Среда обитания и особенности шумерской культуры

Шумеры – древний народ, некогда населявший территорию долины рек Тигра и Евфрата на юге современного государства Ирак (Южная Месопотамия или Южное Двуречье). На юге граница их обитания доходила до берегов Персидского залива, на севере – до широты современного Багдада.

На протяжении целого тысячелетия шумеры были главными действующими лицами на древнем Ближнем Востоке. Согласно принятой в настоящее время относительной хронологии их история продолжалась в течение Протописьменного периода, Раннединастического периода, периода династии Аккада, эпохи кутиев и эпохи царства III династии Ура. Протописьменный период (XXX-XXVIII вв.)* – время прихода шумеров на территорию Южного Двуречья, возведения первых храмов и городов и изобретения письменности. Раннединастический период (сокращенно РД) делится на три подпериода: РД I (ок.2750-ок.2615), когда государственность шумерских городов только еще формируется; РД II (ок.2615-ок.2500), когда начинается становление основных институтов шумерской культуры (храм и школа); РД III (ок.2500-ок.2315) – начало междоусобных войн шумерских правителей за превосходство в регионе. Затем более столетия длится правление царей семитского происхождения, выходцев из города Аккада (XXIV-нач.XXII в.). Почуяв слабость последних аккадских правителей, на шумерскую землю нападают дикие племена кутиев, которые управляют страной также в течение столетия. Последнее столетие шумерской истории – эпоха III династии Ура, период централизованного управления страной, засилья учетно-бюрократической системы и парадоксальным образом время расцвета школы и словесно-музыкальных искусств (XXI-XX вв.). После падения Ура под ударами эламитов в 1997 году история шумерской цивилизации заканчивается, хотя основные институты государства и традиции, созданные шумерами за десять столетия активной работы, продолжают использоваться в Месопотамии еще около двух столетий, до прихода к власти Хамураппи (1792-1750).

Шумерская астрономия и математика были точнейшими на всем Ближнем Востоке. Мы до сих пор делим год на четыре сезона, двенадцать месяцев и двенадцать знаков зодиака, измеряем углы, минуты и секунды в шестидесятках – так, как это впервые стали делать шумеры. Мы называем созвездия их шумерскими именами, переведенными на греческий или арабский язык и через посредство этих языков попавшими в наш. Известна нам и астрология, вместе с астрономией впервые появившаяся в Шумере и на протяжении столетий не утратившая своего влияния на человеческий разум.

Мы заботимся об образовании и гармоничном воспитании детей – а ведь первая в мире школа, в которой учили наукам и искусствам, возникла в начале III тысячелетия – в шумерском городе Уре.

Идя на прием к врачу, мы все… получаем рецепты лекарств или совет психотерапевта, совершенно не задумываясь о том, что и траволечение, и психотерапия впервые развились и достигли высокого уровня именно у шумеров. Получая повестку в суд и рассчитывая на справедливость судей, мы также ничего не знаем об основателях судопроизводства – шумерах, первые законодательные акты которых способствовали развитию правовых отношений во всех частях Древнего мира. Наконец, задумываясь о превратностях судьбы, сетуя на то, что при рождении нас обделили, мы повторяем те же самые слова, которые впервые занесли на глину философствующие шумерские писцы, – но вряд ли даже догадывается об этом.

Но, пожалуй, самым существенным вкладом шумеров в историю мировой культуры является изобретение письменности. Письменность стала мощным ускорителем прогресса во всех областях деятельности человека: с ее помощью был налажен учет имущества и контроль за производством, стало возможным планирование хозяйства, появилась устойчивая система образования, увеличился объем культурной памяти, в результате чего возник новый вид традиции, основанный на следовании канону письменного текста. Письменность и образование изменили отношение людей к одной письменной традиции и связанной с ней ценностной системе. Шумерская разновидность письма – клинопись – использовалась в Вавилонии, Ассирии, Хеттском царстве, хурритском государстве Митанни, в Урарту, в Древнем Иране, в сирийских городах Эбла и Угарит. В середине II тысячелетия клинопись была письмом дипломатов, ее использовали в своей внешнеполитической переписке даже фараоны Нового царства (Аменхотеп III, Эхнатон). Сведениями, дошедшими из клинописных источников, в том или ином виде пользовались составители книг Ветхого Завета и греческие филологи из Александрии, книжники сирийских монастырей и арабо-мусульманских университетов Известны они были и в Иране, и в средневековой Индии. В Европе Средних веков и эпохи Возрождения “халдейская премудрость” (халдеями древние греки называли астрологов и врачей из Месопотамии) была в большом почете сперва у мистиков герметического толка, а затем и у богословов-востоковедов. Но с течением веков ошибки в передаче древних традиций неумолимо накапливались, а шумерский язык и клинопись были настолько основательно забыты, что источники знаний человечества пришлось открывать во второй раз…

Примечание: Справедливости ради нужно сказать, что одновременно с шумерами письменность появляется у эламитов и египтян. Но влияние эламской клинописи и египетской иероглифики на развитие письменности и образования в Древнем мире не идет ни в какое сравнение со значением клинописи.

автор увлекается в своем восхищении именно шумерской письменностью, во-первых, опуская факты наличия гораздо раньше письменности как в Хараппе и Мохенджо-Даро, так и в Европе. А во-вторых, если отбросить Аменхотепа III и Эхнатона (которые были “возмутителями спокойствия” и после которых Египет вернулся к старым традициям), то речь идет всего об одном, достаточно ограниченном регионе…

вообще автор абсолютно оставляет в стороне все более-менее важные открытия в области лингвистики аж за последнюю полсотню лет до выхода его книги (по крайней мере, тэртерийским находкам, свидетельствующим о наличии письменности задолго до шумеров, уже где-то с 50 лет)…

…еще отец ассириологии Раулинсон в 1853 году [н.э.], определяя язык изобретателей письменности, называл его “скифским или тюркским”… Некоторое время спустя Раулинсон уже был склонен сопоставлять шумерский язык с монгольским, но к концу жизни уверился в тюркской гипотезе… Несмотря на неубедительность шумеро-тюркского родства для лингвистов, эта идея все еще пользуется популярностью в тюркоязычных странах, в кругу лиц, занятых поисками знатных древних родственников.

После тюркских шумерский язык сравнивали с финно-угорскими (также агглютинативного строя), монгольским, индоевропейскими, малайско-полинезийскими, кавказскими, суданскими, сино-тибетскими языками. Последняя на сегодняшний день гипотеза выдвинута И.М.Дьяконовым в 1997 году [н.э.]. по мнению петербургского ученого, шумерский язык может находиться в родстве с языками народов мунда, проживающих на северо-востоке полуострова Индостан и являющихся древнейшим доарийским субстратом индийского населения. Дьяконов обнаружил общие для шумерского и мунда показатели местоимений 1-го и 2-го лица единственного числа, общий показатель родительного падежа, а также некоторые сходные термины родства. Его предположение может быть отчасти подтверждено сообщениями шумерских источников о контактах с землей Аратта – аналогичный населенный пункт упоминается и в древнеиндийских текстах ведического периода.

Сами шумеры ничего о своем происхождении не говорят. Древнейшие космогонические фрагменты начинают историю мироздания с отдельных городов, и всегда это тот город, где создавался текст (Лагаш), или священные культовые центры шумеров (Ниппур, Эреду). Тексты начала II тысячелетия называют в качестве места зарождения жизни остров Дильмун (совр. Бахрейн), но составлены они как раз в эпоху активных торгово-политических контактов с Дильмуном, поэтому в качестве исторического свидетельства их воспринимать не стоит. Куда серьезнее сведения, содержащиеся в древнейшем эпосе “Энмеркар и владыка Арарты”. Здесь говорится о споре двух правителей за поселение в своем городе богини Инанны. Оба правителя в равной степени почитают Инанну, но один живет на юге Двуречья, в шумерском городе Уруке, а другой – на востоке, в стране Аратта, славящейся своими искусными мастерами. Притом оба правителя носят шумерские имена – Энмеркар и Энсухкешданна. Не говорят ли эти факты о восточном, ирано-индийском (конечно, доарийском) происхождении шумеров?

Еще одно свидетельство эпоса: ниппурский бог Нинурта, сражаясь на Иранском нагорье с некими чудищами, стремящимися узурпировать шумерский престол, называет их “дети Ана”, а между тем хорошо известно, что Ан – самый почтенный и старый бог шумеров и, стало быть, Нинурта состоит со своими противниками в родстве. Таким образом, эпические тексты позволяют определить если не сам район происхождения шумеров, то, по крайней мере, восточное, ирано-индийское направление миграции шумеров в Южное Двуречье.

это позволяет фиксировать только факт того, что война богов была между родственниками. Только и всего. Некая “прародина” шумеров-то тут при чем?..

Уже к середине III тысячелетия, когда создаются первые космогонические тексты, шумеры начисто забыли о своем происхождении и даже о своем отличии от остальных жителей Двуречья. Сами они называли себя санг-нгиг – “черноголовые”, но точно также именовали себя на своем языке и месопотамские семиты. Если шумер хотел подчеркнуть свое происхождение, он называл себя “сыном такого-то города”, то есть свободным гражданином города. Если он хотел противопоставить свою страну чужим странам, то ее он называл словом калам (этимология неизвестна, пишется знаком “народ”), а чужую – словом кур (“гора, загробный мир”). Таким образом, национальная принадлежность в самоопределении человека в то время отсутствовала; важна была принадлежность территориальная, которая зачастую объединяла происхождение человека с его социальным статусом.

Датский шумеролог А.Вестенхольц предлагает понимать “Шумер” как искажение словосочетания ки-эме-гир – “земля благородного языка” (так называли свой язык сами шумеры).

“благородный” в древнем представлении – прежде всего “ведущий свое происхождение от богов” или “имеющий божественное происхождение”…

В Нижней Месопотамии много глины и почти нет камня. Люди научились использовать глину не только для изготовления керамики, но и для письменности и для скульптуры. В культуре Месопотамии лепка превалирует над резьбой по твердому материалу…

Нижняя Месопотамия небогата растительностью. Здесь практически нет хорошего строительного леса (за ним нужно идти на восток, в горы Загроса), зато много тростника, тамариска и финиковых пальм. Тростник растет по берегам заболоченных озер. Связки тростника нередко использовали в жилищах в качестве сиденья, из тростника строили и сами жилища, и загоны для скота. Тамариск хорошо переносит жару и засуху, поэтому он растет в этих местах в большом количестве. Из тамариска производили рукоятки для различных орудий труда, чаще всего для мотыг. Финиковая пальма была настоящим источником изобилия для владельцев пальмовых плантаций. Из ее плодов готовили несколько десятков блюд, включая лепешки, и кашу, и вкусное пиво. Из стволов и листьев пальмы изготовлялась различная домашняя утварь. И тростники, и тамариск, и финиковая пальма были в Месопотамии священными деревьями, их воспевали в заклинаниях, гимнах богам и литературных диалогах.

В Нижней Месопотамии почти нет полезных ископаемых. Серебро нужно было доставлять из Малой Азии, золото и сердолик – с полуострова Индостан, лазурит – из районов нынешнего Афганистана. Парадоксальным образом этот печальный факт сыграл весьма положительную роль в истории культуры: жители Месопотамии постоянно находились в контакте с соседними народами, не зная периода культурной изоляции и не допуская развития ксенофобии. Культура Месопотамии во все века своего существования была восприимчива к чужим достижениям, и это давало ей постоянный стимул к совершенствованию.

перечисленные “полезные” ископаемые для примитивного человека не имеют никакой практической ценности (с позиций выживания и обеспечения питанием). Так что какой здесь может быть особый стимул?..

Еще одна особенность здешнего ландшафта – обилие смертоносной фауны. В Месопотамии около 50 видов ядовитых змей, множество скорпионов и москитов. Неудивительно, что одной из характерных особенностей данной культуры является развитие травной и заговорной медицины. До нас дошло большое число заклинаний против змей и скорпионов, иногда сопровождаемых рецептами магических действий или траволечения. А в храмовом декоре змея – самый сильный оберег, которого должны были бояться все демоны и злые духи.

Основатели месопотамской культуры принадлежали к разным этносам и говорили на неродственных между собой языках, но имели единый хозяйственный уклад. Они занимались преимущественно оседлым скотоводством и ирригационным земледелием, а также рыболовством и охотой. Скотоводство сыграло в культуре Месопотамии выдающуюся роль, повлияв на образы государственной идеологии. Наибольшим почитанием отмечены здесь овца и корова. Из овечьей шерсти делали превосходную теплую одежду, которая считалась символом состоятельности. Неимущего называли “не имеющий шерсти” (ну-сики). По печени жертвенного ягненка пытались узнать судьбу государства. Более того, постоянным эпитетом царя был эпитет “праведный овечий пастух” (сипа-зид). Он возник из наблюдений за овечьим стадом, которое может организовываться лишь при умелом направлении со стороны пастуха. Не менее ценилась и корова, дававшая молоко и молочные продукты. На волах в Месопотамии пахали, производительной мощью быка восхищались. Не случайно божества этих мест носили на голове рогатую тиару – символ могущества, плодородия и постоянства жизни.

не стоит забывать и то, что рубеж III-II тысячелетий – смена эры Тельца на эру Овна!..

Земледелие в Нижней Месопотамии могло существовать только благодаря искусственному орошению. Воду с илом отводили в специально построенные каналы, чтобы в случае необходимости подавать на поля. Работа на строительстве каналов требовала большого количества людей и их эмоционального сплочения. Поэтому люди здесь научились жить организованно и при необходимости безропотно жертвовать собой. Каждый город возникал и развивался вблизи своего канала, что создавало предпосылку для независимого политического развития. До конца III тысячелетия не удавалось сформировать общегосударственную идеологию, поскольку каждый город был отдельным государством со своей космогонией, календарем и особенностями пантеона. Объединение происходило только во время тяжелых бедствий или для решения важных политических задач, когда требовалось избрать военного вождя и представители различных городов собирались в культовом центре Двуречья – городе Ниппуре.

Об антропологическом типе шумеров можно в известной степени судить по костным останкам: они принадлежали к средиземноморской малой расе европеоидной большой расы. Шумерский тип и по сию пору встречается в Ираке: это смуглые люди невысокого роста, с прямым носом, курчавыми волосами и обильной растительностью на лице и на теле. Волосы и растительность тщательно сбривали, чтобы предохранить себя от вшей, – поэтому в шумерских статуэтках и рельефах столь много изображений бритоголовых и безбородых людей. Бриться необходимо было и в культовых целях – в частности, бритыми всегда ходили жрецы. На тех же изображениях – большие глаза и большие уши, но это всего лишь стилизация, также объясняющаяся требованиями культа (большие глаза и уши как вместилища мудрости).

что-то в этом может быть…

Ни мужчины, ни женщины Шумера не носили нижнего белья. Зато до конца дней своих они не снимали с талии надетого на голое тело магического двойного шнурка, оберегавшего жизнь и здоровье. Основной одеждой мужчины были рубашка-безрукавка)туника) из овечьей шерсти, длиной значительно выше колен, и набедренная повязка в виде шерстяного полотнища с бахромой на одной стороне. Бахромчатый край мог прикладываться к юридическим документам вместо печати, если человек был недостаточно знатен и личной печати не имел. В очень жаркую погоду мужчина мог появляться на люди в одной только повязке, а нередко и полностью обнаженным.

Женская одежда сравнительно мало отличалась от мужской, но женщины никогда не ходили без туники и не появлялись в одной тунике, без другой одежды. Женская туника могла доходить до колен и ниже, иной раз имела разрезы сбоку. Была известна и юбка, сшитая из нескольких горизонтальных полотнищ, причем верхнее заворачивалось в жгут-пояс. Традиционной одеждой знатных людей (как мужчин, так и женщин), помимо туники и повязки, была “завертка” из полотнища, покрытого нашитыми флажками. Флажки эти, вероятно, не что иное, как бахрома из цветной пряжи или ткани. Никакого покрывала, которое бы закрывало лицо женщины, в Шумере не было. Из головных уборов знали войлочные круглые шапки, шляпы и колпаки. Из обуви – сандалии и сапоги, но в храм всегда приходили босыми. Когда наступали холодные дни поздней осени, шумеры заворачивались в плащ-накидку – прямоугольное полотнище, в верхней части которого с обеих сторон было прикреплено по одной или по две лямки, завязывающееся узлом на груди. Но холодных дней бывало немного.

Шумеры очень любили ювелирные украшения. Богатые и знатные женщины носили тесный “воротник” из прилегавших друг к другу нитей бус, от подбородка до выреза туники. Дорогие бусы изготовлялись из сердолика и лазурита, более дешевые – из цветного стекла (хурритские), самые дешевые – из керамики, раковины и кости. И мужчины, и женщины носили на шее шнур с большим серебряным или бронзовым кольцом-пекторалью и металлические обручи на руках и ногах.

Мыло еще не было изобретено, поэтому для омовения и для стирки применяли мылящиеся растения, золу и песок. Чистая пресная вода без ила была в большой цене – ее носили из колодцев, вырытых в нескольких местах города (часто на высоких холмах). Поэтому ее берегли и тратили чаще всего для омовения рук после жертвенной трапезы. Знали шумеры и умащения, и благовония. Смолы хвойных растений для изготовления благовоний ввозились из Сирии. Женщины подводили глаза черно-зеленым сурьмяным порошком, защищавшим от яркого солнечного света. Умащения также имели прагматическую функцию – они предотвращали чрезмерную сухость кожи.

Как бы ни была чиста пресная вода городских колодцев, пить ее было нельзя, а очистных сооружений тогда еще не придумали. Тем более невозможно было пить воду рек и каналов. Оставалось ячменное пиво – напиток простолюдинов, финиковое пиво – для людей побогаче и виноградное вино – уже для самых знатных. Пища шумеров, на наш современный вкус, была довольно скудной. В основном это лепешки из ячменя, пшеницы и полбы, финики, молочные продукты (молоко, масло, сливки, сметана, сыр) и различные сорта рыбы. Мясо ели только по большим праздникам, доедая оставшееся от жертвы. Сладости готовили из муки и финиковой патоки.

Типичный дом среднего горожанина был одноэтажным, построенным из кирпича-сырца. Комнаты в нем располагались вокруг открытого внутреннего дворика – места принесения жертв предкам, а еще раньше и места их погребения. Зажиточный шумерский дом был на этаж выше. Археологи насчитывают в нем до 12 комнат. Внизу находились гостиная, кухня, туалет, людская и отдельное помещение, в котором располагался домашний алтарь. В верхнем этаже размещались личные покои хозяев дома, включая спальню. Окон не было. В богатых домах встречаются стулья с высокой спинкой, тростниковые маты и шерстяные коврики на полу, в спальнях – большие кровати с резными деревянными спинками. Бедные довольствовались в качестве сиденья связками тростника и спали на циновках. Имущество хранили в глиняных, каменных, медных или бронзовых сосудах, куда попадали даже таблички домашнего хозяйственного архива. Шкафов, по-видимому, не было, зато известны туалетные столики в хозяйских покоях и большие столы, за которыми принимали пищу. Это важная деталь: в шумерском доме хозяева и гости за трапезой не сидели на полу.

Из самых ранних пиктографических текстов, дошедших из храма в городе Уруке и дешифрованных А.А.Вайманом, мы узнаем о содержании древнего шумерского хозяйства. Нам помогают сами знаки письма, которые в то время еще ничем не отличались от рисунков. В большом количестве встречаются изображения ячменя, полбы, пшеницы, овец и овечьей шерсти, финиковой пальмы, коров, ослов, коз, свиней, собак, разного рода рыб, газелей, оленей, туров и львов. Понятно, что растения культивировались, а из животных одних разводили, а на других охотились. Из предметов быта особенно часты изображения сосудов для молока, пива, благовоний и для сыпучих тел. Были также специальные сосуды для жертвенных возлияний. Рисуночное письмо сохранило для нас изображения металлических орудий и горна, прялок, лопат и мотыг с деревянными рукоятями, плуга, саней для перетаскивания груза по заболоченным местам, четырехколесных повозок, канатов, рулонов ткани, тростниковых ладей с высоко загнутыми носами, тростниковых загонов и хлевов для скота, тростниковых эмблем богов-предков и многого другого. Существует в это раннее время и обозначение правителя, и знаки для жреческих должностей, и специальный знак для обозначения раба. Все эти ценнейшие свидетельства письменности указывают, во-первых, на земледельческо-скотоводческий характер цивилизации с остаточными явлениями охоты; во-вторых, на существование в Уруке большого храмового хозяйства; в-третьих, на наличие в обществе социальной иерархии и отношений рабовладения. Данные археологических раскопок свидетельствуют о существовании на юге Двуречья ирригационной системы двух видов: бассейнов для накопления вод весеннего паводка и магистральных каналов большого протяжения с постоянными узлами плотин.

в целом, все указывает на полностью сформировавшееся общество в уже том виде, какой наблюдается и далее…

Поскольку все хозяйственные архивы раннего Шумера дошли до нас из храмов, в науке возникла и укрепилась мысль о том, что и сам шумерский город был городом-храмом и что вся земля в Шумере принадлежала исключительно жречеству и храмам. На заре шумерологии эту мысль высказал немецко-итальянский исследователь А.Даймель, а во второй половине двадцатого столетия [н.э.] его поддержал А.Фалькенштейн. Однако из работ И.М.Дьяконова стало ясно, что, помимо храмовой земли, в шумерских городах существовала еще земля общины, причем этой общинной земли было значительно больше. Дьяконов подсчитал численность городского населения и сравнил его с численностью храмового персонала. Затем он точно так же сравнил общую площадь храмовых земель с общей площадью всей земли Южного Двуречья. Сравнения получились не в пользу храма. Оказалось, что шумерская экономика знала два основных сектора: хозяйство общины (уру) и хозяйство храма (э). О внехрамовой общинной земле, кроме числовых соотношений, говорят также и документы о купле-продаже земли, совершенно проигнорированные сторонниками Даймеля.

Картина шумерского землевладения лучше всего вырисовывается из документов отчетности, дошедших из города Лагаша. Согласно храмовым хозяйственным документам, существовало три категории храмовой земли:

1. Земля жреческая (ашаг-нин-эна), которая возделывалась храмовыми сельскохозяйственными работниками, использовавшими скот и орудия, выдаваемые им храмом. За это они получали земельные наделы и натуральные выдачи.

2. Земля кормления (ашаг-кур), которая раздавалась в виде отдельных наделов должностным лицам храмовой администрации и различным ремесленникам, а также старостам групп сельскохозяйственных работников. В эту же категорию стали входить и поля, выдававшиеся лично правителю города как должностному лицу.

3. Земля возделывания (ашаг-нам-уру-лаль), которая выдавалась из храмового земельного фонда также отдельными наделами, но не за службу или работу, а за долю в урожае. Брали ее храмовые служащие и работники в дополнение к своему служебному наделу или пайку, а также родичи правителя, члены персонала других храмов и, может быть, вообще любой свободный гражданин города, имеющий силы и время для обработки дополнительного надела.

Представители общинной знати (в том числе и жрецы) наделов на земле храма или вообще не имели, или располагали лишь небольшими наделами, преимущественно на земле возделывания. Из документов купли-продажи мы знаем, что эти лица, как и родичи правителя, имели большие земельные владения, получаемые непосредственно от общины, а не от храма.

О существовании внехрамовой земли сообщают самые различные типы документов, относимые наукой к договорам купли-продажи. Это и глиняные таблички с лапидарной констатацией основных аспектов сделки, и надписи на обелисках правителей, где сообщается о продаже царю больших земельных наделов и описывается сама процедура сделки. Для нас, несомненно, важны все эти свидетельства. Из них выясняется, что внехрамовой землей владела большесемейная община. Под этим термином подразумевается коллектив, связанный общностью происхождения по отцовской линии, общностью хозяйственной жизни и земельного владения и включающий более чем одну семейно-брачную ячейку. Такой коллектив возглавлялся патриархом, который и организовывал процедуру передачи земли покупателю. Эта процедура состояла из следующих частей:

1. ритуал совершения сделки – вбивание колышка в стену дома и возливание масла рядом с ним, передача покупателю жезла как символа продаваемой территории;

2. уплата покупателем цены земельного участка в ячмене и серебре;

3. приплата за покупку;

4. “подарки” родственникам продавца и малоимущим членам общины.

Шумеры культивировали ячмень, полбу и пшеницу. Расчеты по купле-продаже вели в мерах ячменного зерна или в серебре (в виде серебряного лома по весу).

Скотоводство в Шумере было отгонным: скот содержался в загонах и хлевах и ежедневно выгонялся на пастбище. Из текстов известны пастухи-козопасы, пастухи коровьих стад, но более все известны пастухи овец.

Ремесло и торговля в Шумере развились очень рано. Древнейшие списки имен храмовых ремесленников сохранили термины для обозначения профессий кузнеца, медника, плотника, ювелира, шорника, кожевенника, гончара, ткача. Все ремесленники были храмовыми работниками и получали за свой труд как натуральные выдачи, так и дополнительные наделы земли. Однако на земле они работали редко и с течением времени утратили с общиной и земледелием всякую реальную связь. Известны из древнейших списков и торговые агенты, и корабельщики, перевозившие товары по Персидскому заливу для торговли в восточных странах, но они также работали на храм. К особой, привилегированной части ремесленников относились писцы, работавшие в школе, в храме или во дворце и получавшие за свой труд большие натуральные выдачи.

нет ли здесь ситуации, аналогичной с начальной версии только о храмовой принадлежности земли?.. Вряд ли возможно, что ремесленники были только при храмах…

В общем и целом шумерскую экономику можно рассматривать как земледельческо-скотоводческую с подчиненным положением ремесла и торговли. В основе ее – натуральное хозяйство, кормившее только жителей города и его власть и лишь изредка поставлявшее свои продукты в соседние города и страны. Обмен шел преимущественно в сторону импорта: шумеры продавали излишки сельскохозяйственных продуктов, ввозя в свою страну строительный лес и камень, драгоценные металлы и благовония.

Обрисованная в целом структура шумерской экономики в диахронном плане не претерпела существенных изменений. С развитием деспотической власти царей Аккада, упроченной монархами III династии Ура, все больше земли оказывалось в руках ненасытных правителей, но никогда им не принадлежала вся пригодная для обработки земля Шумера. И хотя община к этому времени уже утратила свою политическую силу, все равно аккадский или шумерский царь должен был выкупать землю у нее, скрупулезно соблюдая описанную выше процедуру. Ремесленники с течением времени все больше и больше закреплялись царем и храмами, низводившими их едва ли не до положения рабов. То же происходило и с торговыми агентами, во всех своих действиях подотчетными царю. На их фоне работа писца неизменно рассматривалась как свободный и хорошо оплачиваемый труд.

…уже в самых ранних пиктографических текстах из Урука и Джемдет-Насра существуют знаки для обозначения управленческих, жреческих, воинских и ремесленных должностей. Стало быть, никто ни от кого не отделялся, и люди разного общественного предназначения жили в самые первые годы существования древнейшей цивилизации.

…население шумерского города-государства разделялось следующим образом:

1. Знать: правитель города, начальник храмовой администрации, жрецы, члены совета старейшин общины. Эти люди имели в порядке семейно-общинного или родового, а часто и индивидуального владения десятки и сотни гектаров общинной земли, эксплуатируя клиентов и рабов. Правитель, кроме того, часто пользовался для личного обогащения землей храма.

2. Рядовые общинники, имевшие участки общинной земли в порядке семейно-общинного владения. Они составляли более половины всего населения.

3. Клиенты храма: а) члены храмовой администрации и ремесленники; б) подчиненные им люди. Это бывшие общинники, утратившие общинные связи.

4. Рабы: а) рабы храма, мало отличавшиеся от низших категорий клиентов; б) рабы частных лиц (число этих рабов было сравнительно невелико).

Таким образом, мы видим, что социальная структура шумерского общества довольно четко распределяется по двум основным экономическим секторам: община и храм. Знатность определяется количеством земли, население либо обрабатывает свой надел, либо трудится на храм и крупных землевладельцев, ремесленники прикреплены к храму, а жрецы – к общинной земле.

Правителем шумерского города в начальный период истории Шумера был эн (“господин, обладатель”), или энси. Он сочетал в себе функции жреца, военного вождя, градоначальника и председателя парламента. В число его обязанностей входили следующие:

1. Руководство общинным культом, особенно участие в обряде священного брака.

2. Руководство строительными работами, особенно храмостроительство и ирригация.

3. Предводительство войском из лиц, зависящих от храмов и от него лично.

4. Председательство в народном собрании, особенно в совете старейшин общины.

Эн и его люди по традиции должны были спрашивать разрешения на свои действия у народного собрания, состоявшего из “юношей города” и “старцев города”. О существовании такого собрания мы узнаем, в основном, из гимно-поэтических текстов. Как показывают некоторые из них, даже не получив одобрения собрания или получив его у одной из палат, правитель мог все же решиться на свое рискованное предприятие. Впоследствии, по мере концентрации власти в руках одной политической группировки, роль народного собрания совершенно сошла на нет.

Кроме должности градоправителя, известен из шумерских текстов и титул lugal – “большой человек”, в разных случаях переводимый или как “царь”, или как “хозяин”. И.М.Дьяконов в своей книге “Пути истории” предлагает переводить его русским словом “князь”. Титул этот впервые появляется в надписях правителей города Киша, откуда он, вполне возможно, и пошел. Первоначально это был титул военного вождя, который выбирался из числа энов верховными богами Шумера в священном Ниппуре (или в своем городе при участии ниппурских богов) и временно занимал положение хозяина страны с полномочиями диктатора. Но впоследствии царями становились не по выбору, а по наследству, хотя при интронизации все еще соблюдали старый ниппурский обряд. Таким образом, один и тот же человек одновременно был и эном какого-то города, и лугалем страны, поэтому борьба за титул лугаля шла во все времена истории Шумера. Правда, довольно скоро стала очевидной разница между лугальским и энским титулом. Во время захвата Шумера кутиями ни один энси не имел права носить титул лугаля, поскольку лугалями себя называли оккупанты. А ко времени III династии Ура энси были чиновниками городских администраций, всецело подчинявшимися волу лугаля.

Документы из архивов горда Шуруппака (XXVI в.) показывают, что в этом городе люди правили по очереди, причем правитель менялся ежегодно. Каждая очередь, по-видимому, падала по жребию не только на то или иное лицо, но и на определенный территориальный участок или храм. Это указывает на существование некоего коллегиального органа управления, члены которого по очереди занимали должность старейшины-эпонима. Кроме того, известны свидетельства мифологических текстов об очередности в правлении богов. Наконец, и сам термин для срока правления лугаля бала – буквально означает “очередь”. Не значит ли это, что самой ранней формой правления в шумерских городах-государствах было именно поочередное правление представителей соседних храмов и территорий? Вполне возможно, но доказать это довольно трудно.

Если правитель на социальной лестнице занимал верхнюю ступень, то у подножия этой лестницы ютились рабы. В переводе с шумерского “раб” означает “спущенный, опущенный”. В первую очередь приходит на ум современный жаргонный глагол “опускать”, то есть “лишать кого-либо общественного статуса, подчиняя себе в качестве собственности”. Но приходится учитывать также и тот исторический факт, что первыми в истории рабами были военнопленные, а шумерское войско сражалось со своими противниками в горах Загроса, поэтому слово для обозначения раба может просто иметь смысл “спущенный с восточных гор”. Первоначальнов плен брали только женщин и детей, поскольку вооружение было несовершенно и конвоировать пленных мужчин было трудно. После пленения их чаще всего убивали. Но впоследствии, с появлением бронзового оружия, мужчинам также сохраняли жизнь. Труд рабов-военнопленных использовался в частных хозяйствах и в храмах…

Помимо рабов-пленных в последние века Шумера появились и рабы-должники, захваченные своими кредиторами до момента выплаты долга с процентами. Участь таких рабов была намного легче: чтобы вернуть себе прежний статус, им нужно было всего лишь выкупиться. Рабы-пленники, даже освоив язык и обзаведясь семьей, редко могли рассчитывать на свободу.

На рубеже IV и III тысячелетий на территории Южного Двуречья встретились и стали жить общим хозяйством три совершенно разных по происхождению и языку народа. Первыми сюда пришли носители языка, условно называемого “банановым” из-за большого числа слов с повторяющимися слогами (типа Забаба, Хувава, Бунене). Именно их языку шумеры были обязаны терминологией в области ремесел и обработки металла, а также наименованиями некоторых городов. Носители “бананового” языка не оставили памяти о названиях своих племен, поскольку им не посчастливилось изобрести письменность. Но их материальные следы известны археологам: в частности, они были основателями земледельческого поселения, носящего ныне арабское название Эль-Убейд. Шедевры керамики и скульптуры, найденные здесь, свидетельствуют о высоком развитии этой безымянной культуры.

поскольку на ранних этапах письменность была пиктографической и не ориентировалась вообще на звучание слова (а лишь на его смысл), то и обнаружить “банановую” структуру языка при такой письменности просто невозможно!..

Вторыми в Двуречье пришли шумеры, основавшие на юге поселения Урук и Джемдет-Наср (также арабское название). Последними в первой четверти III тысячелетия из Северной Сирии пришли семиты, осевшие большей частью на севере и северо-западе страны. Источники, дошедшие от разных эпох шумерской истории, показывают, что все три народа компактно проживали на общей территории, с той разницей, что шумеры жили в основном на юге, семиты – северо-западе, а “банановый” народ – и на юге, и на севере страны. Ничего похожего на национальные разногласия не было, и причина столь мирного сосуществования заключалась в том, что все три народа были пришельцами на этой территории, в одинаковой мере испытывали трудности жизни в Месопотамии и считали ее объектом совместного освоения.

Очень слабые аргументы автора. Как показывает не столь отдаленная историческая практика (освоение Сибири, запорожские казаки) для адаптации на новой территории тысячелетия вовсе не нужны. Уже через сотню-другую лет люди считают себя уже полностью “своими” на этой земле, куда их предки пришли не так уж и давно. Скорее всего, какие-то “переселения” здесь вообще не при чем. Их вообще могло и не быть. А “банановый” стиль языка наблюдается достаточно часто у примитивных народов по всей Земле. Так что их “след” – это лишь остатки более древнего языка этого же самого населения… Любопытно было бы посмотреть именно под этим углом на словарный состав “бананового” языка и более поздних терминов.

Определяющим для истории страны явилась организация сети магистральных каналов, которая просуществовала без коренных изменений до средины II тысячелетия.

между прочим, весьма любопытный факт. Получается, что некий народ пришел в данную местность; ни с того, ни с сего понастроил развитую сеть каналов и дамб; и в течение полутора тысяч лет (!) эта система совершенно не изменялась!!! Чего ж тогда историки мучаются с поиском “прародины” шумеров, – надо лишь найти следы аналогичной ирригационной системы, и все!.. Ведь не мог же (с позиций эволюционизма) целый народ, выйдя с какого-то места без навыков ирригации, прийти на новое место уже с этими навыками!.. где-то на старом месте он должен был “тренироваться” и “развивать свои навыки”!.. Но этого нигде нет!!! Вот в чем еще одна закавыка для официальной версии истории…

С сетью каналов были связаны и основные центры образования государств – города. Они вырастали на месте первоначальных групп земледельческих поселений, которые концентрировались на отдельных осушенных и орошенных площадях, отвоеванных от болот и пустынь еще в предшествующие тысячелетия. Города образовывались путем сселения жителей покидаемых деревень в центр. Однако до полного переселения всей округи в один город дело чаще всего не доходило, так как жители такого города не могли бы обрабатывать поля в радиусе более чем 15 километров и уже освоенную землю, лежащую за этими пределами, пришлось бы бросать. Поэтому в одной округе обычно возникало три-четыре или более связанных между собой города, но один из них всегда был главным: здесь располагались центр общих культов и администрация всей округи. Каждую такую округу И.М.Дьяконов, по примеру египтологов, предложил называть ном. По-шумерски она называлась ки, что означается “земля, место”. Сам же город, бывший центром округи, носил название уру, что обычно переводится как “город”. Однако в аккадском языке этому слову соответствует алу – “община”, поэтому можно предположить тот же первоначальный смысл и для шумерского термина. Традиция закрепила статус первого огражденного поселения (т.е. собственно города) за Уруком, что вполне вероятно, поскольку археологами найдены фрагменты окружавшей это поселение высокой стены.

Фото заголовка: @ thehumanist.com

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .

Основу экономики Шумера составляло земледелие с развитой системой орошения. Отсюда понятно, почему одним из главных памятников шумерской литературы стал «Земледельческий альманах», содержащий наставления по ведению земледелия - как сохранять плодородие почвы и избегать ее засоления. Важное значение имело такжескотоводство. металлургия. Уже в начале III тыс. до н.э. шумеры начали изготовлять бронзовые орудия, а в конце II тыс. до н.э. вступили в железный век. С середины III тыс. до н.э. в производстве посуды применяется гончарный круг. Успешно развиваются другие ремесла - ткацкое, камнерезное, кузнечное. Широкая торговля и обмен имеют место как между шумерскими городами, так и с другими странами - Египтом, Ираном. Индией, государствами Малой Азии.

Следует особо подчеркнуть значениешумерского письма. Изобретенная шумерами клинопись оказалась наиболее удачной и эффективной. Усовершенствованная во II тыс. до н.э. финикийцами, она составила основу почти всех современных алфавитов.

Системарелигиозно-мифологических представлений и культов Шумера отчасти перекликается с египетской. В частности, в ней также присутствует миф об умирающем и воскресающем боге, каковым выступает бог Думузи. Как и в Египте, правитель города-государства объявлялся потомком бога и воспринимался в качестве земного бога. В то же время между шумерской и египетской системами имелись и заметные различия. Так, у шумеров заупокойный культ, вера в загробный мир не приобрели большого значения. В равной мере жрецы у шумеров не стали особым слоем, игравшим огромную роль в общественной жизни. В целом же шумерская система религиозных верований представляется менее сложной.

Как правило, каждый город-государство имел своего бога-покровителя. Вместе с тем были боги, которые почитались во всей Месопотамии. За ними стояли те силы природы, значение которых для земледелия было особенно велико - неба, земли и воды. Таковыми выступали бог неба Ан, бог земли Энлиль и бог воды Энки. Некоторые боги были связаны с отдельными звездами или созвездиями. Примечательно, что в шумерском письме пиктограмма звезды означала понятие «бог». Большое значение в шумерской религии имела богиня-мать, покровительница земледелия, плодородия и деторождения. Таких богинь существовало несколько, одной из них была богиня Инанна. покровительница города Урука. Некоторые мифы шумеров - о сотворении мира, всемирном потопе - оказали сильное влияние на мифологию других народов, включая христианские.

В художественной культуре Шумера ведущим искусством былаархитектура. В отличие от египтян шумеры не знали каменного строительства и все сооружения создавали из кирпича-сырца. Из-за болотистой местности постройки возводились на искусственных платформах - насыпях. С середины III тыс. до н.э. шумеры первыми начинают широко использовать в строительстве арки и своды.

Первыми памятниками архитектуры стали два храма, Белый и Красный, обнаруженные в Уруке (конец IVтыс. до н.э.) и посвященные главным божествам города - богу Ану и богине Инанне. Оба храма - прямоугольные в плане, с выступами и нишами, украшены рельефными изображениями в «египетском стиле». Другим значительным памятником является небольшой храм богини плодородия Нинхурсаг в Уре (XXVI в. до н.э.). Он был построен с использованием тех же архитектурных форм, но украшен не только рельефом, но и круглой скульптурой. В нишах стен стояли медные фигурки идущих бычков, а на фризах - горельефы лежащих бычков. У входа в храм - две статуи львов из дерева. Все это делало храм праздничным и нарядным.

В Шумере сложился своеобразный тип культовой постройки - зиккураг, который представлял собой ступенчатую, прямоугольную в плане, башню. На верхней площадке зиккурата обычно находился маленький храмик - «жилище бога». Зиккурат в течение тысячелетий играл примерно ту же роль, что и египетская пирамида, но в отличие от последней не был загробным храмом. Самым известным стал зиккурат («храм-гора») в Уре (XXII-XXI вв. до н.э.), который входил в комплекс из двух больших храмов и дворца и имел три платформы: черную, красную и белую. Сохранилась лишь нижняя, черная платформа, но даже в таком виде зиккурат производит грандиозное впечатление.

Скульптура в Шумере получила меньшее развитие, чем архитектура. Как правило, она имела культовый, «посвятительный» характер: верующий ставил сделанную по его заказу, чаше всего небольшую по размерам, статуэтку в храме, которая как бы молилась о его судьбе. Человек изображался условно, схематически и абстрактно. без соблюдения пропорций и без портретного сходства с моделью, часто в позе молящегося. В качестве примера может служить женская фигурка (26 см) из Лагаша, которая имеет в основном общие этнические черты.

В аккадский период скульптура существенно меняется: она становится более реалистической, приобретает индивидуальные черты. Самым знаменитым шедевром данного периода является портретная голова из меди Саргона Древнего (XXIII в. до н.э.), которая прекрасно передает неповторимые черты характера царя: мужество, волю, суровость. Это редкое по выразительности произведение почти ничем не отличается от современных.

Высокого уровня достигла шумерскаялитература. IТомимо упомянутого выше «Земледельческого альманаха» самым значительным литературным памятником стал «Эпос о Гильгамеше». В этой эпической поэме рассказывается о человеке, который все видел, все испытывай, все познал и который был близок к разгадке тайны бессмертия.

К концу III тыс. до н.э. Шумер постепенно приходит в упадок, и его в конце концов покоряет Вавилония.

Среда обитания и особенности шумерской культуры

Всякая культура существует в пространстве и во времени. Первоначальным пространством культуры является место ее возникновения. Здесь находятся все отправные точки развития культуры, к которым относятся географическое положение, особенности рельефа и климата, наличие водных источников, состояние почв, полезные ископаемые, состав флоры и фауны. Из этих основ на протяжении веков и тысячелетий складывается форма данной культуры, то есть специфическое расположение и соотношение ее компонентов. Можно сказать, что каждый народ принимает форму той местности, в которой он длительное время живет.

Человеческое общество архаической древности может воспользоваться в своей деятельности только теми объектами, которые находятся в пределах видимости и легко доступны. Постоянное соприкосновение с одними и теми же предметами впоследствии определяет навыки обращения с ними, а через эти навыки - и эмоциональное отношение к этим предметам, и их ценностные свойства. Следовательно, через материально-предметные операции с первоэлементами ландшафта происходит оформление основных черт социальной психологии. В свою очередь, сформированная на основе операций с первоэлементами социальная психология становится основой этнокультурной картины мира. Ландшафтное пространство культуры является источником представлений о сакральном пространстве с его вертикальной и горизонтальной ориентацией. В этом сакральном пространстве размещается пантеон и устанавливаются законы мироздания. Значит, форма культуры неизбежно будет состоять как из параметров объективного географического пространства, так и из тех представлений о пространстве, которые появляются в процессе развития социальной психологии. Основные представления о форме культуры можно получить при изучении формальных особенностей памятников архитектуры, скульптуры и литературы.

Что касается существования культуры во времени, то здесь также можно выделить два вида отношений. Прежде всего, это время историческое (или внешнее). Любая культура возникает на определенном этапе социально-экономического, политического и интеллектуального развития человечества. Она вписывается во все основные параметры этого этапа и, кроме того, несет в себе информацию о времени, предшествующем ее образованию. Стадиально-типологические черты, связанные с характером протекания основных культурных процессов, при совмещении с хронологической схемой могут дать довольно точную картину культурной эволюции. Однако наряду с историческим временем необходимо всякий раз учитывать время сакральное (или внутреннее), явленное в календаре и различных ритуалах. Это внутреннее время очень тесно связано с повторяющимися природно-космическими явлениями, как-то: смена дня и ночи, смена сезонов, сроки сева и созревания злаковых культур, время брачных отношений у животных, различные феномены звездного неба. Все эти явления не просто провоцируют человека на отношение к ним, но, являясь первичными в сравнении с его жизнью, требуют подражания и уподобления себе. Развиваясь в историческом времени, человек старается максимально закрепить свое существование в череде природных циклов, встроиться в их ритмы. Отсюда возникает содержание культуры, выводимое из основных особенностей религиозно-идеологического мироощущения.

Месопотамская культура зародилась среди пустыни и заболоченных озер, на бескрайней плоской равнине, однообразной и на вид совершенно серой. На юге равнина обрывается соленым Персидским заливом, на севере переходит в пустыню. Этот унылый рельеф побуждает человека или к бегству, или к активной деятельности в борьбе с природой. На равнине все крупные предметы выглядят одинаково, они тянутся ровной линией по направлению к горизонту, напоминая массу людей, организованно движущихся к единой цели. Однообразие равнинного рельефа весьма способствует возникновению напряженных эмоциональных состояний, противостоящих образу окружающего пространства. По мнению этнопсихологов, народ, живущий на равнине, отличается большой сплоченностью и стремлением к единству, стойкостью, трудолюбием и терпением, но вместе с тем склонен к немотивированным депрессивным состояниям и выплескам агрессии.

В Месопотамии протекают две полноводные реки - Тигр и Евфрат. Они разливаются весной, в марте - апреле, когда в горах Армении начинается таяние снегов. При половодье реки несут много ила, служащего отличным удобрением для почвы. Но половодье губительно для человеческого коллектива: оно сносит жилища и истребляет людей. Кроме весеннего половодья людям часто приносит вред сезон дождей (ноябрь - февраль), во время которого дуют ветры с залива и разливаются каналы. В целях выживания нужно строить дома на высоких платформах. Летом в Месопотамии царит страшная жара и засуха: с конца июня по сентябрь не проливается ни одной капли дождя, а температура воздуха не падает ниже 30 градусов, причем тени нет нигде. Человек, постоянно живущий в ожидании угрозы со стороны таинственных внешних сил, стремится понять законы их действия, чтобы спасти от смерти себя и свою семью. Поэтому больше всего он сосредоточен не на вопросах самопознания, а на поиске постоянных основ внешнего бытия. Такие основы он видит в строгих движениях объектов звездного неба и именно туда, наверх, обращает все вопросы к миру.

В Нижней Месопотамии много глины и почти нет камня. Люди научились использовать глину не только для изготовления керамики, но и для письменности и для скульптуры. В культуре Месопотамии лепка превалирует над резьбой по твердому материалу, и этот факт немало говорит об особенностях мировосприятия ее обитателей. Для мастера-гончара и скульптора формы мира существуют как бы уже готовыми, их нужно только уметь извлечь из бесформенной массы. В процессе работы происходит проецирование идеальной модели (или трафарета), сложившейся в голове мастера, на исходный материал. В результате возникает иллюзия присутствия некоего зародыша (или сущности) данной формы в объективном мире. Такого рода ощущения вырабатывают пассивное отношение к действительности, стремление не навязывать ей собственные конструкции, а соответствовать мнимым идеальным прообразам сущего.

Нижняя Месопотамия небогата растительностью. Здесь практически нет хорошего строительного леса (за ним нужно идти на восток, в горы Загроса), зато много тростника, тамариска и финиковых пальм. Тростник растет по берегам заболоченных озер. Связки тростника нередко использовали в жилищах в качестве сиденья, из тростника строили и сами жилища, и загоны для скота. Тамариск хорошо переносит жару и засуху, поэтому он растет в этих местах в большом количестве. Из тамариска производили рукоятки для различных орудий труда, чаще всего для мотыг. Финиковая пальма была настоящим источником изобилия для владельцев пальмовых плантаций. Из ее плодов готовили несколько десятков блюд, включая лепешки, и кашу, и вкусное пиво. Из стволов и листьев пальмы изготовлялась различная домашняя утварь. И тростники, и тамариск, и финиковая пальма были в Месопотамии священными деревьями, их воспевали в заклинаниях, гимнах богам и литературных диалогах. Такой скудный набор растительности стимулировал изобретательность человеческого коллектива, искусство добиваться больших целей малыми средствами.

В Нижней Месопотамии почти нет полезных ископаемых. Серебро нужно было доставлять из Малой Азии, золото и сердолик - с полуострова Индостан, лазурит - из районов нынешнего Афганистана. Парадоксальным образом этот печальный факт сыграл весьма положительную роль в истории культуры: жители Месопотамии постоянно находились в контакте с соседними народами, не зная периодов культурной изоляции и не допуская развития ксенофобии. Культура Месопотамии во все века своего существования была восприимчива к чужим достижениям, и это давало ей постоянный стимул к совершенствованию.

Еще одна особенность здешнего ландшафта - обилие смертоносной фауны. В Месопотамии около 50 видов ядовитых змей, множество скорпионов и москитов. Неудивительно, что одной из характерных особенностей данной культуры является развитие травной и заговорной медицины. До нас дошло большое число заклинаний против змей и скорпионов, иногда сопровождаемых рецептами магических действий или траволечения. А в храмовом декоре змея - самый сильный оберег, которого должны были бояться все демоны и злые духи.

Основатели месопотамской культуры принадлежали к разным этносам и говорили на неродственных между собой языках, но имели единый хозяйственный уклад. Они занимались преимущественно оседлым скотоводством и ирригационным земледелием, а также рыболовством и охотой. Скотоводство сыграло в культуре Месопотамии выдающуюся роль, повлияв на образы государственной идеологии. Наибольшим почитанием отмечены здесь овца и корова. Из овечьей шерсти делали превосходную теплую одежду, которая считалась символом состоятельности. Неимущего называли «не имеющий шерсти» (ну-сики). По печени жертвенного ягненка пытались узнать судьбу государства. Более того, постоянным эпитетом царя был эпитет «праведный овечий пастух» (сипа-зид). Он возник из наблюдения за овечьим стадом, которое может организовываться лишь при умелом направлении со стороны пастуха. Не менее ценилась и корова, дававшая молоко и молочные продукты. На волах в Месопотамии пахали, производительной мощью быка восхищались. Не случайно божества этих мест носили на голове рогатую тиару - символ могущества, плодородия и постоянства жизни.

Земледелие в Нижней Месопотамии могло существовать только благодаря искусственному орошению. Воду с илом отводили в специально построенные каналы, чтобы в случае необходимости подавать на поля. Работа на строительстве каналов требовала большого количества людей и их эмоционального сплочения. Поэтому люди здесь научились жить организованно и при необходимости безропотно жертвовать собой. Каждый город возникал и развивался вблизи своего канала, что создало предпосылку для независимого политического развития. До конца III тысячелетия не удавалось сформировать общегосударственную идеологию, поскольку каждый город был отдельным государством со своей космогонией, календарем и особенностями пантеона. Объединение происходило только во время тяжелых бедствий или для решения важных политических задач, когда требовалось избрать военного вождя и представители различных городов собирались в культовом центре Двуречья - городе Ниппуре.

Сознание человека, живущего земледелием и скотоводством, было ориентировано прагматически и магически. Все интеллектуальные усилия направлялись на учет имущества, на изыскание возможности приращения этого имущества, на совершенствование орудий труда и навыков работы с ними. Мир человеческих чувств того времени был куда богаче: человек ощущал свою связь с окружающей природой, с миром небесных явлений, с умершими предками и родственниками. Однако все эти чувства были подчинены его повседневной жизни и работе. И природа, и небо, и предки должны были помогать человеку получать высокий урожай, производить на свет как можно больше детей, пасти скот и стимулировать его плодовитость, продвигаться вверх по общественной лестнице. Для этого нужно было делиться с ними зерном и скотом, восхвалять их в гимнах и влиять на них с помощью различных магических действий.

Все предметы и явления окружающего мира были или понятны, или непонятны человеку. Понятного можно не бояться, его необходимо учитывать, а его свойства изучать. Непонятное не вмещается в сознание целиком, поскольку мозг не может правильно отреагировать на него. Согласно одному из принципов физиологии - принципу «шеррингтоновой воронки» - количество поступающих в мозг сигналов всегда превышает количество рефлекторных ответов на эти сигналы. Все непонятное посредством метафорических переносов превращается в образы мифологии. Этими образами и ассоциациями древний человек мыслил мир, не отдавая себе отчета в степени важности логических связей, не отличая причинную связь от ассоциативно-аналоговой. Поэтому на этапе ранних цивилизаций нельзя отделить логические мотивировки мышления от магико-прагматических.