ВСЕ ФОТО
Премия присуждена "за ее многоголосое творчество - памятник страданию и мужеству в наше время", сообщает комитет по присуждению премии.
По данным британских букмекеров, Алексиевич была главным претендентом на звание лауреата 114-й Нобелевской премии по литературе. Она соперничала с Харуки Мураками, Нгуги Ва Тхионго, Джойс Кэрол Оутс и Филипом Ротом. Также в списке Ladbrokes, о котором рассказывает ТАСС, оказались Урсула ле Гуин, Милан Кундера, Боб Дилан, Кормак Маккарти, Нил Гейман, Джордж Р. Р. Мартин, Иэн Макьюэн, Маргарет Этвуд, Том Стоппард, Умберто Эко, Евгений Евтушенко и другие.
Алексиевич уже прочили Нобелевскую премию в 2013 году, но тогда награда ушла Элис Монро из Канады. Белорусская писательница известна художественно-документальными произведениями "У войны не женское лицо", "Цинковые мальчики", "Чернобыльская молитва", "Время сэконд хэнд" и др. Она обладатель премии Ремарка (2001), национальной премии критики (США, 2006) и приза зрительских симпатий "Большой книги" 2014 года.
Нобелевская премия по литературе - ежегодная награда за достижения в области литературы. Вручается с 1901 года Нобелевским фондом. Лауреатом премии 2014 года стал французский писатель Патрик Модиано, автор книг "Кафе утраченной молодости", "Горизонт" и "Улица темных лавок".
Алексиевич стала первым представителем Белоруссии - лауреатом Нобелевской премии по литературе. Предыдущим русскоязычным автором, получившим эту награду, был Иосиф Бродский (1987 год). Лауреатами премии также становились Александр Солженицын (1970 год), Михаил Шолохов (1965 год), Борис Пастернак (1958 год) и Иван Бунин (1933 год).
Алексиевич: "Позади меня море крови и гигантская братская могила"
Два года назад писательница, получившая премию мира Союза немецких книготорговцев, выступила с речью, посвященной советской истории, человеческому достоинству, правде и свободе, о которых она говорит в своих произведениях.
"Всех нас пугает, что Зло становится все изощреннее и необъяснимее. Мы не можем уже, как герои Чехова, воскликнуть, что через 100 лет небо будет в алмазах и человек будет прекрасен. Мы не знаем, какой будет человек", - обратилась она к современникам.
"Я написала пять книг, но на самом деле почти 40 лет я пишу одну книгу. Веду русско-советскую хронику: революция, ГУЛАГ, война... Чернобыль... распад "красной империи"... Шла следом за советским временем. Позади море крови и гигантская братская могила. В моих книгах "маленький человек" сам рассказывает о себе. Песок истории. Его никто никогда ни о чем не спрашивает, он исчезает бесследно, унося свои тайны с собой. Иду к безмолвным. Слушаю, выслушиваю, подслушиваю. Улица для меня - хор, симфония. Бесконечно жаль, сколько всего сказано, прошептано, выкрикнуто в темноту. Живет только миг. В человеке и человеческой жизни так много того, о чем искусство не только не сказало, но и не догадывается. И все это блеснуло и тут же исчезает, а сегодня исчезает особенно быстро", - цитировала признание Алексиевич "Российская газета" .
Как говорила писательница, она всегда ищет "человека потрясенного", который поражен тайной жизни, другим человеком. "Воспоминания - капризный инструмент. Человек складывает туда все: как он жил, что читал в газетах, слышал по телевидению, кого встретил в жизни. Наконец, счастлив он или не счастлив. Свидетели меньше всего свидетели, а актеры и творцы. Невозможно приблизиться к реальности вплотную, между реальностью и нами - наши чувства. Понимаю, что имею дело с версиями, у каждого своя версия, а уже из них, из их количества и пересечений рождается образ времени и людей, живущих в нем. Именно там, в теплом человеческом голосе, в живом отражении прошлого скрыта первозданная радость и обнажается неустранимый трагизм жизни. Ее хаос и страсть. Единственность и непостижимость. Все - подлинник", - поясняла она.
Светлана Алексиевич родилась в 1948 году, окончила отделение журналистики Белгосуниверситета им. Ленина. Работала воспитательницей в школе-интернате, учительницей, затем журналистом. Писательством занялась в 1975 году. Ее первая книга, "У войны не женское лицо", два года пролежала в издательстве. Автора обвиняли в пацифизме, натурализме и развенчании героического образа советской женщины.
В настоящее время книги Алексиевич изданы в 19 странах мира, в том числе США, Германии, Великобритании, Японии, Швеции, Франции, Китае, Вьетнаме, Болгарии, Индии. С начала 2000-х годов Алексиевич живет на Западе.
Сегодня в 14.00 по минскому времени Шведская королевская академия наук назвала имя нового лауреата Нобелевской премии по литературе. Впервые в истории ее получила гражданка Беларуси — писательница Светлана Алексиевич.
Как сообщила постоянный секретарь Шведской академии Сара Даниус, премия присуждена белорусской писательнице «за многоголосое звучание ее прозы и увековечивание страдания и мужества».
За всю историю вручения премии из 112 победителей Алексиевич стала четырнадцатой женщиной, получившей премию в области литературы. В этом году призовые составили 8 миллионов шведских крон (953 тысячи долларов).
Нынешняя номинация стала третьей для Алексиевич, однако в отличие от прошлых лет, букмекеры изначально ее главным фаворитом. А за день до оглашения имени победителя конторы повысили ставки на то, что белоруске достанется «Нобель» с пяти к одному до трех к одному.
Светлана Алексиевич родилась в 1948 году в городе Иванo-Франковске (Украина). В 1972 году окончила отделение журналистики Белгосуниверситета им. Ленина. Работала воспитательницей в школе-интернате, учительницей. С 1966 года — в редакциях районных газет «Прыпяцкая праўда» и «Маяк коммунизма», в республиканской «Сельской газете», с 1976 года — в журнале «Неман».
Литературную деятельность начала в 1975 году. Первая книга — «У войны не женское лицо» — была готова в 1983 и пролежала в издательстве два года. Автора обвиняли в пацифизме, натурализме и развенчании героического образа советской женщины. «Перестройка» дала благотворный толчок. Книга почти одновременно вышла в журнале «Октябрь», «Роман-газете», в издательствах «Мастацкая літаратура», «Советский писатель». Общий тираж дошел до 2 млн экземпляров.
Также перу Алексиевич принадлежат художественно-документальные книги «Цинковые мальчики», «Чернобыльская молитва», «Время секонд хэнд» и другие произведения.
Алексиевич имеет множество наград. Среди них — премия Ремарка (2001), Национальная премия критики (США, 2006), приз читательских симпатий по результатам читательского голосования премии «Большая книга» (2014) за книгу «Время секонд хэнд», а также премия Курта Тухольского «За мужество и достоинство в литературе», премия Андрея Синявского «За благородство в литературе», российская независимая премия «Триумф», лейпцигская книжная премия «За вклад в европейское взаимопонимание», немецкая премия «За лучшую политическую книгу» и имени Гердера. В 2013 году Светлана Алексиевич стала лауреатом Международной премии мира немецких книготорговцев.
Белорусских наград и премий писательница не имеет.
Книги писательницы издавались в 19 странах мира, в том числе США, Германии, Великобритании, Японии, Швеции, Франции, Китае, Вьетнаме, Болгарии, Индии.
В одном из интервью Светлана Алексиевич обозначила главную идею своих книг: «Я всегда хочу понять, сколько человека в человеке. И как этого человека в человеке защитить» .
Лауреатом Нобелевской премии по литературе за 2015 год стала белорусская писательница Светлана Алексиевич. Имя обладателя премии было объявлено 8 октября в Стокгольме (Швеция). Фото предоставлено посольством Французской Республики. TUT. BY Об этом сообщают мировые информагентства.
Светлана Алексиевич за всю историю вручения премии стала 14-й женщиной, получившей премию в области литературы (из 112-ти). В этом году призовые составили 8 миллионов шведских крон ($ 953 000).
Светлана Алексиевич родилась в 1948 году в городе Иванo-Франковск (Украина). Её отец — белорус, военный лётчик, мать — украинка.
Позже семья переехала в Беларусь. В 1965 году окончила среднюю школу в Копаткевичах Петриковского района Гомельской области.
В 1972 году Светлана Алексиевич окончила отделение журналистики Белгосуниверситета им. Ленина. Работала воспитательницей в школе-интернате, учительницей. С 1966 года — в редакциях районных газет «Прыпяцкая праўда» и «Маяк коммунизма», в республиканской «Сельской газете», с 1976 года — в журнале «Неман».
«Литературную деятельность начала в 1975 году. Первая книга — «У войны не женское лицо» — была готова в 1983 и пролежала в издательстве два года. Автора обвиняли в пацифизме, натурализме и развенчании героического образа советской женщины.
Перестройка дала благотворный толчок. Книга почти одновременно вышла в журнале «Октябрь», «Роман-газете», в издательствах «Мастацкая літаратура», «Советский писатель». Общий тираж дошел до 2 млн экземпляров.
Также перу Алексиевич принадлежат художественно-документальные книги «Цинковые мальчики», «Чернобыльская молитва», «Время секонд хэнд» и другие произведения.
Алексиевич имеет множество наград. Среди них — премия Ремарка (2001), Национальная премия критики (США, 2006), приз читательских симпатий по результатам читательского голосования премии «Большая книга» (2014) за книгу «Время секонд хэнд», а также премия Курта Тухольского «За мужество и достоинство в литературе», премия Андрея Синявского «За благородство в литературе», российская независимая премия «Триумф», лейпцигская книжная премия «За вклад в европейское взаимопонимание», немецкая премия «За лучшую политическую книгу» и имени Гердера.
В 2013 году Светлана Алексиевич стала лауреатом Международной премии мира немецких книготорговцев.
Книги писательницы издавались в 19 странах мира, в том числе США, Германии, Великобритании, Японии, Швеции, Франции, Китае, Вьетнаме, Болгарии, Индии.
В одном из интервью Светлана Алексиевич обозначила главную идею своих книг: «Я всегда хочу понять, сколько человека в человеке. И как этого человека в человеке защитить», — пишет TUT.BY.
«Сейчас Светлана Алексиевич завершает работу над книгой под названием «Чудный олень вечной охоты». Книга включает в себя рассказы о любви — мужчины и женщины разных поколений рассказывают свои истории», — пишет БелТА.
Отдел новостей
Дискуссия в тему
ОЛЕГ КАШИН , колумнист : «Самый формальный ответ — потому что она пишет по-русски. Если этого ответа недостаточно — Светлану Алексиевич правильнее отнести к последнему поколению советских писателей, причем уникальность советской белорусской культуры состояла в том, что белорусский писатель (в отличие от украинского) не обязан был демонстративно отстраиваться от русской культуры, надевать вышиванку и т. п. Я бы сравнил ее с Моцартом, которого в равной мере своим считают и имеют на это право и немцы, и австрийцы. Белорусы могут считать премию Алексиевич признанием их культуры, для нас же ее премия — шестая после Бунина, Пастернака, Шолохова, Солженицына и Бродского. Паспорт и гражданство здесь ни при чем, настоящий русский мир — вот так, а вовсе не по-путински, он и выглядит».
АЛЕКСАНДР СМОТРОВ
, журналист
: «Ну видимо потому, что хоть формально она и позиционируется как украинско-белорусская, она во многом продукт синтеза и развития русской/советской литературы. А политический аспект в том, что премию дали в год 70-летия окончания Второй мировой войны, которую она осмыслила как писатель и гуманист.
Плюс еще в подобных ситуациях радуешься пусть даже за „условно своих“, потому что настоящим „своим“ не дают. А ожидания и дискуссии шли немалые».
Нобелевский комитет проголосовал за вручение премии Светлане Алексиевич единогласно. «Это выдающийся писатель, большой литератор, который создал новый литературный жанр, выйдя за рамки обычной журналистики», — объяснила решение комитета секретарь Шведской королевской академии наук Сара Даниус, которая и объявила имя лауреата.
Светлана Алексиевич родилась 31 мая 1948 года в Ивано-Франковске. Ее отец белорус, а мать украинка. Позже семья переехала в Белоруссию, где мать и отец работали сельскими учителями. В 1967 году Светлана поступила на факультет журналистики Белорусского государственного университета в Минске, а окончив его, работала в районных и республиканских газетах, а также в литературно-художественном журнале «Неман».
В 1985 году вышла ее книга «У войны не женское лицо» — роман о женщинах-фронтовичках. До этого произведение пролежало в издательстве два года — автора упрекали в пацифизме и развенчании героического образа советской женщины. Общий тираж книги достиг 2 млн экземпляров, по ней было поставлено несколько десятков спектаклей. Вышедшая в том же году книга «Последние свидетели» также была посвящена войне — с точки зрения женщин и детей. Критики называли оба произведения «новым открытием военной прозы».
«Я складываю образ своей страны из людей, живущих в мое время. Я хотела бы, чтобы мои книги стали летописью, энциклопедией поколений, которые я застала и вместе с которыми иду. Как они жили? Во что верили? Как их убивали и они убивали? Как хотели и не умели быть счастливыми, почему у них это не получалось», — рассказывала Светлана Алексиевич в одном из интервью.
Ее очередной летописью стал роман об афганской войне «Цинковые мальчики», вышедший в 1989 году. Для сбора материала писательница четыре года ездила по стране и общалась с бывшими воинами-афганцами и матерями погибших солдат. За это произведение ее подвергли жесткой критике со стороны официальной прессы, а в Минске в 1992 году даже был организован символический «политический суд» над писательницей и книгой.
«Ее техника — мощная смесь красноречия и бессловесности, описывающая некомпетентность, героизм и печаль, — писала газета The Telegraph после того, как «Чернобыльская молитва» была опубликована в Великобритании. — Из монологов своих героев писательница создает историю, к которой читатель действительно может прикоснуться, будучи на любом расстоянии от событий».
Последняя на данный момент книга писательницы «Время секонд хэнд» вышла в 2013 году.
Ее книги были изданы в 19 странах мира, по ним были поставлены спектакли и фильмы. Кроме того, Светлана Алексиевич стала лауреатом множества престижных премий: в 2001 году писательнице была вручена премия Ремарка, в 2006-м — Национальная премия критики (США), в 2013-м — Премия критики немецких книготорговцев. В 2014 писательница была награждена Офицерским крестом ордена Искусств и литературы.
Главную идею своих книг Светлана Алексиевич сформулировала так: «Я всегда хочу понять, сколько человека в человеке. И как этого человека в человеке защитить».
Женщины становились лауреатами Нобелевской премии по литературе 13 раз. Первой эту награду получила шведская писательница Сельма Лагерлеф, а последней на данный момент — уроженка Канады Элис Манро в 2013 году.
Светлана Алексиевич стала первым с 1987 года автором, получившим Нобелевскую премию по литературе, которая пишет в том числе и на русском языке. Чаще всего премия доставалась авторам, пишущим на английском (27 раз), французском (14 раз) и немецком (13 раз) языках. Русскоязычные писатели получали эту престижную награду пять раз: в 1933 году Иван Бунин, в 1958-м Борис Пастернак, в 1965-м Михаил Шолохов, в 1970-м Александр Солженицын и в 1987-м Иосиф Бродский.
Без комментариев: Интервью новиопской нобелевской лауреатки Алексиевич
Без комментариев: интервью новиопской нобелевской лауреатки Алексиевич ИА «Регнум». Получилось настолько красочным, что лауреатка запретила его публиковать
Интервью: Сергей Гуркин, обозреватель ИА Regnum
Почему-то так получается, что обычно интервью делают с людьми, с которыми в целом согласны. Условно говоря, Вас не позовут на Первый канал, потому что они с Вами не согласны…
…а на «Дождь» позовут…
…а на «Дождь» позовут, но спорить с Вами не будут. Я Вам хочу честно сказать, что по подавляющему большинству вопросов я совершенно не согласен с Вашей позицией.
Давайте, мне кажется, это должно быть интересно.
Вот именно. Потому что это и есть диалог.
Да, интересно узнать образ человека, находящегося по ту сторону, узнать, что у него в голове.
Хорошо. Некоторое время назад вы дали нашумевшее интервью о том, что в Белоруссии может начаться религиозная война между православными и католиками, потому что «человеку можно вложить в голову всё». А Вам тоже можно вложить?
Моя профессия - делать так, чтобы не вложили. Какая-то часть людей живет сознательно, способна себя защитить, способна понимать, что происходит вокруг. А большинство людей просто несет потоком, и они живут в банальности.
Представляется ли Вам, что в нашей части земного шара таких людей больше?
Я думаю, у нас - как везде. И в Америке то же самое, иначе откуда бы взялся Трамп. Когда ты имеешь дело со средним человеком, слушаешь, что он говорит. Это не всегда заставляет любить людей. Так что, так везде, это не только русская черта.
Просто мы сейчас находимся в таком состоянии, когда общество потеряло ориентиры. И поскольку мы страна войн и революций, и, главное, у нас - культура войны и революций, то любая историческая неудача (типа перестройки, когда мы рванулись, хотели быть как все) - как только случилась неудача, поскольку общество было не готово к этому, куда мы вернулись? Мы вернулись в то, что мы знаем. В военное, милитаристское состояние. Это наше нормальное состояние.
Я, честно говоря, этого не замечаю. Ни в знакомых, ни в незнакомых людях я не вижу никакой агрессии или воинственности. Что подразумевается под милитаризмом?
Если бы люди были другими, они бы все вышли на улицу, и войны на Украине не было бы. А в день памяти Политковской было бы столько же людей, сколько я видела в день ее памяти на улицах Парижа. Там было 50, 70 тысяч человек. А у нас - нет. А вы говорите, что у нас нормальное общество. У нас нормальное общество благодаря тому, что мы живем своим кругом. Милитаризм - это не когда все готовы убивать. Но тем не менее оказалось, что готовы.
У меня отец - белорус, а мать - украинка. Я часть детства провела у бабушки на Украине и очень люблю украинцев, во мне украинская кровь. И в страшном сне нельзя было представить, что русские будут стрелять в украинцев.
Сначала там произошел государственный переворот.
Нет, это был не государственный переворот. Это чепуха. Вы много смотрите телевизор.
Я там родился.
Это был не государственный переворот. Это хорошо работает русское телевидение. Демократам надо было бы так воспользоваться телевидением, они его недооценили. Сегодняшняя власть вкладывает в сознание то, что ей нужно. Это был не переворот. Вы не представляете, какая бедность была вокруг…
Представляю.
…как там воровали. Смена власти была желанием людей. Я была на Украине, ходила в музей «небесной сотни», и простые люди мне рассказывали о том, что там было. У них два врага - Путин и собственная олигархия, культура взяточничества.
В Харькове в митинге в поддержку майдана принимали участие триста человек, а против майдана - сто тысяч. Потом на Украине открыли пятнадцать тюрем, в которых сидит несколько тысяч человек. А сторонники майдана ходят с портретами явных фашистов.
А в России нет людей, которые ходят с портретами фашистов?
Они не находятся у власти.
На Украине они тоже не находятся у власти. Порошенко и другие - не фашисты. Вы понимаете, они хотят отделиться от России, пойти в Европу. Это есть и в Прибалтике. Сопротивление принимает ожесточенные формы. Потом, когда они действительно станут независимым и сильным государством, этого не будет. А сейчас они валят коммунистические памятники, которые и нам бы стоило повалить, изгоняют телевизионные программы. А что, они будут смотреть Соловьева и Киселева?
Они и смотрят, в интернете. И трафик ничуть не уменьшился.
Нет, это смотрит какая-то часть людей, но не народ.
Да как Вам сказать: трафик российских каналов превышает трафик украинских.
Ну что они смотрят? Не политические программы.
Жизнь на Украине стала беднее - это факт. И свободы слова там стало намного меньше - это тоже факт.
Не думаю.
Вы знаете, кто такой Олесь Бузина?
Которого убили?
И таких примеров сотни.
Но то, что он говорил, тоже вызывало ожесточение.
sputnikipogrom.com/russia/ua/34738/buzina/
То есть таких надо убивать?
Я этого не говорю. Но я понимаю мотивы людей, которые это сделали. Так же, как мне совершенно не нравится, что убили Павла Шеремета, который любил Украину. Видимо, были какие-то разборки или что-то.
Вы находите для них очень много оправданий.
Это не оправдания. Я просто представляю, что Украина хочет строить свое государство. По какому праву Россия хочет там наводить порядок?
Вы были в Донбассе после того, как там началась война?
Нет. Я там не была. Когда началась война, справедливости уже не ищи. По-моему, Стрелков говорил, что в первую неделю людям было очень трудно стрелять друг в друга, что заставить людей стрелять было почти невозможно. А потом началась кровь. То же можно сказать и про Чечню.
Даже если согласиться с позицией (хотя я с ней совершенно не согласен), что люди в Киеве «вышли сами»: после этого люди в Донецке тоже вышли сами, без оружия, их не стали слушать, их пробовали разгонять, и потом они вышли с оружием. И те, и другие вышли отстаивать свои представления о правильном. Почему действия первых возможны, а вторых нет?
Я не политик. Но когда ставится под вопрос цельность государства, это проблема политики. Когда туда вводят чужие войска и начинают на чужой территории наводить порядки. По какому праву Россия вошла в Донбасс?
Вы же там не были.
Я тоже, как и вы, смотрю телевизор и читаю тех, кто об этом пишет. Честных людей. Когда Россия туда вошла, что вы хотели - чтобы вас там встретили с букетами цветов? Чтобы власть вам там обрадовалась? Когда вы вошли в Чечню, где Дудаев хотел сделать свои порядки, свою страну - что сделала Россия? Разутюжила.
Вы сказали, что вы не политик. Вы - писатель. Мне кажется самоочевидным, что нынешняя борьба украинского государства с русским языком - это главная претензия, которую к ним предъявят. Десять лет назад агентство Gallup проводило исследование о том, сколько процентов населения Украины думают по-русски…
Я все это знаю. Но сейчас они учат украинский и английский.
…Сделали они это очень просто: раздавали анкеты на двух языках, украинском и русском. Кто на каком языке взял - тот на таком и думает. 83% жителей Украины думают на русском языке.
Что вы хотите этим сказать? Их русифицировали за семьдесят лет, так же, как и белорусов.
Вы хотите сказать, что люди, которые жили в Одессе или Харькове, когда-нибудь думали по-украински?
Я не знаю, как у вас, а у нас в Белоруссии из десяти миллионов человек после войны осталось шесть с чем-то миллионов. И въехали около трех миллионов русских. Они до сих пор там. И была такая идея, что нет Белоруссии, что все это - великая Россия. Точно так же и на Украине. Я знаю, что люди тогда учили украинский язык. Так же, как сейчас у нас они учат белорусский, веря, что когда-то наступят новые времена.
Ну вы же запретили в России говорить на белорусском.
Кто запретил?
Ну как же! Вы знаете только свой верхний кусочек. Начиная с 1922 года в Белоруссии постоянно уничтожалась интеллигенция.
При чем тут 1922 год? Мы с Вами живем сегодня, в 2017 году.
Откуда все берется? Откуда русификация взялась? Никто не говорил в Белоруссии на русском языке. Говорили или на польском, или на белорусском. Когда Россия вошла и присвоила себе эти земли, Западную Белоруссию, первое правило было - русский язык. И ни один университет, ни одна школа, ни один институт у нас не говорит на белорусском языке.
То есть в вашем понимании это месть за события столетней давности?
Нет. Это было старание русифицировать, сделать Белоруссию частью России. И точно так же сделать Украину частью России.
Половина территории, которая сейчас входит в состав Украины, никогда не была никакой «Украиной». Это была Российская империя. И после революции 1917 года там, наоборот, насаждалась украинская культура.
Ну вот вы ничего не знаете, кроме своего маленького кусочка времени, который вы застали и в котором вы живете. Половина Белоруссии никогда не была Россией, она была Польшей.
Но другая-то половина была?
Другая половина была, но никогда не хотела там быть, вы насильно держали. Я не хочу об этом говорить, это такой набор милитаристских банальностей, что я не хочу это слушать.
Вы говорите, что когда сто лет назад (по вашему мнению) насаждалась русская культура - это было плохо, а когда сегодня насаждается украинская культура - это хорошо.
Она не насаждается. Это государство хочет войти в Европу. Оно не хочет жить с вами.
Для этого нужно отменить русский язык?
Нет. Но, может быть, на какое-то время и да, чтобы сцементировать нацию. Пожалуйста, говорите по-русски, но все учебные заведения будут, конечно, на украинском.
То есть можно запрещать людям говорить на том языке, на котором они думают?
Да. Это всегда так. Это же вы этим занимались.
Я этим не занимался.
Россия. Она только этим и занималась на занятых территориях, даже в Таджикистане заставляла людей говорить на русском языке. Вы побольше узнайте, чем занималась Россия последние двести лет.
Я вас спрашиваю не про двести лет. Я вас спрашиваю про сегодня. Мы живем сегодня.
Другого способа сделать нацию нет.
Понятно. Вы во многих интервью говорили, что ваши знакомые с опасением смотрели и смотрят на то, что происходит на майдане и что эволюционный путь развития, безусловно, лучше. Вы, наверное, имели в виду прежде всего Белоруссию, но, наверное, и Россию тоже? Как вы представляете, как должен выглядеть этот эволюционный путь, что здесь требуется?
Требуется движение самого времени. Глядя на поколения, которые пришли после того поколения, которое ждало демократии, я вижу, что пришло очень сервильное поколение, совершенно несвободные люди. Очень много поклонников Путина и военного пути. Так что трудно говорить, через сколько лет Белоруссия и Россия превратятся в свободные страны.
Но революцию как путь я не приемлю. Это всегда кровь, а к власти придут все те же люди. Других людей пока нет. В чем проблема девяностых годов? Не было свободных людей. Это были те же коммунисты, только с другим знаком.
А что такое свободные люди?
Ну, скажем, люди с европейским взглядом на вещи. Более гуманитарные. Которые не считали, что можно страну раздербанить, а народ оставить ни с чем. А вы хотите сказать, что Россия свободная?
Я спрашиваю вас.
Какая она свободная? Несколько процентов населения владеют всем богатством, остальные остались ни с чем. Свободные страны - это, например, Швеция, Франция, Германия. Украина хочет быть свободной, а Белоруссия и Россия - нет. Сколько людей выходит на акции Навального?
То есть свободны люди, которые придерживаются европейского взгляда на вещи?
Да. Там свобода проделала большой путь.
А если человек придерживается не европейской картины мира? К примеру, в ней есть понятие толерантности, и может ли быть свободным ортодоксальный православный, который не считает, что толерантность - это правильно?
Не надо так примитивно. Вера человека - это его проблема. Когда я ходила во Франции посмотреть русскую церковь, там было много православных людей. Никто их не трогает, но и они не навязывают другим свой взгляд на жизнь, как это происходит здесь. Там совсем другие священники, церковь не пытается стать властью и не прислуживает власти. Поговорите с любым европейским интеллигентом, и вы увидите, что вы - сундук, набитый суевериями.
Я жил в течение года в Италии, и девяносто процентов интеллигентов, которых я встречал, испытывают огромную симпатию к левым идеям и к президенту России.
Такие люди есть, но не в таком количестве. Это они так на вас реагировали, потому что увидели русского с радикальными взглядами. У Путина там не такая большая поддержка, как вы думаете. Просто есть проблема левых. Это не значит, что Ле Пен - это то, что хотела и хочет Франция. Слава богу, что Франция победила.
Почему «Франция победила»? А если бы выиграла Ле Пен, Франция бы проиграла?
Конечно. Это был бы еще один Трамп.
Но почему «Франция проиграла», если бы большинство французов проголосовали за нее?
Почитайте ее программу.
Я читал их обе. В программе Макрона нет ничего, кроме общих слов о том, что «мы должны жить лучше».
Нет. Макрон - это действительно свободная Франция. А Ле Пен - это националистическая Франция. Слава богу, что Франция не захотела такой быть.
Националистическая не может быть свободной?
Просто она предложила крайний вариант.
В одном из интервью вы сказали: «Вчера я шла по Бродвею - и видно, что каждый - личность. А идешь по Минску, Москве - ты видишь, что идет народное тело. Общее. Да, они переоделись в другие одежды, они ездят на новых машинах, но только они услышали клич боевой от Путина «Великая Россия», - и опять это народное тело». Вы действительно так сказали?
Я не буду ничего отбрасывать.
Но там, действительно, ты идешь и видишь, что идут свободные люди. А у нас, даже здесь, в Москве, видно, что людям очень тяжело жить.
То есть вы согласны с этой цитатой по состоянию на сегодня?
Абсолютно. Это видно даже по пластике.
Вот эта девушка, бармен в кафе, где мы сидим - она несвободна?
Перестаньте, о чем вы говорите.
Вот вам реальный человек.
Нет, она несвободна, я думаю. Она не может, например, Вам в глаза сказать, что она о вас думает. Или про это государство.
Почему вы так думаете?
Нет, она не скажет. А там - любой человек скажет. Возьмем мой случай. Когда мне дали Нобелевскую премию, то (таков этикет во всех странах), я получила поздравления от президентов многих стран. В том числе от Горбачева, от президента Франции, канцлера Германии. Потом мне сказали, что готовится телеграмма Медведева.
Но на первой пресс-конференции, когда меня спросили про Украину, я сказала, что Крым оккупирован, а на Донбассе Россия развязала войну с Украиной. И что такую войну можно развязать везде, потому что горячих углей везде много. И мне сказали, что телеграммы не будет, потому что эту мою цитату крутило «Эхо Москвы».
До Трампа в Америке такое было невозможно. Ты мог быть против войны во Вьетнаме, против чего угодно, но когда ты получил Нобелевскую премию, тебя поздравляет президент, потому что это гордость этой культуры. А у нас спрашивают, ты в этом лагере или в том лагере.
Вы иногда говорите про Россию «мы», а иногда «они». Так все-таки «мы» или «они»?
Все-таки «они». Уже «они», к сожалению.
Но тогда это премьер-министр не вашего государства, почему он непременно должен вас поздравлять?
Но мы же считаемся Союзным государством. Мы еще очень тесно связаны. Мы еще не оторвались, и кто нас отпустит. Хотя бы мы и хотели оторваться.
Так, значит, «они»?
Пока еще - «мы». Я все-таки человек русской культуры. Я писала об этом времени, обо всем этом на русском языке, и я, конечно, была бы рада его телеграмме. По моим понятиям, он должен был ее прислать.
Вам вручили Нобелевскую премию почти два года назад. Как Вам сейчас кажется - за что именно вы ее получили?
Это нужно спросить у них. Если бы вы влюбились в какую-то женщину, а она - в вас, вопрос о том, «за что она тебя полюбила», звучал бы смешно. Это был бы глупый вопрос.
Но тут все-таки решение принималось не на уровне чувств, а рационально.
Мне говорили: «Ну вы, наверное, давно уже ждали Нобелевскую премию». Но я не была таким идиотом, чтобы сидеть и ждать ее.
А если бы Нобелевский комитет у вас однажды спросил, кому еще из авторов, которые пишут по-русски, следовало бы вручить премию, кого бы вы назвали?
Ольгу Седакову. Это человек, который соответствует моему пониманию того, что такое писатель. Сегодня это очень важная фигура в русской литературе. Ее взгляды, ее поэзия, ее эссе - все, что она пишет, говорит о том, что она - очень большой писатель.
В связи с вашими книгами я хочу вернуться к донбасской теме, но не в политическом плане. Многие Ваши книги - про войну и про людей на войне. Но на эту войну вы не едете.
Не ездила и не поеду. И в Чечню я не ездила. Однажды мы говорили об этом с Политковской. Я сказала ей: Аня, я больше не поеду на войну. Во-первых, у меня нет уже физических сил видеть убитого человека, видеть человеческое безумие. Кроме того, все, что я поняла об этом человеческом безумии, я уже сказала. У меня нет других идей. А писать еще раз то же самое, что я уже написала - какой смысл?
Вы не считаете, что Ваш взгляд на эту войну может измениться, если Вы туда приедете?
Нет. Там есть украинские, русские писатели, которые об этом пишут.
Но вы же отвечаете на вопросы, говорите об этих событиях.
Это происходит в другой стране. И я могу отвечать на эти вопросы как художник, а не как участник. Для того, чтобы писать такие книги, как пишу я, надо жить в стране, о которой идет речь. Это должна быть твоя страна. Советский Союз - это была моя страна. А там я многих вещей не знаю.
Я имею в виду не столько написание книг, сколько понимание того, что там происходит.
Вы хотите мне сказать, что там страшно? Там то же самое, что было в Чечне.
Вы же там не были.
Тогда, слава богу, показывали всю правду по телевизору. Никто не сомневается в том, что там кровь и что там плачут.
Я про другое. Люди, которые живут на Донбассе, уверены в своей правоте. Это обыкновенные люди, и они поддерживают власть ополченцев. Может быть, если бы Вы их увидели, Вы бы их как-то по-другому поняли? Они тоже люди.
Русские с таким же успехом могут ввести свои войска в Прибалтику, поскольку там много недовольных русских. Вы считаете правильным, что вы взяли и вошли в чужую страну?
Я считаю правильным, что в течение 23 лет неписанным законом в государстве Украина было признание того, что там есть и русская культура, и украинская. И этот баланс более или менее соблюдался при всех президентах…
Так и было, пока вы туда не вошли.
Это неправда. Зимой 2013−2014 года, до Крыма, мы услышали, куда следует отправить «москаляку». А в феврале 2014 года, сразу после государственного переворота, до всяких Крымов, мы увидели проекты законов против использования русского языка. Люди, которые живут в [юго-восточной части страны], считают себя русскими и не считают Бандеру героем. Они вышли протестовать. А Вы почему-то считаете, что люди, которые живут в Киеве, имеют права на протест, а те, кто живут восточнее, такого права не имеют.
А разве там были не русские танки, не русское оружие, не русские контрактники? Фигня все это. Если бы не было вашего оружия, там бы не было войны. Так что не морочьте мне голову этой ерундой, которой забита ваша голова. Вы так легко поддаетесь всякой пропаганде. Да, там боль, там страх. Но это на вашей совести, на совести Путина. Вы вторглись в чужую страну, на каком основании? В интернете миллион снимков, как ходит туда русская техника. Все знают, кто сбил [боинг] и все прочее. Давайте уже заканчивать ваше идиотское интервью. У меня уже нет сил на него. Вы просто набор пропаганды, а не разумный человек.
Хорошо. В интервью газете El Pais Вы сказали, что даже советская пропаганда не была такой агрессивной, как сейчас.
Абсолютно. Послушать этот идиотизм Соловьева и Киселева. Я не знаю, как это возможно. Они же сами знают, что говорят неправду.
В том же интервью Вы сказали, что церковь не ограничивается запретом театральных работ и книг.
Да, она лезет туда, где ей нечего делать. Это не ее проблемы, какие ставить спектакли, что снимать. Скоро будем уже детские сказки запрещать, поскольку там якобы есть сексуальные моменты. Очень смешно со стороны смотреть, в каком вы пребываете безумии.
На слуху депутаты Госдумы, которые борются с художественными фильмами, а какие именно запреты со стороны церкви вы имеете в виду?
Да сколько угодно. Все эти православные, которым кажется, что Серебренников что-то не то ставит, Табаков что-то не то делает. Не делайте вид, что вы не знаете. В Новосибирске запретили спектакль.
Вы считаете, это общецерковная позиция?
Я думаю, это даже идет снизу. От этой темноты, от этой пены, которая сегодня поднялась. Вы знаете, мне не нравится наше интервью, и я вам его запрещаю печатать.