С какой стороны ни станем мы глядеть на деятельность г. Островского, мы должны будем признать ее самою блистательною, самою завидною деятельностью в современной нам русской литературе. Г. Островский, один из всех ныне живущих литераторов, подарил России два произведения, которые, если их поставить рядом с сокровищами, оставшимися от предшествовавшего нам литературного поколения, не померкнут и не уступят первенства ни знаменитой комедии Грибоедова, ни драматическим трудам самого Гоголя. Имя Островского знакомо и дорого тысячам простых людей, не читавших русских поэтов и никогда не раскрывавших ни одного русского журнала. <...>
Первое произведение г. Островского, комедия "Свои люди - сочтемся" , появилась в 1849 году, в журнале "Москвитянин" 1 . Успех ее был огромный, небывалый. Самые робкие и холодные из ценителей открыто сознавались, что молодой московский писатель, до той поры ничего не печатавший, с первого шага обогнал всех в то время трудившихся русских литераторов, за исключением Гоголя. Но и самое исключение это еще ничего не доказывало. Между "Ревизором" Гоголя и новой комедиею не было той непроходимой бездны, которая, например, отделяла "Мертвые души" от лучшего из литературных произведений, написанных на Руси после поэмы Гоголя. Ни один из русских писателей, самых знаменитейших, не начинал своего поприща так, как Островский его начал. <...> С какой стороны ни станем смотреть мы на комедию "Свои люди - сочтемся", она оказывается капитальным, образцовым произведением, лучшим вкладом нашего литературного поколения в сокровищницу отечественного искусства.
Комедия "Свои люди - сочтемся" удовлетворяет самым строжайшим требованиям во всех трех отношениях, но главная и несравненная ее красота заключается в ее постройке. С этой точки зрения ей уступают и "Ревизор", которого интрига не нова и отчасти грешит противу правдоподобия, и "Горе от ума", где она раздроблена и не довольно энергична. Интрига комедии г. Островского - совершенство по замыслу и по блеску исполнения. Она истинна, проста, всеми сторонами соприкасается действительной жизни, без усилия принимает в себя несколько комических и характерных эпизодов, обнимает собою значительнейшие моменты в быте русского торгового класса, ни на один миг не замедляется в своем течении, вполне захватывает собой внимание читателя и, наконец, на последних страницах произведения, как громовым ударом, разражается катастрофой, в которой не знаешь, чему более удивляться - потрясающему ли драматизму положений, или простоте средств, каким этот драматизм достигнут. Оттого вся драма, взятая в целости, производит впечатление, какое только могут производить первоклассные творения. Читатель, окончив чтение, почти говорит себе: "Это так просто, что, кажется, я сам мог бы написать такую комедию!" Всякий год на Руси да и за границей происходят сотни историй в роде истории Большова с Подхалюзиным, всякий купец, банкир и негоциант знает и может рассказать тысячу подобных случаев. Отчего же ни в России, ни за границею до сей поры не было драмы, основанной на одном из таких случаев? <...>
Неразрывно с совершенством постройки идет совершенство в создании действующих лиц, и связь эта совершенно понятна: ошибись автор хотя в одном из персонажей, увлекись он преувеличением комизма или ослабей он при создании подробностей, частная ошибка отразилась бы на целом и, как темное пятно, легла бы на всю интригу. Лица комедии живы, объективно художественны, верны действительности в сфере, в которой они действуют. В отношении типическом, отчасти от некоторой исключительности самой сферы, но еще более от склада авторского таланта, они стоят ниже лиц грибоедовских и гоголевских. Как ни новы и ни правдивы Подхалюзин, Большов и Ризположенский, их нельзя равнять с Хлестаковым, Скалозубом, Молчалиным, Подколесиным. Диапазон наших умерших драматургов чище, их лица более общие и, следовательно, более типичны. <...>
Переходя... к языку комедии, мы, при всей нашей неохоте к восторженным отзывам, не можем начать дело спокойною речью. Язык, которым говорят действующие лица комедии г. Островского, не уступает языку Гоголя и Грибоедова. С языком наших новых писателей (кроме двух или трех) мы и равнять его не смеем. <...> Мы очень знаем, что у писателя, подобного г. Островскому, мужик не заговорит речью купца, купец - речью чиновника, а чиновник - речью дьячка, недавно покинувшего семинарию. <...> Не за такие будничные заслуги мы отдаем дань похвалы нашему автору, а под словом язык Островского не понимаем мы простую гладкость или верность диалогов. Язык, на каком говорят действующие лица комедии "Свои люди - сочтемся" (и всех других произведений г. Островского), есть сила и несомненная принадлежность первоклассного писателя, вековой штемпель, который он кладет на свои произведения, квинтэссенция его могущественного таланта. О таком языке стоит говорить и думать не одним защитникам чистоты русского слога . Это колорит живописца. <...> Этот язык не тем удивителен, что исполнен метких выходок и выражений, успевших сделаться поговорками, он удивителен тем, что в нем каждое слово стоит на своем месте и ни под каким видом, ни в каком случае не может быть заменено другим словом . <...> Язык господина Островского не только меток, верен, энергичен, поражает комическими особенностями - всех этих достоинств недостаточно, чтоб поставить его наряду с языком Гоголя и Грибоедова. Автору комедии "Свои люди - сочтемся" с первого разу далась высшая наука. Его действующие лица говорят так, что каждою своей фразою высказывают себя самих, весь свой характер, все свое воспитание, все свое прошлое и настоящее. Язык, доведенный до такой художественной степени, есть сильнейшее орудие в руках писателя, он дается только писателям образцовым, первоклассным. <...>
Благодаря художественному языку художественного произведения оно никогда не стареется и не пресыщает читателя: чем здесь внимательнее изучение, тем обширнее горизонты, при нем открывающиеся. Когда вещь сильно задумана и сильно высказана - в ее языке является своего рода магия, не подлежащая холодному анализу. Лучшим доказательством того, что "Свои люди - сочтемся" богаты такою магиею, служит то, что не один из внимательных людей, читавших комедии Островского, наверное, читал ее не один раз, а два, три раза, десять раз и так далее. Что до нас, то мы счет потеряли тому, сколько раз она нами читана. Вернее этого мерила трудно сыскать что-либо. Роман, поэма, драма и стихотворения, которые не выдерживают второго или третьего чтения, могут быть произведениями очень почтенными, важными в ряду других таких же произведений, но драгоценным камнем в венке родной славы их никто не признает. <...>
/Александр Васильевич Дружинин (1824-1864).
Сочинения А. Островского. Два тома (СПб., 1859)/
Известный русский драматург Александр Николаевич Островский , получивший юридическое образование, некоторое время работал в Московском коммерческом суде, где разбирались имущественные споры между ближайшими родственниками. Этот жизненный опыт, наблюдения, знание быта и психологии мещанско-купеческого сословия и были положены в основу творчества будущего драматурга.
Первым крупным произведением Островского стала пьеса «Банкрот» (1849), позже получившая название «Свои люди – сочтемся» , под которым она и ставится сейчас во всех театрах страны и мира. Однако тогда, в 1850 году, после опубликования в журнале «Москвитянин», пьеса была запрещена к постановке на сцене; более того, за написание этого произведения Островского взяли под негласный надзор полиции.
Именно это обстоятельство позже дало основание В. Ф. Одоевскому, писателю и общественному деятелю, отнести пьесу Островского к разряду русских трагедий: «Я считаю на Руси три трагедии: «Недоросль» , «Горе от ума» , «Ревизор» . На «Банкруте» я поставил нумер четвертый». Читатели «Москвитянина» ставили пьесу Островского в один ряд с гоголевскими произведениями и даже называли купеческими «Мертвыми душами» .
Что же трагического происходит в произведении, которое сам автор отнес к жанру комедии? Уже эта первая комедия демонстрирует черты поэтики, которая будет присуща всем пьесам Островского, составившим репертуар новой русской драмы: сосредоточенность на нравственной проблематике помогает не только анализировать социальные стороны жизни, но и понимать семейно-бытовые конфликты, в которых и проявляются яркие черты характера героев.
В пьесе «Банкрот» сложная композиционная структура, объединяющая описание быта наподобие очерка с напряженной интригой. Замедленная экспозиция включает нравоописательные эпизоды, помогающие читателю понять «жестокие нравы» семьи купца Большова. Небольшие стычки Липочки (дочери купца) с матерью, визиты свахи, встречи Самсона Силыча Большова с потенциальными женихами дочери – все эти сцены почти не приводят к действиям, но дают возможность проникнуть в замкнутый купеческий мир, отражающий на самом деле процессы во всем русском обществе.
Драматург выбрал сюжет, в основу которого положен распространенный в то время случай мошенничества среди купцов. Самсон Силыч занимает у своих собратьев-купцов большую сумму. А вот возвращать теперь долги ему не хочется, и он не придумывает ничего лучше, чем объявить себя банкротом – несостоявшимся должником. Свое приличное состояние (об этом говорит и фамилия Большов, и отчество Силыч) он переводит на имя своего приказчика Лазаря Подхалюзина, а для упрочения сделки отдает за него единственную дочь Олимпиаду. Большова отправляют в долговую тюрьму, но он спокоен, так как верит, что Лазарь внесет за него нужную сумму долга из полученных им денег. Да вот только «свои люди» , Подхалюзин и родная дочь Липочка, не дают ему ни копейки.
В комедии молодого драматурга идет война всех против всех. Традиционный для литературы XIX века конфликт «отцов» и «детей» приобретает истинный размах: автор изображает пошлую и достойную только осмеяния купеческую среду. Поначалу ни один из героев пьесы не вызывает положительного отношения. Липочка мечтает только о женихе «из благородных» и по любому поводу спорит с матерью. Отец-самодур, сам определивший жениха дочери, оправдывает свой поступок следующими словами: «За кого велю, за того и пойдет. Мое детище: хочу с кашей ем, хочу масло пахтаю… Даром что ли я ее кормил!»
Однако поколение «отцов» в лице Самсона Силыча вызывает больше симпатий, нежели «дети». Фамилия героя от слова «большак» - то есть глава семьи. Это показательно, ведь сам он в прошлом мужик, а купец лишь в первом поколении. Став купцом, он усвоил торгашеский закон: «Не обманешь – не продашь» . Большов решается на махинацию ради будущего своей дочери и искренне верит, что со стороны Липочки и ее жениха не может быть никакого подвоха, ведь они «свои люди – сочтутся» . Но жизнь готовит ему жестокий урок.
Молодое поколение в пьесе представлено не в лучшем свете. Липочка говорит со свахой о просвещении и эмансипации, но даже не знает значения этих слов. Она не мечтает о равноправии или свободе личного чувства – ее идеал сводится к стремлению разбогатеть и «зажить по своей воле» . Образованность для нее – всего лишь дань моде и презрение к обычаям, поэтому она предпочитает «бородастым» женихам «благородных» кавалеров.
Автор комедии, показывая «отцов» и «детей», сталкивает два купеческих поколения. Но симпатии остаются на стороне старшего – Большова. Ведь он еще верит в искренность родственных чувств и семейных отношений: свои люди сочтутся, то есть не подведут друг друга. Прозрение приходит в финале: самодур с говорящим именем Самсон становится жертвой своей же аферы. Замыслив подлог, он считает, что обмануть чужого можно, ведь не обманешь – не проживешь. Но он даже не представляет, что к нему такая философия тоже может быть применима. Доверив деньги Подхалюзину, наивный и простоватый купец остается обманутым.
Но если в Большове еще живет наивная, простодушная вера в людей, то для бывшего приказчика нет ничего святого, и он с легким сердцем разрушает последний нравственный оплот – крепость семейных уз. В нем остается лишь изворотливость и гибкость дельца-прощелыги. Прежде ему приходилось только поддакивать и угождать своему хозяину, то теперь тихий приказчик превращается в наглого и жестокого тирана. Ученик превзошел своего учителя - справедливость восстанавливается, но не по отношению к купцу.
Родная дочь в ответ на просьбу отца заплатить долги упрекает отца в том, что у него до 20 лет жила и света не видела. А потом возмущается: дескать, что ж теперь все деньги отдавать и в ситцевых платьях опять ходить? Новоиспеченный зять вообще рассуждает так: «Нельзя же нам самим ни при чем остаться. Ведь мы не мещане какие-нибудь» .
Когда единственная дочь жалеет десять копеек кредиторам и с легким сердцем отправляет отца в тюрьму, происходит прозрение Большова. В нем просыпается страдающий человек, и комедия превращается в трагедию. Не случайно многие исполнители роли Большова (М. Щепкин, Ф. Бурдин) видели в образе купца поруганного детьми, обманутого и изгнанного
Комедия «Свои люди - сочтемся» имеет свою четко определенную композицию. В начале комедии мы не видим экспозиции: автор не рассказывает нам краткую предысторию того, о чем будет идти речь в произведении.
Композиция комедии
Непосредственное начало комедии - завязка: читатель видит молодую девушку Липочку, которая безумно желает стать замужней женщиной, и не без протеста соглашается на предложенную своим отцом кандидатуру - приказчика Подхалюзина. В каждой комедии присутствует так называемая движущая сила, зачастую это главный герой, который часто занимает контрапозицию к большинству действующих лиц, либо своим активным участием, способствует острому развитию сюжетной линии.
В пьесе «Свои люди - сочтемся» такой статус имеет купец Большов, который при поддержке своих родных придумал финансовую авантюру и внедрил ее в действие. Наиболее важно частью композиции является кульминация в комедии - та часть произведения, где действующие лица переживают максимальный накал эмоций.
В данной пьесе кульминацией служит эпизод, в котором Липочка открыто занимает сторону своего мужа и говорит отцу о том, что они не заплатят за его кредиты ни копейки. За кульминацией следует развязка - логический исход событий. В развязке авторы подводят итоги всей комедии, разоблачают всю ее суть.
Развязкой «Свои люди - сочтемся» является попытка Подхалюзина поторговаться с кредиторами отца своей жены. Некоторые литераторы для достижения максимального драматического момента своевольно вводят в комедию немую финальную сцену, которая окончательно замыкает действие.
Но Александр Островский использует другой прием - Подхалюзин остается верным своим принципам о последнего, обещая вместо скидки кредитора, не обсчитывать его в будущем собственном магазине.
Сценическая судьба пьесы
Всем известно, что пьесы в отличие от других жанров литературы трансформируются в другой, не менее важный вид искусства - театр. Однако не все пьесы имеют сценическую судьбу. Существует множество факторов, которые способствуют или препятствуют постановкам пьес на подмостках театров. Главным критерием, определяющим жизнеспособность пьесы в будущем, является ее актуальность тем, освещаемых автором.
Пьеса «Свои люди - сочтемся» была создана в 1849 году. Однако долгие одиннадцать лет царская цензура не давала разрешения на ее постановку в театре. Впервые «Свои люди - сочтемся» была поставлена актерами Воронежского театра в 1860 году. В 1961 году государственная цензура внесла свои изменения в пьесу и разрешила ее постановку в театрах империи в отредактированном варианте.
Такая редакция сохранилась до конца 1881 года. Следует отметить, что когда знаменитый режиссер А. Ф. Федотов в 1872 году позволил себе дерзость и поставил пьесу в первоначальной форме в своем Народном театре, этот театр уже через несколько дней был навсегда закрыт по указу императора.
Одна из первых комедий А.Н.Островского «Банкрут», или «Свои люди - сочтемся!», была написана в 1849 году. Она сразу же была замечена читающей публикой и принесла заслуженную славу автору.
Сюжет ее взят из самой гущи жизни, из хорошо знакомых драматургу юридической практики и купеческого быта. Обман здесь начинается с малого - с умения приказчика материю потуже затянуть или «шмыгнуть» через руку аршин ситца перед носом зазевавшегося покупателя; продолжается крупной и рискованной аферой купца Самсона Силыча Большова, а завершается тем, что более молодой и ловкий подлец приказчик Лазарь Елизарович Подхалюзин обводит вокруг пальца своего хозяина - старого плута и пройдоху. Вся эта жизнь основана на механизмах обмана, и если не обманешь ты, обманут тебя - вот что сумел показать Островский.
Купец Большое объявляет о том, что он стал банкротом. В действительности это один из ходов в коммерческой игре, с помощью которого он намерен «закрыть» расчеты с кредиторами, уклониться от уплаты долгов. Все свое состояние Большое переводит на имя «верного человека» - приказчика Подхалюзина. Этот оборотистый слуга под стать своему хозяину: руководствуясь не одними романтическими чувствами, женится на дочери Самсона Силыча Липочке, а затем присваивает имущество тестя. Большов отправляется в долговую тюрьму. Его можно было спасти. Для этого достаточно вернуть кредиторам хотя бы небольшую часть долгов. Но Подхалюзин и Липочка еще во время помолвки решили, что старики «почудили на своем веку, теперь нам пора». И долги Самсона Силыча остаются неоплаченными...
Разгадка этого сюжета - в привычной психологии самодурства. Большое вообще-то признает моральные законы и правила, но только не для себя; его мораль действует лишь в одну сторону. Для всех - мораль, а для него - выгода. Большое принадлежит к старой породе московского купечества: он груб, прямолинеен и простоват. Все в доме - от жены Аграфены Кондратьевны и до мальчика Тишки - дрожат при его появлении, и ощущение этой беспредельной власти над домашними согревает душу Самсона Силыча. Он не имеет повода усомниться в том, что безгласная родня и челядь слепо покорны ему. Большов думает, что весь мир делится на чужих, которых грешно не обманывать, и своих, которым самой природой определено подчиняться его воле и пребывать в домашнем рабстве. Он не может допустить и мысли, чтобы свои люди что-либо замышляли против него или оказались непослушными. Большов готов обмануть всех кругом, но проявляет неожиданную доверчивость к Подхалюзину - и на этом проигрывает все. Но еще более подводит Самсона Силыча то, что, казалось бы, является источником его силы, - его самодурная спесь, тупая уверенность в авторитете силы и страха для «своих», к числу которых он вправе отнести воспитанного с малолетства в доме Подхалюзина. Но Подхалюзин обманывает своего благодетеля нагло, цинично, проявляя беззастенчивость дельца, нарождающегося нового предпринимателя, перед которым сам Большов может показаться наивным простаком.
Островский как бы разворачивает тему самодурства во времени, следя за диковинными изменениями. Самодурство показано не только как плод дикости, невежества, но и как вымещаемое подневольным человеком прежнее его ничтожество. То, что когда-то Самсон Силыч на Балчуге голицами торговал, то, что добрые люди его Самсонкою звали и подзатыльниками кормили, он никогда не забудет и не простит. Теперь он измывается над домашними как бы в счет своих прежних унижений. А едва только власть в доме переходит к Подхалюзину, как этот тишайший приказчик, твердивший только «не могу знать-с» и «как вам угодно», становится холоден, самовластен и нагл.
Сатиру Островского неизменно привлекала среда полуобразованности, отечественные «мещане во дворянстве». За вершками внешней просвещенности, заемными словечками и манерами, часто еще карикатурно искаженными (все эти «антриган», «антересен», «проминаж», «уму непостижимо»), таилась та же грубость понятий, душевная неразвитость. Автор открыл комический эффект мещанской полукультуры: снов и примет, эстетики «жестокого романса», особых обрядов знакомства и ухаживания - со своими обиняками, подходцами, любимыми разговорами о том, «что вам лучше нравится - зима или лето» или «что лучше - мужчина или женщина».
И каждый раз читатель убеждается в том, насколько бедна действительность такой жизни.
Обратите внимание на художественные особенности поэмы, определите виды тропов (олицетворения, сравнения, метафоры и т. д.) в следующих цитатах: Ржет дорога в жуткое пространство, Мне нравится степей твоих медь, Луна, как желтый медведь, Ты меня звал Стоном придавленной черни, Словно яблока тяжелое. / Виснет с шеи твоя голова. Родное золото славян. Слышен прялки ровный разговор. Стонет Русь от цепких лапищ. Всех связали, всех вневолили, И березами заплаканный наш тракт. Уж мятеж вздымает паруса, Из пасти темноты / Выдергивают звезды, словно зубы. Колокол луны скатился ниже.Как вы считаете, чем объяснить столь насыщенное, обильное употребление эпитетов, сравнений, олицетворений, метафор в тексте поэмы? Подготовьте развернутый ответ на этот вопрос, аргументируя свои суждения примерами из текста поэмы.
Ответы и решения.
Художественные особенности поэмы С. Есенина "Пугачев". Виды тропов:
Ржет дорога в жуткое пространство - олицетворение и эпитет (жуткое);
Мне нравится степей твоих медь - метафора;
Луна, как желтый медведь - сравнение;
Ты меня звал / Стоном придавленной черни - олицетворение (Ты (Яик) меня звал), метафора (шум реки как «стон черни») и эпитет (придавленный);
Словно яблоко тяжелое / Виснет с шеи твоя голова - сравнение (головы с яблоком) и эпитет (тяжелое);
Родное золото славян - метафора (золото) и эпитет (родное);
Слышен прялки ровный разговор - олицетворение (прялки разговор) и эпитет (ровный);
Стонет Русь от цепких лапищ - олицетворение (стонет) и эпитет (цепких);
Всех связали, всех вневолили - метафора (вневолили);
И березами заплаканный наш тракт - олицетворение (березами заплаканный) и метафора (заплаканный тракт);
Уж мятеж вздымает паруса - олицетворение (мятеж вздымает) и метафора (паруса);
Из пасти темноты выдергивают звезды, словно зубы - олицетворение (выдергивают), метафора (пасть темноты) и сравнение (словно зубы);
Колокол луны скатился ниже - метафора.
Объяснить столь обильное употребление тропов в тексте поэмы можно тем, что автор вложил в текст свои эмоции и переживания, старался наиболее красочно и ярко описать события. Мятеж представлялся Есенину справедливой освободительной войной (стонет Русь от цепких лапищ).
Яркие тропы придают поэме эмоциональность, показывают движение и развитие образов, их противоборство, драматизм. Благодаря большому количеству тропов, у читателя возникает чувство причастности к событиям и усиливается эмоциональное восприятие происходящего.