В 1845 году в Симбирске был воздвигнут памятник Н.М. Карамзину. Воплощенные в бронзе основные идеи памятника, созданного по проекту С.И. Гальберга, обрели также словесную форму под пером поэтов, воспевших карамзинский монумент. В стихотворениях русских поэтов воскресает поэтика горацианской оды.
Известно, что Самуил Иванович Гальберг был одним из талантливейших русских скульпторов. После смерти Пушкина в 1837 году Гальберг, по им же снятой маске с лица только что почившего поэта, изваял его скульптурный портрет, поразивший современников «сходством, правдой, простотой и отделкой бюста». Незадолго до этого, в 1835 году, в содружестве с профессором А. Тоном, Гальберг завершил работу над памятником Державину в Казани (установлен в 1847 году). Поэт изображен, согласно «Спутнику по Казани» Н.П. Загоскина, «сидящим на табурете, с непокрытою головою, облеченный в тогу и обутый в неизбежные при этом сандалии. Поэт приподнял вооруженную стилем правую руку, левою рукою поддерживает лиру. Глаза Державина обращены к небу: он воспевает свою знаменитую оду Богу. Четырехугольный чугунный постамент, на котором водружена статуя поэта, с трех сторон украшен горельефами».
В 1836 году Гальберг представил в Совет Академии художеств рисунки эскизов и описание проекта памятника Карамзину. «Так как всякий памятник Славы определяется, – пишет он, – исключительно для увековечения великих и полезных деяний, то эта первоначальная или основная мысль должна указывать потомству те подвиги или труды, коими поэт или герой стяжал себе право на монумент… Прилично и согласно с требованиями изящного было бы поставить как памятник на богатом пьедестале музу истории Клио, которая, имея в левой руке эмблематический признак свой трубу, правой возлагает на жертвенник бессмертия скрижали Государства Российского, посвящая их таким образом бессмертию».
Затем Гальберг описывает содержание барельефов, которыми украсятся боковые стены пьедестала. На одном – Карамзин, читающий в 1811 году Александру I «О славных опасностях и подвигах его предка Дмитрия Иоанновича Донского», на другом – Карамзин на смертном одре, окруженный друзьями и родственниками, держит в руках рескрипт, слова которого «Русский народ достоин знать свою историю. История, вами написанная, достойна русского народа», должны быть ясно видны», – подчеркивает Гальберг.
Был предложен также второй проект, где предполагалось представить статую самого Карамзина, который «стоит, оперши скрижали своей истории на колонну – эмблему несокрушимости».
Скульптурный образ Н.М. Карамзина в принципе мог быть решен и иначе, в соответствии с пушкинским определением: «Первый историк и последний летописец» – предположим, в облике Нестора. Однако в восприятии своих первых читателей он чаще соотносился с именами античных историков: Тацит, Ливий, Геродот. Поэтому не так уж нелеп был проект Гальберга, подвергшийся критике Н.М. Языкова (он, как известно, писал за границу Н.В. Гоголю в 1844 году: «Не нахожу слов выразить тебе мою досаду, что в честь такого человека воздвигают эту вековечную бессмыслицу!» и Ф.М. Достоевского, отметившего в 1875-76 гг.: «...В Симбирске на памятнике Карамзину один из барельефов изображает Карамзина, читающего Александру I свою «Историю», оба в древних костюмах, т.е. голые, по крайней мере на 9/10».
Дело в том, что общая композиция памятника Карамзину, созданного по первому проекту Гальберга, принципиально соотносится с тематической композицией стихотворных текстов, объединенных идеей памятника «К Мельпомене» Горация, «Памятник» Державина). Сама «пространственная композиция» скульптурного творения воплощает тот же самый мотивный комплекс, который образует стихотворные произведения: помещение бюста Карамзина в нише и вознесение на пьедестал музы истории Клио, опирающейся на скрижали «Истории государства Российского» и держащей в руке трубу славы, выдвигает на первый план идею бессмертия творца в его трудах. Все необходимые компоненты мотивного комплекса, восходящего к античности: бессмертие, его обоснование (заслуги), обращение к музе и вывод о заслуженной славе – представлены в памятнике.
В стихотворениях Горация и Державина обозначена, кроме того, еще и «территория славы», очерченная руслами рек и морями: Ауфид, Давн – у Горация, Волга, Дон, Нева, Урал, Белые и Черные воды – у Державина. Образ реки символизирует поток времени. Волга, неподалеку от которой поставлен памятник Карамзину, тоже может восприниматься как элемент пространственной композиции, как «река времени в своем стремленье».
По наблюдению Н. Рамазанова в «Русском вестнике», «некоторые из опытных художников осуждали Гальберга, зачем он поставил на пьедестал Клио, а не самого Карамзина», однако такое решение было в высшей степени знаменательным, поскольку оно, невзирая на свои античные формы,отходило от горацианско-державинской традиции личной славы и приближалось к пушкинско-гоголевской оценке Карамзина, к идее высокого служения и самоотвержения. Вознесенная на пьедестал величественная и прекрасная статуя Клио оказывается выше главою (и в прямом, и в символическом смысле) не только царя, но и самого историка, помещенных на пьедестале. Муза в композиции памятника предстает, таким образом, как послушная лишь «веленью Божию».
На северном горельефе Карамзин читает страницы «Истории государства Российского» императору Александру во время его пребывания в Твери в 1811 году (17 марта). Но хорошо известно, что вечером того же дня Александр познакомился с карамзинским трактатом «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» (известен под названием «Записка о древней и новой России»). Это был обзор русской истории, где Карамзин подчеркнул излишне насильственный характер реформ Петра I, осудил Екатерину II за аморализм, возведенный в ранг государственной политики, назвал правление Павла «жалкими заблуждениями» и, дав беспощадный анализ современности, заключил исключительно острой критикой всей внешней и внутренней политики Александра I. Проявив личную смелость и благородство, Карамзин оценил его реформаторские планы более реалистично, чем многие либеральные историки последующих эпох: он видел в них «не ответы на коренные вопросы русской жизни, а кабинетное административно-бюрократическое творчество, которое удовлетворяет лишь честолюбие бюрократов» – из биографического словаря «Русские писатели».
На южном горельефе Карамзин, лежащий уже на смертном одре, рукою отклоняет щедрые дары, сыплющиеся из рога изобилия, все оставляя потомству.
Узнав о пожаловании ему и его семейству «царского» пенсиона Николаем I (50 тыс. руб.), он промолвил: «Это уж слишком много». Всегда опасаясь зависимости, он в учтивой форме благодарил императора, но выразил ту же мысль: «Благодеяние чрезмерно: никогда скромные желания мои так далеко не простирались». И охлаждение, и награды Карамзин всегда воспринимал с стоическим спокойствием. Вспоминая свое выступление в Российской Академии наук, Карамзин писал П.А. Вяземскому: «Когда добрый Шишков вручил мне золотую медаль и лучшая российская публика, по собственному внутреннему движению, встала при громе рукоплескания, противного академическому уставу, я был холоден: нужно ли объяснение? Неприятели и друзья! Вы не сделаете меня ни хуже, ни лучше – ни менее ни более. Если это не смирение, то и не гордость, а любовь к независимости, которую люблю любить…».
В русской литературе существует немало стихотворных текстов, посвященных Карамзину. Когда же поэты обращались не непосредственно к Карамзину, а к его монументу, в их произведениях начинали звучать мотивы державинского «Памятника», восходящего к античному источнику (ода Горация «К Мельпомене»), а само стихотворение приобретало стилевые черты торжественной оды – соединение повествовательного и лирического начал, гражданственность содержания, трехчастное строение, исторические примеры, мифологические персонажи, образы природы, приемы ораторской речи, восклицания, высокая лексика, ямбические ритмы.
***
Представляет интерес проблема «памятника» в наследии Карамзина. По мнению Карамзина, монументы обладают способностью пробуждать в потомках высокие чувства и склонять их к героическим деяниям. Не случайно Д.П. Ознобишин при открытии памятника Карамзину в Симбирске прочитал свое стихотворение, в котором выразил надежду, что...
...русский юноша, теперь идущий мимо,
Взглянув на этот лик, сияющий в меди,
Любовь к отечеству, сей огнь неугасимый
Восчувствует в груди.
Стихи прозвучали дважды: на площади в момент открытия памятника и по просьбе присутствующих в зале гимназии после выступления М.П. Погодина. В построении произведений просматриваются основные логические части оды: посылка, рассуждение, заключение, повторяющие ключевые моменты горацианской оды «К Мельпомене». В стихотворениях явно присутствуют приметы одического стиля: церковнославянизмы, восклицания, риторические приемы.
Ознобишинское «Памяти Карамзина» прямо не соотносится с жанром оды, однако признаки жанра присутствуют в стихотворении. Закономерно появляется и тема реки как организующего момента художественного пространства и в то же время как конкретно-биографического образа:
А ты, на чьих брегах замолкнул звук булата,
Два царства u1087 падшие омывшая волной,
Ты, мирно льющая обилие и злато,
Ликуй: он пестун твой!
Да, Волга, он твой сын!
Образ русской реки приобретает концептуальное значение в свете последних трех строф, где представлен еще один необходимый компонент рассматриваемого мотивного комплекса: заслуги. Карамзин – это тот,
«Кто время Грозного, бесстрастный и свободный,
Деянья темные потомству передал:
Впервые нам раскрыл язык простонародный;
Русь миру указал!
Кто щедро взысканный, мечтал и дней в закате
О славе родины, когда язык немел!
Над кем монарх скорбел, и в сделанной утрате
С Россией сиротел».
Здесь мотиву заслуг придается сильное патриотическое звучание, но наряду с этим встает тема независимости, свободы писателя (историка) от земных владетелей. Обратимся к стихотворению Н.М. Языкова «Стихи на объявление памятника историографу Н.М. Карамзину» (1845). Н.М. Языков процитировал Державина, в первых же строчках открыто заявляя о своей принадлежности к горацианско-державинской традиции:
Он памятник себе воздвиг чудесный, вечный,
Достойный праведных похвал,
И краше, чем кумир иль столб каменосечный,
И тверже, чем литой металл!
Тот славный памятник, отчизну украшая,
О нем потомству говорит
И будет говорить, покуда Русь святая
Самой себе не изменит.
***
Академик М.П. Алексеев пишет в своей книге «Пушкин и мировая литература», что после 1850-х годов в поэзии исчезает самое представление о «Памятнике» «в его реальном и переносном смысле – как добрая память о деяниях человека; это представление становится теперь уже чуждым поэтике». Однако это не совсем справедливо.
Ознобишинские «Стихи, произнесенные на 100-летнем юбилее российского историографа Николая Михайловича Карамзина в Симбирске, 1 декабря 1866 года» как будто бы не обращены собственно к памятнику, они посвящены 100-летию писателя и историографа, однако и здесь легко обнаружить те же мотивы, которые создают тематическую композицию бронзовых и стихотворных памятников. И по заглавию, и по своим жанрово-стилевым особенностям оно вполне соотносится с одой.
Стихотворение и начинается с упоминания торжественного события – открытия памятника Карамзину (одновременно обозначено и традиционное «пространство славы» с характерным ориентиром – рекой):
Торжественно приволжская страна
Свой памятник в Симбирске открывала,
России дар – в хвалу Карамзина!
Далее звучит тема бессмертия в народной памяти. Устанавливая связь между двумя событиями – открытием памятника историографу и наступившим юбилеем, поэт говорит о непрерывности традиций, о неувядающей любви народа к Карамзину. Воскрешая историка силой художественного воображения, Д.П. Ознобишин пытается взглянуть на недавнее прошлое (отмена крепостного права) и на свою современность (покушение на императора и др.), на случившиеся симбирские события (пожар) взглядом Карамзина.
Говоря о Карамзине как историке-патриоте, Ознобишин воплощает тему заслуг и, в соответствии не только с тематикой, но и с архитектоникой оды («ибо»), заключает итоговой мыслью о достойной деяний бессмертной славе, указывая также на временные ее пределы, точнее, ее беспредельность:
Народной славе он сочувствовал сердечно
И вознесет его прославленный народ,
И будет имя жить его в России вечно,
Доколь в сердцах любовь к Отечеству живет!
В рукописном отделе Пушкинского дома хранится другой вариант рассматриваемого стихотворения, значительно отличающийся от опубликованного. Однако выделенные мотивы зримо прослеживаются и здесь, причем даже более четко, вероятно, вследствие краткости и упорядоченности текста, поделенного на строфы (четыре восьмистишия). Эти четыре строфы подобны граням пьедестала, на котором легко вообразить музу истории.
В первой строфе говорится о недавнем событии – торжественном открытии памятника Карамзину. Согласно традиции и в соответствии с одическим стилем упоминается нисхождение одной из «горних муз», очерчивается пространство славы – Россия. Вторая посвящена идее бессмертия, нетленной памяти в народах, преодолению смерти. Третья строфа касается современных событий – покушения на жизнь императора и скорби Поэта, «когда б рассказ повел о злодеянье». В заключительной четвертой строфе, в полном соответствии с традицией, делается заключение о заслуженном неувядаемом венце из лавров, о вечной жизни «в устах народа» и, подтверждая ожидание, является образ реки как символ пространства и времени. Таким образом, симбирский памятник Карамзину поистине можно назвать стихотворением в бронзе.
Созданный на почве авторитетной и впечатляющей традиции (Гораций, Державин), памятник Карамзину в своем идейно-композиционном решении во многом предваряет пушкинское «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…». Карамзин, не страшась обиды, не требуя венца, хвалу и клевету приемля равнодушно, предстает как служитель музы, послушной лишь веленью Божию, как собрат поэта.
Любовь Сапченко
Памятник Карамзину в Ульяновскеустановлен в честь русского писатели и историка. Автором монумента является Гальберг Самуил Иванович, талантливый скульптор. Память о великом писателе в виде монумента была оставлена по просьбе братьев поэта. Карамзин часто с осени до весны жил в Симбирске в частном особняке, расположенном на Старом Венце. Писатель внес неоценимый вклад в русскую литературу.
История создания памятника
История памятника Карамзину в Ульяновске берет свое начало с 1833 года, когда тринадцатого июня губернатор Загряжский подал прошение царю Николаю Первому о создании монумента писателю. Документ был подписан 38-ю симбирскими дворянами.
Император удовлетворил просьбу. Нужны были средства на постройку памятника. Первые взносы сделали братья и дворяне, подписавшие прошение. Вскоре все деньги были собраны, но встал вопрос об облике монумента.
Создание памятника
Конец спорам был положен царем. Николай Первый приехал в Симбирск в августе 1836 года. Император лично указал место и назвал имя того, кто будет заниматься созданием монумента. Так, памятник Карамзину в Ульяновске (в те времена город назывался Симбирск) был поручен профессору Гальбергу.
Монумент должен был быть установлен между городским магистратом и гимназией, рядом с ограждением Спасского монастыря. Для работы Гальбергу отводилось три года. По планам, памятник должен был окружаться золотыми барельефами.
Средства на многие материалы были выделены из казны. Но приступил к работе профессор только черед два года. Он умер в мае 1839 года, так и не успев полностью завершить свой шедевр. Доделывать монумент пришлось ученикам профессора.
Описание
Памятник Карамзину в Ульяновске создан в духе тех времен, выполнен в стиле классицизма. На пьедестале возвышается статуя Клио, музы истории. В правой руке у нее скрижали, жертвенник бессмертия. Это главная книга Карамзина. В левой руке музы находится труба, с помощью которой она вещает о российской жизни.
В монументе выдолблена небольшая ниша, в которой находится бюст писателя. Пьедестал памятника украшен горельефами. На северном изображен сам Н. М. Карамзин, читающий отрывок из своего произведения в присутствии императора и его сестры. На другом горельефе писатель изображен на смертном ложе, которое окружено семейством поэта.
Все фигуры запечатлены в античных одеждах. На пьедестале была отлита медными буквами надпись о том, кому посвящен монумент. Его высота - 8,52 метра, у пьедестала - 4,97 м, у статуи Клио - 3,55 м. Пьедестал памятника сделан из красного гранита, привезенного из Финляндии. Изготавливалась эта часть монумента в Петербурге скульптором Анисимовым.
Бюст Карамзина, горельефы и статуя Клио отлиты из бронзы в Академии искусств. Руководил работами профессор Клодт. Все детали памятника были привезены в Симбирск в 1844 г. с большими сложностями, а следующей весной прошли подготовительные работы.
На открытии монумента двадцать восьмого августа 1945 года в соборе собралось дворянство, купцы, воспитанники духовной семинарии и гимназии. Пришло множество горожан. Все они после панихиды отправились на площадь, где был установлен и открыт памятник. Сам писатель и не предполагал, что за свои произведения он будет увековечен.
Карамзин очень любил романы Вальтера Скотта. Писатель очень хотел поставить ему памятник в саду собственного дома. Оказалось, что и сам Карамзин стал не менее любимым литератором.
Дальнейшее обустройство и описание памятника Карамзину в Ульяновске
Сначала, как только монумент был установлен, он был обнесен деревянной решеткой. В 1855 г. вдова старшего сына Карамзина, Аврора Карповна, занялась обустройством памятника.
По ее просьбе была удалена деревянная решетка и поставлена металлическая, богато украшенная золочеными медными окончаниями. В 1866 г. в Симбирске произошел большой пожар, и площадь вокруг монумента после восстановления стала радовать глаз зеленым сквером. А на каменном фундаменте появилась новая чугунная решетка.
Вторая жизнь памятника
В 1931 г. памятник Карамзину в Ульяновске чуть было не подвергся сносу. Монумент уже утратил свою первозданность. Позолоченные наконечники на ограде были сбиты, отколоты куски гранита чеканка и надпись уничтожены. Медную статую даже пытался продать через газету один предприимчивый горожанин.
Памятник отстояли Гречкин, директор исторического музея, и Вольсов, местный архитектор. В 1944 г. были заново отлиты буквы из меди для надписи. Вторую жизнь памятник Карамзину приобрел после капитальной реставрации, проведенной в 1967 г. Надпись, правда, оказалась несколько искажена. В первоначальном варианте слово год было отлито с «ъ» знаком на конце. В современном варианте этой буквы нет.
Н. М. Карамзин умер в мае 1826 г. Писатель был похоронен на Тихвинском кладбище Петербурга. На могиле Карамзина установлен памятник из белого мрамора. Он выполнен в виде прямоугольного саркофага, украшенного позолоченным бронзовым венком.
Памятник историографу Николаю Карамзину в Ульяновске, открытый в 1845 году, хранит много загадок. В частности, до последнего времени было не совсем ясно, кто именно изображён на боковых барельефах его постамента. Точки над «i» расставила историк Елена Беспалова.
Жизнь в барельефах
Самая значительная часть симбирского памятника Карамзину - это мифологический персонаж - муза истории Клио, а скульптура самого историографа располагается в нише постамента. А ещё есть два барельефа на боковых гранях, в которых запечатлены главные моменты жизни историка. Все персонажи на них, по традиции - в античных одеждах.
Фото: wikipedia.org
Какие именно моменты изобразить на барельефах, в 1834 году предложил министр внутренних дел Дмитрий Блудов, близко знакомый с историографом.
Бронзовые барельефы украшают постамент с северной и южной стороны. Тему северного барельефа Карамзин сам упоминает в посвящении «Истории государства Российского» императору Александру I», где рассказывает о «незабвенных», «счастливейших» для него минутах в 1811 году, когда в Твери читал монарху главы своей книги.
Карамзин Фото:
Понять, кто есть кто на этом барельефе, не составляет труда: сам историограф, стоя, читает свиток. Ему, сидя в кресле, внимает сам император. На спинку кресла опирается женская фигура. Известно, что при чтении глав «Истории» присутствовала младшая сестра императора великая княгиня Екатерина Павловна, бывшая замужем за тверским генерал-губернатором принцем Георгом Ольденбургским.
Пенсион «под занавес»
Елена Беспалова со ссылкой на исторические документы «расшифровывает» каждую из фигур не столь очевидного южного барельефа, на котором Николай Михайлович запечатлён на смертном одре в окружении «семейства и друзей» в тот момент, когда узнал о пожаловании ему Николаем I щедрого пенсиона в 50 000 целковых - ежегодно для лечения в Италии, а также на пожизненное содержание его жены и детей.
Скульптор Самуил Гальберг, претворяя идеи Блудова в своём проекте, изобразил Карамзина, окружённого тремя фигурами: две женские, одна из которых, находящаяся в центре группы, изображена с возведённой к небу рукой (словно обращается к Божьему Промыслу), и одна - мужская, расположенная на переднем плане. Вероятно, в женской фигуре с поднятой рукой автор проекта изобразил жену Николая Карамзина Екатерину Андреевну, повторяющую движение руки умирающего. В другой женской фигуре, считает автор книги, следует видеть либо его старшую дочь, 24-летнюю Софью Николаевну, или её сестру Екатерину, четырьмя годами младше. Действительно, как свидетельствовал князь П. А. Вяземский, в последние дни жизни Карамзина «две дочери, уже тогда взрослые, разделяли вместе с матерью нежные и беспрерывные о нем попечения». Перед умирающим - крылатая Фортуна с рогом изобилия, рассыпающиеся богатства из которого подбирает младенец на полу.
Южный барельеф памятника Николая Карамзина. Фото: Музей-заповедник "Родина В.И.Ленина"
За спиной умирающего - мужская фигура. Может быть, это кто-то из сыновей? Но самому старшему сыну Николая Михайловича, Андрею, тогда исполнилось только 11 лет. По свидетельству князя Вяземского, едва ли не единственным другом, находившимся постоянно при смертном одре Николая Михайловича, был другой симбирянин - Александр Иванович Тургенев (1784-1845гг.).
Александр Тургенев. Фото: Музей-заповедник "Родина В.И.Ленина"
Он оказался не только свидетелем смерти и похорон Карамзина, но являлся, бесспорно, самым добросовестным их хроникёром, рассказавшим обществу о последних днях Николая Карамзина. Кстати, эта же личность связана с кончиной другого великого россиянина - Александра Пушкина. Именно Александр Тургенев отвёз его тело из Петербурга в родовую усыпальницу Святогорского монастыря.
Кого имел в виду Гальберг, помещая мужскую фигуру в изголовье умирающего Карамзина, сомневаться не приходится.
Елена Беспалова в своей книге «Памятник Н.М. Карамзину в Симбирске (история создания по документам, письмам и периодическим изданиям)» подмечает даже некое портретное сходство изображённого мужчины с многочисленными гравированными портретами А. И. Тургенева. Кстати, книга выйдет в свет в ноябре этого года.Открытием года можно назвать «расшифровку» южного барельефа.
«Чугунная баба»
Считаете ли вы памятник Николаю Карамзину – украшением и визиткой города?
- Да, это наш выдающийся земляк, и памятник очень удачный.
88% - Да, но есть нюанс: на памятнике есть два аллегорических барельефа, понятные далеко не каждому.
4% - Нет, потому что сам Карамзинский сквер в настоящее время не в лучшем состоянии.
8% - Мне всё равно, я не знаю, кто такой Николай Карамзин.
0%
Статуя Клио была привезена в Симбирск в 1843 году и пролежала на берегу Волги почти два года, пока не доставили из Петербурга пьедестал и бюст Карамзина.
Аллегорический характер монумента значительно уменьшает производимое им впечатление. Люди, включая вполне образованную прослойку, не могли понять, почему персонажи представлены полуобнажёнными, в античных одеждах. Простой народ, не имея понятия о музе истории Клио, считал статую на пьедестале изображением жены историка.
А сам памятник был известен в народе как «чугунная баба».
Значение барельефов не могли объяснить и интеллигентные люди, за исключением тех, кто специально интересовался подробностями проекта памятника. Интересно, что сам скульптор профессор Самуил Гальберг хотел поставить на пьедестал статую самого Николая Карамзина и сделал два прекрасных глиняных эскиза, но, вероятно, по чьему-то настоянию ограничился только бюстом историка, а на пьедестал поставил музу.
Из книги Павла Мартынова «Город Симбирск за 250 лет его существования»
Цифры и факты
Памятник Карамзину стал вторым в серии монументов XIX века, посвящённых деятелям науки и культуры. До этого момента памятники посвящались лишь монархам и историческим деятелям далёкого прошлого. Первым памятником деятелю недавнего прошлого стал памятник Михаилу Ломоносову в Архангельске (1832 г.), третьим – Гавриилу Державину в Казани (1847 г.). Эти три памятника выполнены по единому принципу, когда на постаменте находится некое аллегорическое изображение, а бюст самого героя – в нише постамента. Первым памятником в России, где высшую точку занимает сам его герой, стал памятник баснописцу Ивану Крылову в Летнем саду Санкт-Петербурга (1855 г.).Мнение эксперта. Год на «троечку», или эпоха без гармонии
Сергей Петров, краевед, доцент Ульяновского госуниверситета:
- Объявленный нашими властями «Год Карамзина» проводится крайне слабо. Возьмём книгоиздание. Уже август заканчивается, а не изданы важнейшие книги, посвящённые Карамзину, в том числе профессора Любови Сапченко и Елены Беспаловой. До сих пор не вышел сборник прошлогодней конференции, посвящённой историографу. Но ведь дорого яичко к Христову дню! Все эти книги должны были попасть в руки наших земляков ещё в начале года!
Много лет говорили, в том числе и я, что у нас нет ни словаря Н. М. Карамзина, ни «Карамзинской энциклопедии». Нет его настоящей летописи жизни и творчества. Очень тревожные сведения поступают по поводу главного мероприятия года Карамзина: обещали, что 12 декабря должно быть открыто реконструированное здание областного госархива. Есть опасения, что событие в намеченный срок не состоится.
Значительные деньги потрачены на изготовление слов из пластмассы, которые выставлены вдоль фасада ДК «Губернаторский», такие как «гармония», «эпоха»… Якобы эти слова ввёл в оборот Карамзин. Когда я проверил по словарям XVIII века, оказалось, что это сделали другие люди, старшие современники Николая Михайловича. Доверились интернету - и вот результат.
На его родине. Авторами идеи увековечения памяти историографа выступили местные дворяне: братья поэта , П.М. и А.М. Языковы, князь Ю.С. Хованский. В 1833 г. был создан комитет по сооружению памятника и начат сбор средств. Идею памятника-монумента предложил министр внутренних дел Д.Н. Блудов, стоявший у истоков литературного общества «Арзамас», а после смерти Н.М. Карамзина издал последний 12-й том «Истории государства Российского». Д.Н. Блудовым было предложено место установки памятника и сюжеты для барельефов на его боковых гранях. В 1835 г. к работе над памятником приступил скульптор С.И. Гальберг. После смерти С.И. Гальберга в 1939 г. работу над монументом продолжили его ученики: А.А. Иванов, П.А. Ставассер, Н.А. Рамазанов, К.М. Климченко. Памятник отлит в бронзе в литейных мастерских под наблюдением П.К. Клодта 12 марта 1843 г. В 1843 г. статуя, а в 1844 г. постамент монумента из финляндского гранита были доставлены в Симбирск водным путём. Торжественное открытие памятника состоялось 23 августа 1845 г. В 1855 г., на средства Авроры Карамзиной, вдовы сына историка А.Н. Карамзина, в память о муже, погибшем в 1854 г. на Крымской войне, была изготовлена чугунная ажурная решётка, установленная вокруг памятника. Решётка была изготовлена на Демидовском заводе в г. Нижнем Тагиле.
Памятник высотой 8,40 м представляет собой двухъярусную скульптурную композицию. Монумент венчает бронзовое изображение музы истории Клио (высота 4,30 м). Муза изображена со склонённой головой, с трубой-фанфарой в полусогнутой в локте левой руке. Опущенная правая рука придерживает скрижаль, опирающуюся на четырёхгранный жертвенник. Постамент (1,90х2,33 м, высота 4,10 м) выполнен из тёмно-красного гранита. Он представляет собой квадратную в сечении монолитную призму. В круглой нише по центру его лицевой части помещён бюст Н.М. Карамзина в римской тоге. Под бюстом - надпись из накладных бронзовых букв в четыре строки: «Н.М. Карамзину, историку Российского государства повелением императора Николая I-го 1844 года». На левой боковой грани постамента помещён горельеф «Карамзин, читающий историю», в аллегорической форме представляющий чтение Н.М. Карамзиным императору Александру Iглавы из «Истории государства Российского» 18 марта 1811 г. в Твери, во дворце великой княгини Екатерины Павловны, жены тверского генерал-губернатора принца Г. Ольденбургского. Изображённый слева Н.М. Карамзин, облачённый в римскую тогу, читает свиток сидящему в кресле на фоне российского двуглавого орла, Александру Iи опирающейся сзади на кресло Екатерине Павловне, также представленных в виде античных героев. На правой боковой грани постамента помещён горельеф «Карамзин на смертном одре». На нём в аллегорической форме представлено пожалование 13 мая 1826 г. императором Николаем Iсмертельно больного Н. М. Карамзина пенсионом по 50000 рублей ежегодно для лечения в Италии, а также на пожизненное содержание его жены и детей. Больной Н.М. Карамзин, которого окружают жена и взрослые сын и дочь, представлен приподнимающимся на ложе и движением левой руки приветствующим крылатую богиню с посохом и рогом изобилия, из которого сыплются монеты. К ним тянется младенец, сидящий у подножия ложа. Общим основанием памятнику служит квадратная цокольная площадка (ширина 3,95 м, высота 0, 40 м) из полированных плит тёмно-красного гранита. Памятник обнесён ажурной чугунной четырёхугольной оградой. В 1866-1869 гг. по проекту архитектора Н.А. Любимого вокруг памятника был разбит .
Библиография:
Погодин М. П. Историческое похвальное слово Карамзину, произнесённое при открытии ему памятника в Симбирске, августа 23, 1845 года, в собрании симбирского дворянства / [переизд. 1845 г.]. - Самара; Ульяновск, 2006. - 96 с. : фот.
Рассадин А. П. Симбирский памятник Н. М. Карамзину как текст // Родное и вселенское: образы местности, трансгрессии и гетеротопии в русской и мировой литературе (XIX - начало XXI вв.) : сб. науч. тр. / УГТУ; отв. ред. А. А. Дырдин. - Ульяновск: УлГТУ, 2015. - С. 139-144.
Трофимов Ж. А. Карамзину, историку государства Российского // Памятники Отечества. - М., 1998. - Вып. 41 (5/6) : Века над Венцом. - С. 10-20.
Трофимов Ж. А. Николай Карамзин и Симбирск: поиски, находки, исследования. - Ульяновск: Мастер Студия, 2013. - 303 с: ил.
Трофимов Ж. А. О памятнике Н. М. Карамзину: (некоторые новые материалы) // Симбирск и симбиряне: исторические и литературные поиски. - Ульяновск, 1997. - С. 138-146.
Трофимов Ж. А. Симбирский памятник Н. М. Карамзину: известное и неизвестное . - М. : Россия молодая, 1992. - 39 с. : ил.
Публикации в периодических изданиях:
Великому земляку-историку : по материалам исследований Ж. А. Трофимова и Ю. В. Козлова / подгот. Н. Липатова // Мономах. - 1998. - № 2. - С. 10: фот.
Гауз Н. С. «… Тот славный памятник, Отчизну украшая, о нём потомству говорит…» // Деловое обозрение. - 2015. - № 8. - С. 54-56: фот.
Маринин О. «Вознамерились мы воздвигнуть ему в городе Симбирске памятник» // Мономах. - 2011. - № 4. - С. 6-7: фот. - (Возвращение памяти).
Родиться под счастливой звездой // Мономах. - 2005. - № 3. - С. 57.
Памятник Н. М. Карамзину в Симбирске-Ульяновске и памятник Г. Р. Державину в Казани.
Сапченко Л. А. Стихотворение в бронзе // Мономах. - 2006. - № 2. - С. 8-11: фот.