Предпринятые в 1763 году реформы показались Екатерине II неудачными. Она решила, как некоторые из ее предшественников на троне, обратиться к обществу, созвать комиссию из депутатов, выбранных народом во всех губерниях, и поручить этой комиссии разработку необходимых стране законов. При этом Екатерина II чувствовала потребность в некоем обобщающем теоретическом документе, который осмыслял бы все необходимые перемены и предназначался для этой Комиссии. И она засела за работу. Наказ Комиссии для сочинения нового Уложения, написанный самой императрицей в 1764-1766 годах, представлял собой талантливую компиляцию из работ французских и английских правоведов и философов. В основу сочинения были положены идеи Ш. Монтескье, Ч. Беккариа, Э. Люзака и других французских просветителей.
«Наказ ея императорского величества Екатерины Вторыя самодержицы всероссийския данный Комиссии о сочинении проекта новаго уложения»
Почти сразу же в Наказе утверждается, что для России с ее пространствами и особенностями народа никакой иной формы, кроме самодержавия, быть не может. При этом провозглашалось, что государь должен править в соответствии с законами, что законы должны опираться на принципы разума, здравого смысла, что они должны нести в себе добро и общественную пользу и что все граждане должны быть равны перед законом. Там же было выражено первое в России определение свободы: «право все то делать, что законы дозволяют». Впервые в России провозглашалось право преступника на защиту, сказано было о презумпции невиновности, о недопустимости пыток и о допущении смертной казни лишь в особых случаях. В Наказе сказано, что право собственности должно быть защищено законом, что подданных нужно воспитывать в духе законов, христианской любви.
В Наказе были провозглашены такие идеи, которые были новыми в тогдашней России, хотя теперь они кажутся простыми, известными, но, увы, подчас не исполняемыми и до сих пор: «Равенство всех граждан состоит в том, чтобы все подвержены были тем же законам»; «Вольность есть право все то делать, что законы дозволяют»; «Приговоры судей должны быть народу ведомы, так как и доказательства преступлений, чтоб всяк из граждан мог сказать, что он живет под защитою закона»; «Человека не можно почитать виноватым прежде приговора судейского, и законы не могут его лишить защиты своей, прежде нежели доказано будет, что он нарушил оные»; «Сделайте, чтоб люди боялись законов и никого бы, кроме их, не боялись». И хотя в Наказе не говорилось о необходимости отмены крепостного права, мысль о естественном праве людей на свободу от рождения в Наказе проведена довольно отчетливо. Вообще же, некоторые идеи Наказа – произведения, написанного самодержицей, были необыкновенно смелы и вызвали восторг многих передовых людей.
Реформируемая по идеям Екатерины II система государственных учреждений – суть лишь механизмы реализации верховной воли просвещенного самодержца. Нет и следа учреждений, которые могли бы в чем-то оппонировать верховной власти. Сам государь должен «хранить» законы, наблюдать за их соблюдением. Так принцип самодержавия, то есть неограниченной власти, был первым и основным принципом государственного строительства Екатерины II, незыблемо лежал в основе реформируемого ею политического режима.
Наказ не стал официальным документом, законом, но его влияние на законодательство было значительным, так как это была программа, которую Екатерина II хотела бы воплотить в жизнь.
В Европе Наказ принес Екатерине II славу либерального правителя, и во Франции Наказ был даже запрещен. Наказ, как уже сказано, был предназначен для созванной со всей страны Комиссии для сочинения Уложения. Именно в ее деятельности первоначально предполагалось реализовать идеи Наказа. Нельзя сказать, что сама мысль о Комиссии была особенно новой. Такие комиссии почти непрерывно существовали в течение XVIII века. Они рассматривали законодательные проекты, привлекали с мест представителей, обсуждали их мнения. Но разные причины мешали этим комиссиям сделать заново свод законов на смену Соборного уложения 1649 года – кодекса, который использовался в судебной практике даже во времена Екатерины II.
Заглянем в источник
Когда императрица писала Наказ, то главным направлением ее реформаторской мысли было обоснование концепции незыблемого по своей сути самодержавия новыми идеологическими и правовыми доводами, помимо тех, которые уже давно использовались русским правом и публицистикой XVIII века (теологическое обоснование – власть царя от Бога), концепция харизматического лидера – «Отца (или Матери) Отечества». При Екатерине II появляется популярный на Западе «географический аргумент», обосновывающий самодержавие как единственно приемлемую форму правления для страны таких масштабов, как Россия. В Наказе сказано:
«Государь есть самодержавный, ибо никакая другая, как только соединенная в его особе власть не может действовати сходно с пространством толь великого государства… Пространное государство предполагает самодержавную власть в той особе, которая оными правит. Надлежит, чтобы скорость в решении дел, из дальних стран присылаемых, награждала медление, отдаленностию мест причиняемое… Всякое другое правление не только было бы России вредно, но и в конец разорительно… Другая причина та, что лучше повиноваться законам под одним господином, нежели угождать многим… Какой предлог самодержавного правления? Не тот, чтоб у людей отнять естественную их вольность, но чтобы действия их направити к получению самого большаго ото всех добра».
Во многом благодаря Наказу Екатерины, открывшему новую страницу в истории русского права, и многочисленным законам, вытекавшим из принципов Наказа, в России осуществилась правовая регламентация самодержавия. В следующем, XIX веке она отлилась в формулу 47 статьи «Основных законов Российской империи», согласно которой Россия управлялась «на твердом основании положительных законов, учреждений и уставов, от самодержавной власти исходящих».
Как раз разработка комплекса правовых норм, обосновавших и развивших первейший «фундаментальный» закон – монарх является «источником всякой государственной власти» (ст. 19 Наказа), и стала главной задачей Екатерины. Просветительская концепция самодержавия включала признание основой жизни общества законность, законы, установленные просвещенным монархом. «Библия Просвещения» – книга «Дух законов» Монтескье утверждала: если монарх намерен просвещать подданных, то это невозможно осуществить без «прочных, установленных законов». Это и делала Екатерина. Согласно ее идеям, закон пишется не для монарха. Единственным ограничением его власти могут служить его же высокие моральные качества, образованность. Просвещенный монарх, обладая высокой культурой, думая о подданных, не может поступать как неотесанный тиран или капризный деспот. Юридически это выражается, согласно 512 статье Наказа, словами о том, что власть просвещенного государя ограничивается «пределами, себе ею ж самой положенными».
Уложенная комиссия собралась в 1767 году в Москве. В ее работе участвовали 564 депутата, более трети из них были дворянами. Делегатов от крепостных крестьян в Комиссии не было. Однако речи против помещичьего всевластия и непомерной тяжести повинностей крепостных прозвучали. Это были выступления Г. Коробьева, Я. Козельского, А. Маслова. Последний докладчик даже предлагал передать ведение крепостных в специальное государственное учреждение, из которого помещики получали бы свои доходы. Однако большинство депутатов были за сохранение крепостного права. Екатерина II, несмотря на ее понимание всей порочности крепостной зависимости, не выступила против существующего социального порядка. Она понимала, что для самодержавной власти попытка ликвидировать или даже смягчить крепостное право будет смертельна. Заседания Комиссии, как и ее подкомитетов, быстро выявили огромные противоречия между сословиями. Недворяне настаивали на своем праве покупать крепостных, а дворяне считали это право своей монополией. Купцы и предприниматели, со своей стороны, были резко настроены против дворян, которые заводили заводы, вели торговлю и, тем самым, «вторгались» в сословные занятия купечества. Да и в дворянской среде не было единства. Аристократы и родовитые дворяне выступали против «выскочек» – выслужившихся из низов согласно Табели о рангах, и требовали отмены этого петровского акта. Дворяне великорусских губерний спорили о правах с прибалтийскими немцами, которые им казались большими. Сибирские дворяне, в свою очередь, хотели таких же прав, которыми обладали великорусские дворяне. Дискуссии часто выливались в ссоры. Выступавшие, заботясь о своем сословии, часто не думали об общем деле. Одним словом, депутаты были не в состоянии преодолеть разногласия и искать согласие ради выработки общих принципов, на которых бы и строились законы. Проработав полтора года, Комиссия не утвердила ни одного закона. В конце 1768 года, воспользовавшись началом войны с Турцией, Екатерина II распустила Комиссию. Однако ее материалы императрица-законодательница долгие годы широко использовала в своей работе. Комиссия так и не приняла нового Уложения. Возможно, причина неудачи крылась в организации работы Комиссии, точнее – в отсутствии рабочей атмосферы, которую было трудно создать в таком грандиозном и пестром собрании представителей разных социальных, региональных и национальных групп делегатов, раздираемых противоречиями. Да и собравшиеся в Кремле законодатели не были подготовлены к сложной работе. Возможно, что и вообще для таких универсальных сводов законов прошло время. Нужна была уже иная, целостная система правовых кодексов, которые объединяла бы одна генеральная идея. По этому пути и пошла Екатерина II. Подготовка к работе Уложенной комиссии и сама работа ее, ничем не закончившаяся, оказали Екатерине II большую услугу: дали пищу для законодательной работы самой императрице, которая с тех пор профессионально занялась законодательством. Оценивая то, что было сделано ею за многие годы, можно без особого преувеличения утверждать, что Екатерина II, десятилетиями работая над законодательством, в некотором смысле заменила собой целую Уложенную комиссию.
Реальные результаты их деятельности не ощущались и были ничтожны.
Комиссия 1766 года
Императрицу много занимал вопрос о составе комиссии, и план, составленный князем Вяземским , обер-прокурором Всеволожским , генерал-рекетмейстером Козловым и Кузьминым , был значительно видоизменен Екатериной II. По процедуре выборов, депутатов должны были прислать отдельные сословия: дворяне, горожане, казаки и свободные сельские обыватели. Духовенство не имело в комиссии депутатов, и митрополит Димитрий (Сеченов) был представителем синода, а не духовенства, как были представители и других государственных учреждений: сената, коллегий и пр.
Это резко отличает состав комиссии от состава земских соборов, где духовенство занимало первенствующее значение. Практика, впрочем, представляет и обходы процедуры выборов: в Угличе , например, духовенство принимало участие в выборах и составлении наказов. В Санкт-Петербурге и Москве выборы были всесословными, и последние - не без ведома императрицы. Представителями столиц явились, таким образом, высокопоставленные лица вместо горожан. Такие выборы были исключениями; обыкновенно депутат от города избирался городскими обывателями - купцами, цеховыми ямщиками, канцелярскими чиновниками и пр. Иные города присылали больше депутатов, чем полагалось по процедуре; зато бывали, правда - сравнительно редкие, случаи, когда обыватели старались как-нибудь отделаться от посылки депутатов ( Ярославской губернии), или совсем их не посылали (уезды Масальский, Кологривский, Цивильский, Звенигородский и др.).
По счету профессора Латкина, вся вообще комиссия состояла из 564 депутатов, из которых 28 были от правительства, 161 от дворян, 208 от горожан, 54 от казаков, 79 от крестьян и 34 иноверца. Представителями дворян были, по преимуществу, военные (109 человек), горожан - купцы (173 человека), а затем мещане, секретари магистратов, духовных правлений и пр.; малорусские города присылали даже казаков, сотников, полковых писарей и пр. Сельское население и казаки присылали депутатов из своей среды; депутаты иноверцы (самоеды, башкиры, черемисы и пр.), большей частью, не знали русского языка, и им было разрешено выбрать в помощь особых «опекунов», знающих русский язык.
Избиратели должны были заявить через депутатов о своих «нуждах и недостатках»; поэтому депутат снабжался особым наказом, на составление которого, по обряду выборов, полагался довольно короткий срок - три дня. Составление наказа велось под руководством выборного представителя сословия. Издаваемые в «Сборнике Императорского Исторического Общества» наказы показывают, что население, большей частью, отнеслось очень серьезно к своим задачам, и наказы, поэтому, являются важным материалом не только для изображения «нужд, желаний и стремлений в эпоху Екатерининской комиссии», но также и для истории русского государственного строя в XVIII веке.
Таких наказов, как наказ муромских дворян, заявивших, что они нужд и отягощений не знают, очень немного. Они являются, во всяком случае, исключениями. Депутаты привозили иногда по несколько наказов. Так, депутат Архангелогородской провинции Чупров привёз 195 наказов, а два депутата от 2-х других провинций Архангелогородской губернии привезли 841 наказ. Вообще число наказов значительно превышает численность депутатов. На 161 дворянского депутата имеется 165 наказов, на 208 городских - 210, на 167 крестьянских, считая казаков и иноверцев - 1066 наказов. Выборы и составление наказов, по большей части, происходили свободно, без видимого давления администрации. Только в Малороссии генерал-губернатор Румянцев оказал давление на избирателей, когда те захотели внести в наказ просьбу об избрании гетмана. Екатерина, впрочем, не разделяла опасений Румянцева.
31 июня 1767 года состоялось открытие комиссии, под председательством генерал-прокурора. В этом же заседании был избран маршал (председатель) комиссии. Из трех представленных кандидатов Екатерина утвердила А. И. Бибикова . Маршалу принадлежала руководящая роль в собрании: он назначал заседания, вносил предложения, ставил их на голосование. Кроме маршала никто из членов не имел права вносить предложения. В случае равного разделения голосов маршалу принадлежало их два. Столько же голосов принадлежало и генерал-прокурору, который присутствовал в комиссии и с которым маршал должен был совещаться о делах. Дела вообще решались по большинству голосов.
Для разработки отдельных вопросов общая комиссия избрала 15 частных, из 5 человек каждая. Кроме них действовали ещё 4 комиссии. Главнейшей из них, предписанной даже наказом, была дирекционная, которой принадлежало руководящее начало в деятельности всех комиссий. Членами её были утверждены императрицей все лица из высшей знати, хотя в числе представленных комиссии кандидатов были и четыре горожанина.
Затем следует комиссия сводов, задача которой состояла в собирании законов по разным предметам; комиссия наказов занималась извлечением инструкций из депутатских наказов и, наконец, экспедиционная комиссия заведовала исправлением слога во всех законодательных проектах. Члены всех этих комиссий могли принимать участие в прениях и комиссии общей; в деятельности своей они должны были руководствоваться большим наказом, наказами депутатскими и действующими законами.
Работы частных комиссий не были приведены в тесную связь с работами общей комиссии, а потому случилось, например, что когда был внесен в общую комиссию проект прав благородных, оказалось, что она ещё не приступала к обсуждению дворянских наказов. Работы общей комиссии отличались вообще случайностью и отсутствием системы. В. И. Сергеевич приписывает это полной неподготовленности к делу руководителей комиссий и, в частности, Бибикова.
Например, 8 первых заседаний комиссии были посвящены чтению большого наказа, обряда управления и определению о поднесении Екатерине II титула «великой, мудрой матери отечества»; затем с 8 по 15 заседание прочли 12 крестьянских наказов, 10 заседаний было посвящено чтению законов о правах благородных, потом перешли в продолжение 36 заседаний к чтению законов о купечестве и т. д. Никакого голосования не происходило, и заседания комиссии отличались, вследствие этого, полной бесплодностью.
Это не укрылось от императрицы. Её разочарованию в комиссии следует приписать то обстоятельство, что с 10 июня 1768 года комиссия собирается вместо пяти четыре раза в неделю, в августе и сентябре было только по 7 заседаний, а 6 октября маршал объявил, что впредь комиссия будет собираться только два раза в неделю. Наконец, 18 декабря 1768 года маршал объявил, что ввиду того, что многие депутаты должны отправиться к войску на службу, по случаю объявления войны Турции , комиссия распускается впредь до созыва вновь; члены же частных комиссий должны продолжать свои работы.
Военные действия против Турции не были только предлогом для роспуска комиссии. Многие депутаты принадлежали к военному сословию и ещё раньше маршальского объявления просились в армию. Во время турецкой войны комиссия все ещё считалась существующей. Заседания её отсрочивались сначала до 1 мая, затем до 1 августа и 1 ноября 1772 года, наконец, до 1 февраля 1773 года «Уложенная комиссия» упоминается ещё в 1775 году в числе учреждений, прибывших вместе с императрицей из Санкт-Петербурга в Москву. Таким образом комиссия, с такой помпой созванная, так и не была распущена, а просто была забыта. Следы её работы носит изданное в 1775 году Учреждение о губерниях .
См.также
Источник текста
- // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
Напишите отзыв о статье "Уложенная комиссия"
Литература
- Белявский М. Т. Наказы сибирских крестьян в Уложенную комиссию 1749 г. // Археография и источнековедение Сибири. Новосибирск, .
- Белявский М. Т., Омельченко О. А. Наказы тобольских крестьян в Уложенную комиссию 1749 г. // Сибирское источниковедение и археография. Новосибирск, 1950.
- Наказы черносошных, экономических и приписных крестьян Тобольской провинции в Уложенную комиссию 1749 г. // Рукописная традиция XVI-XIX вв. на востоке России. Новосибирск, 1948.
- Белявский Т. М., Омельченко О. А. Наказы ялуторовских крестьян в Уложенную комиссию 1749 г. //Источники по культуре и классовой борьбе феодального периода. Новосибирск, 1942.
- Горбань Н. В. Западно-Сибирское крестьянство по наказам в Комиссию 1749 г. // Известия Омского отделения географического общества СССР. Вып. 3 (10). 1950.
- Кондрашенков А. А. Крестьяне Зауралья по наказам в Комиссию 1749 г. // Ученые записки Курганского пединститута. Курган, 1948.
- Макаров В. И. Крестьянство Сибири по наказам в Комиссию 1749 г. // Вопросы истории Сибири. Л., 1951.
- Недосекин В. И. Наказы в Законодательную комиссию 1749 г. как исторический источник: Автореф. дис. …канд. ист. наук. Воронеж, 1948.
- Недосекин В. И. Об изучении наказов в законодательную комиссию 1749 г. // Источниковедение отечественной истории, 1949. М., 1980.
- Покровская И. М. Наказы от городов Сибири в Уложенную комиссию 1749 г. как исторический источник // Археографический ежегодник за 1948 г. М., 1948.
Отрывок, характеризующий Уложенная комиссия
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
История России XVIII-XIX веков Милов Леонид Васильевич
§ 7. Уложенная комиссия 1767 г.
Весьма существенным звеном в екатерининской политике «просвещенного абсолютизма» стал пересмотр обветшавшего средневекового кодекса законов - Соборного уложения 1649 года.
Актуальность и важность этого были всем очевидны, так как над проектами нового Уложения в течение ряда лет трудились еще елизаветинские сановники. Но то была работа безвестная, в тиши кабинетов. Екатерина II же придала этому мероприятию всероссийский размах и с невероятной пышностью и шумихой поставила его в центр внутриполитической жизни России. Внешние формы, в которые облекла Екатерина II разработку нового Уложения, напоминали что-то вроде созыва древних земских соборов. Центром работы должна была стать особая Уложенная комиссия, члены, или депутаты, которой выбирались от всей страны. Звание депутата давало небывалые привилегии. Депутаты были объявлены под «собственным охранением» императрицы, они освобождались пожизненно от смертной казни, пытки и телесного наказания, «в какое бы прегрешение не впали». Их личная безопасность обеспечивалась двойной карой покушавшемуся. Наконец, депутатам комиссии даны были особые нагрудные знаки, которые впоследствии дворянские депутаты могли включать в свои гербы. Все это должно было придать работе комиссии значение «великого дела».
Представительство в Уложенную комиссию внешне выглядело почти всесословным: тут были и дворяне, и горожане, и даже крестьяне, да и Екатерина II уверяла, что выборы организованы так, «дабы лучше нам узнать было можно нужды и чувствительные недостатки нашего народа». Однако это лишь первое впечатление. В Комиссии господствовало дворянство. От каждого уезда в Комиссию дворяне выбирали одного своего депутата, и это сразу давало дворянам 142 депутатских места. Вместе с прочими дворянскими депутатами (от украинских полков и от государственных ведомств) дворянство в целом было представлено 228 депутатами (40 % мест в Комиссии). Города избирали по одному депутату от каждого города независимо от его размеров. Всего от них было избрано 208 человек (из них 12 дворян). Таким образом, от дворянства и городов было избрано 424 депутата, хотя они представляли едва 4 % от населения страны. Основное же население России было крестьянским (93 %).
Помещичьи крестьяне (53 % всего крестьянского населения) не имели права ни выбирать депутатов, ни участвовать в работе Комиссии. Зато с большой шумихой было заявлено об участии в работе Комиссии представителей нерусских народов Поволжья, Приуралья и Сибири. Число депутатов от этих народов достигало 50. Подоплека подобной заботы об опекаемых государыней народах была довольно проста. При максимальном внешнем эффекте участие депутатов от «инородцев» практически сводилось к нулю: ведь почти никто из них не знал ни русского языка, ни законодательства.
Самой большой группой крестьянства, посылавшей своих депутатов, были черносошные крестьяне и однодворцы (бывшие когда-то служилые люди «по прибору»). Однодворцы имели 43 депутата, а черносошные с приписными крестьянами - 23. Но, вместе взятые, они имели лишь около 12 % всех депутатских мест.
Не участвовали в работе Комиссии ни дворцовое крестьянство, ни бывшие монастырские (теперь «экономические») крестьяне, ни крестьянство Прибалтики, Дона, Украины. Сорок пять депутатских мест имело лишь казачество.
Таким образом, в Комиссии подавляющее большинство составили представители господствующего класса дворян и горожане. Это определило и весь характер ее работы.
Процедура выборов депутатов предусматривала составление письменных наказов от их избирателей. В итоге в Комиссию было подано около 1,5 тыс. наказов от дворян, от горожан (точнее, от купечества), от черносошных, ясачных, приписных крестьян, от однодворцев, от пахотных солдат и т. д. Этот огромный материал практического применения в работе «Комиссии об Уложении» не нашел, хотя он в известной мере отражал требования и устремления многих сословий тогдашнего общества. Особенно важны наказы различных групп государственных крестьян - это живые свидетельства горестей и чаяний огромных масс сельских тружеников. Наказы крестьян полны жалоб на произвол и бесправие, гнет тяжелых налогов и повинностей, полны жалоб на острое малоземелье, захваты земель дворянами, жесткие ограничения крестьянской торговли и т. д.
У помещиков тоже были свои «жалобы»: на побеги крестьян из вотчин, на разбой и воровство, на недостатки в системе подушной подати. Дворяне требовали расширения своих привилегий в области торговли и промышленности, открытия банков, дворянского самоуправления, выборного дворянского суда, усиления и укрепления власти над крестьянами, сохранения жестоких пыток и наказаний и т. д. Городские же наказы отражали главным образом сословные требования купечества: предоставления им исключительных монопольных прав на торговлю и промышленность за счет ограничения в этой области прав дворянства и крестьян. Купечество требовало освобождения от многочисленных служб и повинностей, от телесных наказаний, от рекрутчины и т. д. Наказы купцов пестрят требованиями разрешить им покупку крепостных, поскольку свободный найм, по преимуществу краткосрочный, лишал купцов уверенности в своих приказчиках.
Торжественное открытие Комиссии состоялось в Москве 30 июля 1767 г. В Успенском соборе была совершена церемония богослужения и приведения депутатов к присяге. На другой день в Грановитой палате был избран маршал (председатель) Комиссии. Им стал костромской депутат генерал-аншеф А. И. Бибиков, известный и в прошлом и в будущем жестокими подавлениями крестьянских волнений. Затем депутатам был прочтен екатерининский «Наказ Комиссии».
По прочтении «Наказа» в торжественной обстановке лести и лицемерия (правда, протоколы свидетельствуют, что у многих лились слезы) депутаты преподнесли императрице титул «Великой и Премудрой Матери Отечества». Скромная государыня приняла лишь титул Матери Отечества, заявив о том, что двух первых титулов она недостойна. Однако одного лишь титула Матери Отечества, как справедливо отмечают некоторые историки, было достаточно для безупречной легитимности императрицы, оказавшейся не столь давно на троне в результате дворцового переворота. Представительнейшее собрание «всего Отечества» сделало власть императрицы Екатерины II отныне гораздо более прочной.
Большое собрание провело с 31 июля 1767 г. по 12 января 1769 г. 203 заседания. Оно обсудило целый ряд законодательных проблем (законы о дворянстве с особым выделением проблем остзейского дворянства, законы о купечестве и городском населении, о судоустройстве). Обсуждены были вопросы о положении государственных крестьян и положении всего крестьянства. Помимо Большого собрания в Комиссии работало 15 частных комиссий (государственного права, юстиции, о соотношении воинских и гражданских законов, о городах, о размножении народа, земледелии и домостроительстве, о поселении, рукоделии, искусствах и ремеслах и др.) - Большое собрание прекратило работу в январе 1769 г., последний протокол № 204 был составлен 8 июля 1770 г. Частные комиссии работали до конца 1771 г. До 1776 г. кое-где еще проходили довыборы депутатов. С 1775 до 1796 г. Комиссия существовала как чисто бюрократическая инстанция.
Несмотря на пышное торжественное открытие Уложенной комиссии и огромное внимание к ней различных слоев общества, она не была ни парламентарным, ни каким-либо иным законодательным собранием. Политическая функция Комиссии состояла в приобщении прежде всего дворянства к проблемам государственного управления. По отношению же к обществу в целом основная цель работы Комиссии состояла, по всей вероятности, в «приуготовлении» «умов людских» для введения «лучших законов». Само по себе устройство такого грандиозного общественного собрания имело весьма существенное значение для укрепления и авторитета и власти самодержицы, создавало ей весьма благоприятный имидж в просвещенной Европе. Наконец, далеко не последнюю роль работа Комиссии и особенно ее Большого собрания сыграла для глубокого знакомства Екатерины II и ее правительства с «состоянием умов», с расстановкой классовых сил в стране.
Депутаты осуждают крепостное право. Особенно важно отметить, что время от времени в стенах Комиссии раздавались весьма резкие суждения по крестьянскому вопросу. Казак А. Алейников выступил с ярким протестом против крепостного права. Резко возражая против владения крепостными казацкой старшины, он приводил в пример, как это часто случалось и в будущем, практику европейских государств: «Мы видим целую Европу, которая в крепостных крестьянах никакой нужды не имеет». Белгородский однодворец А. Д. Маслов, раскрыв перед депутатами картину жестокого угнетения и «безмерного отягощения» крепостных крестьян их господами, попытался дать реальную программу освобождения крестьян (отобрать у помещиков крестьян и землю, а управляемые особой коллегией крестьяне платили бы государственные налоги и сбор в пользу бывших владельцев). Разумеется, этот уникальный по своему радикализму проект не нашел никакой поддержки. С интересным проектом выступил дворянин от Козловского уезда Г. С. Ко-робьин. Он предложил дать крестьянам право собственности на часть земли с правом ее продажи и наследования. Выступления отдельных депутатов против крепостного права сочетались с предложениями мер по ограничению эксплуатации крестьян. Лишь максимум два дня в неделю предлагал установить крестьянскую работу на барщине дворянин Я. Н. Козловский.
Подобные выступления весьма насторожили руководителей Комиссии. А число их тем временем росло. В 1768 г. состоялось 58 антидворянских выступлений. Права дворян и их привилегии подвергались нападкам и критике. Лавирования с повесткой дня заседаний не могли продолжаться бесконечно. В конце концов создалась такая ситуация, что прений стали просто бояться. В последние три месяца работы выступило всего 16 ораторов, а время их речей заняло не более двух часов. На что же ушло остальное? Очень просто. Маршал А. И. Бибиков распорядился прочитать депутатам на заседаниях все законы об имущественных правах с 1740 по 1766 г. Им читали и Соборное уложение 1649 г., им читали и инструкцию о Генеральном межевании, им трижды читали «Наказ» Екатерины II и, наконец, тексты 578 указов. А. И. Бибиков неоднократно предлагал Екатерине II прекратить работу Комиссии. И подходящий случай подвернулся - в связи с началом русско-турецкой войны Комиссия была временно распущена.
Таким образом, общение царизма с просветительскими идеями имело помимо позитивной модернизации в духе «просвещенного абсолютизма» весьма щекотливый побочный итог - в России публично был поставлен вопрос о ликвидации или реформировании системы крепостного права, а идеи французских просветителей стали находить отклик и в более широких кругах русского общества.
Из книги История. История России. 10 класс. Углублённый уровень. Часть 2 автора Ляшенко Леонид Михайлович§ 53. Уложенная комиссия 1767 – 1768 гг Созыв Уложенной комиссии. Самым важным событием первых лет царствования Екатерины II был созыв Уложенной комиссии. Сам по себе созыв комиссии для замены устаревшего Уложения 1649 г. новым ничего оригинального не представлял – ещё
Из книги История России. XVII–XVIII века. 7 класс автора§ 27. УЛОЖЕННАЯ КОМИССИЯ «Наказ» императрицы Екатерины II. В манифесте при восшествии на престол Екатерина II обещала ввести жизнь в стране в рамки закона, чтобы «каждое государственное место имело свои пределы и законы к соблюдению доброго во всём порядка». Соборное
Из книги История России. XVII-XVIII века. 7 класс автора Киселев Александр Федотович§ 27. УЛОЖЕННАЯ КОМИССИЯ «Наказ» императрицы Екатерины II. В манифесте при восшествии на престол Екатерина II обещала ввести жизнь в стране в рамки закона, чтобы «каждое государственное место имело свои пределы и законы к соблюдению доброго во всем порядка». Соборное
Из книги Императорская Россия автора Анисимов Евгений ВикторовичУложенная комиссия и Наказ Екатерины II Предпринятые в 1763 году реформы показались Екатерине II неудачными. Она решила, как некоторые из ее предшественников на троне, обратиться к обществу, созвать комиссию из депутатов, выбранных народом во всех губерниях, и поручить этой
Из книги Курс русской истории (Лекции LXII-LXXXVI) автора Ключевский Василий ОсиповичСостав Комиссии 1767 г Екатерине предстояло кончить давнее дело, устранив по указаниям опыта причины неудачи прежних попыток. Теперь оно во многих отношениях поставлено было иначе, чем ставилось прежде. Начали прямо манифестом 14 декабря 1766 г. о созыве депутатов в
Из книги Учебник русской истории автора Платонов Сергей Федорович Из книги Французская волчица - королева Англии. Изабелла автора Уир Элисон1767 С.53; Harleian MSS.
Из книги История России с начала XVIII до конца XIX века автора Боханов Александр Николаевич§ 5. Уложенная комиссия 1767 г Весьма существенным звеном в екатерининской политике «просвещенного асболютизма» стал пересмотр обветшавшего средневекового кодекса законов, Соборного Уложения 1649 года.Актуальность и важность сего дела были всем очевидны, так как над
Из книги Фавориты правителей России автора Матюхина Юлия АлексеевнаАрман Лесток (1692 – 1767) Этот непревзойденный мастер закулисных интриг, граф, государственный деятель, придворный медик и фаворит родился в 1692 г. Герман (или Арман – на французский манер) Лесток оставил во Франции старинное, но обедневшее поместье с портретами своих
Из книги Екатерина II без ретуши автора Биографии и мемуары Коллектив авторов -- Из книги Россия в XVIII веке автора Каменский Александр Борисович4. Уложенная комиссия 1767–1768 гг В состав комиссии было избрано более 550 депутатов, представлявших все социальные группы населения, за исключением помещичьих крестьян и духовенства, за которым не признавались права самостоятельного сословия. Комиссию возглавляли
Из книги Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. автора Аксютин Юрий Васильевич Из книги Гении и злодеи Росии XVIII века автора Арутюнов Саркис АрташесовичФЕЛЬДМАРШАЛ МИНИХ (1683-1767) В РОССИИ Памяти моего отца посвящаетсяСреди имен иностранцев, которые начали служить России еще со времен Петра I и принесли нашему государству победы и славу, это имя упоминается редко. В списке русских полководцев и военачальников оно, к
Из книги Екатерина Великая (1780-1790-е гг.) автора Коллектив авторовУложенная комиссия Седьмая Уложенная комиссия 1767 г. была последней и также не дала результатов. Она была созвана по инициативе Екатерины II, которая в 1764–1766 гг. собственноручно написала «Наказ императрицы Екатерины II, данные Комиссии для составления проекта нового
Из книги Скрытый Тибет. История независимости и оккупации автора Кузьмин Сергей Львович1767 Кому принадлежит суверенитет…
Из книги Популярная история - от электричества до телевидения автора Кучин ВладимирВведение… 3
Комиссия по Уложению… 6
Цель создания Уложенной комиссии. 7
«Наказ Екатерины». 8
Состав Уложенной комиссии. 10
Особенности Екатерининской комиссии. 12
Функционирование Комиссии. 12
Результаты деятельности комиссии. 27
Список литературы… 28
«Любить Богом врученных мне подданных
я за долг звания моего почитаю...»
Екатерина II
Введение
Долгое царствование Екатерины II (1762-1796) наполнено значительными и весьма противоречивыми событиями и процессами. «Золотой век русского дворянства» был вместе с тем веком пугачевщины, «Наказ» и Уложенная комиссия соседствовали с гонениями на Н. И. Новикова и А. Н. Радищева. И все-таки это была целостная эпоха, имевшая свой стержень, свою логику, свою сверхзадачу. Это было время, когда императорская власть пыталась осуществить одну из самых продуманных, последовательных и успешных в истории России программ реформ (А. Б. Каменский). Идейной основой реформ стала философия европейского Просвещения, с которой императрица была хорошо знакома. В этом смысле ее правление нередко называют эпохой просвещенного абсолютизма. Историки спорят о том, чем был просвещенный абсолютизм - утопическим учением просветителей (Вольтер, Дидро и др.) об идеальном союзе королей и философов или политическим феноменом, нашедшим свое реальное воплощение в Пруссии (Фридрих II Великий), Австрии (Иосиф II), России (Екатерина II) и др. Эти споры небеспочвенны. Они отражают ключевое противоречие теории и практики просвещенного абсолютизма: между необходимостью радикально менять сложившийся порядок вещей (сословный строй, деспотизм, бесправие и др.) и недопустимостью потрясений, нуждой в стабильности, невозможностью ущемить ту социальную силу, на которой этот порядок держится, - дворянство. Екатерина II, как, быть может, никто другой, понимала трагическую непреодолимость этого противоречия: «Вы, - пеняла она французскому философу Д. Дидро, - пишете на бумаге, которая все стерпит, я же, бедная императрица, - на коже человеческой, столь чувствительной и болезненной». Весьма показательна ее позиция в вопросе о крепостном крестьянстве. Нет сомнений в отрицательном отношении императрицы к крепостному праву. Она не раз задумывалась о способах его отмены. Но дальше осторожных размышлений дело не пошло. Екатерина II ясно осознавала, что ликвидация крепостничества с негодованием будет воспринята дворянами, а крестьянская масса, невежественная и нуждающаяся в руководстве, не сумеет использовать дарованную свободу себе во благо. Крепостническое законодательство было расширено: помещикам разрешили на любой срок ссылать крестьян на каторгу, а крестьянам запрещалось подавать жалобы на помещиков.
Наиболее значительными преобразованиями в духе просвещенного абсолютизма были: - созыв и деятельность Уложенной комиссии (1767-1768) . Цель состояла в разработке нового свода законов, который был призван заменить Соборное уложение 1649 г. В Уложенной комиссии работали представители дворянства, чиновничества, горожан, государственных крестьян. К открытию комиссии Екатерина II написала знаменитый «Наказ», в котором использовала труды Вольтера, Монтескье, Беккариа и других просветителей. В нем говорилось о презумпции невиновности, об искоренении деспотизма, о распространении просвещения, о народном благосостоянии. Деятельность комиссии не принесла желаемого результата. Новый свод законов выработан не был, депутаты не сумели подняться над узкими интересами сословий и особого рвения в выработке реформ не проявили. В декабре 1768 г. императрица распустила Уложенную комиссию и более подобных ей учреждений не создавала;
Реформа административно-территориального деления Российской империи. Страна была поделена на 50 губерний (300-400 тыс. душ мужского пола), каждая из которых состояла из 10-12 уездов (20-30 тыс. душ мужского пола). Учреждалась единообразная система губернского управления: губернатор, назначаемый императором, губернское правление, осуществлявшее исполнительную власть, Казенная палата (сбор налогов, их расходование), Приказ общественного призрения (школы, больницы, приюты и др.). Создавались суды, построенные по строго сословному принципу, - для дворян, горожан, государственных крестьян. Административные, финансовые и судебные функции, таким образом, были четко разделены. Губернское деление, введенное Екатериной II, сохранилось до 1917 г.;
Принятие в 1785г. Жалованной грамоты дворянству, которая закрепила все сословные права и привилегии дворян (освобождение от телесных наказаний, исключительное право владеть крестьянами, передавать их по наследству, продавать, покупать деревни и др.);
Принятие Жалованной грамоты городам, оформившей права и привилегии «третьего сословия» - горожан. Городское сословие делилось на шесть разрядов, получило ограниченные права самоуправления, избирало городского голову и членов городской Думы;
Принятие в 1775г. манифеста о свободе предпринимательства, согласно которому для открытия предприятия не требовалось разрешения правительственных органов;
Реформы 1782-1786гг. в области школьного образования (см. билет № 6).
Конечно, эти преобразования имели ограниченный характер. Самодержавный принцип управления, крепостное право, сословный строй оставались незыблемыми. Крестьянская война Пугачева (1773-1775), взятие Бастилии (1789) и казнь короля Людовика XVI (1793) не способствовали углублению реформ. Они шли с перерывами, в 90-е гг. и вовсе прекратились. Преследования А. Н. Радищева (1790), арест Н. И. Новикова (1792) не были случайными эпизодами. Они свидетельствуют о глубинных противоречиях просвещенного абсолютизма, невозможности однозначных оценок «золотого века Екатерины II».
И, тем не менее, именно в эту эпоху появилось Вольное экономическое общество (1765), работали вольные типографии, шла горячая журнальная полемика, в которой лично участвовала императрица, были основаны Эрмитаж (1764) и Публичная библиотека в Петербурге (1795), Смольный институт благородных девиц (1764) и педагогические училища в обеих столицах. Историки говорят и о том, что усилиями Екатерины II, направленными на поощрение социальной активности сословий, прежде всего дворянства, заложены основы гражданского общества в России.
Комиссия по Уложению
Просвещенный абсолютизм - политика, порожденная временем разложения феодальной системы и вызреванием в ее недрах капиталистических отношений, нацеленная на устранение мирными средствами устаревших феодальных порядков. Просвещенный абсолютизм отличался от обычного деспотизма декларированием соблюдения законов, одинаковых для всех подданных. Теоретические основы просвещенного абсолютизма были разработаны выдающимися деятелями французского просвещения Монтескье, Вольтером, Д"Аламбером, Дидро и др. Эти просветители умеренного крыла призывали к эволюционной, без потрясений, смене общественно-экономических отношений, что устраивало монархов Европы и способствовало возникновению союза королей и философов, способного, как полагали короли, предотвратить угрозу их тронам. Идеи просвещения разделяли прусский король Фридрих II, шведский король Густав III) австрийский император Иосиф II и др.
Особый восторг просветителей вызвала материальная помощь нуждавшемуся Дидро: императрица купила у него библиотеку за 15 тыс. франков, предоставив ему право держать ее у себя до смерти; более того, Екатерина назначила Дидро хранителем его библиотеки, определив жалованье в 1000 франков в год с выплатой его на 50 лет вперед.
Настала пора реализации широкомасштабных реформ в духе идей Просвещения. Тому способствовали два благоприятных условия: Екатерина после гибели Иоанна Антоновича почувствовала себя на троне увереннее, чем прежде; уверенности, что справится с грандиозной по замыслу затеей, прибавила и достаточная осведомленность о трудах просветителей. В конце 1766 г. она приступила к осуществлению важнейшей акции своего царствования -созыву комиссии для составления нового Уложения. Уложенная комиссия, созванная Екатериной, отличалась от пред шествующих по крайней мере тремя особенностями: более широким представительством - право избирать депутатов было предоставлено дворянам (по одному депутату от уезда), горожанам (по одному депутату от города), государственным и экономическим крестьянам (по одному депутату от провинции при трехступенчатых выборах: погост - уезд - провинция), оседлым «инородцам» (тоже по одному депутату). Кроме того, каждое центральное учреждение посылало в Комиссию по одному своему представителю. Таким образом, права избирать депутатов были лишены крепостные крестьяне, составлявшие большинство населения страны, а также духовенство.
Цель создания Уложенной комиссии
Вскоре после вступления на престол Екатерина II обнаружила, что одним из существенных недостатков русской жизни является устарелость законодательства: сборник законов был издан еще при Алексее Михайловиче, а жизнь с тех пор изменилась до неузнаваемости. Императрица видела необходимость большой работы по собранию и пересмотру законов. Екатерина II решила составить новое «Уложение». Она читала множество сочинений иностранных ученых о государственном устройстве и суде. Конечно, она понимала, что далеко не все применимо к русской жизни.
В ходе подготовки к созданию новой Уложенной комиссии был создан ряд специальных комиссий, задачей которых было установление пределов «законной власти правительства». В 1763 г. создается комиссия о вольности дворянской (позже ставшая советом при императрице), в 1762 г. - комиссия о коммерции, в 1762 г. - комиссия о церковных имениях. Комиссии готовили проекты законов, определявших государственный строй: от фундаментальных законов отличались
законы текущие.
Императрица считала, что законы должны быть согласованы с потребностями страны, с понятиями и обычаями народа. Для этого решено было созвать выборных (депутатов) из различных сословий государства для выработки нового «Уложения». Это собрание выборных было названо «Комиссией для составления проекта нового Уложения». Комиссия должна была сообщить правительству о нуждах и пожеланиях населения, а затем выработать проекты новых, лучших законов.
«Наказ Екатерины»
Широко заимствуя идеи передовых западных мыслителей, Екатерина II составила для этой Комиссии “Наказ комиссии о составлении проекта нового уложения”. Это были правила, на основании которых должно быть составлено новое «Уложение» и которыми должны были руководствоваться депутаты. “Наказ” был роздан всем депутатам. Но так как введение законов находится в юрисдикции царя, то комиссия должна была составить предложения. Над “Наказом” Екатерина II трудилась более двух лет. В “Наказе” Екатерина II говорит о государстве, законах, наказаниях, производстве суда, воспитании и прочих вопросах. “Наказ” показывал и знание дела, и любовь к людям. Императрица хотела внести в законодательство больше мягкости и уважения к человеку. “Наказ” был встречен с восторгом. В частности, Екатерина II требовала смягчения наказаний: “любовь к отечеству, стыд и страх поношения суть средства укротительные и могущие воздержать множество преступлений” . Также она потребовала отменить наказания, могущие изуродовать человеческое тело. Екатерина II выступала против применения пыток. Она считала пытку вредной, так как слабый может не выдержать пытки и сознаться в том, чего не совершал, а крепкий, даже совершив преступление, сможет перенести пытку и избежит наказания. Особенно большой осторожности она требовала от судей - “лучше оправдать 10 виноватых, чем обвинить одного невиновного” . Еще одно мудрое изречение Екатерины: “гораздо лучше предупреждать преступления, нежели их наказывать” . Но как это сделать? Надо, чтобы люди чли законы и стремились к добродетели. “Самое надежное, но и самое труднейшее средство сделать людей лучше есть приведение в совершенство воспитания” . Хотите предупредить преступления сделайте, чтобы просвещение распространялось между людьми.
Текст «Наказа» состоял из 20 глав(526 статей), разделенных на пять разделов:
а) общие принципы устройства государства;
б) основы государственного законодательства и общие формы правовой политики;
в) уголовное право и судопроизводство;
г) основы сословно-правовой организации;
д) вопросы юридической техники, теории законодательства и правовой реформы.
В 1768 г. текст «Наказа» был дополнен двадцать первой главой, содержащей основы административно-полицейского управления и главой двадцать второй о регулировании государственных финансов. «Наказ» обосновывает политические принципы абсолютистского государства: власть монарха, бюрократическая система организации, сословное деление общества. Эти признаки выводились из «естественного» положения России и обосновывались ссылками на русскую политическую историю. Девизом Уложенной комиссии называлось стремление обеспечить «блаженство каждого и всех» в обществе, однако никаких ограничений
для верховной власти не предусматривалось. Сословная структура общества соотносилась с «естественным» делением на профессиональные классы: земледельцы, мещане, дворяне. Дворянству верховная власть отводит особое место, признавая тем самым особую важность его функций - военную службу и отправление правосудия. Попытки нарушить сословное неравенство оцениваются «Наказом» как гибельные для общества. Равенство видится лишь в одинаковом подчинении уголовным законам, хотя это и не означает одинакового применения этих законов к разным сословиям. Законодательная деятельность комиссии была направлена не просто на пересмотр старых законов, но и на выработку единого уложения на новых началах. Закон должен обеспечивать полное и сознательное повиновение.
В «Наказе» была разработана юридическая техника, ранее не известная российскому праву, выработаны новые представления о системе законодательства:
а) законов должно быть немного и они должны оставаться неизменными;
б) временные учреждения определяют порядок деятельности органов и лиц, регламентируя его посредством наказов и уставов;
в) указы являются актами подзаконными, могут быть краткосрочными и отменяемыми.
Также Екатерине II казалось необходимым предоставить дворянству и городскому сословию самоуправление. Екатерина II думала и об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Но отмена крепостного права не состоялась. В “Наказе” говорится о том, как помещики должны обращаться с крестьянами: не обременять налогами, взимать такие налоги, которые не заставляют крестьян уходить из дому и прочее. В то же время она распространила мысли о том, что для блага государства крестьянам нужно дать свободу.
Состав Уложенной комиссии
Манифест о создании проекта нового Уложения и о созыве для этой цели специальной Комиссии появился 14 декабря 1766 года. Основной мотив: страна не может дальше жить по средневековому кодексу законов - Соборному Уложению 1649 года. В Комиссию был избран 571 депутат от дворян, горожан, однодворцев, казачества, государственных крестьян, нерусских народов Поволжья, Приуралья и Сибири. По одному депутату выделили центральные учреждения - Сенат, Синод, канцелярии. Лишь крепостные крестьяне, составлявшие большинство жителей страны, были лишены права выбирать своих депутатов. Нет депутатов и от духовенства, ибо затеянное дело носило сугубо мирской характер. Социальный состав Комиссии выглядел так: дворянство было представлено 205 депутатами, купечество - 167. Вместе они составили 65% всех избранников, хотя за ними стояло менее 4% населения страны! Представители других сословий «погоды» в Комиссии явно не делали: от казачества их 44, от однодворцев - 42, от государственных крестьян - 29, от промышленников - 7, от канцелярских чиновников и прочих - 19, от «инородцев» - 54 (почти никто из последних русским языком не владел, и их участие в работе Комиссии ограничилось лишь эффектным - благодаря экзотическим одеждам - присутствием на заседаниях).
Всем депутатам гарантировались льготы и привилегии. Они навсегда освобождались от смертной казни, пыток, телесного наказания, конфискации имущества. Полагалось им и жалованье сверх получаемого по службе: дворянам - по 400 рублей, горожанам - по 122, всем прочим - по 37. Имения депутатов не подлежали конфискации за исключением случаев, когда надлежало расплатиться за долги; решение суда относительно депутатов не приводилось в исполнение без благословения императрицы; за оскорбление депутата взыскивался двойной штраф; депутатам вы давался особый знак с девизом: «Блаженство каждого и всех».
В итоге в Уложенную комиссию было избрано около 450 депутатов, из коих 33% составляли выборные от дворянства, 36% - выборные от горожан, около 20% - выборные от сельского населения, 5%-правительственные чиновники. Если учесть, что чиновники являлись дворянами, а некоторые города и государственные крестьяне избирали депутатами дворян, то удельный вес дворянства в Уложенной комиссии, составлявшего 0,6% населения страны, значительно повысится.
Особенности Екатерининской комиссии
Первая особенность екатерининской комиссии состояла в новшестве, неведомом предшествовавшим комиссиям: императрица составила «Наказ» с изложением своих взглядов на задачи Уложенной комиссии, которыми должны руководствоваться депутаты.
Вторая особенность Уложенной комиссии 1767-1769 гг. состояла в наличии наказов депутатам, составленных участниками их выборов, - в наказах отражены сословные требования избирателей. Дворянские наказы требовали принятия строгих мер против побегов крестьян, в них были жалобы на обременительность рекрутской и постойной повинностей, разорявших крестьян и тем самым наносивших ущерб благополучию помещиков.
Многие наказы содержали жалобы на мздоимство канцелярских служителей, волокиту в правительственных учреждениях, предлагали вместо назначаемых правительством чиновников заполнять административные должности дворянами, избранными на уездных и провинциальных собраниях.
Важнейшая особенность городских наказов состояла в отсутствии требований отменить крепостнический режим или заменить самодержавный строй более демократическим: напротив, горожане претендовали на дворянские привилегии - освобождение от телесных наказаний, предоставление права владеть крепостными, восстановление указа, разрешавшего промышленникам покупать крестьян к мануфактурам. Городские наказы требовали монополии горожан на занятия торговлей и лишения или ограничения этих прав для дворян и крестьян. Наказы горожан, как видим, не выходили за рамки существовавших социальных и политических порядков.
Функционирование Комиссии
Уложенная комиссия открылась 30 июля 1767 года торжественным богослужением в Успенском соборе Кремля. Первоначальным местом ее работы стала Грановитая палата (в последующем общие собрания Комиссии происходили в Петербурге). На первом же собрании депутатам зачитали с любопытством ожидаемый ими екатерининский «Наказ». И тут выяснилось, что не выходившие за пределы интересов отдельного сословия, города, уезда наказы с мест, коими должны были руководствоваться депутаты, своей приземленностью резко контрастируют с «Наказом» Екатерины, наполненным чудными для собравшихся суждениями о том, «что есть вольность», «равенство всех граждан», и Бог знает чем еще!
Однако чрезвычайно тронутые пышным открытием работы Комиссии депутаты, не сумевшие на слух понять действительно мудреный для них «Наказ», стали думать, «что сделать для государыни, благодеющей своим подданным». Ничего путного в их головы не пришло, и потому они решили поднести ей титул «Великой, Премудрой Матери Отечества». Но дальновидная Екатерина, дабы не дразнить гусей, «скромно» приняла лишь титул «Матери Отечества», сказав, что «любить Богом врученных мне подданных я за долг звания моего почитаю, быть любимою от них есть мое желание». Так неожиданно (а скорее всего, по заранее заготовленному сценарию) был снят самый неприятный и щекотливый для Екатерины вопрос о незаконности ее восшествия на трон. Отныне после публичного подтверждения столь представительным собранием законности ее власти положение Екатерины Алексеевны на престоле стало куда прочнее.
Относительно спокойно прошло избрание 18 частных комиссий для сочинения законов, и начались рабочие будни депутатов, окончательно отрезвившие Екатерину. Она из-за портьеры скрытно наблюдала за всем происходящим в зале и время от времени посылала записочки с наставлениями порой терявшемуся председателю, генерал-аншефу А. И. Бибикову. Вместо ожидаемого ею делового обмена мнениями начались бурные дебаты представителей разных сословий, когда ни одна из сторон ни в чем не хотела уступать другой. Дворяне с тупым упрямством отстаивали свое монопольное право на владение крестьянами, а купечество - на занятие торговлей и промышленностью. Более того, едва ли не в первую очередь купцы ставили вопрос о возврате недавно отнятого у них права покупать крестьян к заводам. Но здесь императрица была тверда и неуступчива: «Невольные руки хуже работают, нежель вольные, и покупки фабрикантами деревень - прямое истребление земледелия», являющегося главным, по ее убеждению, источником существования человечества. Столь же истово купечество выступало и против торговой деятельности крестьян, руководствуясь исключительно своими узкосословными, корыстными интересами.
Не было единства и среди представителей господствующего класса: дворяне с национальных окраин желали уравняться в правах с дворянством центральных губерний, а депутаты от родовитого дворянства во главе со своим лидером - прирожденным оратором и полемистом князем М. М. Щербатовым - высокомерно противопоставляли себя мелкому дворянству и выступали за решительную отмену тех положений петровской Табели о рангах, по которым дворянское звание могли получать за заслуги представители других сословий…
Но все это были цветочки. Наибольший гнев дворян-крепостников, из которых в основном и состояли дворянские избранники, вызвали робкие призывы некоторых их же собратьев ограничить произвол помещиков. Слова депутата от города Козлова Г. С. Коробьина, что крестьяне являются основой благополучия государства и с их разорением «разоряется и все прочее в государстве», а потому их надо беречь, потонули в хоре голосов крепостников, возмущенных «наглым» призывом к изменению «освященных Богом» порядков. Дворянство, пользуясь своим большинством, все смелее требовало расширения помещичьего права на личность крестьянина и плоды его труда. Раздались голоса и о применении смертной казни к наиболее непокорным из крестьян.
Но росло количество выступлений и противоположного характера, особенно после того, как в июле 1768 года на общее обсуждение был вынесен подготовленный в частной комиссии законопроект о правах дворян. Почти 60 депутатов, в том числе и «своих», дворянских, подвергли острой критике предложенный документ. Это не могло не обеспокоить императрицу, вовсе не желавшую продолжать прения в подобном неконструктивном духе: депутаты ни на йоту не смогли приблизиться к единому решению вопроса о дворянских правах.
Некомпетентность депутатов, их неспособность подняться до понимания провозглашенных в «Наказе» идей произвели на императрицу столь угнетающее впечатление, что для «просвещения» депутатов прибегли к необычной мере: день за днем им стали громко и внятно читать все принятые с 1740 по 1766 год законы об имущественных правах, а также Соборное Уложение 1649 года и еще около 600 разнообразных указов. Трижды подряд вновь и вновь оглашали екатерининский «Наказ». Работа Комиссии была фактически парализована, и в конце 1768 года с началом русско-турецкой войны ее «временно» (а как оказалось, навсегда) распустили. Хотя некоторые частные комиссии продолжали работать вплоть до 1774 года.
Обстоятельно изучив работу Комиссии, С. М. Соловьев четко определил главное ее назначение: ее созвали с целью «познакомиться с умоначертанием народа, чтобы испытать почву прежде, чем сеять, испробовать, что возможно, на что будет отклик и чего еще нельзя начинать». Это - заключение историка, основанное на объективном анализе большого количества документальных материалов. А вот мнение самой императрицы относительно задач Комиссии: «Мысль - созвать нотаблей была чудесная. Если удалось мое собрание депутатов, так это от того, что я сказала: „Слушайте, вот мои начала; выскажите, чем вы недовольны, где и что у вас болит? Давайте пособлять горю; у меня нет никакой предвзятой системы; я желаю одного общего блага: в нем полагаю мое собственное. Извольте же работать, составлять проекты; постарайтесь вникнуть в свои нужды“. И вот они принялись исследовать, собирать материалы, говорили, фантазировали, спорили; а ваша покорная услужница слушала, оставаясь очень равнодушной ко всему, что не относилось до общественной пользы и общественного блага».
Созыв Комиссии имел, таким образом, для императрицы интерес прежде всего практический. А что же было ответом? «От дворянства, купечества и духовенства послышался этот дружный и страшно печальный крик: „Рабов!“ - пишет С. М. Соловьев. Такое решение вопроса о крепостном состоянии, полагает историк, „происходило от неразвитости нравственной, политической и экономической. Владеть людьми, иметь рабов считалось высшим правом, считалось царственным положением, искупавшим всякие другие политические и общественные неудобства“.
Для того чтобы основательно подорвать „представление о высокости права владеть рабами“, как известно, понадобилось еще почти целое столетие. Работа Комиссии ясно показала, что для ликвидации рабства почва оказалась совершенно неподготовленной. Разочарованная и обескураженная, но сохранившая трезвость ума, Екатерина вынуждена была „предоставить времени удобрение почвы посредством нравственно-политического развития народа“.
Какие-то сомнения относительно способности дворянства подняться над реалиями повседневной жизни и проявить государственный подход, видимо, одолевали Екатерину и ранее. Иначе трудно объяснить, зачем еще только готовившийся „Наказ“ она давала для ознакомления особо доверенным людям. На завершающем этапе документ был зачитан и ceнaтopaм с предложением внести вoзмoжные поправки. Однако императрица явно переоценила степень „просвещенности“ и тех и других (да и общества в целом). Много позднее она в своих „Записках“ с досадой напишет: „Я думаю, не было и двадцати человек, которые по этому предмету мыслили бы гуманно и как люди <...> я думаю, мало людей в России даже подозревали, чтобы для слуг существовало другое состояние, кроме рабства“.
Другая выдержка из тех же „Записок“ полна еще большим чувством горечи, которое оставили у Екатерины не только депутаты Уложенной комиссии, но и ее ближайшее окружение, ознакомившиеся с „Наказом“: „Едва посмеешь сказать, что они (крепостные крестьяне. - М. Р.) такие же люди, как мы, и даже когда я сама это говорю, я рискую тем, что в меня станут бросать каменьями; чего только я не выстрадала от такого безрассудного и жестокого общества, когда в Комиссии для составления нового Уложения стали обсуждать некоторые вопросы, относящиеся к этому предмету, и когда невежественные дворяне, число которых неизмеримо больше, чем я когда-либо могла предполагать, ибо слишком высоко оценивала тех, которые меня ежедневно окружали, стали догадываться, что эти вопросы могут привести к некоторому улучшению в настоящем положении земледельцев. Даже граф А. С. Строганов, человек самый мягкий и в сущности самый гуманный, у которого доброта сердца граничит со слабостью, даже этот человек с негодованием и страстью защищал дело рабства“. Наиболее близкий в ту пору к Екатерине Г. Орлов вообще уклонился от прямых оценок „Наказа“. Самым же решительным критиком „Наказа“ оказался „первейший человек“ граф Н. И. Панин, сказавший: „Это аксиомы, способные разрушить стены“.
После негласного обсуждения, как писала Екатерина, она еще до начала работы Комиссии дала своим советчикам „волю чернить и вымарать все, что хотели. Они более половины тово, что написано мною было, помарали“. Но и после такой „редактуры“ причин для критики „Наказа“ со стороны депутатов осталось достаточно. Взять хотя бы вот это положение: „Всякий человек имеет больше попечения о своем собственном и никакого не прилагает старания о том, в чем опасаться может, что другой у него отымет“. Позже эту мысль Екатерина развила в более четких положениях, далеко выходящих за рамки общепринятых тогда представлений: „Чем больше над крестьянином притеснителей, тем хуже для него и для земледелия. Великий двигатель земледелия - свобода и собственность“.
Аналогичные размышления мы находим и в записке Екатерины на сильно занимавшую ее тему „земледелие и финансы“. Видимо, отвечая своим многочисленным оппонентам, императрица прямо утверждала, что „когда каждый крестьянин будет уверен, что то, что принадлежит ему, не принадлежит другому, он будет улучшать это <...> лишь бы имели они свободу и собственность“. Понимание этого пришло к Екатерине не вдруг. Уже в одной из ранних своих заметок она особой строкой выделила явно крамольное для России середины ХVIII столетия утверждение: „Рабство есть политическая ошибка, которая убивает соревнование, промышленность, искусства и науки, честь и благоденствие“.
Ну и что же, скажут иные, императрица, хорошо понимая, где лежит корень зла, сдерживающий развитие страны, просто спасовала перед неожиданно возникшим препятствием и опустила руки. И будут отчасти правы. Действительно, на примере судьбы собственного супруга она хорошо знала, как легко и быстро делаются в России дворцовые перевороты. Но главное все же в другом. Екатерина четко понимала, что курс на реформы в политике и экономике всегда предполагает необходимый уровень общественного сознания, который и делает возможным их проведение в жизнь. В реальной же ситуации той эпохи, при явном противодействии дворянства было бы безумием рубить сук, на котором держалась самодержавная власть. И это говорит о реалистичности государственной политики Екатерины - она ее сознательно отделила от собственных радикальных взглядов.
При этом эволюция представлений императрицы об общественном строе России несомненна. Никому из исследователей еще не удалось опровергнуть утверждение Екатерины о том, что писала она свой „Наказ“, „последуя единственно уму и сердцу своему, с ревностнейшим желанием пользы, чести и щастия, [и с желанием] довести империю до вышней степени благополучия всякого рода людей и вещей, вообще всех и каждого особенно“. Все это, однако, было неосуществимо при сохранении в стране „рабства“. И очень скоро императрица поняла, что российская действительность сильнее ее.
О том, как изменились прежние представления императрицы о границах возможных преобразований, говорят и ее многочисленные беседы в неформальной обстановке в 1773 году с философом Д. Дидро, взявшим на себя роль советника по проведению в России необходимых, на его взгляд, реформ в духе Просвещения. „Я долго с ним беседовала, - пишет Екатерина, - но более из любопытства, чем с пользою. Если бы я ему поверила, то пришлось бы преобразовать всю мою империю, уничтожить законодательство, правительство, политику, финансы и заменить их несбыточными мечтами. Я ему откровенно сказала: “Г. Дидро, я с большим удовольствием выслушала все, что вам внушал ваш блестящий ум. Но вашими высокими идеями хорошо наполнять книги, действовать же по ним плохо. Составляя планы разных преобразований, вы забываете различие наших положений. Вы трудитесь на бумаге, которая все терпит: она гладкая, мягкая и не представляет затруднений ни воображению, ни перу вашему, между тем как я, несчастная императрица, тружусь для простых смертных, которые чрезвычайно чувствительны и щекотливы». (Не намек ли это на свой опыт написания «Наказа» и на фарс с его обсуждением в Уложенной комиссии?) По другому поводу Екатерина II как-то мудро заметила: «Нередко недостаточно быть просвещенным, иметь наилучшие намерения и власть для исполнения их».
Чтобы составить адекватное представление о взглядах на проблему «рабства наших крестьян» наиболее образованной части общества, которая, казалось бы, должна была понимать всю невыгоду сохранения существующего положения, приведем типичное для этой среды суждение одного из самых просвещенных представителей той эпохи. Речь идет о будущем президенте Российской академии, разносторонне и широко образованной княгине Екатерине Романовне Дашковой. В беседе с тем же Дидро она привела свои доводы против ликвидации «рабства», сводившиеся к тому, что только «просвещение ведет к свободе; свобода же без просвещения породила бы только анархию и беспорядок. Когда низшие классы моих соотечественников будут просвещены, тогда они будут достойны свободы, так как они тогда только сумеют воспользоваться ею без ущерба для своих сограждан и не разрушая порядка и отношений, неизбежных при всяком образе правления». И это убеждение разделяли тогда многие.
После всех перипетий с «Наказом» Екатерина более не пыталась возбуждать общественный интерес к вопросу о рабстве владельческих крестьян и испытывать судьбу. Увы! Очередной (после Петра I) опыт скрещивания европейских моделей общественного развития с российской действительностью - на этот раз с идеями Просвещения - не удался. Екатерина II отступила перед виртуальной угрозой, едва услышав ропот далеко не большей части своих подданных - депутатов от дворян в Уложенной комиссии.
В дальнейшем намеченные императрицей цели в сфере государственного и общественного устройства сводились, как можно судить по сохранившемуся в ее бумагах наброску, к пяти основным, эклектическим по своей сути пунктам, не выходившим за пределы традиционно провозглашаемых в «век Просвещения» установок:
«1. Нужно просвещать нацию, которой должно управлять.
2. Нужно ввести добрый порядок в государстве, поддерживать общество и заставить соблюдать законы.
3. Нужно учредить в государстве хорошую и точную полицию.
4. Нужно способствовать расцвету государства и сделать его изобильным.
5. Нужно сделать государство грозным в самом себе и внушающим уважение соседям».
Согласимся, что все эти задачи носят достаточно общий характер и имеют вневременную ценность.
Но зато четко и ясно были определены способы и средства их воплощения в жизнь: «Спешить не нужно, но нужно трудиться без отдыха и всякий день стараться понемногу устранять препятствия по мере того, как они будут появляться; выслушивать всех терпеливо и дружелюбно, во всем выказывать чистосердечие и усердие к делу, заслужить всеобщее доверие справедливостью и непоколебимою твердостью в применении правил, которые признаны необходимыми для восстановления порядка, спокойствия, личной безопасности и законного пользования собственностью; все споры и процессы передать на рассмотрение судебных палат, оказывать покровительство всем угнетенным, не иметь ни злобы на врагов, ни пристрастия к друзьям. Если карманы пусты, то прямо так и говорить: „Я бы рад вам дать, но у меня нет ни гроша“. Если же есть деньги, то не мешает при случае быть щедрым».
Екатерина II была уверена, что при неукоснительном соблюдении этих условий успех будет обеспечен. Здесь небезынтересно привести ответ императрицы на вопрос французского посланника Л. Ф. Сегюра, как ей удается так спокойно царствовать? «Средства к тому самые обыкновенные, - сказала Екатерина. - Я установила себе правила и начертала план: по ним я действую, управляю и никогда не отступаю. Воля моя, раз выраженная, остается неизменною. Таким образом все определено, каждый день походит на предыдущий. Всякий знает, на что он может рассчитывать, и не тревожится по-пустому».
И действительно, средства достижения намеченных целей у «собирательницы русских земель», как называл Екатерину II историк С. М. Соловьев, довольно просты. По словам статс-секретаря императрицы графа Н. П. Румянцева, Екатерина считала, что для успешного управления государством нужно «делать так, чтоб люди думали, будто они сами именно хотят этого». И она владела этим приемом в совершенст ве, и вся Россия была уверена, что императрица во всех своих делах только исполняет желание народа.
Правитель канцелярии светлейшего князя Г. А. Потемкина В. С. Попов в беседе с императрицей выразил однажды удивление, как слепо повинуются и стремятся угодить ей люди, исполняющие ее приказы. «Это не так легко, как ты думаешь, - пояснила она. - Во-первых, повеления мои, конечно, не исполнялись бы с точностию, если бы не были удобны к исполнению; ты сам знаешь, с какою осмотрительностию, с какою осторожностию поступаю я в издании моих узаконений. Я разбираю обстоятельства, советуюсь, уведываю мысли просвещенной части народа, и по тому заключаю, какое действие указ мой произвесть должен. И когда уж наперед я уверена в общем одобрении, тогда выпускаю я мое повеление и имею удовольствием то, что ты называешь слепым повиновением <...> Во-вторых, ты обманываешься, когда думаешь, что вокруг меня все делается только мне угодное. Напротив того, это я, которая, принуждая себя, стараюсь угождать каждому, сообразно с их заслугами, с достоинствами, со склонностями и привычками, и поверь мне, что гораздо легче делать приятное для всех, нежели чтоб все тебе угодили <...> Может быть, сначала и трудно было себя к тому приучать, но теперь с удовольствием я чувствую, что, не имея прихотей, капризов и вспыльчивости, не могу я быть в тягость».
Императрица ничуть не преувеличивала. Даже швейцарский мемуарист К. Массон - автор желчных, но в целом правдивых записок (по этой причине запрещенных в России), долгое время находившийся на российской службе в годы правления Екатерины II, отмечал, что она «царствовала над русскими менее деспотически, нежели над самой собой; никогда не видали ее ни взорвавшейся от гнева, ни погрузившейся в бездонную печаль, ни предавшейся непомерной радости. Капризы, раздражение, мелочность совсем не имели места в ее характере и еще менее в ее действиях». Напомним и слова А. С. Пушкина: «Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сем отношении Екатерина заслуживает удивление потомства». Эти заложенные от природы качества были развиты Екатериной в зрелые годы и принесли свои плоды.
Почти пунктуальное следование провозглашенным принципам управления дало впечатляющие результаты уже к концу второго десятилетия ее царствования. Из записки руководителя Коллегии иностранных дел А. А. Безбородко от 1781 года следует, что за 19 лет царствования «стало 29 устроенных на новый лад» губерний, построено 144 города, заключено 30 конвенций и трактатов, одержано 78 побед в войнах, издано 88 «замечательных указов законодательных и учредительных» и 123 указа «для всенародного облегчения».
К этому нужно прибавить, что, по подсчетам В. О. Ключевского, Екатерина «отвоевала у Польши и Турции земли с населением до 7 млн. душ обоего пола, так что число жителей империи с 19 млн. в 1762 г. возросло к 1796 г. до 36 млн., армия со 162 тыс. человек усилена до 312 тыс., флот, в 1757 г. состоявший из 21 линейного корабля и 6 фрегатов, в 1790 г. считал в своем составе 67 линейных кораблей и 40 фрегатов, сумма государственных доходов с 16 млн. руб. поднялась до 69 млн., то есть увеличилась более чем вчетверо, успехи промышленности выразились в умножении числа фабрик с 500 до 2 тыс., успехи внешней торговли балтийской - в увеличении ввоза и вывоза с 9 млн. до 44 млн. руб., черноморской, Екатериною и созданной, - с 390 тыс. в 1776 г. до 1900 тыс. руб. в 1796 г., рост внутреннего оборота обозначился выпуском монеты в 34 года царствования на 148 млн. руб., тогда как в 62 предшествовавших года ее выпущено было только на 97 млн.».
Стоит привести и собственные впечатления Екатерины о состоянии страны после неожиданного для ее окружения сухопутного путешествия из Петербурга в Москву и обратно водным путем (по реке Мсте, озеру Ильмень, рекам Волхов и Нева) в 1785 году: «Я нашла удивительную перемену во всем крае, который частию видела прежде. Там, где были убогие деревни, мне представились прекрасные города с кирпичными и каменными постройками; где не было и деревушек, там я встретила большие села и вообще благосостояние и торговое движение, далеко превысившие мои ожидания. Мне говорят, что это последствия сделанных мною распоряжений, которые уже 10 лет как исполняются буквально: а я, глядя на это, говорю: „Очень рада“». Приведенные свидетельства императрицы об «удивительных переменах» подтверждает и Л. Ф. Сегюр, сопровождавший императрицу в этом путешествии.
И еще об одном из результатов царствования Екатерины II. Жестко и последовательно проводимая ею экспансионистская политика в отстаивании национальных интересов Российской империи стала основой для окончательного формирования имперского сознания общества. С годами оно настолько прочно утвердилось в головах россиян, что даже А. С. Пушкин, только на одно поколение отстоявший от «золотого века» Екатерины, упрекал ее за то, что она не установила границу между Турцией и Россией по Дунаю, и, не задумываясь об этической стороне вопроса, риторически восклицал: «Зачем Екатерина не совершила сего важного плана в начале Фр[анцузской] рев[олюции], когда Европа не могла обратить деятельного внимания на воинские наши предприятия, а изнуренная Турция нам упорствовать? Это избавило бы нас от будущих хлопот».
Правление Екатерины II - это и начало бурного расцвета литературы, искусств и наук. Вот один лишь конкретный пример непосредственного влияния просвещенной императрицы на развитие интеллектуальной жизни страны. 15 января 1783 года был обнародован указ, разрешавший всем желающим открывать типографии, для чего необходимо было только поставить в известность полицию. И с января 1783 года по сентябрь 1796-го в обеих столицах открылось по 13 типографий и еще 11 были учреждены в провинции и даже в далеком Тобольске. Именно с появлением этого указа в России наступила «эра интеллектуальной жизни», когда интеллигенция стала превращаться «в независимую, творческую, влиятельную силу». Начало этому процессу тоже положила сама императрица: в 1767 году она перевела со своими помощниками осужденную во Франции по цензурным соображениям книгу Мармонтеля «Велизарий». И после того стала активно поощрять переводы иностранной художественной литературы, научных и философских трудов. Например, в 60-70-е годы на русский язык было переведено все созданное Ж.-Ж. Руссо (кроме работы «Об общественном договоре»).
Екатерина II, начавшая в 1769 году выпускать журнал «Всякая всячина», призвала литераторов подхватить ее начинание. В ответ очень скоро появилось множество сатирических журналов, которые вопреки благому намерению императрицы стали исподволь формировать в обществе критический взгляд и на самодержавную форму правления, и даже на саму «Северную Семирамиду». Так неожиданно для себя Екатерина II увидела, что учения философов, которыми она так восхищалась и духу которых так старалась следовать в cвоей политике, не столь безобидны и представляют реальную опасность для абсолютной монархии. Внезапное, как казалось многим, «прозрение» Екатерины!
А между тем с самого начала между теорией просвещенного абсолютизма, созданной Вольтером, Руссо и французскими энциклопедистами, и попыткой Екатерины II реализовать ее на практике лежала огромная, обусловленная российской действительностью дистанция. С годами она увеличивалась и по политическим мотивам. Так что в конце концов императрица отказалась от воплощения в жизнь идей Просвещения в том виде, в каком они были осуществлены в странах Европы, - через создание гражданского общества и ломку сословных преград. Реалии российской действительности убедили Екатерину в том, что предоставление свободы всему обществу чревато неуправляемым хаосом…
Два решающих события повлияли на ее сознание: восстание Пугачева и Французская революция. По справедливому замечанию историков, «просвещенный» либерализм Екатерины II не выдержал этого двойного испытания. В радужные 60-е годы XVIII века и в самом начале следующего десятилетия императрица, пропагандируя идеи европейских просветителей, не уставала повторять: «благо народа и справедливость неразлучны друг с другом» и что «свобода - душа всего» и без нее «все мертво». Но с началом революционных событий во Франции, представлявших реальную угрозу для всей Европы, она решительно отвергает право этого народа (теперь презрительно называемого ею «толпой») на свободу волеизъявления: «Что же касается до толпы и до ее мнения, то им нечего придавать большого значения».
Отход от ранее пропагандируемых принципов просвещенного абсолютизма ускорило и появление книги А. Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», услужливо доставленной ей для ознакомления 25 июня 1790 года. Гнев императрицы был неописуем, она - в ярости (крайне нехарактерное для нее состояние) и напрочь забыла о своем недавнем утверждении, что нельзя наказывать людей за убеждения, за несовпадающие с ее взглядами суждения. Она готова на сей раз применить самые суровые меры к автору - «бунтовщику хуже Пугачева». Екатерина, видимо, искренне не понимала, что творение Радищева есть следствие распространения в России идей Просвещения, начало которому было положено по ее собственной инициативе. Как заметил С. М. Соловьев, «мудрая мамаша Екатерина II, которая писала такие прекрасные правила для воспитания граждан, на старости лет заметила вредные следствия своих уроков и сильно гневалась на непокорных детей, заразившихся правилами так любимых ею прежде учителей».
Доброжелательно и объективно настроенные современники екатерининского века подчеркивают, что в основе желаний и действий императрицы была забота об «общем благе», путь к которому, в ее представлении, лежал через торжество разумных законов, просвещение общества, воспитание добрых нравов и законопослушание. Стремление к созданию такого общества не осталось лишь декларацией, а нашло отражение в законодательстве и практических делах Екатерины II (об этом же говорят и повседневные записи ее статс-секретарей и обширная переписка императрицы). Главное же средство и надежная гарантия успеха реформаторских начинаний виделись Екатерине II в неограниченной самодержавной власти монарха, который всегда, повсюду и во всем направляет общество на разумный путь, но направляет не силой, не угрозами, не чередой жестоких наказаний (как это делал Петр I), a убеждением, внедрением в сознание каждого необходимости объединить усилия всех сословий для достижения «общего блага», общественного спокойствия, прочной стабильности.
Именно она впервые в России четко определила такое «просвещенное» понимание этой основной функции самодержца. При этом она последовательно руководствовалась сформулированным ею важнейшим принципом: «Никогда ничего не делать без правил и без причины, не руководствоваться предрассудками, уважать веру, но никак не давать ей влияния на государственные дела, изгонять из совета все, что отзывается фанатизмом, извлекать наибольшую по возможности выгоду из всякого положения для блага общественного». Достичь последнего невозможно без должного порядка, благодаря которому «государство стоит на прочных основаниях и не может пасть». Екатерина II в своих практических действиях особое значение придавала именно порядку, постоянно подчеркивая: «Мы любим порядок, добиваемся порядка, обретаем и утверждаем порядок».
Однако невероятно инертное российское общество через своих представителей власти на местах (по мысли императрицы, первых и главных ее помощников), на деле не блиставших умом и дальновидностью, а главное, не желавших никаких перемен, вносило свои коррективы в обширные планы и намерения Екатерины II. Чтобы преодолеть эту умственную заскорузлость, а нередко и прямое противодействие, императрице надо было обладать особой твердостью. И она это осознавала: «Может быть, я добра, обыкновенно кротка, но по своему званию я должна крепко хотеть, когда чего хочу». Как показывают исторические реалии, «кротость» Екатерины имела все же четко очерченные пределы - незыблемость самодержавной власти и соблюдение интересов ее опоры - дворянства. При любом посягательстве на них кротость императрицы сменялась беспощадной решимостью. Свидетельство тому трагические судьбы Емельяна Пугачева, А. И. Радищева, Н. И. Новикова (правда, в судьбе последнего сыграли свою роль и издание им запрещенной масонской литературы, и обнаружившиеся по ходу следствия тайные связи с цесаревичем Павлом).
Результаты деятельности комиссии
Надо отметить три позитивных результата деятельности Уложенной комиссии. Одна из задач Уложенной комиссии, обозначенная в Манифесте 16 декабря, состояла в том, «дабы лучше нам узнать быть можно нужды и чувствительные недостатки нашего народа». Наказы депутатам, а также прения в Уложенной комиссии дали на этот счет достаточный материал - они выполнили такую же роль во внутренней политике Екатерины II, какая выпала на долю шляхетских проектов в 1730 г., ставших программой действий правительства Анны Иоанновны.
Деятельность Уложенной комиссии способствовала распространению в России идей французского Просвещения. Роль распространителя этих идей, хотела того императрица или нет, выпала на долю ее «Наказа»: с 1767 по 1796 г. он издавался не менее семи раз общим тиражом до пяти тысяч экземпляров. Указ требовал, чтобы «Наказ» читали в правительственных учреждениях наравне с «Зерцалом правосудия» петровского времени.
Третий итог деятельности Уложенной комиссии состоял в укреплении положения Екатерины на троне - она остро нуждалась в опровержении репутации узурпатора престола.
Список литературы
1. А.Б. Каменский. Жизнь и Судьба императрицы Екатерины II.
2. Н.И. Павленко. Екатерина Великая.
3. О. А. Омельченко. Екатерина II.
4. Записки императрицы Екатерины II.
5. Чельцов-Бебутов М.А Курс уголовно-процессуального права, очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных буржуазных государств. Санкт-Петербург; 1995.
Причины созыва Уложенной комиссии
Определение 1
На протяжении $XVIII$ в. неоднократно созывались временные коллегиальные органы для разработки и систематизации российского законодательства. Они назывались Уложенными комиссиями, всего их было созвано $7.$
Истории наиболее известна комиссия, созванная Екатериной II в $1767$ г. Императрица Екатерина II сильно увлекалась идеями европейского Просвещения , кроме того, созыв комиссии придал дворянству, участвовавшему в этом наиболее активно, дополнительное чувство собственной важности. Таким образом, созывая Уложенную комиссию, Екатерина II, как говорится, убивала двух зайцев одним выстрелом:
- показывала свою либеральность и образованность,
- и вместе с тем, повысила доверие дворянства, своей главной опоры.
Существует мнение, согласно которому Уложенная комиссия Екатерины II – фарс от начала до конца, просто желание самовозвышения в глазах потомков, особенно если учесть, что именно Екатерина сформировала эту идею под впечатлением от французских просветителей.
Следующим важным побудительным моментом при созыве Уложенной комиссии было стремление поставить Россию на один уровень с ведущими европейскими странами, ведь сама идея, которую вычитала императрица Екатерина II, содержится в труде Монтескье «О духе законов» .
Деятельность комиссии
Уложенную комиссию созвали в $1767$ г., официальное открытие произошло $31$ июля. Ее состав был довольно пестрым при доминировании элиты. Общее количество депутатов равнялось $564$ человекам. Из правительства в комиссии было $28$ человек. Дворянство представляли $161$ участника. Города представляли $208$ человек разных сословий (свободных). Кроме того, в Уложенную комиссию вошли и свободные сельские жители – $79$ человек, как правило, зажиточные. Участвовали также $54$ казака и $34$ иноверца – т.е. представители коренных народов Поволжья, Урала.
Работа комиссии была построена следующим образом: избранные депутаты привозили от своих избирателей т.н. наказы, документы, в которых давалась оценка существующим проблемам. Количество наказов намного превысило число депутатов, всего было подано более $1,5$ тыс. документов.
На открытии Комиссии начали зачитывать Большой Наказ Екатерины II, написанный на манер модных европейских авторов Просвещения, без конкретики советовавший, как и какие вопросы нужно рассматривать. Последующие $10$ заседаний были посвящены опять же Большому Наказу и принятию Екатериной II титула Великой.
У Комиссии был наблюдатель и председатель, генерал-прокурор. Маршалом (тоже руководителем) был назначен Бибиков А.И. Кроме общей комиссии были созданы еще $15$ на отдельные вопросы, в них участвовало по $5$ человек. Однако работа отдельных комиссий была плохо согласована между собой и с общей.
В результате, работа комиссии начала буксовать. Все заседания проходили за зачитыванием огромного количества наказов, привезенных депутатами. Дальше обсуждений наказов дело не шло, предложений не выдвигалось.
Через год после открытия Комиссия стала собираться сначала по $4$ раза в неделю вместо $5$, а затем все реже и реже. Екатерина II была разочарована в этом проекте, либо просто потеряла к нему интерес. С началом Русско-турецкой войны $1768-1774$ гг. общая комиссия была распущена в связи с необходимостью многих ее участников нести службу на войне, отдельные комиссии некоторое время еще продолжали работу. Из-за войны заседания Уложенной комиссии постоянно отодвигали, а в последний раз она упоминается в документах в $1773$ г.