Писатель, драматург и эссеист Венедикт Васильевич Ерофеев родился 24 октября 1938 года в поселке Нива-2 в пригороде Кандалакши Мурманской области. Местом его рождения записана станция Чупа Лоухского района Карельской АССР, где проживала семья Ерофеевых.
Венедикт был младшим ребенком в семье, в которой кроме него было еще четверо детей. В 1946 году его отец, работавший начальником железнодорожной станции, был арестован и осужден по обвинению в антисоветской агитации. Семья осталась без средств к существованию. Мать уехала на заработки к сестре в Москву, а младшие дети попали в детский дом № 3 города Кировска. Венедикт находился в детском доме с 1947 по 1953 год.
В 1954 году, после того как отец был освобожден, он вернулся в свою семью. В 1956 году отец умер.
В 1955 году, после окончания школы в Кировске с золотой медалью, Венедикт Ерофеев переехал в Москву, где поступил на филологический факультет Московского университета имени Ломоносова. На протяжении полутора лет он хорошо учился и получал повышенную стипендию, но из-за многочисленных пропусков занятий по военной подготовке был отчислен .
Некоторое время Ерофеев жил в общежитии МГУ на Стромынке, где в середине 1950-х начал свое первое сочинение "Записки психопата" (1956-1958; рукопись считалась утраченной, впервые опубликована в 1995 году).
До 1958 года писал также стихи, а в 1962 году закончил повесть "Благая весть", созданную под влиянием немецкого философа Фридриха Ницше (сохранилась не полностью).
© Фото: Издательство СП "Интербук" Обложка книги Венедикта Ерофеева "Москва-Петушки", издательство СП "Интербук", 1990 год. Художник Гусейнов В.В.
Неоднократно Венедикт Ерофеев пытался продолжить свое образование. В 1961 году он поступил во Владимирский педагогический институт. За очень хорошую успеваемость получал повышенную стипендию, но уже спустя год был отчислен . Также Ерофеев был отчислен из Орехово-Зуевского и Коломенского педагогических институтов.
Самой длительной работой Ерофеева оказалась служба в системе связи. В течение десяти лет он занимался монтировкой кабельных линий связи по всей стране; на этих работах вокруг Москвы, в районе города Железнодорожный, Ерофеев начал, а через два месяца в районе Лобни-Шереметьева закончил принесшую ему мировую известность поэму "Москва-Петушки" (1969). Текст романа начал распространяться самиздатом в пределах Советского Союза, а затем и в переводе, провезенный контрабандой на Запад. Впервые поэма была опубликована в 1973 году в Иерусалиме, а первая официальная публикация на исходном русском появилась в Париже в 1977 году.
В годы гласности поэма "Москва-Петушки" начала выпускаться в России, но в сильно урезанном виде — в рамках кампании против алкоголизма. Лишь в 1995 году, 18 лет спустя после написания, роман был полностью, без купюр, официально опубликован в России.
В 1972 году за "Петушками" последовал "Дмитрий Шостакович", черновая рукопись которого была потеряна, а все попытки восстановить ее не увенчались успехом. Также считаются утерянными статьи о норвежских писателях Генрике Ибсене и Кнуте Гамсуне.
В последующие годы все написанное Ерофеевым складывалось в стол, в десятках тетрадей и толстых записных книжках. Единственным исключением было эссе о русском религиозном философе и мыслителе Василии Розанове, опубликованное в журнале "Вече" под названием "Василий Розанов глазами эксцентрика".
С 1978 года Ерофеев жил на севере Москвы, где написал трагедию "Вальпургиева ночь, или Шаги командора" (опубликована в Париже в 1985 году, на родине — в 1989 году), насыщенный скорбно-юмористическими размышлениями документальный коллаж "Моя маленькая лениниана" (издан в Париже в 1988 году, в России в 1991 году), начал пьесу "Фанни Каплан" (не окончена, опубликована в 1991 году).
© Фото: Vladimir OKC Памятник "Москва-Петушки" по произведению Венедикта Ерофеева установлен в сквере на площади Борьбы в Москве. Скульпторы Валерий Кузнецов, Сергей Манцерев
В середине 1980-х годов у Ерофеева развился рак горла. После длительного лечения и нескольких операций он потерял голос и имел возможность говорить только при помощи электронного звукового аппарата.
Скончался Ерофеев в Москве 11 мая 1990 года. Был похоронен на Кунцевском кладбище.
С 1999 года ежегодно в Кировске проводятся Ерофеевские литературные праздники совместно с Мурманским отделением Союза российских писателей.
11 мая, в день смерти Ерофеева, собираются почитатели таланта писателя для возложения цветов к мемориальной доске на здании школы № 1, которую он окончил.
24 октября 2001 года в Центральной библиотеке имени А.М.Горького города Кировска открылся Хибинский литературный музей Венедикта Ерофеева . Музейная экспозиция "Кировск-Москва-Петушки" включает в себя тематические разделы "Венедикт Ерофеев в Хибинах", "Годы учебы", "На Владимирской земле", "Москва-Петушки" — энциклопедия русской жизни 1960-х годов", "Друзья Ерофеева", "Уход в бессмертие", "Произведения Венедикта Ерофеева в театрах мира".
В музее Венедикта Ерофеева хранятся его личные вещи, промышленная мебель, зарубежные издания, автографы и наиболее редкие фотографии.
Венедикт Ерофеев был дважды женат. Его первой супругой была Валентина Зимакова, в 1966 году у них родился сын Венедикт. Брак со своей второй супругой Галиной Носовой Ерофеев заключил в 1974 году.
Материал подготовлен на основе информации из открытых источников
«Сверхчеловек я, и ничто сверхчеловеческое мне не чуждо…».
Веничка Ерофеев
Русский писатель и алкоголик, наиболее известный повестью «Москва-Петушки», написанной в начале 1970 года. В тексте повести – масса пародий на штампы того времени, но нет никакой обличительности…
Воспитывался в детском доме. Окончил школу с золотой медалью.
«Веничка постоянно носил с собой зелёную тетрадку, в которую записывал наблюдения и заметки об окружающих его людях. Там же находилась и неоконченная рукопись поэмы «Москва-Петушки». Веничка с этой тетрадкой не расставался и никому её не показывал. Однажды приехал к нему в бригаду Игорь. Друзья, как водится, выпили, и задумал Авдиев стащить у приятеля заветную рукопись. Дождавшись, когда Веничка уснул, Игорь вынул у него из-под подушки тетрадь. Ещё в электричке он прочитал её от корки до корки и вернулся в Москву совершенно обалдевший. Взяв такси, он помчался к Тихонову, и друзья всю ночь читали рукопись, смеясь и плача от восторга. Веничка заявился под утро, сам не свой от постигшей его утраты. Но по лицам Игоря и Вадима он сразу понял, что сокровенная тетрадка была у них. «Слава Богу, что нашлась. Давайте немножечко шлёпнем», - выдохнул он с облегчением…»
Петровец Т.Г., Звёзды скандалят, М. «Рипол-классик, 2000 г., с. 210.
В своё время писатель выписал себе британское понимание романа Николая Островского: «В британском энциклопедическом словаре: «Kak zakalyalas stal» - «история успеха молодого калеки».
Ерофеев В.В., Из записных книжек / Со дна души, М., «Вагриус» 2003 г., с. 452.
«…возникла целая плеяда «смиренных» писателей, чьим патриархом по праву может считаться Венедикт Ерофеев . Его «слабость» - ангелическое пьянство Венички - залог трансформации мира. В поэме «Москва-Петушки» алкоголь выполняет функцию «генератора непредсказуемости». Опьянение - способ вырваться на свободу, стать - буквально - не от мира сего. (Вновь любопытная параллель с даосскими текстами: «Пьяный при падении с повозки, даже очень резком, не разобьётся до смерти. Кости и сочленения у него такие же, как и у других людей, а повреждения иные, ибо душа у него целостная. Сел в повозку неосознанно и упал неосознанно».) Водка в поэме Ерофеева - повивальная бабка новой реальности, переживающей в душе героя родовые муки. Каждый глоток омолаживает «черствые», окостеневшие структуры мира, возвращая его к неоднозначности, протеичности, аморфности того беременного смыслами хаоса, где вещи и явления существуют лишь в потенции. Главное в поэме - бесконечный поток истинно вольной речи, освобождённой от логики, от причинно-следственных связей, от ответственности за смысл. Веничка вызывает из небытия случайные, как непредсказуемая икота, совпадения: всё здесь рифмуется со всем - молитвы с газетными заголовками, имена алкашей с фамилиями писателей, стихотворные цитаты с матерной бранью. В поэме нет ни одного слова, сказанного в простоте. В каждой строчке - кипит и роится зачатая водкой небывалая словесная материя. Пьяный герой с головой погружается в эту речевую протоплазму, дурашливо признаваясь читателю: «Мне как феномену присущ самовозрастающий логос». Логос, то есть цельное знание, включающее в себя анализ и интуицию, разум и чувство, «самовозрастает» у Венички потому, что он сеет слова, из которых, как из зерна, прорастают смыслы».
Генис А.А. , Билет в Китай, СПб, «Амфора», 2001 г., с. 97-98.
Образец текста: «Мне это нравится. Мне нравится, что у народа моей страны глаза такие пустые и выпуклые. Это вселяет в меня чувство законной гордости. Можно себе представить, какие глаза там. Где всё продается и всё покупается... глубоко спрятанные, притаившиеся, хищные и перепуганные глаза... Девальвация, безработица, пауперизм... Смотрят исподлобья, с неутихающей заботой и мукой - вот какие глаза в мире Чистогана... Зато у моего народа - какие глаза! Они постоянно навыкате, но никакого напряжения в них. Полное отсутствие всякого смысла - но зато, какая мощь! (Какая духовная мощь!) Эти глаза не продадут. Ничего не продадут и ничего не купят. Что бы ни случилось с моей страной. В дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий эти глаза не сморгнут. Им всё божья роса...»
Венедикт Ерофеев, Москва – Петушки.
«Водка - суть и корень ерофеевского творчества. Стоит нам честно прочесть поэму «Москва-Петушки», как мы убедимся, что водку не надо оправдывать - она сама оправдывает автора. Алкоголь - стержень, на который нанизан сюжет Ерофеева. Его герой проходит все ступени опьянения - от первого спасительного глотка до мучительного отсутствия последнего, от магазина, закрытого утром, до магазина закрытого вечером, от похмельного возрождения до трезвой смерти. В строгом соответствии этому пути выстраивается и композиционная канва. По мере продвижения к Петушкам в тексте наращиваются элементы бреда, абсурда. Мир вокруг клубится, реальность замыкается на болезненном сознании героя. Но эта клинически достоверная картина описывает лишь внешнюю сторону опьянения. Есть и другая - глубинная, мировоззренческая, философская, скажем прямо - религиозная. О религиозности Ерофеева писал его близкий друг, Владимир Муравьев, который уговорил его принять католичество, убедив Веничку тем, что только эта конфессия признает чувство юмора.
Муравьев пишет: «Москва-Петушки» - глубоко религиозная книга [...]
У самого Венички всегда было ощущение, что благополучная, обыденная жизнь - это подмена настоящей жизни, он разрушал её, и его разрушительство отчасти имело религиозный оттенок».
Генис А.А. , Благая весть. Венедикт Ерофеев / Два: Расследования, М., «Эксмо»; «Подкова», 2002 г., с. 58.
Венедикт Васильевич Ерофеев - российский писатель, автор нашумевшей поэмы «Москва – Петушки»
Дата рождения:
24 октября 1938 г.
Место рождения:
пос. Нива-3 Кандалакшского горсовета Мурманской области, РСФСР, СССР
Знак зодиака:
Скорпион
Дата смерти:
11 мая 1990 г.
Место смерти:
Москва, СССР
Его называли человеком мировой скорби, совестью нации, последним представителем русской литературы, люмпен-аристократом, поэтом пригородных поездов и дешевого спиртного, трагическим гулякой, так и не нашедшим дорогу в Кремль.
«Почему я должен быть приятным? Даже в новой конституции нет такой статьи».
Биография Венедикта Ерофеева
Венедикт Васильевич родился в многодетной семье начальника железнодорожной станции Василия Васильевича Ерофеева и домохозяйки Анны Андреевны Ерофеевой (в девичестве Гущиной).
Писать Веночка (так его называли в семье: именно ВенОчка) начал с пяти лет и был маминым любимчиком. Она надеялась, что любимый Веночка прославится на всю страну.
Кстати, в доме и книг-то не было, только том Н.В. Гоголя, в котором были «Записки сумасшедшего». Но Ерофеев сам научился читать и его вместе с братом Борисом, который был старше на полтора года, отдали в первый класс.
Когда Вене было 6 лет, кто-то из «доброжелателей» написал донос на отца: якобы он был не доволен советской властью. И Василия Васильевича как врага народа отправили в лагерь. На маму, как на жену врага народа не выдавали карточки на пропитание, и тогда она уехала к родственнице в столицу, в надежде, что власть советов маленьких детей не бросит. Их не бросили, устроили в детдом в городе Кировске на Кольском полуострове.
В год окончания школы Ерофеев был единственным из учеников получившим золотую медаль. Тогда, на выпускном вечере, он впервые закурил папиросу (тогда сигарет еще не было) и выпил бокал шампанского.
В 17 лет он начал писать «Записки психопата» - свое «первое заслуживающее внимания сочинение» (так он сам охарактеризовал свою книгу), а закончил, когда его отчисляли из МГУ.
Писатель по году учился в трех педагогических институтах: в Орехово-Зуевском, Владимирском и Коломенском, но отовсюду его отчисляли.
В 32 года кочегар Ерофеев написал «библию» алкоголиков – «Москва-Петушки». В это время он буквально бродяжничал, у него не было ни паспорта, ни военного билета, ни прописки. Ему была важна независимость ото всех и ото всего.
Венедикт Ерофеев написал пьесу «Вальпургиева ночь, или Шаги командора», эссе о русском религиозном философе, литературном критике и публицисте Василии Розанове, «Благую Весть», а также подборку цитат из Ленина «Моя маленькая лениниана». Пьеса «Диссиденты, или Фанни Каплан» осталась неоконченной.
В середине 1980-х у Венедикта Васильевича обнаружили рак горла, тогда он перенес две операции. После второго операционного вмешательства он лишился голоса, своего прекрасного баритона. Одинокому гению не хватило трудового стажа для лечения болезни за границей, во Франции – это послужило основанием для того, чтобы ему отказали в выезде. Скорее всего не выпустили из-за того, что боялись, что он не вернется. К тому же выпускать человека на лечение – это подтвердить, что в Советском Союзе медицина находится не на должном уровне. В 1990 году Венедикт Ерофеев скончался.
Личная жизнь
В 1966 году у Венедикта Васильевича родился сын Веня, после чего Ерофеев оформил брак с Валентиной Васильевной Зимаковой. Потом он ушел ко второй жене - Галине Павловне Носовой. Она прописала его в Москве, сделала ему все документы, и паспорт, и военный билет. То есть он официально стал москвичом. Она о нем заботилась и терпела застолья, друзей и выпивку.
У Венедикта Ерофеева появилась муза, подруга – Наталья Александровна Шмелькова. После ухода из жизни Ерофеева женщины поддерживали друг друга.
Основные произведения
«Записки психопата» (1956-1958, опубликованы в сокращенном виде в 2000 году, в полном виде - в 2004)
«Москва - Петушки» (поэма в прозе, 1970; опубликована в Израиле в 1973, в СССР - в 1988-1989)
«Вальпургиева ночь, или Шаги командора» (трагедия, опубликована в Париже в 1985, на родине - в 1989)
«Василий Розанов глазами эксцентрика» (эссе, 1973, опубликовано в СССР в 1989)
«Моя маленькая лениниана» (коллаж, издан в Париже в 1988, в России в 1991)
«Бесполезное ископаемое» (книга составлена на основе записных книжек прозаика)
Мучения в его пьянстве больше, чем удовольствия.
Ольга Седакова
Автор второй после «Мертвых душ» русской поэмы в прозе Веничка Ерофеев может считаться безупречным денди эпохи застоя. Стильный острослов шагал по просторам необъятной родины как хозяин. Несмотря на суровый уголовный кодекс, не заморачивался такими вещами, как постоянная прописка или воинский учет.
Головные боли диссидентов-правозащитников не досаждали ему; голова этого голубоглазого брюнета, на раз разбивавшего женские сердца, страдала разве что от мучительных похмельных болей.
Алкогольный дурман окутывал его персону с самых ранних лет. В 1946-м отец восьмилетнего Венедикта был арестован за «антисоветскую пропаганду», и Веню определили в детский дом города Кировска. Несмотря на молодость, шпанистые друзья быстро научили мальчика плохому (а писать, если верить его матери, он начал уже с пяти лет). Назвать Ерофеева ребенком-алкоголиком было бы чересчур, но, как закладывать за воротник, парень знал не понаслышке. После возвращения отца и поселения семьи в железнодорожном бараке круг общения Венички мало изменился.
Пил Веничка по-черному, самозабвенно. Все изощренные рецепты, приведенные в поэме «Москва - Петушки», не досужий вымысел, а опробованные на собственном опыте экспериментальные находки. Он сделал пьянство нормой жизни и опроверг тезис о неизбежности запойной деградации, всю жизнь сохраняя завидный интеллект. То, что он изрекал, слушали с любопытством, даже когда страдавший раком горла писатель скрежетал через ларингофон.
Пьянство было для Ерофеева культом, которому официально не признанный, но при этом всеми любимый алкоголик Веничка служил до своего последнего дня и который и свел его в могилу.
Гений против употребления
1955 Ерофеев поступает на филфак МГУ. Спустя полтора года общажного пьянства его отчисляют с курса - за неуспеваемость.
1957-1959 Веничка демонстрирует чудеса мультипрофессионализма, трудясь грузчиком продмага, каменщиком на строительстве, кочегаром, дежурным отделения милиции (!) и т.д. Начинает заливать в себя все, что горит. При таком темпе труда и отдыха ему не до письма.
1960-1965 Поступает на филфак сразу двух пединститутов - во Владимире и Коломне. Изгнан из обоих «за моральное разложение студенчества». Сочиняет повесть «Благая весть». Пьет «качественнее» - не травится самопалом.
1966 После рождения сына Ерофеев разводится с женой. Пьет горькую, делая перерывы на дни посещений ребенка в деревне Мышлино.
1970 Год создания поэмы «Москва - Петушки» совпадает с пиком бродяжничества и служения Бахусу.
1974 Текст романа ходит в самиздате. Венедикт отчасти социализируется, вступив в брак с Галиной Носовой, встав на воинский учет и приобретя «определенное место жительства». Пьет все - красненькое, беленькую, портвешок, одеколон. Ничего не пишет.
1990 Пишет пьесу «Вальпургиева ночь, или Шаги командора», герои которой, пациенты психушки, совершают массовое самоубийство, упиваясь метиловым спиртом. В мае уже признанный гением Ерофеев, заставший публикацию «Петушков», умирает - не от цирроза печени, а от рака горла.
24 октября Венедикт Ерофеев отпраздновал бы 80. Когда я впервые прочитал «Москву-Петушки», мне было 15, и я ржал над тем, как абсурдна была жизнь в Союзе. Спустя 10 лет я прочитал ее еще раз и уже всплакнул - по той же самой причине. Кому из советских людей не знакома ситуация с пьяным человеком, потерявшимся в электричке? С первого же взгляда каждый узнавал в герое или персонажах самого себя. И это было нормально.
В 1955 году Ерофеев, сирота из детского дома на Кольском полуострове, приезжает поступать на филфак МГУ со следующими характеристиками : «знания по русскому языку и литературе отличаются прочностью. Ответы лаконичны, четки и хорошо построены. По русской грамматике знания не уступают литературным». Школу он окончил с золотой медалью, поэтому проблем с поступлением не предвиделось.
Но что-то пошло не так. «Поступив в МГУ, в Москве, бредя по какой-то улице, он увидел в витрине водку. Зашел, купил четвертинку и пачку «Беломора». Выпил, закурил - и больше, как он говорил, этого не кончал», - рассказывает Ольга Седакова, поэт и давний друг Венедикта Васильевича, упомянутая в поэме.
«Во-первых, я стал читать Лейбница, - рассказывал сам Ерофеев спустя годы в интервью польскому документалисту, - А во-вторых, стал выпивать. Так что ничего страшного». «А что общего у алкоголя и Лейбница?», - не догонял поляк. Ерофеев смеялся: «До чего же глупый человек….».
А тогда, в 50-х, чумовая смесь Лейбница и водки быстро сделала свое дело. Проблемы начались на занятиях по военной подготовке. В ответ на фразу майора «самое главное в человеке - это выправка» Ерофеев заметил, что эти слова принадлежат Герингу, и больше на этих занятиях не появлялся. После отчисления Ерофеев работал грузчиком, бурильщиком, надзирателем в вытрезвителе, а еще - на кабельных работах, где и написал «Москва - Петушки».
Мы будем гибнуть откровенно
Советский режим обратил на Ерофеева внимание чуть позже, когда он уже учился во Владимирском педе (оттуда, как и из еще двух вузов, его отчислили). Там он держал в тумбочке Библию и устраивал религиозные диспуты - и, как и многие, выбрал пьянство как форму социального протеста. Казалось бы, этим никого не удивишь, но удивительными были обстоятельства и эстетика.
Для вступления в круг общения Венедикта Васильевича, рассказывает Седакова, «каждому новичку нужно было пройти экзамен. В моем случае это было требование прочитать Горация на латыни и узнать дирижера, который на пластинке дирижировал симфонией Малера. Не то что я так уж разбиралась в дирижерах и знала всего Малера - просто точно такая пластинка была у меня. Так что я узнала, и меня приняли». Девизом этого кружка было что-то вроде строк из Пастернака: «Мы будем гибнуть откровенно».
Чужих в той тусовке вычисляли просто. Как говорил Игорь Авдиев (он же Черноусый из вагона электрички в «МП»), пытавшихся внедриться в их компанию стукачей они вычисляли по тому, что те не умели смеяться в нужных местах «и тем себя разоблачали и больше к нам не ходили». При этом стучать-то было особо не на что. Когда однажды органы пытались выведать что-то о Ерофееве у его ближайшего друга, литературоведа Владимира Муравьева, тот на голубом глазу отвечал, что тот «как всегда - пьет и пьет целыми днями».
Тот же Муравьев рассказывал, как однажды Венедикт из окна автобуса наблюдал за приехавшими его проведать кагэбэшниками, толкавшими заглохшую «Волгу», и множество других историй, вымышленных или реально имевших место - что-то вроде главы «Серп и Молот - Карачарово».
Я - легенда
Поэма «Москва - Петушки», разумеется, написана из «башни из слоновой кости», точнее, из водки, которую Ерофеев, тонкий эстет, знаток латыни и римских авторов, способный наизусть цитировать Библию, выстроил для себя в качестве противовеса совку. Там звучала классическая музыка, спорили о религиозных догматах и постоянно ходили во вполне земной советский магазин.
И несмотря на это положение, Ерофеев все же горевал о том, что трагизма в его тексте «не обнаружили», а его самого записали в шутники. Ведь когда слава все-таки грянула - с публикациями за рубежом, со всесоюзным ажиотажем - она оказалась не такой, как он ожидал. Виктор Куллэ вспоминал :
«Веничка был уже звездой, вокруг него все вились. Он уже от людей, как от надоедливых мух отмахивался, просто очевидно было, что он устал, а еще многим казалось, что, говоря с ним, нужно обязательно громко материться и обязательно предлагать выпить. …Был литинститутский вечер Ерофеева, и Игорь Меламед торжественно шел по проходу со стаканом… А Веня на него с такой ненавистью смотрел… Как я понимаю, сам по себе акт выпивания для Венечки был делом глубоко интимным, примерно, как пописать сходить. Со сцены же странно было бы писать, да? Это уже было бы какое-то нарушение порядка интимности».
То, что Ерофеев сделал своим щитом и символом, он не собирался разделять с поклонниками. Вот с «народом», к которому он так часто обращается в поэме, с кабельщиками, которых смешат фамилии Абба Эбан и Моше Даян, с ними - да. А с этими… Как пишет Павел Матвеев: «Для публики Веничка вообще ничего не мог ни сказать, ни тем более написать в простоте - ему непременно надобно было как-то выпендриться. Другой приятель Ерофеева, Анатолий Иванов, рассказывал, что однажды Ерофееву надо было ответить на вопросы одного журнала. Дело шло тяжело; «Я так просто не могу - мне ведь надо с ********* (выкидонами)», - сетовал Ерофеев на свою излюбленную манеру.
Именно в такой манере были придуманы мифы о главе «Серп и Молот - Карачарово», из которой, якобы по соображениям самоцензуры, были выкинуты все матерные выражения, ее и составлявшие. Тонкий постмодернистский прикол. А ведь главу искали, думали, что она была на самом деле. Точно так же Ерофееву приписывали роман «Дмитрий Шостакович». Этот миф Ерофеев охотно поддерживал, и даже знал о филологических экспедициях по Горьковскому направлению, безуспешно искавших текст, которого никогда не было.
К концу жизни у Ерофеева диагностировали рак горла; от лечения он отказывался - там было много лишних телодвижений и напрягов, он этого не любил, предпочитая использовать специальный итальянский прибор. И звучал весьма специфично:
Возможно, так же специфично сейчас звучат его лучшие произведения. Но как и в эту странную, дребезжащую модуляцию голоса, в них хочется вслушиваться.
5 лет назад на 75-летие Ерофеева его маршрутом проехала съемочная группа «РИА-Новостей». В 2000, к 10-летию со дня его смерти, на Курском вокзале и на перроне в Петушках установили двойную скульптуру: в Петушках стояла лирическая героиня поэмы, «с косой до попы», а на Курском - Веничка. Вскоре скульптуры убрали. С 2007 года они стоят в Москве на Площади Борьбы, на старой Божедомке, где родился Достоевский и где издревле сваливали в канаву московских самоубийц.
Но в целом про Ерофеева вспоминают все реже, даже в литературной тусовке. В этом году самое крупное событие - выход биографии «Венедикт Ерофеев. Посторонний». Ни крупных чтений, ни чествований, ни телепередач.
Возможно, Ерофеев просто забывается вместе с советской эпохой и эстетикой, где каждый человек знал, что можно купить за 3.62, а что - за 4.12.
«Тот факт, что Венедикт Васильевич станет «уходящей натурой», был ясен уже в начале нулевых, - рассказал мне исследователь творчества писателя Евгений Лесин, - по сути, отмечали ведь только его 60-летие. В 1998 году. Вот тогда был размах. Тогда все еще помнили Советский Союз, и тогда за оскорбление чувств «верующих» не сажали. А что такое Ерофеев - один сплошной Советский Союз и одно сплошное оскорбление чувств «верующих». Сплошные нетолерантность и неполиткорректность. То есть с одной стороны, советские реалии ушли, а с другой - скоро Ерофеева вообще запретят. За экстремизм в особо циничной форме. Впрочем, все ли мы понимаем, над чем издевался Аристофан? Кого и что цитировал, передразнивал? А ведь до сих пор - смешно. Так и с Ерофеевым: он классик, и пусть многое уже навсегда непонятно, но и смешное, и грустное - останутся».
В тексте использованы фрагменты документального фильма Павла Павликовского From Moscow to Petushki. Посмотрите, он хороший!