Счастье было так возможно но

Всегда интересно представить себе, каким путем могла бы пойти история, если бы… Если бы полуостров Аляска не был продан фактически за бесценок американцам в 1867 году, то вполне возможно, что это оказалась бы единственная территория царской России, избежавшей революционных потрясений начала двадцатого века – просто из-за огромного отдаления от метрополии. Тогда столицей стал бы город Анкорридж, расположенный примерно на широте Санкт-Петербурга, а сама территория Аляски – была бы заселена куда более плотно.
Не случилось… Но вот что интересно: самый крупный остров - Ка;дьяк, - в одноименном архипелаге, расположенного у южного побережья полуострова, отделен от него проливом Шелихова, названного так в честь русского исследователя, мореплавателя, промышленника и купца, который, начиная с 1775 года, занимался обустройством коммерческого торгового судоходства между Курильской и Алеутской островными грядами, в чем весьма преуспел. И не только в этом.
Но – обо все по порядку.

В 1742 - 1743 гг. на картах российских мореплавателей впервые появились очертания берегов северо-западной Америки, остров Кадьяк, мыс Св. Ильи. Эти карты составили оставшиеся в живых после плавания в 1741 году к американским берегам штурманы Второй Камчатской экспедиции, которые даже и предположить не могли, что этим названиям суждено навечно войти в историю географических открытий и освоения Русской Америки.
Экспедицией В. Беринга был открыт путь к островам и землям, изобиловавшим ценным пушным зверьем, и, начиная с 1743 года, по нему устремились многочисленные купеческие компании. За 50 лет ими было добыто 62 952 бобра, 491 532 морских котика, 60 805 голубых песца, 56 552 лисицы (черно-бурой, красной, сиво-душки), меха других зверей, также 893 пуда моржовой кости общей стоимостью 7 802 304 руб.
Но все это были лишь единичные «вылазки», полувоенные набеги с целью получить ценные трофеи. С местным населением купцы-охотники практически не сталкивались и, по-видимому, искренне считали, что ведут промысел на диких, пустынных просторах. Что их, строго говоря, вполне устраивало.
Но в середине восемнадцатого века, в 1747 году в зажиточной купеческой семье города Рыльска Курской губернии, родился мальчик, получивший в святом крещении имя Георгий. На радость родителям, мальчик рос смышленым и бойким, с ранней юности проявил интерес к торговле и выказал недюжинную практическую сметку. Во всяком случае, в двадцать с небольшим лет он уже был правой рукой отца в его торговых отношениях с Сибирью.
В 24 года пытливый приказчик уезжает в Сибирь, где вовсю процветала торговля мехами с купцами «Поднебесной империи». На месте он основательно изучил торговлю не только с Китаем, но и мировую. Затем из Кяхты уезжал в Охотск, где впоследствии, уже в 34 года на паях с охотскими купцами основал «Американскую, Северо-Восточную, Северную и Курильскую компанию».
В Рыльске молодому предпринимателю было тесно, и почти сразу после смерти родителей он перебрался в Сибирь на постоянное жительство. Однако еще в 1781 году он ошарашил родной город Рыльск, заявив в магистрате собравшимся купцам:
"Имею я торг в Сибири, в Иркутской губернии и составляю компанию в Северо-восточном Тихом океане для поисков неизвестных островов и земель и сыскания необитаемых диких народов, которых собственными трудами и капиталом из усердия к отечеству стараюсь сыскать и подводить под высокосамодержавную российского императорского престоловластия, а затем и для собственной пользы через посредство промысла на тех островах и землях дорогих зверей".
В Сибири внимание двадцативосьмилетнего коммерсанта почти немедленно привлекли недавно открытые острова в Тихом океане, где добывали морских бобров, от которых компаньоны-торговцы, отправлявшие суда, при счастливом возвращении последних, получали значительную прибыль. Человек с другим складом характера сидел бы себе смирно и складывал прибыль в кубышку. Но не Шелехов.
Он лично отправился «в Камчатку» - практически почти неизвестную россиянам территорию - и там, в товариществе с еще одним купцом, отправил свое первое судно за шкурами бобров, песцов и морских котиков, которое и вернулось в 1780 году с большим грузом этих мехов. Но еще за три года до этого он в 1777 году снарядил судно к Курильским островам и берегам Японии, а затем - к Алеутским островам, причем штурман экспедиции Прибылов открыл там неизвестную гряду островов, получивших по его фамилии название «Прибыловых».
Наконец, Шелехов составил компанию с двумя братьями-купцами Голиковыми и отправился к берегам Америки с тремя кораблями. 22 июля 1784 года корабли пристали к большому острову Кадьяку. Здесь Шелехов в гавани, названной им Трехсвятительской, основал постоянное поселение – Кадьяк - и, таким образом, положил начало русским колониям в Америке.
При этом Шелехову пришлось столкнуться с воинственными туземцами, но благодаря сравнительно хорошо вооруженной команде, а главное, богатым подаркам местным вождям, он быстро и легко покорил пытавшихся было сопротивляться жителей.
Утвердившись на этом острове, Шелехов на следующий год, оставив вместо себя на острове Кадьяке своего помощника Самойлова, отправился в Иркутск, куда и прибыл в 1787 году и был обласкан генерал-губернатором Якоби.
По совету и с благословения губернатора, Шепелев отправился в Петербург и представил высшему начальству донесение о своих действиях во время пребывания на Кадьяке, за что удостоился высочайшего внимания государыни-императрицы Екатерины Второй, мгновенно сообразившей, какие выгоды может принести России практически бескровная и не требующая больших вложений из казны колонизация Америки.
По повелению Екатерины правительствующему сенату, в 1788 году Шелехов был пожалован золотой медалью, осыпанной алмазами, для ношения на шее на голубой ленте, шпагой и похвальной грамотой, дозволявшей продолжать начатые подвиги на пользу торговли. После этого Шелехов большей частью жил в Иркутске, как сборном пункте всех товаров, откуда и распоряжался действиями компании.
В последующие годы он продолжал посылать к берегам Северной Америки свои суда и основал селение в Кенайской губе. В 1793 году на остров Кадьяк, по его ходатайству, была отправлена духовная миссия и послано несколько десятков ссыльных ремесленников и хлебопашцев для заведения ремесел и земледелия.
Сам остров Кадьяк, как впоследствии выяснилось, являлся самым крупным (после Гавайев) островом возле американского континента. Его аборигены – племя кониага - жили за счёт охоты, рыболовства, земледелия и собирательства, и были не так воинственны и свирепы, как индейцы континентальной Америки, с которыми довелось столкнуться европейцам. Хотя в самом начале все складывалось не слишком идиллически.
Шелихов намеревался не давать местным «эскимосам» ни малейшего повода для враждебных действий, желая сделать их российскими подданными не посредством страха, а добром и к их собственной выгоде. Он принял первых, кто осмелился наведаться в русское поселение, очень дружелюбно, накормив и одарив подарками.
Однако, к несчастью для русских, во время визита случилось то, чего никто не мог предугадать – солнечное затмение. Жители острова очень испугались и восприняли это как недобрый божественный знак. Следующей ночью они напали на русский лагерь, который несмотря на превосходящее оружие лишь с трудом смог отразить натиск.
На следующее утро с соседнего острова стали подходить лодки, наполненные воинами, шедшие на подмогу кадьякским эскимосам. Было понятно, что русские не смогут долго противостоять этой превосходящей силе. Поэтому Шелихов отдал приказ обстрелять поселение туземцев из пушек, после чего сотни из них сразу сдались из страха перед неизвестным оружием.
Наиболее воинственных Шелихов приказал казнить. Остальные должны были оставить своих детей в качестве заложников и были отпущены на свободу. Эти дети были воспитаны вместе с русскими детьми, ходили в школу и изучали русский язык. Несмотря на трудности, русским в итоге удалось установить мирные отношения с индейцами, но колонизация материка по соображениям безопасности откладывалась.
Свое путешествие Шелехов описал в книге: «Странствование российского купца Григория Шелехова в 1783 г. из Охотска по Восточному океану к Американским берегам, с обстоятельным уведомлением об открытии новообретенных им островов Кыктака и Адюгнака и пр. 2 ч. с чертежом и с изображением самого мореходца и найденных им диких людей». Книга выдержала два издания: СПб. 1791-1795 г. и СПб. 1812 г. и даже была переведена на немецкий язык.
Перед возвращением в Охотск в мае 1786 года Шелихов составил главному правителю Северо-восточной компании К. А. Самойлову программу действий из 32 пунктов. Он должен был не только организовать промысел пушнины (в его ведении находилось 163 русских промышленника), ведать сооружениями и судами, но и «поступать расселением российских артелей для примирения американцев и прославления Российского государства по изъясненной земле Америке и Калифорнии до 40 градусов», в том числе и построить крепость за мысом Св. Ильи.
Грандиозным планам Шелихова суждено было в значительной степени осуществиться. Полуостров Аляска был осмотрен и найден удобный проход в Бристольский залив, в Кенайском заливе артель промышленников вела не только промысел, но и активно торговала с жителями. В Чугацком заливе также работала промысловая артель.
В 1794 году здесь было построено три судна: фрегаты «Феникс», «Пегас» и «Олег» (всего Шелихов построил 11 судов). На острове Монтагю, на мысе Св. Ильи, была построена крепость. На Кадьяке заведена школа, где американские мальчишки учились читать по-русски, писать, считать и осваивать навигацию. Исследованы заливы Якутат и Льтуа, во многих местах зарыты в землю медные доски с надписью «Земля российского владения».
Благодаря его кипучей энергии и неустанной заботе, дети аборигенов Аляски стали изучать по русским книгам мореходное дело, горную науку, разные ремесла, историю России. В Русской Америке зазвучали стихи Ломоносова и Державина, Пушкина и Крылова.
Шелихов хорошо понимал роль и значение православной церкви в нравственном и духовном просвещении аборигенов Аляски и сам просил Екатерину II направить в Русскую Америку Духовную миссию. Это было сделано в 1794 году. И поныне православные храмы украшают поселки Алеутов, эскимосов, тлинклитов. Недаром аборигенам он оставался в памяти, как Отец.
Летом 1794 года Шелехов образовал Северо-Американскую компанию с центром на островах Прибылова. Как писала в 1797 году его вдова,
«… его намерение в учреждении сей компании состояло в том, чтобы захватить все Алеутские острова и в севере к Берингову проливу лежащие острова и оба противолежащие друг другу азиатской Чукотской земли и американские матерые берега, завести с тамошними народами торговлю, и, где можно, крепосцы и поселения, и тем самым предупредить приходивших туда иностранцев...»
Умер Шелехов совсем молодым, готовясь к плаванию к берегам Японии: проблема ранних российско-японских торговых и политических контактов неоднократно поднимались отечественными историками и географами. Однако далеко не все её аспекты в равной степени изучены.
Ещё в 1738-1742 гг. отряд М.П.Шпенберга обследовал острова Курильской гряды и собрал первые сведения об Японии. Чуть позднее были установлены первые контакты с японскими торговцами на Кунашире, которые стремились к прямой торговле с русскими.
В 1750 году сын М.П.Шпанберга - А.М.Шпанберг представил в Адмиралтейц-коллегию рапорт с новым проектом установления торговых отношений с Японией, но не был тогда поддержан. Тем не менее, спустя десятилетия на основании его проекта Ф.И.Соймонов представил в правительство записку «О позволении купцам собственным их иждивением открывать Курильские острова».
В 1761 году последовал соответствующий указ сената. На основании его иркутский губернатор предписал главному командиру Камчатки К.М.Бему предпринять более решительные шаги к организации плаваний на Курилы. В частности, было предложено отправить секретно одно частное судно под видом промыслов вплоть до Матсмая (Хоккайдо), но первая попытка, предпринятая купцом А.Толстых, оказалась неудачной.
С 1774 года за дело взялись компаньоны П.С.Лебедев-Ласточкин и Г.И.Шелехов. один за другим ими были отправлены два судна «Св. Николай» и «Св. Наталия». Руководителям этих экспедиций предписывалось вступить с японцами в переговоры и попытаться установить торговые связи. Им дважды удалось встретиться с японскими торговцами, а на северо-восточной оконечности Хоккайдо провести переговоры с представителем местной администрации. В ходе переговоров последний заявил, что для торговли есть порт Нагасаки, «где со всех сторон собираются и торги производят, куда можете ходить и вы».
Эти первые контакты были положительно оценены и самими купцами и правительством. П.С.Лебедев-Ласточкин писал позднее, что «двоекратно с епонцами компания наша виделась и менялась малым ещё количеством, а время от времени начало бы преумножаться».
Все материалы о плаваниях к Японии он представил в правительство и получил высочайшее одобрение, а Иркутску выпала честь стать инициатором первого российского посольства в Японию.
В августе 1783 года у берегов Камчатки потерпело крушение японское судно «Синсемару». Спасшихся моряков только в 1789 году перевезли в Иркутск. Заботу о них приняли на себя иркутский генерал-губернатор И.А.Пиль, учёный натуралист Э.Г.Лаксман, Г.И.Шелехов и ряд иркутских купцов. В их среде и возник проект установления постоянных торговых связей с Японией.
Разработан он был Э.Г.Лаксманом и Г.И.Шелеховым и с представлением И.А.Пиля был направлен Екатерине. В сентябре 1791 года появился именной указ «Об установлении торговых отношений с Японией», в котором отмечалось, что «в случае возвращения сих японцев в их отечество укрывает надежду завести с оными торговые связи». Экспедиция должна была отправиться в Японию от имени иркутского генерал-губернатора.
Сделано это было, очевидно, для того, чтобы не уронить престиж императрицы в случае неудачи посольства и не возбудить подозрение Англии и Голландии в отношении целей российской политике на Тихом океане. Надо сказать, что в Петербурге довольно скептически смотрели на возможность установления достаточно прочных взаимоотношений с Японией.
« ... Не токмо все иностранные купцы,- писал Э.Г.Лаксман, - но и большая часть господ сие японское предприятие яко невозможно всячески критиковали, так что я в Петербурге столько же был предметом насмешки, как сдесь ненависти и гонения».
Последние строчки связаны с конфликтом Лаксмана с Шелеховым и иркутскими купцами. Шелехов не мог простить ему того, что в итого правительство поддержало планы Лаксмана, направленные на более сдержанное, скорее научное и политическое развитие отношений с Японией. Шелехов же на первый план выдвигал чисто коммерческие задачи. Лаксмана пугало, что Шелехов «... ныне монополистическим оком взирает на будущую первоначальную японскую торговлю»
Посольство Лаксмана длилось около года и в целом выполнило намеченную программу. Япония уклонилась от подписания дипломатических и торговых договоров, но оставила надежды на продолжение диалога. Русскому послу был вручён письменный лист, разрешающий русским торговым судам посещать порт Нагасаки.
Кроме того, были собраны новые сведения об Японии, описаны и положены на карты Хоккайдо и другие южные острова Курильской гряды, привезены коллекции образцов флоры и фауны, семена сельскохозяйственных культур.
Политические результаты посольства вызвали в правительстве противоречивые оценки. Екатерина Вторая ожидала от него большего и в ряде писем не скрывала своего разочарования итогом.
В 1796 года по распоряжению Екатерины начинается подготовка новой экспедиции в Японию. Но последовавшие одна за другой неожиданные смерти Г.И.Шелехова, Э.Г.Лаксмана, а затем и самой императрицы, остановили эти приготовления.
Скончался Шелихов в июле 1795 года в Иркутске и был похоронен на территории Знаменского женского монастыря. На памятнике его высечены известные стихи, сложенные в честь его Державиным. В 1903 году на родине Г. И. Шелехова, в городе Рыльске ему был воздвигнут памятник.
По смерти Шелехова, Императрица Екатерина II даровала его жене и потомству права российского дворянства, с предоставлением, впрочем, производить торговлю, а Император Павел I, покровительствуя составившейся в 1798 году Российско-Американской Компании, повелел, чтобы из семейства Шелехова назначен был первенствующий директор ее.
Могила Шелехова - памятник истории федерального значения, охраняется государством. Он изготовлен на Екатеринбургской камнерезной фабрике из серого уральского мрамора по заказу наследников, установлен в 1800 году.
Текст на восточной грани:
«Здесь в ожидании пришествия Христова погребено тело по прозванию Шелихова, по деяниям бесценнаго, по промыслу гражданина, по замыслам мужа почтеннаго, разумом обширнаго и твердаго, ибо в царствование Екатерины Вторыя, императрицы и самодержицы всероссийской, Государыни властной и великой, разширившей свою империю победами врагов ея на западе и на полудне, он отважными своими морскими путешествиями на востоке нашел, покорил и присовокупил державе ея не только острова: Кыктак, Афогнак и многия другия, но и самую матерую землю Америки, простираясь к северо-востоку, завел в них домостроительство, кораблестроение и хлебопашество и испрося Архимандрита с братью и клиросом провозгласил в грубом народе, неслыханным невежеством попранном. неведомое там имя Божие и во имя святыя Живоначальныя троицы насадил православную христианскую веру в лето 1794-е. Христе Спасителю! причти его к лику благовестников твоих, возжегших на земле свет Твой пред человеки. Гаврила Державин».
Текст на северной грани:
«Григорей Иванович Шелихов Рыльской имянной гражданин родился года 1748, вступил в супружество года 1775, начал торговлю свою во окраинах Сибири в 1773 году. Морския путешествия свершил в 1783, 1784 и 1785 годах, скончался 1795 июля 20 дня», «Колумб здесь Росский погребен, преплыл моря, открыл страны безвестны, и зря, что все на свете тлен, направил парус свой во океан небесный искать сокровищ горних, неземных, сокровище благих. Его ты, Боже, душу упокой. Гаврила Державин».
Текст на западной грани:
«Поставила сие надгробие в память почтенному и добродетельному супругу горестная вдова, с пролитием горячих слез и с сокрушенным вздыханием ко Господу».
Текст на южной грани:
«Как царства падали к стопам Екатерины, Росс Шелихов без войск, без громоносных сил, притек в Америку чрез бурные пучины, и нову область Ей и Богу покорил. Не забывай, потомок, что росс, твой предок, и на Востоке громок».
* * *
Давно уже идет спор: как следует правильно писать ШелЕхов или ШелИхов. Сам «Колумб Росский» (так его назвал поэт Р. Державин, использовав слова М. В. Ломоносова) употреблял оба варианта, но чаще всего «Шелихов».
Но практически во всех документах девятнадцатого века потомки и родственники «Колумба Росского» именовались «ШелЕховыми», а город спутник Иркутска стал именоваться «Шелеховым», хотя другие географические объекты, названные в его честь, именовались через «И»: залив Шелихова в охотском море, гора, мыс и залив на острове Парамушир, ряд других наименований в бывшей русской Америке и др.
В возникшем противоречии легче всего разобраться при знакомстве с малоизвестной историей выработки указа Павла I об утверждении «герба Шелеховых». Вот подлинный текст малоизвестного указа:
«Его величество государь император Павел Первый обращал монаршее внимание на заслуги умершего гражданина Шелехова, жертвовавшего жизнью в присоединении к скипетру его императорского величества обитающих в Северной Америке народов и положившего в том краю основание греко-кафолической христианской вере и прочыя разным для государства полезным заведениям: начала 1797 года ноября в 10 день всемилостливейше пожаловать соизволил жене его вдове Наталье Шелеховой, разделявшей с ним труды в странствиях и рожденным от них детям дворянское Российской империи достоинство, представляя при этом свободу продолжать торговлю на первобытном их праве»…
И в заключительной части сообщалось об утверждении 1 апреля «герба Шелехова» В указе описывался этот герб:
«В Щите, имеющем голубое поле, изображены два серебреных Креста, один вверьху, а другой внизу, и между ими находится серебреная Полоса. Щит увенчан обыкновенным дворянским Шлемом, с дворянскою на нем Короною и тремя Строусовыми Перьями. Намет на Щите голубой, подложенный серебром. По сторонам два Американца, держащие в руках с правой стороны Меркурьев жезл, а с левой Якорь, под Щитом Девиз ВЕРОЮ и УСЕРДИЕМ».
Именно из-за этого указа Павла I в XIX веке и стали потомки "Коломба Росского" именоваться «Шелеховыми». Но показательно, что уже после указа был опубликован новый портрет «Коломба Росского», под которым дан миниатюрный герб 1797 года, но в овале большими буквами было написано: «Григорий Иванович Шелихов. Родился 1748, скончался 1795 года».
На могиле «Колумба Росского» в Иркутске на самом памятнике так же он назван «ШелИховым». Почему же в таком случае герб был составлен для «ШелЕховых»?
В первую очередь в этом виноваты те лица, которые самовольно опубликовали его труды под фамилией «ШелЕхов»: трижды на русском языке - в 1791, 1792 и 1793 гг., дважды - в немецком переводе (1793 год). После выхода этих книг и решили сохранить в гербе транскрипцию «Шелехов».
После обнаружения документов Г. И. Шелихова в архиве Воронцовых стало очевидным, что главным виновником публикации книг Г. И. Шелихова был президент Коммерц-коллегии А. Р. Воронцов, который постоянно получал из Иркутска различные отчеты о развитии торговли и торгового мореходства на Тихом океане. Воронцов считал, что в конце XVIII в. наступил новый этап, когда России уже стало опасным оставлять в секрете свои открытия в Америке. Для закрепления этих территорий за Россией важно было, чтобы замечательные русские открытия в этих далеких районах получили международное признание. Необходимо было, чтобы об этих открытиях узнал как можно скорее весь мир. Вот почему Воронцов вполне сознательно передал эти секретные документы для опубликования В. С. Сопикову.
Именно Сопиков, заметив, что в документах фамилия «Колумба Росского» писалась по-разному - то Шелихов, то Шелехов, решил ввести единообразие. Зная, что в русском языке существовало слово «шелег» или «шелих» в значении «фишка в игре, металлический кружок в виде монеты, но без цены», Сопиков предпочел назвать Григория Ивановича «Шелеховым». Тогда в России широко было распространено выражение, что «воры унесли все до шелеха», то есть все до последней безделицы. Иногда тогда же миниатюрных детей нежно называли «шелехами». Так возникло прозвище, от которого в дальнейшем и родилась фамилия «Шелехов». Но подобно тому, что на Руси издавна существовали «Мелеховы» и «Мелиховы», точно также с давних времен были и «ШелИховы», к которым и принадлежал род Григория Ивановича.

P.S. После продажи Аляски в 1867 году остров перешёл во владение США.

Перечитывая классику: «Евгений Онегин», А.С.Пушкин

«Мне отмщение и аз воздам»,– поставил Л.Н.Толстой эпиграфом к «Анне Карениной».Этот эпиграф также подошел бы к «Евгению Онегину». Ведь отмщение пришло к Онегину совершенно в духе Ветхого завета – «око за око», то есть муками неразделенной любви.
Сраженный этим властным чувством, он объясняет в письме к Татьяне:
Когда б вы знали, как ужасно
Томиться муками любви,
Пылать – и разумом всечасно
Смирять волнение в крови...
Увы, она знает. Она пережила это в полной мере – из-за него, хотя и не благодаря ему.
Впервые встретив Татьяну в «степной глуши», Онегин не делал ровно ничего, чтобы возбудить в ней чувство – это произошло помимо его воли. В той ситуации он, как и она, – жертва случая. Кого же полюбила Татьяна, увидев Онегина? Конечно, свой идеал. Первая любовь всегда идеальная. «Пришла пора – она влюбилась». «В глуши забытого селенья» особенно выбирать не приходится. Столичный денди не мог не потрясти неопытное сердце. Он появился, и идеал нашел в нем свое воплощение.
Евгений совершенно не соответствовал этому возвышенному образу и честно ей в том признался. Невольно вызвав в юной девушке первую любовь, он не смог ее принять и ответить взаимностью. Вины его тут нет никакой – ответить было нечем, симулировать чувство он счел нечестным.
Но обмануть он не хотел
Доверчивость души невинной.

Татьяна прекрасно понимает благородство его поведения – другой на месте Евгения воспользовался бы случаем и соблазнил неопытную и влюбленную девушку.
Впоследствии она признает:
В тот страшный час
Вы поступили благородно,
Вы были правы предо мной:
Я благодарна всей душой...

Однако неразделенная любовь не становится менее мучительной оттого, что любимый честен и благороден, – наоборот. Глубоко чувствующая и цельная натура, Татьяна пронесет это чувство через всю жизнь, но оно не останется неизменным – вместо идеала она увидит реального человека.
Татьяна романтична, но и умна. Она изучает круг чтения Евгения, пытаясь постичь его душу.
Везде Онегина душа
Себя невольно выражает
То кратким словом, то крестом,
То вопросительным крючком.

Чем больше Татьяна погружается в его книги, тем ближе подходит к разгадке личности возлюбленного. Ведь истинная любовь предполагает не только восхищение, но и понимание.

И начинает понемногу
Моя Татьяна понимать
Теперь яснее – слава богу –
Того, по ком вздыхать
Осуждена судьбою властной...
...........................................
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще
Москвич в Гарольдовом плаще,
Чужих причуд истолкованье,
Слов модных полный лексикон?
Уж не пародия ли он?

Так приходит прозрение и разочарование, исчезают иллюзии, но не любовь.
Тем временем безмятежная жизнь семейства Лариных окончилась: Ленский убит, Онегин уехал, Ольга вышла замуж... Старушка-мать озабочена судьбой старшей дочери: «пристроить девушку пора». Между тем Татьяна отказала всем местным женихам. Действительно, «уездный франтик Петушков» или сосед Буянов «растрепанный, в пуху, в картузе с козырьком», или заезжий гусар Пыхтин – все они ей не пара и не идут ни в какое сравнение с ее избранником, загадочным и неотразимым, а главное, недоступным. И Татьяну везут «в Москву, на ярманку невест!»

Здесь опять в ее судьбу вмешивается случай – к ней сватается важный генерал. И хоть «для бедной Тани все были жребии равны», этот жребий был явно предпочтительней. Кроме того, слезы и мольбы матери склонили Татьяну к этому браку. Прошло около двух лет...

Как изменилася Татьяна!
Как твердо в роль свою вошла!
Как утеснительного сана
Приемы скоро приняла!
Кто б смел искать девчонки нежной
В сей величавой, в сей небрежной
Законодательнице зал?

Итак, Татьяна стала богатой и знатной светской дамой, вполне усвоившей правила игры и пользующейся заслуженным успехом и поклонением.

К ней дамы подвигались ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей;
Девицы проходили тише
Пред ней по зале; и всех выше
И нос, и плечи поднимал
Вошедший с нею генерал.

Наконец она достойна любви Онегина – и он влюбился. Теперь его очередь трепетать, бледнеть и терять дар речи в ее присутствии; теперь ее очередь сохранять полное самообладание. Она помнит его слова: «учитесь властвовать собою» – наука ею усвоена в совершенстве.
Но мой Онегин вечер целый
Татьяной занят был одной,
Не этой девочкой несмелой,
Влюбленной, бедной и простой,
Но равнодушною княгиней,
Но неприступною богиней
Роскошной царственной Невы.

Быть может, Онегин влюбился не в очаровательную женщину (которой «пренебрегал в смиренной доле»), а в роль, в статус? Желал любить – только королеву? Так может показаться на первый взгляд. Именно эта мысль безмерно оскорбляет и саму Татьяну, преследуемую настойчивыми ухаживаниями и любовными посланиями Евгения.
Обида заставляет Татьяну довольно резко ответить на эту запоздалую страсть и назвать ее «мелким чувством».

Зачем у вас я на примете?
Не потому ль, что в высшем свете
Теперь являться я должна;
Что я богата и знатна,
.......................................
Не потому ль, что мой позор
Теперь бы всеми был замечен
И мог бы в обществе принесть
Вам соблазнительную честь?

Однако, вызванный естественным чувством, этот взгляд не совсем верен. Онегин не мальчик, и самоутверждаться в глазах общества ему уже давным-давно не было надобности. Задолго до знакомства с Татьяной он пресытился светскими успехами и легкими победами, не находя в них ничего, кроме скуки.

Но был ли счастлив мой Евгений,
Свободный, в цвете лучших лет,
Среди блистательных побед,
Среди вседневных наслаждений?
Нет, рано чувства в нем остыли;
Ему наскучил света шум...

Что же касается высокого положения в обществе, то – да, теперь Татьяна по статусу ему ровня, тогда как раньше – не вполне. Но одним только богатством и знатностью, одной холодностью и неприступностью его тоже не удивишь.
Причудницы большого света!
Всех прежде вас оставил он...

Чтобы так поразить холодного и пресыщенного светского человека, надо одновременно затронуть его самолюбие, ум и воображение. Тут все сошлось: и досада на ее самообладание; и воспоминание о такой трогательной и пылкой первой любви юной девушки («и он ей сердце волновал!» – значит, можно надеяться...); и ее беспечная прелесть, которую не могли затмить и признанные красавицы; и всеобщее поклонение. Нет, только она могла вызвать в «душе холодной и ленивой» эту всепоглощающую страсть.
Но в возраст поздний и бесплодный,
На повороте наших лет,
Печален страсти мертвый след.
Но почему так безнадежно смотрит на любовь Евгения сам автор? Для ответа на этот вопрос следует напомнить, что же представлял собой к этому моменту наш траченный жизнью «пожилой» господин.
Убив на поединке друга,
Дожив без цели, без трудов
До двадцати шести годов,
Томясь в бездействии досуга,
Без службы, без жены, без дел,
Ничем заняться не умел.

А чем вообще занимались люди его круга? Служили: были военными, дипломатами, чиновниками. Или вели хозяйство, живя в своих поместьях. Или посвящали себя наукам и искусству. Пробовал и Евгений:
Хотел писать – но труд упорный
Ему был тошен – ничего
Не вышло из пера его...

Человек незаурядный, но не сумевший найти свое призвание, не обладая ярко выраженными способностями и волей, с одной стороны, и необходимостью добывать средства к существованию,– с другой, он томится от душевной пустоты и скуки. Он слишком умен, чтобы довольствоваться полурастительным существованием подобно отцу Татьяны, который передал все дела по управлению имением жене, а сам «в халате ел и пил». Его отталкивает скука семейной жизни. Ему не свойственно чадолюбие. Чего ему надобно в жизни, он и сам не знал. В таком случае, что же он может предложить Татьяне, чего он хочет от нее?
Нет, поминутно видеть вас,
Повсюду следовать за вами,
Улыбку уст, движенье глаз
Ловить влюбленными глазами,
Внимать вам долго, понимать
Душой все ваше совершенство,
Пред вами в муках замирать,
Бледнеть и гаснуть... вот блаженство...

И это – все. А ведь еще только два года тому назад он ей честно объяснил:
Но я не создан для блаженства;
Ему чужда душа моя;
Напрасны ваши совершенства:
Их вовсе не достоин я.

Это правда – для того, кто не любит, напрасны любые достоинства. Но дело даже не в этом, а в его неспособности к любви вообще. Ведь за всю жизнь у него не было длительной привязанности ни к одному человеческому существу. И он эту ущербность за собой знает:
Я, сколько ни любил бы вас,
Привыкнув, разлюблю тотчас...

Вот оно, главное. И далее он описывал свою предполагаемую семейную жизнь и несчастный жребий жены в этом союзе,
Где скучный муж, ей цену зная
Судьбу, однако ж проклиная),
Всегда нахмурен, молчалив,
Сердит и холодно–ревнив!
Таков я...

Представим себе, каково было Татьяне читать запоздалые признания Евгения! Что ее может ждать в близком будущем, откликнись она на его губительную страсть? Ведь она до сих пор (несмотря на все!) его любит, но уже не безрассудно. Конечно, ее чувство долга делает ей честь (с каким упоением, видимо, писал Пушкин эти несвойственные его кругу и времени слова):
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна.

Можно предположить, что не только долг, но и жизненный опыт, понимание характера Онегина, удержали Татьяну от большого несчастья.
Допустим, что она, подобно героине Толстого, отдалась бы выстраданному счастью взаимной (наконец!) любви. На тайные встречи она бы не согласилась – не тот характер – значит, бежать куда-нибудь вместе, путешествовать... Про Евгения мы знаем, что «путешествия ему, как все на свете надоели» еще до их встречи на балу. Можно еще жить в деревне – изгоями. Далее – вариант, предсказанный Евгением выше, или крестный путь Анны Карениной. Здесь нет никаких перспектив для счастливой жизни.
С какой горечью Татьяна во время последнего их объяснения восклицает:
А счастье было так возможно,
Так близко!..
Наверное, ей не стоило выходить замуж («неосторожно, быть может, поступила я»)? Вообразим, что Татьяна осталась в столь милых ее сердцу местах – она и сейчас готова отдать:
Всю эту ветошь маскарада,
Весь этот блеск, и шум, и чад
За полку книг, за дикий сад,
За наше бедное жилище...

Жить там в одиночестве, мечтать и ждать Его. Еще раз допустим, что между странствиями Евгений заехал в свое поместье, «где окровавленная тень ему являлась каждый день», ненадолго, по делам. Он мог навестить соседей – и что, разве он влюбился бы в прежнюю Татьяну? Ведь она поразила его именно как сверкающий бриллиант в золотой оправе, а не как необработанный алмаз. Вероятно, он посидел бы с полчаса для приличия и откланялся. Навсегда.
О чем же плакала Татьяна, читая письма Онегина? Думается, о невозможности счастья: ни с ним, ни без него; о трагическом несовпадении их любви; о невстрече (как скажет в ХХ веке другой великий русский поэт).

P.S. Есть ли вообще счастливые люди в этом «самом задушевном произведении Пушкина, в котором личность поэта отразилась бы с такой полнотой»(В.Белинский)?
Все думающие, чувствующие и незаурядные люди глубоко несчастны: несчастна Татьяна, живущая не своей жизнью, вынужденная играть чужую роль; несчастен Онегин, не знающий, куда себя деть, и лишенный всяких человеческих привязанностей; бедный Ленский бессмысленно погиб во цвете лет. Только пустая легкомысленная Ольга, возможно, обрела свое счастье, если только пленивший ее улан оказался хоть сколько-нибудь приличным малым, не пьяницей, не игроком и мотом. Впрочем, и это она переживет спокойно – с таким характером легко живется.

Итак, можно сказать, что для счастливой жизни в любом обществе лучше всего подходят люди заурядные и недалекие. Ибо, как сказал автор,
...посредственность одна
нам по плечу и не странна.

(рисунок В. Михайлова)

Жизнь иногда бывает так непредсказуема, так невероятна. Подобно реке, стоит лишь перекрыть ей один путь, она моментально находит другой, заставляющий ее идти совершенно другим руслом. Перекрыть путь реке может каждый, но лишь тот, кто знает, с какой целью он это делает, лишь тот, кто продумывает каждую деталь своего плана, получает превосходный результат.

Некоторые люди думают, но не задумываются. Не задумываются о последствиях. Это происходит со многими в жизни. Так поступил Онегин - не подумал о том, чего он действительно хочет добиться в этой жизни, ради чего он каждое утро встречает рассветы и по вечерам провожает закаты. Возможно, если бы он не отказал Татьяне, а проявил бы взаимность, в конце произведения мы бы увидели историю одной прекрасной семьи, которая живет душа в душу: Евгений стал ответственным и уважаемым мужчиной, Татьяна поддерживает его во всем и они прекрасно ладят друг с другом, а по вечерам, они пьют вино за ужином перед горящим камином в своем уютном поместье и наслаждаются идеальной жизнью.

Их чувства были бы искренними, а отношения – доверительными. Но обстоятельства сложились по-другому: Татьяна не чувствует абсолютно ничего к своему новому мужу, всегда важна, горда и ничем непоколебима, не так как была прежде, а Онегин несчастлив и печален и больше не имеет в жизни абсолютно никакого смысла… будто живет впустую.

Думаю, это одно из тех решений, которое действительно было принято неверно. Никто не остался счастлив после такого поворота событий. Если бы все сложилось иначе, если бы Онегин подумал, прежде чем говорить, он, возможно, получил бы смысл жизни, ведь счастье было так близко, так возможно. Он упустил свой шанс на хорошую жизнь – то, чего люди добиваются долгими годами и упорным трудом, он упустил за 5 минут…

Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) - начать подготовку

Обновлено: 2017-04-02

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

А счастье было так возможно, / Так близко!
Из романа в стихах «Евгений Онегин» (1823-1831) А. С Пушкина (1799-1837) (гл. 8, строфа 47). Монолог Татьяны:
А счастье было так возможно,
Так близко!.. Но судьба моя
Уж решена. Неосторожно,
Быть может, поступила я:
Меня с слезами заклинаний
Молила мать; для бедной Тани
Все были жребии равны...
Я вышла замуж...
Выражение стало особенно популярным после постановки на сцене оперы «Евгений Онегин» П. И. Чайковского (либретто брата композитора М. И. Чайковского). Эти слова там звучат в заключительном дуэте Онегина и Татьяны.
Форма сожаления об упущенных возможностях.

• - Так близко!.. А.С. Пушкин. Евг. Онег. 8, 47. Татьяна. Ср. Спешил!.. летел!.. дрожал!.. вот счастье, думал, близко! Грибоедов. Горе от ума. 4, 14. Ср. Behüf dich Gott; es wär" so schön gewesen, Behüt" dich Gott...

  Толково-фразеологический словарь Михельсона

• - Цитата из "Евгения Онегина" А.С. Пушкин, гл. 8, строфа 47 ...

  Словарь крылатых слов и выражений

• - Не подведи меня, пиписка, В Международный женский день. О тревожно-волнующем ожидании праздника 8 Марта...

  Словарь народной фразеологии

• - о приближающемся празд­нике Международного Женского дня Восьмое марта...

  Живая речь. Словарь разговорных выражений

• - ...

  Словарь русского арго

• - ...

  Словарь русского арго

• - А счастье было такъ возможно, Такъ близко!... А. С. Пушкинъ. Евг. Онѣг. 8, 47. Татьяна. Ср. Спѣшилъ!... летѣлъ!... дрожалъ!... вотъ счастье, думалъ, близко! Грибоѣдовъ. Горе отъ ума. 4, 14. Ср. Behüt’ dich Gott...

  Толково-фразеологический словарь Михельсона (ориг. орф.)

• - Было б счастье, а дни впереди...
• - См. СЧАСТЬЕ -...

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

• - См. СУДЬБА - ТЕРПЕНИЕ -...

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

• - См. БЕРЕЖЬ -...

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

• - См. СЧАСТЬЕ -...

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

• - См. ГРОЗА -...

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

• - См. СЧАСТЬЕ -...

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

• - См. СЧАСТЬЕ -...

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

• - нареч, кол-во синонимов: 1 на счастье...

  Словарь синонимов

"А счастье было так возможно, / Так близко!" в книгах

А счастье было так возможно…