«Нежась на мягкой постели, славы себе никогда не добудешь…» - казалось бы, нет никакого резона оспаривать это утверждение великого Данте. И все же в русской культуре имеется факт, ставящий под сомнение его очевидную правоту. Илья Ильич Обломов - патологический ленивец, всю свою жизнь провалявшийся в мягкой постели, вдруг стал одним из самых известных героев отечественной литературы, причем как раз благодаря этому самому безудержному валянию на диване. Никаких иных свершений и подвигов автор романа Обломову не приписал.
Этот странный успех оказался бы легко объясним, будь роман Гончарова сатирой, высмеиванием порока. Но нет, в ряд сатирических персонажей Илья Ильич Обломов явно не попадает. Конечно, автор иногда посмеивается над своим незадачливым героем, однако в целом выписывает Обломова с огромной симпатией и уважением.
«…В нем было то, что дороже всякого ума: честное, верное сердце! Это его природное золото; он невредимо пронес его сквозь жизнь. Он падал от толчков, охлаждался, заснул наконец, убитый, разочарованный, потеряв силу жить, но не потерял честности и верности. Ни одной фальшивой ноты не издало его сердце, не пристало к нему грязи. Не обольстит его никакая нарядная ложь, и ничто не совлечет на фальшивый путь; пусть волнуется около него целый океан дряни, зла; пусть весь мир отравится ядом и пойдет навыворот, - никогда Обломов не поклонится идолу лжи, в душе его всегда будет чисто, светло, честно… Это хрустальная, прозрачная душа; таких людей мало; это перлы в толпе! Его сердце не подкупишь ничем, на него всюду и везде можно положиться».
Не так уж много в мировой литературе найдется столь откровенных признаний автора в любви к своему персонажу. Тем более непонятно, в чем же секрет популярности этого героя, о котором у читателей даже спустя полтора столетия после выхода романа в свет все еще нет однозначного мнения - положительный он или отрицательный. Можно ли считать честным и верным человека, целиком посвятившего себя отлеживанию боков на диванчике? И наоборот: можно ли бездельника и лежебоку уважать и любить за искренность и сердечную чистоту? Таких вопросов после прочтения романа возникает множество.
Но главная загадка «Обломова» все же в другом. Видимо, что-то предельно значимое для каждого из нас сумел высказать здесь Гончаров, какую-то очень важную струну задел он в душе русского человека. Да так сильно, что звучит она, не умолкая, по сей день, и вряд ли утихнет в обозримом будущем. Еще в XIX веке Н. А. Добролюбов писал: «…В каждом из нас сидит значительная часть Обломова…». Правда, под этими словами он имел в виду некую особенность русского национального характера, обусловленную тогдашним укладом жизни и политическим строем. Но вот уже давным-давно нету ни строя того, ни уклада. Все изменилось до неузнаваемости: сверхскорости, сверхнагрузки, огромное количество информации, обрушивающееся на нас ежедневно… Нынешняя жизнь абсолютно не похожа на размеренную дрему патриархальной Обломовки. Однако сам главный герой романа как социальный тип непонятным образом умудрился просочиться сквозь все культурные, политические и цивилизационные перемены, и в главных своих чертах остаться все тем же Обломовым - прекраснодушным лентяем с золотым сердцем и отвислым животом.
Мужик в трениках, валяющийся на диване перед телевизором и горестно вздыхающий, когда жена просит его вынести мусорное ведро, - типичное проявление современной обломовщины, вполне нормально соседствующее с покорением космоса, нанотехнологиями и большим адронным коллайдером. И не стоит воспринимать этот образ, как заведомо карикатурный. Разве не случалось каждому из нас прятаться от важных, но неприятных решений за хрестоматийной фразой «Я подумаю об этом завтра», дополняя ее иронической перелицовкой латинской мудрости: «Не откладывай на завтра то, что можно отложить на послезавтра»? Разве нет у каждого из нас таких вот - «отложенных на послезавтра» - проблем, которые годами отравляют нам жизнь, хотя решить их можно было бы за пару дней решительного действия? Видимо, все же ошибался Добролюбов, и вовсе не продуктом своей эпохи был Илья Ильич. Корни обломовщины лежат в куда более глубинных пластах человеческого бытия. Они способны давать свои ядовитые побеги на любой исторической и социальной почве, потому что носителем этой беды является сам человек, в какую бы эпоху он ни жил.
Жизнь трогает…
Лень всегда прямо пропорциональна свободе. Для несвободного человека лень - недостижимая роскошь. Очень трудно представить себе ленивого раба на галере, или, скажем, солдата-первогодка в армии. По мере увеличения степени свободы повышается и возможность выбора, в том числе - между «делать или не делать». Когда свобода становится абсолютной, появляется возможность не делать вообще ничего. Конечно, Обломов был далек от таких идеальных «высот духа», однако по условиям жизни своей он был к ним гораздо ближе, чем большинство современных людей. Не очень богатый, но все же - дворянин, Илья Ильич был весьма свободен в материальном отношении и мог нежиться на мягкой постели сколько душе угодно, а любое воздействие извне воспринимал как личную трагедию:
«- Ах!.. - произнес Обломов, махнув рукою.
Что случилось?
Да что: жизнь трогает!
И слава Богу! - сказал Штольц.
Как слава Богу! Если б она все по голове гладила, а то пристает, как, бывало, в школе к смирному ученику пристают забияки: то ущипнет исподтишка, то вдруг нагрянет прямо со лба и обсыплет песком… мочи нет!»
Конечно, любого из нас сегодня «жизнь трогает» куда чаще и чувствительнее, чем мелкого землевладельца с тремя сотнями крепостных в родной Обломовке. Потому и в искусстве пролеживания диванных пружин мы преуспели куда меньше Обломова. Но, положа руку на сердце, - кроме ежедневной необходимости бежать утром на работу, много ли у нас еще причин, не позволяющих в полной мере уподобиться Илье Ильичу?
Внешние обстоятельства жизни определяют лишь уровень нашей свободы и, соответственно, - степень лени, которую мы можем себе позволить в рамках этой свободы. Способность же преодолевать лень зависит от нашей жизненной философии и миропонимания, от тех идеалов, к которым мы стремимся. И, разбираясь в причинах обломовщины, в первую очередь нужно попытаться рассмотреть за диванным затворничеством Ильи Ильича его идеалы. Потому что именно в системе ценностей человека можно найти объяснение его словам, поступкам, да и всему образу жизни.
И здесь мы обнаружим, что идеал обломовщины, по сути своей, - религиозный, напрямую отправляющий нас к богословскому пониманию истории мира и человека. На родине Обломова «…добрые люди понимали ее (жизнь) не иначе, как идеалом покоя и бездействия, нарушаемого по временам разными неприятными случайностями, как-то: болезнями, убытками, ссорами и между прочим трудом. Они сносили труд как наказание, наложенное еще на праотцев наших , но любить не могли, и где был случай, всегда от него избавлялись, находя это возможным и должным».
С детских лет Обломовым усвоено отношение к любому труду, как к наказанию Адама и Евы за грехопадение - …в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься (Быт 3 :19). Соответственно, рай понимается Ильей Ильичем как некое блаженное ничегонеделанье человека, освобожденного от необходимости трудиться ради удовлетворения своих первичных потребностей:
«- Разве не все добиваются того же, о чем я мечтаю? Помилуй! - прибавил он смелее. - Да цель всей вашей беготни, страстей, войн, торговли и политики разве не выделка покоя, не стремление к этому идеалу утраченного рая ?
И утопия-то у тебя обломовская, - возразил Штольц.
Все ищут отдыха и покоя, - защищался Обломов».
Кривой идеал
В нынешней же, постсоветской, действительности он востребован с новой силой, причем совсем необязательно в среде предпринимателей - как раз там куда более распространены воззрения Штольца: «Труд - образ, содержание, стихия и цель жизни». Но, согласно статистике, предпринимателями у нас в стране являются всего лишь 3% населения. И разве не к обломовскому утраченному раю стремится какой-нибудь офисный работник, вкалывающий целый год в предвкушении двухнедельного летнего отдыха в пятизвездочном отеле где-нибудь на Анталийском побережье, с прислугой - «тремя сотнями Захаров», дармовой жратвой от пуза и такой же дармовой выпивкой?
Почему же столь актуальным представляется во все времена противостояние этих двух идей - труда и отдыха как взаимоисключающих смыслов жизни человека? Кто прав из главных героев романа - Обломов или Штольц? Думается, однозначный ответ здесь невозможен. Потому что неправы оба, хотя за каждым стоит также и своя правда. Обломов остро чувствует некую противоестественность труда, его тягость и болезненность, которым противится вся его природа. Штольц, напротив, - видит в труде главное предназначение человека. Но раз уж в романе это понятие рассматривается в контексте потерянного рая и наказания прародителей человечества, есть резон выяснить, как понимается отношение между трудом, бездельем и райским блаженством в религиозной традиции, к которой принадлежал Обломов, - в православном христианстве.
Откуда взялся труд
В фильме «Формула любви» деревенский кузнец Степан, разломав вдребезги карету графа Калиостро, утверждал, что к колесам сподручней пробираться через крышу. И цитировал при этом латинскую поговорку: труд - уже сам по себе есть наслаждение.
Мысль формально красивая, но вряд ли этот афоризм родился в голове римского крестьянина или раба. Скорее уж, наслаждение в труде находил какой-нибудь предшественник графа Толстого - патриций, выращивающий на досуге капусту для собственного удовольствия.
В церковнославянском языке слово труд - одно из обозначений болезни, страдания. И это вполне соответствует библейскому пониманию труда. По христианскому вероучению, необходимость трудиться в поте лица своего, равно как и связь труда со страданием, стала для человека прямым следствием грехопадения. Это, конечно, ни в коем случае не означает, будто человек был создан для блаженного безделья. Просто то творческое участие в преобразовании лица Земли, к которому первые люди были призваны Богом, действительно было радостным и не предполагало каких-либо болезненных проявлений. А вот труд в современном понимании появился лишь тогда, когда человек отпал от своего Создателя, решив жить по собственной воле. И сразу же столкнулся с необходимостью в поте лица возделывать землю, которая стала взращивать ему сорняки вместо злаков и вместо радости питать его скорбью. Бог предоставил ему все блага этого мира даром. Но после грехопадения человек оказался вынужденным прилагать огромные усилия для добычи мизерных крупиц этого отвергнутого им Божьего дара.
Любой труд - результат разрыва связи человека с Богом. Поэтому наивно было бы рассматривать его вне контекста этого разрыва - по-штольцевски просто, как некое самодостаточное благо. Однако не менее наивна также и попытка Обломова уклониться от труда, в надежде через это уклонение вернуть себе утраченное райское блаженство. Дело в том, что нет и не может быть рая (а, следовательно, и райского блаженства) без Бога. «Где Христос, там и Небо», - говорил святитель Иоанн Златоуст. Вернуть утраченный рай человеку возможно только через возвращение к Богу. Любой другой путь - уклонение от труда или, напротив, его обожествление, - сами по себе в равной степени неспособны привести в рай. Хотя, конечно же, они несут в себе и свои маленькие удовольствия, которые ошибочно принимаются за отблеск рая как ленивцами, так и трудоголиками.
Ведь Андрей Штольц в известном смысле тоже искатель потерянного рая, как подлинного смысла и цели собственного бытия. Более того, он полагает, что уже нашел этот смысл: «Так когда же жить? - с досадой на замечания Штольца возразил Обломов. - Для чего же мучиться весь век?» - «Для самого труда, больше ни для чего. Труд - образ, содержание, стихия и цель жизни, по крайней мере моей».
Однако при всем внешнем благородстве этих слов за ними сквозит какая-то жуткая метафизическая пустота, уподобляющая человека общественному насекомому - термиту, пчеле, или муравью. Идейное безделье Обломова против безыдейного трудолюбия Штольца - вот главная оппозиция романа Гончарова. И немудрено, что по сей день читатели не могут сойтись во мнениях - кто из них двоих прав. Потому что хрен ничуть не слаще редьки.
Бог Обломова
Обломов показан в романе человеком, не чуждым духовной жизни, знающим, что такое молитва. Но даже здесь Бог для него является не целью, а скорее вспомогательным средством к достижению настоящего «божества» Ильи Ильича - отдыха и покоя:
«В горькие минуты он страдает от забот, перевертывается с боку на бок, ляжет лицом вниз, иногда даже совсем потеряется; тогда он встанет с постели на колена и начнет молиться жарко, усердно, умоляя Небо отвратить как-нибудь угрожающую бурю. Потом, сдав попечение о своей участи Небесам, делается покоен и равнодушен ко всему на свете, а буря там как себе хочет».
Бог - как анестезиолог, помогающий избавиться от страданий и забот, - вот что стоит за «идеалом отдыха и покоя» у Ильи Ильича. Конечно, подобная религиозность будет лишь все глубже загонять человека в трясину его заблуждения. Однако каков же верный путь к утраченному раю? Думается, таковым можно считать некий синтез лучших черт личности как Обломова, так и Штольца, которыми они могли бы взаимно восполнить ущербность друг друга. У Штольца это способность к планомерному целенаправленному действию, которой недостает лишь настоящей, достойной цели. У Обломова - неудовлетворенность жизнью современного ему общества, тоска по утраченному в грехопадении счастью человечества. Очевидно, что сочетание этих двух качеств могло бы дать тот результат, который мы видим в жизнеописании большинства православных святых - многолетний осознанный труд, направленный к обретению Царства Небесного.
…Уклонись от зла
Универсальная формула святости выражена в словах Священного Писания: уклонися от зла и сотвори благо (Пс 33 :15). Парадоксальность фигуры Обломова, удивительное сочетание в нем красоты душевной и житейского безобразия вполне можно объяснить простым и очевидным фактом: он, как умел, старался осуществить в себе эту формулу, но… лишь наполовину! Диван стал для него крепостью, где он пытался скрыться от зла и бессмысленности светского общества, занятия, интересы и мотивы которого (вполне приемлемые, с точки зрения Штольца) для Обломова - куда более мерзкая форма существования, чем его собственное диванное бездействие:
«Свет, общество! Ты, верно, нарочно, Андрей, посылаешь меня в этот свет и общество, чтоб отбить больше охоту быть там. Жизнь: хороша жизнь! Чего там искать? интересов ума, сердца? Ты посмотри, где центр, около которого вращается все это: нет его, нет ничего глубокого, задевающего за живое. Все это мертвецы, спящие люди, хуже меня, эти члены света и общества!
Что водит их в жизни? Вот они не лежат, а снуют каждый день, как мухи, взад и вперед, а что толку? Войдешь в залу и не налюбуешься, как симметрически рассажены гости, как смирно и глубокомысленно сидят - за картами. Нечего сказать, славная задача жизни! Отличный пример для ищущего движения ума!
Разве это не мертвецы? Разве не спят они всю жизнь сидя? Чем я виноватее их, лежа у себя дома и не заражая головы тройками и валетами?
…А наша лучшая молодежь, что она делает? Разве не спит, ходя, разъезжая по Невскому, танцуя? Ежедневная пустая перетасовка дней! А посмотри, с какою гордостью и неведомым достоинством, отталкивающим взглядом смотрят, кто не так одет, как они, не носят их имени и звания. И воображают несчастные, что еще они выше толпы: „Мы-де служим, где, кроме нас, никто не служит; мы в первом ряду кресел, мы на бале у князя N, куда только нас пускают“… А сойдутся между собой, перепьются и подерутся, точно дикие! Разве это живые, не спящие люди? Да не одна молодежь: посмотри на взрослых.
Собираются, кормят друг друга, ни радушия.. ни доброты, ни взаимного влечения!
…Третьего дня, за обедом, я не знал, куда смотреть, хоть под стол залезть, когда началось терзание репутаций отсутствующих: „Тот глуп, этот низок, другой вор, третий смешон“ - настоящая травля! Говоря это, глядят друг на друга такими же глазами: „вот уйди только за дверь, и тебе то же будет“… Зачем же они сходятся, если они таковы? Зачем так крепко жмут друг другу руки?»
Что-то напоминает эта картина, не правда ли? Достаточно поменять несколько устаревших слов - и вот перед нами вполне адекватное изображение сегодняшней светской тусовки. Нравы «элиты», развлечения и критерии успешности «золотой молодежи» - все нынче осталось примерно тем же, что и во времена Обломова. Ну разве что «терзание чужих репутаций» теперь происходит еще и в социальных сетях, а предметом гордости, в придачу к одежде, стали дорогие авто и модные гаджеты. Сами же люди «креативного класса» с той далекой поры изменились весьма незначительно. И отчаянный вопрос Обломова продолжает звучать сегодня с неменьшим напряжением, чем полтораста лет назад:
«…Кажется, люди на взгляд такие умные, с таким достоинством на лице, а только и слышишь: «Этому дали то, тот получил аренду». - «Помилуйте, за что?» - кричит кто-нибудь. «Этот проигрался вчера в клубе; тот берет триста тысяч!» Скука, скука, скука!.. Где же тут человек? Где его целость? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь?
Что-нибудь да должно же занимать свет и общество, - сказал Штольц, - у всякого свои интересы. На то жизнь…»
Но это лишь для него, Андрея Штольца, - жизнь. Для Ильи Ильича такое времяпровождение - очевидное зло, от которого он старается уклониться всеми силами. Однако для того, чтобы стяжать Царство Небесное, мало лишь удалиться от зла. Нужно еще сотворить благо.
…И сотвори благо
Современник Гончарова, святитель Феофан Затворник, ссылаясь на великих учителей Церкви, писал: «Уклонение от зла и творение добра - это две ноги, которыми совершают шествие свое путем богоугодной жизни люди богобоязненные. Опытные, впрочем, в различении духовных порядков находят между ними отличия, которые не бесполезно знать ревнителям совершенства нравственного. …Василий Великий говорит: „Не тому, кто совершен, прилично воздержание от зла, но только еще начинающему. Должно сперва, как от худого пути, удалиться от привычки к порочной жизни, а потом уже приступить к совершению добрых дел“».
Блаженный Августин прилагает к этому: « мало - не вредить, не убивать, не красть, не блудничать, не обманывать, не лжесвидетельствовать. Уклонясь от зла, не можешь еще с уверенностью говорить: теперь я безопасен, все сделал, буду иметь покойную жизнь, увижу дни благие. Ибо следует не уклоняться только от зла, но и делать благое. Мало - не ограбить: надобно одеть нагого. Не ограбил: уклонился ты от зла. Но не сделаешь при сем добра, если не введешь странного в дом, не упокоишь его и не снабдишь нужным. И всегда так надо уклоняться от зла, чтоб тут же делать и добро,- или уклоняться от зла не бездействием, а деланием добра, противоположного ему».
Вера без дел мертва. Но точно так же мертвы без дел и дружба, и любовь, и умственные способности человека, и самые благие его намерения. Cogito ergo sum! «Я мыслю, следовательно, я существую!» - сказал когда-то Рене Декарт. Но мало для человека просто существовать и сознавать свое существование. Личность человека складывается из его поступков в ситуации выбора, когда ему необходимо преодолеть себя для того, чтобы подняться над собой, нынешним. В человеке есть некая заданность, неудовлетворенность тем, что ты есть сейчас, и устремленность к тому, каким ты должен стать. Без усилий в этом направлении его жизнь так и останется всего лишь мыслящим существованием.
Ты умен? - приложи свой ум к какому-то доброму делу. Ты дружишь? - узнай, как идут дела у твоего друга и помоги ему, если он нуждается в твоей помощи. Ты любишь? - сделай хотя бы что-нибудь ради любимого, начни перестраивать свою жизнь сообразно этой любви.
Илья Ильич в значительной мере сумел уклониться от зла, насквозь пропитавшего современное ему общество. И эта благородная чистота его души, его категорическое неприятие лжи и лицемерия, беззлобие его и преданность дружбе делают Обломова столь дорогим и близким автору романа, а вместе с ним - и читателям. Однако, уклоняясь от зла, Обломов не совершил никакого блага. На эту «ногу» в деле благочестия Илья Ильич не просто хромал - она у него вообще атрофировалась от многолетнего безделья. И, увы, никакого иного финала у истории Обломова не могло быть, кроме того, о котором с горечью говорит его друг Андрей Штольц:
А был не глупее других, душа чиста и ясна, как стекло; благороден, нежен, и - пропал!
Настоящее имя лени
Так что же это за беда роковым образом перепахала судьбу Обломова, а вместе с ним - сгубила и продолжает губить огромное число других людей, столь же добрых и благородных душою? Это тихое зло столь незаметно, что обратить на него внимание получается далеко не всегда, хотя в каждом из нас оно неотлучно присутствует с самого момента нашего рождения. Действие его очень точно описал в забавном стишке поэт Игорь Губерман:
Бывает, проснешься как птица
Крылатой пружиной на взводе,
И хочется жить и трудиться…
Но к завтраку это проходит.
Лишь разобравшись в том, почему человеку не хочется жить и трудиться, можно понять, что же такое - обломовщина.
Как уже было сказано, любой труд является результатом отпадения человека от Бога. Даже молитвенный труд святых - прямое следствие этой метафизической катастрофы, когда самое естественное для человека занятие - общение со своим Создателем, вдруг оказалось сопряжено с болезненным усилием и преодолением в себе какого-то темного, косного начала. Гончаров назвал это начало обломовщиной. В более широком смысле люди привыкли называть его ленью. Но если последовательно развивать мысль об отпадении людей от Бога, то с неизбежностью придется признать: этим темным началом в человеке является… смерть. Это ее мягкое прикосновение чувствуем мы, когда в нежной истоме валяемся на диване после пробуждения или сытного обеда. Это ее голос вкрадчиво говорит о любом деле: «Брось, отложи, ведь можно сделать это и завтра. А сейчас - отдохни, поспи часок-другой». Лень - не что иное, как стремление к распаду, к необратимому рассеянию энергии, к полному прекращению всяких процессов в человеческом теле и душе. Лень - это умирание, образ смерти, пропитывающий каждую секунду жизни человека. Ее идеал - постепенное уподобление человека сначала животному, а затем и неживой органике, жалкой куче гниющего мяса.
Стремление Обломова к потерянному раю можно рассматривать как стихийную попытку спастись от этого тихого, но беспощадного врага - смерти: ведь в раю человек был бессмертен. Однако путь Ильи Ильича к райскому блаженству оказался изначально обреченным на неудачу. Смерть караулила его как раз под маской лени - того самого бездействия, в котором он надеялся обрести спасение от зла окружающего его мира. И Обломову не хватило целой жизни, чтобы распознать ее под этой, казалось бы, такой безобидной личиной.
Зачем мы живем?
Святитель Игнатий (Брянчанинов) писал: «Земная жизнь есть не собственно жизнь, но непрестанная борьба между жизнью и смертью: попеременно мы уклоняемся то к той, то к другой».
Но ведь так или иначе, а умереть предстоит каждому из нас. Два метра земли на кладбище, да лопух над могилой - вот финал жизненного пути как ленивца, так и трудоголика. Не все ли равно - проваляемся мы всю свою жизнь на диване или будем трудиться не покладая рук? Можно рассуждать и так, но лишь в том случае, если смерть рассматривается как окончательная и абсолютная точка в человеческом существовании.
Илья Ильич отнюдь не был убежденным материалистом. И главная ошибка его как христианина была в неправильной оценке собственной земной жизни. Обломов рассматривал ее как некое досадное препятствие к вечному покою и радости, которые должны наступить после смерти. Этот покой он надеялся хотя бы частично обрести еще здесь, на Земле, спрятавшись на диване от окружавшей его суеты. Но земная жизнь - не стихийное бедствие, которое нужно терпеливо переждать под теплым одеялом. Путь к утраченному раю - это труд исправления себя, своих больных наклонностей, искаженных грехом свойств своей души. Иначе говоря - труд воссоздания в себе того человека, каким хотел бы видеть нас Бог. Для христианина жизнь - путь уподобления Христу. А у Христа, как известно, дивана не было.
Фотоматериалы предоставлены Киноконцерном "Мосфильм"
Обломов и Штольц - главные герои романа И.А. Гончарова - люди одного класса, общества, времени, они друзья. Казалось бы, сформированные в одной среде, их характеры, мировоззрение должны быть похожи. На самом деле эти герои - антиподы. Кто же он, Штольц, которого не устраивает образ жизни Обломова и который пытается изменить его?
Отец Андрея, немец по происхождению, был управляющим в богатом имении, а мать - обедневшая русская дворянка, служила когда-то гувернанткой в богатых домах. Поэтому Штольц, получив немецкое воспитание, обладал большой практической смекалкой и трудолюбием, а от матери унаследовал любовь к музыке, поэзии, литературе. Все дни в семье проходили в работе. Когда Андрей подрос, отец стал брать его в поле, на базар. Мальчик отлично учился, отец обучал его наукам, немецкому языку и сделал репетитором в своем маленьком пансионе, положив даже жалованье. Довольно рано отец начал отправлять сына в город с поручениями, «и никогда не случалось, чтобы он забывал что-нибудь, переиначил, недоглядел, дал промах». Отец научил его рассчитывать в первую очередь на себя, объяснил, что в жизни главное -деньги, строгость и аккуратность.
Труд для Штольца стал не просто частью жизни, но удовольствием. К тридцати годам он, чрезвычайно целеустремленный и волевой человек, вышел в отставку, нажил дом и состояние. Штольц постоянно чем-то занят: много работает, путешествует. «Он весь составлен из костей, мускулов и нервов, как кровная английская лошадь». В некотором роде идеальный герой. Вот только «мечте, загадочному, таинственному не было места в его душе». Штольц «не болел душой, не терялся никогда в сложных, Трудных или новых обстоятельствах, а подходил к ним как к бывшим знакомым, как будто жил вторично, проходил знакомые места». И еще одно - Штольц все время спокоен, он доволен своей жизнью.
Любой человек обычно ярко проявляется в любви. Штольца любовь едва потревожила. Он и здесь действует рационально, «влюбляя» в себя Ольгу. Семейная жизнь Андрея и Ольги, правильная и скучная, не вызывает при чтении никаких эмоций. Сам писатель как бы заскучал от жизни этой образцовой буржуазной семьи. И хотя оба героя старательно занимают себя различной практической деятельностью, путешествиями, чтением и обсуждением книг, музицированием, их жизнь, надо признать, приобретает краски лишь тогда, когда соприкасается с жизнью Обломова.
Почему же Штольцу не удалось изменить образ жизни своего друга и антипода Обломова? И кто он, устоявший перед напором Штольца? Русский барин, которому в момент нашего с ним знакомства около тридцати двух-трех лет, «приятной наружности, с темносерыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица». Инертность, апатия, боязнь всякой деятельности - вот результат воспитания, когда мальчика растят, как «экзотический цветок в теплице», не позволяют шага сделать самостоятельно, изнеживают и балуют сверх всякой меры. Ученье вызывает у него тоску, и с одобрения маменьки занятия пропускаются при любом удобном случае.
Любимое времяпрепровождение повзрослевшего Обломова-лежание на диване в пустых мечтаниях и сладкий сон. Жизнь для безвольного Ильи Ильича разделялась на две половины: одна состояла из труда и скуки - это у него были синонимы; другая - из покоя и мирного веселья. Служба была ему неприятна, и он очень быстро ушел в отставку. Он может себе это позволить: в его распоряжении кроме слуги Захара еще 350 душ крепостных, которые работают на него. И если дела в имении идут плохо, то только из-за нежелания и неумения Обломова управлять поместьем. Он мучается от сознания того, что у него нет силы и воли, но сам не может, да и не очень-то стремится, сдвинуться с места и просит своего деятельного друга детства Штольца помочь ему: «Дай мне своей воли и ума и веди меня куда хочешь».
Вытащив однажды Обломова в свет, Штольц слышит от друга: «Скука, скука, скука!.. Где же тут человек? Где его целость? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь?» Эти слова непосредственно касаются и Штольца. Его способность быть везде - это уже почти нечеловеческая способность. Он «выучил Европу, как свое имение», изъездил Россию «вдоль и поперек». Круг его знакомых пестр: тут какие-то бароны, князья, банкиры, золотопромышленники. Все предприимчивые люди, которые целью своей жизни считают «дело».
Что делать в этой компании Обломову? Что он для Штольца: дань детской дружбе, или какая-то отдушина, или просто объект для выслушивания его нравоучений? И то, и другое, и третье. Человек ленивый, но умный, Обломов вовсе не желает становиться таким, как Штольц.
Штольц знакомит Обломова с Ольгой Ильинской, а уезжая за границу, «завещал Обломова ей, просил приглядеть за ним, мешать ему сидеть дома». Так в жизнь Ильи Ильича Обломова входит Ольга. Не красавица, «но если бы ее обратить в статую, она была бы статуей грации и гармонии». В ней есть ум и решительность, чтобы отстаивать право на свою жизненную позицию. И Обломов, увидев в ней отсутствие искусственности, красоту не застывшую, а живую, воспринял Ольгу как воплощение мечты.
Что же привлекает Ольгу в Обломове? Она видит в нем отсутствие цинизма, способность к сомнению и сочувствию. Она ценит его ум, простоту, доверчивость, отсутствие тех светских условностей, которые чужды и ей. Ольге хочется помочь этому болезненно неспособному к действию человеку. Она мечтает, что «укажет ему цель, заставит полюбить все то, что он разлюбил...». Ей нравится сознавать себя в роли «просветительницы»: ведь она, женщина, руководит мужчиной! Любовь станет для нее долгом. Полюбить, чтобы перевоспитать, «из идейных соображений» - такого в русской литературе еще не было. Влюбленность Ольги своеобразный эксперимент.
Такова в своей любви Ольга Ильинская, а что же Обломов? Чем дальше развиваются отношения молодых людей, тем искреннее становится он. Меняется сам образ его жизни: он с удовольствием ходит в гости к Ильинским, завороженно слушает пение Ольги, много и подолгу гуляет, он не ужинает и забыл о послеобеденном сне. Ему стыдно перед самим собой за то, что он не читает, - он берется за книги. Обломов вдруг осознает ненужность, бесцельность своего существования.
Как со всяким влюбленным, с ним постоянно образ любимой. «А Обломов, лишь проснется утром, первый образ в воображении -образ Ольги, во весь рост, с веткой сирени в руках. Засыпал он с мыслью о ней, шел гулять, читал - она тут, тут». Он следил теперь за своей одеждой. Беззаботность покинула его в тот момент, когда она первый раз для него пела. «Он уже жил не прежней жизнью...» Он делает вывод: «Любовь - претрудная школа жизни».
Но молодым людям не суждено быть счастливыми, потому что Ольга любит Обломова не такого, какой он есть, а такого, каким хочет его сделать. Мучительно расставание героев. Почему не сложились их отношения? Потому что оба ждут друг от друга невозможного. Так что и этот подход Штольца к Обломову оказался недейственным.
Известно, что Гончаров несколько раз определял жанр своего романа как сказку. Если «Обломов» - большая сказка, то ядром ее надо считать «Сон Обломова» - образный и смысловой ключ к пониманию характера героя, изображенного Гончаровым, рассказ о детстве героя в сказочно-реальной Обломовке.
По степени своей закрытости Обломовка может потягаться с любым зачарованным, заколдованным царством. Много ли народу приезжает и приходит в нее на протяжении долгого сна Ильи Ильича? Нам почти некого вспомнить, разве что забавный эпизод со спящим мужиком, которого дети обнаруживают в канаве и принимают за оборотня. Явление этого чужака настолько сильно потрясло даже взросдых обломовцев, что они не решаются разбудить его, чтобы узнать, откуда он сюда забрел и зачем.
Но если приехать или прийти в Обломовку трудно, то покинуть ее пределы - действие для ее обитателей еще более невозможное. Куда? Зачем? Как и следует ожидать, представления обломовцев о земле вполне сказочны: «слыхали, что есть Москва и Питер, что за Питером живут французы или немцы, а далее уже начинался для них, как для древних, темный мир, неизвестные страны, населенные чудовищами, людьми о двух головах, великанами; там следовал мрак - и, наконец, все оканчивалось той рыбой, которая держит на себе землю».
Но все это где-то далеко. А Обломовка как спала, так и будет спать мирно дальше. Гончаров описывает, как сладко обломовцы умеют спать: спят, дремлют, млеют грезящие в забытьи и неземном блаженстве. Даже воздух спит, ибо «висит без движения», даже солнце погружено в дремоту, потому что «стоит неподвижно». «Это был какой-то всепоглощающий, непобедимый сон, истинное подобие смерти». Волшебному царству сна, разумеется, противопоказан любой вид движения, действия. Поэтому Обломовка - мир принципиального безделья. Единственный освященный традицией вид труда здесь - приготовление и поглощение пищи. Не случайно писатель воспроизводит картину поедания огромного пирога, которое длится пять дней.
Таково это «сонное царство», где почти никто не работает и не умирает, где не бывает потрясений, где «грозы не страшны», а «звезды дружески мигают с небес», где никто не желает быть пробужденным для иной, пусть даже прекрасной жизни.
Чтобы подчеркнуть впечатление сказочности созданного им мира, писатель вводит в «Сон Обломова» образ няни, которая зимними вечерами нашептывает Илюше сказки о «спящих царевнах», окаменелых городах и людях, о Емеле-дураке и богатыре Илье Муромце. Этот Емеля - своеобразный прообраз Обломова в романе. В известной народной сказке добрая волшебница, являющаяся в виде щуки, избирает себе любимца, которого все обижают, тихого, безобидного лентяя, и одаривает его ни с того ни с сего. А он кушает, наряжается в готовое платье и женится на какой-нибудь красавице.
В жизни Обломова сказка и реальность как бы перемешаются. Его будут дурачить и морочить все кому не лень, а напоследок судьба пошлет ему в жены Агафью Матвеевну - новую сказочную красавицу, готовую все делать для него и за него.
Глава «Сон Обломова» по сути своей убеждает нас в том, что сном была вся жизнь героя, завершившаяся сном вечным. «Однажды утром Лгафья Матвеевна принесла было ему, по обыкновению, кофе и - застала его так же кротко покоящимся на одре смерти, как на ложе сна...»
Так что, как реальность не может победить сказку, так и Штольцу оказалось не по силам изменить образ жизни Обломова. Тем более какому Штольцу, каким он вышел у Гончарова. Все же, надо признать, Штольц получился у автора романа малореальным образом благородного друга и удачливого дельца, характер которого оказался не прописанным до конца, ибо прописать его до конца значило бы - разоблачить, что не входило в намерения писателя. Ведь основная тема романа - обломовщина: образ жизни, для которого характерны апатия, пассивность, оторванность от действительности, созерцание жизни вокруг себя при отсутствии труда и практической деятельности.
Вот почему произведение Гончарова, признавали современники, показав типичный для крепостничества характер обломовщины, смогло нанести удар по «лишним людям» - людям слова, а не дела. Перевоспитание же Обломова, изменение его образа жизни не входили в планы писателя.
«- Ты своей жизнью доволен?
- Очень, очень доволен. А ты?
- Нет.
- Ну и зря. А почему?
- Я к ней философически отношусь.
- Ну, если философически, так и я не очень. (из какого-то диалога Платона - «Афоня», кажется)».
За перечтение «Обломова» я взялся с одной целью – убедиться в том, что напрасно Обломова причисляют к «философам», пусть бы и в кавычках. Вроде как «лежит на диване да философствует», пока все другие суетятся. Но то, что Обломов лежит на диване – безусловно верно, а вот чтобы он философствовал – нет, ничего такого нет. Впрочем, в одном отношении он действительно философствует, и как раз в отношении суеты – в памятном разговоре со Штольцом. Штольц таскает его по всяким светским вечерам, а Обломову скучно, и это действительно вполне философская скука, а не просто выражение лени. Он (и вполне здраво) никак не возьмет в толк из чего они все суетятся, но дальше-то он не идет – дальше-то и надо бы начать думать – а с этим у Обломова большие проблемы. Более того, его отношение к мышлению ничуть не менее враждебно отношению к светской суете и вообще «действительной жизни». Да что там – куда враждебнее. Действительная жизнь с грехом пополам оправдывает его существование
«Разве недостает мне чего-нибудь? Кажется, подать, сделать - есть кому! Я ни разу не натянул себе чулок на ноги, как живу, слава богу! Стану ли я беспокоиться? Из чего мне?»
…а вот мышление, стоит только дать ему хоть немного воли, тут же выносит смертный приговор и вопиет о необходимости жить как-то по-другому. Поэтому-то у Обломова нет и мысли о том, чтобы всерьез подумать – слишком это страшно (думать и вообще-то много страшнее, чем жить - живешь себе и живешь, а вот как подумаешь…). Всякий раз, когда Обломов начинает думать, все заканчивается осознанием полного его жизненного облома:
«В робкой душе его выработывалось мучительное сознание, что многие стороны его натуры не пробуждались совсем, другие были чуть-чуть тронуты, и ни одна не разработана до конца».
Какая уж тут философия – прочь, прочь мышление! Мышление – это пробуждение, а Обломову тяжелее всего именно - проснуться. При его образе жизни хоть бы гедонистом ему что ли стать, так все равно - и тут надо думать о принципах, руководящих жизнью - а зачем? Лучше уж просто сладко есть и пить (впрочем, это действительно лучше – мне всегда было немного жаль гедонистов – представьте себе, что всякий невкусный кусок не просто вызывает неприятные ощущения, но бьет по основам мировоззрения!). Можно бы вывести склонность Обломова к состоянию блаженного покоя, но опять-таки - как далеко его реальное состояние вечного лежания с неизменно тяжелым желудком от просветленного созерцания бытия! Когда Гончаров пишет, что
«Сам Обломов был полным и естественным отражением и выражением того покоя, довольства и безмятежной тишины».
то это, конечно, полная ерунда. Какая уж там безмятежность… Он чисто невротически заедает бессмысленность своего существования и побыстрее проваливается в сон – только бы не жить и, уж тем более – не думать о жизни. Отупляющая апатия – это не просветленное спокойствие. Нет, ничего-то из Обломова не вывести – ни стремления к удовольствиям, ни стремления к высокому покою, ни, тем более – к философствованию. В этом смысле весьма характерен его идеал, который он таки сформулировал, и который Штольц так метко и прибил словом «обломовщина».
«- Погода прекрасная, небо синее-пресинее, ни одного облачка, - говорил он, - одна сторона дома в плане обращена у меня балконом на восток, к саду, к полям, другая - к деревне. В ожидании, пока проснется жена, я надел бы шлафрок и походил по саду подышать утренними испарениями; там уж нашел бы я садовника, поливали бы вместе цветы, подстригали кусты, деревья. Я составляю букет для жены. Потом иду в ванну или в реку купаться, возвращаюсь - балкон уже отворен; жена в блузе, в легком чепчике, который чуть-чуть держится, того и гляди, слетит с головы… Она ждет меня. «Чай готов», - говорит она. Какой поцелуй! Какой чай! Какое покойное кресло! Сажусь около стола; на нем сухари, сливки, свежее масло…»
Но философ выходит в сад, чтобы философствовать, а не для того чтобы «подышать утренними испарениями», хотя это и не возбраняется. Обломовский же идеальный сад – это трясина, и мышление вязнет в этой бытовой трясине столь же стремительно, как и всякая другая предполагаемая деятельность. Думать – а зачем? Из чего мне? Этот его идеальный покой с ванной, чаем, сливками и женой (жена в его представлении котируется где-то на уровне свежего масла, надо полагать) всегда будет оборачиваться практической апатией. Поэтому, кстати, и бессмысленно классическое сравнение Обломова и Штольца. В этом сравнении был бы смысл, если бы человека созерцательного склада ума мы бы сравнивали с человеком практически-деятельным. Но на практике мы вынуждены сравнивать человека живущего с мертвецом – а что тут сравнивать? Лучше мыслить, чем суетиться, но лучше уж суетиться, чем лежать.
P.S. В связи с идеалом Обломова я вдруг вспомнил идеал покоя, который был обрисован Маргаритой для Мастера:
«Мастер шел со своею подругой в блеске первых утренних лучей через каменистый мшистый мостик. Он пересек его. Ручей остался позади верных любовников, и они шли по песчаной дороге.
– Слушай беззвучие, – говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, – слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, – тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи. Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать с улыбкой на губах. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я».
Введение
Роман Гончарова «Обломов» является знаковым произведением русской литературы 19 века, описывающим характерное для российского общества явление «обломовщины». Ярким представителем в книге данной социальной тенденции является Илья Обломов – выходец из семьи помещиков, чей семейный уклад был отражением норм и правил Домостроя. Развиваясь в подобной атмосфере, герой постепенно впитывал ценности и приоритеты своих родителей, что в значительной степени повлияло на формирование его личности. Краткая характеристика Обломова в романе «Обломов» дается автором еще в начале произведения – это апатичный, интровертный, мечтательный мужчина, который предпочитает проживать жизнь в мечтах и иллюзиях, представляя и переживая выдуманные картины настолько ярко, что иногда может искренне радоваться или плакать от тех сцен, которые рождаются в его сознании. Внутренняя мягкость и чувственность Обломова словно отразились на его внешности: все его движения, даже в моменты встревоженности, сдерживались внешней мягкостью, грациозностью и изнеженностью, чрезмерными для мужчины. Герой был не по летам обрюзгшим, имел мягкие плечи и маленькие пухлые руки, а малоподвижный и неактивный образ жизни читался в его сонном взгляде, в котором отсутствовало какое-либо сосредоточение либо какая-то основная идея.
Быт Обломова
Словно продолжением мягкого, апатичного, ленивого Обломова в романе описывается быт героя. На первый взгляд его комната был прекрасно убранной: «Там стояло бюро красного дерева, два дивана, обитые шелковою материею, красивые ширмы с вышитыми небывалыми в природе птицами и плодами. Были там шелковые занавесы, ковры, несколько картин, бронза, фарфор и множество красивых мелочей». Однако если присмотреться лучше, то становилась заметна паутина, запыленные зеркала и давно открытые и забытые книги, пятна на коврах, неубранные предметы обихода, хлебные крошки и даже забытая тарелка с обглоданной косточкой. Все это делало комнату героя неухоженной, заброшенной, производило впечатление, будто тут давно никто не живет: хозяева давно покинули жилье, не успев прибраться. В какой-то мере это было верно: Обломов давно не жил в реальном мире, заменив его на мир иллюзорный. Это особенно ярко видно в эпизоде, когда к герою приходят его знакомые, но Илья Ильич даже не удосуживается протянуть им руку для приветствия, и, тем более, подняться с постели навстречу посетителям. Кровать в данном случае (как и халат) является пограничным звеном между миром грез и реальности, то есть, встав с постели, Обломов в какой-то мере бы согласился пожить в реальном измерении, но герой этого не хотел.
Влияние «обломовщины» на личность Обломова
Истоки всеохватывающего эскапизма Обломова, его непреодолимого желания сбежать от реальности, лежат в «обломовском» воспитании героя, о котором читатель узнает из описания сна Ильи Ильича. Родное поместье персонажа, Обломовка, находилось далеко от центральной части России, расположившись в живописной, умиротворяющей местности, где никогда не было сильных бурь или ураганов, а климат отличался спокойствием и мягкостью. Жизнь в деревне текла размеренно, а время измерялось не секундами и минутами, а праздниками и обрядами – рождениями, свадьбами или похоронами. Однообразная тихая природа отразилась и на характере жителей Обломовки – самой важной ценностью для них были отдых, леность и возможность досыта поесть. Труд же рассматривался как наказание и люди всячески старались его избегать, оттягивать момент работы либо заставлять ее делать кого-то другого.
Примечательно, что характеристика героя Обломова в детстве значительно отличается от образа, который предстает перед читателями в начале романа. Маленький Илья был активным, многим интересующимся и открытым к миру ребенком с прекрасным воображением. Ему нравилось гулять и познавать окружающую природу, однако правила «обломовской» жизни не предполагали его свободы, поэтому постепенно родители перевоспитали его по своему образу и подобию, растя его как «тепличное растение», охраняя от невзгод внешнего мира, необходимости трудиться и познавать новое. Даже то, что они отдали Илью учиться, скорее было дань моде, чем реально необходимостью, ведь по любому малейшему поводу они сами оставляли сына дома. В итоге герой рос, словно закрытым от общества, не желающим работать и во всем полагающийся на то, что с возникновением любых трудностей можно будет крикнуть «Захар» и слуга придет и все сделает за него.
Причины стремления Обломова уйти от действительности
Описание Обломова, героя романа Гончарова, дает яркое представление об Ильи Ильиче, как человеке, прочно отгородившемся от реального мира и внутренне не желающем меняться. Причины этого кроются в детстве Обломова. Маленький Илья очень любил слушать сказки и легенды о великих богатырях и героях, которые рассказывала ему няня, а затем представлять себя одним из таких персонажей – личностью, в жизни которой в один момент произойдет чудо, которое изменит текущее положение вещей и сделает героя на голову выше других. Однако сказки существенно отличаются от жизни, где чудеса не происходят сами по себе, а для достижения успеха в обществе и карьере необходимо постоянно трудиться, переступать через падения и настойчиво двигаться вперед.
Тепличное воспитание, где Обломова приучали, что все дела за него будет делать кто-то другой, совместившись с мечтательной, чувственной натурой героя, привело к невозможности Ильи Ильича бороться с трудностями. Эта особенность Обломова проявилась еще в момент первой неудачи на службе – герой, опасаясь наказания (хотя, возможно, его бы никто и не наказывал, а дело решилось бы банальным предупреждением), сам увольняется с работы и не хочет больше сталкиваться с миром, где каждый сам за себя. Альтернативой жесткой реальности для героя становится мир его грез, где он представляет прекрасное будущее в Обломовке, жену и детей, умиротворяющее спокойствие, напоминающее ему его собственное детство. Однако все эти мечты остаются только мечтами, в реальности Илья Ильич всячески откладывает вопросы обустройства родной деревни, которая без участия разумного владельца постепенно разрушается.
Почему Обломов не нашел себя в реальной жизни?
Единственным человеком, который мог вытащить Обломова из его постоянного полусонного безделья, являлся друг детства героя – Андрей Иванович Штольц. Он представлял собой полную противоположность Ильи Ильича как по внешнему описанию, так и по характеру. Всегда деятельный, стремящийся вперед, умеющий достигать любых целей, Андрей Иванович все же дорожил дружбой с Обломовым, так как в общении с ним находил то душевное тепло и понимание, которого ему очень не хватало в окружении.
Штольц наиболее полно осознавал разрушительное влияние «обломовщины» на Илью Ильича, поэтому до последнего момента, всеми силами пытался вытащить его в реальную жизнь. Один раз Андрею Ивановичу это почти удалось, когда он познакомил Обломова с Ильинской. Но Ольгой в ее желании изменить личность Ильи Ильича двигал исключительно собственный эгоизм, а не альтруистическое желание помочь любимому человеку. В момент расставания, девушка говорит Обломову, что не могла бы вернуть его к жизни, потому что он уже был мертв. С одной стороны это так, герой слишком прочно погряз в «обломовщине», и чтобы изменить его отношение к жизни, требовалось нечеловеческих усилий и терпения. С другой же стороны, активная, целеустремленная по натуре Ильинская не понимала, что для преображения Илье Ильичу нужно время, и он не может одним рывком изменить себя и свою жизнь. Разрыв с Ольгой стал для Обломова еще большей неудачей, чем ошибка на службе, поэтому он окончательно погружается в сети «обломовщины», уходит от реального мира, не желая больше переживать душевную боль.
Заключение
Авторская характеристика Ильи Ильича Обломова, несмотря на то, что герой является центральным персонажем, неоднозначна. Гончаров обнажает как положительные его черты (доброту, нежность, чувственность, умение переживать и сочувствовать), так и отрицательные (лень, апатию, нежелание что-либо решать самостоятельно, отказ от саморазвития), изображая перед читателем многогранную личность, которая может вызывать как симпатию, так и отвращение. При этом Илья Ильич, несомненно, является одним из наиболее точных изображений истинно русского человека, его натуры и черт характера. Именная эта неоднозначность и многогранность образа Обломова позволяют даже современным читателям открывать в романе что-то важное для себя, ставя и перед собой те вечные вопросы, которые затронул в романе Гончаров.
Тест по произведению
Не забывайте, герой – Обломов Илья! Перед Ильей Ильичом и читателем проходит целый ряд второстепенных персонажей – Волков, Судьбинский, Пенкин. Все они зовут Илью Ильича гулять, пытаются поднять его с дивана. Волков – столичный франт, служит, но в должности почти не бывает.
Вот такая могла быть жизнь у Обломова, если бы он встал с дивана. Чем была бы наполнена его жизнь? Движением, но пустым, суетливым – светские развлечения, погоня за карьерой.
Вот такой он был неоднозначный, Илья Ильич Обломов, который не мог, да и не хотел вставать с дивана. Какие качества нужны были в эпоху перемен? Энергичность, деловая хватка – как у Штольца; способность к нравственным компромиссам, беспринципность – как у многих светских знакомых Обломова. Чистые человеческие мечты, порывы остались нереализованными, жизнь прошла впустую, в обществе оказались невостребованными “хрустальная душа” и поэтичность Обломова.
Давайте и мы задумаемся, а почему Обломов не встает с дивана, почему не хочет бегать вместе со всеми? Разберемся с противоречиями героя – ответим на проблемный вопрос. Кстати, попробуйте, избегая конкретики, назвать общие причины того, почему человек лежит и не встает. Примем как версию первую причину – “не может”. Почему Обломов не может встать с дивана, что ему мешает? Барство, лень, неумение себя обслужить, привычка жить за счет слуг, незнание жизни, стремление отгородиться от нее.
” Обломов, не желая этого вовсе, увлек тихую и незаметную Агафью Матвеевну на самые недоступные духовные высоты. Ольга об этом даже не мечтала!
” Скука, скука, скука!.. Где же тут человек? Где его целость? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь?” Вспомним, роман был опубликован в 1859 году.
Обломовщина. Обломов признает ее власть над собой, страдает. Казалось бы, вот она, причина обездвиженности героя, – обломовщина! Но не все так однозначно.
Судьбинский – чиновник, карьерист. Пенкин – литератор, желчный. Пошлый обличитель.
Штольц категорично заявляет: “Это не жизнь, а обломовщина”. Что говорит Обломов в свою защиту? – ответ в той же главе, далее. Разве не все добиваются того же, о чем я мечтаю?.. Да цель всей вашей беготни, страстей, войн, торговли и политики – разве не выделка покоя, не стремление к этому идеалу утраченного рая?
Действительно, валяется здоровый мужчина целыми днями на диване. Спит, ест, опять спит. Самое удивительное, все помнят именно это. И роман-то, может быть, до конца не осилили, а вот лежащего запомнили на всю жизнь. Почему? Да задевает! Почему лежит-то?
Вечная беготня взапуски, вечная игра дрянных страстишек, особенно жадности, перебиванья друг у друга дороги, сплетни, пересуды, щелчки друг другу; это оглядыванье с ног до головы; послушаешь, о чем говорят, так голова закружится, одуреешь. Кажется, люди на взгляд такие умные, с таким достоинством на лице, только и слышишь: “Этому дали то, тот получил аренду”. – “Помилуйте, за что?” – кричит кто-нибудь. “Этот проигрался вчера в клубе; тот берет триста тысяч!
В 50-е годы XIX века русская жизнь делала резкий разворот. Патриархальный уклад, с его особым бытом, мышлением, системой жизненных ценностей (а ведь именно он сформировал Обломова!), уходил в прошлое. На смену ему шел новый, буржуазный уклад. Это закономерно, неизбежно, прогрессивно. Но вопрос о нравственной состоятельности “нового” оставался открытым. Это не только позиция, но и протест: он не желает жить в ущерб своему нравственному достоинству.