Веселый пророк

Владимир Войнович - живой классик, что там говорить. Только это определение никак к нему не подходит, не для него оно. С таким чувством юмора - и на свободе! Не сидел, слава богу, но в брежневские благословенные времена был исключен отовсюду, откуда только можно исключить, и уехал. Да, Германия его пригрела. Но распалась тоталитарная система, и Войнович вернулся. Живет рядом тут, в Новой Москве. Только руку протяни, позвони… и встретишься с живым классиком. С таким чувством юмора! И на свободе.

Владимир Войнович

«Говорят, тебя преследуют, а у тебя курточка замшевая»

- Владимир Николаевич, все плохо?

Сказать, что хорошо, - никто бы не поверил.

Спросите у 90% народа: даже несмотря на весь этот кризис, они смотрят телевизор и поэтому скажут, что все хорошо.

Я не думаю, что 90% так скажут, во всяком случае, я почти уверен, что эта цифра понизилась. Может быть, они считают, что Обама виноват, еще кто-то, но я не думаю, что 90% сейчас ощущают, что они хорошо живут и не тревожатся, оттого что цены растут, и доллар растет, и рубль падает. Даже те, кто, может быть, долларами никогда не пользуется, они, кстати, по себе больше это ощущают, чем те, которые пользуются. У них ведь доходы гораздо ниже.

- Ну знаете как: не жили хорошо и нечего начинать. А вам-то что нехорошо?

Я же общественное животное, я чувствую, что происходят какие-то события в России… Не хочу выглядеть пафосно, но я вижу, что жизнь очень тревожна, потому что отчасти пахнет войной.

Когда я уехал, многие люди считали, что я уехал добровольно, что я этого даже добивался. А я, во-первых, этого не добивался, а во-вторых, этого не хотел. Кроме того, когда я находился в таком специфическом положении внутреннего изгнанника (отовсюду - из Союза писателей меня исключили и еще из других организаций), меня всячески преследовали, а я семь лет сопротивлялся. Мне присылали специально подготовленные вызовы из Израиля, где-то там на Лубянке сварганенные со всеми печатями, со всеми родственниками… Потом были угрозы, чтобы я уезжал…

Угрозы? Вспоминаю вашего «Кота средней пушистости», он же фильм «Шапка», где после того, как писатель Рахлин укусил одного высокопоставленного товарища, ему звонки пошли. Он поднимает трубку: «Мы с вами!» Потом еще звонок: «Убирайся отсюда, жидовская морда!» Вам тоже так звонили?

Примерно. Передавали от одного из больших чинов КГБ, что якобы был застольный разговор о том, что Войнович скоро сдохнет в подвалах Лубянки. Не считая там всякого про отравление - вы, наверное, слышали… Хулиганы на меня нападали… Ну, самыми разными способами.

- Слушайте, как же это похоже хотя бы на то, .

Ну конечно, ничего нового они не придумали.

- И все возвращается?

Возвращаются эти методы, включая и убийство. Убийство Немцова, убийство Политковской, убийство Ларисы Юдиной из Калмыкии…

Натальи Эстемировой. Но вы здесь. Вы это говорите - в «МК», на «Эхе Москвы», в «Новой», на «Свободе»… Это же не полное погружение туда, в то время, где совок и власть КГБ? Хотя да, очень многое похоже. Но вы же не хлопаете дверью, не кричите гневно: «Уеду я из этой проклятой страны опять в Мюнхен!»

Но я не знаю, как я поведу себя, когда и эти закроются щели.

Так там же умные люди, по-моему, они не думают это закрывать. Понимают, что крышечку нельзя так плотно прикрыть, как в СССР, иначе будет взрыв.

Ну да. Но когда я в СССР был запрещенным полностью писателем, я знал, что я здесь существую как писатель. Что меня читают, что мои книжки ходят в самиздате…

Владимир Войнович с женой Светланой Яковлевной

- Простите, а на что вы жили?

Я жил как раз неплохо, даже до этого хуже, чем потом. Когда уже меня преследовали, а я еще пытался сохранить свой советский статус и вел себя более-менее тихо, меня душили просто экономически. А потом, когда я уже разозлился и пошел с открытым забралом, начал демонстративно печататься на Западе, стал получать гонорары.

- Оттуда?

Оттуда. Сначала, кстати, деньги шли даже официально, через Внешторгбанк. Потом эту штуку закрыли - и ко мне стали приходить люди и говорили, что им нужны доллары. А мне нужны были рубли. У меня был адвокат в городе Сиэтле, в Америке, у него был мой счет, он собирал мои гонорары, а я ему писал: «Выдать такому-то тысячу долларов». Он выдавал. А этот человек мне выдавал 4000 рублей, тогда был такой курс. Так что материально я жил очень неплохо, что возбуждало ложное представление о моей жизни у некоторых людей. Помню, однажды я встретил поэта Игоря Шаферана. И он мне: «Говорят, тебя преследуют, а у тебя курточка замшевая…»

- Две!

Как будто в замшевой куртке человек не может себя чувствовать не очень комфортно. Потом мне, кстати, прислали дубленку, я ходил в дубленке хорошей. Тоже говорили: в такой дубленке ходит, где там его преследуют?! Вот если бы я ходил в обносках, тогда бы да, поверили.

- То есть КГБ не перекрывал вам этот источник существования?

КГБ вел себя очень странно. После того как я уехал, например, некоторое время моя квартира оставалась за мной. А какие-то писатели обращались в КГБ, говорили, что у нас очередь, а тут квартира пустует. Их спрашивали: «А он за квартиру платит?» - «Платит». - «Ну и какое ваше дело?..» Потом, когда я вернулся в 92-м году, попал на конференцию: «КГБ - вчера, сегодня, завтра». Там ко мне один за другим подходили кагэбэшники и говорили, как они любят Чонкина.

- Ну а как же, люди-то были неглупые, читающие.

Да, есть у меня смешной случай на эту тему. 11 лет назад я был в Таджикистане, на своей родине, в городе, который сейчас называется Худжент, а до этого Ленинабад. Я там выступал. Был там с дочерью, потом мы поехали с ней в Ташкент. Меня там никто не знал, а я уже привык, что везде узнают, разбаловался. Садимся в машину: шофер, рядом пассажиры-таджики. Вдруг один пассажир оборачивается: «А когда продолжение «Чонкина» будет?» Я удивился: «А вы что, «Чонкина» читали?» - «Конечно. А знаете почему? Я в КГБ служил».

А когда я уезжал, был такой человек по фамилии Идашкин, член Союза писателей. Так его ко мне прислали как посредника от КГБ. И он мне говорил: «Поверь, там у нас очень многие тебя уважают…» Врал, может…

«Кто ты такой, чтобы нападать на Солженицына?!»

- А когда вы стали на Солженицына нападать? Здесь или уже там?

Нет, только там. Здесь я, наоборот, его защищал, между прочим. И защищал довольно рьяно. Это была одна из причин, хотя и не главная, по которой меня наказывали.

Когда Солженицын появился, я принял его с восторгом, как и многие. Даже потом, когда меня исключали из Союза писателей, я написал такую фразу, за которую потом немного стыдился: «Вытолкали за границу нашего величайшего гражданина».

Солженицын, правда, этим был недоволен, потому что он думал, что я должен был сказать «величайшего писателя». Но, во всяком случае, я заступался за него до самого его отъезда. А за границей он резко переменился. До отъезда Солженицын был очень мудрым человеком, он говорил важнейшие вещи. И еще в Стокгольме он произнес речь о связи лжи и насилия. О том, что насилию нечем прикрыться, кроме лжи, а лжи нечем оправдать себя, кроме насилия. А потом через некоторое время понес какую-то ахинею, расслабился там, на Западе. Но я долго еще терпел, смотрел… Потом мне надоело.

Но когда вы обессмертили образ Солженицына в «Москве 2042» в виде Сим Симыча Карнавалова, а потом написали и большую разоблачительную книгу о нем - для этого же нужно было иметь масштаб не меньший, чем у него, у классика? Чтобы потом не говорили: «Ну, кто это там нападает на нашего гиганта мысли?»

А я и сам сначала думал: кто я такой? Когда оказался на Западе, меня часто сравнивали с Солженицыным, а я говорил: ну что вы, Солженицын - это величина, а я… Но я видел, как он обращается с людьми, как он груб. Я увидел, что он позволяет многое себе, чего бы не позволил, уже не обладая такой мировой славой. Солженицын написал повесть «Для пользы дела», напечатанную в «Новом мире». По-моему, очень плохая повесть. Я кому-то сказал, а мне: «Как ты смеешь?! А кто ты такой, чтобы это говорить?» А я говорю: «Да читатель просто». Я могу сказать, что мне не нравится «Крейцерова соната» Толстого, а про Солженицына не могу? В конце концов я подумал: «А почему не могу?» Вот с этого началось.

Честно скажу, я был очень большим поклонником «Одного дня Ивана Денисовича», «В круге первом», и вообще мне поначалу часто казалось, что в России нет никаких писателей, кроме Солженицына. То есть я себя и всех остальных ставил очень далеко от него. А потом читал, к примеру, «Август 14-го», зевал, мне было просто скучно. Удивлялся каким-то глупостям там. Потом «Красное колесо» пошло… Еще он как-то сказал, что американцы изобрели бомбу, которая, падая на город, уничтожает только этнических русских. Вот так он для меня снижался, снижался…

Но жизнь русской эмиграции на Западе - это отдельная песня. Клубок змей, «против кого дружите» - ужас просто! Вы же тоже участвовали в этих прениях.

Ну, не очень. Однажды я написал заметку в «Русской мысли» по этому поводу, «Кто лучше всех» она называлась. Типа, этот лучше, потому что он лучше пишет, тот лучше, потому что дольше сидел в тюрьме… но все это чепуха, потому что всем известно, что лучше всех я! Но я старался быть в стороне от этого всего.

- А как Александр Исаевич реагировал на вас? На «Москву 2042»?

Мне рассказывали, что обижался. Солженицын писал, что я все выдумал «от копыт до перышек». И еще он писал, что меня сравнивают с Рабле (вообще-то меня сравнивали с другими, с Салтыковым-Щедриным, с Гоголем, а не с Рабле) и вот квартиру у кого-то оттяпал - раз! - и написал великое произведение. А я ему ответил, что его описание меня похоже на фельетон из журнала «Крокодил».

А разве не похожа эта вечная ругань русской эмиграции на то, как все время ссорится между собой демократическая общественность здесь и сейчас?

Ну, похоже, похоже. Это вообще беда России и русских. Я имею в виду не этнических русских, а русских евреев.

А может, это естественный процесс для неглупых людей, которые собираются вместе? Два еврея - три мнения, у каждого свои амбиции, гонор, и ничего тут уже не поделаешь.

Каждому хочется быть главным, по-моему, в этом дело. А рядовым участником процесса никому быть не хочется. Да, все люди с амбициями, особенно те, кто занимается политикой в таких экстремальных условиях.

- И вас не раздражает эта грызня либералов между собой? Особенно после Украины.

Не раздражает, а огорчает. Но те либералы, с которыми я, все на той стороне, на которой и я тоже. А Лимонов, Прилепин - это для меня совершенно чужие люди.

То есть и для вас существует «свой-чужой»? Но «чужой» - это тоже человек, его можно пожалеть хотя бы. Вы же писатель.

Пожалеть - сколько угодно. Я даже написал роман «Монументальная пропаганда», где моя героиня, которой я сочувствую даже больше, чем другим, поклонница Сталина, принесла к себе в дом монумент Сталина и живет с ним. Если я исследую душу этого человека, характер, я его могу пожалеть. Я могу пожалеть даже Гитлера, понимаете?

- Вот это трудно мне понять. Хотя для драматического произведения…

Это же трагическая фигура - Гитлер. Он думал, что уничтожит всех евреев и построит замечательную страну. А кончил жизнь самоубийством. Рухнули все его надежды на великую Германию, вера в немецкий народ рухнула, который оказался его недостоин. Он так сказал…

- Вы долго жили в Германии, может, она на вас так действует?

Нет, ни в коем случае. То же самое я могу сказать и о Сталине, о Ленине. Сталин жил всю жизнь в страхе. Вы знаете, я Сталина один раз видел не в кино, живого. Это был 52-й год, уже незадолго до смерти. Был какой-то прием в Кремле, послы вручали верительные грамоты. Дипломаты все в золоте, в аксельбантах, и вдруг выходит такой старичок в затрапезном френчике. Вышел - и сразу раз к стене спиной. Я смотрю: это же Сталин! Такой маленький, жалкий. Мне рассказывали, что мания преследования проявляется кроме всего в том, что человек становится спиной к стене, чтобы на него сзади не напали. Что у него в душе творилось - это ужас просто, не дай бог. Люди все страдают, даже самые ужасные бандиты.

«Я не убил ни одного немца и очень этим доволен»

Сейчас столько ненависти вокруг и среди либеральной общественности, и среди антилиберальной. А вы заражены этим?

Нет, надеюсь, что нет. Я как-то написал такую статью «Четвертая сторона гуманизма». Был такой поэт Сурков, который написал «Бьется в тесной печурке огонь». И еще он писал, что гуманизм включает в себя патриотизм, еще что-то, но и ненависть. К врагам. Да, я, бывает, не люблю каких-то людей, но я никогда не хотел, чтобы им стало плохо. Хотел просто, чтобы некоторые, кто управляет страной, просто ушли.

- Это у вас не возрастное - вы так всех теперь любите?

Нет, это у меня с детства. Во время войны, когда ненависть была у всех, а мне было 9 лет, я придумал Гитлеру казнь. Я хотел, чтобы его поймали, запрягли в телегу и чтобы он возил эту телегу, а его били кнутами. Но потом, когда я это себе представил, мне стало жалко Гитлера. Кроме того, у меня воспитание было такое. Моего отца призвали в армию на третий день после начала войны. Он только что из тюрьмы вернулся. Воевал он недолго, в декабре 41-го его ранило. Между прочим, под Дебальцевом. Я всегда думал, что никто не знает этого названия, кроме меня…

- Теперь все знают.

Да. Мой отец стал инвалидом, восемь месяцев пролежал в госпитале. Вернулся с желтой ленточкой, которая обозначала тяжелое ранение (красной ленточкой - легкое).

И я, как все дети, спросил: «Папа, сколько ты убил немцев?» Он на меня посмотрел и сказал: «Я не убил ни одного и очень этим доволен».

А у меня было отрицательное отношение к немцам довольно долго, неприязнь такая, хотя я понимал, что немцы бывают разные. Но однажды в советское время я единственный раз был за границей, в Чехословакии (не считая того, что в Польше еще в армии служил). Это был 1967 год. Я плыл на пароходике где-то возле Братиславы по Дунаю и чего-то фотографировал.

Рядом сидела группа немцев, они стали на меня показывать пальцем и смеяться. Я просто ненавидел их в это время. Но потом понял, что смеялись они оттого, что я не снял крышку объектива. И тоже рассмеялся. После этого ненависти как не бывало, и очень много немцев стали моими друзьями.

И я к немцам прекрасно отношусь. Только вот когда посмотрю «Список Шиндлера», мне почему-то хочется взять автомат и поехать в Берлин, в Мюнхен. Через 15 минут это проходит. До следующего показа этого фильма.

Я просто вижу современных немцев, которые очень стыдятся, переживают за свое прошлое. Один мой немецкий приятель рассказывал, что его отец состоял в НСДРП, но не воевал, только на заводе работал. А когда пришли американцы, его отправили в лагерь и стали перевоспитывать. Вызывали и спрашивали: как ты относишься к Гитлеру? Он говорил: Гитлер - великий человек. Хорошо, тогда еще посиди. Он сидел, через год его опять спрашивали. Он опять: Гитлер - великий человек. Года через три он все-таки сказал: нет, по-моему, он все-таки не великий. Понял.

- Вы тоже ставите на одну доску сталинский и гитлеровский режимы?

Да, ставлю. Я очень чувствителен к этим вещам и считаю, что сталинские преступления вообще непростительны - и прощения ему не будет во веки веков. Так же как и Гитлеру.

Но вам этого не простят многие ветераны войны. Хотя были и другие - Виктор Астафьев, Виктор Некрасов, которые считали так же, как вы.

И мой отец так считал.

Вручение Госпремии. 2001 год.

«После Путина будет попытка новой перестройки, неизбежно»

По поводу «Кота средней пушистости»… Вы там замечательно написали об этих писательских привилегиях: кому норковая шапка, кому енотовая, кому кошачья… А сейчас для вашего брата все изменилось, нет уже этой иерархии?

Мне трудно сказать, потому что я в общеписательской жизни сейчас не участвую. Нет уже этих страстей, того пирога, который надо делить, - дачи, привилегии самые разные, должности, поликлиники…

- Так Евтушенко недавно сказал, что нужно возродить Союз писателей.

Во-во, я тоже об этом вспомнил. И сейчас есть такие писатели, которые по-прежнему мечтают: вы нам заплатите, а мы вам будем служить, будем правильно писать то, что вы хотите. Только к Евтушенко, думаю, это не относится.

Помните письмо Солженицына «Вождям Советского Союза»? Вот нынешнего вождя - Владимира Владимировича - с кем бы вы сравнили?

С Лениным. Про Ленина говорили, что он гений. Но он был не гений. Потому что гений предвидит что-то, а все планы, идеи Ленина просто провалились.

- То есть Ленин был хорошим тактиком, но не стратегом?

Вот именно. Ленин как государственный деятель был просто глуп.

- Это спорный вопрос.

Он решил построить нечто, какое-то сияющее здание на песке. Что, Ленин хотел построить государство, где свобода, равенство и братство?

- Это все прикрытие.

А чего он хотел? Когда он в подполье был, за границей жил, хотел устроить революцию. Для чего?

Но он построил нечто противоположное, монстра какого-то.

- Так и Путин недавно сказал, что Ленин стал основоположником развала большой страны.

В данном случае я с Путиным частично соглашусь, хотя и не знаю, что он имеет в виду при этом.

- А чем Путин отличается от Николая I, скажем? Он абсолютно в тренде многих наших царей и генсеков.

Да, Путин хочет остаться в истории. Быть таким деятелем, как, может, Петр I, объединителем земель русских. Но он совершенно не понял, что его поведение с этим несовместимо. Эта раздача богатств ближайшим друзьям...

- Но ведь не кровожадный же! Смотрите, вы здесь клевещете, а за вами не приходят, «воронок» у дома не стоит.

А Немцов, Политковская, Эстимирова?..

- Это к Кадырову.

Но Кадыров же в какой-то степени подчиняется Путину? Так что быть в оппозиции небезопасно.

Ну и последний вопрос. «Москва 2042» - это навсегда. Можно вспомнить хотя бы героя Бурят-Монгольской войны и резидента советской разведки в Германии. Как вы предсказали, так оно и случилось, причем гораздо раньше, чем в 2042 году. А что же будет в таком случае дальше, по-вашему?

Я изучаю тенденции, больше ничего. В 70-е годы я видел, что растет роль церкви в СССР. Секретари райкомов идут в церковь, тайно крестятся, венчаются, крестят своих детей… Тогда же было ясно, что укрепляется КГБ. Вот я и представил, к чему это идет. А сейчас… Еще лет пять назад я бы не взялся предсказывать, мне было непонятно. А теперь понятно: мы подошли к тупику. После Путина будет попытка новой перестройки, неизбежно.

- А после перестройки опять распад страны?

Вполне возможно. Горбачева обвиняют в развале, а он всеми способами лишь хотел сохранить Советский Союз. Но система не ремонтировалась, она устарела. Вот и при Путине система устарела, причем очень быстро.

- Ужасный конец или ужас без конца?

Возможно все что угодно, даже гражданская война. А может, и обойдется. А лет через 200 мы снова объединимся, как Евросоюз.

Владимир Николаевич Войнович умер 27 июля 2018 года в 85 лет. Как позже выяснилось, причиной смерти стал сердечный приступ. Биография советского писателя-диссидента достойна экранизации. Автор чуть не погиб от рук убийц КГБ, был выслан из страны. Зато его дети от первых двух жен продолжили труды отца, также став знаменитыми литературными деятелями.

Обстоятельства смерти

Одним из первых, кто сообщил о том, что умер Владимир Николаевич, стал журналист Виктор Шендерович. Вначале друг семьи Войновича и сам не мог поверить в случившееся, удалив первый пост о причине смерти писателя. Но затем жена и дети подтвердили, что советского прозаика и поэта теперь дописана до конца.

Последнее время Войнович постоянно жаловался на здоровье и нередко вызывал медиков скорой помощи на дом. Ночью 27 июля сердце мужчины не выдержало. Оперативно прибывшая бригада врачей смогла только констатировать смерть от сердечного приступа.

Родственники не стали скрывать произошедшего и пытаться поднять интерес публики к Владимира Николаевича туманом таинственности. Пока известно, что похороны писателя состоятся 30 июля. Но точное время и место проведения прощальной церемонии пока неизвестны.

Становление прозаика и поэта

Родился Владимир Войнович 26 сентября 1932 года в Сталинабаде, который сейчас известен, как столица Таджикистана Душанбе. Родители работали в местной газете, пока в 1936 году отца не арестовали. Вернуться в семью мужчина смог только в 1941 году, чтобы сразу отправиться на фронт. Ему повезло, уже через пару месяцев Николай Войнович снова вернулся к жене и сыну, получив ранение и став инвалидом.

После ряда переездов к концу войны семья Войновичей осела в Запорожье. В 1951 году Владимир Войнович отправляется на службу в Джанкой (Крым). Родители вскоре также переезжают на полуостров в Керчь. С этого момента началась биография писателя.

Отец, продолживший работать журналистом, помог опубликовать первые стихи, присланные из армии. Но всесоюзной известности молодой писатель добился лишь в 1960, когда Никита Хрущев, встречая космонавтов, пропел строчки из “Четырнадцать минут до старта”. Через 2 года Войновича приняли в Союз писателей СССР. Слава прозаика лишь укрепилась благодаря повести “Мы здесь живем” в 1961 году и коллективного детективного романа “Смеется, тот, кто смеется” в 1964 году.

Владимир Войнович в молодости

Поворотный этап

Владимир Николаевич часто высмеивал власть советов в своих сатирических произведениях. Поэтому знаменитая книга “Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина” вначале распространялась только через самиздат и лишь в 1969 году была опубликована во Франкфурте-на-Майне без согласия Войновича. В то же время писатель активно выступал в защиту прав человека.

Из-за публикации за границей в 1974 году автор был исключен из Союза писателей СССР, но тут же оказался принят во французский ПЕН-клуб.

Спустя год Войнович был вызван в КГБ. Планировалось обсуждение снятия цензуры с его произведений. Но на второй встрече в гостиничном номере 408 “Метрополя” Владимир Николаевич чуть не умер из-за отравления психотропным ядом. Дальнейшего преследования чудом выживший сатирик избежал благодаря письму Андропову.

Но в 1980 Войнович был выслан с территории СССР, а через год лишен гражданства. Вернуться на родину из путешествия по ФРГ и США писатель смог только в 1990 благодаря Горбачеву. В России автор продолжил активно выступать против власти, неоднократно осуждая деятельность .

Владимир Войнович смог вернуться на родину только в 1990 лет

Личная жизнь

Биография автора 40 песен и ряда прозаических шедевров полна и побед на личном фронте. Благодаря тому, что отравление в далеком 1975 году не стало причиной преждевременной смерти, Войнович смог трижды побывать в законном браке.

Владимир Николаевич умер, оставив после себя не только вдовствующую жену, но и детей, продолживших литературное дело отца.

С первой женой Валентиной Васильевной Болтушкиной молодой писатель сошелся сразу после армии. В браке родились дочь Марина в 1956 году и сын Павел в 1962 году, впоследствии ставший литератором. Но через 2 года семья распалась.

Владимир Войнович со своей женой Светланой

Новой возлюбленной Войновича стала Ирина Даниловна Брауде. Второй жене, с которой Владимир Николаевич прожил самый тяжелый период в своей жизни, писатель остался верен до самой смерти. Женщина скончалась в 2004 году. В браке родилась дочь Ольга, которая сейчас проживает в Германии, став знаменитой писательницей.

Светлана Яковлевна Колесниченко поддержала уже немолодого Войновича после смерти любимой женщины. Она помогла скрасить последние годы писателя, став законной третьей супругой.

О Владимир Николаевиче снято уже 2 фильма: “Невероятные приключения В. Войновича, рассказанные им самим после возвращения на родину” Александра Плахова в 2003 году и “Владимир Войнович. Остаться собой” Валерия Балаяна в 2012 году. Но и они неспособны в полной мере передать все перипетии судьбы выдающегося человека, отправившегося на вечный покой.

Владимир Николаевич Войнович (р. 26 сентября 1932) - русский прозаик, поэт и драматург.

Биография

Владимир Войнович родился в Душанбе (Таджикистан), в семье журналиста. В 1941 г. с родителями переехал в Запорожье (Украина). После войны часто менял место жительства, работал пастухом, столяром, плотником, слесарем и авиамехаником. В 1950 г. Войнович призывается в армию, во время службы старается овладеть мастерством стихосложения.

В 1960 г. устроился редактором на радио. Вскоре написал стихи для песни о космонавтах, получившей всесоюзную известность. В том же году опубликовал свою повесть "Мы здесь живём", которая была опубликована в журнале "Новый мир" в начале 1961 г. и также способствовала укреплению славы писателя.
С 1962 г. Войновича приняли в Союз писателей СССР.

В конце 1960-х принимал активное участие в движении за права человека, что вызвало конфликт с властями. За свою правозащитную деятельность и сатирическое представление советской действительности писатель подвергался преследованию - в 1974 г. исключён из Союза писателей СССР.

В 1980 г. был вынужден эмигрировать за пределы Советского Союза. С 1981 года был лишён советского гражданства по указу Леонида Брежнева. В 1980-1992 г. жил в эмиграции в ФРГ, затем в США. Сотрудничал с радио "Свобода".

Сочинения

* Стихи

"Песня космонавтов" ("Четырнадцать минут до старта", 1960)

Я верю, друзья,

Караваны ракет

Помчат нас вперёд

От звезды до звезды.

На пыльных тропинках

Далёких планет

Останутся наши следы...

* "Рулатэ"

* "Хочу быть честным", "Владычица", "Степень доверия", "Путём взаимной переписки", "Шапка"

* "Два товарища" (повесть, 1967)

* "Иванькиада" (документально-сатирическая повесть, 1976; все три произведения в России до 1988 не публиковались) - на "квартирную" тему, раскрывает механизм бюрократии.

* "Трибунал" (пьеса, Лондон, 1985)

* "Кот домашний средней пушистости" (пьеса, 1990, по повести "Шапка", совместно с Григорием Гориным)

* Публицистика

Основные произведения

* "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина" (1969-1975), "Претендент на престол" (1979), "Перемещённое лицо" (2007)

* "Москва 2042" (1987)

* "Монументальная пропаганда" - сатирическая повесть, продолжающая некоторые сюжеты "Чонкина" и посвящённая феномену "массового" сталинизма (2000)

Награды

* Премия Баварской Академии искусств (1993)

* Премия фонда "Знамя" (1994)

* Премия "Триумф" (1996)

* Государственная премия России (2000)

* Премия имени Андрея Сахарова "За гражданское мужество писателя" (2002)

Член русского ПЕН-центра.

Современная русская литература

Владимир Николаевич Войнович

Биография

ВОЙНОВИЧ, ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (р. 1932), русский писатель. Родился 26 сентября 1932 в Сталинабаде (ныне Душанбе, Таджикистан) в семье учительницы и журналиста, после ареста которого в 1937 семья переехала в Запорожье. Мальчиком был колхозным пастухом; окончив ремесленное училище, работал на стройке, служил в армии. После безуспешных попыток поступить в Литературный институт им. А. М. Горького поступил в Московский педагогический институт, откуда со 2-го курса по комсомольской путевке отправился в казахские степи осваивать целину.

Еще в начале 1950-х годов, служа в армии, начал писать стихи. С текстом Песни космонавтов («Я знаю, друзья, караваны ракет…», 1960) к Войновичу пришла известность, подкрепленная публикацией повестей Мы здесь живем (1961), Два товарища (1967; инсценирована автором), рассказов Хочу быть честным (авторское название - Кем я мог бы стать; инсценирована Войновичем), пьесой Кот домашний средней пушистости (1990; совм. с Г. И. Гориным, экранизирована под названием Шапка).

Активная правозащитная деятельность Войновича (письма в защиту А. Синявского, Ю. Даниэля, Ю. Галанскова, позднее - А. Солженицына, А. Сахарова) сочеталась с работой над документальными повестями - исторической, о Вере Фигнер (Степень доверия, 1973), и о собственной злободневной борьбе с номенклатурной бюрократией за право купить кооперативную квартиру (Иванькиада, или Рассказ о вселении писателя Войновича в новую квартиру, 1976; в России опубл. в 1988).

В 1974 Войнович был исключен из Союза писателей СССР, печатался в «самиздате» и за рубежом, где впервые опубликовал и самое знаменитое свое произведение - роман Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина (1969−1975) с его продолжением - романом Претендент на престол (1979), романы-«анекдоты», в которых на примере нелепых, смешных и печальных историй, происходящих с рядовым солдатиком Иваном Чонкиным, ассоциирующимся с образом «бравого солдата Швейка» из романа Я. Гашека, в гротескно-сатирической манере показаны истинная нелепость современного бытия - подавление «высшей» и не всегда понятной «низам» государственной необходимостью простых и естественных человеческих желаний и судеб, а также повесть Путем взаимной переписки (1973−1979).

В 1980 Войнович выехал за границу по приглашению Баварской Академии искусств, с 1981 лишен советского гражданства, живет в Мюнхене. С начала 1990-х годов часто приезжает на родину, активно выступает как публицист (книга Антисоветский Советский Союз, 1985), проявляя и в этом жанре политический заостренный парадоксализм своего мышления. Эта черта, равно как и тяготение художественной манеры Войновича к «коллажности» и продуктивному эклектизму, отразилась и в романе-антиутопии Москва 2042 (1987), показавшем доведенную до абсурда воображаемую советскую действительность 21-го века и продолжающем начатую Войновичем в «не очень достоверном рассказе об одной исторической вечеринке» Войнович в кругу друзей (1967) тему осмеяния коммунистических вождей («товарища Кобы» - И. В. Сталина, Леонтия Ария - Лаврентия Берия, Лазера Казановича - Лазаря Кагановича, Опанаса Марзояна - Анастаса Микояна и др.) и в опубликованных в конце 1990-х годов романе Замысел и повести Дело № 34840, где в характерном для писателя смешении эссеизма и биографического документализма передается история покушения на Войновича сотрудников КГБ. Неоднозначно воспринимаемые читателями и критикой и порою обвиняемые в «антипатриотическом» нигилизме произведения Войновича, продолжающие сатирические традиции отечественной литературы (Н.В.Гоголь, М.Е. Салтыков-Щедрин, М.А.Булгаков) и одновременно впитавшие достижения современной мировой антиутопии, гротескной социально-обличительной прозы (О.Хаксли, Дж. Оруэлл), являют собой характерный для 20 в. пример успешной философско-политической актуализации беллетристики.

Владимир Николаевич Войнович родился в сентябре 1932 года в г. Сталинабад (сейчас Душанбе). Мама – учительница, отец-журналист, арестованный в 1937 году, после чего семья перебралась в Запорожье. Сначала будущий писатель учился в ремесленном училище, потом работал на стройке, а далее была служба в армии, где и начал сочинять стихи. Прямо со второго курса Московского пединститута поехал на освоение целины в Казахстан. Войнович - автор песен, рассказов и пьес, а также документальных повестей, вел активную правозащитную деятельность. В 1974 году был исключен из Союза писателей Советского Союза, поэтому печататься приходилось в «самиздате» и в зарубежных изданиях. Там же, за границей, опубликован был его роман «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина», а после этого его продолжение «Претендент на престол». Эти романы можно назвать анекдотами, потому что рассказывают они о курьезах, случающимися с нелепым солдатом Иваном Чонкиным.

Баварская Академия искусств в 1980 году пригласила Войновича, и писатель отправился за границу. Советское правительство лишило в 1981 году Войновича советского гражданства, поэтому писатель жил в Мюнхене. Уже в 90-х годах навещает родину, пишет статьи. В книге «Антисоветский Советский Союз» Владимир Николаевич осмеял вождей коммунизма. В конце 90-х публикует роман «Замысел» и повесть «Дело № 34840», в которых в смешанной форме эссе и документальной биографии передана история покушения сотрудниками КГБ на Войновича.

Творчество Войновича воспринимается читателями и критикой неоднозначно. Писатель пытался продолжить сатирические традиции классиков парадокса – Н.В. Гоголя, М.А. Булгакова, М.Е. Салтыкова-Щедрина. Но и черты современной антиутопии в его произведениях на лицо.

Писатель Владимир Войнович за более чем полвека своей литературной карьеры привык быть в центре читательского внимания и постоянно находиться в зоне перекрёстного огня литературной критики из идеологически противоположных лагерей. Искал ли писатель сам такой судьбы? Или это получилось случайно? Попробуем разобраться.

Владимир Войнович: биография на фоне эпохи

Будущий русский писатель появился на свет в 1932 году в городе Сталинабаде, как в то время именовалась столица солнечного Таджикистана, город Душанбе. Не будет преувеличением утверждение о том, что Войнович Владимир Николаевич, биография которого начиналась в глухой провинции, изначально был предрасположен к выбору именно такого пути.

Родителями будущего писателя были всю жизнь посвятившие журналистике. Однако путь к самостоятельному литературному творчеству оказался для него весьма неблизким. Несмотря на то что его стихи публиковались в провинциальных многотиражках, первые стихотворные опыты следует признать весьма дилетантскими. Страна переживала исторический период, известный ныне как когда Владимир Войнович дебютировал с первыми прозаическими произведениями. Позади была служба в армии, работа в колхозе и на стройках, неудачная попытка поступить в литинститут. Это было время бурного обновления всей общественной и культурной жизни. В литературу стремительно ворвалось новое поколение, ярким представителем которого был Владимир Войнович. Его книги были остро конфликтными и находили живейший отклик у многочисленных читателей.

Поэтическое творчество

Однако первую известность Войнович получил как поэт. На заре космической эры широкую популярность обрела песня на его стихи "Четырнадцать минут до старта". Её цитировал сам Хрущёв. На протяжении многих лет эта песня считалась неофициальным гимном советской космонавтики. Но несмотря на то что Владимир Войнович является автором более сорока песен, магистральным направлением его творчества стала проза.

Завершение "оттепели"

После свержения Хрущёва в советской культурной жизни наступили новые времена. В условиях идеологической реакции говорить правду стало очень непросто. И очень невыгодно. Но Владимир Войнович, книги которого успели завоевать уважение у самого широкого круга читателей, не обманул своих поклонников. Конъюнктурным он не стал.

Его новые, остро сатирические произведения о советской действительности расходились в самиздате и публиковались за пределами Советского Союза. Нередко без ведома и разрешения автора. Наиболее значимым произведением этого периода является "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина". Роман этот, выдержанный в абсурдистской стилистике, стал широко известен на Западе и считался антисоветским. Об издании этой книги на Родине не могло быть и речи. Подобного рода литература распространялась в Советском Союзе только в машинописном виде. А чтение и распространение её преследовались в уголовном порядке.

Правозащитная деятельность

Кроме литературы, Владимир Войнович заявляет о себе как активный выступающий за права репрессированных. Он подписывает различные заявления и декларации, выступает за освобождение политзаключённых, помогает материально их семьям. За правозащитную деятельность писатель в 1974 году был исключён из членов СП СССР, что лишало его возможности зарабатывать на жизнь литературным трудом и практически оставляло без средств к существованию.

Эмиграция

Несмотря на длительные преследования по политическим мотивам, за границей Владимир Войнович оказался только после покушения на его жизнь со стороны спецслужб. Писатель остался жив после попытки его отравить в номере гостиницы "Метрополь" в Москве. В декабре 1980 года указом Брежнева он был лишён советского гражданства, на что отозвался язвительным сатирическим комментарием, в котором выражалась уверенность, что действие указа продлится недолго. На протяжении последующих двенадцати лет писатель жил в Западной Германии, Франции и Соединённых Штатах.

Он вёл передачи на радио "Свобода", сочинял продолжение "Ивана Чонкина", писал критические и публицистические статьи, воспоминания, пьесы и сценарии. Не сомневался в скором возвращении на Родину. Владимир Войнович вернулся в Москву в 1992 году, уже после разрушения Советского Союза. Это было тяжёлое для страны время, но были основания для того, чтобы надеяться не лучшее.

Знаменитый роман Владимира Войновича "Москва 2042"

Одним из самых известных произведений писателя является сатирический роман-антиутопия о гипотетическом будущем России. Многие считают его вершиной в творчестве Войновича. Главный герой, от лица которого ведётся повествование, попадает в совершенно абсурдный, но легко узнаваемый мир советской действительности, возведённый в степень высшего маразма.

Сквозь феерическое нагромождение разнообразных несуразностей повсеместно просматриваются всем знакомые реалии. Но в романе Войновича они доведены до своего логического предела. В книге этой оказалось нечто такое, что не позволяет просто посмеяться над её содержанием и забыть о ней. Многие читатели считают роман пророческим и с каждым днём находят всё большее сходство изображённого в нём абсурдного мира с реальным. Особенно по мере того, как постепенно сокращается расстояние до года, обозначенного автором в заглавии книги - "Москва 2042".