Бурлаки на Волге - кто все эти люди?! О чем рассказывает картина Ильи Репина «Бурлаки на Волге» и почему важна каждая деталь.
Бурла́к - наёмный рабочий в России XVI - начала XX веков, который, идя по берегу (по т. н. бечевнику), тянул при помощи бечевы речное судно против течения. В XVIII-XIX веках основным типом судна, водимым бурлацким трудом, была расшива. Бурлацкий труд являлся сезонным. Лодки тянули по «большой воде»: весной и осенью. Для выполнения заказа бурлаки объединялись в артели. Труд бурлака был крайне тяжёлым и монотонным. Скорость передвижения зависела от силы попутного или встречного ветра. При попутном ветре на судне (расшиве) поднимался парус, который значительно ускорял передвижение. Выдерживать темп движения бурлакам помогали песни. Одной из известных бурлацких песен является «Эх, дубинушка, ухнем», которая обычно пелась для координации сил артели в один из самых тяжёлых моментов: страгивании расшивы с места после подъёма якоря.
Когда Достоевский увидел эту знакомую нам с детства картину Ильи Репина «Бурлаки на Волге», он очень обрадовался, что художник не вложил в нее никакого социального протеста. В «Дневнике писателя» Федор Михайлович заметил: «… бурлаки, настоящие бурлаки и более ничего. Ни один из них не кричит с картины зрителю: «Посмотри, как я несчастен и до какой степени ты задолжал народу!»
Достоевский не мог даже представить, сколько банальностей еще будет сказано об этой картине и каким бесценным документом она будет теперь для тех, кто захочет понять организацию труда бурлаков.
1. Бечевник
- истоптанная прибрежная полоса, по которой ходили бурлаки. Император Павел запретил здесь строить заборы и здания, но этим и ограничился. Ни кусты, ни камни, ни топкие места с пути бурлаков не устраняли, так что написанное Репиным место можно считать идеальным участком дороги.
2. Шишка - бригадир бурлаков.
Им становился ловкий, сильный и опытный человек, знавший много песен. В артели, которую запечатлел Репин, шишкой был поп-расстрига Канин (сохранились наброски, где художник указал имена некоторых персонажей). Бригадир чалился, то есть крепил свою лямку, впереди всех и задавал ритм движения. Каждый шаг бурлаки делали синхронно с правой ноги, затем подтягивая левую. От этого вся артель на ходу покачивалась. Если кто-то сбивался с шага, люди сталкивались плечами, и шишка давал команду «сено - солома», возобновляя движение в ногу. Чтобы поддерживать ритм на узких тропинках над обрывами, от бригадира требовалось большое умение.
3. Подшишельные
- ближайшие помощники шишки, чалившиеся справа и слева от него. По левую руку от Канина идет Илька-моряк - артельный староста, закупавший провиант и выдававший бурлакам их жалованье. Во времена Репина оно было небольшое - 30 копеек в день. Столько, например, стоило пересечь на извозчике всю Москву, проехав со Знаменки в Лефортово. За спинами подшишельных чалились нуждавшиеся в особом контроле.
4. Кабальные
, как человек с трубкой, еще в начале пути успевали промотать жалованье за весь рейс. Будучи в долгу перед артелью, они работали за харчи и не особо старались.
5. Кашевар.
Кашеваром и сокольным старостой (то есть ответственным за чистоту гальюна на корабле) был самый молодой из бурлаков - деревенский парень Ларька, испытывавший на себе настоящую дедовщину. Считая свои обязанности более чем достаточными, Ларька порой скандалил и демонстративно отказывался тянуть лямку.
6. Халтурщики.
В каждой артели попадались и просто нерадивые, как этот человек с кисетом. При случае они были не прочь переложить часть ноши на плечи других.
7. Смотрящий.
Сзади шли самые добросовестные бурлаки, понукавшие халтурщиков.
8. Косный или косной
- так назывался бурлак, замыкавший движение. Он следил, чтобы бечева не цеплялась за камни и кусты на берегу. Косный обычно глядел под ноги и чалился особняком, чтобы иметь возможность идти в собственном ритме. В косные выбирали опытных, но больных или слабых.
9. Расшива
- вид барки. На таких возили вверх по Волге эльтонскую соль, каспийскую рыбу и тюлений жир, уральское железо и персидские товары (хлопок, шелк, рис, сухофрукты). Артель набиралась по весу груженого судна из расчета примерно 250 пудов на человека. Груз, который тянут вверх по реке 11 бурлаков, весит не менее 40 т.
10. Флаг - к порядку полос на государственном флаге относились не очень внимательно и часто поднимали флаги и вымпелы вверх ногами, как здесь.
11. Лоцман
- человек на руле, фактически капитан корабля. Он зарабатывает больше всей артели, вместе взятой, дает указания бурлакам и производит маневры как рулем, так и блоками, регулирующими длину бечевы. Сейчас расшива делает поворот, обходя мель.
13. Водолив - плотник, который конопатит и ремонтирует судно, следит за сохранностью товара, несет за него материальную ответственность при погрузке и разгрузке. По договору он не имеет права покидать расшиву во время рейса и замещает хозяина, руководя от его имени.
12. Бечева
- трос, к которому чалятся бурлаки. Пока барку вели вдоль крутояра, то есть у самого берега, бечева была вытравлена метров на 30. Но вот лоцман ослабил ее, расшива отходит от берега. Через минуту бечева натянется как струна и бурлакам придется сначала сдержать инерцию судна, а потом тянуть изо всех сил. В этот момент шишка затянет запевку: «Вот пошли да повели, / Правой-левой заступили. / Ой раз, еще раз, / Еще разик, еще раз...» и т. д., пока артель не вой дет в ритм и не двинется вперед.
14. Парус
поднимался при попутном ветре, тогда корабль шел гораздо легче и скорее. Сейчас парус убран, а ветер встречный, так что бурлакам тяжелее идти и у них не получается делать широкий шаг.
15. Резьба на расшиве
. С XVI века волжские расшивы было принято украшать затейливой резьбой. Считалось, что она помогает кораблю подняться против течения. Лучшие в стране специалисты по топорной работе занимались именно расшивами. Когда в 1870-е годы пароходы вытеснили с реки деревянные барки, мастера разбрелись в поисках заработка, и в деревянном зодчестве Средней России наступила тридцатилетняя эпоха великолепных резных наличников. Позднее резьба, требующая высокой квалификации, уступила место более примитивному выпиливанию по трафарету.
Были и женские артели:
Женщины-бурлаки были не только в России:
В Западной Европе (например, в Бельгии, Нидерландах и Франции, а также в Италии) передвижение речных судов с помощью живой силы и тягловых животных сохранялось до тридцатых годов XX века. А вот в Германии использование живой силы прекратилось уже во второй половине XIX века.
Ни одна река в мире не знала такого размаха бурлачества, как Волга. Главная причина этого - чисто физическая: почти на всей судоходной части реки скорость течения не слишком велика.
Неземледельческие промыслы были для заволжских крестьян делом обычным и вынужденным. П.И. Мельников-Печерский, сам выросший в этих краях, писал: «В лесном Заволжье земля холодна, неродима, своего хлеба мужику разве до масляной недели хватает, и то в урожайный год. Как ни бейся на надельной полосе, сколько страды на ней не принимай, - круглый год трудовым хлебом себя не прокормишь».
Крестьяне Чистопольской волости, куда входила деревня Попово, тоже не могли прокормиться одним сельским трудом. По данным РГИА, в 1811 году они собрали всего 9393 четверти ржи, а потребность, по самым скромным подсчетам, была 13164 четверти.
Если уж мужики с наделами не могли обойтись без промысла, то у безземельного Петра Егорова другого выхода просто не было. Какое дело выбрать? Промыслы были местные и отхожие. Конечно, предпочтительнее и для властей, и для самих крестьян были промыслы местные. Традиционным заволжским ремеслом было валено-сапожное и шляпное дело. С наступлением первого зимнего пути крестьяне целыми семьями отъезжали в разные губернии для продажи заготовленных в течение лета шапок. Петр, работая на своего хозяина в Попове, освоил это мастерство досконально, но своей мастерской у него не было. А туг еще кризис заволжского шляпного производства наступил. Теснили княгининские конкуренты. Тот же Павел Иванович Мельников отразил этот процесс в своем романе «В лесах»: «Совсем подошла теперь шляпа заволжская. Хоть брось совсем, спрос малый, сбыту вовсе почти не стало... Больше всего бед наделал картуз... Угораздило крещеных у немца картуз перенять. Дешевый картуз вытеснил более ценную стародавнюю шляпу».
И пришлось Петру Егоровичу идти в промысел отхожий. Это тоже было непросто, ибо на «отход» требовался «пашпорт», за получение которого нужно было заплатить немалые деньги государству, да еще взятку чиновнику. Исполняющий обязанности генерал-губернатора Нижегородской и Пензенской губернии князь Вяземский еще в XVIII веке доносил по начальству, что «крестьянам для прокормления работою паспорта даются с превосходною против положенной в казну цены платою», т.е. за взятку. Тем более трудно было добиться выправления такого документа старообрядцам, с которых и без того любой налог взимали в двойном размере. Но деваться было некуда, поднатужился Петр, выправил «пашпорт» и, оставив молодую жену на попечение тещи, пошел на Волгу. В бурлаки.
Бурлацкий промысел, по тем временам, был крайним прибежищем бедноты. Отношение к этому занятию в обществе было пренебрежительным. К бурлакам относились как к изгоям. Профессор истории Н. Я. Аристов в исследовании «Об историческом значении разбойничьих песен», например, брезгливо называет их отребьем общества, которое выбрасывало их как лентяев, воров, пьяниц, в общем, никуда не годных людей, заклейменных кличкой «ярыги». Академик словесности Д. И. Языков, поясняя в своем «Энциклопедическом лексиконе» слово «бурлак», писал, что «эти работники состоят из сволочи грубой, пьяной».
И все-таки попасть в бурлаки было не просто, бездомных бедолаг, подобных нашему герою Петру Егорову, была тогда, как говорится, тьма-тьмущая. По исчислениям исследователя бурлачества в России Ф. Н. Родина, в 30-х годах XIX века Волгу с притоками обслуживало не менее 600 тысяч бурлаков, и почти половина из них происходила из Нижегородской губернии.
Крупнейший на Волге «бурлацкий базар» был в Рыбинске. В Нижнем Новгороде ряда (наем) бурлаков проходила дважды в году. Первый раз на Скобе, на Ивановской площади под кремлем ранней весной, когда «рушился путь», т. е. перед ледоходом. Второй раз - летом во время ярмарки у плашкоутного моста. Рядились артелями. Существовала законная норма найма бурлаков: на каждую тысячу пудов груза полагалось «восемь ног», т. е. четыре бурлака. Основных путин (бурлацких рейсов) было две: большая - от Астрахани до Нижнего. И малая - от Нижнего до Рыбинска. Нижегородцы работали, в основном, на путине малой, протяженность ее была 454 версты.
По описанию знатока волжского судоходства И.А. Шубина, на «бурлацких базарах» «народа собиралось видимо-невидимо, а улицы и площади, где проходила сама ряда, были забиты так, что по ним не только проехать, но и пройти бывало крайне трудно. Бурлаки стояли сплошной массой, но по артелям. Каждая из них выбирала подрядчика, который вел переговоры с судохозяевами».
Вот на такой базар и являлся в Нижний много лет подряд Петр Егоров сын, основатель знаменитого впоследствии купеческого рода Бугровых. По воспоминаниям знавших его, был он ладно скроен, обладал недюжинной физической силой и общительным характером. Потому быстро вошел в бурлацкую среду, снискал уважение и собратьев-бурлаков, и хозяев-судовладельцев. Об этом писал известный бытописатель и глава Нижегородской удельной конторы В.И. Даль: «Петруху-балалаечника помнили купцы-старики и приказчики их как бойкого, но трезвого и смирного бурлака, который являлся на пристани еще до прилета жаворонков, как только лед на Волге начинал синеть... Кроме ложки и лямки в мешке за плечами у него была балалайка, судовщики приятельски привечали приземистого, кряжистого голыша».
Как выглядел бурлак? У каждого лямка - широкий ремень, одевавшийся через плечо. На конце лямки веревка-хвост с шишкой для прочного захлеста за бичеву, основной канат, крепившийся за мачту судна. Внешняя примета бурлака - особая войлочная шляпа «шпилек», за лентой которого, как рыцарское перо, торчала деревянная ложка.
Как распределялись обязанности внутри бурлацкой артели (ватаги)? Главою был лоцман, на память знавший фарватер реки. Бурлаки звали его «дядей». За ним следовал «водолив», оберегавший судно и груз от потопления, ему же доверялся и артельный общаг на харчи. Среди рядовых главным был «шишка», наиболее сильный, идущий впереди, хорошо знавший прибрежный путь (сакму или бичевник). «Шишка» умело выбирал тропинки между камнями и кустами, обходя заливы, пробираясь через овраги, и надежно вел ватагу, подбадривая ее и запевая бурлацкие песни. В хвосте артели шли один-два косных, в обязанности которых входило «ссаривать» бичеву (сбрасывать ее, если она цеплялась за кусты и деревья). Младшим в артели был кашевар, обычно мальчик лет 11-12 из бедной семьи, нанимавшийся за одни харчи. По наблюдениям И.А. Шубина, «вся бурлацкая масса довольно резко делилась на два разряда. Первый составляли бурлаки-профессионалы, почти все с коренной Волги, в значительной мере нижегородские». Вторую - все остальные. Можно смело полагать, что Петр Егорович, при его физической силе, общительности и врожденной смекалке, быстро вошел в состав бурлацкой элиты.
Каковы были условия договора бурлаков с купцами? Как правило, они были кабальными. Вот некоторые пункты «Условий артели бурлаков с купцом И.М. Вологдиным, заключенных 18 сентября 1817 года на проводку баржи с солью от Нижнего Новгорода до Рыбинска»: «Следуя в пути, праздно нигде не стоять и при том не пьянствовать. Соль всячески стараться сохранять, ногами не топтать, в пищу себе не брать и не продавать. Если где-либо в продолжение пути от чего-либо баржа станет тонуть и соль гибнуть, в таком случае обязаны мы, рабочие, общими силами баржу от потопа спасать и целостность соли сохранять. Если окажется, что судно потоплено и соль погибла по власти Божьей, то с рабочих ничего за нее не взыскивать и полученных ими в задаток денег не требовать. Если же откроется, что судно потоплено и соль погибла от небрежения нашего лоцмана, водолива или кашевара, в таком случае обязуемся мы все вообще ответствовать и за ту погибшую соль платить по существующей на вольную продажу цене деньги». Так что бурлацкий труд отличался не только изнурительной тяжестью своей, но и огромной материальной ответственностью.
Что касается физических тягот, то только люди с очень крепким здоровьем выдерживали их. Многие растягивали жилы на ногах. От постоянного давления лямки на грудь у многих развивалась чахотка. На бурлаках буквально «горела» одежда и обувь. За три месяца движения по большой «сакме» от Астрахани до Нижнего бурлак изнашивал до 20 пар лаптей, лямку, холщевые порты, рубаху. По воспоминаниям бывшего бурлака Д.Е. Фролова, буквально весь берег реки был устлан изношенными лаптями бурлаков. Шли бурлаки медленно, не более пяти верст в сутки, да и то, если погода позволяла. И.А. Шубин так описал бурлацкое движение: «Они ступали вперед только одной правой ногой и затем подтягивали к ней левую. Шагать одинаково обеими ногами тяжесть лямки не позволяла». У всех в памяти хрестоматийные строки Н.А. Некрасова о песне-стоне бурлаков. Бурлаки, действительно, пели-стонали. Не от веселья, а чтобы не кряхтеть от натуги. Песня помогала им следовать ритму движения, бодрила.
Кстати, бодрили себя бурлаки не только протяжными песнями, но и весьма «солеными» прибаутками. На нижегородском отрезке пути в ходу были такие, например, припевки:
Вот Слопинец да Татинец –
Всем мошенникам кормилец!
Рядом тут село Работки –
Покупай хозяин водки!
А за ним село Безводно,
Живут девушки зазорно!
Вот село Великий Враг.
В каждом доме там кабак!
А вот Кстово-то христово
Развеселое село...
Вот Кунавино село,
В три дуги меня свело...
А вот село Козино,
Много девок свезено!
Город черна Балахна
Стоит полы распахня...
В Городце-то на горе
По три девки во дворе!
Каков же был заработок у бурлаков? Он оговаривался еще во время ряды, и по тем временам был, действительно, неплохим. В среднем, 35 рублей серебром за малую путину. По условиям ряды бурлаки сразу получали задаток в половину подряда. Хотя большую часть этого задатка у них часто тут же отбирали сельские старосты и помещичьи бурмистры в уплату оброка и других повинностей. На оставшиеся гроши бурлаки «харчились» в пути. Многие бурлаки втягивались за путину в пьянство, чему потакали подрядчики. Попойка начиналась уже при найме, сделка «спрыскивалась могарычем». Сначала за счет хозяев, каждый из которых покупал своей артели вина по норме: одна четверть водки на 20 бурлаков. Хозяйское угощение разжигало аппетит, и бурлацкая ватага шла в кабак «мочить лямки». К вечеру вся ватага была пьяна.
Но это было лишь начало бурлацкого пьянства. Предприимчивые кабатчики строили свои заведения возле всех речных перекатов, где скапливались бурлаки для перегрузки кладей на малые суда, чтобы провести свои суда через мели. Так у Телячьего брода (Телячий Брод-Телячий перекат) - перекат на р. Волге, расположенный в 9 вер. ниже г. Нижнего Новгорода. Еще недавно Т. Брод был едва ли не самым мелководным перекатом на р. Волге, в плесе от Нижнего Новгорода до Астрахани. В навигации (очень мелководные) 1885 и 1890 гг. глуб. не более 1 арш. 8 верш. В последнее время благодаря значительным гидротехническим сооружениям Т. Брод сделался гораздо удобнее для судоходства) под Нижним Новгородом скапливалось обычно до 150 тяжелогруженых судов. Чтобы ускорить работу, хозяева обильно угощали бурлаков. И хозяйские гостинцы нередко перерастали здесь в повальную пьянку за бурлацкий счет. В результате большинство бурлаков возвращались из путины без гроша в кармане. И полученный жалкий расчет тоже с горя пропивали. На вопрос, много ли заработал, бурлак обычно отвечал: «Нешто как всегда, вшей много заработал».
Мы неслучайно так подробно остановились на перипетиях бурлацкой жизни, чтобы показать, через какие испытания прошел наш герой. В народе тогда говорили, что лучше Христовым подаянием кормиться, чем в бурлаки идти. Но молодой Петр Егоров не сгинул в бурлацкой пучине. Конечно, он рисковал, пускаясь в этот нелегкий промысел. Но риск это был, похоже, не отчаянный, а вполне осознанный. Он был не только физически крепок и трудолюбив, но и, что в бурлацком промысле большая редкость, абсолютно трезв, как все старообрядцы. Именно трезвость вместе с рассудительностью и бойким нравом обеспечивали Петру ведущее положение в любой ватаге и помогали добиваться выгодных подрядов.
Этому способствовала и попечительская практика удельного ведомства, рекомендовавшая своим чиновникам на местах «отпускать в бурлаки группами по 10 человек с назначением одного из трезвых ответственным». Разумеется, удельные власти преследовали этим свои фискальные цели, чтобы гарантировать своевременную уплату оброка удельными крестьянами. Но и Петра Егорова такой порядок вполне устраивал, потому что именно он как человек трезвый обычно и становился этим «ответственным» и главою бурлацкой артели, получая повышенную плату. Так что уже здесь, на бурлацкой каторге, бережливый Петр Егоров сын мог положить начало своему «первоначальному накоплению». Старая вера придавала ему сил в борьбе с бурлацкими невзгодами.
По книге А. В. Седова " Кержаки. История трех поколений купцов Бугровых".
Бурлаками называли наемных рабочих, которые с помощью бечевы тянули речные суда против течения. Труд был тяжелым, но давал возможность в сезон заработать огромному числу людей. Столицей бурлачества называли город Рыбинск. Неудивительно, что именно здесь в 1977 году установили первый в нашей стране памятник бурлаку. Долгое время он был еще и единственным. В 2014 году в Самаре появилась скульптурная композиция «Бурлаки на Волге».
Самого опытного и сильного человека в артели бурлаков называли «шишка». Именно он следил за порядком, задавал темп движения. Отсюда и пошло выражение «большая шишка» - то есть, знатный, уважаемый человек.
Бурлаков называли еще «сволочью», причем, ничего обидного в этом не было. Слово «сволочь» происходит от «волочить». Достаточно вспомнить, что в России есть старинные города - Вышний Волочек и Волок-на-Ламе (Волоколамск). Во время летнего мелководья суда не могли пройти по здешним рекам, товар приходилось несколько верст переправлять «волоком». Для этого нанимались артели бурлаков.
А вот оскорбительным это слово могло стать из-за того, что наниматься на «волок» шли люди, не владевшие каким-либо другим ремеслом. Зато они славились огромной физической силой и часто устраивали погромы в питейных заведениях. Поэтому, и отношение местного населения было соответствующим.
О силе некоторых бурлаков легенды ходили по всей России. Особенно славился Никитушка Ломов, уроженец Пензенской губернии. Однажды на Волге он увидел ватагу мужиков, которые пытались выдернуть из прибрежного песка 25-пудовый якорь. Их нанял местный купец, пообещав за работу 3 рубля. То, что не удавалось целой компании, легко сделал Никитушка - раскачал якорь и выворотил его из песка. Но, купец заявил, что Ломова он не нанимал, и заплатил за работу только рубль. Силач решил проучить скрягу: отнес якорь к дому купца и повесил на ворота. Чтобы вернуть якорь на пристань, купец снова нанял артель. Только заплатить пришлось уже намного больше.
Одной из самых популярных песен среди бурлаков была знаменитая: «Эх, дубинушка, ухнем». Причем, пели ее бурлаки не для развлечения, она помогала артели выдерживать темп движения.
Над своей знаменитой картиной «Бурлаки на Волге» Илья Репин работал три года - с 1870 по 1873. Причем, впервые Репин увидел бурлаков не на Волге, а на Неве.
Заинтересовавшись этой темой, художник отправился в деревню Ширяево на Волгу, где познакомился с бурлаками лично. Правда, картина не у всех почитателей таланта Репина вызвала восторг. Например, министр путей сообщения Зеленой упрекнул живописца в том, что он изобразил допотопный способ транспортировки судов, который почти полностью исчез.
А вот знаменитому русскому писателю и журналисту Владимиру Гиляровскому довелось лично потянуть бурлацкую лямку. В молодости с одной из артелей он прошел путь от Костромы до Рыбинска. Он был человеком физически очень сильным, но, однажды и с ним произошел конфуз: Гиляровский навестил своего пожилого отца, и, решив похвастаться силой, согнул дугой железную кочергу. Отец, которому было уже за 70 лет, отругал сына за то, что тот портит вещи в доме и разогнул кочергу обратно.
В 1929 году Народный комиссариат путей сообщения СССР официально запретил бурлацкий труд. Но, к тому времени бурлаков практически не осталось, с появлением пароходов эта профессия ушла в прошлое.