Михаил петрович арцыбашев биография. Арцыбашев михаил петрович

Арцыбашев Михаил Петрович (1878–1927) - русский писатель, драматург, публицист.

Родился 24 октября (5 ноября) 1878 на Украине. Мать происхождения польского. Отец служил в гвардии, а позднее был исправником в Ахтырке, с которой связаны все молодые "впечатления бытия" Арцыбашева.

Ему стало ясно, что смерть, как состояние полного небытия, будет. Эта полоса молчания и пустоты лежит между людьми и вечной жизнью. Но сознание, пройдет или не пройдет сквозь эту зловещую тьму, - по воле Высшей Силы.

Арцыбашев Михаил Петрович

Почти во всех его произведениях фигурирует один и тот же утонувший в зелени садов южнорусский городок на живописной реке, с красивым монастырем за этой рекой, с уютным бульваром, по которому ходит жизнерадостная молодежь. И свежесть молодых впечатлений так велика, что совершенно исчезает отпечаток серой обыденщины, с которой связывается обыкновенно представление об уездном городишке.

Мастер пейзажа, Арцыбашев всего чаще описывает солнечные поля и красивые леса, окружающие Ахтырку. Гимназическое учение Арцыбашев не пошло дальше V класса. Некоторое время учился он в харьковской школе живописи. Попытка попасть в Академию Художеств не удалась из-за отсутствия аттестата, но дилетантски Арцыбашев продолжал и продолжает заниматься живописью.

Смерть явится только переходным состоянием, очищающим души от тяжести земного безумия, и воскресение мертвых совершится. В периоде небытия, в пустоте, мраке и молчании времени не будет, и миг жизни, сквозь миг смерти, неразрывно сольется с вечностью.

Арцыбашев Михаил Петрович

Писать начал очень рано, 16 лет, в провинциальных газетах; в 1901 году поместил в "Мире Божьем" очерк "Паша Туманов", в 1902 году в "Русском Богатстве" - большой рассказ из народной жизни: "Куприян".

Его первый рассказ Паша Туманов был опубликован в 1901. Как и во многих других произведениях реалистической школы, российская жизнь изображается в его сочинениях с нарочитой откровенностью. После поражения революции 1905 года в творчестве Арцыбашева возобладал крайне пессимистический настрой. В 1907 он опубликовал свой первый законченный роман Санин, стяжавший ему всероссийскую писательскую славу.

Не лишенный своеобразной глубины и живописной яркости, роман, однако, сводится к неприкрытому смакованию зрелища общественного упадка, болезненно гипертрофированным картинам преступлений и сексуальной распущенности. Среди других произведений Арцыбашева заслуживают отдельного упоминания повесть Рабочий Шевырев, роман У последней черты и пьесы Ревность и Война.

Литературное имя Арцыбашев составил себе повестью "Смерть студента Ланде", напечатанной в "Журнале для всех" 1904 год. Огромную, хотя и крайне сомнительную известность доставил Арцыбашеву его роман "Санин", напечатанный первоначально в "Современном Мире" 1907 года, а затем быстро разошедшийся в отдельном издании. 2-е издание было конфисковано, и автор привлечен к уголовной ответственности за порнографию.

Переведенный на многие иностранные языки, "Санин" всюду имел сенсационный успех. В Германии он тоже вызвал судебное преследование, и притом в двух местах: Берлине и Мюнхене. Было возбуждено преследование против переводчиков и в Венгрии.

Судебное преследование в Германии, однако, закончилось оправданием. Русский суд еще не рассматривал дела о "Санине". Судебное преследование за порнографию было возбуждено против Арцыбашева и за первую часть романа "У последней черты", напечатанную в 1910 году, в 4-й книге сборников "Земля".

Итак, человек не звучит гордо, как провозгласил Горький, нет, человек звучит очень жалобно и жалко, но это все, что мы имеем, что мы есть. И да закатятся скорее все “великие солнца великих идей” о Богах всякого рода, и да воцарится в сознании человечества истина о том, что мы - одни, что нет и не может быть такой идеи, во имя которой можно было бы терзать живого человека. Если мы не можем жить без религии, то пусть этой религией будет любовь к человеку.

Арцыбашев Михаил Петрович

Из других произведений Арцыбашев обратили на себя внимание критики большие рассказы: "Миллионы" ("Земля", кн. 2) и "Рабочий Шевырев" ("Земля", кн. 3, 1909). - Есть роковые популярности, навсегда или надолго связывающие имя автора не с лучшим его произведением, а с худшим, которое остановило на себе общественное внимание, независимо от проявленного в нем авторского таланта.

Такую роль в литературной жизни Арцыбашев сыграл "Санин", до сих пор неотделимый от его имени. Это спутало представление о наиболее ценных сторонах дарования Арцыбашев, восстановило против него лучшую часть критики и лучшие круги читающей публики. А между тем нельзя, как это теперь принято, смотреть на Арцыбашева как на "порнографа" по преимуществу.

Если брать литературное творчество Арцыбашева в его целом, то основной темой, в той или другой форме проходящей через все его произведения, следует признать полноту жизни, стихийную жажду радости бытия, подчас ведущую к чисто зоологическому захвату вожделений. Отсюда уже, как нечто производное, "половая проблема" и как неизбежная антитеза гимну жизни - проблема смерти.

И пока Арцыбашев художественно констатирует, он силен и правдив. Печальной ошибкой было превращение его в "Санине" из художника в теоретика. Получилась не только полная нравственная неприемлемость, но и деревянность, художественная ложь. - В рассказах "до-санинского" периода Арцыбашев прекрасно удается художественная светотень, уменье схватить целиком данное явление. Вот, например, превосходный, тонко написанный рассказ "Кровь". Тут, с одной стороны, все радостно жаждет жизни, все веселы, "долго и вкусно" закусывают, толково пьют, остроумно шутят. Веселы и счастливы хозяева усадьбы, веселы и щедры гости, красива молодая помещица, хороша и высокогрудая горничная Аннушка, приходящая ночью к студенту Сергею, здоровому, красивому и вдобавок имеющему "симпатичные убеждения". Упоителен, наконец, воздух, солнечные поля, таинственно-заманчив лес.

Я говорю вам о том, что раз и навсегда надо понять, что ни революции, ни какие бы то ни было формы правления, ни капитализм, ни социализм - ничто не дает счастья человеку, обреченному на вечные страдания. Что нам в нашем социальном строе, если смерть стоит у каждого за плечами, если мы уходим в тьму, если люди, дорогие нам, умирают... если мир прежде всего - огромное кладбище, которое мы зачем-то сторожим. Надо рассеять в людях суеверие жизни... надо заставить их понять, что они не имеют права тянуть эту бессмысленную комедию.

Арцыбашев Михаил Петрович

Вся компания всеми фибрами чувствует, что "жить вообще хорошо". Это на переднем плане. А на заднем плане в это самое время топят "ненужных" котят (одного "хорошенького" оставляют), искусно и с артистическим азартом режут цыплят и ягнят для симпатичных гостей, которые, в свою очередь, в превосходно написанной сцене охоты, с чисто зоологическим упоением отдаются наслаждению совершенно ненужного истребления.

Они и сами перепачканы в крови, и с ягдташей каплет кровь, и морды у собак окровавлены, но глаза истребителей горят восторгом, и они испытывают захватывающую полноту ощущений. И они так естественны в этом неприкрашенном изображении присущей всем людям жестокости, что во всем этом густо залитом кровью рассказе и нет чего-либо похожего на обычные сентиментальные протесты. В "Паше Туманове", повествуя о том, как срезавшийся на экзамене гимназист застрелил директора, Арцыбашев сумел ярко подчеркнуть условность наших представлений о жизни, исключающих непосредственность в пользовании стихийными благами бытия.

Почему должен стрелять или стреляться исключенный гимназист, здоровый юноша, когда солнце так ярко, тепло и весело светит, река так радостно переливается, весенний воздух так живителен, ласточки так беззаботно чирикают, плавая в море воздуха, света и голубого простора?.. Герой рассказа: "Куприян" - конокрад. И все же автор им любуется, потому что в нем есть полнота силы, есть удаль и настоящая страсть. Этот человек живет, а не нудно прозябает, как окружающие его мужики, к которым автор относится без всякой традиционной нежности. - Элементы "санинства" в изобилии имеются и в рассказах, предшествующих пресловутому роману. Таков, например, рассказ "Жена".

Тут почти целиком затронута основная тема "Санина", но опять-таки светотень дала рассказу иное освещение. Герой - художник, как и Санин, говорящий на разные лады о "могучем и смелом наслаждении жизнью". И он живет вовсю, ничем не стесняясь. Как апологет полноты жизни, автор как будто готов оправдать желание своего героя отдаться этой полноте; но, противопоставив жажде "красивого" наслаждения страдания покинутой во имя такой красоты женщины, он тем самым в достаточной мере подчеркнул дрянность срывания цветов удовольствия за чужой счет. Далеко не всегда выступают с такой ретушью отдельные элементы "санинства" в других рассказах, появившихся до "Санина". Читая рассказ: "Из записок человека", выносишь такое впечатление, точно пред нами человек в приступе сатириазиса. Иногда под санинским соусом подается в рассказах первого периода даже революция.

При взгляде на жизнь, как на наслаждение, и на смерть, как на печальное прекращение этого наслаждения, трудно стать на точку зрения подвига. И революционеры первых рассказов Арцыбашев либо ухари какие-то, либо люди, пошедшие в движение потому, что жизнь им не улыбнулась. Таковы, например, герои "Теней утра". - Указанного было бы, может быть, достаточно, чтобы, несмотря на всяческие ретуши, признать весь первый период творчества Арцыбашев демонстративно-аморальным, если бы такому выводу не противоречил большой и замечательный рассказ "Смерть Ланде". Этот рассказ - одно из самых выдающихся явлений всей вообще "молодой литературы" последних 10 - 15 лет. По справедливости, Арцыбашев следовало бы называть не "автором Санина", а "автором Смерти Ланде". "Смерть Ланде" - дань некогда сильнейшего увлечения - как это ни странно звучит, когда речь идет об Арцыбашев - учением Толстого. Об увлечении толстовством говорит прямо и сам Арцыбашев в одном автобиографическом признании.

И этому следует верить, потому что фигура героя - студента Ланде - создана с той настоящей любовью, которая немыслима без глубокого увлечения. Пред нами проявление чисто органического увлечения идеей непротивления злу. Ланде преисполнен того восторженного желания послужить людям, которое в практической жизни принимает формы почти юродства. Князь Мышкин, с обычной точки зрения - "идиот". И вот, в величайшую, конечно, похвалу автору, можно сказать, что после князя Мышкина из "Идиота" Достоевского, во всей нашей литературе нет столь яркого изображения проникновенного альтруизма, как фигура арцыбашевского студента Ланде.

Этот, иногда раздражающий своей чрезмерностью, альтруизм столь органически захватывает Ланде, что читателю, как и при чтении "Идиота", ни на одну минуту не приходит мысль о каком бы то ни было преувеличении. Чрезвычайно характерно, что "Смерть Ланде" и "Санин" представляют собою почти буквально один и тот же материал, только в разной обработке. Пред нами не только тот же самый излюбленный Арцыбашев городок, не только тот же излюбленный им кружок молодежи, только и думающий о катаньях на лодке с девицами и всяческом ином флирте, но некоторые лица фигурируют в обоих произведениях даже с теми же самыми фамилиями. А носящие другие фамилии, как типы, представляют собой первые контуры того, что позднее, без всякого чувства меры, развито в "Санине", который, судя по выставленной под ним дате "1902 - 1907", и писался одновременно со "Смертью Ланде". Вопрос о чувстве меры имеет, вообще, решающее значение для всей литературной деятельности Арцыбашева.

Отсутствие этого чувства сделало "Санина" произведением уродливым, а "Смерть Ланде" писалась в счастливую минуту эстетической тактичности, когда художественное чутье подсказывает писателю все нужные нюансы. Вот, например, художник Молочаев - настоящий предшественник Санина, обуреваемый вожделениями до полной потери самообладания; но он очерчен просто как физически "большой и сильный человек". Он не только ничего не проповедует, но вообще чувствует свое бессилие вести теоретические разговоры. Автор хотел представить звериное начало, и, конечно, вправе был его дать - но дал его именно как звериное начало, а не как апофеоз "силы" вообще.

Постоянное противопоставление полноты жизнеощущения отказу от жизни дает рассказу необходимую в настоящем художественном произведении светотень. То автор говорит о своем любимце Ланде в тонах удивительно ласковых, то брезгливо ставит хилого идеалиста в такие положения, где он либо смешон, либо жалок. Несомненно, что отдельные бесплодные попытки и полная бесцельность конечного подвига Ланде (он пешком, без всяких средств, по неведомой дороге, идет в Крым утешать умирающего, озлобленного товарища - и погибает) должны знаменовать, с точки зрения автора, крах толстовства. Начало жизни превозмогло начало аскетическое; но столкновение противоположных настроений в душе автора имеет истинно-трагический характер. - А вот в "Санине" нет и тени каких бы то ни было мук душевных и борений. Не это, однако, главный недостаток романа.

Всего хуже в "Санине" - его надуманность. Это одно из тех уродливых и вульгарнейших отражений ницшеанства, в котором совершенно исчезло первоначальное очертание идеи индивидуализма. Провозвестник полной безудержности половых и иных вожделений, Санин вне области бесконечных разговоров, на всем пространстве большого романа проявляет себя только тем, что вожделеет сестру, по принципу подсматривает, как купаются девицы, насилует барышню на лодке, говорит собирающемуся лишить себя жизни юноше, что жить ему действительно не стоит, на похоронах товарища-самоубийцы говорит "одним дураком меньше стало" и т. д.

Над всем этим верховно царит непрерывное вожделение женского и непременно очень красивого тела, во имя того, что "между человеком и счастьем не должно быть ничего, человек должен свободно и бесстрашно (удивительное мужество!) отдаваться всем доступным ему наслаждениям". Санин - только манекен, на котором безжизненно болтается красивая на первый взгляд мантия "свободы личности". Пока Санин весьма округло, подчас умно и красноречиво излагает свою теорию наслаждения жизнью - к этому с интересом можно прислушиваться. Но как только дело доходит до практики, как только автору художественно, т. е. в конкретном факте надо показать "новое понимание" жизни, - он становится детски-беспомощным.

Нельзя же серьезно думать, что какое бы то ни было "понимание" жизни, старое или новое, может заключаться в насильничании, калечении людей и подсматривании купающихся девиц. Некоторые критики пытались оправдать "Санина" тем, что в романе ценен апофеоз "силы", силы грубой, но все же силы - и это будто бы, с общественной точки зрения, лучше нытья и худосочья; роман Арцыбашев является "ставкою на сильных", а в сильных так нуждается Россия.

Гораздо ближе, однако, мы будем к действительности, если отнесемся и к спадающей теперь волне порнографии, одним из сильнейших проявлений которой был "Санин", и к апофеозу грубой "силы", как к накипи лихорадочного возбуждения недавних лет. Пробужденная годами революции жажда красочных и сильных ощущений, не нашедши исхода нормального, приняла в неуравновешенных темпераментах безобразные формы. В "Санине" пред нами своего рода литературный максимализм. - То, что писал Арцыбашев после "Санина", показывает, что никакого органического, т. е. длительного прилива "силы", следовательно, и бодрости он собою не знаменовал.

С "Саниным" закончилась жизнерадостная полоса творчества Арцыбашева и началась другая - беспросветного пессимизма. Наряду с линией жизни у Арцыбашев уже с первых литературных шагов его параллельно шла и линия смерти; теперь она завладела его творчеством всецело. Без убийства, самоубийства, расстрелов, смерти от неизлечимой болезни и в лучшем случае крови животных, у Арцыбашева почти нет ни одного рассказа в обеих полосах его творчества; но вторая характеризуется тем, что над всеми видами насильственного прекращения жизни возобладало самоубийство. Притом в ранних произведениях психология самоистребителей оттеняется особенно интенсивным чувством радости бытия у других персонажей.

Таков, например, очень интересный рассказ "Прапорщик Гололобов", где ясная и спокойная философия самоубийцы (тело вечно, дух умирает; человек все равно приговорен к смерти, зачем же длить жизнь?) производит сильное и оригинальное впечатление, но, вместе с тем, не имеет претензии быть единственным разрешением вопроса о смысле жизни.

Теперь же людей всех классов, положений и душевных складов объединяет у Арцыбашев одна мысль о смерти и истреблении вообще. Тупо-утомленно умирает пресытившийся распутством и одиночеством миллионер ("Миллионы"). Столь же утомлен, но с припадками дикого озлобления террорист Ткачев ("Рабочий Шевырев"), который приходит к убеждению, что "человек гадок по натуре", в душе его "была вечная тьма и пустыня. Ни радостей, ни сожаления, ни веры, ни неверия, ни надежд, ничего! Оставалось, быть может, одно острое отвращение и жажда мести, но и то мести безличной". - То же отсутствие чувства меры, которое так испортило "Санина", сыграло роковую роль и в мрачном пессимизме последней полосы творчества Арцыбашев Это особенно сказалось в новом, еще не оконченном большом романе его: "У последней черты". Уже это заглавие в достаточной мере кричащее, а первоначально роман, как сообщалось в печати, должен был называться "Клуб Самоубийц".

Перед нами смесь "санинской" порнографии с демонстративным смакованием идеи истребления во всех ее видах. В общем автора постигла неудача. Ненужная и какая-то нудная порнография производит удручающее впечатление. Только изредка вспыхивает талант когда-то искренно и просто задумавшегося над проблемой жизни автора "Смерти Ланде" и "Прапорщика Гололобова".

Преобладает автор "Санина", с той только разницей, что "Санину" все же придавал некоторый интерес задор "дерзания", а в новом романе все вымучено и нарочито. Нет даже настоящей животной страстности в длинном ряде изнасилований, учиняемых героем романа - художником Михайловым, и скучны по преимуществу мнимо-ужасные мечты Наумова об истреблении всего человечества. Тут вполне можно применить злые слова Толстого о Леониде Андрееве: "Он меня пугает, а мне не страшно". Вдобавок, наумовское пужание в значительной мере не самостоятельное: это довольно неумелое заимствование действительно страшных речей Кириллова из "Бесов".

Очень характерно и другое заимствование, из "Смерти Ивана Ильича": болезнь профессора Разумовского и, в частности, знаменитое судно. Но то, что у Толстого является необходимым штрихом, обрисовывающим душевные муки деликатного Ивана Ильича, глубоко страдающего от своей беспомощности, у Арцыбашев развито в целый нудный эпизод. Еще характернее не только для романа, но и для Арцыбашев вообще, заимствование из Ницше. Грубо, неправдоподобно, ненужно переработано знаменитое изречение из "Заратустры": "Ты идешь к женщинам? Не забудь плетку!" Арцыбашев воспринял это буквально.

Его отвратительный Дон Жуан бьет хлыстом не поддающуюся ему кокетку и достигает своей цели... Важно отметить, что роман, несмотря на свою "пикантность", успеха не имел никакого. Судебное преследование тут не причем: у нас запрещение только усиливает интерес. Является искушение усмотреть в заглавии романа некий символический смысл, но не в том, конечно, понимании, как задумал автор, переполнивший свой роман не только изнасилованиями, но и смертями, гниющими трупами, могильными червями.

Хочется думать, что мы действительно "у последней черты" той мутной волны патологического интереса к разрешению "половой проблемы", которая грозила одно время захлестнуть чистую, героически-целомудренную литературу русскую.

Арцыбашев был выдворен из России в 1923. Его романы зачастую конфисковывались как безнравственные.

Михаил Петрович Арцыбашев - фото

Михаил Петрович Арцыбашев - цитаты

Ему стало ясно, что смерть, как состояние полного небытия, будет. Эта полоса молчания и пустоты лежит между людьми и вечной жизнью. Но сознание, пройдет или не пройдет сквозь эту зловещую тьму, - по воле Высшей Силы.

Итак, человек не звучит гордо, как провозгласил Горький, нет, человек звучит очень жалобно и жалко, но это все, что мы имеем, что мы есть. И да закатятся скорее все “великие солнца великих идей” о Богах всякого рода, и да воцарится в сознании человечества истина о том, что мы - одни, что нет и не может быть такой идеи, во имя которой можно было бы терзать живого человека. Если мы не можем жить без религии, то пусть этой религией будет любовь к человеку.

Смерть явится только переходным состоянием, очищающим души от тяжести земного безумия, и воскресение мертвых совершится. В периоде небытия, в пустоте, мраке и молчании времени не будет, и миг жизни, сквозь миг смерти, неразрывно сольется с вечностью.

Я говорю вам о том, что раз и навсегда надо понять, что ни революции, ни какие бы то ни было формы правления, ни капитализм, ни социализм - ничто не дает счастья человеку, обреченному на вечные страдания. Что нам в нашем социальном строе, если смерть стоит у каждого за плечами, если мы уходим в тьму, если люди, дорогие нам, умирают... если мир прежде всего - огромное кладбище, которое мы зачем-то сторожим. Надо рассеять в людях суеверие жизни... надо заставить их понять, что они не имеют права тянуть эту бессмысленную комедию.

АРЦЫБАШЕВ

Смерть от туберкулеза настигла А. в 1938. Наиболее содержательное, хотя и не полное, издание его пародий и эпиграмм состоялось лишь через 50 лет.

Соч.: Пародии. М., 1929; Пародии. 6-е изд., доп. М., 1939; Избранное: Пародии, эпиграммы, сатира. М., 1946; Пародии. М., 1958; Пародии. Jerusalem, 1962; Пародии. Эпиграммы / вступ. статья Евг. Ивановой; илл. Кукрыниксов. M., 1988.

Лит.: Писатели о себе: Александр Архангельский // На лит. посту. 1927. № 10. С. 78;Человеков Ф. [Платонов А.] Александр Архангельский // Лит. критик. 1938. № 11. С. 145–147; Шкловский В. Об Архангельском // Лит. обозрение. 1938. № 22. С. 68–69; Об Архангельском: М. Горький, М. Светлов, А. Раскин, В. Шкловский, А. Платонов, А. Фадеев, В. Катаев, К. Федин, В. Герасимова и др. // Лит. Россия. 1964. 6 нояб.;Новиков Вл. Книга о пародии. М., 1989. С. 432–442.

Г. В. Филиппов

АРЦЫБА ´ ШЕВ Михаил Петрович - прозаик, драматург, публицист.

А. родился в оскудевшей дворянской семье, рано лишился матери. В детстве после болезни оглох на одно ухо, в дальнейшем заболел туберкулезом. Бросил учиться после 5-го класса гимназии. В 16 лет пытался покончить жизнь самоубийством. В 1895–97 работал письмоводителем у земского агента.

М. П. Арцыбашев

В 1897–98 учился в Харькове в Школе рисования и живописи. В 1898 приехал в Петербург поступать в Академию художеств, но не смог поступить из-за отсутствия гимназического аттестата. Остался в Петербурге, бедствовал, получая средства к существованию за счет рисования карикатур в бульварных газ., написания обзоров худож. выставок и выигрышей на бильярде. В 20 лет женился по страстной любви, но из-за несходства характеров через 3 года развелся.

Началом своей лит. карьеры А. считал публикацию рассказа «Паша Туманов» (1901), сюжетом которого было убийство директора исключенным гимназистом. Рассказ был создан под воздействием идей позднего Л. Толстого. В нем заявлена одна из главных антиномий худож. мышления А.: «естественное» - истинное, кем-то установленное - ложное. Влияние Толстого присутствует в рассказах«Кровь» (1903),«Подпрапорщик Гололобов» (1902) и др. Конец раннего этапа творчества А.- повесть«Смерть Ланде» (1904). Типологически образ студента Ивана Ланде восходит к образу князя Мышкина. В этом персонаже А. воплотил все лучшее, что он ценил в христианстве. Гибель героя-праведника знаменовала отход А. от толстовской нравственной доктрины и осознание им исчерпанности исторической роли христианства.

Революция 1905 изменила тематику и настрой произведений А. Он художественно исследовал неизбежность вовлечения масс

в мировые катаклизмы, когда человек становился и творцом, и жертвой истории (рассказы «На белом снегу» ,«Кровавое пятно» ,«Мужик и барин» ,«В деревне»

и др.). Наиболее целостное осмысление революции дано в повести «Человеческая волна» (1907), в которой она представала как одна из «волн» житейского моря, движущегося в биологически неизменном и бесконечном ритме.

Лит. слава пришла к А. после публикации романа «Санин» (начат в 1901; опубл.

в 1907), совпавшего с общественными настроениями той поры. А. дал в главном герое (Санине) свой вариант «естественного» человека начала XX в., в противовес любым предустановленным доктринам настаивавшего на ценности природного, биологического существования каждого. «Человек,- говорил герой А.,- это гармоническое сочетание тела и духа, пока оно не нарушено. Естественно нарушает его только приближение смерти, но и мы сами разрушаем его уродливым миросозерцанием <...> Человечество <...> вы-

АРЦЫБАШЕВ

рабатывает новые условия жизни, в которых не будет места ни зверству, ни аскетизму». Принципиальная асоциальность героя была причиной того, что большинство критиков обвинили А. в отходе от демократических и нравственных идеалов русской лит-ры, называли его «ренегатом» и «порнографом». Среди противников произведения были В. Короленко, М. Горький, А. Куприн. В России А. был привлечен к суду за порнографию. В Германии роман был конфискован

и подвергнут экспертизе на нравственную благонадежность. Но необычайная читательская популярность «Санина» была обусловлена принятием гедонизма как одного из путей выхода из психологического кризиса, связанного с крушением революционных надежд общества. Непредвзятое впечатление от романа выразил А. Блок: «Утреннее чувство заражает читателя. Вот - в Санине, первом „герое“ Арцыбашева, ощутился настоящий человек, с непреклонной волей, сдержанно улыбающийся, к чему-то готовый, молодой, крепкий, свободный. И думаешь - то ли еще будет?» Роман А. положил начало особому течению в русском реализме, пренебрежительно названному критиками «арцыбашевщиной».

В начале 1910-х А. выдвинул концепцию «экклезиастизма» - синтеза идей библейской книги Экклезиаста с идеями Ф. Ницше, А. Шопенгауэра, Э. Гартмана и А. Бергсона. По А., любая цель человеческого бытия ложна; жизнь - цепь страданий, кончающихся «черной дырой» - небытием. Эта концепция нашла отражение в статьях А.«Учители жизни» ,«От малого ничтожным» ,«Проповедь и жизнь» и др. «Экклезиастизм» обусловил идейную концепцию романа«У последней черты» (1910–12), поэтика которого основана на лит. «игре» сюжетами, образами, цитатами из произведений современников и классиков. Сюжет романа образовывала серия катастрофических

и невероятных происшествий, взорвавших тихую жизнь провинциального городка. В финале становилось ясно, что причины роковых столкновений героев были скрыты в глубинах человеческой психологии, в «подсознательном», опрокидывающем построения разума

и ведущем человека к переходу за «последнюю черту» его жизни. Роман А. остался не понятым и не принятым критикой, ждавшей от

и стилистики романа «Санин».

В рассказах 1910-х «О ревности» ,

«Палата неизлечимых», «Рассказ о великом знании», «Преступление докто-

ра Лурье» и др. идейная концепция была во мн. обусловлена влиянием работ З. Фрейда и философии Э. Гартмана. Так, в рассказе «Преступление доктора Лурье» фанатик науки ставил на самом себе и дикаре-слуге эксперимент по моделированию, а потом разрушению религиозного сознания. Ощутив бесцельность существования «без бога», дикарь кончал жизнь самоубийством, а вслед за ним следовал сам ученый - и автор, и жертва эксперимента, подтверждавшего крах позитивизма. Парадоксальность худож. мышления А. проявилась в том, что тогда же был написан рассказ«Сильнее смерти» . Его герой, тоже ученый, ставил свой последний эксперимент по исследованию мозга в момент своей гибели на гильотине, силой разума преодолевая страх смерти. Этот рассказ был гимном человеческой воле, направленной к познанию тайн мира.

Вершина творчества А. 1910-х - повесть

«Женщина, стоящая посреди» (1915). Произведение А. было горько-ироническим прощанием с одним из излюбленных «сверхтипов» русской лит-ры XIX в.- «тургеневской» девушкой. Это была история растления девичьей души, в которой постепенно отмирало все лучшее, оказавшееся никому не нужным. По худож. структуре повесть А. воспроизводила сюжетную схему романов Тургенева, состояла из цепочки сюжетных узлов - любовных свиданий, в каждом из которых герой оказывался душевно несостоятельным. Авторская позиция была заявлена самим названием - цитатой из Евангелия, отсылающей к известному евангельскому эпизоду о «Христе и грешнице». В «Женщине, стоящей посреди» А. как бы возвращался к первоистокам своего творчества - утверждению высшего нравственного закона мироздания.

С середины 1910-х А.-прозаик вступил

в полосу творческого кризиса. Его пьесы

«Ревность» (1913), «Война»(1914), «Закон дикаря»(1915), «Враги»(1916) имели значительный зрительский успех и были основным источником существования А. Но сам писатель видел свое настоящее призвание в области прозы.

А. воспринял Первую мировую войну, а затем Февральскую революцию 1917 как

мировые катастрофы, при которых путь к благим целям устилается миллионами трупов. В самом начале 1917 в статье «Мечты

о лучшем будущем у человека-инди- вида»А. писал: «И великая русская революция, какую бы роль ни сыграла она в истории, открыв новые идеалы и утвердив светлое царство всеобщего равенства, все же будет

ужасна. Ибо какими бы светлыми идеалами ни руководствовались ее вожди и как бы очевидно возмутительны ни были несовершенства того строя, против которого они восстали, но опять-таки те предсмертные страхи и муки, те неизбывные слезы, те грусть, злоба и отчаяние, которые переживали во время этой борьбы живые люди, кто бы они ни были, были и останутся ужасными».

А. резко не принял Октябрьский переворот 1917 и в 1923 покинул Россию. В Варшаве А. сблизился с Б. Савинковым, стал активным сотрудником газ. «За свободу!». В публицистических статьях писатель яростно разоблачал «золотой век» большевистской России (отд. опубл.: Записки писателя: в 2 т. Варшава, 1925. Т. 1; 1927. Т. 2).

В историю русской лит-ры А. вошел как автор романа «Санин», в котором утверждалась самоценность прав личности. Это произведение было новым словом в русской лит-ре, традиционно ориентированной на подчинение индивидуума воле общества, оно внесло свою лепту в формирование мироощущения XX в.

Соч.: СС. СПб., 1905–17. Т. 1–10; СС: в 3 т. М., 1994.

Лит.: Неугасимая лампада: сб. статей памяти М. П. Арцыбашева. Варшава, 1928;Бабичева Ю. В. Л. Андреев в борьбе с «арцыбашевщиной» // Андреевский сб. Курск, 1975;Грачева А. М. Из истории лит. борьбы нач. XX в. // Вопр. русской лит-ры. Львов, 1982. Вып. 2(40);Никоненко С. С. Михаил Арцыбашев // Арцыбашев М. П. Тени утра. М., 1990;Арцыбашев М. П. Письма Борису Савинкову. К истории русской эмиграции / вступ. заметка и публ. Д. И. Зубарева // Dе visu. 1993. № 4;Арцыбашев М. Письма к А. В. Амфитеатрову // Минувшее: Исторический альм. СПб., 1997;Грачева А. М. Пародия, стилизация, цитация в неомифологическом романе начала ХХ в. [«У последней черты»] // Пародия в русской и зарубежной лит-ре. Смоленск, 1997. С. 68–69; Николаев П. В. Л. Н. Толстой и М. П. Арцыбашев // Толстой о Толстом. М., 1998. Вып. 1;Буле О. «Половой вопрос» и провинция в публицистике начала ХХ в. [«Санин»] // Русская провинция: миф - текст - реальность: сб. М.; СПб., 2000. С. 75–84; Грачева А. М. Так говорил Владимир Санин. Русское ницшеанство сквозь призму романов А. П. Арцыбашева // Roczniki humanistyczne. Tom LI, zeszyt 7. Lublin, 2003. P. 43–51.

А. М. Грачева

АСА ´ ДОВ Эдуард Аркадьевич - поэт, прозаик, переводчик.

Родился в семье учителей, и это в значительной степени определило интерес мальчика к книгам, к знаниям. В 1929 умер отец, и мать с сыном переехали к дедушке в Свердловск. Урал стал как бы второй родиной поэта, оказавшей большое воздействие на формирование его души. В 8 лет А. написал свои первые стихи, читал их на школьных вечерах. В 1939 семья переехала в Москву.

В 1941 А. закончил школу, 14 июня в 38-й школе г. Москвы, где он учился, состоялся выпускной бал. Через неделю - война, и А. идет

в райком комсомола с просьбой отправить его добровольцем на фронт. Он стал наводчиком гвардейского миномета, легендарной «катюши», принимал участие в жестоких боях на Волховском фронте. В 1943 окончил гвардейское артиллерийско-минометное училище, стал командиром батареи «катюш» и воевал на Ленинградском, Северо-Кавказском, 4-м Украинском фронтах. В эшелонах, в землянках, в блиндажах при свете коптилки писал стихи. В битве за освобождение Севастополя

в лицо, но не вышел из боя. Полтора года А. пролежал в госпитале, перенес 12 операций, но зрение вернуть не удалось. Будучи в госпитале, А. получил личную благодарность маршала Г. К. Жукова.

Стих. А. «Письмо с фронта» , написанное в 1943 20-летним лейтенантом, было взято позднее в экспозицию Центрального музея Вооруженных Сил СССР. К. И. Чуковский, которому А. послал свои стихи из госпиталя, оценил талант молодого автора. А. пишет поэму«Снова в строй» , имеющую автобиографический характер. «Я буду видеть сердцем»,- говорит ее герой, юноша-доброволец Сергей Раскатов. Сам А., потеряв зрение, научился «видеть сердцем». Поэма «Снова

в строй» была в 1949 опубликована в сб. студентов Лит. ин-та им. М. Горького, где учился А. Поэма сразу же привлекла к себе внимание, о ней писали в газетах и журналах, ее обсуждали на читательских конференциях, автор получил сотни писем от читателей. Критика поставила ее рядом с «Сыном» П. Антокольского и «Зоей» М. Алигер.

Лит. ин-т им. М. Горького А. с отличием закончил в 1951, в этом же году издал свою первую книгу«Светлые дороги» и был принят в члены СП. Сб. стихов А. «Светлые дороги»,«Снежный вечер» (1956),«Солдаты вернулись с войны» (1957) свидетельствовали о том, что поэт мужественно победил то одиночество, тот мрак, в которые его ввергла война. Поэзия А. отличается яркой публицистичностью, рожденной драматизмом судьбы

Арцыбашев Михаил

Михаил Петрович Арцыбашев

Только это нашел я,

что Бог создал человека правым,

а люди пустились во многие помыслы.

7.29. Екклезиаст

То, самое важное в жизни, время, когда под влиянием первых столкновений с людьми и природой слагается характер, Владимир Санин прожил вне семьи. Никто не следил за ним, ничья рука не гнула его, и душа этого человека сложилась свободно и своеобразно, как дерево в поле.

Он не был дома много лет и когда приехал, мать и сестра Лида почти не узнали его; чертами лица, голосом и манерами он изменился мало, но в нем сказывалось что-то новое, незнакомое, что созрело внутри и осветило лицо новым выражением.

Приехал он к вечеру и так спокойно вошел в комнату, как будто вышел из нее пять минут тому назад. В его высокой светловолосой и плечистой фигуре, со спокойным и чуть-чуть, в одних только уголках губ, насмешливым выражением лица, не было заметно ни усталости, ни волнения, и те шумные восторги, с которыми встретили его мать и Лида, как-то сами собой улеглись.

Пока он ел и пил чай, сестра сидела против него и смотрела, не сводя глаз. Она была влюблена в брата, как могут влюбляться только в отсутствующих братьев молодые экзальтированные девушки. Лида всегда представляла себе брата человеком особенным, но особенным именно тою особенностью, которая с помощью книг была создана ею самою. Она хотела видеть в его жизни трагическую борьбу, страдание и одиночество непонятого великого духа.

Что ты на меня так смотришь? - улыбаясь, спросил ее Санин.

Эта внимательная улыбка, при уходящем в себя взгляде спокойных глаз, была постоянным выражением его лица.

И, странно, эта улыбка, сама по себе красивая и симпатичная, сразу не понравилась Лиде. Она показалась ей самодовольной и ничего не говорящей о страданиях и переживаемой борьбе. Лида промолчала, задумалась и, отведя глаза, стала машинально перелистывать какую-то книгу.

Когда обед кончился, мать ласково и нежно погладила Санина по голове и сказала:

Ну, расскажи, как ты там жил, что делал?

Что делал? - переспросил Санин, улыбаясь, - что ж... пил, ел, спал, иногда работал, иногда ничего не делал...

Сначала казалось, что ему не хочется говорить о себе, но когда мать стала расспрашивать, он, напротив, очень охотно стал рассказывать. Но почему-то чувствовалось, что ему совершенно безразлично, как относятся к его рассказам. Он был мягок и внимателен, но в его отношениях не было интимной, выделяющей из всего мира близости родного человека, и казалось, что эти мягкость и внимательность исходят от него просто, как свет от свечи, одинаково ровно на все.

Они вышли на террасу в сад и сели на ступеньках. Лида примостилась ниже и отдельно и молча прислушивалась к тому, что говорил брат. Неуловимая струйка холода уже прошла в ее сердце. Острым инстинктом молодой женщины она почувствовала, что брат вовсе не то, чем она воображала его, и она стала дичиться и смущаться, как чужого.

Был уже вечер, и мягкая тень спускалась вокруг.

Санин закурил папиросу, и легкий запах табаку примешивался к душистому летнему дыханию сада.

Санин рассказывал, как жизнь бросала его из стороны в сторону, как много приходилось ему голодать, бродить, как он принимал рискованное участие в политической борьбе и как бросил это дело, когда оно ему надоело.

Лида чутко прислушивалась и сидела неподвижно, красивая и немного странная, как все красивые девушки в весенних сумерках.

Чем дальше, тем больше и больше выяснялось, что жизнь, рисовавшаяся ей в огненных чертах, в сущности была простой и обыкновенной. Что-то особенное звучало в ней, но что - Лида не могла уловить. А так выходило очень просто, скучно и, как показалось Лиде, даже банально. Жил он где придется, делал что придется, то работал, то слонялся без цели, по-видимому, любил пить и много знал женщин. За этой жизнью вовсе не чудился мрачный и зловещий рок, которого хотелось мечтательной женской душе Лиды. Общей идеи в его жизни не было, никого он не ненавидел и ни за кого не страдал.

Срывались такие слова, которые почему-то казались Лиде просто некрасивыми. Так, мельком Санин упомянул, что одно время он так бедствовал и обносился, что ему приходилось самому починять себе брюки.

Да ты разве умеешь шить? - с обидным недоумением невольно отозвалась Лида, ей показалось это некрасивым, не по-мужски.

Не умел раньше, а как пришлось, так и выучился, - с улыбкой ответил Санин, догадавшись о том, что чувствовала Лида.

Девушка слегка пожала плечами и замолчала, неподвижно глядя в сад. Она почувствовала себя так, точно проснувшись утром с мечтою о солнце, увидела небо серым и холодным.

Мать тоже чувствовала что-то тягостное. Ее больно кольнуло, что сын не занимал в обществе того почетного места, которое должен был бы занять ее сын. Она начала говорить, что дальше так жить нельзя, что надо хоть теперь устроиться хоть сколько-нибудь прилично. Сначала она говорила осторожно, боясь оскорбить сына, но, когда заметила, что он слушает невнимательно, сейчас же раздражилась и стала настаивать упрямо, с тупым старушечьим озлоблением, точно сын нарочно поддразнивал ее. Санин не удивился и не рассердился, он даже как будто и слышал ее плохо. Он смотрел на нее ласковыми безразличными глазами и молчал. Только на вопрос:

Да как же ты жить будешь? Ответил улыбаясь:

Как-нибудь!

Марья Ивановна вздохнула, помолчала и печально сказала:

Ну, твое дело... Ты уже не маленький... Вы бы пошли по саду прогулялись, теперь там хорошо.

Пойдем, Лида, и в самом деле... Покажи мне сад, - сказал Санин сестре, - я уже и позабыл, как там.

Лида очнулась от задумчивости, тоже вздохнула и встала.

Они пошли рядом, по аллее в сырую и уже темную зеленую глубину.

Дом Саниных стоял на самой главной улице города, но город был маленький, и сад выходил прямо к реке, за которой уже начинались поля. Дом был старый, барский, с задумчивыми облупившимися колоннами и обширной террасой, а сад большой, заросший и темный, как темно-зеленая туча, приникшая к земле. По вечерам в саду было жутко и тогда казалось, что там, в чаще и на пыльных чердаках старого дома, бродит какой-то доживающий, старый и унылый дух.

В верхнем этаже дома пустовали обширные, потемневшие залы и гостиная, во всем саду была прочищена только одна неширокая аллея, украшенная лишь сухими веточками да растоптанными лягушками, и вся теперешняя жизнь, скромная и тихая, ютилась в одном уголке. Там, возле самого дома, желтел посыпанный песок, пестрели кудрявые клумбы, осыпанные разноцветными цветами, стоял зеленый деревянный стол, на котором в хорошую погоду летом пили чай и обедали, и весь этот маленький уголок теплел простою мирной жизнью, не сливаясь с угрюмой красотой обширного запустелого места, предоставленного естественному разрушению и неизбежному исчезновению.

Михаил Петрович Арцыбашев (Россия, 1878 - 1927) родился на хуторе Доброславовка Ахтырского уезда Харьковской губернии. Принадлежал к роду обедневших московских дворян.

Михаил Петрович Арцыбашев - автор популярных в свое время романов "Санин" и "У последней черты". Тяжелые болезни в юношеские годы (туберкулез и глухота) определили замкнутый образ жизни и сам характер писателя - необщительный и резкий. Тем не менее, свою литературную карьеру он начинает с публикации в петербургских газетах забавных, юмористических рассказов, в которых оттачивается и крепнет талантливое перо будущего писателя - реалиста демократического направления. Фигура М.П.Арцыбашева ставилась тогдашней критикой во главе целого литературного направления, окрещенного с чьей-то легкой руки "арцыбашевчиной". Сюда современники писателя относили произведения А.Даминской, О.Миртова, В.Ленского и др. Эти литераторы старательно копировали излюбленного героя романов и рассказов М.Арцыбашева - аморалиста, живущего не по законам существующей нравственности, а независимо от людских предрассудков и норм; с разной степенью талантливости спекулировали на писательском интересе к "вопросам пола". Но, по выражению А.И.Куприна, подражатели переняли у Арцыбашева "только плохое при видимом сходстве". Правоту А.И.Куприна подтвердило дальнейшее развитие литературного процесса - оказалось, что именно произведения М.Арцыбашева, а не его эпигонов, выдержали испытание временем.

Рассказ «Под солнцем» - антиутопия, где писатель предвещает гибель всей цивилизации и культуры в результате осуществления мировой революции. «Мировой пожар» социалистических революций, охвативший весь мир, привел к тому, что современное общество постепенно скатилось до первобытнообщинного строя: люди живут в лесу небольшими семейными группами, занимаются собирательством и охотой, культура ушла в небытие, как и умение читать и писать. А все проблемы решаются с помощью дубинки.

В рассказе «Сильнее смерти» герой-учёный ставит свой последний эксперимент по исследованию мозга в момент своей гибели на гильотине, силой разума преодолевая смерть.

Рассказ «Из дневника одного покойника» - история мертвеца, которому наскучило лежать в могиле и наблюдать за собственным тлением, и он решает выбраться наружу, чтобы понаблюдать за живыми, приходящими на кладбище, а возможно, и найти себе наконец-то собеседника.

В пьесе «Дьявол» М. Арцыбашев пишет собственную версию легенды о Фаусте. Спор за душу человека ведётся здесь не между Богом и Дьяволом, а между Дьяволом и одной из ипостасей Бога - Духом любви. И в этой извечной борьбе Бога с Дьяволом окончательно побеждает последний.