Родившийся в Париже в 1733 году, Юбер Робер был пейзажным художником и графиком, чья ранняя подготовка спонсировалась членами семьи Шуазьёль (Choiseul), постоянными работодателями его родителей.
В 1754 году он отправился в Рим, где работал под покровительством нового посла Франции в папском суде Этьенн Франсуа, графа де Штунвиль, будущего герцога Шуасул (1719-1785), политического союзника маркизы Помпадур (1721-1764). В качестве особой привилегии он проживал в Академии Франции, где учился у мастера, ведутиста Джованни Паоло Панини (1691-1765) и искал совета грамотщика и рисовальщика Джованни Баттисты Пиранези (1720-1788). У них он научился экспериментировать со сложной древнеримской и современной итальянской архитектурой, научился произвольно сочетать и контекстуализировать руины, перенося их в композиции, которые он наполнял эрудированными отсылками на далёкое прошлое.
Он подружился со своим соотечественником Жан-Оноре Фрагонаром (1732-1806), с которым он писал пейзажи в Риме и вокруг него. Робер оставался в Италии на протяжении десятилетия и возвратился в Париж в 1765 году. В последствии, он часто использовал свои наброски, сделанные во время пребывания в Италии.
Топография сама по себе и непосредственное наблюдение за природой не интересовали Робера. Он специализировался на каприччи – идеализированных ландшафтных и архитектурных фантазиях. Как художник удивительной универсальности и технической виртуозности, он писал разные сцены, от легкомысленных до возвышенных. Он мог рисовать практически в любом масштабе, от колоссальных росписей до миниатюр. Он разработал метод быстрого нанесения alla prima, в котором детали были принесены в жертву общему эффекту. В течение последних десятилетий старого режима неутомимый Робер был широко признан не только одним из выдающихся французских художников пейзажа, но и как опытный и очень находчивый дизайнер садов и ландшафтов. Его клиентура включала в себя королевскую знать, аристократию и самые богатые сегменты среднего класса, а также иностранных сановников.
Во время Французской революции, он был арестован по политическим обвинениям и провёл некоторое время в тюрьме.
В соответствии с директивой, Юбер Робер был восстановлен в своём официальном положении в качестве куратора Лувра, выступая сначала в качестве члена Консерватории и до конца 1802 года в составе руководящего совета Центрального музея искусств. Он помогал организовывать временные выставки в музее до его официального открытия в 1801 году. Энергия художника никогда не отставала. Он регулярно выставлялся в Салоне до 1798 года.
Юбер Робер умер в своей студии в Аутеиле в результате атаки апоплексии 15 апреля 1808 года в возрасте семидесяти пяти лет. За свою жизнь он создал несколько тысяч картин, рисунков и отпечатков.
Юбер Робер (фр. Hubert Robert , 22 мая 1733, Париж— 15 апреля 1808, там же) — французский пейзажист, получивший европейскую известность габаритными холстами с романтизированными изображениями античных руин в окружении идеализированной природы.Родился в Париже 22 мая 1733 года в семье слуг дворянского дома. Первоначально получал духовное образование, предполагая стать священником. Однако влечение к искусству привело его в мастерские Академии художеств, где он занимался у Ш. Ж. Натуара. В качестве пенсионера академии жил в 1754-1765 годах в Италии, преимущественно в Риме Его прозвищем было «Робер развалин » (Robert des Ruines ). В 1745—1751 учился у иезуитов в парижском Коллеж-де-Франс, в 1754 отправился в Рим вместе с послом Франции Этьеном Франсуа Шуазелем (у его отца служил отец Робера). Провел там 11 лет, познакомился с Пиранези, оказавшим на него большое влияние, с Фрагонаром, другими художниками, коллекционерами искусства. В 1760 ездил с Фрагонаром в Неаполь, посещал развалины Помпей. В 1765 вернулся в Париж, в 1766 был принят в Королевскую Академию живописи и скульптуры. Стал планировщиком королевских садов, хранителем королевского музея, канцлером Академии и др., занимался убранством резиденций короля, королевы и высших придворных (дворцы в Трианоне, Меревиле, Эрменонвиле). В ходе Французской революции был в октябре 1793 арестован по подозрению в нелояльности, заключен в тюрьму Сент-Пелажи, затем в тюрьму Сен-Лазар. Освобожден в 1794 после падения Робеспьера. Известен живописными фантазиями, чей основной мотив — парки и реальные, а чаще воображаемые «величественные руины» (по выражению Дидро), множество набросков к которым он сделал во время пребывания в Италии. Каприччо Робера высоко ценились современниками, о нем писал в поэме «Воображение» (1806) Жак Делиль, Вольтер избрал его для украшения своего замка в Фернее. Его картины представлены в Лувре, музее Карнавале, петербургском Эрмитаже и других дворцах и усадьбах России, во многих крупных музеях Европы, США, Канады, Австралии. О живописном мире художника снят документальный фильм Александра Сокурова «Робер. Счастливая жизнь» (1996). Художник имел обыкновение оставлять на полотнах свои фирменные метки. В каждой картине среди надписей на стене руины, на памятнике, каменном обломке, даже на клейме коровы и др. можно найти имя: "Hubert Robert", "H. Robert" или инициалы "H.R.". На некоторых картинах среди изображённых людей художник оставлял свой автопортрет (седовласый мужчина средних лет).Позднее варьировал прежние мотивы, в новых же вещах все чаще сочетал достоверные виды с придуманными деталями ("Разрушение моста Нотр-Дам", 1786-1788, Музей Карнавале, Париж; и др.); иногда склонялся к романтической фантастике, представляя в виде руин вполне сохранные здания (в том числе Лувр). В 1790-е годы написал серию видов Большой галереи Лувра. Его картины украсили многие дворцы, а затем музеи Европы, в том числе и в России, где его вещи охотно приобретали, начиная с эпохи Екатерины II. В старости был практически забыт, однако его образы с их тонким ощущением контрастного взаимодействия разных исторических эпох оказали большое влияние на развитие романтизма.Гюбер Робер умер в Париже 15 апреля 1808 года от апоплексического удара.
Павильон с каскадом .
Римские руины.
Развалины
"Как безыменная могила Давно забытого жильца, Лежат в пустыне молчаливой Обломки старого дворца. Густою пылию покрыла Рука столетий камни стен И фантастических писмен На них фигуры начертила. Тяжелый свод упасть готов, Карниз массивный обвалился, И дикий плющ вокруг столбов Живой гирляндою обвился, И моха желтого узор, Однообразно испещренный, Покрыл разбитые колонны, Как чудно вытканный ковер. Чье это древнее жилище, Пустыни грустная краса? Над ним так светлы небеса,— Оно печальнее кладбища! Где эти люди с их страстями И позабытым их трудом? Где безыменный старый холм Над их истлевшими костями?.. Была пора, здесь жизнь цвела, Пороки, может быть, скрывались Иль благородные дела Рукою твердой совершались. И может быть, среди пиров Певец, в минуты вдохновенья, Здесь пел о доблестях отцов И плакал, полный умиленья; И песням сладостным его В восторге гости удивлялись, И дружно кубки вкруг него В честь славных дедов наполнялись. Теперь всё тихо... нет следа Минувшей жизни. Небо ясно, Как и в протекшие года, Земля цветущая прекрасна... А люди?.. Этот ветерок, Пустыни житель одинокой, Разносит, может быть, далеко С их прахом смешанный песок!.."
1852
Всеволод Рождественский. Избранное .
Итальянский парк.
Старый мост.
Аллея в парке. 1799
Пейзаж с водопадом .
Пейзаж с обелиском.
Зелёная стена.
Бегство.
Пожар.
Пезаж у обелиска.
Один из символов Рима - Колизей , однако, на самом деле выглядит он не так замечательно и привлекательно, как мы привыкли его видеть на открытках и в кино. Колизей находится недалеко от «Золотого дома» Нерона, который был построен после римского пожара 64 года н.э. Когда-то прекрасный Колизей сейчас полуразрушен, и для того чтобы представить себе, насколько эффектным он был в античные времена, сейчас может потребоваться изрядная доля воображения. Несмотря на это, Колизей остается одним из символов Рима.Колизей - самый известный, самый большой и самый великолепный из амфитеатров древнего Рима. Строительство этого колоссального исторического памятника началось при императоре Веспасиане и закончилось через восемь лет при императоре Тите в 80 году н.э. Название «Колизей» появилось в XIII веке, и связано оно с тем, что рядом находился легендарный Колосс Нерона, который достигал 37 метров в высоту. При Веспасиане Колосс был переименован в статую бога солнца Гелиоса. В это же время ему была добавлена соответствующая солнечная корона Колизей - самый известный, самый большой и самый великолепный из амфитеатров древнего Рима. Строительство этого колоссального исторического памятника началось при императоре Веспасиане и закончилось через восемь лет при императоре Тите в 80 году н.э. Название «Колизей» появилось в XIII веке, и связано оно с тем, что рядом находился легендарный Колосс Нерона, который достигал 37 метров в высоту. При Веспасиане Колосс был переименован в статую бога солнца Гелиоса. В это же время ему была добавлена соответствующая солнечная корона В ходе археологических раскопок на территории Колизея удалось обнаружить множество зданий, которые находились когда-то рядом с амфитеатром. Известно, что они были конфискованы и разрушены после 64 года н.э., когда Нерон решил построить здесь свою резиденцию. Она включала в себя пруд, множество бытовых зданий и сады. Колизей , который называли амфитеатром Флавиев или амфитеатром цезаря, был построен императорами династии Флавиев как подарок гражданам Рима. Строительство амфитеатра заняло восемь лет. Поначалу здесь, согласно древним источникам, проводились различного рода игрища, включая сражения с животными (венатионес), убийство пленников животными и другие казни (ноксии), водные битвы (навмахии) - для этого арена заливалась водой - и сражения гладиаторов (мунера). Считается, что во время этих представлений погибло около 500 тысяч человек Во время открытия Колизея в 80 году н.э. игры проходили 1000 дней подряд. За это время было убито более 5000 животных, включая слонов, тигров, львов, лосей, гиен, бегемотов и жирафов. Колизей активно использовался на протяжении почти 5 столетий и в это время постоянно перестраивался и ремонтировался. Арена Колизея - это то самое место, где проводились представления, включая бои гладиаторов и битвы с животными. Даже много веков спустя римский Колизей все еще считается самым ценным памятником античности на планете.
Колизей.
"Поросшие мхом, окаймленные плющем,
Развалины древнего зданья стоят,
Ничем не напомнят они о живущем,
О смерти на каждом шагу говорят.
Невольно сурово глядишь на руину
И думою сходствуешь с нею вполне.
Упавший обломок там вырыл стремнину,
Там сиро колонна приткнулась к стене,
Изрезало время морщинами темя,
А ветер-нахал их насквозь просверлил,
Карниз обвалился, как лишнее бремя,
Широкие двери буран растворил.
Изящные части загадочной грудой
Являются в целом смущенным очам,
Разрушено всё вековою причудой!
Но - слава искусству и древним умам!-
Еще нам напомнить и каждый обломок
Способен об их исполинском труде,
И днесь устыдится правдивый потомок
Дерзнуть посмеяться его наготе.
Глаза не окинут огромной руины,
И в час не обскачет пугливый олень;
Во всем, как остаток великой картины,
Былого величья хранит она тень.
Угрюмое зданье! века пробежали,
Пока к разрушенью ты сделало шаг;
Ты крупная буква на темной скрижали
Прошедших столетий; ты им саркофаг.
Твой жребий чудесный невольно мечтами
Зажег вдохновенную душу мою;
Поведай мне, как ты боролось с веками,
Поведай прошедшую участь свою.
- Великим умом я задумано было,
И думу глубокую множество рук
В существенность тяжким трудом обратило,
В красе величавой восстало я вдруг.
Взглянуть на меня собирались отвсюду,
Мой вид был прекрасен, торжествен и нов,
Дивился весь мир рукотворному чуду.
В средине седьми величавых холмов
Я грозной и прочной стояло твердыней,
И Рим, мне бессмертную участь суля,
Меня, ослепленный мятежной гордыней,
Мерилом назвал своего бытия:
"Покуда ты живо, и я не исчезну,-
Мечтал он, - тогда лишь, как миру конец,
Мы вместе провалимся в хаоса бездну".
Торжественной славой горел мой венец...
Наказан за гордость надменный мечтатель,
Мне многим досталось его пережить;
Хоть время, и люди, и жребий-каратель
С тех пор сговорились меня погубить.
Судьба к разрушенью мне путь указала:
Сперва как старик к нему тихо я шло,
Потом словно юноша быстро бежало,
А было уж старо и седо чело.
Что день, то я новые знало потери:
Все люди считали меня за свое
И рвали в куски, как голодные звери,
Невежды, изящное тело мое.
И вот от всего, что пленяло, дивило,
Безмерно гордился чем целый народ,
Осталась былого величья могила,
Теперь я скелет, безобразный урод.
Любуйся чудовищем с грустью мятежной,
Смотри и грусти обо мне надо мной,
Обдумай судьбу мою думой прилежной:
Невольно блеснут твои очи слезой.
Печален мой жребий, ужасен упадок!..
Но нет, не жалей меня, юный певец,
Удел настоящий мой темен, но сладок,
Тягчил меня славы прошедшей венец.
Ужасных картин я свидетелем было.
В день первый изменчивой жизни моей
Кровавое зрелище взор мой смутило:
В стенах моих звери терзали людей.
В годину гоненья на чад христианства
Неистово злоба в них рыскала вновь,
Страдало добро, ликовало тиранство,
Реками лилась христианская кровь.
А я содрогалось от хохота черни,
На мне отражался народный позор.
О, лучше б забвенье мильонами терний
Тогда ж закидало скорбящий мой взор!
Жалеть ли прошедшего с гибельной славой?!
Нет, странник, забыть я стараюсь его.
Взгляни: надо мною теперь величаво
Крест высится, веры святой торжество.
Там льется молитва, где страшная миру
Носилась речь злобы, как дикий буран;
Там амбра курений восходит к эфиру,
Где прежде дымилася кровь христиан.
О, я благодарна премудрому богу!
Пусть сорван покров красоты с моих чресл,
Пускай, указуя к паденью дорогу,
Меня изуродовал времени жезл -
Зато мои темные дни не тревожны,
Давно не обрызгано кровью стою...
Нет, нет, ко мне милостив рок непреложный,
Он чужд укоризны за участь мою...
Чу! звон колокольный! иди на средину
Развалин печальных, к предвечному в храм,
И спой там не жалобный гимн на судьбину,-
Мой гимн благодарственный спой небесам..."
(1839) Николай Некрасов "Колизей"
Сцена у подножия виллы Фарнезе, Рим. 1765
Пешеходный мост . 1775
«Рим даже будучи разрушенным учит» — эта надпись Робера на одном из рисунков стала девизом его творчества, окрашенного поэтической влюбленностью в Италию. Не случайно во многих полотнах итальянского периода нередко можно увидеть и написанную Робером фигурку художника, работающего на натуре.
Фонтан на террасе дворца.
Обитаемые руины .1790
La Biиvre
Архитектурный пейзаж с каналом. 1783
Поиски сокровищ. 1773
Воображаемый вид Большой галереи Лувра в руинах. 1796
Вид Большой галереи в Лувре . 1796
Вид Большой галереи в Лувре .(деталь) 1796
Вид Большой картинной галереи в Лувре .1789
Вид Большой картинной галереи в Лувре (деталь) .1789
Большая галерея. 1795
Большая галерея (деталь).
Руины в Ниме.
"За что утратил ты величье прежних дней?
За что, державный Рим, тебя забыли боги?
Град пышный, где твои чертоги?
Где сильные твои, о родина мужей?
Тебе ли изменил победы мощный гений?
Ты ль на распутии времен
Стоишь в позорище племен,
Как пышный саркофаг погибших поколений?"
Евгений Баратынский
Разрушение домов на мосту Нотр-Дам в 1786 году
Мост Solario 1775
Пон-дю-Гар. 1787
Триумфальная арка и амфитеатр в Оранже 1787
Использование древних руин в качестве общественной купальни 1798
Руины Каприччио. 1786
Прачки. 1796
Художник, рисующий античную вазу . 1775(сангина)
Художник, рисующий фрагмент антаблемента в садах Фарнезе (сангина)
Художница у развалин.
Интерьер храма Дианы в Ниме.
Археологическая достоверность сочетается в работах Робера с поэтической одухотворенностью и романтической таинственностью.В некоторых картинах доминирует архитектура, в других превалирует пейзаж, но неизменным остается виртуозное мастерство художника в передаче пространства, световоздушной среды, состояния атмосферы, игры солнечных бликов на поверхности воды, а также фактуры мрамора, камня, мха.Произведения Робера отличаются четкой архитектоникой композиций, широкой и обобщенной манерой письма и сдержанной, почти монохромной колористической гаммой, в которой преобладают охристые, зеленые и серебристо-серые тона, оживленные яркими цветовыми акцентами в одеждах персонажей.Гармоничная ясность классицизма, декоративная красочность рококо и присущий реализму интерес к современной жизни органично соединились в творчестве Робера.
Приют отшельника.
Руины на террасе в парке Марли.
От великого князя Павла, путешествовавшего по Европе под именем «князя Северного», Робер получил заказ на полотна для Павловского дворца. В 1806 году они были приобретены Марией Федоровной. Подобно своему учителю Паннини, писавшему виды воображаемых галерей, Робер в картинах из павловского дворца-музея Зал Аполлона и Зал Лаокоона воссоздал реальный вид интерьеров залов с вывезенными шедеврами — статуями Аполлон Бельведерский, Венера Медичи, Лаокоон и другими. Стремление к идеалу, проявившееся в обращении к прошлому, и к реальности, изображением которой он овладевал как художник своего века, — две вечно существующие грани творчества мастера века неоклассицизма — гармонично уживались в искусстве Юбера Робера . Эта окутанная неким флёром, трудно уловимая грань воображаемого и реального, передаваемых с великолепным декоративным мастерством, придавала высокое поэтическое звучание всему создаваемому этим талантливым живописцем. Кстати, самая богатая коллекция картин Робера находится в музеях России и республик бывшего Союза, где хранится более 100 работ художника , в том числе свыше 50-ти - в Государственном Эрмитаже, более 10-ти -в Москве, в ГМИИ, 12-ти-в Павловском дворце-музее и 6-ти- в Царском Селе.В конце 18, начале 19-го века Робер принадлежал к числу самых популярных в России французских живописцев, интерес к творчеству которого не ослабевал на протяжении всей его жизни.Екатерина 2-я дважды, в 1782 и 1791гг. приглашала Робера приехать в Петербург, однако он отклонил эти предложения. Тем не менее в 1802 г. Санкт-Петербургская Академия художеств приняла его в "почетные вольные общники ".Это звание указано в надписи на его надгробии на кладбище в Отейле, под Парижем.Большинство произведений Робера,хранящиеся в музеях нашей страны, происходят из собраний известных русских меценатов Строгановых, Юсуповых, Голицыных, Шуваловых, Бобринских, Ростопчиных, Милорадовичей, Нарышкиных, Мятлевых, Ферзенов и Репниных. http://www.liveinternet.ru/users/3707322/post183877225/
Умер от апоплексического удара.
Творчество
Известен живописными фантазиями, чей основной мотив - парки и реальные, а чаще воображаемые «величественные руины» (по выражению Дидро), множество набросков к которым он сделал во время пребывания в Италии.
Художник имел обыкновение оставлять на полотнах свои фирменные метки. В каждой картине среди надписей на стене руины, на памятнике, каменном обломке, даже на клейме коровы и др. можно найти имя: «Hubert Robert», «H. Robert» или инициалы «H.R.». На некоторых картинах среди изображённых людей художник оставлял свой автопортрет (седовласый мужчина средних лет).
Напишите отзыв о статье "Робер, Юбер"
Литература
- // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
- Каменская, Т. Д. Гюбер Робер, 1733-1808. - Л. : Государственный Эрмитаж, 1939.
- Немилова, И. Картины Гюбера Робера на литературные сюжеты в собрании Эрмитажа. - М .: Искусство, 1956.
- Дьяков Л. А. Гюбер Робер. - М .: Изобразит. искусство, 1971.
- Гюбер Робер и архитектурный пейзаж второй половины XVIII века. - Л. : Искусство, Ленинградское отделение, 1984.
- Ямпольский, М. Смерть и пространство (Сокуров, Юбер Робер) // О близком. Очерки немиметического зрения. - М .: Новое литературное обозрение, 2001. - С. 124-146. - 240 с. - (Научная библиотека). - 3000 экз. - ISBN 5-86793-141-2 .
- Cayeux, Jean De. Hubert Robert et les jardins. - Paris: Herscher, 1987. - 160 p. - ISBN 2-7335-0144-5 .
- Radisich, Paula Rea. Hubert Robert: painted spaces of the Enlightenment. - Cambridge; New York: Cambridge University Press, 1998. - 207 p. - ISBN 0-521-59351-4 .
Ссылки
Отрывок, характеризующий Робер, Юбер
– Ничего, – отвечал князь Андрей.Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
Родившийся в Париже в 1733 году, Юбер Робер был пейзажным художником и графиком, чья ранняя подготовка спонсировалась членами семьи Шуазьёль (Choiseul), постоянными работодателями его родителей.
В 1754 году он отправился в Рим, где работал под покровительством нового посла Франции в папском суде Этьенн Франсуа, графа де Штунвиль, будущего герцога Шуасул (1719-1785), политического союзника маркизы Помпадур (1721-1764). В качестве особой привилегии он проживал в Академии Франции, где учился у мастера, ведутиста Джованни Паоло Панини (1691-1765) и искал совета грамотщика и рисовальщика Джованни Баттисты Пиранези (1720-1788). У них он научился экспериментировать со сложной древнеримской и современной итальянской архитектурой, научился произвольно сочетать и контекстуализировать руины, перенося их в композиции, которые он наполнял эрудированными отсылками на далёкое прошлое.
Он подружился со своим соотечественником Жан-Оноре Фрагонаром (1732-1806), с которым он писал пейзажи в Риме и вокруг него. Робер оставался в Италии на протяжении десятилетия и возвратился в Париж в 1765 году. В последствии, он часто использовал свои наброски, сделанные во время пребывания в Италии.
Топография сама по себе и непосредственное наблюдение за природой не интересовали Робера. Он специализировался на каприччи – идеализированных ландшафтных и архитектурных фантазиях. Как художник удивительной универсальности и технической виртуозности, он писал разные сцены, от легкомысленных до возвышенных. Он мог рисовать практически в любом масштабе, от колоссальных росписей до миниатюр. Он разработал метод быстрого нанесения alla prima, в котором детали были принесены в жертву общему эффекту. В течение последних десятилетий старого режима неутомимый Робер был широко признан не только одним из выдающихся французских художников пейзажа, но и как опытный и очень находчивый дизайнер садов и ландшафтов. Его клиентура включала в себя королевскую знать, аристократию и самые богатые сегменты среднего класса, а также иностранных сановников.
Во время Французской революции, он был арестован по политическим обвинениям и провёл некоторое время в тюрьме.
В соответствии с директивой, Юбер Робер был восстановлен в своём официальном положении в качестве куратора Лувра, выступая сначала в качестве члена Консерватории и до конца 1802 года в составе руководящего совета Центрального музея искусств. Он помогал организовывать временные выставки в музее до его официального открытия в 1801 году. Энергия художника никогда не отставала. Он регулярно выставлялся в Салоне до 1798 года.
Юбер Робер умер в своей студии в Аутеиле в результате атаки апоплексии 15 апреля 1808 года в возрасте семидесяти пяти лет. За свою жизнь он создал несколько тысяч картин, рисунков и отпечатков.
РОБЕР, ГЮБЕР (ЮБЕР) (Robert, Hubert) (1733–1808), французский художник, мастер классицистического пейзажа руин.
Родился в Париже 22 мая 1733 в семье слуг дворянского дома. Первоначально получал духовное образование, предполагая стать священником. Однако влечение к искусству привело его в мастерские Академии художеств, где он занимался у Ш.Ж.Натуара. В качестве пенсионера академии жил в 1754–1765 в Италии, преимущественно в Риме, путешествовал во стране вместе с Ж.О.Фрагонаром. Познакомился с Дж.Пиранези; испытал влияние последнего, а также Дж.П.Паннини. Поэтика руин, исторической бренности формируется уже в его рисунках сангиной, сделанных на вилле д`Эсте под Римом (Лувр). Вернувшись на родину, жил преимущественно в Париже, в 1785–1787 зарисовывал древности Прованса; наезжал для работы также и в Нормандию.
Его картины, выставляемые в Салонах (Римский порт , 1766, Музей школы изящных искусств, Париж; и др.) быстро завоевали популярность. Д.Дидро хвалил его за «прекрасные и величественные руины». Активно разрабатывал модную тему, создавая как штучные произведения, так и циклы, рассчитанные на оформление больших интерьеров (Интерьер храма Дианы в Ниме , Храм Юпитера в Риме , 1760-е годы, Лувр; и др.). Органично сочетал элегическую мечтательность образов, тонкие световоздушные и перспективные эффекты с повседневными жанровыми деталями. С годами все активнее обращаясь к окружающей его реальности, стал также одним из лучших мастеров «пейзажа-события» – с изображением значительного публичного происшествия типа стройки или катастрофы (Пожар в Опере , 1781, Музей Карнавале, Париж). Принял участие в реконструкции парка в Версале (1775). С 1784 был хранителем луврской картинной галереи.
Запечатлел ряд эпизодов Французской революции (разрушение Бастилии, королевских надгробий в Сен-Дени и т.п.). Заподозренный в нелояльности к новому режиму, был арестован и заключен в тюрьму. Однако продолжал работать и во время заключения (1793–1794), оставив ряд живописных образов тюремного быта. Вскоре был восстановлен в должности куратора Лувра, который в ту пору преобразовывался из королевского дворца в музей.
Позднее варьировал прежние мотивы, в новых же вещах все чаще сочетал достоверные виды с придуманными деталями (Разрушение моста Нотр-Дам , 1786–1788, Музей Карнавале, Париж; и др.); иногда склонялся к романтической фантастике, представляя в виде руин вполне сохранные здания (в том числе Лувр). В 1790-е годы написал серию видов Большой галереи Лувра. Его картины украсили многие дворцы, а затем музеи Европы, в том числе и в России, где его вещи охотно приобретали, начиная с эпохи Екатерины II. В старости был практически забыт, однако его образы с их тонким ощущением контрастного взаимодействия разных исторических эпох оказали большое влияние на развитие романтизма.