Валентин Владимирович Овечкин родился 22 июня 1904 года в Таганроге, в семье банковского служащего. Мать умерла, когда мальчику было семь лет. Воспоминаний о детстве очень мало и все они какие-то безрадостные. Почему-то он не любил праздники. И как сам утверждал, не опубликовал ни одной строчки в праздничных номерах газет.
Рос впечатлительным, малообщительным, одиноким. Но в его мир ворвались книги, в которых нашел то, о чем мечтал - мир смелых, отважных, честных людей. Окончив четыре класса Таганрогского технического училища, нанялся подмастерьем к сапожнику. Позже он вспоминал: «Я способен был всегда подолгу любоваться тем, что сделал. Это иногда сводило на нет быстроту работы. Сошьешь пару сапог за день, а час потом тратишь на то, что вертишь их в руках и любуешься - смотри-ка, сам сотворил!».
В 16 лет остался и без отца, старшие дети уже давно жили самостоятельно и между собой не общались. Много лет спустя писал брату: «Когда я остался мальчишкой после смерти отца один в пустом доме, без всяких средств к существованию, кто мне помог?… С 13-ти лет, в общем, я сам себя кормил, несмотря на обилие родственников… Сейчас я, в общем, не жалею, что жизнь у меня так трудно сложилась с детства. Это была хорошая закалка».
Прибился к сестре в деревню и впервые столкнулся с тяжким крестьянским трудом. Этот реальный мир резко отличался от книжного и люди в нем, были совсем не такие добрые и порядочные. Появилась потребность высказаться самому и молодой Овечкин на любой бумаге, какая попадалась под руку (даже в книгах между строк) пишет свои наблюдения и мысли. Писал много. Вот запись из записной книжки: «20 пьес в Ефремовке. А до этого, еще у Калачева - 10 романов (на старых книгах). И в коммуне. И в Кисловодске». Представляете, какова плодовитость! Но ничего из этого не сохранилось, о чем сам Овечкин совсем не жалел.
В 1925 году он один из самых активных организаторов и первый председатель первой в приазовье коммуны. Трудное это было дело, новое. Но тем и привлекало бедноту, что впереди замаячила счастливая жизнь. В своем первом, опубликованном в 1928 году рассказе «Глубокая борозда» Овечкин бесхитростно описал становление своего колхоза и начавшуюся в деревне политическую борьбу. Она его захватила настолько, что определила дальнейший жизненный путь. Овечкин решительно включается в дело коллективизации деревни, полностью поддерживая линию Коммунистической партии.
В 1931 году он уже секретарь парторганизации крупного колхоза. Затем учится на партийных курсах. Его посылают наводить порядок в самые неблагополучные станицы. Вот что он вспоминал о 1933 годе: «… и мертвецов там хоронил, и организовывал людей весною лопатами копать землю под посев и на плечах носить семенную и продовольственную ссуду… и банды ликвидировал».
Эта жизнь увлекла его полностью, он никогда не сомневался в правоте своей и партии. Был уверен, что у государства и крестьянина интересы одни, только вот не все это понимают. У него начинаются конфликты со слишком уж рьяными проводниками в жизнь партийных решений. Овечкин выступает против проведения коллективизации административными мерами и любой ценой, со многим не соглашается и иногда принимает решения, которые грозили ему не только потерей свободы, но и жизни. Например, когда в соседних станицах люди умирали с голода, распорядился ночью перепрятать резервное зерно и целую зиму подкармливал своих, чем помог станице выжить.
Затем попробовал себя в качестве профсоюзного лидера Кисловодска. Но эта скучная, почти канцелярская деятельность пришлась не по душе. Вот писать о преобразованиях на селе, о людях деревни, общаться с ними, вникать в их проблемы, помогать, чем можно, в общем беспокойная, не оседлая жизнь корреспондента увлекла сразу. И с 1934 года начинается активная работа в газетах. Чтобы иметь представление о ней, достаточно ознакомиться с заголовками написанных им статей: «Где же бдительность коммунистов?», «Разбить семейственность и круговую поруку», «Пытаются мутить с государственной дисциплиной», «Плохой учет - на руку врагу», «Плоды запущенности партийной работы». Конечно, многие из них написаны ярко, эмоционально, но подобные материалы были характерны для всей советской прессы, достаточно просмотреть льговскую районную газету тех лет.
Одновременно появляются и рассказы на те же темы, часто это просто переработанные статьи. Один такой рассказ – «Гости в Стукачах» - принес ему первую известность. В нем пропагандируются социалистическое соревнование, ставший радостным общественный труд, окрыляющий энтузиазм. В 1935 и 1939 годах выходят уже и сборники рассказов. Все они имеют пропагандистскую направленность и преподносят аргументы в пользу нового уклада жизни. Они ничем не выделяются на фоне других периферийных авторов. Рядовые советские рассказы на характерном жизненном материале. Писатель восклицает: «Я никак не соглашусь, что борьба тракторной бригады за 2 000 га на машину и за передовой колхоз и связанные с этим личные судьбы людей не могут быть сюжетом большой захватывающей картины». В начале 1941 года Валентина Владимировича Овечкина принимают в Союз советских писателей, это уже знак официального признания.
Началась война, но в армию его не берут, хотя Овечкин и обращается в военкомат. В этот период появляются его рассказы, в которых присутствуют и мирная жизнь и война. Только в декабре 1941 года получает направление в газету Северо-Кавказского фронта. А ровно через год он уже на Сталинградском фронте в качестве политработника - была такая должность – «агитатор полка».
Здесь уже приходится воевать по - настоящему и писать некогда, только короткие заметки в записных книжках. Но они содержат сюжеты будущих рассказов. Война сердце ожесточает, только так можно обьяснить появление и таких записей: «Баптист, на военном закрытом суде. Законченный враг. Дали 10 лет. Напрасно! Надо было полюбоваться, как типом, а потом расстрелять».
С июня 1943 года Овечкин уже журналист газеты 51-й Армии. В ней публикуются его многочисленные очерки. «… Сейчас мне легче стало писать на фронтовые темы, потому что прошел солдатскую жизнь с низов, с курсов, с полка. Это опять дает мне такое же преимущество перед другими писателями, какое я имел, когда писал о колхозах».
Через полгода его отзывают из действующей армии и направляют в газету ЦК КП «Правда Украины». Здесь он напишет одно из самых известных своих произведений - повесть «С фронтовым приветом». Однако цензура определяет ее, чуть ли не вредной и непригодной для печати. Приходится бороться и за нее. Он отправляет рукописи в Кремль, в журнал «Знамя», лично секретарю Союза писателей А. А. Фадееву.
В повести развивается тема возвращения фронтовиков домой, их адаптация к мирной жизни, к трудовым будням. В мае 1945 года она публикуется в журнале «Октябрь».
После войны Овечкин возвращается в Таганрог. Часто пишет статьи и очерки, разоблачающие злоупотребления, круговую поруку в партийном руководстве, принявшую повсеместное распространение показуху. Когда он создавал коммуны, все виделось в розовом цвете, ожидалось близкое счастливое будущее. Реальная действительность оказалась прозаичнее и горше. Разочарованный Валентин Овечкин покидает Таганрог. Представляю, с каким облегчением восприняли эту весть местные руководители.
И только следующая книга становится общественным событием, делает его знаменитым на всю страну. Даже неожиданно для самого писателя. Он попал, что называется «в яблочко». И создавалась эта книга в Льгове и на местном материале. В Льгов Валентин Овечкин приехал в 1948 году и можно предположить, что случайно. Существует по этому поводу несколько версий. Одни говорят, что денег хватило только до сюда, по другим - выбирал типичный сельский район, но с удобным расположением и элементарными бытовыми удобствами. О самом городе его мнение неважное: «… Льгов-Ольгов. Еще много таких унылых сел, где и традиции не было деревья сажать. Острее чувствуется здесь необходимость шагать вперед». Совсем непонятно, почему так написано. Все отмечали привлекательность зеленого, всего в садах, небольшого городка, доброжелательность жителей. Писателя и встретили то - неплохо, помогли с переездом, выделили хорошую квартиру.
В Льгове он заканчивает начатую ранее пьесу «Настя Колосова». Опять же на тему рекордов, урожаев, проблемы организации труда. Постановка во МХаТе полностью провалилась, зрителя эти проблемы не тронули и не заинтересовали. Как писали, это была «инсценированная, разыгранная в лицах статья».
Писателя включают в члены райкома партии, приглашают на заседания и пленумы. Даже дают партийное поручение - разьезжать по колхозам и способствовать повышению урожайности и яйценоскости, но писатель отказывается. В ответ всерьез подумывают за такую строптивость исключить из партии, но все же связываться не решаются. Чтобы понять, на каком фоне создавались « Районные будни», достаточно ознакомиться с одним из выступлений В. Овечкина. Никто из местных не мог себе подобное позволить, сразу бы лишился партбилета и работы:
«Мы заслушали обширный, всеобьемлющий доклад. В докладе вокруг фактов много было предисловий, слишком много. Такими фразами, как «проделана значительная работа», «имеются большие достижения», вуалируются факты, смягчается острота положения. А факты говорят о том, что положение в районе очень серьезное. И поменьше бы надо говорить здесь о «проделанной большой работе». Достижения есть, может быть, на железной дороге, но их нет совершенно в сельском хозяйстве района.
В самом деле, что может быть еще хуже? В прошлом году, при хороших погодных условиях, при хорошем урожае на корню - все видели этот урожай, все надеялись, что наконец-то колхозы будут с хлебом!- фактически собрали по 7, 2 центнера зерновых, при плане 14, 7 центнера. А в большинстве колхозов района - от 4 до 6 центнеров зерновых. На трудодни выдали крохи. Личная материальная заинтересованность колхозников подорвана. Во многих колхозах ряд лет люди получают по 200-300 граммов хлеба на трудодень. Трудовая дисциплина там разложена… Отношение колхозников к общественному труду во многих колхозах - как к трудгужповинности. Основное для жизни - это свой огород, корова, базар…
… Забегая несколько вперед, я скажу, что буду голосовать за неудовлетворительную оценку работы районного комитета. Сам член райкома, но предлагаю дать неудовлетворительную оценку. А то ведь, как у нас бывает иногда: факты говорят о провале работы, о том, что район катится вниз, а когда дело доходит до оценки, то – «политическая линия правильная» и «работа удовлетворительная». И таким образом замазывается истинное положение вещей…
… Причины, очевидны, в неправильных, порочных методах руководства колхозами… Это губительная уравниловка. Мы убиваем в людях материальную заинтересованность. Если и лодырю, и честному работнику одинаковое вознаграждение за труд - какая выгода честно трудиться?… Так делают временщики, а не хозяева. Мы же не одним днем живем…».
Овечкин по-прежнему, нисколько не сомневается в правоте партийной линии. Просто на местах эту линию извращают чиновники и карьеристы.
До сих пор идут споры, к какому жанру отнести книгу - сборник очерков, очерковая повесть, очерковый роман. Она не вкладывается в общепринятые трактовки. Современники воспринимали ее, как, безусловно, документальную, с художественной достоверностью изображающую жизнь районной глубинки, типичной для всей России и поднимающую все те же проблемы. Хотя сюжет и довольно прост - борьба «хороших» партийных работников с «плохими». Для руководства страны это было как никогда, кстати, ведь неудачи всегда легче свалить на нерадивых исполнителей, тем более что все это талантливо и доступно изображено в художественном произведении. Пугало одно - уж через-чур все описанное близко к реальной жизни.
Вот описывается случай, когда проворовался член партии. Обращаются к прокурору о разрешении на возбуждение уголовного дела. А прокурор отказывает, т.к. по существующей практике, надо сначала исключить из партии. А чтобы исключить, надо предьявить уголовную статью, которую без уголовного дела …
Другое дело, был бы беспартийным, осудили б в один миг.
Или другой пример из книги:
«Были и неплохие коммунисты в колхозе…на последних выборах правления они голосовали против рекомендованных уполномоченным кандидатур… Уполномоченный Федулов расценил их выступления на собрании как направленные к срыву выборов, а старика Шумилова предупредил, что может поплатиться партбилетом за организацию в колхозе «антипартийного блока».
Все это еще свежо в памяти старшего поколения. Очерки, составляющие книгу, начинает печатать главная газета страны «Правда». Они находят живой отклик у читателей, их изучают в парторганизациях, прорабатывают в коллективах. Единодушное мнение - все верно, надо укреплять руководство колхозами, больше внимания уделять проблемам села, одним словом - поднимать деревню. А раз так решает вся страна, значит, еще год-два и проблемы в сельском хозяйстве будут окончательно решены. По Овечкину главная задача - умелый подбор и расстановка кадров, воспитание честных, активных, сознательных руководителей, твердо стоящих на партийных позициях. Книга ясно показывала, что виноваты во всех бедах райкомы на местах и непутевые председатели колхозов.
Но вот что получилось, судя по записям Овечкина: «Во Льгове, кто поехал «своими руками» укреплять колхозы, теперь своими ногами удирают назад». А вот строки из письма к А. Твардовскому: «Шуму очерки наделали много, но шум-то литературный. Ось земная от этого ни на пол градуса не сдвинулась. В колхозах все по-прежнему».
Совсем неожиданно, Льговский район становится в центре внимания всей страны, все ждут, как пойдут дела дальше, ждут, что отсюда и начнется возрождение. А районные власти ждут-недождутся, как избавиться от этого неуправляемого Овечкина.
Овечкин все это прекрасно понимает и решает, что начинать надо не с района, а с области, и переезжает в Курск. Он в зените славы, но она его нисколько не меняет. От писателя требуют новых рассказов, но теперь уже об успехах. Заказывают статью о родине Н. Хрущева Калиновке. А он пишет: «… Половина того внимания, что надо было отдать всей области, отдается Калиновке. Колхозу не очень трудно управляться с полевыми работами, так как каждое лето в Калиновку шлют сотни мобилизованных городских рабочих, служащих, студентов, «подбрасывают» технику в таком количестве, что ее хватило бы на целую МТС».
Начинается освоение целинных земель, а Овечкин в центральной газете, в противоречие всем, пишет о ветровой эрозии, предупреждает, что кончится все плачевно. С 1960 года печатать его перестают. В 1961 году на 12-й Курской областной партийной конференции он обличает все то же очковтирательство, обман, беспринципность партийных лидеров. Он уже надоел всему областному руководству. Но иначе не может, компромиссы не в его характере. Сам Овечкин утверждает: «В наше время тот поэт, тот писатель, кто полезней». Начинает чувствовать свою ненужность, бессмысленность того, к чему призывал, бессилие перед партийной бюрократией.
В состоянии депрессии поднимает мелкокалиберное ружье и стреляет себе в висок. Его лечат в Курске, затем на самолете в бессознательном состоянии отправляют в Москву. В лучшей клинике делают сложнейшую операцию и спасают жизнь. Но он теряет один глаз. Приступы нервного срыва продолжаются, и на помощь приходит традиционное на Руси лекарство - алкоголь. А, как следствие - лечение в специализированной клинике.
В Курске ему делать больше нечего и В. Овечкин уезжает к сыновьям в Ташкент. Начинает работать над новой книгой «Без беллетристики». Но это уже не тот писатель-боец. Пишется она с трудом. Так и остается в рукописи не завершенной. Переключается на драматургию, сочиняет несколько пьес, но и они успеха не имеют. Это уже больной, как правило, раздраженный, нетерпимый к критике человек, к тому же глубоко во всем разочарованный, ему кажется, что вся жизнь прошла впустую. Твардовскому пишет: «… Я не уверен, что из многих путей, лежавших передо мною, выбрал самый нужный для меня и для людей…».
Ушел из жизни Валентин Владимирович Овечкин 28 января 1968 года. После смерти его вновь вспомнили, признали большим писателем, зачинателем «деревенской» прозы, внесшим значительный вклад в советскую литературу. Обьявилось множество друзей, учеников и последователей, частенько прикрывавшихся его именем и известностью. Написаны десятки диссертаций, исследовавших его творчество.
Безусловно, Валентин Владимирович Овечкин был одним из лучших и бесстрашных писателей своего времени, писавших неприкрашенную правду, мужественным человеком, до конца верившим в коммунистическую идею. Мы можем гордиться, что свой «звездный» час он прожил в нашем городе, жаль только, что его именем названа далеко не лучшая в городе улица.
В. В. Овечкин:
«Есть характеры - не гнутся, а сразу ломаются. Человек не меняется, не приспосабливается к жизни, не подличает, идет и идет напрямик своей дорогой, и это стоит большой борьбы, большой затраты сил. И вдруг остановится, оглядится - шел, шел, а все то же вокруг - и сразу ломится. И это уже конец, и духовный, и физический».
Продолжение...
| СОДЕРЖАНИЕ |
Овечкин Валентин Владимирович
Валентин ОВЕЧКИН
Силантия Федоровича Агаркова колхозники звали дед Ошибка.
Завязывай, Петро, мешки получше, чтоб не просыпал, а то дед Ошибка выгонит тебе чертей!
Бросай курить, ребята, бери вилы - дед Ошибка идет!
Силантий Федорович - старик суетливый, всегда сердитый и нахмуренный. Зычный голос его выделяется из шума на молотильном току, как труба в духовом оркестре, и слышен далеко в окружности, особенно когда что-нибудь не ладится - идет зерно в полову или остается в соломе невымолоченный колос.
Это его наш бывший начальник политотдела так прозвал, с тех пор и пошло: дед Ошибка, - объяснил мне один колхозник из той же второй бригады, в которой состоял со своим семейством Силантий Федорович, и однажды в свободную минуту рассказал историю странного прозвища Агаркова.
Дед он такой, как бы сказать, с заскоками или же с уклоном на старый режим. Всякое дело до старого примеряет. Выбирали мы первый раз колхозное правление, ну, все как полагается, - записали кандидатуры, начинаем голосовать, а дед разбушевался: "Не тоже так: помахали руками и готово садись, Ванька, за председателя, руководствуй нами! Ведь наш колхоз побольше, чем у пана Деркача экономия была, тут ума нужно, чтоб таким хозяйством управлять! Надо им, кого хотим выбрать, пробу сперва сделать".
Стали его урезонивать: "Не туда загнул, дед! Что ж это - лошадь на базаре покупаешь? Запряг в дроги: а ну, садись человек десять, погоняй рысью!" Дед свое: "Можно и людям сделать пробу. Вот как пан Деркач делал. Помер у него старый приказчик, надо было нового на его место определить. Позвал Романа-ключника и объездчика Федула. "Гляди, Федул, - говорит пан, - едет по хутору мужик. А ты, Роман, видишь, из леса кто-то выезжает? Бегите, узнайте - куда они едут". Побежали они. Первый Федул вернулся, запыхался. Узнал про своего мужика - едет в село Куракино. "А откуда едет?" - спрашивает пан. Почесал Федул затылок. "Беги обратно!" Вернулся Федул. "Из Латоновки едет". - "А по каким делам едет он в Куракино?" В третий раз побежал Федул- догонять мужика.
А тем временем возвращается Роман. "Едет, говорит, тот человек из слободы Кирсановки, а путь держит в город на базар коня покупать. Малость выпивши. Ежели еще ему поднести, так в аккурат вашего слепого мерина за хорошую цену можно сбыть.
Я ему расписал - полета заглазно дает". Вот! Так и взял пан приказчиком Романа. Вишь как умные люди делали!"
Ну, тут ему, конечно: "На старый режим хочешь повернуть?
Нам твой пан не указ!"
Или вот такое: когда сошлись мы в колхоз, и вот уж перед тем, как выезжать на посевную, привязался дед к правленцам:
"Дозвольте молебен отслужить! Это ж не шутейное дело. И деды и прадеды наши однолично жили, а мы порешили - гуртом.
Что, как не сладится?" Начал было уже со стариков самообложение собирать, чтоб попу заплатить.
Придет, бывало, на степь в бригаду и - до кухарки: "Что варишь?" "Борщ с бараниной". Ну, тут дед как разойдется, аж в хутор за три версты слыхать: "Опять с бараниной? Какой же дурень в эту пору, весною, режет баранов? Мясо пожрем, а овчины - хоть выбрось! Куда они, стриженые, годятся?
Хозя-ева! Безотцовщина, пустодомы!" А ездовые: "Жалкотебе?
Что жрать-то, ежели один борщ, да и тот без мяса?" - "Не подохнете! кричит дед. - Баранина и в молотьбу пригодится.
Весною можно и цыбулю с квасом. Что дома лопали? Вчера только сошлись в колхоз и подавай вам уже всякие разносолы!
Нажить сперва надо!"
Или пристанет к посевщикам: "Зря ячменем все поле засеваете, лучше бы овса добавили. Нонешний год на Николу лягушки квакали, - овес должон бы уродиться", И ходит, зудит:
"Не слухайте бригадира - сейте овес". Или - лошади не так спарованы. Его кобылу надо бы с Пантюшкиной спрячь, они и до колхоза спрягались, привычные, а Серегиного хромого - с Андрюшкиным сухожплым, нехай уж в паре хромают. Дед - перепрягать, а ездовые не дают. Ругаются ребята: "Что ты за шишка такая, что порядки тут наводишь? Тебя ж не выбрали еще председателем? Ступай домой, командуй над своей бабкой!"
В первую веснуг как стали работать мы колхозом, очень суетился дед, а потом видит - по его не выходит, овес не сеют, баранов режут - заскучал. В бригаду не стал уж ходить, все возле потребилки околачивался, где собирались на раскур табаку кому делать нечего. Раз как-то пришел я к нему вечером, сидит бабка одна, деда нету. Подождал немного, слышу - снаружи кто-то возится под окном, стену лапает и ругается потихоньку: "Где ж они, проклятые? Днем тут были, а зараз нету..."
"Дед, что ли?" - спрашиваю бабку. "Вот-то, говорит, как видишь, и дверей не найдет". - "Так чего ж ты, говорю, пойди открой". - "А ну его, нехай ночует на дворе. Одурел на старости!
Дожил до седьмого десятка и рюмки в рот не брал: не идет, говорит, а зараз - пошла. Да еще какую моду взял, черт старый: чуть что не по его хлеб не допекла пли пуговку на штаны не пришила, зараз тянется в морду дать! Озлел, как цепной пес!"
А угощался дед у Чепеля. Был у нас такой единоличник закоренелый, на прошлой неделе только вступил в колхоз.
У него, бывало, все старики собирались. Шатаются по хутору, как неприкаянные, ну, куда? - до Чепеля. Сегодня Чепель ставит литру, завтра другой - по очереди. Яблоками закусывали - сад у Чепеля хороший. Так их и прозвали - колхоз "Веселая беседа", а Чепель за председателя там был.
Но на собрания дед приходил обязательно. Тут уж он брал свое! Председатель, бывало, посылает рассыльных по дворам и приказывает: "Только тому срывщику горластому не загадывайте". А дед будто нюхом чует, когда собрание. Хоть и не зовут, так придет. Сядет в темном уголку на задней скамейке, и только, бывало, разойдется председатель, станет нам докладывать про посевную кампанию да начнет с того, как он на польском фронте два дня эскадроном командовал, когда командира убили, а дед кричит: "Слышь, Петька! Брось про это, слыхали уж много раз. Ты лучше ответь на вопрос: дохлые кобылы воскресают или нет?.." Председатель как услышит дедов голос, аж головой закрутит, будто зубы у него заболят, а дед продолжает свое: "Нет? А вот в нашей бригаде воскресла. Давеча булгахтер с бригадёром считали, считали - недостает одной кобылы, написали акт: разорвали, дескать, волки, а она нынче утром заявляется - в грязюке вся по уши, худущая, как шкилет!"
Счетовод совается на стуле, будто на мокрое сел, а колхозники шумят: "Как же так? Где же она была?" Бригадиру некуда деваться, объясняет, что кобылу бабы вытащили на огородах из копанки (был у нас тогда бригадиром Поликарп Устименко, жулик оказался, судили его после), а ввалилась она туда ночью на попасе еще третьего дня.
А дед уже полевода распекает: "Илюшка! Чего ж ты не похвалишься, сколько вчера дудаков подстрелил?" Тут уж все за животы берутся, один дед сидит, как статуй, глазом не моргнет. Полевод наш - злой охотник был. Как увидит - дудаки за курганчиком пасутся, про все на свете забудет. Раз этак подбирался к ним, три километра на животе прополз - ничего не выходит! Ляжет в бурьян - дудаков не видно, поднимется - уходят дудаки, не подпускают пешего. К ним надо на подводе подъезжать или же с подкатом. Так он что придумал: пришел на загон, где пахали, вывел одну упряжку из борозды, - погоныч тянет быков за налыгач, а он идет за плугом с ружьем.
Полдня кружили этак по степи вокруг того места, где дудаки паслись, таких кренделей начертили плугом, будто кто с пьяных глаз обчинал загон (вгорячах и плуг позабыли выкинуть), полгектара не допахали, а дудаков совсем было уже приготовился полевод стрелять, - чья-то баба шла с бахчи спугнула...
Так и пойдет собрание кувырком. Кричат все: "Давай, дед, давай! Поддай жару!" Раз как-то говорит дед: "Что это в нашем колхозе, как бывало у Савки Мошны: купят, продадут - никто ничего не знает!" Мошна был такой мужик на нашем хуторе. Купит лошадь, даже сыновьям не скажет правду - за сколько. Все, бывало, тишком делает. Придешь к нему - зараз амбары, конюшню запирает, чтоб не узнали, сколько у него хлеба, да скотину не сглазили. Так вот дед и говорит: "Порядки у нас, как у Мошны. Видим свинарники правление строит, свиней племенных, значит, собираются покупать, а что да как - ничего нам не поясняют. Может, по тыще рублей за штуку платить, - так эти свиньи и штаны с. нас стянут. Я на таких свиней не согласный, нехай они подохнут по всему свету!" Ну, тут записали в протокол: предупреждение и строгий выговор деду за подрыв животноводства.
Еще пуще обозлился дед. И вот в прошлом году, весною, выкинул он такое колено. Распорядилось правление бороновать озимую пшеницу. Против этого-то дед не возражал. Хоть наши хуторяне и не делали этого сроду, но видели, как у Деркача в экономии бороновали - лучше получается. Но когда заметил дед на бригадном дворе, что сын его Гришка собирается на степь и кладет на бричку деревянную борону, вмешался: "Положь эту скребницу на место. Возьми фабричную, двухзвенную". У Гришки мозги раскорячились - кого слушать? Бригадир распорядился брать на зеленя бороны легкие, деревянные, чтоб меньше рвать озимку. Дед в азарт вошел: "Дураки вы оба с бригадёром! Бери, говорю, железную!" Не успел Гришка выехать за хутор, встретился ему по дороге бригадир, обругал его, заставил вернуться и взять деревянную борону. Дед немного погодя опять наведался на бригадный двор, глядит нету деревянной бороны. "Ах ты ж, говорит, собачий сын! Не послухал-таки, болячка тебе в спину!" И прямым сообщением - на степь.
Валентин Владимирович Овечкин (9 (22) июня 1904, Таганрог - 27 января 1968, Ташкент) - русский советский прозаик и драматург, журналист.
Жизнь и творчество
Родился 9 июня (22 июня по новому стилю) 1904 в Таганроге. Учился в техническом училище, работал подмастерьем у сапожника, с 1921 года жил в деревне у родственников, где ему приходилось батрачить, сапожничать, заведовать избой-читальней и преподавать в школе ликбеза.
В 1925 он был избран председателем первой в Приазовье сельскохозяйственной коммуны, с 1931 находится на партийной и профсоюзной работе (от секретаря сельского парткома до заведующего орготделом райкома ВКП(б) и председателя городского профсоюза г. Кисловодска).
Писать начал с середины 20-х годов XX века, а с 1934 года становится профессиональным журналистом - разъездным корреспондентом газет юга европейской России, в том числе в армавирской городской газете «Трудовой путь» (ныне «Армавирский собеседник»), писал в основном о проблемах деревни и колхозного строительства. В 1941 году В. В. Овечкин становится членом Союза писателей СССР.
Во время Великой Отечественной войны воевал пехотным офицером, прошел в боях от Сталинграда до Украины, работал в армейских и фронтовых газетах. Его фронтовые впечатления отразились в повести «С фронтовым приветом», написанной им в 1945 году. В своих произведения Валентин Владимирович, как и многие писатели тех лет, отразил уверенность многих своих современников в том, что война исправит недостатки и изъяны, имевшие место в жизни советской деревни до этого. После демобилизации в 1944-1945 годах он работал журналистом в газете «Правда Украины». В своих статьях он критиковал гибельный административно-командный стиль руководства деревней, а также бесхозяйственность и некомпетентность местных властей, этому же было посвящено и его литературное творчество. В 1946, живя в Таганроге, он написал пьесу «Бабье лето» (1947) о послевоенной украинской деревне.
В 1948 году он переселяется в город Льгов - районный центр Курской области, где продолжил своё творчество в качестве драматурга, написав, ставшую заметной, пьесу «Настя Колосова», в которой затрагивает проблему показных успехов в колхозах и сокрытия просчетов в руководстве ими.
Однако известным на всю страну Валентин Овечкин стал после цикла из пяти очерков, опубликованных в 1952-1956 годах в журнале «Новый мир» под общим названием Районные будни , связанных общностью темы и лиц, выведенных в них: Районные будни, На переднем крае, В том же районе, Своими руками, Трудная весна. По сути в его очерках «деловая» проза, факты реальной экономической и социальной жизни людей из глубинки, хотя и с вымышленными персонажами и измененным сюжетом, впервые в советской литературе стали предметом глубокого эстетического переживания и явлением большой литературы. Безусловно, это, как и многие другие произведения литературы того времени (так называемая «литература оттепели»), было вызвано коренными сдвигами в общественном сознании, связанными с процессами «десталинизации» страны, так называемой борьбой с «культом личности» Сталина, провозглашенной руководством СССР после XX съезда КПСС. В этих очерках, показанное писателем ужасающее положение колхозного крестьянина (неоплачиваемый труд, отсутствие паспортов, а в силу этого фактически крепостная зависимость от местных властей), принимало характер обобщения и масштабной социальной критики всей советской тоталитарной системы. Хотя, конечно Овечкин в своих произведениях ни в коем случае не был убежденным противником советского строя. Он видел главного врага советского строя в отдельных личностях, в тех, кто его извращает, то есть в бюрократах и управленцах и не только низшего звена. В своих произведениях он вывел такого бюрократа в образе 1-го секретаря райкома КПСС Борзова, что по тем временам было очень и очень смело. Хотя, стоит заметить, что в последней части цикла он ставил вопрос и о необходимости системных перемен, по сути о принципиальной демократизации общества как условии его процветания.
Родился 9 июня (22 июня по новому стилю) 1904 в Таганроге. Учился в техническом училище, работал подмастерьем у сапожника, с 1921 года жил в деревне у родственников, где ему приходилось батрачить, сапожничать, заведовать избой-читальней и преподавать в школе ликбеза.
В 1925 он был избран председателем первой в Приазовье сельскохозяйственной коммуны, с 1931 находиться на партийной и профсоюзной работе (от секретаря сельского парткома до заведующего орготделом райкома ВКП(б) и председателя городского профсоюза г. Кисловодска).
Писать начал с середины 20-х годов XX века, а с 1934 года становится профессиональным журналистом - разъездным корреспондентом газет юга европейской России, писал в основном о проблемах деревни и колхозного строительства. В 1941 году В.В. Овечкин становится членом Союза писателей СССР.
Во время Великой Отечественной войны работал в армейских и фронтовых газетах. Его фронтовые впечатления отразились в повести, написанной им в 1945 году. В своих произведения Валентин Владимирович, как и многие писатели тех лет, отразил уверенность многих своих современников в том, что война исправит недостатки и изъяны, имевшие место в жизни советской деревни до этого. После демобилизации в 1944-1945 годах он работал журналистом в газете «Правда Украины». В своих статьях он критиковал гибельный административно-командный стиль руководства деревней, а также бесхозяйственность и некомпетентность местных властей, этому же было посвящено и его литературное творчество. В 1946, живя в Таганроге, он написал пьесу «Бабье лето» (1947) о послевоенной украинской деревне.
В 1947 году он переселяется в город Льгов - районный центр Курской области, где продолжил своё творчества в качестве драматурга, написав, ставшую заметной, пьесу «Настя Колосова», в которой затрагивает проблему показных успехов в колхозах и сокрытия просчетов в руководстве ими.
Однако известным на всё страну Валентин Овечкин стал после цикла из пяти очерков, опубликованных в 1952-1956 годах в журнале «Новый мир» под общим названием Районные будни, связанных общностью темы и лиц, выведенных в них: Районные будни, На переднем крае, В том же районе, Своими руками, Трудная весна. По сути в его очерках впервые «деловая» проза, факты реальной экономической и социальной жизни людей из глубинки, хотя и с вымышленными персонажами и измененным сюжетом, впервые в советской литературе стали предметом глубокого эстетического переживания и явлением большой литературы. Безусловно, это, как и многие другие произведения литературы того времени (так называемая «литература оттепели»), было вызвано коренными сдвигами в общественном сознании, связанными с процессами «десталинизации» страны, так называемой борьбой с «культом личности» Сталина, провозглашенной руководством СССР после XX съезда КПСС. В этих очерках, показанное писателем ужасающее положение колхозного крестьянина (неоплачиваемый труд, отсутствие паспортов, а в силу этого фактически крепостная зависимость от местных властей), принимало характер обобщения и масштабной социальной критики всей советской тоталитарной системы. Хотя, конечно Овечкин в своих произведениях ни в коем случае не был убежденным противником советского строя. Он видел главного врага советского строя в отдельных личностях, в тех, кто его извращает, то есть в бюрократах и управленцах и не только низшего звена. В своих произведениях он вывел образ такого бюрократа в образе 1-го секретаря райкома КПСС Борзова, что по тем временам было очень и очень смело. Хотя, стоит заметить, что в последней части цикла он ставил вопрос и о необходимости системных перемен, по сути о принципиальной демократизации общества как условии его процветания.
Осенью 1960 он совершил поездку на целину, в Омскую область. Он был потрясен беспорядками, творившимися под прикрытием громкой целинной кампании, бывшей в тот момент основой экономической политики государства того времени. Его резкое выступление на Курской партконференции против волюнтаризма, субъективизма и показухи в работе партийных и советских чиновников, вполне естественно вызвало негативную реакцию слушателей - этих же самых партийных чиновников, против которых эта критика и была направлена. В результате неприятностей, последовавших за его выступлением на партконференции, у него случился нервный срыв, и писатель предпринял попытку самоубийства, в результате чего он потерял глаз. В том же 1960-ом году он переехал на жительство в Ташкент.
Впоследствии он хотел из Ташкента вернуться в Россию, но материальные проблемы и перенесенный инфаркт помешали этим планам осуществиться.
И драматург , журналист . Псевдонимы - Буревой, Валентин Буревой, В. Савельев .
Жизнь и творчество
Писать начал с середины 20-х годов XX века , а с 1934 года становится профессиональным журналистом - разъездным корреспондентом газет юга европейской России, в том числе в армавирской городской газете «Трудовой путь» (ныне «Армавирский собеседник»), писал в основном о проблемах деревни и колхозного строительства. В 1941 году В. В. Овечкин становится членом Союза писателей СССР .
Впоследствии он хотел из Ташкента вернуться в Россию, но материальные проблемы и перенесенный инфаркт помешали этим планам осуществиться .
Умер Валентин Владимирович Овечкин в Ташкенте 27 января и похоронен на Коммунистическом кладбище города .
Биография и произведения Овечкина легли в основу пьесы А. Буравского «Говори…» (1986).
Значительным вкладом Овечкина в советскую литературу является его «деревенская проза», которую сам писатель рассматривал как средство литературной полемики, способное уменьшить разрыв между партийным руководством в сельском хозяйстве и объективной действительностью. Он обличает неразумную и бесчеловечную политику лживых обещаний и шантажа, которые применяются, чтобы заставить людей выполнять планы; он противопоставляет действия, профессионально и психологически обоснованные, направленные на благо народа, тому, что творят бюрократы-демагоги, заинтересованные лишь в собственной партийной карьере. Наиболее сильной стороной произведений Овечкина является не развитие сюжета, а умение живо, подчас с юмором, изображать при помощи диалога функционеров, чаще всего - среднего калибра; эти диалоги и вскрывают глубинные проблемы. В драматургии Овечкина именно эта слабость сюжетного развития лишает пьесы сценичности. Специфика собственного жизненного опыта придаёт диалогам Овечкина убедительность.