Нольде картины. Биография. Биография Эмиля Нольде

Эми́ль Но́льде (нем. Emil Nolde, настоящее имя Ханс Эмиль Хансен (нем. Hans Emil Hansen); 7 августа 1867, Нольде, Пруссия, - 13 апреля 1956, Зеебюль, ФРГ) - один из ведущих немецких художников-экспрессионистов , считается одним из величайших акварелистов XX века. Нольде получил известность благодаря своим выразительным цветовым решениям.

Эмиль Нольде родился 7 августа 1867 года в местечке Нольде в нескольких километрах от Тондера и был в семье четвёртым из пяти детей. До 1920 года эта территория входила в состав Пруссии и тем самым в Северогерманский союз. После передачи территории Дании Нольде получил гражданство Дании, которое он сохранил до конца своей жизни. Его отец по национальности был северным фризом. Эмиль посещал немецкую школу и считал, что в нём течёт смесь шлезвигской и фризской кровей.

Юношеские годы Эмиля, младшего из четырёх сыновей в семье, прошли в бедности и были заполнены тяжёлым трудом.

В 1884-1891 годах Эмиль Нольде обучался во Фленсбургской школе художественных ремёсел на резчика и художника. Нольде участвовал в реставрации алтаря Брюггеманов в Шлезвигском соборе. В ознакомительную поездку Нольде побывал в Мюнхене, Карлсруэ и Берлине.

После 1902 года Эмиль взял себе псевдоним в честь своей родной деревни Нольде. До 1903 года Нольде ещё писал лирические пейзажи. В 1906-1907 годах Эмиль Нольде входил в художественную группу «Мост» и там познакомился с Эдвардом Мунком . В 1909 году Нольде стал членом Берлинского сецессиона . В это время появились его первые работы на религиозные темы: «Причастие», «Троица», «Осмеяние». В 1910-1912 годах к Нольде пришёл первый успех на выставках в Гамбурге, Эссене и Хагене. Нольде также писал картины о ночной жизни Берлина, где периодически проживала его жена-актриса, театральные зарисовки, натюрморты из масок, 20 работ «Осеннее море» и «Житие Христа» в девяти частях. В 1913-1914 годах Нольде совершил поездку в Южное полушарие как член Медицинско-демографической германо-новогвинейской экспедиции при имперском колониальном ведомстве. В 1916 году Нольде переехал в Утенварф на западном побережье близ Тондера. Нольде негативно отнёсся к столкновениям и установлению германо-датской границы после Первой мировой войны, и несмотря на то, что считал себя немцем, в 1920 году он принял датское гражданство.

После осушения земель Утенварфа Нольде переехал вместе со своей женой-датчанкой Адой Вильструп на немецкую территорию, где местность напоминала ему его родной Нольде. На высоком холме Зеебюль в Нойкирхене чета Нольде приобрела сначала старый домик, а спустя несколько лет Нольде построил на его месте по собственному проекту новый дом с мастерской, возвысившийся над окружающей местностью как средневековая крепость. В доме нашлось место и для мастерской, и для работ, написанных здесь же.

К 60-летию Нольде в 1927 году в Дрездене прошла юбилейная выставка художника.

Нольде давно был убеждён в «превосходстве германского искусства». В 1934 году он вступил в Национал-социалистическую рабочую организацию Северного Шлезвига (NSAN), которая в ходе гляйхшальтунг вошла в состав датского отделения НСДАП. Однако национал-социалисты признали творчество Нольде дегенеративным: «Житие Христа» оказалось одним из центральных экспонатов известной пропагандистской выставки «Дегенеративное искусство», более тысячи работ Нольде были конфискованы, частью проданы, а частью - уничтожены. В 1941 году Нольде запретили писать, и ожесточившийся Нольде уединился в Зеебюле, где тайком писал небольшого размера акварели и закапывал их в землю, назвав впоследствии своими «ненаписанными картинами». Всего Нольде написал около 1300 акварелей.

После 1945 года Нольде ожидал почёт и многочисленные выставки. В 1946 году умерла его жена, а двумя годами позднее Нольде женился на Йоланте Эрдманн. До 1951 года Нольде написал ещё около ста картин и много акварелей. Они считаются венцом и итогом его творчества. Эмиль Нольде принял участие в documenta 1 1955 года, его работы были представлены уже после его смерти на documenta II в 1959 году и на documenta III 1964 года в Касселе. Эмиль Нольде был похоронен в Зеебюле рядом со своей женой.

Это часть статьи Википедии, используемая под лицензией CC-BY-SA. Полный текст статьи здесь →

(1956-04-13 ) (88 лет)

Живопись

Напишите отзыв о статье "Нольде, Эмиль"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Нольде, Эмиль

– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.

В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.

Ро-дил-ся в кре-сть-ян-ской се-мье. Обу-чал-ся резь-бе по де-ре-ву на ме-бель-ной фаб-ри-ке Г. За-уэр-ма-на и в Шко-ле ху-дожественной резь-бы по де-ре-ву во Фленс-бур-ге (1884-1888 годы), за-тем ра-бо-тал в ка-че-ст-ве рез-чи-ка и ри-со-валь-щи-ка на ме-бель-ных фаб-ри-ках в Мюн-хе-не, Кар-лс-руэ (где од-но-вре-мен-но по-се-щал Шко-лу ху-дожественного ре-мес-ла) и Бер-ли-не.

В 1892-1897 годы пре-по-да-вал ри-су-нок в Про-мыш-лен-но-ре-мес-лен-ном му-зее в Санкт-Гал-ле-не (Швей-ца-рия), на-чал ин-те-ре-со-вать-ся современной литературой и искусством, так-же за-ни-мать-ся аль-пи-низ-мом. Уже в ран-нем твор-че-ст-ве об-ра-тил-ся к ак-ва-ре-ли, тех-ни-ку ко-то-рой всё вре-мя со-вер-шен-ст-во-вал (пей-за-жи; «Порт-рет мо-ло-дой де-вуш-ки», 1898 год, фонд Ноль-де, Зе-бюлль), пер-вая кар-ти-на мас-лом - «Гор-ные ве-ли-ка-ны» (1895-1896 годы). Ис-пол-нял так-же ри-сун-ки для «гор-ных поч-то-вых кар-то-чек».

Учил-ся в ху-дожесвтенной шко-ле Ф. Фе-ра в Мюн-хе-не (1898 год) и у А. Хёль-це-ля в Да-хау (1899 год), ос-во-ил тех-ни-ку офор-та. По-се-тил Ми-лан, Ве-ну; в му-зе-ях изу-чал твор-че-ст-во современных ху-дож-ни-ков. В 1899-1900 годы в Па-ри-же за-ни-мал-ся в ака-де-мии Р. Жю-лиа-на (1900 год), по-зна-ко-мил-ся с твор-че-ст-вом Э. Де-га, Э. Ма-не и В. Ван Го-га; на Все-мир-ной вы-став-ке 1900 года его осо-бый ин-те-рес при-влек-ли не-ев-ро-пей-ские куль-туры (искусство при-ми-ти-ва).

С 1902 года из-брал псев-до-ним по названием род-ной де-рев-ни; в 1903-1916 годы жил пре-имуществено на о. Аль-сен. В 1904-1905 годы по-се-тил Ита-лию; по воз-вра-ще-нии до-мой из-учал ра-бо-ты П. Го-ге-на на его пер-со-наль-ной вы-став-ке в Вис-ма-ре. В Бер-ли-не соз-дал се-рию гра-вюр «Фан-та-зии», от-ме-чен-ных свое-об-ра-зи-ем тех-ни-ки и вы-ра-зи-тель-но-стью ху-дожественного язы-ка. Яр-кий ко-ло-ризм и спон-тан-ность пись-ма его ран-них кар-тин («Вес-на в ком-на-те», 1904 год, фонд Ноль-де, и др.) при-влек-ли вни-ма-ние ху-дож-ни-ков дрез-ден-ско-го объ-е-ди-не-ния «Мост»; в 1906-1907 годы Э.Нольде вхо-дил в это объ-е-ди-не-ние. В 1907 году в Бер-ли-не по-зна-ко-мил-ся с Э. Мун-ком; из-бран членом бер-лин-ско-го Се-цес-сио-на (1908 год), по-сле раз-ры-ва с этим объ-е-ди-не-ни-ем стал од-ним из ор-га-ни-за-то-ров «Но-во-го Се-цес-сио-на» в Бер-ли-не (1910-1912 годы).

С конца 1900-х - начала 1910-х годов пол-но-стью скла-ды-ва-ет-ся не-по-вто-ри-мый твор-че-ский об-лик Э. Нольде как од-но-го из главных пред-ста-ви-те-лей немецкого экс-прес-сио-низ-ма . Пей-за-жи Э. Нольде по-ра-жа-ют свои-ми «цве-то-вы-ми бу-ря-ми», дра-ма-тической на-пря-жён-но-стью ви-де-ния ми-ра («Сад у Бур-хар-да», 1907 год, Вест-фаль-ский му-зей ис-то-рии искусства и куль-ту-ры, Мюн-стер; «Крас-ные и жёл-тые ро-зы», 1907 год, Му-зей Валь-ра-фа-Ри-хар-ца, Кёльн; «Ку-риль-щи-ца си-га-рет», 1907 год, фонд Ноль-де; «Сад цве-тов», 1908 год, Ху-дожесвтенный му-зей, Дюс-сель-дорф).

В се-рии «Осен-ние мо-ря» (I-XIX; 1910-1911 годы) он опе-ри-ру-ет гус-то на-ло-жен-ны-ми пла-ста-ми крас-ных, зе-лё-ных, ос-ле-пи-тель-но бе-лых кра-сок, тре-вож-но вспы-хи-ваю-щих на поч-ти чёр-ном фо-не и соз-даю-щих ощу-ще-ние фан-тас-ма-го-рич-но-сти при-ро-ды (к мор-ским пей-за-жам Э. Нольде бу-дет воз-вра-щать-ся на про-тя-же-нии все-го творческого пу-ти).

Од-но-вре-мен-но в ра-бо-тах, на-ве-ян-ных ноч-ной жиз-нью Бер-ли-на и те-ат-раль-ны-ми по-ста-нов-ка-ми М. Рейн-хард-та («В ноч-ном ка-фе», «За сто-лом с ви-ном», обе 1911 год; «Та-нец сре-ди све-чей», 1912 год, все - фонд Ноль-де), по-яв-ля-ет-ся гро-те-ск-но-фан-та-стическое на-ча-ло, по-лу-чив-шее даль-ней-шее раз-ви-тие в се-рии двух-фи-гур-ных ком-по-зи-ций с пер-со-на-жа-ми-мас-ка-ми («Вои-тель и жен-щи-на», 1913 год; «Принц и на-лож-ни-ца», 1918 год, обе - фонд Ноль-де; «Меч-та-тель», 1919 год, Му-зей Шпрен-гель, Ган-но-вер). В этих кар-ти-нах ху-дож-ник соз-да-ёт гро-те-ск-ную ти-по-ло-гию че-ло-ве-че-ских стра-стей и их столк-но-ве-ний в дра-ма-тических си-туа-ци-ях.

В 1911 году по-се-тил Бель-гию и Ни-дер-лан-ды с це-лью изу-че-ния кар-тин Рем-бранд-та и Ф. Хал-са; по-се-тил Дж. Эн-со-ра. Важ-ней-шее ме-сто в твор-че-ст-ве Э. Нольде 1909-1913 годы за-ни-ма-ет ре-лигиозная те-ма-ти-ка: цикл кар-тин «Тай-ная ве-че-ря» («При-час-тие»; Государственный му-зей ис-кусств, Ко-пен-га-ген), «Трои-ца» (Ста-рая национальная га-ле-рея, Бер-лин) и «По-ру-га-ние Хри-ста» (Му-зей объ-е-ди-не-ния «Мост», Бер-лин; все 1909 год); «Хри-стос и де-ти» (1910 год, Му-зей современного искусства, Нью-Йорк), трип-тих «Ле-ген-да о Ма-рии Еги-пет-ской» (Кун-ст-хал-ле, Гам-бург); 9-ча-ст-ный по-лип-тих «Жизнь Хри-ста» для церкви Ной-кир-хе в Ни-бюл-ле (1911-1912 годы, ны-не - в фон-де Ноль-де) - од-но из са-мых зна-чительных его про-из-ве-де-ний, в ко-то-ром еван-гель-ские об-ра-зы, па-ра-док-саль-но со-че-таю-щие гру-бую пер-во-здан-ность с ост-рой гро-те-ск-но-стью, на-де-ле-ны не-ис-то-вой си-лой эмо-ций - от ра-до-ст-но-го оза-ре-ния до бо-ли и стра-да-ния, а па-те-тическая си-ла кра-сок до-сти-га-ет сво-его апо-гея.

В 1913-1914 годы Э. Нольде со-вер-шил пу-те-ше-ст-вие в Но-вую Гви-нею (че-рез Рос-сию, Ки-тай, Ко-рею, Япо-нию, Фи-лип-пи-ны) в со-ста-ве эт-но-гра-фических экс-пе-ди-ции. Бо-га-тые впе-чат-ле-ния от зна-ком-ст-ва с эк-зо-ти-кой Вос-то-ка, куль-ту-рой и бы-том на-ро-дов Океа-нии вы-ра-зи-лись в его мно-го-численных ра-бо-тах («Тро-пи-че-ское солн-це», «Се-мья», обе - фонд Ноль-де; «Тро-пи-че-ский лес», там же и Гор. Кун-ст-хал-ле, Би-ле-фельд, все 1914 год; «На-тюр-морт», 1915 год, фонд Ноль-де). По воз-вра-ще-нии Э. Нольде с 1916 года по-се-лил-ся в до-ме «Утен-варф», не-да-ле-ко от род-ной де-рев-ни, с 1927 года до кон-ца жиз-ни жил в до-ме, по-стро-ен-ном по собств. про-ек-ту в Зе-бюл-ле, вре-мя от вре-ме-ни со-вер-шая по-езд-ки в ев-ропейские стра-ны (Ве-ли-ко-бри-та-нию, Фран-цию, Ита-лию, Швей-ца-рию; в Ис-па-нии изу-чал кар-ти-ны Д. Ве-ла-ске-са и Ф. Гойи и соз-дал боль-шое ко-ли-че-ст-во ак-ва-ре-лей).

В 1920-1930-е годы Э. Нольде про-дол-жал ра-бо-тать над ра-нее сло-жив-шим-ся те-ма-тическим ре-пер-туа-ром: северные пей-за-жи и ви-ды южных мо-рей («Мо-ре», 1930 год, га-ле-рея Тейт, Лон-дон), ти-пы-мас-ки, ком-по-зи-ции на ре-лигиозные сю-же-ты. Его жи-во-пис-ная кон-цеп-ция не ме-ня-ет-ся, но фор-мы ста-но-вят-ся бо-лее обоб-щён-ны-ми, фи-гу-ры стя-ги-ва-ют-ся в плот-ную ком-по-зицию («Ис-ку-ше-ние Ио-си-фа», 1921 год; «Иу-да у пер-во-свя-щен-ни-ков», 1922 год, обе - фонд Ноль-де). Ра-бо-тал так-же в тех-ни-ках ли-то-гра-фии («Ка-фе-шан-тан III», 1907 год, «Тан-цов-щи-ца», 1913 год, и др.) и гра-вю-ры на де-ре-ве [в т. ч. «Про-рок» (1912 год; см. иллюстрацию к статье Кси-ло-гра-фия), «Мо-ло-дая па-ра» (1917 год)].

Дис-кре-ди-та-ция при-шед-ши-ми к вла-сти в Гер-ма-нии на-цио-нал-со-циа-ли-ста-ми со-вре-мен-но-го («вы-ро-див-ше-го-ся») искусства бы-ла на-прав-ле-на пре-ж-де все-го про-тив Э. Нольде и Э. Бар-ла-ха. В 1937 гдоу вла-стя-ми бы-ли кон-фи-ско-ва-ны из му-зе-ев 1052 его ра-боты (часть со-жже-на). На мюн-хен-ской вы-став-ке «Де-ге-не-ра-тив-но-го ис-кус-ст-ва» (1937 год) бы-ло пред-став-ле-но 29 кар-тин Э. Нольде; в 1940 году большая часть ра-бот в его мас-тер-ской так-же бы-ла изъ-я-та, ху-дож-ни-ку бы-ло за-пре-ще-но за-ни-мать-ся твор-че-ст-вом. Э. Нольде от-ка-зал-ся эмиг-ри-ро-вать; в 1941 году был ис-клю-чён из Им-пер-ской па-ла-ты ис-кусств. Ху-дож-ник про-дол-жал ра-бо-тать втай-не; около 1 тыс. не-боль-ших ак-ва-ре-лей, соз-дан-ных им до кон-ца вой-ны, по-лу-чи-ли назв. «не-на-пи-сан-ных кар-тин». Ра-бо-тая пре-имущественно на по-рис-той бу-ма-ге, пред-ва-ри-тель-но ув-лаж-нён-ной, он вир-ту-оз-но ис-поль-зо-вал бо-га-тые воз-мож-но-сти ак-ва-ре-ли. Под его ки-стью спон-тан-но воз-ни-ка-ли ту-ман-ные, вол-ную-щие пей-за-жи, рас-пус-каю-щие-ся цве-ты, за-дум-чи-вые или смею-щие-ся ли-ца, фи-гу-ры за-га-доч-ных, фан-та-стических пер-со-на-жей. Слу-чай-ные на-плы-вы и сгу-ще-ния крас-ки в со-еди-не-нии с це-ле-на-прав-лен-ны-ми маз-ка-ми при-да-ют фор-ме осо-бую суг-ге-стив-ную вы-ра-зи-тель-ность («Не-рав-ная па-ра», «Муж-чи-ны и жен-щи-ны», «Го-ря-щая кре-пость», «Мо-ре и крас-ное солн-це», все - фонд Ноль-де). По-сле окон-ча-ния вой-ны по мо-ти-вам «не-на-пи-сан-ных кар-тин» Э. Нольде на-пи-сал свыше 100 по-ло-тен. По его за-ве-ща-нию, в Зе-бюл-ле в 1957 году ос-но-ван му-зей - фонд Ады (же-ны ху-дож-ни-ка) и Эми-ля Ноль-де.

Сочинения:

Briefe aus den Jahren 1894-1926 / Hrsg. M. Sauerlandt. B., 1927. Hamb., 1967;

Das eigene Le-ben, 1867-1902. 8. Aufl. Köln, 2002;

Jahre der Kämpfe, 1902-1914. 7. Aufl. Köln, 2002;

Welt und Heimat, 1913-1918. 4. Aufl. Köln, 2002;

Reisen, Ächtung, Befreiung, 1919-1946. 6. Aufl. Köln, 2002;

Mein Leben. 2. Aufl. Köln, 2008.

Немецкий модернизм, как сундук с сокровищами, чем больше его исследуешь, тем больше увлекаешься, и начинает одолевать какая-то жадность, вот уж и бриллианты ты «присвоил» - Кирхнера и Бекмана, и изумруд – Паулу Модерзон-Беккер, а хочется еще и жемчугом и золотом «набить карманы». Вот так очередь дошла и до Эмиля Нольде. Диапазон этого художника довольно узок – цветы, фантастические морские пейзажи, библейские сцены. Значительно обогатило арсенал его тем путешествие на экзотические острова Тихого океана. Но дело не в том что он рисовал, а в том как он это делал. Полистайте этот виртуальный журнал, и вы поймете, что творчество Нольде заслуживает вашего внимания, тем более, что в России он не очень хорошо известен, хотя в Рунете есть ресурсы, посвященные ему.

ЭМИЛЬ НОЛЬДЕ - БЛИСТАТЕЛЬНАЯ ДЕРЕВЕНЩИНА

Танец вокруг Золотого тельца.1910

На озере. 1910.

Эмиль Нольде.Автопортрет.1917

Художник Эмиль Нольде (настоящая фамилия Хансен) родился в1867 году на германско-датской границе, близ деревни Нольде (название деревни стало его творческим псевдонимом), на ферме своей матери. Девять поколений ее предков владели этой землей, и тогда, когда она переходила к Дании (сейчас эта территория принадлежит Дании), и когда она попадала под суверенитет германских правителей (Хансены были германскими поддаными).

Люди в его местности говорили на странных наречиях. Для отца Эмиля родным языком был восточнофризский, а для матери - южноютский.

С детства Эмиль привык к тяжелому крестьянскому труду, но в отличие от своих братьев он любил рисовать. Он разрисовывал мелом двери сараев и амбаров. Героями его ранних рисунков были библейские персонажи. Семья была набожная протестантская, и Библию здесь знали все почти наизусть.

Эмилю было не интересно работать на ферме, и в 1884 году он уехал во Фленсбург, где нашел работу на мебельной фабрике. Здесь он провел четыре года, работал резчиком по дереву на мебельной фабрике, а в свободное время рисовал.

Профессия резчика была как-то ближе к искусству, нежели труд крестьянина, но настоящее искусство манило его все сильнее. И вот в 1888 году он уехал в Мюнхен на выставку промышленного дизайна, и "зацепился" в этом городе музеев на несколько недель, устроившись опять же на мебельную фабрику.

Переехав вскоре в Карлсруэ, он поступил в школу промышленного дизайна, где изучали не только черчение и свойство материалов, но и анатомию, и основы живописи. Но денег Эмилю хватило только на два семестра, работу он бросил, а сбережения его были весьма скромными.

Путь его теперь лежит в Берлин, где он работает проектировщиком мебели и изучает картины старых мастеров, искусство древнего Египта и Ассирии в великолепных берлинских музеях.

В январе 1892 года он уезжает в Швейцарию, с Сент-Галлен, где он по объявлению нашел работу преподавателя промышленного и декоративного рисунка в Музее промышленного дизайна. Работа занимала много времени и рисовать он мог только во время каникул. Швейцария была перекрестком всех европейских дорог. Оттуда было рукой подать до Италии и до Франции, и Эмиль не замедлил этим воспользоваться. В Милане он изучал творчество Леонардо, в Вене - Дюрера. Он открыл для себя символистов и Ницше.

В Швейцарии началась профессиональная карьера художника Нольде. В 1893 году он создал серию юмористических открыток, на которых представил известные горные вершины в виде смешных великанов. Журнал "Югенд" воспроизвел две из них на своих страницах. А редактор журнала пригласил художника погостить в свой мюнхенский дом.

Воодушевленный первым успехом, Нольде занял денег, чтобы выпустить еще больше открыток. И действительно, они пользовались популярностью, в течение десяти дней было продано аж 100 тысяч открыток, что принесло художнику 25 тысяч франков. Это позволило ему бросить работу, и переехать на жительство в Мюнхен. Там он поступал в Мюнхенскую академию, но не был принят, и стал посещать две частные школы.

Осенью 1899 года Нольде едет в Париж, где в течение девяти месяцев учится в академии Жюльена, посещает музеи и выставки, приуроченные к Всемирной ярмарке 1900 года, увлекается Мане и молодыми импрессионистами. Он возвращается в Германию измученным в поисках собственной художественной индивидуальности.

"В то время у меня было множество видений, - в своих пишет он воспоминаниях, - везде, к чему бы я ни обратился, в небе, в облаках, в каждом камне, в ветвях каждого дерева - всюду я видел фигуры, которые жили собственной жизнью, пробуждали мой энтузиазм, требуя, чтобы я их рисовал".

Несмотря на эти чувства, Нольде в этот период написал всего несколько пейзажей и портретов. В 1900 году он едет в Копенгаген, где знакомится со своей будущей женой Адой. Семейная жизнь художника не была безоблачной, супругов все время преследовали финансовые проблемы, и потом Ада часто болела.

1901-ым годом датируется первая значительная картина Нольде, которую он назвал "Перед рассветом". Здесь на фоне развертывающегося где-то внизу идиллического пейзажа, восходящего к немецким романтикам 19 века, среди отвесных скал парят в воздухе фантастические монстры - полурептилии, полуптицы, полулюди. Они порождены тьмой и с рассветом должны исчезнуть

Весной 1903 года супруги поселились на отдаленном острове Альзен, но прожили там недолго, уже в следующем году они переехали в Берлин, где Ада предприняла злополучную попытку заработать немного денег в качестве певицы в ночном клубе. В результате лона тяжело заболела и Муж вынужден был везти ее в Италию на поправку.

В 1905 году они вернулись в свой дом на острове, но Ада продолжала болеть и продолжала лечение в разных санаториях, а Нольде много работал. Его вдохновляла родная северная природа. Но его уединение нарушает молодой художник Шмидт-Роттлифа, который предлагает ему вступить в группу "Мост".

Формальное членство Нольде в этой группе, куда помимо Шмидта-Роттлифа входили Кирхнер, Блейль, Хаккель, Пехштейн, Амье, Галлен-Капелла, Мюллер и другие выдающиеся художники того времени, длилось недолго, Нольде был человеком малообщительным и скоро отошел от группы, хотя и поддерживал дружеские отношения с некоторыми из ее членов. Но его молодые коллеги оказали большое влияние на его творчество, следую из примеру он увлекся графикой, интерес к которой сохранил на всю жизнь.

Творчество Нольде стало намного свободнее, он создавал фантастические картины без натуры, и они были интереснее нежели, те что он писал по канонам своих предшественников. Постепенно он становился все более известной, хотя и спорной фигурой в кругах немецкой богемы.

Возбужденные люди.1913

Молодые папуасы.1914

Он тяготея к вольной природе, с 1911 года летние месяцы проводил в родных краях, преимущественно в Утенварфе. В 1913 году он с энтузиазмом соглашается принять участие в экспедиции в Германскую Новую Гвинею. Результатом путешествия стал огромный корпус зарисовок расовых и национальных типов (в том числе и русских крестьян). Но главным было открытие им для себя примитивного искусства племен, населяющих Африку и острова Океании. Для европейского искусства интерес к примитиву был не нов со времен Гогена и кубистов. Но Нольде привлекала в нем не формальная сторона, а простота и экспрессия - выражение первооснов бытия через форму архетипов, то есть то, к чему сам он, не будучи отягощен интеллектуальной усложненностью, стремился в своем творчестве.

Женщины и Пьеро.1917

Нольде издал два тома мемуаров: книги Собственная жизнь (1931) и Годы борьбы (1934). В годы нацизма обе они подверглись официальному запрету.

Умер Нольде в Зеебюле 15 апреля 1956 года, и, согласно завещанию художника, там был создан его фонд-музей.

"Писаки-интеллектуалы называют меня экспрессионистом; я не люблю определений. Немецкий художник - вот кто я есть", - так характеризовал себя сам Нольде.

Крестьянское происхождение во многом определяло его характер и мировоззрение. Оторванный от родных мест, Нольде чувствовал себя одиноким и заброшенным. Большие города вызывали у него отвращение бесчеловечностью своего облика и уродливостью быта. Нольде забредал в кабачки, кабаре, кафе, таверны, и их обитатели, особенно женщины, представлялись ему "болезненно желтыми и дурно пахли". В его картинах они либо извиваются в конвульсивных движениях дикого танца, либо застывают в ступоре винного дурмана. Их лица - гротескные маски, выражающие их подлинную суть, а общая атмосфера социального ужаса передается здесь через пронзительные, нарочито диссонирующие пятна цвета - лимонно-жёлтого, ядовито-зелёного, кроваво-красного... Во всем огромном корпусе его живописных работ мы не найдём, пожалуй, ни одного городского пейзажа.

В течение всей своей долгой жизни Нольде ощущал свою органическую связь с природой тех мест, где он вырос. Он по-крестьянски воспринимал её не как красивый антураж человеческого быта, а как одушевленное существо, живущее своей жизнью, не зависимой от человека и безразличной к нему. В пейзажах Нольде безлюдная природа то расцветает невиданно яркими красками весны, то замирает под покровом серого снега, то, как сорвавшийся с цепи зверь, рычит разбивающимися о скалы тысячепудовыми волнами океана, кровоточит багровостью заката, то сверкает жёлтым золотом под потоком солнечных лучей.

Никто из новых художников не изображал с такой любовью и проникновением жизнь цветов. У Нольде это не натюрморты, а пейзажи: поля красных маков, кусты сирени, целые заросли подсолнухов, лилий, георгин... Эти цветы так же органично связаны с почвой, как волосы с головой человека. Пейзажи Нольде - плоды не столько пристального наблюдения, сколько интуитивного проникновения, как будто сама природа смотрит на себя влюбленными глазами:

Я очень хочу, чтобы краски в моих картинах сами собой изливались через меня, художника, ... как будто сама природа творит свои картины, подобно тому, как самообразуются кристаллы и руда, как вырастают водоросли и мхи, как расцветают цветы под лучами солнца.

Перестав быть крестьянином, Нольде отнюдь не стал горожанином. Однако, вращаясь в высокоинтеллектуальных кругах европейских художественных столиц, он ни в коей мере не страдал от комплекса своей социальной неполноценности. Скорее, наоборот: свою крестьянскую связь с почвой, с природой, с нацией, с народной культурой он ощущал как преимущество перед космополитической средой горожан-интеллектуалов, и в немецком искусстве видел высшее проявление национального - "нордического" - характера своего народа. Иноземные, особенно французские влияния, которые на грани двух столетий интенсивно впитывала в себя немецкая художественная культура, он считал чуждыми не только собственному творчеству, но самому духу своего народа.

Сегодня творчество Нольде обретает вторую жизнь, об этом свидетельствуют не только многочисленные выставки, но и коммерческий интерес к его картинам. Так недавно, его портрет неизвестной женщины по имени Надя был продан на мюнхенском аукционе Ketterer Kunst за 2,15 миллиона евро. Картина выставлялась на торги по цене 1,8 миллиона евро, но итог торгов превзошел ожидания экспертов. Полотно, перешло в руки "очень известного частного коллекционера", который живет в Германии.

В конце 1970-х, картина, принадлежавшая с довоенной поры издателю Эрнсту Ратенау, исчезла при странных обстоятельствах. Вновь она была найдена на чердаке одного из берлинских домов в конце 2006 года: ее обнаружил человек, чья покончившая самоубийством дочь, возможно, имела отношение к пропаже "Нади". Наследники Ратенау выставили портрет на аукцион.

Кто была женщина, послужившая моделью для портрета, остается тайной. Однако незадолго до аукциона с домом Ketterer Kunst связалась некая 85-летняя дама, сообщившая, что в 1950-х годах она сдавала "Наде" комнату. Фамилия женщины была Зельтен.

Религиозные композиции в творчестве Эмиля Нольде, художника запряженной жизни духа, всегда занимали особое место.

В таких картинах, как «Тайная вечеря» (1909), «Распятие» (1911-12), «Положение во гроб» (1913), он ищет экстатичности, непосредственной силы воздействия на зрителя. Герои его произведений стоят вплотную к нам, рядом, исто­рия предательства и мучений совершается сейчас и всегда. «Инстинкт в десять раз важнее знания», - говорил Нольд Его картины и отмечены стремлением уйти от объективности знания к полноте мистического переживания судьбы Христа. Христос у Нольде - это Христос «крестьянский», спустив­шийся на самое дно мира, чтобы возвысить его. Образы Ноль­де, трагичные, порой до безысходности, заставляют вспомнить великую традицию немецкой средневековой живописи и прежде всего Грюневальда.

Все творчество Эмиля Нольде проникнуто религиозным чувством - к нему вела экспрессионистов сама направленность на «внут­реннее» вещей, стремление к сверхчувственному познанию единственно данной истины. Энергия, наполняющая мир, у Эмиля Нольде явлена прежде всего в цвете, ставшем для него на­всегда главным выразительным средством. Это краски природы, но не копирующие ее, а взятые у нее самой, из ее недр и глубин, и потому единственно подлинные. «Нольде пишет горячими красками, которые как будто выломаны прямо из грубой земли, взяты из глубины лиловых озер, выдавлены из волчьих ягод», - так писал о нем его современник, критик Вильгельм Гаузенштейн.

Сниженность, варварская грубость отличают картины Нольде, связанные с «темой большого города», общей для всех экспрессионистов. Но иные из соратников Нольде более социальны, конкретны. Мир города у Нольде - это прежде всего таинственный, фантасмагорический и низменный Гамбург с желтолицыми матросами-китайцами, с подвыпившими парочками в ресторане. Все это у Нольде остро, необычно, экзотично - его тянуло к такому миру, недаром в 1913 году он совершил путешествие в Новую Гвинею с заходом в Россию, Японию, Китай. Так имя Эмиля Нольде встало в один ряд с именами других беглецов из мира цивилизации - Рембо, Гогена. Но у него был свой образ далеких стран. Его «Мальчики-папуасы» (1913-14) не обладают гибкими и прекрасными телами, они скованы, но серьезность и отчаяние одиночества, сквозящие в их странно значительных лицах, запоминаются навсегда. А рядом - буйные развлечения александрийских моряков («В порту Александрии»). Безудержное язычество и суровое христианство у Нольде не противопоставлены друг другу. Интенсивное переживание того и другого, до страдания, до мук - и есть залог их очистительного воздействия на душу.

Эмиль Нольде не писал портретов своих современников, стремясь уйти от конкретности. Изображения человека у него символичны, они находятся, как говорил художник, «по ту сторону понимания и знания» и «вне времен». Таковы его «Дьявол и ученый», «Обнаженная и евнух», «Брат и сестра». Но человеческая душа всегда была в центре его творчества. О ней и его многочисленные пейзажи, которые он писал на протяжении всей жизни. Природа для него - пространство переживания, но от субъективности этого ощущения мира художник возвышается до объективности животворящей силы самого творческого духа мира. Огромную роль в его пейзажах играет небо, часто в драматическом, предгрозовом состоянии, с рваными силуэтами тяжелых туч. Природа торжественна и значительна. Человека в ней не видно, но есть знаки его присутствия: дома, мельницы, лодки, лишь в растворении в бескрайнем универсуме находящие свое место.

Природа Нольде красочна, но в этом нет ни декоративности, ни жизнерадостного ощущения мира. Интенсивность цвета у него, как всегда, залог интенсивности жизни духа, и не случайно такое большое место занимает в его пейзажах свет, идущий как бы изнутри картины, излучаемый пятнами краски. «Дикая красота» пейзажей Нольде есть красота концентрированная, уходящая от внешности - к сущности. Поэтому эти картины природы, при всей их продиктованности натурными впечатлениями, никогда не бывают «портретами». Даже исполняя двадцать раз один и тот же вид «Осеннего моря» (1911), Нольде не стремится к запечатлению его различных атмосферных состояний, но скорее вновь и вновь пытается найти равнодействующую между состоянием собственной души и неизменным духом природы.

Образы природы не оставили Нольде и в поздние годы его жизни. Это были не только пейзажи, но и натюрморты с цветами, часто акварели - и в этой технике художник достиг совершенства. Его красные маки, лиловые тюльпаны - это словно цвет в чистом виде, светлый, свободный и прекрасный, не отягченный драматической экспрессией, тяготевшей над искусством художника, заставлявшей его порой уничтожать свои работы, чтобы освободиться от них. Легкие, импровизированные акварели Нольде, исполненные на влажной японской бумаге, - самая светлая часть его творческого наследия; но на ней лежит другая печать - только эта область и осталась ему, когда при фашизме Нольде подвергли запрету на творчество.

Эмиль Нольде всегда был далек от политики, но его творчество, напряженное вплоть до экстаза, почти фанатическое, оказывалось связанным с идеями «немецкого национального духа». Его «нордическое» искусство привело художника к членству в нацистской партии. Но иллюзия соединения подлинного искусства с тоталитарным режимом потерпела крах - Нольде был заклеймен как «вырожденец». Творчество Нольде выше, значительнее «арийского» духа и во многом противоположно ему. Но эта драма ложных упований и притязаний художника открывает, быть может, важные стороны искусства 20 века, преступающего дозволенные ему пределы и в расплате за это достигающего подлинно трагических высот.

Информация:

Немецкий экспрессионизм (от лат. expressio - выражение), – направление в литературе и искусстве, 1-й четверти 20 века, провозгласившее единственной реальностью субьективный мир человеку, а его выражение главной целюю искусства. Стремление к «экспрессии», обостренному самовыражению, напряженности эмоций, гротескной изломанности, иррациональности образов наиболее ярко проявилось в культуре Германии и Австрии (писатели Г. Кайзер, В.Газенклевер, художники Э. Нольде, Э.Л. Кирхнер, Ф. Марк, Э.Барлах и др. в Германии, художники О. Кокошко, М. Бекман, и др., композитор А. Шенберг в Австрии, немецкие кинорежиссеры Ф.В. Мурнау, Р.Вине и др.)

В 1905 году немецкий экспрессионизм оформился в группу «Мост» , которая бунтовала против поверхностного правдоподобия импрессионистов, стремясь вернуть немецкому искусству утраченные духовное измерение и разнообразие смыслов. В программе «Моста» было много общего с французским фовизмом. Пытаясь разработать упрощённый эстетический словарь с краткими, сокращёнными до самого существенного формами, члены «Моста» обращались к творчеству Грюневальда и Альтдорфера, а также к искусству народов Африки.

Вскоре после завершения своего грандиозного Нольде начинает слеудующий цикл. Он не такой огромный, но всё равно и не одна картина - в этот раз это триптих, о святой Марии Египетской . Вообще-то выбор темы несколько странный (и это даже не вдаваясь в психоаналитические глубины) - Мария Египетская почитается в православных версиях христианства, известна, но гораздо менее чтима в католицизме, а уж про простестантские церкви мне вообще трудно что-то сказать - уж больно щекотлива её биография.

Вот тут Мария ещё вовсю блудодействует в притонах Александии:

Emil Nolde - Die Heilige Maria von Aegypten. Im Hafen von Alexandrien - Мария Египетская в Александрии (1912)

Вот тут -

она уже молится перед иконой храма в Иерусалиме

Emil Nolde - Die Heilige Maria von Aegypten - Моление Марии Египетской перед Храмом (1912)

А здесь её нетленный прах уже вот-вот погребёт в пустыне святой Зосима, при активном содействии льва.

Emil Nolde - St.Mary of Egypt in the Desert - Погребение Марии Египетской в Пустыни (1912)

Cуществует ещё одна картина про Марию Египетскую, на которой Зосима протягивает ей плащ, но она официально не входит в этот триптих.

До своего огромного, чуть было не написал - кругосветного - путешествия в Папуа Новую Гвинею и обратно в 1913-4 годах, Нольде написал ещё несколько библейских работ, например:

Emil Nolde - Die Heiligen Drei Konige (The Three Magi, Три Волхва) - (1912)

а также несколько "перерисовок", когда он рисовал картины с имеющихся у него в коллекции статуэток, вроде Мадонны с Младенцем или Иуды; есть даже одна мозаика с Мадoнной, которую он выложил по своему раннему рисунку в 1912 году.

Затем был нихилый такой закос под любовь трип больше года длинной; почти все написанные в нём работы конфисковывают в Порт Саиде (началась война, а Египет в то время ещё был британской колонией), хотя потом, много позже, ему удастся большую их часть вызволить.

Вернувшись в Берлин, Нольде начал осваивать новые для него темы - сибиряки России, другие туземцы (таки немецкий Гоген !), даже Будды какие-то замелькали на его картинках. Но вскоре он начал вновь писать и на библейские мотивы. Вот лишь несколько работ:

Emil Nolde - Saint Symeon and the Women - Симеон (Юродивый) с женщинами (1915)

С этой картиной могут возникнуть непонятки ; в христианстве существует целый ряд Св.Симеонов - например, Симеон Столпник , простоявший 37 лет на столпе, или Симеон Теолог - сочинитель гимнов. Но это не про них, а про так называемого Симеона Юродивого (или Simeon the Holy Fool), который умело косил под сумасшедшего, и на одной из страниц своей биографии действительно вломился голым в женское отделение бани. Видно, что версия Нольде несколько отличается от переполоха и быстрого изгнания, случившихся в оригинале.

Emil Nolde - Entry into Jerusalem - Восшествие в Иерусалим (1915)

Emil Nolde - The Last Judgement - Страшный Суд (1915)

Emil Nolde - Simeon Meets Mary in the Temple - Cимеон Богоприимец встречает Марию в Храме (1915)

А тут "шутник" Нольде изобразил совсем другого Симеона, так называемого Богоприимца ; к предыдущему он не имеет никакого отношения (хотя вот кто теперь знает? вдруг Нольде их неслучайно написал одного за другим?)

Emil Nolde - The Tribute Money (1915)

Это не очень широко известный, но милый сюжет из Матфея, когда Иисус, чтобы заплатить храмовый сбор, попросил Петра выловить рыбу, во рту которой должна была найтись монета в четыре драхмы.

Emil Nolde - Grablegung (Burial) - Погребение (1915)

Emil Nolde - Philistines - Филистимляне (1915)

Затем в библейских мотивах наступил большой перерыв (я не знаю, почему). Следующий большой всплеск случился в 1921 году, когда он создаёт свой очередной (а заодно и последний) триптих Мученичества (Martyrdom). Подобно Житиям , сохранился первоначальный набросок:

У меня сейчас есть репродукция только центральной части в цвете -

Левая и правая панели - черно-белые репродукции в моём собственном раскрасе:

Затем - Изгнание из Рая

Emil Nolde - Verlorenes Paradies (Paradise Lost) (1921)

Emil Nolde - Joseph"s Temptation - Исушения святого Иосифа (1921)

(Иосифа, в отличие от Антония, искушали не демоны, а вполне красивая женщина - точнее, не искушала, а соблазняла; ясно дело, он не поддался ).

Emil Nolde - Judas with the High Priests - Иуда с Первосященниками (1922)

Ещё одно Поклонение волхвов

Emil Nolde - Anbetung (Adoration) (1922)

В последующие годы он написал ещё несколько работ, но у меня нет их репродукций. В 1926 пишутся Грешники и Благовещение (последней тоже нет)

Emil Nolde - Die Sünderin (The Sinner) (1926)

Затем снова перерыв, до 1929, в котором опять пишется несколько работ сразу, включая красивейшую

Emil Nolde - So Ihr Nicht Werdet Wie Die (Except Ye Become as Little Children) (1929)

На русский это переводится как "истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное" .

Вслед за этой работой он Нольде пишет очень странную работу, которые даже неплохо относящиеся к его творчеству критики посчитали "выходящей за рамки". Эта картина сейчас называется Экстаз (но опять, это не оригинал, а раскрашенный мной ч/б).

Изначально планировалось, что это буде Непорочное Зачатие (Immaculate Conception) (ах, если бы тут было зеркало!).

Но потом, видимо, даже у Нольде дрогнула рука или что там обычно дрожжит, и он заменил название на Экстаз.

"... The last painting is rather strange, I was thinking of something like the Immaculate Conception, in deep yellow and glowing red, violet and... - should one not be able, and allowed to paint something like that, too".

В 1931м пишется милый Отшельник на Дереве

Emil Nolde - Eremit in Baum (Hermit in Tree) (1931)

но и ещё несколько работ. В 1933 - очередное Поклонение

Emil Nolde - The Adoration of Magi (1933)

В 1940м, уже после осуждения и позорящего показа его работа на Дегенеративном Искусстве, и совсем незадолго до запрета писать и продавать картины он пишет Садовника - технически, может, и не библейская работа, но которой хорошо бы завершить библейский ряд.

Emil Nolde - The Great Gardener (1940)

Ан нет, после войны он напишет ещё несколько картин (которых, у меня пока нет, правда).

Как я и говорил, это далеко не все работы, посколько Нольде много писал и акварелей, и гравюр, а это часть его творчества мне пока вообще мало знакома.

Какие тут можно сделать выводы? Ну, налицо "большая роль в творчестве", я как-то не знал про это. Очень, очень странный выбор тем, раздолье и разгулье для психоаналитиков. Может, и не очень очевидная, но какая-то связь с коммерческим успехом (эти работы намного лучше продавались, чем в среднем у него). И самое важное (но труднее всего артикулируемое) - их влияние на его уход от реализма, в самых разных смыслах, и приход - я даже не хочу это называть эспрессионизму, это бестолковое слово - а к какому-то фантазму, к его совершенно нечеловеческому, но при этом как раз глубоко-человеческому эмоционализму .