Описание Василисы Премудрой. Русская народная сказка «Царевна-лягушка. Жили-были три девицы - Василиса Прекрасная, Василиса Премудрая и Василиса pre-release

Иван Бесталанный и Елена Премудрая

Глава 8 Прекрасная мадридская шпионка-сновидица Инквизитор: «Почему вы были арестованы?» Лукреция де Леон: «Из-за увиденных мною снов». Из материалов слушания дела в Толедо, 4 июня 1590 года Он обнял ее и сказал: «Ты так прекрасна, что даже мертвец поднялся бы из могилы, чтобы

7 Прекрасная Изольда В нашем странствии мы находим много проявлений внутренней фемининности и определяем роль каждого из них в мужской психологии и романтической любви. Мы встретились с Бланшфлер, символизирующей судьбу фемининности в нашем патриархальном мире. Теперь

Как помним еще из детства, Василиса Премудрая - один из персонажей русских сказок, девушка, наделенная мудростью и рассудительностью. Это одна из самых привлекательных героинь, тем более, что кроме этих неизменных черт ее характера, ей присущи чистота души, доброта и скромность. Более подробную характеристику Василисы Премудрой мы дадим в этой статье.

Какова история Василисы Премудрой?

Самой известной сказкой о Василисе Премудрой, пожалуй, является «Царевна-лягушка». Там героиня предстает волшебницей, которую заколдовал собственный отец Кощей Бессмертный, так как дочь превзошла его в мастерстве магии (по другим версиям, Василиса отказалась выйти за него замуж, и за это ее заколдовали). Волей случая она становится невестой Ивана-царевича, а после пройденных испытаний - и его женой. Как мы помним, она использует свой дар, выполняя приказы царя, - выткать ковер, испечь хлеб. Когда царь устраивает пир, она на время сбрасывает лягушачью шкурку и предстает перед гостями в своем истинном виде - писаной красавицей.

Иван, увидев, какова на самом деле его жена, разумеется, желает, чтобы она осталась в таком виде навсегда и сжигает ее шкурку. Но выясняется, что он не должен был делать этого ни в коем случае, так как Василиса вынуждена вернуться к Кощею. После многочисленных трудностей, с которыми Ивану-царевичу пришлось столкнуться в поисках жены, он наконец находит ее и сражается с Кощеем Бессмертным, одерживая над ним победу, спасая тем самым Василису от злых чар.

Пара слов об имени

Имя Василисы, кстати, может быть указанием на ее высокое происхождение, поскольку один из переводов этого слова с греческого звучит как «царственная». Так, образ Василисы Премудрой украшается дополнительными смыслами.

Другой вариант сказки с Василисой Премудрой

В другой сказке, где главной героиней является Василиса Премудрая (в иных вариантах - Василиса Прекрасная, но этот эпитет встречается значительно реже, в сущности, он не имеет прямого отношения к смыслу этой сказки), она - молодая девушка, которую злая мачеха и не менее злые сестры отправляют в лес в услужение Бабе Яге. Вопреки их ожиданиям, колдунья не съедает Василису моментально, а оставляет ее у себя.

Когда девушка правильно и вовремя выполняет все поручения Бабы Яги (на самом деле героине помогает волшебная куколка, доставшаяся ей в наследство от матери), та, удивившись, что девушке все так удачно удается, узнает, что той помогает материнское благословение и отпускает ее, дав ей на прощание шест с черепом на конце. Его глаза светятся - чтобы не заблудиться по дороге домой. Когда Василиса возвращается домой, глаза черепа начинают светить еще сильнее и испепеляют мачеху и сестер. Подтекст этой сказки подробно разбирает в «Бегущей с волками» Кларисса Пинкола Эстес, известная исследовательница волшебных сказок. Поэтому, чтобы прочесть более подробную характеристику Василисы Премудрой, стоит обратиться к этому произведению.

Внешность Василисы Премудрой

Для того, чтобы дать краткое описание Василисы Премудрой, стоит упомянуть ее внешность. Однако, как и в большинстве сказок, о внешнем виде героине не сказано почти ни слова - лишь на царском пире Василиса выглядит писаной красавицей, но это достаточно размытое определение. Из этого становится ясно, что главным является не внешность персонажа, а черты его характера - тот внутренний смысл, который он несет в себе.

В «Царевне-лягушке», где Василиса сначала носит шкуру лягушки, это выражено как нельзя более точно, равно как и то, что эпитет, стоящий после имени героини, указывает в первую очередь не на красоту, а на ее мудрость. Но, в сущности, внешность не важна и еще по одной причине - Василиса является не столько личностью, сколько функцией - призом, который Иван-царевич получит после того, как пройдет положенные испытания. Поэтому здесь Василиса является скорее собирательным женским образом.

В другой же сказке внешность в принципе не имеет особенного значения, поскольку внимание действительно концентрируется на линии жизни героини (которая, как считают исследователи, является образом женской инициации, превращения девушки в женщину путем получения мудрости от старшей по возрасту и опыту).

Характеристика Василисы Премудрой: ее личность

В «Царевне-лягушке» на первый план выступают ее ум, величественность и одновременно простота. В «Василисе Премудрой» девушка предстает смелой, стойкой, также послушной старшим и сдержанной. И наконец, в обеих сказках героиня обладает способностью принимать решения и сохранять спокойствие духа в любых обстоятельствах.

На самом деле многие героини волшебных русских сказок обладают аналогичными чертами, в том числе и способностью к перевоплощению и другим магическим свойствам, что позволяет отождествить их - и Марью Моревну, и Василису Премудрую, и Марью-царевну, и Елену Прекрасную. Впрочем, давать характеристику Василисе Премудрой и другим схожим героиням мы можем, исходя лишь из слов и поступков, принадлежащим им.

Имя Василиса, означающее в переводе с греческого «жена царя» или «царица», попало на Русь из Византии не позднее XIII века. В Повести временных лет, датированной началом XII столетия, это имя не упоминалось ни разу. А первыми известными Василисами были дочь ростовского князя Василиса Дмитриевна, жившая на рубеже XIII–XIV веков, а также еще одна ростовская княжна - Василиса Константиновна, которая жила в XIV веке.

Вероятно, в это имя пришло уже после того, как прочно закрепилось в обиходе. Но сама героиня и сюжеты с ее участием существовали за тысячи лет до этого. Специалисты относят время появления волшебной сказки к эпохе разложения первобытно-общинного строя, когда основным источником пропитания стала не охота, а земледелие.

В волшебных сказках или Прекрасная - лишь одно из имен невесты героя, которую могут звать и по-другому: Елена Прекрасная, Марья-царевна, Царь-девица, Настасья-королевишна, Варвара-краса и так далее. Функция персонажа-невесты в русских сказках не зависит от имени. Например, в известном собрании сказок Александра Афанасьева встречаются разные сюжеты и роли, связанные с именем Василисы. Главная героиня «Василисы Прекрасной» вовсе не царевна, а бедная падчерица, которую отправляют за огнем в избушку Бабы-яги. В сказке «Жар-птица и Василиса-царевна» Василису ловит стрелец-молодец по поручению царя. Царевна на первый взгляд желает своему похитителю смерти: «Не пойду, - говорит царю, - за тебя замуж, пока не велишь ты стрельцу-молодцу в горячей воде искупаться» . Волшебный конь стрельца заговаривает воду, и герой выходит из котла краше прежнего. В финале, как и положено в волшебной сказке, старый царь погибает, по примеру стрельца искупавшись в кипятке, а главный герой получает жену и царство в придачу. В сюжете «Морской царь и Василиса Премудрая» Василиса - дочь Водяного, помощница героя-царевича. В разных вариантах известной сказки «Царевна-лягушка» главную героиню зовут то Еленой Прекрасной, то Василисой Премудрой, что подтверждает: имя героини не столь важно - важна лишь функция.

Филолог-фольклорист Владимир Пропп доказал, что жанр уходит корнями в эпоху первобытной общины, когда мужчины проходили «магические» обряды и получали специальные силы, власть над животным миром, чтобы охотиться успешней. Прохождение обряда было своего рода путешествием в потусторонний мир, где мужчина подвергался жестоким испытаниям: ему могли отрезать пальцы, его могли пытать огнем - и так далее. Позже, когда охотничье общество сменилось земледельческим, эти традиции постепенно ушли из жизни, но их завуалированные описания остались в сказках.

Именно поэтому во многих сказках Василиса испытывает потенциального жениха самыми странными и даже пугающими способами вроде прыжка в котел с кипятком: такие сюжеты - отзвук времен древнейшего матриархата, когда женщина была «держательницей рода и тотемической магии».

Восседая на златом троне с гребнем, усыпанном жемчугом, старшая из трёх сестёр расчёсывала густые русые косы. Ея ратники, в кольчугах и чешуе горевших серебром, на закованных в златую броню, пылавшую жаром конях, вооружённые неописанной красоты мечами и саблями, стягивались из-за горизонта, подобно морскому штилю. Со всего Сибирского царства стягивались дружины, формируя бесчисленное и бессмертное войско.

Рядом с ней на серебряном троне восседала средняя сестра, она была облачена в кольчугу и вращала в руке искусной работы царский меч. Ея Орда была также облачена в кольчугу, только вооружена она была луками, ятаганами и острыми копьями. Во лбу средней сестрицы горел месяц и сиял он так ярко, аж глазам смотреть было больно. Она махнула рукой и пред ней, словно из земли выросли четверо ордынцев.
- Со всего Казанского царства пришла Орда - доложил первый.
- Тобольск прислал последнюю дружину - молвил другой.
- Янычары изъявили желание идти в бой первыми, ибо они элита всех царств - изрёк третий.
- Катафракты вашей сестры Василисы Прекрасной готовы и ждут приказа - принёс весть четвёртый.
Все стоявшие перед ней низко поклонились и царица, махнув рукой, отправила воинов обратно туда, где они находились.

На троне из красного древа восседала младшая сестра, царица Астраханская. Её катафракты сверкали в лучах солнца, длинные пики и тяжёлые сабли жаждали крови. В ярком алом сарафане и с тугой длинной косой, молодая царица протянула белу ручку к сестре средней, нежно взяв её запястье.
- Катафракты, Орда, дружина и янычары построены, против нас идут лучшие рыцари со всей Европы, мы примем на себя основной удар, придётся защищать Русь, ведь она отделяет наши земли от Великого Княжества Литовского. Может скатерть-самобранку расстелить? - говорила Василиса Прекрасная средней сестре.
На что та отвечала ей.
- Ах ты дорогая моя сестрица, краса ты моя ненаглядная, я позавтракала в Тобольске, отстояла обедню в Казани и теперь смотрю вместе с тобою на волну неприятеля лютого, который сам веры христианской, вознамерился огнём и мечом искоренить тех же христиан, якобы у нас колдовство и еретики. Ну разве это не полнейшая ересь? - усмехнулась Василиса Премудрая и из ея рукава вылетели два лебедя, один белый, а другой чёрный.
Они взметнулись в небо к солнцу.
- Сестрицы мои родные, сестрицы мои румяные, сладкие прянички мои, давайте после битвы соткём на скорость ковры из нити солнечной, при этом гуляя по воде, кто будет первой, та получит лазурный пояс сотканный из воды и снега, кто вторая, та ленту для волос из льна и серебра. - старшая Василиса Микулишна заставила сестёр отвлечься от бесед душевных и устремить взор на врага, который приближался.

На горизонте в латах двигалось огромное число рыцарей со всей Европы. Тамплиеры, Тевтонцы, Ливонцы, Пурпурные носороги, Алые львы, все двенадцать Орденов приближались к бессмертному войску трёх Великих царств. Они держали в руках мечи и крестились. Над ними возвышались кресты, хоругви, флаги, стяги, знамёна, они несли Истинную веру на Русь, вознамерились крестить её второй раз и навсегда положить конец господству троецарствия! Затрубили горны, туча стрел взметнулась в небо, затмив над врагом солнце и градом обрушилась на него. Рыцари закрылись щитами, но тысячи полегли наземь от калёных стрел. Тысячи грозных пушек, стоя в несколько рядов, разорвались громом, обрушив огонь на неприятеля. Литовцы, германцы, французы, итальянцы, испанцы, португальцы и предатели из земли русской остановились, попятились назад, но приказ генералов, шедших сзади, заставил двигаться вперёд. Самый мощный орден понёс самые огромные потери, он колебался идти на врага. Дальше с трона поднялась Василиса Микулишна и махнула платком. Огненный дождь с неба обрушился на рыцарей и те горели, заживо сгорали в адских муках. Следом за ней встала Василиса Премудрая и устремила небесный пугающий глубиной взор на врага. Земля провалилась под ногами, разверзлась и проглотила несчастных. Ужас и паника сковали отважных воинов Христа. Третья сестра Василиса Прекрасная взмахнула рукой и кобры обвили многих и прокусили их латы, отравляя смертельным ядом. Дальше в бой пошли янычары, войско из самых разных народов, в прошлом дети из новых земель, самые лучшие и опытные солдаты трёх царств. Они взлетели в небо и сверху обрушились на рыцарей. Ассасины двумя мечами рассекали сразу пятерых-шестерых неуклюжих рыцарей, они были самыми ловкими и быстрыми воинами Астраханского царства. После за янычарами лавиной обрушилась Орда Казанская, снося головы и топча под копытами неприятеля. Закрытые щитами и выставив острые пики, рыцари Великого Княжества Литовского поставили заслон вражеской кавалерии, испанские конкистадоры из мушкетов произвели запал, скосив первые ряды и французские орудия отгремели залпом. Но Орда сумела подмять под себя сей заслон и обратила рыцарей в бегство. Следом ратники царства Сибирского и ратники царства Астраханского, под ногами которых земля дрожала, подобно цунами накрыли армию Запада. Не в силах сдержать натиск многократно превосходящего противника, жалкие остатки былой армии устремились наутёк. Впереди лежали земли Великого Княжества Литовского, через несколько часов Орда взяла Киев.

На высоком холме стояли золотой, серебряный и деревянный троны. Три царицы судили генералов, стоявших пред ними на коленях. Простых рыцарей было велено отпустить, всего пленных набралось несколько тысяч.
- Мы забираем себе Киев и он войдёт в состав царства Астраханского. - говорила речь Василиса Микулишна.
- Пленные рыцари вернутся домой, вы будите, господа генералы, проданы каждый за тонну золота и сто пудов пряностей. - Василиса Премудрая сверлила их взглядом, кто плакал, кто бледен был, а кто и вовсе лишился чувств.
- Западная граница от Балтийского до Чёрного морей будет на замке, птица не пролетит, мышь не проскочит. На сей границе будет стоять самая крупная армия со всех трёх царств - сверкнула очами Василиса Прекрасная.
Суд был завершён. Царицы решили остаться и лично обустраивать присоединённые новые земли.

Поздней ноченькой в беседке под полною луною, три сестрицы Василиса Прекрасная, Василиса Премудрая и Василиса Микулишна ткали скатерти из нити лунной, пили крепкий чай и заедали пряниками печатными. На круглом столике стоял пузатый самовар и пар из него валил столбом.
- Скучно мне, сестрицы - тяжко выдохнула Прекрасная - может пойдём погуляем по воде? - подняла голову.
- Давай попьём чай с пряниками и предлагаю отправиться погулять по Луне - предложила Премудрая и погладила младшую по русой косе.
- Милые сестрицы, я предлагаю сесть всем в сани алмазные, с тройкой хрустальной и прокатиться вокруг Марса, а после прогулка по Юпитеру… - Микулишна всегда могла убедить сестёр и те с ней сразу согласились.
Обнявшись, сёстры сидели в санях, в шубах, под шубами сарафаны роскошные, на поясе у каждой меч небывалый, пояс шёлковый цвета лунного, на ножках сапожки алые и косы тугие, русые густые. Тройка прекрасных коней мчала сани к звёздам. Родная планета была такой прекрасной, зелёная тайга шумела под белыми облаками, а синева океана отражалась в глазах.
- Как давно мы так не путешествовали - восхищалась Василиса Премудрая, кладя голову на плечо младшей сестре.
- Земля такая прекрасная, когда на неё смотришь со звёзд, Марс красный, красный песок на нём и как вы думаете, что мы отыщем в этой пустоте? - спросила сестёр Василиса Микулишна.
- А что будет, когда люди построят корабли, способные унести их в небо? - Василиса Прекрасная закрыла глаза, представляя картину будущего.
Они молчали, любуясь красотой Млечного пути, что по сути могло быть прекраснее и заманчивее?

Жили-дружили мышь с воробьем. Ровно тридцать лет водили дружбу: кто что ни найдёт — все пополам.

Да случилось как-то — нашёл воробей маковое зёрнышко.

«Что тут делить? — думает. — Клюнешь разок — и нет ничего».

Взял да и съел один всё зёрнышко.

Узнала про то мышь и не захотела больше дружить с воробьем.

— Давай, — кричит, — давай, вор-воробей, драться, не на живот, а на смерть! Ты собирай всех птиц, а я соберу всех зверей. Дня не прошло, а уж собралось на поляне войско звериное. Собралось и войско птичье. Начался великий бой, и много пало с обеих сторон.

Куда силён звериный народ! Кого когтем цапнет, — глядишь, и дух вон! Да птицы-то не больно поддаются, бьют всё сверху. Иной бы зверь и ударил и смял птицу — так она сейчас в лёт пойдёт. Смотри на неё, да и только!

В том бою ранили орла. Хотел он подняться ввысь, да силы не хватило. Только и смог взлететь на сосну высокую. Взлетел и уселся на верхушке.

Окончилась битва. Звери по своим берлогам и норам разбрелись. Птицы по гнёздам разлетелись. А он сидит на сосне, избитый, израненный, и думает, как бы назад воротить свою прежнюю силу.

А на ту пору охотник мимо шёл. День-деньской ходил он по лесу, да ничего не выходил. Эхма, — думает, — видно ворочаться мне нынче домой с пустыми руками». Глядь, сидит на дереве орел. Стал охотник под него подходить, ружьецо на него наводить. «Какая ни есть, а всё добыча», — думает. Только прицелился, говорит ему орёл человечьим голосом:

— Не бей меня, добрый человек! Убьёшь, мало будет прибыли. Лучше живьём меня возьми да прокорми три года, три месяца и три дня. А я, как наберусь силушки, да отращу крылышки, добром тебе заплачу.

«Какого добра от орла ждать?» — думает охотник, и прицелился в другой раз.

А раненый орёл опять просит:

— Не бей меня, добрый человек! В некое время я тебе пригожусь.

Не верит охотник и в третий раз ружьё подымает. В третий раз просит его орёл:

— Не бей меня, добрый молодец, а возьми к себе, выходи да вылечи! Не сделал я тебе никакого худа, а за добро добром заплачу.

Сжалился охотник, взял орла и понёс домой.

— Ну, добрый человек, — говорит ему орёл дорогою, — день-деньской ходил ты, да ничего не выходил. Бери теперь свой острый нож и ступай на поляну. Была у нас там битва великая со всяким зверьём, и много мы того зверья побили. Будет и тебе поживишка немалая.

Пошёл охотник на поляну, а там зверья побитого видимо-невидимо. Куницам да лисицам счёту нет. Отточил он нож на бруске, поснимал звериные шкуры, свёз в город и продал недёшево. На те деньги накупил хлеба в запас и насыпал с верхом три закрома — на три года хватит.

Проходит один год — опустел один закром. Велит орёл охотнику везти его на то самое место, где сосна высокая стоит.

Оседлал охотник коня и привёз орла на то место.

Взвился орёл за тучи и с разлёту ударил грудью в дерево — раскололось дерево надвое.

— Ну, охотник, — говорит орёл, — не собрался я ещё с прежней силою. Корми меня и другой год.

День да ночь — сутки прочь. Другой год миновал, другой закром опустел. Опять привёз охотник орла в лес, к высокой сосне. Взвился орёл за тёмные тучи, разлетелся сверху и ударил грудью в дерево. Раскололось дерево на четыре части.

— Видно, придётся тебе, добрый молодец, ещё годок кормить меня. Не собрался я с прежней силою.

Вот прошло три года, три месяца и три дня. Во всех закромах пусто стало. Говорит орёл охотнику:

— Вези меня опять на то самое место, к высокой сосне.

Послушался охотник, привёз орла к высокой сосне.

Взвился орёл выше прежнего, сильным вихрем ударил сверху в самое большое дерево — и расшиб его в щепки с верхушки до корня. Так весь лес кругом и зашатался.

— Спасибо тебе, добрый молодец! Теперь воротилась ко мне сила прежняя. Бросай-ка ты лошадь да садись на крылья ко мне. Понесу я тебя на свою сторону и расплачусь с тобой за всё добро.

Сел охотник орлу на крылья. Полетел орел на синее море и поднялся высоко-высоко.

— Посмотри, — говорит, — на сине море: велико ли?

— С колесо, — отвечает охотник.

Тряхнул орёл крыльями и сбросил охотника вниз. Дал ему спознать смертный страх и подхватил, не допустя до воды. Подхватил и поднялся с ним ещё выше:

— Посмотри-ка теперь на сине море: велико ли?

— С куриное яйцо, — отвечает охотник.

Тряхнул орёл крыльями и опять сбросил охотника вниз. Над самой водой подхватил его и поднялся вверх ещё повыше прежнего:

— Ну, теперь посмотри на сине море: велико ли?

— С маковое зёрнышко.

В третий раз встряхнул орёл крыльями и сбросил охотника с поднебесья, да опять-таки не допустил до воды, подхватил на крылья и спрашивает:

— Что, добрый молодец, узнал, каков смертный страх?

— Узнал, — говорит охотник. — Я уж думал, конец мой пришёл.

— Вот и я так думал, как ты на меня ружьё наводил. Ну, теперь мы с тобой за зло рассчитались. Давай добром считаться.

Полетели они на берег. Летели-летели, близко ли, далёко ли — видят: середь поля медный столб стоит, как жар горит. Пошёл орёл книзу.

— А ну, охотник, — говорит, — прочитай-ка, что на столбе написано.

Прочитал охотник: «За этим столбом медный город есть — на двадцать пять вёрст вдоль и вширь».

— Ступай в медный город, — говорит орёл. — Тут живёт сестра моя старшая. Кланяйся ей и проси у неё медный ларчик с медными ключиками. А другого ничего не бери — ни злата, ни серебра, ни каменья самоцветного.

Пошёл охотник в медный город к царице Медянице, Орловой сестрице.

— Здравствуй, государыня! Братец твой поклон тебе посылает.

— Да откуда ж ты братца моего знаешь?

— Так и так… Кормил я его, больного, раненого, целых три года, три месяца и три дня.

— Спасибо, добрый человек. Вот же тебе злато, серебро, каменье самоцветное. Бери сколько душе угодно.

Ничего не берёт охотник, только просит у царицы медный ларчик с медными ключиками.

— Нет, голубчик! Не тот сапог да не на ту ногу надеваешь. Дорого стоит мой ларчик.

— А дорого, так мне ничего не надобно.

Поклонился охотник, вышел за городские ворота и рассказал орлу всё как есть.

Рассердился орел, подхватил охотника и полетел дальше. Летит — шумит по поднебесью.

— А ну посмотри, добрый молодец, что позади и что впереди деется?

Посмотрел охотник и говорит:

— То медный город горит, а цветы цветут в серебряном.

Опустился орёл середь поля у серебряного столба. Велит охотнику надпись читать. Прочитал охотник: «За этим столбом стоит город серебряный — на пятьдесят вёрст вдоль и вширь».

— Здесь живёт моя средняя сестра, — говорит орёл. — Проси у неё серебряный ларчик с серебряными ключиками. Пошёл охотник в город прямо к царице, Орловой сестрице. Рассказал ей, как жил у него три года, три месяца и три дня братец её, недужный, раненый, как холил он его, поил, кормил, в силу приводил. И попросил за всё за это серебряный ларчик и серебряные ключики.

— Нет, — говорит царица, — не тот кусок хватаешь: не ровён час — подавишься. Бери сколько хочешь злата, серебра, каменья самоцветного, а ларчик мой дорого стоит.

Ушёл охотник из серебряного города и рассказал орлу всё как есть.

Рассердился орёл, подхватил охотника на крылья широкие и полетел с ним прочь.

Опять летит по поднебесью:

— А ну-ка, добрый молодец, что позади и что впереди?

— Позади пожар горит, впереди цветы цветут.

— То горит серебряный город, а цветы цветут в золотом.

Опустился орёл середь поля, у золотого столба. Велит охотнику надпись читать.

Прочитал охотник: «За этим столбом золотой город стоит — на сто вёрст вширь и вдоль».

— Ступай туда, — говорит орёл. — В этом городе живёт моя меньшая сестра. Проси у неё золотой ларчик с золотыми ключиками.

Пошёл охотник прямо к царице, Орловой сестрице. Рассказал, что знал, и попросил золотой ларчик с золотыми ключиками.

Послушала его царица, подумала, головой покачала.

— Дорог мой ларчик, — говорит, — а брат дороже.

Пошла и принесла охотнику золотой ларчик с золотыми ключиками.

Взял охотник дорогой подарок, поклонился царице и вышел за городские ворота.

Увидал орёл, что дружок его не с пустыми руками идёт, и говорит:

— Ну, братец, ступай теперь домой да смотри, не отпирай ларчика, пока до своего двора не дойдёшь.

Сказал и улетел.

Пошёл охотник домой. Долго ли, коротко ли — подошёл он к синему морю. Захотелось ему отдохнуть. Сел он на бережок, на жёлтый песок, а ларчик рядом поставил. Смотрел, смотрел — не вытерпел и отомкнул. Только отпер — откуда ни возьмись, раскинулся перед ним золотой дворец, весь изукрашенный. «Появились слуги многие: «Что угодно? Чего надобно?» Охотник наелся, напился, и спать повалился.

Вот и утро настало. Надо охотнику дальше идти. Да не тут-то было! Как собрать дворец в ларчик по-прежнему? Думал он, думал, ничего не придумал. Сидит на берегу, горюет. Вдруг видит, поднимается из воды человек: борода — по пояс, волоса — до пят. Стал на воде и говорит:

— О чём горюешь, добрый молодец?

— Ещё бы не горевать! — отвечает охотник. — Как мне собрать большой дворец в малый ларец?

— Пожалуй, помогу я твоему горю, соберу тебе дворец в малый ларец, только с уговором: отдай мне, чего дома не знаешь.

Призадумался охотник: «Чего бы это я дома не знал? Кажись, всё знаю». Взял да и согласился.

— Собери, — говорит, — сделай милость. Отдам тебе, чего дома не знаю.

Только вымолвил слово, а уж золотого дворца нет как не бывало. Стоит охотник на берегу один-одинёшенек, а возле него золотой ларчик с золотыми ключиками.

Поднял он свой ларчик и пустился в дорогу.

Долго ли, коротко ли — воротился в родной край. Заходит в избу, а жена несёт ему младенца, что без него родился.

«Так вот, — думает охотник, — чего я дома не знал!» И крепко приуныл, пригорюнился.

— Свет ты мой, — жена говорит, — скажи, о чём горьки слёзы ронишь?

— От радости, — отвечает.

Побоялся сказать ей правду, что рано ли, поздно ли, а придётся сына невесть кому отдавать. После того вышел во двор, открыл свой ларчик золотой — раскинулся перед ним большой дворец, хитро изукрашенный. Появились слуги многие. Расцвели сады, разлились пруды. В садах птички поют, в прудах рыбки плещутся. И стал он с женою да сыном жить-поживать, добро наживать.

Прошло лет с десяток, и поболе того. Растёт сынок у охотника, как тесто на опаре всходит, — не по дням, а по часам. И вырос большой: умён, пригож, молодец молодцом.

Вот как-то раз пошёл отец по саду погулять. Гулял он, гулял и вышел к реке.

В то самое время поднялся из воды прежний человек: борода — по пояс, волоса — до пят. Стал на воде и говорит:

— Что ж ты, обещать скор и забывать скор? Припомни-ка, ведь ты должен мне.

Воротился охотник домой темней тучи и говорит жене:

— Сколько ни держать нам при себе нашего Иванушку, а надобно отдать. Дело неминучее. Взял он сына, вывел за околицу и оставил одного.

Огляделся Иванушка кругом, увидал тропинку и пошёл по ней — авось куда и приведёт. И привела его тропинка в дремучий лес. Пусто кругом, не видать души человеческой. Только стоит избушка одна-одинёшенька, на курьей ножке, об одном окошке, со крутым крыльцом. Стоит, сама собой повёртывается.

— Избушка, избушка, — говорит Иван, — стань к лесу задом, ко мне передом.

Послушалась избушка, повернулась, как сказано, — к лесу задом, к нему передом.

Поднялся Иванушка на крутое крыльцо, отворил дверь скрипучую. Видит: сидит в избушке Баба-яга, костяная нога. Сидит она в ступе, в заячьем тулупе. Поглядела на Иванушку и говорит:

— Здравствуй, добрый молодец. Откуда идёшь, куда путь держишь? Дело пытаешь али от дела лытаешь?

— Эх, бабушка! Напои, накорми да потом и расспроси.

Она его напоила, накормила, и рассказал ей Иванушка про всё без утайки.

— Плохо твоё дело, добрый молодец, — говорит Баба-яга. — Отдал тебя отец водяному царю. А царь водяной крепко гневается, что долго ты к нему не показывался. Ладно ещё, что по пути ты ко мне зашёл, а то бы тебе и живому не бывать. Да уж так и быть — слушай, научу тебя. Ступай-ка ты дале по той же тропочке, что ко мне привела, через леса, через овраги, через крутые горы. Под конец дойдёшь до двоих ворот. Справа — ворота и слева — ворота. Не ходи в те, что на засов заперты, иди в те, что на замок замкнуты. Постучи три раза, и ворота сами отворятся. За воротами — сад-виноград, а в саду — пруд-изумруд, а в пруду двенадцать сестёр купаются. Обратились они серыми уточками, ныряют, плещутся, а платья их на берегу лежат. Одиннадцать вместе, а двенадцатое — особо, в сторонке. Возьми ты это платьице и спрячься. Вот выйдут из воды сестрицы, оденутся, да и прочь пойдут. Одиннадцать-то пойдут, а двенадцатая станет плакать, одёжу свою искать. Не найдёт и скажет: «Отзовись! Кто моё платье взял, тому дочкой покорной буду!» А ты молчи. Она опять скажет: «Кто моё платье взял, тому сестрицей ласковой буду!» Ты всё молчи. Тогда она скажет: «Кто моё платье взял, тому женою верною буду!» Как услышишь такие слова, отзовись и отдай ей платье. А что дале будет, про то не скажу. Сам узнаешь и мне расскажешь…

Поклонился Иван Бабе-яге, попрощался с ней и пошёл по тропинке. Долго ли, коротко ли, вёдром ли, погодкой ли — дошёл до двоих ворот. Отворились перед ним ворота, и увидел он сад-виноград, а в саду — пруд-изумруд, а в пруду серые уточки купаются. По сказанному, как по писаному!

Подкрался Иванушка и унёс то платьице, что в сторонке лежало. Унёс и схоронился за деревом.

Вышли уточки из воды, обратились девицами — одна другой краше. А младшая, двенадцатая, всех лучше, всех пригожее. Оделись одиннадцать сестёр и прочь пошли. А младшая на берегу осталась, ищет платье своё, плачет — не может найти. Вот и говорит она:

— Скажись, отзовись, кто моё платье взял! Буду тебе дочкой покорною!

Не отзывается Иван.

— Буду тебе сестрицей ласковой!

Молчит Иван.

— Буду тебе женой верною!

Тут вышел Иван из-за дерева:

— Бери своё платье, красна девица.

Взяла она платье, а Иванушке дала золотое колечко обручальное.

— Ну скажи мне теперь, добрый молодец, как тебя по имени звать и куда ты путь держишь?

— Родители Иваном звали, а путь держу к царю морскому — хозяину водяному.

— Вот ты кто! Что ж долго не приходил? Батюшка мой, хозяин водяной, крепко на тебя гневается. Ну, ступай по этой дороге — приведёт она тебя в подводное царство. Там и меня найдёшь. Я ведь подводного царя дочка — Василиса Премудрая.

Обернулась она опять уточкой и улетела от Ивана. А Иван пошёл в подводное царство.

Приходит — смотрит: и там свет такой, как у нас; и там поля и луга, и рощи зелёные, и солнышко греет, и месяц светит. Призвали его к морскому царю. Закричал морской царь:

— Что так долго не бывал? Не за твою вину, а за отцовский грех вот тебе служба невеликая: есть у меня пустошь на тридцать вёрст вдоль и поперёк, одни рвы, буераки да каменье острое. Чтобы к завтрему было там, как ладонь, гладко, и была рожь посеяна, и выросла за ночь так высока и густа, чтобы галка схорониться могла. Сделаешь — награжу, не сделаешь — голова с плеч!

Закручинился Иванушка, идёт от царя невесел, ниже плеч голову повесил.

Увидала его из терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает:

— О чём, Иванушка, кручинишься?

Отвечает ей Иван:

— Как не кручиниться! Приказал мне твой батюшка за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменье острое, а пустошь рожью засеять, и чтобы к утру та рожь выросла и могла в ней галка спрятаться.

— Это ещё не беда — беда впереди будет! Ложись-ка спать. Утро вечера мудренее.

Послушался Иван, лёг спать. А Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом:

— Гей вы, слуги мои верные! Ровняйте рвы глубокие, сносите каменье острое, засевайте поле рожью отборною, чтобы к утру поспело!

Проснулся на заре Иванушка, глянул — всё готово. Нет ни рвов, ни буераков. Стоит поле, как ладонь, гладкое, и колышется на нём рожь, да такая густая и высокая, что галка схоронится.

Пошёл к морскому царю с докладом.

— Ну, спасибо тебе, — говорит морской царь. — Сумел ты мне службу сослужить. Вот тебе и другая работа: есть у меня триста скирдов, в каждом скирду — по триста копен, всё пшеница белоярая. Обмолоти ты мне к завтрему всю пшеницу чисто-начисто до единого зёрнышка. А скирдов не ломай и снопов не разбивай. Коли не сделаешь — голова с плеч долой!

Пуще прежнего закручинился Иван. Идёт по двору невесел, ниже плеч голову повесил.

Рассказал ей Иван про новую свою беду.

— Это ещё не беда — беда впереди будет. Ложись-ка спать. Утро вечера мудренее.

Лёг Иван. А Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:

— Гей вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть — все ползите сюда и повыберите зерно из батюшкиных скирдов чисто-начисто до единого зёрнышка.

Поутру зовёт к себе Ивана морской царь:

— Сослужил службу, сынок?

— Сослужил, царь-государь.

— Пойдём поглядим.

Пришли на гумно — все скирды стоят нетронуты. Пришли в житницы — все закрома зерном полнёхоньки.

— Ну, спасибо, брат, — говорит морской царь. — Сослужил ты мне и другую службу. Вот же тебе и третья — это уж будет последняя: построй мне за ночь церковь из воску чистого, чтобы к утренней заре готова была. Сделаешь — выбирай любую из дочек моих, сам в эту церковь венчаться пойдёшь. Не сделаешь — голову долой!

Опять идёт Иван по двору и слезами умывается.

— О чём горюешь, Иванушка? — спрашивает его Василиса Премудрая.

— Как не горевать! Приказал мне твой батюшка за одну ночь построить церковь из воску чистого.

— Ну, это ещё не беда — беда впереди будет. Ложись-ка спать. Утро вечера мудренее.

Послушался Иван, лёг спать, а Василиса Премудрая вышла на крыльцо и закричала громким голосом:

— Гей вы, пчёлы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть — все летите сюда! Слепите мне из воску чистого церковь высокую, чтобы к утренней заре готова была, чтобы к полудню мне в ту церковь венчаться идти.

Поутру встал морской царь, глянул в окошко — стоит церковь из воску чистого, так и светится на солнышке.

— Ну, спасибо тебе, добрый молодец! Каких слуг у меня ни было, а никто не сумел лучше тебя угодить. Есть у меня двенадцать дочерей — выбирай себе в невесты любую. Угадаешь до трёх раз одну и ту же девицу, будет она тебе женой верною. Не угадаешь — голову с плеч!

«Ну, это дело не трудное», — думает Иванушка. Идёт от царя, сам усмехается.

Увидела его Василиса Премудрая, расспросила про всё и говорит:

— Уж больно ты прост, Иванушка! Задача тебе дана не лёгкая. Обернёт нас батюшка кобылицами и заставит тебя невесту выбирать. Ты смотри — примечай: на моей уздечке одна блёсточка потускнеет. Потом выпустит он нас голубицами. Сестры будут тихохонько гречиху клевать, а я нет-нет да взмахну крылышком. В третий раз выведет он нас девицами — одна в одну и красой и статью, и волосом и голосом. Я нарочно платочком махну. По тому меня и узнавай.

Как сказано, вывел морской царь двенадцать кобылиц — одну в одну — и поставил в ряд.

— Любую выбирай!

Поглядел Иван зорко, видит: на одной уздечке блёсточка потускнела. Схватил за ту уздечку и говорит:

— Вот моя невеста!

— Дурную берёшь! Можно и получше выбрать.

— Ничего, мне и эта хороша.

— Выбирай в другой раз.

Выпустил царь двенадцать голубиц — перо в перо — и насыпал им гречихи.

Приметил Иван, что одна голубка всё крылышком потряхивает, и хвать её за крыло:

— Вот моя невеста!

— Не тот кус хватаешь — скоро подавишься. Выбирай в третий раз!

Вывел царь двенадцать девиц — одна в одну и красой и статью, и волосом и голосом. Нипочём бы не узнать, да одна из них платочком махнула. Схватил её Иван за руку:

— Вот моя невеста!

— Ну, братец, — говорит морской царь, — я хитёр, а ты ещё похитрей меня, — и отдал за него Василису Премудрую замуж.

Ни много, ни мало прошло времени — стосковался Иван по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.

— Что не весел, муж дорогой? — спрашивает Василиса Премудрая.

— Ах, жена моя любимая, видел я во сне отца с матерью, дом родной, сад большой, а по саду детки бегают. Может, то братья мои да сестры милые, а я их наяву и не видывал.

Опустила голову Василиса Премудрая:

— Вот когда беда пришла! Если уйдём мы, будет за нами погоня великая. Сильно разгневается морской царь, лютой смерти нас предаст. Да делать нечего, надо ухитряться.

Смастерила она трёх куколок, посадила по углам в горнице, а дверь заперла крепко-накрепко. И побежали они с Иванушкой на святую Русь.

Вот утром ранёхонько приходят от морского царя посланные — молодых подымать, во дворец к царю звать.

Стучатся в двери:

— Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовёт.

— Ещё рано, мы не выспались, — отвечает одна куколка.

Час прошёл, другой прошёл — опять посланный в дверь стучит:

— Не пора-время спать, пора-время вставать!

— Погодите. Вот встанем да оденемся, — отвечает другая куколка.

В третий раз приходят посланные: царь-де морской гневается, зачем они так долго прохлаждаются.

— Сейчас будем, — говорит третья куколка.

Подождали, подождали посланные и давай опять стучаться. Нет отзыва, нет отклика.

Выломали они дверь. Глядят, а в тереме пусто, только куклы по углам сидят. Доложили про то морскому царю. Разгневался он и послал во все концы погоню великую.

А Василиса Премудрая с Иванушкой уже далеко-далеко. Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.

— Ну-ка, муж дорогой, припади к сырой земле да послушай: нет ли погони от морского царя?

Соскочил Иван с коня, припал ухом к земле и говорит:

— Слышу я людскую молвь и конский топ.

— Это за нами гонят! — говорит Василиса Премудрая и оборотила коней зелёным лугом, Ивана — старым пастухом, а сама сделалась кудрявою овечкою.

Наезжает погоня:

— Эй, старичок, не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей?

— Нет, люди добрые, — отвечает. — Сорок лет пасу я на этом месте — ни одна птица мимо не пролётывала, ни один зверь мимо не прорыскивал.

Воротилась погоня назад:

— Царь-государь, никого мы в пути не наехали. Видели только — пастух овечку пасёт.

Разгневался морской царь, закричал громким голосом:

— Эх вы, недогадливые! Скачите вдогон. Привезите мне овечку, а пастух и сам придёт.

Поскакала погоня царская. А Иван с Василисой Премудрой тоже не мешкают — торопят коней. Полдороги позади лежит, полдороги впереди стелется. Говорит Василиса Премудрая:

— А ну, муж дорогой, припади к земле да послушай: нет ли погони от морского царя?

Слез Иван с коня, припал ухом к земле и говорит:

— Слышу я конский топ и людскую молвь.

— Это за нами гонят! — говорит Василиса Премудрая.

Сама сделалась часовенкой, коней оборотила деревьями, а Иванушку — стареньким попом. Вот наезжает на них погоня:

— Эй, батюшка, не проходил ли мимо пастух с овечкою?

— Нет, люди добрые. Сорок лет я в этой часовне служу — ни одна птица мимо не пролётывала, ни один зверь не прорыскивал.

Повернула погоня назад:

— Царь-государь, не нашли мы пастуха с овечкою! Только в пути и видели, что часовню да попа старого.

Пуще прежнего разгневался морской царь:

— Эх вы, малоумные! Вам бы часовню разломать да сюда привезти, а поп и сам бы пришёл.

Снарядился он, вскочил на коня и поскакал вдогон за Иваном и Василисой Премудрою.

А те уж далеко уехали. Почитай, вся дорога позади лежит. Вот опять говорит Василиса Премудрая:

— Муж дорогой, припади к земле: не слыхать ли погони?

Слез Иван с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

— Дрожит земля от топота конского.

— Это сам царь морской скачет! — говорит Василиса, Премудрая. И сделалась речкою. Коней оборотила речной травой, а Ивана — окунем.

Прискакал морской царь. Поглядел да сразу и узнал, что за речка течёт, что за окунь в воде плещется.

Усмехнулся он и говорит:

— Коли так, будь же ты речкою ровно три года. Летом пересыхай, зимой замерзай, по весне разливайся!

Повернул коня и поскакал обратно в своё подводное царство. Заплакала речка, зажурчала:

— Муж мой любимый, надо нам расстаться! Ступай ты домой, да смотри никому целовать себя не позволяй, кроме отца с матерью. А коли поцелует тебя кто — забудешь меня.

Пришёл Иван домой, а дому не рад. Поцеловался с отцом, с матерью, а больше ни с кем: ни с братом, ни с сестрою, ни с кумом, ни с кумою. Живёт, ни на кого не глядит.

Вот и год прошёл, и два, и третий к концу подходит.

Лёг как-то раз Иванушка спать, а дверь позабыл запереть. Зашла в горницу сестра его меньшая, увидала, что он спит, наклонилась и поцеловала его.

Проснулся Иван — ничего не помнит. Всё забыл. Забыл и Василису Премудрую, словно и в мыслях не бывала. А через месяц просватали Ивана и начали свадьбу готовить.

Вот как стали пироги печь, пошла одна девка по воду, наклонилась к речке — воды зачерпнуть, да так и обмерла. Глядит на неё снизу — глаза в глаза — девица-красавица.

Побежала девка домой, рассказала встречному-поперечному про такое чудо. Прошли все на реку, да только никого не нашли. И речка пропала — не то в землю ушла, не то высохла.

А как вернулись домой, видят: стоит на пороге девица-красавица.

— Я, — говорит, — помогать вам пришла. Свадебные пироги печь буду.

Замесила она тесто круто, слепила двух голубков и посадила в печь:

— Угадай-ка, хозяюшка, что с этими голубками будет?

— А что будет? Съедим их — и всё тут.

— Нет, не угадала.

Открыла девица печь, и вылетели оттуда голубь с голубкою. Сели на оконца и заворковали. Говорит голубка голубку:

— Что ж ты, забыл, как была я овечкою, а ты пастухом?

— Забыл, забыл.

— Что ж ты, забыл, как была я часовенкой, а ты попом?

— Забыл, забыл.

— Что ж ты, забыл, как была я речкою, а ты окуньком?

— Забыл, забыл.

— Коротка же у тебя память, голубок! Забыл ты меня, как Иванушка Василису Премудрую.

Услыхал эти слова Иванушка и всё припомнил. Взял он Василису Премудрую за руки белые и говорит отцу с матерью:

— Вот жена моя верная. А другой мне не надобно.

— Ну, коли есть у тебя жена, так совет вам да любовь!

Новую невесту одарили и домой отпустили.

А Иванушка с Василисою Премудрою стали жить-поживать, добра наживать, лиха избывать.