Герои «Грозового перевала»
«Грозовой перевал»: герои первого поколения
Хитклифф -- цыган, принятый мистером Эрншо в свою семью и воспитанный как его сын. Мстительный, озлобленный, жестокий и упрямый. Был лучшим другом Кэтрин и ее возлюбленным. Не ладил с Хиндли Эрншо. Состоял в браке с Изабеллой Линтон, в котором у него родился сын Линтон.
Кэтрин Эрншо -- дочь мистера Эрншо, сестра Хиндли. Избалованная и себялюбивая девушка, первоначально диковатая, а позже - достаточно утонченная. Любила Хитклиффа, но вышла замуж за Эдгара Линтона. Помешалась рассудком и умерла, родив дочь Кэтрин.
Хиндли Эрншо -- брат Кэтрин по крови и Хитклиффа по настоянию отца. Второго ненавидел и после смерти родителя «понизил» его до работника в Грозовом Перевале, не дав получить образование. Был счастливо женат на Фрэнсис, умершей после родов его сына Гэртона. После смерти супруги спился, а позже проиграл свое поместье Хитклиффу. Ревнивый, злопамятный, агрессивный человек. К концу жизни - жалкий и опустившийся.
Фрэнсис Эрншо -- супруга Хиндли. Мягкая по характеру, хрупкая. Умерла от чахотки после родов.
Эдгар Линтон -- друг, а потом муж Кэтрин Эрншо, отец Кэтрин Линтон. Терпеливый молодой человек, добрый, галантный, хорошо воспитанный, иногда упертый.
Изабелла Линтон -- сестра Эдгара Линтона и жена Хитклиффа, мать сына последнего Линтона. Образованная, воспитанная, наивная (до брака). Вышла замуж по любви, оказалась несчастной в этих отношениях и сбежала от супруга.
«Грозовой перевал»: герои второго поколения
Герои «Грозового перевала»Кэтрин Линтон -- дочь Кэтрин и Эдгара Линтона. Воспитана, добра, отзывчива. Была вынуждена выйти замуж за Линтона, которого не любила. Лишилась Мызы Скворцов из-за Хитклиффа, но после его смерти ее вернула. В итоге нашла счастье с Гэртоном.
Гэртон Эрншо -- сын Хиндли, после смерти отца воспитанный Хитклиффом. Преданный, благодарный. Как и Хитклифф в юношестве, необразованный и грубоватый. Полюбил овдовевшую Кэтрин Линтон.
Линтон Хитклифф -- сын Изабеллы Линтон и Хитклиффа. До смерти матери жил с ней, после отправился к отцу. Под напором Хитклиффа взял в жены Кэтрин Линтон. Слабохарактерный, трусливый. Болезненный - умер вскоре после своей свадьбы.
Прочие персонажи «Грозового перевала»
Нелли (Эллен Дин) -- по сюжету «Грозового перевала», бывшая прислужница в Грозовом Перевале, после экономка в Мызе Скворцов. Вынужденная хранительница тайн семьи Эрншо и Линтон, участница многих событий. В разное время была в относительно дружеских отношениях с двумя Кэтрин и Хитклиффом.
Джозеф -- слуга в Грозовом перевале. Служил при Эрншо и при Хитклиффе. Сварливый, набожный, глуповатый.
Зила -- ключница в поместье Хитклиффа.
Локвуд -- лондонец, снимающий у Хитклиффа Мызу Скворцов. Навещал владельца поместья и один раз ночевал в Грозовом перевале.
Мистер Кеннет -- доктор. Лечил Кэтрин, Эдгара, Фрэнсис.
Эмили Бронте
ГРОЗОВОЙ ПЕРЕВАЛ
1801. – Я только что вернулся после визита к хозяину поместья, у которого арендовал жилье. В близлежащей округе это мой единственный сосед. Безо всякого сомнения, здесь райское местечко! Вряд ли во всей Англии можно отыскать подобный уголок, настолько удаленный от суеты общества. Просто рай для людей, предпочитающих уединенный образ жизни, таких как я и мой сосед. Думаю, что в этом смысле мы идеально подходим друг другу. Кроме того, он еще и замечательный человек! Впервые мы встретились, когда я подъехал к воротам его поместья верхом на коне, а он вышел меня встречать. Он смотрел на меня исподлобья, и во взгляде его черных глаз сквозила подозрительность. А когда я представился, он как-то пренебрежительно и очень решительно еще глубже засунул пальцы за свой жилет. Мое же сердце воспылало к нему симпатией, о которой он даже и не догадывался.
– Мистер Хитклиф? – спросил я.
В ответ он молча кивнул.
– Честь имею представиться, сер. Мистер Локвуд, Ваш новый квартиросъемщик. Я прибыл только что, и спешу выразить надежду, что не причиняю Вам неудобств своей настоятельной просьбой поселиться на время в Трашкросс Грендже. Я слышал давеча, что у Вас были определенные сомнения.
– Трашкросс Грендж принадлежит только мне! – перебил он недовольно. – Я не позволю, чтобы кто-то причинял мне неудобства без моего на то позволения! Проходите!
Слово «проходите» он произнес сквозь зубы, и прозвучало это как «Идите к черту!». И эта фраза, и практически запертые ворота ясно давали понять: он не слишком рад моему визиту. Однако именно это обстоятельство и побудило меня принять его приглашение: я почувствовал интерес к человеку, который показался мне еще более замкнутым, чем я сам.
Когда он заметил, как моя лошадь достаточно активно напирает на ворота, он таки протянул руку и открыл ворота, а затем с угрюмым видом пошел передо мной по мощеной дорожке. Когда мы зашли во двор, он сказал: «Джозеф, прими лошадь мистера Локвуда и принеси нам немного вина».
– Пожалуй, это и есть вся прислуга, – подумал я, когда услышал такое двойное распоряжение. – Не удивительно, что между плит газона растет трава, а скот – единственный, кто подстригает живую изгородь.
Джозеф был пожилым, хотя нет, скорее старым, даже очень старым мужчиной, но, несмотря на это, крепким и мускулистым.
– Помоги нам Всевышний! – пробормотал он себе под нос с оттенком раздражительного недовольства, помогая мне в это время с моим конем. Он смотрел мне в лицо так угрюмо, что я снисходительно предположил, что это он нуждается в божественной помощи для усваивания своего обеда, и его обращение к Богу не имеет никакого отношения к моему неожиданному прибытию.
Обитель мистера Хитклифа именовалась Грозовой Перевал. Такое название в полной мере передает особенности погодных условий, которые царят в этой местности, открытой бушующей непогоде. Яростные пронизывающие ветра дуют там постоянно. О неимоверной силе порывов северного ветра красноречиво свидетельствовали немногочисленные чахлые пихты в конце дома, наклоненные практически до земли, и ряды изможденного терновника, простирающего свои ветви в одну сторону – к солнцу, словно выпрашивая у него милости. К счастью, архитектор предусмотрительно спроектировал дом очень крепким: узкие окна утоплены в стены, а углы защищены большими выступающими камнями.
Прежде чем переступить порог жилища, я замедлил шаг, чтобы восхититься изобилием гротескной резьбы по дереву на фронтальной части дома, а особенно вокруг центральной двери. Над ней, среди огромного количества рассыпающихся от времени грифонов и фигурок бесстыжих маленьких мальчиков, я обнаружил цифру «1500» и имя «Хертон Ирншоу». Я хотел было сделать несколько коротких замечаний и запросить короткую историческую справку по поводу этого места у его угрюмого владельца, фигура которого виднелась в дверях, но он потребовал, чтобы я или поспешил войти, или вовсе ушел. А у меня и в мыслях не было даже ненароком огорчить его прежде, чем я осмотрю дом изнутри.
Мы сразу же очутились в фамильной гостиной: никаких коридоров или других проходов. Здесь это и называют собственно «дом». Как правило, он состоит из кухни и общей комнаты. Однако я предположил, что кухня Грозового Перевала по какой-то причине располагается совершенно в другой части жилища, по крайней мере, я уловил чью-то болтовню и грохот кухонной утвари где-то в глубине дома. Также я не увидел никаких признаков того, чтобы что-то жарили, варили или пекли в огромном очаге, никаких начищенных медных кастрюль и жестяных дуршлагов на стенах. Хотя в одном месте действительно сияли словно жар целые горы жестяной посуды, перемежающейся с оловянными кувшинами и чашками; они возвышались ряд за рядом на огромных дубовых полках кухонного шкафа, доходящего до потолка. Этот шкаф никогда не переделывали, его неприхотливая простота не притягивала к себе любознательных взглядов, за исключением деревянного каркаса, заваленного овсяными лепешками и вялеными говяжьими, бараньими и свиными ногами. Сверху над камином размещались старые уродливые ружья и пара кавалерийских пистолей, а вдоль всей полки, в качестве украшения, стояли три безвкусно расписанных короба. Пол был выложен ровным белым камнем; кресла примитивной конструкции с высокими спинками были окрашены в зеленый цвет, одно или два из них тяжеловесно чернели в полумраке. Под сводом кухонного шкафа для посуды лежала огромная коричнево-рыжая сука легавой, окруженная кучей повизгивающих щенков. В других нишах отдыхали другие собаки.
Комнаты и внутренняя обстановка не представляли бы из себя ничего необычного, если бы служили непритязательным жильем для северного фермера. Обычно это человек с выражением упрямого спокойствия на лице и крепкими лодыжками, виднеющимися между бриджами и гетрами. Таких личностей, которые одиноко сидят, опершись на подлокотники своего кресла и уставившись на пышную пену в кружке пива, стоящей перед ними на столе, можно встретить в любой округе в радиусе пяти-шести миль вокруг этих холмов, соответственно посетив их после обеда. Однако мистер Хитклиф представлял собой своеобразный контраст между местом, в котором он жил, и образом его жизни. С виду это был темнокожий цыган, с манерами и в одежде джентльмена. То есть он был в той же мере джентльмен, как и большинство городских сквайров: в меру ленивый, возможно, несколько невнимательный к своей внешности, но не кажущийся неряшливым и неаккуратным, потому что сохранил свою стать и прямую осанку; а еще немного угрюмый. Полагаю, что некоторые люди не доверяют ему из-за его чрезмерной заносчивости. Однако по моему внутреннему ощущению, то, что о нем говорят, нисколько не соответствует его характеру: я знаю (скорее интуитивно), что его замкнутость обусловлена его отвращением к показной демонстративности и выставлением напоказ взаимной привязанности. Он любит и ненавидит, скрывая свои чувства от посторонних, и воспримет как дерзость проявление на людях любви или ненависти к нему самому. Хотя, возможно, я слишком тороплюсь, приписывая ему свои собственные качества. У мистера Хитклифа могут быть свои, совершенно отличные от моих, аргументы, чтобы не раскрывать своих объятий тому, с кем он заводит знакомство. Позвольте мне надеяться, что моя душевная организация является совершенно уникальной. Моя дорогая мама говорила мне, что у меня никогда не будет уютного дома, а не далее как прошлым летом я доказал сам себе, что и впрямь не заслуживаю его.
Когда я в течение целого месяца наслаждался хорошей погодой на берегу моря, то находился там в компании самого обворожительного из всех созданий. В моих глазах она была настоящей богиней, ровно до тех пор, пока не обратила на меня внимания. Я никогда раньше не произносил слов любви. Тем не менее, если безмолвный язык любви существует, то даже самый невнимательный человек мог бы увидеть, что я влюблен в нее по уши. Она догадалась об этом последней, и решила ответить мне – самыми сладкими из всех воображаемых взглядов. И что же я сделал? Вынужден, к своему стыду, признаться, что я ушел в себя, словно улитка, а от каждого сияющего взгляда закрывался и отдалялся все больше, пока несчастная наивная девушка окончательно не усомнилась в своих чувствах, посчитав их ошибочными. Совершенно потрясенная, запутавшаяся во всем окончательно, она уговорила свою маменьку покинуть лагерь. Из-за этого нелепого случая я приобрел репутацию циничного мучителя сердец, что было абсолютно незаслуженно, но об этом знал лишь только я.
Я присел на краешек каменной плиты под очагом напротив того места, которое облюбовал для себя мой домовладелец, и решил заполнить молчаливую паузу попыткой приласкать суку. Та оставила своих щенков и стала хищнически подкрадываться сзади к моей ляжке. Ее губа приподнялась, а белые зубы покрылись слюной, готовые в любой момент вонзиться в мою ногу. Мои ответные ласки вызывали лишь протяжное рычание.
Этот фильм вызвал во мне противоречивые чувства. С одной стороны, это довольно качественная работа, выполненная в лучших традициях экранизации классической английской прозы. Неплохие актеры (по крайней мере, подбор), какая-никакая режиссура, отличная музыка. Мне действительно она очень понравилась. Этакая интерпретация знакомых английских мелодий, в которой слышны отголоски кельтского прошлого. Здорово. Напряженная, трагическая, суровая. Жаль только вариаций было мало. А хотелось бы.
Ну а дальше после титров пришло некое разочарование. Вот и противоречивость. Я, честно признаясь, читая заголовки «Новейшая экранизация романа Эмили Бронте», ждала большего. Ну, чего-то вроде классической «Джейн Эйр» с Тимоти Далтоном. Но здесь дело обстоит немного хуже.
Ну, во-первых, слишком выраженное несходство с первоисточником в повествовании. Понятно, что бюджет картины не резиновый, и нужно было уложить, скажем, немаленькое произведение писательницы в 2 с небольшим часа. И в целях экономии времени режиссер отрезал и перевернул очень много. Последствия этой вольности мне не пришлись по душе: действие запутанно, довольно непонятно постороннему зрителю, незнакомому с самим романом, диалоги перемешаны, в некоторых из них участвуют совершенно другие герои. Ну, например, скажите, как Хитклиф мог рассуждать с Гэртоном о любви к Кэти? Или, скажем, сон Кэти, рассказанный не Нелли как в книге, а напрямую Хитклифу? Исходя из образов героев романа, созданных Эмили Бронте, понимаешь, что ничего подобного не могло быть. Возможно, это понял и сам режиссер, но объяснить это спонсорам и кинокомпании, как я понимаю, было довольно сложно. Что тут поделаешь Поэтому на деле мы получили новых героев, отличающихся от героев книги. Образы вышли довольно нечеткие, непрописанные, не такие яркие и трагические, как задумала Эмили (ну, по крайней мере, мне так кажется). К тому же в фильм не вошло множество сцен, которые раскрывают характер героев. Так, например, я не увидела в Хитклифе ненависти, хуже того, не увидела и любви к Кэти. С ее стороны, кстати, то же самое. Создается впечатление, что создателям фильма хотелось просто вкратце пересказать роман, не останавливаясь ни на чем, ничего не отмечая и не вырисовывая. Они упорно бежали, бежали, бежали на протяжении тех двух с небольшим часов. До красной ленточки они, в конце концов, добрались, но с не лучшим результатом. В фильме недостает многих идей Эмили, прописанных в романе, недостает трагизма происходящего, яркости персонажей. Не хочу складывать все свои обвинения и претензии на режиссера. Мало ли, возможно он совсем не собирался снимать картину для пристального разбора, но мне от этого как-то не легче.
Что же до самих актеров. Как уже говорилось, их подбором я вполне удовлетворена. Смятение вызывают лишь некоторые обидные несостыковки в возрасте героев. Ну, может быть это мои придирки, но я не могу понять, почему Изабелла выглядит старше Кэтрин, Нелли не стареет, Эдгар же, наоборот, слишком взрослый и плюс еще пара-тройка вопросов относительно возраста.
Хитклиф довольно неплох. Я бы с удовольствием ему поверила, и он на самом деле очень старался, но раскрыться ему не дали факторы, описанные выше.
Кэти. Очень мило. Даже здорово, несмотря на то, что, как мне кажется, героиня выглядит слишком взрослой. Она показала бы, возможно, ту Кэтрин, о которой думала Эмили Бронте, но ей не дали этого сделать. Несмотря на то, что ее роль одна из ведущих, Кэти мало в фильме. Убраны практически все ее самые сильные монологи и сцены, а то, что оставлено, слишком урезано и интерпретировано и не раскрывает ее характера, ее прелести, ее трагедии. Это относится и ко многим другим героям и исполнявших их актерам.
Очень хорош Эдгар. Я думаю, трудно найти более подходящего актера. Сама благородность, сама преданность. Но опять же следуя строками романа. По фильму все эти качества разглядит в нем лишь тонкий психолог, ну, может быть, опытный зритель.
Нелли просто замечательна. Очень чистый, красивый, прямой персонаж. Я ее такой же и представляла. Жаль, что в фильме мы с ней мало встречались
Сильно разочаровала Изабелла. Мне вообще она не понравилась. Из немного избалованной, нежной, не знающей жизни девушки, о которой читаем в книге, она превратилась в такую взрослую даму.
Кэтрин. Да, возможно, это та Кэтрин. Но это вновь только догадки. О ней по фильму вообще нечего сказать.
Но зато еще обиднее за Гэртона. Этот герой вообще оказался слишком задвинутым на второй план. Образ Гэртона так и остался туманным, его роль в повествовании вообще трудно разгадать, не читая книгу, хотя актер на редкость удачный. Он также смог бы изобразить настоящего Гэртона. Красивого, независимого, гордого. Но все действие вокруг него оказалось очень смятым, слепленным на скорую руку. Образ вообще не раскрыт. Нет ни отчужденности, ни зарождающегося чувства к Кэтрин. Из романа этот герой просто вырван и перенесен на экран. А к чему это было сделано, так и осталось непонятным. Ну, разве только для пересказа.
Я думаю, не нужно говорить о явных расхождениях в некоторых эпизодах. Эти «интерпретации» заметил, думаю каждый. Мне до сих пор непонятно, как Хитклиф мог застрелиться
После просмотра фильма я перечитывала книгу и представляла, как экранные герои справлялись бы с пропущенными эпизодами и сценами. Получалось здорово. Только, конечно, не на два часа.
Смотреть или не смотреть? Решайте сами. Фильм придется по душе тем, кому роман понравился, но не потряс. У тех же, кто не читал произведение, я думаю, не сложится полное и связное представление о действии и образах романа, к тому же останется много вопросов. И, наконец, ожидания тех, для кого книга Эмили Бронте является любимой, данная экранизация не оправдает. Слишком уж все быстро и не точно. Я думаю так. Но не кладите диск на дальнюю полку. Просто при просмотре время от времени закрывайте глаза и представляйте, как бы это могло быть на самом деле.
Уникальность «Грозового перевала»
Роман Эмили Бронте «Грозовой перевал» является одним из самых загадочных и уникальных произведений мировой литературы. Его уникальность заключается не только в истории создания (Э. Бронте - человек, получивший практически домашнее образование и редко покидавший пределы родного городка), и в художественной ценности (нетрадиционный сюжет, необычная композиция, актуальная проблематика), но и в том, что он обладает бесконечным множеством смыслов. Считается, что Э. Бронте опередила свое время, - многие исследователи обнаруживают в ее романе предвосхищение модернизма. Роман при жизни писательницы не был оценён по достоинству. Всемирная слава пришла к Эмили Бронте значительно позднее, что, впрочем, часто по необъяснимым причинам случается с великими произведениями, но зато, впоследствии оценённые потомками, они живут уже долгие века и никогда не стареют.
«Грозовой перевал» был издан в 1847 году. Это было начало правления королевы виктории (1837-1901), поэтому его иногда относят к разряду «викторианских» романов. Но Россетти и Ч.-А. Суинберн первыми подметили решительное отступление автора от канонов викторианского романа, они положили начало легенде о Бронте как о «звездном» романтике, художнике-визионере. «Никогда еще роман не разражался такой грозой», - восхищался А. Симпсон, теоретик «эстетизма». И был совершенно прав. Ни один роман, написанный до и после «Грозового перевала», не мог передать такого эмоционального накала и столь различных душевных переживаний главных героев, которые передала Эмили Бронте. Но грозовые раскаты книги Бронте многих насторожили, а ортодоксов отпугнули. Время, лучший критик, все расставило на свои места. Минул век, и У.С. Моэм, живой классик английской литературы, включил «Грозовой перевал» в десятку лучших романов мира. «Манифестом английского гения» назвал книгу критик-коммунист Р. Фокс, посвятив ей в своем исследовании «Роман и народ» самые проникновенные страницы. Известный литературовед Ф.-Р. Ливис причислил Эмили Бронте к великой традиции английского романа, отметив при этом уникальность и неповторимость ее дарования. Множится поток исследований, посвященных сестрам Бронте, и Эмили в частности, но загадка семьи Бронте все еще существует, и личность Эмили, истоки ее поэзии и гениального романа остаются до конца не разгаданной тайной. Нужно ли непременно заглядывать под все ее покровы, стараться совлечь их - вопрос спорный. Быть может, именно неистребимое очарование тайны и влечет нас в наш рациональный век к писательнице, хронологически причисляемой к младшим викторианцам, но при более близком знакомстве воспринимаемой скорее как упрек и вызов викторианской эпохе.
«Грозовой перевал» - книга, во многом предопределившая движение английского романа. Эмили первая сосредоточилась на трагическом конфликте между естественными стремлениями человека и общественными установлениями. Она показала, каким адом может быть пресловутая «крепость англичанина» - его дом, какой нестерпимой фальшью оборачивается проповедь смирения и благочестия под сводами домашней тюрьмы. Эмили выявила нравственную несостоятельность и отсутствие жизненных сил у избалованных и эгоистичных собственников, тем самым она предвосхитила мысли и настроения поздних викторианцев, а в чем-то и превзошла их.
Роман поражает необычайной эмоциональной силой, Шарлотта Бронте уподобила ее «грозовому электричеству». «Более страшного, более исступленного вопля человеческой муки никогда не исторгала у человеческого существа даже викторианская Англия». Даже Шарлотту, наиболее близкого Эмили человека, ошеломила исступленная страсть и смелость ее моральных концепций. Она попыталась смягчить впечатление и в предисловии к новому изданию «Грозового Перевала» заметила, что, создав «яростные и беспощадные натуры», «грешные и падшие создания» вроде Хитклифа, Эрншо, Кэтрин, Эмили «не ведала, что творила».
Это роман - загадка, над которой можно раздумывать бесконечно. Роман, опрокидывающий все привычные представления о Добре и Зле, Любви и Ненависти. Эмили Бронте заставляет читателя посмотреть на эти категории совсем другим взглядом, она беспощадно смешивает, казалось бы незыблемые пласты, одновременно шокируя нас беспристрастностью. Жизнь шире любых определений, шире наших представлений о ней - эта мысль уверенно прорывается сквозь текст романа.
Современник Эмили Бронте поэт Данте Габриэль Россетти, так отзывался об этом романе «…это дьявольская книга, немыслимое чудовище, объединившее все самые сильные женские наклонности…».
Действие романа происходит на вересковых пустошах Йоркшира, которые благодаря этому роману вошли в число туристических объектов Англии. Есть два поместья, две противоположности: Грозовой перевал и Мыза скворцов. Первое олицетворяет беспокойство, бурные и неосознанные чувства, второе - гармоничное и размеренное существование, домашний уют. В центре повествования - истинно романтическая фигура, герой без прошлого Хитклиф, которого неизвестно где и когда нашёл хозяин Грозового перевала мистер Эрншо. Хитклиф, вроде бы, с рождения не относится ни к одному из домов, но по духу, по своему складу принадлежит, конечно, к поместью Грозовой перевал. И на роковом перекрещивании и переплетении этих двух миров и строится весь сюжет романа. Бунт отверженного, изгнанного волею судьбы из своего же царства и горящего неодолимым желанием вернуть себе утраченное - основная идея этого романа.
Судьба свела вместе двух гордых свободолюбивых людей - Хитклифа и Кэти Эрншо. Их любовь развивалась стремительно и бурно. Кэти полюбила Хитклифа как брата, друга, мать, как родственную ей душу. Он был для нее всем: «…он больше я, чем я сама. Из чего бы ни были сотворены наши души, его душа и моя - одно…» говорит Кэти. Хитклиф отвечает ей не меньшей бесконечному, бурному, ледяному, она велика и грозна, как хмурое злое небо над Грозовым перевалом, как вольный и могучий ветер, дующий с пустоши. Их детство и отрочество прошло на дикой и прекрасной пустоши, среди безбрежных полей вереска, под грозовым, черным от туч, небом, рядом с Гиммертонским кладбищем. Сколько переживаний, горя и разочарований пережили они оба. Их любовь могла перевернуть всю жизнь, она была сильнее смерти, это была великая и страшная сила. Так любить могли только сильные и необычные личности, такие, как Кэти и Хитклиф. Но спустившись с Грозового Перевала на Мызу Скворцов, выйдя замуж за Эдгара Линтона и таким образом предав Хитклифа и саму себя, Кэтрин изменила своей сущности и обрекла себя на погибель. Эта истина открывается ей на смертном одре. Суть трагического у Бронте, как у Шекспира, не в том, что ее герои физически погибают, а в том, что идеально человеческое в них нарушается.
Сжимая умирающую Кэтрин в объятьях, Хитклиф обращается к ней не со словами утешения, а с жестокой правдой: «Почему ты предала свое собственное сердце, Кэти? У меня нет слов утешения. Ты это заслужила. Ты меня любила - так какое же ты имела право оставить меня? Какое право - ответь! Не я разбил твое сердце - его разбила ты, и, разбив его, разбила и мое. Тем хуже для меня, что я крепкий. Разве я могу жить? Какая это будет жизнь, когда тебя… О Боже! Хотела бы ты жить, когда твоя душа в могиле?».
В эпоху, когда протестантское благочестие выродилось в буржуазное лицемерие, в условиях викторианства с его ложной иерархией нравственных ценностей, строгими ограничениями и условностями, всепоглощающая страсть героев Бронте воспринималась как вызов системе, как бунт личности против ее диктата. Трагически погибая, герои продолжают любить. Хитклиф и Кэтрин - это месть любви XIX столетию.
Таким образом, две главные темы подняты в романе «Грозовой перевал» - тема любви и тема униженных и оскорбленных. Его уникальность и неповторимость заключается в том, что реалистический замысел внедрен в нем через романтическую символику.
Искусство Эмили Бронте глубоко личностно. Но еще великий Гёте открыл, что самопознание отнюдь не чисто субъективистский процесс. Личные чувства, страсти, эмоции Эмили Бронте преобразованы в ее произведениях в нечто более значительное и универсальное. Великое таинство искусства в том и состоит, что, исходя из концентрированного личного опыта, художник оказывается способен выразить всеобщую правду. Гений олицетворяет эпоху, но он и творит ее.