Виктор Петрович Астафьев
Пастух и пастушка
Огромный человек, шевеля громадной тенью и развевающимся за спиной факелом, двигался, нет, летел на огненных крыльях к окопу, круша все на своем пути железным ломом. Сыпались люди с разваленными черепами, торной тропою по снегу стелилось, плыло за карающей силой мясо, кровь, копоть.– Бей его! Бей! – Борис пятился по траншее, стрелял из пистолета и не мог попасть, уперся спиною в стену, перебирал ногами, словно бы во сне, и не понимал, почему не может убежать, почему не повинуются ему ноги.
Страшен был тот, горящий, с ломом. Тень его металась, то увеличиваясь, то исчезая, он сам, как выходец из преисподней, то разгорался, то темнел, проваливался в геенну огненную. Он дико выл, оскаливая зубы, и чудились на нем густые волосы, лом уже был не ломом, а выдранным с корнем дубьем. Руки длинные с когтями…
Холодом, мраком, лешачьей древностью веяло от этого чудовища. Полыхающий факел, будто отсвет тех огненных бурь, из которых возникло чудовище, поднялось с четверенек, дошло до наших времен с неизменившимся обликом пещерного жителя, овеществлял это видение.
«Идем в крови и пламени…» – вспомнились вдруг слова из песни Мохнакова, и сам он тут как тут объявился. Рванул из траншеи, побрел, черпая валенками снег, сошелся с тем, что горел уже весь, рухнул к его ногам.
– Старшина-а-а-а-а! Мохнако-о-ов! – Борис пытался забить новую обойму в рукоятку пистолета и выпрыгнуть из траншеи. Но сзади кто-то держал, тянул его за шинель.
– Карау-у-ул! – тонко вел на последнем издыхании Шкалик, ординарец Бориса, самый молодой во взводе боец. Он не отпускал от себя командира, пытался стащить его в снежную норку. Борис отбросил Шкалика и ждал, подняв пистолет, когда вспыхнет ракета. Рука его отвердела, не качалась, и все в нем вдруг закостенело, сцепилось в твердый комок – теперь он попадет, твердо знал – попадет.
Ракета. Другая. Пучком выплеснулись ракеты. Борис увидел старшину. Тот топтал что-то горящее. Клубок огня катился из-под ног Мохнакова, ошметки разлетались по сторонам. Погасло. Старшина грузно свалился в траншею.
– Ты живой! – Борис хватал старшину, ощупывал.
– Все! Все! Рехнулся фриц! С катушек сошел!.. – втыкая лопатку в снег, вытирая ее о землю, задышливо выкрикивал старшина. – Простыня на нем вспыхнула… Страсть!..
Черная пороша вертелась над головой, ахали гранаты, сыпалась стрельба, грохотали орудия. Казалось, вся война была сейчас здесь, в этом месте; кипела в растоптанной яме траншеи, исходя удушливым дымом, ревом, визгом осколков, звериным рычанием людей.
И вдруг на мгновение все опало, остановилось. Усилился вой метели…
Из темноты нанесло удушливой гари. Танки безглазыми чудовищами возникли из ночи. Скрежетали гусеницами на морозе и тут же буксовали, немея в глубоком снегу. Снег пузырился, плавился под танками и на танках.
Им не было ходу назад, и все, что попадало на пути, они крушили, перемалывали. Пушки, две уже только, развернувшись, хлестали им вдогон. С вкрадчивым курлыканьем, от которого заходилось сердце, обрушился на танки залп тяжелых эрэсов, электросварочной вспышкой ослепив поле боя, качнув окоп, оплавляя все, что было в нем: снег, землю, броню, живых и мертвых. И свои, и чужеземные солдаты попадали влежку, жались друг к другу, заталкивали головы в снег, срывая ногти, по-собачьи рыли руками мерзлую землю, старались затискаться поглубже, быть поменьше, утягивали под себя ноги – и все без звука, молчком, лишь загнанный хрип слышался повсюду.
Гул нарастал. Возле тяжелого танка ткнулся, хокнул огнем снаряд гаубицы. Танк содрогнулся, звякнул железом, забегал влево-вправо, качнул орудием, уронил набалдашник дульного тормоза в снег и, буравя перед собой живой, перекатывающийся ворох, ринулся на траншею. От него, уже неуправляемого, в панике рассыпались и чужие солдаты, и русские бойцы. Танк возник, зашевелился безглазой тушей над траншеей, траки лязгнули, повернулись с визгом, бросив на старшину, на Бориса комья грязного снега, обдав их горячим дымом выхлопной трубы. Завалившись одной гусеницей в траншею, буксуя, танк рванулся вдоль нее.
Надсаженный, на пределе завывал мотор, гусеницы рубили, перемалывали мерзлую землю и все в нее вкопанное.
– Да что же это такое? Да что же это такое? – Борис, ломая пальцы, вцарапывался в твердую щель. Старшина тряс его, выдергивал, будто суслика, из норки, но лейтенант вырывался, лез заново в землю.
– Гранату! Где гранаты?
Борис перестал биться, лезть куда-то, вспомнил: под шинелью на поясе у него висели две противотанковые гранаты. Он всем раздал с вечера по две и себе взял, да вот забыл про них, а старшина или утерял свои, или использовал уже. Стянув зубами рукавицу, лейтенант сунул руку под шинель – граната на поясе висела уже одна. Он выхватил ее, начал взводить чеку. Мохнаков шарил по рукаву Бориса, пытался отнять гранату, но взводный отталкивал старшину, полз на коленях, помогая себе локтями, вслед за танком, который пахал траншею, метр за метром прогрызая землю, нащупывая опору для второй гусеницы.
– Постой! Постой, курва! Сейчас! Я тебя… – Взводный бросал себя за танком, но ноги, ровно бы вывернутые в суставах, не держали его, он падал, запинаясь о раздавленных людей, и снова полз на коленях, толкался локтями. Он утерял рукавицы, наелся земли, но держал гранату, словно рюмку, налитую всклянь, боясь расплескать ее, взлаивая, плакал оттого, что не может настичь танк.
Танк ухнул в глубокую воронку, задергался в судорогах. Борис приподнялся, встал на одно колено и, ровно в чику играя, метнул под сизый выхлоп машины гранату. Жахнуло, обдало лейтенанта снегом и пламенем, ударило комками земли в лицо, забило рот, катануло по траншее точно зайчонка.
Танк дернулся, осел, смолк. Со звоном упала гусеница, распустилась солдатской обмоткой. По броне, на которой с шипением таял снег, густо зачиркало пулями, еще кто-то фуганул в танк гранату.
Остервенело били по танку ожившие бронебойщики, высекая синие всплески пламени из брони, досадуя, что танк не загорелся. Возник немец без каски, черноголовый, в разорванном мундире, с привязанной за шею простыней. С живота строча по танку из автомата, он что-то кричал, подпрыгивая. Патроны в рожке автомата кончились, немец отбросил его и, обдирая кожу, стал колотить голыми кулаками по цементированной броне. Тут его и подсекло пулей. Ударившись о броню, немец сполз под гусеницу, подергался в снегу и успокоенно затих. Простыня, надетая вместо маскхалата, метнулась раз-другой на ветру и закрыла безумное лицо солдата.
Бой откатился куда-то во тьму, в ночь. Гаубицы переместили огонь; тяжелые эрэсы, содрогаясь, визжа и воя, поливали пламенем уже другие окопы и поля, а те «катюши», что стояли с вечера возле траншей, горели, завязши в снегу. Оставшиеся в живых эрэсовцы сметались с пехотою, бились и погибали возле отстрелявшихся машин.
Впереди все тявкала полковая пушчонка, уже одна. Смятая, растерзанная траншея пехотинцев вела редкий орудийный огонь, да булькал батальонный миномет трубою, и вскоре еще две трубы начали бросать мины. Обрадованно запоздало затрещал ручной пулемет, а танковый молчал, и бронебойщики выдохлись. Из окопов, то тут, то там, выскакивали темные фигуры, от низко севших, плоских касок казавшиеся безголовыми, с криком, с плачем бросались во тьму, следом за своими, словно малые дети гнались за мамкою.
По ним редко стреляли, и никто их не догонял.
Заполыхали в отдалении скирды соломы. Фейерверком выплескивалось в небо разноцветье ракет. И чьи-то жизни ломало, уродовало в отдалении. А здесь, на позиции взвода Костяева, все стихло. Убитых заносило снегом. На догорающих машинах эрэсовцев трещали и рвались патроны, гранаты; горячие гильзы высыпались из коптящих машин, дымились, шипели в снегу. Подбитый танк остывшей тушей темнел над траншеей, к нему тянулись, ползли раненые, чтобы укрыться от ветра и пуль. Незнакомая девушка с подвешенной на груди санитарной сумкой делала перевязки. Шапку она обронила и рукавицы тоже, дула на коченеющие руки. Снегом запорошило коротко остриженные волосы девушки.
Надо было проверять взвод, готовиться к отражению новой атаки, если она возникнет, налаживать связь.
Старшина успел уже закурить. Он присел на корточки – его любимая расслабленная поза в минуту забвения и отдыха, смежив глаза, тянул цигарку, изредка без интереса посматривал на тушу танка, темную, неподвижную, и снова прикрывал глаза, задремывал.
– Дай мне! – протянул руку Борис.
Старшина окурка взводному не дал, достал сначала рукавицы взводного из-за пазухи, потом уж кисет, бумагу, не глядя сунул, и когда взводный неумело скрутил сырую цигарку, прикурил, закашлялся, старшина бодро воскликнул:
– Ладно ты его! – и кивнул на танк.
Борис недоверчиво посмотрел на усмиренную машину: такую громадину! – такой маленькой гранатой! Такой маленький человек! Слышал взводный еще плохо. И во рту у него была земля, на зубах хрустело, грязью забило горло. Он кашлял и отплевывался. В голову ударяло, в глазах возникали радужные круги.
– Раненых… – Борис почистил в ухе. – Раненых собирать! Замерзнут.
– Давай! – отобрал у него цигарку Мохнаков, бросил ее в снег и притянул за воротник шинели взводного ближе к себе. – Идти надо, – донеслось до Бориса, и он снова стал чистить в ухе, пальцем выковыривая землю.
– Что-то… Тут что-то…
– Хорошо, цел остался! Кто ж так гранаты бросает!
Спина Мохнакова, погоны его были обляпаны грязным снегом. Ворот полушубка, наполовину с мясом оторванный, хлопался на ветру. Все качалось перед Борисом, и этот хлопающий воротник старшины, будто доскою, бил по голове, небольно, но оглушительно. Борис на ходу черпал рукою снег, ел его, тоже гарью и порохом засоренный, живот не остужало, наоборот, больше жгло.
Над открытым люком подбитого танка воронкой завинчивало снег. Танк остывал. Позванивало, трескаясь, железо, больно стреляло в уши. Старшина увидел девушку-санинструктора без шапки, снял свою и небрежно насунул ей на голову. Девушка даже не взглянула на Мохнакова, лишь на секунду приостановила работу и погрела руки, сунув их под полушубок к груди.
Карышев и Малышев, бойцы взвода Бориса Костяева, подтаскивали к танку, в заветрие, раненых.
– Живы! – обрадовался Борис.
– И вы живы! – тоже радостно отозвался Карышев и потянул воздух носищем так, что тесемка развязанной шапки влетела в ноздрю.
– А пулемет наш разбило, – не то доложил, не то повинился Малышев.
Мохнаков влез на танк, столкнул в люк перевесившегося, еще вялого офицера в черном мундире, распоротом очередями, и тот загремел, будто в бочке. На всякий случай старшина дал в нутро танка очередь из автомата, который успел где-то раздобыть, посветил фонариком и, спрыгнув в снег, сообщил:
– Офицерья наглушило! Полная утроба! Ишь как ловко: мужика-солдата вперед, на мясо, господа под броню… – Он склонился к санинструктору: – Как с пакетами?
Та отмахнулась от него. Взводный и старшина откопали провод, двинулись по нему, но скоро из снега вытащили оборвыш и добрались до ячейки связиста наугад. Связиста раздавило в ячейке гусеницей. Тут же задавлен немецкий унтер-офицер. В щепки растерт ящичек телефона. Старшина подобрал шапку связиста и натянул на голову. Шапка оказалась мала, она старым коршуньим гнездом громоздилась на верхушке головы старшины.
В уцелевшей руке связист зажал алюминиевый штырек. Штырьки такие употреблялись немцами для закрепления палаток, нашими телефонистами – как заземлители. Немцам выдавали кривые связистские ножи, заземлители, кусачки и прочий набор. Наши все это заменяли руками, зубами и мужицкой смекалкой. Штырьком связист долбил унтера, когда тот прыгнул на него сверху, тут их обоих и размичкало гусеницей.
Четыре танка остались на позициях взвода, вокруг них валялись полузанесенные снегом трупы. Торчали из свежих суметов руки, ноги, винтовки, термосы, противогазные коробки, разбитые пулеметы, и все еще густо чадили сгоревшие «катюши».
– Связь! – громко и хрипло выкрикнул полуглухой лейтенант и вытер нос рукавицей, заледенелой на пальце.
Сочинение
Как мало прожито,
Как много пережито...
С.Я.Надсон
Главная тема повести «Пастух и пастушка» - человек на войн^ Обычно в военной прозе изображается война, как огромное национальное событие, и отдельный герой, одолевающий её, - песчинка в этом великом событии. У Астафьева эта привычная схема перевёрнута: война становится страшным фоном, а на первый план выходит конкретный человек, в трагической судьбе которого писатель обнаруживает философский, то есть общечеловеческий, смысл. Таким героем в повести является девятнадцатилетний лейтенант, командир пехотного взвода Борис Костяев.
Из-за возраста, характера, воспитания Борису трудно приспособиться к жестокой войне, невозможно защититься от потрясающих душу военных впечатлений. Но этот очень молодой человек идёт на фронт, так как считает недостойным прятаться от войны за чужие спины. Ум, тонкие душевные качества помогли взводному командиру Костяеву понять рядовых бойцов. Сначала он, молодой, «прыткий лейтенант» из полковой школы, принимал за трусость расчётливость и обстоятельность в бою опытных солдат, но «после многих боёв, после ранения, после госпиталя застыдился Борис себя такого разудалого и несуразного, дошёл головой своей, что не солдаты за ним, а он за солдатами» (II, «Свидание»). Лейтенант почувствовал фронтовое братство и привязался к бойцам своего взвода: основательному рабочему из Москвы Ланцову, добродушным кумовьям-алтайцам Карышеву и Малышеву, молоденькому ординарцу Шкалику, опытному помощнику командира взвода старшине Мохнакову.
Бориса уже несколько раз хотели повысить в должности и сделать командиром роты, но он отказывался, не желая бросать «своих». В ночном бою, когда немецкий танк начал «утюжить» в окопах растерявшихся красноармейцев, лейтенант бросился с гранатой на танк и подорвал его. Когда ночной бой закончился, Борис прежде всего позаботился о раненых и о постое для здоровых, но смертельно уставших бойцов. Когда его самого ранило в плечо у безымянного хутора, он не оставил своих солдат и в течение суток находился в окопе, пока не прислали другого командира. За человеческое отношение к подчинённым и за порядочность бойцы любят своего лейтенанта, что выражается в трогательном внимании к нему: раненому, ему приносят свекольный чай и самодельную ржаную лепёшку, а когда он пешком отправляется в полевой госпиталь, солдаты добывают повозку, чтобы Шкалик довёз взводного командира хотя бы до перевязочного пункта.
Борис родился в учительской семье с давними традициями, сохраняемыми от предков-декабристов. Здесь ценят культуру, образование, духовность. Недаром в повести появляется сквозной образ-символ - пасторальные пастушок и пастушка, олицетворяющие утончённые чувства и прекрасную, верную любовь. Этот символ сопровождает главного героя с детства до смерти: Борис рассказывает Люсе о своём впечатлении от балета-пасторали, который видел мальчиком в Москве; в последний раз образы убитых стариков - пастуха и пастушки - возникают в угасающем сознании героя в санитарном поезде. Этот сентиментальный, осмеянный советскими идеологами символ помогает раскрыть чувствительность, ранимость, романтичность Бориса, его мечту о единственной любви. В жизни Борис, как и положено романтическому юноше, сразу влюбляется в странную молодую женщину с загадочно-переменчивыми глазами, и влюбляется на всю жизнь. В повести присутствует придуманная самим героем сцена, когда он отпрашивается у замполита полка и едет в местечко, где живёт Люся. В воображении лейтенанта эта сцена представляется совершенно как реальная, что ещё раз доказывает силу его любви и глубину его тоски по любимой.
При всей своей душевной утончённости (Мохнаков про себя не раз называет командира «мямлей») Борис - решительный человек. Он запрещает старшине Мохнакову приставать к Л юсе, и бывалый старшина подчиняется, столкнувшись с непреклонной волей лейтенанта. Сначала, правда, Мохнаков сильно разозлился, но потом признался Борису: «Светлый ты парень! Почитаю я тебя. За то почитаю, что сам не имею...» (II, «Свидание»). Мохнаков имеет в виду доброту, умение сострадать и любить, которые лейтенант сохраняет в душе, а сам старшина растерял за три года войны.
В повести «Пастух и пастушка» нарушается не только привычная схема человек - война, но и привычный сюжетный ход: обычно в военных повестях любовь героев сильнее смерти, а у Астафьева даже необыкновенная любовь не смогла одолеть смертную тоску совсем молодого человека, военные впечатления «сломали» его. Все бойцы взвода (кроме Малышева), по душе близкие Борису, погибают у него на глазах. Пафнутьев подрывается на минном поле, алтайца Карышева убивает немецкий снайпер, Мохнаков взрывается вместе с фашистским танком. Последним на мине подрывается Шкалик, который спешил доставить раненого лейтенанта на перевязочный пункт и от волнения не заметил знаков минного ограждения. В полевом госпитале Борис почувствовал оскорбительное для него, подозрительное отношение медперсонала: здесь его считали обузой и хитрецом, который прячется от фронта в больничной палатке: «Да-а, выходит, он занимает чьё-то место, понапрасну жрёт чей-то хлеб, дышит чьим-то воздухом...» (IV, «Успение»). Медперсонал, как лейтенанту кажется, заботится о нём только потому, что он нужен на фронте. Это «двоедушное милосердие», ненависть мира к человеку потрясли Бориса: он умирает не от пустяковой раны, а от нервного и нравственного истощения. Вот поэтому война противна человеческой природе - к такому выводу, высказанному ещё Л.Н.Толстым в романе-эпопее «Война и мир» (3, 1, I), приходит и Астафьев в своей повести. Не вина героя, что война раздавила его: он оказался слабее, но не грубее войны.
Подводя итог, отметим, что писатель ясно выразил в своей повести важнейшую мысль: победа в Великой Отечественной войне оплачена дороже, чем это кажется на первый взгляд. Солдата может убить не только пуля, но и моральные перегрузки, связанные с войной.
Так случилось с Борисом Костяевым. В кровавом аду ночного боя (I, «Бой») герой выдержал: он забывает в себе человека, действует с какой-то звериной силой и чутьём, отбивает вместе со своим взводом атаку фашистов, тоже озверевших от страха и отчаяния. Но после боя Борис вновь обретает человеческие чувства: жалеет раненых, сочувственно разглядывает смертельно усталую девушку-санитарку. В госпитале (IV, «Успение»), немного отстранившись от войны, то есть посмотрев на неё со стороны, он ужаснулся жестокости мира до того, что не захотел жить, не захотел уцепиться «за молодую травку» (там же), как советовал ему пожилой боец-сосед по санитарному вагону. Душа лейтенанта оказалась милосерднее его времени.
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они - кто старше, кто моложе -
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, -
Речь не о том, но всё же, всё же, всё же...
А. Т. Твардовский
Вся повесть «Пастух и пастушка» построена на контрастах - композиционных и идейных. Напряжённые военные сцены повести помещены в мирную рамку-картину, изображающую женщину у безвестной могилы в степи; в судьбе Бориса Костяева переплетаются пасторальные и трагические мотивы; сам главный герой противопоставлен старшине Мохнакову.
В основе последнего противопоставления лежат определяющие, по мнению Астафьева, качества человеческой натуры - способность любить и сострадать. Эти качества проявляются героями в отношении к пленным и Люсе. Борис Костяев и Мохнаков после ночного боя идут по полю и видят тела солдат, своих и немецких, убитых или умирающих от смертельных ранений. Борис потрясён встречей с немцем, у которого оторваны обе ноги. Немец протягивает Борису и Мохнакову свои часы и умоляет о помощи. Мохнаков хладнокровно замечает, что человека с таким ранением спасти нельзя, а Борис ужасается жестокости мира: «В голове его само собой повторялось и повторялось: "Больную птицу и в стае клюют... "» (II, «Свидание»).
В Мохнакове нет жалости не только к вражеским солдатам, но и к своим соотечественникам, что доказывает его поступок по отношению к Люсе. За годы войны он повидал такое, что научился «переступать» через мелочи и лишние, как ему кажется, чувства. В насилии над Люсей он не видит ничего особенного: «Сколько убито, сведено народу, а тут какая-то бабёнка...» (II, «Свидание»). Только «бешеное» поведение Бориса, готового застрелить старшину из-за Люси, привело Мохнакова в чувство и заставило осознать, как он ожесточился на войне: «Я весь истратился на войну. Весь! Сердце истратил. Не жаль никого. Меня бы палачом над немецкими преступниками, я бы их...» (II, «Свидание»), Мохнаков сознательно гибнет, не имея нравственных сил пережить своё ожесточение против всего мира, утратив в испепелённой душе милосердие. Может быть, старшина понял это, наблюдая рядом с собой мальчишку лейтенанта: ведь Борис, вопреки войне, не очерствел душой, умеет сочувствовать беззащитным людям (Шкалику), заступиться за обиженных (Люсю), может верно и нежно любить свою избранницу.
Таким образом, в основе противопоставления Бориса Костяева и Мохнакова лежит принципиальный конфликт между людьми нравственными и безнравственными. Но писатель избегает примитивного деления героев на положительных и отрицательных, он усложняет характер Мохнакова. Жестокосердный старшина трогательно заботится о молодом лейтенанте. В сцене ночного боя он сражается рядом с Борисом умело и расчётливо, оберегая взводного, именно он напоминает командиру о противотанковой гранате в самый критический момент, когда немецкий танк прорвался к окопам. После осмотра поля боя, которое потрясло молодого человека огромным количеством ещё не остывших трупов и умирающих солдат, но оставило равнодушным бывалого старшину, Мохнаков велит Борису вытряхнуть снег из валенок. Порывистый лейтенант симпатичен опытному солдату своей молодостью, неиспорченностью, порядочностью. Когда старшина погибает, взорвав немецкий танк, в его вещах находят прощальную записку: он просит именно Бориса позаботиться о жене и детях, которых Мохнаков не видел с начала войны. Можно сказать, что героя, подобного старшине Мохнакову, ещё не было в советской литературе о войне. Этим образом автор доказывает: война не только отнимает жизнь у людей, но и может погубить душу сильного и мужественного человека.
Оба героя умирают. Мохнаков сознательно готовился к своему «смертному подвигу»: заранее припас противотанковую мину и шагнул с ней навстречу фашистскому танку: «Там, где ложился под танк старшина Мохнаков, осталась воронка с испепелённой по краям землёй и чёрными стерженьками стерни. Тело старшины вместе с выгоревшим на войне сердцем разнесло по высотке...» (IV, «Успение»), Борис Костяев умирает тихо в вагоне санитарного поезда, так как душевно «истратился» на войне. Смерть и исполненный воинский долг уравнивают этих разных людей - мечтательного и непорочного юношу лейтенанта и сурового и грешного воина-старшину.
Итак, с одной стороны, противопоставление Бориса Костяева и старшины Мохнакова даёт возможность полнее раскрыть характер главного героя, молодого человека, погубленного войной, но морально устоявшего против её бесчеловечной жестокости. С другой стороны, указанное противопоставление позволяет раскрыть философское содержание повести - идею о несовместимости войны и гуманности, война - стыд и горе человечества. На войне невозможно уцелеть, даже вернувшись с неё без единой царапины: психологическое, нравственное потрясение переживает каждый участник войны. Замечательно, что эта трагическая идея сформулирована писателем-фронтовиком, русским солдатом-победителем.
Война испытывает людей: одних делает благороднее, совестливее (как Бориса Костяева), других закаляет (как комроты Филькина), третьих ожесточает (как Мохнакова), четвёртых не учит ничему (такие, как Пафнутьев или старшая сестра санбата, умудряются даже на фронте что-нибудь выгадать для себя). Все эти линии поведения представлены в повести. Вот солдат в маскхалате расстреливает из автомата пленных немцев и кричит: «Маришку сожгли-и-и! Селян всех... всех загнали в церковь. Всех сожгли-и-и! Мамку! Крёстную! Всех!.. Всю деревню! Я их тыщу... Тыщу кончу! Резать буду, грызть!..» (II, «Свидание»). А рядом в полуразбитой хате «военный врач с засученными рукавами бурого халата перевязывал раненых, не спрашивая и не глядя: свой это или чужой» (II, «Свидание»), Ему помогал легкораненый немец, должно быть из медиков. Так возникает общность людей, противостоящих моральному одичанию, ожесточению, самой войне.
ИЗОБРАЖЕНИЕ ВОЙНЫ. «Больше других люблю “Пастуха и пастушку”», - говорил писатель в 1989 г. Повесть значительна прежде всего как первое крупное произведение писателя о войне. Четырнадцать лет писатель вынашивал эту повесть и уже изданную переписывал неоднократно: требовательное отношение к военной теме связано с ощущением ответственности, долга перед теми, кто не вернулся с войны.
“Современная пастораль” - такое жанровое определение дает повести писатель. Он сталкивает сентиментальное мироощущение (пастух и пастушка, пастораль, чувствительность, единственная любовь) с грубым бытом войны. Ho в итоге не получается ожидаемого вывода - любовь побеждает смерть, ибо на жестокой войне любовь спасает далеко не каждого человека.
В центре повествования - малая войсковая единица, взвод пехоты, и ее командир Борис Костяев, именуемый ванькой-взводным (хотя это часто употребляемое писателем слово не гармонирует с образом героя). Взвод участвует в ликвидации взятой в тиски большой группировки немецких войск. Фашистское командование, как и под Сталинградом, отказалось принять ультиматум о безоговорочной капитуляции.
Идет жестокий кровавый “Бой” (так и называется первая часть), немецкие танки утюжат окопы. Видя, как гибнут люди, юный командир взвода (ему идет только двадцатый год), крича и плача, “натыкаясь на раздавленных, еще теплых людей”, бросается на танк с гранатой: “Его обдало пламенем и снегом, ударило в лицо комками земли, забило все еще вопящий рот землею, катануло по траншее, будто зайчонка. Как жахнула граната, он уже не слышал, воспринял взрыв, боязно сжавшись нутром и сердцем, чуть было не разорвавшимся от напряжения”.
Под пером Виктора Астафьева - одного из лучших мастеров словесного изображения в современной русской литературе - оживают картина боя и образ человека на войне: “Борис недоверчиво посмотрел на усмиренную громаду машины: такую силищу - такой маленькой гранатой! Такой маленький человек! Слышал взводный еще плохо. Во рту у него хрустела земля...”
Картины войны в повести написаны убедительно, зримо, но порой “окопная” правда писателя даже натуралистична: «На поле, в ложках, в воронках, и особенно густо возле изувеченных деревцев лежали убитые, изрубленные, подавленные немцы. Попадались еще живые, изо рта их шел пар, они хватались за ноги, ползали следом по истолченному снегу, опятнанному комками земли и кровью, взывали о помощи.
Обороняясь от жалости и жути, Борис зажмурил глаза: “Зачем пришли сюда?.. Зачем? Это наша земля! Это наша родина! Где ваша?”»
В повести не называются ни время, ни место сражения. Ясно, что действие происходит на Украине, где окружена и уничтожена громадная группировка противника. По мнению исследователей, Астафьев описывает Корсунь-Шевченковскую операцию 1944 г., одну из выдающихся в истории Отечественной войны.
Пафос этой повести антивоенный. В изображении войны писатель глубоко правдив. Есть здесь едва ли не самая сильная сцена современной военной прозы - описание разбитого хутора, греющихся у огня пленных, когда в их толпу врывается солдат в маскхалате с автоматом и расстреливает немцев очередями, крича: “Маришку сожгли-и! Селян всех... всех загнали в церковь. Всех сожгли-и-и! Мамку! Крестную! Всех! Всю деревню... Я их тыщу... Тыщу кончу! Резать буду, грызть!..”
А “в ближайшей полуразбитой хате военный врач с засученными рукавами бурого халата перевязывал раненых, не спрашивая и не глядя: свой это или чужой.
И лежали раненые вповалку: и наши, и чужие, стонали, вскрикивали, иные курили, ожидая отправки...”.
Война в изображении Астафьева - трагедия простых, ни в чем не повинных людей с обеих сторон.
И в этом военном аду за одну ночь расцветает великая, та единственная любовь, которая дается не каждому. Повесть “Пастух и пастушка” - о любви и войне. Автор ставит перед собой труднейшую задачу совместить с грубым реализмом войны возвышенную романтику и даже сентиментальность. И это ему удается, хотя первые критики, познакомившись с первым вариантом повести, усомнились в этом. Писатель переделывал повесть при многих переизданиях, и в итоге ему удалось написать любовные сцены психологически точно, не сбиваясь ни на пошлость, ни на фарс. В психологической мотивировке, в доказательстве возможности этой, казалось, невозможной на войне, молниеносно возникшей любви задействован весь арсенал изобразительных средств, взятых из реалистической литературы и даже из сентиментализма. Здесь можно найти и то, что сегодня в связи с прозой постмодерна именуется интертекстуальностью (цитирование в тексте других текстов), когда Астафьев вплетает в ткань повествования знаменитое “На заре ты ее не буди...” или пушкинское мимолетное виденье, “которое явилось и вознесло однажды поэта на такую высоту, что он задохнулся от восторга”.
Используется в повести и символика. Из арсенала сентиментализма писатель берет жанровое определение повести (“пастораль”) и образы пастуха и пастушки, которые постепенно превращаются в символ. Причем этот символ находится как бы в центре поэтики повести. Он заявлен в названии (“Пастухи пастушка”) и вызывает у читателя определенное ожидание. Ответ дается достаточно быстро. Прибыв в освобожденный хутор, взвод Бориса Костяева натыкается на страшную картину - убитых пастуха и пастушку, двух стариков, приехавших в эту деревню из Поволжья в голодный год. Они пасли колхозный табун:
“Они лежали, прикрывая друг друга. Старуха спрятала лицо под мышку старику. И мертвых било их осколками, посекло одежонку, вырвало серую вату из латаных телогреек, в которые оба они были одеты... Хведор Хвомич пробовал разнять руки пастуха и пастушки, да не смог и сказал, что так тому и быть, так даже лучше - вместе на веки вечные...”
Этот эпизод остается в сознании и как символ жестокой войны, и как символ вечной любви. Ho в тексте происходит дальнейшее развитие символа. В ту единственную ночь, которая была отпущена влюбленным, в памяти Бориса всплывают убитые старик и старуха - деревенские пастухи - и детское воспоминание, когда он с матерью ездил в Москву к тетке и ходил в театр. Он рассказывает Люсе, своей возлюбленной, сцену из спектакля:
“Еще я помню театр с колоннами и музыку. Знаешь, музыка была сиреневая... Простенькая такая, понятная и сиреневая... Я почему-то услышал сейчас ту музыку и как танцевали двое - он и она, пастух и пастушка - вспомнил. Лужайка зеленая. Овечки белые. Пастух и пастушка в шкурах. Они любили друг друга, не стыдились любви и не боялись ее. В доверчивости они были беззащитны”.
В последний раз образы пастуха и пастушки, убитых на войне, мелькают в угасающем сознании взводного, когда его раненного везут в санитарном поезде в тыл.
Образ-символ пастуха и пастушки, который сопровождает Бориса Костяева в тексте повести, помогает писателю раскрыть чувствительность, ранимость, неординарность главного героя, несовместимость его с жестокой реальностью войны и в то же время способность на необычную возвышенную любовь.
Под стать Костяеву и его возлюбленная, образ которой создается в основном за счет арсенала изобразительных средств литературы романтизма. Люся - женщина во многом загадочная. Мы так и не узнаем, кто она и откуда. Многие приметы свидетельствуют о том, что она не деревенская женщина, что она достаточно начитанна и музыкальна, что она понимает и чувствует людей. С ней произошло что-то страшное. “Глубокая затаенность и грусть и даже виноватость в чем-то” угадывались в ней. Писатель рисует ее портрет с помощью полутонов, эскизно. Маленькое лицо ее как будто недорисованное, убегающий взгляд, невзаправдашние глаза делались иногда загадочно-переменчивыми, “то темнея, то светясь, и жили как бы отдельно от лица”. Такая женщина способна на необычную любовь. В повести присутствует нереальная, фантастическая сцена, в которой Борис, якобы отпросившись у руководства, повидал свою возлюбленную еще раз. Этого не было и не могло быть, но сцена изображена вполне реально и еще раз подчеркивает силу и глубину любви.
Зачин и эпилог повести, где описана безымянная женщина, которая все же разыскала могилу своего возлюбленного посреди России и, навестив его, пообещала, что скоро воссоединится с ним навечно, решены в стиле романтической поэтики, т.е. в стилистике Люси, поэтому и можно предположить, что это и есть состарившаяся Люся, которая пронесла свою любовь к Борису через всю жизнь.
Повесть густо заселена героями и дает вполне реальное представление о том, какие люди защищали страну. И хотя это, как правило, эпизодические персонажи, тем не менее, как всегда у Астафьева, они очень выразительны. Это и комбат Филькин, однокашник Бориса по полковой школе, родом из семиреченских казаков, это и партизанский связной Хведор Хвомич, у которого немцы сожгли всю семью и дом. Солдаты из взвода Бориса Костяева все индивидуальны, непохожи друг на друга. Это, к примеру, непьющий долговязый москвич из рабочих Корней Аркадьевич Ланцов, который в детстве на клиросе пел, а потом к атеистически настроенному пролетариату присоединился, но на войне старое умение ему пригодилось - он прочел складную молитву над могилой убитых стариков, пастуха и пастушки. Самый молодой во взводе - ординарец Бориса, по прозвищу Шкалик, который, чтобы поступить в училище и получать бесплатное питание, прибавил себе 2 года, а его в армию забрали в пехоту, вероятно, шестнадцатилетним. Запоминаются и кумовья с Алтая Карышев и Малышев, первый и второй пулеметные номера, в которых взводный души не чаял и которые “воевали, как работали, без суеты и злобы”.
Разные люди были на войне. Был “злой, хитрый, ловкий солдат” Пафнутьев, но лучше бы во взводе его не было. Он любит петь частушку (“Если валенки не дали, значит, выдадут медали”); угождает штабному офицеру и с его помощью перебирается подальше от передовой, порой и мародерствует, за что наказан тяжелым ранением.
Выразителен образ “зажратой пэпэжэ” - походно-полевой жены врача госпиталя, куда попадает Борис Костяев. Она своим видом наводит писателя на такие размышления:
“He одного еще такого вот мямлю-мужика обратает такая вот святоликая боевая подруга. Удобно устраиваясь на жительство, разведет его с семьей, увезет с собой после войны в южный городок, где сытно и тепло, да помыкать простофилей будет лет еще десять-двадцать, пока тот не помрет с надсады”.
Ho полнее других из взвода изображен старшина Мохнаков. Помкомвзвода старшина Мохнаков, антипод Бориса, - хозяин в окопном быту. Он человек без лишних сантиментов, живет по принципу: все дозволено, война все спишет. В этот ряд он ставит и Люсю.
Умелый солдат, он в бою не палил куда попало, не суетился: видя неопытность командира взвода лейтенанта Костяева, он постоянно оборонял его, оказываясь на его пути (“как родимый тятя, опекал и берег лейтенанта”). И хотя он не раз в сердцах про себя называет взводного мямлей, тем не менее понимает его и говорит ему однажды: “Светлый ты парень! Почитаю я тебя. За то почитаю, чего сам не имею... Я весь истратился на войне. Весь! Сердце истратил... He жаль мне никого. Меня бы палачом над немецкими преступниками, я бы их!..” Произнося эти слова, он как бы объясняет свой бестактный и грубый поступок в отношении Люси. Ho старшина не только оценивает себя, но и принимает роковое решение - погибнуть, так как со своей жестокостью он не может жить в обществе. Он гибнет в бою, бросаясь с миной под танк.
Образ старшины Мохнакова - новый характер, неизвестный ранее в литературе. Оказывается, война не только отнимает жизнь у людей, но может и погубить душу человека, даже такого сильного, вжившегося в военный быт и военную жизнь.
Совершенно иной Борис Костяев. Он - поздний ребенок в учительской семье, читающей, образованной, интеллигентной. Мать его из потомственной дворянской семьи декабриста Фонвизина, который в свое время отбывал ссылку в родном городке Бориса. Герой - человек невоенный по своей сути. Ho он выполняет свой долг на войне.
Малоприспособленный к военному быту, Костяев постепенно привык к войне, к людям, научился их понимать, хотя многие из них были старше его и принадлежали к иному общественному слою. Поначалу он, как и все молодые прыткие командиры, прибывшие из полковой школы, не понимал солдат, не видел, что “всякий солдат сам себе стратег”, расчетливость и обстоятельность в бою каждого из них принимая за трусость.
“После многих боев, после ранения, после госпиталя застыдился себя Борис, такого разудалого и несуразного, дошел головой своей, что не солдаты за ним - а он за солдатами! Солдат и без него знает, что надо делать на войне, и лучше всего и тверже всего он знает, что пока в землю закопан - ему сам черт не брат, а вот когда выскочит из земли наверх - так неизвестно что будет: могут и убить, и пока возможно, он не выберется отгудова и за всяким яким в атаку не пойдет, будет ждать, пока свой ванька-взводный даст команду вылазить из окопа и идти вперед... Ho и тогда старый вояка еще секунду-другую перебудет в окопе, глядишь, эта секунда-другая и продлит жизнь солдата на целый век, в это время, может, и пролетит его пуля”.
Это одно из лучших в современной литературе описаний психологии командира переднего края и солдатской психологии. Оба они, и солдат и взводный, вымахнув из окопа, становятся равными перед смертью.
Так о солдате мог написать только человек, сам прошедший войну рядовым: менялись лишь военные профессии - шофер, связист, артразведчик, конюх в нестроевой части после ранения. Он не может об этом писать бесстрастно. Авторская речь в некоторых местах взволнованна, эмоциональна (“Бейся, вояка, и не метусись... Боже упаси ослабить огонь!”), в ней есть прямые обращения к солдату, сочувствие ему (“Что же ты хотел, чтобы при ранении и никакой боли?”).
Есть и легкий юмор, к примеру, в отношении раненого солдата, который ползет в окоп, но облегчить себя ничем не может, даже матюком: “Никакого богохульства позволить себе сейчас солдат не может - он между жизнью и смертью”).
Бориса Костяева ранило в плечо, в течение суток он не может оставить бойцов: нет подмены - и только передав взвод, отправляется в госпиталь. Ho, истощенный нетяжелой раной и всей жестокой войной, он умирает в поезде, который должен был привезти его в тыловой госпиталь.
Борис, как и Мохнаков, - человек, погубленный войной, хотя и любящий и не ожесточившийся. В его лице писатель открывает нам еще одного героя войны. Писатель поставил перед собой цель
- “разобраться хотя бы в одной человеческой душе, которая была слабее того времени, в которое создалась, слабее, но не грубее”:
«Что если родители “перевоспитали” своего сына, что если он воспринимал жизнь несколько “чувствительней”, чем мы, грешные, что если романтическое начало носило в Борисе характер не внешний? Что если просто человек устал смертельно и ему уже сама смерть кажется избавлением от этой усталости и мук? Мне хотелось несколько упредить время и сказать, что наступят дни, не могут не наступить, когда образование, культура приведут, не могут не привести человека к противоречию с той действительностью, когда люди убивают людей. He моя и не героя повести вина, а беда, коли действительность, бытие войны раздавили его. Быть может, замысел опередил события и времена, но это уже право автора - распорядиться замыслом...»
Так объяснил сущность этого характера сам писатель.
Повесть “Пастух и пастушка” - экспериментальная по своей сути, в которой автор искал и новое содержание, и новые формы, т.е. хотел изменить свою стилистику. Она открывала перед писателем разные пути. Один из них - путь, по которому шел Булгаков, используя условные формы изображения, символику, фантастику. Ho Астафьев пошел по другому пути, который также обозначил себя в повести как потенциальная возможность - натуралистический способ изображения жизни. Это последнее писатель реализовал и в неоконченном романе “Прокляты и убиты”, и в новой военной повести о любви “Обертон” (Новый мир. 1996. № 8), где находят себе место и излишне подробная физиология, и ненормативная лексика.
Виктор Петрович Астафьев Отечественную войну узнал не понаслышке. Он ее прошел рядовым, придя на фронт добровольцем. Почему же его не повысили на фронте даже до сержанта? Это можно понять, даже не читая биографию писателя, достаточно прочитать его повесть «Пастух и пастушка». Анализ этого произведения обнажает глубокое понимание автором страшной, нечеловеческой сущности войны. Командовать, т. е. посылать подчиненных на смерть, и быть гуманистом высокой пробы - вещи несовместимые.
Данная статья - о его повести «Пастух и пастушка». Краткое содержание произведения Астахова убеждает нас в полной гармонии уникальной авторской формы и авторски переосмысленной военной истории.
Рядовой, прошедший войну
Все это было пережито им в полной мере. Воевал Виктор Петрович шофером, связистом, артиллеристом… Награжден орденом «Красного знамени», медалями «За отвагу». Звание - рядовой. Видел он все то, что представил своим читателям в повести. Поэтому и стиль его изложения эпичный, в нем ощущается толстовская обстоятельность, внимательность ко всем деталям. Все увидеть, все пережить, представить своим читателям правдивое лицо войны… Такую важнейшую задачу решает Астафьев-художник в повести «Пастух и пастушка». Анализ ее первой части представляет нам стремление писателя сотворить невозможное - написать пастораль войны. Этой смертельной, огненной, обжигающей стихии.
Астафьевская пастораль войны
Почему же автором выбран жанр пасторали, по своему определению, идеализирующей мирную, простую деревенскую жизнь? Астафьевская пастораль… Она представляет особое, переосмысленное описание войны, где не в силах превозмочь патетизм человеческих чувств, красоту человеческих душ. Виктор Петрович убеждает читателя в том, что любовь сильнее войны, своим произведением «Пастух и пастушка»
Анализ первой части повести начнем с трогательной картины. Поседевшая женщина в пальто устаревшего кроя идет, не скрывая слез, вдоль железной дороги по дикой степи с потрескавшейся безжизненной почвой, где растет лишь жесткая трава-проволочник да полынь-чернобыль. По дороге она считает полосатые километровые столбики..
Дойдя до нужного, она сворачивает к кургану и подходит к цели своего путешествия - пирамидке памятника, звезда с которого «отопрела и отпала». Нам становится понятным, что покоится здесь кто-то, кто очень дорог ей. Эта женщина - Люся, а нашла она могилу лейтенанта Бориса Костяева. Она произносит пронзительные слова, прижавшись лицом к могиле: «Почему ты лежишь один посреди России?». По художественной силе этот сюжет сходен с встающим ослепляющим «черным солнцем» Шолохова, которое увидел Григорий после гибели любимой.
Аналогии астафьевского произведения с шолоховским «Тихим Доном»
Не правда ли, перекликается с началом астафьевской повести «Пастух и пастушка» эпиграф, данный Михаилом Александровичем своему творению? Там поэтически говорится о многострадальной русской земле, о молодых вдовах…
Далее, словно пользуясь машиной времени, отматывает Астахов время назад и погружает читателя в обстановку жестокого боя. Взвод лейтенанта Костяева держал оборону, встав на пути идущих на прорыв обезумевших окруженных немцев. Их поддерживала огнем батарея эрэсовцев («катюш»). Впереди по врагу прямой наводкой били полковые пушки. Сзади - фронтовая артиллерия (гаубицы). Однако немецкая пехота все же прорвалась к окопам взвода.
Настоящий рукопашный бой описывает Астафьев. «Пастух и пастушка» дают читателю возможность почти осязаемо прикоснуться к этому аду - с предсмертными криками, матами, разящими ударами выстрелами в упор. Рядом с так и не привыкшим к войне лейтенантом Борисом Костяевым сражался замкомвзвода старшина Николай Васильевич Мохнаков. Он воевал, начиная с отступления от границы и был страшен для врага: то прячась в сугроб, то выскакивая из него, разя лопаткой и пистолетными выстрелами. Старшина был везде в гуще боя: отдавал команды, защищал растерявшегося лейтенанта. Его внутреннее состояние чем-то было сходным с состоянием шолоховского геройствовавшего, сумасбродничавшего, не задумываясь, убивавшего врагов. Однако внутренняя сущность астафьевского старшины, его душа выжжены войной. Вспомним, что писал о подобном состоянии Шолохов: его герой не смог бы выдержать ясный взгляд невинного ребенка - отводил глаза.
Связь с пасторальным жанром. Трагедийная сцена
Важную сюжетную функцию первой части покажет нам анализ повести «Пастух и пастушка». Начав с высокой трагедийной ноты, автор наращивает эмоциональный накал вплоть до уродливо трансформированной войной классической пасторальной сцены - обнявшихся пастуха и пастушку.
Однако эти персонажи, столь популярные в европейском искусстве XVI-XVII веков, молодые, смотрящие друг на друга влюбленными глазами, представленные на идиллическом лоне природы, трансформированы автором применительно к страшным реалиям войны.
У Астафьева пастух и пастушка - это старик и старуха, занятые выпасом стада, убитые шальным вражеским снарядом. Два мертвых тела людей, крепко держащихся за руки, прикрывающих друг друга телом от обстрела. Они лежат за баней, вблизи «картофельной ямы».
Катарсис бойцов
Эта сцена, увиденная бойцами, едва вышедшими из страшного боя, не оставляет их равнодушными. Отметим, что она является центральной трагедийной сценой всей повести, ее лейтмотивом, который намеренно вводит в начале произведения Астафьев «Пастух и пастушка», внезапно прерывая динамику повествования.
Что же происходит в этой сцене? Внезапно у бойцов, только что убивавших и убиваемых, при виде этих двух трупов наступает катарсис, духовное прозрение. Они уже (пожалуй, все, кроме старшины Мохнакова) не отождествляют себя с войной, а противопоставляют ей. Потрясение, испытанное ими, столь глубоко изображает Астафьев, что всеобщее оцепенелое молчание при их похоронах бойцами взвода Бориса Костяева нарушает лишь молитва, которую самопроизвольно, от души произносит долговязый рядовой Ланцов. Его товарищи понимают - другие слова здесь неуместны.
Далее, начиная со второй главы, повесть «Пастух и пастушка» (краткое содержание произведения покажет это читателю) обретает осязаемость. Это тема фронтовой любви Люси и Бориса. Однако она, по замыслу автора, сюжетно не самостоятельна. Эта любовь рассматривается Астафьевым сквозь призму уже показанной им пасторальности, в вышеописанной нами трагедийной сцене. В ней, как камертон, ощущается высокий гуманистический пафос противопоставления человеческой души, человеческой любви аду войны.
Привал в доме Люси
Бойцы останавливаются в доме, где проживает Люся. О том, что чудом здесь остались целыми дома, рассказывает нам устами хозяйки повесть «Пастух и пастушка». Краткое содержание этого произведения сообщает, что читатель вводится в обстановку отдыха и ночлега бойцов после нечеловеческой бойни. Осталось позади время, когда, едва выпрыгнув из окопа, они все были равными перед смертью, когда, распаляя себя матом, становились составляющими ужасной машины смерти: убивающие и убиваемые, они, наконец, ощутили себя в небоевой обстановке. Бойцы приходили в себя, снимая сковывающий их души стресс, заливая его самогоном, выгнанным из свеклы. Старшина всегда умудрялся доставать его. Правду рассказывает нам об отдыхе после боя «Пастух и пастушка». Анализ произведения в этом эпизоде выделяет два аспекта: развернутую картину типажей героев и завязку отношений Бориса и Люси.
В этой сцене писатель Астафьев, словно кинорежиссер, представляет своим читателем крупные планы героев книги, с умением опытного художника несколькими штрихами изображает личность каждого. Очень неодинаковы эти солдаты, сведенные войной в один взвод.
Подробней о войне и солдатах
Москвич лейтенант Костяев, начавший воевать, когда немцев гнали с Кубани и Кавказа, быстро растерял юношеский пыл. О непреходящей солдатской мудрости рассказывает нам «Пастух и пастушка». Анализ главы «Бой» доносит нам кровью и потом полученный ратный опыт самого автора: чтобы воевать и оставаться живым, нужно понимать войну, зазря не геройствовать, вовремя выбирать относительно безопасное место и, не жалея мозолей на руках, окапываться. А выпрыгнув из окопа, следует остервенело стрелять по врагу, другого выхода нет. Лейтенант Борис, понявший это, полностью идентифицирует себя с солдатами, чувствует их поддержку.
Среди бойцов есть трое-четверо, не умеющих пить, быстро хмелеющих. Однако пить надо. Чтобы не нарушилась психика от созерцания ликов смерти. Пили больше других лишь старшина, «кум-пожарник» (т. е. потенциальный стукач) Пафнутьев да кумы-алтайцы Карышев и Малышев из деревни Ключи. Не вызывает сомнений, что подобные типажи видел на фронте и сам Астафьев. «Пастух и пастушка» анализирует то, как устроен этот воинский коллектив.
Каин и Авель
Ведь здесь есть не только люди «от сохи». Служит во взводе и человек образованный, бывший корректор Корней Аркадьевич Ланцов, тонко чувствующий антагонизм войны и души человеческой. Когда его рассуждения после выпитого самогона опасно касаются культа личности, старшина выгоняет его на улицу - «просвежиться».
Ведь во взводе есть мужчина средних лет по фамилии Пафнутьев, бравирующий своим умением писать доносы. Впрочем, старшина Мохнаков, зная об этом, вовремя психологически воздействует на стукача, чтобы тот не проявлял свой опасный «талант». Правдивый - этот образ намеренно ввел в канву рассказа Астафьев. «Пастух и пастушка» анализирует эпоху и персонажи - сексоты присутствуют в произведении, как и в жизни.
Кумы-алтайцы
Алтайцы воюют по-крестьянски основательно. Они одновременно спокойные и отважные, самая крепкая поддержка командира взвода. Карышев по-крестьянски исчерпывающе излагает причину, за что он воюет. Здесь даже не пахнет идеологией. Он крестьянин, воюет за родную землю, которую у него, хлебороба (главного человека на земле), враг пытается забрать. Таким образом о том, что эта война стала народной, рассказывает нам «Пастух и пастушка». Анализ произведения подводит нас к толстовской «дубине народной войны», заносящейся и опускающейся на головы агрессоров. А еще этому человеку из народа принадлежит глубокая, философская мысль, о том что на земле святы две вещи: материнство, рождающее жизнь, и хлебопашество, питающее ее. И это произнесено им в аду войны!
Лейтенант одергивает старшину
У выпившего больше всех сибиряка Мохнакова под воздействием водки «пробуждается кураж», когда его соратники засыпают, он, желая секса, пристает к хозяйке дома. Эту попытку пресекает лейтенант Борис, вызвавший старшину «на улицу» и бесстрастно пообещавший убить его в случае повторной попытки. Старшина, понимая, что его собственная душа ожесточилась донельзя, интуитивно ощущает правоту Бориса. Однако он понимает и то, что его расколотой войной душе уже не ощутить высоких чувств. Он уходит спать в сарай.
Люся все это видит. Она центральный женский образ в повести «Пастух и пастушка». Анализ краткий этого произведения раскроет особенную его роль в астафьевской пасторали. Именно она является астафьевской Джокондой. Ее сложный образ обрисован автором тонко и трогательно. Русская женщина, волей судьбы оказавшаяся в украинской деревне. Огромные черные глаза, худощавое продолговатое интеллигентное лицо, тугая коса, беспокойные руки. Ее мимика, манера говорить, настороженное внимание, проницательность свидетельствуют о богатстве ее души. Этот образ действительно украшает астафьевскую пастораль «Пастух и пастушка». Содержание повести благодаря ему трансформируется из плоскости войны в аспект человеческих отношений, человеческих ценностей, ведь любовь, в отличие от войны, вечна.
Любовь
В третьей части писатель рассказывает нам о прекрасной любви, о высоких чувствах. «Ну почему же мы встретились именно на войне?» - вопрошает то ли любимого, то ли Всевышнего Люся. Многое пришлось пережить ей во время окупации. Позже расскажет она влюбленному в нее Борису и об извращенцах-фашистах, и о полицаях, бессовестно хозяйничавших в этих краях. Из ее уст мы узнаем, что она получила музыкальное образование. Книги по юриспруденции, контрастирующие с сельской избой, свидетельствуют о втором - юридическом - образовании. Неожиданный штрих - Люся, пребывая в душевном волнении, по-мужски закуривает махорку. Курящие женщины тогда не были редкостью, это также показывает нам художественную достоверность и целостность повести «Пастух и пастушка». Анализ текста, впрочем, показывает, что даже возникшая светлая любовь не может сразу же освободить душу Люси от боли, нанесенной войной. Однако молодая женщина чувствует потребность любить, воспринимает себя мудрее своего любимого, «старше его на сто лет», ощущает материнскую нежность и жалость к «своему рыцарю», сражающемуся за Родину. Между молодыми людьми вспыхивает взаимное глубокое и нежное чувство, противиться которому они более не могут.
Снова на фронт
«В ружье, военные!» - прерывает эту идиллию старшина, передавая приказ командира роты, майора Филькина. Рота, отдохнувшая и получившая новую технику, выдвигалась на линию фронта. Люся вышла на зимнюю дорогу провожать любимого. Изложение этого момента автором опять приобретает черты эпичности. Влюбленная женщина сердцем ощущает, что случится непоправимое. Она, замерзая на холоде, уже после отъезда военной колонны продолжает стоять в прострации, шепча: «Возвращайтесь живыми!» А вернувшись домой, даже не закрывает входную дверь и долго не может согреться, ощущая какой-то мистический пронизывающий холод.
Завершение трагедии
Заканчивается наше изложение содержания повести «Пастух и пастушка». Анализ по главам, совершенный нами, переходит к своей заключительной стадии - главе «Успение». Ею логически завершается трагическая пастораль Астафьева. Железные жернова войны безжалостно и неразборчиво перемалывают людей, противостоящих ей своим человеческим естеством. Поразительную по своей глубине мысль высказал старшина Мохнаков о том, что на фронте люди братством живы. Отчего-то смерть вдруг получила власть над героями книги Астафьева… С чего все началось? Возможно, с предательства. Появился в полку новый капитан-особист. Приглянулся ему Пафнутьев, за которым водились наклонности иуды. И донес он, окаянный, и на старшину «за мародерство», и на лейтенанта «за связь с подозрительной женщиной», а пуще всех - на вольнодумствующего интеллигента Корнея Аркадьевича Ланцова. Последнего вскоре забрали якобы для работы во фронтовой газете. Однако следующим пострадал сам Пафнутьев. Он, забыв от жадности про бдительность, позарился на трофеи. Ему оторвало взрывом мины обе ноги. В предсмертном раскаянии он рассказал все старшине. Однако беда никогда в одиночку не ходит. Когда бойцы из взвода лейтенанта Бориса Костяева беспечно возвращались в расположение после доставки раненого в медсанбат, вражеский снайпер смертельно ранил алтайца Карышева. Вскоре заболел старшина Мохнаков, как пишет Астафьев, «той болезнью, что в окопах не лечится». Он, щадя товарищей, стал жить отдельно, есть отдельно, перестал общаться. А в бою старшина начал искать смерти. Он все спланировал. Решив умереть по-геройски, Мохнаков достал Ее, словно хлеб, он носил в своем вещмешке. С нею он бросился под наступающий вражеский танк. Вскоре был ранен в плечо и главный герой повести, лейтенант Борис Костяев. К тому времени он испытывал тяжелый душевный кризис. События мелькали в его сознании, словно калейдоскоп. Он так и не «вжился в войну». Знакомство с Люсей казалось ему нереальным. Смерть боевых товарищей угнетала.
Попав в медсанбат с нетяжелым ранением, лейтенант столкнулся с безразличием старшей медсестры и лечащего врача. Лечили его формально. А уж о том, что одновременно следовало лечить и его тонкую и исстрадавшуюся душу, израненную войной, речь не шла. На самом же деле ранение оказалось не столь уж безобидным, а душевные страдания - более существенными, чем можно было предположить. Проницательный врач, понявший, что здоровье раненого в этом госпитале ухудшается, распорядился перевезти его в другой госпиталь. Однако Борис не доехал. Он умер в дороге. Причем впопыхах его тело оставили в одном из вагонов, стоящих в тупике. Начальник полустанка вместе со сторожем похоронил героя в наспех выкопанной яме. Пьяница-сторож обменял белье покойного на литр водки. Выпив и расчувствовавшись, он вырезал из ручки носилок пирамидку-памятник и вбил его в землю в головах покойного.
Заключение
Повесть заканчивается той сценой, с которой она началась. Поседевшая Люся, бездонные глаза которой от возраста словно выцвели, так и жила после смерти своего любимого одиноко. Найдя его могилу, она совершает задуманное - обещает скоро прийти к нему.
Пастораль замкнулась, завершается и повести «Пастух и пастушка» анализ. Любовь, пусть даже трагическая, побеждает войну.
Закатное солнце озаряет степь и возвращающуюся к полустанку женщину, одетую в старомодное пальто…