Ольга Данилкина, Иван Исаев, Елена Ищенко и Борис Клюшников - об одиночестве объекта и диктате зрителя, интерпассивности и её политической силе, рынке искусства и его автономии
« Глубоко внутри». Основной проект V московской биеннале молодого искусства, 2016
Подготовка пятой биеннале молодого искусства проходила в напряжённой обстановке – рядом с неизменными логотипами двух организаторов, ГЦСИ и ММСИ, появился третий – РОСИЗО . Биеннале назначали комиссара – как у «старшей» московской биеннале – Екатерину Кибовскую, чья основная роль, кажется, несмотря уже на трёх государственных организаторов, заключалась в поиске частных партнёров и спонсоров. Куратором основного проекта был выбран Надим Самман, вошедший в десятку молодых и перспективных кураторов по версии Artsy.net .
Итогом его работы стала выставка «Глубоко внутри», собравшая, как по традиции принято говорить, 87 художников из 36 стран. Основной проект (как и вся биеннале в целом) вызвал полярные мнения, которые отразились, в том числе, в круглом столе, организованном порталом «Артгид» . Редакторы журнала Aroundart.ru Ольга Данилкина и Елена Ищенко решили продолжить дискуссию и позвали двух молодых кураторов, Ивана Исаева и Бориса Клюшникова, углубить спор – об основном проекте и бренде молодой биеннале, одиночестве объекта и диктате зрителя, интерпассивности и её политической силе, рынке искусства и его автономии.
Фотографии: Ольга Данилкина
Иван Исаев: Круглый стол в «Артгиде», посвящённый молодежной биеннале, на который мы также были приглашены с Борей, прошел при ощутимой доминации высказываний Виктора Мизиано, в которых проблемы основного проекта были затронуты несколько вскользь. Приглашение поговорить для публикации на Aroundart.ru показалось хорошим шансом для того, чтобы обсудить основной проект более детально, чтобы развить и расширить критическую аргументацию по отношению к выставке на Трёхгорной мануфактуре. Перед беседой уже было очевидно, что моя позиция будет скорее обвинительной, тогда как Боря намеревался защитить именно этот модус биеннале, оправдывая выставленное.
Борис Клюшников: Да, в тот раз мы довольно подробно обсуждали сами основания биеннале как формата, с его общей проблематичностью. Однако, если быть действительно последовательным в критике, то можно бесконечно опосредовать высказывания, сомневаясь в их легитимности. После критики биеннале можно задаться вопросом о существовании института искусства и, в конце концов, критически оценить саму жизнь на Земле. При таком типе критики ускользает содержание высказывания, анализ того, что было сделано, а не того, что может быть сделано в идеальной ситуации в вакууме. Итак, мы имеем такой формат, какой имеем. И теперь, я думаю, мы можем поразмышлять на тему того, как прочитывать основной проект.
На первом плане: Юрий Шуст. Экзо забвение. 2015. На заднем плане: Клер Погам. Попытка объятий №25. 2015
ИИ: Начну с основных претензий к проекту. Я думаю, что выставка Саммана – это олицетворение халтуры на всех уровнях: начиная от подхода к выставке и заканчивая подбором работ и осуществлением монтажа. Мы говорим о биеннале – об интернациональном событии, которое призвано оживить локальную сцену, представить тенденции в сфере современного искусства. Но мы видим в ней чудовищную оторванность от контекста – от московского социально-политического, от Трёхгорной мануфактуры. Когда анонсировали место проведения, подчёркивали, что оно историческое – это Красная Пресня, одно из центральных мест революций 1905 и 1917 годов, сама фабрика старая. Но я не заметил ни одной работы в рамках Основного проекта, которая бы работала с этим контекстом. У меня сложилось впечатление, что большая часть работ была просто перенесена из одного «уайт кьюба», в котором она выставлялась где-то в Европе, в другой «уайт кьюб». Мне кажется, неплохо было бы разобраться в среде, в которую тебя пригласили работать. Понять процессы, которые здесь происходят. Работа не должна находиться в вакууме.
Елена Ищенко: Большинство работ не были сделаны специально к биеннале, за исключением некоторых проектов русских художников.
ИИ: Это очень верное замечание, которое подтверждает, что работы были просто отобраны куратором и перевезены из одного «уайт кьюба» в другой. Они были отчуждены от самих художников.
Возможно, я пал жертвой завышенных ожиданий. Самман сокурировал очень интересную и качественную выставку Rare Earth в музее Тиссена-Бормениссы . Плюс антарктическая биеннале, к которой Самман причастен. Он вовлечён в достаточное число интересных и новаторских проектов. Я ожидал, что и в этот раз он будет экспериментировать. Здесь же я вижу перекос в сторону цифровых, постцифровых, постнаучных, псевдоинтерактивных объектов, искусства постинтернета, искусства в цифровую эпоху, такое фантазирование на информационные потоки, на глобальную сеть, на всеобщую коммуницированность, на цифровой язык, – фетишизация технологизмов. Иллюстрации этого – например, наивная работа Джереми Сантьяго-Хорсмена, которая романтизирует эстетику двоичного кода: стена с обвалившейся штукатуркой. Художник видит факт и визуализирует его очевидным образом. Или как-бы-интерактивный ящик с проводами и лампочками Эдди Вагенкнехта, который, согласно описанию из каталога, представляет собой «собранные вместе монтажные платы и сетевые кабели … (которые) символизируют “облако”, социальные сети, данные, утечки»; кроме того, этот ящик «перехватывает и записывает анонимные данные, получаемые из действующих поблизости сетей Wi-Fi ». И многие другие работы также представляют из себя чрезвычайно примитивную визуализацию метафоры, – столь многие, что их число серьезно превышает некоторое критическое число «фоновых» работ для большой выставки, заставляя задуматься о слишком небрежном подходе куратора к отбору работ.
Джереми Сантьяго-Хосмен. Святилище (а б). 2016
БК: Мне наоборот кажется, что это лучший проект молодёжной биеннале из всех, что я видел. И обилие критических суждений, на самом деле, проистекает из того, что мы подходим к её оценке с точки зрения заданных представлений, а не тех задач, которые эта биеннале поставила перед нам. Вся критика связана с какими-то требованиями – критичности, работы с локальным контекстом, которые становятся максимой.
ИИ: Не совсем максима, скорее, один из аспектов качества биеннале.
БК: Да, но нужно рассматривать не их, а вопросы, поставленные самой биеннале, причём по форме взаимодействия: тема – работа, зритель – произведение, зритель – кураторское решение и так далее. В этом контексте станет понятно, что куратор решился на очень смелую форму. Что делали биеннале, получившие распространение в 90-е и 2000-е? Они были как раз очень контекстуализированы и посвящены взаимоотношениям, коммуникации. Сначала – эстетика взаимодействия, потом – политический активизм. Эти проекты втягивали зрителя во взаимодействие, пытались превратить зрителя в гражданина, сподвигнуть его к какой-то позиции. И нынешняя биеннале Саммана чётко показывает, что эта позиция, когда ты обязательно должен соблазнить зрителя на действие, на какую-то ответную реакцию, уже осознана молодыми художниками как насильственная. Меня привлекает отсутствие этой гражданской кокетливости, требования что-то делать, думать о контексте, участвовать в чём-то. И если посмотреть с этой точки зрения, то станет понятно, что работы отобраны очень точно. На выставке много видео, например, а это такой нарциссический медиум, замкнутый в себе, очень созерцательный объект. И большинство объектов, наоборот, неинтерактивны, наоборот, они одиноки и замкнуты на себе.
Запомнившиеся мне работы – это в основном видео, посвященные одинокому жесту в пустоте, вроде человека с пчёлами в работе Марка Джонсона. Или видеоинсталляция «Вознесение» Петра Давыдченко с нырком в грязь. На выставке много работ, которые воспринимаются в интерпассивном ключе, создавая коммуникацию без коммуникации, связь без связи. Куратор разрывает связь между зрителем и работой. Как в этом зале с зеркалами – эстетика нарциссизма, ты понимаешь, что замкнут сам на себя, как и молодое искусство. По сути, это отличительная особенность молодых людей. Марк Фишер называл это депрессивной гедонией – когда не можешь делать ничего, кроме получения удовольствия. Но эта нарциссичность парадоксальна: когда мы демонстрируем замкнутость на себе, мы как раз и находим точки взаимодействия, мы понимаем, что мы как-то соединены.
Ещё один важный момент тематический. Здесь темой заявлены связи, коммуникация – циркуляция образов. Казалось бы, всё, мы уже всё слышали: акторно-сетевая теория, теория коммуникации и что мир вовсе не существует вне коммуникации. А эта выставка фактически заявляет тему коммуникации, перенаселения образами, но при этом представляет абсолютно некоммуникативные работы. Долгое время существовала эта идеология поверхности, скольжение, заданное цифровыми технологиями, и «Глубоко внутри» предлагает иной режим.
Сегодня популярны различные перформативные лекции, параллельные программы, и кажется, что выставка уже не нужна. Многие за это критиковали эту биеннале. Но она показывает, что можно выразить в биеннальной форме – замкнутость и одиночество, связанные с объектами. Неслучайно на этой выставке нет перформансов – ты не сможешь выразить эту идею в перформансе. Эта биеннале – связь очень многих одиночеств. Мне кажется, что многие чувствуют себя вне сообщества, так что эта биеннале связана с контекстом – она чётко резонирует с моими ощущениями.
ИИ: Мне как раз кажется, что эта выставка сделана по лекалам биеннале десятилетней давности, когда появилась совокупность качеств для подобных конвенциональных выставок. Мешанина из работ, привезённых из разных уголков света для того, чтобы осветить какую-то абстрактную проблематику. На дискуссии «Артгида» мы вспоминали биеннале Illuminаtions , – вот это неплохой пример такой выставки: работы, которые как бы имеют отношение к теме, хотя к ней может иметь отношение всё, что угодно. Это как раз и определяет изоляцию от локального контекста, которая присутствует в основном проекте биеннале.
БК: Биеннале, про которую ты говоришь, – это «Маги Земли» Жана Юбера Мартена. Но нынешняя молодёжная биеннале сделана совсем по-другому.
ИИ: Нет, я говорю об этой ученической форме биеннале, которая возникла благодаря их буму, когда почти в каждой точке земли, претендующей на какое-то значение в современном искусстве, появилась своя. В итоге они делаются по одному рецепту: берётся из ниоткуда проблематика, сформулированная максимально общо, художники, производящие различные айтемы на эту тематику, и всё объединяется в одном пространстве.
Ольга Данилкина: Мне кажется, что эта биеннале сделана по-другому. Мне очень понравилось, что она даёт очень трезвое понимание, что мы не можем себе позволить действительно продуктивно мыслить ни о чём, кроме как о глобальном. Если мы переходим к локальному, то неминуемо погружаемся в поле массмедиа и его отражение политических и социальных процессов, а попытка объективно разобраться в этом довольно безнадежна - этот жест будет только множить информационный шум и вряд ли выйдет за рамки манипуляции, используемой теми же массмедиа. Мне как раз очень понравилось это отстранение от подобных тем.
БК: Мне тоже, потому что провинциальное – это когда ты не можешь заявить права на собственную универсальность, на то, что ты можешь универсально мыслить. И это особенно важно для молодёжной биеннале. Во время обсуждения на «Артгиде» многие высказали идею, что молодёжной биеннале быть не должно, что это эйджизм. И было высказано предположение, что когда биеннале называлось «Стой! кто идет?», то это был фестиваль, фанк, веселье, а теперь биеннале и нужно как-то напрячься. Но я понял, что на самом деле молодёжные биеннале дают возможность молодым людям быть серьёзными и быть воспринятыми серьёзно, без этой атрибутики «молодости» – лёгкое искусство, тусовки, веселье. И эта выставка противостоит этому: она напряженная, мрачная, предапокалиптическая, безнадёжная. Ваня говорит про постинтернет, но он часто педалирует яркими цветами, но эта выставка неяркая, монохромная. Ты не сделаешь такую выставку в рамках фестиваля «Фарш».
ЕИ: Это интересная мысль, но мне кажется, что вектор, заданный словосочетанием «биеннале молодого искусства», не очень верный. Он провоцирует саморефлексию – что такое молодость, что значит быть молодым, – которая, может быть, не совсем нужна.
ОД: Да, я не могу смотреть выставки, думая о том, молодые это художники или нет. Кажется, что «биеннале молодого искусства» – это понятие, потерявшее смысл.
БК: Да, ты права. Социологи, например, Паскаль Гилен, справедливо говорят, что в Европе уже нет деления на поколения в современном искусстве. Но в России, мне кажется, такой контекст, что здесь понятие «молодой художник» имеет смысл. 89-й год, падение социалистического блока, СССР привели к серьезному поколенческому разрыву. У нас до сих пор вырисовывается логика десятилетий, и не потому, что мы на периферии, а именно из-за контекста 89-го года. Спор концептуалистов с акционистами или художников 2000-х с акционистами – это эдипальный спор.
ЕИ: Да, понятно, есть художники, которые живут в постсоветском пространстве, есть те, что жили в советском. Но ведь те, кто живёт в постсоветском пространстве, скоро пересекут этот рубеж в 35 лет, который является таким повсеместным цензом молодого художника.
БК: Конечно, я не говорю о возрастном цензе. Хотя Массимилиано Джони делал выставку Younger than Jesus и никто особо не был против. Но я скорее вот о чём хочу сказать. Все волнуются, что прославление молодости – это фашизм. Но вы странно представляете молодость, будто это накачанные парни, которые пышут здоровьем, энергией и шовинизмом. Нет, молодость другая и эта биеннале её показывает. Это щуплые дети, которые не могут найти себя в жизни.
ЕИ: Мне кажется, что как раз об этом была прошлая биеннале – «Время мечтать»: о бесконечных фрустрациях, о неудовлетворённости и невозможности действия. Эта биеннале если и говорит об этом, то очень опосредованно.
Вообще, я согласна, что эта биеннале про одиночество объекта и разрыв коммуникации. Фактически работы на выставке вытесняют зрителя: на верхнем этаже всё перекрывает звук из видео Эндрю Нормана Уилсона, дурацкая попсовая песня, которая смешивается со звуком других работ, перекрывает их и образует пространство, в котором невозможно находиться, в нём некомфортно. И в зеркальной комнате ты расщепляешься и не можешь сконцентрироваться, зафиксировать своё внимание на каком-то объекте. Не можешь войти с ним контакт. Это становится такой метафорой вытеснения зрителя из выставочного пространства и одиночества обособленного объекта. Мне кажется, что это хорошо проявилось в архитектуре выставки, экспозиционных решениях: с одной стороны, всё экспонировано качественно и красиво, все композиции уравновешены, но чем дальше ты проходишь и начинаешь всматриваться в работы, то это ощущение первоначальной цельности и гармоничности начинается разваливаться. Вся выставка разваливается – никакой цельности нет, почти все работы замкнуты на себе. Это привлекательная идея, но она всё равно упирается в какое-то объектное производство, в рынок – большинство объектов на выставке выглядят как неплохо сделанные галерейные работы. И в нашем российском контексте это одиночество подкрепляется ещё и ощущением того, что эти объекты вроде бы ищут своего покупателя, обладателя, но найти его не могут.
БК: Система давно устроена не так, да и не ищут эти объекты своего покупателя.
ЕИ: Она не должна быть так устроена.
ИИ: В мире существует два основных пути монетизации имени художника: либо художник продает социальный активизм и получает гранты, либо производит и продаёт объекты – single items , которыми и наполнена эта биеннале. В биеннале участвует достаточное количество вполне успешных галерейных художников. Но мне кажется, что нельзя рассматривать эту выставку в качестве новой апологии автономного изолированного объекта, потому что у нас нет никаких оснований считать, что это было сделано осознанно. Гораздо легче сделать выставку, если рассматривать произведения искусства как автономные объекты вне их контекстуализации, выставку как набор айтемов в «уайт кьюбе».
БК: Нет, я не согласен. Во-первых, потому что это программная выставка, где тема и форма тесно связаны. Кроме того, может я слишком цинично высказываюсь, но я не вижу ничего плохого в том, что люди делают что-то на продажу. Плохо, когда это становится критерием оценки работы. Но ты же не оцениваешь Достоевского по количеству символов, которые он хотел набить, чтобы отыграть долг. И много было сделано прекрасных и важных работ, которые потом были хорошо проданы.
Во-вторых, сейчас гораздо проще конвенционально сделать какую-нибудь посиделку. Эту молодёжную биеннале интересно рассмотреть в контексте последней московской биеннале: это два разных ответа на одни и те же условия – нехватка финансирования. И московская биеннале сделала дискуссионную платформу…
ИИ: …теплую ламповую биеннале. Как в инкубаторе.
ОД: Я согласна, что объекты замкнуты, но при этом в очень многих работах я узнавала себя. Я не считаю, что биеннале игнорирует локальный контекст, нет, она к нему обращается, но не напрямую, этот контекст не кричит на каждом углу «я есть все!» (потому что он - не все), как это часто бывает.
БК: Да, это не прямая связь, а резонансная. Все люди в глобализованном мире чувствуют в некотором смысле одно и то же, но это совпадение становится возможным только тогда, когда ты один в комнате что-то делаешь. Все связаны именно этим. Этой оторванностью.
ОД: Мне понравилось, что многие работы призывают тебя смотреть не на то, что происходит вокруг тебя, а прежде всего на то, как ты это воспринимаешь, как мы вообще думаем. В этом смысле интересна работа Дарьи Кольцовой с паттернами на окнах, в ней хорошо проявилась эта степень взаимодействия с локальным контекстом.
Эта оторванность очень срезонировала у меня с ощущением от положения нашего арт-сообщества. Ни у одного видео на выставке нет русских субтитров, помещение неотремонтировано. Постепенно мы, сидя в нашем маленьком мирке, начинаем понимать, какой он всё-таки маленький и как всё ограниченно. Насколько мы по большому счёту никому не нужны. И этот момент хорошо чувствуется на этой биеннале.
ИИ: Биеннале в принципе показывает, что мы никому не нужны. Отсутствие субтитров – это маркер, на них нужен совсем не большой бюджет. С моей точки зрения, это еще одно доказательство небрежения и халтурности в подходе к выставке.
ОД: Ситуация с субтитрами кажется мне политической для такого огромного проекта.
ИИ: Это очень важный маркер игнорирования локального зрителя.
Эли Мария Лундгор. Сотня объяснений одного и того же. 2015
БК: Мне эти проблемы кажутся менее важными, так как зритель должен быть изъят из этой выставки. Диктат зрительства существовал достаточно долго и его необходимо снять.
ИИ: Ты же не предлагаешь снимать этот диктат искусством ради искусства и автономными формами самовыражения?
БК: Нет. Во-первых, это не просто концепция искусства ради искусства XIX века. Контекст другой, другая форма взаимосвязи между этими объектами. И вообще эта идея не столько про автономное искусство, сколько про некоторую политику отношений, которая сегодня устанавливается между людьми, между объектами, между чем угодно. Эта политика реализуется не напрямую, а через посредников. Мы общаемся интерпассивно, а не активно. Сегодня люди уже не берутся за руки и не выходят на площадь. Сегодня другие методы политического реагирования. Сегодня можно быть аполитичным, и это будет политическим стейтментом.
ИИ: Но этот политический стейтмент одобряет статус кво. Ты же не можешь отрицать того, что власти сейчас выгодно рассадить людей по их одиночным камерам.
БК: Нет. Выгодно висеть на турнике и смотреть паблик-арт. Из-за чего случился кризис 2008 года? Потому что люди просто не могли платить по кредитам. Они устали. Капитализм не учёл этот момент, что люди могут просто блокирнуться.
ЕИ: Но при этом работы на выставке говорят о том, что они произведены, что на это были потрачены усилия и деньги. Даже видео – это не found footage или сырая документалистика, которые требуют минимум затрат и могут быть созданы в одиночку. Нет, видео на выставке говорят о том, что процесс их производства был затратен и требовал привлечения команды. Если это объекты, то они часто сделаны либо с привлечением новых технологий, либо сделаны искусно. То есть усталость и пассивность, о которых говорит выставка в целом, противоречит способу их производства, противоречит, фактически, художественным стратегиям участников.
БК: В случае этой выставки речь идёт не о людях вообще. Работы производят эффект, но при этом не требуют никакого действия.
ЕИ: То есть художники, активно создающие работы и продвигающие себя, производят работы, которые говорят нам быть пассивными? На днях мне пришло письмо от пиарщицы одной из участниц выставки из России с просьбой написать о ней для Aroundart или взять интервью, ведь она прекрасная, молодая и одна из нескольких русских художниц, кого взяли в основной проект. Подобная стратегия – стать известным и продаваемым – противоречит пассивности, о которой мы говорим.
ИИ: Я не понимаю реакцию Бори, который не видит в этом противоречия. Мы привыкли критиковать позицию, когда стимулом для работы художника является его карьерный рост. Мы привыкли критиковать коррумпированность выбора.
БК: О какой коррумпированности выбора ты говоришь, если речь о кураторской выставке?
ИИ: Я её вижу потому, что многие работы на выставке очень примитивные и плохого качества. Я также не могу объяснить выбор некоторых российских художников ничем другим, как только тем, что Самману их буквально пропихнули.
ЕИ: А как вы вообще оцениваете выбор российских художников? С одной стороны мы видим зарубежных художников, которые более или менее известны, которые сотрудничают с галереями, с другой – российских, половину из которых не знаем даже мы.
ИИ: У меня двоякое ощущение от этого выбора. С одной стороны, я узнал несколько новых фамилий, которые мне показались очень интересными, за которыми я буду наблюдать. Многие работы мощны - крайне уместное и запоминающееся видео с водолазом Петра Давыдченко, вышеупомянутые паттерны на окнах Дарьи Кольцовой, «Шароверы» Дарьи Правды, простая, но точная стена «Ни слова о войне» Наташи Тихоновой. С другой стороны, есть какие-то совершенно странные работы, выбор которых мне показался просто коррумпированным- всякие там борщи, коллажики и хейтеры концепций. Не могу представить, чтобы куратор привлек эти работы по своей воле.
БК: Я оцениваю этот выбор на отлично! Прекрасно, что так много неизвестных художников. И я не согласен со словами Вани, что это коррумпированность. Самман выбирал художников по заявкам. А идеальная ситуация, когда у куратора есть обзор вообще всего, просто невозможна. Это утопический взгляд. Кроме того, я не вижу ничего плохого в том, что люди профессионально занимаются своей раскруткой и нанимают пиарщиов.
По поводу работ. Я увидел не столько плохие работы, сколько определённую структуру: на выставке есть центральные, хорошо структурированные работы и есть работы второго ряда, сделанные даже не художниками, а дизайнерами. Видимо, они прошли через заявку. Но эти работы не выглядят ужасно. Каждая работа играет собственную роль в общей идее.
ЕИ: Какие работы на ваш взгляд являются центральными?
БК: Например, с водолазом Петра Давыдченко. Множественность отражений, параноидальность. Он постоянно ныряет в эту грязь, как ассенизатор, выполняющий сизифов труд. Эта работа перекликается с зеркальным залом. Мне запомнились флаги несостоявшихся государств Эндрю Рэнвилля, «Шароверы». Ещё – Феликс Кисслинг. Не могу сказать, что это какая-то невероятная работа, но она очень точно скроена.
ИИ: Помимо работ, названных Борей, отмечу «Иерихон» Леэ Нево, «Военные залы» Катарины Груцай. Работы с материалом - у Екатерины Бурлыги или у Ревиталя Коэна и Тура ван Балена. Видео Эли Марии Лундгор «Сотня объяснений одного и того же» кажется мне одной из центральных для биеннале с таким названием. Флаги, конечно; их я даже назову второй раз! Это одна из немногих работ, которая обязана была быть показана именно здесь, в Москве, и именно сейчас. А упомянутое тобой «АнтиСолнце» – это та самая работа для селфи, которая должна быть на каждой биеннале!
БК: Это хорошо! Селфи – это очень важный феномен, говорящий об одиночестве. Помните работу Брюса Наумана Depression square ? Науман сделал такой конверт, уходящий вглубь, и назвал его бездной отчаяния. Но скейтеры начали его использовать как рампу и начали делать там селфи. Делать селфи в бездне отчаяния! Ты делаешь селфи, потому что заперт в мире самовалоризации. Так и здесь: ты делаешь селфи на фоне черной бездны.
ОД: Я на самом деле не понимаю критики искусства как индустрии в контексте большого международного события. Что ещё от него можно ждать? Почему нас так напрягает, что у художника есть пиарщик?
ЕИ: Индустрию необходимо критиковать именно в рамках биеннале. Система у нас устроена так, что в рамках биеннале проходит шквал событий – все хотят попасть в биеннальный каталог. Само по себе это неплохо – если бы эта система отлаженно работала. Но ведь о том, какие события всё-таки выбрали в параллельную программу, их организаторы узнают почти перед открытием и начинают судорожно их готовить, хотя в другое время могли сделать их лучше и более вдумчиво, хоть и без этой галочки участия в специальной программе биеннале. Галерея «Триумф» начинает сотрудничать с новым арт-парком при каком-то строящемся жилом комплексе.
ИИ: При «Донстрое».
ЕИ: И таким образом мы узнаем, откуда будут деньги у московской биеннале современного искусства.
ОД: На брифинге по поводу её будущего отчётливо сказали, что денег из государственного бюджета в ближайшее время у неё скорее всего не будет.
ЕИ: Ну вот – начали искать спонсоров.
ИИ: Биенале – это повод раскошелиться для чиновников, выступить под неким лейблом, укоренённом в самом искусстве. Биеннале – это жанр мегавыставки, который, понятно, служит определённым целям. Но у такого события есть и хорошие качества, лежащие в области экспериментов, временности и недолговечности произведений (их иной темпоральности), диалога с локальным контекстом. Вопрос: должны ли мы стараться их изжить и превратить биеннале в очередной смотр автономных произведений. Или наоборот: мы должны их законсервировать и превратить в биеннальный канон. Это две как бы абсолютно разные, но обоюдно уязвимые позиции.
12 мая 2017 года в университете Ка" Фоскари в Венеции комиссар 6-й Московской международной биеннале молодого искусства Екатерина Кибовская представила куратора основного проекта биеннале, которая пройдет в Москве летом 2018 года. Им стала Лукреция Калабро Висконти - молодой независимый куратор из Италии.
Тема биеннале 2018 года, предложенная Лукрецией Калабро Висконти, - «Абракадабра» .
Лукреция Калабро Висконти
, куратор основного проекта:
«Московская международная биеннале молодого искусства известна своей способностью открывать художественному миру новые горизонты и перспективы. Я благодарна организаторам за доверие и за возможность осуществить выставку во вдохновляющем контексте Москвы. Основной проект биеннале “Абракадабра” будет посвящен современной жизни, в которой практически полностью размыты границы между частной, профессиональной и общественной сферами. Название “Абракадабра” - отсылка к древнему заклинанию и к одноименному диско-хиту Стива Миллера, популярному в восьмидесятые. Я бы описала проект метафорой танцпола, где участники одновременно и развлекаются, и следуют определенным правилам, взаимодействуя самым неожиданным образом. Именно поэтому при выборе художников я собираюсь отдать предпочтение тем, кто работает с перформативными практиками, видео и звуком».
Екатерина Кибовская
, комиссар биеннале:
«Московская международная биеннале молодого искусства - это не только основной проект, который в следующем году будет курировать Лукреция Калабро Висконти, но и стратегические проекты, специальная, параллельная и образовательная программы. В 2016 году в Москве в рамках биеннале прошло более 60 выставок, отдельные проекты открылись в Екатеринбурге и Нижнем Новгороде. Это немало, но я уверена, что в 2018 году мы сумеем, помимо иностранных гостей, привлечь к нашему масштабному международному фестивалю еще больше художников, кураторов и институций из регионов России. Это, несомненно, расширит наши горизонты».
Василий Церетели , исполнительный директор Московского музея современного искусства (ММОМА): «Московская международная биеннале молодого искусства - одна из самых молодых биеннале в мире, но у нее уже есть внушительный опыт и достижения, которыми можно гордиться. Для нас - РОСИЗО и ММОМА, организаторов этой культурной инициативы - большая честь объявить куратора и тему нашей биеннале в стенах университета Ка’ Фоскари. И я надеюсь, что спустя несколько лет художники-участники биеннале молодого искусства смогут принять участие в Венецианской биеннале.».
Осенью 2017 года на сайте www.youngart.ru
начнется прием заявок от художников и кураторов в возрасте не старше 35 лет на участие в основном и стратегическом проекте биеннале.
Московская международная биеннале молодого искусства
- один из самых амбициозных проектов в области современного искусства в России - проходит с 2008 года. Задачи биеннале - открытие новых имен, поддержка и стимулирование творческих инициатив художников и кураторов нового поколения, создание условий для их публичного высказывания и, как следствие, развитие среды современного искусства.
Лукреция Калабро Висконти
(Lucrezia Calabrò Visconti, р. 1990, Турин) - независимый куратор, сооснователь некоммерческого исследовательского проекта CLOG. Окончила факультет визуального и перформативного искусства Института архитектуры Венеции. Магистр философии университета Ка" Фоскари (Венеция). Участник кураторской программы CAMPO12 фонда Sandretto Re Rebaudengo в Турине; стажировалась по программе «Кураторство» в Artists Space (Нью-Йорк). Обучается по кураторской программе центра De Appel (Амстердам). В качестве ассистента и координатора принимала участие в работе над проектами Tutttovero в Кастелло ди Риволи (Турин) (куратор Франческо Бонами) и Shit and Die в палаццо Кавур (Турин) (кураторы Маурицио Каттелан, Мириам Бен Салах и Марта Папини). Сотрудничала с журналами TOILETPAPER и Le Dictateur. Автор статей в различных изданиях по искусству, создатель онлайн-проектов Curatorshit, shitndie и Ketchup Drool. Среди недавних кураторских проектов Лукреции: «Почему все такие милые?» (Why Is Everybody Being So Nice, 2017, De Appel, Амстердам), «Удачи, увидимся после революции» (Good Luck, See You After the Revolution, 2017, UvA, Амстердам) и «Дорогая Бетти: беги быстрее, кусай сильнее» (Dear Betty: Run Fast Bite Hard!, 2016, Галерея современного и новейшего искусства, Бергамо).
В российскую столицу приехали художники со всего мира
С 8 июня по 31 июля в столице пройдет шестая Московская международная биеннале молодого искусства. Свои работы представят более 50 молодых художников со всего мира - победители открытого конкурса. Возраст участников и кураторов - до 35 лет включительно.
Единственная в мире биеннале, участие в которой принимают только молодые художники, охватит сразу несколько площадок: деловой квартал «Рассвет» на Красной Пресне, Московский музей современного искусства (ММОМА), Государственный центр современного искусства в составе «РОСИЗО», музей AZ и специальную площадку в ЦУМе. Общее пространство проектов биеннале по размеру сопоставимо с Красной Площадью. В программе 5 блоков: основной проект, стратегические проекты, специальные проекты, параллельная и образовательная программы. Всего за полтора месяца пройдет 55 событий.
Задача биеннале - показать актуальные работы талантливых молодых художников. Ведь среди них есть те, кто через 20-30 лет станет известен на весь мир, чьи работы украсят коллекции лучших музеев, - говорит комиссар биеннале Екатерина Кибовская. - Мы часто не осознаем, что многие признанные произведения искусства были созданы молодыми. Верещагин написал «Апофеоз войны» в 29 лет, Пикассо «Девочку на шаре» - в 24, Дюшан шокировал мир «Фонтаном» в 30.
Основным проектом биеннале станет выставка «Абракадабра». Из 1 500 заявок куратор проекта Лукреция Калабро Висконти (Италия) выбрала 58 работ и объединила их общей темой, отсылающей одновременно к древнему магическому заклинанию и к хиту советских дискотек - песне «Абракадабра» Стива Миллера.
Открытый конкурс этой биеннале дал мне уникальную возможность исследовать практики молодых художников со всего мира. Сам процесс выбора художников для проекта «Абракадабра» был очень увлекательным, - говорит Лукреция Калабро Висконти. - «Абракадабра» несет в себе множество смыслов, это одно из самых универсальных слов, одинаково звучащее на многих языках. История советских дискотек, где играла «Абракадабра» Стива Миллера, и эзотерических практик стали отправной точкой для повествования, затрагивающего самые разные темы: забастовки, обмена веществ, ипохондрии, внимания, близости, сна, недосказанности.
«Абракадабра» пройдет в квартале «Рассвет» на Красной Пресне. «Рассвет» отличает уникальная творческая атмосфера, которую создают старая архитектура вкупе с современными дизайнерскими решениями. Комплекс объединяет бывшие здания мебельной фабрики «Мюръ и Мерилизъ», поставлявшей товары для императорского двора. Сейчас эти строения реконструируются с применением передовых инженерных технологий и бережным сохранением архитектурного облика.
После осмотра основного проекта стоит заглянуть на выставку «Спасибо, пожалуйста, извини» в Государственном центре современного искусства в составе «РОСИЗО». «Спасибо, пожалуйста, извини - это три «волшебных слова» - говорит куратор выставки Женя Чайка. Она предложила собственное видение темы: дом, обычный дом с его проблемами, разговорами, шорохами и бытом. Игра с эмоциями. Экспозиция воссоздает пространство дома, в котором, как и в любом доме есть спальня, гостиная, кухня, коридор, чердак. Двигаясь по кругу, зритель должен самостоятельно определить место старта, полагаясь на собственные ощущения и интуицию.
Следуя логике дома, поднимется на второй этаж, условный второй ярус кровати, где можно буквально читать сны. На выставке зрителю предлагается прочитать чужие сны и написать собственные, предложив их к прочтению. Все в экспозиции предполагает самостоятельные действия посетителя: даже экспликации существуют в формате Print-on-demand - печати по требованию; зритель прочтет текст-объяснение, только если он ему действительно нужен.
Екатерина Кибовская.
Выставка с интригующим названием «Идеальный возраст» посвящена кризисному переживанию возраста в современном мире и осмыслению этого феномена в российском искусстве XX-XXI веков. Она состоит из двух самодостаточных и при этом взаимодополняющих частей, которые представлены на разных площадках – в образовательном центре MMOMA и в Музее AZ.
В MMOMA основу экспозиции, структурно обыгрывающей классический топос «трех возрастов», составят работы из коллекции музея, а также проекты некоторых приглашенных художников молодого поколения. Будут затронуты как более общие социально-психологические сюжеты: культ молодости, индустрия красоты, фрустрация взросления и старения, эйджизм, так и возрастные аспекты художественного творчества, формат «молодого искусства».
В свою очередь, для Музея AZ будут созданы три инсталляции, которые разместятся в неожиданных, секретных, зонах: во внутреннем дворике и на заднем фасаде музейного здания, в виртуальном пространстве «дополненной реальности».
Из параллельной программы биеннале выделяется персональная выставка Александра Щуренкова «Цугцванг» во Fragment Gallery. Художественная практика автора основывается на исследовании психологических процессов, связанных с самопознанием, самоопределением, самоосмыслением и в конечном итоге самоидентификацией личности. Художника интересует прежде всего зависимость данных процессов от широкого спектра ловушек бытия, противоречивую сущность которых, взаимодействие со зрением, знанием, временем, фиксированием информации, ее забыванием, а также подсознательным изменением, он раскрывает в своих работах.
Основным материалом для Щуренкова становятся бытовые объекты, предметы и явления повседневной жизни, которые являются знаками, зафиксировавшими изменение бытия, делающие отсутствующее присутствующим, то есть относящиеся одновременно к прошлому, настоящему и будущему.
Лукреция Висконти. Фото: Николай Зверков.
Экспозиция выставки отталкивается от эволюции понимания памяти как философской категории - от ее платоновского восприятия как физического «отпечатка на воске», до интерпретации памяти как следа, обозначающего, согласно Жаку Деррида, «первоначальное прослеживание и стирание». Следы указывают на то, что было - по Мартину Хайдеггеру, они принадлежат к категории, которую он называет «Das Dagewesene», то есть «больше не существующее бытие», которое «не прошло, но было здесь». Следы также являются знаками, которые без всякого намерения стали таковыми, Марк Блок называет их «невольными свидетелями».
Летний выставочный сезон в Москве начался с открытия Международной биеннале молодого искусства. Традиционно биеннале - выставки, проходящие раз в два года, - создавались как места для показа современного искусства и обмена международным опытом между кураторами и художниками. Возраст участников московской биеннале не должен превышать 35 лет, ее цель - дать возможность молодым художникам и кураторам попасть в профессиональную художественную среду.
Тема основного проекта биеннале в этом году - «Абракадабра» - универсальное слово, известное во всех языках как магическое заклинание, описание полной бессмыслицы или название хита Стива Миллера из 80-х. Теперь оно должно объединить искусство более 60 художников со всего мира (из них девять - российские). По мнению куратора Лукреции Калабро Висконти, сейчас темой для объединения разных стран может стать только такая понятная всем бессмыслица, в которую превратилась наша жизнь. Почему - расскажет выставка.
Помимо основного проекта, у биеннале есть большая параллельная, стратегическая и образовательная программы. Хотя абракадабра - это тема лишь основного проекта, все они поднимают общие вопросы о том, как нам жить вместе в мире, где все перевернулось с ног на голову, чего ждать от будущего, настоящего и самих себя. The Village выбрал семь самых интересных выставок основной и параллельной программ, а также стратегических проектов, которые можно увидеть в Москве до конца лета.
Мария Евдокимова
Основной проект - «Абракадабра»
Где: квартал «Рассвет» на Красной Пресне
Столярный пер., 3, корп. 1
Основной проект, сделанный под руководством молодого итальянского куратора Лукреции Калабро Висконти, расположился в будто бы специально созданном для него пространстве - бывшем заводе квартала «Рассвет». Ранее закрытый для посетителей завод сохранил не только индустриальную атмосферу с приглушенным светом и хорошей акустикой, но и необычную зонированность: здесь есть как большие открытые залы, так и небольшие помещения, в каждом из которых только по одной видеоработе - их много, и мы советуем посмотреть каждую, тем более что в этих маленьких комнатах ничто не помешает погружению.
Темой основного проекта было выбрано слово «Абракадабра» - древнее заклинание, которое здесь стало символом явления необъяснимого и непереводимого, но понятного всем. Так как других тематических рамок задано не было, в экспозицию вошли очень разные работы: в одном пространстве художники из России, Европы, США и Азии по-своему рассуждают на тему «абракадабры» современности, в которой давно стерлась грань между работой и развлечением, частным и публичным, жизнью онлайн и офлайн. Абракадабра - это одновременно и мир, в котором мы живем, и заклинание, которое преображает реальность - то, что пытается делать искусство.
На что обратить внимание
Некоторые из работ можно (и нужно) трогать: мраморные скульптуры Елены Артёменко названы тактильными, а по саду-ковру немецко-американского художника Давида Бернштейна можно походить, сняв обувь, и получить новый осязательный опыт от прикосновения к разным предметам.
«Спасибо, пожалуйста, извини»
Где: ГЦСИ, ул. Зоологическая, 13, стр. 2
Если на основном проекте биеннале экспонаты можно трогать, то в пространстве выставки куратора Жени Чайки можно жить: гостиная, кухня, коридор, спальня и даже душ - все как в жизни. Сложно понять, что здесь не так, ведь в гостиной можно сесть за стол, в спальне лечь на кровать, сесть за компьютер и посмотреть видео, кругами ходить по квартире, пока на кухне мама моет посуду, а в ванной комнате кто-то принимает душ. Все меняется, когда начинаешь замечать, что посуда не убавляется, фарфоровый сервиз в гостиной стоит не для чая, а в душе, несмотря на шум, нет воды. Через такие простые образы рутинной домашней жизни художники пытаются сказать о проблеме более серьезной и глобальной, чем зацикленность и неосознанность наших ежедневных действий. Постепенно автоматизм начинает вырабатываться и в общении: многие эмоции (а чаще их отсутствие) по привычке можно заменить стикером/картинкой, которые уже ничего не значат. В этом эффекте подмены, который происходит постоянно, по-настоящему можно договориться только словами, которые мы с детства использовали как волшебные: «спасибо», «пожалуйста», «извини».
На что обратить внимание
На удачную форму подачи текста - на стенах его нет вообще. Вместо этого по всему пространству расставлены принтеры с номерами, каждый из которых соответствует номеру работы, - на них можно самостоятельно распечатать информацию о понравившейся работе и художнике. Так зритель может сам выбрать, о чем ему хочется узнать больше, при этом не чувствуя давления текста со стены, который (раз он здесь есть) нужно обязательно прочитать. В конечном счете это еще один наглядный пример осознанного действия вместо привычного чтения всего подряд.
«אדם קדמון» /«Адам Кадмон»
Где: WHO I AM GALLERY, Столярный пер., 3/13
В малоизвестной галерее через дорогу от основного проекта биеннале проходит выставка основателя галереи Джейкоба Якубова - он же Адам Кадмон. Из всех проектов биеннале этот наиболее четко следует своей главной идее, в основе которой лежит «Миф о первоначальном человеке» (художник поменял имя на «Адам Кадмон» - в переводе с иврита «первый человек»). Согласно мифу, каждая сущность - это целое, распавшееся на многие мелкие предметы. Вся выставка - тотальная инсталляция из предметов, которые могли бы составлять личность первого человека. Несмотря на библейскую основу, выставка получилась глубокой и ироничной одновременно: зрителей встречает еврейская кипа размером со стену, а у местной Стены плача можно задать вопрос и получить на него ответ на бумажке, как из китайского печенья с предсказаниями.
На что обратить внимание
Инсталляция иммерсивная, практически все работы требуют участия зрителя. Каждый может примерить на себя роль Адама Кадмона: посидеть под кипой и поразмышлять, потрогать руками первоначальные элементы - землю, траву, нут, оставить вопрос в Стене плача и так далее.
Перформанс Young Girl Reading Group (Дорота Гаведа и Эгле Кулбокайте), участниц проекта «Ведутся революционные работы» в MMOMA на Гоголевском бульваре
«Идеальный возраст»
Где: Образовательный центр ММОМА, Ермолаевский пер., 17
Недавно открывшийся Образовательный центр ММОМА, помимо новой библиотеки и учебной зоны, вмещает в себя три этажа для выставок, некоторые из которых участвуют в параллельной программе биеннале.
В обычной жизни тема возраста касается каждого, а в рамках молодежной биеннале - единственной выставки с возрастным ограничением для участников - становится особенно актуальной и болезненной для самих художников. В обществе, зацикленном на темах вечной молодости, красоты и продуктивности, усиливается страх взросления и старения - последнее приравнивается к болезни, о которой предпочитают не думать. Как молодые художники, так и те, кто достиг 35-летнего возраста и находится на середине пути, стараются осмыслить этот общий социальный невроз через образы трех возрастов - детства, зрелости и старости - в попытке ответить на вопрос: какой он, идеальный возраст?
На что обратить внимание
Проект «Идеальный возраст» проходит сразу на двух площадках. Вторая его часть (более фантазийная и поэтическая) находится в Музее AZ, над зданием которого парит вечно юная мифическая птица Sirin - невидимая виртуальная скульптура Максима Свищева, которую можно увидеть, как покемона, только скачав одноименное приложение.
«Britanka COOP», «Классное собрание», «Аффект наблюдателя»
Где: ЦСИ «Винзавод» (Большое винохранилище, Цех белого).
4-й Сыромятнический пер., 1/8 , стр. 6 и 8
На «Винзаводе» проходит сразу несколько специальных проектов в рамках биеннале. Это три выставки работ студентов из московских учебных заведений, обучающих по программам современного визуального искусства: Британской высшей школы дизайна, Школы фотографии имени Родченко и (с недавних пор) Высшей школы экономики. На все выставки можно сходить разом и сравнить подходы к современному художественному образованию: «Британка» подготовила трехчастную выставку о ритуале, времени и теории относительности Эйнштейна; Школа Родченко во главе с художником Сергеем Братковым показывает результаты работы девяти своих мастерских, а дебютная для «Вышки» выставка стала размышлением об отношениях наблюдателя (зрителя) и наблюдаемого (объекта искусства).
На что обратить внимание
Если работы студентов «Британки» захочется увидеть еще, то до 19 июля стоит сходить в галерею «Электрозавод», где пройдет их совместная выставка с художником Александром Плюсом, посвященная популярной на биеннале теме человека, потерявшегося в лабиринте технологий. Это особенно актуально в галерее, где не работают телефонная связь и интернет.
9 сентября 2017 года в Москве в Новом Пространстве Театра Наций состоялся public talk куратора основного проекта 6-й Московской международной биеннале молодого искусства Лукреции Калабро Висконти и куратора Нового Пространства Театра Наций Веры Мартынов.
Во время беседы было объявлено о начале приема заявок от художников и кураторов на участие в основном и стратегических проектах 6-й Московской международной биеннале молодого искусства. Также участницы встречи обсудили концепцию основного проекта биеннале молодого искусства 2018 года, получившего название «Абракадабра», поговорили о кураторских практиках и о работе в междисциплинарных проектах. Лукреция Калабро Висконти рассказала о том, какую роль сегодня играют молодые кураторы в крупных международных проектах вроде биеннале, о своем стремлении работать с локальными контекстами и об опыте сотрудничества со знаменитым художником Маурицио Каттеланом.
Лукреция Калабро Висконти, куратор основного проекта биеннале:
« В 1999 году профессор архитектуры и планирования Массачусетского технологического института Уильям Митчелл сформулировал теорию “экономики присутствия”, которая за несколько последних десятилетий размыла границы между профессиональной, частной и социальной сферами человеческой жизни. Все больше и больше в мире самым ценным товаром оказываются не предметы потребления, а информация, знания и опыт, создающие модели антиутопической экономики, основанной на удовольствии. Личная эффективность, идеальная реализация всех возможностей личности и хороший эмоциональный настрой стали сегодня главной валютой, и в нашем режиме работы 24/7 все чаще оказывается неясным, сознательно ли мы выбираем такой образ жизни или просто уже не умеем действовать иначе. Как воплотить свое право владеть собственным временем? Какие скрытые силы мы можем привлечь, чтобы противостоять выгоранию?
Слову “Абракадабра” уже в древности приписывались магические свойства. Произнося “Абракадабра!”, мы запускаем процесс преобразования реальности. Сегодня это повелительное слово влечет за собой массу ассоциаций — отчасти благодаря тому, что его присвоила поп-культура (вспомним хотя бы рвавший танцпол в 1980-е диско-хит Стива Миллера). Термин “Абракадабра!” связывает растущее внутри современной культуры внимание к эзотерическим, тайным практикам с современными суггестией и интересом к непредсказуемым вечеринкам ночами напролет, которые ранее были формой протеста и средством ухода от действительности. Наши стремящиеся к вездесущности трансгуманисты сегодня делают неприемлемыми традиционные формы протеста — например, забастовка как отсутствие. “Абракадабра” же ищет альтернативные способы взаимодействия с пространством и временем в нарративах, которые могут стать источником мощнейшей энергии. Именно фантастическая преобразующая энергия этих второстепенных, а иногда и скрытых нарративов образует фокус проекта “Абракадабра”, основанного на несущей заряд из прошлого субкультуре танцпола как сцены, где создаются новые формы взаимодействия и обретается новый, неожиданный опыт. Поэтому мы делаем акцент на перформативных практиках, видео и междисциплинарных исследованиях и среди участников проекта хотели бы видеть художников, создающих или выявляющих новые формы и возможности сегодняшних отношений с пространством и временем » .
Во время своей первой поездки в Россию Лукреция Калабро Висконти посетила ярмарку Cosmoscow, выставки фонда V-A-C в Московском музее современного искусства и Уральскую индустриальную биеннале. Также Лукреция встретилась более чем с 50 молодыми художниками в рамках портфолио-ревю в московском Центре «Красный», посетила школу «Свободные мастерские» ММОМА и частные мастерские художников.
ОТБОР УЧАСТНИКОВ
С 21 сентября по 20 ноября 2017 года на сайте www.youngart.ru открыт прием заявок от художников не старше 35 лет на участие в основном проекте биеннале.
Кураторы не старше 35 лет могут подавать заявки c концепциями на участие в двух стратегических проектах биеннале, которые пройдут на двух площадках: в Государственном центре современного искусства (ГЦСИ) и в Московском музее современного искусства (MMOMA).
Иллюстрации и дополнительные материалы для прессы доступны по ссылке: https://goo.gl/IDPv3F
О ПРОЕКТЕ
Московская международная биеннале молодого искусства — один из самых амбициозных проектов в области современного искусства в России. Задачи биеннале — открытие новых имен, поддержка и стимулирование творческих инициатив художников и кураторов нового поколения, создание условий для их публичного высказывания и, как следствие, развитие среды современного искусства. Участникам проекта предоставлен шанс установить связи и наладить творческое взаимодействие с профессиональной художественной средой. Биеннале формирует пространство для демонстрации актуальных стратегий нового поколения художников и кураторов.
Московская международная биеннале молодого искусства проходит с 2008 года. Начало проекту положил ежегодный фестиваль молодого искусства «Стой! Кто идет?» (проводился Государственным центром современного искусства (ГЦСИ) ежегодно с 2002 по 2006 год в сотрудничестве со школой современного искусства «Свободные мастерские» Московского музея современного искусства (MMOMA)). Проект приобрел новый статус в связи с нарастающим к нему интересом молодых художников, кураторов и критиков. Совместными усилиями ГЦСИ и МMOMA была разработана концепция биеннале молодого искусства. Если раньше кураторами биеннале выступали выбранные организаторами проекта известные международные специалисты (Дарья Пыркина, Дарья Камышникова, Катрин Беккер, Дэвид Эллиотт) вне зависимости от их возраста, то с 2015 года куратор биеннале, как и ее участники, — представитель новой генерации. Партнеры биеннале — культурные институции, заинтересованные в развитии молодого искусства.