукция этого благотворительного учреждения была выставлена в экспозиции на Парижской выставке в 1900 году.

Сумму около 75 тысяч рублей в 1906 году Иван Михайлович пожертвовал Вдовьему дому. Раньше во Вдовьем доме детям давалось лишь начальное образование, но при участии Рукавишникова удалось построить училище с сапожной и портной мастерской для мальчиков и швейной – для девочек, а также организовать обучение этим профессиям. Каждый год Иван Михайлович выделял по тысяче рублей в помощь бедным нижегородским невестам. Кроме того, он не отказывал в поддержке земству и заботился о Кулибинском ремесленном училище.

Владимир Михайлович славился тем, что содержал на свои средства капеллу мальчиков, воспитанники которой порой становились солистами столичных оперных театров.

Митрофан Михайлович (1864–1911 годы) был почетным членом общества «Красного Креста». Он на свои средства построил хирургическую больницу, а также гимназическое общежитие в Грузинском переулке.

Митрофан Михайлович жертвовал деньги Благовещенскому мужскому монастырю, Троицкой Верхнепосадской церкви, кафедральному собору Александра Невского.

На средства Митрофана Михайловича было построено здание благотворительного общества «Братства Кирилла и Мефодия». Сам Митрофан Михайлович был его председателем в течение несколько лет после своего отца. «Братство Кирилла и Мефодия» занималось религиозно-нравственным воспитанием и образованием беднейших учеников Нижегородской губернской гимназии. Братство обеспечивало ученикам жилье в своем общежитии и в подобранных квартирах, оплачивало обучение, бесплатно снабжало учебными пособиями, одеждой и обувью. Также каждому ученику в месяц выдавалось по 5–6 рублей.

Сергей Михайлович (1852–1914 годы) к весне 1877 года возвел на волжском Откосе уникальный дворец. Есть в красоте, пышности и гармонии этого здания та самая одухотворенность, которую мы находим в творениях лучших зодчих, чьи устремления – не повседневность, а вечность.

Также, выкупив усадьбу в Подвязье, селе близ Нижнего Новгорода, он превратил ее в образцово-показательное хозяйство. Кроме того, в 1908 году Сергей Михайлович заказал знаменитому архитектору Шехтелю строительство огромного комплекса на улице Рождественской в Нижнем Новгороде. В него вошли Банк Рукавишниковых и доходный дом.

Его сын Иван Сергеевич Рукавишников не последовал по пути отца и стал писателем. После революции он вместе со своим братом Митрофаном Сергеевичем организовал в фамильном особняке народный музей.

Братья Иван, Николай и Митрофан Рукавишниковы участвовали и в строительстве колонии для душевнобольных.

Варвара Михайловна Бурмистрова-Рукавишникова, дочь «железного старика», в 1916 году, уже после смерти мужа, вложила 50 000 рублей в обустройство переведенного в Нижний Новгород Варшавского политехнического института, который после революции был переформирован в Нижегородский университет.

«Жертвую и попечительствую» – эти слова могли бы стать девизом всего рода Рукавишниковых.