Род. в семье врача. В 1904-12 учился в Псковской гимназии. В 1912 поступил на историко-филол. ф-т Петербургского ун-та, где занимался в пушкинском семинаре С. Венгерова, слушал лекции А. Шахматова, И. Бодуэна де Куртене. Среди товарищей по ун-ту были М. Азадовский, Ю. Оксман, Н. Яковлев и др. Первыми научными работами Т. стали доклад "Литературный источник "Смерти поэта"" (впервые опубл.: Вопросы лит-ры. 1964. № 10. С. 98-106) и доклад о пушкинском "Каменном госте". В студенческие годы была написана также большая работа о В. Кюхельбекере, рукопись которой не сохранилась. В 1916 Т. женился на сестре своего товарища по псковской гимназии Л. Зильбера - Елене.
По окончании ун-та в 1918 Т. был оставлен С. Венгеровым при кафедре рус. лит-ры для продолжения научной работы. В том же году он познакомился с В. Шкловским и Б. Эйхенбаумом и вступил в Общество по изучению поэ-
тич. языка (ОПОЯЗ), участие в кото ром сыграло огромную роль в судьбе Т. как ученого. С 1921 и течение 10 лет преподавал в Ин-те истории иск-в, читая лекции о рус. поэзии. До 1924 совмещал научно-преподавательскую работу со службой в Коминтерне в качестве переводчика, затем в Госиздате корректором.
Первая опубл. работа Т. - ст. "Достоевский и Гоголь (к теории пародии)". написанная в 1919 и вышедшая в 1921 отд. изд. в опоязовской серии "Сб-ки но теории поэтич. языка". Тщательное сопоставление стилистических различий между двумя писателями привело ученого к смелому выводу о том, что принцип "отталкивания" лежит в основе лит. развития и является объективным законом: "... всякая литературная преемственность есть прежде всего борьба, разрушение старого целого и новая стройка старых элементов" ("Поэтика. История литературы. Кино" // Подгот. изд. и коммент. Е. Тоддеса, М. Чудаковой, А. Чудакова. М., 1977. С. 198). Это положение стало генеральной идеей всей дальнейшей научной работы Т., фундаментом его теоретической и историко-лит. концепции.
В 1-й пол. 20-х гг. Т. написан ряд работ об А. Пушкине и лит. борьбе его эпохи: "Архаисты и Пушкин", "Пушкин и Тютчев", "Мнимый Пушкин", где ист. роль великого поэта раскрыта по-новому, конкретно и точно. В ст. о Ф. Тютчеве и Н. Некрасове, А. Блоке и В. Брюсове даны четкие историко-лит. характеристики поэтов, определено их неповторимое своеобразие. В 1923 Г. завершил свой главный теоретико-лит. труд - "Проблема стиховой семантики", изд. в 1924 отд. книгой под назв. "Проблема стихотворного языка". В этой книге раскрыто природное различие стиха и прозы, выявлен специфический смысл "стихового слова". В ст. "Литературный факт" (1924) предложен смелый ответ на вопрос "Что такое литература?" ("динамическая речевая конструкция"), описана реальная связь худож. явлений с житейскими, показана ист. диалектика взаимодействия "высоких" и "низких" жанров и стилей.
Выступая в периодике как лит. критик, Т. сочетал научно-ист, подход с острым ощущением современности, терминологическую лексику с метафоричностью и отточенной афористичностью. В ст. "Литературное сегодня" (Рус. современник. 1924. № 1) проза нач. 20-х гг. показана как целостная система, в ст. "Промежуток" (Там же. 1924. № 4) представлена такая же убедительная панорама поэзии, даны выразительные и емкие характеристики творчества А. Ахматовой, Б. Пастернака, О. Мандельштама, В. Маяковского и др. мастеров стиха. Критич. оценки Т. основаны и на пророческой интуиции, и на точных научных критериях: творчество своих современников Т. рассматривал в единой системе литературной эволюции. Ряд заостренно-гиперболических, ироничных журнальных этюдов ("Записки о западной литературе", "Кино - слово -музыка", "Сокращение штатов", "Журнал, критик, читатель и писатель"), подписанных при публикации псевдонимом Ю. Ван-Везен, носит экспериментальный характер: Т. разрабатывал здесь предельно лаконичную форму свободного, раскрепощенного критич. высказывания.
В 1924 Т. получил заказ от изд-ва "Кубуч" на написание популярной брошюры о Кюхельбекере. Взявшись за эту работу, Т. неожиданно написал за короткий срок роман "Кюхля" (1925), положивший начало писательской судьбе автора. Воскрешая для современников полузабытого поэта-декабриста, используя при этом обширный фактический материал, Т. достиг эмоциональной достоверности благодаря интуитивным догадкам. "Там, где кончается документ, там я начинаю", - определил он позднее в статье для сб. "Как мы пишем" (1930) свой способ творческого проникновения в историю. С этого момента Т. начинает сочетать научную работу с литературной, постепенно все более тяготея к творческой деятельности. Вопрос о соотношении науки и иск-ва в работе Т. - предмет продолжающихся и по сей день споров. Одни исследователи и мемуаристы говорили об "открытой антиномии" этих двух начал (Антокольский П. Г. Знание и вымысел//Восп. о Ю. Тынянове: Портреты и встречи. М., 1983. С. 253), другие отстаивали положение о неотделимости Т. -ученого от Т. -художника (Эйхенбаум Б. М. Творчество Ю. Тынянова//Там же. С. 210- 223). Однако здесь возможен еще один ответ: Т. умел бывать и "чистым" ученым, не терпящим беллетризации идей и концепций, и изобретательным художником, свободным от пут жесткой логики, и плюс к этому всему умел еще и сопрягать науку с лит-рой - там, где это оправданно и эффективно.
В 1927 Т. закончил роман об А. Грибоедове "Смерть Вазир-Мухтара" - произв., в. котором худож. принципы автора, его взгляд на историю и современность отразились с наиб, полнотой. Т. не ставил перед собой утилитарно-просветительской цели: история Вазир-Мухтара отнюдь не является элементарной "биографией" Грибоедова. Т. часто прибегает к худож. трансформации фактов, строит чисто творческие. версии событий (напр., описывая любовную интригу Грибоедова с женой Ф. Булгарина). Нек-рые беллетристические догадки автора, впрочем, нашли впоследствии док. подтверждение (участие рус. дезертиров во главе с Самсон-Ханом в битвах с рус. войсками на стороне персов, подстрекательская роль англ, дипломатов в разгроме рус. миссии). Однако главное в "Смерти Вазир-Мухтара" - это последовательно развернутое худож. сравнение "века нынешнего" с "веком минувшим", раскрытие вечной ситуации "горя от ума", в которую с неизбежностью попадает в России мыслящий человек. Так, Грибоедов в изображении Т. оказывается в трагическом одиночестве, его проект преобразования Кавказа отвергается и правительственными чиновниками, и ссыльным декабристом И. Бурцевым. Власти видят в Грибоедове опасного вольнодумца, прогрессисты - благополучного дипломата в "позлащенном мундире". Эта драматическая ситуация, безусловно, проецировалась на судьбу самого Т. и его единомышленников: разочарование в рев. идеалах, распад опоязовского научного круга и невозможность дальнейшего продолжения коллективной работы в условиях идеологического контроля. В 1927 Т. писал В. Шкловскому: "Горе от ума у нас уже имеется. Смею это сказать о нас, о трех-четырех людях. Не хватает только кавычек, и в них все дело. Я, кажется, обойдусь без кавычек и поеду прямо в Персию".
Глубокий филос. трагизм "Смерти Вазир-Мухтара" обусловил довольно прохладную реакцию критики. "В романе зазвучали ноты, для советской литературы неожиданные. Роман разошелся с одним из важнейших ее устоев советской литературы: с ее категорическим требованием исторического оптимизма" (Белинков А. В. Юрий Тынянов. 2-е изд. М., 1965. С. 303). Непривычным для сов. лит. канона было и стилистическое решение романа, его экспрессивная гротескность и метафоричность, ритмизованность авт. речи, порой напоминающей свободный стих (таково, в частности, открывающее роман вступление). Композиция и синтаксис "Смерти Вазир-Мухтара" отчетливо "кинематографичны": здесь несомненную роль сыграла работа Т. как теоретика кино (написанные в 1926-27 ст. "О сценарии", "О сюжете и фабуле в кино", "Об основах кино" и др.) и как киносценариста [сценарии к/ф "Шинель" по Н. Гоголю, 1926; фильма о декабристах "С. В. Д. " ("Союз великого дела"), 1927, в соавторстве с Ю. Оксманом]. С кинематографом был связан и замысел рассказа "Подпоручик Киже" (1927), первоначально задуманного как сценарий немого к/ф (экранизация рассказа была впоследствии осуществлена в 1934). Анекдотическая фабула гротескно разработана Т. как универсальная модель служебной карьеры в условиях российского полит, быта. Выражение "подпоручик Киже" стало крылатым.
Приобретая широкую известность как прозаик, Т. продолжает литературоведческую работу, стремясь обобщить свой исследовательский опыт, сформулировать методологические принципы науки будущего. В 1927 он публикует ст. "О литературной эволюции", где намечает плодотворную методику изучения лит. и социального "рядов" в их взаимодейст-
вии. Осенью 1928 Т. выезжает в Берлин для лечения, затем встречается в Праге с Р. Якобсоном, планируя с ним возобновление ОПОЯЗа; итогом встречи стали совместные тезисы "Проблемы изучения литературы и языка". В 1929 выходит сб. ст. Т. "Архаисты и новаторы" - результат его научной и критич. работы за 9 лет. С 1931 Т. активно участвовал в работе над книжной серией "Библиотека поэта". В 30-е гг. Т. продолжает заниматься биографиями Пушкина, Грибоедова, Кюхельбекера, однако на первый план в его работе отчетливо выходит худож. проза. Это отнюдь не было изменой науке: разработанная Т. методологическая система была предназначена для многолетнего детализированного развития, для продолжения в обширных коллективных трудах. Рассчитывать на это в 30-е гг. не приходилось, широкое обращение мировой науки к идеям Т. началось только в 60-70-е гг. Вместе с тем у Т. в 30-е гг. появляется целый ряд перспективных прозаических замыслов, с реализацией которых ему приходится спешить (Т. знал о неизлечимости своей болезни) и многие из которых так и остались неосуществленными.
Важной частью многогранной творческой работы Т. был лит. перевод. В 1927 вышел сб. Г. Гейне "Сатиры", а в 1932 его же поэма "Германия. Зимняя сказка" в переводах Т. В этих книгах раскрылся несомненный поэтич. талант Т. (явленный также в стихотв. экспромтах и эпиграммах, представленных, в частности, в рукописном альм. "Чукоккала"). Гейне был близок Т. аналитическим остроумием, колкой ироничностью в сочетании с затаенной серьезностью, мужественной готовностью к непониманию, свободой от пошлости и показного глубокомыслия. В судьбе Гейне, творившего несмотря на неизлечимую болезнь, Т. видел прообраз своей собственной судьбы. Все это дает основание считать нем. лирика четвертым "вечным спутником" Т. - наряду с Пушкиным, Грибоедовым и Кюхельбекером.
Кульминацией трагических раздумий Т. о рус. истории стала пов. "Восковая персона" (1931). Обратившись к петровской эпохе, писатель начал повествование со смерти императора, сосредоточивая затем свое внимание на жизни простых людей, судьба которых оказалась парадоксальным образом связана с одним из начинаний царя-реформатора: солдат Михаил сдает своего брата, урода Якова в кунсткамеру в качестве музейного "монстра". Б. Эйхенбаум справедливо увидел в сюжете повести "идейное и художественное присутствие пушкинского "Медного всадника"" (Творчество Ю. Тынянова. С. 220). К этому надо добавить, что в повести Т. трагические краски сгущены, а в разработке образа Петра мотив призрака становится доминирующим. "Философия повести - философия скептическая, философия бессилия людей перед лицом исторического процесса" (Цырлин Л. Тынянов-беллетрист. Л., 1935. С. 303). "Восковая персона" - своего рода гипербола трагического взгляда на историю, взгляда, исключающего какую бы то ни было идеализацию и "верхов", и "низов", и власти, и народа. Мотив всеобщего предательства и доносительства, развернутый автором на материале событий 18 в., имеет определенное отношение и к эпохе создания повести. Утяжеленная стилистика "Восковой персоны", предельная насыщенность языка архаическими элементами соответствуют содержательной задаче: показать статичность истории, как бы вынося за скобки ее динамическую сторону. "Восковая персона" и сегодня являет собой своеобразное испытание для читателя -испытание глубочайшим сомнением, мастерски воплощенным ощущением ист. обреченности и безнадежности. Эта точка зрения не претендовала на то, чтобы быть единственной истиной, но, безусловно, нуждалась в худож. закреплении.
Иная худож. концепция явлена в рассказе "Малолетний Витушишников" (1933), где иронически заострен мотив случайности, нередко лежащей в основе крупных полит, событий. Выведенный в рассказе Николай I предстает игрушкой в руках судьбы, а случайная встреча царя с верноподданным подростком по ходу сюжета обрастает множеством легендарных версий, полностью вытесняющих реальную суть происшедшего. Такой же иронией проникнуты многие прозаические миниатюры Т., которые он намеревался объединить в цикл "Моральные рассказы".
В нач. 30-х гг. Т. задумывает большое худож. произв. о Пушкине, которое он сам определял как "эпос о рождении, развитии, гибели национального поэта" (Каверин В., Новиков Вл. Новое зрение//Книга о Юрии Тынянове. М., 1988. С. 234). В 1932 он начинает работу над повествованием о предках Пушкина - "Ганнибалы", успевает написать вступление и 1-ю главу. Но такой ист. разбег оказался, по-видимому, слишком велик, и Т. начал писать роман о Пушкине заново, сделав его началом 1800. 1-я часть ром. ("Детство") опубл. в 1935, 2-я ("Лицей") - в 1936-37. Над 3-й частью ("Юность") Т. работал уже очень больным - сначала в Ленинграде, а потом в эвакуации в Перми. В 1943 она была опубл. в ж. "Знамя". Повествование о судьбе Пушкина доведено до 1820. "Работа оборвалась, вероятно, на первой трети" (Шкловский В. Б. Город нашей юности//Восп. о Ю. Тынянове. С. 36).
Несмотря на незавершенность романа, он воспринимается как целостное произв. о детстве и юности поэта, являясь составной частью трилогии Т. о Кюхельбекере, Грибоедове и Пушкине. Духовное формирование Пушкина изображено Т. в эпически широком контексте, в соотнесении с судьбами мн. ист. и лит. деятелей. Строя многоплановую панорамную композицию, Т. не прибегает ни к пространно-детальным описаниям, ни к длинным синтаксическим периодам. Роман писался в лаконичной и динамичной манере, близкой к прозе Пушкина. В отличие от желчной иронии "Смерти Вазир-Мухтара", здесь преобладает светлый юмор. В юном Пушкине автор подчеркивает жизнелюбие, страстность, пылкое творческое вдохновение. В последней части романа Т. художественно разрабатывал высказанную им в историко-биогр. ст. "Безыменная любовь" (1939) гипотезу о прошедшей через всю жизнь Пушкина любви к Е. Карамзиной. Пафос романа созвучен блоковской формуле "веселое имя - Пушкин", и его оптимистический настрой отнюдь не был уступкой "требованиям эпохи": при рассказе о дальнейшей судьбе героя автору, по-видимому, было не миновать трагических тонов.
В эвакуации Т. написал также 2 рассказа об Отеч. войне 1812 - "Генерал Дорохов" и "Красная шапка" (о полководце Я. Кульневе). В 1943 он был перевезен в Москву, где умер в Кремлевской больнице. Похоронен на Ваганьковском кладбище.
Путь Т. как писателя и литературоведа - уникальный в рус. и мировой культуре опыт плодотворного соединения художественности и научности.
Соч.: Соч.: В 3 т. /Вст. ст. Б. Костелянца. М., 1959; Соч.: В 2 т. Л., 1994.
Лит.: Степанов Н. Л. [Вот. ст. ]//Тынянов Ю. Н. Проблема стихотв. языка: Статьи. М., 1965; Юрий Тынянов. Писатель и ученый: Восп. Размышления. Встречи. М., 1966; Тыняновский сб.: В 6 вып. Рига, 1984-98; Чуковский Н. К. Лит. восп. М., 1989; Немзер А. Лит-ра против истории//Дружба народов. 1991. № 6; Новиков В. И. [Вст. ст., коммент. ]//Лит. факт/Сост. О. И. Новиковой. М., 1993; Новиков Вл. "Горе от ума у нас уже имеется... ": Письмо Юрию Тынянову// Новый мир. 1994. №10; Немзер А. Карамзин - Пушкин: Заметки о ром. Ю. Н. Тынянова//Лотмановский сб. М., 1995. Вып. 1; Weinstein M. Tynianov: le conception de contemporaneite et ses enjeux//Litterature. 1994. № 95; Tynianov ou la poetique de la relativite. Paris, 1996.
В. И. Новиков.
Цит. по: Русские писатели 20 века. Биографический словарь. М.: Большая Российская энциклопедия; Рандеву-АМ, 2000, сс. 697-699
Юрий Николаевич Тынянов - русский советский писатель, поэт, драматург, сценарист, переводчик, литературовед и критик, представитель русского формализма.
Родился в уездном городе Режица Витебской губернии в состоятельной еврейской семье. Его отец - врач Насон Аронович (Но́сон Аро́нович, Николай Аркадьевич) Тынянов (1862-1924) - был уроженцем Бобруйска; мать - Сора-Хася Беровна (Софья Борисовна) Эпштейн (1868-1940), уроженка местечка Докшицы Борисовского уезда Минской губернии.
В 1904-1912 годах учился в Псковской гимназии, где среди его одноклассников и друзей были Лев Зильбер, Август Летавет, Ян Озолин, Борис Лепорский. Окончил гимназию с серебряной медалью.
В 1912-1919 годах учился на историко-филологическом факультете Петроградского университета. В студенческие годы участвует в работе Пушкинского семинара С. А. Венгерова (Пушкинского историко-литературного кружка, или научного общества). Интересно, что современники вспоминали о присутствовашей в его внешности схожести с А. С. Пушкиным.
С 1918 года участник ОПОЯЗа, где, наряду с В. Б. Шкловским, Б. М. Эйхенбаумом и др. вносит свой вклад в создание научного литературоведения («формального метода» в литературоведении). В 1919 году сдает выпускную работу «Пушкин и Кюхельбекер» (утеряна в Гражданскую войну; в 1934 году Тыняновым написана одноименная статья) и «оставляется при университете» (что близко к современной аспирантуре).
В 1919-1920 годах преподает литературу в школе, до 1921 служит в Центральном бюро Союза коммун Северной области, затем в Отделе информации Петроградского бюро Коминтерна, читает лекции в Доме искусств и Доме литераторов.
В 1921-1930 годах - профессор Института истории искусств. В 1920-е годы Тынянов выступает как литературовед и литературный критик, публикует книги «Достоевский и Гоголь (к теории пародии)» (1921), «Проблема стихотворного языка» (1924), представляющую наиболее его проработанную теоретическую работу, сборник статей о литературном процессе первой трети XIX века «Архаисты и новаторы» (1929), а также многочисленные работы, не вошедшие в прижизненные сборники.
В те же годы он начинает писать профессиональную прозу (дебютировал в 1925 году под псевдонимом Юзеф Мотль в № 26-27 журнала «Ленинград»; затем следуют романы «Кюхля» (1925) и «Смерть Вазир-Мухтара» (1928), повесть «Подпоручик Киже» (1927), переводит Г. Гейне, пишет также сценарии к кинофильмам. Постепенно писательство становится его второй профессией.
Адреса Тынянова в Петербурге: 1919-1936 годы - доходный дом, Греческий проспект, 15; 1940 год - Дом творчества писателей, Пушкин, Пролетарская улица, 6; весна 1941 года - Дом творчества писателей, Пушкин, Пролетарская улица, 6.
К концу 1920-х годов рассеянный склероз, которым Тынянов страдал с молодости, приводит к частичной утрате работоспособности. В 1930-х гг. прогрессирующая болезнь, наряду с гонениями на «формалистов», несколько снижают его научную активность и переводят её из теоретического в историко-литературное русло. В это десятилетие выходят его роман «Пушкин» (1936, ч. 1 и 2), повесть «Восковая персона» (1930), рассказы «Черниговский полк ждёт» (1932) и «Малолетный Витушишников» (1933), ещё две книги переводов из Гейне.
В 1936 года Тынянов переезжает из Ленинграда в Москву, где принимает активное участие в подготовке книг из серии «Библиотека поэта», становясь после смерти Максима Горького фактическим её руководителем.
К началу войны Тынянов уже был инвалидом. Однако до конца жизни он продолжал работать над третьей частью своего последнего романа («Пушкин», не завершён) и писать рассказы (во время войны в провинциальных изданиях опубликованы как минимум три его рассказа).
Умер Ю. Н. Тынянов в декабре 1943 года, вернувшись из эвакуации в Москву. Похоронен на Ваганьковском кладбище. В Резекне в 1981 году педагог Анна Уланова создала Музей писателя, а с начала 1980-х годов проходят чтения, посвящённые памяти Тынянова.
Юрий Николаевич (Насонович) Тынянов (6 октября 1894, Режица, Витебская губерния, ныне Резекне в Латвии — 20 декабря 1943, Москва) — русский советский писатель, драматург, литературовед и критик, представитель русского формализма.
Юрий Тынянов родился в 1894 году в уездном городе Режица Витебской губернии в состоятельной еврейской семье. В 1904-12 гг. учился в Псковской гимназии, где среди его одноклассников и друзей были Лев Зильбер, Август Летавет, Ян Озолин, Борис Лепорский. Окончил гимназию с серебряной медалью.
В 1912-19 гг. учился на историко-филологическом факультете Петроградского университета. В студенческие годы участвует в работе Пушкинского семинара С. А. Венгерова (Пушкинского историко-литературного кружка, или научного общества).
С 1918 года Тынянов — участник ОПОЯЗа, где, наряду с В. Б. Шкловским, Б. М. Эйхенбаумом и др. вносит свой вклад в создание научного литературоведения («формального метода» в литературоведении). В 1919 году сдает выпускную работу «Пушкин и Кюхельбекер» (утеряна в Гражданскую войну; в 1934 году Тыняновым написана одноименная статья) и «оставляется при университете» (что близко к современной аспирантуре).
В 1919—1920 годах Тынянов преподает литературу в школе, до 1921 служит в Центральном бюро Союза коммун Северной области, затем в Отделе информации Петроградского бюро Коминтерна, читает лекции в Доме искусств и Доме литераторов.
В 1921—1930 гг. — профессор Института истории искусств. В 1920-е годы Тынянов выступает как литературовед и литературный критик, публикует книги «Достоевский и Гоголь (к теории пародии)» (1921), «Проблема стихотворного языка» (1924), представляющую наиболее его проработанную теоретическую работу, сборник статей о литературном процессе первой трети XIX века «Архаисты и новаторы» (1929), а также многочисленные работы, не вошедшие в прижизненные сборники.
В те же годы он начинает писать профессиональную прозу (дебютировал в 1925 году под псевдонимом Юзеф Мотль в № 26—27 журнала «Ленинград»; затем следуют романы «Кюхля» (1925) и «Смерть Вазир-Мухтара» (1928), повесть «Подпоручик Киже» (1927]), переводит Г. Гейне, пишет также сценарии к кинофильмам. Постепенно писательство становится его второй профессией.
Адреса Тынянова в Петербурге: 1919—1936 — доходный дом — Греческий проспект, 15; 1940 год — Дом творчества писателей — Пушкин, Пролетарская улица, 6; весна 1941 года — Дом творчества писателей — Пушкин, Пролетарская улица, 6.
К концу 1920-х годов рассеянный склероз, которым Тынянов страдал с молодости, приводит к частичной утрате работоспособности. В 1930-х гг. прогрессирующая болезнь, наряду с гонениями на «формалистов», несколько снижают его научную активность и переводят её из теоретического в историко-литературное русло. В это десятилетие выходят его роман «Пушкин» (1936, ч. 1 и 2), повесть «Восковая персона» (1930), рассказы «Черниговский полк ждёт» (1932) и «Малолетный Витушишников» (1933), ещё две книги переводов из Гейне.
В 1936 г. Тынянов переезжает из Ленинграда в Москву, где принимает активное участие в подготовке книг из серии «Библиотека поэта», становясь после смерти Максима Горького фактическим её руководителем.
К началу войны Тынянов уже был инвалидом. Однако до конца жизни он продолжал работать над третьей частью своего последнего романа («Пушкин», незавершён) и писать рассказы (во время войны в провинциальных изданиях опубликованы как минимум три его рассказа).
Умер Ю. Н. Тынянов в декабре 1943 года, вернувшись из эвакуации в Москву. Похоронен на Ваганьковском кладбище. В г. Резекне в 1981 году педагог Анна Уланова создала Музей писателя, а с начала 1980-х годов проходят чтения, посвящённые памяти Тынянова.
Его отец Насон Тынянов был врачом. Маму Юрия Тынянова звали Сора-Хаси Беровна Эпштейн. В их семье было еще двое детей – старший сын Лев и младшая сестра Юрия Лидия. Юрий Тынянов писал в своей автобиографии: «Я родился в октябре 1894 года, в городе Режице, Витебской губернии. Отец - врач. Город был небольшой, холмистый, очень разный. В городе были на холме - развалины Ливонского замка, внизу - еврейские переулки, а за речкой - раскольничий скит. Староверы были похожи на суриковских стрельцов. Женщины ходили в ярких шубах, от которых снег горел… Я был легковерен до крайности. Как-то дядя учинил со мною опыт: я ложился спать, он положил мне под подушку яблоко и сказал, что завтра будет два. Назавтра я нашел под подушкой два яблока. Я поверил в это, как в самое обыкновенное и радостное, чуть не научное явление. Отец возмутился. Я смело положил яблоко под подушку. День, когда я проснулся и нашел все то же яблоко, я долго помнил: весь мир стал хуже. Отец любил литературу, больше всех писателей - Салтыкова. Горький потрясал тогда читателей. Сам я читал все, что попадалось. Любимой книгой было издание Сытина с красной картинкой на обложке: «Ермак Тимофеевич и славный атаман Иван Кольцо». И еще - «Ламермурская невеста». Мне было не более семи лет, когда я впервые увидел синематограф. Картина была о французской революции. Розовая она была, вся в трещинах и дырах. Очень поразила. Любимый поэт моего детства - Некрасов, и притом не детские, петербургские вещи - «В больнице». Из Пушкина в детстве был странный выбор: «Черна как галка», «Длинный Фирс играет в эти, Те-те-те и те-те-те». И совсем особняком, тоже рано, «Песнь о вещем Олеге». Над прощанием князя с конем и над концом всегда плакал...».
В 1904 году семья Тыняновых переехала в Псков, где Юрий Тынянов был принят в Псковскую гимназию. Там среди его одноклассников и друзей были Лев Зильбер, Август Летавет, Ян Озолин и Борис Лепорский. Тынянов рассказывал: «Девяти лет поступил в Псковскую гимназию, и Псков стал для меня полуродным городом. Большую часть времени проводил с товарищами на стене, охранявшей Псков от Стефана Батория, в лодке на реке Великой, которую и теперь помню и люблю. Первая книга, купленная мною в первом классе за полтинник, была «Железная маска» в одиннадцати выпусках. Первый давался бесплатно. Был ею взволнован, как никогда позже никакой литературой: «Воры и мошенники Парижа! Перед вами Людовик-Доминик Картуш!» Ходил в приезжий цирк Ферони и влюбился в наездницу. Боялся, что цирк прогорит и уедет, и молил бога, чтобы у цирка были полные сборы. Гимназия была старозаветная, вроде развалившейся бурсы. И, правда, среди старых учителей были еще бурсаки. В городе враждовали окраины: Запсковье и Завеличье. В гимназии то и дело слышалось: «Ты наших, запсковских, не трогай», «Ты наших, завелициих, не трогай». В первые два года моей гимназии были еще кулачные бои между Запсковьем и Завеличьем. За монеты, зажатые в рукавицы, били обе стороны - и Запсковье и Завеличье. Мы играли в козаты (бабки). У нас были известные игроки; у них в карманах было пар по десять козатов, а битки всегда налиты свинцом. Играли и в ножичек. Главным зрелищем была ярмарка - в феврале или марте. Перед балаганом играли на открытой площадке в глиняные дудочки: «Чудный месяц плывет над рекою»… В гимназии у меня были странные друзья: я был одним из первых учеников, а дружил с последними. Мои друзья, почти все, гимназии не кончили: их выгоняли за «громкое поведение и тихие успехи»…
Юрий Тынянов окончил гимназию в 1912 году с серебряной медалью, и в этом же году поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, где занимался в пушкинском семинаре С.Венгерова, слушал лекции А.Шахматова и И.Бодуэна де Куртене. Среди его товарищей по университету были М.Азадовский, Ю.Оксман и Н.Яковлев. Тынянов рассказывал: «В 1912 году я поступил в Петербургский университет на историко-филологический факультет, славяно-русское отделение. Университет испугал меня обширностью коридора, расписанием занятий и многочисленностью аудиторий. Я тыкался в аудитории наугад. Теперь я не жалею об этом. Я слышал вступительные и другие лекции: биолога Догеля, химика Чугаева, а в физическом институте, во дворе - физика Боргмана… На своем отделении больше всего занимался у Венгерова, который был старым литератором, а не казенным профессором и любил вспоминать про свои встречи с Тургеневым. Его пушкинский семинарий был скорее литературным обществом, чем студенческими занятиями! Там спорили обо всем: спорили о сюжете, стихе. Казенного порядка не было. Руководитель с седой бородой вмешивался в споры, как юноша, и всем интересовался. Пушкинисты были такие же, как теперь,- малые дела, смешки, большое высокомерие. Они изучали не Пушкина, а пушкиноведение. Я стал изучать Грибоедова - и испугался, как его не понимают и как не похоже все, что написано Грибоедовым, на все, что написано о нем историками литературы (все это остается еще и теперь). Прочел доклад о Кюхельбекере. Венгеров оживился. Захлопал. Так началась моя работа. Больше всего я был не согласен с установившимися оценками. Я сказал руководителю, что Сальери у Пушкина похож на Катенина. Он мне ответил: «Сальери талантлив, а Катенин был бездарен». Он научил нас работать над документами, рукописями. У него были снимки со всех пушкинских рукописей Румянцевского музея. Он давал их изучать каждому, кто хотел…».
Первыми научными работами Тынянова стали доклад «Литературный источник «Смерти поэта» и доклад о пушкинском «Каменном госте». В студенческие годы им также была написана большая работа о Вильгельме Кюхельбекере, рукопись которой не сохранилась.
В 1916 году Юрий Тынянов женился на сестре своего товарища по псковской гимназии Льва Зильбера (родного брата Вениамина Каверина) - Елене. Вскоре после свадьбы у молодоженов родилась дочь, названная Инной. После окончания университета в 1918 году Тынянов был оставлен Семеном Венгеровым при кафедре русской литературы для продолжения научной работы. Тынянов рассказывал: «Я был оставлен Венгеровым при университете, потом читал лекции в Институте истории искусств - о том, что больше всего любил и люблю в литературе,- о поэзии, стихах. В 1925 году написал роман о Кюхельбекере. Переход от науки к литературе был вовсе не так прост. Многие ученые считали романы и вообще беллетристику халтурой. Один старый ученый - историк литературы, называл всех, кто интересуется новой литературой, «труляля». Должна была произойти величайшая из всех революций, чтобы пропасть между наукой и литературой исчезла. Моя беллетристика возникла, главным образом, из недовольства историей литературы, которая скользила по общим местам и неясно представляла людей, течения, развитие русской литературы. Такая «вселенская смазь», которую учиняли историки литературы, попирала и произведения старых писателей. Потребность познакомиться с ними поближе и понять глубже - вот чем была для меня беллетристика. Я и теперь думаю, что художественная литература отличается от истории не выдумкой, а большим, более близким и кровным пониманием людей и событий, большим волнением о них. Никогда писатель не выдумывает ничего более прекрасного и сильного, чем правда. «Выдумка» - случайность, которая не от существа дела, а от художника. И вот, когда нет случайности, а есть необходимость - начинается роман. Но взгляд должен быть много глубже, догадка и решимость много больше, и тогда приходит последнее в искусстве - ощущение подлинной правды: да, так могло быть, так, может быть, было...».
В том же 1918 году Тынянов познакомился с Виктором Шкловским и Борисом Эйхенбаумом, а также вступил в Общество по изучению поэтического языка (ОПОЯЗ), участие в котором сыграло огромную роль в его судьбе, как ученого. С 1921 года он в течение десяти лет преподавал в институте истории искусств, читая лекции о русской поэзии. До 1924 года он совмещал научно-преподавательскую работу со службой в Коминтерне в качестве переводчика, затем работал в Госиздате корректором. Первой опубликованной работой Тынянова стала статья «Достоевский и Гоголь (к теории пародии)», написанная им в 1919 году, и вышедшая в 1921 году отдельным изданием в опоязовской серии «Сборники но теории поэтического языка». Тщательное сопоставление стилистических различий между двумя писателями привело ученого к смелому выводу о том, что принцип «отталкивания» лежит в основе литературного развития и является объективным законом. «Всякая литературная преемственность – есть, прежде всего, борьба, разрушение старого целого и новая стройка старых элементов», - писал Тынянов в статье «Поэтика. История литературы. Кино». Это положение стало генеральной идеей всей дальнейшей научной работы Тынянова, и фундаментом его теоретической и историко-литературной концепции.
В первой половине 1920-х годов Юрий Тынянов написал ряд работ об Александре Пушкине и литературной борьбе его эпохи. Статьи назывались «Архаисты и Пушкин», «Пушкин и Тютчев» и «Мнимый Пушкин», и в них историческая роль великого поэта раскрывалась по-новому, более конкретно и точно, чем у других авторов. В статьях о Федоре Тютчеве и Николае Некрасове, Александре Блоке и Валерии Брюсове Тыняновым были даны четкие историко-литературные характеристики поэтов, а также определено их неповторимое своеобразие.
В 1923 году Юрий Тынянов завершил свой главный теоретико-литературоведческий труд, получивший название «Проблема стиховой семантики», изданный в 1924 году отдельной книгой под названием «Проблема стихотворного языка». В этой книге Тыняновым было раскрыто природное различие стиха и прозы, и выявлен специфический смысл «стихового слова». В статье «Литературный факт», написанной в 1924 году, им был предложен смелый ответ на вопрос «Что такое литература?» («динамическая речевая конструкция»), описана реальная связь художественных явлений с житейскими, показана историческая диалектика взаимодействия «высоких» и «низких» жанров, и стилей. Выступая в периодике как литературный критик, Тынянов сочетал научно-исторический подход с острым ощущением современности, терминологическую лексику с метафоричностью и отточенной афористичностью. В статье «Литературное сегодня» в 1924 году проза начала 1920-х годов была им показана как целостная система, а в статье «Промежуток» в том же году была представлена такая же убедительная панорама поэзии, даны выразительные и емкие характеристики творчества Анны Ахматовой, Бориса Пастернака, Осипа Мандельштама, Владимира Маяковского и других мастеров стиха. Критические оценки Тынянова были основаны и на пророческой интуиции, и на точных научных критериях, оценивавших творчество современников, которое Тынянов рассматривал в единой системе литературной эволюции.
Ряд заостренно-гиперболических, ироничных журнальных этюдов Тынянова «Записки о западной литературе», «Кино - слово – музыка», «Сокращение штатов», «Журнал, критик, читатель и писатель», подписанных при публикации псевдонимом Ю.Ван-Везен, носил экспериментальный характер. В них Тынянов разрабатывал предельно лаконичную форму свободного, раскрепощенного критического высказывания.
В 1924 году Юрий Тынянов получил заказ от издательства «Кубуч» на написание брошюры о Кюхельбекере. Взявшись за эту работу, Тынянов неожиданно написал в 1925 году за короткий срок роман «Кюхля», положивший начало его писательской судьбе. Воскрешая для современников полузабытого поэта-декабриста, используя при этом обширный фактический материал, Тынянов достиг эмоциональной достоверности благодаря интуитивным догадкам. «Там, где кончается документ, там я начинаю», - определил он позднее в статье для сборника «Как мы пишем» в 1930 году свой способ творческого проникновения в историю. С этого момента Юрий Тынянов начал сочетать научную работу с литературной, все более тяготея к творческой деятельности.
Вопрос о соотношении науки и искусства в работе Тынянова является предметом продолжающихся и по сей день споров. Одни исследователи и мемуаристы говорили об «открытой антиномии» этих двух начал, в частности – П.Антокольский в написанных им «Воспоминаниях о Ю.Тынянове». При этом Борис Эйхенбаум отстаивал положение о неотделимости Тынянова-ученого от Тынянова-художника. Однако, здесь возможен еще один ответ - Тынянов умел бывать и «чистым» ученым, не терпящим беллетризации идей и концепций, и изобретательным художником, свободным от пут жесткой логики. Плюс к этому он умел соединять науку с литературой там, где это было оправданно и эффективно.
В 1926 году Тынянов служил корректором в Гослитиздате. О дальнейшей работе в университете ему нечего было и думать. В то время факультетом руководили почтенные, но весьма консервативные люди, для которых история русской литературы заканчивалась на Жуковском и Пушкине. Тынянова в свою академическую среду они бы не пустили, и именно тогда произошла решившая многое в его судьбе встреча с Корнеем Чуковским. Вот что Чуковский рассказал об этой встрече на вечере, которым Союз писателей отметил десятилетие со дня смерти Юрия Тынянова: «На Невском, 28, существовал в 1924 году очень неуютный и замызганный клуб при Ленинградском Госиздате, клуб для служащих, и там Юрию Николаевичу случилось прочесть лекцию об «архаисте» Кюхельбекере. Когда мы шли обратно по Невскому и потом по Литейному, Юрий Николаевич так художественно, с таким обилием живописных подробностей рассказал мне трагическую жизнь поэта, так образно представил его отношения к Пушкину, к Рылееву, к Грибоедову, к Пущину, что я довольно наивно и, пожалуй, бестактно воскликнул:
Почему же вы не рассказали о Кюхле всего этого там, перед аудиторией, в клубе? Ведь это взволновало бы всех. А мне здесь, на улице, вот сейчас, по дороге - рассказали бы то, что говорили им там.
Он насупился. Ему была неприятна мысль, что Тынянов-художник может нанести хоть малейший ущерб Тынянову-ученому, автору теоретических книг и статей.
И должно было так случиться, что через несколько дней одно из ленинградских издательств, функционировавшее под загадочным и звонким названием «Кубуч», вздумало издавать детские книжки для среднего и старшего возраста и поручило мне наладить это дело. В список книг, намеченных к изданию, я включил и маленькую тыняновскую книжку о Кюхле,- не больше пяти листов. Предполагалась серия таких биографий. Писать эту книжку Юрий Николаевич согласился с большой неохотой, и, кажется, если бы не бедность, угнетавшая его тогда особенно тяжко, он ни за что не взялся бы за такую работу, которая отвлекала его от научных занятий.
Мы не виделись довольно долгое время - Юрий Николаевич был где-то на юге, но я хорошо помню свое изумление, когда он принес ко мне огромную рукопись «Кюхли», в которой, когда мы подсчитали страницы, оказалось не пять, а девятнадцать листов! Так легко писал он этот свой первый роман, что даже не заметил, что у него написалось четырнадцать лишних листов. Вместо восьмидесяти заказанных ему печатных страниц он, сам того не замечая, написал больше трехсот, то есть выполнил план, чуть ли не на четыреста процентов. Почти все главы, за исключением двух-трех, были написаны им прямо набело и поразительно быстро. Он почти не справлялся с архивами, так как все они были у него в голове. Своим творческим воображением он, задолго до написания книжки, пережил всю жизнь Кюхельбекера, как свою собственную, органически вжился в ту эпоху, усвоил себе ее стиль, ее язык, ее нравы, и ему не стоило ни малейших усилий заносить на бумагу те картины и образы, которые с юности стали как бы частью его бытия. Впоследствии он всегда вспоминал блаженные эти месяцы, когда им с такой фантастической легкостью - страница за страницей, глава за главою - создавался его первый роман, как счастливейшую пору своей творческой жизни. «Кюхля» - это роман-биография, но, идя по следам главного героя, мы как бы входим в портретную галерею самых дорогих нашему сердцу людей - Пушкина, Грибоедова, Дельвига. Везде чувствуется взгляд самого Кюхельбекера. Подчас, кажется, что он сам рассказывает о себе, и чем скромнее звучит этот голос, тем отчетливее вырисовывается перед нами трагедия декабризма…».
В 1927 году Тынянов закончил писать роман об Александре Грибоедове «Смерть Вазир-Мухтара» - произведение, в котором художественные принципы автора, его взгляд на историю и современность отразились с наибольшей полнотой. Юрий Николаевич не ставил перед собой утилитарно-просветительской цели, и история Вазир-Мухтара отнюдь не являлась элементарной «биографией» Грибоедова. Тынянов в романе часто прибегал к художественной трансформации фактов, строил чисто творческие версии событий, например, описывая любовную интригу Грибоедова с женой Ф.Булгарина. Некоторые беллетристические догадки автора, впрочем, нашли впоследствии документальное подтверждение, а именно - участие русских дезертиров во главе с Самсон-Ханом в битвах с русскими войсками на стороне персов, подстрекательская роль английских дипломатов в разгроме русской миссии. Однако главное в «Смерти Вазир-Мухтара» - это последовательно развернутое художественное сравнение «века нынешнего» с «веком минувшим», раскрытие вечной ситуации «горя от ума», в которую с неизбежностью попадает в России мыслящий человек. Так, Грибоедов в изображении Тынянова оказывался в трагическом одиночестве, его проект преобразования Кавказа отвергался и правительственными чиновниками, и ссыльным декабристом И.Бурцевым. Власти видели в Грибоедове опасного вольнодумца, прогрессисты - благополучного дипломата в «позлащенном мундире». Эта драматическая ситуация, безусловно, проецировалась на судьбу самого Тынянова и его единомышленников – они испытывали разочарование в революционных идеалах, видели распад опоязовского научного круга и невозможность дальнейшего продолжения коллективной работы в условиях идеологического контроля. В 1927 году Тынянов писал Виктору Шкловскому: «Горе от ума у нас уже имеется. Смею это сказать о нас, о трех-четырех людях. Не хватает только кавычек, и в них все дело. Я, кажется, обойдусь без кавычек и поеду прямо в Персию».
Глубокий философский трагизм «Смерти Вазир-Мухтара» обусловил довольно прохладную реакцию критики. «В романе зазвучали ноты, для советской литературы неожиданные. Роман разошелся с одним из важнейших ее устоев советской литературы: с ее категорическим требованием исторического оптимизма» - писал А.Белинков. Непривычным для советского литературного канона было и стилистическое решение романа, и его экспрессивная гротескность и метафоричность, ритмизованность авторской речи, порой напоминающей свободный стих – таким, в частности, было открывающее роман вступление. Композиция и синтаксис «Смерти Вазир-Мухтара» были отчетливо «кинематографичны», в чем несомненную роль сыграла работа Тынянова как теоретика кино. В 1926-м и 1927-м году им были написаны статьи «О сценарии», «О сюжете и фабуле в кино», «Об основах кино» и другие статьи. Как киносценарист он написал сценарии кинофильма «Шинель» в 1926 году и фильма о декабристах «С. В. Д.» («Союз великого дела») в 1927 году в соавторстве с Ю.Оксманом. С кинематографом был связан и замысел рассказа Тынянова «Подпоручик Киже» в 1927 году, первоначально задуманный как сценарий немого кинофильма. Экранизация этого рассказа была впоследствии осуществлена в 1934 году. Анекдотическая фабула была разработана Тыняновым, как универсальная модель служебной карьеры в условиях российского политического быта, а выражение «подпоручик Киже» стало общеизвестным. Максим Горький высоко ценил произведения Тынянова. В архиве Тынянова сохранилось неопубликованное письмо Горького из Сорренто от 24 марта 1925 года, написанное им в ответ на присылку «Смерти Вазир-Мухтара»: «Сердечно благодарю Вас за «Вазир-Мухтара», на днях прочитал. В комплиментах моих Вы, конечно, не нуждаетесь, но все же скажу: хорошая, интересная и «сытная» книга. Удивляет ваше знание эпохи. Четко написаны фигуры Булгарина, Сенковского, кстати - любимца моего. Превосходно сделан Самсон. Вообще характеры Вы рисуете как настоящий, искусный художник слова, что не мешает Вам быть проницательнейшим историком-литератором, как о том говорит книга «Архаисты и новаторы», в ней - особенно оригинальная статья «Гоголь и Достоевский». Не понравился мне Чаадаев, кажется даже, что Вы обидели его чем-то или он Вас обидел. Грибоедов замечателен, хотя я и не ожидал встретить его таким. Но Вы показали его так убедительно, что, должно быть, он таков и был. А если и не был - теперь будет. Сашка - личность, родственная по духу Петрушке Чичикова, так показался он мне, хотя в нем уже заметно величие Смердякова...».
Приобретая широкую известность как прозаик, Тынянов продолжал литературоведческую работу, стремясь обобщить свой исследовательский опыт и сформулировать методологические принципы науки будущего. В 1927 году он опубликовал статью «О литературной эволюции», где обозначил плодотворную методику изучения литературного и социального «рядов» в их взаимодействии.
Осенью 1928 года Юрий Николаевич вместе с семьей выехал в Берлин для лечения, затем встретился в Праге с Р.Якобсоном, планируя с ним возобновление ОПОЯЗа. Итогом встречи стали совместные тезисы «Проблемы изучения литературы и языка». В 1929 году вышел сборник статей Тынянова «Архаисты и новаторы», явившийся результатом его научной и критической работы за девять лет.
С 1931 года Юрий Николаевич активно участвовал в работе над книжной серией «Библиотека поэта», а в 1930-е годы продолжил заниматься биографиями Пушкина, Грибоедова и Кюхельбекера, однако на первый план в его работе отчетливо выходила художественная проза. Это отнюдь не было изменой науке. Разработанная Тыняновым методологическая система была предназначена для многолетнего детализированного развития и для продолжения в обширных коллективных трудах, хотя рассчитывать на это в 1930-е годы не приходилось, и широкое обращение мировой науки к идеям Юрия Тынянова началось только в 1960-е и 1970-е годы. Вместе с тем, у Юрия Николаевича в 1930-е годы появился целый ряд перспективных прозаических замыслов, с реализацией которых ему приходилось спешить и многие из которых так и остались неосуществленными. Юрий Николаевич знал о неизлечимости своей болезни и спешил выполнить задуманное. Врачи поставили ему диагноз рассеянный склероз, который медленно, но неуклонно развивался. Именно тогда Юрий Тынянов завел привычку гулять по улицам Ленинграда, но неделя за неделей его прогулки становились все короче - до Сенатской площади (он жил на улице Плеханова), до Адмиралтейства, до Казанского собора, до садика с Воронихинской решеткой. Перед войной он уже с трудом спускался с лестницы, и случалось, что, постояв во дворе, возвращался обратно. Эта страшная болезнь не лишила его душевной бодрости и энергии, живого интереса ко всему, что происходило в стране, в литературе. Он принимал участие в литературных делах ленинградских писателей, и мнение его считалось неоспоримым. Незадолго до войны ленинградские писатели устроили торжественный вечер, о котором стоит упомянуть, потому что это был, в сущности, единственный вечер, когда общественная любовь и глубокое признание Тынянова выразились с необыкновенной силой.
Важной частью многогранной творческой работы Юрия Тынянова стали литературные переводы. В 1927 году вышел сборник Генриха Гейне «Сатиры», а в 1932 году его же поэма «Германия. Зимняя сказка» была издана в переводе Тынянова. В этих книгах раскрылся несомненный поэтический талант Юрия Николаевича, проявившийся также в стихотворных экспромтах и эпиграммах, представленных, в частности, в рукописном альманахе «Чукоккала». Гейне был близок Тынянову аналитическим остроумием, колкой ироничностью в сочетании с затаенной серьезностью, мужественной готовностью к непониманию, свободой от пошлости и показного глубокомыслия. В судьбе Гейне, творившего, несмотря на неизлечимую болезнь, Юрий Николаевич видел прообраз своей собственной судьбы. Все это дает основание считать немецкого лирика четвертым «вечным спутником» Тынянова - наряду с Пушкиным, Грибоедовым и Кюхельбекером.
Кульминацией трагических раздумий Тынянова о русской истории стала повесть «Восковая персона», написанная им в 1931 году. Обратившись к петровской эпохе, писатель начал повествование со смерти императора, сосредоточив затем свое внимание на жизни простых людей, судьба которых оказалась парадоксальным образом связана с одним из начинаний царя-реформатора: солдат Михаил сдавал своего брата, урода Якова в кунсткамеру в качестве музейного «монстра». Борис Эйхенбаум справедливо увидел в сюжете повести «идейное и художественное присутствие пушкинского «Медного всадника». К этому надо добавить, что в повести Тынянова трагические краски были сгущены, а в разработке образа Петра мотив призрака становился доминирующим. «Философия повести - философия скептическая, философия бессилия людей перед лицом исторического процесса» - писал Л.Цырлин.
«Восковая персона» - своего рода гипербола трагического взгляда на историю, взгляда, исключавшего какую бы то ни было идеализацию и «верхов», и «низов», и власти, и народа. Мотив всеобщего предательства и доносительства, развернутый автором на материале событий 18 века, имел определенное отношение и к эпохе создания повести. Утяжеленная стилистика «Восковой персоны», предельная насыщенность языка архаическими элементами соответствовали содержательной задаче - показать статичность истории, как бы вынося за скобки ее динамическую сторону. «Восковая персона» и сегодня являет собой своеобразное испытание для читателя - испытание глубочайшим сомнением, мастерски воплощенным ощущением исторической обреченности и безнадежности. Эта точка зрения не претендовала на то, чтобы быть единственной истиной, но, безусловно, нуждалась в художественном закреплении.
Иная художественная концепция была представлена Тыняновым в рассказе «Малолетний Витушишников», написанном в 1933 году. В нем был иронически заострен мотив случайности, нередко лежащей в основе крупных политических событий. Выведенный в рассказе Николай I представал перед читателями игрушкой в руках судьбы, а случайная встреча царя с верноподданным подростком по ходу сюжета обрастала множеством легендарных версий, полностью вытесняющих реальную суть происшедшего. Такой же иронией были проникнуты многие прозаические миниатюры Тынянова, которые он намеревался объединить в цикл «Моральные рассказы».
В начале 1930-х годов Тынянов задумал большое художественное произведение о Пушкине, которое он сам определял как «эпос о рождении, развитии, гибели национального поэта». В 1932 году он начал работу над повествованием о предках Пушкина – «Ганнибалы», успел написать вступление и 1-ю главу. Но вскоре стал делать эту работу заново. В результате первая часть романа «Детство» была опубликована в 1935 году, а вторая часть «Лицей» была опубликована в 1936-37 годах. Над третьей частью «Юность» Юрий Николаевич работал, будучи очень больным - сначала в Ленинграде, а потом в эвакуации в Перми. Он знал, что умирает, но ему хотелось, чтобы в этой третьей части юность Пушкина была рассказана до конца.
Кроме того, Тынянов глубоко понимал страшное значение фашизма, и ему страстно хотелось принять участие в борьбе, которая велась в те годы. Но что мог он сделать, лежа в постели, пораженный болезнью, медленно сковывавшей это сознание? В те дни, когда под Вязьмой шли ожесточенные бои против немцев, он написал о герое первой Отечественной войны генерале Дорохове, который сражался и побеждал под Вязьмой. Тынянов продолжал работать, лежа в военном госпитале в Перми, потом - в Кремлевской больнице. Пока он мог писать - писал, потом - диктовал. Он работал до последнего дня, до тех пор, пока в нем сохранялись последние крупицы сознания.
В 1943 году Юрий Николаевич был перевезен в Москву, где умер 20 декабря в Кремлевской больнице. Похоронен он был на Ваганьковском кладбище. Елена Александровна Тынянова, верный друг, жена и секретарь, ненадолго пережила Юрия Николаевича – она умерла в 1944 году и была похоронена рядом с мужем.
Несмотря на незавершенность романа о Пушкине, он воспринимается читателями как целостное произведение о детстве и юности поэта, являясь составной частью трилогии Тынянова о Кюхельбекере, Грибоедове и Пушкине. Духовное формирование Пушкина было изображено Юрием Николаевичем в эпически широком контексте, в соотношении с судьбами многих исторических и литературных деятелей. Строя многоплановую панорамную композицию, писатель не прибегал ни к пространно-детальным описаниям, ни к длинным синтаксическим периодам. Роман им писался в лаконичной и динамичной манере, близкой к прозе Пушкина. В отличие от желчной иронии «Смерти Вазир-Мухтара», здесь преобладал светлый юмор. В юном Пушкине автор подчеркивал жизнелюбие, страстность и пылкое творческое вдохновение. В последней части романа Тынянов художественно разрабатывал высказанную им в историко-биографической статье «Безыменная любовь» в 1939 году гипотезу о прошедшей через всю жизнь Пушкина любви к Е.Карамзиной. Пафос романа был созвучен блоковской формуле «веселое имя – Пушкин», и его оптимистический настрой отнюдь не был уступкой «требованиям эпохи»: при рассказе о дальнейшей судьбе героя автору было сложно избежать трагических тонов. Александр Гольдштейн писал: «Историческое мышление не принесло Тынянову ничего, кроме горя. Хорошо сознавая, что такое история, он ее ненавидел, пытаясь загородиться наукой, поэзией, дружбой, семьей ли, все эти сферы его измучили, обманули, и оратор сказал на поминках, что Юрий понес свою ношу. Он понял раньше других, что его поколение будет историей сметено, и написал об этом роман. Он понял раньше других, что под внешним давлением оно будет изглодано предательством изнутри, и эту правду выразил тоже».
Дочь прославленного литературоведа, прозаика и переводчика Инна Тынянова всю жизнь переводила испанскую классику, начиная от «Стансов на смерть отца» Хорхе Манрике вплоть до произведений современных поэтов. Ее переводы детской бразильской прозы – «Орден Желтого Дятла», «Мужчины двенадцати лет» и другие произведения были классикой детского чтения в СССР до самого последнего времени, на них выросли сотни тысяч и миллионы читателей.
Доктором филологических наук Владимиром Новиковым была прочтена лекция о формальной школе в литературоведении и ее лидерах – Юрии Тынянове, Борисе Эйхенбауме и Викторе Шкловском.
Your browser does not support the video/audio tag.
Текст подготовила Татьяна Халина
Использованные материалы:
Борис Эйхенбаум. «Творчество Тынянова»
Александр Гольдштейн. «Идеальное государство Тынянова»
Анатолий Якобсон, «Филолог и диссидент, о Тынянове и формализме»
Л. Гудков. « Понятие и метафоры истории у Тынянова и опоязовцев»
Олег Лекманов. «Две заметки о русских формалистах»
Борис Парамонов. «Русский европеец Юрий Тынянов»
Михаил Эпштейн «История и пародия. О Юрии Тынянове»
Игорь Сухих «Тынянов и Кюхля: избирательное сродство»
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости
, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
, Драматург , Литературовед , Критик
Юрий Николаевич (Насонович ) Тынянов 18 октября 1894, Режица, Витебская губерния, ныне Резекне в Латвии - 20 декабря 1943, Москва) - русский советский писатель, драматург, литературовед и критик.
Юрий Тынянов родился в 1894 году в уездном городе Режица Витебской губернии в состоятельной еврейской семье врача Насона Ароновича Тынянова (Но́сона Аро́новича, Николая Аркадьевича, 1862-1924, уроженца Бобруйска) и его жены Соры-Хаси Беровны Эпштейн (Софьи Борисовны Тыняновой, 1868-1940, уроженки местечка Докшицы Борисовского уезда Минской губернии). У Тынянова были старший брат Лев и младшая сестра Лидия. Когда он был ребёнком, семья переехала в Псков, где доктор Тынянов работал в земской больнице.
Учился в Псковской гимназии (1904-1912, окончил с серебряной медалью), где среди его одноклассников и друзей были Лев Зильбер, Август Летавет, Ян Озолин, Борис Лепорский.
Окончил историко-филологический факультет Петроградского университета (1912-1918). В 1915 году из местечка Велионы Режицкого уезда в Ярославль был эвакуирован кожевенный завод Г. М. Эпштейн, совладелицами которого после смерти отца стали сёстры Софья Борисовна Тынянова и Анна Борисовна Гаркави, перебравшиеся сюда с семьями (кожевенный завод и раскройно-посадочные и заготовительные мастерские наследников Г. М. Эпштейн был разрушен в ходе ярославского восстания 1918 года и восстановлен в годы НЭПа; в 1917 году на заводе работали 236 рабочих). В 1918 году двоюродная сестра Юрия Тынянова детский врач Эсфирь Александровна Гаркави (1889-1986) вышла замуж за его брата Льва Тынянова (1891-1946), главврача ярославского городского противотуберкулёзного диспансера.
Бойтесь тихих людей, которыми овладел гнев, и унылых людей, одержимых удачей.
Тынянов Юрий Николаевич
В студенческие годы участвует в работе Пушкинского семинара С. А. Венгерова, Пушкинского историко-литературного кружка/научного общества.
С 1918 года Тынянов - участник ОПОЯЗа, где, наряду с В. Б. Шкловским, Б. М. Эйхенбаумом и др. вносит свой вклад в создание научного литературоведения («формального метода» в литературоведении). В 1919 году сдает выпускную работу «Пушкин и Кюхельбекер» (утеряна в Гражданскую войну; в 1934 году Тыняновым написана одноименная статья) и «оставляется при университете» (что близко к современной аспирантуре).
В 1919-20 годах Тынянов преподает литературу в школе, в 1919-21 служит в Центральном Бюро Союза коммун Северной области, затем в Отделе информации Петроградского Бюро Коминтерна, читает лекции в Доме искусств и Доме литераторов.
Не испытавшие большой неудачи вовсе не знают, как можно свободно и полно вздыхать. С весов сваливаются все гири, весы с человеком легко и высоко взлетают.
Тынянов Юрий Николаевич
В 1921-30 профессор Института истории искусств. В 1920-е годы Тынянов выступает как литературовед и литературный критик, публикует книги «Достоевский и Гоголь (к теории пародии)» (1921), «Проблема стихотворного языка» (1924), представляющую наиболее его проработанную теоретическую работу, сборник статей о литературном процессе первой трети XIX века «Архаисты и новаторы» (1929), а также многочисленные работы, не вошедшие в прижизненные сборники.
В те же годы он начинает писать профессиональную прозу (дебютировал в 1925 году под псевдонимом Юзеф Мотль в № 26-27 журнала «Ленинград»; затем следуют романы «Кюхля» (1925) и «Смерть Вазир-Мухтара» (1928), рассказ (фактически, маленькая повесть) «Подпоручик Киже» (1927)), переводит Г. Гейне, пишет также сценарии к кинофильмам («Шинель» (1926), «СВД» (1927; совместно с Ю.Г. Оксманом)). Постепенно писательство становится его второй профессией.
К концу 1920-х годов рассеянный склероз, которым Тынянов страдал с молодости, приводит к частичной утрате работоспособности. В 1930-х гг. прогрессирующая болезнь, наряду с гонениями на «формалистов», несколько снижают его научную активность и переводят её из теоретического в историко-литературное русло. В это десятилетие выходят его роман «Пушкин» (1936, ч. 1 и 2), повесть «Восковая персона» (1930), рассказы «Черниговский полк ждёт» (1932) и «Малолетный Витушишников» (1933), ещё две книги переводов из Гейне. Тынянов принимает активное участие в подготовке книг из серии «Библиотека поэта», становясь после смерти Максима Горького фактическим её руководителем.
К началу войны Тынянов уже был инвалидом. Однако до конца жизни он продолжал работать над третьей частью своего последнего романа («Пушкин», незавершён) и писать рассказы (во время войны в провинциальных изданиях опубликованы как минимум три его рассказа).
Умер Ю. Н. Тынянов в декабре 1943 года, вернувшись из эвакуации в Москву.
Похоронен на Ваганьковском кладбище.
Кавказ император Александр называл жаркой Сибирью.
Тынянов Юрий Николаевич
В г. Резекне в 1981 году педагог Анна Уланова создала Музей писателя, а с начала 1980-х годов проходят чтения, посвящённые памяти Тынянова.
Семья
Был женат (1916) единственным браком на Елене (Лее) Александровне Тыняновой (в девичестве Зильбер; сестра Льва Зильбера и Вениамина Каверина); дочь (1916) - Инна.
Троюродные братья (по материнской линии) - лингвист Виктор Максимович Жирмунский, музыкальный педагог, виолончелист, профессор Токийской консерватории Константин Исаакович Шапиро (1896-1992) и филолог-романист Яков Львович Малкиель.
Художественное творчество
По свидетельствам, приводимым в мемуарной литературе, Тынянов писал рассказы и стихи, начиная с детских лет.
Систематическая профессиональная деятельность его в качестве литератора начинается в 1924 году, когда Тынянов, взявшись (по коммерческому заказу, организованному Корнеем Чуковским) за подготовку популярной брошюры о лицейском товарище Пушкина, а впоследствии декабристе, каторжнике и ссыльном В. К. Кюхельбекере, неожиданно написал о нём роман («Кюхля»). Роману, написанному достаточно неровно, но остающемуся одним из образцов воспроизведения «духа эпохи» в беллетристике, суждено было оказаться флагманом жанра «советского исторического романа», требуемого конъюнктурой. Однако сам роман не конъюктурен ни в какой мере и остаётся переиздаваемым и читаемым восемь десятилетий спустя.
Следующий роман Тынянова - «Смерть Вазир-Мухтара» (1928), посвящённый последнему году жизни А. С. Грибоедова, представляет собой совершенно зрелое произведение со своеобразной стилистикой.
Несколько ранее Тынянов публикует первое из серии произведений («исторических повестей»), которые в равной мере могут быть отнесены к большим рассказам или коротким повестям - «Подпоручик Киже» (1927), за которым последовали «Восковая персона» (1930) и «Малолетный Витушишников» (1933). Автор привлекает в двух первых из них материал эпох, иных, нежели начало XIX века, являющееся «центром притяжения» большинства как научных работ, так и художественных произведений Тынянова (их действие относится к царствованию Павла I, Петра I и Николая I, соответственно).
В этих небольших по размеру и отточенных по форме произведениях сочетаются историческая стилизация языка (включая элементы сказовости, особенно в «Восковой персоне») с тонким пародированием «социологической прозы», получившей определённое распространение в советской литературе 1920-х - начала 1930-х годов (отчасти это относится и к миниатюрным зарисовкам, опубликованным в 1930 году под названием «Исторические рассказы»).
Согласно опубликованному Н. Л. Степановым списку (относящемуся к 1932 году), Тынянов вынашивал замысел «собрания сочинений», содержащего, наряду с написанными «Кюхлей», «Смертью Вазира-Мухтара», историческими повестями, а также незавершенным «Пушкиным» и романом «Ганнибалы» (работу над которым Тынянов начал, но оставил), ещё ряд пунктов. Они включали произведения «Граф Сардинский» (о Д. И. Хвостове, известном деятеле литературы и графомане конца XVIII - начала XIX веков), «Евдор» (по всей видимости, о П. А. Катенине), «Капитан Шишков 2-й» (о поэте и бретере А. А. Шишкове), «Овернский мул» (о Ж. Ромме; сохранился набросок, и по его мотивам написан поздний рассказ «Гражданин Очер»), «Бани Сандуновские», «Пастушок Сифил», «Иван Барков», «Потери».