Gregory David Roberts

В Робертс был взят под стражу при незаконном ввозе героина во . Впоследствии был экстрадирован в Австралию и провел более 6 лет в тюрьме, 2 года из которых - в одиночной камере. По словам Робертса, он в очередной раз совершил побег из тюрьмы, но затем передумал и тайно вернулся обратно под тюремное заключение. Его намерениями стало отбыть полностью остаток своего наказания с целью снова воссоединиться с семьей.

Робертс сменил несколько стран проживания: (Мельбурн), . В итоге вернулся в Индию ( - бывший ), где он основал благотворительный фонд помощи и ухода за бедными. Робертс наладил свои отношнения с дочерью и был принят на работу в благотворительный фонд «Надежда для Индии» президентом этого фонда (Francoise Sturdza).

В 2009 году Робертс был назван постоянным представителем фонда Zeitz Foundation , цель которого - сохранение и улучшение целостности экосистем, чистой воды, почвы и воздуха.

Карьера писателя

Во время своего второго пребывания в австралийской тюрьме Робертс начинает работу над романом « ». Дважды рукописи уничтожались тюремными надзирателями.

Грегори Дэвид Робертс: «Когда меня задержали во Франкфурте в 1990 году и посадили в тюрьму для террористов, я встал на путь избавления. Я больше не собирался быть никем. Я хотел вернуться в Австралию или Индию, чтобы начать новую жизнь. Я был экстрадирован в Австралию, где провел в заключении в одиночной камере два года, а потом получил новый срок за побег из страны в 1980 г. Меня освободили в 1997 г. Тогда я почти шесть месяцев писал „Шантарам“. Мой срок заключения истек два года назад, и я продолжал писать и зарабатывать деньги, чтобы помочь родителям. Теперь, когда книга опубликована, я готов вернуться в Мумбаи.»

शांताराम , «мирный человек») - роман австралийского писателя Грегори Дэвида Робертса . Основой для книги послужили события собственной жизни автора. Основное действие романа разворачивается в Индии, в Бомбее (Мумбаи) в 1980-х годах. Впервые издан в Австралии в 2003 году. В России вышел в 2010 году, к этому времени общий тираж «Шантарама» достиг одного миллиона экземпляров .

Сюжет

Главный герой - бывший наркоман и грабитель, сбежавший из австралийской тюрьмы, где отбывал девятнадцатилетний срок заключения. После некоторого времени, проведенного в Австралии и Новой Зеландии, по фальшивому паспорту на имя Линдсея Форда приезжает в Бомбей .

Благодаря личным качествам он быстро заводит знакомых и друзей среди местных жителей и живущих в Бомбее иностранцев. Крестьянка, мать индийского друга героя, нарекает его индийским именем Шантарам, что означает в переводе с маратхи «мирный человек» или «человек, которому Бог даровал мирную судьбу». Зарабатывает на жизнь, выступая в качестве посредника в мелких нелегальных сделках. Поселяется в трущобах, где оказывает медицинскую помощь их жителям. Заводит множество знакомств в криминальных кругах. По доносу попадает в тюрьму, где в ужасных условиях проводит 4 месяца. После освобождения начинает работать на крупного бомбейского мафиози Абделя Кадер Хана, который относится к Шантараму как к сыну.

Линдсей занимается нелегальной торговлей валютой и золотом, затем фальшивыми паспортами. В короткий промежуток времени погибают два его ближайших друга; не в силах оправиться от трагедии, Линдсей проводит 3 месяца в притоне, употребляя героин. Кадер Хан вытаскивает его оттуда, помогает преодолеть развившуюся зависимость от наркотика. Затем предлагает вместе отправиться на родину Кадера в Афганистан, где в то время была война . Линдсей соглашается. Их караван везёт инструменты, оружие и медикаменты отряду моджахедов , сражающихся недалеко от Кандагара .

В Афганистане погибают Кадер Хан и большая часть его отряда. Линдсею удается вернуться в Бомбей, где он продолжает сотрудничать с мафией.

Действие романа перемежается описанием переживаний главного героя и философскими размышлениями. Персонажи часто излагают мысли в афористичной форме . Все герои романа являются вымышленными, но описываемые события реальны . Так, в Бомбее работает кафе «Леопольд» с мраморными залами, действительно существует болливудский фильм «Paanch Papi», в котором появляется главный герой (и в нём легко узнается сам Робертс). Кроме того, в городе действует экскурсионное бюро имени Прабакера, открытое его братом, и при желании можно очутиться в трущобах, где жил Лин, и увидеть Рукхмабаи - женщину, которая и дала ему имя Шантарам .

Персонажи

• Линдсей Форд, он же Лин, Линбаба, он же Шантарам, главный герой, от лица которого идёт повествование. Сбежав из австралийской тюрьмы, прилетает в Бомбей по фальшивому новозеландскому паспорту (его настоящее имя в романе не раскрывается), чтобы скрыться от правосудия.
• Прабакер - друг Линдсея. Общительный и оптимистичный молодой индиец, родившийся в деревне и живущий в трущобах, первый человек, с которым Лин знакомится в Бомбее, умирает в процессе развития сюжета.
• Карла Саарнен, красивая молодая женщина, швейцарка, в которую влюбляется Лин, но у которой есть много тёмных секретов.
• Абдель Кадер Хан - глава местного мафиозного клана, афганец. Мудрый и рассудительный, но жёсткий человек, которого Лин начинает любить как отца. Умирает в бою в Афганистане.
• Абдулла Тахери - иранец, бежавший от режима аятоллы Хомейни мафиози. Становится близким другом главного героя.
• Викрам Патель - индиец, друг Лина. Любитель вестернов и кобвойского стиля. Влюблён в Летти.
• Лиза Картер - молодая американка, проститутка в дворце мадам Жу, освобождённая Карлой и Лином.
• Назир - неразговорчивый телохранитель Кадера, поначалу относится к Лину с неприязнью.
• Маурицио Белькане - итальянец, аферист. Очень красив внешне, но подлый и трусливый человек. Убит Уллой.
• Улла - немка, проститутка, освобождённая из Дворца. Любовница Модены.
• Модена - испанец, сообщник Маурицио, любовник Уллы.
• Дидье Леви - завсегдатай «Леопольда», француз, гей, аферист, гедонист. Приятель Лина.
• Летти - англичанка, работает в Болливуде.
• Кавита Сингх - независимая индийская журналистка, феминистка.
• Халед Ансари - член совета мафии, палестинец, у которого израильтяне убили всю семью. Бывший любовник Карлы.
• Абдул Гани - пакистанец, член совета мафии. Впоследствии оказывается предателем. Убит Назиром.
• Джонни Сигар - молодой индиец, житель трущоб. Сирота. Друг Лина и Прабакера.
• Мадам Жу - владелица «Дворца», элитного подпольного борделя. Возможно, русская, ведёт скрытный образ жизни, жестока и безжалостна.
• Кишан и Рукхмабаи - родители Прабакера.
• Парвати - жена Прабакера.
• Казим Али Хусейн - старейшина в трущобах.
• Хасан Обиква - нигериец, мафиози, контролирующий бомбейский район, где живут выходцы из Африки.
• Сапна - таинственный персонаж, совершающий в городе жестокие убийства.

Gregory David Roberts

Copyright © 2003 by Gregory David Roberts

All rights reserved

Перевод с английского Льва Высоцкого, Михаила Абушика

После прочтения первого романа Грегори Дэвида Робертса, «Шантарам», собственная жизнь покажется вам пресной… Робертса сравнивали с лучшими писателями, от Мелвилла до Хемингуэя.

Wall Street Journal

Захватывающее чтение… Предельно искренняя книга, такое ощущение, что сам участвуешь в изображаемых событиях. Это настоящая сенсация.

Publishers Weekly

Мастерски написанный готовый киносценарий в форме романа, где под вымышленными именами выведены реальные лица… Он раскрывает нам Индию, которую мало кто знает.

Kirkus Review

Вдохновенное повествование.

В высшей степени увлекательный, яркий роман. Перед тобой, как на экране, проходит жизнь во всей своей неприкрашенной красоте, оставляя незабываемое впечатление.

USA Today

«Шантарам» – выдающийся роман… Фабула настолько увлекательна, что сама по себе представляет большую ценность.

New York Times

Превосходно… Широкая панорама жизни, свободное дыхание.

Time Out

В своем романе Робертc описывает то, что сам видел и пережил, но книга выходит за рамки автобиографического жанра. Да не отпугнет вас ее объем: «Шантарам» – одно из самых захватывающих повествований о человеческом искуплении в мировой литературе.

Giant Magazine

Удивительно то, что после всего пережитого Робертc смог вообще что-нибудь написать. Он сумел выбраться из бездны и уцелеть… Его спасением была любовь к людям… Настоящая литература способна изменить жизнь человека. Сила «Шантарама» – в утверждении радости прощения. Надо уметь сопереживать и прощать. Прощение – это путеводная звезда в темноте.

Dayton Daily News

«Шантарам» насыщен колоритным юмором. Чувствуешь пряный аромат хаоса бомбейской жизни во всем его великолепии.

Minneapolis Star Tribune

Если бы меня спросили, о чем эта книга, я ответил бы, что обо всем, обо всем на свете. Грегори Дэвид Робертc сделал для Индии то же, что Лоренс Даррелл для Александрии, Мелвилл для южных морей и Торо для озера Уолден. Он ввел ее в круг вечных тем мировой литературы.

Пэт Конрой

Я никогда не читал столь интересной книги, как «Шантарам», и вряд ли прочту в ближайшем будущем что-нибудь превосходящее ее по широте охвата действительности. Это увлекательная, неотразимая, многогранная история, рассказанная прекрасно поставленным голосом. Подобно шаману – ловцу привидений, Грегори Дэвиду Робертсу удалось уловить самый дух произведений Анри Шарьера, Рохинтона Мистри, Тома Вулфа и Марио Варгаса Льосы, сплавить это все воедино силой своего волшебства и создать уникальный памятник литературы. Рука бога Ганеши выпустила на волю слона, чудовище бегает, выйдя из-под контроля, и тебя невольно охватывает страх за храбреца, вознамерившегося написать роман об Индии. Грегори Дэвид Роберте – гигант, которому эта задача оказалась по плечу, он блистательный гуру и гений, без всякого преувеличения.

Мозес Исегава

Человек, которого «Шантарам» не тронет до глубины души, либо не имеет сердца, либо мертв, либо то и другое одновременно. Я уже много лет не читал ничего с таким наслаждением. «Шантарам» – это «Тысяча и одна ночь» нашего века. Это бесценный подарок для всех, кто любит читать.

Джонатан Кэрролл

«Шантарам» великолепен. И самое главное, он преподает нам урок, показывая, что те, кого мы бросаем в тюрьму, тоже люди. Среди них могут встретиться исключительные личности. И даже гениальные.

Эйлет Уолдман

Робертc побывал в таких краях и заглянул в такие уголки человеческой души, какие большинство из нас могут увидеть разве что в воображении. Вернувшись оттуда, он поведал нам историю, которая проникает в душу и утверждает вечные истины. Робертсу довелось пережить печаль и надежду, лишения и драму жизненной борьбы, жестокость и любовь, и он прекрасно описал все это в своем эпическом произведении, которое от начала до конца проникнуто глубоким смыслом, раскрытым уже в первом абзаце.

Барри Айслер

«Шантарам» абсолютно уникален, дерзок и неистов. Он застигает врасплох человека с самым необузданным воображением.

«Шантарам» покорил меня с первой же строки. Это потрясающая, трогательная, страшная, великолепная книга, необъятная, как океан.

Detroyt Free Press

Это всеобъемлющий, глубокий роман, населенный персонажами, которые полны жизни. Но самое сильное и отрадное впечатление оставляет описание Бомбея, искренняя любовь Робертса к Индии и населяющим ее людям… Робертc приглашает нас в бомбейские трущобы, опиумные притоны, публичные дома и ночные клубы, говоря: «Заходите, мы с вами».

Washington Post

В Австралии его прозвали Благородным Бандитом, потому что он ни разу никого не убил, сколько бы банков ни ограбил. А после всего он взял и написал этот совершенно прекрасный, поэтичный, аллегорический толстенный роман, который буквально снес мне крышу.

Часть 1

Глава 1

Мне потребовалось много лет и странствий по всему миру, чтобы узнать все то, что я знаю о любви, о судьбе и о выборе, который мы делаем в жизни, но самое главное я понял в тот миг, когда меня, прикованного цепями к стене, избивали. Мой разум кричал, однако и сквозь этот крик я сознавал, что даже в этом распятом, беспомощном состоянии я свободен – я могу ненавидеть своих мучителей или простить их. Свобода, казалось бы, весьма относительная, но, когда ты ощущаешь только приливы и отливы боли, она открывает перед тобой целую вселенную возможностей. И сделанный тобой выбор между ненавистью и прощением может стать историей твоей жизни.

В моем случае это долгая история, заполненная людьми и событиями. Я был революционером, растерявшим свои идеалы в наркотическом тумане, философом, потерявшим самого себя в мире преступности, и поэтом, утратившим свой дар в тюрьме особо строгого режима. Сбежав из этой тюрьмы через стену между двумя пулеметными вышками, я стал самым популярным в стране человеком – ни с кем не искали встречи так настойчиво, как со мной. Удача сопутствовала мне и перенесла меня на край света, в Индию, где я вступил в ряды бомбейских мафиози. Я был торговцем оружием, контрабандистом и фальшивомонетчиком. На трех континентах меня заковывали в кандалы и избивали, я не раз был ранен и умирал от голода. Я побывал на войне и шел в атаку под огнем противника. И я выжил, в то время как люди вокруг меня погибали. Они были по большей части лучше меня, просто жизнь их сбилась с пути и, столкнувшись на одном из крутых поворотов с чьей-то ненавистью, любовью или равнодушием, полетела под откос. Слишком много людей мне пришлось похоронить, и горечь их жизни слилась с моей собственной.

Но начинается моя история не с них и не с мафии, а с моего первого дня в Бомбее. Судьба забросила меня туда, втянув в свою игру. Расклад был удачен для меня: мне выпала встреча с Карлой Саарнен. Стоило мне заглянуть в ее зеленые глаза, и я сразу пошел ва-банк, приняв все условия. Так что моя история, как и все остальное в этой жизни, начинается с женщины, с нового города и с небольшой толики везения.

Первое, на что я обратил внимание в тот первый день в Бомбее, – непривычный запах. Я почувствовал его уже в переходе от самолета к зданию аэровокзала – прежде, чем услышал или увидел что-либо в Индии. Этот запах был приятен и будоражил меня в ту первую минуту в Бомбее, когда я, вырвавшись на свободу, заново вступал в большой мир, но он был мне абсолютно незнаком. Теперь я знаю, что это сладкий, тревожный запах надежды, уничтожающей ненависть, и в то же время кислый, затхлый запах жадности, уничтожающей любовь. Это запах богов и демонов, распадающихся и возрожденных империй и цивилизаций. Это голубой запах кожи океана, ощутимый в любой точке города на семи островах, и кроваво-металлический запах машин. Это запах суеты и покоя, всей жизнедеятельности шестидесяти миллионов животных, больше половины которых – человеческие существа и крысы. Это запах любви и разбитых сердец, борьбы за выживание и жестоких поражений, выковывающих нашу храбрость. Это запах десяти тысяч ресторанов, пяти тысяч храмов, усыпальниц, церквей и мечетей, а также сотен базаров, где торгуют исключительно духами, пряностями, благовониями и свежими цветами. Карла назвала его однажды худшим из самых прекрасных ароматов, и она была, несомненно, права, как она всегда бывает по-своему права в своих оценках. И теперь, когда бы я ни приехал в Бомбей, прежде всего я ощущаю этот запах – он приветствует меня и говорит, что я вернулся домой.

Второе, что сразу же дало о себе знать, – жара. Уже через пять минут после кондиционированной прохлады авиасалона я вдруг почувствовал, что одежда прилипла ко мне. Мое сердце колотилось, отбивая атаки незнакомого климата. Каждый вздох был маленькой победой организма в ожесточенной схватке. Впоследствии я убедился, что этот тропический пот не оставляет тебя ни днем ни ночью, потому что он порожден влажной жарой. Удушающая влажность превращает всех нас в амфибий; в Бомбее ты непрерывно вдыхаешь вместе с воздухом воду и постепенно привыкаешь так жить, и даже находишь в этом удовольствие – или уезжаешь отсюда.

И наконец, люди. Ассамцы, джаты и пенджабцы; уроженцы Раджастхана, Бенгалии и Тамилнада, Пушкара, Кочина и Конарака; брамины, воины и неприкасаемые; индусы, мусульмане, христиане, буддисты, парсы, джайны, анимисты; светлокожие и смуглые, с зелеными, золотисто-карими или черными глазами – все лица и все формы этого ни на что не похожего многообразия, этой несравненной красоты – Индии.

Несколько миллионов бомбейцев плюс миллион приезжих. Два лучших друга контрабандиста – мул и верблюд. Мулы помогают ему переправить товар из страны в страну в обход таможенных застав. Верблюды – простодушные странники. Человек с фальшивым паспортом втирается в их компанию, и они без лишнего шума перевозят его, нарушая границу и сами о том не подозревая.

Тогда все это было мне еще неведомо. Тонкости контрабандного промысла я освоил значительно позже, спустя годы. В тот первый приезд в Индию я действовал чисто инстинктивно, и единственной контрабандой, какую я перевозил, был я сам, моя хрупкая преследуемая свобода. У меня был фальшивый новозеландский паспорт, в котором вместо фотографии прежнего владельца была вклеена моя. Я проделал эту операцию самостоятельно и небезупречно. Рядовую проверку паспорт должен был выдержать, но, если бы у таможенников возникли подозрения и они связались бы с посольством Новой Зеландии, подделка очень быстро раскрылась бы. Поэтому сразу после вылета из Окленда я стал искать в самолете подходящую группу туристов и обнаружил компанию студентов, уже не в первый раз летевших этим рейсом. Расспрашивая их об Индии, я завязал с ними знакомство и пристроился к ним у таможенного контроля в аэропорту. Индийцы решили, что я принадлежу к этой раскрепощенной и бесхитростной братии и ограничились поверхностным досмотром.

Уже в одиночестве я вышел из здания аэропорта, и на меня тут же накинулось жалящее солнце. Ощущение свободы кружило мне голову: еще одна стена преодолена, еще одна граница позади, я могу бежать на все четыре стороны и найти где-нибудь убежище. Прошло уже два года после моего побега из тюрьмы, но жизнь того, кто объявлен вне закона, – непрерывное бегство, и днем и ночью. И хотя я не чувствовал себя по-настоящему свободным – это было мне заказано, – но с надеждой и опасливым возбуждением ожидал встречи с новой страной, где я буду жить с новым паспортом, приобретая новые тревожные складки под серыми глазами на своем молодом лице. Я стоял на пешеходной дорожке под опрокинутой синей чашей пропеченного бомбейского неба, и сердце мое было так же чисто и полно радужных надежд, как раннее утро на овеваемом муссонами Малабарском берегу.

Кто-то схватил меня за руку. Я остановился. Все мои боевые мускулы напряглись, но я подавил страх. Только не бежать. Только не поддаваться панике. Я обернулся.

Передо мной стоял маленький человечек в унылой коричневой униформе, держа в руках мою гитару. Он был не просто маленьким, а крошечным, настоящим карликом с испуганно-невинным выражением лица, как у слабоумного.

– Ваша музыка, сэр. Вы забыли свою музыку, да?

Очевидно, я оставил ее у «карусели», где получал свой багаж. Но откуда этот человечек узнал, что гитара моя? Когда я удивленно и с облегчением улыбнулся, он ухмыльнулся мне в ответ с такой полнейшей непосредственностью, какой мы обычно избегаем, боясь показаться простоватыми. Он отдал мне гитару, и я заметил, что между пальцами у него перепонки, как у водоплавающей птицы. Я вытащил из кармана несколько банкнот и протянул ему, но он неуклюже попятился от меня на своих толстых ногах.

– Деньги – нет. Мы здесь должны помогать. Добро пожаловать к Индии, – произнес он и засеменил прочь, затерявшись в человеческом лесу.

Я купил билет до центра у кондуктора Ветеранской автобусной линии. За рулем сидел отставной военнослужащий. Увидев, с какой легкостью взлетают на крышу мой вещмешок и саквояж, точно приземлившись на свободное место среди прочего багажа, я решил оставить гитару при себе. Я пристроился на задней скамейке рядом с двумя длинноволосыми туристами. Автобус быстро наполнялся местными жителями и приезжими, по большей части молодыми и стремившимися тратить как можно меньше.

Когда салон был почти полон, водитель обернулся, обвел нас угрожающим взглядом, пустил изо рта через открытую дверь струю ярко-красного бетельного сока и объявил, что мы немедленно отправляемся:

– Тхик хайн, чало! 1
Хорошо, едем! (хинди)

Двигатель взревел, шестерни со скрежетом сцепились, и мы с устрашающей скоростью рванулись вперед сквозь толпу носильщиков и пешеходов, которые шарахались в стороны, выпархивая из-под колес автобуса в последнюю секунду. Наш кондуктор, ехавший на подножке, поливал их при этом отборной бранью.

Поначалу в город вела широкая современная магистраль, обсаженная деревьями и кустами. Это напоминало чистенький благоустроенный пейзаж вокруг международного аэропорта в моем родном Мельбурне. Убаюканный и ублаготворенный этим сходством, я был ошеломлен, когда дорога внезапно сузилась до предела, – можно было подумать, что этот контраст задуман специально для того, чтобы поразить приезжего. Несколько полос движения слились в одну, деревья исчезли, и вместо них по обеим сторонам дороги появились трущобы, при виде которых у меня кошки заскребли на сердце. Целые акры трущоб уходили вдаль волнистыми черно-коричневыми дюнами, исчезая на горизонте в жарком мареве. Жалкие лачуги были сооружены из бамбуковых шестов, тростниковых циновок, обрезков пластмассы, бумаги, тряпья. Они прижимались вплотную друг к другу; кое-где между ними извивались узкие проходы. На всем раскинувшемся перед нами пространстве не было видно ни одного строения, которое превышало бы рост человека.

Казалось невероятным, что современный аэропорт с толпой обеспеченных целеустремленных туристов находится всего в нескольких километрах от этой юдоли разбитых и развеянных по ветру чаяний. Первое, что пришло мне в голову, – где-то произошла страшная катастрофа и это лагерь, в котором нашли временное пристанище уцелевшие. Месяцы спустя я понял, что жителей трущоб и вправду можно считать уцелевшими, – их согнали сюда из их деревень нищета, голод, массовые убийства. Каждую неделю в город прибывали пять тысяч беженцев, и так неделя за неделей, год за годом.

По мере того как счетчик водителя накручивал километры, сотни обитателей трущоб становились тысячами и десятками тысяч, и меня буквально крючило внутри. Я стыдился своего здоровья, денег в карманах. Если вы в принципе способны чувствовать такие вещи, то первое неожиданное столкновение с людьми, отверженными миром, будет для вас мучительным обвинением. Я грабил банки и промышлял наркотиками, тюремщики избивали меня так, что кости трещали. В меня не раз всаживали нож, и я всаживал нож в ответ. Я убежал из тюрьмы с крутыми порядками и парнями, перебравшись через крутую стену в самом видном месте. Тем не менее это распахнувшееся до самого горизонта море людского страдания резануло меня по глазам. Я словно напоролся на нож.

Тлеющее внутри меня чувство стыда и вины все больше разгоралось, заставляя сжимать кулаки из-за этой несправедливости. «Что это за правительство, – думал я, – что это за система, которая допускает такое?»

А трущобы все тянулись и тянулись; изредка бросались в глаза составлявшие разительный контраст с ними процветающие предприятия и офисы, а также обшарпанные многоквартирные дома, заселенные теми, кто был чуть побогаче. Но за ними опять простирались трущобы, и их неизбывность вытравила из меня всякую почтительность перед чужой страной. Я с каким-то трепетом стал наблюдать за людьми, жившими в этих бесчисленных развалюхах. Вот женщина наклонилась, чтобы зачесать вперед черную атласную прядь волос. Еще одна купала детей в медном тазу. Мужчина вел трех коз с красными ленточками, привязанными к ошейникам. Другой брился перед растрескавшимся зеркальцем. Повсюду играли дети. Люди тащили ведра с водой, ремонтировали одну из хижин. И все, на кого бы я ни посмотрел, улыбались и смеялись.

Автобус остановился, застряв в пробке, и совсем рядом с моим окном из хижины вышел мужчина. Это был европеец, такой же бледнокожий, как и туристы в нашем автобусе, только вся его одежда состояла из обернутого вокруг торса куска ткани, разрисованного розочками. Мужчина потянулся, зевнул и безотчетно почесал свой голый живот. От него веяло прямо-таки коровьей безмятежностью. Я позавидовал его умиротворенности, как и улыбкам, которыми его приветствовала группа людей, направлявшихся к дороге.

Автобус рывком тронулся с места, и мужчина остался позади. Но встреча с ним кардинально изменила мое восприятие окружающего. Он был таким же иностранцем, как и я, и это позволило мне представить самого себя в этом мире. То, что казалось мне абсолютно чуждым и странным, вдруг стало реальным, вполне возможным и даже захватывающим. Теперь я видел, как трудолюбивы эти люди, сколько старания и энергии во всем, что они делают. Случайный взгляд в ту или иную хижину демонстрировал поразительную чистоту этих нищенских обиталищ: полы без единого пятнышка, блестящую металлическую посуду, составленную аккуратными горками. И наконец я обратил внимание на то, что должен был заметить с самого начала, – эти люди были удивительно красивы: женщины, обмотанные ярко-алыми, голубыми и золотыми тканями, ходившие босиком среди этой тесноты и убожества с терпеливой, почти неземной грацией, белозубые мужчины с миндалевидными глазами и веселые дружелюбные дети с худенькими руками и ногами. Старшие играли вместе с малышами, у многих на коленях сидели их маленькие братья и сестры. И впервые за последние полчаса я улыбнулся.

– Да, жалкое зрелище, – произнес сидевший рядом со мной молодой человек, глядя в окно.

Это был канадец, как можно было понять по пятну в форме кленового листа на его куртке, – высокий, плотного сложения, с бледно-голубыми глазами и каштановыми волосами до плеч. Его товарищ был его уменьшенной копией – они даже одеты были одинаково: застиранные почти до белизны джинсы, мягкие куртки из набивного ситца и сандалии на ногах.

– Что вы говорите?

– Вы здесь впервые? – спросил он, вместо ответа, и, когда я кивнул, сказал: – Я так и думал. Дальше будет немного лучше – меньше трущоб и всего этого. Но действительно хороших мест вы в Бомбее не найдете – самый захудалый город во всей Индии, можете мне поверить.

– Это верно, – заметил канадец поменьше.

– Правда, нам по пути попадется парочка красивых храмов, вполне приличные английские дома с каменными львами, медные уличные фонари и тому подобное. Но это не Индия. Настоящая Индия возле Гималаев, в Манали, или в религиозном центре Варанаси, или на Южном побережье, в Керале. Настоящая Индия не в городах.

– И куда вы направляетесь?

– Мы остановимся в ашраме у раджнишитов2
Ашрам – исходно приют отшельника; часто является также центром религиозного образования; раджнишизм – религиозное учение, основанное в 1964 г. Бхагваном Шри Раджнишем (Ошо) и объединяющее постулаты христианства, древнеиндийских и некоторых других религий.

В Пуне. Это лучший ашрам во всей стране.

Две пары прозрачных бледно-голубых глаз уставились на меня критически, чуть ли не с обвинением, как свойственно людям, убежденным, что они нашли единственно верный путь.

– А вы задержитесь здесь?

– В Бомбее, вы имеете в виду?

– Да, вы собираетесь остановиться где-нибудь в городе или сегодня же поедете дальше?

– Не знаю пока, – ответил я и отвернулся к окну.

Это было правдой: я не знал, хочу ли я провести в Бомбее какое-то время или сразу двинусь… куда-нибудь. В тот момент мне было все равно, я представлял собой особь, которую Карла назвала как-то самым опасным и самым интересным животным в мире: крутого парня, не имеющего перед собой никакой цели.

– У меня нет определенных планов, – сказал я. – Может быть, побуду в Бомбее недолго.

– А мы переночуем здесь, а утром отправимся в Пуну поездом. Если хотите, мы можем снять номер на троих. Это гораздо дешевле.

Я посмотрел в его бесхитростные голубые глаза. «Пожалуй, поначалу лучше поселиться вместе с ними, – подумал я. – Их подлинные документы и простодушные улыбки послужат прикрытием для моего фальшивого паспорта. Возможно, так будет безопаснее».

Грегори Дэвид Робертс

«Шантарам»

Часть первая

Бомбей встретил меня жарой, экзотическими запахами и людьми самых разных национальностей. Два года назад я сбежал из австралийской тюрьмы строгого режима, паспорт у меня был фальшивый, поэтому я присоединился к двум добродушным канадцам в надежде, что меня примут за человека из их компании, и паспорт не подвергнется строгой проверке. Свободно покинув аэропорт, я сел в автобус до Бомбея.

У отеля автобус встречали сотни гидов и торговцев. У самой двери стоял маленький человечек с огромной лучезарной улыбкой, которая сразу покорила меня. Человечка звали Прабакер. Он привёл меня в дешёвый отель, занимающий этаж многоэтажного здания, и познакомил с менеджером Анандом. Найдя мне пристанище, Прабакер взялся меня развлекать. Назвав себя лучшим экскурсоводом Бомбея, он решил показать мне чудеса этого города.

Из-за сумасшедшего движения на улицах Бомбея я чуть было не попал под двухэтажный автобус — чьи-то руки вовремя вернули меня на тротуар. Моей спасительницей оказалась красивая зеленоглазая брюнетка по имени Карла. Она прервала мои жалкие попытки заговорить, намекнув, что часто бывает в баре «Леопольд». Вскоре я стал завсегдатаем этого бара, где заключались противозаконные сделки. Карла тоже занималась каким-то теневым бизнесом.

Через некоторое время мы с Прабакером подружились. Имя Линдсей Форд, под которым я скрывался, он сократил до Лина, прибавив к нему уважительную приставку «баба». Карлу я видел часто, и с каждым разом всё сильнее влюблялся в неё. Познакомился я и с друзьями Карлы: французом-геем Дидье Леви, немкой-проституткой Уллой, её сутенёром Моденой, индусом Викрамом, недавно вернувшимся из Дании, и другом Карлы, красавчиком Маурицио. Как все некрасивые люди, я завидовал Маурицио и недолюбливал его. Я всем говорил, что пишу книгу. До тюремного заключения я на самом деле был писателем. Это ремесло оправдывало неожиданные отлучки.

В течение трёх последующих недель Прабакер показывал мне «настоящий Бомбей» и учил говорить на хинди и маратхи — основных индийских наречиях. Во время одной из экскурсий по вине водителя нашего такси мы попали в аварию, и я впервые увидел, как толпа линчует виновника ДТП. Мы спаслись благодаря Прабакеру — в последний момент он вытащил меня из разбитого автомобиля. Для него это было рядовым происшествием, для меня же потрясением. Мы посетили множество злачных и таинственных мест, таких, как рынок рабов, где торговали детьми-сиротами, и хоспис, где доживали свой век смертельно больные люди.

Показывая мне всё это, Прабакер словно проверял меня на прочность. Последней проверкой стала моя поездка в его родную деревню Сундер. Я прожил в семье Прабакера полгода, вместе со всеми работал на общественных полях и помогал местному учителю, проводя уроки английского языка. Мать Прабакера дала мне имя Шантарам, что в переводе означает «мирный человек». Меня уговаривали остаться в качестве учителя, но я отказался.

По дороге в Бомбей меня избили и ограбили. Теперь мне не на что было снимать номер в гостинице Ананда. Совершенно случайно я нашёл источник дохода — стал посредником между иностранными туристами и местными торговцами гашиша. Жить я перебрался в трущобы Прабакера, где мне выделили отдельную хижину. Прабу устроил мне и Карле очередную экскурсию к «стоячим монахам» — людям, давшим обет никогда не садиться и не ложиться. Там на нас напал какой-то полубезумный человек, обкурившийся гашиша. Он уже занёс саблю над моей головой, когда незнакомец, назвавшийся Абдуллой Тахери, очень быстро обезоружил безумца.

В вечер моего переезда в трущобы случился пожар, пострадали люди. Имея небольшой опыт по оказанию первой помощи, я с головой окунулся в лечение ожогов. Во время пожара я познакомился с главным человеком нашей трущобы, Казимом Али Хусейном. В ту ночь я нашёл своё место — стал врачом.

Часть вторая

Из тюрьмы я сбежал через дыру в крыше здания, где жила охрана. Здание стояло возле ворот, и в тот момент ремонтировалось. Мы с другом входили в ремонтную бригаду, поэтому охранники не обратили на нас внимания. Нам удалось сбежать из самой охраняемой тюрьмы Австралии посреди бела дня. Я совершил побег, чтобы избежать ежедневных жестоких побоев. Эта тюрьма снилась мне по ночам, но я не хотел возвращаться туда даже во сне, поэтому каждую ночь бродил по притихшему Бомбею. С прежними друзьями я не встречался, хотя и скучал по Карле. Меня полностью поглотило ремесло врачевателя. Кроме того, я стыдился, что живу в трущобе.

Во время такой ночной прогулки ко мне подошёл Абдулла и пригласил в стоящий неподалёку автомобиль. Так я познакомился с одним из главарей бомбейской мафии Абдель Кадер Ханом. Этот красивый немолодой человек, всеми уважаемый мудрец, ввёл систему, разделившую город на районы, каждым из которых руководил совет криминальных баронов. В народе его называли Кадербхаем. В этот вечер я ближе сошёлся с Абдуллой. Моя жена и дочь были для меня потеряны, а в Абдулле я увидел брата, также как в Кадербхае — отца.

С той ночи моя самодеятельная клиника исправно снабжалась лекарствами и медицинскими инструментами. Абдулла договорился с доктором одной из бомбейских больниц, и теперь я мог посылать к нему особенно тяжёлых больных. Прабакеру не нравился мой побратим. Он и прочие обитатели трущоб твердили мне, что Абдулла — наёмный убийца Кадербхая и очень опасный человек. Я верил им, но Абдулла всё равно мне нравился — мы были слишком похожи.

В свободное от больных время я занимался посредничеством, что приносило мне приличный доход. Несмотря на крайнюю нищету, люди в наших трущобах жили дружно, как одна семья. Редкие ссоры улаживал Казим Али, вынося очень мудрые решения.

Прошло четыре месяца. Изредка я видел Карлу, но ни разу не подошёл, ведь я был беден и жил в трущобах. Мне очень помогало знание наречия маратхи, которое я усовершенствовал в деревне Прабакера. Маратхи не так распространено, как хинди, и индусам нравилось, что я выучил этот язык.

Карла пришла ко мне сама. В тот день мы обедали на 23 этаже строящегося Всемирного Торгового Центра, вокруг которого и выросли наши временные трущобы. Рабочие устроили там целый посёлок с сельскохозяйственными животными, который назвали «Небесной деревней». Именно там я впервые увидел слово «Сапна», написанное на стене по-английски. Мне рассказали, что Сапна — имя неизвестного мстителя, жестоко убивающего богатых людей Бомбея.

Карле понадобилась моя помощь, чтобы вызволить свою подругу Лизу из Дворца, публичного дома мадам Жу, который пользовался нехорошей славой. По вине этой таинственной женщины когда-то погибли возлюбленный Карлы и её подруга. Применять силу Карла не хотела — мадам могла отомстить, плеснув Лизе в лицо кислотой. Я должен был прикинуться сотрудником американского посольства, который желает выкупить девушку от имени её отца. Наша афёра удалась — мы вырвали Лизу из лап мадам. Позже я признался Карле в любви, но она не хотела об этом слышать. Она ненавидела любовь.

Некоторое время спустя Кадербхай попросил меня дать несколько уроков английского языка его одиннадцатилетнему племяннику Тарику. Мальчик должен был жить со мной в трущобах, чтобы получить жизненный урок. Такая ответственность мне была не нужна, но отказать Кадербхаю я не смог — слишком сильно я его уважал.

Часть третья

За три месяца, прожитых с Тариком, я успел привязаться к умному и мужественному мальчику Он напоминал мне о дочери, которую я никогда не увижу. Возвращаясь от Кадербхая, я стал свидетелем аварии. Автомобиль столкнулся с телегой, и разъярённая толпа чуть не растерзала двух чернокожих — пассажира и шофёра автомобиля. Я помог им отбиться и улизнуть. Негра звали Хасан Обиква. Позже Дидье сообщил, что в городе Обикву называют «Похитителем трупов».

Некоторое время спустя у одного из моих друзей тяжело заболела жена. Заболела и Паравати, возлюбленная Прабакера. Это были первые признаки эпидемии холеры, которая вскоре охватила посёлок. Шесть дней я и Казим Али боролись с этой болезнью, а Карла нам помогала. Во время одной из кратких передышек она рассказала мне свою историю.

Карла Саарнен родилась в Базеле, в семье художника и певицы. Отец погиб, через год мать отравилась снотворным, и девятилетнюю девочку забрал дядя из Сан-Франциско. Он погиб через три года, и Карла осталась с тёткой, которая не любила девочку и лишала её самого необходимого. Старшеклассница Карла подрабатывала приходящей нянькой. Отец одного из детей изнасиловал её, и заявил, что Карла его спровоцировала. Тётка приняла строну насильника и выгнала пятнадцатилетнюю сироту из дому. С тех пор любовь стала недоступна для Карлы. Однажды в самолёте она познакомилась с индийским бизнесменом, и жизнь её изменилась навсегда. Я не стал спрашивать, кто этот бизнесмен, о чём жалею до сих пор.

Когда эпидемия пошла на спад, я выбрался в город, чтобы немного подзаработать. День выдался бурным. Сначала, помогая Ананду, я спасал от передозировки юного наркомана, потом меня перехватила Улла. Ей надо было встретиться с каким-то человеком у «Леопольда». Она боялась идти на встречу одна и попросила меня о помощи. Я почувствовал опасность, но согласился.

За несколько часов до встречи ноги привели меня к дому Карлы. Мы впервые занялись любовью, поэтому к «Леопольду» мне пришлось бежать. По дороге меня остановили полицейские, без объяснений затолкнули в автомобиль и отвезли в участок. В помещении из четырёх камер, где могло поместиться 40 человек, а жило 240, я прожил три недели. Затем меня переправили в тюрьму на Артур-роуд.

Регулярные побои, кровососущие насекомые и голод за несколько месяцев истощили мои силы. Весточку на волю я отправить не мог — всех, кто пытался мне помочь, жестоко избивали, и вскоре сокамерники начали обходить меня стороной. Кадербхай сам узнал, где я, и послал за мной Викрама с выкупом.

Оправившись после тюрьмы, я стал работать на Кадера по его же просьбе. Карлы в городе уже не было. Мы расстались слишком внезапно, и меня очень тревожило: не решила ли она, что я сбежал. Мне хотелось узнать, по чьей воле я прошёл через этот ад.

Занимаясь контрабандным золотом и фальшивыми паспортами, я заработал хорошие деньги и смог снять приличную квартиру. С друзьями по трущобе я встречался редко, и ещё ближе сошёлся с Абдуллой. Лечить людей я больше не пытался — в тюрьме я утратил эту способность вместе с уверенностью в себе.

Вскоре Бомбей всколыхнула новость о гибели Индиры Ганди. Наступили неспокойные времена. Я находился в международном розыске, и в городе меня удерживал только неоплатный долг перед Кадербхаем, а его влияние защищало меня. От Дидье я узнал, что в тюрьму меня посадили по доносу какой-то женщины. Кадер перебрасывал меня с одного вида деятельности на другой. Он хотел, чтобы я изучил все ответвления его подпольной империи.

Я снова встретился с Лизой Картер, которую когда-то спас из притона мадам Жу. Девушка избавилась от наркозависимости, и теперь работала в Болливуде, искала иностранцев для съёмок в массовке. В тот же день я встретил и Уллу. У неё снова были проблемы с Моденой и Маурицио, связанных общими делишками, и я обещал ей помочь в обмен на сведения о Карле. О моём аресте Улла ничего не знала.

Карлу я нашёл на Гоа, где мы провели неделю. Я рассказал любимой, что занимался вооружённым грабежом, чтобы достать деньги на наркотики, к которым пристрастился, когда потерял дочь. В последнюю ночь на Гоа она попросила меня остаться, поставила перед выбором между любовью и работой у Кадера. Моя жизнь могла полностью измениться, но я был упрям и не переносил давления. Утром я уехал в Бомбей

В городе я узнал, что Сапна жестоко убил одного из совета мафии. Мне пришлось вплотную заняться фальшивыми паспортами, в чём я преуспел. Дилье раскопал, что женщина, посадившая меня в тюрьму — иностранка, живущая в Бомбее.

Вскоре стало известно, что меня хотят убить трое африканцев. Мы с Абдуллой выследили этих людей. Это оказалось очередной злобной проделкой Маурицио. Он задолжал им большую сумму денег, и перевёл стрелки на меня. Африканцев пришлось отправить восвояси. Маурицио я нашёл у Уллы, которая жила вместе с Лизой. Я не убил его, о чём вскоре пожалел.

Часть четвёртая

Под руководством Абдула Гани я занимался фальшивыми паспортами, совершая авиаперелёты как в пределах Индии, так и за её границы. Лизе я обеспечивал иностранцев для съёмок и даже сам снялся в нескольких эпизодах. Она мне нравилась, но сблизиться с ней мешали воспоминания об исчезнувшей Карле.

Вскоре мне снова пришлось разбираться с Маурисио. Встретившись с Моденой, Улля взяла у него на хранение деньги. Маурисио явился за ними в квартиру Уллы, и та убила его. Хасан Обиква помог избавиться от трупа. Маурицио обманул какого-то нигерийца, отняв у него деньги, которые впоследствии стянул Модена и передал Улле. Произошло это в дешёвой гостинице. Маурисио долго пытал Модену, чтобы узнать, где деньги, а Улла в это время находилась в соседнем номере. Она ушла, так и не развязав несчастного Модену. Я послал в эту гостиницу гонца, но Модена исчез. Деньги я использовал, чтобы купить Улле немецкий паспорт, снять Лизе новую квартиру и заплатить Обикве.

Свадебным подарком Прабакеру стал «трансферт, передававший ему права собственности на такси». Через несколько дней погиб мой названный брат Абдулла. Полиция решила, что он и есть Сапна, и Абдуллу расстреляли перед полицейским участком. Не успел я придти в себя, как мне сообщили об аварии, в которую попал Прабакер. В его такси въехала ручная тележка, гружёная стальными брусьями. Прабу снесло нижнюю половину лица, и он трое суток умирал в больнице.

Потеря самых близких друзей подкосила меня. Три месяца я провалялся в опиумном притоне под воздействием героина. Назир, верный телохранитель Кадербхая, который раньше меня сильно недолюбливал, и Карла отвезли меня в домик на побережье. Там я несколько месяцев приходил в себя, пытаясь отделаться от наркозависимости. Кадер уверил меня, что Абдулла не был Сапной — его оклеветали враги. Мой названный отец рассказал мне о намерении доставить боеприпасы, запчасти и медикаменты к Кандагару, осаждённому русскими. Эту миссию он намеревался выполнить сам, и позвал меня с собой. Афганистан был полон враждующих племён. Чтобы добраться до Кандагара, Кадербхаю был нужен иностранец, способный притвориться американским «спонсором» афганской войны. Эта роль выпала мне.

Перед отъездом мне удалось попрощаться с Карлой. Это была наша последняя ночь. Я мог отказаться от опасного путешествия, если бы она призналась, что любит меня, но любить Карла не могла.

Выдавая себя за путешественников-одиночек, мы добрались до пограничного города Карачи, где нам пришлось скрываться от русских шпионов — кто-то выдал нас местной контрразведке. В этом городе сформировалось ядро отряда Абдель Кадер Хана. Перед отъездом Дидье передал мне письмо, из которого я узнал, что в тюрьму меня засадила мадам Жу. Теперь я знал, что иду на войну ради любви Кадербхая, и вернусь, чтобы отомстить мадам.

В приграничном пакистанском городе Кветте мы провели месяц. Кадер рассказал мне, как в юности его выгнали из родной деревни. В пятнадцать лет он убил человека, и возбудил межклановую войну. Она закончилась только после исчезновения Кадера. Теперь он хотел вернуться в родную деревню, расположенную под Кандагаром, и помочь своей родне.

Чтобы пересечь афганскую границу, мы углубились в горные ущелья. Нас вёл Хабиб Абдур Рахман. Русские вырезали его семью, и он помешался на мести. Время от времени мы пересекали территории враждующих племён, платили дань вождям, а те снабжали наш уже многочисленный отряд свежими продуктами и кормом для лошадей. Путешествие было опасным, поскольку шли мы по ночам. После первого обстрела мне пришлось вернуться к профессии врача. Наконец мы добрались до лагеря моджахетов, За время пути Хабиб окончательно обезумел. Он прирезал одного из наших раненных, убежал из лагеря и начал свою собственную войну.

Всю зиму мы ремонтировали оружие для афганских партизан, контролировавших территорию вокруг Кандагара, захваченного руссккими. Наконец Кадербхай приказал готовиться к возвращению домой. Вечер перед отъездом открыл мне много тайн. Кадер рассказал, что уже давно знает Карлу. Она работала на него — искала иностранцев, которые могли бы пригодится Кадеру. Так она нашла и меня. Всё было подстроено: и наша встреча, и знакомство с Абдуллой. Моя импровизированная клиника в трущобах использовалась, как испытательный полигон для контрабандных лекарств. Знал Кадер и о моём тюремном заключении. Мадам Жу помогала ему договариваться с политиками взамен на мой арест. Подхваченный волной ярости, я отказался сопровождать Кадербхана в его деревню, куда он хотел доставить лошадей. Мир, созданный мною в Бомбее, исчез. Я потерял отца, братьев и возлюбленную. Однако ненавидеть Кадера и Карлу я не мог. Я всё ещё любил их.

Через три дня Назир принёс в лагерь труп Кадера. В тот же день лагерь обстреляли, уничтожив запасы топлива, еды и медикаментов. После похорон Абдель Кадер Хана состоялся совет, на котором председательствовал самый старший афганец Сулейман Шахбади. Назир рассказал, что их отряд попал в силки, расставленные для поимки Хабиба, который зверствовал, приводя всех в ужас. Сулейман считал, что обстрел нашего лагеря — это продолжение охоты на Хабиба.

После очередного миномётного обстрела в живых осталось девять человек. Четыре недели мы продержались на мясе единственной уцелевшей козы. Лагерь был окружён, и раздобыть еду мы не могли, а отправленные нами разведчики пропали. Внезапно появившийся Хабиб сообщил, что юго-восточное направление свободно, и мы решили пробиваться.

Накануне прорыва один из людей нашего отряда убил Хабиба — он увидел на его шее цепочки, принадлежавшие пропавшим разведчикам. Во время прорыва меня контузило выстрелом из миномёта.

Часть пятая

Из-под обстрела меня вытащил Назир. Кроме повреждённой барабанной перепонки, я получил несколько лёгких ранений в ноги, грудь и живот. Кисти моих рук были сильно обморожены, и не ампутировали их только благодаря Назиру. Из-под обстрела нас спасли люди шаха Масуда, которые нас же и обстреляли, приняв за русских. Выживших переправили в походный пакистанский госпиталь.

В Бомбей мы добирались шесть недель, скрываясь от пакистанской полиции. Мои светлые волосы и серо-голубые глаза были слишком приметны, и мне пришлось перекраситься и надеть тёмные очки. Назир стремился в Бомбей сильнее других. Он должен был выполнить последний приказ Кадербхая — убить какого-то человека. Меня же влекло желание отомстить мадам Жу.

Этим я занялся, раздобыв денег. Дидье сообщил мне, что Дворец был разграблен и сожжён толпой, а мадам обитает где-то в недрах этих развалин. Дидье пошёл со мной. Мадам Жу охраняли евнухи-близнецы. Мне пришлось бы нелегко, если бы не Дидье, подоспевший к месту битвы с пистолетом в руке. Убивать мадам я не стал — она уже была побеждена и сломлена.

Назир тоже выполнил последнюю волю Кадера — убил Абдула Гани. Он считал, что Кадербхай тратит на войну слишком много денег, и использовал Сапну, чтобы убрать своих соперников. Именно из-за доноса Гани нас преследовала пакистанская полиция.

Вскоре весь Бомбей узнал о гибели Кадера. Мне и остальным членам его группировки пришлось временно залечь на дно. Когда междоусобицы, связанные с переделом власти, были позади, я снова занялся фальшивыми документами, а с новым советом связывался через Назира.

Несмотря на занятость, я был одинок и тосковал по Абдулле, Кадербхаю и Прабакеру. Карлу я не встречал, хотя и знал, что она вернулась в Бомбей с новым другом. От одиночества меня спас роман с Лизой. Она рассказала мне, что Карла сбежала из США, убив мужчину, который её изнасиловал. Сев в самолёт на Сингапур, она встретила Кадера и начала работать на него. Это не изменило моего отношения к Карле. Я ещё любил её, но моё некогда горячее чувство превратилось в холодное обожание.

После рассказа Лизы меня охватила глубокая тоска, я подумал о наркотиках и в этот момент передо мной возник Абдулла, живой и здоровый. После встречи с полицией Абдуллу выкрали из участка и отвезли в Дели, где целый год лечили от почти смертельных ран. В Бомбей он вернулся, чтобы уничтожить оставшихся членов банды Сапны.

Новый совет мафии возглавил Салман Мустан, а Тарика готовили ему на смену. Группировка по-прежнему не занималась наркотиками и проституцией — это вызывало отвращение у Кадер Хана. Однако некоторые члены склонялись к торговле наркотиками под нажимом одного из лидеров соседней группы по имени Чуха.

Вскоре я встретил Модену. Маурисио изуродовал его лицо. Модена тайком следил за знакомыми Уллы, надеясь встретиться со своей возлюбленной. Он знал, что Улла уехала в Германию, но всё равно ждал её. Модена считал, что Маурицио убил я, и был мне благодарен. Я не стал его разубеждать. Модена сумел справиться с болью, которую ему причинили Улла и Маурисио. После нашей встречи я тоже смог признать, что виноват в распаде своей семьи и примириться с этой виной. В этот мирный период я был почти счастлив — у меня были деньги и Лиза.

Договорившись с оставшимся в живых подельником Сапны, Чуха решил выступить против нашей группировки. Нам пришлось уничтожить Чуху и его приспешников. Я участвовал в операции, поскольку не мог оставить Абдулла одного. Мы победили, унаследовав территорию Чухи с наркобизнесом и торговлей порнографией. Я понимал, что теперь всё изменится.

Абдулла собрался в Шри-Ланку, где в тот момент шла гражданская война. Кадер собирался принять в ней участие, а Абдулла и Назир решили продолжить его дело и звали меня с собой. Я согласился — в новой мафии мне не было места. Наша последняя встреча с Карлой прошла мирно. Она звала меня с собой, но я отказался, понимая, что меня не любят. Карла собиралась замуж за своего богатого друга, но сердце её по-прежнему было холодно. Карла призналась, что это она сожгла дом мадам Жу и участвовала в создании Сапны наравне с Гани, но ни в чём не раскаивалась. Ещё я узнал, что Улла воссоединилась с Моденой.

Сапна оказался неистребим — мне рассказали, что король бедняков собирает собственную армию. Ночь после встречи я провёл в трущобах Прабакера, где познакомился с его сыном, унаследовавшим широкую, сияющую улыбку отца. Жизнь продолжалась. Пересказала Юлия Песковая

Первая часть повествует о прибытии главного героя в Бомбей, куда он отправился, сбежав из австралийской тюрьмы с фальшивым паспортом. Там он знакомится с Прабакером, впоследствии ставшим его другом, который подыскивает герою дешевый отель и показывает город. На улице Бамбея, герой знакомится с брюнеткой Карлой, которая заниматься теневым бизнесом.

Герой берет себе новое имя - Линдсей Форд (сокращенно Лина). Он часто встречается с Карлой и влюбляется в нее. Познакомится с ее друзьями. Лина представляется им писателем, коим на самом деле был еще до тюрьмы.

Прабакер учит Лину индийским наречиям и знакомит с настоящим Бамбеем, проверяя его на прочность. Последней проверкой для Лины стала поездка в родную деревню Пробакера Сундер, в которой они прожили полгода, работая вместе на общественных полях.

Возвращаясь в Бомбей, Лина был избит и ограблен. Не имея денег на гостиничный номер, он поселился в трущобах Прабакера, где в ночь его переезда случается пожар. Там Лина знакомится с главным человеком трущобы Казимом Али Хусейном и становится врачом.

Вторая часть начинается с воспоминаний Лины о тюремном побеге. Ему удалось сбежать из тюрьмы посреди белого дня. Лина решился на побег из-за ежедневных жестоких побоев. Живя в трущобах, он перестает встречаться с Карлой и ее друзьями. Он стыдился своего места проживания. Героя увлекло занятие врачевания.

Однажды он познакомился с главой мафии Абдель Кадер Ханом. Он поделил весь город на районы, каждым из которых руководил совет криминальных баронов. Главного мафиози все уважали и звали Кадербхаем. Главный герой сошелся с главой мафиози. Этот новый союз не одобрял Прабакер и другие жители трущоб. Однако, клиника Лины теперь хорошо обеспечивалась лекарствами и медицинскими инструментами.

Лина иногда видел Карлу, но не подходил к ней, стыдясь своей бедности. Однажды она пришла к нему сама. Обедая в Торговом Центре, Лина замечает слово «Сапна», что означает мститель, убивающих богачей Бамбея. Карла просит Лину вызволить свою подругу из публичного дома мадам Жу. Им это удается.

Однажды Кадербхай попросил Лину обучить английскому языку его племянника Торика. Мальчик должен был пожить в трущобах с Линой.

Третья часть начинается с воспоминаний Лины о своей дочери, которую очень напоминал Торик. В поселке началась чума. Лина с Карлой и Кази Алимом пытаются побороть болезнь. Когда эпидемия прошла, Лина вырывается в город. Где его без всяких объяснений хватают полицейские и садят в камеру, в которой он просидел целых три недели. Потом его переводят в тюрьму Артур-роуд. Кадербхай выкупает Лину из тюрьмы.

Главный герой стал работать на Кадербхая, занимаясь контрабандным золотом и фальшивыми документами. Перестает лечить людей.

Спустя год Лина находит на Гоа Карлу, которая просит его сделать выбор между любимой и работой. Не перенося давление, Лина возвращается в Бамбей.

Четвертая часть повествует о незаконном занятии Лины фальшивыми паспортами под руководством Абдулы, которого вскоре расстреляла полиция, принявшая его за Сапну.

Кадербхай втягивает Лину в опасное путешествие в Афганистан. Зная, что его посадила в тюрьму мадам Жу, Лина решается на войну ради любви своего названного отца с намерением вернуться и отомстить за себя.

Целую зиму они помогают ремонтировать оружие афганцем, контролирующих территорию вокруг Кандагара. Там Лина узнает от Кадербхая, что Карла работает на него, подыскивая иностранных агентов, что в его клинике испытывались контрабандные лекарства, о тюремном заключении тоже знал Кадербхай. После этого Лина отказывается сопровождать с деревню Кадербхая, где его и убивают. Прорываясь из окружения, Лина был контужен.

Пятая часть начинается с описания ранений Лины. Вернувшись в Бомбей он меняет внешность. Жалея отомстить мадам Жу, он разыскивает ее в развалинах дворца. Но убивать ее Лина не стал.

Известие о гибели Кадербхая, вызвали новый передел власти. Мафию возглавил Салман Мустан. Лина повстречал Абдулу, которого лечили целый год от смертельных ранений, желавшего уничтожить Чуху - члена банды Сапны. В этом противостоянии друзья победили. Сам Сапна оказался не истребим.