Жанровое своеобразие Чеховских пьес
Чехову не суждено было написать роман, но жанром, синтезирующим все мотивы его повестей и рассказов, стала “новая драма”. Именно в ней наиболее полно реализовалась чеховская концепция жизни, особое ее ощущение и понимание.
На первый взгляд, драматургия Чехова представляет собою какой-то исторический парадокс.
И в самом деле, на рубеже веков, в период наступления нового общественного подъема, когда в обществе назревало предчувствие “здоровой и сильной бури”, Чехов создает пьесы, в которых отсутствуют яркие героические характеры, сильные человеческие страсти, а люди теряют интерес к взаимным столкновениям, к последовательной и бескомпромиссной борьбе.
Почему же так? Я думаю потому, что, если Горький пишет в это время о людях активного действия, знающих, по их мнению, как и что нужно делать, то Чехов пишет о людях растерявшихся, которые чувствуют, что разрушен прежний уклад жизни, а новое, что приходит на смену страшней, как всё неизвестное.
Томление, брожение, неуспокоенность становятся фактом повседневного существования людей. Именно на этой исторической почве и вырастает “новая чеховская драма” со своими особенностями поэтики, нарушающими каноны классической русской и западноевропейской драмы.
Прежде всего, Чехов разрушает “сквозное действие”, ключевое событие, организующее сюжетное единство классической драмы. Однако, драма при этом не рассыпается, а собирается на основе иного, внутреннего единства. Судьбы героев, при всем их различии, при всей их сюжетной самостоятельности, “рифмуются”, перекликаются друг с другом и сливаются в общем “оркестровом звучании”.
С исчезновением сквозного действия в пьесах Чехова устраняется и классическая одногеройность, сосредоточенность драматургического сюжета вокруг главного, ведущего персонажа. Уничтожается привычное деление героев на положительных и отрицательных, главных и второстепенных, каждый ведет свою партию, а целое, как в хоре без солиста, рождается в созвучии множества равноправных голосов и подголосков.
Темы чеховских пьес перекликаются с многогранными темами романа Ф.М. Достоевского “Преступление и наказание”. Он писал о господстве в жизни тупости, откровенного эгоизма, об “униженных и оскорблённых”, о человеческих отношениях, о любви, о становлении личности в обществе, о нравственных переживаниях. Начиная с Гоголя, в литературе Х1Х века утвердился “смех сквозь слёзы”, смех сочувствующий, быстро сменяющийся грустью. Смех Чехова в пьесах именно такой.
Стремясь к жизненной правде, к естественности, он создавал пьесы не чисто драматического или комедийного, а весьма сложного формообразования. В них драматическое осуществляется в органическом смешении с комическим, а комическое проявляется в органическом сплетении с драматическим. убедительным примером тому служит пьеса “Вишнёвый сад”. “ Вышла у меня не драма, а комедия, местами даже фарс”, -- писал сам Чехов.
Действительно, мы должны признать, что в основе пьесы лежит отнюдь не драматическое, а комедийное начало. Во-первых, положительные образы, какими являются Трофимов и Аня, показываются совсем не драматически, по внутренней своей сущности они оптимистичны. Во-вторых, владелец вишнёвого сада Гаев изображён тоже преимущественно комически. Комическая основа пьесы отчетливо видна, в-третьих, и в комическо-сотирическом изображении почти всех второстепенных действующих лиц: Епиходова, Шарлоты, Яши, Дуняши. “Вишнёвый сад” включает явные мотивы Водевиля, выражающиеся в шутках, фокусах, прыжках, переодеваниях Шарлоты.
Но современники восприняли новую вещь Чехова, как драму. Станиславский писал, что для него “Вишнёвый сад” является не комедией, не фарсом, а в первую очередь трагедией. И он поставил “Вишневый сад” именно в таком драматическом ключе.
Чехов открыл в драме новые возможности изображения характера. Он раскрывается не в борьбе за достижение цели, а в переживании противоречий бытия. Пафос действия сменяется пафосом раздумья. Возникает неведомый классической драме чеховский “подтекст”, или “подводное течение”. Герои Островского целиком и полностью реализуются в слове, и слово это лишено двусмысленности, твердо и прочно, как гранит. У героев Чехова, напротив, смыслы слова размыты, люди никак в слово не умещаются и словом исчерпаться не могут. Здесь важно другое: тот скрытый душевный подтекст, который герои вкладывают в слова. Поэтому призыв трех сестер “В Москву! В Москву!” отнюдь не означал Москву с ее конкретным адресом. Это тщетные, но настойчивые попытки героинь прорваться в иную жизнь с иными отношениями между людьми. То же в “Вишневом саде”.
Во втором акте пьесы в глубине сцены проходит Епиходов - живое воплощение нескладицы и несчастья. Возникает такой диалог:
Любовь Андреевна (задумчиво). Епиходов идет...
Аня (задумчиво). Епиходов идет...
Гаев. Солнце село, господа.
Трофимов. Да.
Говорят формально об Епиходове и о заходе солнца, а по существу о другом. Души героев через обрывки слов поют о неустроенности и нелепости всей своей несложившейся, обреченной жизни. При внешнем разнобое и нескладице диалога есть душевное внутреннее сближение, на которое откликается в драме какой-то космический звук: “Все сидят, задумались. Тишина. Слышно только, как тихо бормочет Фирс. Вдруг раздается отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий печальный”.
Островский для изображения драмы своих героев берёт не ровное течение обычной жизни, а как бы выламывает из него событие. Например, история гибели Катерины - событие, потрясшее жителей Калинова, раскрывшее трагическую обречённость её положения.
У Чехова же драматизм заключается не только в событиях, но и в обычном будничном однообразии повседневного быта. В пьесе “Дядя Ваня” изображен быт деревенской усадьбы Серебрякова во всей своей повседневности: люди пьют чай, гуляют, говорят о текущих делах, заботах, мечтах и разочарованиях, играют на гитаре… События – сора Войницкова с Серебряковым, отъезд Серебряковых – ничего не меняют в жизни дяди Вани и Сони и, следовательно, не имеют решающего значения для содержания драмы, хотя на сцене и прозвучал выстрел. Драматичность положения героев не в этих случайных эпизодах, а в однообразии и безысходном для них образе жизни, в бесполезной трате своих сил и способностей.
Важное событие, меняющее жизнь героев, происходит редко, а те, что происходят, часто уводятся Чеховым из действия. Например, самоубийство Треплева в пьесе “Чайка”, или дуэль в “Трёх сёстрах”. В неизменной жизни люди редко находят счастье – им трудно это сделать, т.к. для этого нужно преодолеть неизменность и обыденность. Не все могут сделать это. Но счастье всегда соседствует с разлукой, смертью, с “чем-то”, мешающим ему во всех чеховских пьесах.
Чеховские драмы пронизывает атмосфера всеобщего не благополучия. В них нет счастливых людей. Героям их, как правило, не везет ни в большом, ни в малом: все они в той или иной мере оказываются неудачниками. В “Чайке”, например, пять историй неудачной любви, в “Вишневом саде” Епиходов с его несчастьями - олицетворение общей нескладицы жизни, от которой страдают все герои.
За редким исключением - это люди самых распространённых профессий: учителя, чиновники, врачи и т.д. То, что эти люди не выделены ничем, кроме того, что их жизнь описывает Чехов, позволяет считать, что жизнью, которую ведут герои Чехова, живёт большинство его современников.
Новаторство Чехова – драматурга заключается в том, что он отходит от принципов классической драмы и отражает драматическими средствами не только проблемы, но и показывает психологические переживания героев. Чеховская драматургия покорила театральную сцену почти всех стран мира. И в нашей стране нет крупного художника театра, кино, который не называл Чехова в числе своих учителей. И в подтверждение этому на занавесях МХТа изображена Чеховская “Чайка”.
Репетиторство
Нужна помощь по изучению какой-либы темы?
Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку
с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.
Во второй его период (1888-1904 гг.) смех не
исчезает, но преобразуется – из самостоятельной художественной
величины в слагаемое многопланового изображения. Перестройку
претерпевает и сам жанр, его границы хоть и колеблются, но не в
значительных пределах; поздний чеховский рассказ по размерам
больше ранней «сценки», и все же это размеры подчеркнуто малой
прозы. Но иной становится внутренняя лира произведения – лира
его содержания. Второй период отличен размыканием границ: явное
преимущество получает рассказ, представляющий собой
жизнеописание. Изображается уже не момент из биографии героя, а
сама биография, в ее более или менее длительной протяженности, о
таком рассказе говорят: «маленький роман». В чем художественно
весомое сочетание противоположного: скромные размеры, но широко
развернутый, многоохватывающий сюжет. Образцы такого рассказа –
«Учитель словесности», «Дама с собачкой», «Душечка», «Ионыч»,
«Невеста», «Студент». Эпизод вбирает в себя обзорные,
суммирующие характеристики, высвечивающие весь уклад жизни,
соединяющий настоящее с прошлым. Жизнеописания как такового нет,
но видна биографическая перспектива, видно направление
жизненного пути.
В поздних рассказах главенствует проблема смысла жизни, ее
наполненности, ее сдержанности. Теперь рассматриваются различные
формы «отклоняющегося» жизнеустройства, различные проявления
обыденной жизни. Над человеком с «робкой кровью» молодой Чехов
откровенно смеялся, теперь же преобладает иной тон, иной подход,
продиктованный стремлением объяснить утраты, найти связь причин
и следствий, установить меру беды и меру вины. Поздние чеховские
рассказы одновременно ироничны и лиричны, скрывают в себе и
усмешку, и печаль, и горечь.
«Маленький роман», разумеется, не есть уменьшенное подобие
большого романа. В том-то и суть, что рассказ, приближенный к
рассказу, с особой настойчивостью и энергией реализует свои
собственные ресурсы – изобразительные и выразительные. Рассказ
углубленно выявляет свою жанровую специфику. Нетрудно заметить:
благодаря сжатости жизнеописания рельефно проступает схема
биографии, ее «чертеж»; резко обозначаются внезапные или
стадиальные перемены в облике, в судьбе героя, в его состоянии.
Возможность создать ступенчатость, стадиальность биографического
сюжета, – единым взглядом охватит жизнь человека как целое и как
процесс – и составит привилегию малого жанра. Чехов, в своем
зрелом творчестве, дал тому неоспоренные доказательства.
Во второй половине имеется яркая юмористическая страница – это
одноактные шутки, или водевили: «Медведь» (1887 г.);
«Предложение» (1888 г.); «Свадьба» (1890 г.); «Юбилей» (1891
г.). Водевиль Чехова не имеет соответствия в русской литературе.
В нем нет танцев и куплетов, он полон другого движения: это
диалог в одном акте, развивающийся с искрометной силой. Здесь
жизнь схвачена в острые моменты: праздничное торжество,
перемежающееся бурными скандалами. В «Юбилее» скандал
поднимается до уровня буффонады. Все происходит одновременно:
женоненавистник Хирин готовит доклад для юбилея банка,
Мерчуткина выклянчивает у главы банка Шипучина деньги, жена
Шипучина слишком подробно и нудно рассказывает о том, что она
пережила у матери, и идет словесная перепалка между Мерчуткиной
и мужчинами. Каждый говорит свое, никто никого не хочет даже
слушать. И получается то, что Чехов сам себе ставил условием для
хорошего водевиля: «сплошная путаница» (или «вздор»); «каждая
рожа должна быть характером и говорить своим языком»;
«отсутствие длиннот»; «непрерывное движение».
Путаница и нелепость в «Юбилее» достигает высшей точки в минуту,
когда разъяренный Хирин набрасывается, не разобравшись, на жену
Шипучина (вместо Мерчуткиной), та визжит, ошибка выясняется, все
стонут – и входят служащие: начинается юбилей, тщательно ими
подготовленный. Обессиленный юбиляр перестает что-либо говорить,
соображает, прерывает речь депутатов, бормочет бессвязные слова,
и действие прерывается: пьеса кончилась.
Несостоявшийся юбилей, фактическое топтание на месте при
суетливом движении основных и мельтешении случайных лиц (а за
кулисами, как выяснилось, идет подлинное действие – подлоги,
казнокрадство и т.д.) – это образ той же жизни, которую мы знаем
по чеховским рассказам 1880-х годов, но в юморе его теперь
больше жесткости. Потому что за спиной автора «Юбилея» был груз
свежих воспоминаний о сахалинском «аде» (поездка на Сахалин
состоялась в 1890 г.).
Ирония характерна для зрелой чеховской прозы, и особенно Чехов
дорожит потаенной, скрытой ироничностью – дорожит тем, без чего
ему не обойтись при изображении жизни вроде бы обыкновенной,
нормальной, но по сути мнимой, фиктивной. В рассказе Чехов
осуществляет углубленный психологический анализ, обнажающий
противоречие между привычным и желанным, между желанным и
осуществимым, раскрывающий явления внутренней несвободы. Тонко
переданы настроения, состояния, изнутри заполняющие сюжет
рассказа. Героев таких произведений настигают не одни лишь
горькие мысли, он приходит не только к печальным выводам, ему
открываются и другие обобщенные мысли, разнокачественные выводы.
После «Юбилея» ни водевилей, ни других веселых произведений
Чехов больше не писал. Три «осколочных» рассказа 1892 года
(перерыв в юмористике был пятилетний – с 1887 г.) – «отрывок»,
«Из записок старого педагога», «Рыбья любовь» – не вернули прозе
Чехова ее прежнего юмористического тона. Но вряд ли сыщется
произведение Чехова 1890-1900 годов, в том числе и
драматическое, в котором не сверкнули бы улыбка автора, смешной
эпизод, каламбур.
Чехов - человек, в основе жизни которого лежал неустанный душевный труд над самим собой. Работа самовоспитания - главное, что завещал Чехов своим читателям. В этом отношении он прямой продолжатель традиций Л.Н. Толстого.
Чехов — наследник всех традиций русской реалистической литературы, вершина, замыкающая горную цепь гениев. Отличительные особенности творчества Чехова следующие.
1. Отрицание старых форм русской жизни и предчувствие новых; отсутствие собственной чёткой теоретической программы и недоверие ко всем догматическим идеям.
2. Гуманность как неприятие любых проявлений рабства в социальной и духовной жизни человека; утверждение свободы личности.
3. Объективность, отказ от проповеди средствами литературы; доверие к читателю: недоговорённость и подтекст.
4. Точность и лаконичность изображения жизни. Умение схватывать общую картину жизни по её деталям.
5. Сила обобщений и сверхобобщений.
Обратимся к рассказу «Студент», постараемся раскрыть эти черты на примере конкретного произведения.
Обратите внимание на символику пейзажа, а также на то, каким способом Чехов добивается объективности рассказа. Например, словом некстати (подул ветер ) автор сливает себя с героем, и далее ощущение неприютной природы даётся от лица героя: «Ему казалось...» и т. д.
Умение автора давать картину целого через одну деталь показывает картина, возникшая в памяти студента. Мы можем рассказать то, о чём умолчал Чехов: какова жизнь семьи дьячка, как складывалось существование его сына.
Недоговорённость (пропуск логического звена) есть и в обрисовке чувств героя. Почему студент заговорил с Василисой и Лукерьей об апостоле Петре? Чехов не открывает нам хода его мыслей. Попытайтесь восстановить его сами, вникая в подтекст.
Итак, герой показан в минуту душевного упадка, сомнений в осмысленности бытия. Судьба России представляется ему беспросветно несчастной. Вся история человечества видится как одна унылая, длинная ночь. Но в этой ночи светится и греет огонь костра.
Обратим внимание на то, как рассказывает студент историю отречения Петра. Можно ли назвать его рассказ искусным, поэтичным? Нет. Иван почти дословно передаёт текст Евангелия, но короткие замечания его по ходу рассказа говорят о том, как ясно он представляет себе всё происходившее с апостолом, как чувствует то, что должен был чувствовать Пётр. Как характеризует героя этот рассказ? Ответим: несмотря на все сомнения и тревоги студента, в нём чувствуется сила веры, любовь к Христу, соответствие выбранной роли духовного пастыря.
И вновь Чехов не раскрывает нам причину слёз Василисы. Может быть, вдова и сама не сумела бы определить её. Студент снова идёт через поле, и мрачный пейзаж возвращается. Но мысли героя совершенно изменились. Теперь он снова думает о прошлом и будущем, о единстве и взаимосвязи времен (как и тогда, когда думал о Рюрике и Иване Грозном), почему же теперь эти размышления наполняют его радостью?
В финале рассказа рассвет, и неизбежный приход весны, и чувство счастья, охватившее студента, сливаются воедино.
Итогом нашего анализа становится выявление глубокого обобщающего смысла рассказа. Не случайно в нём почти каждый конкретный образ оборачивается символом. В размышлениях Ивана Великопольского отразилось современное Чехову душевное состояние всего общества, почти утратившего веру, блуждающего в убогом настоящем. Вся Россия бредёт через великое поле к свету и радости, спасаясь от искушений разума, от слабости духа сердечной любовью к Христу.
В рассказе Чехова «Студент» можно заметить переклички с знакомыми произведениями русской литературы XIX века: герой Чехова — родной брат Гриши Добросклонова по бедности, по связи с родной землёй, по жажде добра. Сродни ему и князь Андрей Болконский (вспомним сцену разговора на пароме).
Важно выявить связь Чехова с традициями предшествующей литературы и одновременно раскрыть новаторство его творческого метода.
Использованы материалы книги: Ю.В. Лебедев, А.Н. Романова. Литература. 10 класс. Поурочные разработки. - М.: 2014
Антон Павлович Чехов является одним из самых знаменитых и талантливых драматургов в мире. Удивительно именно то, что этот уникальный человек, создавший около 900 самых различных произведений, по профессии был врачом.
С 13 лет он стал поклонником театра, а первая его драма «Безотцовщина » была написана в 18 лет, в период его учебы в гимназии. А когда он уже стал студентом, он поместил два рассказа в журнал «Стрекоза» - тогда он впервые был напечатан.
Будучи студентом, он в основном писал небольшие рассказы и юморески, но с 1887 года его произведения становятся длиннее и более глубокими. У него появилось желание путешествовать, желание посетить родные места, чувство личной свободы, которое и помогло Чехову писать на более глубокие и философские темы. Он совершил путешествие на Сахалин, где им было написано девять очерков под общим названием «Из Сибири ».
Таким образом, Чехов начинает использовать свой юмор и сатиру наиболее эффектным образом, со временем выходят его рассказы «Княгиня », «Спать хочется », «Бабы », в которых отсутствует авторская оценка. Это привлекает к себе внимание критиков, многие из которых считали это недостатком. Но со временем авторская беспристрастность в его творчестве был оценена, его стиль старались наследовать многие начинающие и молодые писатели – такие как И.А. Бунин и А.И. Куприн.
Особенности творчества Чехова
Особенностью творчества Чехова называют отсутствие каких-либо важных событий в жизни героев, которые могли бы показать читателю замысел автора. Чехов всегда делал акцент на подробное описание быта персонажей, и таким образом рассказывал о внутреннем мире героев и о эмоциональном содержании их жизни. Но больше всего читателей и критиков поражает сжатость формы, которая прослеживается во всем творчестве Чехова. Например, рассказ «Муж », который занимает всего 4 страницы, но этих страниц более, чем достаточно для того, чтобы полноценно показать психологию озлобившегося и погрязшего в болоте собственного сознания человека.
Более поздние произведения Чехова становятся глубже и производят более впечатление – знаменитые «Три сестры », «Дядя Ваня », «Скучная история ». Последний рассказ в точности отображает ту степень тоски и отчаяния, которая охватила русское общество, а в основном – русскую интеллигенцию в 80-ых годах. Чехов желает как наиболее ярко раскрыть образы бездарности, безнравственности и пошлости обывателей, и эта тема поднимается в большинстве его произведений. Такие рассказы как «Мужики », «В овраг е» преподносят ужасные картины народной жизни, и даже в рассказе «Три сестры» есть подобные мотивы – в стотысячном городе даже не с кем поговорить.
Мрачный пессимизм Чехова
Чехову присущ мрачный пессимизм . Но стоит отличать тонкость его мастерства подмечать глубинные причины и предпосылки отчаяния и беспросветности ума, которые приводят человека к безнравственности и страданиям от общего саркастического взгляда на жизнь тех или иных слоев. Рассказы и пьесы Чехова раскрываются на театральной сцене совершенно в другом свете, потому что именно сцена и воплощение описанного позволяют увидеть те тончайшие детали и нюансы, которыми автор пытался донести до нашего сознания потайное дно происходящего в стране и в сердцах людей.
Чехову не суждено было написать роман, но
жанром, синтезирующим все мотивы его повестей и рассказов, стала
«новая драма». Именно в ней наиболее полно реализовалась
чеховская концепция жизни, особое ее ощущение и понимание.
На первый взгляд, драматургия Чехова представляет собою какой-то
исторический парадокс.
И в самом деле, на рубеже веков, в период наступления нового
общественного подъема, когда в обществе назревало предчувствие
«здоровой и сильной бури», Чехов создает пьесы, в которых
отсутствуют яркие героические характеры, сильные человеческие
страсти, а люди теряют интерес к взаимным столкновениям, к
последовательной и бескомпромиссной борьбе.
Почему же так? Я думаю потому, что, если Горький пишет в это
время о людях активного действия, знающих, по их мнению, как и
что нужно делать, то Чехов пишет о людях растерявшихся, которые
чувствуют, что разрушен прежний уклад жизни, а новое, что
приходит на смену страшней, как всё неизвестное.
Томление, брожение, неуспокоенность становятся фактом
повседневного существования людей. Именно на этой исторической
почве и вырастает «новая чеховская драма» со своими
особенностями поэтики, нарушающими каноны классической русской и
западноевропейской драмы.
Прежде всего, Чехов разрушает «сквозное действие», ключевое
событие, организующее сюжетное единство классической драмы.
Однако, драма при этом не рассыпается, а собирается на основе
иного, внутреннего единства. Судьбы героев, при всем их
различии, при всей их сюжетной самостоятельности, «рифмуются»,
перекликаются друг с другом и сливаются в общем «оркестровом
звучании».
С исчезновением сквозного действия в пьесах Чехова устраняется и
классическая одногеройность, сосредоточенность драматургического
сюжета вокруг главного,
ведущего персонажа. Уничтожается привычное деление героев на
положительных и отрицательных, главных и второстепенных, каждый
ведет свою партию, а целое, как в хоре без солиста, рождается в
созвучии множества равноправных голосов и подголосков.
Темы чеховских пьес перекликаются с многогранными темами романа
Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». Он писал о
господстве в жизни тупости, откровенного эгоизма, об «униженных
и оскорблённых», о человеческих отношениях, о любви, о
становлении личности в обществе, о нравственных переживаниях.
Начиная с Гоголя, в литературе Х1Х века утвердился «смех сквозь
слёзы», смех сочувствующий, быстро сменяющийся грустью. Смех
Чехова в пьесах именно такой.
Стремясь к жизненной правде, к естественности, он создавал пьесы
не чисто драматического или комедийного, а весьма сложного
формообразования. В них драматическое осуществляется в
органическом смешении с комическим, а комическое проявляется в
органическом сплетении с драматическим. убедительным примером
тому служит пьеса «Вишнёвый сад». « Вышла у меня не драма, а
комедия, местами даже фарс», -- писал сам Чехов.
Действительно, мы должны признать, что в основе пьесы лежит
отнюдь не драматическое, а комедийное начало. Во-первых,
положительные образы, какими являются Трофимов и Аня,
показываются совсем не драматически, по внутренней своей
сущности они оптимистичны. Во-вторых, владелец вишнёвого сада
Гаев изображён тоже преимущественно комически. Комическая основа
пьесы отчетливо видна, в-третьих, и в комическо-сотирическом
изображении почти всех второстепенных действующих лиц:
Епиходова, Шарлоты, Яши, Дуняши. «Вишнёвый сад» включает явные
мотивы Водевиля, выражающиеся в шутках, фокусах, прыжках,
переодеваниях Шарлоты.
Но современники восприняли новую вещь Чехова, как драму.
Станиславский писал, что для него «Вишнёвый сад» является не
комедией, не фарсом, а в первую очередь трагедией. И он поставил
«Вишневый сад» именно в таком драматическом ключе.
Чехов открыл в драме новые возможности изображения характера. Он
раскрывается не в борьбе за достижение цели, а в переживании
противоречий бытия. Пафос действия сменяется пафосом раздумья.
Возникает неведомый классической драме чеховский «подтекст», или
«подводное течение». Герои Островского целиком и полностью
реализуются в слове, и слово это лишено двусмысленности, твердо
и прочно, как гранит. У героев Чехова, напротив, смыслы слова
размыты, люди никак в слово не умещаются и словом исчерпаться
не могут. Здесь важно другое: тот скрытый душевный подтекст,
который герои вкладывают в слова. Поэтому призыв трех сестер «В
Москву! В Москву!» отнюдь не означал Москву с ее конкретным
адресом. Это тщетные, но настойчивые попытки героинь прорваться
в иную жизнь с иными отношениями между людьми. То же в «Вишневом
саде».
Во втором акте пьесы в глубине сцены проходит Епиходов - живое
воплощение нескладицы и несчастья. Возникает такой диалог:
Любовь Андреевна (задумчиво). Епиходов идет...
Аня (задумчиво). Епиходов идет...
Гаев. Солнце село, господа.
Трофимов. Да.
Говорят формально об Епиходове и о заходе солнца, а по существу
о другом. Души героев через обрывки слов поют о неустроенности и
нелепости всей своей несложившейся, обреченной жизни. При
внешнем
разнобое и нескладице диалога есть душевное внутреннее
сближение, на которое откликается в драме какой-то космический
звук: «Все сидят, задумались. Тишина. Слышно только, как тихо
бормочет Фирс. Вдруг раздается отдаленный звук, точно с неба,
звук лопнувшей струны, замирающий печальный».
Островский для изображения драмы своих героев берёт не ровное
течение обычной жизни, а как бы выламывает из него событие.
Например, история гибели Катерины - событие, потрясшее жителей
Калинова, раскрывшее трагическую обречённость её положения.
У Чехова же драматизм заключается не только в событиях, но и в
обычном будничном однообразии повседневного быта. В пьесе «Дядя
Ваня» изображен быт деревенской усадьбы Серебрякова во всей
своей повседневности: люди пьют чай, гуляют, говорят о текущих
делах, заботах, мечтах и разочарованиях, играют на гитаре…
События – сора Войницкова с Серебряковым, отъезд Серебряковых –
ничего не меняют в жизни дяди Вани и Сони и, следовательно, не
имеют решающего значения для содержания драмы, хотя на сцене и
прозвучал выстрел. Драматичность положения героев не в этих
случайных эпизодах, а в однообразии и безысходном для них образе
жизни, в бесполезной трате своих сил и способностей.
Важное событие, меняющее жизнь героев, происходит редко, а те,
что происходят, часто уводятся Чеховым из действия. Например,
самоубийство Треплева в пьесе «Чайка», или дуэль в «Трёх
сёстрах». В неизменной жизни люди редко находят счастье – им
трудно это сделать, т.к. для этого нужно преодолеть неизменность
и обыденность. Не все могут сделать это. Но счастье всегда
соседствует с разлукой, смертью, с «чем-то», мешающим ему во
всех чеховских пьесах.
Чеховские драмы пронизывает атмосфера всеобщего не благополучия.
В них нет счастливых людей. Героям их, как правило, не везет ни
в большом, ни в малом: все они в той или иной мере оказываются
неудачниками. В «Чайке», например, пять историй неудачной любви,
в «Вишневом саде» Епиходов с его несчастьями - олицетворение
общей нескладицы жизни, от которой страдают все герои.
За редким исключением - это люди самых распространённых
профессий: учителя, чиновники, врачи и т.д.. То, что эти люди не
выделены ничем, кроме того, что их жизнь описывает Чехов,
позволяет считать, что жизнью, которую ведут герои Чехова, живёт
большинство его современников.
Новаторство Чехова – драматурга заключается в том, что он
отходит от принципов классической драмы и отражает
драматическими средствами не только проблемы, но и показывает
психологические переживания героев. Чеховская драматургия
покорила театральную сцену почти всех стран мира. И в нашей
стране нет крупного художника театра, кино, который не называл
Чехова в числе своих учителей. И в подтверждение этому на
занавесях МХТа изображена Чеховская “Чайка”.