Отец Литвинова - директор школы. Мать - учитель математики. С 7 лет Александр писал стихи, с 12 - рисовал и писал маслом картины, учился играть на гитаре. Учился в школе № 18 Свердловска (Луганская область). C 14 лет руководил школьным ВИА.
В 1987 году закончил учёбу в школе с золотой медалью и поступил в Рижское военно-политическое училище, но учиться там не стал - сразу же перевёлся в Донецкий политехнический институт на геологоразведочный факультет.
В 1988 году был призван в армию. Служил в конвое, охране и ракетных войсках в Павлограде, затем был переведён водителем в Донецк. Осенью 1989 года демобилизовался.
До 1991 года жил в пос. Мироновском (Дебальцевского р-на), где работал водителем и писал песни.
В 1991 году перевёлся в Луганский Сельскохозяйственный Институт на факультет механизации сельхозтехники. Осенью того же года знакомится в буфете в очереди за квашеной капустой с девушкой Полиной (Пэм), которая в будущем становится его женой. Тогда же он собирает коллектив «Давай-Давай». Они играют на нескольких концертах в ДК ЛСХИ.
Весной 1993 года выступает на фестивале «Рок против наркотиков», а осенью переводится на заочное обучение и уезжает в посёлок Новолуганский (Артёмовский район Донецкой области), где работает сначала слесарем на КРС, а потом художником в Доме Культуры.
Весной 1994 года женится на Пэм. С ней, друзьями и с собакой Чузей едет на фестиваль «Оскольская Лира», где Саша шутки ради заявляет, что он Веня Ды́ркин из Максютовки, и под этим псевдонимом он становится лауреатом. Осенью этого же года Д’ркин с Пэм переезжают в Свердловск (Луганская область), где Веня работает в старших классах школы № 18 учителем физики. 12 декабря у них рождается сын Денис.
Летом 1995 года Д’ркин во второй раз едет на фестиваль «Оскольская Лира», где получает гран-при. Осенью переезжает с семьёй в Луганск, где работает на стройке.
Летом 1996 года Д’ркин снова едет на фестиваль, где поёт уже в качестве почётного гостя. Известный бард Геннадий Жуков зовёт его в Москву с обещанием помочь. Осенью по финансовым причинам Д’ркин перевозит семью обратно в Свердловск, а сам едет в Москву.
В октябре-декабре 1996 года Д’ркин играет несколько квартирников, два концерта в клубе «Перекрёсток», записывает на студии «Остров» магнитоальбом «Крышкин Дом».
В январе 1997 года Д’ркин перевозит Пэм с сыном в Краснодон, там устраивает Пэм на работу, сам же снова уезжает в Москву. 1997 год становится наиболее активным в концертном плане - многочисленные клубные и квартирные концерты, гастроли по городам Подмосковья, поездки в Воронеж, Харьков. Готовит совместную программу с Геннадием Жуковым и выступает с ним на нескольких концертных площадках в Москве.
В марте 1997 года Д’ркин за три дня на студии Алексея Вертоградова записывает альбом «Всё будет хорошо». В сентябре у Вени появляются первые признаки болезни. В октябре в Луганском онкологическом диспансере поставлен диагноз «лимфогранулематоз».
В ноябре проходит первый сеанс лучевой терапии.
Болезнь отразилась на творчестве Д’ркина: многие из позднее написаных («Эныкы-бэныки», «А ты не конь», «Сегодня - Чай»(«Всё для всего»)) и введённых в репертуар («Детка» (В.Турчанин), более ранняя «Баба в оранжевом») песен являются как бы развёрнутым призывом не тратить время жизни зря.
В 1998 году Д’ркин в перерывах между химиотерапиями (курсы которых продолжают проводить, несмотря на отсутствие улучшений) успевает съездить в Мироновку (апрель, попытка электрического проекта с гитаристом Муком из состава группы «АЯ»), Алчевск (1-2 мая, два концерта), Белгород (28 мая, концерт в ДК Строитель), на «Оскольскую Лиру» (июль, проект «Старички Джазовички») и в Старый Оскол (квартирник 28 июля).
В январе 1999 Веня записывает на квартире у друзей черновой вариант сказки «Тае Зори» (накладками на двух магнитофонах). Тогда же Литвинов начинает заниматься переписыванием текстов своих песен, их систематизацией.
3-4 мая случается кризис, связанный с разрушительным действием химиотерапии, после которого Александр Литвинов чудом выживает. Подруга семьи берёт Венину телефонную книжку и обзванивает все имеющиеся там номера с просьбой о помощи, и тогда начинаются какие-то движения - благотворительные концерты, сборы денег, писем.
В конце июня друзья перевозят Д’ркина в Москву в институт Гематологии РАМН, где ставят уже другой диагноз - лимфосаркома. Ещё полтора месяца в Москве врачи борются за жизнь Вени, но 11 августа его выписывают без надежды на выздоровление.
С 1988 по 1999 он написал больше трёхсот песен и только половина из них была издана в том или ином виде.
После смерти Вени был организован «Неформальный Фонд Вениамина Д’ркина», который занимается сбором и оцифровкой аудио- и видеоматериалов, реставрацией записей и распространением творчества.
В память о Вене Д’ркине проводятся музыкальные фестивали ДрФест, Вестень Свят Лета и Веничкина радуга.
Почему люди не замечают, что жизнь-то налаживается? Почему с удовольствием смакуют новости негативного окраса, упорно не желают видеть хорошее, не верят реальной позитивной статистике и склонны обвинять оптимистов в корыстной пропаганде и «розовых очках»?В свою очередь те самые люди, назовём их условно «пессимисты», тоже задают вопросы, типа: «Где это вы видели хороши...
Обжегшись на Киселе Дудь на...
Никогда не смотрю интервью Дудя, хотя не видеть их становится всё сложнее (его узкая рожица уже из каждого утюга). И дело даже не в оппозиционной ориентации обсуждаемого - мерзко слушать его грязные вопросы о задницах и мине… бррр… /брезгливо передёрнулась/. И совершенно непонятно, почему популярные люди идут к нему на эти унизительные процедуры. Но это интервью с Кис...
Об ограблении несчастных старичков.
Основной тезис разжигающих: государство потворствует капиталистам грабить народ. Так вот, народ, услышь же неприятную правду! Государство - это тот лес, в котором ты до сих пор живёшь как охотник и собиратель. И если грибов и зверей в нём становится недостаточно, то случается естественное вымирание и кочевье видов, для которых не хватает кормовой базы. И так было испо...
Стрекоза и Муравей
Не, девчонки, я не пойду. Надо переделать лабораторки, а то до зачёта не допустят, - сказала Ксения, не отрываясь от калькулятора. - Ну, ты чего?! – возмутилась Маша. – Договаривались же ещё в понедельник! - В понедельник я ещё не знала, что всё так сложно! - У вас Муравьёв, что ли принимает? – хихикнула Ирка. - Повезло! - Ну как так?! – заныла Маша. – Какой смысл т...
Солнцестояние
Говорят, Гитлер выбрал для нападения на СССР именно утро 22 июня, потому что его астрологи сказали, что это лучшее время. Типа Солнцестояние, и Марс там где-то в нужном месте. Но если заглянуть в астрологическую карту, становится ясно, что его обманули. Не ошиблись, а именно обманули. Потому что это абсолютно не те звёзды, что нужны для начала войны (Марс в рыбах!). Д...
Ответ бедным бабушкам офицеров
Когда мне было двадцать пять, о пенсии я не заботилась совершенно. Нет, не то чтобы я не надеялась до неё дожить, просто это состояние "пенсия" казалось мне недостижимо далёким и сумрачно печальным. Поэтому я старалась не думать о грустном и работала в своё удовольствие там, где мне платили хорошо, но "в конвертике". Потом мне стукнуло тридцать. Стукнуло буквально деф...
Про змея гордыныча
Все знают, что гордыня это грех. А вот что такое гордыня? Кто-нибудь знает? Ну к примеру, что такое уныние, страх, брезгливость, зависть, гнев - тут вопросов не возникает. Почти все чувствовали эти состояния на собственной эмоциональной шкуре. Это грехи, безусловно. Но мы хоть в курсе, что мы грешны, и можем... ну хотя бы пойти в церковь и сказать по секрету священник...
Борьба с фобией
Какой ты, к чёрту, психолог, если страдаешь какими-то фобиями? Чему ты можешь научить других? Хороший вопрос. Но разве у стоматологов никогда не болят зубы? Или у хируга не может случиться воспаление аппендицита? Могут ли они сами себя вылечить? Могут! Описан случай, когда на станции в Антарктиде врач сам себе вырезал аппендицит, думаю, и стоматолог при...
Ужасы нашего чердачка
Мистика присутствует в нашей жизни всегда. Точнее, то, что мы привыкли называть мистикой. Эзотерикой, волшебством, метафизикой... В общем, человечество пока не придумало единого научного термина данному явлению. И не собирается придумывать, предпочитая и дальше, как страус разбивать голову о бетон материализма. А те редкие люди, пытающиеся понять процессы, выходящие з...
Уси-пуси-патриотизмик
Девятого мая проснулась от звяканья вотсапа. Пришло поздравление. На видео маленький мальчик с выражением пел песню. С таким выражением, что не умилиться просто невозможно. "Вставааааай стлана огломная, втавааааай на смелтный бой!" В общем, я до сих пор под впечатлением. Девятого решила народу своим ворчанием праздничное настроение не портить. Но совсем промолчать не...
Кошка в босоножках (сказка)
Было у мельника три сына. И оставил он им... нет, не мельницу, осла и кота - не те времена уже были. А оставил он сыновьям дачу, машину и ноутбук. Собрались братья и стали думать, кому какую проблему решать - старший взял на себя отцовские шесть соток, возить туда мать, помогать грядки копать, ну и другую мужскую работу делать. Не сидеть же ей теперь летом в городе. С...
Сказочка для Туфельки
Жил был хрустальный башмачок. И была у него жена - хрустальная туфелька. Ну, то есть, не совсем жена - их же никто не венчал, вопросов типа "а согласен ли ты..." не задавал. Их создали сразу парой, упаковали в красивую коробку с надписью "обувь для торжественных случаев. Размер 35" и отправили в какое-то королевство по заказу одной доброй феи.Короче, рядом всегда была...
Письмо деду Морозу
Здравствуй, дедушка! Наверное в прошлой жизни я очень-очень хоршо себя вела, поэтому в этой даже не знаю, чего у тебя ещё попросить. В детстве было проще, потому что писала под диктовку родителей... А щас вот сижу, шарю взглядом вокруг, размышляя, чего же ещё у меня нет, а в голове только одно: "Дедушка, вынеси весь этот хлам куда-нибудь..." Но тут же пугаюсь, и отме...
Не знаю как назвать...
Однажды в детстве я случайно увидела сцену из какого-то фильма. Сидит человек в карцере. Весь избитый, голый, сверху на него какие-то нечистоты льются. Человеческий облик потерян полностью. Потом его вытаскивают и он, немного придя в себя, разговаривает с сокамерником. И тот его спрашивает, типа, "Как тебе удаётся не сломаться? Я бы сдох, если бы меня так унижали". И...
В статьях о российской рок-музыке общим местом являются слова о логоцентричности данного направления. Вначале было слово, которым сокрушали города и останавливали реки. Многие меломаны брезгливо относятся к русской рок-музыке как к подвальной, вторичной и эпигонской. Данные сентенции сложно назвать безосновательными, однако высокопарные рассуждения на этот счет суть вкусовщина.
В конце 80-х в ходу отечественной рок-прессы было полузабытое выражение «бард-рок». В смысле, что барды взяли в руки электрогитары и запели своё КСП, цитируя мелодические стандарты западных кумиров. Отчасти это утверждение верно, потому что семантика русской рок-словесности во многом коренилась в традициях советской авторской песни. К слову, несмотря на то, что к бардам сегодня относятся, как правило, с усмешкой, но напомним, что Высоцкий, Визбор и Галич тоже относились к этому направлению. Зачастую ироничный взгляд на авторскую песню мотивируется тем, что существенная часть современных бардов застряла внутри своего микромира, вследствие чего тексты их песен стали ничем иным, как перебором различных клише, кочующих из текста в текст.
С другой стороны, такое утверждение вполне применимо к любому стилю – нескольких действительно талантливых авторов всегда будет окружать значительное количество посредственностей. Проблемы авторской песни состоят в том, что это изначально маргинальный стиль, попадание талантливого барда в обойму даже в контексте андерграундной среды усложняются тем, что отношение к человеку с гитарой у публики изначально предвзято – «Ну, что там? Лыжи у печки ты обнимаешь нежно?».
Однако в любом стиле есть свои самородки. Таким самородком был Веня Д’ркин (настоящее имя - Александр Литвинов). В отличие от бард-рокеров 80-х, Веня был скорее рок-бардом. Основой семантики песен Д’ркина была поэтика русского рока, цитаты из бардов там были вторичны. Например, в песне «Молодой пожарный» легко читается ирония над агрессивной манерой пения Егора Летова, в «Мышином марше» - бытовые эзотерические образы, свойственные БГ, а в целом проблематика песен характерна скорее для среды хиппи, интеллектуальных неформалов, нежели чем для походников.
Сам псевдоним Литвинова – Веня Д’ркин – прекрасно гармонирует с содержанием его песен. Веня – да, это же Веничка Ерофеев, задумчивый выпивоха, проводящий жизнь в блужданиях между станциями, эпохами и страницами романов. Фамилия порой пишется как Дыркин, но это неверно, так смак пропадает. Дыркин-то Дыркин, но зачем об этом всерьёз распространяться? Нетипичная для аристократического уха буква «Ы» прикрыта апострофом, что придает псевдониму какой-то нездешний флёр.
Надо сказать, сам Д’ркин был мастером стилизации. Есть множество авторов, темами песен, которых являются разнообразные события: от военных действий до покупки лошади в колхозном хозяйстве. При этом зачастую все эти песни проговариваются с одной интонацией, лексика практически не меняется и получается какая-то частушечная акынщина. Сама по себе история может быть интересной, смешной и оригинальной, но предсказуемость и монотонность образов убивает самый неординарный замысел, исполнителю попросту перестают верить.
У Д’ркина все слова били точно в цель. Если смешно, то до колик, если страшно, то до холода, прохаживающегося по спине, если грустно, то до слёз. Самое странное, что Веня жил не в Москве и не в Петербурге, а в Луганске – казалось бы, так далеко от того, что сейчас принято называть «дискурсом». Именно эта отдаленность провинциальных музыкантов от тусовки с её законами и табу во многом предопределяет их самобытность. Они переосмысляют музыкальную среду в соответствии с собственным бытием, что делает их творчество отличным от общего течения.
Мертвенный пепел лун в трауре неба,
Перхотью буквы звезд - мое имя,
Чтобы его прочесть - столько верст…
В песнях Д’ркина очень часто сквозит чувство, которое возникает, когда некуда, нечего, незачем и некому. Когда просто пережимается кислород, но надо идти. Не на бой, не на плаху, а куда-то. Странное подтрунивание над абсурдными сторонами человеческой жизни – раз – и сменяется невыносимым, темным одиночеством, которое простирается невыносимо далеко. При этом ты понимаешь, что кислород перекрыт, а дышать надо. Не можешь дышать, так других научи. Покажи, если можешь, как, они, может, сумеют. Дело ведь вовсе не в том, что всё очень плохо, дело в том, что порой действительно всё очень плохо. Ты этого совсем не ждёшь, а оно накрывает тебя с головой. Дело же вовсе не в том, что так будет всегда, так что и двигаться никуда не надо. Наоборот, двигаться жизненно необходимо, двигаться как можно быстрей, иначе плохо будет. Тьма у Д’ркина бывает непроглядной, злой и колючей, а на душе всё равно легко. Потому что внутри тепло.
И тут в пору сокрушаться, почему, в стране живут такие люди, пишут такие песни, а в телевизоре – эти… Да потому, что такие люди, как Д’ркин – живут, а эти – в телевизоре. Что с них взять-то?
В реальной жизни Александр Литвинов был учителем, работал на стройке, выступал на разных фестивалях неформальной песни. Был женат, имел сына, дружил с известными в узких кругах музыкантами Александром Непомнящим и Геннадием Жуковым. В принципе, ценность его творчества заключается во многом в том, что Веня Д’ркин и Александр Литвинов – это один и тот же человек. Песни Д’ркина – это песни про Литвинова. Конечно, не без украшательства. Но, с другой стороны, почему бы и нет? Разве никому никогда не хотелось выйти из трамвая не на надоевшую до боли остановку, где поликлиника, а на улицу жаркого Рио-де-Жанейро. Или никого бы не обрадовал жираф, работающий кассиром в местном клубе? Главное, мечтать и верить, остальное приложится.
Чувак в клешах, чувак в клешах дорогу перешел,
А это значит, что ишо всё будет хорошо .
Многие песни Д’ркина были очень веселыми. На фоне повсеместной скотской жизни Д’ркин позволял себе элегантную иронию, которая никогда не переходила в цинизм. Это очень важное качестве человека – сохранить изначальную самость на фоне тотальной бесталанности и похабности. В эпоху всепобеждающего кабака Д’ркину удалось сохранить дух милых провинциальных варьете, утонченных и, вместе с тем, немного неуклюжих. В этом плане его творчество во многом рифмуется с песнями московского барда Александра О’Шеннона . Тот же апостроф в фамилии, то же ироническое декадентство, то же внутренне одиночество, сквозящее тут и там.
Д’ркин был очень бытовым поэтом, видевшим умирающую провинцию в её алкогольном делирии. В мире Венички был не только героический Нибелунг или охотящийся за сигаретными бычками никотиновый маньяк, но и вполне конкретный гопник, насилующий малолетку Весну.
По сути, жизнь любого постсоветсткого неформала – это вечное бегство. Бегство от гопников, от строгих родителей, от провинции и метрополии, от юности и от взросления, от казенных речей, подвального мата и прочих проявлений хроноса, космоса, эроса, расы, вируса. Бегство на флэты и фесты, в Хибины, в Кастанеду или Маркеса, в анархисты или хиппи, безответственно и остервенело, в такт пронзительному вою Янки Дягилевой или Аллена Гинзберга , домой. Д’ркин был таким же фантазером-беглецом, который, вместо того, чтобы петь стандартный набор известных любому стареющему подростку тех лет песен на вечеринках зачем-то выдумал себе роль непризнанного большого поэта, коим и стал.
Про Д’ркин было написано много статей, мол, гений, мол, не разглядели, мол, не то время. Но дело ведь совершенно не в этом. Ни про Высоцкого, ни про Башлачева, ни про многих других талантливых поэтов никак нельзя сказать, что их не разглядели. С другой стороны, 90-е были трагичны во многом своей иллюзорной свободой, параллельно с которой журналисты и культорологи сформировали иконический ряд отечественной рок-музыки, в котором не нашлось место для множества самобытных авторов. Рок-музыка коммерциализировалась, а усилий попечителей молодых дарований, какими были в то время, например, Юрий Шевчук или Александр Скляр, не хватало на то, чтобы объективно оценить всех незамеченных ранее самородков. Поэтому многих действительно не оценили.
Хотя, почему не оценили? Вряд ли музыканты, подобные Д’ркину, должны собирать стадионы и давать мессианские интервью многотиражным изданиям. Для таких людей главное – быть услышанными теми, кто действительно услышит и прочувствует. Журналист Лев Гончаров верно написал в журнале «Контркультура» о Янке Дягилевой: «Если вдруг выйдет пластинка Янки, то это будет уже не Янка, а пятьдесят, скажем, тысяч одинаково бездушных кусков пластмассы». Для людей, подобных Д’ркину, важно просто говорить, именно поэтому они не пытаются играть в кошки-мышки ни с масскультом, ни с генсеками андерграунда.
Чистой водой мчится домой твое ладо.
Среди дорог, забитых травой, мой путь светел.
Видимо, последние тридцать лет – это действительно не то время, которому нужен свой Высоцкий, единый, монолитный, бесспорный. Мы стали то ли слишком разными, то ли слишком циничными, то ли дело и в том, и в другом. Веня умер в 29 лет , от рака, в одной из подмосковных больниц. Друзья всем миром собирали деньги на операцию – не смогли. К умирающему Д’ркину заходил известный продюсер, хотел, чтобы его подопечная исполняла песни Вени, на что тот съязвил, мол, единственное, что может предложить поэту большой город – это акт публичного мужеложества.
Казалось бы, зря, казалось бы, логичный финал заведомо проигранной игры, но нет, всё не зря. Это становится ясно на каком-то фестивале, куда ты ехал через всю страну. На часах уже восемь вечера, ты приходишь в свой лагерь, приветствуешь всех неизменным добрым утром и тут твои друзья, а с ними и ты, начинают петь про непохожую на сны или кошку в окрошке. Следовательно, Венино послание было и принято, и считано своими. А другие – пусть их, всем мил не будешь. Нам остается повторять:
Где твоя гвардия, брошенная на произвол?
Маршал железной дороги, маршал железной дороги,
Почему ты так рано ушел?
Действительно, почему? Безумно жаль тебя, маршал.
СССР
СССР
Украина
Украина
Веня Д’ркин (настоящее имя Алекса́ндр Миха́йлович Литви́нов ; 11 июня , пос. Должанский , Луганская область , УССР - 21 августа , Королёв , Московская область) - поэт , музыкант , рок-бард , певец .
Биография
Отец Вени Д’ркина, Михаил Литвинов, был директором школы, мать - учителем математики. С 7 лет Саша Литвинов писал стихи, с 12 лет рисовал и писал маслом картины, учился играть на гитаре. Учился в школе № 18 Свердловска (Луганская область) . C 14 лет руководил школьным ВИА .
Болезнь отразилась на творчестве Д’ркина: многие из позднее написанных («Эныкы-бэныки» , «А ты не конь» , «Сегодня - Чай»(«Всё для всего») ) и введённых в репертуар («Детка» (В. Турчанин), более ранняя «Баба в оранжевом» ) песен являются как бы развёрнутым призывом не тратить время жизни зря.
Дискография
Все пластинки, кроме «Крышкин Дом» и «Все будет хорошо», вышли после смерти ДРкина на лейбле ДРдом.
|
Посмертные сборники
|
Напишите отзыв о статье "Веня Д’ркин"
Примечания
Ссылки
Литература
- Александр Горбачев , Илья Зинин . Песни в пустоту. - М .: АСТ, 2014. - 445 с. - ISBN 978-5-17-085230-7 .
Отрывок, характеризующий Веня Д’ркин
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d"Ideville. «Une ville occupee par l"ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
Веня Д’ркин по уровню таланта входит в число самых ярких звезд русского рока. Тем не менее творчество Вениамина знают далеко не все ценители жанра. Кто такой Веня, о чем его песни и почему он не вошел в число самых узнаваемых рокеров постсоветского пространства?
Кто такой Вениамин Д’ркин?
Настоящее имя поэта, музыканта и сказочника - Александр Литвинов. Он родился в Луганской области в 1970 году. После школы Александр поступил в военное училище. Потом он передумал делать карьеру военного, поэтому поступил в донецкий «политех». С учебой что-то не сложилось. Александр пошел служить в армию.
После армии Литвинов поступил в сельхозинститут в Луганске. В это время он начал активно писать песни. В институте Саша познакомился с Пэм, которая через несколько лет стала его женой. Полина поддерживала поэтические и музыкальные начинания Александра. Позднее Пэм сделала всё, чтобы сохранить творчество Литвинова.
Псевдоним «Веня Д’ркин» появился в 1994 году. Александр приехал с Пэм на фестиваль авторской песни «Оскольская лира» в Старый Оскол. Во время регистрации шутки ради Саша назвался Вениамином Дыркиным из деревни Максютовка. Литвинов стал лауреатом фестиваля. Сценическое имя «Веня Дыркин» он сохранил.
Позже фамилия изменилась: деревенский вариант с буквой «ы» сменился благородным французско-дворянским «Д’ркин» через апостроф. Тем не менее сохранилась ирония и простота.
С 1994 по 1997 год Веня много выступает и записывает песни на магнитофон. Д’ркин пытается стать известным в Москве. Он выступает в клубах, участвует в фестивалях. Талантливого поэта замечают СМИ. Он появляется в эфире региональных телекомпаний и радиостанций.
Александру не хватило совсем немного, чтобы прогреметь на всю страну. Он имел все, чтобы выступать рядом с Кинчевым и Бутусовым, заводить публику на «Нашествии» и давать сольные концерты в СКК в Питере и «Олимпийском» в Москве. Возможно, с СКК и «Олимпийским» перебор, так как эти площадки чаще принимают эстрадных звезд.
Небеса распорядились иначе. В 1997 году Александр заболел. Врачи диагностировали онкологическое заболевание крови. Пока оставались силы, Литвинов выступал, писал и записывал песни. Он умер в конце лета 1999 года в подмосковном Королёве. Похоронен в Луганской области.
«Определить - значит ограничить»
Эту цитату Оскара Уайльда нужно держать в уме тем, кто пытается запихнуть творчество Вени Д’ркина в рамки какого-то жанра или даже нескольких. Песни Александра Литвинова очень самобытные, разные, непохожие ни на что.
По форме творчество Вениамина в первую очередь относится к авторской песне или бард-року. Большинство сохранившихся записей Дыркина - пение под акустическую гитару. Так записывались и выступали Визбор, Окуджава, Высоцкий, Башлачев.
Стихи Литвинова - это поэзия серебряного века, положенная на современные дворовые мотивы. Речь не о примитивной музыке с тремя блатными аккордами, а о тех самых песнях Высоцкого и Башлачева, которые в 80-х и 90-х годах часто звучали в уютных дворах городских многоэтажек.
В стихах Вени есть особая эстетика. Они простые и витиеватые одновременно. Они явно декадентские. Автор фокусируется на внутреннем мире, своих ощущениях. Он преломляет окружающую действительность через призму особой субличности, которая есть в каждом человеке. Эта субличность - маленький ребенок, который не хочет мириться с абсурдностью рутины во всех ее проявлениях.
О чем поет Веня Дыркин? Ответить на этот вопрос невозможно, так как творчество Литвинова очень личное. Песни Вениамина пробуждают эмоции, переживания, ассоциативные ряды, которые у каждого человека разные. Поэтому лучше не трактовать содержание стихов Д’ркина, а наслаждаться его творчеством.
А если бы
Сослагательное наклонение ничего не меняет: Башлачев шагнул в окно, Цой не справился с управлением авто, Веню Д’ркина забрала болезнь. Тем не менее предположения и фантазии помогают посмотреть на масштабы личности и величину артистического дара Александра Литвинова под другим углом.
Если бы судьба распорядилась иначе, Вениамин был бы заметным и известным человеком. Да, в смутные и мутные 90-е годы провинциальному исполнителю приходилось нелегко. Как и многие талантливые и творческие люди, Литвинов был далек от коммерции и шоу-бизнеса. Он хотел писать и петь, а не пиариться и продавать себя.
Но талант Д’ркина не мог остаться незамеченным. История это подтвердила - песни Вени слушают и любят спустя много лет после ухода автора. Если бы певец остался, о нем знало бы гораздо больше людей.
Едва ли Веня выступал бы на «Песне года». Его шлягеры не крутились бы на «Русском радио». Но у Дыркина была бы своя аудитория и тихая слава. Веня никогда бы не стал мэйнстримным артистом. Но это ему и не надо. Каждый артист поет для тех, кто готов его слушать. А Веню готовы слушать настоящие ценители русского рока и авторской песни.