Борис Васильев
Вам привет от бабы Леры… Уж сколько лет прошло, а я до сей поры, слышу эти слова. Они звучат в телефонной трубке то мужскими, то женскими голосами, как пароль странного братства незнакомых людей, как сигнал из одиночества. Как отзвук неистового, вечно юного «Дае-ешь!», бешеного топота копыт, звона клинков и грохота торопливых выстрелов.
Баба Лера, неужели вы стреляли из маузера?
Вам трудно представить, что у этакой засохшей старушенции хватало сил надавить на спусковой крючок? А я на пари дырявила пятак, но всегда почему-то промахивалась в людей.
Баба Лера… Вечная полуулыбка на запавших губах, добрые морщинки и горькие глаза. Горькие даже тогда, когда баба Лера смеялась, а она очень любила смеяться.
Знаете, Алиса Коонен рассказывала мне, что шестнадцати лет начала дневник с фразы: «Я очень хочу страдать». Смешно, но я тоже решила вести дневник в шестнадцать, но начало у меня было иное: «Я очень хочу умереть счастливой…» Мечтания гимназисток выпускного класса.
Шел тысяча девятьсот шестьдесят третий год, первое лето нашего знакомства. И на следующий день после разговора о девичьих дневниках и мечтаниях я пошел за четырнадцать километров в Красногорье. Я купил самую толстую тетрадь, какая сыскалась, вывел на титульном листе «ДНЕВНИК» и сам написал первую фразу: «Дорогая баба Лера! Живите долго и долго дарите людям счастье». Баба Лера неторопливо надела очки, внимательно прочитала восторженное вступление. Затем столь же неторопливо сняла очки и задумчиво постучала ими по тетради.
Дарить счастье - это талант, а талант всегда живет меньше, чем надо. И вообще мне кажется, что следует прибавлять жизнь к годам, а не годы к жизни, уважаемый Борис Львович.
Баба Лера всех называла по имени и отчеству, делая исключение лишь для единственного человека - для Анисьи, или Анюхи Поликарповны, как та сама себя иногда величала. Она звала ее Анишей, хотя сама Анисья обращалась к бабе Лере с крестьянской обходительностью: «Леря Милентьевна». Анисья была моложе бабы Леры - ей было пятнадцать, когда ее сослали, шестнадцать, когда посадили за побег из ссылки в родное село, и восемнадцать, когда «навесили» еще десятку за немыслимый по дерзости отказ удовлетворить естественное желание начальника конвоя, - но, шагнув из отрочества в ссылку, тюрьмы да лагеря и выйдя оттуда уже старухой, она ко всем обращалась только по имени, либо - «начальник», если очень сердилась.
Она мне упорно напоминала лошадь. Не исполненную грации и животворной силы кровную кобылицу, а заморенную, мослаковатую, с екающей селезенкой несуразную крестьянскую Савраску. Лошадиными выглядели даже ее руки: тяжелые, длинные, в узлах вздувшихся вен; лошадиной была сутулая костлявая спина, тоскливые, глубоко проваленные глаза и те четыре зуба, что еще сохранились чудом каким-то. Четыре желтых, больших, как стамески, резца в верхней челюсти, которыми она не жевала, а скоблила хлеб или картошку, совсем по-лошадиному мотая при этом головой.
Аниша, ты бы вставила зубы.
Ништо, господь и такую примет, не обознается.
В рай метишь?
А куды ж меня еще, Леря Милентьевна? Я в жизни не по своей воле грешила. А по своей всего один разочек, один-разъединственный за все зимы мои.
Анисья считала не годами, не летами, а только зимами: «Мне, почитай, сорок девять зим намело, так-то».
Сорок девять лет?
Зим, милай, зим. Это у вас - леты, а у меня вся жизнь - вьюга да мороз. Стало быть, зимы и надо считать.
Спорить с нею было бессмысленно, ибо она не признавала никакой логики, и сама баба Лера отступалась, когда коса находила на камень.
Летом рассказчик знакомится в деревне с двумя интересными женщинами. (Анисья и баба Лера). Они живут в старой деревне вдвоем.
Одна из них – Анисья, периодически выпивает. Наш главный герой сводит ее с заведующим отделом культуры, чтобы тот следил и контролировал ее времяпрепровождение. Вторая женщина – баба Лера.
Баба Лера родилась в благополучной семье, вышла замуж за человека с высоким статусом.
Баба Лера работала секретарем у своего мужа, какое-то время она не ладила с командиром бригады, но после одного случая, отношения изменились в лучшую сторону.
После всех этих событий баба Лера попадает в очень неприятную ситуацию – ее отправляют в лагеря. Там она не могла даже увидеть своих детей.
Спустя восемнадцать лет ей помогли устроиться уборщицей. Через какое-то время она защищает человека, которого хотели убить. На свой страх и риск ей удается ее спасти. Как потом выясняется, она вернула к жизни Анисью.
После возвращения на волю, Лера занимает себя поисками детей. Ее попытки не увенчались успехом. Ее находит Анисья и забирает жить в Архангельскую область. Женщины начинают жить вместе..
Судьба Анисьи тоже была очень непростой. Ее возлюбленный женился на другой женщине, от ее дома осталось лишь только пепелище.
В один из обычных дней в заколоченную церковь в деревне пробрался вор. Как впоследствии выяснилось, молодой человек хотел выкрасть иконы, но по благоприятному стечению обстоятельств, сделать ему этого не удалось.
Через какое-то время заведующий отделом культуры привез бабе Лере большое количество икон. Она занялась восстановлением некоторых из них и вскоре создала целый музей с изображениями святых.
Анисья начинает испытывать чувства к герою произведения Трохименкову. С Анисьей и Лерой живет Грешник, но в один из дней ему внезапно становится плохо, и она отправляется за фельдшером. На обратном пути она проваливается под воду. Через несколько дней, возвратившись, она умирает.
Баба Лера осталась совсем одна. Она вспоминает свое детство, молодость, юные годы. Десятого сентября 1974 года баба Лера умерла от руки вора, пришедшего за иконами.
Данное произведение учит несгибаемой воле и стойкости характера. Главная героиня прошла через жестокие испытания судьбой, но при этом сохранила в себе человеческие качества.
Картинка или рисунок Вам привет от бабы Леры
Другие пересказы для читательского дневника
- Краткое содержание Гончаров Обыкновенная история
Действие романа происходит ранним летним утром в семье помещицы Адуевой. Молодой барин, Александр Федорович решается отбыть на службу, и поэтому все дворовые хлопочут чуть свет во всем доме. Вместе с юношей уезжает его слуга Евсей
- Краткое содержание Лондон Зов предков
Пёс Бэк, помесь сенбернара и шотландской овчарки, не читал газет и не знал, что тысячи людей отправились на Север добывать золото, и для этого им нужны были сильные и выносливые собаки, такие, как Бэк
- Краткое содержание Морской волк Джек Лондон
Известный литературный критик попадает в кораблекрушение. Капитан шхуны «Призрак» подбирает Хэмфри Ван-Вейдена из воды и спасает его. Капитана прозвали Волком Ларсеном за его силу и жестокость
- Краткое содержание Токмакова Может нуль не виноват
Двадцать девятого августа Аля сидела и грустила. На улице не переставая лил дождь. К началу учебного года купили школьную форму, букет гладиолусов. Любимый Антошка был на даче. Из новых учебников ей попалась – «Математика».
- Краткое содержание Пушкин Полтава
1828 год. Россия. Александр Сергеевич Пушкин внимательнейшим образом изучает исторические документы, а затем пишет творческое переложение важнейшего исторического события – Полтавской битвы и дает ему название
Тесто:
250 гр муки,
1 ч.л. соли,
1 ч.л. сахара,
3 яйца (комнатной температуры),
80 мл молока,
20 гр свежих дрожжей,
50 гр несолёного сливочного масла (комнатной температуры),
75 гр изюма;
сироп:
500 мл воды,
250 гр сахара,
1 ванильный стручок (или ванилин),
60 мл рома (опционально),
цедра апельсина или лимона (опционально).
Ромовая баба - это маленький кекс из сдобного дрожжевого теста, хорошо пропитанный ромовым сиропом. Впрочем, ром в сироп можно и не добавлять, а добавить, например, апельсиновую или лимонную цедру и, конечно, ванилин. Верхнюю часть кекса можно покрыть сахарной помадкой, но не обязательно. Во Франции, например, ромовую бабу подают с белоснежной шапкой взбитых сливок со свежими фруктами. Но на мой взгляд, если кекс пропитался полностью, то ничего добавлять не нужно, это будет и так довольно сладкий, очень сочный, ни с чем не сравнимый нежный десерт! Рецепт из моей любимой книги Le Cordon bleu «Dessert Techniques» (Техника десертов).
Ингредиенты:
1. Крошим дрожжи в чашку, добавляем тёплое молоко (молоко должно быть примерно 40 градусов, не больше). Размешиваем. Отставляем в сторону. Я добавила ещё щепотку сахара, чтобы дрожжи быстрее оживились.
2. Слегка взбиваем яйца. Яйца обязательно должны быть комнатной температуры.
3. В большую миску просеиваем муку, соль и сахар. Делаем углубление в середине и выливаем туда яйца.
4. К яйцам выливаем молоко с дрожжами (которые уже успели немного набухнуть).
5. Аккуратно, круговыми движениями, лопаткой смешиваем сухие ингредиенты с жидкими.
6. Смешиваем медленно и аккуратно. У нас должно получится некрутое гладкое тесто. Накрываем миску полотенцем и ставим в тёплое место. Я обычно ставлю около горящей на самом маленьком огне комфорки, но не очень близко, нельзя, чтобы дрожжи сильно нагревались. Идеальная температура для них +27С.
7. А пока займёмся формочками. У меня нет специальных формочек для ромовой бабы, поэтому я использовала обычные формочки для маффин, которые я покупала в ИКЕА. Смазываем формочки растопленным сливочным маслом и убираем в холодильник, чтобы масло застыло. Как только масло застынет, вынимаем и снова смазываем вторым слоем сливочного масла и снова ставим в холодильник. Я смазывала обычным бумажным полотенцем, макая его в растопленное масло.
8. Варим сироп. Наливаем воду в кастрюльку, добавляем сахар, ванильный стручок (или ванилин) и апельсиновую цедру (по желанию); варим на самом маленьком огне, помешивая ложкой, до тех пор, пока сахар не растворится полностью. Сахар растворился, варим ещё минуты 4, всё время помешивая. Ни в коем случае не даём закипеть сиропу. Снимаем с огня, переливаем в широкую ёмкость, остужаем и добавляем в остывший сироп ром.
9. Взбиваем сливочное масло, пока оно не станет лёгкое и воздушное.
10. Добавяляем изюм, пермешиваем.
11. А пока мы занимались сиропом и формочками, наше тесто поднялось в два раза. То что нужно!
12. Ладонью вбиваем масло с изюмом в тесто шлёпающими движениями. Вбиваем его до тех пор, пока тесто не станет эластичное. Это может занять около 5 минут.
13. Далее вынимаем формочки из холодильника, и заполняем их тестом примерно на треть.
14. Ставим в тёплое место, ждём, пока тесто снова поднимется. А тем временем включаем духовку, разогреваем до 190 градусов.
15. Тесто должно подняться в два раза, если вы не хотите такие большие шапочки, тогда заполняйте формочки тестом только наполовину. Отправляем в духовку на 35-40 минут или пока шапочки красиво не зарумянятся.
16. Вынимаем из духовки. Кексики достаются из формочек очень легко, даже будучи совсем горячими.
17. Окунаем кексы в сироп, даём им хорошо пропитаться. Кексы получаются очень пористые и хорошо впитывают в себя сироп, как губка.
18. Далее перкладываем уже готовые ромовые бабы на решетку, чтобы они немного стекли.
19. Или можно поставить их на блюдо, пусть впитывают всё, что с них стекает.
20. Всё! Ромовые бабы готовы! Это получились не просто сладкие булочки или кексы с изюмом! У нас получился совершенно изысканный, самостоятельный десерт. Можно подавать его со взбитыми сливками, разрезав «бабу» пополам, а сливки положив посередине, туда же и фрукты, если хотите. Также, можно дополнительно полить сиропом.
21. Вот такая Ромовая баба в разрезе. Идеальная, сочная, мягкая и ароматная! Такая вкусная, что когда пробуешь первый кусочек, невольно закрываешь глаза и понимаешь, что это самая вкусная Ромовая баба, из всех которые мне доводилось когда-либо пробовать. Надеюсь, вам тоже придётся по душе этот простой в приготовлении, но роскошный десерт!
22. И немного истории:
По легенде, история происхождения названия приписывается польскому королю и герцогу Лотарингии Станиславу Лещинскому. За одной из своих трапез поданый ему пирог kugelhopf дворянин окунул в вино, поскольку кусок показался ему слишком сухим. Новый вариант кекса превзошел все ожидания, Лещинский признал его великолепным, и назвал в честь своего литературного кумира Али-бабы - «Бабо
й». В первоначальном варианте ударение в названии ставилось на второй слог, не на первый. Королевский повар доработал рецепт пирога, добавив в тесто сладкий изюм.
А в XVIII веке появилась собственно «Ромовая баба» (Baba Au Rhum) - чем мы обязаны известному французскому шеф-повару Брийя-Саварену. Он придумал особый ромовый сироп, которым пропитывал «бабу» и назвал свое угощение Baba Au Savarin. Десерт приобрел во Франции большую популярность, однако название прижилось то, которое известно нам до сих пор - ромовая баба.
Очень кратко История несломленной женщины, пережившей все горести XX века: гражданскую войну, раскулачивание, голод, аресты, расстрелы и долгие годы сталинских лагерей.
Автор (повествование ведётся от его лица) знакомится с бабой Лерой летом 1963 года. Старушка живёт в заброшенной деревне с Анисьей Поликарповной - Анишей. Обе женщины прошли ГУЛаг, прежде чем поселиться вместе.
Анисья склонна к коротким запоям. К новым людям она относится с подозрением. Если человек не нравится, она выгоняет его. Через несколько лет после знакомства рассказчик знакомит женщин с заведующим районным отделом культуры Владиславом Васильевичем, и тот берёт над старушками шефство.
В двухэтажный дом бабы Леры приходят самые разные гости, только с пионерами она встречается вне стен дома. Для Анисьи дети - тема запретная. Она родила в лагерях шестерых деток, их отобрали через несколько месяцев после родов, а её отправили на общие работы.
Баба Лера - Калерия Викентьевна Вологодова - родилась в 1900 году в семье царского сановника. В семнадцатом году она вышла замуж за бывшего поручика-юнкера Алексея, ставшего впоследствии красным командиром. На фамилию мужа Лера не перешла из принципа - он был слишком знаменит.
Лера была секретарём двадцатитрёхлетнего мужа-комдива. Его дивизия славилась железной дисциплиной. Не признавал её лишь командир кавалерийской бригады Егор Иванович. Его отношения с комдивом не ладились, пока он не спас Алексея из петлюровского окружения.
Вскоре в дивизию Алексея прибыл Чрезвычайный уполномоченный Совета обороны (чусо). Пока начдив находился в боевых частях, чусо арестовывал и расстреливал. Вернувшись, Алексей потребовал всех освободить. Его поддержал Егор Иванович со своей бригадой, и чусо пришлось подчиниться. Добившись высшей власти, чусо приговорил сорокалетнего командарма Алексея к расстрелу без права апелляции.
Восемнадцать лет Лера провела в лагерях, ничего не зная о детях. Вера в партию помогла Лере не сломаться. За стойкий дух Калерию Викентьевну чтили даже «отпетые блатнячки», а лагерное начальство не любило. Когда Лера начала «доходить», её «пристроили при больничке» уборщицей - передохнуть. Вскоре Леру попросили защитить человека, приговорённого блатнячками к смерти. Она сумела положить человека в больничку, так запутав документы, что разобрались только через сутки, после ухода этапа. Калерию вновь послали на «общие», а спасённый человек - Анисья - осталась в лагере.
В 1956-м Лера «вышла из преисподней с несокрушимой верой и несокрушимым духом», вернулась в Москву и начала разыскивать детей. Поиски были безуспешными. Нашла Леру только Анисья и забрала к себе, в Архангельскую область, где Калерия Викентьевна Вологодова, потомственная русская интеллигентка, стала бабой Лерой.
Анисью Поликарповну Дёмову посадили в 15 лет, а отпустили в 1958-м, разрешили жить в родных краях. Её родное село Дёмово, когда-то богатое, опустело. Председатель колхоза предложил Анисье сторожить пустые избы.
На неё заглядывались многие парни, но она выбрала комсомольца Митю Пешнева. Однажды они возвращались домой после собрания ячейки. Сначала Митя был мрачен, потом о любви заговорил и завлёк Анисью в лес. А на следующий день он принёс её семье приказ о раскулачивании и ссылке. О приказе Митя знал ещё накануне.
На месте своего дома Анисья нашла пепелище. Старуха Макаровна - единственная жительница села - рассказала Анисье о Митеньке. Он открыл в доме Дёмовых сельский клуб, женился на тощей «городской учителке». Клуб сгорел, а Митю с женой увезли в ГУЛаг.
Решив покаяться, Макаровна рассказала о голоде, когда за буханку хлеба и десять литров керосина сдавали беглых каторжников. Сдала и она, сдала родного брата Анисьи, когда тот добрался до родных мест. Анисья велела ей уходить, сама же устроилась в доме родни. Через неделю председатель привёз продукты, одежду, керосин и щуплого мужичка Федотыча. Тот начал починять старый дом, да так и остался у Анисьи, которая мечтала о доме и семье. Когда Федотыч пропил все деньги Анисьи, она чуть не утопила старичка, баба Лера уговорила её «смертную казнь высылкой заменить».
Баба Лера рассказывает, как заблудилась на болоте и всю ночь вспоминала о первых встречах с Алексеем. Он был лучшим другом её старшего брата, юнкера Кирилла. В девятнадцатом году дивизия Алексея захватила группу белых офицеров, среди которых был и её брат Кирилл. Пленных расстреляли. Лера не винила мужа в смерти брата - Алексей не мог предать идею.
Этой ночью баба Лера поняла: веру нельзя заменить учением, взамен религии нынешнему поколению нужна вера в родину. Она начала общаться с пионерами, стремясь увлечь их новой верой, но глаза слушателей оставались холодным. Анисья побывала только на первой встрече Леры с пионерами, чтобы поддержать её.
Подруга относилась к увлечению бабы Леры отрицательно. У Анисьи был свой бог, которому она «жаловалась, как высшей инстанции, чтобы принял меры и прекратил безобразия». В августе 1966 года Аниша встретила у мельницы человека с худым, заросшим тощей бородой лицом и пустыми глазами - Грешника. В молодости он состоял в артели, раскапывающей кремлёвские могилы ради драгоценностей. В одной из могил нашёлся свинцовый гроб с юной царицей. Соприкоснувшись с воздухом красавица рассыпалась прахом. С тех пор снится Грешнику мёртвая царица, и нет ему покоя. Пожалела его Анисья и позвала жить в село Дёмово.
Как-то в заколоченную церковь залез вор. Молодой, образованный человек хотел украсть старинные иконы. По просьбе бабы Леры парня отпустили, а иконы она забрала себе.
Грешник, Василий Трохименков, поселился у старушек, помогал по хозяйству и ловил рыбу. Он оказался «на редкость угрюмым и неразговорчивым». Наблюдая за ним, Калерия вдруг поняла, что он тоже изучает её.
Вскоре Владислав Васильевич (завотделом культуры, взявший шефство над женщиной) привёз Лере ещё несколько десятков икон. Постепенно она развернула «целый музей».
В конце сентября у Грешника случился эпилептический припадок. Анисья взялась его выхаживать. Грешник оценил доброту Анисьи и постепенно начал оттаивать.
Он рассказал ей, что рос беспризорником, вся родня умерла от голода в Поволжье. После артели гробокопателей «в учение подался, на завод», женился. Когда вернулся с войны, жена умерла, он пить начал, сын в тюрьму попал, а дочь по рукам пошла. После этого и начала ему царица в гробу мерещиться.
Эту же историю Грешник рассказал и Лере, добавив, что одно время конвоировал раскулаченных. От Владислава баба Лера узнала, что Грешник родился далеко от Поволжья. Она начала присматриваться к жильцу.
Анисья и Трохименков полюбили друг друга. В начале зимы с Грешником снова случился приступ. Анисья поспешила в соседнее село, но фельдшера не застала. Чтобы сократить обратный путь, она решила перейти замёрзший ручей. Лёд был тонким, и Анисья по пояс провалилась в воду. Восемь километров до дому он пробежала с тяжелейшим инфарктом.
Выздоровевший Трохименков не отходил от постели Анисьи. Перед смертью она сумела дойти до Лериной комнаты, там и умерла. После похорон Грешник признался бабе Лере, что он служил начальником лагеря, где та сидела. Имя сменил, чтобы баба Лера его не узнала. После смерти Сталина его из «органов» выгнали, дети отца начали стесняться, жена умерла. Он долго пил, а после решил пройти сквозь страдания, которым других людей подвергал. Подобрал статью на пять лет и пошёл по этапу. Когда вышел из тюрьмы, нашёл дочь-алкоголичку, внучку-урода, с ними не остался - стал бродягой.
Исповедавшись, Грешник ушёл в метель. Три месяца зимы баба Лера прожила одна, сильно постарела, но так и осталась несгибаемой. В эти одинокие месяцы она вспоминала о своей матери, которая пострадала в давке на Ходынском поле во время коронации Николая II. Она так и осталась полубезумной. О том, что отец расстрелян, а мать арестована, Лера узнала, когда её мужа наградили третьим орденом Красного знамени. Воспользовавшись своим авторитетом, Алексей достал пропуск в Соловецкий лагерь.
Свидание с матерью было единственным. После Лере приходили письма. Только оказавшись в лагере, она поняла, что мать расстреляли в соловецких подвалах сразу после этого свидания, а письма были написаны ещё до него.
Летом баба Лера принимала гостей и встречалась с пионерами. Завотделом культуры Владислав уже подыскал ей старушку-компаньонку на зиму. Девятого сентября 1974 года, поздней ночью, автора будит телефонный звонок, и Владислав сообщает, что бабу Леру убил вор, явившийся за иконами.
Борис Васильев
Вам привет от бабы Леры
Вам привет от бабы Леры… Уж сколько лет прошло, а я до сей поры, слышу эти слова. Они звучат в телефонной трубке то мужскими, то женскими голосами, как пароль странного братства незнакомых людей, как сигнал из одиночества. Как отзвук неистового, вечно юного «Дае-ешь!», бешеного топота копыт, звона клинков и грохота торопливых выстрелов.
Баба Лера, неужели вы стреляли из маузера?
Вам трудно представить, что у этакой засохшей старушенции хватало сил надавить на спусковой крючок? А я на пари дырявила пятак, но всегда почему-то промахивалась в людей.
Баба Лера… Вечная полуулыбка на запавших губах, добрые морщинки и горькие глаза. Горькие даже тогда, когда баба Лера смеялась, а она очень любила смеяться.
Знаете, Алиса Коонен рассказывала мне, что шестнадцати лет начала дневник с фразы: «Я очень хочу страдать». Смешно, но я тоже решила вести дневник в шестнадцать, но начало у меня было иное: «Я очень хочу умереть счастливой…» Мечтания гимназисток выпускного класса.
Шел тысяча девятьсот шестьдесят третий год, первое лето нашего знакомства. И на следующий день после разговора о девичьих дневниках и мечтаниях я пошел за четырнадцать километров в Красногорье. Я купил самую толстую тетрадь, какая сыскалась, вывел на титульном листе «ДНЕВНИК» и сам написал первую фразу: «Дорогая баба Лера! Живите долго и долго дарите людям счастье». Баба Лера неторопливо надела очки, внимательно прочитала восторженное вступление. Затем столь же неторопливо сняла очки и задумчиво постучала ими по тетради.
Дарить счастье - это талант, а талант всегда живет меньше, чем надо. И вообще мне кажется, что следует прибавлять жизнь к годам, а не годы к жизни, уважаемый Борис Львович.
Баба Лера всех называла по имени и отчеству, делая исключение лишь для единственного человека - для Анисьи, или Анюхи Поликарповны, как та сама себя иногда величала. Она звала ее Анишей, хотя сама Анисья обращалась к бабе Лере с крестьянской обходительностью: «Леря Милентьевна». Анисья была моложе бабы Леры - ей было пятнадцать, когда ее сослали, шестнадцать, когда посадили за побег из ссылки в родное село, и восемнадцать, когда «навесили» еще десятку за немыслимый по дерзости отказ удовлетворить естественное желание начальника конвоя, - но, шагнув из отрочества в ссылку, тюрьмы да лагеря и выйдя оттуда уже старухой, она ко всем обращалась только по имени, либо - «начальник», если очень сердилась.
Она мне упорно напоминала лошадь. Не исполненную грации и животворной силы кровную кобылицу, а заморенную, мослаковатую, с екающей селезенкой несуразную крестьянскую Савраску. Лошадиными выглядели даже ее руки: тяжелые, длинные, в узлах вздувшихся вен; лошадиной была сутулая костлявая спина, тоскливые, глубоко проваленные глаза и те четыре зуба, что еще сохранились чудом каким-то. Четыре желтых, больших, как стамески, резца в верхней челюсти, которыми она не жевала, а скоблила хлеб или картошку, совсем по-лошадиному мотая при этом головой.
Аниша, ты бы вставила зубы.
Ништо, господь и такую примет, не обознается.
В рай метишь?
А куды ж меня еще, Леря Милентьевна? Я в жизни не по своей воле грешила. А по своей всего один разочек, один-разъединственный за все зимы мои.
Анисья считала не годами, не летами, а только зимами: «Мне, почитай, сорок девять зим намело, так-то».
Сорок девять лет?
Зим, милай, зим. Это у вас - леты, а у меня вся жизнь - вьюга да мороз. Стало быть, зимы и надо считать.
Спорить с нею было бессмысленно, ибо она не признавала никакой логики, и сама баба Лера отступалась, когда коса находила на камень. А такое могло случиться вдруг, совершенно непредсказуемо, от мимолетной интонации или случайно сорвавшегося слова. Тогда Анисья Поликарповна замолкала и долго глядела на провинившегося тяжелым изучающим взглядом. Тот порою не замечал этого, продолжая болтать, но баба Лера мгновенно ощущала силовое поле протеста, исходившее от Анисьи, и пыталась вмешаться.
Аниша, пожалуйста, завари свежего чая.
Если Анисья безропотно брала чайник и уходила, значит, вина гостя была еще невелика: Поликарповна отругивалась в одиночестве и возвращалась к столу. Но иногда спасательный круг бабы Леры ничем уже помочь не мог: у Аниши белели ноздри.
А спать будешь с комарами!
Аниша, помилуй, он же все-таки гость.
Гость? - Анисья вставала, крепко хватив ладонью по столу. - В глотке кость, а не гость! Ступай отсюдова, чего расселся?
Аниша, оставь, пожалуйста.
Леря Милентьевна, ты меня знаешь: я за тебя в твой гроб лягу и твоим саваном укроюсь, - проникновенно начинала Анисья и тут же срывалась на крик:
Ты глаза разуй, сестричка-каторга! Да он либо сам лягавый, либо вертухая какого сынок единственный! Ишь глядит скверно-пакостно! Пошел вон, кому говорено? Пошел, пока я тебя в Двину не вдвинула!
Однако буйствовала Анисья не так часто, как можно было бы предположить, зная ее неукротимый нрав и высшее зэковское образование. Порою ей было просто некогда негодовать: она ни секунды не сидела без работы, точно стремилась добровольным трудом компенсировать то многолетнее унижение, которое вынесла ее душа от труда подневольного. Она делала по дому, вокруг дома, на огороде и во дворе все, что только замечали ее ненасытные кулацкие глаза, и баба Лера смогла оставить за собою дела кухонные, единожды вполне осознанно обидев женскую душу преданной Анисьи:
Ты уж меня извини, но готовить буду я. У тебя, Аниша, отрава, а не еда.
Анисья поплакала и сдалась, и таким образом хоть что-то в их доме было исполнено не ее руками. Еда, соленья, варенья да шитье, штопка и починка одежды и белья стали привилегией бабы Леры, и добрая Анисья не забывала восхищаться каждым обедом. Она вообще восхищалась своей «Лерей Милентьевной» безмерно, чистосердечно считая ее образцом, посланным людям на землю для примера, и жарко молила бога об одной милости: помереть раньше бабы Леры. И бог услышал ее молитвы.