Сомерсет моэм бремя страстей человеческих краткое содержание. Сомерсет Моэм “Бремя страстей человеческих” (1915). Отношение Моэма к роману

Моэм Сомерсет

О своем романе "Бремя страстей человеческих"

Уильям Сомерсет Моэм

О СВОЕМ РОМАНЕ "БРЕМЯ СТРАСТЕЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ"

Н. Васильева, перевод

Этот роман столь велик по объему, что, добавляя к нему еще и предисловие, я испытываю чувство неловкости. Автору не дано бесстрастно судить о своем творении. Известный французский романист Роже Мартен дю Гар рассказывал поучительный случай, приключившийся с Марселем Прустом. Прусту хотелось, чтобы некий журнал напечатал серьезную статью о его выдающемся романе, и сам написал ее, полагая, что никто лучше автора не оценит по достоинству его произведение. Потом попросил приятеля, молодого литератора, подписаться под статьей и отнести в редакцию, что тот и сделал. Через несколько дней редактор пригласил молодого человека к себе и сказал: "Я не могу напечатать вашу статью. Марсель Пруст никогда не простит мне, если я опубликую столь поверхностное и недоброжелательное суждение о его романе". Хотя авторы ревниво относятся к своим произведениям и не терпят критики, в глубине души они редко бывают довольны собой. Их мучает сознание, сколь велико несовпадение между замыслом и его воплощением в произведении, которому было отдано столько времени и сил. Автор значительно больше досадует на себя за то, что не сумел выразить задуманное во всей полноте, чем радуется отдельным счастливым находкам, лестным для его самолюбия. Совершенство - вот заветная цель художника, и он сокрушается, что не достиг ее.

Поэтому я не стану пускаться в рассуждения о самой книге, а просто расскажу, как появился на свет этот роман, проживший уже довольно долгую жизнь в литературе. Пусть читатель не судит меня строго, если мой рассказ не покажется ему достойным внимания. Первый вариант этого романа я написал, когда мне было двадцать три года. Получив диплом врача после пяти лет учебы в медицинском институте при больнице св. Фомы, я отправился в Севилью, преисполненный решимости литературным трудом зарабатывать себе на хлеб насущный. У меня сохранилась старая рукопись, но я не прикасался к ней с тех пор, как прочитал ее, получив от машинистки, и не сомневаюсь, что это было очень слабое произведение. Рукопись я послал Фишеру Энвину, издателю моей первой книги (еще будучи студентом, я опубликовал роман "Лиза из Ламбета", и он имел успех), но Энвин отказался заплатить мне сто фунтов, которые я просил за новый роман, а все другие издатели вообще не пожелали иметь со мной дело. Помню, тогда я совсем пал духом, но сейчас я понимаю, это была сама судьба. Ведь если кто-нибудь из них взялся бы издать мою книгу, я погубил бы тему, до которой просто не дорос по молодости лет. Я был еще не способен взглянуть на события с необходимой дистанции времени, и мне не хватало жизненного опыта; он пришел с годами и поистине обогатил тот роман, какой я в конце концов написал. Не догадывался я тогда и о том, что легче писать об известных вещах, чем о неизвестных. Так, я отправил своего героя изучать французский язык в Руан (в котором сам был лишь проездом), вместо того чтобы отправить его совершенствоваться в немецком языке в Гейдельберг (где мне довелось жить самому).

Итак, получив везде отказ, я спрятал рукопись с глаз долой. Написал другие романы, их напечатали, попробовал себя в драматургии. Пьесы принесли мне известность, и само собой пришло решение до конца жизни посвятить себя театру. Но такой выбор я сделал без глубокой внутренней убежденности и, вероятно, поэтому впоследствии изменил ему. Я был счастлив, вполне преуспевал, много работал. В голове теснились замыслы новых пьес, просились на бумагу. Не знаю, чем это объяснить - то ли успех не принес мне ожидаемого удовлетворения, то ли это было своего рода защитной реакцией на него, но в самом зените драматургической славы меня вновь начали одолевать воспоминания о прошлом. Они неотвязно преследовали меня во сне, на прогулках, на репетициях, в гостях, став столь тяжелым бременем, что не оставалось иного способа избавиться от них, как написать книгу. Работая для театра, я был связан строгими законами драматургического жанра и теперь предвкушал неограниченную свободу, какую открывает перед писателем роман. Я знал, что задуманная книга потребует немало труда, и хотя продюсеры наперебой предлагали новые контракты, я отказался от всех предложений и на время отошел от театра. В ту пору мне было тридцать семь лет.

Избрав профессию писателя, я потратил много времени и сил на то, чтобы овладеть тайнами ремесла, и изводил себя постоянной шлифовкой стиля. Но как только в театрах пошли мои пьесы, я забросил это занятие, а когда вновь вернулся к прозе, то уже ставил перед собой совсем иные цели. Я охладел к цветистому слогу и метафорической прозе, хотя раньше в погоне за ними угробил понапрасну столько сил. Теперь меня влекли простота и безыскусность. Мне столько нужно было сказать в одном романе, не превращая его в громоздкое чудовище, что я не мог позволить себе роскошь тратить слова попусту; и по сей день я верен правилу использовать ровно столько слов, сколько необходимо, чтобы ясно выразить мысль. Для витиеватых украшений не оставалось места. Театр научил меня ценить краткость и остерегаться пустословия. Я не отрываясь работал над романом два года. И все не мог придумать ему название, перебирал много разных вариантов, пока не наткнулся на цитату из пророка Исайи "Красота вместо пепла". Но и от нее мне пришлось отказаться, поскольку я узнал, что недавно меня опередили. В конце концов я заимствовал название одной из книг в "Этике" Спинозы - "Бремя страстей человеческих". И оказалось только к лучшему, что я не смог воспользоваться первым вариантом названия.

"Бремя страстей человеческих" - автобиографический роман, но не автобиография. Факты неотделимы в нем от вымысла. Я рассказал о том, что пережил сам, но изменил последовательность некоторых событий, а кое-какие эпизоды взял из жизни моих хороших знакомых. Книга не обманула моих ожиданий. Едва она вышла в свет (в то время свирепствовала жестокая война и кругом было столько страданий и горя, что, казалось, никого не могла взволновать судьба литературного героя), как я навсегда избавился от терзавших меня мучительных и горестных воспоминаний. Роман получил одобрительные отзывы в прессе. Теодор Драйзер выступил в "Нью рипаблик" с обстоятельно написанной рецензией, проявив неизменно свойственную ему тонкость наблюдений и доброжелательность. Тем не менее роман разделил бы участь большинства его собратьев и спустя короткое время после появления на свет был бы предан забвению. Но прошло несколько лет, и по счастливой случайности на него обратили внимание некоторые известные американские писатели. Они то и дело ссылались на него, и это все больше привлекало к нему внимание читателей. Так что своим вторым рождением мое детище обязано этим писателям, их я должен благодарить за то, что успех моего романа рос год от года.

Сквозная тема, проходящая через все творчество Сомерсета Моэма , - бремя страстей человеческих. Бремя страстей человеческих - это и заглавие одного из самых значительных и в то же время наименее характерных его романов (1915). Не характерен он потому, что многое в этом массивном, свободном по форме романе воспитания не отвечает привычному читательскому представлению о Моэме, - мастере строить напряженную драматическую или иронически-комедийную фабулу, скептике, который с профессиональным интересом, но без особых эмоций наблюдает странные зигзаги человеческого поведения на разных широтах земного шара…

Филип Кэри, главное действующее лицо романа, был ровесником Моэма, молодость которого тоже пришлась на конец XIX века - закатную эру викторианской Англии и Британской империи. По жизненным обстоятельствам, по своему психологическому строю, по направленности духовных и интеллектуальных поисков Филип Кэри близок к юному Уилли Моэму - сироте, воспитывавшемуся в семье дяди - провинциального священника, ученику закрытой школы в Кентербери, лондонскому студенту-медику в больнице св. Фомы, прошедшему акушерскую практику в трущобных кварталах города. Даже тема тягостного физического недостатка автобиографична: у Кэри это хромота, у Моэма - заикание, очень осложнявшее его жизнь в детстве и юности. Из всех литературных масок Моэма, Филип Кэри - менее всего маска. Обращаясь к своему еще недавнему прошлому, сорокалетний Моэм стремился воскресить события и состояния духа, память о которых все еще мучила его. Чтобы «отделаться» от прошлого, надо было воссоздать его во всех подробностях, но в преображенном виде. Преодолеть его, подчинив своей писательской воле.

В этот край внутренней своей жизни писатель больше не вернется, хотя в географический край своего детства, отрочества и юности кентский городок Уайтстебл - в книгах он станет Блэкстеблом – вернется еще не раз. После Филипа Кэри лирический герой Моэма сменяется его масками - вариантами того образа, который он будет создавать на публику , но вместе с тем и для самого себя до конца своей долгой жизни.

Бремя страстей человеческих остается неизменной темой Моэма и в новеллах, где бы ни развертывались их четкие и насыщенные фабулы, - среди экзотики Южных морей или в чиппендейловских интерьерах лондонских салонов. Однако роман с его большим повествовательным пространством давал возможности более широкого и разностороннего раскрытия этой кардинальной для писателя темы. В следующем после Бремени страстей человеческих произведении этого жанра Луна и грош (1919) речь идет об одной лишь страсти - К искусству, но страсти столь всепоглощающей и жестокой, бескорыстной и бесчеловечной (ведь художнику Стрикленду безразлично, увидит ли хоть одна живая душа его полотна), что с ней не может сравниться самое роковое любовное рабство. Пожалуй, нигде больше Моэм не писал с таким темпераментом, словно заряженный творческой яростью своего героя, его неистовой живописью. Стрикленд, показанный как существо откровенно аморальное и по-человечески отталкивающее, подспудно импонирует рассказчику тем, что сумел стряхнуть с себя бесцветное респектабельное существование биржевого маклера, добропорядочного буржуа и семьянина и обрести нечто невероятное для человека его круга - личную свободу. Стремление к личной свободе, к независимости от уклада и условностей социальной касты - мотив, проходящий через всю прозу и драматургию Моэма.

Место в литературе

Размышление над творчеством Сомерсета Моэма всегда вызывает вопрос, который, судя по литературе о писателе, всегда вызывал весьма резкие разногласия: вопрос о месте самого писателя в системе буржуазных ценностей. Моэма именовали - назовем две самые крайние точки зрения - сатириком-обличителем и коммерческим писателем, умело щекочущим нервы той самой буржуазной читательской аудитории, мораль и нравы которой он живописует столь едко и зло.

Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, следует еще раз послушать самого Моэма, в объективном отношении которого к собственной особе мы уже имели случай убедиться.

Я всегда был рассказчиком историй. Вот почему я оказался несколько на отшибе среди литераторов моего поколения. Хотя меня не меньше, чем других, касается и тревожит беспорядок, царящий в нашем мире, и социальная несправедливость, и политическая сумятица, я никогда не считал роман лучшим средством выражения взглядов на подобные вопросы, У меня нет склонности к проповедничеству и пророчествованию. Я питаю всепоглощающий интерес к человеческой натуре, и мне всегда казалось, что лучше всего я могу делиться своими наблюдениями, рассказывая истории . (Из автобиографического очерка, вышедшего в Нью-Йорке в 1959 году).

Нам представляется, что Моэм, как обычно, говорит о себе правду, хотя и не самую глубинную. Мы можем пойти несколько дальше и заметить, что такие элементы буржуазного самосознания, как эгоцентрический индивидуализм и убежденность в главенствующее роли денег в жизни человека и общества, не чужды писателю и что сам он слишком крепко сидит в своей общественной системе, чтобы можно было без натяжки находить у него сознательное намерение подрывать устои буржуазного общества.

Следует ли из всего этого, что Моэм - приспособившийся, коммерческий литератор, угождающий вкусам буржуазии, прославляющий ее добродетели? Вовсе нет. Ему всегда было присуще стремление к независимости - человеческой и литературной. Стремление писать правду о людях, пусть самую неприятную. И безжалостный свет этой правды частенько пробирался в самые глухие тайники благополучного, респектабельного буржуазного быта. Разумеется, Моэм поддерживал контакт с читательскими аудиториями - множественное число здесь будет уместнее, потому что читали Моэма не только во множестве стран, но и в различных общественных кругах. Писал он всегда предельно ясно и понятно, то есть демократично, что очень вредило ему в глазах интеллигентской элиты, но широкие читательские контингенты привлекало и располагало. Однако и здесь не было приспособленчества - такова художественная индивидуальность писателя. В эру постджойсовских литературных экспериментов, и подлинно новаторских, и явно вторичных, когда писать просто и понятно считалось попросту немодным , Моэм продолжал работать в традиционных формах последовательно развивающегося повествования с четкой фабулой, в которой, по его словам, есть начало, середина и конец . Язык его прост, разговорен, и при том, что речь рассказчика нет-нет да и блеснет изящным ироническим афоризмом, остроумным наблюдением, в диалогах Моэм не чурается расхожих выражений, клише, трюизмов. Психологический рисунок его резок и не знает полутонов, сильнее всего как художник он в сфере комического - не заражающее веселого, а легкого, непринужденного и весьма язвительного правописания . Там, где Моэм терпит неудачу, он бывает тривиален и мелодраматичен, и в его огромном литературном наследии немало беллетристического шлака. Но все это, повторим, были действительно неудачи, а не следствие компромиссов, неуважения к собственному литературному труду. Литературе Моэм был предан абсолютно, работал неустанно и систематично и всегда оставался самим собой. Не шел на поводу у критики, мало прислушивался к советам, мог оборвать сенсационную карьеру драматурга (в сезон 1908 года на лондонских сценах шли четыре пьесы Моэма одновременно), чтобы засесть за огромный роман в новом для себя духе… Такую же последовательность сохранял он и в самом существе своей писательской работы. Чутко следя за сменой общественных запросов и настроений, откликаясь на них, странствуя по морям и континентам в поисках сюжетов и персонажей, Моэм остается верен своему призванию: изображать людей такими, каковы они есть , - какими он видит их. Общественное положение, состояние, служебный и светский престиж - все отходит на задний план, когда в действие вступают странности человеческой природы, ее непоследовательность, иррациональность, когда речь идет о тяжком, порой разрушительном и катастрофичном воздействии страстей, - будь это чувственное влечение, тщеславие, властолюбие, корыстность или жажда творчества, или жажда независимости. Моэм не склонен как-либо оценивать качество этих властных инстинктов; если можно найти в его произведениях след некой моральной проповеди, то, пожалуй, это будет проповедь гедонистического аморализма - в пику ригористам и ханжам. Однако - и это важно - ему совершенно чужд любой вариант культа силы , малейшее любование жестокостью. Киплинговское бремя белого человека не играет никакой роли в колониальных рассказах Моэма, а сам белый человек часто выглядит весьма непрезентабельно.

Эта сжатая характеристика художественного мироощущения Моэма будет, однако, неполной и неверной, если мы не подчеркнем еще раз важной его особенности: скептический, а порой даже цинический взгляд на людские пороки и заблуждения ни в коей мере не заглушает в писателе способности видеть в человеке и привлекательные, достойные уважения, а подчас и восхищения свойства: искреннюю доброту, самоотверженность, отвагу, высокие духовные помыслы. Свойства эти представляются ему очень редкими - но тем более драгоценными, и он находит в своем писательском регистре соответствующие звучания, когда обращается к героям, наделенным такими дарами.

3.063 Уильям Сомерсет Моэм, «Бремя страстей человеческих»

Уильям Сомерсет Моэм
(1974-1965)

Английский писатель, по популярности не уступающий Ч. Диккенсу, неутомимый путешественник, Уильям Сомерсет Моэм (1974-1965) известен как автор 23 пьес («Леди Фредерик», «Верная жена», «Круг», «Наши лучшие» и др.), 21 романа («Луна и грош», «Пироги и пиво», «Театр» и др.), 7 сборников рассказов, среди которых много хрестоматийных шедевров («Дождь», «Непокоренная», «На окраине империи», «Заводь», «Санаторий», «Записка» и др.), биографической книги «Подводя итоги», многих путевых очерков и эссе, по преимуществу на литературные темы («Переменчивое настроение», «Великие писатели и их романы» и др.).

Высшим достижением писателя стал его «роман воспитания» «Of Human Bondage» - «Бремя страстей человеческих» (1915).

«Бремя страстей человеческих»
(1915)

Критики единодушно отмечали, что по художественной манере Моэм реалист до мозга костей, обладающий «выразительным моэмовским стилем», который невозможно спутать больше ни с каким другим. В своей прозе писатель стремился к безукоризненному изложению фабулы, к правдивости и простоте; а еще был уверен, «чем более интеллектуальную занимательность предлагает роман, тем он лучше». При этом особое внимание Моэм обращал на нравственность текста.

«Бремя страстей человеческих» - во многом автобиографическое произведение. Правда, писатель уверял, что это «роман, а не автобиография: хотя в нем есть много автобиографических деталей, вымышленных гораздо больше».

Так ли это - одному Моэму знать, но его герой во многом повторил путь автора.

Осиротевший в десять лет и отданный на попечение равнодушному к нему дяде, будущий писатель испытал страшное одиночество, усугубленное врожденным заиканием. Эти детские переживания Моэм бережно перенес в свой роман, и они стали лучшими страницами в мировой романистике, посвященными одиночеству ребенка.

Поступив в медицинскую школу при лондонской больнице, Моэм за три года углубленной практики в больничных палатах постиг не только причины болезней, но и причины разлада в человеческой душе. Телесные недуги он научился лечить врачебными способами, а духовные, свои и чужие, - литературой.

«Я не знаю лучшей школы для писателя, чем работа врача», - признался позднее Моэм, подтвердив это предельной искренностью, с которой он раскрыл в своем романе драму души.

«Бремя страстей человеческих» - не просто название, это сквозная тема, проходящая через все творчество Моэма.

Главный герой книги - Филип Кэри - мучительно ищет свое призвание и смысл жизни. Он нашел их, утратив многие свои юношеские иллюзии. В девять лет (действие начинается в 1885 г.) осиротевшего Филипа без особого восторга взял на воспитание его дядя-священник, проживавший в Блэкстебле.

Над хромым от рождения подростком безжалостно издевались его одноклассники. Страдая от одиночества, он находил утешение лишь среди книг. После окончания королевской школы Кэри поступил в университет в Гейдельберге (Германия), сдружился с соотечественником Хэйуордом, позером и идеалистом, которого хлебом не корми - дай поболтать о религии и литературе.

Эти азартные споры не могли не оставить следа в душе юноши, религиозность которого подвергалась непрерывному испытанию, и ничего удивительного, что Филип вполне с тенденцией времени разуверился в Боге и уверовал только в собственные силы.

После курса обучения Филип вернулся в Англию и по настоянию дяди стал обучаться в Лондоне профессии присяжного бухгалтера. С трудом выдержав год, он с радостью откликнулся на зов Хэйуорда и покатил в Париж, где стал вести богемный образ жизни, поступил в художественную студию «Амитрино», занялся живописью.

Юноше «покровительствовала» невзрачная и бесталанная Фанни, влюбленная в него. Кэри проигнорировал ее чувства, и девушка покончила с собой. Это внесло в потрясенную душу молодого человека чувство вины и сомнения в своих способностях к живописи. Учитель не стал разуверять начинающего художника, более того, посоветовал ему вообще бросить занятия живописью.

Филип покинул Париж и поступил в институт при больнице св. Луки в Лондоне. В кафе студент познакомился с официанткой по имени Милдред, особой глупой и вульгарной. Девица была хоть и дурна, но с гонором, и когда Кэри, влюбившись в нее, готов уже был жениться, она отказала ему, сообщив глубоко уязвленному поклоннику, что выходит замуж за другого.

Молодость взяла свое, новая симпатия - Нора только-только исцелила душевные раны Филипа, как вновь появилась Милдред. Банальная история: барышня забеременела, а ее ухажер оказался женатым. Кэри, оставив Нору, вновь прилепился к Милдред. Та вскоре родила девочку, тут же отдала малышку на воспитание, а сама спуталась с приятелем Филипа - Гриффитсом. Тот, впрочем, быстро расстался с ней. Милдред покатилась по наклонной и стала проституткой.

Филип, оскорбленный в лучших своих чувствах, уверовал в фатализм; от мрачных мыслей спасала учеба да работа ассистентом в амбулатории. Сблизившись с одним из своих пациентов, Ательни, Кэри стал бывать у него в гостях и привязался к нему и его семье.

Однако Милдред не думала оставлять молодого человека в покое. Из жалости, не испытывая более к прежней любви никаких чувств, Кэри приютил девицу с ее дочерью у себя. Он предложил Милдред место прислуги, думая тем самым увести ее с порочного пути, но женщина вовсе не желала этого. Безуспешно попытавшись соблазнить молодого человека, Милдред в гневе покинула дом, захватив дочку.

Вздумав играть на бирже, Кэри потерял все свои сбережения, вынужден был бросить мединститут и съехать с квартиры. Какое-то время он голодал, ночевал на улице, пока не устроился на работу в мануфактурный магазин. Там его застала весть о смерти Хэйуорда, а также письмо от заболевшей Милдред.

Навестив подругу, Филип с болью узнал, что ее дочь умерла, а сама женщина, вернувшись к занятиям проституцией, заразилась сифилисом. Это переполнило чашу терпения Кэри и поставило точку в романтической поре его жизни.

Получив наследство после смерти дяди, Филип вернулся в институт, окончил его и устроился на работу ассистентом к успешному доктору. Юность закончилась, а с ней и пора терзаний - Кэри женился на славной дочери Ательни, Салли, без страстной любви, но с добрыми чувствами. Он даже примирился со своей хромой ногой.

Необычайная ясность и простота романа, тонкая самоирония автора привлекли миллионы читателей во всем мире, а вот для интеллигентской элиты они стали, что кость в горле. Но Моэм твердо стоял на своих эстетических позициях: «Я отказываюсь верить, что красота - это достояние единиц, и склонен думать, что искусство, имеющее смысл только для людей, прошедших специальную подготовку, столь же незначительно, как те единицы, которым оно что-то говорит. Подлинно великим и значительным искусством могут наслаждаться все. Искусство касты - это просто игрушка».

Да и что нам элита? Т. Драйзер, например, восхищенный романом, назвал Моэма «великим художником», а книгу - «творением гения», сравнив ее с бетховенской симфонией, а Т. Вулф отнес «Бремя страстей человеческих» к лучшим романам нашего времени, отметив при этом, что «книга эта родилась прямо из нутра, из глубин личного опыта».

В 1960-х гг. Моэм существенно сократил роман. В русском переводе он получил и сокращенное название «Бремя страстей».

«Бремя страстей человеческих» на русский язык перевели Е. Голышева и Б. Изаков.

Роман был трижды экранизирован - в 1934, 1946 и 1964 гг.

Бремя страстей человеческих
Краткое содержание романа
Действие происходит в начале XX в.
Девятилетний Филип Кэри остается сиротой, и его отправляют на воспитание к дяде-священнику в Блэкстебл. Священник не испытывает к племяннику нежных чувств, но в его доме Филип находит множество книг, которые помогают ему забыть об одиночестве.
В школе, куда отдали мальчика, однокашники издеваются над ним (Филип хром от рождения), отчего он становится болезненно робок и застенчив – ему кажется, что страдания – удел всей его жизни. Филип молит Бога сделать его здоровым, и в том, что чуда не происходит, винит одного себя – он думает, что ему не хватает веры.
Он ненавидит школу и не хочет поступать в Оксфорд. Вопреки желанию дяди, он стремится поучиться в Германии, и ему удается настоять на своем.
В Берлине Филип подпадает под влияние одного из своих соучеников, англичанина Хэйуорда, который кажется ему незаурядным и талантливым, не замечая, что нарочитая необычность того – лишь поза, за которой не стоит ничего. Но споры Хэйуорда и его собеседников о литературе и религии оставляют огромный след в душе Филипа: он вдруг понимает, что больше не верит в Бога, не боится ада и что человек отвечает за свои поступки только перед собой.
Пройдя курс в Берлине, Филип возвращается в Блэкстебл и встречает там мисс Уилкинсон, дочь бывшего помощника мистера Кэри. Ей около тридцати, она жеманна и кокетлива, поначалу она не нравится Филипу, но тем не менее вскоре становится его любовницей. Филип очень горд, в письме Хэйуорду он сочиняет красивую романтическую историю. Но когда реальная мисс Уилкинсон уезжает, чувствует огромное облегчение и грусть оттого, что реальность так не похожа на мечты.
Дядя, смирившись с нежеланием Филипа поступать в Оксфорд, отправляет его в Лондон обучаться профессии присяжного бухгалтера. В Лондоне Филипу плохо: друзей нет, а работа наводит нестерпимую тоску. И когда от Хэйуорда приходит письмо с предложением уехать в Париж и заняться живописью, Филипу кажется, что это желание давно зрело в душе у него самого. Проучившись лишь год, он, несмотря на возражения дяди, уезжает в Париж.
В Париже Филип поступил в художественную студию “Амитрино”; освоиться на новом месте ему помогает Фанни Прайс – она очень некрасива и неопрятна, ее терпеть не могут за грубость и огромное самомнение при полном отсутствии способностей к рисованию, но Филип все равно благодарен ей.
Жизнь парижской богемы изменяет мировоззрение Филипа: он больше не считает этические задачи основными для искусства, хотя смысл жизни по-прежнему видит в христианской добродетели. Поэт Кроншоу, не согласный с такой позицией, предлагает Филипу для постижения истинной цели человеческого существования посмотреть на узор персидского ковра.
Когда Фанни, узнав, что летом Филип с приятелями уезжает из Парижа, устроила безобразную сцену, Филип понял, что она влюблена в него. А по возвращении он не увидел Фанни в студии и, поглощенный занятиями, забыл о ней. Через несколько месяцев от Фанни приходит письмо с просьбой зайти к ней: она три дня ничего не ела. Придя, Филип обнаруживает, что Фанни покончила с собой. Это потрясло Филипа. Его мучает чувство вины, но больше всего – бессмысленность подвижничества Фанни. Он начинает сомневаться и в своих способностях к живописи и обращается с этими сомнениями к одному из учителей. И действительно, тот советует ему начать жизнь заново, ибо из него может получиться лишь посредственный художник.
Известие о смерти тети заставляет Филипа поехать в Блэкстебл, и в Париж он больше не вернется. Расставшись с живописью, он хочет изучать медицину и поступает в институт при больнице св. Луки в Лондоне. В своих философских размышлениях Филип приходит к выводу, что совесть – главный враг личности в борьбе за свободу, и создает себе новое жизненное правило: надо следовать своим естественным наклонностям, но с должной оглядкой на полицейского за углом.
Однажды в кафе он заговорил с официанткой по имени Милдред; она отказалась поддержать беседу, задев его самолюбие. Скоро Филип понимает, что влюблен, хотя прекрасно видит все ее недостатки: она некрасива, вульгарна, ее манеры полны отвратительного жеманства, ее грубая речь говорит о скудости мысли. Тем не менее Филип хочет получить ее любой ценой, вплоть до женитьбы, хотя и осознает, что это будет гибелью для него. Но Милдред заявляет, что выходит замуж за другого, и Филип, понимая, что главная причина его мучений – уязвленное тщеславие, презирает себя не меньше, чем Милдред. Но нужно жить дальше: сдавать экзамены, встречаться с друзьями…
Знакомство с молодой симпатичной женщиной по имени Нора Несбит – она очень мила, остроумна, умеет легко относиться к жизненным неурядицам – возвращает ему веру в себя и залечивает душевные раны. Еще одного друга Филип находит, заболев гриппом: за ним заботливо ухаживает его сосед, врач Гриффитс.
Но Милдред возвращается – узнав, что она беременна, ее нареченный сознался, что женат. Филип оставляет Нору и принимается помогать Милдред – так сильна его любовь. Новорожденную девочку Милдред отдает на воспитание, не испытывая к дочери никаких чувств, но зато влюбляется в Гриффитса и вступает с ним в связь. Оскорбленный Филип тем не менее втайне надеется, что Милдред снова вернется к нему. Теперь он часто вспоминает о Hope: она любила его, а он поступил с ней гнусно. Он хочет вернуться к ней, но узнает, что она помолвлена. Скоро до него доходит слух, что Гриффитс порвал с Милдред: она быстро надоела ему.
Филип продолжает учиться и работать ассистентом в амбулатории. Общаясь со множеством самых разных людей, видя их смех и слезы, горе и радость, счастье и отчаяние, он понимает, что жизнь сложнее абстрактных понятий о добре и зле. В Лондон приезжает Кроншоу, который наконец собрался издать свои стихи. Он очень болен: перенес воспаление легких, но, не желая слушать врачей, продолжает пить, ибо только выпив, становится самим собой. Видя бедственное положение старого друга, Филип перевозит его к себе; тот вскоре умирает. И опять Филипа угнетает мысль о бессмысленности его жизни, и изобретенное при аналогичных обстоятельствах жизненное правило теперь кажется ему глупым.
Филип сближается с одним из своих пациентов, Торпом Ательни, и очень привязывается к нему и его семье: гостеприимной жене, здоровым веселым детям. Филипу нравится бывать у них в доме, греться у их уютного очага. Ательни знакомит его с картинами Эль Греко. Филип потрясен: ему открылось, что самоотречение не менее страстно и решительно, чем покорность страстям.
Вновь встретив Милдред, которая теперь зарабатывает на жизнь проституцией, Филип из жалости, уже не испытывая к ней прежних чувств, предлагает ей поселиться у него в качестве прислуги. Но она не умеет вести хозяйство и не желает искать работу. В поисках денег Филип начинает играть на бирже, и первый опыт ему удается настолько, что он может позволить себе и прооперировать больную ногу и поехать с Милдред к морю.
В Брайтоне они живут в отдельных комнатах. Милдред это злит: она хочет убедить всех, что Филип – ее муж, и по возвращении в Лондон пытается его соблазнить. Но это ей не удается – теперь Филип испытывает к ней физическое отвращение, и она в ярости уходит, устроив погром в его доме и забрав ребенка, к которому Филип успел привязаться.
Все сбережения Филипа ушли на переезд из квартиры, которая вызывает у него тяжелые воспоминания и к тому же слишком велика для него одного. Чтобы как-то поправить положение, он вновь пытается играть на бирже и разоряется. Дядя отказывает ему в помощи, и Филип вынужден оставить учебу, съехать с квартиры, ночевать на улице и голодать. Узнав о бедственном положении Филипа, Ательни устраивает его на работу в магазин.
Весть о смерти Хэйуорда заставляет Филипа снова задуматься о смысле человеческой жизни. Он вспоминает слова уже умершего Кроншоу о персидском ковре. Сейчас он толкует их так: хотя человек и плетет узор своей жизни бесцельно, но, вплетая различные нити и создавая рисунок по своему усмотрению, он должен удовлетворяться этим. В уникальности рисунка и состоит его смысл. Тогда же происходит последняя встреча с Милдред. Она пишет, что больна, что ее ребенок умер; кроме того, придя к ней, Филип выясняет, что она вернулась к прежним занятиям. После тягостной сцены он уходит навсегда – этот морок его жизни наконец рассеивается.
Получив наследство после смерти дяди, Филип возвращается в институт и, окончив учебу, работает ассистентом у доктора Саута, причем настолько успешно, что тот предлагает Филипу стать его компаньоном. Но Филип хочет отправиться путешествовать, “дабы обрести землю обетованную и познать самого себя”.
Между тем старшая дочь Ательни, Салли, очень нравится Филипу, и однажды на сборе хмеля он поддается своим чувствам… Салли сообщает, что беременна, и Филип решает принести себя в жертву и жениться на ней. Потом оказывается, что Салли ошиблась, но Филип почему-то не чувствует облегчения. Вдруг он понимает, что брак – не самопожертвование, что отказ от выдуманных идеалов ради семейного счастья если и является поражением, то оно лучше всех побед… Филип просит Салли стать его женой. Она соглашается, и Филип Кэри наконец обретает ту обетованную землю, к которой так долго стремилась его душа.

(No Ratings Yet)

Действие происходит в начале XX в.

Девятилетний Филип Кэри остается сиротой, и его отправляют на воспитание к дяде-священнику в Блэкстебл. Священник не испытывает к племяннику нежных чувств, но в его доме Филип находит множество книг, которые помогают ему забыть об одиночестве.

В школе, куда отдали мальчика, однокашники издеваются над ним (Филип хром от рождения), отчего он становится болезненно робок и застенчив - ему кажется, что страдания - удел всей его жизни. Филип молит Бога сделать его здоровым, и в том, что чуда не происходит, винит одного себя - он думает, что ему не хватает веры.

Он ненавидит школу и не хочет поступать в Оксфорд. Вопреки желанию дяди, он стремится поучиться в Германии, и ему удается настоять на своем.

В Берлине Филип подпадает под влияние одного из своих соучеников, англичанина Хэйуорда, который кажется ему незаурядным и талантливым, не замечая, что нарочитая необычность того - лишь поза, за которой не стоит ничего. Но споры Хэйуорда и его собеседников о литературе и религии оставляют огромный след в душе Филипа: он вдруг понимает, что больше не верит в Бога, не боится ада и что человек отвечает за свои поступки только перед собой.

Пройдя курс в Берлине, Филип возвращается в Блэкстебл и встречает там мисс Уилкинсон, дочь бывшего помощника мистера Кэри. Ей около тридцати, она жеманна и кокетлива, поначалу она не нравится Филипу, но тем не менее вскоре становится его любовницей. Филип очень горд, в письме Хэйуорду он сочиняет красивую романтическую историю. Но когда реальная мисс Уилкинсон уезжает, чувствует огромное облегчение и грусть оттого, что реальность так не похожа на мечты.

Дядя, смирившись с нежеланием Филипа поступать в Оксфорд, отправляет его в Лондон обучаться профессии присяжного бухгалтера. В Лондоне Филипу плохо: друзей нет, а работа наводит нестерпимую тоску. И когда от Хэйуорда приходит письмо с предложением уехать в Париж и заняться живописью, Филипу кажется, что это желание давно зрело в душе у него самого. Проучившись лишь год, он, несмотря на возражения дяди, уезжает в Париж.

В Париже Филип поступил в художественную студию «Амитрино»; освоиться на новом месте ему помогает Фанни Прайс - она очень некрасива и неопрятна, её терпеть не могут за грубость и огромное самомнение при полном отсутствии способностей к рисованию, но Филип все равно благодарен ей.

Жизнь парижской богемы изменяет мировоззрение Филипа: он больше не считает этические задачи основными для искусства, хотя смысл жизни по-прежнему видит в христианской добродетели. Поэт Кроншоу, не согласный с такой позицией, предлагает Филипу для постижения истинной цели человеческого существования посмотреть на узор персидского ковра.

Когда Фанни, узнав, что летом Филип с приятелями уезжает из Парижа, устроила безобразную сцену, Филип понял, что она влюблена в него. А по возвращении он не увидел Фанни в студии и, поглощенный занятиями, забыл о ней. Через несколько месяцев от Фанни приходит письмо с просьбой зайти к ней: она три дня ничего не ела. Придя, Филип обнаруживает, что Фанни покончила с собой. Это потрясло Филипа. Его мучает чувство вины, но больше всего - бессмысленность подвижничества Фанни. Он начинает сомневаться и в своих способностях к живописи и обращается с этими сомнениями к одному из учителей. И действительно, тот советует ему начать жизнь заново, ибо из него может получиться лишь посредственный художник.

Известие о смерти тети заставляет Филипа поехать в Блэкстебл, и в Париж он больше не вернется. Расставшись с живописью, он хочет изучать медицину и поступает в институт при больнице св. Луки в Лондоне. В своих философских размышлениях Филип приходит к выводу, что совесть - главный враг личности в борьбе за свободу, и создает себе новое жизненное правило: надо следовать своим естественным наклонностям, но с должной оглядкой на полицейского за углом.

Однажды в кафе он заговорил с официанткой по имени Милдред; она отказалась поддержать беседу, задев его самолюбие. Скоро Филип понимает, что влюблен, хотя прекрасно видит все её недостатки: она некрасива, вульгарна, её манеры полны отвратительного жеманства, её грубая речь говорит о скудости мысли. Тем не менее Филип хочет получить её любой ценой, вплоть до женитьбы, хотя и осознает, что это будет гибелью для него. Но Милдред заявляет, что выходит замуж за другого, и Филип, понимая, что главная причина его мучений - уязвленное тщеславие, презирает себя не меньше, чем Милдред. Но нужно жить дальше: сдавать экзамены, встречаться с друзьями…

Знакомство с молодой симпатичной женщиной по имени Нора Несбит - она очень мила, остроумна, умеет легко относиться к жизненным неурядицам - возвращает ему веру в себя и залечивает душевные раны. Еще одного друга Филип находит, заболев гриппом: за ним заботливо ухаживает его сосед, врач Гриффитс.

Но Милдред возвращается - узнав, что она беременна, её нареченный сознался, что женат. Филип оставляет Нору и принимается помогать Милдред - так сильна его любовь. Новорожденную девочку Милдред отдает на воспитание, не испытывая к дочери никаких чувств, но зато влюбляется в Гриффитса и вступает с ним в связь. Оскорбленный Филип тем не менее втайне надеется, что Милдред снова вернется к нему. Теперь он часто вспоминает о Hope: она любила его, а он поступил с ней гнусно. Он хочет вернуться к ней, но узнает, что она помолвлена. Скоро до него доходит слух, что Гриффитс порвал с Милдред: она быстро надоела ему.

Филип продолжает учиться и работать ассистентом в амбулатории. Общаясь со множеством самых разных людей, видя их смех и слезы, горе и радость, счастье и отчаяние, он понимает, что жизнь сложнее абстрактных понятий о добре и зле. В Лондон приезжает Кроншоу, который наконец собрался издать свои стихи. Он очень болен: перенес воспаление легких, но, не желая слушать врачей, продолжает пить, ибо только выпив, становится самим собой. Видя бедственное положение старого друга, Филип перевозит его к себе; тот вскоре умирает. И опять Филипа угнетает мысль о бессмысленности его жизни, и изобретенное при аналогичных обстоятельствах жизненное правило теперь кажется ему глупым.

Филип сближается с одним из своих пациентов, Торпом Ательни, и очень привязывается к нему и его семье: гостеприимной жене, здоровым веселым детям. Филипу нравится бывать у них в доме, греться у их уютного очага. Ательни знакомит его с картинами Эль Греко. Филип потрясен: ему открылось, что самоотречение не менее страстно и решительно, чем покорность страстям.

Вновь встретив Милдред, которая теперь зарабатывает на жизнь проституцией, Филип из жалости, уже не испытывая к ней прежних чувств, предлагает ей поселиться у него в качестве прислуги. Но она не умеет вести хозяйство и не желает искать работу. В поисках денег Филип начинает играть на бирже, и первый опыт ему удается настолько, что он может позволить себе и прооперировать больную ногу и поехать с Милдред к морю.

В Брайтоне они живут в отдельных комнатах. Милдред это злит: она хочет убедить всех, что Филип - её муж, и по возвращении в Лондон пытается его соблазнить. Но это ей не удается - теперь Филип испытывает к ней физическое отвращение, и она в ярости уходит, устроив погром в его доме и забрав ребенка, к которому Филип успел привязаться.

Все сбережения Филипа ушли на переезд из квартиры, которая вызывает у него тяжелые воспоминания и к тому же слишком велика для него одного. Чтобы как-то поправить положение, он вновь пытается играть на бирже и разоряется. Дядя отказывает ему в помощи, и Филип вынужден оставить учебу, съехать с квартиры, ночевать на улице и голодать. Узнав о бедственном положении Филипа, Ательни устраивает его на работу в магазин.

Весть о смерти Хэйуорда заставляет Филипа снова задуматься о смысле человеческой жизни. Он вспоминает слова уже умершего Кроншоу о персидском ковре. Сейчас он толкует их так: хотя человек и плетет узор своей жизни бесцельно, но, вплетая различные нити и создавая рисунок по своему усмотрению, он должен удовлетворяться этим. В уникальности рисунка и состоит его смысл. Тогда же происходит последняя встреча с Милдред. Она пишет, что больна, что её ребенок умер; кроме того, придя к ней, Филип выясняет, что она вернулась к прежним занятиям. После тягостной сцены он уходит навсегда - этот морок его жизни наконец рассеивается.

Получив наследство после смерти дяди, Филип возвращается в институт и, окончив учебу, работает ассистентом у доктора Саута, причем настолько успешно, что тот предлагает Филипу стать его компаньоном. Но Филип хочет отправиться путешествовать, «дабы обрести землю обетованную и познать самого себя».

Между тем старшая дочь Ательни, Салли, очень нравится Филипу, и однажды на сборе хмеля он поддается своим чувствам… Салли сообщает, что беременна, и Филип решает принести себя в жертву и жениться на ней. Потом оказывается, что Салли ошиблась, но Филип почему-то не чувствует облегчения. Вдруг он понимает, что брак - не самопожертвование, что отказ от выдуманных идеалов ради семейного счастья если и является поражением, то оно лучше всех побед… Филип просит Салли стать его женой. Она соглашается, и Филип Кэри наконец обретает ту обетованную землю, к которой так долго стремилась его душа.