Начну с того, что этот спектакль я собиралась посетить потому, что двух актёров, которые там заняты, я часто видела на экране, и мне хотелось посмотреть их на сцене, в игре. Это спектакль был назначен ещё на 26 марта, но из-за болезни одной из артисток перенесся на 12 мая. Поэтому, наверное, не стоит говорить, как я ждала этого спектакля.
Пьесу я прочитала ещё в марте, когда не знала про отмену спектакля. В двух словах это повествование заставляет задуматься о семье и семейных ценностях.
Краткое описание: Перед зрителями разворачивается история обычной семьи, каждый член которой жаждет любви или выгоды. Аманда (О. Остроумова) нетерпеливо дожидается успеха детей: продвижения по службе сына Тома (К. Сафонов) и выгодного замужества дочери Лоры (О. Арнтгольц). Она не хочет понимать, как ненавидит свою работу сын и как нелюдима дочь, чья единственная любовь— стеклянный зверинец, хрупкие игрушки. Аманда требует у Тома привести в дом и познакомить с Лорой приличного молодого человека. Он приглашает к обеду Джима О’ Коннора — единственного своего приятеля. Оказывается, Лора и Джим учились в одной школе, и она была влюблена в этого парня, который всегда находился в центре всеобщего внимания… Чем закончится случайная встреча?
Аманда - Ольга Остроумова
Том - Кирилл Сафонов
Лора - Ольга Арнтгольц
Джим О’Коннор - Анатолий Смиранин
Мы с Юлей встретились за 40 минут до спектакля. Забежали купить цветы для Оли Арнтгольц, выяснили, где служебный вход, а когда хотели пофоткаться в фойе, Юля заметила, что забыла карту памяти. Пришлось бежать в ближайший салон «Евросети» и покупать новую карточку. Зато чуть позже появилось вот такое фото.
Я сразу отметила диванчики и рельефные кресла. Вообще в фойе было очень красиво и просторно. Места в зале у нас были на 7 ряду, но сцена была высокая, а кресла стояли плотно, и поэтому даже с нашего места было всё очень хорошо видно.
Повествование шло от лица главного героя - Тома, которого играл Кирилл Сафонов. Какие монологи он произносил, прям мурашки по телу от его голоса и интонации. Оленька Арнтгольц вообще молодец. Несколько раз «заставила» меня заплакать своей ролью, и она плакала по-настоящему. У Ольги Остроумовой очень заливистый смех, а Анатолий Смиранин поразил всех галантностью и честностью своего героя.
В антракте мы пофоткались на таких "фирменных" диванчиках
После спектакля я подарила Оле розочки, а Юля подарила цветы обеим Ольгам. Выйдя из театра, мы направились к служебному входу. Буквально, через пару минут, как мы подошли, вышел Анатолий Смиранин, и если бы его знакомые не спрашивали, как он сыграл, я его вообще бы не узнала. Ольга Остроумова раздала желающим автографы, но фотографироваться отказалась. Кирилл Сафонов вышел радостный, счастливый. Его там поджидала компания из трёх девчонок, и они начали с ним болтать и фотографироваться. Одна из них мне сказала: «Сначала мы фотографируемся, потом вы». «Ну ладно, подожду», - подумала я. И пока ждала, увидела, как за ним приехала Саша Савельева (кто не знает, она его жена). Только сначала она не в тот въезд заехала, и ей пришлось развернуться. К этому моменту я взяла у Кирилла автограф, сфотографировалась и через него попросила передать Саше привет. Конечно, больше в шутку, т.к. он меня совсем не знает.
После Кирилл со своими знакомыми ушёл и Сашу Савельеву я так и не увидела.
Олю Арнтгольц мы ждали очень долго. Когда за ней приехал её муж, на улице уже стемнело, возможно, она его так долго ждала. Вышла она вместе с ним, у него в руках был чемодан. Оля сказала, что спешит на поезд, но автографы раздала и сфотографировалась. Даже ждала, когда у Юли фотик не хотел фоткать в темноте, пришлось доставать мой. Мы тогда извинились перед Олей, но она сказала: «Да ничего, страшного».
Зато после почти бегом они с мужем побежали к машине.
В целом, я довольна этим днём: спектакль супер, куча эмоций. Всё больше и больше убеждаюсь в том, что всё-таки мне нравится театр. Ещё безумно хочется посмотреть на игру Тани Арнтгольц в театре. Надеюсь, этим летом мне всё-таки удастся сходить на спектакль «Двое на качелях», где играет она и Григорий Антипенко.
P.S. За всё фото спасибо Юле Зорий.
Теннесси Уильямс
The Glass Menagerie by Tennessee Williams (1944)
Действующие лица
Аманда Уингфилд - мать. Эта маленькая женщина обладает огромным жизнелюбием, но не умеет жить и отчаянно цепляется за прошлое и далекое. Актриса должна тщательно создать характер, а не довольствоваться готовым типажом. Она отнюдь не параноик, но ее жизнь - сплошная паранойя. В Аманде много привлекательного и много смешного, ее можно любить и жалеть. Ей, несомненно свойственно долготерпение, она даже способна на своего рода героизм, и хотя по недомыслию иногда бывает жестока, в душе ее живет нежность.
Лаура Уингфилд - дочь. Не сумев установить контакт с действительностью, Аманда тем сильнее держится иллюзий. Положение Лауры гораздо серьезнее. Она в детстве перенесла тяжелую болезнь: одна нога у нее чуть короче другой и требует специальной обуви - на сцене этот недостаток должен быть едва заметен. Отсюда - ее растущая обособленность, так что в конце концов она сама становится похожей на стеклянную фигурку в своей коллекции и не может из-за чрезмерной хрупкости покинуть полку.
Том Уингфилд - сын Аманды и ведущий в пьесе. Поэт, который служит в лавке. Его гложет совесть, но он вынужден поступать безжалостно - иначе не вырваться из западни.
Джим О"Коннор - гость. Милый и заурядный молодой человек.
Место действия - улица в Сент-Луисе.
Время действия - Теперь и Тогда.
Не видел тонких рук таких даже у дождя…
Э. Э. Каммингс
«Стеклянный зверинец» - пьеса-воспоминание, поэтому ставить ее можно со значительной степенью ободы по отношению к принятым методам. Тонкий, хрупкий материал ее непременно предполагает умелую режиссуру и создание соответствующей атмосферы. Экспрессионизм и другая условная техника в драме преследует одну-единственную цель - как можно ближе подойти к правде. Когда драматург использует условную технику, он отнюдь не пытается, во всяком случае, не должен этого делать - снять с себя обязанность иметь дело с реальностью, объяснять человеческий опыт; напротив, он стремится или должен стремиться найти способ как можно правдивее, проникновеннее и ярче выразить жизнь как она есть. Традиционная реалистическая пьеса с настоящим холодильником и кусочками льда, с персонажами, которые изъясняются так же, как изъясняется зритель, - это то же самое, что и пейзаж в академической живописи, и обладает тем же сомнительным достоинством - фотографическим сходством. Сейчас, пожалуй, все уже знают, что фотографическое сходство не играет важной роли в искусстве, что правда, жизнь - словом, реальность - представляют собой единое целое, и поэтическое воображение может показать эту реальность или уловить ее существенные черты не иначе, как трансформируя внешний облик вещей.
Эти заметки - не просто предисловие к данной пьесе. Они выдвигают концепцию нового, пластического театра, который должен прийти на смену исчерпанным средствам внешнего правдоподобия, если мы хотим, чтобы театр, как часть нашей культуры, снова обрел жизненность.
Экран . Между первоначальным текстом пьесы и ее сценической редакцией есть только одно существенное различие: в последней нет того, что я в порядке опыта предпринял в оригинале. Я имею в виду экран, на который с помощью волшебного фонаря проецируются изображение и надписи. Я не сожалею, что в идущей ныне на Бродвее постановке экран не используется. Поразительное мастерство мисс Тейлор позволило ограничиться в спектакле самыми простыми аксессуарами. Однако я думаю, кое-кому из читателей будет интересно знать, как возникла мысль об экране. Поэтому я восстанавливаю этот прием в публикуемом тексте. Изображение и надписи проецируются из волшебного фонаря, расположенного за кулисами, на часть перегородки между передней комнатой и столовой: в остальное время эта часть не должна ничем выделяться.
Цель использования экрана, полагаю, очевидна - подчеркнуть значение того или иного эпизода. В каждой сцене есть момент или моменты, которые наиболее важны в композиционном отношении. В пьесе, состоящей из отдельных эпизодов, в частности в «Стеклянном зверинце», композиция или сюжетная линия могут иногда ускользнуть от зрителей, и тогда появится впечатление фрагментарности, а не строгой архитектоники. Причем дело может быть не столько в самой пьесе, сколько в недостатке внимания со стороны зрителей. Надпись или изображение на экране усилит намек в тексте, поможет доступно, легко донести нужную мысль, заключенную в репликах. Я думаю, что помимо композиционной функции экрана важно и его эмоциональное воздействие. Любой постановщик, обладающий воображением, может самостоятельно найти удобные моменты для использования экрана, а не ограничиваться указаниями в тексте. Мне кажется, что возможности этого сценического средства гораздо более широки, нежели те, что использованы в данной пьесе.
Музыка . Другое внелитературное средство, которое использовано в пьесе, - это музыка. Нехитрая сквозная мелодия «Стеклянного зверинца» эмоционально подчеркивает соответствующие эпизоды. Такую мелодию услышишь в цирке, но не на арене, не при торжественном марше артистов, а в отдалении и когда думаешь о чем-нибудь другом. Тогда она кажется бесконечной, то пропадает, то снова звучит в голове, занятой какими-то мыслями, - самая веселая, самая нежная и, пожалуй, самая грустная мелодия на свете. Она выражает видимую легкость жизни, но в ней звучит и нота неизбывной, невыразимой печали. Когда смотришь на безделушку из тонкого стекла, думаешь, как она прелестна и как легко ее сломать. Так и с этой бесконечной мелодией - она то возникает в пьесе, то снова стихает, будто несет ее переменчивым ветерком. Она словно ниточка, которой связаны ведущий - он живет своей жизнью во времени и пространстве - и его рассказ. Она возникает между сценами как память, как сожаление о былом, без которого нет пьесы. Эта мелодия принадлежит преимущественно Лауре и потому звучит особенно ясно, когда действие сосредоточивается на ней и на изящных хрупких фигурках, которые как бы воплощают ее самое.
Освещение . Освещение в пьесе условное. Сцена видится словно в дымке воспоминаний. Луч света вдруг падает на актера или на какой-нибудь предмет, оставляя в тени то, что по видимости кажется центром действия. Например, Лаура не участвует в ссоре Тома с Амандой, но именно она залита в этот момент ясным светом. То же самое относится к сцене ужина, когда в центре внимания зрителя должна оставаться молчаливая фигура Лауры на диване. Свет, падающий на Лауру, отличается особой целомудренной чистотой и напоминает свет на старинных иконах или на изображениях мадонн. Вообще в пьесе можно широко использовать такое освещение, какое находим в религиозной живописи - например, Эль Греко, где фигуры как бы светятся на сравнительно туманном фоне. (Это позволит также более эффективно использовать экран.) Свободное, основанное на творческой фантазии применение света очень ценно, оно может придать статичным пьесам подвижность и пластичность.
Картина первая
Уингфилды живут в одном из тех гигантских многоклеточных ульев, которые произрастают как наросты в переполненных городских районах, населенных небогатым людом из «среднего класса», и которые характеризуют стремление этого самого большого и по существу самого закабаленного слоя американского общества избежать текучести, дифференциации и сохранить облик и обычаи однородной механической массы. Входят в квартиру с переулка, через пожарный ход - в самом названии некая символическая правда, потому что эти громады-здания постоянно охвачены медленным пламенем негасимого человеческого отчаяния. Пожарный ход, то есть, собственно площадка и лестница вниз, составляет часть декорации.
Действие пьесы - воспоминания человека, и потому обстановка нереалистична. Память своевольна, как поэзия. Ей нет дела до одних подробностей, зато другие проступают особенно выпукло. Все зависит от того, какой эмоциональный отзвук вызывает событие или предмет, которого коснется память; прошлое хранится в сердце. Оттого и интерьер видится в туманной поэтической дымке.
Когда поднимется занавес, зрителю откроется унылая задняя стена здания, где обитают Уингфилды. По обе стороны здания, которое размещается параллельно рампе, - теснины двух узких темных переулков; они уходят вглубь, теряясь посреди перепутанных бельевых веревок, мусорных ящиков и зловещих решетчатых нагромождений соседних лестниц. Именно этими переулками выходят актеры на сцену или уходят с нее во время действия. К концу вступительного монолога Тома сквозь темную стену здания начнет постепенно просвечивать интерьер квартиры Уингфилдов на первом этаже.
Теннесси Вильямс
Стеклянный Зверинец
Место действия: Переулок в Сант-Луисе.
Часть Первая: В ожидании визитера.
Часть Вторая: Визитер приходит.
ВРЕМЯ: Сейчас и в прошлом.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Аманда Вингфилд (мать)
Маленькая женщина огромной, но беспорядочной жизненной силы, неистово цепляющаяся за другое время и место. Ее роль должна быть тщательно создана, а не скопирована с устоявшегося образца. Она не параноидальна, но ее жизнь сплошная паранойя. В ней можно многим восхищаться; она во многом смешна, но ее можно любить и жалеть. Безусловно, ее стойкость сродни героизму, и хотя подчас ее глупость невольно делает ее жестокой, в ее слабой душе всегда просматривается нежность.
Лора Вингфилд (ее дочь)
Тогда как Аманда, не найдя соприкосновения с реальностью, продолжает жить в мире своих иллюзий, положение Лоры еще тяжелее. В результате болезни в детстве она осталась калекой, одна ее нога несколько короче другой, и на нее надет браслет. На сцене этот дефект достаточно лишь контурно обозначить. В следствии этого, отчужденность Лоры достигает того предела, когда она, подобно стекляшке из своей коллекции, становится слишком хрупкой, чтобы жить вне полки.
Том Вингфилд (ее сын)
А также повествователь пьесы. Поэт, работающий в магазине. По природе он не бесчувственен, но чтобы выбраться из западни, он вынужден действовать без жалости.
Джим О"Коннор (визитер)
Обыкновенный приятный молодой человек.
ЗАМЕЧАНИЯ К ПОСТАНОВКЕ
Будучи "пьесой-воспоминанием", Стеклянный Зверинец может быть представлен с широкой свободой исполнения. Ситуационные наброски и тонкости направления играют особенно важную роль из-за крайней деликатности и незначительности самого повествовательного содержания. Экспрессионизм и все другие нетрадиционные драматургические приемы имеют своей единственной целью приближение к истине. Использование нетрадиционных приемов в пьесе не означает еще, или, по крайней мере, не должно означать, попытку освободиться от обязательств взаимодействия с реальностью или истолкования опыта. Скорее, это есть, или, должно быть, старание обнаружить более близкий подход, более проникающее и живое выражение самих вещей. Пьеса незамысловато реалистичная, с подлинным Фригидейром и настоящим льдом, персонажами, которые разговаривают в точности, как разговаривает публика, соответствует академическому пейзажу и имеет то же достоинство, что и фотография. В наше время каждый должен понимать непринципиальность фотографического в искусстве: то что жизнь, истина или реальность это органические понятия, которые поэтическое воображение может воспроизвести или предложить в своей сущности только через превращение, через преобразование в иные формы, отличные от тех, что обнаруживаются в явлении.
Эти замечания не готовились как предисловие только к этой конкретной пьесе. Они касаются представления о новом пластическом театре, который должен сменить выдохшийся театр реалистических традиций, если, конечно, театр должен вновь обрести свою жизненность как часть нашей культуры.
Устройство Экрана. Есть только одна существенная разница между оригинальной и постановочной версиями пьесы. Это отсутствие в последней устройства, которое я включил в качестве эксперимента в первичный текст. Устройство состояло из экрана на который проецировались слайды с изображениями или заголовками. Я не жалею, что это устройство было изъято из оригинальной постановки на Бродвее. Чрезвычайная сила исполнения, свойственная Мисс Тэйлор, позволила до предела упростить материальное наполнение пьесы. Но я думаю, что некоторым читателям будет интересно узнать как было задумано это устройство. Именно поэтому я прилагаю эти замечания к публикуемому тексту. Образы и надписи, проецируемые на экран сзади, падали на часть стены между передней комнатой и местом для столовой, которая мало чем отличалась от других помещений, когда не использовалась по назначению.
Их назначение вполне очевидно - акцентировать определенные ценности в каждой сцене. В каждой сцене какая-то мысль (или мысли) является структурно наиболее значимой. Основная структура или нить повествования может легко ускользнуть от внимания зрителей в такой эпизодичной пьесе как эта; содержание может показаться фрагментарным с недостатком архитектурной целостности. Однако, это не столько недостаток самой пьесы, сколько недостаточно внимательное восприятие зрителем. Надпись иди образ, появляющийся на экране, должен усилить содержание, которое неявно уже присутствует тексте, и позволить выделить главную мысль легче и проще, чем если бы вся смысловая нагрузка лежала только на репликах героев. Помимо структурного предназначения, экран, я думаю, внесет позитивный эмоциональный элемент, который трудно определить, но роль которого не менее важна.
Продюсер или постановщик с воображением всегда сможет найти и другое применение этому устройству, помимо тех, что были упомянуты в этой статье. На самом деле, возможности самого устройства куда более обширны, чем возможности его применения в этой конкретной пьесе.
МУЗЫКА. Другой внелитературный акцентирующий прием в пьесе - это музыка. Единственная повторяющаяся мелодия, "Стеклянный Зверинец", появляется в определенных моментах пьесы для эмоционального усиления. Как музыка уличного цирка, она появляется в отдалении, когда вы, находясь вдали от проходящего оркестра, скорее всего, думаете о чем-то другом. В такой обстановке кажется, что она продолжается почти непрерывно, то вплетаясь, то исчезая из поглощенного сознания; это легчайшая и нежнейшая музыка в мире и, возможно, самая грустная. Она отражает поверхностную яркость жизни, но с оттенком неизменной и невыразимой грусти, лежащей в ее основании. Когда вы смотрите на изящное стеклянное изделие, две вещи приходят на ум: как оно прекрасно и как легко оно может разбиться. Обе эти идеи должны быть вплетены в повторяющуюся мелодию, которая то появляется, то исчезает из пьесы, словно ее приносит непостоянным ветром. Это связующая нить и соотношение между повествователем с его отдельным местом во времени и пространстве, и героями его рассказа. Она появляется между эпизодами как возвращение к душевным переживаниям и ностальгии - определяющим условиям всей пьесы. Главным образом, это музыка Лоры, и потому мелодия выступает наиболее отчетливо, когда внимание сосредотачивается на ней и на красивой хрупкости стекла, ее прообраза.
Это, по сути, воспоминание. Том Уингфилд рассказывает о том времени - между двумя войнами, - когда он жил в Сент-Луисе с матерью Амандой Уингфилд - женщиной, наделённой огромным жизнелюбием, но не умеющей приспособиться к настоящему и отчаянно цепляющейся за прошлое, и сестрой Лаурой - мечтательницей, перенёсшей в детстве серьёзную болезнь, - одна нога у неё так и осталась слегка короче другой. Сам Том, поэт в душе, служил тогда в обувной лавке и мучительно страдал, занимаясь ненавистным делом, а по вечерам выслушивал бесконечные рассказы матери о её жизни на Юге, об оставленных там поклонниках и прочих действительных и мнимых победах...
Аманда нетерпеливо дожидается успеха детей: продвижения по службе Тома и выгодного замужества Лауры. Она не хочет видеть, как ненавидит свою работу сын и как робка и нелюдима дочь. Попытка матери устроить Лауру на курсы машинописи терпит крах - у девушки от страха и нервного напряжения так трясутся руки, что она не может ударить по нужной клавише. Хорошо ей только дома, когда она возится со своей коллекцией стеклянных зверюшек. После неудачи с курсами Аманда ещё больше зацикливается на замужестве Лауры. Параллельно она пытается воздействовать на сына - старается контролировать его чтение: она убеждена, что романы Лоуренса - любимого писателя сына - излишне грязные. Странным Аманде кажется и привычка Тома проводить почти все свободные вечера в кино. Для него же эти походы - способ сбежать от монотонной повседневности, единственная отдушина - как для сестры стеклянный зверинец.
Выбрав подходящий момент, Аманда вырывает у Тома обещание привести в дом и познакомить с Лаурой какого-нибудь приличного молодого человека. Некоторое время спустя Том приглашает к обеду своего коллегу Джима О’Коннора, единственного человека в магазине, с кем он на дружеской ноге. Лаура и Джим учились в одной школе, но для Джима неожиданность, что она сестра Тома. Лаура, ещё школьницей, была влюблена в Джима, который всегда находился в центре всеобщего внимания - блистал в баскетболе, руководил дискуссионным клубом, пел в школьных постановках. Для Лауры снова увидеть этого принца своих девичьих грёз - настоящий шок. Пожимая ему руку, она чуть не теряет сознание и быстро скрывается в своей комнате. Вскоре под благовидным предлогом Аманда отсылает к ней Джима. Молодой человек не узнает Лауру, и ей самой приходится открыть ему, что они давно знакомы. Джим с трудом вспоминает девушку, которой дал в школе прозвище Голубая Роза. Этот славный, доброжелательный молодой человек не столь уж преуспел в жизни, как обещал в школьные годы. Правда, он не теряет надежды и продолжает строить планы. Лаура постепенно успокаивается - своим искренним, заинтересованным тоном Джим снимает с неё нервное напряжение, и она постепенно начинает говорить с ним как с давним другом.
Джим не может не видеть страшной закомплексованности девушки. Он пытается помочь, убеждает, что её хромота совсем не бросается в глаза, - никто в школе даже не замечал, что она носит специальную обувь. Люди совсем не злые, пытается он втолковать Лауре, особенно когда узнаешь их поближе. Практически у всех что-нибудь да не ладится - не годится считать себя хуже всех. По его мнению, главная проблема Лауры заключается в том, что она вбила себе в голову: только у неё все плохо...
Лаура спрашивает про девушку, с которой Джим встречался в школе, - говорили, что они обручились. Узнав, что никакой свадьбы не было и Джим давно уже ee не видел, Лаура вся расцветает. Чувствуется, что в душе ee зародилась робкая надежда. Она показывает Джиму свою коллекцию стеклянных фигурок - высший знак доверия. Среди зверюшек выделяется единорог - вымершее животное, ни на кого не похожее. Джим сразу обращает на него внимание. Тому, наверное, скучно стоять на одной полке с заурядными животными вроде стеклянных лошадок?
Через открытое окно из ресторана напротив доносятся звуки вальса. Джим приглашает Лауру танцевать, та отказывается - боится, что отдавит ему ногу. «Но я же не стеклянный», - со смехом говорит Джим. В танце они все же наталкиваются на стол, и забытый там единорог падает. Теперь он такой же, как все: у него отломился рог.
Джим с чувством говорит Лауре, что она необыкновенная девушка, не похожая ни на кого - совсем как её единорог. Она красива, У неё есть чувство юмора. Таких, как она, - одна на тысячу. Словом, Голубая Роза. Джим целует Лауру - просветлённая и испуганная, та садится на диван. Однако она неправильно истолковала это движение души молодого человека: поцелуй - просто знак нежного участия Джима в судьбе девушки и ещё - попытка заставить её поверить в себя.
Однако, увидев реакцию Лауры, Джим пугается и торопится сообщить, что у него есть невеста. Но Лаура должна верить: у неё тоже все будет хорошо. Надо только преодолеть свои комплексы. Джим продолжает изрекать типично американские банальности вроде «человек - сам хозяин своей судьбы» и т. п., не замечая, что на лице Лауры, только что излучавшем божественное сияние, проступает выражение бесконечной грусти. Она протягивает Джиму единорога - на память об этом вечере и о ней.
Появление в комнате Аманды выглядит явным диссонансом всему происходящему здесь: та держится игриво и почти уверена, что жених на крючке. Однако Джим быстро вносит ясность и, сообщив, что должен торопиться - ему ещё нужно встретить на вокзале невесту, - откланивается и уходит. Не успевает ещё закрыться за ним дверь, как Аманда взрывается и устраивает сыну сцену: к чему был этот обед и все траты, если молодой человек занят? Для Тома этот скандал - последняя капля. Бросив работу, он уходит из дома и пускается в странствия.
В эпилоге Том говорит о том, что ему никогда не удастся забыть сестру: «Я и не знал, что так предан тебе, что не могу предать». В его воображении возникает прекрасный образ Лауры, задувающей перед сном свечу. «Прощай, Лаура», - печально произносит Том.
"Стеклянный зверинец" - пьеса-то уже почти классическая, написанная патриархом американского театра, их Чеховым - Теннеси У. Сюжет простой: сын живет с престарелой, но весьма ещё живенькой и бодрой матерью, сестрой-хромоножкой и мечтает не заботиться о их существовании, получая 65 долларов в обувном магазине, а отправиться в странствия по миру с торговым флотом. По просьбе матери он приводит в дом друга с работы, в надежде выдать сестру замуж, пристроить её и вырваться из "картонной коробки" - их маленькой безвыходной квартирки. Но друг оказывается помолвленным, мечты рушатся, а сын уезжает, и потом всю жизнь мучается воспоминаниями и угрызениями совести, что так поступил с сестрой. Это канва. Трагедия в самих людях. Она живет в них. Они в ней существуют. Живут как ручные мышки в картонной коробке бога. И трагедия возникает там, где её ломают. Это могла быть не трагедия, и даже не театральная история вовсе. Теннеси вытащил её из своего подсознания и юношеских воспоминаний. Но если бы Том (сын) был другим человеком, он мог бы устроить бизнес, обручить сестру, отправить мать в богатый пансион или путешествие по миру. самому жениться, путешествовать за свой счет (а не на судне моряков простым матросом), воспитывать детей, писать стихи (если бы они ещё писались), но нет. Он также как и его сестра, которая мучается комплексном неполноценности из-за хромоты, своим внутренним одиночеством, замкнутостью, он тоже мучается своей трагедией, он придумал эту безвыходность. Одна мать старается быть бодрой, она, подняв одна двоих детей, знает цену хорошей и плохой жизни. Она мучает сына, постоянно напоминая ему о его долга и раздражая своей активностью. Она упорно не хочет уходить на второй план. но может ей там и не место. Он по-крайней мере не сдается, хотя за её легкомыслием, живостью, виднеется дикая пропасть, полное отчаяние в жизни. Но она не сдается, верит в детей, сама мучается их пессимизмом и страданиями. Если бы дети были хоть чуть похожи на неё, но нет... они депрессивны, серьезны, разочарованы, они ищут выход только в своих грезах. Этот спектакль напоминает мне и меня, и напоминает о том, что только человек творит драму собственной жизни. что замкнутый круг сидит в твоей голове. очень часто не знаешь, как его разорвать, как преодолеть свои комплексы (как не может преодолеть их сестра Тома Лора, известие о том, что её школьная любовь - потенциальный жених женится на другой совершенно разбила её; вот уж да - он с одной стороны вернул её к жизни, придал уверенности, дал сделать глоток счастья. Один человек воспрял бы от этого, а другой никогда уже не оправиться и падет замертво, потеряв данную прежде надежду). И этот спектакль очень чеховский, тут даже есть почти свой Лопахин (жених, хотя и он тоже не удовлетворен жизнью, но по крайней мере старается жить по банальным истинам - что любое неудовольствие собой есть следствие комплекса, плохого воспоминания из детства как слишком громкой стучавший башмак Лоры на её хромой ноге). Для Лоры этот башмак стал самым большим несчастьем в жизни, а другие его даже не заметили. А человек поставил крест на себе из-за такой (для внешнего глаза) мелочи. Глаза человека - это огромное увеличительное стекло, которое фокусируется на чем-то и увеличивает-увеличивает, пока гладь его не разорвется от натуги. Человек сидит внутри своей стеклянной клетки и совершенно не видит мир вокруг, видит только свое несчастье и горе. Трудно быть хозяином жизни. Стать им легко. Но для этого надо убить все свои воспоминания, все страхи, свое уютное спокойное безысходное существование.