Из дружеской переписки
Мы в Германии слушаем "Эхо" через компьютер. Иногда "Свободу". У нас есть несколько российских телевизионных программ. Но мы их почти не включаем, только в очень редких случаях, как, например, сегодня, когда будет о Высоцком. А смотрим, скорее, тоже слушаем, RTVI, чаще "Особое мнение". Не всякое, разумеется. Я, например, только Шендеровича, моего любимого Радзиховского, Киселева.
Татьяна Лин
Я, видимо, во многом совпадаю во вкусах с вашим семейством. Из 3-4 моих любимых журналистов на первом месте - Леня Радзиховский. Я его знаю с "Огонька". Он тогда уже был известным автором, но профессиональную жизнь журналиста (в смысле заработка) начинал именно у нас. И в 19.00 по пятницам (а ранее по четвергам) меня можно очень расстроить, поменяв в "Особом мнении" Радзиховского на кого угодно.
Александр Щербаков
Январь 2009 г.
А вот маленькая огоньковская заметка Леонида Радзиховского (чаще он писал большие аналитические статьи) из первого февральского номера за 1992 года. В ней, как в капельке воды, воспроизводятся и обстоятельства времени, и воззрения мыслящей интеллигенции.
О чем думает Ельцин, глядя на ценник, явно взятый из ювелирного магазина, с которым застенчиво лежит кусок колбасы?
Куда ты скачешь, гордый конь,
И где опустишь ты копыта?
Пушкинский эпиграф — это не попытка дешевого стеба, столь позорно-модная нынче. Ничего подобного. Я не собираюсь сравнивать Ельцина и Петра Великого, не собираюсь сравнивать Санкт-Петербург и пустой продмаг. Но без всякого ерничества и зубоскальства можно и должно сравнить две государственные философии, два мировоззрения, две политические идеи.
Человек для государства, человек, подходящий к государству, как бедный Евгений к Медному всаднику.
Государство строилось «на зло надменному соседу». И хотя соседи давно уже (шведы так прямо после Полтавской битвы) демонтировали свои империи и немалую часть надменности, мы продолжали строить свои ракетно-ядерные пирамиды «на зло» им. И все мысли наших военно-промышленных феодалов с лихвой укладывались в такую имперскую философию. А бедный Евгений, на спине которого гарцевал Медный всадник, терпел...
Ельцин — первый лидер России, избранный «бедными Евгениями». Он призван развернуть, наконец, российскую политическую философию на 180 градусов, начать рубить «окно в Европу» с другого конца.
Государство — для человека. Колбаса важнее ракет «СС-20». А чудовищную и величественную, на века строенную пирамиду лучше разобрать на малые дома для «малых сих». Вот она, новая философия, давно господствующая у бывшего «надменного соседа» и наконец-то дошедшая до нас!
Но парадокс! «Масло вместо пушек» — а масло-то совсем исчезло! Пока гнали пушки, каким-то чудом находилось и масло, и колбаса. А сейчас, когда повернулись «лицом к колбасе»,— нет ее... Почему?
Может быть, об этом думал Ельцин?
...Один гроссмейстер по полчаса не делал первый ход, сидел задумавшись, а потом двигал пешку «е2—е4». Его как-то спросили: о чем же вы думаете, почему не начинаете? Он ответил: думаю о начале следующей партии.
Так о чем думал наш Президент в Саратове, после того как народ поднес ему хлеб, охрана — соль, а в магазине одинокая, как член Политбюро в отставке, глядела на него колбаса? Может быть, как тот гроссмейстер, о новой реформе? Или о светлом будущем, когда Колбаса станет просто колбасой?
Л. РАДЗИХОВСКИЙ
"А не захлебнемся ли мы в грязи, которую так усердно разводим?" М. Горький
Сегодня почитал "Несвоевременные мысли" Максима Горького о глобальном психологическом надломе России во время и после революции 1917 года. Конечно, можно сказать что и он сам в этом виноват, и что потом он стал поддакивать власти. Но его позиция в первые годы революции не может не вызывать уважения. Более того, то, что он писал тогда ценно для нас и сейчас. Всем злобствующим критикам всего и вся крайне рекомендуется почитать - это пишет не какой-нибудь монархист или православный философ. Это пишет буревестник революции. Подумайте и вы, православные кто загребает жар вашими руками и к чему это может привести.
"Мы все немножко побаиваемся критики, а самокритика - внушает нам почти
отвращение.
Оправдывать у нас любят не меньше, чем осуждать, но в этой любви к
оправданию гораздо больше заботы о себе, а не о ближнем,- в ней всегда
заметно желание оправдать свой личный будущий грех; - очень
предусмотрительно, однако - скверно.
Любимым героем русской жизни и литературы является несчастненький и
жалкий неудачник, герои - не удаются у нас; народ любит арестантов, когда
их гонят на каторгу, и очень охотно помогает сильному человеку своей среды
надеть халат и кандалы преступника.
Сильного - не любят на Руси, и отчасти поэтому сильный человек не
живуч у нас.
Не любит его жизнь, не любит литература, всячески исхищряясь запутать
крепкую волю в противоречиях, загнать ее в темный угол неразрешимого,
вообще - низвести пониже, в уровень с позорными условиями жизни, низвести и
сломать. Ищут и любят не борца, не строителя новых форм жизни, а -
праведника, который взял бы на себя гнусненькие грешки будничных людей.
Вот уже почти две недели, каждую ночь толпы людей грабят винные
погреба, напиваются, бьют друг друга бутылками по башкам, режут руки
осколками стекла и точно свиньи валяются в грязи, в крови.
…
Развивается воровство, растут грабежи, бесстыдники упражняются во
взяточничестве так же ловко, как делали это чиновники царской власти;
темные люди, собравшиеся вокруг Смольного, пытаются шантажировать
запуганного обывателя. Грубость представителей «правительства народных
комиссаров» вызывает общие нарекания, и они - справедливые. Разная мелкая
сошка, наслаждаясь властью, относится к гражданину как к побежденному, т.
е. так же, как относилась к нему полиция царя. Орут на всех, орут как
будочники в Конотопе или Чухломе. Все это творится от имени пролетариата» и
во имя «социальной революции», и все это является торжеством звериного
быта, развитием той азиатчины, которая гноит нас.
А где же и в чем выражается «идеализм русского рабочего», о котором
так лестно писал Карл Каутский?
Революция углубляется...
Бесшабашная демагогия людей, «углубляющих» революцию, дает свои плоды,
явно гибельные для наиболее сознательных и культурных представителей
социальных интересов рабочего класса. Уже на фабриках и заводах постепенно
начинается злая борьба чернорабочих с рабочими квалифицированными;
чернорабочие начинают утверждать, что слесари, токари, литейщики и т. д.
суть «буржуи».
Но всего больше меня и поражает, и пугает то, что революция не несет в
себе признаков духовного возрождения человека, не делает людей честнее,
прямодушнее, не повышает их самооценки и моральной оценки их труда.
Уничтожив именем пролетариата старые суды, г.г. народные комиссары
этим самым укрепили в сознании «улицы» ее право на «самосуд»,- звериное
право. И раньше, до революции, наша улица любила бить, предаваясь этому
мерзкому «спорту» с наслаждением. Нигде человека не бьют так часто, с таким
усердием и радостью, как у нас, на Руси. «Дать в морду», «под душу», «под
микитки», «под девятое ребро», «намылить шею», «накостылять затылок»,
«пустить из носу юшку» - все это наши русские милые забавы. Этим -
хвастаются. Люди слишком привыкли к тому, что их «с измала походя бьют»,-
бьют родители, хозяева, била полиция.
И вот теперь этим людям, воспитанным истязаниями, как бы дано право
свободно истязать друг друга. Они пользуются своим «правом» с явным
сладострастием, с невероятной жестокостью.
Уличные «самосуды» стали
ежедневным «бытовым явлением», и надо помнить, что каждый из них все более
и более расширяет, углубляет тупую, болезненную жестокость толпы.
Вы жалуетесь: народ разрушает промышленность!
А кто же и когда внушал ему, что промышленность есть основа культуры,
фундамент социального и государственного благополучия?
В его глазах промышленность - хитрый механизм, ловко приспособленный
для того, чтоб сдирать с потребителя семь шкур. Он не прав?
С книжного рынка почти совершенно исчезла хорошая, честная книга -
лучшее орудие просвещения. Почему исчезла,- об этом в другой раз. Нет
толковой, объективнопоучающей книги, и расплодилось множество газет,
которые изо дня в день поучают людей вражде и ненависти друг к другу,
клевещут, возятся в подлейшей грязи, ревут и скрежещут зубами, якобы
работая над решением вопроса о том - кто виноват в разрухе России?
Разумеется, каждый из спорщиков искреннейше убежден, что виноваты все
его противники, а прав только он, им поймана, в его руках трепещет та
чудесная птица, которую зовут истиной.
Сцепившись друг с другом, газеты катаются по улицам клубком ядовитых
змей, отравляя и пугая обывателя злобным шипением своим, обучая его
«свободе слова» - точнее говоря, свободе искажения правды, свободе клеветы.
«Свободное слово» постепенно становится неприличным словом. Конечно,-
«в борьбе каждый имеет право бить чем попало и куда попало»; конечно,
«политика - дело бесстыдное» и «наилучший политик - наиболее бессовестный
человек»,- но, признавая гнусную правду этой зулусской морали, какую,
все-таки, чувствуешь тоску, как мучительна тревога за молодую Русь, только
что причастившуюся даров свободы!
Какая отрава течет и брызжет со страниц той скверной бумаги, на
которой печатают газеты!
Если мы будем только спорить друг с другом вот так враждебно, как вы
спорите, а учиться не станем,- кричит студент, надрываясь.
- Чему учиться? - сурово спрашивает солдат.- Чему ты меня можешь
научить? Знаем мы вас,- студенты всегда бунтовали. Теперь - наше время, а
вас пора долой всех, буржуазию!
Заставив пролетариат согласиться на уничтожение свободы печати, Ленин
и приспешники его узаконили этим для врагов демократии право зажимать ей
рот; грозя голодом и погромами всем, кто не согласен с деспотизмом Ленина -
Троцкого, эти «вожди» оправдывают деспотизм власти, против которого так
мучительно долго боролись все лучшие силы страны.
…
Вообразив себя Наполеонами от социализма, ленинцы рвут и мечут,
довершая разрушение России - русский народ заплатит за это озерами крови.
…
Измученный и разоренный войною народ уже заплатил за этот опыт
тысячами жизней и принужден будет заплатить десятками тысяч, что надолго
обезглавит его.
Эта неизбежная трагедия не смущает Ленина, раба догмы, и его
приспешников - его рабов. Жизнь, во всей ее сложности, не ведома Ленину, он
не знает народной массы, не жил с ней, но он - по книжкам - узнал, чем
можно поднять эту массу на дыбы, чем - всего легче - разъярить ее
инстинкты. Рабочий класс для Лениных то же, что для металлиста руда.
Возможно ли - при всех данных условиях - отлить из этой руды
социалистическое государство? По-видимому,- невозможно; однако - отчего не
попробовать? Чем рискует Ленин, если опыт не удастся?
Он работает как химик в лаборатории, с тою разницей, что химик
пользуется мертвой материей, но его работа дает ценный для жизни результат,
а Ленин работает над живым материалом и ведет к гибели революцию.
Сознательные рабочие, идущие за Лениным, должны понять, что с русским
рабочим классом проделывается безжалостный опыт, который уничтожит лучшие
силы рабочих и надолго остановит нормальное развитие русской революции.
В 1911 году, в статье о «Писателях-самоучках»2 я говорил: «Мерзости
надо обличать, и если наш мужик - зверь, надо сказать это, а если рабочий
говорит:
«Я пролетарий!» - тем же отвратительным тоном человека касты, каким
дворянин говорит:
«Я дворянин!» -
надо этого рабочего нещадно осмеять».
Сегодня «Прощеное Воскресенье»1.
По стародавнему обычаю в этот день люди просили друг У Друга прощения
во взаимных грехах против чести и достоинства человека. Это было тогда,
когда на Руси существовала совесть; когда даже темный, уездный русский
народ смутно чувствовал в душе своей тяготение к социальной справедливости,
понимаемой может быть, узко, но все-таки - понимаемой.
В наши кошмарные дни совесть издохла2. Все помнят, как русская
интеллигенция, вся, без различия партийных уродств, возмущалась
бессовестным делом Бейлиса и подлым расстрелом ленских рабочих4,
еврейскими погромами и клеветой, обвинявшей всех евреев поголовно в измене
России5. Памятно и возбуждение совести, вызванное процессом Половнева,
Ларичкина и других убийц Иоллоса, Герценштейна6.
Но вот убиты невинные и честные люди Шингарев, Кокошкин, а у наших
властей не хватает ни сил, ни совести предать убийц суду7.
Расстреляны шестеро юных студентов, ни в чем не повинных,- это подлое
дело не вызывает волнений совести в разрушенном обществе культурных людей8.
Десятками избивают «буржуев» в Севастополе, в Евпатории9,- и никто не
решается спросить творцов «социальной» революции: не являются ли они
моральными вдохновителями массовых убийств?
Издохла совесть. Чувство справедливости направлено на дело
распределения материальных благ,- смысл этого «распределения» особенно
понятен там, где нищий нищему продаст под видом хлеба еловое полено,
запеченное в тонкий слой теста. Полуголодные нищие обманывают и грабят друг
друга - этим наполнен текущий день.
И за все это - за всю грязь, кровь,
подлость и пошлость - притаившиеся враги рабочего класса возложат со
временем вину именно на рабочий класс, на его интеллигенцию, бессильную
одолеть моральный развал одичавшей массы. Где слишком много политики, там
нет места культуре, а если политика насквозь пропитана страхом перед массой
и лестью ей - как страдает этим политика советской власти - тут уже,
пожалуй, совершенно бесполезно говорит о совести, справедливости, об
уважении к человеку и обо всем другом, что политический цинизм именует
«сентиментальностью», но без чего - нельзя жить.
Конечно, мы совершаем опыт социальной революции,- занятие, весьма
утешающее маньяков этой прекрасной идеи и очень полезное для жуликов. Как
известно, одним из наиболее громких и горячо принятых к сердцу лозунгов
нашей самобытной революции явился лозунг: «Грабь награбленное!»
Грабят - изумительно, артистически
; нет сомнения, что об этом процессе
самоограбления Руси история будет рассказывать с величайшим пафосом.
Грабят и продают церкви, военные музеи,- продают пушки и винтовки,
разворовывают интендантские запасы,- грабят дворцы бывших великих князей,
расхищают все, что можно расхитить, продается все, что можно продать, в
Феодосии солдаты даже людьми торгуют: привезли с Кавказа турчанок, армянок,
курдок и продают их по 25 руб. за штуку. Это очень «самобытно», и мы можем
гордиться - ничего подобного не было даже в эпоху Великой Французской
революции.
Далее в «Правде» напечатано:
«Всякая революция, в процессе своего поступательного развития,
неизбежно включает и ряд отрицательных явлений, которые неизбежно связаны с
ломкой старого, тысячелетнего государственного уклада. Молодой богатырь,
творя новую жизнь; задевает своими мускулистыми руками чужое ветхое
благополучие, и мещане, как раз те, о которых писал Горький, начинают
вопить о гибели Русского государства и культуры».
Я не могу считать «неизбежными» такие факты, как расхищение
национального имущества в Зимнем, Гатчинском и других дворцах. Я не
понимаю,- какую связь с «ломкой тысячелетнего государственного уклада»
имеет разгром Малого театра в Москве и воровство в уборной знаменитой
артистки нашей, М. Н. Ермоловой?
Не желая перечислять известные акты бессмысленных погромов и грабежей,
я утверждаю, что ответственность за этот позор, творимый хулиганами, падает
и на пролетариат, очевидно бессильный истребить хулиганство в своей среде.
Окаянная война истребила десятки тысяч лучших рабочих, заменив их у
станков людьми, которые шли работать «на оборону» для того, чтоб избежать
воинской повинности. Все это люди, чуждые пролетарской психологии,
политически не развитые, бессознательные и лишенные естественного для
пролетария тяготения к творчеству новой культуры,- они озабочены только
мещанским желанием устроить свое личное благополучие как можно скорей и во
что бы то ни стадо. Это люди, органически неспособные принять и воплощать в
жизнь идеи чистого социализма.
И вот, остаток рабочей интеллигенции, не истребленный войною и
междоусобицей, очутился в тесном окружении массы, людей психологически
чужих, людей, которые говорят на языке пролетария, но не умеют чувствовать
попролетарски, людей, чьи настроения, желания и действия обрекают лучший,
верхний слой рабочего класса на позор и уничтожение.
Раздраженные инстинкты этой темной массы нашли выразителей своего
зоологического анархизма, и эти вожди взбунтовавшихся мещан ныне, как мы
видим, проводят в жизнь нищенские идеи Прудона, но не Маркса, развивают
Пугачевщину, а не социализм и всячески пропагандируют всеобщее равнение на
моральную и материальную бедность.
Г. г. народные комиссары совершенно не понимают того факта, что когда
они возглашают лозунги «социальной» революции - духовно и физически
измученный народ переводит эти лозунги на свой язык несколькими краткими
словами:
- Громи, грабь, разрушай...
И разрушает редкие гнезда сельскохозяйственной культуры в России,
разрушает города Персии, ее виноградники, фруктовые сады, даже оросительную
систему, разрушают все и всюду.
А когда народные комиссары слишком красноречиво и панически кричат о
необходимости борьбы с «буржуем», темная масса понимает это как прямой
призыв к убийствам, что она доказала.
Говоря, что народные комиссары «не понимают», какое эхо будят в народе
их истерические вопли о назревающей контрреволюции, я сознательно делаю
допущение, несколько объясняющее безумный образ их действий, но отнюдь не
оправдываю их. Если они влезли в «правительство», они должны знать, кем и
при каких условиях они управляют.
Народ изболел, исстрадался, измучен неописуемо, полон чувства мести,
злобы, ненависти, и эти чувства все растут, соответственно силе своей
организуя волю народа.
И эти-то добродушные, задерганные, измученные люди зверски добивали
раненых юнкеров, раскалывая им черепа прикладами, и эти же солдаты, видя,
что в одном из переулков толпа громит магазин, дали по толпе три залпа,
оставив на месте до двадцати убитых и раненых погромщиков. А затем помогли
хозяевам магазина забить досками взломанные двери и выбитые окна.
Ужасны эти люди, одинаково легко способные на подвиги
самопожертвования и бескорыстия, на бесстыдные преступления и гнусные
насилия. Ненавидишь их и жалеешь всей душой и чувствуешь, что нет у тебя
сил понять тление и вспышки темной души твоего народа.
Эта страница была вычитана
Владиміръ Ленинъ вводитъ въ Россіи соціалистическій строй по методу Нечаева - «на всѣхъ парахъ черезъ болото».
И Ленинъ, и Троцкій, и всѣ другіе, кто сопровождаетъ ихъ къ погибели въ трясинѣ дѣйствительности, очевидно убѣждены вмѣстѣ съ Нечаевымъ, что «правомъ на безчестье всего легче русскаго человѣка за собой увлечь можно», и вотъ они хладнокровно безчестятъ революцію, безчестятъ рабочій классъ, заставляя его устраивать кровавыя бойни, понукая къ погромамъ, къ арестамъ ни въ чемъ неповинныхъ людей, вродѣ А. В. Карташова, М. В. Бернацкаго, А. И. Коновалова и другихъ.
Заставивъ пролетаріатъ согласиться на уничтоженіе свободы печати, Ленинъ и приспѣшники его узаконили этимъ для враговъ демократіи право зажимать ей ротъ; грозя голодомъ и погромами всѣмъ, кто не согласенъ съ деспотизмомъ Ленина-Троцкаго, эти «вожди» оправдываютъ деспотизмъ власти, противъ котораго такъ мучительно долго боролись всѣ лучшія силы страны.
«Послушаніе школьниковъ и дурачковъ», идущихъ вмѣстѣ за Ленинымъ и Троцкимъ, «достигло высшей черты», - ругая своихъ вождей заглазно, то уходя отъ нихъ, то снова присоединяясь къ нимъ, школьники и дурачки, въ концѣ концовъ, покорно служатъ волѣ догматиковъ и все болѣе возбуждаютъ въ наиболее темной массѣ солдатъ и рабочихъ несбыточныя надежды на безпечальное житіе.
Вообразивъ себя Наполеонами отъ соціализма, ленинцы рвутъ и мечутъ, довершая разрушеніе Россіи - русскій народъ заплатитъ за это озерами крови.
Самъ Ленинъ, конечно, человѣкъ исключительной силы; двадцать пять лѣтъ онъ стоялъ въ первыхъ рядахъ борцовъ за торжество соціализма, онъ является одною изъ наиболѣе крупныхъ и яркихъ фигуръ международной соціалъ-демократіи; человѣкъ талантливый, онъ обладаетъ всѣми свойствами «вождя», а также и необходимымъ для
Тот же текст в современной орфографии
Владимир Ленин вводит в России социалистический строй по методу Нечаева - «на всех парах через болото».
И Ленин, и Троцкий, и все другие, кто сопровождает их к погибели в трясине действительности, очевидно убеждены вместе с Нечаевым, что «правом на бесчестье всего легче русского человека за собой увлечь можно», и вот они хладнокровно бесчестят революцию, бесчестят рабочий класс, заставляя его устраивать кровавые бойни, понукая к погромам, к арестам ни в чём не повинных людей, вроде А. В. Карташова, М. В. Бернацкого, А. И. Коновалова и других.
Заставив пролетариат согласиться на уничтожение свободы печати, Ленин и приспешники его узаконили этим для врагов демократии право зажимать ей рот; грозя голодом и погромами всем, кто не согласен с деспотизмом Ленина-Троцкого, эти «вожди» оправдывают деспотизм власти, против которого так мучительно долго боролись все лучшие силы страны.
«Послушание школьников и дурачков», идущих вместе за Лениным и Троцким, «достигло высшей черты», - ругая своих вождей заглазно, то уходя от них, то снова присоединяясь к ним, школьники и дурачки, в конце концов, покорно служат воле догматиков и всё более возбуждают в наиболее тёмной массе солдат и рабочих несбыточные надежды на беспечальное житьё.
Вообразив себя Наполеонами от социализма, ленинцы рвут и мечут, довершая разрушение России - русский народ заплатит за это озёрами крови.
Сам Ленин, конечно, человек исключительной силы; двадцать пять лет он стоял в первых рядах борцов за торжество социализма, он является одною из наиболее крупных и ярких фигур международной социал-демократии; человек талантливый, он обладает всеми свойствами «вождя», а также и необходимым для
Горький Максим (наст. фамилия и имя Пешков Алексей Максимович) (16 марта 1868, Нижний Новгород , - 18 июня 1936, Горки, под Москвой). Отец - столяр-краснодеревщик: мать из мещан. Проучился 2 года. С 1878 началась его жизнь "в людях". Жил в трущобах, среди босяков; странствуя, перебивался подёнщиной. Побывал в Поволжье, на Дону, Украине, в Южной Бесарабии, Крыму, на Кавказе. Не раз арестовывался за общественно-политическую деятельность. Участник Революции 1905-1907 годов. Осенью 1905 вступил в РСДРП (в 1917, разойдясь с большевиками в вопросе своевременности социалистической революции в России, не прошёл перерегистрацию членов партии и формально выбыл из неё). С 1906 жил за границей. Весной 1907 дел. 5-го (Лондонского) съезда РСДРП (с совещательным голосом). В 1907-1909 испытал большое влияние А.А Богданова , В.А. Базарова, А.В. Луначарского (пересмотр философских основ марксизма, пропаганда богостроительства), которых поддерживал в философских спорах с В.И.Лениным . Совместно с Богдановым и его сторонниками принимал деятельное участие в организации на Капри (Италия) партийной школы для российских рабочих.
К 1910-м гг. имя Горького стало одним из самых популярных в России, а затем и в Европе (первый его рассказ напечатан в 1892), его творчество вызвало огромную критическую литературу (за 1900-1904 опубликована 91 книга о Горьком; с 1896 по 1904 критическая литература о нём составила более 1860 названий). Постановки его пьес на сцене Московского Художественного театра имели исключительный успех и сопровождались антиправительственными выступлениями публики.
В кон. 1913 возвратился в Россию. С первых дней первой мировой войны занял антимилитаристическую, интернационалистскую позицию. Февральскую революцию 1917 Горький встретил восторженно, видя в ней победу демократических сил страны, восставшего народа. Его квартира в Петрограде в феврале - марте "напоминала штаб", где собирались политические и общественные деятели, рабочие, литераторы, художники, артисты. Горький стал инициатором ряда общественно-культурных начинаний, уделял большое внимание делу охраны памятников культуры, вошёл в состав "Особого совещания по делам иск-ва", был пред. Комиссии по вопросам иск-ва при исполкоме Петрогр. Совета РСД. 12 марта в речи на митинге в Михайловском т-ре сообщил о мерах, принятых по охране памятников иск-ва. Написал ряд статей, возмущаясь массовым вывозом из России худ. ценностей на "амер. миллионы", протестовал против ограбления страны, участвовал в учреждении "Об-ва памяти декабристов", "Об-ва Дома-музея памяти борцов за свободу" (май). При активном участии Горького создаётся "Лига социального воспитания" (4 июня), организуется Дом учёных. Он входит в комиссию по рук-ву Нар. домом в Петрограде, позже был избран пред. орг. к-та "Просветительского об-ва в память 27 февраля 1917 "Культура и свобода"" (март 1918); в него вошли также В.Н. Фигнер , Г.А. Лопатин , В.И. Засулич , Г.В. Плеханов , В.А. Базаров и др. Осн. целью об-ва была координация всех культ-просвет, об-в, клубов, кружков. Чтобы об-во могло выполнить задачу духовного возрождения и нравственного очищения страны, считал Горький, необходимо было прежде всего объединить "интеллектуальные силы старой опытной интеллигенции с силами молодой рабоче-крест. интеллигенции". А для этого надо "встать над политикой" и направить все усилия на "немедленную напряжённую культурную работу", вовлекая в неё рабочую и крест, массу ("Новая Жизнь", 1917, 30 июня). Культуру, считал он, необходимо привить народу, веками воспитанному в рабстве, дать пролетариату, широким массам систематич. знания, ясное понимание своей всемирно-ист. миссии, своих прав и обязанностей, научить демократии.
Одним из важнейших научно-просветительских начинаний Горького в эти дни (март) было создание "Свободной ассоциации для развития и распространения положительных наук", в к-рую вошли крупнейшие учёные и общественные деятели (И.П. Павлов, ВА Стеклов, ЛА Чугаев, А.Е. Ферсман, А.А. Марков, С.П. Костычев, Д.К. Заболотный, В.Г. Короленко, Л.Б. Красин , Н.А. Морозов, В.И. Палладии и др.). Горький трижды (апрель - май) выступал в Петрограде и Москве на публичных собраниях ассоциации с речами, утверждал значение науки для свободного развития человека.
По убеждению Горького, "без демократии нет будущего", "сильный человек - это разумный человек", а потому необходимо "вооружиться точными знаниями", "привить уважение к разуму, развить в себе любовь к нему, почувствовать его универсальную силу" ("Летопись", 1917, N 5-6, с. 223-28). Горький призывал всё рус. об-во "поддержать "Свободную ассоциацию" учёных морально и материально": "Источник наших несчастий - наша малограмотность. Чтобы хорошо жить, надо хорошо работать, чтобы крепко стоять на ногах, надо много работать, учиться любить труд" (там же).
Наибольшую активность лит. и обществ, работа
Горького получила в основанной им газ. "Новая
Жизнь" [выходила в Петрограде с 18 апр. под ред.
Горького, при ближайшем участии (по существу -
соредакторов) В.А. Базарова, В.А. Десницкого,
Н.Н. Суханова
, А.Н. Тихонова и
являлась органом группы социал-демократов
"интернационалистов", объединявшей часть
меньшевиков - сторонников Ю.О.
Мартова
и отд. интеллигентов полубольшевист.
ориентации]. Газета с первого номера объявила
своей программой борьбу против империалистич.
войны, объединение всех рев. и демокр. сил для
удержания социальных и полит. завоеваний Февр.
рев-ции, развитие культуры, просвещения, науки на
пути дальнейшего осуществления соц.
преобразований в стране во главе с Советами РСД
под рук. с.-д. партии. Помимо нового цикла "Рус.
сказок", рассказов, очерков, Горький
опубликовал в "Новой Жизни" св. 80 статей, 58 из
них-в серии "Несвоевременные мысли", самим
названием подчёркивая их острую актуальность и
полемич. направленность. "Новожизненская"
публицистика составила две дополняющие друг
друга книги писателя - "Рев-ция и культура.
Статьи за 1917 г." (П.. 1918) и "Несвоевременные
мысли. Заметки о рев-ции и культуре" (П., 1918;
переизд. М., 1990)
Горький осуждал "бессмысленную бойню, разоблачал стремление Врем. пр-ва довести войну до победного конца. Интернационалистская позиция газеты вызвала резкое неприятие бурж. печати: в статье В.Л. Бурцева "Или мы, или немцы и те, кто с ними" Горький был обвинён в шпионаже, измене родине (см.: "Рус. Воля", 7, 9, 20 июля; "Живое Слово", 9 июля; ответ Горького см.: "Новая Жизнь", 9, 12 июля). С болью и гневом писал Горький и об "отвратительных картинах безумия, охватившего Петроград днём 4-го июля", когда под влиянием большевист. пропаганды возмущение вооруж. рабочих и солдат стало репетицией "социальной рев-ции", "Однако главнейшим возбудителем драмы,- писал он, - я считаю не "ленинцев", не немцев, не провокаторов и тайных контрреволюционеров, а более злого, более сильного врага - тяжкую рос. глупость" (там же, 14 июля). Горький считал, что "самый страшный враг свободы и права - внутри нас", "наша жестокость и весь тот хаос тёмных, анархических чувств, к-рый воспитан в душе нашей бесстыдным гнётом монархии, её циничной жестокостью" (там же, 23 апр.). С победой рев-ции только начинается "процесс интеллектуального обогащения страны" (там же, 18 апр.). Культура, наука, иск-во являются, по мысли Горького, как раз той силой (а интеллигенция - носителем этой силы), к-рая "позволит нам преодолевать мерзости жизни и неустанно, упрямо стремиться к справедливости, красоте жизни, к свободе" (там же, 20 апр.).
Отстаивая социальные завоевания рев-ции, выступая против реакции, консервативных сил, бурж. партий, Врем. пр-ва, газ. "Новая Жизнь" очень скоро вступила в полемику и с большевиками, выдвинувшими на повестку дня вопрос о вооруж. восстании и проведении соц. рев-ции. Горький убеждён, что Россия не готова к соц. преобразованиям, что восстание будет потоплено в море крови, а дело рев-ции отброшено на десятилетия назад. Он считал, что прежде чем осуществить соц. рев-цию. народ должен "много потрудиться для того, чтобы приобрести сознание своей личности, своего человеческого достоинства", что сначала он "должен быть прокалён и очищен от рабства, вскормленного в нём, медленным огнем культуры" (там же, 14 июля). Для Горького как художника ист. развитие России раскрывалось гл. обр. через быт. психологию рус. народа и прежде всего крест-ва: так, в его кн. "О рус. крест-ве" (Берлин, 1922) трагедия рев-ции изображалась в атмосфере дикой жестокости обеих воюющих сторон в Гражд. войне. Развивая идеи, высказанные ещё в 1915 в ст. "Две души", Горький с тревогой писал о пассивности, рабской покорности обстоятельствам рус. человека, одновременно восхищаясь его способностью в решительный момент к героич. делам. Горький стремился возбудить рев. энергию народа, активность человека в противовес мечтательному фатализму и мещанской обывательщине, а также анархизму деревни.
Ещё в Июльские дни Горький увидел устрашающий "выезд социальной рев-ции". За неделю до Октября в ст. "Нельзя молчать!" призывает большевиков отказаться от "выступления", боясь, что "на сей раз события примут ещё более кровавый и погромный характер, нанесут ещё более тяжкий удар рев-ции" ("Новая Жизнь", 1917, 18 окт.). После Окт. переворота оппозиционная "Новая Жизнь" во главе с Горьким стала оппонентом новой власти, выступая с критикой "издержек" рев-ции, её "теневых сторон", форм и методов осуществления социальных преобразований в стране - культивирования клас. ненависти, террорами насилия, "зоологич. анархизма" тёмных масс: одновременно Горький защищает забытые в вихре рев. буден гуманистич. идеалы социализма, идеи демократии, общечеловеческие ценности, права и свободу личности. Он обвиняет вождей большевиков, Ленина и "приспешников его" в "уничтожении свободы печати", "авантюризме", в "догматизме" и "нечаевщине", оправдании "деспотизма власти". Вообразив себя "Наполеонами от социализма", большевики-ленинцы "довершают разрушение России - рус. народ заплатит за это озёрами крови" (там же, 10 нояб.). Из статьи в статью он пишет об Октябрьском перевороте как об "авантюре", к-рая приведёт только "к анархии, к гибели пролетариата и рев-ции" (там же, 7 нояб.). Горький говорит о "жестоком опыте" большевиков-фанатиков и утопистов над рус. народом, "заранее обречённом на неудачу" (там же, 10 дек.), "безжалостном опыте, к-рый уничтожит лучшие силы рабочих и надолго остановит нормальное развитие рус. рев-ции" (там же, 10 нояб.). Отмечает, что рабочий класс "должен будет заплатить за ошибки и преступления своих вождей - тысячами жизней, потоками крови" (там же, 12 нояб.). По его мнению, Ленин и Троцкий, большевист. нар. комиссары - "вожди" отсталых рабочих масс, "взбунтовавшихся мещан"- "проводят в жизнь нищенские идеи Прудона,-но не Маркса, развивают Пугачёвщину, а не социализм, и всячески пропагандируют всеобщее равнение на моральную и материальную бедность" (там же, 6 декабря). "Развивается воровство - пишет Горький - растут грабежи, бесстыдники упражняются во взяточничестве так же ловко, как делали это чиновники царской власти"; грубость представителей "пр-ва нар. комиссаров" вызывает всеобщее возмущение. И всё это творится от имени "пролетариата" и во имя "социальной рев-ции", и всё это является "торжеством звериного быта. развитием той азиатчины, к-рая гноит нас". "Нет,- констатирует писатель,- в этом взрыве зоологич. инстинктов я не вижу ярко выраженных элементов социальной рев-ции. Это рус. бунт без социалистов по духу, без участия соц. психологии" (там же, 7 дек.). Горький согласен с "врагами", что "большевизм - нац. несчастие, ибо он грозит уничтожить слабые зародыши рус. культуры в хаосе возбуждённых им грубых инстинктов" (там же, 1918, 22 марта).
Сущность, направленность, общий пафос новожизненской публицистики Горького, как и вся обществ.-лит. деятельность его 1917-18, пронизаны идеей отстаивания и защиты нерасторжимого единства политики и нравственности. Как писателя Горького волнует прежде всего нравственная сторона рев. событий, он всё соизмеряет с обыкновенным человеком, единичной личностью. Разьединение политики и нравственности, по убеждению писателя, скажется самым пагубным образом на жизни народа и страны в настоящем и грозит тяжёлыми и кровавыми последствиями в будущем. Оно способствует внедрению антидемокр. методов в политике, ведёт к оправданию насилия, жестокости и террора, нарушению социальной справедливости.
Деятельность Горького тех лет вызвала резкую критику властей. Полемизируя с ним, большевист. партийная и официальная печать писала, что писатель из "буревестника" превратился в "гагару", "к-рой недоступно "счастье битвы"" ("Правда", 1917. 22 нояб.), выступает как "хныкающий обыватель" (там же, 9 дек.), "из-за деревьев не видит леса" рм же, 25 нояб.), что у него пропала совесть" ("Петрогр. Правда". 1918, 5 апр.), что, "оторвавшись от нар. масс", "оплёвывает этот народ" ("Правда", 1918, 17 марта), словом - "изменил рев-ции" и "солидаризуется с реакционерами" (там же, 1918, 7 янв.).
Горький остро, болезненно воспринимал эту критику, сравнение его с "врагами рабочего класса" и обвинения в "измене делу пролетариата". Он утверждал и защищал своё "право говорить обидную и горькую правду о народе", о его пассивности, рабской покорности, "тяготении к равенству в ничтожестве", "об издержках" рев-ции: "В чьих бы руках ни была власть, за мною остаётся моё человеческое право отнестись к ней критически" "Новая Жизнь", 1917, 19 нояб.). Вместе с тем для Горького социализм - не утопия: он продолжал верить в его идеи, он писал о "тяжёлых муках родов" нового мира, "новой России", отмечая, что, несмотря на все ошибки, преступления, "рев-ция, всё-таки, доросла до своей победы" (там же, 1918, 11 июня), и выражал уверенность, что рев. вихрь, потрясший "до самых глубин Русь", "излечит нас, оздоровит", возродит "к строительству и творчеству" (там же, 1918, 30 июня). Оговариваясь, что он ни в коем случае не собирается защищать большевиков, Горький отдаёт и должное им: "Лучшие из них - превосходные люди, к-рыми со временем будет гордиться рус. история..."; "...и о большевиках можно сказать нечто доброе- я скажу, что, не зная, к каким результатам приведёт нас, в конце концов, полит, деятельность их, психологически - большевики уже оказали рус. народу услугу, сдвинув всю его массу с мёртвой точки и возбудив во всей массе активное отношение к действительности, отношение, без к-рого наша страна погибла бы" (там же, 1918,26 мая). Тем не менее нападки на "Новую Жизнь" не прекращались, а во 2-й половине июня 1918 критика Горького и позиции его газеты большевист. печатью приняла особенно острый характер, доходя до прямых обвинений писателя в сговоре с буржуазией. 16 июля 1918 с согласия Ленина газета была закрыта окончательно (до этого издание несколько раз временно прекращалось). После покушения на Ленина (30 авг.) Горький вновь сблизился с ним и с большевиками. Впоследствии Горький, оценивая свои позиции 1917-18, признавал их ошибочными, объясняя это тем, что недооценил организаторскую роль партии большевиков и созидат. силы пролетариата в рев-ции.
В этот период (и в последующие годы Гражд. войны) Горький - один из организаторов лит.-обществ. и издат. начинаний (изд-ва "Всемирная лит-ра", "Дома литераторов", "Дома искусств" и др.). Он призывал к единению старой и новой интеллигенции, выступал в её защиту от необоснованных преследований со стороны Сов. власти. В дек. 1918 избран в состав Петрогр. Совета (вновь избран в июне 1920). Писатель работал в основанной по его инициативе в Петрогр. комиссии по улучшению быта учёных (ПетроКУБУ), с янв. 1920 её пред. Выступал против воен. интервенции, призывал передовые силы мира к защите рев-ции, помощи голодающим. В 1918 вышли в свет его книги "В людях", "Русские сказки", "Ералаш и др. рассказы", "Статьи 1905-1916", написан также ряд новых произведений.
В окт. 1921 из-за ухудшения здоровья и по настоянию Ленина Горький выехал лечиться за границу; в 1928 впервые посетил родину и с тех пор ежегодно приезжал в Сов. Союз (кроме 1931), пока в 1933 окончательно не поселился в СССР
Использованы материалы статьи И.И. Вайнберга в кн.: Политические деятели России 1917. биографический словарь. Москва, 1993.