Н. Г. Михайлова
Жанровое многообразие русской прозы второй половины XIX в. во многом связано с влиянием на литературу различных устно-повествовательных жанров народной прозы. Сказка в ее разновидностях, религиозная легенда, предание, быличка, всевозможные бывальщины, бытовые рассказы, близкие к анекдоту, просто мемуарные рассказы – все эти разновидности устного повествования в разной степени проникают в литературную прозу этого времени. Благодаря композиционно-стилистической свободе повествования в литературе возникают возможности самого разного сочетания собственно авторского и устно-народного повествовательных планов в произведении.
Очень распространенная и, пожалуй, наиболее простая форма жанрового взаимодействия с народным творчеством – это включение в литературное произведение сказок, преданий, бывалщин, выдержанных в духе народных, а часто представляющих собой обработку автором устных текстов, непосредственно услышанных или полученных из других источников. В этом случае произведение представляет собой свободное мемуарное, очерково-описательное повествование или сказовую новеллу. Характерный и далеко не единственный пример произведения такого рода – дилогия П. И. Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах».
Иногда литературное произведение стоит на грани беллетристики и фольклорной записи: устно-народный текст, приведенный автором-собирателем довольно полно и точно, дается в беллетристическом обрамлении. Таковы некоторые очерки П. И. Якушкина, записи И. И. Железнова.
Другую форму взаимодействия с народной прозой представляют произведения, в целом построенные в традициях того или иного устного жанра, например литературный народный рассказ, который получил особое развитие в творчестве Л. Н. Толстого; встречается он в 80-е годы и у других писателей. Этот литературный жанр, сочетающий художественное изображение с нравственно-дидактическим рассуждением, обычно использует легенду, иногда сказку или просто поучительный рассказ о житейской ситуации.
Более общие, опосредствованные связи с фольклором, в частности с народной сказкой, прослеживаются в жанре литературной сказки второй половины XIX в. (Салтыков-Щедрин, Гаршин, Лесков).
Анекдот – короткое динамичное повествование о каком-либо незначительном, но необычном, а иногда и маловероятном случае с неожиданным исходом, не подготовленным первоначальной ситуацией. Такая несовместимость сюжетно-повествовательного материала, иногда граничащая с парадоксальностью, и является источником комизма в этом устно-прозаическом жанре. Анекдот часто связан с обыгрыванием каких-то незначительных, хотя обычно и острых социально-бытовых моментов, и передается как рассказ о реальном событии. Не случайно обращение к анекдоту Лескова – писателя, с обостренным вниманием относящегося к так называемым мелочам жизни.
Анекдот – «своего рода атом в природе лесковского творчества». На анекдотически острой ситуации, получающей иногда самое неожиданное разрешение, основаны такие рассказы, как «Маленькая ошибка», «Штопальщик», «Грабеж», «Отборное зерно», «Сказ о запятой» в «Импровизаторах», рассказы Кесаря Берлинского в «Печерских антиках», некоторые новеллы из «Заметок неизвестного», отдельные эпизоды из «Мелочей архиерейской жизни». Во многом близок к анекдоту «Левша».
Неожиданное совпадение разных обстоятельств определяет кажущуюся необычность житейской ситуации в «Маленькой ошибке». Московская купчиха просит, чтобы «чудотворец» Иван Яковлевич вымолил «плод чрева» ее старшей, замужней дочери. Однако в ее «просительной записочке» случайно оказывается написанным имя младшей дочери, «девицы Катечки». Благодаря прихотливому стечению обстоятельств все действительно сбывается по «ошибочному молению» сумасшедшего «чудотворца».
В рассказе «Грабеж» – резкое несоответствие исходной ситуации и ее внезапного разрешения, а также целей, которые ставят персонажи, и получившегося результата. Вопрос о грабежах, «подлётах», о том, как надежнее сохранить свое состояние, – самый главный в старозаветном благочестивом купеческом семействе. Разговоры, которые ведут между собой герой, его «маменька», «тетенька, почтенная вдова Катерина Леонтьевна» и «дяденька Иван Леонтьевич», елецкий купец, постоянно вертятся вокруг этой темы. Однако именно благодаря тому, что дядя с племянником изо всех сил стараются охранить себя и свое добро от знаменитых орловских «подлётов», они, совершенно неожиданно для себя, вдруг становятся сами грабителями, подтверждая тем комически парадоксальное утверждение рассказчика: «как надойдет воровской час, то и честные люди грабят».
Интересный образец лесковской обработки анекдотического сюжета представляет собой «Сказ о запятой» в «Импровизаторах», который дан в тексте повести в двух вариантах. В рассказе «порционного мужика» о генерале, его камердинере, враче и холере история о том, как «генерал докторов бил», изложена «в самом сильном конкрете»: «Жил возле рынка генерал... имел верного слугу-камердинера. Отлучился в киятер, а верный камердинер к себе приходимую кралю принял чай пить... Как вдруг ему резь живота... Взяли его и стали над ним опыт струментой пробовать, все чувствия угасили, но в подщиколотке еще пульс бил. Генерал его восхитил – и в баню. Потом позвал докторов в гости, а камердинеру велел войти и чай подать... Те и попадали... А генерал двоих расстрелял, а третьего в морду набил и сказал: «Ступай, жалуйсяЬ "
Это та общая сюжетная основа, которую писатель обычно заимствует из услышанных где-либо историй. Помимо того в повести Лескова тот же сюжет дан в рассказе «няни из знакомого семейства». Это – уже собственно лесковский вариант повествования. Так обычно писатель обрабатывает заимствованное из устных источников.
В рассказе няни живыми деталями рисуется облик старого генерала: «На дачу он не любит ездить, а остается в Петербурге, потому что веселого характера и любит разъезжать по знакомым, а вечером на закат солнца смотрит и слушает, как поют француженки». Следует изобилующий комическими подробностями рассказ о том, как генерал, приехав из «Аркадии» или «Ливадии», узнал, что его верного камердинера «умирать увезли» и, «растроганный до слез», отправился его выручать. Как обычно у Лескова, повествование почти сплошь состоит из живых, динамичных диалогов: генерала с полицейским, извозчиком, «старшим доктором», «читальщиком» в «мертвецком покое».
Установить, являются ли анекдоты, лежащие в основе рассказов Лескова, действительно устным творчеством, или они возникли в воображении писателя по аналогии или по ассоциации с чем-то услышанным или увиденным, в большинстве случаев очень трудно. Лесков иногда настолько сливается со стихией народного миросозерцания и соответствующих форм живого устного рассказывания, что кажущийся на первыв взгляд прямым заимствованием фольклоризм его произведений оказывается в действительности очень опосредованным. Характерный пример в этом отношении представляет «Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе». Как известно, утверждение Лескова в предисловии к первым изданиям, что «легенда» записана им от «старого оружейника», являющееся простым повествовательным приемом сказовой новеллы, было воспринято многими критиками буквально. Фольклорность «сказа» не вызывала, сомнений и утверждалась иногда даже после того, как сам писатель выступил с «опровержением», заявив, что «весь этот рассказ» он «сочинил». «Все, что есть чисто народного в «Сказе о тульском левше и с стальной блохе», заключается в следующей шутке или прибаутке: «Англичане из стали блоху сделали, а наши туляки ее подковали да им назад отослали... левша есть лицо мною выдуманное».
Однако, как убедительно и остроумно доказал Б. Бухштаб, существование такой шутки или прибаутки, которая могла бы быть только стяженным анекдотом, маловероятно, как потому что она не совсем пословична по своему характеру (недосказанность), так и главным образов потому, что она по существу повторяет сюжет лесковского произведения и приобретает смысл только в его контексте. «Чисто народной» оказывается только поговорка «Туляки блоху подковали», использованная во второй части «прибаутки». Однако она звучит насмешкой над туляками и совершенно не заключает смысла лесковской «прибаутки» и всего «сказа» (превосходство русских мастеров над английскими). Что же касается именно такого смысла, то он есть в упоминаемом писателем в связи с «Левшой» сюжетно аналогичном лесковскому рассказу анекдоте о «немецкой обезьяне», которую «немец выдумал, да она садиться не могла (все прыгала), а московский меховщик взял да ей хвост пришил». Народное происхождение этого анекдота, как справедливо отмечает Бухштаб, «вполне правдоподобно».
Помимо того, известную роль в создании сказа сыграл и анекдот о знатном вельможе, покупающем пистолет, и тульском мастеровом и некоторые другие фольклорные впечатления писателя, а также литературные источники, которым Бухштаб, например, склонен придавать особое значение. Такими сложными путями возникла анекдотическая основа «Левши», устно-народный характер которой всегда казался столь бесспорным.
Естественно предположить, что вообще сюжетная основа лесковских новелл обычно представляет собой сплав из устно-народных и литературных источников, а также наблюдений, вымысла, ассоциаций писателя, прямое же заимствование из народного творчества, обращение к устным источникам, может быть, чаще декларируется писателем, чем действительно имеет место. Однако с точки зрения нашей проблемы это мало что меняет: тесная связь с жанрово-повествовательными формами народной прозы остается несомненной часто и тогда, когда писатель прибегает к вымыслу. Блестящее знание устного материала («записи, сделанные мною (Лесковым. – Я. М.) во время моих скитаний по разным местам моего отечества») позволило ему создавать очень искусные «подделки».
Наряду с рассказами анекдотического характера о всевозможных забавных происшествиях, в народной среде, особенно в прошлом, часто получали распространение рассказы-бывальщины о различных странных и страшных случаях, также обычно не выходящие за пределы местной повествовательной традиции. Такие рассказы о необычайных происшествиях прежде всего отличаются эффектностью взятого жизненного материала. Это качество присуще также и анекдотам. Однако если неожиданность и необычность ситуации в анекдоте осознается в комическом плане, то такие рассказы вызывают серьезное отношение и рассказчика и слушателей, а событие, о котором идет речь, воспринимается как странное, удивительное или даже страшное. Жизненный материал, положенный в основу рассказа, может быть различным и сам по себе еще не определяет характера повествования. Например, анекдотический рассказ о камердинере генерала, умершем от холеры, а потом воскресшем, приведенный Лесковым в двух вариантах в «Импровизаторах», по своему сюжетно-тематическому характеру мог бы быть выдержан и в традициях рассказов о страшных случаях: о событиях, связанных с холерой, чаще рассказывали как о страшных. Вариант «порционного мужика» почти не заключает комизма, характерного для анекдота. Однако неожиданно благополучный конец позволяет дать общую комическую разработку сюжета, наполнить его забавными подробностями и эпизодами. Так, аналогичный жизненный материал может быть осознан и обработан как в традициях комического, так и «серьезного» жанров.
Вместе с тем события, о которых идет речь в этом виде прозы, не отличаются какой-либо исторической значительностью, особой давностью, как это бывает обычно в преданиях. Они при всей необычности сохраняют свой житейский, бытовой характер. Определяющей особенностью обработки жизненного материала в таких рассказах является преувеличение. Элемент страшного особо подчеркивается рассказчиком, так что повествование, сохраняя какую-то связь с реальными местными происшествиями, в целом, несмотря на установку на достоверность, становится маловероятным или даже совсем невероятным, а иногда включает традиционно-фольклорные фантастические образы.
К таким бывальщинам о страшном относятся распространенные в прошлом рассказы о всевозможных, обычно очень таинственных убийствах и ограблениях, происходящих часто на постоялых дворах, в разных глухих местах. Подобные рассказы нашли косвенное отражение в рассказе Лескова о «пустом дворнике» Селиване («Пугало»).
Особое распространение этот вид рассказывания получает во время всенародных бедствий, катастроф. Например, такие события 90-х гг. прошлого века, как голод или эпидемия холеры, нашли своеобразное отражение в сознании народа и привлекли внимание Лескова и его современников.
Л-ра: Филологические науки. – 1975. – № 6. – С. 14-24.
Ключевые слова: Николай Лесков, критика на творчество Лескова, творчество Лескова, скачать критику, скачать бесплатно, жанры Н. Лескова, русская литература 19 века, скачать реферат, повести и рассказы Лескова
Лесков Николай Семенович (1831- 1895)
Художник слова, который, по справедливому утверждению М. Горького, «вполне достоин встать рядом с такими творцами литературы русской, каковы Л. Толстой, Гоголь, Тургенев, Гончаров».
Чрезвычайно разнообразное по проблематике, творчество Лескова имело особую направленность, отвечавшую существенным интересам его эпохи и в известной мере предвосхитившую искания русской литературы начала XX в. Самобытный талант писателя был обращен к познанию глубин русской национальной жизни, постигаемой им во всей пестроте ее социального состава, на самых разных уровнях ее развития. Испытующему взгляду Лескова русская жизнь открывалась и в ее корневой основе, и в ее нарастающей раздробленности, в ее вековой неподвижности и драматизме назревающих исторических перемен.
Эта свойственная писателю широта охвата русской действительности определила особое качество художественного обобщения, присущее его творчеству. По меткому замечанию М. Горького, о ком бы ни писал Лесков Николай Семенович - о мужике, помещике, нигилисте, он всегда размышлял «о русском человеке, о человеке данной страны... и в каждом рассказе Лескова вы чувствуете, что его основная дума - дума не о судьбе лица, а о судьбе России».
Стремясь схватить «то неуловимое, что называется душой народа», Лесков Николай Семенович охотнее всего пишет о простых, «обойденных» вниманием литературы людях захолустной России. Проявляя предпочтительный интерес к «низовой» жизни, он выступает как сын своего времени - переломной эпохи 60-х годов. В эту кризисную пору, в канун и в годы проведения крестьянской реформы, с особой очевидностью обнаружился разрыв между умонастроениями передовой части русского образованного общества и самосознанием народа, представлявшим еще великую загадку для освободительной мысли.
Бурный рост общественного самосознания сообщает новую актуальность постановке в искусстве национально-исторических проблем. Наиболее многостороннее раскрытие они получают, пожалуй, именно в творчестве Лескова.
Детство и ранняя молодость Лескова прошли на Орловщине. Глубокую привязанность к этому краю он сохранил на всю жизнь. В силу ряда причин Лескову не удалось получить систематического образования. Он рано начал чиновничью службу и вел ее сначала в уголовной палате орловского суда, а затем, после переезда в Киев, в рекрутском присутствии.
В 1857 г. Лесков Николай Семенович вступает в коммерческую компанию своего дальнего родственника англичанина А. Я. Шкотта. Новая хозяйственная деятельность, частые и дальние разъезды по России еще более расширили его кругозор, познакомили с новыми сторонами народного быта. В начале 60-х годов он вошел в литературу уже сложившимся человеком, хорошо знавшим русскую жизнь, имеющим свое представление о ее общем состоянии и путях ее развития.
Сам Лесков Николай Семенович весьма дорожил своим жизненным опытом и нередко впоследствии противопоставлял его книжному, отвлеченному знанию. «Простонародный быт я знал до мельчайших подробностей... Народ просто надо знать, как самую свою жизнь, не штудируя ее, а живучи ею».
Захваченный «очистительным» духом эпохи 60-х годов, Лесков Николай Семенович предпринимает попытку активного вмешательства в нестройный ход русской жизни. Он посылает свои корреспонденции в киевскую, а затем и в столичные газеты. Написанные с большим гражданским темпераментом, его заметки и статьи вызывают общественный резонанс. Так начинается многолетняя литературная работа Лескова, которая всегда представлялась писателю одной из наиболее действенных форм общественного служения.
В отличие от идеологов «Современника» Лесков Николай Семенович воспринимал идею революционного переустройства русской жизни не в ее далекой исторической перспективе, которая открывалась с высоты передовой теоретической мысли, а в ее отношении прежде всего к современной ему действительности, в которой еще были очень сильны пережитки «духовного крепостничества».
Писатель был убежден в том, что в силу вековой отсталости русской жизни, невыработанности форм общественной инициативы, засилья в психике людей меркантильно-эгоистических интересов революция в России, если она и произойдет, не принесет благих перемен, а выльется в стихийный разрушительный бунт.
С этих позиций Лесков-публицист вступает в 1862 г. в открытую полемику с представителями революционно-демократической мысли, которых он называл «теоретиками». Несмотря на сделанные ему в передовой печати предупреждения, Лесков со всей присущей ему «чрезмерностью» в обличениях продолжает эту полемику в романах «Некуда» (1864) и «На ножах» (1870-1871), сыгравших роковую роль в его дальнейшей писательской судьбе.
В первом из этих романов автор высказывает скептический взгляд на судьбы освободительного движения в России. С сочувствием изобразив молодых людей, страдающих от «тесноты» и «духоты» русской жизни, мечтающих о новом, гуманистическом строе жизненных отношений (Лиза Бахирева, Райнер, Помада), Лесков в то же время говорит, что этим крайне немногочисленным «чистым нигилистам» не на кого опереться в их социальных поисках. Каждому из них грозит неминуемая гибель.
Гротескно-памфлетное изображение кружков оппозиционно настроенной молодежи, прозрачная прототипичность ряда отрицательных персонажей - все это вызвало шквал самых резких критических отзывов. За автором «Некуда» на долгие годы укрепилась репутация реакционного писателя.
В свете исторической дистанции сегодня очевидно, что концепция русского нигилизма в «Некуда» существенно отличается от той, которая содержалась в откровенно реакционных «антинигилистических» романах В. П. Клюшникова, В. В. Крестовского, Б. М. Маркевича и др. В отличие от этих писателей Лесков Николай Семенович вовсе не пытался представить современное ему освободительное движение лишенным исторических корней (в частности, всецело инспирированным польскими заговорщиками).
В его изображении «нигилизм» - порождение самой русской жизни, которая с трудом выходила из состояния «мертвенной неподвижности» и «немотства». Поэтому в числе поборников новых идей в «Некуда» оказываются люди с чуткими сердцами, бессребреники, романтики-идеалисты, открывавшие собой галерею лесковских «праведников».
Оказавшись в разрыве с передовой журналистикой, Лесков вынужден помещать свои новые произведения в «Русском вестнике» Каткова. В этом журнале, возглавившем поход против «нигилистов», он печатает роман «На ножах», крайне тенденциозное произведение, в котором, по отзыву Достоевского, «нигилисты искажены до бездельничества». Полемическая запальчивость в той или иной степени ощутима и в ряде других произведений Лескова, опубликованных в конце 60-х - начале 70-х годов: в повести «Загадочный человек» (1870), сатирической хронике «Смех и горе» (1871), исторической хронике «Соборяне» (1872).
Однако сближение Лескова с охранительным, консервативным лагерем не могло быть долговременным. Писателю, в мировоззрении которого были глубоки и сильны демократические пристрастия, в журнале Каткова претил пронизывающий его дух аристократической кастовости, идеализации дворянства, англомании, пренебрежительности к русской народной жизни.
Во время печатания в «Русском вестнике» исторической хроники Лескова «Захудалый род» (1875), повествующей о процессе духовного и нравственного оскудения именитой дворянской семьи, писатель прерывает печатание хроники и уходит из катковского журнала. «Мы разошлись (на взгляде на дворянство), и я не стал дописывать роман», - скажет он потом, подчеркивая принципиальный характер своего поступка.
Несколько раньше «Захудалого рода» в том же хроникальном жанре Лесков Николай Семенович создает такие произведения, как «Старые годы в селе Плодомасове» (1869) и «Соборяне». Это важный этап художественных исканий писателя. Отталкиваясь от устаревшего, на его взгляд, канонического образца романа с любовной интригой, он разрабатывает оригинальный жанр романа-хроники, в основе которого лежат социально-этические коллизии.
Писатель считал, что хроникальный жанр позволяет изображать жизнь человека так, как она идет, - «лентою», «развивающейся хартией», дает возможность не заботиться о закругленности фабулы и не сосредоточивать повествование вокруг главного центра. Наиболее значительное произведение Лескова в новом жанре - «Соборяне».
Наблюдая за ходом русской пореформенной жизни, Лесков Николай Семенович все более и более разочаровывается в возможности ее обновления. Под влиянием гнетущих впечатлений от действительности, которая его «волнует и злит», писатель переживает острый идеологический кризис.
Опасаясь редакторского произвола, не желая связывать себя с какими-либо «направленскими» изданиями, писатель настойчиво ищет возможности нелитературного заработка. В 1874 г. Лесков Николай Семенович поступает на службу в министерство народного просвещения, однако и она заканчивается разладом. В 1883 г. его отчисляют «без прощения».
Все более отчуждаясь от официальной России с ее политическим ретроградством, «пошлым пяченьем назад», Лесков Николай Семенович воспринимает свое увольнение как проявление этого общего процесса. В его творчестве с середины 70-х годов ощутимо нарастают сатирические тенденции. «А писать хотелось бы смешное, - заметит он в позднем письме к Л. Н. Толстому (23 июля 1893 г.), - чтобы представить современную пошлость и самодовольство».
Лесков Николай Семенович резко ополчается против «задухи» современной ему русской жизни («Инженеры-бессребреники», 1887), против церкви, утратившей, по его убеждению, живой дух веры («Мелочи архиерейской жизни», 1878), против разного рода апологетов русской отсталости («Загон», 1893). С желчной язвительностью создает он сатирические образы ретивых и уверенных в полной безнаказанности своих действий охранителей, служащих жандармского сыска, достигших верха искусства в инсинуациях, направленных против неугодных им людей («Административная грация», 1893); «Заячий ремиз», 1894), которые в силу своей исключительной социальной остроты смогли быть опубликованы только после 1917 г.
На протяжении 80-х годов обостряется критическое отношение Лескова к институту государства и ко всем, кто официально представляет его интересы. Высказанные еще в хронике «Захудалый род» идеи о принципиальной несовместимости высших этических принципов и тех норм и законов поведения, которые предписываются человеку в уставном порядке, получают развитие в ряде поздних сочинений Лескова.
Одно из самых ярких из них - известный рассказ «Человек на часах» (1887). Услышав на своем посту близ Зимнего дворца отчаянные крики погибающего в невской полынье человека, измаявшийся душой рядовой Постников в конце концов покидает пост и спешит на помощь утопающему.
Однако с точки зрения государственного порядка его благородный поступок - не подвиг человеколюбия («доброходства»), а тяжкое служебное преступление, которое неизбежно влечет за собой суровую кару. Рассказ пронизан горькой авторской иронией. В действиях вышестоящих лиц открывается нечто общее, обусловленное их внешним статусом и отчуждающее их от мира естественных человеческих связей.
В отличие от часового каждый из них, будучи звеном единого государственного механизма, в значительной степени уже заглушил в себе всё человеческое и подчинил свое поведение тому, чего требует от него его официальное положение, интерес карьеры, логика сиюминутной конъюнктуры.
Преодолевая опасность бесплодного скептицизма, Лесков Николай Семенович продолжает настойчивые поиски положительных типов, сопрягая с ними свою веру в будущее России. Он пишет цикл рассказов о «праведниках», воплощающих своею жизнью народные представления о нравственности. Верные своим идеалам, эти люди и в самых неблагоприятных обстоятельствах способны сохранять независимость характера, творить добро.
Позиция писателя активна: он стремится укрепить своих читателей в «постоянстве верности добрым идеям», побудить их к мужественному сопротивлению разлагающему влиянию окружающей среды. «Характеры идут, характеры зреют» - эта обнадеживающая нота звучит даже в одном из наиболее мрачных по своему тону поздних рассказов Лескова «Зимний день» (1894), в котором обличается дух «гадостности», бесстыдного цинизма, проникающий во все сферы общества.
В последние годы жизни Лесков Николай Семенович оказывается гораздо ближе к тому общественному лагерю, с которым он так резко враждовал в начале своего писательского пути. Досадуя на отсутствие «руководящей критики», он с уважением вспоминает высокое подвижничество Белинского и Добролюбова. Не раз сочувственно цитирует в письмах и художественных произведениях Салтыкова-Щедрина.
В 1895 г. Лесков Николай Семенович умирает от болезни сердца. Причиной ее сам он считал те волнения, которые пришлось испытать при выходе первого собрания сочинений, когда был арестован том, в котором печатались «Мелочи архиерейской жизни». «Думаю и верю, что „весь я не умру“», - писал Лесков Николай Семенович незадолго до своей смерти. «Лесков Николай Семенович - писатель будущего», - говорил Л. Толстой.
При всей очевидности резкого идеологического расхождения Лескова с революционными демократами в общественно-литературном самоопределении писателя в начале 60-х годов был своего рода парадокс, который заслуживает самого пристального внимания. Критикуя «теоретиков-нетерпеливцев» с позиций «стихийного» демократизма, Лесков Николай Семенович обращается к многостороннему и углубленному изучению народной жизни, на необходимости которого последовательнее всего настаивала именно революционно-демократическая критика.
Первые очерки и повести Лескова («Житие одной бабы», 1863; «Леди Макбет Мценского уезда», 1865; «Воительница», 1866) непосредственно подхватывают традицию русской литературы 40-х годов, прежде всего «Записок охотника» Тургенева и повести Григоровича «Антон Горемыка», которые Лесков Николай Семенович любил и порой полемически противопоставлял более поздним произведениям народнической беллетристики. Подобно Тургеневу, он проявляет особый интерес к ярким, талантливым натурам, отмеченным печатью артистизма. В то же время Лесков Николай Семенович значительно расширяет круг своих наблюдений.
Его взгляд останавливается не только на тех, кто воплощает лучшие порывы к красоте и свету, но и на тех, кто в силу тех или иных причин оказывается бессилен сбросить с себя путы «духовного крепостничества». Лескова-художника все более влекут к себе сложные, противоречивые характеры, таящие в себе немало загадочного и неожиданного. Расширяя сферу действительности, подлежащей художественному исследованию, он смело вводит в свое повествование реалии грубого простонародного быта, изображает его таким, каков он есть, во всем кричащем его неблагообразии.
Произведения Лескова, посвященные талантливым русским людям («Запечатленный ангел», «Левша», «Тупейный художник»), отличаются гуманистической направленностью. Из них явствует, что понятие «артистизм» сопряжено у Лескова не только с природной одаренностью человека, но с пробуждением его души, с крепостью характера. Истинный художник, в представлении писателя, - это человек, одолевший в себе «зверя», примитивный эгоизм своего «я».
Одной из важных особенностей поэтики Лескова-сатирика является подвижность художественных акцентов при обрисовке лиц и событий, подрывающая обычную иерархию главного и второстепенного и подчас кардинально преобразующая общий смысл изображаемого. Благодаря компрометирующим деталям, побуждающим читателя иначе взглянуть на вещи, чем это делает простодушный повествователь, слово у Лескова сплошь и рядом становится «коварным», лукавым, двуголосым. Эти живые переливы тональности повествования особенно значительны в поздних рассказах писателя, в частности в тех, где речь идет о видных русских владыках.
За импозантностью облика этих отцов церкви, важной медлительностью движений, невозмутимой ровностью голоса («тихоструй»!) неожиданно обнаруживаются непозволительные для духовного пастыря равнодушие к добру и злу, притупленность этического инстинкта, спекуляция высокими евангельскими речениями («Инженеры-бессребреники», «Человек на часах»). Сам Лесков Николай Семенович ценил эту присущую многим его произведениям «тихую язвительность», которую не всегда улавливала современная ему критика.
«Коварная» манера Лескова-сатирика таила в себе большие возможности в обличении русской действительности. Однако отрицание в его сатире обычно не принимает категорических и абсолютных форм. Не случайно сам писатель говорил о ее «незлобивости», а однажды повторил то парадоксальное определение, которое дал ей в ту пору, когда печаталась сатирическая хроника «Смех и горе» - «добрая сатира», писал Горький.
Очевидно, этот особый тон сатиры Лескова связан с характером его общего мировоззрения, родственного народному ощущению. Современный ему мир русской жизни писатель воспринимает не столько в раздирающих его социально-исторических противоречиях, сколько в его целостности. Он не перестает слышать в ней отголоски родового единства, восходящего к эпохе «твердых» былинных и сказочных времен.
С верой писателя в преодолимость нарастающего отчуждения, раздробленности жизни связана и излюбленная форма его повествования, предполагающая живую обращенность к другому человеку. Именно в искусстве сказа в наибольшей степени проявилась народная основа творческого дара писателя, сумевшего, подобно Некрасову, как бы изнутри раскрыть многообразные характеры русских людей. В искусном плетении «нервного кружева разговорной речи» Лесков, по убеждению Горького, не имеет равного себе.
Сам Лесков Николай Семенович придавал большое значение «постановке голоса» у писателя. «Человек живет словами, и надо знать, в какие моменты своей психологической жизни у кого из нас какие найдутся слова», - говорил он. Яркой выразительности речи своих героев Лесков Николай Семенович добивался целенаправленно, по его собственному признанию, она давалась ему ценой «огромного труда».
Колоритный язык своих книг он собирал «много лет по словечкам, по пословицам и отдельным выражениям, схваченным на лету, в толпе на барках, в рекрутских присутствиях и монастырях», заимствовал его также из любовно собираемых им старинных книг, летописей, сочинений раскольников, усваивал его из общения с различными людьми.
Влюбленный в живое народное слово, Лесков Николай Семенович артистически обыгрывает его в своих произведениях и в то же время охотно сочиняет новые слова, переосмысляя иностранные в духе и стиле «народной этимологии». Насыщенность его сочинений неологизмами и непривычными разговорными речениями так велика, что порой она вызывала нарекания со стороны современников, которые находили ее избыточной и «чрезмерной».
Творчество Лескова, сумевшего по-своему глубоко осознать противоречия современной ему русской жизни, проникнуть в особенности национального характера, живо запечатлеть черты духовной красоты народа, открыло новые перспективы перед русской литературой. Новую актуальность оно приобрело в период революционного сдвига русской жизни, повклекшего за собой активное участие в исторических свершениях самых широких народных масс.
В эту пору М. Горький, К. Федин, Вс. Иванов и другие писатели, стоящие у истоков советской литературы, с большой заинтересованностью обращаются к изучению лесковского творчества и признают свою преемственную связь с ним.
Самое поразительное и оригинальное в литературном творчестве Николая Семеновича Лескова – это русский язык. Его современники писали и старались писать ровным и гладким языком, избегая слишком ярких или сомнительных оборотов. Лесков же жадно хватал каждое неожиданное или живописное идиоматическое выражение. Все формы профессионального или классового языка, всевозможные жаргонные словечки – все это можно встретить на его страницах. Но особенно любил он комические эффекты просторечного церковнославянского и каламбуры «народной этимологии». Он позволял себе в этом отношении большие вольности и изобрел множество удачных и неожиданных деформаций привычного смысла или привычного звучания. Другая отличительная черта Лескова: он, как никто другой из современников, владел даром рассказа. Как рассказчик он, пожалуй, занимает в современной литературе первое место. Его рассказы – просто анекдоты, рассказанные с колоссальным смаком и мастерством; даже в своих больших вещах он любит, характеризуя своих персонажей, рассказать о них несколько анекдотов. Это было противоположно традициям «серьезной» русской литературы, и критики стали считать его просто гаером. Самые оригинальные рассказы Лескова так набиты всевозможными случаями и приключениями, что критикам, для которых главное были идеи и тенденции, это казалось смешным и нелепым. Слишком очевидно было, что Лесков просто наслаждается всеми этими эпизодами, как и звуками и гротескными обличьями знакомых слов. Как ни старался он быть моралистом и проповедником, он не мог пренебречь случаем рассказать анекдот или скаламбурить.
Николай Лесков. Жизнь и наследие. Лекция Льва Аннинского
Толстой любил рассказы Лескова и наслаждался его словесной эквилибристикой, но пенял ему на перенасыщенность его стиля. По мнению Толстого, главным недостатком Лескова было то, что он не умел удержать свой талант в рамках и «перегружал свой воз добром». Этот вкус к словесной живописности, к быстрому изложению запутанного сюжета разительно отличается от методов почти всех остальных русских романистов, особенно Тургенева , Гончарова или Чехова . В лесковском видении мира нет никакой дымки, нет атмосферы, нет мягкости; он выбирает самые кричащие цвета, самые грубые контрасты, самые резкие контуры. Его образы предстают при беспощадном дневном свете. Если мир Тургенева или Чехова можно уподобить пейзажам Коро, то Лесков – это Брейгель-старший, с его пестрыми, яркими красками и гротескными формами. У Лескова нет тусклых цветов, в русской жизни он находит характеры яркие, живописные и пишет их мощными мазками. Величайшая добродетель, из ряда вон выходящая оригинальность, большие пороки, сильные страсти и гротескные комические черты – вот его любимые предметы. Он одновременно и служитель культа героев, и юморист. Пожалуй, можно даже сказать, что чем героичнее его герои, тем юмористичнее он их изображает. Этот юмористический культ героев и есть самая оригинальная лесковская черта.
Лесковские политические романы 1860-70-х гг., навлекшие на него тогда враждебность радикалов , сейчас почти забыты. Но рассказы, которые он писал в то же самое время, не потеряли своей славы. Они не так богаты словесными радостями, как рассказы зрелого периода, но в них уже в высокой степени проявлено его мастерство рассказчика. В отличие от поздних вещей они дают картины безвыходного зла, непобедимых страстей. Пример тому Леди Макбет Мценского уезда (1866). Это очень сильное исследование преступной страсти женщины и дерзкого цинического бессердечия ее любовника. Холодный беспощадный свет льется на все происходящее и обо всем рассказано с крепкой «натуралистической» объективностью. Другой замечательный рассказ того времени – Воительница , колоритная история петербургской сводницы, которая относится к своей профессии с восхитительно-наивным цинизмом и глубоко, совершенно искренно обижена на «черную неблагодарность» одной из своих жертв, которую она первая толкнула на путь позора.
Портрет Николая Семеновича Лескова. Художник В. Серов, 1894
За этими ранними рассказами последовали серия Хроник выдуманного города Старгорода. Они составляют трилогию: Старые годы в селе Плодомасове (1869), Соборяне (1872) и Захудалый род (1875). Вторая из этих хроник – самое популярное из лесковских произведений. Речь в ней идет о старгородском духовенстве. Глава его, протопоп Туберозов – одно из самых удавшихся Лескову изображений «праведника». Дьякон Ахилла – великолепно написанный характер, из самых изумительных во всей портретной галерее русской литературы. Комические эскапады и бессознательное озорство огромного, полного сил, совершенно бездуховного и простодушного как ребенок дьякона и постоянные реприманды, которые он получает от протопопа Туберозова, известны каждому русскому читателю, а сам Ахилла стал общим любимцем. Но вообще Соборяне вещь для автора нехарактерная – слишком ровная, неторопливая, мирная, бедная событиями, нелесковская.
По убеждениям Лесков был демократ-просветитель - враг крепостного права и его пережитков, защитник просвещения и народных интересов. Он считал главным прогрессом - прогресс нравственный. «Не хорошие порядки, а хорошие люди нужны нам», - писал он. Писатель осознавал себя литератором нового типа, его школой была не книга, а сама жизнь.
В начале творческой деятельности Лесков писал под псевдонимом М. Стебницкий. Псевдонимная подпись «Стебницкий» впервые появилась 25 марта 1862 года под первой беллетристической работой - «Погасшее дело» (позже «Засуха»). Держалась она до 14 августа 1869 года. Временами проскальзывали подписи «М.С.», «С», и, наконец, в 1872 году. «Л.С.», «П. Лесков-Стебницкий» и «М. Лесков-Стебницкий». Среди других условных подписей и псевдонимов, использовавшихся Лесковым, известны: «Фрейшиц», «В. Пересветов», «Николай Понукалов», «Николай Горохов», «Кто-то», «Дм. М-ев», «Н.», «Член общества», «Псаломщик», «Свящ. П. Касторский», «Дивьянк», «М.П.», «Б. Протозанов», «Николай - ов», «Н.Л.», «Н.Л. - в», «Любитель старины», «Проезжий», «Любитель часов», «N.L.», «Л.». Собственно писательская биография Лескова начинается с 1863, когда он опубликовал первые свои повести («Житие одной бабы», «Овцебык») и начал публикацию «антинигилистического» романа «Некуда» (1863-1864 гг.). Роман открывается сценами неторопливой провинциальной жизни, возмущаемой пришествием «новых людей» и модных идей, затем действие переносится в столицу.
Сатирически изображенному быту коммуны, организованной «нигилистами», противопоставлены скромный труд во благо людей и христианские семейные ценности, которые должны спасти Россию от гибельного пути общественных потрясений, куда увлекают ее юные демагоги. Затем появился второй «антинигилистический» роман Лескова «На ножах» (1870-1871 гг.), повествующий о новой фазе революционного движения, когда прежние «нигилисты» перерождаются в обычных мошенников. В 1860-х он усиленно ищет свой особый путь. По канве лубочных картинок о любви приказчика и хозяйской жены написана повесть «Леди Макбет Мценского уезда» (1865 г.) о гибельных страстях, скрытых под покровом провинциальной тишины. В повести «Старые годы в селе Плодомасове» (1869 г.), живописующей крепостнические нравы XVIII в., он подходит к жанру хроники.
В повести «Воительница» (1866 г.) впервые появляются сказовые формы повествования. Элементы столь прославившего его впоследствии сказа есть и в повести «Котин Доилец и Платонида» (1867 г.).
Характерной особенностью творчества Лескова является то, что он активно пользуется сказовой формой повествования в своих произведениях. Рассказ в русской литературе идет от Гоголя, но в особенности искусно разработан Лесковым и прославил его как художника. Суть этой манеры состоит в том, что повествование ведется как бы не от лица нейтрального, объективного автора. Повествование ведет рассказчик, обычно участник сообщаемых событий. Речь художественного произведения имитирует живую речь устного рассказа.
Пробует он свои силы и в драматургии: в 1867 г. на сцене Александринского театра ставят его драму из купеческой жизни «Расточитель». Поиск положительных героев, праведников, на которых держится русская земля (они есть и в «антинигилистических» романах), давний интерес к маргинальным религиозным движениям - раскольникам и сектантам, к фольклору, древнерусской книжности и иконописи, ко всему «пестроцветью» народной жизни аккумулировались в повестях «Запечатленный ангел» и «Очарованный странник» (обе 1873 г.), в которых манера повествования Лескова сполна выявила свои возможности. В «Запечатленном ангеле», где рассказывается о чуде, приведшем раскольничью общину к единению с православием, есть отзвуки древнерусских «хожений» и сказаний о чудотворных иконах.
Образ героя «Очарованного странника» Ивана Флягина, прошедшего через немыслимые испытания, напоминает былинного Илью Муромца и символизирует физическую и нравственную стойкость русского народа среди выпадающих на его долю страданий.
Во второй половине 1870-1880-х Лесков создает цикл рассказов о русских праведниках, без которых «несть граду стояния». В предисловии к первому из этих рассказов «Однодум» (1879 г.) писатель так объяснил их появление: «ужасно и несносно» видеть одну «дрянь» в русской душе, ставшую главным предметом новой литературы, и «пошел я искать праведных, но куда я ни обращался, все отвечали мне в том роде, что праведных людей не видывали, потому что все люди грешные, а так, кое-каких хороших людей и тот и другой знавали. Я и стал это записывать».
Такими «хорошими людьми» оказываются и директор кадетского корпуса («Кадетский монастырь», 1880 г.), и полуграмотный мещанин, «который не боится смерти» («Не смертельный Голован», 1880), и инженер («Инженеры-бессребреники», 1887), и простой солдат («Человек на часах», 1887), и даже «нигилист», мечтающий накормить всех голодных («Шерамур», 1879), и др. В этот цикл вошел также знаменитый «Левша» (1883) и написанный ранее «Очарованный странник». В сущности, такими же лесковскими праведниками являлись и персонажи повестей «На краю света» (1875-1876) и «Некрещеный поп» (1877).
Заранее отвечая критикам на обвинения в некоторой идеализированности своих персонажей, Лесков утверждал, что его рассказы о «праведниках» носят большей частью характер воспоминаний (в частности, что о Головане ему рассказала бабушка, и т. д.), старался придать повествованию фон исторической достоверности, вводя в сюжет описания реально существовавших людей.
В 1880-х годах Лесков создал также серию произведению о праведниках раннего христианства: действие этих произведений происходит в Египте и странах Ближнего Востока. Сюжеты этих повествований были, как правило, заимствованы им из «пролога» - сборника жития святых и назидательных рассказов, составленных в Византии в X-XI веках. Лесков гордился тем, что его египетские этюды «Памфалона» и «Азу».
Цели:
1. Знакомство с биографией и творчеством писателя.
2. Раскрыть смысл названия повести; особенности изображения русского национального характера.
Метод: Лекция с элементами беседы
Словарная работа:
· повесть - эпическое произведение, раскрывающее ряд эпизодов из жизни ведущего героя, характер которого раскрывается полно и разносторонне.
· очарованный - околдованный.
· странник - человек, странствующий пешком, на богомолье.
· праведник - 1. Верующий человек, живущий праведной жизнью.
2. Человек, ни в чем не погрешающий против правил нравственности, морали.
Ход урока
I. Оформление тетрадей:
Лесков как бы поставил целью себе одобрить, воодушевить Русь
и начал создавать для России иконостас ее святых и праведников
Его «праведники - маленькие великие люди».
М. Горький
План.
1. Биографическая справка.
2. «Леди Макбет Мценского уезда» (1865 г.).
3. «Очарованный странник» (1873 г.).
II. Слово учителя.
Творчество Н. С. Лескова одно из ярких и самобытных явлений в русской литературе ХIХ века.
В его судьбе отразился такой образ праведника земли русской, который дан в «Очарованном страннике», «Левше» и в других произведениях.
Творческая манера Н. С. Лескова необычайна, неповторима и самобытна, а язык неожиданный и странный, резко выделяет писателя среди других художников ХIХ века.
В произведениях Лесков отразил противоречия времени, его мятежный дух и неутомимость в поисках истины. Замечая парадоксы русской действительности, писатель не терял надежды на будущее обновление страны, потому что непредсказуемый русский характер таит в себе силы неисчерпаемые.
Так, что же этот человек, откуда он «черпал» материалы для своих произведений?
III. Биографическая справка (знакомит подготовленный ученик). Лесков - прозаик, публицист. Родился в семье мелкого чиновника, выходца из духовенства. Учился в Орловской гимназии, но курса не закончил. Служил в Орловской палате уголовного суда, Киевской казенной палате. В 26 лет Лесков оставляет государственную службу и переходит на частную - в коммерческую компанию А. Я. Шкотта. По делам фирмы он «изъездил Россию в самых разнообразных направлениях».
Служба дает обильный материал для творчества. С 1861 года статьи Лескова появляются в газете «Русская речь», чьим сотрудником он становится. Значительная часть ранних произведений написана в жанре творческого очерка, который в 60-е годы пользовался большой популярностью у писателей-разночинцев.
Лесков остро чувствовал экономическую, культурную отсталость России по сравнению с западноевропейскими странами. В начале 60-х годов он был уверен, что с отменой крепостного права Россия быстро пойдет по пути прогресса. Но наблюдения над по реформенной действительностью показали, как мало произошло изменений к лучшему в жизни страны. Тема крепостнических пережитков становится одной из главных в его творчестве.
Творчество Лескова в 60-е годы отличается большим разнообразием по жанру. Писатель пробует свои силы в художественном очерке, рассказе, повести, романе, пишет единственную пьесу «Расточитель».
Все произведения писателя пропитаны фольклорными мотивами. В них звучат лирические, обрядовые песни, пословицы, заговоры... Сюжет многие из них проникнуты сказочными былинными мотивами, включает народные суеверия, предания.
Яркой особенностью творческой манеры Лескова являются документальность изображения. «Я всегда люблю основывать дело на живом событии, а не на вымысле», - признавался он. Его особенно интересовало отражение характерных черт времени в судьбах рядовых людей. Многие его герои имеют реальных прототипов («Кадетский монастырь», «Владычный суд», «Человек на часах»).
Лесков на всего его творческого пути отличается непрерывными жанровыми поисками. Особенности его писательского дарования, жизненного опыта и мировоззрения наиболее ярко проявились в малых жанрах: по существу Лесков был первым русским писателем, которому удалось создать широчайшую картину русской жизни не в крупных эпических произведениях, а в рассказах и повестях.
IV. Слово учителя.
Имя Н. С. Лескова известно всем русским читателем по рассказу «Левша», который сумел подковать изготовленную английскими мастерами блоху.
Герои писателя необычны, неожиданны и самобытны, как и его творческая манера. К ним нельзя подходить с обычными представлениями и критериями. Лескова привлекают бунтари и чудаки, праведники и одержимые страстями злодеи, странники и изгои, то есть все те, кто пытается вырваться из серой, будничной жизни, сохраняя в душе неповторимые черты русского национального характера.
Создавая народные характеры, Лесков невольно обращается к живой русской речи, которая наиболее ярко запечатлена в фольклорной традиции - в былине, легенде, сказке, поговорках, при- сказках. («Бог простит», - это нам не впервые такой снег на голову» - «Левша»).
Многие герои готовы принести себя в жертву во имя счастья других. Это и «Очарованный странник», «Запечатленный ангел».
Особое место в творчестве писателя занимает тема женской судьбы, как правило трагичной («Житие одной бабы», «Леди Макбет Мценского уезда», «Воительница»).
В произведениях Н. С. Лесков отразил противоречия времени, его мятежный дух и поиски истины. Замечая противоречия русской действительности, писатель верил в будущее России, потому что непредсказуемый сильный русский характер таил в себе силы неиссякаемые. Всей душой любит Лесков родину, и любит ее такой, какова она есть.
Название произведения «Очарованный странник» на первый взгляд кажется загадочным, почти недоступным пониманию. Звучит оно поэтично и печально, чувствуется в нем какая-то тайна, тоска и одиночество, слышится в его звуках тихая, плачущая, отдаленная музыка, похожая на песню цыганки Груши, героини повести.
V. Беседа. Вопрос к классу:
А кто он странник?
(Странник - это человек, не имеющий крова, идущий по всем дорогам жизни, стремящийся к чему-то и не находящий покоя).
А что же такое очарованный странник?
(Может, это странник, на которого снизошло очарование, который остановился на перепутье и задумался о том, куда же он все-таки идет и что его ожидает, каково его предназначение в этой противоречивой жизни).
Очарованный странник в повести, кто он? Расскажите о нем. Каков его жизненный путь?
(Флягин Иван Северьяныч, он же Иван Голован, отец Измаля, - господин Флягин - бывший конэсер, монах в «малом постриге», «очарованный странник», путешествующий в Соловецкий монастырь.
Родился Флягин в «крепостном звании», «из дворовых людей графа К. из Орловской губернии». Родитель его «кучер Северьян, и хотя приходился он не из самых первых кучеров... но, однако, шестериком правил» ... родительница Ивана умерла после родов оттого, что он «произошел на свет с необыкновенно большою головою», за что получил прозвище Голован. Она хотела, чтобы сына отдали в монахи.
От отца и других кучеров Флягин «постиг тайну познания в животном» и возлюбил коня. Иван в одиннадцать лет справлялся с должностью форейтеров: «как по тогдашнему приличию для дворянских форейтеров требовалось: самый пронзительный, звонкий и до того продолжительный, что... мог... завести и полчаса этак звенеть». Скоро он так освоился и стал «форейторское озорство» выказывать: Какого-нибудь встречного мужика кнутом по рубахе вытянуть». От его озорства погибает под лошадьми монах, которого Флягин засек кнутом. Этот монах, с бабьим лицом часто приходит к нему во сне и предсказывает знамение. Однако в молодости Флягин беспечно относится к удивительному видению и знамению.
Теперь, когда Ивану Северьянычу идет пятьдесят третий год, он иначе относится к словам умершего монаха о том, что сын он «молитвенный», «обещанный». «Отец Измаил» понимает, что знамение сбылось и говорит об этом: «Всю свою жизнь я погибал, и никак не мог погибнуть».
Флягин незаметно включается в разговор пассажиров о самоубийцах, и его первая «дивная история» о «Пашке - прегорчающем пьянице», который «ведает и исправляет дела самоубийц после их смерти», заинтересовала их. На просьбу попутчиков рассказать историю своей жизни Флягин откликается охотно, но предупреждает их, что всей моей обширной протекшей жизненности даже обнять не могу».)
Расскажите несколько историй из жизни Ивана Северьяныча.
VI. Слово учителя.
Флягин исповедует «повествование своего минувшего» открыто, старается говорить спокойно, обстоятельно без утайки. Он считает себя человеком «не из начитанных», но все его рассказы глубоки и самобытны. Речь его постоянно меняется, сохраняя колорит той среды, в которой ему приходится вращаться. Герой повествует о своих приключениях добродушно и бесстрастно, порой с нотой сожаления. Слушатели долгое время воспринимали его приключения как сказку, и только история Груши меняет их мнение. Лесков замечает, что путешественники «впервые заподозрили справедливость его рассказа и хранили довольно долгое молчание».
Особую прелесть повести и необычность герою придают многочисленные мифологические эпизоды, элементы. Какие именно?
(Явление монаха, дух цыганки, магнетизер, бесы в монастыре.)
VII. Лекция учителя.
«Изображение русского национального характера в повести Лескова «Очарованный странник» (по лекции учителя учащиеся составляют краткий конспект или тезисы ).
Уже в названии произведения «Очарованный странник» зашифрован определенный смысл. Считается, что странничество - важный элемент русского национального самосознания.
Безграничны просторы русской земли, и человек хочет их повидать. Странники, калеки, прохожие, бродячие, проповедники проходят эти пространства, благословляя их. При этом у них нет на земле своего дома, ходят в поисках царства Божия.
Мечущаяся душа главного героя повести Ивана Северьяныча Флягина также ищет царства Божия. Для героя этот высший идеал открывается в одном из его видений: «... взмело песок тучею, и нет ничего, только где-то тонко колокол тихо звенит, и весь как алою зарею облитый большой белый монастырь по вершине показывается, а по стенам крылатые ангелы с золотыми кольями ходят...».
Монастырь - место, где собирается горстка праведников, отгородившихся от внешнего мира.
В конце повести Иван Флягин действительно приходит в монастырь. Повиновение, покой и послушание его жизнь теперь, и это ему нравится. Но странствие героя в монастырь - случайная прихоть судьбы. Уже в самом начале герою известно, что он - «молит венный сын», то есть выпрошенный у Бога и предназначенный по обету монастырю от рождения. Поэтому он «многое даже не своею волею делал», а «по родительскому обещанию».
Предначертание влияет на жизнь героя, а его исполнение превращается в сюжет произведения.
Причиной окончательного прихода героя в монастырь становится его замечательная русская душа. С первых же страниц повести Иван Северьяныч представлен как человек простодушный, откровенный, добрый и бесстрашный. Нет ничего, что бы не умел Иван Северьяныч, даже поляк, к которому он пошел работать нянькой говорит: «Ведь ты русский человек? Русский человек со всем справится».
Да, присмотреть за трудным ребенком, вылечить ли его, усмирить ли нрав дикой лошади, совершить ли побег из плена - нет ни чего недоступного для русского человека Ивана Флягина.
Характеристика Ивана Северьяныча как человека истинно русского усиливается и в сравнении с русским былинным богатырем: «... он был в полном смысле слова богатырь, и притом типический, простодушный, русский богатырь, напоминающий дедушку Илью Муромца...». Предназначение же былинного богатыря - совершение патриотического и христианского подвига. Одним из определений героя повести становится - «богатырь-черноризец» и это должно еще раз подчеркнуть его характеристику как национального героя. Но герой Лескова не просто странник и богатырь. Он «очарованный странник» и его «очарованный богатырь», то есть околдованный, находится во власти мифологических сил.
«Околдованность» составляет вторую сторону образа героя, которая соотносится с его национальным характером, как соотносится в самой повести две линии - национальное и мифологическое.
Действие мифологического элемента в повести определяется заклятием, наложенным на Ивана Северьяныча призраком убитого монаха: «А вот, - говорит, - тебе знамение, что будешь ты много раз погибать и ни разу не погибнешь, пока придет твоя настоящая погибель, и ты тогда вспомнишь материно обещание за тебя и пойдешь в чернецы!..»
Иван Северьяныч в последующем не мог избавиться от этого заклятья, так как это наказание за совершенный трех убийства. Пред сказанье стало судьбой героя: «... и оттого пошел он от одной стражбы к другой, все более и более претерпевая, но нигде не погиб..»
Судьба идет по стонам: «какое-то событие, трагическая развязка (гибель), странствие и все повторяется, но только следующее испытание хуже, страшнее предыдущего. Например, состязание в избиении плетью друг друга с азиатом за право получения скакуна - смерть азиата - плен в десять лет в степи, пьянство в трактире, встреча с цыганкой Грушей - ее смерть от рук Ивана Флягина - служба в армии на Кавказе пятнадцать лет.
Яркому, красочному, полусказочному миру в повести под стать герой - человек цельной натуры, богато одаренный, щедрый души, настоящий богатырь, талантливый русский человек, беглый крепостник Иван Северьяныч, прошедший через страшные испытания, много раз находившийся на краю гибели символизирует физическую и нравственную стойкость русского народа, постепенный рост его духовных сил и развитие самосознания.
У Флягина особое отношение к душе. Размышляя, он задается вопросом: почему «у меня самоничтожный дух и сколько я через него претерплю, а я ничего не усовершаюсь». Три ночи он просит у Бога «другой - более соответственный дух» и ожидает иного в душе совершения. Наконец, обретая дар пророчества, он понимает, что прощен Богом, и теперь ему «за народ очень помереть хочется». Иван Северьяныч верит в свое дальнейшее предназначение - идти воевать, умереть за народ. Перед смертью он «на богомолье в Соловки к Зосиме Савватию благословился поэтому и путешествует вместе с пассажирами, которым исповедуется.
Как и Левша, герой одноименной повести Лескова в последние минуты жизни думает об Отечестве (Англичане не чистят ружье кирпичом, а смазывают маслом), так и в конце повести в Иване Флягине открылся дар предвестника, пророка: Он постоянно говорит о новой и скорой войне, за что его снова наказывают. Флягин снова странствует. Теперь он верит прорицанию монаха «с бабьим лицом» и чувствует приближение смерти. Это замечают слушатели «... очарованный странник как бы вновь ощутил на себе наитие вещательного духа и впал в тихую сосредоточенность».
Лесков заканчивает повествование многозначительным замечанием: «а просвещение его остаются до времени в руке сокрывающего судьбы свои от умных и разумных и только иногда открывающего их младенцам».
Так Н. С. Лесков в своей повести «Очарованный странник» через образ русского крепостного человека Ивана Флягина показал крепостному нравственную и физическую силу, душевную щедрость, способность всегда прийти на помощь слабому, любовь к своему народу, родине, природе. Это основные черты русского национального характера.
VIII. Домашнее задание.
1. Познакомиться с биографией М.Е. Салтыкова – Щедрина.