***
Когда-то в одном из "тонких" жуpналов, кажется, в "Работнице", мне попалось на глаза знакомое стихотвоpение Бунина. В напечатанном тексте была допущена ошибка, котоpая, изменив смысл, сделала его чуть вульгаpным. Называется стихотворение "Вечеp". Оно коpоткое, и я пpиведу его целиком:
"О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть,оно
Вот этот сад осенний за саpаем
И чистый воздух, льющийся в окно.
В бездонном небе чистым белым кpаем
Встает,сияет облако. Давно
Слежу за ним. Мы мало видим,знаем,
А счастье только знающим дано.
Окно откpыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.
День вечеpеет, небо опустело,
Шум молотилки слышен на гумне.
Я вижу, слышу, счастлив, всё во мне. "
В жуpнале вместо "слежу за ним" было написано "спешу за ним", и стихотвоpение обpело динамику совpеменного pестоpанного шлягеpа. В песенке такого pода, как известно, можно сказать "я тебя люблю" или "я тебя не люблю" и это будет значить пpимеpно одно и то же, а веpнее, ничего не значить. Бунин поэт негpомкий, но вкус у него безупpечный, и незадачливый pедактоp его выставил себя в смешном свете. Отpазившееся в пpиведенных стpочках созеpцательное настpоение вообще очень свойственно поэзии Бунина. Он любит пеpебиpать пpиметы счастья, любоваться ими:
"в пpостом вине, что взял я на обед
есть вкус лозы, вкус виногpадно-сеpный
и pозоватый цвет."
Или вот:
"В дачном кpесле, ночью, на балконе,
океана колыбельный шум...
Будь довеpчив, кpоток и спокоен
отдохни от дум.
Ветеp, пpиходящий, уходящий,
Веющий безбpежностью моpской...
Есть ли тот, кто этой дачи спящей
стоpожит покой?
Есть ли тот, кто должной меpой меpит
Наши знанья, судьбы и года?
Если сеpдце хочет, если веpит,
Значит - да.
То, что есть в тебе, ведь существует.
Вот ты дpемлешь, и в глаза твои
Так любовно мягкий ветеp дует
- Как же нет любви?
***
На даче тихо, ночь темна,
Туманны звезды голубые,
Вздыхая, шиpится волна,
Цветы качаются слепые.
И часто с ветpом до скамьи,
Как некий дух в эфиpной плоти,
Доходят свежие стpуи
Волны, вздыхающей в дpемоте.
Вот вздох pасставания:
***
Последний шмель
Чеpный баpхатный шмель, золотое оплечье,
Заунывно гудящий певучей стpуной,
Ты зачем залетаешь в жилье человечье,
и как будто тоскуешь со мной.
За окном свет и зной,подоконники яpки,
Безмятежны и жаpки последние дни.
Полетай, погуди и в засохшей татаpке
На подушечке кpасной усни.
Не дано тебе знать человеческой думы,
Что давно опустели поля,
Что уж скоpо в овpаг сдует ветеp угpюмый
Золотого сухого шмеля.
Или еще более пpонзительное:
Настанет день - исчезну я.
А в этой комнате пустой
все то же будет - стол, скамья,
да обpаз дpевний и пpостой.
И так же будет залетать
Цветная бабочка в шелку,
Поpхать, шуpшать и тpепетать
по золотому потолку
И так же будет неба дно
Смотpеть в откpытое окно,
И моpе pовной синевой
Манить в пpостоp пустынный свой.
И - самое заветное:
***
И цветы, и шмели, и тpава, и колосья,
И лазуpь, и полуденный зной.
Сpок настанет, Господь сына блудного спpосит:
"Был ли счаслив ты в жизни земной?"
И забуду я все! Вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и тpав,
И от сладостных слез не успею ответить,
к милосеpдным коленам пpипав!
Бунин здpавомысленно сух. Великие сказки истоpии не для его пеpа. Никогда не пpиснится ему, как Блоку, волшебный сон о Куликовом поле. Но зато и не очаpуется он, как Блок, кpовавой "музыкой pеволюции". И поскольку веpа и в пpекpасные и в злые сказки уступает с возpастом место хоть и более прозаическому, но всё же и более трезвому взгляду, сегодня нам, повзpослевшим не на одну сталинскую пятилетку, его трезвая, чуждающаяся иллюзий, с любовью всматривающаяся в природу речь, часто бывает ближе и нужнее, чем многое, хоть и вдохновенное, но всё же мифическое, что было сказано о природе и человеке.
***
Кто забыл, кто никогда не знал, что такое радость обладания силой, молодостью, энергией, когда весь мир, вся земля со всеми своими соблазнами готова, как женщина, уступить, отдаться, - читайте Гумилева.
"Пять могучих коней мне дарил Люцифер
и одно золотое с рубином кольцо"
Писал он, - и сколько объезжено, увидено на этих огнедышащих лошадках. И как об этом написано!
...Хотите остаться один в африканских джунглях во время лесного пожара? Хотите испытать ласку этого ужаса? Читайте Гумилева.
...Хотите разделить экстаз пьяного дервиша, философа, только что открывшего самую важную в мире истину? Читайте Гумилева.
...Хотите, сев на обыкновенный трамвай, пропутешествовать сквозь прошлое и будущее,с ужасом узнавая в мелькающих за окном фигурках умерших знакомых, вдыхая с весенним ветром запах давно забытых надежд? Читайте Гумилева.
"Я знаю веселые сказки таинственных стран
про черную деву, про страсть молодого вождя. "
Он не только знал, он с необыкновенной яркостью запечатлел эти свои знания, и сказки, и сны.
Читайте Гумилева.
Ходасевич
Бежал от большевиков, топтал тротуары Европы с подчеркнутым выражением смертной скуки, делал вид, что завидует выбрасывающемуся из окна самоубийце:
Было на улице полутемно,
Стукнуло где-то под крышей окно,
Свет промелькнул, занавеска взвилась,
Быстрая тень со стены сорвалась.
Счастлив, кто падает вниз головой:
Мир для него хоть на миг, а иной.
Вот она Европейская ночь", как назвал он огромный цикл своих стихотворений:
Тускнеет в лужах электричество,
нисходит предвечерний мрак
На идиотское количество
серощетинистых собак.
Все высвистано, прособачено,
Вот так и шлепай по грязи,
Пока не вздрогнет сердце, схвачено
Внезапным треском жалюзи.
Вот они, эти "Уродики, уродища, уроды", которые "Весь день озерные мутили воды" и мешали поэту любоваться красотами июньского пейзажа. Вот так ни на природе ни дома нету спасения:
Несчастный дурак в колодце двора
Причитает сегодня с утра
И лишнего нет у меня башмака,
чтобы бросить его в дурака.
И опять же, как не позавидовать тому, кто этого безобразия хотя бы не слышит:
С улыбкой сидит у окошка глухой,
очарован своей тишиной. "
Но все это только фон. Настоящие события развернуться здесь в полночь. Недаром с такой зловещей яркостью
"С берлинской улицы вверху луна видна."
Вот оказывается чего он ждал, вот чего ему не хватало. Не того нудного и серого, а этого с антрацитовым отливом, яркого настоящего ада. Вот чего жаждала его поневоле смиренная окружающей добропорядочностью дьявольская душа! Вот на что отзываются струны его сердца. Вот эти слова. Какое в них нарастающее от строки к строке адское упоение:
С берлинской улицы
вверху луна видна
В берлинских улицах
ночная тень длинна.
Дома, как демоны,
между домами мрак.
Шеренги демонов
И между них - сквозняк.
Дневные помыслы,
Дневные души - прочь!
Дневные помыслы
Перешагнули в ночь.
Опустошенные,
на перекрестке тьмы,
как ведьмы, по трое
Тогда выходим мы.
Нечеловечий дух,
нечеловечья речь -
И песьи головы
поверх сутулых плеч.
Зеленой точкою
глядит луна из глаз,
Сухим неистовством
обуревая нас.
В асфальтном зеркале
Сухой и мутный блеск -
и электрический
над головами треск.
Трудно поверить, что в этом фантастическом пейзаже отражена вполне реальная прогулка по тихому ночному Берлину с Андреем Белым и горячий диспут двух приятелей на литературные темы. А между тем, это так. Удивительно, как любит "Серебрянный век" русской поэзии фантастические наряды, как упоенно его питомцы примеряют на себя всяческие маски. И как легкомысленно не умеют ценить тихой добропорядочной Европы начала двадцатых, которая не отбила им вместе с почками охоту к литературным играм. А ведь было, было уже отпито из этой чаши, был уже этот страшный, мелькающий в черных ночах советской России автомобиль, вызвавший к жизни может быть самое сильное и самое трагическое его стихотворение.
Бредем в молчании суровом.
Сырая ночь, пустая мгла,
И вдруг - с каким певучим зовом
Автомобиль из-за угла.
Он черным лаком отливает,
Сияя гранями стекла,
Он в сумрак ночи простирает
Два белых ангельских крыла.
И стали здания похожи
На праздничные стены зал,
И близко возле нас прохожий
Сквозь эти крылья пробежал.
А свет мелькнул и замаячил,
Колебля дождевую пыль...
Но слушай: мне являться начал
Другой, другой автомобиль...
Он пробегает в ясном свете,
Он пробегает белым днем,
И два крыла на нем, как эти,
Но крылья черные на нем.
И все, что только попадает
Под черный сноп его лучей,
Невозвратимо исчезает
Из утлой памяти моей.
Я забываю, я теряю
Психею светлую мою,
Слепые руки простираю,
И ничего не узнаю:
Здесь мир стоял, простой и целый,
Но с той поры, как ездит тот,
В душе и в мире есть пробелы,
Как бы от пролитых кислот.
Да было, но немножко подзабылось, утратило актуальность, перестало быть сиюминутной угрозой.
...И как символы разных судеб птенцов одного и того же литературного гнезда, улетевших и оставшихся,стоят:
Ахматова, застывшая на века в позе бичуемой царицы.
Надменно глядящий со своего пьедестала язвительный Ходасевич.
Рецензии
Стихи Бунина первый раз читала.
Правда. Даже не знаю, чего теперь и сказать))).
Мне он, наверное, ночью приснится))).
Очень прозу его люблю.
Печальный он, меланхоличный, задумчивый)).
Спасибо, Маша, что написали. Я очень дорожу общением с Вами.
(тут мне хочется сказать: "правда" и поставить две скобки, как Вы делаете. Вот так:)), но приходится плыть своим стилем.)
...Кажется, стихи он писал года примерно до двадцать второго, а потом тридцать лет одну прозу.
...Его поэзия никогда не пьянила меня, как, пьянил когда-то тот же Маяковский. Но Маяковский с годами в душе изрядно потускнел, а Бунин нет. Основа у написанного им серьезная, прочная.
...Раз Вы его не читали, мне еще одно его чудесное хочется Вам показать:
Ай, тяжела турецкая шарманка!
Бредет худой, согнувшийся хорват
По дачам утром. В юбке обезьянка
Бежит за ним, смешно поднявши зад.
И детское и старческое что-то
В ее глазах печальных. Как цыган,
Сожжен хорват. Пыль, солнце, зной, забота.
Далеко от Одессы на Фонтан!
Ограды дач еще в живом узоре -
В тени акаций. Солнце из-за дач
Глядит в листву. В аллеях блещет море...
День будет долог, светел и горяч.
И будет сонно, сонно. Черепицы
Стеклом светиться будут. Промелькнет
Велосипед бесшумным махом птицы,
Да прогремит в немецкой фуре лед.
Ай, хорошо напиться! Есть копейка,
А вон киоск: большой стакан воды
Даст с томною улыбкою еврейка...
Но путь далек... Сады, сады, сады...
Зверок устал,- взор старичка-ребенка
Томит тоской. Хорват от жажды пьян.
Но пьет зверок: лиловая ладонка
Хватает жадно пенистый стакан.
Поднявши брови, тянет обезьяна,
А он жует засохший белый хлеб
И медленно отходит в тень платана...
Ты далеко, Загреб!
1907
Снился ли он Вам ночью? Если да, то думаю это был не самый плохой сон.
(А меня в снах Сталин замучил. Снится и снится, проклятый. А я всего-то при нем первые двадцать три дня жизни своей прожил.)
Вечер
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно -
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.
В бездонном небе лёгким белым краем
Встаёт, сияет облако. Давно
Слежу за ним... Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.
Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.
День вечереет, небо опустело.
Гул молотилки слышен на гумне...
Я вижу, слышу, счастлив. Всё во мне.
Картина - В.Палачев
= ИВАН БУНИН =
В пустом, сквозном чертоге сада
Иду, шумя сухой листвой:
Какая странная отрада
Былое попирать ногой!
Какая сладость все, что прежде
Ценил так мало, вспоминать!
Какая боль и грусть - в надежде
Еще одну весну узнать!
Иван Бунин
Люблю цветные стекла окон
И сумрак от столетних лип,
Звенящей люстры серый кокон
И половиц прогнивших скрип.
Люблю неясный винный запах
Из шифоньерок и от книг
В стеклянных невысоких шкапах,
Где рядом Сю и Патерик.
Люблю их синие странички,
Их четкий шрифт, простой набор,
И серебро икон в божничке,
И в горке матовый фарфор,
И вас, и вас, дагерротипы,
Черты давно поблекших лиц,
И сумрак от столетней липы,
И скрип прогнивших половиц.
1906
Дмитрий Кустанович
ИВАН БУНИН
Старик сидел, покорно и уныло
Поднявши брови, в кресле у окна.
На столике, где чашка чаю стыла,
Сигара нагоревшая струила
Полоски голубого волокна.
Был зимний день, и на лицо худое,
Сквозь этот легкий и душистый дым,
Смотрело солнце вечно молодое,
Но уж его сиянье золотое
На запад шло по комнатам пустым.
Часы в углу своею четкой мерой
Отмеривали время... На закат
Смотрел старик с беспомощною верой...
Рос на сигаре пепел серый,
Струился сладкий аромат.
23.VII.05
Клара Клингхофер. «Люсьен Писсарро,сын Камилла» 1932
***
ИВАН БУНИН
Просыпаюсь в полумраке.
В занесенное окно
Смуглым золотом Исакий
Смотрит дивно и темно.
Утро сумрачное снежно,
Крест ушел в густую мглу.
За окном уютно, нежно
Жмутся голуби к стеклу.
Все мне радостно и ново:
Запах кофе, люстры свет,
Мех ковра, уют алькова
И сырой мороз газет.
***
Иван Алексеевич Бунин
В пустынной вышине...
В пустынной вышине,
В открытом океане небосклона
Восток сияет ясной бирюзой.
В степной дали
Погасло солнце холодно и чисто,
Свеж, звонок воздух над землей,
И тишина царит, -
Молчание осеннего заката
И обнаженных черных тополей...
Как хороши пустынные аллеи!
Иду на юг,
Смотрю туда, где я любил когда-то,
Где грусть моя далекая живет...
А там встают,
Там медленно плывут и утопают
В глубоком океане небосклона,
Как снеговые горы, облака...
Как холодны и чисты изваянья
Их девственных алеющих вершин!
Как хороши безлюдные равнины!
Багряная листва,
Покрытая морозною росою,
Шуршит в аллее под моей ногой...
Вот меркнет даль,
Темнеет сад, краснее запад рдеет,
В холодной и безмолвной красоте
Все застывает, медленно мертвея,
И веет холод ночи па меня,
И я стою, безмолвием объятый...
Как хороша, как одинока жизнь!
***
Иван Бунин
ГОЛУБИ
Раскрыт балкон, сожжен цветник морозом,
Опустошен поблекший сад дождями.
Как лунный камень, холодно и бледно
Над садом небо. Ветер в небе гонит
Свинцовые и дымчатые тучи.
И крупный ливень с бурей то и дело
Бежит, дымится по́ саду... Но если
Внезапно глянет солнце, что́ за радость
Овладевает сердцем! Жадно дышишь
Душистым влажным воздухом, уходишь
С открытой головою по аллее,
Меж тем как над аллеей все приветней
Синеет небо яркое — и вдруг
С гумна стрелою мчится белый турман
И снежным комом падает к балкону,
За ним другой — и оба долго, долго
Пьют из лазурной лужи, поднимая
Свои головки кроткие... Замрешь,
Боясь их потревожить, весь охвачен
Какой-то робкой радостью, и мнится,
Что пьют они не дождевую воду,
А чистую небесную лазурь.
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно —
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.
В бездонном небе легким белым краем
Встает, сияет облако. Давно
Слежу за ним… Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.
Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.
День вечереет, небо опустело.
Гул молотилки слышен на гумне…
Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.
Анализ стихотворения «Вечер» Бунина
Поэзия И. Бунина удивительно лирична и насыщена философскими размышлениями. Поэт и писатель обладал тонко чувствующей душой, открытой для восприятия всего богатства окружающего мира. Бунин бесконечно любил русскую природу, ощущал свое единство с ней. При этом он оставался очень одиноким человеком. Он никого не допускал в свой внутренний мир. В 1909 г. он написал стихотворение «Вечер», в котором отразил свои размышления по поводу простого человеческого счастья.
Автор анализирует свое состояние летним спокойным вечером. Он признается себе, что испытывает невероятную легкость и самодостаточность. Это наталкивает его на мысль о том, в чем же заключается настоящее счастье. Многие отечественные писатели отмечали загадочное качество русской души, одинаково присущее выходцам из различных социальных слоев. Русские люди всегда идеализируют свое прошлое. Их воспоминания связаны только с самыми лучшими моментами. Настоящее время они считают цепью непрерывных страданий и неудач, а в будущее даже боятся заглядывать.
Бунин обращает внимание читателя на то, что его окружает. Вместо того чтобы жаловаться, нужно всего лишь насладиться настоящим моментом. Может быть в нем и заключается счастье. Оно заложено в самых обычных и привычных будничных вещах («сад осенний», «чистый воздух»). Автор замечает, что человек, занятый своими проблемами, привык не обращать внимания на окружающее, считая его не достойным своего внимания. Нужно изменить свое устоявшееся убеждение и осознать, что до боли знакомый пейзаж и создает ощущение покоя и неуловимого счастья.
Лирический герой, занятый умственным трудом, отвлекается прилетевшей птичкой. Он не испытывает раздражения от внезапной помехи, а наоборот, наслаждается перерывом, который ему подарила сама природа. Даже далекий «гул молотилки» кажется ему чудесным звуком, позволяющим понять ценность своего существования и ощутить радость от возможности чувственного восприятия мира. Человек не может быть счастлив от сложных философских раздумий о судьбах человечества. Он должен воспринимать мир таким, какой он есть. Каждая прожитая минута бесценна, поэтому надо дорожить самой возможностью жизни.
Стихотворение «Вечер» носит пророческий характер. Когда Бунин был вынужден покинуть Россию, он до конца жизни возвращался в воспоминаниях и творчестве к темам далекого прошлого. Писатель не мог быть счастлив на чужбине, поэтому он пытался по памяти создать образ той России, которой уже никогда не суждено было появиться вновь. Он вспоминал время, когда был счастлив, но до конца не понимал, что всему этому может прийти конец.
Читать стих «Вечер» Бунина Ивана Алексеевича - словно открыть для себя новый невероятный мир природы, который манит своим величием и простотой. Поэт написал произведение в 1909 году. В творчестве автора пейзажной лирике всегда уделялось особое внимание. Однако, сложно не заметить того философского смысла, который Бунин вложил в данное стихотворение.
Перед читателем предстает картина загородного дома. В нем проживает человек, выполняющий бумажную работу. Очевидно, что его деятельность рутинна. И вот, в распахнутое окно проникают невероятные звуки и запахи летнего вечера. Мужчине крайне сложно сосредоточиться на своей работе. Он забывает обо всем, отпуская свой разум, давая ему возможность слиться с магией природы. Каждое дуновение ветерка отдается в его душе невыносимым счастьем.
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счасть всюду. Может быть, оно –
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.
В бездонном небе легким белым краем
Встает, сияет облако. Давно
Слежу за ним… Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.
Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.
День вечереет, небо опустело.
Гул молотилки слышен на гумне…
Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.