Энциклопедичный YouTube

• 1 / 5

  Модель конной статуи Петра выполнена скульптором Этьеном Фальконе в - . Голову статуи лепила ученица этого скульптора, Мари Анн Колло . Змею, по замыслу Фальконе, вылепил Фёдор Гордеев . Отливка статуи осуществлялась под руководством литейных дел мастера Екимова Василия Петровича и была закончена в 1778 году . Архитектурно-планировочные решения и общее руководство осуществлял Юрий Фельтен .

  В августе 1766 года русский посланник в Париже Дмитрий Голицын заключил контракт с французским скульптором Фальконе, рекомендованным Екатерине II её корреспондентом философом-просветителем Дени Дидро . Вскоре по прибытии Фальконе в Петербург, 15 (26 ) октября года, работы по созданию монумента двинулись полным ходом. Мастерскую устроили в бывшем Тронном зале деревянного Зимнего дворца Елизаветы Петровны. Каменное здание бывшей конюшни при дворце приспособили для жилья Фальконе. В начале 1773 года в помощь к Фальконе был назначен Фельтен: он должен был заменить уволенного от работ капитана де Ласкари, и, кроме того, к этому времени понадобился надзор профессионала-архитектора за установкой памятника.

  «Гром-камень»

  Гром-камень был найден в окрестностях деревни Конная Лахта . После того, как его извлекли из земли, котлован заполнила вода, и образовался водоём, сохранившийся до настоящего времени - Петровский пруд (с 2011 года - ООПТ). Путь камня до места погрузки был равен 7855 метрам .

  Для перевозки камня были выбраны зимние месяцы, когда почва подмёрзла и смогла выдерживать тяжесть. Эта уникальная операция продолжалась с 15 (26 ) ноября года по 27 марта (7 апреля ) года. Камень был доставлен на берег Финского залива , где для его погрузки соорудили специальную пристань.

  Транспортировка камня по воде осуществлялась на судне, специально построенном по чертежу известного корабельного мастера Григория Корчебникова, и началась только осенью. Гигантский «Гром-камень» при огромном стечении народа прибыл в Петербург на Сенатскую площадь 26 сентября (7 октября ) года. Для выгрузки камня у берега Невы был использован приём, уже применённый при погрузке: судно было притоплено и село на предварительно вбитые в дно реки сваи, что дало возможность сдвинуть камень на берег.

  Работы по обтёске пьедестала проводились во время движения камня, до тех пор, пока посетившая Лахту Екатерина, желавшая посмотреть на перемещение камня, не запретила его дальнейшую обработку, желая, чтобы камень прибыл в Петербург в своём «диком» виде без утраты объема. Окончательный вид камень приобрёл уже на Сенатской площади, значительно утратив после обработки свои первоначальные размеры.

  Памятник

  Есть предположение, что легенда о майоре Батурине легла в основу сюжета поэмы А. С. Пушкина «Медный всадник » .

  «Бедный Павел!»

  В петербургском фольклоре широко распространена легенда о видении призрака Петра Великого будущему императору Павлу I на месте, где ныне находится Медный всадник.

  Однажды вечером Павел в сопровождении своего друга князя Куракина шел по улицам Петербурга. Вдруг впереди показался человек, завёрнутый в широкий плащ. Казалось, он поджидал путников и, когда те приблизились, пошёл рядом с ними. Павел вздрогнул и обратился к Куракину: «С нами кто-то идёт рядом». Однако тот никого не видел и пытался убедить в этом великого князя. Вдруг призрак заговорил: «Павел! Бедный Павел! Я тот, кто принимает в тебе участие». Затем призрак пошёл впереди путников, как бы ведя их за собой. Подойдя к середине площади, он указал место будущему памятнику. «Прощай, Павел, - проговорил призрак, - ты снова увидишь меня здесь». И когда, уходя, он приподнял шляпу, Павел с ужасом разглядел лицо Петра.

  Как показывает текстологический анализ легенды, она восходит к мемуарам баронессы фон Оберкирх . Баронесса подробно описывает обстоятельства, при которых сам Павел публично, хотя и против своей воли, рассказал эту историю. Имея в виду высокую достоверность мемуаров, основанных на многолетних дневниковых записях и дружбу между баронессой и Марией Фёдоровной , супругой Павла, вероятнее всего, источником легенды действительно является сам будущий государь .

  Рассматривал ли Павел эту историю как занимательный анекдот, выдуманный по случаю? С точки зрения мемуаристки, это не так. Г. фон Оберкирх сообщает, что через полтора месяца после памятного ужина Павел получил письмо из Петербурга. В письме сообщалось о торжественном открытии памятника Петру Великому, известного впоследствии как Медный всадник. По словам Г. фон Оберкирх, хотя при чтении письма государь пытался улыбаться, мертвенная бледность покрыла его лицо.

  В культуре

  Медный всадник и «мистический петербургский текст»

  Мотив Медного всадника помещён русской литературой в самый центр «мистического петербургского текста», проникнутого двойственностью и сюрреализмом.

  Своим названием «Медный всадник» обязан одноимённому произведению А. С. Пушкина . Потерявший в наводнении 1824 года свою возлюбленную Парашу чиновник Евгений в беспамятстве бродит по Петербургу. Наткнувшись на памятник Петру Великому, герой понимает, что именно государь виноват в его бедствиях - он основал город на месте, подверженном наводнениям и чуждом для человека. Евгений грозит памятнику, и Медный всадник соскакивает со своего постамента и мчится за безумцем. Несётся ли бронзовый истукан в больном сознании чиновника или в реальности - неясно.

  Тот же мотив передан в романе Ф. М. Достоевского «Подросток »: «А что, как разлетится этот туман и уйдёт кверху, не уйдёт ли с ним вместе и весь этот гнилой, склизкий город, подымется с туманом и ис­чезнет как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй для красы, бронзовый всадник на жарко дышащем, загнан­ном коне?» .

  Наконец, известный мистик и духовидец XX века Даниил Андреев, описывая один из адских миров в «Розе Мира », сообщает о том, что в инфернальном Петербурге факел в руке Медного всадника является единственным источником света, при этом Пётр сидит не на коне, а на жутком драконе .

  Памятные монеты

  В 1988 году Госбанк СССР выпустил в обращение памятную монету номиналом 5 рублей с изображением памятника Петру I (Медный всадник) в Санкт-Петербурге. Монета изготовлена из медно-никелевого сплава тиражом 2 млн экземпляров и весом 19,8 грамма .
  А в 1990 году Госбанком была выпущена памятная монета из серии «500-летие единого русского государства» из золота 900 пробы номиналом 100 рублей с изображением памятника Петру I.

  В филателии

  Памятник изображен на марке России 1904 г. № 58 (благотворительный выпуск).

  См. также

  Примечания

  1. В Санкт-Петербурге торжественно открыт памятник Петру I («Медный всадник») (неопр.) . calend.ru. Проверено 7 августа 2012.

  П амятник Петру I ("Медный всадник") находится в сердце Петербурга - на Сенатской площади.
  Место расположения памятника Петру I выбрано не случайно. Рядом находятся основанное императором Адмиралтейство, здание главного законодательного органа царской России - Сената.

  В 1710 году на месте нынешнего Медного всадника в помещении «чертежного анбара» была находилась самая первая деревянная Исаакиевская церковь.

  Екатерина II настаивала на размещении памятника в центре Сенатской площади. Автор скульптуры, Этьен-Морис Фальконе, поступил по своему, установив "Медный всадник" ближе к Неве.

  Фальконе пригласил в Санкт-Петербург князь Голицын. Советовали обратиться именно к этому мастеру профессора Парижской академии живописи Дидро и Вольтер, вкусу которых Екатерина II доверяла.
  Фальконе было уже пятьдесят лет. Он работал на фарфоровом заводе, но мечтал о большом и монументальном искусстве. Когда поступило приглашение о возведении в России памятника, Фальконе не раздумывая 6 сентября 1766 года подписал контракт. Его условия определяли: памятник Петру должен состоять из "главным образом конной статуи колоссального размера". Гонорар скульптору предложили достаточно скромный (200 тысяч ливров), другие мастера просили в два раза больше.

  В Санкт-Петербург Фальконе прибыл со своей семнадцатилетней помощницей Мари-Анн Колло. Скорее всего она помогала ему еще и в постели, но история это умалчивает...
  Видение памятника Петру I автором скульптуры разительно отличалось от желания императрицы и большинства русской знати. Екатерина II ожидала увидеть Петра I с жезлом или скипетром в руке, восседающим на коне подобно римскому императору. Статский советник Штелин видел фигуру Петра в окружении аллегорий Благоразумия, Трудолюбия, Правосудия и Победы. И. И. Бецкой, руководивший работами по сооружению памятника, представлял его фигурой во весь рост, с удерживаемым в руке полководческим жезлом.

  Фальконе советовали направить правый глаз императора на Адмиралтейство, а левый - на здание Двенадцати коллегий. Посетивший в 1773 году Санкт-Петербург Дидро задумывал памятник в виде фонтана, украшенного аллегорическими фигурами.

  Фальконе же задумал совсем иное. Он оказался упрям и настойчив. Скульптор писал:
  "Я ограничусь только статуей этого героя, которого я не трактую ни как великого полководца, ни как победителя, хотя он конечно, был и тем и другим. Гораздо выше личность созидателя, законодателя, благодетеля своей страны, и вот её-то и надо показать людям. Мой царь не держит никакого жезла, он простирает свою благодетельную десницу над объезжаемую им страной. Он поднимается на верх скалы, служащей ему пьедесталом, - это эмблема побеждённых им трудностей".

  Отстаивая право на своё мнение относительно облика памятника Фальконе писал И. И. Бецкому:

  "Могли ли Вы себе представить, чтобы скульптор, избранный для создания столь значительного памятника, был бы лишён способности думать и чтобы движениями его рук управляла чужая голова, а не его собственная?"

  Споры возникали и вокруг одежды Петра I. Скульптор писал Дидро:

  "Вы знаете, что я не одену его по-римски, точно так же, как не одел бы Юлия Цезаря или Сципиона по-русски".

  Над моделью памятника в натуральную величину Фальконе работал три года. Работа над "Медным всадником" велась на участке бывшего временного Зимнего дворца Елизаветы Петровны.
  В 1769 году прохожие могли здесь наблюдать, как гвардейский офицер взлетал на лошади на деревянный помост и ставил её на дыбы. Так продолжалось по несколько часов в день. У окна перед помостом сидел Фальконе и внимательно зарисовывал увиденное. Кони для работы над памятником были взяты из императорских конюшен: скакуны Бриллиант и Каприз. Скульптор избрал для памятника русскую "орловскую" породу.

  Ученица Фальконе Мари-Анн Колло вылепила голову "Медного всадника". Сам скульптор трижды брался за эту работу, но каждый раз Екатерина II советовала переделать модель. Мари сама предложила свой эскиз, который оказался принят императрицей. За свою работу девушка была принята в члены Российской Академии художеств, Екатерина II назначила ей пожизненную пенсию в 10000 ливров.

  Змею под ногой коня изваял русский скульптор Ф. Г. Гордеев.
  Подготовка гипсовой модели памятника в натуральную величину заняла целых двенадцать лет, она была готова к 1778 году. Модель была открыта для всеобщего обозрения в мастерской на углу Кирпичного переулка и Большой Морской улицы. Мнения высказывались самые разные. Обер прокурор Синода проект решительно не принял. Дидро увиденным оказался доволен. Екатерина II же оказалась равнодушной к модели памятника - ей не понравилось самовольство Фальконе в выборе облика монумента.

  
  Бюст Фальконе Мари-Анн Колло 1773г.

  Долгое время никто не хотел браться за отливку статуи. Иностранные мастера требовали слишком большую сумму, а местных умельцев пугал её размер и сложность работы. По расчётам скульптора для сохранения равновесия монумента передние стенки памятника должны были быть выполнены очень тонкими - не более сантиметра. От такой работы отказался даже специально приглашённый литейщик из Франции. Он называл Фальконе сумасшедшим и говорил, что в мире не существует подобного примера отливки, что она не удастся.

  Наконец нашёлся литейщик - пушечных дел мастер Емельян Хайлов. Вместе с ним Фальконе подбирал сплав, делал пробы. За три года скульптор в совершенстве овладел литьём. Начали отливать "Медного всадника" в 1774 году.

  Технология была очень сложна. Толщина передних стенок обязательно должна была быть меньше толщины задних. При этом задняя часть становилась тяжелее, что придавало устойчивость статуе, опирающейся всего на две точки опоры (змея не точка опоры, об этом ниже).

  Одной заливкой, которая началась 25 августа 1775 года, дело не обошлось. Надзор за ней поручили Хайлову. Было заготовлено 1 350 пудов бронзы, и когда вся она, расплавленная, потекла в форму, форма треснула, и металл хлынул на пол. Начался пожар. Фальконе от ужаса выбежал из мастерской, за ним побежали рабочие, и только Хайлов остался на месте. Рискуя жизнью, он обмотал форму своей сермягой и обмазал глиной, подобрал растекшуюся бронзу и влил ее обратно в форму. Памятник был спасен, а возникшие из-за аварии погрешности, позже были исправлены при полировке статуи.

  Об этих событиях Санкт-Петербургские ведомости писали:
  "Литьё удалось кроме местах в двух фута на два вверху. Сия сожалительная неудача произошла через случай, который предвидеть, а значит, и предотвратить возможности вовсе не было. Вышеупомянутый случай казался столь страшен, что опасались, дабы всё здание не занялось пожаром, а, следовательно, всё бы дело не провалилось. Хайлов остался неподвижен и проводил расплавленный металл в форму, не теряя бодрости своей нимало при предоставляющейся ему опасности для жизни. Такой смелостью Фальконе тронутый по окончании дела бросился к нему и от всего сердца целовал и дарил его от себя деньгами".

  Однако в результате аварии образовались многочисленные крупные дефекты (недоливы, спаи) в голове лошади и фигуре всадника выше пояса.

  Был разработан смелый план спасения статуи. Было решено было дефектную часть статуи срезать и вновь долить ее, нарастив новую форму непосредственно на сохранившиеся части монумента. С помощью кусков гипсовой формы была получена восковая модель верха отливки, являющаяся продолжением стенки отлитой ранее части статуи.

  Вторую заливку произвели в ноябре 1777 г., и она полностью удалась. В память об этой уникальной операции, на одной из складок плаща Петра I скульптор оставил надпись "Лепил и отливал Этьен Фальконе парижанин 1778 года". О Хайлове ни слова.

  По замыслу скульптора основанием памятника служит естественная скала в виде волны. Форма волны служит напоминанием о том, что именно Пётр I вывел Россию к морю. Поиском камня-монолита Академия художеств занялась когда ещё не была даже готова модель памятника. Нужен был камень, высота которого составила бы 11,2 метра.

  Гранитный монолит был найден в районе Лахты, в двенадцати верстах от Санкт-Петербурга.

  Когда-то по местным преданиям в скалу попала молния, образовав в ней трещину. Среди местных жителей скалу называли "Гром-камень".

  Так и стали потом называть её, когда установили на берегу Невы под знаменитым памятником. Ходили слухи что в старые времена на нем было капище. И приносились жертвоприношения.

  Первоначальный вес монолита - около 2000 тонн. Екатерина II объявила награду в 7000 рублей тому, кто придумает самый эффективный способ доставить скалу на Сенатскую площадь. Из множества проектов был выбран способ, предложенным некто Карбури. Ходили слухи, что этот проект им был перекуплен у какого-то русского купца.

  От места нахождения камня до берега залива прорубили просеку, укрепили грунт. Скалу освободили от лишних наслоений, она сразу полегчала на 600 тонн. Гром-камень рычагами водрузили на деревянную платформу, опиравшуюся на медные шары. Эти шары передвигались по деревянным желобчатым рельсам, обитым медью. Просека была извилистой. Работы по перевозке скалы продолжались и в мороз и в жару. Работали сотни людей. На это действо приезжали смотреть многие петербуржцы. Некоторые из наблюдателей собирали осколки камня и заказывали себе из них набалдашники на трость или запонки. В честь необыкновенной транспортной операции Екатерина II повелела отчеканить медаль, на которой написано "Дерзновению подобно. Генваря, 20. 1770".

  Поэт Василий Рубин в этом же году написал:
  Нерукотворная здесь Росская гора, Вняв гласу Божию из уст Екатерины, Прешла во град Петров чрез Невския пучины. И пала под стопы Великого Петра.

  К моменту установки памятника Петру I отношения скульптора и императорского двора окончательно испортились. Дошло до того, что Фальконе стали приписывать только техническое отношение к памятнику.

  
  Портрет Мари-Анн Колло

  Оскорблённый мастер так и не дождался открытия монумента, в сентябре 1778 года вместе с Мари-Анн Колло уехал в Париж.

  А памятник весом под 10 тонн еще предстояло установить...

  Установкой "Медного всадника" на постамент руководил архитектор Ф. Г. Гордеев.

  Торжественное открытие памятника Петру I состоялось 7 августа 1782 года (по старому стилю). Скульптура была закрыта от глаз наблюдателей полотняной оградой с изображением горных пейзажей.

  С утра шёл дождь, но он не помешал собраться на Сенатской площади значительному количеству людей. К полудню облака рассеялись. На площадь вступила гвардия. Военным парадом управлял князь А. М. Голицын. В четвёртом часу на шлюпке прибыла сама императрица Екатерина II. Она поднялась на балкон здания Сената в короне и порфире и дала знак к открытию памятника. Ограда упала, под барабанную дробь полки двинулись по невской набережной.

  По повелению Екатерины II на постаменте начертано: "Екатерина II Петру I". Таким образом, императрица подчеркнула приверженность петровским реформам. Сразу после появления на Сенатской площади "Медного всадника" площадь была названа Петровской.

  "Медным всадником" скульптуру в своей одноимённой поэме назвал А. С. Пушкин. Это выражение стало настолько популярным, что стало практически официальным. А сам памятник Петру I стал одним из символов Санкт-Петербурга.
  Вес "Медного всадника" - 8 тонн, высота - более 5 метров.

  Не смогли победить памятник ни ветра ни страшные наводнения.

  Легенды

  Однажды вечером Павел в сопровождении своего друга князя Куракина шел по улицам Петербурга. Вдруг впереди показался человек, завёрнутый в широкий плащ. Казалось, он поджидал путников и, когда те приблизились, пошёл рядом с ними. Павел вздрогнул и обратился к Куракину: «С нами кто-то идёт рядом». Однако тот никого не видел и пытался убедить в этом великого князя. Вдруг призрак заговорил: «Павел! Бедный Павел! Я тот, кто принимает в тебе участие». Затем призрак пошёл впереди путников, как бы ведя их за собой. Подойдя к середине площади, он указал место будущему памятнику. «Прощай, Павел, — проговорил призрак, — ты снова увидишь меня здесь». И когда, уходя, он приподнял шляпу, Павел с ужасом разглядел лицо Петра.

  Считается что легенда восходит к мемуарам баронессы фон Оберкирх, которая подробно описывает обстоятельства, при которых сам Павел публично рассказал эту историю. Имея в виду высокую достоверность мемуаров, основанных на многолетних дневниковых записях и дружбу между баронессой и Марией Фёдоровной, супругой Павла, вероятнее всего, источником легенды действительно является сам будущий государь...

  Есть и другая легенда. Во время войны 1812 года, когда угроза наполеоновского вторжения была реальна, Александр I принял решение перевезти памятник Петру в Вологду. Некоему капитану Батурину приснился странный сон: будто Медный всадник съезжает с постамента и скачет к Каменному острову, где находился в то время император Александр I. "Молодой человек, до чего ты довел мою Россию? - говорит ему Петр. - Но до тех пор, пока я стою на своем месте, моему городу нечего опасаться". Затем всадник, оглашая город "тяжело звонким скаканьем", возвратился на Сенатскую площадь. Согласно легенде, сон безвестного капитана довели до сведения императора, в результате чего статуя Петра Великого осталась в Петербурге.
  Как известно, сапог наполеоновского солдата, как и фашистского не коснулся питерских мостовых.

  Известный мистик и духовидец XX века Даниил Андреев, в «Розе Мира», описывал один из адских миров. Там он сообщает, что в инфернальном Петербурге факел в руке Медного всадника является единственным источником света, при этом Пётр сидит не на коне, а на жутком драконе...

  Во время блокады Ленинграда "Медный всадник" был укрыт мешками с землёй и песком, обшит брёвнами и досками.

  Когда после войны памятник освободили от досок и мешков, на груди Петра оказалась Звезда Героя Советского Союза. Кто-то нарисовал ее мелом...

  Реставрации памятника проходили в 1909 и в 1976 годах. При последней из них проводили исследование скульптуры при помощи гамма-лучей. Для этого пространство вокруг памятника оградили мешками с песком и бетонными блоками. Управление кобальтовой пушкой осуществляли из находящегося рядом автобуса. Благодаря этому исследованию оказалось, что каркас памятника может служить ещё долгие годы. Внутрь фигуры была заложена капсула с запиской о реставрации и о её участниках, газету от 3 сентября 1976 года.

  Этьен-Морис Фальконе задумывал "Медный всадник" без ограды. Но она всё же была создана, до наших дней не сохранилась. "Благодаря" вандалам, оставляющим на гром-камне и самой скульптуре свои автографы, была реализована идея восстановления ограды.

  Последние исследования памятника принесли две сенсации:

  1. Памятник опирается не на три точки опоры, как считалось ранее, а на две. Змея и хвост лошади нагрузки не несут.

  
  Змея, которую топчет конь и хвост, служат лишь для разделения воздушных потоков и уменьшения парусности памятника.

  2. Зрачки Петра выполнены в виде сердечек. Петр смотрит на город влюбленными глазами. Так Фальконе передал потомкам весть о любви Петра к своему детища - Санкт-Петербургу.

  3. Благодаря Пушкину и его поэме, памятник зовут "Медным", но он не из меди, а из бронзы.

  4. Памятник был изображен на деньгах Юденича.

  Памятник овеян мифами и легендами. Есть он и в иностранных собраниях. Таким его представляли японцы.

  Иллюстрация из 11-го свитка «Канкай ибун». Памятник нарисован японским художником со слов моряков)))

  Поздним вечером памятник не менее загадочен и красив...

  

  Инфа и часть фото (С) Википедия, сайт "Легенды Петербурга" и другие места интернета
  

  «История Медного всадника»

  Благотворительная стенгазета для школьников, родителей и учителей «Коротко и ясно о самом интересном». Выпуск 98, август 2016 года.

  Екатерина II, Дени Дидро, Дмитрий Голицын, Этьен Фальконе, Юрий Фельтен, Иван Бакмейстер, Александр Радищев, Людвиг Николаи, Льюис Кэрролл и многие другие: цитаты из переписки и воспоминаний.

  Стенгазеты благотворительного образовательного проекта «Коротко и ясно о самом интересном» (сайт сайт) предназначены для школьников, родителей и учителей Санкт-Петербурга. Они бесплатно доставляются в большинство учебных заведений, а также в ряд больниц, детских домов и других учреждений города. Издания проекта не содержат никакой рекламы (только логотипы учредителей), политически и религиозно нейтральны, написаны лёгким языком, хорошо иллюстрированы. Они задуманы как информационное «тормошение» учащихся, пробуждение познавательной активности и стремления к чтению. Авторы и издатели, не претендуя на академическую полноту подачи материала, публикуют интересные факты, иллюстрации, интервью с известными деятелями науки и культуры и надеются тем самым повысить интерес школьников к образовательному процессу..ru. Мы благодарим Отдел образования администрации Кировского района Санкт-Петербурга и всех, кто бескорыстно помогает в распространении наших стенгазет. Отдельное спасибо Надежде Николаевне Ефремовой, заместителю директора по научной работе за предоставленные материалы и консультации.
  

  В 2016 году исполняется 300 лет со дня рождения французского скульптора Этьена Мориса Фальконе. Его единственное монументальное произведение – знаменитый на весь мир памятник Петру I на Сенатской площади, известный всем как Медный всадник. В нашей стенгазете – главные этапы создания этого, может быть, самого яркого символа Санкт-Петербурга. Чтобы вместе с читателем почувствовать атмосферу просвещённой екатерининской эпохи, мы старались предоставить слово непосредственным участникам и очевидцам описываемых событий. Секреты Медного всадника, раскрытые при реставрации, а также увлекательную историю его постамента – «Гром-камня» – мы планируем обсудить в наших следующих выпусках.
  

  «Приводящий в изумление»

  Сенатская площадь. Рисунок неизвестного автора.

  «Памятник Петру Первому в Ленинграде – выдающееся произведение русской и мировой пластики. Воздвигнутый на берегу Невы почти двести лет назад, он стал ярким примером торжества просветительских идей, – так начинает свою фундаментальную книгу «Медный всадник» (1975 год) доктор искусствоведения, профессор Авраам Каганович. – Время оказалось не властным над монументом, оно лишь ещё более утвердило его непреходящее историческое значение и эстетическую ценность. Памятник не только прославляет героя, выдающегося государственного деятеля, – в яркой образной форме в нём запечатлены те перемены, которые произошли в России в первой четверти XVIII века, в пору государственных преобразований, коренным образом изменивших жизнь страны… Большой интерес представляет не только содержание монумента, его пластические достоинства, но и история его создания».

  В таком же восторженном тоне (и подчёркивая особый интерес к истории создания памятника) высказывались и более ранние авторы. Так, библиотекарь Императорской публичной библиотеки, писатель и богослов Антон Ивановский в книге «Беседы о Петре Великом и его сотрудниках» (1872 год) восклицал: «Кто из нас, проходя через Петровскую площадь, не останавливался пред памятником Петра I… который, по красоте, величественности и высокой идее не имеет себе равного на всем земном шаре… сколько нужно было употребить трудов и неимоверных усилий – построить этот дивный памятник, приводящий в изумление не только нас, но и иностранцев? История сооружения этого памятника так занимательна и вместе с тем поучительна…» О создании Медного всадника написаны целые тома (наиболее интересные книги перечислены в конце стенгазеты), поэтому мы очень кратко отметим здесь ключевые моменты этой «занимательной и поучительной истории», стараясь придерживаться воспоминаний современников и оценок признанных специалистов.
  
  

  «Не сделан искусством таким»

  Чем не понравилась Екатерине статуя работы Растрелли?

  Памятник Петру I работы Б.К.Растрелли перед Михайловским замком.

  В 1762 году начала царствовать Екатерина II. Сенат тотчас же угодливо предложил возвести памятник ей самой. Молодая императрица рассудила, что поступит более мудро, увековечив память не себя, а Петра Великого – преобразователя России, подчеркнув тем самым преемственность её правления.

  Примечательно, что ко времени, когда назрела необходимость возведения конного памятника Петру I в Петербурге, конная статуя Петра I в Петербурге… уже была. Речь идёт о скульптуре авторства итальянского скульптора Бартоломéо Кáрло Растрéлли. Он изготовил модель памятника ещё при жизни Петра I, предварительно сделав восковую маску-слепок прямо с лица императора и тем самым добившись наибольшего портретного сходства. В 1747 году скульптуру отлили в бронзе, однако после чего она, всеми забытая, хранилась в амбаре. Екатерина, осмотрев памятник, пришла к мнению, что «не сделан искусством таким, каково бы должно представить столь великого монарха и служить ко украшению столичного города С.-Петербурга». Почему же?

  Со смертью императрицы Елизаветы Петровны в России закончилась эпоха барóкко. Удивительно, насколько быстро даже самые прекрасные творения могут выйти из моды! Императрицу Екатерину Великую и её сподвижников уже не привлекали пышные «завитушки», наступало время классицизма. В искусстве стали цениться простота и ясность образа, отказ от декоративных деталей, уважение к свободной личности просвещённого героя, мотивы покорения им диких предрассудков и восхождения от дремучего невежества к светлому разуму. Закономерно, что в этот период архитекторы оценили первозданную красоту природного камня. Итак, «образ, созданный Растрелли, где главенствовал грозный император, – заключает Каганович, – во многом выглядел анахронизмом. Век Просвещения не мог принять такую ограниченность его трактовки. Необходимо было новое, более глубокое и современное решение монумента».

  
  

  «Опытный и талантливый ваятель»

  Почему выбор пал именно на Фальконе?

  Скульптурный портрет Этьена Фальконе, выполненный его ученицей Мари-Анн Колло (1773 год). Музей города Нанси, Франция.

  Как сообщает Михаил Пыляев в своей знаменитой книге «Старый Петербург. Рассказы из былой жизни столицы», в 1765 году Екатерина велела российскому посланнику в Париже, князю Дмитрию Голицыну, найти ей «опытного и талантливого ваятеля». В качестве кандидатов на роль создателя монумента Петру Великому рассматривались знаменитые французские скульпторы: Огюстен Пажу, Гийом Кусту (младший), Луи-Клод Вассе и Этьен Фальконе (ударение по французской традиции ставится на последний слог). Наличие безупречного художественного чутья Голицына подтверждает, в частности, один из его друзей, философ-просветитель Дени Дидро: «Князь… невероятно преуспел в познании искусства… у него высокие помыслы и прекрасная душа. А у человека с такой душой не бывает дурного вкуса». Дидро рекомендовал Голицыну (а также и самой Екатерине, поскольку они состояли в дружеской переписке) остановить свой выбор на Фальконе: «Вот гениальный человек, полный всяких качеств, свойственных и несвойственных гению. В нём есть бездна тонкого вкуса, ума, деликатности, прелести и грации… он мнёт глину, обрабатывает мрамор, и в то же время читает и размышляет… этот человек думает и чувствует с величием».

  27 августа 1766 года (250 лет назад) Фальконе подписал контракт на изготовление в Петербурге «конной статуи колоссального размера». В сентябре этого же года в сопровождении своей ученицы Мари-Анн Колло он отправился из Парижа в Петербург, куда прибыл примерно через месяц и тотчас же приступил к работе. Секретарь Русского исторического общества Александр Половцов в предисловии к «Переписке императрицы Екатерины II с Фальконетом» (издана в 1876 году) указывал: «Предпринимавший столь трудное дело и столь дальнее путешествие художник был не один из тех бежавших в Россию иностранцев, которым не посчастливилось дома, и которые думали сыскать лёгкий хлеб в варварской, на их взгляд, стране, нет, Фальконету было ровно пятьдесят лет, и в эти пятьдесят лет он успел уже заслужить почётное место среди своих сограждан…

  10 сентября 1766 года Фальконет выехал из Парижа; вещи его отправлены были морем… оказывается, что на 25 ящиков один только содержал пожитки художника, остальные наполнены были книгами, гравюрами, мрамором, а также слепками и снимками для Академии художеств». Напутствуя друга, Дидро воскликнул: «Помни, Фальконе, что ты должен или умереть за работой, или создать нечто великое!»

  «Дидро дал мне случай приобрести человека, которому, я думаю, нет равного: это Фальконет; он вскоре начнёт статую Петра Великого, и если есть художники, которые ему равны по искусству, то смело я думаю, что нет таких, которых можно было бы сравнить с ним по чувствам: одним словом, он задушевный друг Дидро», – так сама Екатерина отозвалась о прибывшем скульпторе.
  
  

  «Великие дела и достопамятнейшие приключения»

  Что «плохого» в античных статуях?

  Статуя римского императора Марка Аврелия в Риме – единственная конная статуя, уцелевшая с античности.

  Один из проектов монумента Петру I Б.К.Растрелли «с аллегорическими фигурами». Деталь «Плана столичного города Санкт-Петербурга…» Михаила Махаева (1753 год).

  Окружение Екатерины поначалу было склонно скопировать композицию одного из конных памятников королям и полководцам, установленных к тому времени в странах Европы. Это, прежде всего, статуя римского императора Марка Аврелия в Риме (160–180-е годы); статуя итальянского кондотьера (наёмника) Бартоломео Коллеони в Венеции (скульптор Андреа Верроккьо, 1480-е годы); статуя курфюрста (правителя) Бранденбурга Фридриха Вильгельма в Берлине (скульптор Андреас Шлютер, 1703 год); статуя короля Франции Людовика XIV в Париже (скульптор Франсуа Жирардон, 1683 год; уничтожена во время Французской революции 1789-1799 годов) и другие выдающиеся произведения.

  Так, Якоб Штелин, деятель российской Академии наук и мемуарист, писал: «Поставлена будет его величества статуя на коне, а постамент к оной украсится барельефами, прославляющими великие его дела и достопамятнейшие его приключения». По углам постамента предполагались статуи пороков, которые Пётр «с неустрашимою храбростию низложил», а именно: «грубое невежество, безумное суеверие, нищенствующая леность и злобный обман». В качестве запасного имелся вариант со статуями «героического духа, неутруждённой храбрости, победы и бессмертной славы».

  Архитектор Иоганн Шумахер предлагал построить перед Зимним Дворцом или перед зданием Кунсткамеры «в виду у двора, у коллегии, у Адмиралтейства, а особливо у идущих по Неве-реке судов… здание… белого мрамора, литого металла и из красной позолоченной меди и с выпуклистою работою», окружённое аллегорическими фигурами морей и рек, «показующими пространство сего государства».

  Барон Билинштейн предлагал поставить памятник на берегу Невы – да так, чтобы Пётр смотрел правым глазом на Адмиралтейство и в сторону всей Империи, а левым - на Васильевский остров и завоёванную им Ингерманландию. Фальконе парировал, что подобное возможно только при косоглазии. «Правый и левый глаз Петра Великого меня очень насмешили; это более нежели глупо», – вторила ему Екатерина. «Вы как будто думаете, милостивый государь, – писал Фальконе барону, – что скульптор лишён способности мыслить, и что руки его могут действовать только с помощью чужой головы, а не собственной. Так узнайте, что художник является творцом своего произведения… Давайте ему советы, он их выслушивает потому, что в самой умной голове всегда достаточно места, чтобы поместить заблуждение. Но если Вы выступаете как официальный раздатчик идей, то Вы будете только смешны».

  Даже Дидро рекомендовал Фальконе замысловатое решение: «Покажите им Вашего героя… гонящего перед собой варварство… с наполовину распущенными, наполовину заплетёнными в косы волосами, с телом, покрытым дикой шкурой, кидающее свирепый угрожающий взгляд на Вашего героя, страшась его и готовясь быть растоптанным копытами его коня; чтоб я видел с одной стороны любовь народа, простирающего руки своему законодателю, провожающего его взглядом и благословляющего, чтоб с другой стороны я видел символ нации, распростёртый на земле и спокойно наслаждающийся покоем, отдыхом и беспечностью».
  Иван Бецкой, президент Академии искусств, руководитель Комиссии по каменному строению (а также чиновник, назначенный Екатериной отвечать за всё, что касается возведения монумента Петру), настаивал на том, чтобы Фальконе взял за образец статую Марка Аврелия. Их спор зашёл столь далеко, что Фальконе был вынужден написать целый трактат «Наблюдения над статуей Марка Аврелия». Наряду с глубоким анализом античной скульптуры Фальконе иронично замечает, что в подобной позе конь не сможет сделать ни одного шага, так как движения всех его ног не соответствуют друг другу.

  Екатерина, как могла, поддерживала Фальконе: «Послушайте, киньте… статую Марка Аврелия и плохие рассуждения людей, не смыслящих никакого толку, идите своей дорогой, Вы сделаете во сто раз лучше, слушаясь своего упрямства…»

  «Древние не в такой мере нас превосходили, они сделали все не так отлично, чтобы нам не оставалось кое-что сделать», – считал скульптор. Требовалась непревзойдённая смелость и уверенность в собственных силах, чтобы отойти от вековых традиций изображать правителей в воинских доспехах спокойно сидящими в одинаковых позах на размеренно шагающих конях в окружении аллегорических фигур.
  Место для памятника определилось 5 мая 1768 года, когда Бецкой объявил Сенату: «Её императорское величество изустно повелеть соизволило монумент поставить на площади между Невы реки, от Адмиралтейства и дома, в коем присутствует Правительствующий Сенат».
  
  

  «Герой на эмблематической скале»

  Как рождался замысел Фальконе?

  Гравюра «Конная статуя Петра Великого» из альбома «Костюм Российской империи» (Лондон, 1811 год).

  Змея под копытами коня – символ побеждённой зависти.

  Ещё в Париже Фальконе обдумал проект будущего памятника и сделал первые его эскизы. «В тот день, когда я набросал на углу Вашего стола героя и его коня, перескакивающего через эмблематическую скалу, и Вы были столь довольны моей идеей, – позже писал он Дидро. – Памятник будет выполнен просто. Варварства, любви народной, и символа нации там не будет. Пётр Великий сам себе сюжет и атрибут: остаётся только его показать. Героя я представляю не великим полководцем и завоевателем, хотя он и был, конечно, и тем, и другим. Надо показать человечеству более прекрасное зрелище, творца, законодателя, благодетеля своей страны… Мой царь не держит в руке жезла, он простирает свою благодетельную руку над страной, над которой он проносится, он поднимается на эту скалу, которая служит ему основанием, – эмблема трудностей, которые он преодолел. Итак, эта отеческая рука, эта скачка по крутой скале, – вот сюжет, который даёт мне Пётр Великий».

  Серьёзные раздумья вызывала одежда будущего всадника. В качестве вариантов предлагался и модный в то время европейский костюм, и римская тога, и военные доспехи, и старинное русское одеяние. По поводу современной одежды категорически высказался Иван Бакмейстер, библиотекарь Академии наук, лично знавший Фальконе, в своём замечательном труде «Историческое известие о изваянном конном изображении Петра Великого» (1783 год): «Французская одежда к героическому изваянному образу совсем непристойна, стояча и облеписта». Античная и рыцарская одежда «является маскарадом, когда надета на человека, который не был римлянином, и, особенно, когда его изображаешь не в виде воина… Если это старый московский кафтан, то он мало подходит тому, кто объявил войну бородам и кафтанам. Если же одеть Петра в ту одежду, которую он носил, то она не даст возможность передать движение и лёгкость в большой скульптуре, особенно в конном памятнике. Поэтому костюм Петра – одежда всех народов, всех людей, всех времён – одним словом, костюм героический», – резюмировал Фальконе.

  Змея как важный элемент композиции появилась также в результате долгих размышлений. «Эта аллегория придаёт предмету всю свойственную ему силу, которую он не имел прежде… Петру Великому перечила зависть, это несомненно; он мужественно поборол её… такова участь всякого великого человека, – убеждал Екатерину Фальконе. – Если бы я когда-либо делал статую Вашего величества, и, если бы композиция это позволила, то я бросил бы зависть внизу пьедестала». Императрица отвечала уклончиво: «Аллегорическая змея ни нравится, ни не нравится мне. Мне хотелось выяснить всевозможные против змеи возражения…» А возражений было немало: кто-то считал, что змея слишком «ровная» и лучше бы «сделана была с бóльшими кривизнами», кто-то – что она слишком большая или слишком маленькая. А Бецкой в беседах с Екатериной представлял змею лишь как проявление прихоти скульптора. Вскоре выяснилось, что мудрый Фальконе задумывал змею не только как яркий художественный образ, но и как часть несущей конструкции: «Люди… быть может, слишком чувствительные к немного смелой, но простой выходке моего вдохновения, полагают, что змею следует убрать… Но люди эти не знают, как я, что без этого счастливого эпизода опора статуи была бы весьма ненадёжна. Они не сделали со мной исчисления нужных мне сил. Они не ведают, что, ежели послушаться их совета, то памятник был бы неустойчив». Участь змеи решилась такими словами Екатерины: «есть одна старинная песня, в которой говорится: если надо, так надо, вот мой ответ касательно змеи».

  Как образно выразился Каганович, «всадник раздавил своей страстной энергией, стремительностью своего порыва смертоносное препятствие, сгусток зависти, коварства и предательства, которые мешали свободному движению прогресса».

  Приведём напоследок существенное замечание Льюиса Кэрролла (автора «Алисы в стране чудес») из его «Дневника путешествия в Россию» (1867 год): «Если бы этот памятник стоял в Берлине, Пётр, несомненно, был бы занят непосредственным убийством сего монстра, но тут он на него даже не глядит: очевидно, «убийственный» принцип здесь не признаётся».
  
  

  «Совершил свою главную работу!»

  Как проходила работа над моделью?

  Адольф Шарлемань. М.-А.Колло лепит голову Петра I, фрагмент (1867 год). Диафильм «Медный всадник» (1981 год).

  Рисунок модели монумента Петру Великому, сделанный художником Антоном Лосенко в мастерской Фальконе (1770 год). Музей города Нанси (Франция).

  Фальконе прибыл в Петербург в конце 1766 года и, уже в начале следующего года согласовав композицию будущего монумента, приступил к изготовлению его «малой модели». Через год она была готова и получила высочайшее одобрение. 1 февраля 1768 года была начата «большая модель» – в натуральную величину будущей бронзовой статуи.

  Самоотверженную и вдумчивую работу мастера над каждой деталью подчёркивают такие его воспоминания: «…когда у меня родилась идея передать в скульптуре лошадь в галопе и на подъёме, я обратился не к своей памяти и ещё менее к своему воображению, чтобы выполнить точную модель. Я изучал натуру. Для этого я поручил сделать горку, которой я придал тот наклон, который должен был иметь мой постамент. Я заставил скакать всадника: первое – не один раз, а более ста; второе – в разное время; третье – на разных лошадях. Ибо глаз может схватить эффекты подобных быстрых движений только с помощью множества повторных впечатлений. Изучив избранное мной движение коня в целом, я перешёл к изучению деталей. Я рассматривал, лепил, рисовал каждую часть – снизу, сверху, спереди, сзади, с обеих сторон, потому что нет других средств получить точное знание предмета; только после этих штудий я считал, что видел и способен передать коня, поднимающегося вверх в галопе, передать истинную форму мышц и связок…» (Заметим, что фотоаппарат изобрели только через 60 лет).

  В контракте Фальконе особо оговаривал возможность беспрепятственного выбора им лошадей и натурщиков. Скульптор выбрал лучших жеребцов придворной конюшни – ими оказались красавцы Бриллиант и Каприз. Известно имя одного из наездников – Афанасий Тележников. По преданию, позировал Фальконе также и полковник Пётр Мелиссино, «лицом и телосложением весьма похожий на императора». Консультировал скульптора крупный знаток лошадей английский посол лорд Каткард.

  Существенной проблемой оказалось вылепить голову императора.
  «Дабы… изобразить черты лица подлинника в модели столько точно, сколько возможно, получил он по высочайшему повелению из Академии Наук весьма похожую из гипса вылитую голову Петра Великого, он выписал ещё также и из Болонии отлитый с находящегося там грудного изображения весьма на императора похожий образ; сверх сего дозволено ему было смотреть по воле на находящийся в Академии выработанный из воску образ, снятый с лица самого императора», – свидетельствовал Бакмейстер. Видимо, после нескольких неудачных попыток изготовить скульптурный портрет Петра, полностью отвечающий замыслу, Фальконе поручил эту задачу Мари-Анн Колло, с которой она, будучи портретистом, блестяще справилась.

  В июле 1769 года глиняная модель в натуральную величину будущего монумента была выполнена. До весны следующего года её «переводили в гипс». «Совершил я свою главную работу! – писал Фальконе другу. – О, если бы приведённый мною к концу памятник достоин был и великого мужа, им изображаемого, если бы памятник этот не постыдил ни художества, ни моего отечества, тогда бы и я мог с Горацием сказать: «Не весь я умру!»»
  
  

  «Отрывок великой эпической поэмы»

  Что говорила публика при открытии модели?

  Таким запомнился монумент Петру Великому японскому путешественнику Дайкокуя Кодаю, посетившему Санкт-Петербург в 1791 году. Национальный музей Токио.

  Фальконе обратился в Академию художеств и пригласил русских художников обсудить недостатки модели, «которые там могут ещё быть, с тем, чтобы по возможности их исправить», после чего модель была выставлена «целые две недели для всенародного зрелища». «Санкт-Петербургские ведомости» писали об этом: «19 мая с 11 до 2-х и после обеда с 6-ти до 8-ми часов впредь две недели показываема будет модель Петру Вел. в состоящем на месте бывшего зимнего дворца, что на Невской перспективе, строении».
  «Наконец, занавес поднялся, – с волнением писал Фальконе. – Я, разумеется, во власти публики; моя мастерская набита битком».

  «Иные её хвалили, другие хулили, – свидетельствовал Бакмейстер. – Передняя часть шеи коня, по примечаниям знатока, сделана четвертью дюйма толще, нежели бы ей быть надлежало… проницательный муж, может быть, не без основания, приметил, что пальцы распростёртой руки весьма расширены. Следует ли из сего, как некоторые думали, чтобы они совокуплены были вместе? Таковая рука ничего бы не выражала и ничего бы не значила. Другие обрели, что содержание величины головы в рассуждении ног неправильно… Иным ещё казалось простое одеяние непристойным…» Некто Яковлев «находил ужасными усы императора». Прокурор Синода возмущался тем, что «человек и лошадь вдвое больше, чем они обыкновенно бывают». Некий англичанин требовал «письменное изъяснение», дабы можно было понять «смысл скалы и положение коня». Людвиг фон Николаи, в будущем президент Академии наук, вспоминал: «Фальконе… немало веселился над суждениями своих посетителей. Один добрый малый воскликнул: «Боже мой! Что же этот человек думал? Конечно, Пётр I называется великим, и таким он и был. Но не таким же великаном!» Одного тайного советника Фальконе встретил около двери, и как обычно, спросил его мнение. «Ой, ой, - начал тот при первом взгляде. - Как же вы могли сделать такую грубую ошибку? Вы разве не видите, что одна нога гораздо длиннее другой?» - «Я благодарен вам за ваше замечание, но давайте исследовать то дело подробнее». – Фальконе повёл его на другую сторону. – «Вот тебе раз! Теперь другая длиннее!» Два мужика остановились перед статуей: «Да почему же Пётр так протягивает руку в воздух?» - «Дурак ты, - возразил другой, - он щупает, идёт дождь или нет»». Далее Николаи писал: «Фальконе обратил исключительное внимание на коня, а изображение Петра считал делом почти второстепенным. Он чувствовал, что в создании коня он может превзойти античных скульпторов, а в изображении Петра едва достигнуть старых мастеров. Русскому народу, ожидавшему памятник Петру, а не его коню, не понравилось это, особенно когда он поручил своей ученице, мадемуазель Колло, вылепить голову героя, главную часть всей работы».

  Подобная критика и забавляла, и больно ранила Фальконе. «Смейтесь над глупцами и идите своею дорогою. Таково и моё правило», – подбадривала его Екатерина. Впрочем, восторженных отзывов было куда больше.
  «Сегодня я видел знаменитую конную статую Петра I, – писал французский дипломат Мари Корберон, – это лучшая из всех подобных, которые мне известны. Вы знаете все споры, брань и насмешки, ей вызванные; могу Вас уверить, что она заставит забыть всё это». Вот свидетельство одного английского путешественника: «Это произведение сочетает в себе простоту с величием концепции… Это памятник единственный в своём роде, и он великолепно выражает характер и человека, и нации, которой он правил». Учитель Фальконе, Жан-Луи Лемуан (он получил маленькую копию скульптуры по почте) написал так: «Я всегда считал Фальконета очень талантливым и твёрдо был убеждён, что он создаст великолепный монумент русскому царю, но то, что я увидел, превзошло все ожидания».

  Дидро, посетивший Петербург в 1773-1774 годах, отзывался, как и следовало ожидать, восторженно: «Труд этот, как истинное прекрасное произведение, отличается тем, что кажется прекрасным, когда его видишь в первый раз, а во второй, третий, четвёртый раз представляется ещё более прекрасным: покидаешь его с сожалением и всегда охотно к нему возвращаешься». «Герой и конь составляют вместе прекрасного Кентавра, коего человеческая и мыслящая часть удивительно спокойствием своим противополагается части яростного животного». И ещё: «Истина природы сохранила всю чистоту свою; но гений Ваш слил с нею блеск всё увеличивающей и изумляющей поэзии. Конь Ваш не есть снимок с красивейшего из существующих коней, точно так же, как Аполлон Бельведерский не есть повторение красивейшего из людей: и тот и другой суть произведения и творца и художника. Он колоссален, но лёгок, он мощён и грациозен, его голова полна ума и жизни. Сколько я мог судить, он исполнен с крайнею наблюдательностью, но глубокое изучение подробности не вредит общему впечатлению; всё сделано широко. Ни напряжения, ни труда не чувствуешь нигде; подумаешь, что это работа одного дня. Позвольте мне высказать жёсткую истину. Я знал Вас за человека очень искусного, но никак не предполагал у Вас в голове ничего подобного… Вы сумели сделать в жизни… отрывок великой эпической поэмы».

  Наверное, скульптор более всего радовался словам императрицы про «того умного зверя, который занимает середину… мастерской»: «Эта лошадь, вопреки Вам и между пальцами Вашими, касающимися глины, скачет прямо к потомству, которое, конечно, лучше современников оценит её совершенство».
  
  

  «Дерзновению подобно»

  История Гром-камня

  Медаль «Дерзновению подобно», отчеканенная в честь уникальной перевозки Гром-камня – из Лахтинского болота на Сенатскую площадь.

  «Обыкновенное подножие, на коем большая часть изваяний утверждены, – писал Бакмейстер, – не означает ничего и не способно возбудить в душе зрителя новой благоговейной мысли… Избранное подножие к изваянному образу российского героя должен быть дикий и неудобовосходимый камень… Новая, дерзновенная и много выражающая мысль! Камень сам себе украшением должен напоминать о тогдашнем состоянии державы и о трудностях, кои творец оной при произведении своих намерений преодолевать был должен… Отстоянием от Петербурга почти на шесть вёрст у деревни Лахты в ровной и болотной стране произвела природа ужасной величины камень… Взирание на оный возбуждало удивление, а мысль перевезти его на другое место приводила в ужас».

  Огромнейший камень откопали, рычагами водрузили на платформу, перетащили по особым рельсам до берега Финского залива, погрузили на специально сконструированную баржу и доставили в Петербург. История Гром-камня настолько увлекательна, что мы решили посвятить ей один из следующих выпусков стенгазеты.
  
  

  Подробное описание отливки статуи

  Изготовление гипсовой формы для последующей отливки статуи Людовика XIV. Ивердонская энциклопедия (1777 год).

  Восковая копия статуи Людовика XIV с системой трубочек – для заливки бронзы, вытекания воска и вывода пара. Ивердонская энциклопедия (1777 год).

  Форма, обтянутая железными обручами, подготовленная к началу отливки статуи Людовика XIV. Ивердонская энциклопедия (1777 год).
  Надпись на постаменте на латинском языке. Сможете её перевести? А нижнюю строчку?

  Технология литья небольших статуэток из бронзы была известна ещё в III тысячелетии до н.э. Вначале делали модель будущей статуэтки (например, из дерева). Модель покрывали слоем глины. После затвердевания эту глиняную оболочку разрезáли на две половинки, аккуратно разъединяли, модель вынимали, а половинки опять соединяли и обматывали проволокой. Сверху в полученной таким образом форме сверлили отверстие и заливали внутрь расплавленную бронзу. Оставалось дождаться, пока бронза застынет, снять форму и любоваться полученной статуэткой.

  С целью экономии дорогостоящего металла научились делать полые статуэтки. В этом случае форму изнутри обмазывали слоем мягкого воска и оставшуюся пустоту засыпали песком. Под формой разводили костёр, воск плавился и вытекал. Теперь залитая сверху расплавленная бронза занимала тот объём, в котором раньше находился воск. Бронза застывала, после чего форму разбирали, а песок изнутри статуэтки высыпáли через заранее оставленное отверстие.

  Примерно по такому же принципу действовал и Фальконе (с учётом того, что в итоге должна была получиться восьмитонная пятиметровая громадина, а не маленькая статуэтка). К сожалению, ни Фальконе, ни кто-либо из его окружения не делал зарисовок (либо они пока не обнаружены). Поэтому мы приведём здесь рисунки, иллюстрирующие отливку памятника Людовику XIV в Париже.

  «С большой модели изваянного образа надлежало прежде всего снять гипсовую форму», – рассказывает Бакмейстер. Это значит, что модель со всех сторон обмазали толстым слоем полузатвердевшего гипса, стараясь, чтобы он заполнил каждую складочку. Предварительно модель обмазали жиром, чтобы гипс к ней не прилип. После того, как эта гипсовая форма затвердела, её разрéзали на куски, пронумеровали их и сняли с модели. На внутреннюю поверхность каждого куска кисточкой нанесли слой расплавленного воска.
  Фальконе понимал: чтобы обеспечить статуе устойчивость, её центр тяжести следовало сделать максимально низко (как у куклы-неваляшки). Для этого стенки статуи снизу должны быть толстые, тяжёлые, а сверху – очень тонкие, не более 7,5 мм. С учётом этого и воск на форму наносили разной толщины. Затем куски формы, обмазанные изнутри воском, заново собрали, в нужных местах укрепив стальным каркасом. Пустоту внутри заполнили специальным затвердевающим составом из гипса и тёртого кирпича. Теперь, осторожно сняв гипсовую форму, Фальконе получил возможность внимательно осмотреть восковую копию будущей статуи, чтобы сделать последние поправки. «Оставшаяся какая-либо не примеченная погрешность в большой модели могла тогда быть исправлена, каждая черта в лице приведена быть в большее совершенство. Девица Коллот упражнялась особливо в поправлении сделанной ею модели головы всадника. На сию работу употреблено было несколько недель».
  Теперь следовало провести к самым укромным уголкам будущей статуи множество восковых стержней. В дальнейшем, расплавившись внутри глиняной массы, каждый такой восковой стержень превратится в трубочку – литник. Литники объединялись в пять больших труб. Особые трубочки предназначались для слива расплавленного воска, а также для выхода воздуха – по мере заполнения формы бронзой. Все эти многочисленные трубочки «прилегали плотно к модели и производили вид ветвистого дерева».

  Всю эту конструкцию с величайшими предосторожностями «надлежало ещё облепливать глиняным составом. Сею разжиженною материею обмазывали воск несколько раз до тех пор, пока оной было в толщину на половину дюйма; сухую и отверделую кору покрывали попеременно то кирпичом, то клеем и землёю до тех пор, пока она не сделалась осьми дюймов толщиною. Дабы глиняную форму надлежащим образом укрепить, обвили её железными полосами и ободами. Последняя оставшаяся работа было растопление воска». Вокруг этой новой, прямо-таки бронированной, формы развели огромный костёр, который горел восемь дней, после чего весь воск (а его было 100 пудов!) вытек, освободив место для последующей заливки бронзой, а сама форма закалилась и стала ещё крепче.

  «Приближалось время отливания изваяния. За день прежде затопили плавильную печь, смотрение над коею препоручено было пушечному литейному мастеру Хайлову. В следующий день, как медь довольно уже расплавилась, открыты были проведённые кверху пять главных труб и впущена медь» (надо заметить, что ранее словом «медь» назывались все близкие по составу металлы, и бронза в том числе). «Нижние части формы все уже наполнились, что обещало наилучший успех, но вдруг медь из глиняной формы вытекла и разлилась по полу, который начал гореть. Изумлённый Фалконет (да и какой художник не изумился бы, видя девятилетний свой труд в несколько минут уничтоженным, что честь его погибает, и что завистники его уже торжествуют) спешил прежде всех оттуда, и опасность понудила так же и прочих за ним скоро последовать. Один Хайлов, который с негодованием смотрел на вытекающую медь, остался до конца… и подобрал вытекшую расплавившуюся медь до последней капли в форму, не страшась нимало опасности, коей жизнь его была подвержена. Сим смелым и честным поступком литейного мастера Фалконет был столько тронут, что он по окончании дела к нему подбежал, поцеловал его сердечно и оказал чувствительнейшую свою благодарность подарком нескольких денег из своего собственного кошелька… Впрочем, отлитие сие можно почитать за наилучшее, какое едва ли где совершено. Ибо ни во всаднике, ни в коне не видно ни одной в меди раковины или щели, но всё так чисто отлилось, как был воск». В результате этой аварии верхняя часть монумента всё-таки оказалась испорчена. «Голова всадника по плечи так не удалась, что я сломал эту уродливую часть бронзы. Верхняя половина головы лошади по горизонтальной линии в таком же положении», – горевал Фальконе. В 1777 году он произвёл доливку – на этот раз безупречно.

  «Много ещё требовалось труда, дабы отделать отлитое так, чтоб можно было его всенародно выставить. Состав, наполняющий внутренность формы… и излишний железный прибор надлежало вынуть; надлежало отпилить находившиеся по всей поверхности изваяния трубы, служившие к истечению воска, к исхождению воздуха и к разлитию расплавленной меди; размочить кору, происходившую от смешения меди с глиною, и отбивать её особливыми орудиями; заливать щели и расселины медью; придавать неровно или толсто отлившимся частям соразмерную толщину и стараться вообще о выполировании всего ваяния наисовершеннейшим образом… Наконец Фалконет насладился удовольствием, видя творение своё совершенно оконченным». В память об этих событиях на складке плаща Петра I скульптор оставил надпись: «Лепил и отливал Этьен Фальконе парижанин 1778 года».
  Увы, на этом этапе отношения Фальконе с окружением Екатерины, прежде всего с Бецким, настолько испортились, что мастер вынужден был уехать из Петербурга навсегда, не дождавшись открытия своего главного творения. Бакмейстер с горечью писал: «Стечение различных обстоятельств… сделало ему дальнейшее его в Петербурге пребывание неприятным, несмотря на всякое уважение, которое заслуживало его художество и учёность. Отъезд его отдан был на его волю, и после двенадцатилетнего здесь пребывания отправился он в сентябре месяце 1778 года…»

  Завершение недоделанных работ поручили Юрию Фéльтену – академику, главному архитектору «Конторы строений Её Императорского Величества домов и садов», работавшему с Фальконе уже несколько лет. Интересно, что же оставалось сделать? «Под руководством Фельтена, – сообщает Каганович, – спереди и сзади скалы были… приставлены два камня, несколько удлинившие пьедестал и придавшие ему ту форму, которую он сохраняет по сей день. Установка статуи на пьедестале, несомненно, представляла большую сложность. Однако в данном случае Фельтен не столкнулся с чрезмерными трудностями, так как известно, что расчёты при отливке оказались столь точными, и сама отливка была выполнена с таким мастерством, что всадник, установленный вертикально и ещё никак не укреплённый, сохранял надёжную устойчивость». Также Фельтену пришлось, согласно его «доношению» Конторе строений, «…части змéя сделать модель, вылить и на камне укрепить. Вокруг монумента вымостить площадь из больших штук дикого камня и обнести её решёткою с приличными украшениями», а также «с обеих сторон пьедестала укрепить надпись». Кстати, Фальконе был против ограды: «Кругом Петра Великого не будет никакой решётки – зачем сажать его в клетку?»

  Надпись на пьедестале тоже имеет свою любопытную историю. Дидро предлагал такой вариант: «Петру Первому посвятила памятник Екатерина Вторая. Воскресшая доблесть привела с колоссальным усилием эту громадную скалу и бросила её под ноги героя». Фальконе же в письме Екатерине настаивал на более короткой надписи: «Петру Первому воздвигла Екатерина Вторая» и уточнял: «Очень бы я желал, чтобы… не догадались написать ничего более… благодаря новейшим плохим разумникам стали делать нескончаемые надписи, в коих расточается болтовня, когда одного меткого слова было бы достаточно». Екатерина, царским росчерком убрав слово «воздвигла», подарила потомкам по-петербургски лаконичный и глубокий по смыслу девиз: «Петру Первому Екатерина Вторая».

  «Сия простая, благородная и высокая надпись выражает всё, что только читатель при сём думать должен», – подытоживает Бакмейстер.
  
  

  «Образ монарха явился в высочайшем совершенстве»

  Описание открытия монумента

  Открытие памятника Петру I на Сенатской площади в Санкт-Петербурге. Гравюра А. К. Мельникова с рисунка А. П. Давыдова (1782 год). Государственный Эрмитаж.

  Вид на Исаакиевский мост. Раскрашенная литография (1830-e годы). Впечатление от памятника Петру Великому усиливалось ещё и тем, что прямо напротив него был наведён наплавной мост через Неву (существовал в 1727-1916 годах с перерывами).
  «За ним повсюду Всадник медный с тяжёлым топотом скакал…» Иллюстрация А.Н.Бенуа (1903 год) к поэме «Медный всадник» А.С.Пушкина.

  Сохранилось множество описаний этого зрелищного праздника; самое ценное для нас – воспоминания очевидцев. Давайте послушаем Ивана Бакмейстера: «…Каждый ожидал с удовольствием того дня, в который сей памятник всенародно долженствовал открыться. Её императорское величество соизволила определить к сему празднеству 7 число августа месяца 1782 года… Открытие сего памятника воспоследовало точно сто лет спустя по вступлении на всероссийский престол героя, которому в честь оный воздвигнут. Пред торжественным открытием изваяния… поставлена была около его полотняная ограда, на коей изображены были разновидными красками камни и гористые страны. Погода была… сначала пасмурна и дождлива; но, несмотря на сие, стекался народ из всех частей города… тысячами. Наконец, как небо начало просиявать, то зрители стали собираться великими толпами в нарочно сделанные на случай сей галереи. Адмиралтейский вал и все окна около лежащих домов были наполнены зрителями, даже и самые кровли домов были оными покрыты. В полдень тронулись со своих мест определённые к сему торжеству полки под предводительством своих полководцев и заняли показанные им места… Число войска простиралось до 15000 человек… В четвёртом часу соблаговолила её императорское величество прибыть на шлюпке. Скоро после сего явилась монархиня на балконе Сената. Её благоприятный вид обратил на себя взоры бесчисленного множества народа, исполненного благоговейного удивления. Сигнал воспоследовал - в самую ту минуту ограда поверглась без видимых пособий на землю, и изваянный образ Великого монарха явился в высочайшем совершенстве. Какое позорище!» (Обратили внимание, уважаемый читатель, на это слово? Лингвистический подарок прямиком из XVIII века! Можно провести собственное маленькое исследование – почему именно так написал автор). «Великая Екатерина, преисполненная чувствования к предпринятым подвигам своего предка для блаженства и славы России, преклоняет пред ним главу свою. Очи её исполняются слез!.. Тогда раздались всенародные восклицания. Все полки поздравляли изваянный образ героя битьём в барабаны и отданием чести, преклонением знамён и провозглашением трёх раз поздравления, с чем совокупился гром пушек с крепости, с Адмиралтейства и с императорских яхт, кои тотчас украшены были флагами и возвещали радостное сие торжество во всех частях города, которому оно вечно должно быть драгоценным и святым. По окончании дня был освещён весь город, а особливо Петровская площадь, великим множеством огней».

  Александр Радищев, автор знаменитого «Путешествие из Петербурга в Москву», также впечатлённый открытием памятника, в письме другу писал: «Вчера происходило здесь с великолепием посвящение монумента, Петру Первому в честь воздвигнутого… Статуя представляет мощного всадника, на коне борзом, стремящемся на гору крутую, коея вершины он уже достиг, раздавив змею, в пути лежащую и жалом своим быстрое ристание коня и всадника остановить покусившуюся… Крутизна горы – суть препятствия, кои Пётр имел, производя в действо свои намерения; змея, в пути лежащая, – коварство и злоба, искавшие кончины его за введение новых нравов; древняя одежда, звериная кожа и весь простой убор коня и всадника – суть простые и грубые нравы и непросвещение, кои Пётр нашёл в народе, который он преобразовать вознамерился; глава, лаврами венчанная, – ибо победитель был прежде, нежели законодатель; вид мужественной и мощный и крепость преобразователя; простёртая рука, покровительствующая, как её называет Дидро, и взор весёлый – суть внутреннее уверение, достигшее цели, и рука простёртая являет, что крепкий муж, преодолев все стремлению его противившиеся пороки, покров свой даёт всем, чадами его называющимися. Вот, любезный друг, слабое изображение того, что, взирая на образ Петров, я чувствую».

  Нет нужды говорить, что и в наши дни бессмертное творение Фальконе продолжает вызывать восхищение. Искусствовед Соломон Волков пишет в своей книге «История культуры Санкт-Петербурга с основания до наших дней»: «Хотя почти все понимали и признавали высокие достоинства монумента, вряд ли первым зрителям было ясно, что перед ними одно из величайших произведений скульптуры XVIII века. И уж конечно, обходя статую конного Петра и по мере движения открывая все новые и новые аспекты его изображения – мудрый и решительный законодатель, бесстрашный полководец, непреклонный, не терпящий препон монарх, – толпа не догадывалась, что перед ней главнейший, вечный, навсегда самый популярный символ их города».

  «Однако никто так глубоко и тонко не воспринял творение скульптора, как Пушкин», – справедливо заключает Каганович. Болдинской осенью 1833 года монумент Петру Великому навсегда стал для нас Медным всадником. Впечатлённый поэмой Пушкина композитор Рейнгольд Глиэр создал одноимённый балет, фрагмент которого стал официальным гимном Санкт-Петербурга.
  
  

  «Защитить камень и бронзу»

  Как себя вести с памятниками?

  Сотрудник Государственного музея городской скульптуры наносит на статую специальное реставрационное средство.

  Медный всадник сегодня.

  С 1932 года изучение, охрана и реставрация Медного всадника (наряду с остальными памятниками монументального искусства в нашем городе) находится в ведении Государственного музея городской скульптуры . О культуре обращения с памятниками нам рассказала заместитель директора Музея по научной работе Надежда Николаевна Ефремова.

  «Памятники – самый доступный вид изобразительного искусства. Чтобы увидеть, например, картину или театральную постановку, надо приложить некоторые усилия. А памятники всегда перед нами – на площадях города. Памятникам трудно живётся в современном мире. Усиливаются негативные воздействия, которые автор не мог даже и предвидеть. Например, вибрация. Ведь памятники создавались в то время, когда по улицам ещё не ходил тяжёлый транспорт. Ещё одна проблема – перегораживание потоков подземных вод в результате хозяйственной деятельности. В результате вода течёт под тяжёлый постамент, приводя в движение составляющие его каменные блоки. При этом увеличиваются зазоры между ними и разрушаются швы, которые мы обрабатываем с помощью специальной мастики. Памятники, хотя и сделаны из металла и камня, в общем-то, беззащитны перед человеком. Я видела, как в праздничные дни люди взбирались на шею коня, хватаясь за его передние ноги, не понимая, что толщина металла здесь ничтожна. Продавить бронзу даже подошвами ботинок – проще простого. От такого необычного напряжения в металле возникают невидимые трещины. В нашем климате – от перепада температур, от попавшей внутрь воды – любая микротрещина стремительно разрастается. Очень важно также не нарушить пáтину – тончайшую плёнку, покрывающую бронзу. Колористические особенности патины – визитная карточка каждого памятника. И если кто-то (непонятно зачем) царапает или надраивает до блеска какой-то участок статуи, он не только делает бронзу незащищённой, но и уничтожает неповторимый оттенок патины, воспроизвести который чрезвычайно сложно. Фальконе с самого начала отказался от установки ограды: «Если надо защитить камень и бронзу от сумасшедших и детей, на то есть часовые в русской империи». Не уповая на «часовых» хорошо бы нам самим осознать, что любой контакт с памятником (кроме визуального) идёт ему во вред».

  В одном из следующих выпусков мы продолжим разговор о секретах Медного всадника, раскрытых при его последней реставрации.
  
  

  Что читать о Медном всаднике?

  Каганович, А. Л. Медный всадник. История создания монумента. Л.: Искусство, 1982. Изд.2-е, испр. и доп.

  Иванов, Г. И. Камень-Гром: ист. повесть. (К 300-летию С.-Петербурга). СПб.: Стройиздат, 1994.

  Аркин, Д. Е. Медный всадник. Памятник Петру I в Ленинграде. М.-Л.: Искусство, 1958.

  Создание модели и отливка памятника Петру I в Санкт-Петербурге. Извлечение из труда И. Г. Бакмейстера 1782-1786 гг.

  Открытие памятника Петру I в Санкт-Петербурге. 7 августа 1782 г. Извлечение из труда И. Г. Бакмейстера. 1786 г.

  Льюис Кэрролл. Дневник путешествия в Россию в 1867 г. Перевод Н. Демуровой

  Радищев А. Н. Письмо к другу , жительствующему в Тобольске/Сообщ. П.А.Ефремов // Русская старина, 1871. – Т. 4. – № 9.

  Переписка императрицы Екатерины II с Фальконетом. Текст писем на французском языке, с переводом на русский язык. Сборник императорского русского исторического общества. Том 17. С.-Пб, 1876. Электронная версия – на сайте Президентской библиотеки по заявке.

  Шубинский С. Н. Исторические очерки и рассказы. СПб.: Тип. М. Хана, 1869.

  Ивановский, А. Беседы о Петре Великом и его сотрудниках. СПб.: тип. Дома призрения малолет. бедных, 1872.

  Рисунок А. П. Лосенко с фальконетовского памятника Петру Великому. П. Эттингер. По материалам ежемесячника для любителей искусства и старины «Старые годы», март 1915 г.

  Газеты к праздникам , выбрав там соответствующий пункт меню. Напоминаем, что наши партнёры в своих организациях бесплатно раздают наши стенгазеты.

  Ваш Георгий Попов, редактор сайт
  

  27 августа 2016 года в киноцентре «Чайка» состоялась премьера мультфильма «Медный всадник», созданного детьми студии «МультЧайка» по идее и под руководством нашего друга Лены Пилиповской. В тесном контакте с нашим проектом. Отличный познавательный мульт категории Mustlook!
  

  
  

  
  

  Все началось с того, что сенат Российской империи постановил воздвигнуть памятник в честь царствующей императрицы Екатерины II. Однако дальновидная и понимающая толк в политической ситуации и настроении народа Екатерина отказалась от этой почести, заявив, что негоже ставить памятник ей прежде, чем будет увековечен ее великий предшественник Петр I. Сегодня историю создания этого шедевра вспоминают не только в Санкт-Петербурге, но и везде, где есть памятники Петру 1.

  Екатерина II задумала создать нечто грандиозное, и ей это удалось. Памятник Петру 1 «Медный всадник» является шедевром А история его создания похожа на приключенческий роман.

  Где взять архитектора

  К вопросу выбора подходящего мастера Екатерина подошла очень серьезно. В конце концов по рекомендации профессора Парижской академии Дени Дидро, с которым она регулярно переписывалась, и его коллеги Вольтера, мастер был приглашен в Санкт-Петербург. Памятник Петру 1 должен был создать Этьен Морис Фальконе - французский архитектор, пользовавшийся покровительством самой маркизы де Помпадур, которая была узаконенной фавориткой французского короля.

  Долгожданная возможность

  Фальконе всю жизнь мечтал создать нечто монументальное, но работать ему приходилось со скульптурами обыкновенных размеров. Поэтому будущий автор памятника Петру 1 с радостью заключил контракт, несмотря на небольшую сумму гонорара.

  Работу над ним он, по сути, начал еще в Париже. В Россию скульптор приезжает с уже готовым эскизом и полностью сформировавшейся идеей того, как должен выглядеть монумент.

  Горячие споры

  Однако проблема заключалась в том, что буквально каждый, кто имел хоть какое-нибудь влияние на принятие окончательного решения о композиции статуи, представлял ее по-другому. История памятника «Медный всадник» сохранила некоторые из этих предложений.

  Сама Екатерина хотела видеть статую императора, выполненную в древнеримском стиле. Он должен был быть одет в римскую тогу, держать в руках скипетр и всем своим видом излучать величие воина-победителя.

  Представитель российской Академии наук, действительный статский советник Яков Яковлевич Штелин тяготел к аллегориям. Он настойчиво предлагал изобразить царя в окружении других статуй, которые по его замыслу должны были олицетворять победу, благоразумие и трудолюбие.

  Личный секретарь Екатерины II, Иван Иванович Бецкой, который был президентом Императорской Академии искусств, хотел, чтобы статуя была выполнена в классической позе стоящего во весь рост человека.

  Порекомендовавший нанять Фальконе, тоже внес свою лепту в кипящую чашу раздора, предложив выполнить памятник в виде фонтана. Так что существовала вероятность того, что там, где находится памятник Петру 1 сегодня, мог бы красоваться изящный водоем.

  А некоторые очень уж креативные советники предлагали, чтобы один глаз императора был направлен на а другой - на Двенадцать коллегий. Страшно представить, каким должно было быть выражение этого лица.

  Однако Фальконе не собирался отступать. Он хотел, чтобы первый памятник отражал реальные личные качества императора, а не превратился в трехмерную визуализацию коллажа из льстивых эпитетов государю. И мастеру удалось отстоять свои позиции.

  

  Создание модели

  Следующие три года у скульптора ушли на создание гипсовой модели. Он работал вместе с молодой помощницей - своей ученицей Мари Анн Коло, которая вместе с ним приехала из Франции. Много времени Фальконе уделял изучению личности и характера императора. Рассматривал гипсовые бюсты и маски Петра I, сделанные при его жизни.

  Скульптор обратился к генералу Мелиссино, который ростом и фигурой был похож на царя, и тот согласился ему позировать. А вот лицо Петра I ваятелю никак не удавалось. Поэтому он поручил эту работу своей 20-летней помощнице Мари Анн.

  За ценный вклад в создание памятника Екатерина II распорядилась принять Мари Анн Коло в члены Российской Академии художеств и назначила весьма солидную пожизненную пенсию.

  Работа с конем

  И вновь скульптору пришлось выдержать противодействие придворных. На этот раз причиной спора стала порода коня, на котором должен был восседать Петр I. Представители знати настаивали на том, что эта фигура должна быть изваяна по подобию лошадей, издавна принятому в античном искусстве.

  Но мастер не собирался творить спокойную и торжественно шествующую упряжную лошадь. Памятник Петру 1 на коне должен был стать уникальным. Этьен Морис Фальконе поставил перед собой сложнейшею задачу - изобразить всадника на вздыбленном животном. Для воплощения этой идеи в жизнь был сооружен деревянный помост, на который должен был взлететь наездник, подняв коня на дыбы.

  Из царских конюшен были выбраны два великолепных рысака орловской породы. История сохранила даже их клички - Каприз и Бриллиант. Берейторы (это название специалиста, обучающего верховой езде и дрессирующего лошадей) Афанасий Телечников, Хайлов и др. в буквальном смысле слова сотни раз в день взлетали по помосту и благородные животные, послушные воле седока, каждый раз вставали на дыбы, замирая на мгновение.

  Вот это самое мгновение и старался уловить Этьен Морис. Он сам замирал на корточках, всматриваясь в трепещущие мускулы на ногах коня, рассматривая изгиб его шеи и гордый взгляд огромных глаз. Все увиденное скульптор сразу же зарисовывал, чтобы позже иметь возможность спокойно работать с моделью.

  Сначала он зарисовывал картинки. Памятник Петру 1 был изображен на них с разных ракурсов. Потом переносил свои замыслы на бумагу. И лишь после этого принимался за работу над трехмерной моделью скульптуры.

  Не один год продолжались упражнения берейторов. За это время несколько человек успели смениться на данной должности. Но усилия не были потрачены впустую. Памятник Петру 1 «Медный всадник» не имеет аналогов в мире.

  Гром-камень

  А тем временем параллельно осуществлялся еще один не менее грандиозный проект.

  Высота памятника Петру 1 - 10,4 метра. Под стать ему надо было подобрать и подножие. Этьен Морис предполагал, что это должна быть глыба, выполненная в виде волны. Она должна была символизировать то, что Петр I открыл для России доступ к морю.

  Однако ничего подходящего найти не могли. Уже рассматривался вариант исполнения пьедестала из нескольких кусков гранита. И тут кто-то предложил объявить конкурс по поиску и доставке подходящего камня. Соответствующее объявление тут же было напечатано в «Санкт-Петербургских ведомостях».

  Прошло не так много времени, как появился крестьянин из села Лахты. Он сообщил, что в их лесах есть камень, который соответствует всем описанным требованиям. К тому же крестьяне утверждали, что сам государь император Петр I не единожды поднимался на этот камень, дабы обозреть окрестности.

  Утверждение это, кстати, не лишено некоторого основания. Ведь близ села Лахты располагалась усадьба Петра Великого. Однако не суть важно, взбирался когда-то туда император или нет, но к камню была отправлена экспедиция, уполномоченная принять решение, подходит ли он для намеченной цели.

  Местные крестьяне называли его Гром-камнем. По преданию давным-давно в скалу ударила молния и отколола этот кусок.

  Трудности транспортировки

  Гром-камень признали годным служить постаментом, однако его размеры создавали серьезные трудности для транспортировки. Представьте глыбу высотой 8 метров (как трехэтажный дом), длиной 13 метров (как 3-4 стандартных подъезда) и шириной 6 метров. Ни о какой тяжелой технике тогда, понятное дело, не могло быть и речи, а расстояние до Сенатской площади в Санкт-Петербурге (то место, где стоит памятник Петру 1 сегодня) было весьма приличным.

  Часть пути предполагалось проделать по воде, но до места погрузки на судно валун надо было протащить по пересеченной местности на расстояние в 8,5 километров.

  Выход нашел Иван Иванович Бецкой. По его предложению были сконструированы специальные деревянные рельсы в форме желобов. Их оббили листами меди и приготовили 32 бронзовых шара подходящего диаметра. Механизм должен был работать по принципу действия подшипника.

  Вначале была испробована уменьшенная модель. Оригинал должен был быть в десять раз больше. После успешно пройденных испытаний приступили к изготовлению передвижного механизма в натуральную величину.

  Наземная часть пути

  

  Тем временем первым делом с камня стали убирать прилипшую землю и другие наслоения. Эта операция позволила облегчить его на 600 тонн. Пятьсот человек солдат и крестьян были ежедневно задействованы в работе по расчистке.

  После этого начали расчищать место непосредственно вокруг Гром-камня, обносить его лесами и подготавливать грунт для прокладывания рельсов. Эта работа заняла четыре месяца.

  По всему пути следования было необходимо сначала расчищать дорогу шириной в 20 метров, укреплять ее толстыми сваями, и уже поверх этого выкладывать часть разборных рельсов. После того как камень перемещали, с пройденного пути рельсы снимали и переносили вперед.

  За продвижением работ по транспортировке гигантского камня следила вся Европа. Это было беспрецедентное мероприятие. Никогда ранее столь огромный монолит не перемещали на столь далекое расстояние.

  Нелегкая дорога

  С помощью рычагов Гром-камень был водружен на специальную платформу, которую установили на рельсы. Операция эта потребовала много времени и неимоверных усилий, но в конце концов кусок скалы, пролежавший в сырой земле не одно столетие, был оторван от своего места. Так начался его долгий путь в столицу, где на него предстояло установить памятник Петру 1 «Медный всадник».

  В желоба рельсов на расстоянии около полуметра друг от друга были установлены тридцать медных шаров. За тем, чтобы ни один из этих шаров не остановился и не приблизился вплотную к соседнему, должны были следить специально назначенные для этого люди. У них были железные шесты, которыми в случае необходимости можно было подтолкнуть или притормозить шарообразную деталь.

  За первый рывок конструкцию, нагруженную камнем, удалось сдвинуть на полметра. Во время следующего получилось преодолеть еще несколько метров. А до залива, где предстояло перегрузить Гром-камень на специальную баржу, было около девяти километров….

  Чтобы не терять времени даром, 46 каменотесов стали обрабатывать Гром-камень тут же в пути. В их задачу входило придать скале форму, задуманную Этьеном Фальконе. На этом этапе скульптору опять пришлось выдержать изматывающее идейное сражение, так как все придворные в один голос заявляли, что надо оставить камень как есть и ничего в нем не менять.

  

  Однако и в этот раз мастеру удалось настоять на своем. И хотя противники старались представить это как поругание иностранца над красотой российской природы, Екатерина дала разрешение на обработку постамента.

  В некоторых источниках указывается, что в дороге валун дал трещину и раскололся на две части. Случилось ли это вследствие производившихся над камнем работ или по каким-либо другим причинам, история умалчивает. Также нам ничего неизвестно и о реакции людей, участвовавших в перевозке, на это происшествие. Восприняли ли они это как катастрофу или, наоборот, как благословение, мы уже не узнаем.

  Отвалившуюся часть Гром-камня оставили лежать на поляне, где ее можно увидеть и сегодня, и команда продолжила свой путь к Финскому заливу.

  Подготовка к транспортировке по воде

  А тем временем на берегу Финского залива сооружали пристань и специальное судно для транспортировки огромного камня. Вес этого груза не выдержала бы ни одна существовавшая тогда баржа. Поэтому талантливый корабельный мастер Григорий Корчебников начал разрабатывать чертежи, по которым должны были построить прам - плоскодонное судно, которое могло удерживать на плаву значительный вес.

  Прамы предназначались для перемещения тяжелой артиллерии. По сути это были компактные мобильные крепости, оснащенные по всему периметру пушками. Причем количество орудий могло достигать 38 единиц. Добавьте к этому вес ядер, пороха и людей, которые обслуживали пушки, и вы сможете получить приблизительное представление о грузоподъемности прама.

  Однако даже этого было недостаточно. Пришлось конструировать более мощное судно. Для того чтобы иметь возможность погрузить Гром-камень, прам притопили, набрав в него воды. Когда же камень был водворен на судно, воду вычерпали, и началось путешествие по морскому отрезку пути. Плаванье прошло благополучно, и 26 сентября 1770 года камень был доставлен на где находится памятник Петру 1 и сегодня.

  Последние этапы работы над памятником

  

  Во время действия всей этой эпопеи с перевозкой Этьен Фальконе не переставал трудиться над скульптурой. Высота памятника Петру 1 поражала воображение горожан. По правде говоря, многие попросту не понимали, зачем возводить такую громадину. Не стоит забывать, что на то время в стране не существовало ни одного памятника кому бы то ни было. И гипсовая модель, выполненная в полном размере, которую все желающие могли свободно посмотреть во дворе мастерской, вызывала немало пересудов.

  Но недоумение простых граждан не шло ни в какое сравнение с реакцией мастеров. Когда подошло время начинать отливку статуи, никто не соглашался браться за эту работу.

  Фальконе пригласил отлить из бронзы памятник Петру 1, описание которому он дал лишь в общих чертах, одного искусного французского мастера. Однако когда тот приехал и увидел масштабы работы, а также ознакомился с требованиями скульптора, то просто назвал Этьена сумасшедшим и отправился восвояси.

  В конце концов Этьену Фальконе удалось найти литейщика, согласившегося взяться за поистине дерзкий проект. Когда шла подготовка к перевозке Гром-камня, детали для механизмов, с помощью которых осуществлялась транспортировка, отливал пушечных дел мастер Емельян Хайлов. Уже тогда Фальконе отметил его старательность и аккуратность. А теперь он предложил ему сотрудничать при отливке самого памятника.

  Работа была трудной. Причем дело было не просто в гигантских размерах. Сама конструкция монумента создавала беспрецедентные проблемы. Если вы посмотрите на памятник Петру 1 в Петербурге, то увидите, что у него всего три точки опоры - задние ноги лошади и хвост. Сохранить при этом необходимое равновесие - задача не из легких. А тренироваться возможности не было. У мастеров была всего одна попытка.

  Чтобы обеспечить устойчивость скульптуры, Фальконе прибегнул к нескольким оригинальным решениям. Во-первых, он ввел в композицию змею, которую топчет конь, во-вторых, по его замыслу стенки передней части статуи были несоизмеримо тоньше толщины остальной части монумента, и, в-третьих, в круп лошади было дополнительно добавлено четыре тонны железа, чтобы сохранить ее равновесие. Таким образом, Петр 1 на коне должен был быть надежно установлен.

  

  Катастрофа при отливке

  Три года продолжались подготовительные работы к отливке статуи. Наконец все было готово, и мастера принялись за дело. Форма памятника находилась в специальном котловане. Несколько выше располагалась плавильная печь, от которой отходили трубы под наклоном. По этим трубам раскаленный металл должен был стекать в форму, равномерно заполняя ее.

  Для того чтобы эти трубы не лопнули, под каждой из них разводили костер и непрерывно их подогревали. Но в процессе отливки один из костров погас. Это осталось незамеченным, и остывшая труба дала трещину, сквозь которую начал вытекать расплавленный металл. А это, в свою очередь, повлекло за собой пожар.

  Люди кинулись из мастерской врассыпную, Фальконе упал в обморок, и только один Хайлов не растерялся. Он быстро потушил начинающийся пожар, залепил трещину в трубе свежей глиной, сорвал с себя одежду, намочил ее и обмотал вокруг треснувшей трубы.

  Это было настоящим подвигом. И не только потому, что Хайлову удалось сохранить хладнокровие в экстренной ситуации. Борьба с огнем была нелегкой. Литейщик получил многочисленные серьезные ожоги и потерял глаз. Но благодаря ему большая часть статуи была спасена.

  Памятник Петру 1 «Медный всадник» сегодня

  

  Много исторических событий довелось увидеть бронзовому Петру I, восседающему на навеки вздыбленном коне. Визитной карточкой остается для приезжих в Санкт-Петербург памятник «Медный всадник». Фото на его фоне спешат сделать туристы, лихорадочно щелкая затворами фотоаппаратов. А коренные петербуржцы традиционно приходят сюда, чтобы провести часть свадебной церемонии.

  Возможно, вы захотите увидеть памятник «Медный всадник» (Санкт-Петербург) лично. Рассматривая эту работу великого мастера, не позвольте спешке и суете, к которым мы так привыкли, лишить вас наслаждения от внимательного созерцания этой прекрасной скульптуры. Попробуйте обойти ее и всмотритесь в детали с разных сторон. Вы заметите глубину и богатство замысла в этом простом, на первый взгляд, памятнике.

  Обратите внимание на детали: вместо седла на спине лошади вы увидите звериную шкуру, а одежда, в которую облачен император, по сути, не существовала ни в одном историческом периоде. Скульптор попробовал совместить исконно русское одеяние с элементами облачения древних римлян. И следует признать, ему это удалось сделать весьма органично.

  Рассмотрев памятник «Медный всадник», фото которого столь популярно среди туристов, без спешки, вы увезете из древней столицы не просто очередную фотографию знаменитой достопримечательности, а сможете по-настоящему прикоснуться к историческому прошлому великой страны.

  Всем известный Александр Сергеевич Пушкин в поэме "Медный всадник" стал автором нескольких заблуждений.

  Почему медный? Он же бронзовый, но как говориться "верь написанному, ибо не вырубить его топором".

  "Петербург — это окно, через которое Россия смотрит в Европу", но источники массовых знаний типа школьных учебников и пресловутой Википедии, поддерживаемые официальными историками всех мастей и рангов, упорно вещают: "В Европу прорубить окно" — крылатая фраза из поэмы А. С. Пушкина «Медный всадник», характеризующая основание Петром I города Санкт-Петербурга — первого морского порта Московского государства", хотя морского порта в городе во времена Петра I так и не появилось.

  Единственный настоящий морской порт как был, так и по сей день остается в Кронштадте на острове Котлин. Из-за участка мелководья длиной 27 морских миль (47 км.) Петербургу было отказано в праве именоваться "дверью" (port - ворота, дверь), на то время он оставался всего лишь "форточкой в Европу".

  Ещё одно заблуждение:

  В пятом примечании к поэме "Медный всадник" Пушкин ссылается на стихотворение Мицкевича. А строки из стихотворения "Памятник Петра Великого" в буквальном переводе звучат так:

  „Первому из царей, который создал эти чудеса,
  Другая царица поставила памятник.
  Уже царь, отлитый в образе великана,
  Сел на бронзовый хребет Буцефала
  И искал места, куда въехать верхом.
  Но Петр не может стать на своей земле ..."

  Мицкевич почему-то упоминает имя любимого коня Александра Македонского, хотя было известно, что любимой лошадью Петра была Лизета, из которой впоследствии сделали чучело.

  Цензором поэмы "Медный всадник" выступал сам царь Николай I. Он почему-то запретил применение слова "кумир" по отношению к Петру I.
  Может быть царь знал, что всадник на коне (но не Петр) действительно был когда-то народным кумиром?
  

  

  Вот ещё одно совпадение.

  Пётр I держит руку так, что в неё легко вложить копьё, оно вполне гармонично там бы смотрелось.
  

  

  

  Конь наступил на змею задней правой ногой, всё как книжка пишет. А положение руки и головы не так уж и сложно подредактировать. Не всех памятниках присутствует плащ (накидка) времён А. Македонского. А это уже совсем другой герой

  

  Георгий Победоносец

  А вот вам "петровский" алтын (три копейки).

  

  А вот это копейка Ивана V Васильевича Грозного.
  

  

  
  

  
  

  А вот тут всем известная по википедии печать печать Ивана III.

  

  Смущает и выдуманная экскурсоводами легенда о попадании молнии в камень. Само название Гром-камень появилось, якобы, по причине удара молнии. Точнее, молнией объясняют переднюю гранитную приставку к постаменту, которая как бы образует очень замысловатую трещину.

  

  

  

  Удивительно, но трещина проходит точно по границе различных цветовых (химических и кристаллических) структур гранита, причем полоса укрупненных вкраплений также резко и неестественно обрывается на этой границе.

  

  И самое главное... У памятника такой гранитный вкладыш не один, их два, спереди и сзади.
  

  

  Смотрим сюда

  Историческая версия гласит: Лежал себе камень, ударила по нему молния, и тут, как в сказке, пробежавшая трещина изменила цвет, структуру, ориентацию кристаллов, даже размер зерна… Верите? Если - да, то и вся выдуманная история строительства города тоже правда.

  Добавленный фрагмент больше похож на результат реставрации после разрушения передней и задней частей постамента памятника. Весь вид постамента, его обработка и уложенные вокруг него волнистые плиты указывают на то, что он когда-то изображал гребень волны, а не просто дикую скалу, но был разрушен.

  Возможно, изначально он выглядел как-то так:

  

  Резкий скол камня спереди выглядит очень неестественно рядом с плавными чертами основания, они больше смахивают на морскую волну без гребня.

  

  
  

  

  К тому же змея под копытом выглядит скорее комично, а не символично.

  

  Крупная чешуя - ближе драконам.

  

  Да и голова без чешуи смотрится вообще неестественно.

  

  Прорисовать детали лошади и всадника смогли филигранно, а со змеёй халтура вышла, может змея это всё, на что у Фальконе хватило сил? Хотя, история говорит, что даже змею он не отливал, её изготовил Фёдор Гордеев.

  Из официальных источников: Модель конной статуи Петра выполнена скульптором Этьеном Фальконе в 1768—1770. Голову Петра лепила его ученица, Мари-Анна Колло. Змею по замыслу Фальконе вылепил Фёдор Гордеев. Отливка статуи осуществлялась под руководством мастера Емельяна Хайлова и была закончена в 1778 году. Архитектурно-планировочные решения и общее руководство осуществлял Ю. М. Фельтен.

  До 1844 года вобще никто не знал, что этот памятник Екатерина подарила Петру I, на картине Воробьева Н.М. никакой надписи нет в помине.

  

  

  Удивляет ещё один нюанс.

  Пётр на этом памятнике, впрочем, как и на другом, который мы рассмотрим ниже, сидит без штанов, в римской тоге, а таких одежд ни российская знать, ни корабельных дел мастера никогда не носили. Положение руки "Медного всадника" тоже кажется знакомым.

  

  только это Марк Аврелий в Риме.

  Зачем государю-императору такой прикид? Негоже Самодержцу Российскому без портков щеголять! Мало того, Пётр сидит на коне без стремени , а что говорит история: стремя было изобретено в IV в. Отсюда можно сделать однозначный вывод, что этот всадник жил не позднее IV в, и статуя тоже должна быть отлита намного раньше, чем в 18 веке.

  

  И когда это государь таким оружием баловался?

  

  Во времена Петра 1 на вооружении армии мечей не было, были сабли.

  

  

  Отсюда вопрос: кто вооружил медного всадника мечом?

  

  Вам стойка Буцефала ничего не напоминает?

  Так всегда изображали именно А. Македонского на коне.

  А вот вам памятник Александру Македонскому в Скопье

  

  

  

  Меч, конь, плащ, сбруя на коне, да и сама одежда всадника вам ничего не напоминает?

  А вот реальный Пётр 1,
  

  именно в таком виде он должен был сидеть на своей любимой кобыле Лизетте.

  "Медный всадник" под другим углом зрения.

  (не Пушкин, точно)

  

  Блистая бронзой над Невою,

  И тучам чресла теребя,

  Он сыт водою дождевою,

  Чужая тут ему земля.

  Зудят гранитные оковы,

  Вдали от вражеских колонн...

  И Македонский Саша снова

  Идёт на древний Вавилон.

  
  

  Из записей Бакмейстера Ивана Григорьевича, библиографа Екатерины Великой, "у неё уже был изваян образ ПЕТРА Великого" , который и поныне еще хранится, однако же, оный не удовлетворил желаемому намерению.

  Обыкновенное подножие, на коем большая часть подобных изваяний утверждены, не означает ничего и не способно возбудить в душе зрителя новой благоговейной мысли. Памятник, ЕКАТЕРИНОЮ воздвигнутый, долженствовал соответствовать достоинству благороднейшим и величественнейшим образом.

  Избранное подножие к изваянному образу российского ироя должен быть дикий и неудобовосходимый камень, на котором представлен он скачущим на коне с распростертою правою рукою . Новая, дерзновенная и много выражающая мысль!

  Камень сам себе украшением должен напоминать о тогдашнем состоянии державы и о трудностях, кои творец оной при произведении своих намерений преодолевать был должен. Сколь прекрасно сходствует избранная аллегория со своим предметом, доказывается тем, что ПЕТР Великий имел печать, на коей он был изображен во образе каменосечца , высекающего из камня статую женской особы, то есть Россию.

  Спокойное положение всадника изображает неустрашимое мужество и дух ироя, величество свое чувствующего и никакой опасности не ужасающегося. Скач яростного коня, достигающего вершины каменной горы, показует скорость его дел и благополучный успех в произведенных неутомимым своим трудом в державе своей переменах.

  Правая распростертая рука есть знак повелевающего, верных своих подданных благословляющего и о благосостоянии своих владений пекущегося Отца Отечества. " - это цитата из "Исторического известия о изваянном конном изображении Петра Великаго сочиненное коллежским ассессором и библиотекарем Имп. Академии наук Иваном Бакмейстером / Переведено Николаем Карандашевым. — СПб.: Тип. Шнора, 1786". Первоначальный текст был на немецком.
  

  О чём говорит данный текст, он говорит о том, что памятник по всей видимости наклонился (или вообще упал), как говорится находился в аварийном состоянии, из-за чего был отправлен на реставрацию, в результате которой был подвержен небольшой переделке, а именно: голову и правую руку отпилили, и припаяли к нему уже совершенно новые детали, другой формы.
  

  Вот версия выдуманная для потомков, так удачно вписавшаяся в академический труд.
  

  Отрывок из письма Фальконе Екатерине II:

  

  Автор Каганович А. Медный всадник. История создания монумента. - 2-е изд., доп. - Л.: Искусство, 1982. стр.150. Вполне "подходящий документ" для потомков, у которых могут возникнуть всяческие вопросы по наличию шва в районе головы и плеча на цельной отливке памятника...

  

  Текст под этим рисунком тоже говорит сам за себя.
  

  Постамент тоже нуждался в восстановлении, требовалось обновить отвалившиеся части, большой кусок спереди и меньший сзади.

  
  

  Меня сильно озадачил ещё один казус, смотрите сами

  

  Императору российскому более подошла бы его знаменитая треуголка, лавровых венков он не только не носил, но и не допускал при жизни картин со своим изображением в таком виде.

  Так на коне Пётр или не Пётр?

  Кого до сих пор во всём мире любят так изображать?

  

  Вспомним историю: В 1798 году, когда Наполеон I во время экспедиции в Египет захватил Мальту, рыцари ордена обратились к российскому императору Павлу I с просьбой принять на себя сан Великого магистра ордена Св. Иоанна Иерусалимского, на что последний согласился.

  В самом конце 1798 года, российский император Павел I был провозглашён Великим магистром Мальтийского ордена. Так вот, к чему я веду: в конце 17 века пропадает памятник А.Македонскому, а в середине 18 появляется обновлённый памятник Петру 1.

  А может до обновления он выглядел именно так, как на рисунке выше? Ещё один нюанс, этот воин в римских доспехах убивает не змея, как мы привыкли, а грифона - символ Великой Тартарии.

  

  К чему бы это?

  

  Остатки стройматериала, что использовались при ремонте ещё не убраны.

  История и не скрывает этого: голову Петра лепила ученица скульптора Э.Фальконе, Мари Анн Колло. Змею по замыслу Фальконе вылепил Фёдор Гордеев. Отливка фрагментов статуи осуществлялась под руководством мастера Емельяна Хайлова и была закончена в 1778 году.

  Архитектурно-планировочные решения и общее руководство осуществлял Ю. М. Фельтен... и снизу подпись: Автор памятника Этьен Фальноне. Интересно, да?
  

  Фальконе, которому никогда прежде не приходилось самому выполнять подобные работы, отказался делать доводку памятника самостоятельно и ожидал приезда французского мастера Б. Эрсмана. Литейщик в сопровождении трёх подмастерьев прибыл 11 мая 1772 года, имея при себе для гарантии успеха всё необходимое: «землю, песок, глину…».

  Однако долгожданный мастер не смог выполнять требования скульптора и скоро, по настоянию Фельтена, был уволен. Эрсман просто отказался заниматься поставленной перед ним задачей. С этого момента все подготовительные работы к отливке осуществлял сам Фальконе.

  Чтобы оценить напряжённость обстановки и отношений действующих лиц, нужно привести письмо скульптора от 3 ноября 1774 года Екатерине II, взывавшего к её покровительству:

  «Всемилостивейшая государыня, в начале прошлого месяца г. Бецкой велел мне через Фельтена написать требования мои относительно завершения отливки (тут следует читать "переделки") статуи, хотя формальность эта показалась мне излишнею, тем не менее я немедленно отправил письмо, с которого прилагаю при сём копию, с тех пор я не получал ответа.

  Без августейшего покровительства Вашего я нахожусь во власти человека, который с каждым днём более меня ненавидит, и если Вашему Величеству не угодно лицезреть меня более, то мне пришлось бы здесь жить хуже, чем всякому пришельцу, который под конец находит покровителя…»
  

  Вот что писал по поводу памятника сам Фальконе: «Монумент мой будет прост… Я ограничусь только статуей этого героя, которого я не трактую ни как великого полководца, ни как победителя , хотя он, конечно, был и тем и другим.

  Гораздо выше личность созидателя-законодателя…». Тут на счёт "великого полководца, и победителя" Фальконе явно проговорился.

  Для достоверности замысла на одной из складок плаща "Медного всадника" скульптор выгравировал надпись «Лепил и отливал Этьен Фальконе парижанин 1778 года».
  

  Вот такие тогда бушевали страсти, но попытка фальсификации происхождения памятника, благодаря одноимённой поэме Пушкина удалась на все СТО процентов.

  ZigZag