А; м. 1. Разг. Бессовестный, наглый человек. 2. В России до 1917 г.: презрительное название крестьянина или простолюдина. ◁ Хамка, и; ж. Хамов, а, о. Бранно. Хамово отродье. Хамово племя. ● По имени Хама, сына Ноя, проклятого, согласно… … Энциклопедический словарь
ХАМ. ...в начале 40 х годов употребление слова хам еще не было вполне устойчивым. Грот, прочитав это слово в письме к нему П. А. Плетнева, спрашивает своего корреспондента: «Вы употребили слово хам; что оно значит?» (Переписка Я. К. Грота с П. А … История слов
См. простолюдин... Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. под. ред. Н. Абрамова, М.: Русские словари, 1999. хам варвар, простолюдин; хуй; нахалюга, охламон, нахал, хамло, тюха матюха, обормот, наглец, мужик, хлюст, бурбон,… … Словарь синонимов
Муж. хаму(ы)га, хамовщина, хамово колено, отродье, бранное прозвище лакеев, холопов или слуг; крепостной. Хамство ср. хамовщина жен. лакейщина. Из хама не будет пана. По бороде Авраам, а по делам Хам. Ходит Хам по лавке, в хамовой рубашке: открою … Толковый словарь Даля
ХАМ, смотри в статье Сим, Хам, Иафет … Современная энциклопедия
См. в ст. Сим, Хам, Иафет … Большой Энциклопедический словарь
ХАМ, хама, муж. 1. В языке дворян: человек, принадлежащий к низшим классам и лишенный потому всякого человеческого достоинства (презрит, дорев.). « Он там дворовых людей по французски учить выдумал! Это, дескать, ему полезно! Хаму то, слуге то!»… … Толковый словарь Ушакова
М. разг. сниж. Поведение, поступки хама [хам II]; хамство II. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой
ХАМ, а, муж. (презр. и бран.). Грубый, наглый человек. | жен. хамка, и. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова
хаміль - хамі/ль хамі/ль, присудк. сл., розм. Указує на непомітний швидкий відхід, зникнення кого небудь … Український тлумачний словник
Книги
- Хам , Алексей Викторович Денисов. Плоские чёрные Пошлые шутки По весу граммы Правды жуткой Плоские чёрные Пошлости жутки Из очереди Мрачных шуток))))))))))))))))… электронная книга
- Хам и хамелеоны. Роман. Том II , Вячеслав Борисович Репин. «Хам и хамелеоны» (2010) ― незаурядный полифонический текст, роман-фреска, охватывающий огромный пласт современной русской жизни. Россия последних лет, кавказские события, реальные боевые…
Дмитрий Сергеевич Мережковский
ГРЯДУЩИЙ ХАМ
"Мещанство победит и должно победить", - пишет Герцен в 1864 году в статье "Концы и начала". "Да, любезный друг, пора прийти к спокойному и смиренному сознанию, что мещанство - окончательная форма западной цивилизации".
Трудно заподозрить Герцена в нелюбви к Европе. Ведь это именно один из тех русских людей, у которых, по выражению Достоевского, "две родины: наша Русь и Европа". Может быть, он сам не знал, кого любит больше - Россию или Европу. Подобно другу своему Бакунину, он был убежден, что последнее освобождение есть дело не какого-либо одного народа, а всех народов вместе, всего человечества, и что народ может освободиться окончательно, только отрекаясь от своей национальной обособленности и входя в круг всечеловеческой жизни. "Всечеловечество", которое у Пушкина было эстетическим созерцанием, у Герцена, первого из русских людей, становится жизненным действием, подвигом. Он пожертвовал не отвлеченно, а реально своей любви к Европе своей любовью к России. Для Европы сделался вечным изгнанником, жил для нее и готов был умереть за нее. В минуты уныния и разочарования жалел, что не взял ружья, которое предлагал ему один работник во время революции 1848 года в Париже, и не умер на баррикадах.
Ежели такой человек усомнился в Европе, то не потому, что мало, а потому, что слишком верил в нее. И когда он произносит свой приговор "Я вижу неминуемую гибель старой Европы и не жалею ничего из существующего", когда утверждает, что в дверях старого мира - "не Катилина, а смерть", и на лбу его цицероновское: "vixerunt", - то можно не принимать этого приговора, - я лично его не принимаю, - но нельзя не признать, что в устах Герцена он имеет страшный вес.
В подтверждение своих мыслей о неминуемой победе мещанства в Европе Герцен ссылается на одного из благороднейших представителей европейской культуры, на одного из ее "рыцарей без страха и упрека", на Дж.Ст.Милля.
"Мещанство, - говорит Герцен, - это та самодержавная толпа сплоченной посредственности (conglomerated mediocrity) Ст Милля, которая всем владеет, - толпа без невежества, но и без образования... Милль видит, что все около него пошлеет, мельчает; с отчаянием смотрит на подавляющие массы какой-то паюсной икры, сжатой из мириад мещанской мелкоты... Он вовсе не преувеличивал, говоря о суживании ума, энергии, о стертости личностей, о постоянном мельчании жизни, о постоянном исключении из нее общечеловеческих интересов, о сведении ее на интересы торговой конторы и мещанского благосостояния. Милль прямо говорит, что по этому пути Англия сделается Китаем, - мы к этому прибавим: и не одна Англия".
"Может, какой-нибудь кризис и спасет от китайского маразма. Но откуда он придет, как? Этого я не знаю, да и Милль не знает". "Где та могучая мысль, та страстная вера, то горячее упование, которое может закалить тело, довести душу до судорожного ожесточения, которое не чувствует ни боли, ни лишений и твердым шагом идет на плаху, на костер? Посмотрите кругом - что в состоянии поднять народы?
Христианство обмелело и успокоилось в покойной и каменистой гавани реформации; обмелела и революция в покойной и песчаной гавани либерализма... С такой снисходительной церковью, с такой ручной революцией - западный мир стал отстаиваться, уравновешиваться".
"Везде, где людские муравейники и ульи достигали относительного удовлетворения и уравновешивания, - достижение вперед делалось тише, и тише, пока наконец не наступала последняя тишина Китая".
По следам "азиатских народов, вышедших из истории", вся Европа "тихим, невозмущаемым шагом" идет к этой последней тишине благополучного муравейника, к "мещанской кристаллизации" - китаизации.
Герцен соглашается с Миллем: "Если в Европе не произойдет какой-нибудь неожиданный переворот, который возродит человеческую личность и даст ей силу победить мещанство, то, несмотря на свои благородные антецеденты и свое христианство, Европа сделается Китаем".
"Подумай, - заключает Герцен письмо неизвестному русскому, - кажется, всему русскому народу, - подумай, и у тебя волос станет дыбом".
Ни Милль, ни Герцен не видели последней причины этого духовного мещанства. "Мы вовсе не врачи! Мы - боль", - предупреждает Герцен. И действительно, во всех этих пророчествах, - не только для Милля, но отчасти и для Герцена, пророчествах на собственную голову, - нет никакого вывода, знания, а есть лишь крик неизвестной боли, неизвестного ужаса. Причины мещанства Герцен и Милль не могли видеть, как человек не может видеть лицо свое без зеркала. То, чем они страдают и чего боятся в других, находится не только в других, но и в них самих, в последних непереступаемых и даже невидимых для них пределах их собственного религиозного, вернее, антирелигиозного сознания.
Последний предел всей современной европейской культуры - позитивизм, или, по терминологии Герцена, "научный реализм", как метод не только частного научного, но и общего философского и даже религиозного мышления. Родившись в науке и философии, позитивизм вырос из научного и философского сознания в бессознательную религию, которая стремится упразднить и заменить собою все бывшие религии. Позитивизм, в этом широком смысле, есть утверждение мира, открытого чувственному опыту, как единственно реального, и отрицание мира сверхчувственного; отрицание конца и начала мира в Боге и утверждение бесконечного и безначального продолжения мира в явлениях, бесконечной и безначальной, непроницаемой для человека среды явлений, середины, посредственности, той абсолютной, совершенно плотной, как Китайская стена, "сплоченной посредственности", conglomerated mediocrity, того абсолютного мещанства, о котором говорят Милль и Герцен, сами не разумея последней метафизической глубины того, что говорят.
В Европе позитивизм только делается - в Китае он уже сделался религией. Духовная основа Китая, учение Лао Дзы и Конфуция, - совершенный позитивизм, религия без Бога, "религия земная, безнебесная", как выражается Герцен о европейском научном реализме. Никаких тайн, никаких углублений и порываний к "мирам иным". Все просто, все плоско. Несокрушимый здравый смысл, несокрушимая положительность. Есть то, что есть, и ничего больше нет, ничего больше не надо. Здешний мир - все, и нет иного мира, кроме здешнего. Земля - все, и нет ничего, кроме земли. Небо - не начало и конец, а безначальное и бесконечное продолжение земли. Земля и небо не будут едино, как утверждает христианство, а суть едино. Величайшая империя земли и есть Небесная империя, земное небо. Серединное царство - царство вечной середины, вечной посредственности, абсолютного мещанства - "царство не Божие, а человеческое", как определяет опять-таки Герцен общественный идеал позитивизма. Китайскому поклонению предкам, золотому веку в прошлом соответствует европейское поклонение потомкам золотого века в будущем. Ежели не мы, то потомки наши увидят рай земной, земное небо, - утверждает религия прогресса. И в поклонение предкам, и в поклонение потомкам одинаково приносится в жертву единственное человеческое лицо, личность безличному, бесчисленному роду, народу, человечеству - "паюсной икре, сжатой из мириад мещанской мелкоты", грядущему вселенскому полипняку и муравейнику. Отрекаясь от Бога, от абсолютной Божественной Личности, человек неминуемо отрекается от своей собственной человеческой личности. Отказываясь, ради чечевичной похлебки умеренной сытости, от своего божественного голода и божественного первородства, человек неминуемо впадает в абсолютное мещанство.
Китайцы - совершенные желтолицые позитивисты; европейцы - пока еще несовершенные белолицые китайцы. В этом смысле американцы совершеннее европейцев. Тут крайний Запад сходится с крайним Востоком.
Для Герцена и Милля то столкновение Китая с Европой, которое начинается, но, вероятно, не кончится на наших глазах, имело бы особенно вещий, грозный смысл. Китай довел до совершенства позитивное созерцание, но позитивного действия, всей прикладной технической стороны положительного знания недоставало Китаю. Япония, не только военный, но и культурный авангард Востока, взяла у европейцев эту техническую сторону цивилизации и сразу сделалась для них непобедимой. Пока Европа противопоставляла скверным китайским пушкам свои лучшие, она побеждала, и эта победа казалась торжеством культуры над варварством. Но когда сравнялись пушки, то и культуры сравнялись. Оказалось, что у Европы ничего и не было, кроме пушек, чем бы она могла показать свое культурное превосходство над варварами. Христианство? Но "христианство обмелело"; оно еще имеет некоторое довольно, впрочем, сомнительное значение для внутренней европейской политики; но когда современному христианству, переезжая за границу Европы, приходится обменивать свои кредитные билеты на чистое золото, то за них никто ничего не дает Да и в самой Европе бесстыднейшие стыдятся говорить о христианстве, по поводу таких серьезных вещей, как война. Некогда источник великой силы, христианство сделалось теперь источником великой немощи, самоубийственной непоследовательности, противоречивости всей западноевропейской культуры. Христианство - эти старые семитические дрожжи в арийской крови - и есть именно то, что не дает ей устояться окончательно, мешает последней "кристаллизации", китаизации Европы. Кажется, позитивизм белой расы навеки попорчен, "подмочен" "метафизическим и теологическим периодом". Позитивизм желтой расы вообще и японской в частности - это свеженькое яичко, только что снесенное желтою монгольскою курочкой от белого арийского петушка - ничем не попорчен: каким он был за два, за три тысячелетия, таким и остался, таким навсегда останется. Позитивизм европейский все еще слишком умственный, то есть поверхностный, так сказать, накожный; желтые люди - позитивисты до мозга костей. И культурное наследие веков - китайская метафизика, теология - не ослабляет, а усиливает этот естественный физиологический дар.
Элиза Ожешко
Ему было за сорок - об этом говорили морщины, тонкими линиями бороздившие высокий лоб, который казался еще выше оттого, что темные волосы, уже седоватые на висках, спереди сильно поредели. Однако, несмотря на морщины и первую седину, видно было, что этот человек еще силен и бодр. Он был рыбак и целые дни, а иногда и часть ночи проводил на воде. Солнце, ветер, влажное дыхание реки покрыли здоровым темным загаром его длинноватое, худое лицо, освещенное ярко-голубыми глазами с несколько неподвижным и серьезным выражением. Степенность и спокойная сосредоточенность чувствовались во всех движениях его большого, сильного и складного тела.
Когда ему было лет восемнадцать, отец женил его на девушке из соседнего села, так как в доме нужна была хозяйка. С этой женой, доброй, работящей, но глуповатой и некрасивой, он жил мирно и дружно, да недолго: через несколько лет она умерла, не родив ему ни одного ребенка. Вскоре умер и старик отец, а когда Павел выдал замуж единственную сестру, моложе его на двенадцать лет, он остался один-одинешенек в своей избе, стоявшей на краю деревни, у соснового леса на высоком берегу Немана. Не было у него ни волов, ни лошади, да и пахотной земли почти не было - в таком хозяйстве помощников не требовалось. Избу с довольно большим огородом отец его получил когда-то от помещика, бывшего владельца их деревни, а кормились они главным образом ткацким ремеслом, которое одно время процветало в этих местах и приносило крестьянам кое-какой доход.
Но сыну не нравилось сидеть за ткацким станком в тесной хате с темными стенами и низко нависшим потолком. Его влекли к себе необозримый простор реки, ее лазурная тишина в ясные дни и шум ее пенистых волн в непогоду, встававшие над ней по утрам розовые зори и великолепие вечерних закатов, отраженных в зеркале ее вод. Он любил чистый воздух, хотя бы и знойный или морозный, любил проводить день под открытым небом, даже когда оно уныло хмурилось. В детстве еще он строгал из дерева лодки и мастерил удочки, а когда подрос, стал рыбаком.
Бывало он, возвращаясь с реки, заставал в хате отца, жену, сестру, иногда соседей или кумовьев. Заходил он по временам и в корчму, хотя до водки был не охотник, да и в пляске и разговорах редко принимал участие.
Но вот уже несколько лет, как хата его совсем опустела. Возвращаясь домой, он сам доил корову, которую к вечеру пригонял с пастбища деревенский пастух, сам готовил себе еду и, поужинав в одиночестве, ложился спать, а наутро снова уплывал в своем челноке навстречу разгоравшейся заре или убегающим на запад туманам и ночной мгле. В корчму не заглядывал больше никогда, редко встречался с односельчанами и только у сестры и зятя зимой, когда река замерзала, сиживал по вечерам у стены и чаще всего молчал. Нельзя сказать, чтобы он не любил людей: он не только никому никогда не делал зла и ни с кем не ссорился, но даже с готовностью оказывал людям услуги, подсоблял в работе, не раз приносил то тем, то другим ведерко наловленной рыбы. И всем, кто с ним заговаривал, отвечал дружелюбно и охотно. Но он не искал общества людей, скорее даже сторонился их, - видно, долгие одинокие поездки по реке приучили его к молчанию. Если же случалось ему разговориться, голос его звучал глухо, а слова медленно сходили с губ, улыбавшихся очень редко, но выражавших доброту. Он не был ни угрюм, ни печален - нет, он производил впечатление человека спокойного и всем довольного. Но серьезное выражение лица, неторопливые движения говорили, что человек этот всегда занят своими мыслями. О чем же он думал? Этого он не рассказывал никому. Но мчался ли он в своей лодке по зеркалу тихой реки, или покачивался на волне между двумя воткнутыми в дно шестами, заглядывался ли на утреннюю зарю, на облака, на радугу, наблюдал ли грозу или опускавшийся за лес солнечный диск, он всегда о чем-то размышлял. Круг его мыслей, вероятно, был довольно ограничен. Однако глубок, видно, был его внутренний мир, если он мог так уходить в него и всегда довольствоваться им одним.
В деревне его считали чудаком, но человеком честным и безобидным. Когда он остался молодым вдовцом, все советовали ему снова жениться, сватали невест. Но, глянув раз-другой на девушку, которую ему сватали, он только отрицательно качал головой и, махнув рукой, спешил уйти на реку. Когда кума Авдотья, очень расположенная к нему и притом страстная охотница сватать, приставала к нему с вопросами, отчего он не хочет жениться, Павел отвечал, пожимая плечами:
Э, на что это? Небо мне - дом, а река - жена. Каждый живет по-своему, и всякая жизнь хороша, если грехов на совести нет. - Шутливо усмехаясь, он переводил разговор на другое: - Может, принести вам, кума, пескариков на ужин?
И шел вниз, к реке.
Никому не удавалось завлечь его в многолюдную компанию, как и склонить к женитьбе. На него не действовали ни уговоры, ни соблазны, он нелегко поддавался чужому влиянию, - видно, это был человек с сильной волей.
Месяца через два после того, как ему в день Петра и Павла исполнилось сорок два года, он однажды утром плыл к тому месту, где накануне оставил под водой веревку с приманкой для рыбы. Вдруг с берега донесся пронзительный женский крик:
Иисусе, Мария! Помогите!
Час был ранний. За летевшим по реке челноком, над темным лесом протянулась яркая полоса утренней зари, окаймленная золотым сиянием восходящего солнца, и алые отблески падали от нее на воду, которую рябил утренний ветерок. Услышав крик, рыбак быстро обернулся лицом к берегу и прежде всего увидел что-то голубое, плывшее мимо его челнока, а затем и женщину, которая стояла недалеко от берега по щиколотку в воде и протягивала руки к уплывавшему от нее предмету - или, может быть, к нему, Павлу, взывая о помощи.
На фоне зеленого холма, на вершине которого среди деревьев стояла красивая белая дача, эта полуобнаженная женская фигурка, тоненькая и стройная, с умоляюще протянутыми руками, в розовом свете утра рисовалась четко и выпукло, напоминая мастерски выточенную статуэтку. Высоко подоткнутая юбка открывала ноги выше колен, а из-за расстегнутой темной кофточки с засученными рукавами видны были голые плечи, шея и часть груди, которым утреннее солнце придавало золотистый оттенок. Иссиня-черные волосы, видимо еще сегодня не чесанные, обрамляли красивую голову и короткими, но пышными, вьющимися прядями спускались на плечи. Даже издали было видно, как сверкают на смуглом лице черные, глубоко сидящие глаза, из которых текли слезы. Заметив, что рыбак обернулся и смотрит в ее сторону, она закричала:
Эй, добрый человек! Сделайте милость, поймайте платье! Ради бога, помогите!..
Глава I
Ему было более сорока лет, - это видно было по нескольким морщинам; тонкими линиями они изрезывали его высокий лоб, казавшийся еще более высоким от поредевших темных, но уже седеющих около висков волос. Однако, несмотря на морщины и пробивавшуюся седину, он казался сильным и к тому же степенным человеком.
Он был рыбаком.
Целые дни, а иногда и часть ночи он проводил на воде. И потому солнце, ветер и влажное дыхание реки покрыли здоровым темным загаром его продолговатое худощавое лицо, озаренное ясно-голубыми, несколько неподвижными глазами, выражение которых было степенно.
Он был высок ростом, обладал красивой и сильной фигурой, и в его движениях также проглядывали степенность и задумчивость.
Когда ему было восемнадцать лет, отец женил его на девушке из соседней деревни, потому что в избе недоставало хозяйки.
С этой женой, доброй и трудолюбивой, но глуповатой и неказистой, он жил спокойно и согласно, да недолго, - она умерла через несколько лет, не оставив ему детей.
Вскоре после этого умер его старый отец.
А когда он выдал замуж единственную сестру, которая была двенадцатью годами моложе его, то остался совсем один в своей избе, стоявшей на краю небольшой деревни у соснового бора на высоком берегу Немана.
У него не было ни волов, ни лошадей, и ему не нужно было помощников по хозяйству, - земли у него почти не было. Отец его получил при избе от прежнего владельца деревни довольно большой кусок земли под огород и добывал средства к жизни большею частью тканьем; одно время оно процветало в этой деревне и приносило ее обитателям некоторый доход. Но сам он не мог свыкнуться с ткацким станом, низким потолком и темными стенами своей избы.
Что-то тянуло его к необозримому раздолью реки, к ее голубой тишине - в хорошую погоду, ее мелодичному шуму - во время бури, к восходу солнца, алеющему над ней каждое утро, и к отражающимся в ней каждый вечер великолепным краскам заката.
Он любил чистый, ничего что знойный или морозный, воздух, открытое, ничего если даже пасмурное и унылое, небо; еще в детстве он мастерил лодки и удочки, а как только вырос, стал рыбаком.
Прежде, возвращаясь с реки, он находил в избе отца, жену, сестру, иногда соседей и кумовьев. Иногда он заходил в корчму, хотя в водке не находил ничего приятного, а в танцах и разговорах не принимал большого участия.
Но вот прошло уже несколько лет с тех пор, как его изба совершенно опустела.
Возвращаясь домой, он сам доил корову, которую деревенский пастух пригонял ему с пастбища в хлев, сам готовил себе пищу, а затем ужинал в одиночестве и ложился спать, чтобы на следующий день снова плыть в челноке, глядя на восходящую зарю или на туман и ночные сумерки, сменяющие закат.
В корчму он больше не ходил и редко вступал в сношения с людьми, кроме своей сестры и шурина; зимой, когда река замерзала, он часто молчаливо сидел у стены в их избе.
Нельзя сказать, чтобы он не любил людей: он не только никому не делал зла и ни с кем не ссорился, но даже с удовольствием оказывал разные услуги то тому, то другому, помогая в работах по хозяйству, принося в кувшине мелких рыбок, охотно и дружелюбно отвечал каждому, кто с ним разговаривал. Он не только не искал людей, а, пожалуй, даже избегал их, привыкнув к молчанию во время своих долгих поездок по реке. А когда он говорил, то голос его был тих и слова медленно стекали с его редко улыбавшихся, но ласковых уст. Однако его нельзя было назвать грустным; напротив, он казался только спокойным и довольным. В то же время линии его рта, взгляд и движения выражали задумчивость, а также серьезность и ровность характера.
О чем он думал?
Этого он никому не рассказывал, но не переставал думать, передвигаясь с быстротой молнии по зеркальной, спокойной поверхности воды или медленно качаясь в челноке между двумя шестами, воткнутыми в дно реки, а не то глядя на зарю, радугу или на солнечный диск, уходящий за полосу леса.
Круг его мыслей был, вероятно, узок, но зато, быть может, очень глубок, ибо казалось, что этот человек совершенно погрузился в них и что ему там всего привольнее. В селе его считали не похожим на других, но честным и спокойным человеком. Когда он овдовел, он был еще молод: ему советовали жениться вторично и сватали за него то ту, то другую девушку, но, посмотрев на каждую из них раз-другой, он отрицательно качал головой, махал рукою и поскорее спускался с высокого берега к реке. И часто на вопрос кумы Авдотьи, которая очень его любила и которой нравилось сватать: почему он не хочет жениться? - он отвечал, пожимая плечами: «Ну, что там! Небо - моя изба, а река - жена. Всякий живет по-своему, и если не грешить, то всякая жизнь хороша».
И с шутливой улыбкой прибавлял: «А не принести ли вам, кума, нескольких пескарей на ужин?»
И опять уплывал в челноке.
Никакие искушения и уговоры не могли завлечь его в шумные компании или склонить к женитьбе. Он не поддавался никаким влияниям; похоже было, что у него сильная воля.
Ему исполнилось сорок два года как раз на Петра и Павла, месяца через два после этого он ранним утром плыл к тому месту реки, где накануне опустил веревку с приманкой для рыбы; вдруг с берега донесся пронзительный женский крик:
Иисусе, Мария! Спасите!
Было раннее утро; за челноком, быстро скользившим по реке, стояла над темным лесом яркая полоса утренней зари, уже окаймленная золотом восходящего солнца и бросавшая розовые полосы на поверхность воды, чуть тронутой утренним ветром. Услыхав крик, рыбак быстро обернулся к берегу. Прежде всего он увидел какую-то голубую вещь, которая плыла, увлекаемая водой, вровень с челноком, а потом женщину, - она стояла у высокого берега по щиколотку в воде и протягивала обе руки к этой плывущей вещи или, вернее, к нему. На фоне зеленой горы, на вершине которой в чаще деревьев стояла красивая белая вилла в розовых лучах зари, ее худощавая, стройная, почти обнаженная фигурка с жалобно протянутыми руками напоминала прекрасное изваяние. Она была почти голая: высоко подоткнутая юбка не закрывала ей даже колен, а темная кофта с засученными рукавами была расстегнута, обнажая плечи, шею и часть груди, которым восходящее яркое солнце придавало золотистый оттенок. Ее черные волосы, в беспорядке лежавшие на красивой голове, падали обильными короткими кудрявыми прядями на спину. Даже издали видно было, что из ее впалых черных глаз, ярко блестевших на смуглом лице, текли слезы. Заметив, что рыбак обернулся в ее сторону, она начала кричать:
Сжальтесь, добрый человек, поймайте эту тряпку и подайте ее мне! Ради бога, поймайте… сжальтесь надо мной… спасите, добрый человек!
Его редко улыбавшиеся губы сложились под темными усами в улыбку. Может быть, ему доставил удовольствие вид этой женщины, появившейся на фоне утреннего пейзажа в виде яркой, красиво очерченной фигурки, а может быть, его рассмешил весь этот шум, поднятый из-за такой незначительной вещи. Предмет, плывший по волнам, оказался маленьким детским платьицем, которое, подобно голубой птице, скользило по поверхности воды, причем ветер шевелил его короткими рукавами, будто крыльями.
Рыбаку пришлось только раза два сильнее ударить веслом по воде и протянуть руку, чтобы схватить этот легкий предмет. Однако при этом ему пришлось низко нагнуться из челнока к воде, и движение это было гибким и красивым. Его тело, окрепшее от чистого воздуха и от постоянной работы веслами, сохранило свежесть и упругость первой молодости. В серой короткой сермяге, высоких сапогах и в шляпе с широкими полями он издали казался совсем молодым.
Фильм «Ной», - оригинальное название «Noah» (в еврейской транслитерации этого библейского имени), никого не может оставить равнодушным.
Оказывается, что все мы семиты! Это главная составляющая сюжета фильма американского режиссера, Даррена Аронофски.
Оказывается что только Сим из сыновей Ноя, вошел в ковчег вместе со своею женою.
Двум другим сыновьям Ноя повезло меньше.
Но у жены Сима в ковчеге рождается двойня? А это значит что род человеческий будет продолжен, и именно от детей Сима.
Но самое интересное далее! Оказывается что Ной не провозвестник возможного спасения в ковчеге, который (ковчег) в христианской традиции является прообразом Церкви. Напротив! Он (Ной) очень агрессивно противостоит любым попыткам прорваться в ковчег со стороны не членов его семьи.
И более того, он обрекает всячески и членов своей семьи на погибель, и даже пытается убить рожденных в ковчеге внучат.
Конечно, к библейскому Ною сюжет фильма никакого отношения не имеет, и если бы не прекрасная игра Расселя Кроули, то я считал бы что вечерь провел в кино напрасно.
Теперь обратимся к самому библейскому тексту рассказывающему о событиях Всемирного Потопа, и к подлинною историю библейского Ноя:
«Вот житие Ноя: Ной был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил пред Богом. Ной родил трех сынов: Сима, Хама и Иафета. Но земля растлилась пред лицем Божиим, и наполнилась земля злодеяниями. И воззрел [Господь] Бог на землю, и вот, она растленна, ибо всякая плоть извратила путь свой на земле» (Быт. 6, 9-12).
Итак, мы с вами прочитали, что «Ной ходил пред Богом». А что это значит? Дословный перевод получится: Ной ходил с Богом, то есть он как бы опирался на Бога – самостоятельно он не смог бы выжить в той ситуации! Ной ходил туда, куда его направлял Господь, поэтому правильнее сказать, что Ной ходил вслед за Богом: куда Господь ему указывал, туда он и шел.
Был ли Ной человеком праведным и непорочным с точки зрения христианской веры? Достаточно сложный вопрос. Потому что сказано, что он «был человек праведный и непорочный в роде своем». Вот эта добавка: «в роде своем» подсказывает нам, что, живи Ной в другое время, – возможно, он считался бы грешником. Но вот в роде своем, в своем поколении он был лучший человек. Более благочестивого человека не было. А живи он во дни Моисея, Авраама, Исаака и Иакова – может быть, отношение к нему было бы совсем иное. Но можно понять эти слова: «в роде своем» и иначе: даже в таком роде, в такие времена он оставался праведным и это будет уже другая характеристика Ною.
Это связано с тем, что целое поколение людей развратилось, и сохранить праведность и непорочность было очень сложно. Еврейское слово «праведный» – «цадик», это означает – «цельный человек». Так как слово «цадик» и слово «цдака» («милостыня») сходны, то праведник, прежде всего, тот, кто дает, жертвует, одалживает, то есть живет более интересами других, чем своими собственными, и прежде всего отдает всю свою жизнь на служение Богу. Но в любом случае, это выражение: «в роде своем» – как-то оттеняет все вышесказанное о Ное.
Имя Ной – означает «утешение». «Ноах» – «тот, кто утешит в печали». Его отец Ламех, что значит «слабость», дал ему такое имя, потому что кризис наступил уже повсеместный. Сначала нравственный кризис завладел каинитами (нечестивыми потомками Каина), потом этот процесс перекидывается и на сифитов (потомков праведного Сифа), случается даже совпадение имен этих линий. И Ламех, отец Ноя, возлагает на него свою надежду. И дает ему имя, которое, так же, является духовной характеристикой.
Святые отцы считали, что тогда имена давались в пророческом озарении, имя означало духовную характеристику человека.
И вот у Ноя рождается три сына: Сим, Хам и Иафет. Имя Сим – по-еврейски «Шем» – переводится как «тот, кто прославил свое имя». И действительно, от Сима происходит весь еврейский народ: это плеяда Божиих пророков, и апостолов Иисуса Христа, имена которых знают по всему миру. И от Сима – через Авраама и Агарь – происходит и весь арабский мир.
Другой сын Ноя – это Хам. Сыновья Ноя – это родоначальники человеческих рас, и нам очень важно понять их расовые характеристики. «Хам» – означает «жар», «горячность», «страсть». От Хама произошли негроиды.
И третий сын Ноя, очень важная для нас персона, Иафет, «Йефет» по-еврейски. Это имя означает «красота» и происходит от слова «яфе» – «красивый». Также оно обозначает «распространение», «расширение», от глагола «пота» – «давать простор».
И действительно, от Иафета происходят европейские народы так называемой индоарийской группы. Эти народы самые распространенные во всем мире, все Западное полушарие – это потомки Иафета (Северная и Южная Америка), вся Европа. Если вы откроете «Повесть временных лет» Нестора, то Нестор пишет, что славяне – от Иафета. И действительно, те цивилизации, которые были созданы иафетянами, это античные цивилизации Греции, Рима, это был – красивый мир… И когда этот мир воцерковлялся, то все то лучшее, чего достигли иафетяне, они воцерковили, привнесли в Христианскую Церковь. Иафет – это и цивилизация Святой Руси!
Итак, сыновья Ноя – Сим, Хам и Иафет – это родоначальники человеческих рас.
«И воззрел [Господь] Бог на землю, и вот, она растленна, ибо всякая плоть извратила путь свой на земле» (Быт. 6, 12). Как понять эти слова? Истолкователи говорят, что тогда очень сильны были сексуальные извращения. Причем не только среди человеков, но и среди животных. Началось какое-то дикое смешение! Это связывают и с тем, что две линии – сифиты и каиниты – стали перемешиваться, а это недопустимо, когда в дом верующих берут неверующих невесток или неверующих женихов, это недопустимо! И в мир вошел хаос, и происходит Потоп…
И вот когда Потоп окончился, восемь душ спаслись от вод: Ной, его жена по имени Ноема, Сим, Хам, Иафет со своими женами. То, что у Ноя была жена Ноема – это только версия. Дело в том, что Ноема принадлежала к каинитам (Быт. 4, 22). И те комментаторы, которые утверждают, что она была жена Ноя, строят свои предположения только на том основании, что внешне трудно объяснить, почему в родословных каинитов вдруг появляется имя Ноема. А это имя по корневой основе близко к имени Ной (Ноах), как, например, Олег – Ольга. И ими был сделан вывод, что Ноема – жена Ноя. И через нее эти хамитские крови проникли в новый мир, не удалось все это потопить. В церкви иногда произносятся слова молитвы: «от бесовской крови очисти мя, Господи!», что и имеется в виду.
Но есть, правда, текст в Библии, где сказано: «Берегись, сын мой, всякого вида распутства. Возьми себе жену из племени отцов твоих, но не бери жены иноземной, которая не из колена отца твоего, ибо мы сыны пророков. Издревле отцы наши - Ной, Авраам, Исаак и Иаков. Помни, сын мой, что все он брали жен из среды братьев своих и были благословенны в детях своих, и потомство их наследует землю» (Тов. 4, 12). По крайней мере, такая версия есть, что через Ноему мир Каина вошел, пройдя воды Потопа, на новую землю…
И вот люди выходят из ковчега. Сказано: «И благословил Бог Ноя и сынов его и сказал им: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю [и обладайте ею]» (Быт. 9, 1). Вот здесь нам очень важно обратить внимание на то, что когда они выходили из ковчега, Бог их благословил. Есть учение Церкви (это, собственно говоря, библейское учение): то, что Бог благословил, человек не имеет права проклясть.
И далее люди начинают жить на земле, Бог дает им разные законы, в том числе и так называемые «Законы Ноя». Законы Ноя считаются обязательными для всех людей, верующих и неверующих. Считается, что в день Суда эти законы будут спрошены с каждого. Эти законы помещаются в 9‑й главе.
Здесь сказано: «Да страшатся и да трепещут вас все звери земные, [и весь скот земной,] и все птицы небесные, все, что движется на земле, и все рыбы морские: в ваши руки отданы они; все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все» (Быт. 9, 2–3). То есть до Потопа люди не вкушали мяса. И только после Потопа Бог повелел людям вкушать мясную пищу.
Далее идут такие законы Ноя: «Только плоти с душею ее, с кровью ее, не ешьте» (Быт. 9, 4). Нельзя, если душа еще находится в животном, то есть кровь не слита, отрезать кусок, пожарить его и съесть. Ни в каком виде не разрешается кровь для употребления в пищу! Это жесткий закон. Сказано: «Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша» (Быт. 9, 5).
Этот закон подтвержден в Моисеевом законе, этот закон подтвержден в книге Деяний святых апостолов, на Первом апостольском соборе в Иерусалиме, когда было постановлено, чтобы христиане «… воздерживались от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови…» (Деян. 15, 20). Что такое «удавленина»? – Это когда кровь не сливают. И в правилах Церкви Поместных и Вселенских соборов сказано: «Аще архиерей, пресвитер, диакон вкушает кровь, да будет извержен из сана. Аще мирянин вкушает кровь, да будет отлучен от Церкви». То есть на всех уровнях: и после Потопа это было установлено, и Моисей это подтвердил, и у пророков об этом говорится, и апостольский собор это подтвердил, и правила Поместных и Вселенских соборов, и святые отцы подтверждали неоднократно это правило, потому что кровь – всегда скоромна! Поэтому никаких кровяных колбасок, кровянок, кровавых бифштексов христианам есть нельзя.
Далее сказано: «Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша, взыщу ее от всякого зверя (то есть если зверь забодает человека, сказано в законе, то этого зверя надо убить – О. С.), взыщу также душу человека от руки человека, от руки брата его» (Быт. 9, 5). Здесь Библия устанавливает смертную казнь за убийство; убийца должен быть убит. Это первое такое свидетельство из слова Божьего.
Кстати, очень интересная деталь: древние, которые очень внимательно изучали Писание, обращали внимание на то, что если какое-то явление в Библии описывается в первый раз, то это ключевая ситуация. Если вы потом хотите понять, что означает вот это явление, обратите внимание на его первое описание. Тогда вам станет понятно, о чем идет речь.
«Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека (то есть должен быть суд справедливый – О. С.): ибо человек создан по образу Божию» (Быт. 9, 6). Здесь устанавливается статус человека. Древнее предание прибавляет к заповедям Ноя, запрет блуда, идолопоклонства и богохульства.
И далее Бог подтверждает: «Вы же плодитесь и размножайтесь, и распространяйтесь по земле, и умножайтесь на ней» (Быт. 9, 7). Вот эта заповедь: «плодитесь и размножайтесь» останавливает блуд. Эта заповедь против блуда. Потому что в Писании сказано: «лучше вступить в брак, нежели разжигаться» (1 Кор. 7, 9). И еще эта заповедь: «плодитесь и размножайтесь» нас учит тому, что, сколько Бог пошлет детей, столько и должно быть. Если бы было сказано: «плодитесь», то достаточно было бы иметь и одного ребенка, ну двоих: одного мальчика, одну девочку. Но здесь сказано: «размножайтесь»! И еще добавляется: «и распространяйтесь» – это уже точно больше одного-двух. То есть сколько Господь пошлет, столько и должно быть детей.
Итак, семья живет в долине Арарата. И сказано: «Сии трое были сыновья Ноевы, и от них населилась вся земля» (Быт. 9, 19). То есть все мы их потомки, а Сим, Хам и Иафет – родоначальники человеческих рас.
«Ной начал возделывать землю и насадил виноградник; и выпил он вина, и опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем» (Быт. 9, 20–21). И некоторые говорят, что Ной, поскольку это первое упоминание о вине, не знал, что такое вино. Он посадил виноградник, сделал сок, оставил горшки с соком на солнце, они забродили, и получилось вино.
«И выпил он вина, и опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем. И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и выйдя рассказал двум братьям своим» (Быт. 9, 21–22).
Почему Хам называется отцом Ханаана? Есть такое истолкование: когда они находились в ковчеге, плавали достаточно длительное время, они дали обет, что на время плавания не будут вступать в сексуальные отношения со своими женами.
И только Хам нарушил этот обет и от этого нарушения родился Ханаан. Потому что ничьи другие дети не упоминаются.
В фильме «Ной», этим согрешает почему то Сим…
«И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и выйдя рассказал двум братьям своим» (Быт. 9, 22). И вот здесь возникает вопрос: как нам относиться к тому, если мы видим наготу наших родителей? Если мы видим наготу отца, матери, если мы видим наготу духовных наших отцов, пастырей и архипастырей, видя (слыша), как какие-то слухи раздаются о том, что тот или иной совершил ужасный какой-то грех?
Ной был, прежде всего, религиозным лидером этой общины. Он был настоящим патриархом в своей семье. А действует ли благодать через недостойных служителей Церкви? Ефрем Сирин пишет, что если принявший священство и недостоин, то благодать все равно продолжает действовать. И когда Ной повел себя недостойно, его сыновья должны были буквально закрыть глаза на то, что произошло.
Поступок Хама – то, что он осудил своего отца, дал название этому преступлению. Всякий, кто не почитает старших, называется хамом. То, что делает Хам – это, действительно, хамство в полном смысле этого слова!
«И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и выйдя рассказал двум братьям своим. Сим же и Иафет взяли одежду и, положив ее на плечи свои, пошли задом (реально, закрыв глаза свои – О. С.) и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад, и они не видали наготы отца своего. Ной проспался от вина своего и узнал, что сделал над ним меньший сын его» (Быт. 9, 22–24).
И далее мы читаем слова, которые немножко непонятны: «И сказал: проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих» (Быт. 9, 25). Ной проклинает не Хама, он проклинает сына Хама, своего внука Ханаана. Почему? А потому, что, когда они выходили из ковчега, Бог их всех благословил! А то, что Бог благословил – никто не имеет права проклясть.
Итак, проклятие ложится не на Хама, а на Ханаана. «и сказал (Ной – О. С.): проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих» (Быт. 9, 25)! И действительно, братья и сестры: Африка – земля Хама! Вы же знаете, как живут эти народы – до сих пор они мучаются от этого проклятья, которое легло на целую расу негроидов.
Далее говорится про Иафета, нашего праотца, от которого мы произошли, славяне: «Да распространит Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Симовых; Ханаан же будет рабом ему» (Быт. 9, 27). Итак, имя Иафет – мы это уже выяснили – обозначает «распространенный», «красивый», но что означают слова, что Иафет вселится в шатрах Симовых? Ведь если буквально понять смысл этих слов: он не просто вселится, он будет хозяйничать в шатрах Сима, переселиться. Что же такое «шатер Сима»? Это – Священное Писание, которое было написано семитами, людьми еврейской национальности. И в Иисусе Христе народы, произошедшие от Иафета, обрели Священное Писание как свое наследие (Ис. 29,11-12; 2 Петр. 2, 10). Мы – новые дети Авраама! А иудеи «… когда они читают Моисея, покрывало лежит на сердце их; но когда обращаются к Господу, тогда это покрывало снимается» (2 Кор. 3, 15–16). Они не понимают до конца смысл Божественного Откровения. Только в Христианской Церкви дается полнота Откровения слова Божьего.
Но весь Ветхий Завет – это история Ветхозаветной Церкви! И в 10‑й главе, 21‑й стих, сказано: «Были дети и у Сима, отца всех сынов Еверовых (вот, впервые встречается имя «Евер», от которого потом получится слово «еврей» – О. С.)» (Быт. 10, 21). То есть Иафет еще не вселился в шатры Сима – религия истинная была долгое время достоянием только еврейского народа. Но после дня Пятидесятницы многие народы приобщились к этой вере (Мф. 29, 19).
Если вернуться к рассуждениям о фильме, то без сомнения любая попытка исказить библейскую реальность, особенно в описание жизни пророков, и есть грех Хамов.
Скажу честно, когда показали обнаженного Ноя (т. е. актера Расселя Кроули), я, вспомнив о грехе Хама, сразу поспешил закрыть глаза.
И расстроился: зачем я сюда пришел?