Материал из Википедии - свободной энциклопедии
Состав трилогии
Всю трилогию объединяют три героя-рассказчика, товарищи по охоте: Буркин, Иван Иванович и Алёхин, - причем каждый из героев рассказывает одну из трёх историй.
«Человек в футляре» («Русская мысль», , № 7)
«Человек в футляре» открывает трилогию. Здесь наиболее ярко и открыто выражена тема «футлярной жизни». Образ Беликова во многом гротескный, а название во многом задаёт тон и тему всему циклу. Эту историю мы слышим от Буркина - сослуживца Беликова.
«Крыжовник» («Русская мысль», , № 8)
«Крыжовник» - второй рассказ трилогии, тема «футлярности» присутствует в нем в более тонком виде, чем в первом рассказе. В этот раз Иван Иванович Чимша-Гималайский повествует историю жизни своего брата Николая.
«О любви» («Русская мысль», , № 8)
«О любви» - последний рассказ трилогии. В нем основная тема трилогии звучит наиболее тонко. Как видно из названия, это история о любви: историю своих отношений с Анной Алексеевной Луганович рассказывает Алёхин.
Критики о трилогии
Вся трилогия была высоко оценена критиками. Измайлов отметил положительные изменения в творчестве Чехова .
| ...виновата не какая-то людоедка-среда, а именно безыдейность жизни, отсутствие в ней всяких разумных и широких целей, искание мнимого счастья в какой-нибудь узенькой, ничего не стоящей, эгоистичной задачке и пугливый отказ от мало-мальски решительного, рискованного шага к достижению более высоких целей и более захватывающего светлого счастия |
Всю трилогию объединяют три героя-рассказчика, товарищи по охоте: Буркин, Иван Иванович и Алёхин, - причем каждый из героев рассказывает одну из трёх историй.
«Человек в футляре» («Русская мысль», , № 7)
«Человек в футляре» открывает трилогию. Здесь наиболее ярко и открыто выражена тема «футлярной жизни». Образ Беликова во многом гротескный, а название во многом задаёт тон и тему всему циклу. Эту историю мы слышим от Буркина - сослуживца Беликова.
«Крыжовник» («Русская мысль», , № 8)
«Крыжовник» - второй рассказ трилогии, тема «футлярности» присутствует в нем в более тонком виде, чем в первом рассказе. В этот раз Иван Иванович Чимша-Гималайский повествует историю жизни своего брата Николая.
«О любви» («Русская мысль», , № 8)
«О любви» - последний рассказ трилогии. В нем основная тема трилогии звучит наиболее тонко. Как видно из названия, это история о любви: историю своих отношений с Анной Алексеевной Луганович рассказывает Алёхин.
Критики о трилогии
Вся трилогия была высоко оценена критиками. Измайлов отметил положительные изменения в творчестве Чехова .
| ...виновата не какая-то людоедка-среда, а именно безыдейность жизни, отсутствие в ней всяких разумных и широких целей, искание мнимого счастья в какой-нибудь узенькой, ничего не стоящей, эгоистичной задачке и пугливый отказ от мало-мальски решительного, рискованного шага к достижению более высоких целей и более захватывающего светлого счастия |
Разъединенность людей — чужих или своих (как братья Гималайские), презирающих, равнодушных или любящих (как Алехин с Анной Алексеевной) — такова художественная правда человеческих отношений в «маленькой трилогии». Даже горничная Пелагея и та не хочет выходить замуж за повара, которого как будто бы любит.
Беликов является своего рода точкой отсчета в ряду чеховских образов самоизоляции человека: ...было видно, что многолюдная гимназия, в которую он шел, была страшна, противна всему существу его и что идти рядом со мною ему, человеку по натуре одинокому, было тяжко. Усилению этого ключевого циклообразующего мотива служит фоновая фигура Мавры, которая, будучи женщиной здоровой и неглупой, в последние десять лет все сидела за печью и только по ночам выходила на улицу.
Еще об одном крайнем проявлении эгоцентричности самовольного, обособленного, уединяющегося сознания узнаем мы из уст Ивана Иваныча: некий купец перед смертью съедает с медом все свои деньги, чтобы никому не досталось. По пути к этому пределу отъединения продвигался и Николай Иваныч с его мечтой есть собственные щи и собственный крыжовник.
Но в «маленькой трилогии» не только у названных героев, но и у каждого человеческого «я» обнаруживается некий импульс обособления, отстранения от других. Даже наименее «футлярные» из персонажей «Человека в футляре» — брат и сестра Коваленки — не составляют исключения. В разговоре о перспективе замужества Вареньки брат решительно отмежевывается от сестры: Не мое это дело. Пускай она выходит хоть за гадюку, а я не люблю в чужие дела мешаться. Самой же Вареньке, по словам рассказчика, хотелось своего угла. Мавра подобное устремление лишь доводит до абсурдного предела.
Исчезает душевная близость между братьями («Крыжовник»); не складываются взаимоотношения влюбленных («О любви») обремененных собственной «футлярностью» (как ненужно, мелко и как обманчиво было все то, что нам мешало любить)`, да и между друзьями-рассказчиками, как мы уже отмечали, нет подлинного взаимопонимания. Красноречивая подробность: после легкого разлада, возникшего между героями в конце первого рассказа, во втором рассказе охотники, идя под дождем, молчали, точно сердились друг на друга. Здесь каждый вступающий в психологический контакт оказывается, пользуясь не случайно повторяющимся выражением Буркина, из другой оперы.
Сама приверженность к рассказыванию историй, к монологическому общению со случайными собеседниками оказывается в контексте цикла знаком личностной уединенности. Вопреки предложению Алехина не обобщать индивидуальные случаи жизни повествователь обобщает (как рождаемую одиночеством потребность в общении) именно само алехинское желание рассказывать:
У людей, живущих одиноко, всегда бывает на душе что-нибудь такое, что они охотно бы рассказали. В городе холостяки нарочно ходят в баню и в рестораны, чтобы только поговорить, и иногда рассказываюттбанщикам или официантам очень интересные истории, в деревне же обыкновенно они изливают душу перед своими гостями.
Представляется совершенно ошибочным усмотрение собственного чеховского убеждения в алехинском тезисе: индивидуализировать каждый отдельный случай. Тезис этот вложен в уста персонажа, заметно отделенного от смыслополагающей инстанции художественного целого, да к тому же еще и поддержан Буркиным (единственный случай прерывания слушателем речи Алехина). Для чеховской поэтики идея индивидуализации здесь слишком объективирована, чтобы быть собственной мыслью автора. Зато в ней присутствует интеллектуальный механизм всеобщего уединения и самоизоляции.
Иван Иваныч с его обличительной настроенностью формулирует своего рода закон человеческого отчуждения: придет к человеку беда, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других.
Именно уединенность личного сознания в паре с мертвящей узостью социально мотивированного характера и составляет источник чеховского драматизма. Алехин и Анна Алексеевна о главном молчат между собой, рассуждают они уединенно, думая каждый о своем, что и порождает драматическую коллизию их жизни — жизни разрозненной пары: ..мам нельзя друг без друга. Но, по какому-то странному недоразумению, выйдя из театра, мы всякий раз прощались и расходились, как чужие. Символичен финал этой любовной истории: герой и героиня после объяснения едут в соседних пустых купе, оплакивая не общее горе двух обездоленных «я», а каждый — свое собственное.
Поистине «все живут врозь, каждый целиком поглощен своею жизнью», как писал Лев Шестов о героях Чехова. Именно такова в значительной степени чеховская картина человеческих отношений, но не их авторская «норма». Этого Шестов как раз и не понял, вывернув наизнанку подлинный смысл чеховской художественности. Тем самым философ продемонстрировал предательскую неверность интерпретации без анализа.
О нравственной норме бытия, питающей чеховское творчество, мо можем судить лишь косвенно — по немногим, но принципиальным отступлениям от картины всеобщей разобщенности. Прежде всего здесь следует отметить сквозной для всей трилогии мотив детства.
В первом рассказе похороны Беликова неожиданно объединяют всех на почве чувства, похожего на то, какое мы испытывали давно-давно, еще в детстве. И в «Крыжовнике» роднящее братьев мы относится к детству, проведенному в деревне на воле. Наконец, подлинность душевной близости Алехина и Анны Алексеевны также проецируется на детство: ...сразу я почувствовал в ней существо близкое, уже знакомое, точно это лицо, эти приветливые, умные глаза я видел уже когда-то в детстве, в альбоме, который лежал на комоде у моей матери. И далее незначительные факты взаимного душевного контакта, общения с Анной Алексеевной рассказчик воспринимал с таким торжеством, точно мальчик.
Как видим, для всех трех рассказчиков, которые росли порознь, детство оказывается общим духовным опытом единения.
Импульс единения таится и в созерцании красоты (ранее этот мотив был разработан Чеховым как сюжетообразующий в рассказе «Красавицы»). Так, давно уже отчужденно молчавшие Иван Иваныч и Буркин при виде красивой Пелагеи оба разом остановились и поглядели друг на друга. Красота Вареньки с ее малороссийскими романсами очаровала всех, даже Беликова.
Наконец, в финале последнего рассказа красота природы и воспоминание об Анне Алексеевне и ее красоте объединяют всех трех рассказчиков. Первые два, став слушателями третьего и любуясь прекрасным видом на сад и плёс, не заняли позицию отчуждения от рассказанного, как то было с ними накануне, а вместе думали о том, какое, должно быть, скорбное лицо было у молодой дамы, когда он (Алехин. — В. Т.) прощался с ней в купе и целовал ей лицо и плечи. Оба они встречали ее в городе, а Буркин был даже знаком с ней и находил ее красивой.
Приведенная цитата составляет концовку рассказа «О любви». Стало быть, мотивом сближающей людей красоты и даже словом о ней завершается трилогия в целом.
Символична детализация природного обрамления рассказываемых историй. Разговор Буркина и Ивана Иваныча в первом рассказе происходит ночью; в «Крыжовнике» обрамляющие рассказ о Чимше-Гималайском встречи и разговоры — в дождливый пасмурный день, а завершает этот текст фраза: Дождь стучал в окна всю ночь. Последний же абзац рассказа «О любви» открывается описанием нового, светлого состояния природы, словно возвращающейся к некой естественной норме: Пока Алехин рассказывал, дождь перестал, и выглянуло солнце.
Когда Иван Иваныч и Буркин молчали, точно сердились друг на друга, вокруг было сыро, грязно, неуютно, и вид у плёса был холодный, злой. Теперь же, когда они вместе любовались, жалели, думали, — и плёс на солнце блестел как зеркало. Природное зеркало человеческого духа.
В конечном счете «облеченная в молчание» норма авторского сознания заявляет о себе самим художественным заданием цикла, искусно связавшего три совершенно самостоятельных, тематически и идейно разнородных рассказа в единое «произведение произведений».
Чеховская нравственная норма может быть определена (разумеется, с опорой и на другие его тексты) как духовное единение личных тайн, как конвергентность индивидуальных внутренних миров. Осью системы ценностей чеховского видения жизни можно считать внутреннее единение личностей, внешне разделенных не только социальным пространством ролевых отношений, но итисторическим временем.
В «маленькой трилогии» встречаются не только имена Пушкина, Тургенева, Салтыкова-Щедрина, разных там Боклей, но и обилие скрытых цитат и литературных аллюзий. Даже сам Беликов - это до известной степени вариация на темы СалтыковаЩедрина, а его «подколесинские» колебания по поводу женитьбы да колоритные хохлы Коваленки легко воспринимаются в гоголевском ключе. Гоголевские и щедринские аллюзии очевидны и в рассказе о Чимше-Гималайском.
Принято говорить, что человеку нужно только три аршина земли, — реминисценция из рассказа Толстого «Много ли человеку земли нужно». А мечта есть собственные щи — скрытая цитата из «Евгения Онегина» («Да щей горшок, да сам большой»).
В конце своего рассказа о брате Иван Иваныч еще раз цитирует Пушкина, на этот раз называя его. Впрочем, и его итоговое счастья нет, и не должно его быть пристрастно перефразирует знаменитую строку Пушкина. А недоверчивое отношение к зрелищу счастливого семейства, сидящего вокруг стола и пьющего чай, может быть соотнесено, например, с финалом «Гробовщика» (прочитанного без юмора). Разглагольствования Николая Иваныча о народе воскрешают в памяти Фому Опискина, а страстный монолог Ивана Иваныча о счастливых и несчастных звучит эхом голосов целого ряда персонажей Достоевского.
Тургеневским героем, нерешительным в любви, задающим себе обезоруживающие, расслабляющие вопросы, предстает Алехин.
В его рассуждениях встречается прозрачный намек и на иной тургеневский тип — на Инсарова: Другое дело, если бы у меня была красивая, интересная жизнь, если б я, например, боролся за освобождение родины... В то же время укладом своей жизни, хозяйственной деятельностью, чистосердечием своим он несколько напоминает Константина Левина. Анна Алексеевна же выглядит, так сказать, несостоявшейся Анной Карениной.
Здесь имеется целый ряд перекличек: немалое сходство Лугановича с Карениным (даже в такой частности, как приметные уши, обращающие на себя внимание Алехина), поездки Анны в другой город к сестре, развивающаяся раздражительность, нервозность героини; а расставание Анны с Алехиным по месту действия ассоциируется с началом любовной истории Анны и Вронского.
Подобные наблюдения могут быть умножены. Они не самоцельны: выявляемое сгущение реминисценций позволяет нам сказать, что три самостоятельных «рассказа в рассказе» не только вступают в диалогические отношения между собой, но и вовлечены в контекст «большого диалога» русской культуры. Не случайно повествователь настойчиво развивает своего рода «соборный» мотив развешенных по стенам портретов: ...казалось, что его слушали не только Буркин и Алехин, но также старые и молодые дамы и военные, спокойно и строго глядевшие из золотых рам.
Продолжение мотива: Когда из золотых рам глядели генералы и дамы, которые в сумерках казались живыми, слушать рассказ про беднягу чиновника, который ел крыжовник, было скучно. Развивая интересующий нас мотив вневременного единения людей, повествователь смыкает его с мотивом красоты: И то <...> что здесь когда-то ходили, сидели, пили чай (занятие, только что резко осужденное Иваном Иванычем. — В. Т.) вот эти самые люди, которые глядели теперь из рам, и то, что здесь теперь бесшумно ходила красивая Пелагея, — это было лучше всяких рассказов.
Наконец, завершающей деталью данного мотива в «Крыжовнике» воспринимается висящее, как и портреты, на стене старинное распятие из слоновой кости (вспомним нервущуюся цепь девятнадцати веков христианства в размышлении Ивана Великопольского из рассказа «Студент»).
Так трилогия, разворачивающая (при суммативном ее чтении) картину разнообразия вариантов «футлярности» человеческого существования, неожиданно обнаруживает в себе мерцающий в смысловой глубине интегративного цикла образ духовной «ноосферы», неустранимой межличностной связи — образ, который поистине лучше всяких рассказов, поскольку именно в нем и являет себя нравственная норма бытия.
Тюпа В.И. — Анализ художественного текста — М., 2009 г.
«Маленькая трилогия» . В Мелихове была написана и знаменитая «маленькая трилогия», состоящая из рассказов «Человек в футляре», «Крыжовник», «О любви». Трилогией они называются потому, что во всех трех произведениях действуют одни и те же герои - учитель гимназии Буркин, ветеринарный врач Иван Иваныч Чимша-Гималайский и помещик Алехин, каждый из которых рассказывает свою историю. Истории, в свою очередь, объединены одной общей темой - темой «фут-лярности». Смысл этого понятия удобнее всего раскрыть на примере первого рассказа, откуда оно, собственно, и происходит.
«Человек в футляре» . Человек в футляре - так за глаза называют учителя греческого языка Беликова, чью историю рассказывает его сослуживец Буркин. Описывая внешний облик и образ жизни Беликова, Чехов широко использует выразительные детали, которые, однако, все указывают на одну и ту же черту в его характере - стремление спрятаться, уйти от жизни, замкнуться в себе, как рак-отшельник. Он всегда ходил в калошах и с зонтиком, носил темные очки, уши закладывал ватой, а когда ехал на извозчике, приказывал поднимать верх и т. п. Если это забота о здоровье, то сразу видно, что в ней есть нечто болезненное, чрезмерное, имеющее какие-то внутренние психологические причины. В рассказе прямо говорится, что одна из таких причин - врожденный страх перед жизнью. Действительно, Беликов всего боится, особенно всего нового. Но страх, который он постоянно носит в себе (что, между прочим, делает его похожим на вечно трепещущего перед начальством героя «Смерти чиновника»), не только уродует его личность, но и парадоксальным образом заставляет страдать из-за него других. Поскольку и свою мысль Беликов тоже «запрятал в футляр», он верил только тем распоряжениям свыше и только тем газетным статьям, «в которых запрещалось что-нибудь». Таким образом, по словам Буркина, скромный учитель греческого языка «держал в страхе всю гимназию». С одной стороны, Беликов - боязливый и слабый человек, с другой - именно эта слабость делает его существом втайне агрессивным и деспотическим. Беликов - фигура жалкая и зловещая одновременно. Его страх потерять свой «футляр», то, чем он защищается, закрывается от мира, так велик, что, когда жизнь предоставила ему возможность открыться, женившись на веселой украинке Вареньке Коваленко, он вместо этого еще глубже ушел в «футляр» и в конце концов, не в силах вынести непосредственного соприкосновения с живой жизнью, умер (опять интересная параллель с чиновником Червяковым).
В этом рассказе, как и во всей «трилогии», для Чехова принципиально важным является противопоставление закрытого, или «футлярного», и открытого человеческого характера, или закрытого и открытого человека. Беликов - классический пример закрытого характера в его агрессивном и патологическом варианте. Иные формы закрытости, от жизни Чехов рисует в двух других рассказах цикла.
В «Крыжовнике» закрытость предстает как маниакальная одержимость идеей или мечтой, причем не высокой мечтой (как то было, например, у Коврина в повести «Черный монах»), а убогой, куцей, обывательской. Мечта Николая Иваныча Чимши-Гималайского (о котором рассказывает его брат - ветеринар Иван Иваныч) приобрести усадьбу с уточками и крыжовником, ставшая целью его жизни, превращается в конечном итоге в какую-то пародию на мечту. Николай Иваныч с таким же благоговением и трепетом, с какими обычно относятся к вещам действительно высоким, стремится к вещам сугубо материальным, и это бесконечно сужает его духовный горизонт. Своему брату, приехавшему проведать его, он, абсолютно довольный тем «материальным богатством», которое окружает его в усадьбе, сплошь засаженной кустами крыжовника, напоминает свинью, которая «того и гляди хрюкнет в одеяло». Полностью поглощенный своей маленькой, ничтожной идеей, он уже ничего не видит вокруг и даже теряет чувство реальности: так, собранный с собственных кустов крыжовник, горький и кислый, кажется ему восхитительно сладким, и он даже ночью несколько раз встает с постели, чтобы полакомиться любимыми ягодами.
В рассказе «О любви» , в котором помещик Алехин рассказывает свою любовную историю, представлена его собственная нерешительность, неумение действовать внутренне свободно, открыто, без осторожной, боязливой оглядки на то, как это будет выглядеть с точки зрения привычных, обычных норм поведения. Алехин - человек интеллигентный, и ситуация, в которой он оказался, полюбив замужнюю женщину,- это ситуация, не имеющая простых решений. Но Чехов в финале рассказа ясно дает понять, что эти решения могли бы быть найдены, если бы герой вопреки всему смог отказаться от своих страхов и опасений, если бы он доверился своему внутреннему чувству, открылся ему.
«Ионыч» . К «маленькой трилогии» примыкает рассказ «Ионыч» - еще одна история о человеке, добровольно подчинившемся «футляру».
В жизни земского врача Дмитрия Ионыча Старцева, служившего в провинциальной глуши, было немного радостей: устававший на службе, он по-настоящему отдыхал только в семье Туркиных, которая в городе С., где происходит основное действие рассказа, считалась самой культурной и самой интеллигентной. Поначалу Старцева все радует в этом семействе: и отец, постоянно смешащий гостей остроумными выходками и словечками, и мать, пишущая длинные романы и с нескрываемым удовольствием читающая их гостям и друзьям дома, и дочь Катя, мечтающая о музыкальной карьере и каждый день по нескольку часов играющая на фортепьяно. Катя пробуждает в душе Старцева возвышенное чувство первой любви, которое настолько увлекает его, что он даже решается на некое «романтическое приключение» - отправляется ночью на кладбище, где Катя, желая всего лишь подшутить над ним, назначила ему свидание. Однако со временем, когда увеличивается его практика и он привыкает брать с пациентов все большие и большие денежные суммы, страсть к богатству, материальной обеспеченности в такой мере поглощает его (у него уже есть имение и два дома в городе, а он хочет приобрести еще и третий; если раньше он ездил по вызовам «на паре», то теперь - «на тройке с бубенчиками»), что огонек чистого стремления к че-му-то возвышенному и идеальному, который когда-то горел в нем, окончательно гаснет. Даже внешне Старцев превращается в некое подобие «футляра», внутри которого умерла живая человеческая душа: он становится толстым, грубым, похожим, согласно прямой авторской характеристике, на самодовольного «языческого бога».
Своеобразной формой «футлярной» закрытости от настоящей, живой жизни с ее реальными проблемами и сложностями является и тот культурный шаблон, по которому живет семья Туркиных, считающаяся в городе такой интеллигентной, и который на самом деле не имеет ничего общего ни с подлинной культурой, ни с подлинной интеллигентностью: из года в год мать, Вера Иосифовна, читает гостям свои длинные, скучные романы, в которых рассказывается «о том, чего никогда не бывает в жизни»; отец, Иван Петрович, по поводу и без повода произносит все те же самые смешные словечки и выражения, которые, поскольку все время повторяются, настолько приелись слушателям, что уже не могут не восприниматься как самая настоящая пошлость.
Вместе с тем авторское отношение к героям, как это часто бывает у Чехова, далеко от однозначности. Авторская неприязнь и к Туркиным, и к Старцеву достаточно очевидна, и тем не менее в рассказе нет сколько-нибудь прямолинейного осуждения ни тех, ни другого. У всех героев рассказа есть что-то, что пусть чуть-чуть, но выходит за пределы сковавшего их «футляра». Так, не кому иному, как Ионычу, казалось бы, уже предавшему в себе все духовное, автор препоручает сказать о семействе Туркиных фразу, чрезвычайно важную для всей идейной концепции рассказа: «...если самые талантливые люди во всем городе так бездарны, то каков же должен быть город». Кроме того, отец и мать Туркины и их дочь Катя, при всей их пошловатой провинциальной псевдоинтеллигентности, в финале произведения удостаиваются нотки авторского сочувствия - в сцене, когда Иван Петрович провожает на вокзале жену и дочь, отъезжающих на отдых в Крым. Упоминая о том, что Катя едет в Крым потому, что «заметно постарела» и «прихварывает», а у Ивана Петровича, когда поезд трогается, глаза наполняются слезами, Чехов неожиданно открывает в своих героях обыкновенных людей, беззащитных, как и все люди, перед угрозой болезней, неотвратимой старости и, скорее всего, именно поэтому так трогательно привязанных друг к другу и так болезненно переживающих даже недолгую разлуку.
Тест
Маленькая трилогия А. П. Чехова
I.
Распределить героев по их произведениям
1. Беликов
2. Чимша Гималайский
3. Алёхин
А) «Крыжовник»
Б) «О любви»
В) «Человек в футляре»
II.
1. «Крыжовник»
Указать, какие институты общественной жизни исследуются в рассказах
2. «О любви»
3. «Человек в футляре»
А) категория власти
Б) категория собственности
В) категория семьи
III.
Указать, чьи портреты здесь даны
1. «Он быль замечателен тем, что всегда, даже в очень хорошую погоду, выходил в
галошах и с зонтиком и непременно в тёплом пальто на вате»
2. «этот человек с добрыми, умными глазами, который рассказывал им с таким
чистосердечием, в самом деле вертелся здесь, в этом громадном имении, как белка
в колесе, а не занимался наукой или чемнибудь другим, что делало бы его жизнь
более приятной»
3. «Брат … сидя у себя в канцелярии, мечтал о том, как он будет есть свои
собственные щи, от которых идет такой вкусный запах по всему двору, есть на
зеленой травке, спать на солнышке, сидеть по целым часам за воротами на лавочке
и глядеть на поле и лес. »
А) Чимша Гималайский
Б) Беликов
В) Алёхин
Указать, о чьём коллективе идёт речь: «… стали бояться всего. Бояться
громко говорить, посылать письма, знакомиться, читать книги, бояться
помогать бедным, учить грамоте…»
1. коллектив знакомых Алёхина
2. коллектив сослуживцев Чимши Гималайского
3. коллектив Беликова
Указать, в финале какого рассказа звучит гневная тирада: «Видеть и
слышать, как лгут и тебя же называют дураком за то, что ты терпишь эту
ложь; сносить обиды, унижения, не сметь открыто заявить, что ты на
стороне честных, свободных людей…»
1. «Человек в футляре»
2. «О любви»
3. «Крыжовник»
IV.
V.
VI.
Указать, какой рассказ начинается с описаний просторов России
1. «Человек в футляре»
2. «О любви»
3. «Крыжовник»
VII.
Указать, из уст какого героя мы слышим рассказ Ивана Ивановича о брате
1. «Крыжовник»
2. «О любви»
3. «Человек в футляре»
VIII.
Указать, какой герой бывший скромный солдат, сын солдата теперь
«располнел, обрюзг», стал похож на свинью
1. Алёхин
2. Чимша Гималайский
3. Беликов
IX.
X.
XI.
XII.
Указать, какой из рассказов заканчивается твёрдым убеждением: «Не
успокаивайтесь, не давайте усыплять себя и слушателей! Пока молоды,
сильны, бодры, не уставайте делать добро!.. Делайте добро! »
1. «О любви»
2. «Человек в футляре»
3. «Крыжовник»
Указать, какой из рассказов о том, как живое, искреннее чувство губится
самыми любящими сердцами, приверженными к «футлярному» существованию
1. «Человек в футляре»
2. «О любви»
3. «Крыжовник»
Указать, кто из героев не может порвать с будничной жизнью помещика и
задаёт себе вопрос: «Куда бы я мог её увести?»
1. Алёхин
2. Беликов
3. Чимша Гималайский
Указать, кому из героев казалось невероятным, что «тихая, грустная любовь
вдруг оборвёт счастливое течение жизни её мужа, детей, всего дома…
Честно ли это?»
1. Чимша Гималайский
2. Беликов
3. Алёхин
XIII.
Указать, какой герой понял, что когда любишь, то не нужно рассуждать о
счастье или несчастье, а исходить из высшего, то есть из этой самой любви
1. Алёхин
2. Беликов
3. Чимша Гималайский
XIV.
Указать, в каком рассказе все помыслы человека сосредотачиваются на
собственности, вся жизнь уходит на приобретение усадьбы с огородом
1. «Человек в футляре»
2. «О любви»
3. «Крыжовник»
XV.
Указать, героиней какого рассказа является Анна Алексеевна
1. «Человек в футляре»
2. «О любви»
3. «Крыжовник»
XVI.
XVII.
Указать, в каком из рассказов А. Чехов пишет: «Надо, чтобы за дверью
каждого довольного, счастливого человека стоял ктонибудь с молоточком и
постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что как бы он ни был
счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда -
болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не
видит и не слышит других.»
1. «Олюбви»
2. «Крыжовник»
3. «Человек в футляре»
Указать, у кого из героев «Спальня … была маленькая, точно ящик, кровать
была с пологом. Ложась спать, он укрывался с головой; было жарко, душно, в
закрытые двери стучался ветер, в печке гудело; слышались вздохи из кухни, вздохи
зловещие...»
1. Беликов
2. Чимша Гималайский
3. Алёхин
XVIII.
Указать, кто из героев ценой утраты молодости, здоровья и человеческого
облика достиг поставленной цели
1. Алёхин
2. Беликов
3. Чимша Гималайский
XIX.
Указать, какой герой только в гробу «достиг своего идеала»
1. Чимша Гималайский
2. Алёхин
3. Беликов
XX.
Указать, какие два героя являются рассказчиками в этой маленькой трилогии
1. учитель истории Коваленко и ветеринарный врач Иван Иванович
2. ветеринарный врач Иван Иванович и учитель гимназии Буркин
3. учитель гимназии Буркин и помещик Луганович