Менталитет и национальный характер. Что такое национальный характер, и присущ ли он большинству из нас

Что такое национальный характер? Существует ли он вообще? Насколь­ко правомерно обобщение типичных черт в масштабе целого народа, когда хорошо известно, что все люди - разные? Английская послови­ца на эту тему гласит: It takes all sorts to make a world (Мир составляют люди разного сорта). Можно ли сказать, что It takes one sort to make a nation, то есть что народ составляют люди одного сорта? Или под на­циональным характером подразумевается стереотипный набор ка­честв, приписанных одному народу другими, часто не вполне друже­ственными?

По мнению Д. Б. Парыгина, «не вызывает сомнения факт существо­вания психологических особенностей у различных социальных групп, слоев и классов общества, а также наций и народов». Из аналогичного взгляда исходит и Н. Джандильдин, который определяет национальный характер как «совокупность специфических психологических черт, став­ших в большей или меньшей степени свойственными той или иной со­циально-этнической общности в конкретных экономических, культур­ных и природных условиях ее развития».

С. М. Арутюнян, который так­же признает существование национального характера, или «психоло­гического склада нации, определяет его как «своеобразный нацио­нальный колорит чувств и эмоций, образа мыслей и действий, устойчи­вые и национальные черты привычек и традиций, формирующихся под влиянием условий материальной жизни, особенностей исторического развития данной нации и проявляющихся в специфике ее националь­ной культуры.

Довольно распространенным является мнение Й.Л. Вейсбергера о национальном ха­рактере, согласно которому это не совокупность специфических, свое­образных, присущих только данному народу черт, но своеобразный на­бор универсальных общечеловеческих черт.

В научной литературе можно проследить две точки зрения на проблему соотношения социального и биологического в национальном характере: согласно первой национальный характер не наследуется от предков, а приобретается в процессе воспитания, согласно второй основнационального характера составляют психофизиологические особенности нации, обусловленные ее генофондом.

Правомерность той или иной точки зрения можно лишь утверждать, ссылаясь на выводы авторов о существовании «некоего ядра», «психофизической константы». По мнению Барулина В.С., «менталитет человека характеризуется целостностью, наличием определенного качественного ядра. Этим «неизменным ядром» в национальном характере являются глубинные слои психики, характерные для данного этноса, и являющиеся ничем иным как константной основой национального характера. В основе национального характера лежат привычные нормы взаимодействия людей, обусловленные типом общества, в котором живет нация. Тогда национальный характер предстает как социальное явление». Следует согласиться с позицией В.С. Барулина что «национальный характер есть комбинация природного и социального начал».

Многие исследователи придерживаются точки зрения, что национальный характер способен изменяться по мере развития общества: и народы, и национальные характеры меняются, как с возрастом люди, при этом сохраняя неизменным свое «ядро».

Следует отметить, что понятие «национального характера» некоторые авторы идентифицируют с понятием «менталитет» и понимают его либо как присущий представителям данной нации набор основных личностных черт (концепция модальной личности), либо систему основных существующих в этносе представлений: установок, верований, ценностей, умонастроений и т.п. (концепция социальной личности). Менталитет и характер не синонимы. Отличие менталитета от национального характера в том, что последний, являясь составной частью ментальности, включает общие психофизиологические черты жизнедеятельности (определяемые принятой нацией системой ценностей). Понятие «менталитет» по содержанию гораздо шире, чем понятие «национальный характер».

Иногда исследователи ограничиваются лишь словесным признанием реальности существования национального характера или указанием на его признаки, которые либо являются непринципиальными, либо не имеют никакого отношения к национальному характеру. Это дало возможность В. И. Козлову сделать справедливый упрек в адрес ученых, изучающих проблему национального характера. В частности, он пишет: «Зарубежная литература по вопросам национального характера исчисляется сотнями работ, хотя лишь немногие исследователи признают его в качестве существенного признака нации. В то же время те из наших ученых (главным образом философов), которые утверждают важность данного признака, ограничиваются, как правило, общими рассуждениями и обычно не могут противопоставить буржуазным этнопсихологам, по существу, ничего позитивного, кроме известного тезиса о «неуловимости национального характера» да нескольких обывательских заключений о «темпераментности» испанцев или «остроумии французов». Вместе с тем надо иметь в виду, что со времени издания книг этого автора в нашей литературе появился ряд работ, в которых исследуются более подробно определенные аспекты проблемы.

В 60-е годы 20-го века И. Кон поставил вопрос о том, является ли национальный характер мифом или реальностью. Во всех публикациях советских ученых того периода отмечалось, что национальный характер не является вечной, неизменной субстанцией, а изменяется в процессе смены исторических и социально-экономических условий развития данного народа.

Ставился вопрос о наличии в национальном характере, кроме положительных, также и отрицательных черт. Подвергались критике утверждения о том, что национальный характер является якобы суммой лишь положительных качеств.

Однако неразработанным оставался вопрос о содержании понятия и его структурных элементах. Отсюда - путаница, возникновение противоречивых суждений. Многие авторы при рассмотрении проблемы не учитывали диалектику общего, особенного и единичного, на что справедливо указывал И. Кон. Это приводило к тому, что некоторые исследователи акцентировали внимание лишь на тех качествах и свойствах, которые якобы характерны только для данного народа, игнорируя диалектику проявления общего в единичном, единичного во всеобщем. В результате тот или иной народ наделялся чертами, только ему свойственными, отличающими его от другою народа, происходила абсолютизация этих черт.

В связи с этим И. Кон пишет: «Говорят, что отличительная черта русских - терпеливость? Но это качество характеризует также китайцев. Говорят, что грузины вспыльчивы? Но это типично также для испанцев. Какое бы качество, будь то темперамент или ценностная ориентация, мы не взяли, оно никогда не будет уникальным. Уникальна структура характерологических особенностей нации. Но все элементы, входящие в эту структуру, являются общими».

Одной из причин сложившейся ситуации, как представляется, является также то обстоятельство, что многими исследователями, по существу, отождествляются понятия национального характера и национального темперамента. А между тем такое отождествление является неправомерным. Национальный темперамент такая же реальность, как и национальный характер, однако отличие состоит, в частности, в том, что в национальном темпераменте заключены эмоционально-волевые аспекты реакции того или иного народа, детерминированные социальными и географическими факторами. На его формирование оказывает влияние также генетический фактор, преобладающие в данной стране типы высшей нервной деятельности.

Что же касается национального характера, то он формируется под влиянием исторических и социально-экономических условий (хотя отрицать влияние географического фактора на формирование национального характера было бы неправильно, но все же в этом случае оно не является определяющим). Естественно, что окружающая среда, условия жизни так же оказывают влияние на изменения национального темперамента, как и темперамента личности.

Отождествление национального характера и национального темперамента приводит к упрощению, схематизации столь сложного социального феномена, каким является национальный характер. Отсюда попытка некоторых авторов, рассматривающих национальный характер того или иного народа, оценивать один из них как эмоционально сдержанный, другой - добродушный, третий - порывистый, горячий. Подобные оценки никоим образом не раскрывают сущности национального характера, и описывают народы скорее со стороны национального темперамента. Когда же с помощью свойств и черт, составляющих содержание последнего, пытаются трактовать национальный характер, ничего, кроме вульгаризации последнего, не выходит.

Уже в начале 60-х годов прошлого века была предпринята попытка анализа проблемы национального характера. Так, Э. Баграмов отмечает неправомерность сведения национального характера к психологии элиты. Им же отмечалось, что национальный характер ярко отражается в народном творчестве - литературе, музыке, песнях, танцах.

Шагом вперед в изучении проблемы национального характера в 70-е годы была постановка вопроса об исследовании методологических аспектов данной проблемы в работах Э. Баграмова, Н. Джандильдина, И. Кона и др. Рассматривалась как структура национальной психологии, так и структура национального характера,

Так, Н. Джандильдин пишет: «Под национальным характером мы понимаем совокупность специфических психологических черт, ставших в большей или меньшей степени свойственными той или иной социально- этнической общности в конкретных историко-экономических, культурных и природных условиях ее развития». По мнению ученого, структура национального характера выглядит следующим образом:

а) привычки и поведение;

б) эмоционально-психологическая реакция на явления привычной и непривычной среды;

в) ценностные ориентации;

г) потребности и вкусы.

Вслед за работами Н. Джандильдина и И. Кона появляется исследование Э. Баграмова, в котором он рассматривает методологические аспекты изучения проблемы и даёт свое определение предмета: «Национальный характер - это отражение в психике представителей нации своеобразных исторических условий ее существования, совокупность некоторых особенностей духовного облика народа, которые проявляются в свойственных его представителям традиционных формах поведения, восприятия окружающей среды и т. д. и которые запечатлеваются в национальных особенностях культуры, других сфер общественной жизни».

С точки зрения Д. Г. Суворовой, национальный характер представляет собой «совокупность более или менее устойчивых психологических черт и свойств, присущих большинству представителей нации».

Социально-экономические, исторические и природные условия развития нации, особенности её жизнедеятельности не могут не оказывать влияния на формирование её психологии, ценностных установок, стереотипов и т. д. Однако нации развиваются не локально, изолированно от других наций. В своем развитии они подчинены общим закономерностям, несмотря на специфические особенности. Поэтому общечеловеческое доминирует в жизнедеятельности любой нации, любого народа, каким бы своеобразием исторического процесса они не выделялись.

Вопрос об определении национального характера является весьма сложным. Дефиниция, какой бы полной она ни была, не может дать исчерпывающей социально-психологической характеристики нации. В связи с этим И. Кон пишет: «Над учеными-непсихологами, занимающимися проблемами национального характера и т. п., часто довлеет житейское представление, что народы, как индивиды, обладают набором устойчивых качеств, «черт», которые можно измерять и сравнивать более или менее самостоятельно. Тайная «голубая» мечта - составить на каждый парод вроде психологического паспорта-характеристики, который давал бы его индивидуальный портрет. Увы, это неосуществимо даже для отдельного индивида».

Данный тезис И. С. Кона развивает А. Ф. Дашдамиров: «Нам думается, что подобные паспорта не только невозможны, но и не нужны, ибо подобная задача не только иллюзорна, но, может быть, и вредна. Задача этнопсихологии, на наш взгляд, не в том, чтобы суммировать особенности людей, обусловленные их этнической, национальной принадлежностью. Она заключается в том, чтобы раскрыть и показать, как под влиянием данных, исторически сложившихся конкретных социально-экономических, политических и культурных условий формируются, закрепляются, передаются последующим поколениям традиции, обычаи, привычки, установки и ценностные ориентации, вкусы и предпочтения, морально-психологические и волевые черты и особенности, главные, преобладающие тенденции эмоционально-психологической сферы, реальные проявления национального самосознания, национальных чувств и настроений».

Несомненным, однако, является тот факт, что своеобразие в развитии наций существует, и это своеобразие дает нам право говорить об испанском национальном характере, русском, украинском и т. д. Данное своеобразие находит свое выражение в материальной и духовной культуре народа, в его искусстве, литературе, традициях, обычаях, обрядах, которые, конечно же, у различных народов неодинаковы.

Таким образом, на основании изложенного можно сделать вывод, что национальный характер - это совокупность социально- психологических черт (национально-психологических установок, стереотипов), свойственных национальной общности на определенном этапе развития, которые проявляются в ценностных отношениях к окружающему миру, а также в культуре, традициях, обычаях, обрядах. Национальный характер представляет собой своеобразное, специфическое сочетание общечеловеческих черт в конкретных исторических и социально-экономических условиях бытия национальной общности.

Глава монографии Н. Я. Большуновой «Проблема характера: традиции и современность (Новосибирск: Изд. НГПУ, 2011)». Публикуется с разрешения автора.

Проблема национального характера в целом и специфики русского характера, в частности, является неоднозначной. Начнем с того, что ряд современных этнопсихологов вовсе отрицают существование такого явления как национальный характер, исходя из ряда оснований. Одни, как мы помним, считают, что категория характера утратила свое значение в силу ее расплывчатости, многозначности и может применяться лишь в обыденной, житейской, но не научной психологии; другие полагают, что каждая личность в каждом конкретном случае представлена набором определенных черт, к которым не применимо понятие характер, следовательно, у каждого человека, вне зависимости от национальной принадлежности, можно выделить различные сочетания типичных черт.

Даже если исследователи признают правомерность использования в психологии понятия характер, они нередко утверждают, что каждый народ представлен множеством разнообразных характеров, среди которых невозможно выделить типичный для него. Последняя позиция обусловлена тем, что категория характера действительно ускользает от точного однозначного определения. В первой главе мы уже рассматривали его многообразные определения, одни из которых имеют сугубо психологическое содержание и обращены к различным проявлениям психического в поведении и поступках; в других, скорее, выделяются социальные аспекты; в третьих в характер вкладывается социокультурное содержание; в иных же интегрируются клинические отклонения и т. д. Соответственно, кросскультуральные исследования характера, основанные на этих определениях, действительно часто не дают основания говорить об этнических характерологических различиях.

В самом деле, если в кросскультуральном исследовании исходить, например, из клинических типологий характера, то ожидание этнических различий связано с предположением о том, что люди разных этносов склонны к разным психическим заболеваниям, что не всегда оправдано и не подтверждается в конкретном исследовании. Косвенным свидетельством этой установки на сходство является, например, стремление применять единый для всех перечень психических болезней и личностных расстройств, отвечающих Международной классификации болезней 10-го пересмотра (МКБ-10: Класс V). В то же время исследователи отмечают существование этнических вариантов симптоматики различных болезней, наличие этнических психозов, культурно-специфических реакций на стресс и т. д.

Например, Ю. С. Шойгу и М. В. Павлова считают, что реакция на стресс имеет не только типичный, но и культурально-специфичный характер. Так, у пострадавших в 2003 г. от землятресения в с. Кош-Агач Алтайского края наиболее частыми были реакции эмоциональной ригидности, минимально выражены мимические реакции, практически отсутствовали реакции психомоторного возбуждения, агрессивные, включая вербальную агрессию, слезливости, плаксивости как среди взрослых, так и среди детей. Тогда как в Беслане (Северная-Осетия Алания) в 2004 г. на разных этапах переживания горя и острых стрессовых реакций у пострадавших наблюдались массовые истерические формы реагирования как среди женщин, так и среди мужчин, доминировали агрессивные формы реагирования, в основном — вербальной агрессии, а также реакции психомоторной заторможенности.

Аналогичным образом, ряд качеств или черт характера, таких как трудолюбие, или материнское чувство, или коммуникативность и пр. должны быть в достаточной мере выражены у любого народа, поскольку представляют собой универсальные условия существования любой этнической общности.

В то же время, есть черты или качества характера, которые в разной степени представлены у разных народов, например, феминность или маскулинность, соотношение которых различно в феминных или маскулинных культурах.

Нидерландский этнопсихолог Гирт Хофстед, исследовавший влияние национальных культур на организационное поведение людей, выделяет пять «культурных измерений», которыми одна культура отличается от другой: индивидуализм — коллективизм; дистанция власти (большая — малая); неприятие неопределенности (сильное — слабое); мужественность — женственность; краткосрочная — долгосрочная ориентация на будущее. Культуру в целом он определяет следующим образом: «Коллективная ментальная запрограммированность, часть предопределенности нашего восприятия мира, общая с другими представителями нашей нации, региона или группы и отличающая нас от представителей других наций, регионов и групп». В рамках этого подхода (проект GLOBE) исследовались национальные особенности менеджмента, тип его, так сказать, «коллективной запрограммированности». В опросе участвовали более 17000 руководителей из 825 организаций в 61 стране, включая Россию. Был выявлен «портрет» эффективного «мирового» лидера: энергичный, решительный, умный, надежный менеджер, заслуживающий доверия, умеющий планировать будущее и создавать мотивацию. Тип российского эффективного лидера иной, ему свойственны: способность принимать индивидуальные решения и отвечать за них; открытость, быстрота и компетенция в нестабильной внешней среде; ориентация на процесс, а не на конечный результат; агрессивность и забота о статусе и… отсутствие видения будущего. Таким образом, здесь явно выражены черты противоречивой личности с жестким автократичным стилем поведения. Трудно сказать, какие из этих черт российского менеджера более связаны с современной социокультурной ситуацией, а какие обусловлены культурными традициями, однако они отражают представление многих как отечественных, так и зарубежных исследователей русского характера о его противоречивости и полюсности (Колонтай, 2004, Латова, Латов, 2001)

Г. Хофстед выделил также в рамках своего подхода особенности маскулинных и феминных культур, представленные в таблице 5 (Апарцева, 2005).

Таблица 5. Ключевые различия между феминными и маскулинными обществами (по Г. Хофстеду)

Общая норма

На работе

В политике

Идеал общества благоденствия; необходимо помогать нуждающимся; терпеливое общество; высший приоритет — сохранение среды; правительство тратит сравнительно большую часть бюджета на помощь бедным странам; правительство тратит сравнительно меньшую часть бюджета на вооружение; международные конфликты должны разрешаться путем переговоров и компромиссов; сравнительно много женщин занимают выборные политические должности.

Идеал общества высоких достижений; нужно поддерживать сильных; строгое, карающее общество; высший приоритет —поддержание экономического роста; правительство тратит сравнительно меньшую часть бюджета на помощь бедным странам; правительство тратит сравнительно большую часть бюджета на вооружение; международные конфликты должны разрешаться путем демонстрации силы или путем борьбы; сравнительно мало женщин занимают выборные политические должности.

Преобладающие идеи

Сексуальность

Спокойное отношение к сексуальности как к бытовому явлению; слабые запреты на открытое обсуждение сексуальных вопросов; сексологические исследования акцентируют внимание на переживаниях и чувствах; больше внебрачных сожительств; меньшая зависимость жены от мужа; меньше различий между сексом и любовью; признание женской сексуальной активности; секс рассматривается как партнерское отношение; более терпимое отношение к мастурбации и гомосексуальности.

Моралистическое отношение к сексуальности как к бытовому явлению; строгие запреты на открытое обсуждение сексуальных вопросов; сексологические исследования фиксирует внимание на числах и частотах; меньше внебрачных сожительств; большая зависимость жены от мужа; больше различий между сексом и любовью; норма женской сексуальной пассивности; с екс часто ассоциируется с эксплуатацией партнера; нетерпимое отношение к мастурбации и гомосексуальности.

С другой стороны, и само содержание качеств, которые в той или иной мере представлены в психологии разных народов, может быть весьма различным. Например, в исследовании содержания толерантности у немецких и русских студентов, проведенном О. Е. Гурьяновым и Д. И. Сеймченко (по: Ли Чжин, 2004) обнаружены существенные различия в понимании толерантности(в социологическом опросе участвовали 597 студентов СибГТУ и 476 студентов Мюнхенского политехнического института). Немецкие студенты в качестве основных синонимов толерантности (терпимости) назвали доброту, уважение, сочувствие и способность понять другого. Русские студенты в качестве признаков толерантности назвали сдержанность, терпение и спокойствие. В самом определении толерантности были выявлены следующие особенности: немецкие студенты рассматривают ее как «хорошее отношение к людям независимо пола, национальности, умственных способностей, особенностей и социального положения человека»; российские студенты преимущественно представляют толерантность как стремление понять другого, не торопиться с негативными суждениями.

Д. Мацумото вводит даже понятие индигенной личности, под которым понимаются «представления о личности, выработанные в рамках какой-либо отдельной культуры и характерные, а также адекватные только для данной культуры» (Мацумото, 2008: 518). Соответственно в разных культурах могут быть применимы разные измерения личности, соответствующие этим концептуальным основаниям, универсальные измерительные методики, основанные, в частности, на факторных моделях личности, могут искажать и нивелировать культуральные, этнические, национальные различия.

Добавляет сложностей в анализ национальных характеров господство различных стереотипов в представлениях о типичных национальных особенностях.

Любопытный материал в этом отношении собран С. Г. Тер-Минасовой (2000), которая выделяет ряд источников появления и бытования этнических стереотипов, к которым относятся, в частности анекдоты. Она пишет: «в русских международных анекдотах англичане обычно подчеркнуто пунктуальны, немногословны, прагматичны, сдержанны, любят сигары, виски, конный спорт и т. п. Немцы практичны, дисциплинированны, организованны, помешаны на порядке и потому ограниченны. Французы — легкомысленные гуляки, эпикурейцы, думающие только о женщинах, вине и гастрономических удовольствиях. Американцы богатые, щедрые, самоуверенные, прагматичные, знамениты хорошими дорогими машинами. Русские — бесшабашные рубахи-парни, неприхотливые, алкоголики, драчуны, открытые, неотесанные, любят водку и драки. В русских международных анекдотах все они ведут себя соответственно этим стереотипам. В качестве одного из примеров автором приводится анекдот о международном конкурсе на лучшую книгу о слонах, который в российском варианте выглядит так: Немцы привезли на тележке многотомный труд «Введение к описанию жизни слонов». Англичане принесли книгу в дорогом кожаном переплете «Торговля слоновой костью». Французы представили жюри изящно иллюстрированное издание «Любовь у слонов». Американцы издали тоненькую карманную книжечку «Все о слонах». Русские написали толстую монографию «Россия — родина слонов». Болгары предложили брошюру «Болгарский слоненок — младший брат русского слона». В норвежском варианте этого анекдота немцы представляют на конкурс книгу «150 способов использования слонов в военных целях», французы — «Сексуальная жизнь у слонов», американцы — «Самый большой слон, которого я когда-либо видел», шведы — «Политическая и социальная организация общества слонов», датчане — «150 рецептов блюд из слона», норвежцы — «Норвегия и мы, норвежцы»» (Тер-Минасова, 2000: 140).

Вследствие этих разноречивых данных в этнопсихологии сложилось несколько достаточно различающихся представлений о национальном характере, в которых выделяются разные грани национального характера. Приведем некоторые из них.

Русский философ, этнопсихолог Г. Г. Шпет (1879-1940), склонный сближать категории духа (смысл и идея народа), характера, души народа, полагает, что национальный характер (душа народа) представляет собой единство переживаний («то общее в их переживаниях как «откликах» на происходящее перед их глазами, умами, сердцем» ), общность отношений « к им же «созданным» духовным ценностям» и «типичные коллективные реакции индивидов на сходные условия жизни» (Шпет, 1996: 111).

Душа народа предстает в его работах как особый тип коллективности, «коллективный субъект», в основе которого находится индивидуальная душа, и «организация» которого детерминирована природными, социальными факторами и творимой людьми духовной культурой.

Один из основателей социальной психологии Г. Лебон (1841-1931) определяет душу народа (общеупотребительный в 19 веке термин, применяемый этнопсихологами и этнологами) как совокупность моральных и интеллектуальных особенностей, как синтез его прошлого и наследство всех его предков, и, что самое важное, как общие чувства, общие интересы и общие верования. В качестве причин, определяющих специфику души народа, выступают наследственность, влияние семьи, социальной среды, причем приоритет отдается влиянию предков, т. е. биологической наследственности. Этот «агрегат общих психологических особенностей» образует некий средний тип (идеальный тип) определенного народа или национальный характер (Лебон, 1995).

Д. В. Ольшанский (Ольшанский, 2001) считает, что «национальный характер — это совокупность наиболее устойчивых, характерных для данной национальной общности особенностей восприятия окружающего мира и форм реакций на него. Национальный характер представляет собой, прежде всего, определенную совокупность эмоционально-чувственных проявлений, выражаясь в первую очередь в эмоциях, чувствах и настроениях — в предсознательных, во многом иррациональных способах эмоционально-чувственного освоения мира, а также в скорости и интенсивности реакций на происходящие события» (Ольшанский, 2001). В. Г. Крысько (Крысько, 2002) определяет национальный характер как «исторически сложившуюся совокупность устойчивых психологических черт, определяющих привычную манеру поведения и типичный образ действий представителей той или иной нации и проявляющихся в их отношении к социально-бытовой среде, к окружающему миру, к труду, к своей и другим этническим общностям».

С. М. Арутюнян, который также признает существование национального характера, или «психологического склада нации», определяет его как «своеобразный национальный колорит чувств и эмоций, образа мыслей и действий, устойчивые и национальные черты привычек и традиций, формирующихся под влиянием условий материальной жизни, особенностей исторического развития данной нации и проявляющихся в специфике ее национальной культуры» (Арутюнян, 1966: 31).

Интересна и обоснована точка зрения К. Касьяновой, которая связывает национальный характер с понятием социального архетипа и полагает, что в «основе национального или — точнее — этнического характера … лежит некоторый набор предметов или идей, которые в сознании каждого носителя определенной культуры связаны с интенсивно окрашенной гаммой чувств или эмоций («сентименты»). Появление в сознании любого из этих предметов приводит в движение всю связанную с ним гамму чувств, что, в свою очередь, является импульсом к более или менее типичному действию. Вот эту единицу «принципиального знаменателя личности», состоящую из цепочки «предмет — действие», мы впредь будем подразумевать под понятием социальный архетип» (Касьянова, 1994: 32).

Таким образом, несмотря на многообразие определений национального характера исследователи выделяют в нем, как правило, то, что относится к собственно психологическим проявлениям и то, что относится к поведению.

Вследствие столь многогранного, многомерного и противоречивого содержания категории национального характера этнопсихологи пытаются ввести иные понятия, которые в меньшей мере содержат в себе пресуппозиции различных взглядов и подходов: национальный менталитет, базовая личность, модальная личность.

Например, категория национального менталитета, рассматриваемая обыкновенно как более общая по отношению к понятию национальный характер, определяется как «присущая национальной общности стабильная совокупность иррациональных и рациональных особенностей коллективных представлений о мире, специфический склад мышления, чувств, верований, установок, которые опредмечиваются в материальной и духовной культуре, а также в особенностях функционирования и организации социальных институтов» (Трофимов, 2001). Однако, на наш взгляд, здесь акцент, скорее, делается лишь на одну из сторон национального характера: представления, мышление, мировоззрение, но почти исчезают такие важные составляющие, как специфика действий, поступков, отношений.

В рамках культурной антропологии А. Кардинером (1892-1981) было сформулировано понятие базовой личности как неком доминирующем типе, представленном в каждой культуре и формируемом определенной культурой. Понятие базовой личности предполагает существование некоторого структурного ядра, общего для всех членов группы. Она представляет собой тип и способ интеграции человека в культурную среду: особенности социализации представителей данной культуры, их индивидуально-личностные характеристики. Согласно А. Кардинеру, базовая личность «… техника размышлений, система безопасности (то есть стиль жизни, посредством которого человек получает защиту, уважение, поддержку, одобрение), чувства, мотивирующие согласованность (то есть чувство стыда или вины) и отношение к сверхъестественному» (Этнология в США и Канаде, 1989). Базовая личность, таким образом, как отмечают исследователи, представляет собой совокупность склонностей, представлений, способов связи с другими людьми, которая обусловливает максимальную восприимчивость человека к определенной культуре и позволяет ему переживать удовлетворенность и устойчивость, иначе говоря, базовая личность представляет собой результат адаптации к универсальному порядку жизни определенной культуры (формируемая в детстве способами ухода за детьми и их социализацией). В данном случае акцент делается, главным образом, на переживании благополучия, достигаемого в том случае, если человек «вписался» в определенную культуру, что также отражает лишь один из аспектов национального характера и недооценивает его активное начало.

Однако многие этнопсихологи не согласились с позицией А. Кардинера относительно существования единственной базовой личностной структуры, присущей всем членам группы, поскольку ее признание означало бы отказ от личностного разнообразия, и в этом смысле категория базовой личности имеет чрезмерно универсальный и умозрительный характер. Стремясь преодолеть указанные недостатки, этнологи А. Инкельс и Д. Левенсон ввели понятие модальной личности, представляющей собой некий собирательный облик, включающий черты характера и другие психологические особенности, присущие большинству взрослых членов данного общества. В этом случае речь идет о статистическом явлении: совокупности особенностей, которые можно определить эмпирически с помощью тестирования. Однако дальнейшие исследования показали, что в обществе, как правило, имеется не один наиболее распространенный тип личности, но несколько модальных личностей. Впрочем, последнее не меняет сугубо эмпирического и статистического понимания модальной личности, что лишает эту категорию целостности и системности и теоретической обоснованности (Стефаненко, 2007).

Таким образом, введение новых категорий не снимает проблемы содержания национального характера, но лишь размывает ее.

Традиционно используемая категория национального характера имеет право на существование и достаточно адекватно отражает существующие этнические, национальные, культурные различия. Национальный характер одно из объединяющих начал нации и поэтому требует специального изучения и анализа.

Национальный характер — это не статистическая совокупность наиболее часто встречающихся психологических или иных особенностей мышления, переживания, поведения той или иной этнической общности, и даже не наиболее часто встречающиеся типы личностей, это отражение души народа во всей ее противоречивости и сложности, в ее явных и скрытых особенностях.

Это некая форма бытия народа, способ его существования в истории, закрепленный в языке и тенденциях его развития, в системе ценностей, отношений к миру и к самому себе, моделях решения исторических задач, традициях, социальном поведении, в совокупной специфике психологических особенностей. Все эти параметры находятся во взаимосвязи и взаимообусловленности, определяя интегральное и динамичное единство национального характера и логику его развития. В различные исторические периоды в соответствии с конкретными историческими задачами могут на первый план выходить те или иные ценности, типы социального поведения и пр., однако неизменной является социокультурная топология (конфигурация) национального характера, способ связи между собой его различных составляющих.Говоря математическим языком, национальный характер представляет собой топологический инвариант, включающий качественные, устойчивые свойства, не меняющиеся при деформациях, т. е. он гомеоморфен. К таким свойствам можно отнести систему ценностей, представленную в социокультурных образцах, которые выступают как мера, с которой представители данного народа или этноса соизмеряют свои действия, поступки, переживания, выборы. Эти социокультурные образцы могут быть осознанны или выступать как архетипические (Касьянова, 1994), однако в любом случае они актуализируют определенный набор сложившихся в данной культуре способов поведения, способов решения тех задач, которые поставлены самой историей и конкретной социокультурной ситуацией перед этносом или народом.

Сошлемся на любопытное высказывание немецкого этнолога Вальтера Шубарта (1897-1942), трепетно относившегося к России и погибшего вместе со своей русской женой в лагере для военнопленных в Казахстане.

«Разные народы дали разные образы человеческих идеалов. У китайцев это мудрец, у индусов — аскет, у римлян властитель, у англичан и испанцев — аристократ, у пруссаков — солдат, а Россия предстает идеалом своей женщины. Достоевский был прав, возлагая на нее большие надежды. Русская женщина самым привлекательным образом объединяет в себе преимущества своих западных сестер. С англичанкой она разделяет чувство женской свободы и самостоятельности, не превращаясь при этом в «синий чулок». С француженкой ее роднит духовная живость, умение без потуг сострить; она обладает тонким вкусом француженки, тем же чувством красоты и элегантности, не становясь жертвой тщеславного пристрастия к нарядам. Она обладает добродетелями немецкой домохозяйки, не сводя жизнь к кастрюлям; и она, как итальянка, обладает сильным чувством материнства, не огрубляя его до животной любви. К этим качествам добавляется еще грация и мягкость, свойственные только славянкам. Никакая другая женщина, по сравнению с русской, не может быть одновременно возлюбленной, матерью и спутницей жизни. Ни одна другая не сочетает столь искреннего стремления к образованию с заботой о практических делах, и не одна так не открыта навстречу красоте искусства и религиозной истине» (Шубарт, 2003).

Какие же факторы влияют на становление национального характера и свидетельствуют одновременно о его уникальности и целостности. Разные исследователи обращают внимание на целый ряд таких факторов и условий, в которых он одновременно и проявляет себя и посредством которых происходит его становление.

Особое значение в анализе национального характера многие авторы придают языку, что вполне правомерно, если опираться на теорию языковой относительности». Согласно концепции Э. Сепира - Б. Уорфа восприятие мира детерминировано именно языком, который определяет то, как мы видим, слышим, понимаем мир, выделяем в нем главное и второстепенное.Язык, как считает известный российский лингвист С. Г. Тер-Минасова (2000), и подтверждает само существование национального характера, и раскрывает его черты, и позволяет выявить его не всегда заметные стороны. Роль анализа языка для понимания национального характера подчеркивалась еще в 19 веке выдающимся немецким лингвистом В. Гумбольдтом, отечественными учеными А. А. Потебней, Д. Н. Овсянико-Куликовским и др. Например выдающийся русский лингвист, философ, литературовед А. А. Потебня (1835-1891) считал, что язык «влияет на все миросозерцание человека, так каждая мелочь в устройстве языка должна давать без нашего ведома свои особые комбинации элементов мысли. Влияние всякой мелочи языка на мысль в своем роде единственно и ничем незаменимо» (Потебня, 1993). Его ученик Д. Н. Овсянико-Куликовский (1853-1920) полагал, что именно с освоения языка начинается освоение ребенком национальной культуры (Овсянико-Куликовский, 1922).

В настоящее время имеется ряд интереснейших лингвокультуральных исследований, в которых анализ особенностей национальной культуры и характера осуществляется сквозь призму языковой картины мира (Вержбицкая, 1996; Воробьев, 2008; Маслова, 2004; Тер-Минасова, 2000; Шмелев, 2002 и др.). А. Ф. Лосев ссылается в своих работах на исследование Оскара Вейзе, который еще в начале двадцатого века делает это на материале сопоставления древнеримской и древнегреческой культур в контексте анализа латинского и греческого языков. Оскар Вейзе считает, что черты национального духа, национального характера римлян, выделенные в трудах Ливия и Цицерона, представлены в особенностях латинского языка. Сами римляне выделяли у себя такие черты характера как важность (величие духа), упорное терпение, твердость (или сдержанность), непреклонное мужество. В языке же это отражено нагромождением согласных звуков nt, rt, st, rs, ms (в особенности в конце слов), «свидетельствующих о какой-то воле и активности языкового сознания». Латинский язык в сравнении с греческим является более простым в отношении спряжения глаголов, в нем меньше причастий. «В синтаксисе латинский язык поражает энергией и логической последовательностью. Ясно, что этот синтаксис был создан для обвинительных речей и изображения военных действий, но не для лирики и не для поэзии». В синтаксисе латыни выражена также склонность «к методу подчинения вместо сочинения». В целом этому языку свойственна точность, конкретность, ясность, в нем преобладает рассудочность при бедности украшающих эпитетов. Рассудочна римская любовь и латынь «чрезвычайно бедна в словах и выражениях, относящихся к сфере любви. Даже религия понимается «просто как связь (religare) без всяких намеков на внутреннюю жизнь духа». «Римская поэзия гораздо беднее, суше, деловитее, чем греческая» (Лосев, 2000: 28-34).

Аналогичные идеи развиваются в ряде других современных отечественных исследований (Шмелев, 2002; Малышева, 2002; Мельникова, 2003 и др.). Так, А. А. Мельникова считает, что язык «дает возможность гораздо глубже исследовать культурные установки, чем непосредственный анализ культурных проявлений, ибо последние объемны, многозначны и находятся в постоянном изменении, тогда как лингвистические правила конкретны, обозримы и лишь в малой степени изменяются (причем изменения касаются не синтаксиса, а направлены на коррекцию словарного запаса)» (Мельникова, 2003: 113).

Приведем один из примеров лингвистического (в данном случае морфологического) анализа национального характера в работе С. Г. Тер-Минасовой (Тер-Минасова, 2000: 153-155). «Известно, что в русском языке имеется очень большое количество уменьшительных и ласкательных суффиксов: -очк- (-ечк-), -оньк-(-еньк-), -ушк- (-юшк-), -ик- и многих других. Носитель английского языка, практически не имеющего таких суффиксов (bird [птица] — birdie [птичка], girl [девочка] — girlie [девчушка] — это редкие исключения), не может даже отдаленно вообразить себе все то огромное суффиксальное богатство русского языка, которое предоставляет его носителям возможность выразить столь же огромное богатство тончайших нюансов ЛЮБЯЩЕЙ души (поскольку эти суффиксы даже в сухих грамматических учебниках называются уменьшительно-ласкательными).

Как известно, стереотипный образ России и русского человека на Западе — это медведь, могучий, но грубый и опасный зверь. Так вот родной язык этого зверя отражает его потребность в передаче оттенков хорошего отношения к миру, любви и ласки (язык — зеркало культуры) и формирует из него тонкую и любящую личность, предоставляя в его распоряжение большое разнообразие языковых средств для выражения этого самого хорошего отношения к миру. Причем именно к МИРУ, а не только к людям, потому что уменьшительно-ласкательные суффиксы с одинаковым энтузиазмом присоединяются русскими людьми и к одушевленным, и к неодушевленным предметам.

Разумеется, это создает большие трудности при переводе. Представьте себе, что русское слово старушка в есенинском «Ты жива еще, моя старушка?» требует в переводе четырех (!) английских слов: «Are you still alive, my dear little old woman?»

Действительно, по-русски можно сказать о людях: Машенька, Машутка, Машечка, Машуня, Машунечка и т. д.; девушка, девочка, девонька, девчушка, девчонка, девчоночка; о животных: кот, котик, коток, котишка, котишечка, котишенька; телка, телушка, телочка, телушечка; собачка, собачушка, собаченька; а также о любом предмете НЕЖИВОГО МИРА: домик, домишечка, домичек, домок, домушка; ложечка, вилочка, кастрюлька, сковородочка и т. д. Всему этому богатству английский язык может противопоставить только слово little или dear little: little сat [букв. маленькая кошка], dear little dog [букв. милая маленькая собака], но до высот dear little fork/spoon/frying pan [букв. милая маленькая вилка/ ложка/сковорода] англоязычному человеку не подняться...

Употребление такого рода суффиксов показывает уважение, такт, хорошее отношение к окружающим. Часто они употребляются в речи, обращенной к детям. В магазине женщины, особенно пожилые, нередко говорят: дайте хлебушка, колбаски, молочка, маслица и т. п. Современные коммерсанты немедленно взяли на вооружение эту «слабость» русского народа и продают масло под названием «Маслице» (лучше идет с таким ласковым родным названьицем), овсяное печенье в пачке с надписью «Овсяночка» и т. п.

Навещая знакомого в реабилитационном военном госпитале в Химках, я услышала, как пациент — большой высокий человек, сохранивший даже в больничной пижаме свою военную выправку, говорил по телефону: «Я тут попал в госпиталек». Тактичный русский человек, он не хотел пугать своих близких словом госпиталь и смягчил его, добавив уменьшительно-ласкательный суффикс. Между тем сам госпиталь выглядит как огромный неприступный бастион.

Стюардесса, любя пассажиров или демонстрируя любовь, говорила, заглядывая в их билеты: «Третий салончик, второй салончик, пожалуйста».

Ласкательный суффикс может встретиться в любом слове, даже в свежем заимствовании из иностранного языка. Так, в Москве на Красной Пресне открылся магазин под названием «Парфюмчик».

Профессор Зденька Трестерова из Словакии дает свое объяснение пристрастию русских людей и русского языка к уменьшительно-ласкательным суффиксам. По ее мнению, это реакция языка и культуры на тяжелую жизнь в советское время 28.

Чем хуже благосостояние народа во всех отношениях, тем заметнее рвение к прекрасному (в духовном смысле прежде всего среди интеллигенции) и просто красивому, будь то одежда, духи, мебель, все равно. Грубость жизни отразилась в языке не только богатым запасом бранных выражений, но, как это ни парадоксально, также любовью к ласкательно-уменьшительным словам, диминутивам, активным использованием языковых средств выражения подчеркнутой вежливости. Покупали и читали не просто книги, а книжечки, ели огурчики, помидорчики, капусточку. В стихах Ахматовой читаем: «А мне ватничек и ушаночку» — здесь и связь с фольклором, и намек на места ссылки. В литературе встречаются примеры гипертрофированного употребления таких диминутивных выражений:

Я возьму свеколки, капустки, морковочки, все нарежу меленько и варю на маленьком огонечке, добавлю лучка, петрушечки, укропчика (подслушано в очереди).

В престижном подмосковном санатории на двери была надпись: «Медсестрички». Его сотрудники, объясняя, как пройти в столовую, говорили: «По коридорчику направо», а лекарства давали со словами: «Это Вам анальгинчик, стрептомицинчик и ноотропильчик». Представить себе носителей английского языка, говорящих dear little corridor или dear little hospital, невозможно — и не просто потому, что в английском языке нет такого количества и разнообразия уменьшительно-ласкательных суффиксов, а главным образом потому, что у них этого нет и в менталитете. А в менталитете нет, потому что нет в языке, они не приучены языком к таким «нежностям».

Та же тенденция к повышенной эмоциональности у носителей русского языка, к так называемой переоценке (overstatement), в отличие от знаменитой английской недооценки, недосказанности (understatement), проявляется, как это ни удивительно, и в пунктуации, в первую очередь в употреблении восклицательного знака.

В русском языке восклицательный знак употребляется гораздо чаще, чем в английском, что свидетельствует, возможно, о большей эмоциональности и, очевидно, о более открытом проявлении (демонстрации?) эмоций. В русском языке восклицательный знак ставится после обращения в письменной форме — в любом жанре переписки: в деловой, частной, официальной и т. д.

В английском языке во всех этих жанрах ставится запятая, что часто вызывает конфликт культур. Носители английского языка недоумевают по поводу восклицательного знака в письмах, написанных русскими: Dear John! Dear Smith! Dear Sir/Madam! Русскоязычные же обижаются на запятую после имени: не уважают нас, восклицательного знака пожалели, что это за Dear Svetlana?!»

Следующий фактор становления национального характера — природно-климатические и географические условия, в которых складывалась нация, общность территории. Сошлемся здесь на работу уже упомянутого нами Вальтера Шубарта, создавшего оригинальную и весьма поэтичную концепцию эонических прототипов (Эон — часть космического времени, эпоха), основных душевных прообразов с резко очерченным характером, которые «в постоянной смене следуя один за другим, стремятся найти свое воплощение в живом человеческом поколении. Развитие каждого из этих прототипов и его борьба против своих предшественников и последователей и придают истории культуры ритм и часть ее напряженностей и противоречий». Он считает, что «дух ландшафта обусловливает различия в пространстве, дух эпохи — различия во времени… есть два фактора, определяющих человеческую историю, — постоянные силы место развития и переменные силы экономического прототипа. Сочетание и противоборение этих двух противоположных принципов, земного и духовного, и борьба между прототипами составляют содержание культурных судеб, поэтому столь трудно поддающихся научному объяснению» (там же: 14).

Приведем выдержку из его работы «Европа и душа Востока». «Из духа ландшафта вырастает народная душа. Он чеканит в ней ее постоянные национальные свойства. В бесконечных, непресеченных, широких равнинах человек отдаст себе отчет в своей ничтожной малости и потерянности. Величаво и тихо смотрит на него вечность и тянет его прочь от земли. Так зарождаются религии. Как много значили в религиозной судьбе человечества степи Китая и России, равнины Индии, пустыни Сирии и Аравии! Будда получил божественное озарение на широких равнинах Патны. Для того, чтобы воспринять откровение, другие основатели религий, как Христос, уходили в пустыни. Совсем иной человеческий тип создают горы. В то время как степь неимеет ни границ, ни имени, в горах каждая вершина, каждая долина имеют свое название и свою индивидуальность. Это благоприятствует укреплению в человеке самостоятельности, но также развивает в нем себялюбие и замкнутость. Это защищает от искусственной централизации, но создает и опасность раздробления. Эллада и Швейцария тому примеры» (там же: 14-15).

«Прототип выходит за рамки наций и рас — он может охватывать целые континенты. Трудно сказать, где находятся границы его действия, но в этих границах своего господства он все пронизывает своей своеобразностью, все, вплоть до последней человеческой личности, не лишая ее, однако, тем самым моральной свободы. Отдельная человеческая личность принуждена ориентироваться на этот прототип: она его может или воплощать, или себя ему противопоставлять, но ни в коем случае не игнорировать. Она должна его признавать; ведь и сопротивление есть форма признания. Эонический прототип ставит большие вопросы эпохи, он заставляет звучать доминанты, по отношению к которым отдельные личности разыгрывают обертоны в некоем контрапунктическом сочетании. Он, наконец, ставит большие духовные рамки, в которых индивидуумы с их частными желаниями и целями движутся в меру своей моральной свободы.

Каждый раз, когда человечество оплодотворяется новым прототипом, творческий процесс повторяется сначала, и горячее ощущение молодости охватывает культуры. Только тогда кажется найденным смысл существования. Все до этого времени бывшее становится как бы завершенным, пройденным этапом, достойным осмеяния. Начинается «новое время». Но и оно когда-то становится старым и уступает место более новому. За этой сменой эонических прототипов скрывается, вероятно, какой-то темный закон, согласно которому божественные силы вливаются в вещный мир и снова его покидают. Об этих закономерностях можно лишь догадываться, их нельзя объяснить во всех деталях. О них можно говорить лишь притчами или молчать…

Персы и иудеи с верной интуицией ограничили возрасты мира четырьмя. Действительно, имеются четыре сменяющие один другого прототипа. Они создают во времена своего господства гармонического, героического, аскетического и мессианского человека, которые отличаются друг от друга своим основным поведением в противопоставлении себя Вселенной. Гармонический человек переживает Вселенную как космос, одушевленный внутренней гармонией, не подлежащий ни человеческому водительству, ни оформлению, а долженствующий быть лишь созерцаемым и любимым. Здесь нет мысли об эволюции, а есть лишь мысль о статическом покое.

Мир — у цели. Так чувствовали гомеровские греки, китайцы Кунг-Тцэ, христиане готики. Героический человек видит в мире хаос, который он должен оформить своей организующей силой. Здесь все в движении. Миру ставятся цели, определяемые человеком. Так чувствовали античный Рим, романские и германские народы современности. Аскетический человек ощущает бытие как заблуждение, от которого он бежит в мистическую суть вещей. Он покидает мир без желания и надежды его улучшить. Так чувствовали индусы или греки неоплатоники. Наконец, мессианский человек чувствует себя призванным создать на Земле высший божественный порядок, чей образ он в себе роковым образом носит. Он хочет восстановить вокруг себя ту гармонию, которую он чувствует в себе. Так ощущали первые христиане и большинство славян. Эти четыре прототипа можно определить выражениями: созвучие с миром, господство над миром, бегство от мира и освящение мира.

Гармонический человек живет во всем мире и со всем миром, связанный с ним в одно целое. Аскетический человек отвращается от мира. Героический же и мессианский выступают против него; первый — из желания полноты своей власти, второй — но имя задания, полученного от своего Бога. Гармонический и аскетический человек — статичны, два других — динамичны. Гармонический считает смысл истории выполненным, аскетический — считает невозможным, чтобы он когда-либо был выполнен. Оба не ставят своему времени никаких требований. Героический же и мессианский человек хотят сотворить мир иным, чем тот, который им представляется в действительности. Это волнует и принуждает к напряжению всех сил. Поэтому их эпохи более подвижны и активны, чем все остальные.

Картины мира гармонического и мессианского человека родственны между собой. Но то, что первый считает уже имеющимся вокруг себя, то второй видит лишь как дальнюю цель. В обоих случаях мир есть возлюбленная, которой себя отдают для того, чтобы с ней соединиться.

Героический человек рассматривает мир как раба, которому ставят ногу на шею; аскетический — как искусителя, которого следует избегать. Героический человек не смотрит покорно на небо, он полон жажды власти и злыми, враждебными глазами смотрит вниз, на землю. По самому существу своему он удаляется все дальше и дальше от Бога и все глубже уходит в мир вещей. Секуляризация — его судьба, героизм — его жизненное чувство, трагика — его конец.

Мессианского человека одухотворяет не жажда власти, но настроение примирения и любви. Он не разделяет, чтобы властвовать, но ищет разобщенное, чтобы его воссоединить. Им не движут чувства подозрения и ненависти, он полон глубокого доверия к сущности вещей. Он видит в людях не врагов, а братьев; в мире же не добычу, на которую нужно бросаться, а грубую материю, которую надо осветить и освятить. Им движет чувство некоей космической одержимости, он исходит из понятия целого, которое ощущает в себе и которое хочет восстановить в раздробленном окружающем. Его не оставляют в покос стремление к всеобъемлющему и желание сделать его видимым и осязаемым……

Я называю новый эон иоанническим по Евангелию от Иоанна, ибо ему как раз в необычной степени свойственны дух солидарности, примирения и любви. И особенно думаю я о стихе 17, 21, где горячее желание переходит в молитву: «Да будут все они воедино». Эта борьба за вселенскость станет основной чертой иоаннического человека.

Тут возникает одна трудность: несомненно, существуют группы лиц, проникнутые духом единого зона и все же не покрывающие друг друга во всех чертах своего существа. Существуют национальные различия. Некоторые народы обладают свойствами, переживающими смену прототипа. Широко распространено мнение о существовании ярко выраженных черт национального характера, душ народов, остающихся неизменными во времени. В жизни общества, следовательно, должны действовать одновременно постоянные и меняющиеся факторы. Перемены производят эонические прототипы» (там же: 8-14).

Следующий признак нации и одновременно условие становление национального характера — исторический опыт, передающийся от поколения к поколению в традициях, обычаях, преданиях, общность культурных ценностей. Этот опыт представлен в фольклоре, художественной литературе и изобразительном искусстве, музыке, танце. По-видимому, особенно полно и достоверно этот опыт вербализован в фольклоре (пословицах и поговорках, колыбельных, сказках), поскольку фольклорные произведения анонимны, они представляют коллективное творчество, автором которого является народ, и в то же время, отображают социальные архетипы, которые, как мы помним, выделяются К. Касьяновой в качестве основы национального характера, скрывают и обнажают «неосознанное, повседневное», «автоматизмы поведения», «внеличные аспекты индивидуального сознания» (Ле Гофф (цит. по: Гуревич, 1993: 194)). Фольклор с одной стороны, выступает как одна из важных составляющих духовной культуры народа, в нем отражены этнические установки, стереотипы, обряды, в которых представлены типичная образность, герои и антигерои, способы чувствования, восприятия мира, картина мира и др., с другой стороны, в нем все эти самобытные стороны культуры сохраняются, воспроизводятся и передаются. Эти образы воспроизводятся в современной литературе, выступают как метафоры, смыслы которых хорошо понимаются носителями языка и включаются в концептосферу современного языка.

Одним из оснований национального характера, этнической (национальной) идентичности является, по мнению ряда ученых, миф (Гачев, 2000; Осмонова, 2004; Щеглова, Шипулина, Суродина, 2002; Радугин, 2001 и др.). Например, с точки зрения одного из представителей этносимволизма Э. Д. Смита, национальная идентичность связана с поддержанием и постоянным воспроизводством «определенного склада, набора ценностей, символов, воспоминаний, мифов и традиций, которые составляют отличительное культурное наследие нации, а также идентификацию отдельных индивидуумов с этим отличительным наследием, набором ценностей, символов, воспоминаний, мифов и традиций» (Смит, 2004: 30).

Вопреки представителям так называемого модернизма в этнологии и политологии, исходящих из того, что нация представляет собой исторически достаточно позднее образование, связанное с появлением государства, и с этносом она может иметь лишь случайное совпадение, сторонники этносимволизма полагают, что в основе наций лежит достаточно древняя история и национальное самосознание, что, фактором формирования нации, наряду с экономикой, является этническая принадлежность.

В этом контексте значение мифа как особой формы сознания имеет существенное значение для становления национального характера. Архетипические сюжеты мифа в преобразованном, символическом виде представлены в сказках, потешках, пословицах, поговорках, традициях, праздниках, в целом в искусстве и др. явлениях современной жизни. «Мифологические символы функционируют таким образом, чтобы личное и социальное поведение человека и мировоззрение (аксиологически ориентированная модель мира) взаимно поддерживали друг друга в рамках единой системы. Миф объясняет и санкционирует существующий социальный и космический порядок в том его понимании, которое свойственно данной культуре, и через это объясняет человеку его самого», — считает Е. М. Мелетинский (Мелетинский, 1995: 169). Специфика мифа и в том, что в виде рассказа о происхождении элементов мироздания и социума дается описание некоей модели мира (Мелетинский, 1991), его происхождения, его упорядочивания, что, безусловно, остается в культурной памяти народа и имеет символический смысл.

К особенностям мифа, позволяющим рассматривать его в качестве фактора национального характера, относятся его статус как коллективного верования, его иррациональный характер, синкретичность и взаимосвязь с массовым сознанием, символичность и возможность интерпретировать с помощью символической картины мира социокультурные события, обращаться к будущему на основе рефлексии истории и ценностей народа, кодированных в архетипах, переживать культуральную, духовную, событийную общность, солидарность с определенным социумом — этносом или нацией (Леви-Брюль, 1930; Мелетинский, 1991, 1995; Осмонова, 2004; Смит, 2004 и др.).

Пожалуй, одним из важнейших признаков и условий становления национального характера является осознание человеком себя как представителя определенной этнической общности, нации, культуры, т. е. наличие этнической самоидентификации и этнического самосознания. В этом случае человек становится ответчивым социокультурным, национальным, этническим образцам, он готов соизмерять свою жизнь, поступки, переживания с соответствующей системой ценностей, свойственной его народу, делать выбор и принимать решения исходя из этой системы ценностей и картины мира, он способен позитивно принимать свою национальную (этническую) принадлежность, осознавая, в то же время, включенность своего народа, культуры в общечеловеческий контекст и культурные ограничения, связанные с негативными сторонами национального характера.

. Национальный характер - это система отношений конкретной этнической общности к различных сторон окружающей действительности, проявляющееся в устойчивых стереотипах их мышления, эмоциональных реакциях и поведении в целом

Национальный характер собой сочетание физических и духовных черт, которые отличают одну нацию от другой (О. Бауэр)

Каждая нация имеет свою специфическую культуру, систему знаков, символов, обычаев и т др.. В обыденном сознании заметны психологические различия между народами. Так, пунктуальность является ценным качеством для немцев и голландцев, однако испанцы не придают большого значения этому качества. Стереотипные представления о психологических свойствах и культуру разных народов, которые распространены в обыденном сознании, всегда имеют ценностные й, оценочный характер и осознанно и не-осознанно соотносятся с отдельными представлениями о специфике своего народа и его культуры (по. ИС. КономКоном).

Каждому человеку присущи два вида сознания, имеющие непосредственное отношение к ее национального характера:

Первая содержит состояния, которые свойственны индивиду;

Вторая содержит состояния, которые характерны группе индивидов

Эти состояния связывают индивида с обществом, образуя так называемое"общество внутри нас", существующее в виде однотипных для представителей одной этнической общности реакций на обычные ситуации у в форме чувств, и составляет национальный характер. Национальный характер является важной составляющей личности (Е. ДюркгеймЕ.. Дюркгейм).

Черты национального характера распределены между представителями нации неравномерно - от наличия всех этих черт до их полного отсутствия. В связи с этим, качества национального характера необходимо изучается ать, анализируя национальные традиции, обычаи, верования, историю и природные условия жизненноя.

Характер отличается от темперамента по содержанию: характер имеет общие черты среди этносов, а темперамент - это индивидуальная особенность каждого человека (ГФ. Гегель)

Классификация народов за психическими функциями (мышление, эмоции, ощущение и интуиция) была осуществлена??КГ. Юнгом. По этим функциями ученому удалось выделить соответствующие психологические типы: мыслительный, ем моцийний, сенсорный и интуитивный типы. Каждый из выделенных типов может быть интровертированный или экс-травертованим, что обусловлено поведением индивида относительно какого-либо объекта. Классификация психических типов соотносится с этническими общностями, поскольку психология этноса состоит из психологии его представителей. Специфику психологии этноса и его членов вызвано доминированием одной из чот ирьох перечисленных психических функций. Например, жители. Востока является интровертированный расой, которая направлена??на свой внутренний свиій світ.

Гельвеций связал национальный характер с системой управления в стране, отмечая, что правитель, который узурпирует власть в стране, становится деспотом, а деспотизм - это страшный враг общественного блага, в итоге приводит к изменениям характера всей наци.

Определяя понятие"национальный характер, в работе"О человеке"ученый указал на то, что"любой народ имеет свой особый способ видения и ощущения, который формирует его характер. У всех народов характ тер меняется постепенно или мгновенно. Фактором этих изменений является незаметны мгновенные изменения в формах правления и в общественном воспитании"есть, характер имеет динамические свойства, или способность изменяться под в течением определенных факторов, в частности, в результате изменения формы правленияультаті зміни форм правління.

Д. Юм в работе"О национальном характере"также отметил, что характер народа может в определенной степени изменяться под влиянием системы правления и от смешения с другими народами. Философ указал на то, что люди не обязаны той или иной чертой своего характера ни воздуху, ни климата. Национальный характер образуется как собирательное понятие на базе личностных характереих характерів.

МИ. Пирен определила национальный характер как совокупность черт, исторически сложившиеся у представителей той или иной нации, определяющих привычную манеру их поведения, типичный образ действий, что проявляется по отношению к бытовой сферы, окружающего мира, труда, отношение к своей и других совместноот.

Национальный характер имеет следующие свойства:

В нем зафиксировано типичные черты, сформированные в неодинаковой степени и присутствуют в различных сочетаниях у большинства представителей этноса, он ни в коем случае не является простой суммой качеств отдельных люд дей

Неповторимыми является не черты или их сумма, а структура характера; поэтому недопустимо рассматривать любые качества как, присущие отдельной этнической общности

отношении национального характера и их свойств,. ГМ. Андреева высказалась так:"Речь идет не столько о некоем"набор"черт, сколько о степени проявления той или иной черты в этом наборе, о спецы ифику этого проявленияіку цього прояву".

Например, трудолюбие является одной из важнейших черт как японского, так и немецкого национального характера. Однако немцы работают"экономно", у них все предусмотрено и просчитано. Японцы же отдаются п труда самоотверженно, с наслаждением, для них присуще чувство прекрасного, которое они проявляют и в процессе рабороцесі праці.

Для того, чтобы понять черты характера, необходимо их сравнить с общей системой ценностей, зависит от образа жизни, социально-экономических и географических условий жизни народа. Например, працелю юбнисть как общечеловеческая качество приобретает в каждой культуре своеобразной ценностной суті.

Важными факторами становления специфических черт характера у отдельного этноса является быт и ландшафт. Источниками становления национального характера выступают: семья, родительский дом, род, природное окружение

Национальный характер складывается медленно, на протяжении веков и поэтому может меняться быстро. Национально-психологические качества отличаются консервативностью, устойчивостью и незначительной сменяемостью

Черты национального характера передаются от поколения к поколению, образуя прочную и устойчивую структуру, которую можно сравнить с огромной и тяжелой цепной сеткой крепко держит каждую свою звено - - индивида как представителя определенного этнос.

Согласно современным теориям наследования черт национального характера, эти черты могут передаваться в следующие способы:

Генетическим - в этом случае речь идет о наследовании памяти относительно исторического опыта своего народа, то есть о коллективное бессознательное; генетическая память содержит отпечатки исторического опыта нации, чис крема, доисторического человеческого существования

Социально-психологическим - обычным или традиционным способом. Традиции - это синтезированные, подчинены национальному идеалу верования, способы мышления, чувства, стремления, страдания, нормы поведин нки предыдущих поколений. В результате изменения идеалов и ценностных ориентаций меняются и традиции время предыдущие традиции разрушаются. Функционирование традиций обеспечивается действием таких механизмов: нас лидування, внушения, убеждения и эмоциональность. Традиции является основным механизмом интеграции народа в единое целое. Например, американец - раб стандартов, англичанин - раб своих традицийадицій.

По результатам исследований. Д. Чижевского ("Очерки по истории философии на Украине") основными положительными и отрицательными чертами национального характера украинской являются:

Национальный характер не может ограничиваться только одной доминирующей чертой. Необходимо избегать акцентуации и абсолютизации отрицательных черт

Следовательно, национальный характер - это совокупность черт, которые сложились исторически у представителей той или иной нации, определяющих привычную манеру их поведения, типичный образ действий, которые проявляются в бытовой с сфере, окружающему миру, труда, отношении к своей и других спильносте.

В целом термин "национальный характер" относится к категории сложнейших социальных явлений и понятий сразу нескольких современных наук: культурологии, психологии, этнологии и смежной с ней науки этнополитологии.

1. Национальный характер. Определение понятия

Данное определение описывает различные устойчивые особенности, которые являются характерными для большинства членов определенного этнического или национального сообществ, и включает в себя:

• духовные ценности;
• идеи;
• интересы;
• религию;
• мораль;
• мотивы;
• психический склад;
• социально-психологические защитные механизмы;
• стремления;
• чувства.

Все вышеперечисленное можно с уверенностью отнести к нации или этносу.

Очень часто приходится слышать вопрос, касающийся отличий между национальным и народным характером. Существует ли разница? Изучив массу специализированной литературы, я пришла к выводу, став на сторону большинства специалистов, что эти два определения полностью тождественны, т.к. оба отображают и выражают особенности и специфику общепринятых в определенном этносе взглядов, ценностей и ощущений.

2. Национальный характер в современном мире

Однако некоторые современные исследователи, в свою очередь, придерживаются немного другой точки зрения. Они считают, что понятия народного и национального характера нужно разграничивать, т.к. под последним следует понимать более сложное и исторически развитое явление.

Почему? Это, прежде всего, связано с тем, что в отдельных странах некоторые активные представители этноса или нации сознательно принимают участие в наиболее важных сферах жизни, а именно в правовой и политической. Они преднамеренно задумываются об истории своего региона, чтят ее и хотят сохранить для будущих поколений. Т.е. происходит все это вполне осознанно.

В данном случае внимание сфокусировано на проблемах нации в целом, а значит, связаны они не только с развитием каждой личности, но и с соотношением общественных и персональных интересов.

Ученые считают, что эти проблемы не рассматриваются, или почти не рассматриваются, в народных сообществах, а занимаются ними преимущественно национальные организации, общины, группы.

3. Национальный характер народов мира: шведы и россияне

Главной чертой шведов, пожалуй, является трудолюбие. Кроме этого, каждый побывавший в этой стране отметит, что, в отличие от нас, русских, жители данного государства достаточно неохотно выражают свою точку зрения, не показывают свои эмоции, чувства и переживания.

Именно поэтому, видимо, они и пользуются славой скучных и некоммуникабельных людей. Вы редко встретите шведа, хвастающегося своими успехами или достижениями. Представители этой культуры вообще предпочитают не говорить ни о себе, ни о членах своей семьи. Причем это вовсе не снобизм, как полагают многие, это норма их поведения. Для шведа, в отличие от рядового россиянина, вполне не знать соседей по подъезду, не ходить в гости на праздники, не привозить подарки с отдыха или командировок.

Хотя тут наблюдается некий парадокс: если вам удастся каким-то чудом разговорить шведа, то заставить его замолчать будет уже просто невозможно. Он охотнее идет на контакт с иностранцем, откровеннее делится с ним эпизодами о своей личной жизни, нюансами бизнеса и достижениями детей. Вот только не надейтесь обрести в благодарных слушателей, они мало того, что не умеют слушать, так и вовсе не испытывают такой потребности.

Русский национальный характер предусматривает и совсем другие отношения между представителями противоположного пола. В отличие от нас, шведы относятся совершенно иначе к прекрасному полу. Никогда они не заплатят за свою спутницу в кафе, кино или трамвае. И это вовсе не от жадности. Мужчины этой страны искренне полагают, что, поступая таким образом, они унижают достоинство работающей женщины, которая, в свою очередь, воспримет это вовсе не как проявление жеста вежливости, а скорее, как подачку.

Западноевропейский национальный характер фор­мировался под доминирующим воздействием индиви­дуалистического образа жизни, что обусловило в даль­нейшем, совокупность с другими факторами, примат индивидуальных прав и интересов. Специфика станов­ления и развития государственности на Западе, заклю­чающуюся в том, что иноземное завоевание вынужда­ло общество юридически оформлять взаимоотношения с внешней силой, создавать государства «из себя», четко оговаривать права и обязанности, пределы компетен­ции каждой из сторон. Это способствовало выработке механизмов самоуправления, формировало политиче­скую культуру законного участия, диалога, сокращала дистанцию между политическими институтами и субъ­ектами политической жизни, создавало возможность контроля за властными структурами.

Результаты сравнительного анализа западноевро­пейского и русского характеров представлены в таб­лице 1.

Таблица 1

Критерии	Западноевропейский национальный характер	Русский национальный характер
Тип мышления	Рационалистический	Антирационалистический
Характер восприятия действительности	Дифференцированное восприятие действи­тельности, ее дробле­ние по частям, альтер­нативная картина мира	Недифференциро­ванное восприятие действительности, целостный охват предметов, непри­ятие плюралисти­ческой картины мира
Отношение к окру­жающему миру	Рационально-крити­ческое	Эмоционально-чувственное, идеалистически интуитивное
Отношение к власти	Институализированное отношение к власти как к источнику по­рядка, законности	Сакрализированное отношение к власти, предпоч­тительность при­оритетов, образов лидеров перед институтами вла­сти, отношение к власти как источ­нику, критерию истины
Отношение к праву	Приоритет права, за­кона	Сращивание права с моралью, при­оритет не юриди­ческих, а мораль­но-этических принципов и норм

Приоритетной основой формирования русского национального характера был примат коллективист­ских (патриархально-общинных) и квазиколлективи­стских форм жизни, что обусловило приоритет кол­лективных прав и интересов над личными. Российская государственность развивалась не «из себя», а росла преимущественно «сверху», игнорируя механизмы са­моуправления, саморегулирования, инициативности, что затрудняло формирование политической культу­ры законного гражданского и политического участия.

Три важнейшие категории образуют ценностно-смысловое ядро российской духовной традиции, на­ционального характера, обусловливая неповторяемое своеобразие русской национальной культуры, - это Воля, Нравственная Правда-Истина, Духовное Брат­ство-Единение.

Весь ход российской истории свидетельствует о том, что расколотость русского национального типа не допускает абсолютизации, возвеличивания каких-либо ценностей, идей, форм в ущерб другим, а требует их синтеза. Наше социальное и экзистенциальное бытие требует идеалов, без которых русский человек спосо­бен «дойти до скотоподобия», но необходимы их кор­ректировка, своеобразное «заземление», постановка реально достижимых целей. Русским изначально при­сущи ценности совместности, соборности, братства. Справедливость, мудрость государственных решений немыслимы без опоры на правовые основы.

Меняющиеся исторические, социально-политиче­ские, психологические условия способствуют преиму­щественному проявлению и закреплению одних и ре­лаксации других свойств, черт человека, общности. Однако при этом национальный характер весьма ус­тойчив. Его невозможно изменить с помощью адми­нистративных мер, механического насаждения иных норм, ценностей жизни, манер поведения. Не при­нижая роли и значения генотипного компонента в национальном характере, следует заметить, что, бу­дучи психологическим феноменом, он изменяется, трансформируется вместе с модификацией социаль­ной реальности.

Переход к цивилизованным рыночным отношени­ям, правовому государству потребует не просто соз­дания рыночного хозяйства с соответствующей инфра­структурой, но и целенаправленного формирования ряда новых или существенной трансформации силь­но деформированных старых качеств, таких, как правоприверженность, нравственность, ориентация на профессионализм, дисциплину, самостоятельность, способность к компромиссу, диалогу, толерантность.

Понятие национального характера

Национальный характер - совокупность наибо­лее устойчивых для данной национальной общности особенностей эмоционально-чувственного восприятия окружающего мира и форм реакций на него. Выража­ясь в эмоциях, чувствах, настроениях, национальный характер проявляется в национальном темпераменте, во многом обусловливая способы эмоционально-чув­ственного освоения политической реальности, ско­рость и интенсивность реакции политических субъек­тов на происходящие политические события, формы и методы презентации ими своих политических интере­сов, способы борьбы за их реализацию.

Элементы национального характера закладыва­лись на ранних, доклассовых этапах развития обще­ства. Они служили важнейшим способом стихийного, эмпирического, обыденного отражения окружающей действительности. На последующих этапах историче­ского развития на национальный характер оказывает влияние политическая система общества, однако его ценностно-смысловое ядро остается константным, хотя и корректируется политической жизнью, режимом, системой в целом. В кризисных ситуациях, в периоды обострения национальных проблем и противоречий те или иные черты национального характера могут вы­ходить на передний план, детерминируя политическое поведение людей.

Принято считать, что национальный характер - составной элемент и одновременно основа психоло­гического склада нации и национальной психологии в целом. Однако именно взаимосвязанная и взаимообу­словленная совокупность и эмоциональных, и рацио­нальных элементов составляет психологический склад нации или национальный характер, который проявля­ется и преломляется в национальной культуре, образе мыслей и действий, стереотипах поведения, обуслав­ливая специфичность каждой нации, ее отличие от других. И.Л. Солоневич подчеркивал, что психология, «дух» народа являются решающим фактором, опреде­ляющим своеобразие его государственного устройст­ва. При этом компоненты, «образующие нацию и ее особый национальный склад характера, нам совершен­но неизвестны. Но факт существования националь­ных особенностей не может подлежать никому... сомнению» . Влияние «духа» народа на те или иные явления и процессы не всегда явно просле­живается, бывает выражено в форме адекватных по­нятий и четких мыслительных конструкций, но оно, тем не менее, присутствует, опосредованно проявляясь в традициях, нравах, верованиях, чувствах, настроени­ях, отношениях. Э. Дюркгейм дал одну из наиболее развернутых характеристик «духа» народа как сово­купность верований, чувств, общих для всех членов общества. По его мнению, «дух» народа постоянен на севере и юге страны, больших и малых городах, он независим от профессиональной подготовки, половоз­растных особенностей индивидов. Он не изменяется с каждым поколением, а, напротив, связывает их ме­жду собой. Проявляясь в деятельности отдельных личностей, он, тем не менее, «есть нечто совершенно иное, чем частное сознание», ибо «выражает психоло­гический тип общества» .

Общий социальный опыт, глубинный народный дух проявляется даже в таких, казалось бы, абстрактных вещах, как математика. Н.Я. Данилевский указывал на известный факт: греки в своих математических изы­сканиях употребляли так называемый геометрический метод, тогда как ученые новой Европы - метод ана­литический. Это различие в методах исследования, по мнению Н.Я. Данилевского, не случайно. Оно объяс­няется психологическими особенностями народов эл­линского и германо-романского типов .

Отмечая наличие национальной самобытности, специфического склада мышления и поведения, сле­дует подчеркнуть, что изучение «народной индивиду­альности» сопряжено с большими трудностями. Как справедливо указывал Н. Бердяев, в определении на­ционального типа «невозможно дать строго научного определения». Всегда остается что-то «непостижимое до конца, до последней глубины» .

Понятие национального характера не теоретико-аналитическое, а оценочно-описательное. Впервые его стали употреблять путешественники, за ними - гео­графы, этнографы для обозначения специфических особенностей поведения и образа жизни народов. При этом разные авторы вкладывали в это понятие разное содержание. Одни подразумевали под национальным характером свойства темперамента, эмоциональных реакций народа, другие акцентировали внимание на социальных установках, ценностных ориентациях, хотя социальная и психологическая природа этих феноменов различна. В связи с тем, что проникновение в сущность национального характера осуществляется, по словам С.Л. Франка, «лишь посредством некой изна­чальной интуиции», оно имеет «слишком субъектив­ную окраску, чтобы претендовать на полную научную объективность», что неизбежно оборачивается схема­тизмом .

Перечисление и характеристика тех или иных черт народа, акцентуация его достоинств и недостатков во многом субъективны, часто расплывчаты, нередко про­извольны, обусловлены исследовательским интересом автора. Большая трудность связана и с определением приоритета биогенетических или социально-историче­ских основ в формировании национального характера, путей его передачи из поколения в поколение.

Выделение специфицирующих национальных черт, влияющих на восприятие политических идей, ценно­стей, отношение граждан к политическим институтам, власти к гражданам, на формы политического взаи­модействия, характер участия и активности полити­ческих субъектов, помимо субъективности в отборе и интерпретации исторического материала, имеет и объективные трудности. Они связаны с тем, что дис­кретные периоды исторического развития оказывают существенное влияние на национальный характер. Так, революция 1917 года в России прервала традицион­ные способы, механизмы трансляции опыта, традиций. По образному выражению И.А. Ильина, революция «ломала нравственный и государственный костяк» русского народа, «нарочито неверно и уродливо сра­щивала переломы» . Действительно, после революции произошел отказ от национальных тради­ций, качественно изменились условия и механизмы их преемственности. Но справедливо и другое. Нацио­нальный характер вместе с другими факторами ока­зывает обратное влияние на революцию, обусловли­вая специфический «русский революционный стиль», делая ее «страшнее и предельнее», чем революции в Западной Европе.

Проблемы национального характера давно явля­ются предметом разносторонних научных исследова­ний. Первые серьезные попытки были представлены в рамках сложившейся в середине XIX века в Герма­нии школы психологии народов (В. Вундт, М. Лапарус, X . Штейнталь и др.). Представители этого научного направления считали, что движущей силой исторического процесса является народ, или «дух целого», выражающий себя в религии, языках, искусстве, ми­фах, обычаях и т. д.

Представителям американской этнопсихологической школы в середине XX века (Р.Ф. Бенедикт, А. Кардинер, Р. Линтон, Р. Мертон, М. Мид и др.) фокусиро­вали свое внимание на построении модели «средней личности» той или иной национально-этнической груп­пы, выделяя в каждой нации «базисную личность», соединяющей общие для ее представителей националь­ные черты личности и характерные черты националь­ной культуры.

В настоящее время невозможно выделить какое-либо целостное направление изучения национально­го характера. Его исследование осуществляется в разных контекстах и с разных концептуально-теоре­тических позиций. Достаточно полную классификацию точек зрения на национальный характер дают нидер­ландские ученые X . Дуийкер и Н. Фрийд.

1. Национальный характер понимается как про­явление определенных психологических черт, харак­терных для всех членов данной нации и только для них. Это распространенная, но уже редко встречающиеся в науке концепция национального характера.

2. Национальный характер определяется как «мо­дальная личность», т. е. как относительная частота проявления среди взрослых членов какой-либо нации личностей определенного типа.

3. Национальный характер может пониматься как «основная структура личности», т. е. как определен­ный образец личности, доминирующий в культуре данной нации.

4. Национальный характер может пониматься как система позиций, ценностей и убеждений, разделяе­мых значительной частью данной нации.

5. Национальный характер может определяться как результат анализа психологических аспектов культуры, рассматриваемых в определенном, особом смысле.

6. Национальный характер рассматривается как интеллект, выраженный в продуктах культуры, т. е. в литературе, философии, искусстве и т. п.

В отечественной литературе присутствуют попытки выявления сущности национального характера через выделение ценностей, разделяемых русским народом на протяжении веков. Такой подход является плодотворным. Этносоциальные архетипы воспроизводят из поколения в поколение ментальные стереотипы, ус­тойчивые стили поведения, особенности социального мироощущения, социального темперамента народа, специфику его адаптации, ориентации в политической сфере. Их наличие обусловлено длительным сущест­вованием ведущих форм общежития, устойчивыми ме­ханизмами общественного признания, доминирующи­ми формами участия в общественно-политической жизни, типичным характером взаимодействия между государствами и гражданами. Одновременно этносоциальные архетипы, воспроизводя стереотипизированные ментальные и политические установки, влияют на функционирование политических институтов, полити­ко-культурной среды. В тот или иной исторический период в национальный характер неизбежно внедря­ются инокультурные образования, могут получить рас­пространение, нередко довольно широкое, инноваци­онные элементы. Однако компоненты смыслового ядра национального характера обладают большой устойчи­востью, хотя и релаксируются временными и другими факторами.

Таким образом, в западной и отечественной нау­ке не существует единой точки зрения и на пробле­мы формирования национального характера. Одни от­дают приоритет географическим факторам, другие - социальным. В одних теориях понятие национально­го характера определяется через особенности общих психологических черт, присущих данному националь­ному сообществу. В других концепциях основной упор делается на анализе социокультурной среды как оп­ределяющего компонента в формировании особенно­стей психики нации (А. Инкельс, Дж. Левисон). Су­ществует мнение, что характер нации определяется характером элиты. Именно последняя является вы­разителем национального характера, его сущности. Часть исследователей пришли к выводу, что нет не­обходимости специальной дефиниции, поскольку все теории в конечном счете сводятся к психологизированной интерпретации национальной культуры (Лернер, Харди).

Сложность научного анализа проблем националь­ного характера в немалой степени связана с тем, что эмпирические данные и теоретические выводы нередко используются в политике теми или иными национали­стическими или даже расистскими направлениями, движениями, союзами, силами для достижения своих эгоистических, узко националистических целей, раз­жигания вражды и недоверия народов.

Несмотря на имеющиеся модификации, в исследо­ваниях национального характера условно можно выде­лить три основные группы ученых. Одни авторы, фоку­сируя внимание на специфичности, неповторимости каждой нации, структурируют народы на жестко фик­сированные и противостоящие друг другу националь­но-этнические группы. Другая группа исследователей склонна считать, что само понятие «национальный характер» является фикцией, беспочвенной гипотезой, лишенной реальной объективной основы, сугубо идео­логической и потому ненаучной категорией, принци­пиально не верифицируемой, пригодной лишь для спе­кулятивных умозаключений.

Третья группа ученых занимает промежуточную позицию между двумя крайними точками зрения. Они считают, что понятие «национальный характер» име­ет теоретико-методологическую и практически-поли­тическую ценность, хотя и ограниченную в силу боль­ших методических трудностей его эмпирического изучения и верификации полученных результатов. Вместе с тем в любой нации есть некие доминанты, которые и позволяют говорить о национальном харак­тера как объективном феномене народного бытия. Прав был Ф.М. Достоевский, когда утверждал, что «можно многое не сознавать, а лишь чувствовать. Можно очень многое знать бессознательно» .

Отмеченные трудности в изучении национального характера вовсе не исключают того факта, что на­циональный «дух» не как нечто абстрактное, а как «реальная конкретная духовная сущность», как «нечто совершенно конкретное и действительно целостное» существует, а потому поддается «пониманию и...пости­жению его внутренних тенденций и своеобразия».

Изучая национальный характер, необходимо иметь в виду следующие моменты. Во-первых, любой на­циональный характер противоречив. Как целостное образование, он совмещает в себе пары противополож­ностей - добро и зло, трудолюбие и леность, свобо­долюбие и раболепие, смирение и бунт, жесткость и сострадание и т. д. Вычленение одних черт вовсе не ис­ключает существование других компонентов, способ­ных нейтрализовать парный компонент. Раскрыть не­гативные и усилить позитивные черты психологии народа - значит раскрыть его наиболее значимые социально-психологические черты. Но ни одна из них, взятая сама по себе, не является абсолютно уникаль­ной. Уникальна структура психологических особенно­стей нации, характер взаимосвязи между элементами. Все элементы, входящие в эту структуру, являются общими, присущими не только данному народу, но и многим другим. Но вот приоритет тех или иных черт, свойств, качеств, степень их выраженности может ко­лебаться в довольно широком диапазоне. Поэтому речь идет о доминировании, но не безраздельном господстве тех или иных черт. Анализ психологического склада нации должен включать основные психологические черты нации, доминирующие черты, т. е. присущие наиболее многочисленным группам в пределах нации, степень однородности (гомогенности) или разнородно­сти (гетерогенности) психических черт в пределах нации. Психический склад нации включает как отно­сительно устойчивые, так и временные черты, а поли­тическая ситуация может усилить или, напротив, осла­бить степень их проявления. В рамках национального характера можно говорить и о специфичности психи­ческих черт слоев, групп, прослоек, региональных и профессиональных образований. Такой подход и услож­няет анализ, но делает его более объективным.

Во-вторых, опрометчиво искать причину и видеть «вину» исключительно национального характера в доминировании тех или иных политико-культурных традиций. Он таков, каким его делают история, опреде­ленная биогенетическая предрасположенность, геогра­фические факторы, характер социально-политического строя, влияющие на нрав, привычки, манеры, способ мышления, поведения индивидов. Не отвергая наличие природных, генетически обусловленных различий в содержании психических процессов представителей различных национальностей и всей нации в целом, отметим, что в формировании склонностей, интересов, ценностных ориентации, стереотипов мышления и поведения не меньшее значение имеют социально-политические и культурные факторы. Те или иные черты усваиваются и вырабатываются в процессе взаи­модействия с политической системой, другими людь­ми. Таким образом, национальный характер, будучи продуктом налагающихся друг на друга историко-культурных пластов, формируется в большей степени под влиянием политических отношений прошлого. Он оказывает непосредственное воздействие на политическое поведение людей и опосредованное на политическую систему, обусловливая направление, характер, темп ее трансформаций. В переломные, кризисные периоды национальный характер в значительной степени опре­деляет стиль политического поведения нации.

В-третьих, национальный характер неправомер­но оценивать по шкале «плохой - хороший», «раз­витый - неразвитый» и т. д. Даже если экспе­риментальным путем возможно выявить степень распространенности в нем тех или иных качеств в сравнении с другими национальными характерами. Подобные попытки обречены на неудачу или неаде­кватное представление о национальном характере. Между тем сегодня, как и во времена Н.А. Добролю­бова, порой высказываются два противоположных мнения о русском народе. «Одни думают, - писал Н.А. Добролюбов, - что русский человек сам по себе ни на что не годится, а другие готовы сказать, что у нас - что ни мужик, то гений» . Испанский моралист XVII века Бальтасар Грасиан справедливо заметил: каждому народу, «даже весьма просвещен­ному», народу с позитивными чертами, «свойствен какой-либо природный недостаток», который «сосе­ди обычно подмечают... со смехом либо со злорадст­вом». А посему каждый народ «свой грех да памяту­ет, а не тыкает другому его грех» .

В-четвертых, национальный характер не есть ве­личина абсолютно постоянная. Он меняется, хотя и медленно. Идея об изменении психики вызывалась Ч. Дарвином, Г. Спенсером. Современные психологи, антропологи, этнографы на конкретных фактах дока­зали, что строение сознания изменяется с историей. В 30-е годы тезис об историческом характере челове­ческой психики экспериментально доказали отечест­венные психологи Л.С. Выготский, А.В. Лурия. Теоре­тически и практически неправомерно утверждение о принципиальной незыблемости каких-либо свойств национального характера. Черты, которые мы воспри­нимаем как специфические особенности националь­ной психики, в немалой степени являются продукта­ми определенных исторических условий и культурных влияний. Они производны от истории, социально-по­литических условий и изменяются вместе с ними. Как подчеркивал Г.Г. Шпет, «было бы совершенно превратным» понимание этнической психологии как «объяснительной» науки по отношению к истории. С другой стороны, история также «только «случайно» может объяснить те или иные явления народного духа, хотя, несомненно, именно история «создает предметную ориентировку душевных переживаний человечества», она «устанавливает вехи, обозначающие путь духа». А посему менее односторонним и ошибочным являет­ся утверждение о том, что «развитие духа "объясняет­ся" его историей» .

С изменением тех или иных свойств, качеств национального характера, с определенным времен­ным интервалом, меняются и соответствующие сте­реотипы о нем. Примеров, подтверждающих эту мысль, довольно много. Так, в начале XVIII века в Европе многие считали, что англичане склонны к революционным, радикальным переменам, тогда как французы казались весьма консервативным, «нере­шительным» народом. Однако сто лет спустя мнение диаметрально изменилось: англичане слывут нацией консервативной, со стойкими традициями стабильной демократии, а французы ощущают свое несоответст­вие «атлантической» модели общественной эволюции, под которой подразумевается прежде всего ее англо­американская ветвь, из-за наличия определенного этатистского компонента в политической истории, традиции. Или, скажем, в начале XIX века немцев считали (и они сами разделяли это мнение) непрак­тичным народом, склонным к философии, музыке, поэзии, но мало способным к технике, предпринима­тельству. Но произошел промышленный переворот в Германии, и в немецком национальном характере сформировались новые черты, а стереотип о неспо­собности немцев к предпринимательству стал безна­дежным анахронизмом. Э. Фромм указывал на то, что европейский характер эволюционировал от «автори­тарного, одержимого, накопительского» к «рыночно­му» с такими ведущими ценностями, как богатство, дело, хозяйство, мастерство, профессионализм . Сказанное не отрицает генетическую предрасположенность, социальный генотип этноса. В своих сущностных чертах он остается, но функцио­нирует по-разному в разных исторических, полити­ческих, культурных контекстах.

Политолог Е. Вятр приводит классификацию ос­новных факторов, влияющих на трансформацию впсихическом складе наций, выделяя следующие компоненты:

Элементы исторического наследия, опыт про­шлого, закрепленный в памяти живущих поко­лений, а также в исторических документах, литературе, памятниках;

Совокупность условий, в которых существует на­ция, в первую очередь характер функционирова­ния экономических и политических институтов, а также взаимоотношения различных социальных групп между собой и с институтами власти;

Совокупность действий, сознательно предпри­нимаемых для формирования психологичес­кого склада нации. Это воспитательная, идео­логическая деятельность государства, других общественно-политических сил, а также вос­питательное воздействие в рамках малых об­щественных групп (семья, соседи, товарищи, коллеги и т. д.) .

В-пятых, необходимо учитывать относительность любых этнопсихологических характеристик. Те или иные суждения относительно национальных особенностей, высказанные в форме абстрактных мнений вообще, без указаний того, с кем сравнивается данный националь­ный характер, порождают только недоразумения. Скажем, такое качество русских, как максимализм. По сравнению с кем русские выглядят максималистами? Правильно ли такое утверждение? И да, и нет. Если считать, что абсо­лютно все русские максималисты, то это утверждение неверно. Однако в нем содержится доля истины в том смысле, что среди русских максималистов гораздо боль­ше, чем, скажем, среди американцев. Ниже мы прове­дем сравнительный анализ русского национального характера с западноевропейским, поскольку «вся ткань русской природы иная, чем ткань природы западной» (Н. Бердяев). При этом необходимо помнить о том, что сами европейцы, в отличие от нашего видения Запада, не считают западноевропейский характер «монистиче­ским» и проводят различие между англо-американской и континентально-европейской, католической и протес­тантской его разновидностями. Ясно, что одних только этнопсихологических характеристик не достаточно для объяснения политических тенденций, традиций из-за шаткости, ненадежности опытной базы, значительности элемента подразумеваемости. Вместе с тем, этнопсихо-логические компоненты должны изучаться, ибо они способны не многое объяснить в реалиях как прошлого, так и настоящего.

Ментальные признаки русского и западноевропейского национальных характеров

Русский национальный характер не просто про­тиворечив, как и любой другой, а поляризован, рас­колот. Противоположности в нем обострены до край­ности, ничем третьим не опосредованы. Н.А. Бердяев подмечал, что русский народ- «самый аполитиче­ский, никогда не умевший устраивать свою землю» и одновременно Россия - «самая государственная и самая бюрократическая страна в мире», все в ней «превращается в орудие политики». В русской сти­хии «поистине есть какое-то национальное бескоры­стие, жертвенность» и в то же время это страна «невиданных эксцессов, национализма, угнетения подвластных национальностей, русификации». Рус­ские покорны, смиренны, но одновременно - «апокалиптики», «нигилисты», бунтари, у них много «хао­тического, дикого», обратной стороной их смирения является «необычайное русское самомнение». Русская душа «вечно печалует о горе и страдании народа и всего мира», но ее «почти невозможно сдвинуть с места, так она отяжелела, так инертна.., ленива..., так покорно мирится со своей жизнью». Стремление к «ангельской Святости» парадоксальным образом со­четается со «звериной низостью» и мошенничеством . У русского, по С. Аскольдову, из трех человече­ских качеств: «святого», иначе безгреховного, «чело­веческого», то есть социального и «звериного», то есть природного,- можно найти лишь первое и послед­нее. Искренняя жажда божественной правды у рус­ских сосуществует с «бытовым и внешнеобрядовым пониманием христианства», далеким от подлинной ре­лигиозной веры .

Причину поляризованности, расколотости русского национального типа Н.А. Бердяев объяснил дисгармо­ний «мужественного» и «женственного» начал в нем. Об этом же писали В.В. Розанов, Вл. Соловьев. Неурав­новешенность этих начал присуща незрелому нацио­нальному характеру. Недостатком мужественности, твердости духа, воли, самостоятельности в русском народе Н.А. Бердяев объясняет неразвитость в России общественных классов, гипертрофию бюрократизма, специфику русского самодержавия. Благодаря женст­венному компоненту русская «национальная плоть» имеет такие качества, как милосердие, душевность, мягкость, бескорыстие, терпеливость, отзывчивость, способность отречься от благ во имя светлой веры, идеала. Но жесткое начало обусловило и «пассивную восприимчивость» к добру и злу, излишнюю зависи­мость от «природной и коллективной стихии», покор­ность насилию, «рабьему» положению, которое, нака­пливаясь, вызывает глухое недовольство, переходящее в озлобление, выливающиеся в бунтах, желаниях рас­правляться с теми, кому и чему поклонялись. С недос­татком «мужественного» начала в русском националь­ном характере соглашались не все его аналитики. Например, Н.О. Лосский, напротив, считал, что русский народ, особенно его великорусская ветвь, «в высшей степени мужествен», в нем «особенно примечательно сочетание мужественной природы с женственной мягкостью». Да и сам Н.А. Бердяев констатировал, что «мужественный дух потенциально заключен в России» .

Не вникая в существо спора о соотношении «муж­ского» и «женского» начал (в других интерпретациях русский национальный тип ассоциируется с детским началом, символом несовершеннолетия) отметим, что в основе феномена поляризованности, расколотости ле­жат многие факторы. Существенное значение имеет расположение страны, где проходил стык двух типов цивилизации, культур. Русский историк В.О. Ключев­ский писал: «Исторически Россия, конечно, не Азия, но географически она не совсем Европа. Это переход­ная страна, посредница между двумя мирами. Культу­ра неразрывно связала ее с Европой, но природа положила на нее особенности и влияния, которые всегда привлекали ее к Азии или в нее влекли Азию» .

В России встречались, перекрещивались две циви­лизации. Дуализм двух миров, культур обусловил «кон­фликтный» тип российской цивилизации. В русской душе столкнулись и смешались два потока мировой истории - восточный и западный, представляющие собой относительно самостоятельные нормативные системы, не способные к сращиванию. Они, по мне­нию Н.А. Бердяева, не составляли органически цель­ный характер, не превратились «в единую волю и еди­ный разум», «запутавшись» в душе. Перепутье между Востоком и Западом, пересечение двух полярных пото­ков, взаимоотталкивающихся, несостыковываемых, но сосуществующих культурных традиций, начал и обусловили поляризованность русской души, ее апокалиптичность и нигилизм, которые «не признают середин­ного царства культуры». Отсюда та торопливость, су­етливость, скоропалительность, с которой русский человек всякий раз спешит «заявить о себе» в хорошем или плохом деле. Как образно выразился НА. Бердяев, он «хочет, чтобы поскорее все кончилось или всем, или ничем». Русская поляризованность «одинаково находит себе выражение и в черносотенстве, и в большевизме. Крайне правые и крайне левые у нас сходятся, как одна и та же темная стихия, та же смесь неосознанного и извращенного апокалипсиса с нигилизмом» .

Поляризованность русского национального типа проявляется в «забвении всякой мерки во всем», раз­витой потребности «хватать через край», дойти «до последней черты», «в замирающем ощущении, дойдя до пропасти, свеситься в нее наполовину, заглянуть в самую бездну и - в частных случаях, но весьма неред­ких - броситься в нее как ошалелому вниз головой».

В такие роковые периоды, по оценке Ф. Достоев­ского, русский человек доходит до «судорожного и моментального» самоотрицания и саморазрушения, способен на самые крайние действия, готов порвать все связи, отношения, отречься от всего (семьи, обычаев, бога), «сжечь все мосты» . В апокалиптической настроенности, устремленности к концу, неприятии серединной культуры следует искать источник как наших исторических свершений, взлетов, силы духа, так и падений, провалов, духовных болезней.

Ситуация «висения над пропастью», «хождения по краю пропасти» порождает в обществе особую атмо­сферу напряженности 0 тревожности, страха, диском­форта, обостряет социально-экономические и поли­тические проблемы, придавая им особую остроту и трагичность, чувство «близкого конца», катастрофы. Но она же создает и условия, стимулирующие духовное творчество. В русских, наряду с тенденцией самораз­рушения, самоотрицания, сильны, может быть, даже в большей степени, импульсы самосохранения, самоспа­сения, самовосстановления, в котором они проявляют ту же силу, напористость, стремительность. Русский человек, впадая в абсолютизацию одной из противо­положностей и желая изжить, преодолеть ее до конца, испытывает столь же искреннюю потребность в дру­гой, ей противостоящей части единого целого.

Потребность отрицания, разрушения подчас всего самого главного, святого, и самовосстановления, воз­рождения питается «героической» сущностью росси­ян. Русскому человеку необходимы великие дела и свер­шения, такие как разрушение и созидание. Ему претит серая, будничная, рутинная жизнь. Созидание у рус­ских идет не иначе, как через разрушение всего и вся, через общественные потрясения, кризисы и катаклиз­мы, когда общественный организм близок к смерти. Смысл разрушения в том, чтобы смести все мерзкое, уродливое, неприглядное. Только пройдя через великие потрясения, жертвы, покаяние люди становятся способ­ны к духовному преображению, возрождению всего прекрасного, к нравственному просветлению. В этом смысле русская душа, по оценке Н.А. Бердяева, «спо­собна дойти до упоения гибелью» .

Характерной чертой западной ментальности яв­ляется рационализм, упорядоченность, склонность к формальным, четко очерченным, внешне организован­ным структурам. «Человек латино-романской культу­ры, - писал П.Е. Астафьев, - стремится и всегда го­тов организовать, кристаллизировать в твердых, точно определенных формах и экономических различий, и человеческое братство, и любовь, и уважение. Для него понятен и почти привлекателен даже вопрос о регла­ментации, кодификации нравственности в тесном смыс­ле, так чтобы нравственные мотивы действовали в душе по общим правилам, в точно определенных формах и т. д.» . А. Аксаков, может быть, несколько ут­рированно, но очень точно охарактеризовал рациона­лизм западной цивилизации. «На западе души убива­ют, - писал он, - заменяясь усовершенствованием государственных форм, полицейским благоустройстви-ем; совесть заменяется законом, внутренние побужде­ния - регламентом, даже благотворительность превра­щается в механическое дело; на Западе вся забота о государственных формах» .

Русское мышление «абсолютно антирационали­стично», - констатировал С.Л. Франк . Антира­ционализм не идентичен размытости, неясности, ло­гической недифференцированности духовной жизни, не означает неприятия русскими точных наук или неспособности к ним. Он выражается в неподчинен­ности пределу, норме, в неприятии внешних форм, «органической нелюбви ко всякой законности», равнодушии к благам, результатам своей жизни и деятельности. Антирационализм русских нашел яркое выра­жение в устном народном творчестве. Образ дурака, столь типичный в народных сказках, олицетворяет вызов трезвому расчету, здравому смыслу. Дурак, по оценке Е. Трубецкого, является любимым героем сказки именно потому, что в «человеческий ум он не верит» . Его поступки противоречат житейским расчетам, на первый взгляд кажутся глупыми, но в конечном итоге он оказывается счастливее своих брать­ев, действовавших расчетливо, хладнокровно, проду­манно, спланированно.

Полнота, цельность, глубина внутреннего мира, со­весть, справедливость имеют первостепенное значение для русского народа. «Дух», моральность, личную со­весть русский ставит всегда выше безличной легаль­ности, а душа для него дороже формальной организо­ванности. П.Е. Астафьев полагал, что по этой причине ценности «умеренности и аккуратности» никогда не станут у нас основополагающими. Поэтому русский на­род «не организаторский» в смысле его неспособности и несклонности к высшей организованности, упорядо­ченности жизни, не политический, не юридический и даже, по оценке П.Е. Астафьева, не социальный по своим идеалам и стремлениям. «Охотнее всего мы повинуем­ся,- констатировал Н.А. Градескул, - но не за страх, а за совесть и по убеждению... Забота о "душе" и об ее внутреннем "благотерпении" - наша типичная русская забота» . Правовым нигилизмом в России отличались и консерваторы и радикалы. Многие из них отвергали конституционное государство как чуждое России. Неприятие юридических начал, смешивание права и морали обусловлено особенностями родового быта России.

Сопоставительный анализ показал, что этно-национальный фактор играет важную роль в политическом процессе. Однако, при всех концептуальных модифи­кациях, считается общепризнанным, что политический процесс отображает ранее не выделяемые особенно­сти реального взаимодействия субъектов политической жизни, сложившегося не только в соответствии с наме­рениями лидеров или программами партий, но и в результате воздействия разнообразных внутренних и внешних факторов.

Выявленные в рамках политической психологии этно-национальные особенности, закономерные при­знаки, механизмы и факторы включения личности и группы в политический процесс в российской социо-культурной среде имеют свои особенности в сравне­нии, например, с западноевропейскими. Здесь в цен­тре внимания оказываются политические установки, политическая активность, политические ориентация и позиции, которые во многом вобрали в себя богатое историческое достояние.

2.4. Политическая элита в современном обществе

Современное общество можно характеризовать по различным критериям (основаниям): количественный, возрастной, национально-этнический состав, классо­вая принадлежность, отношение к собственности, участие во властных структурах и др. Одним из осно­ваний может служить показатель участия тех или иных социальных групп в развитии прогресса, значимость их интеллекта, воли, организаторских способностей, таланта в процветании нации, укреплении государст­венности, обеспечении национальной безопасности, техническом развитии и поддержании международного авторитета. Следуя этому подходу, можно выделить в структурных образованиях общества элитные слои, а также иные, менее активные и даже регрессивные части. Все они по-разному проявляют себя в полити­ческой сфере и требуют специального анализа.

Словари содержат достаточно различные подходы к понятию элиты, ее места, роли в обществе, порядку формирования, функциям и принципам смены. Много появилось за последние годы исследований проблем элиты в российской социально-политической и психо­логической науке. Активно изучается вопрос и о поли­тической элите (см. Афанасьев М.Н. Правящие элиты и государственность посттоталитарной России.- М.: Институт практической психологии, 1996; Ашин Г.К. Рекрутирование элиты // Власть. 1997. № 5; Охотский Е. Политическая элита и российская действительность. - М., 1996; Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России. Вехи исторической эволюции. - М.: Интеллект, 1998; Березовский Е.В. Политическая элита российского общества на рубеже эпох: Историко-социологическое ил исследование: В 2 ч. - М.: Изд-во МГУ, 1999 и др.}.

Вместе с тем, психологические аспекты генезиса, про­дуцирования и реализации своих властных полномо­чий политической элитой рассматриваются недостаточ­но. Мотивы стремления людей во власть, к участию в ней или к оказанию влияния на распределение власти, будь то между государствами или внутри государства между социальными группами заключают серьезные и разносторонние вопросы, относимые к области поли­тической психологии.

Постановка проблем политической элиты имеет давнюю традицию, восходящую к Платону (5 - 4 в. до н. э.), Аристотелю (4 в. до н. э.), Н. Макиавелли (1469 - 1527). В современном представлении теория полити­ческих элит базируется на идеях В. Парето (1848 - 1923), Г. Моска (1853-1941), Р. Михельса (1876-1936). Благодаря первому термин «элита» впервые вошел в научный оборот социологии и политологии. Его колле­га Моска оперировал понятием политического класса. Михельсу принадлежит развитие идей о властвую­щей верхушке и обоснование понятий, связанных с политическими партиями и олигархией. Все они пы­тались вычленить и систематизировать вопросы, ка­сающиеся роли правящей верхушки в политическом процессе, сделать их предметом специальных иссле­дований.

Не остались проблемы элиты без внимания и со стороны российских мыслителей и ученых. Среди них следует указать такие фамилии, как выдающийся политический и научный деятель петровских времен В.Н. Татищев (1686 - 1750) - разделенность общест­ва на управляемых и управляющих; один из лидеров декабристского движения П.И. Пестель (1799 - 1826) - расчлененность общества на повелевающих и пови­нующихся; славянофил К. С. Аксаков (1817 - 1860) - русская национальная специфика отстраненности народа от государственного управления; философ и социолог Н.А. Бердяев (1874 - 1948) - закономерность существования организованного меньшинства для управления обществом; философ и политический мыслитель И.А. Ильин (1883 - 1954) - зависимость нравственности политики от прозорливых, ответст­венных и талантливых организаторов.

Термин «элита» обозначает лучшее, отборное, из­бранное. Впервые употребляться стал для оценочной характеристики лучших пород скота, зерновых культур, земельных угодий. С течением времени это слово стали применять к той части общества, в которой состояли уважаемые, почитаемые, богатые, авторитетные, из­вестные представители различных социальных групп. Но прежде всего это касалось людей из высших слоев политики, бизнеса, искусства и военной сферы. Они принадлежали, с точки зрения участия в общественном управлении, к тем, кто мог быть назван прямым субъ­ектом политики и власти, кто входил в структуры ин­ститутов государства, вырабатывал законы, участвовал в процедурах принятия решений, реализации военной и судебной политики государства, определял его тор­говый климат и международные связи. Объектом вла­ствования политической элиты выступают государст­венные институты, политические группы и партии, общественно-политические движения и организации, все слои гражданского общества.

Современное толкование состава политической элиты подразумевает то, что в нее входят не только первые лица государственной власти, но и те, кто напрямую обеспечивает нормальное легитимное функционирование этой власти в масштабе всего государства и в различных его сферах: представите­ли законодательной, исполнительной и судебной вет­вей, советники и эксперты, аналитики и руководите­ли постоянно действующих органов по организации выборов, лидеры крупных политических партий, объ­единений и движений и т. д.

В исследовательской литературе прослеживают­ся три основных направления оценки политической элиты в общей структуре элиты общества:

1) позиционный - влиятельность представителя политического слоя в зависимости от занимае­мого места в системе властных структур;

3) функциональный - степень приближенности субъекта к области принятия политических ре­шений.

Последняя позиция гармонично сочетается с кон­цепцией политического лидерства Ж. Блонделя, кото­рый определял власть как способность «одного лица, находящегося на вершине, заставлять других делать то позитивное или негативное, что они не делали бы» . Различают подразумеваемую и потенциальную власть.

Подразумеваемой властью обладает тот, с чьими намерениями и действиями не может не считаться при­нимающий окончательное решение. Потенциальной властью обладает тот, кто имеет власть, но не применя­ет ее. Различают также прямое, косвенное и номиналь­ное влияние. Прямое влияние предполагает непосред­ственное участие в принятии окончательного решения; косвенное влияние подразумевает прямое воздействие на лиц, принимающих окончательное решение. Номи­нальное влияние - влияние лишь по ограниченным воп­росам и в определенное время. Политическая элита более всего использует свой вес и потенциал для реа­лизации косвенного влияния. Само влияние тоже долж­но рассматриваться как с позитивной, так и с не­гативной точки зрения: стимулирует, помогает ли со­вершению политических актов или тормозит их. Можно предложить и более общий - системный подход к классификации или типизации политической элиты (см. рис. 5).

Рис. 5. Классификация современных политических элит

Политическая элита - это социальная общность гетерогенного характера, объединенная близостью со­циально-психологических установок, стереотипов и норм поведения, обладающая единством - порой от­носительным - разделяемых ценностей. Важно отме­тить, что реальные и декларируемые стандарты ее поведения могут существенно различаться. Степень внутренней сплоченности элиты зависит от степени ее социальной, национальной однородности, доминирующих моделей элитного рекрутирования, преоб­ладающего стиля политического лидерства, уровня по­литической культуры и др.

Среди причин, которые обусловливают появление и существование политических элит, обозначим наиболее важные:

1) психологическое и социальное неравенство лю­дей, их неодинаковые способности, возможно­сти и желание участвовать в политике;

2) действие закона разделения труда, требующего профессионального занятия управленческим трудом как условия его эффективности;

3) высокая общественная значимость управленче­ского труда и его соответствующее стимулиро­вание;

4) притягательность широких возможностей ис­пользовать управленческую деятельность для получения социальных привилегий;

5) практическая невозможность полномасштабно осуществлять всесторонний контроль за поли­тическими руководителями со стороны широ­ких масс;

6) определенная пассивность рядовых граждан, различных слоев населения в отношении поли­тического участия.

Ресурсы, используемые политической элитой, дос­таточно разнообразны и не обязательно имеют поли­тический характер. Социальное пространство много­мерно, поэтому многомерными могут быть источники политического капитала, которыми пользуются элиты: финансово-экономические, культурные, социальные, силовые, символические. Они приобретают характер политического в случае использования их для влия­ния на процесс принятия политических решений.

Политическая элита - меньшая, но важная состав­ная часть гражданского общества, ибо она зачастую - прямой участник формирования внутренней и внеш­ней политики гocy дарства влиятельная сила в регули­ровании политических процессов, определении целей, выборе приоритетов и стратегии их реализации.