ХОД УРОКА
1. Краткая историческая справка.
26 января 1920 года на иностранном пароходе “Спарта” Бунины покинули Россию и отправились в Константинополь. К марту они добрались до Парижа. Вся дальнейшая жизнь Бунина связана с Францией, не считая кратковременных поездок в Англию, Италию, Бельгию, Германию, Швецию, Эстонию. Большую часть года Бунин с женой проводил на юге страны в городке Грасс, близ Ниццы, где они снимали дачу. На зиму Бунины обычно оставались в Париже, где у них была квартира на улице Жака Оффенбаха. В основном в эмиграции Бунин работал над прозой, результатом чего явились несколько книг новых рассказов: “Роза Иерихона” [Берлин 1924 год], “Митина любовь” [Париж 1925 год], “Солнечный удар” [Париж 1927 год], “Божье древо” [Париж 1931 год]. Пять используемых рассказов написаны в мае 1924 года: “Святитель” – 7 мая, “Именины” – 9 мая, “Скарабеи” – 10 мая, “Музыка” и “Слепой” - 25 мая.
Необходимо особо отметить, что все произведения Бунина эмигрантского периода за очень редким исключением построены на русском материале. Писатель вспоминал на чужбине Родину, её поля и деревню, крестьян и дворян, природу. Бунин остается верен классическим традициям русской литературы и продолжает их в своём творчестве, пытаясь решить вечные вопросы о смысле жизни, о любви, о будущем всего мира. Но никогда ранее не выступало с такой обостренностью в его произведениях ощущение бренности и обреченности всего сущего – красоты, счастья, славы, могущества.
В эмиграции не только не прервалась внутренняя связь Бунина с Россией, но и ещё более обострилась любовь к родной земле. “Вечные темы”, звучавшие в дооктябрьском творчестве писателя связываются теперь с мыслью о России, отошедшей для него в область воспоминаний.
(Ребята разбиваются на группы по 4–5 человек для работы с текстом рассказов.)
2. Мир Бунина абсолютно вещественный: зримый, осязаемый, слышимый… Известный философ русского зарубежья Ф.А.Степун заметил: “Бунинские описания… воспринимаются всеми пятью чувствами”. И действительно, мир этот вырастает панорамой бесчисленных образов, наполняется разнообразной гаммой звуков, манит ощутить вес, форму, поверхность каждого предмета. Наполняясь деталями, реальность в рассказах писателя становится фундаментом всего повествования. Сам Бунин называл совокупность всех художественных деталей внешней изобразительностью. Чехов писал об этой особенности прозы Бунина: “Это очень свежо и очень хорошо… но только слишком компактно, вроде сгущенного бульона… ”.
(Ребятам предлагается понаблюдать над видовым разнообразием художественной детали в пяти рассказах Бунина и сделать выборку из текстов.)
3. Итоги групповой работы по текстам рассказов оформляются письменно и обсуждаются в устной беседе.
Рассказ “Святитель”
- “зрительная” деталь: прекрасные образа, лихорадочно сияющий взор;
- “тактильная” деталь: тепло каменки и попоны, поцеловал его;
Рассказ “Именины”
- “зрительная” деталь: пыльно-черная туча, ослепительный солнечный свет, янтарный бульон; бокалы, по краям золоченые;
- “звуковая” деталь: струится листва на тополях, дом полон гостей;
- “тактильная” деталь: всё более жгучим становился сухой степной жар;
- “вкусовая” и “обонятельная” детали: идет обед с пирожками, с янтарным бульоном, с маринадами к жареной индейке, с густыми наливками, с пломбиром, с шампанским в узких старинных бокалах.
Рассказ “Скарабеи”
- “зрительная” деталь: разноцветные саркофаги, золотисто лакированное дерево; залы, блистающие мертвенной чистотой; маленькие чёрные мощи Рамзеса Великого; триста чудесных жучков из ляпис-лазури и серпентина;
- “тактильная” деталь: гранитные саркофаги; их (скарабеев) клали на грудь царских мумий;
- “обонятельная” деталь: пряно, сухо и тонко пахло – священный аромат мумий; это тонкое и сухое благовоние, древнее, священное;
- “звуковая” деталь: буднично и деловито перекликались, что-то спрашивали друг у друга, что-то кому-то громко приказывали быстро проходившие по звонким коридорам… чиновники.
Рассказ “Музыка”
- “зрительная” деталь: лунные поля;
- “звуковая” деталь: бегущий поезд; заиграл оркестр; то тише, то громче, то торжественно ширясь, то очаровательно замирая, звучала музыка.
Рассказ “Слепой”
- “зрительная” деталь: яркое солнце; далекие зимние вершины Альп, серебряные, страшные; белый городок; блеск; по-весеннему одетые люди; соломенные шляпы; синева моря; светлое небо;
- “звуковая” деталь: шуршащие шаги гуляющих; он негромко, однообразно и слегка певуче говорит, горестно и смиренно напоминает нам о нашем долге; на миг прерывает свою певучую и складную, заученную речь и говорит уже просто и сердечно; как уверенно произносит он это;
- “тактильная” деталь: резкий ветер; в затишье тепло; солнце, греющее спину.
4. В процессе обмена текстуальными примерами учащиеся приходят к выводу, что соотношение зрительных, звуковых образов, а также тактильных, обонятельных и вкусовых ощущений в каждом из рассказов различно.
В рассказе “Святитель” равновелики по значению зрительная и звуковая детали. Рассказ “Именины” отличается развитой структурой вкусовых и обонятельных ощущений. Миниатюра “Скарабеи” базируется на богатой цветовой палитре и тонкой “обонятельной” ауре. Совершенно естественно, что музыка в одноименном рассказе начинает действительно звучать благодаря обилию звуковых ассоциаций. Мир слепого мы ощущаем как бы вместо него, видя окружающую его жизнь глазами Бунина. А вот слышим и ощущаем действительность мы вместе со слепым героем благодаря “звуковым” и “тактильным” деталям, в силу того что чувства эти очень развиты в таких людях взамен утраченного зрения.
5. Прочность и основательность материального мира усиливается и обилием синтаксических конструкций с распространенными однородными членами. Этот излюбленный прием писателей “натуральной” школы [Н.В.Гоголь, И.А.Гончаров] создает образ сложного бытия, калейдоскопа впечатлений:
- “он говорил о своем детстве, отрочестве, о трудах и мечтах своей юности, о своих первых, сладчайших молитвенных восторгах” [“Святитель”];
- “дом полон гостей, соседей, родственников, своих и чужих слуг”, “я мальчик, ребенок, нарядный и счастливый наследник всего этого мира”, “все окружающие меня двигаются, пьют, едят, говорят, смеются” [“Именины”];
- “я делал музыку, бегущий поезд, комнату…” [“Музыка”];
- “держится прямо, сдвинув колени, положив на них перевернутый картуз и большие загорелые руки, приподняв свое как бы изваянное лицо и слегка обратив его в сторону, сторожа чутким слухом голоса и … шаги гуляющих”; “он назвал братом не обычного прохожего, а короля или президента республики, знаменитого человека или миллиардера”, “я иду, дышу, вижу, чувствую, - я несу в себе жизнь, ее полноту и радость” [“Слепой”].
Уточняющие обстоятельства конкретизируют действительность, заставляют читателя присутствовать в определенном месте, где происходит сюжетное действие, или в определенное время:
- “двести лет назад, в некий зимний день… ” [“Святитель”];
- “из-за сада, из-за вековых берез и серых итальянских тополей”, “и я тоже в усадьбе, в доме, за обедом” [“Именины”];
- “вижу себя в Каире, в Булакском музее” [“Скарабеи”];
- “вижу я сейчас, наяву, при свете дня” [“Музыка”].
Иногда настоятельные повторы и контекстуальные синонимы прямо-таки “пригвождают” мир бунинских рассказов к земной реальности:
- “мне празднично… и несказанно тяжко, так тяжко, точно вся вселенная на краю погибели, смерти. Отчего? От этой страшной тучи…, от этой растущей тишины?” [“Именины”];
- “долго ходил и опять долго смотрел на … мощи Рамзеса Великого”; “да, да, подумать только: вот я возле самого Великого Рамзеса, его подлинного тела, пусть иссохшего…, но все же его, его!” [“Скарабеи”];
- “я же делал, именно делал, нечто совершенно непостижимое: я делал музыку… ” [“Музыка”];
- “да, да, все мы братья…”, “и совсем, совсем не потому у него нет этого страха… нет, совсем не потому” [“Слепой”].
Вообще, мир реальный чаще всего связан у Бунина с ощущением катастрофы:
- “черный ад обступает радостный солнечный мир усадьбы” [“Именины”];
- “да, пять тысяч лет жизни и славы, а в итоге – игрушечная коллекция камешков!” [“Скарабеи”];
- “я уже понял, что это сон, мне было уже страшно от его необыкновенной жизненности…, нужно во что бы то ни стало освободиться от этого наваждения, в котором чувствовалась какая-то потусторонняя, чужая… сила, сила могущественная нечеловечески… ” [“Музыка”];
- “но только смерть или великие скорби, великие несчастья напоминают нам об этом с подлинной и неотразимой убедительностью, лишая нас наших земных чинов, выводя нас из круга обыденной жизни” [“Слепой”].
Пожалуй, только в “Святителе” последний вечер умирающего окрашен благостью, гармонией, ожиданием вечного успокоения.
Вот так происходит погружение читателя в глубинный мир рассказов Бунина, ты ощущаешь реальную силу, живое биение словесной ткани, которая, как самостоятельный организм, живет и развивается по собственным законам своего литературного государства.
И вдруг случается чудо! И реальность, которую вы за минуту до этого так явственно ощущали, “отрывается и воспаряет”! И вот вы уже в другом измерении, в другом пространстве, в царстве интуитивных флюидов… Легко и тихо умирает Святитель: “ и это была последняя земная ночь святителя: на рассвете обрели его почившим… ”.Он покидает этот мир, не устав от него,нет, но выполнив здесь свое предназначение… Герой “Именин”, маленький мальчик, ребенок, чувствует себя в полном гостей доме “вне всего, вне жизни”… Автор, рассматривающий скарабеев Мариетта, уносится на несколько тысяч лет назад в прошлое, представляя, как “на этих жучках писали имена усопших царей, их клали на грудь царских мумий, как символ рождающейся из земли и вечно возрождающейся, бессмертной жизни”… В рассказе “Музыка” герой перестает повторять “я делал музыку”, а вдруг находит точное и простое выражение “я творил… так же легко, так же дивно…, как может творить только бог… ” и теряет свой статус гражданина этого вещественного мира… И обычный слепой становится вовсе не обычным калекой в повествовании рассказа, потому что “просто он больше всех. Десница божия, коснувшаяся его. Как бы лишила его имени, времени пространства. Он теперь просто человек, которому все братья…”
Все пять рассказов И.А.Бунина оказываются окном в другой мир! Это не в себе законченные миниатюры, а художественно “выломанные” фрагменты из какой-то очень большой вещи.
В.Ф.Ходасевич справедливо заметил, что в прозе Бунина “ мир властвует над человеком”. Сам И.А.Бунин объясняет это в рассказе “Слепой” так: “Что это значит? Это значит, что я воспринимаю, приемлю все, что окружает меня, что оно мило, приятно, родственно мне, вызывает во мне любовь… твое ощущение жизни есть ощущение любви… всякое страдание есть наше общее страдание, нарушающее нашу общую радость жизни, то есть ощущение друг друга и всего сущего!”.
Бунин выступает как художник-мыслитель экзистенциального типа, он помещает своих героев в пограничные ситуации, видит трагизм бытия и последствия человеческого выбора (в данном случае имеется в виду решение оставить родину), когда личность на краю бездны остро ощущает шаткость своего существования, балансируя между жизнью и смертью: “Оказывается, не я один вне всего, вне жизни… я чувствую страшную давность, древность всего того, что я вижу, в чем я участвую в этот роковой, ни на что не похожий … именинный день в этой столь мне родной и в то же время столь далекой и сказочной стране. И в душе моей растет такая скорбь… ” [“Именины”].
Г.Адамович в своих “Воспоминаниях” вскрыл причину тоски Бунина по “русскому” прошлому: “Он был символом связи с прошлым… как с миром, где красота была красотой, природа – природой, искусство – искусством”. Вот почему простой тамбовский мужик, молящийся перед ликом Святителя и обращающийся к нему в наивной простоте “Митюшка, милый!”, заставляет писателя восхититься “неизреченной красотой русской души”.
Составляющей этой души, по мнению Ю.Мальцева в его монографии “Иван Бунин.1870–1953”, является умаление индивидуалистического эгоизма и возвеличение нашего высшего существа, всего того высшего и лучшего, что есть в нас, позволяющего нам стать демиургом, создателем, к примеру, такой музыки, “перед которой была ничто музыка всех Бетховенов в мире… Что же это такое? Кто творил?Я, … думающий и сознающий себя? Или же кто-то, сущий во мне помимо меня? ” [“Музыка”].
Близко знавшая Бунина в годы эмиграции Г.Кузнецова, автор известного “Грасского дневника”, записала в конце 20-х годов свои впечатления о Бунине: “Сейчас, когда все стонут о душевном оскудении эмиграции … в то время, как прочие писатели пишут или нечто жалобно-кислое, или экклезиастическое… среди нужды, лишений, одиночества, лишенный родины и всего, что с ней связанного, “фанатик” Бунин вдохновенно славит творца, небо и землю, породивших его и давших ему видеть гораздо больше несчастий, унижений и горя, чем упоения и радостей…”. И писатель, созерцая ток времени, гибель далеких цивилизаций, исчезновение царств, вопрошает и сам же исчерпывающе отвечает в рассказе “Скарабеи”: “Горько усмехаться или радоваться? Все-таки радоваться. Все-таки быть в том вовеки неистребимом и самом дивном, что до сих пор кровно связывает мое сердце с сердцем, остывшим несколько тысячелетий тому назад, с сердцем, на коем тысячелетия покоился этот воистину божественный кусочек ляпис-лазури,- с человеческим сердцем, которое в те легендарные дни так же твердо, как и в наши, отказывалось верить в смерть, а верило только в жизнь. Все пройдет – не пройдет только эта вера!”.
Нет, не пейзаж влечет меня,
Не краски я стремлюсь подметить,
А то, что в этих красках светит,
Любовь и радость бытия. И.Бунин.
Вместе с громадной пыльно-черной тучей, заходящей из-за сада, из-за вековых берез и серых итальянских тополей, все более жгучим становится ослепительный солнечный свет, его сухой степной жар – и все более немеет усадьба, все мельче и серебристее струится листва на тополях.
Черный ад обступает радостный солнечный мир усадьбы.
В усадьбе преизбыток довольства, счастья.
Дом полон гостей, соседей, родственников, своих и чужих слуг, – в доме именины.
Идет обед, долгий, необычный, с пирожками, с янтарным бульоном, с маринадами к жареным индейкам, с густыми наливками, с пломбиром, с шампанским в узких старинных бокалах, по краям золоченых.
И я тоже в усадьбе, в доме, за обедом, но вместе с тем, я весь этот день, усадьбу, гостей и даже себя самого только вижу: чувствую себя вне всего, вне жизни.
Я мальчик, ребенок, нарядный и счастливый наследник всего этого мира, и мне тоже празднично, – особенно от этих дедовских бокалов, полных горько-сладкого тонко-колючего вина, – но вместе с тем и несказанно тяжко, так тяжко, точно вся вселенная на краю погибели, смерти.
От этой страшной тучи, адом обступающей мир, от этой растущей тишины?
А, нет! Оттого, что, оказывается, не я один вне всего, вне жизни: все, окружающие меня, тоже вне ее, хотя они и двигаются, пьют, едят, говорят, смеются.
А еще оттого, что я чувствую страшную давность, древность всего того, что я вижу, в чем участвую в этот роковой, ни на что не похожий (и настоящий, и вместе с тем такой давний) именинный день, в этой столь мне родной и в то же время столь далекой и сказочной стране.
И в душе моей растет такая скорбь, что я наконец разрываю этот сон…
Глубокая зимняя ночь, Париж.
Мир писателя настолько чувствительный, осязаемый, внимательный, слышимый, что на поверхность выходят насущные проблемы, выявляются забытые детали. Небольшой изложенный текст Бунина как раз полон впечатлением героя, гаммой звуков. Произведение творца – это монолог, в котором писатель излагает момент из своего детства. Бунин выступает перед читателями и как участник некоего события, в то же время как наблюдатель, что видит себя после стольких прошедших лет.
Как известно, сочинение сего творения Бунин вершил за границей. В этот период времени он сильно тосковал по дому. Соответственно, произведение «Именины» полностью отразило атмосферу царившего беспорядка в душе писателя. Несмотря на то, что вокруг праздник, идут именины, автор никак не может заставить себя радоваться, ибо тоска и горечь по родине берут своё. Настроение на праздничном дне для героя – это нечто приносящее ужас и беспокойство. Находясь на именинах, ему осознается, что он является вне жизни, оторванный от времени настоящего, идущего с неумолимой быстротой. Ощущается провал в темную и не отпускающую древность, забитость. У героя происходят эмоциональные перепады настроения, меняется поток сознания, мировоззрение персонажа уже не такое, какое было раньше. Он понимает, что отчужденность от сего настоящего убивает стремление жить. А такое, абсолютно точно, не должно возникать в сознании человека!
В чем же заключается финал рассказа? В горечи и тоске по родным местам и краям. В том, что время неумолимо берет своё, назад уже вернуть на свои места всё не получается. Однако воспоминания бьют ключом, оставляя колкие раны на сердце! Об этом говорит Бунин: о том, что оторванность от родины не только ломает тебя физически, но и калечит духовно!
Своим монологом автор смог описать собственные переживания в период разлуки с теплыми для него местами. Этот текст дает возможность погрузиться во внутренний мир Ивана Бунина, осознать, как сильно был привязан писатель к родным краям! Произведение, написанное во время пребывания за границей, необычно затрагивает все струны души! В этом и состоит талант творца: своими простыми словами навсегда западать в сердце, заставляя переосмысливать собственную жизнь!
Несколько интересных сочинений
- Служба Николая Ростова в романе Война и мир: описание карьеры
В образе Николая Ростова нет ничего особенного, он молод, волосы его кучерявились, был среднего роста, его выражение лица ничего не скрывало
- Сравнительная характеристика Обломова и Манилова
В своей поэме Гоголь выстраивает канву помещиков, которые представляют собой в какой-то степени логический ряд, ведущий читателя по определенному пути развития. С одной стороны помещики Гоголя выражают череду человеческих пороков
- Сочинение Протест Катерины против темного царства в драме Островского Гроза 10 класс
Известный фразеологизм «Луч света в темном царстве», который образовался из заголовка статьи Николая Александровича Добролюбова, посвященной пьесе «Гроза» - уже давно вышел за пределы данного произведения.
В современном мире очень сложно находиться без общества. Именно поэтому мы вынуждены искать новые знакомства и заводить друзей. Даже если человек совсем одинок, он все равно находится в обществе
Я как и любой ребенок жду всегда лета с нетерпеньем. Летом жизнь летит быстро, но оно запоминается тебе больше всего на свете. Моим самым лучшим днем было то, что я впервые побывала в столичном парке аттракционов